Березовая роща осталась далеко позади, а лес придвинулся; он больше не казался синим, - сосны стояли прямые и светлые; между ними желтел песок. Это - на опушке. А дальше стволы теснились, опускали ветки ниже. Под ногами зашуршали сухие иглы, потом зачавкал мох. В низинках попадались ели; с их вытянутых лап свисали голубые лишайники. Тропинка петляла между деревьями и кочками, пересекалась с другими тропинками, раздваивалась и каждый раз делалась уже, пока совсем не потерялась в зарослях папоротника.
Клим начал взбираться на холм. Должно быть, это и есть то взгорье, которое он видел из березовой рощи. Сосны здесь ещё не очень высокие; между ними чернеют трухлявые пни…
Но что это? На пне лежит маленький серый птенец - лапки кверху, а клювик повернут набок и раскрыт. Клим бросил лопатку и взял птенца в руки. Он был холодным и тяжелым, как комочек затвердевшей глины.
Клим поднял голову. Прямо над ним в развилке старой корявой сосны топорщились остатки разрушенного гнезда. Может, птицы - папа и мама - улетели добывать червячков, а глупый птенчик выпал из гнезда и разбился об пень? Или гнездо разрушил какой-нибудь хищник?..
Клим огляделся, прислушался.
Да нет же. Это ветерок шуршит в соснах. Солнечными лучами прошит весь лес, каждая веточка, в воздухе гудят пчелы. «Блям-м-м, блям-м-м», - доносятся удары железа по куску рельса, - верно, в колхозе начался обеденный перерыв. Так близко люди, так хорошо и весело в этом светлом лесу! Какой там хищник? Просто глупая птичка сама выпала из гнезда.
Клим потряс птенца, подул в раскрытый клювик, - нет, не оживить. Надо зарыть его поглубже, чтобы не добрались муравьи. Он сорвал лист папоротника, завернул в него птенца и положил на пенек. А сам отошел от сосны, выбрал место помягче, чтобы не мешали корни, и принялся копать.
Хорошая лопатка, острая, режет песок, как ножик халву. Чем глубже, тем легче. Так и хочется ещё копнуть, - нажимай знай ногой да отбрасывай влажную землю: раз, два, раз, два!..
Вдруг лопатка звякнула обо что-то. Клим разгреб землю руками. Из дна ямки торчал острый кусок металла. Пошатнуть его не хватило сил.
«Значит, он - большой!..»
Клим сразу забыл про птенца: нашел! Наконец-то нашел железо! Теперь-то уж Левка не посмеет называть его капитаном с разбитого корыта, и Володя будет доволен, что не зря дал свою лопатку. Сейчас она пойдет в настоящее дело!
Клим начал лихорадочно копать. Лопатка легко перерубала тонкие, похожие на червяков красноватые корни. Настоящие червяки тоже попадались; в другое время можно было бы собрать их для рыбалки, но сейчас не до того. Нашел! Наконец-то нашел!
Комья так и летели из ямки. Кусок железа все увеличивался, принимая форму, где-то уже виденную, знакомую… Плавники, как у рыбы! А вот ещё один, и ещё… Сквозь потрескавшуюся краску пробивается ржавчина. Давно уж, видать, лежит тут эта круглая рыба с плавниками. А какая она большая! Интересно, что там внутри?
Клим постучал лопаткой по железу. Оно ответило коротко, без звона. Клим заколотил сильнее - все равно не звенит. Значит, полное брюхо. И никакого отверстия, чтобы заглянуть внутрь, только спереди торчит круглая пупырышка. А что, если сбить её? Тогда можно будет заглянуть внутрь. Ей ни за что не устоять против настоящей саперной лопатки.
Клим выпрямился, замахнулся. Рраз!..
Удар пришелся рядом с пупырышкой: слипшиеся волосы лезли на глаза, мешали нацелить. Клим вытер пот со лба. Надо сперва отдохнуть. Он вылез из ямки и присел на пенек.
Солнце уже не стояло над головой. Оно сдвинулось за верхушки деревьев. Что теперь делают ребята и Володя? Наверно, ищут, сердятся. Ведь время обеда прошло.
Клим вспомнил про яблоко, достал его из кармана и откусил сразу половину, - вот и пригодился неприкосновенный запас! Он съел яблоко вместе с зернышками, даже хвостик обгрыз. Потом снова взял лопатку и подошел к ямке.
Вверху зарокотало: над лесом появился самолет. Клим увидел его в развилке старой двухствольной сосны и тут же вспомнил рассказ Матвея Егоровича: «Забрался я в эту развилку и сижу, слышу - самолеты… Началась бомбежка… Видно, та бомба, что упала ко мне поближе, не взорвалась…»
Клим выронил лопатку, отскочил от ямки, оторопело огляделся.
Старая сосна с развилкой. Много пней. Значит, здесь… То самое место, Крутая вырубка… Не взорвалась? Значит, ещё может…
Клим повернулся и бросился прочь от страшного места, но зацепился за кочку и с размаху ткнулся носом в землю. В глазах сверкнуло, губам стало тепло и солоно.
Он лежал, размазывая кровь по лицу, и плакал. Потом перевернулся на спину и задрал нос как можно выше: так всегда нужно делать, чтобы кровь остановилась; этому научила Катя Малинина.
Страх постепенно проходил: пролежала же эта бомба столько лет и не взорвалась, полежит ещё немного, пока не придет сюда Володя Ковальчук. Или, может, лучше побежать прямо в военный городок к саперам?
Клим вскочил на ноги и начал спускаться с холма. В лесу было по-прежнему тихо и мирно, словно ничего особенного и не произошло.
Чего, дурак, испугался? Ещё и заревел, как девчонка. Хорошо, что Левка не видел. Бомба не может взорваться, если её не трогать…
Клим вдруг остановился. А что, если на Крутую вырубку придут люди? Могут прийти женщины за грибами или забредет корова…
Клим постоял ещё немного. Повернулся и медленно пошел назад.
Может, пока засыпать бомбу? Нет, в неё, наверное, опасно кидать даже и землей. Да и все равно любой догадается по свежим комьям: что-то зарыто, - начнет раскапывать… Могут погибнуть несколько человек, и виноват будет мелюзга Клим, потому что испугался остаться около бомбы. Конечно, её надо караулить! Не забудут же про него ребята. В СССР никого не бросают, - вон экспедиция заблудилась, а летчик её все равно разыскал. Так то - на полюсе, а здесь тепло и безопасно. Поиски наверняка уже начались. Ребята зааукают, Клим ответит. И все будет хорошо. А пока можно заняться птенцом.
Клим подполз к бомбе, с опаской взял лопатку. Он успел выкопать ямку и уложить в неё птенца, а ауканья все не было слышно.
Тени стволов заметно удлинились, стало прохладнее, заныли комары.
Клим скинул тапочки и полез на корявую сосну, добрался до развилки. Он столкнул пустое гнездо и встал на его место, обняв оба ствола руками.
Вокруг зеленые купола деревьев шевелились и закипали, как волны на море. Нигде нет жилья. Даже флага над Атаманской сосной не видно. Все заслонил лес. Только на горизонте отчетливо белел столбик дыма, - наверно, охотники развели костер. Покричать им?.. Далеко, не услышат. А почему бы и Климу не разжечь костер? Накидать в него свежих веток, повалит густой дым. Ребята и Володя увидят, придут.
Клим спустился с дерева и начал складывать валежник подальше от бомбы.
А чем его поджечь? Было бы увеличительное стекло, тогда - просто. Клим стал вспоминать все, что читал об индейцах, как они добывают огонь. Но толком ничего не вспомнил. А тут ещё комары! Они не дают и подумать как следует. Клим остервенело хлопал себя по лицу и коленкам, а комары все зудели и звенели над самым ухом.
Голубизна неба стала уже не такой яркой. Верхушки елей помрачнели и как-то заострились; вокруг Клима было ещё светло, но поодаль между стволами воздух будто сгустился.
А что, если ребята не сумеют разыскать его?.. Эта мысль впервые пришла в голову. Клим вдруг почувствовал себя совсем маленьким и несчастным. Сразу захотелось есть, пить и чтобы рядом оказалась мама.
Скорее в лагерь!.. А успеет ли он добежать туда до темноты? Не успеть, обязательно заблудишься… Нет, не может быть! Ребята придут. Подумаешь, комары! А зато хищников здесь все равно нет…
Клим тревожно оглядывает потемневший лес. Что-то все-таки есть там, в папоротнике… Может, забраться в развилку сосны? Туда не доползет, пожалуй, и змея…
На всякий случай Клим отходит подальше от зарослей и садится, поджав ноги, на пень.
Так сидит он, обхватив руками коленки и уткнув в них подбородок. А лес все густеет, становится косматым, сердитым, из его глубины тянет сыростью, доносятся какие-то вздохи, непонятные звуки. Очертания стволов расплываются, что-то поблескивает за ними, как кошачьи глаза…
Почему же не вылезает луна? Небо совсем темное.
Клим задрал голову, чтобы высмотреть хотя бы одну звездочку, и тут ему на лоб упала капля, за ней - вторая, третья. Он открыл рот и поймал несколько дождинок. Хорошо бы половить ещё, но надо уйти с открытого места, а то промокнешь.
Клим перебежал под старую сосну и уселся на мох между её корнями. Теперь над головой плотный переплет ветвей, сзади широкий надежный ствол, а по бокам высокие гладкие корни, - как в кресле.
Лес наполнился шорохом и стуком, но Клим не испугался: эти звуки были ему понятны. Кроме того, капли не проникали в убежище Клима.
Он погрозил дождю лопаткой.
- Что, взял, да?
Ну и пусть себе идет. Так, пожалуй, спокойней; в дождь звери спят и змеи не могут ползать. Только бы молния не ударила в бомбу…
Но равномерный шум дождя успокаивал. Клим удобно положил голову на выпуклый корень. Шорох капель куда-то отодвинулся, стал глуше, словно удаляются чьи-то шаги. Может, это ребята ищут и не могут найти Клима? Крикнуть им, что ли? Но кричать уже не хочется…
* * *
Когда на Крутую вырубку пришли люди с факелами, они увидели мальчика, спящего между корнями старой сосны. Володя Ковальчук бросился к нему, затормошил:
- Капитан! Капитан! Да проснись же ты!
Клим открыл глаза. Секунду смотрел обалдело. И вдруг начал вырываться из Володиных рук.
- Огонь, огонь! Куда вы идете с огнем? Там бомба!.. Люди остановились, испуганно огляделись. А Клим бился у Володи в руках и показывал на страшное место, где в свете факелов зловеще блестели мокрые плавники.
Все посмотрели на бомбу, потом на Клима. Он теснее прижался к Володе, - после сна стало что-то холодно.
- Не сердись, Вова. Я боялся уйти. Я дежурил… Пожилой колхозник снял с себя тужурку и закутал Клима. А Володя сказал:
- Вот видишь, я же говорил, что ты будешь настоящим капитаном. - Но тут же он спохватился и проворчал: - А все-таки ты нарушил Пятое правило - прополз мимо часовых. За это знаешь что полагается?