(Сальвадор Дали, 1929)

Мы пошли в ирландский паб. Там на эстраде девушка исполняла песни в стиле Шинед О'Коннор. От этих мелодий у меня сильнее забилось сердце и по спине пробежал холодок.

– Тебе не холодно? – заботливо спросил Нико.

– Нет, наоборот, мне очень хорошо, спасибо.

Он улыбнулся.

– Что будешь пить?

– Апельсиновый сок.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

В пабе было многолюдно. На стенах висели старые металлические щиты с эмблемами ирландского пива и плакаты, рекламирующие эстрадных певцов. На полках стояли глиняные кувшины и стеклянные бутылки, зеленые и коричневые, одну стену украшал вид на озеро Килларни. Настроение у всех было приподнятое, народ здесь собрался в основном молодой.

– Это место мне очень нравится, – сказал Нико, ставя передо мной стакан с соком.

– А я здесь раньше никогда не была.

– Нет? – Мой ответ его удивил. – Среди ирландцев этот паб очень популярен. Впрочем, среди испанцев тоже, – добавил он со смехом.

– Из здешних ирландцев я почти ни с кем не знакома, – созналась я. – И хожу я в основном с сослуживцами либо в спортивный бар, либо в уличные кафе.

– Понятно. – Он отпил из своей банки с пивом. – Ирландское пиво очень хорошее, – сообщил он через некоторое время. – Во мне, наверное, течет ирландская кровь, Изабелла.

– Меня зовут Изабель, – напомнила я ему.

Мы погрузились в молчание, и я никак не могла придумать, чем эту брешь заполнить. Он заехал за мной полчаса назад, и мы на метро добрались до паба. По дороге мы едва перемолвились словом. Он сказал, что я выгляжу замечательно (что было явным преувеличением, потому что я выглядела вполне скромно), а я ответила, что рада его видеть. Вот, пожалуй, и все, что мы сказали друг другу по дороге. Это молчание, казалось, его ничуть не тяготило. Он не делал попыток завязать со мной какой-нибудь длительный, основательный разговор ни тогда, по дороге, ни сейчас. Я даже начала беспокоиться, а не жалеет ли он о том, что меня пригласил.

Девушка кончила свое выступление, и все ей зааплодировали.

– Как хорошо она поет, – сказал Нико. – Прекрасный голос.

– Вот бы мне такой! – воскликнула я.

– А ты не поешь, Изабелла?

Мне стало смешно.

– Стоит мне запеть, и любое помещение опустеет в две секунды.

– Но может быть, ты играешь на музыкальных инструментах?

Я покачала головой.

– Единственный инструмент, на котором я играю, это мой си-ди-плеер, – сказала я.

– Какая жалость, – не скрыл он своего разочарования.

– Но музыку я люблю. – Я попыталась реабилитироваться в его глазах.

– А кто твой любимый композитор? Любимый композитор?

Я с ужасом начала шарить в своей голове. Оказалось, что я не знаю ни одного композитора, только джазовые ансамбли – «Оазис», «Клякса», «Клюква», некоторые другие, – их я еще могу как-то дифференцировать, но вот услышать разницу между Бахом и Бетховеном мне явно не под силу.

По существу, я и имен-то других не знаю, кроме Баха и Бетховена.

– У меня нет любимого композитора, – наконец сориентировалась я.

– Тогда я сочиню для тебя что-нибудь и стану твоим любимым композитором.

– Так ты еще и сочиняешь?

– Не то чтобы сочиняю… – Он провел рукой по волосам. – Мне всегда очень хотелось стать композитором, но вряд ли у меня это когда-нибудь получится. И к тому же я признаюсь тебе, моя дорогая Изабелла, в одной слабости… Я сочиняю музыку ради денег.

– Но мне казалось, что у тебя есть работа! – воскликнула я. – Ты говорил, что работаешь в фармацевтической компании!

– Все верно, – кивнул он в ответ. – Музыка – это хобби.

– И что же ты сочиняешь в качестве хобби? – спросила я. – Песни?

Он несколько замялся.

– Не совсем песни, – сказал он смущенно. – Это нечто другое… музыка для рекламы.

– То есть простые саунд-треки с тремя аккордами?

– Вот именно, с тремя аккордами.

Меня его признание очень заинтриговало. Я никогда раньше не встречала рекламных композиторов.

– Но может быть, твои саунд-треки очень популярны? Может быть, я их слышала? – продолжала выпытывать я.

– Наверняка слышала, – подтвердил Нико.

– Например?

– Музыка в рекламе кофе «Кокорамба». – Глядя на меня, он начал потирать подбородок. – Вот видишь, ничего особенного.

– Я бы так не сказала, – осторожно ответила я. – Эта музыка западает в голову. Когда ее утром услышишь, то потом весь день от нее трудно отвязаться.

– Значит, она тебе не нравится, – вздохнул он. Мне снова стало смешно.

– Слушай, Нико, я думаю, что для рекламной музыки существуют особые правила. Предполагается, что она не должна нравиться – она должна запоминаться. Так что с твоей музыкой все в порядке.

– Наверное, – снова вздохнул Нико. – Когда я ее сочинил, мне самому она понравилась. И компании она понравилась. Они заказали мне еще один саунд-трек. – Он с надеждой взглянул на меня. – Мне кажется, эта мелодия лучше.

– А я могла ее где-нибудь слышать?

– Не знаю, она предназначена для рекламы духов. – Он слегка откашлялся, закрыл глаза и промурлыкал очень светлый и нежный мотив.

– Очень мило, – одобрила я.

– Спасибо.

– Нет, правда, она вызывает в сознании… ммм… лето, цветы, порхающих по воздуху птичек…

Он заулыбался.

– Хорошо, что ты вспомнила птичек, – сказал он. – Потому что духи называются «Палома».

– Ну вот видишь! – Я была очень горда своим экспериментом. – Ты хороший композитор. Мне пришли в голову как раз те образы, которые ты в свою музыку вкладывал.

– А какое у тебя хобби, Изабелла?

Мне стало не по себе. Я понятия не имела, что следует сообщать Нико Альваресу о своей персоне.

– О, в отношении меня нет ничего экстраординарного, Нико! Я не занимаюсь творчеством, не играю на гитаре, не сочиняю саунд-треки.

– Однако ты приехала в Мадрид, а не осталась дома, в Дублине! – напомнил Нико. – Почему ты здесь? Неужели только для работы? Или ты любишь Испанию? А может, у тебя есть здесь бойфренд? Или он ждет тебя в Ирландии?

Вопросы сыпались из него, как из рога изобилия.

– Сколько вопросов одновременно, – замялась я.

– Можешь на них не отвечать, – ответил он, осушая свою пинту. – Хочешь еще сока или, может, пойдем куда-нибудь поесть?

Я взглянула на часы. Девять. Для ужина в Мадриде еще слишком рано.

– Еще сока, пожалуйста, – сказала я, поразмыслив.

– Может, лучше стакан вина?

– Нет-нет! – энергично покачала я головой. У нас же свидание, подумала я, ну, или что-то в этом роде. Мне не хотелось напиваться, чтоб внезапно не почувствовать себя размякшей и расслабленной и начать думать, что – вот – неплохо было бы прыгнуть к Нико в постель. Я не очень доверяла себе в подвыпившем состоянии.

– Хорошо, никаких проблем, – ответил он.

Бар между тем постепенно наполнялся. Мы разговаривали об Ирландии, о доме и друзьях.

– Ты, наверное, скучаешь по дому? – спросил он.

– С чего бы это? – ответила я. – Я общаюсь со своими по телефону, а друзей у меня и здесь полно.

– Однако из тебя не очень легко выудить хоть какую-нибудь информацию о тебе самой, Изабелла, – заметил он.

– Что конкретно ты хочешь обо мне узнать? – спросила я настороженно. – Задавай вопросы – я на них отвечу.

Внезапно он протянул руку и убрал у меня с глаз прядь волос. Я подпрыгнула на месте.

– Я хочу знать, кто с тобой так плохо обошелся, что ты реагируешь столь неадекватно на простое прикосновение моей руки.

Сердце бешено заколотилось у меня в груди.

– Никто, – ответила я. – Просто ты меня напугал.

– Я тебя напугал? – Он посмотрел на меня с удивлением. – Я просто убрал с твоих глаз волосы. Ничего страшного в этом нет.

– Да, – согласилась я, но при этом продолжала дрожать и почувствовала, как у меня напряглись легкие. Пришлось прибегнуть к помощи ингалятора.

– У тебя астма? – спросил он.

– А ты как думаешь? – После нескольких пшиков мое дыхание постепенно наладилось.

Он улыбнулся.

– Прошу прощения. Вопрос, разумеется, глупый, – согласился он.

Мне тоже стало смешно, хотя дрожь все еще не проходила.

– Это очень противно, астма? – спросил он. Я покачала головой.

– В Мадриде гораздо легче, – ответила я.

– Так вот почему ты в Мадриде! – догадался он, – Ради поправки своего здоровья.

– И совершенно не ради этого!

– Хорошо, Изабелла, я больше не буду спрашивать тебя о том, о чем ты не хочешь говорить.

Некоторое время мы посидели молча. Наше молчание не было компанейским и исполненным взаимопонимания, но в то же время оно не было холодным и отчужденным молчанием. Просто некоторое время нам не хотелось говорить.

Я слушала, как певица молила в своей песне о том, чтобы он не разбивал ей сердце. Да вот, думала я, у других людей в жизни случаются реальные трагедии. Некоторых женщин, к примеру, бьют или унижают мужья. У них есть право подпрыгивать, когда чужой мужчина убирает с их лба прядь волос. А я просто распущенная, избалованная, не в меру изнеженная эгоистка.

– Пойдем куда-нибудь поедим, – снова предложил Нико.

– Сейчас?

– Ну да. Я голоден. Но если ты не хочешь, то никаких проблем.

Мне тоже хотелось пойти с ним поужинать, но я боялась.

– Может быть, не сегодня? – спросил он, подождав и не дождавшись от меня ответа. – Может, оставим эту возможность до другого раза?

– Может быть.

Он улыбнулся.

– Знаешь, что, Изабелла, давай я провожу тебя домой.

По дороге мы снова как-то ненароком заговорили обо мне.

– Астма здесь меня мучит, только когда я выпью, – рассказала я.

– Поэтому ты пьешь только апельсиновый сок?

– Нет, – покачала я головой. – Просто сегодня у меня нет настроения пить.

– Но почему? – настойчиво выспрашивал он. – Ты боишься, что я могу с тобой что-нибудь сделать, когда ты выпьешь?

– Нет, – твердо ответила я. – Я тебя не боюсь.

– Это уже кое-что, – обрадовался он, потом схватил меня под руку и насильно перевел через забитую транспортом улицу. У нас за спиной раздался перезвон автомобильных сирен. – А теперь боишься? – спросил он. – Когда я чуть тебя не убил?

– Ужасно! – призналась я. – Знаешь, мне лучше пойти домой. Тебе вообще не обязательно меня провожать, если ты не хочешь. То есть мне нравится идти с тобой, но если тебе не по дороге…

– Мне тоже нравится с тобой идти, Изабелла, а до дома я могу взять такси.

– Где ты, кстати, живешь? – спросила я.

– Около станции Атоха.

– О Нико, это же другой конец города!

– Не думай об этом, Изабелла.

Мне нравилось идти с ним по улице. Люди на него оглядывались, особенно женщины. Мне казалось, что рядом с ним я тоже становлюсь привлекательнее. Интересно, как это – заниматься с ним любовью? – думала я про себя. Наверняка лучше, чем со всеми моими здешними случайными знакомыми. А может, даже лучше, чем с Тимом?

При мысли о Тиме мне стало не по себе. Ну почему я вспоминаю о нем даже тогда, когда меньше всего этого хочу? Неужели с этим ничего нельзя поделать? Ведь я его ненавижу. И в то же время хочу, чтоб он на мне женился.

– Вот мы и пришли, – сказал Нико, когда мы подошли к моему дому.

– Спасибо, что проводил.

– С большим удовольствием.

Что-то мешало мне пригласить его на кофе. Некоторое время мы постояли молча.

– Спасибо за приятный вечер, – наконец сказала я.

– Хочешь, встретимся еще?

– Если ты хочешь, то да.

– Я хочу, Изабелла, – сказал он. – Когда тебе удобно?

Следовало еще переварить сегодняшний вечер, а для этого требовалось время. Надо было разобраться в своих чувствах.

– Может быть, на следующей неделе? – предложила я.

– Хорошо, – согласился Нико, – на следующей неделе. Только на этот раз мы пойдем и поужинаем.

– Хорошо, – улыбнулась я.

– Дай мне свой телефон, и я тебе позвоню.

Я достала из сумки свою бизнес карточку.

– Изабель Кавана, – прочитал он вслух. – Административный менеджер. Какая у тебя, однако, важная должность, Изабелла!

– Звучит важнее, чем на самом деле, – возразила я. Он засмеялся.

– А вот тебе моя карточка.

– Нико Хуан Карлос Альварес, – прочитала я вслух. – Менеджер по продажам. Звучит очень внушительно, Нико.

– Мы там все менеджеры по продажам, – заверил он меня. – Так что и моя должность не такая уж важная.

– Но ты ведь на самом деле композитор, – напомнила я ему. – А вовсе не какой-нибудь там менеджер по продажам.

– И в качестве композитора я напишу для тебя песню, Изабелла, – пообещал он.

– Только при одном условии! – засмеялась я.

– При любом условии, какое ты только назовешь! – Он тоже развеселился.

– Не пиши ничего похожего на мелодию для кофе «Кокорамба»!

Расстались мы в отличном настроении.

Весь компьютерный отдел компании «Адванта» переехал в здание «Кастелланы». Здание само по себе было замечательное, только я уже отвыкла работать в непосредственной близости от Габриэлы. Но находиться с ней в одном здании тоже имело свои плюсы, потому что все здесь были под рукой, и не возникало никаких проволочек в движении документов.

Утром я занесла Габриэле на просмотр очередные бумаги.

– Это сентябрьские списки, – сказала я. – Внешне все вроде бы обстоит благополучно. Только в один день получилось наложение. – Я пальцем указала ей это место. – По этому поводу я могу сказать следующее: во-первых, надо попросить Алехандро занять людей на этот день в нашем офисе, а во-вторых, пусть Мигель проведет выездные занятия на фирме «Кредит Агрикола».

– Ты уже говорила с Алехандро?

– Сегодня еще нет, – ответила я.

– А я говорила. – Она была явно чем-то обеспокоена. – Он нас покидает, – сообщила она мне.

– Как! – воскликнула я вне себя от удивления.

– Он чувствует себя здесь, видите ли, слишком стесненным. – Ее губы от гнева превратились в ниточку. – Он считает, что мы слишком заорганизованы! Что у нас слишком все распланировано! Я пыталась ему объяснить, что у нас большая компания и что поэтому без организации нам не обойтись, но он, словно глухой, твердит свое. Он хочет писать новые программы и заниматься всякой подобной чушью.

– Понятно.

– Мне казалось, что я сделала ему одолжение, взяв в свою компанию, – продолжала жаловаться она. – А между тем он вовсе не был таким уж идеальным работником. Я просто не понимаю, чего ему еще надо?

– Может, ему хочется поработать самостоятельно, – высказала я предположение. – Может, он такой некорпоративный человек.

– Вот еще! – Она энергично покачала головой. Мне стало смешно. Начинался один из легендарных приступов гнева Габриэлы. Впрочем, эти приступы, как правило, длились недолго и к тому же выветривались у нее из головы без следа. Злобу в себе она точно никогда не таила, в этом надо было отдать ей должное.

– Ладно! – сказала она уже более спокойным голосом. – Может, это даже к лучшему. Теперь у меня появилась возможность произвести некоторые передвижки, которые я давно задумала.

– Хорошо, – поддакнула я.

– Итак, что ты думаешь насчет того, чтобы стать во главе наших компьютерных курсов? – спросила она без обиняков.

– Я?! – Я смотрела на нее, как громом пораженная. Голос мне явно изменил.

– А почему бы и нет? – продолжала она. – Работа тебе известна. С людьми ты ладишь хорошо. Клиенты тобой довольны.

– Но… – Я понятия не имела, как реагировать на ее слова, и поэтому некоторое время только беспомощно открывала и закрывала рот.

– Да, именно ты.

– Но почему не София, или Магдалена, или Луис, в конце концов? – Я знала, что Луис на мое повышение отреагирует ужасно.

– Изабель, я выбрала тебя, и точка, – сказала Габриэла. – Что это за манера, выдвигать вместо себя других, когда босс предлагает тебе повышение по службе?

В сущности, мне самой тоже не хотелось вечно выглядывать из-за чужих спин.

Кстати, когда Габриэла объявила о своем решении коллективу, Луис отреагировал вполне благородно.

– Ты этого заслуживаешь, – сказал он.

– Мои поздравления. – Магдалена расцеловала меня в обе щеки.

Позже, когда мы с ней обсуждали это событие, свою позицию она объяснила так:

– Я люблю работать в коллективе, Изабель. Но при этом не люблю брать на себя чрезмерной ответственности. С тобой все по-другому. Ты любишь указывать людям, что им делать.

«Неужели?» – подумала я. Что-то я за собой такого раньше не замечала. В «Дельте», по крайней мере, я никогда не указывала людям, что им делать. Там я всего лишь озвучивала в их присутствии решения Барри Клири. Но, кстати, в одном Магдалена права: я действительно люблю проявлять инициативу. Как интересно, размышляла я про себя. У меня, оказывается, есть свойство, которое так ценят все работодатели: инициативность. Мне нравилось сознавать, что конечная ответственность за работу лежит на мне.

Господи, кажется, я превратилась в законченную карьерную женщину!

Изабель Кавана, которая совсем недавно мечтала только о том, чтобы выйти замуж и нарожать кучу детей, стала совсем другой, причем совершенно незаметно для самой себя. Наконец-то я себя пересоздала!

Только не в том направлении, в котором намеревалась…

Я переехала в кабинет Алехандро, сменила на стенах репродукции, поставила в вазы свежие цветы и села за обширный начальственный стол.

Вот она власть, с триумфом подумала я. Наконец-то у меня в руках появились ее бразды!

Самой странной во всем этом оказалась необходимость иметь собственную секретаршу. То есть Нина не являлась моей личной секретаршей в точном смысле слова, но она выполняла секретарские обязанности в отделении компьютерных курсов, а это значило, что была приставлена фактически ко мне. Она принимала в мое отсутствие послания и спрашивала моего разрешения, прежде чем что-нибудь предпринять. Кроме того, в течение дня она приносила мне в кабинет кофе, о чем я ее никогда не просила. Мне не хотелось загружать ее приготовлением кофе. Но на все мои возражения она объявила, чтобы я не волновалась, потому что она заодно готовит кофе и для себя. В один прекрасный день именно Нина доложила мне о том, что звонит Нико.

– Мужчина, – сказала она. – С очень красивым голосом. И говорит, что по личному делу.

Прежде чем брать трубку, я немножко подождала.

– Алло! Изабель слушает!

– Привет, Изабель, это Нико.

– Привет, Нико.

– Я звоню, чтобы узнать: как насчет ужина в субботу вечером?

Против субботнего вечера я не имела никаких возражений, потому что, как правило, в субботние вечера я себя чувствовала особенно одиноко.

– Хорошо, – сказала я. – Где мы встретимся?

– Я за тобой заеду.

– Прошу тебя, не надо беспокоиться, – возразила я. – Ты так далеко живешь. Давай встретимся где-нибудь в центре.

– Хорошо, у метро «Соль», – согласился Нико. – В какое время?

В Мадриде, как и все жители этого города, я заимела привычку ужинать поздно.

– Может быть, в десять? – предложила я.

– Хорошо, встретимся в десять, – ответил он.

Я долго сидела и смотрела на экран компьютера перед собой. На нем красовалась фотография Джорджа Клуни. По сравнению с Нико Альваресом Клуни выглядел бледно.

Позже ко мне в кабинет зашла Магдалена. Мы немного поболтали, потом она сказала:

– В субботу мы идем на день рождения Софии. Ты не хотела бы пойти с нами? Будет замечательный девичник. Ей стукнет тридцать, и у нее такое чувство, что это кризисный рубеж.

– После двадцати все дни рождения кризисные, – засмеялась я. – Только в субботу я никак не могу.

– Почему? – удивилась Магдалена. Я вечно жаловалась, что мои выходные проходят скучно.

– В субботу я занята. – Мои щеки начали медленно краснеть. – У меня уже есть договоренность.

– Свидание! – воскликнула Магдалена. – Интересно, с кем?

Мне стало смешно.

– С Нико Альваресом, человеком из фармацевтической компании, – ответила я. – Который, кроме того, играет на гитаре.

– И ты молчала? – воскликнула она. – Почему ты до сих пор мне о нем ничего не рассказала?

– Да просто не о чем было рассказывать. – Я вкратце обрисовала ей историю нашего знакомства.

– О Изабель! – воскликнула она. – Ты такая… такая ирландская! Скажи ты мне раньше, и я могла бы тебе дать хороший совет по поводу того, как обращаться с испанскими мужчинами. Как заставить их себя любить.

– Я не хочу заставлять его себя любить, Магдалена! – засмеялась я.

– Почему бы и нет? Все хотят, чтобы их любили.

– Да, – согласилась я, – только я хочу любви одной-единственной, настоящей.

– Откуда ты знаешь, может, этот Нико и есть твоя единственная, настоящая любовь? – спросила Магдалена.