В джунглях, посреди деревьев и густой растительности оказался Рамон со своими орками у каменистых бугров. Начинало темнеть, и он приказал раскрошить их кувалдами. Что-то бормочущие орки недоввольно приступили к исполнению. Они долбили по камням почти час, пока не пробили в них дыру, которая оказалась входом в мифическую пещеру Пролиаду, описанную в гномьих и орчих легендах. Немного отдохнув и перекусив, коротышка со своими убийцами проникли внутрь. Они следовали по карте, держа в руках факелы. Пролиада была освещена такими же насекомыми, как и в норюэльском лесу. По обе стороны твердой тропы протекали ручьи, по берегам которых цвели кустарники. Они напоминали нечто среднее между водорослями и ивой. Было очень влажно, но в то же время жарко. Звуки падающих капель лишь осложняли шествие путников. Наемники Рамона держали свои шубы, запасы и ценности в баулах. И хотя торс их был оголен, они все равно обливались потом.

Это был самый кратчайший путь в крамен Сентрис пораора. По дороге они обнаружили водоем – судя по всему, очень глубокий, откуда выпрыгивали рыбки. Но орки, хоть и отужинали бы рыбой, предпочли поскорее выбраться из этого странного и жуткого места.

Рамон с отрядом шел без передышки. Гном очень устал и хотел отдохнуть, но орки возмущались. Они не знали, сколько времени прошло: день или несколько часов, но не могли отклониться от цели, следуя за знаменитым Дэвилхендом. Равхал, идущий впереди, в черной правой руке держал свой сокрушающий топор, а другую руку придерживал возле пояса, где находился нож. Чем дальше они углублялись в пещеру, тем более странные звуки доносились до их ушей. Сначала это было нечто, похожее на храп, а потом звук и вовсе стал напоминать стук молотка по деревянным доскам. Блики на нескончаемом водоеме отражались сиянием на стенах пещеры. Стало гораздо светлее. Рамон внимательно рассматривал своих наемников, запоминая каждую морщину и каждый шрам. Впервые он заметил, что Равхал был не самым большим среди них, но его мышцы выглядели намного рельефнее. «Он точно завалит любого из них один на один. А может, один против всех», – размышлял Безбородый.