Не то буря, не то зверь свирепо рычит. И полумрак заполнил небосвод. Средь бела дня он словно сдвинул и солнце, и звезды. Редкие просветы низвергались из кратеров облаков. Светоносные лучи из последних сил пробивались сквозь лютую гущу прощальным отблеском надежды. Затвердела почва под гнетом стужи. Всюду былая слякоть от надвигающегося холода застывала под слоем льда. Накопившаяся вдоль горизонта чернота расползалась по всему полю, расстилаясь по нему словно покрывало. Утомительное безмолвие прервали воинственные шаги. Дрожащая земля постепенно передала свой неудержимый страх живым. Они с ужасом ожидали вторжения рокового сюзерена. По особому плану генерал расположил защитников Арачнакана за пределами замка. Преимущество в выборе позиции на небольшом склоне, несомненно, было за хозяевами. Солдаты были экипированы в серебристые латы, под которыми согревались коричневыми шубами. Первые ряды держались за копья и квадратные щиты, прикрывающие их в полный рост. Чуть дальше стояли мечники с такими же щитами.

Перед грядущей бойней воины вдохновлялись речью своего достопочтенного воеводы. Могучий седовласый Сальвадор в сияющих доспехах выступает на белом мускулистом жеребце. Он скачет вдоль первой линии, заряжая своей неукротимой энергией каждого из мужей. Непреклонной уверенностью светилось его лицо, а последние блики света еще более украшали его героический образ. Великолепный всадник, вдруг замерев, провел своим воинственным взором по ликам солдат и неистовым голосом зарычал:

– Мои воины!

Ожидание битвы отнимало больше сил, чем если бы они уже сражались. В тревоге солдаты внимали словам господина. До сбора они знали, что идут защищать своих стареющих родителей, которые день ото дня возделывали родную землю и приходили усталые под вечер, лишь бы еще раз перед сном увидеть улыбки соскучившихся детей. Теперь, повзрослев, они, готовые отдать свои жизни, спасают жизни детей, плоть плоти своей, кровь крови своей. Взяв в руки оружие, устремились на поле брани, чтобы ненаглядные жены могли быть в безопасности. Жены, согревающие их в холоде, кормящие в голоде, не покидающие в беде. Жены, разделяющие скорбь и прощающие им слабости. Жены, подарившие им неисчислимое богатство любви и детей. Но все меркнет, когда в борьбе за лучший мир за оружие берутся не только мужчины. Когда мальчишки вынуждены держать мечи в неокрепших руках. Когда, утирая слезы с печальных глаз, женщины мужественно встают бок о бок со своими супругами. Когда на кону не только своя собственная жизнь, но и человеческое наследие. Тревога не покидает сердца солдат.

– Мой любимый Арачнакан! Да, Арачнакан. Вы и есть он. Мы – Арачнакан… сегодня! Плечом к плечу мы сражаемся за наше наследие! Посмотрите друг на друга! Рядом с нами наши жены! Рядом с нами наши дети! И наши отцы! На нас надвигается неисчислимое зло… Это зло – тьма! Но тьма исчезает, когда появляется свет! Свет – это вы! Свет – это мы! И сегодня тьма исчезнет! Навсегда!

– Навсегда!

– Све-ет! – генерал рычит, словно свирепый лев, подняв на дыбы коня. Яростно взмахнув мечом, он вселяет веру в сердца своих воинов, укрепляя их боевой дух.

– Свет! Свет! Свет! – преодолевая свой страх, воодушевились живые солдаты. Окрыленные надеждой на победу, они стучали по своим щитам.

В неистовых тучах сверкнули дюжины молний. В тот же миг во мгле наползающего дыма показались очертания черных безликих всадников. Засверкали доспехи. Под тяжестью мощной конницы дрожала земля. Следом за ними неспешно двигались пешие войска. Громадные скелеты без кожи и мышц были одеты в металлическую броню, грозно сжимали свои смертоносно длинные клинки. В многотысячной орде виднелись внушительных размеров катапульты. Подбираясь все ближе к живым, в сумеречном полумраке показались кареты в сопровождении всадника на горящем коне. Тусклый свет озарял его бледную кожу. Примирившийся с болью агонии, он возглавляет армию. Его дымящееся тело успевало восстанавливаться быстрее, чем загорелось. А под копытами его коня плавился лед, разлетались брызги грязи и трескалась земля. В его руках багровел гигантский меч. Жар его возгорающейся плоти накалял дариомернскую сталь.

Пять сотен стрелков на небольшом утесе у правого фланга поджидали чужаков в засаде. Обеспеченные множеством стрел и провизией, они укрылись от взора агрессоров за грудой камней.

На правом фланге, чуть дальше от меченосцев, дожидалась своего часа кавалерия. Тысячи всадников, снаряженных длинными пиками, чтобы разить врагов на дистанции, имели при себе еще и мечи. Рядом на небольшом плато расположились волшебники из деревни Закольон во главе с аксакалом Луиджи. Среди них были участники различных состязаний, в том числе Илани-авриаты. Но, к сожалению, Джайней не был в их числе.

С башен сотне лучников и инженеров под командованием короля ничего иного не оставалось, как просто наблюдать за тьмой, надвигающейся на обороняющихся родных. В их глазах поселился страх, ведь если защита там, внизу, не сработает, то беда грянет к ним напрямик… к горсти древних мужей, и самых юных и слабых.

За деревьями в двухстах метрах от марширующих мертвецов замаскировался спецотряд. Тринадцать лучших из лучших объединенного королевства людей, снаряженные в кольчуги под броней, вооруженные до зубов ножами и мечами. Глава отряда – чемпион Эллипсиона, спрятал за спиной в ведре с водой смертоносный карфазиан, чтобы его красный свет не выдал раньше времени. Игуановые ножны были утеряны, только вода могла сопротивляться ничего не щадящим свойствам де ларовской находки. По правую руку от командира стоял юный принц. Он трепетал, как никогда ранее. Даже бой с Огдором казался детским лепетом в сравнении с надвигающимся ужасом. В оцепенении Ракши не слышал, о чем шепчутся соратники. Гранос кладет руку мальчику на плечо. Ракши, молниеносно среагировав, отталкивает ее и хватается за эфес одного из своих мечей, клинок которого задымился в тот же миг. Опешив, главнокомандующий отскочил.

– Простите… – раскаялся мальчик, попятившись назад и опустив лезвие.

– В чем дело, сынок? Ты меня слышишь?

На потерянном лице ребенка читался страх, который он пытался скрыть. Он подбирал слова, но не мог найти иного ответа, кроме того, что ему страшно. И Ракши этого стыдился, погрузившись в самобичевание. В попытке справиться с самим собой, он мобилизовал свой запредельный потенциал.

– Знаешь, где мы? – задал простой на первый взгляд вопрос широкоплечий брюнет.

– Мы? – замешкался принц. – Мы на предэспиранском холме…

– Мы стоим на пороге новой жизни – вот где мы. Посмотри на наше графство!

Ракши растерянно бросил взгляд, Гранос подошел и, обняв за голову, прижал лоб мальчика к своему. Ракши испуганно расширил глаза, пытаясь понять своего командира.

– Там почти никого. Весь человеческий род вышел навстречу смерти! Весь, – Гранос словно проникает в душу своему солдату, – а мы здесь, чтобы все они не погибли от этого нескончаемого зла. Среди нас нет места сомнениям, Ракши. Тебя избрали в спецотряд, значит, ты этого достоин. Понимаешь?

Ракши торопливо кивнул. Остальные солдаты внимательно ловили каждое слово, доносящееся из уст новоизбранного руководителя:

– Я чую страх, сынок. Ты боишься?

– Не… – неуверенно замямлил принц.

– Не лги мне, солдат! – прервал своего подчиненного Гранос. Отряд огляделся, дабы убедиться, что их не рассекретили враги.

– Да… – стыдясь признался мальчик, опустив глаза.

– Хорошо, – на удивление всем сказал командир. – Хорошо! – воскликнул еще раз, отпустив, наконец, его затылок, и через две секунды продолжил: – Не только ты боишься, Ракши. Взгляни на эти лица!

Принц рассматривает лица своих товарищей, глаза которых были полны решимости: в их кивке промелькнуло одобрение.

– Все они восхищались твоим напором в Амфитеатре! А ведь теперь ты в сотни раз сильнее! И все они трепещут пред Эхеллиосом. В страхе нет ничего постыдного, сынок.

Вникая в монолог командира, Ракши поднял свои круглые глаза, ожидая объяснения.

– Все боятся. Но храбрость не в том, чтобы сломя голову бросаться на врагов… а в том, чтобы, ощущая страх, не прятать голову в песок. Мы защищаем то, что выше даже нашей жизни! Нашу Родину… всех тех… добрых людей, которые проводят свои дни в трудах, чтобы по окончании дня вновь возвратиться домой. Обнять жену… и еще раз увидеть улыбки детей… А трус сбежит! Потому что трусу важна лишь своя шкура! А мы не трусы, сынок!

Ракши решительно кивнул. Гранос переспросил:

– Ты точно меня понял?

– Да, командир! – его голос стал заметно увереннее, а в глазах промелькнуло воодушевление.

– А теперь в укрытие. Ждем моих указаний, – прошипел Гранос. Подкрадываясь среди деревьев и кустов, он направился вслед за нежитями, ведя за собой отряд.

Под серым небом над царством зла каркали черные вороны. Надвигавшиеся приспешники смерти сотрясали почву тяжестью своих дюжих ног. И если у живых скелет покрывался плотью, то у нежити вместо плоти он скрывался под массивным слоем дополнительной костной ткани. Они все – жертвы кровавой дани чудовищному Эхеллиосу. Лицо некоторых еще сохраняло следы прошлой жизни в виде кусков мышц или кожи. У других и вовсе были глаза, вместо бездонной мглы. Встречались отдельные особи с половиной челюсти, а кто-то и вовсе без головы. В этой нечестивой орде выделялись возвышающиеся над всеми нежити-гиганты. Неимоверный кошмар отображался на черепах безбожных орков. Зло источалось из мрака глазного дна, а из нижней челюсти, словно наконечники копий, выступали клыки. Широчайшей спине придавали неистовый ужасающий вид огромные руки монстров. Опущенные острием вниз клинки царапали израненную землю. Сталь до жути лязгала, словно в предвкушении убийства.

Сгущающиеся кучи облаков над войском человечества приняли охровый окрас. Просветы в кратере теперь испускали лишь тени. За три сотни метров до живых конница безликих загадочно остановилась. Разрывая поле своими вулканическими копытами, жеребец Первого сына сделал несколько рывков. Чуть пошатнулась пехота людей, но вдруг генерал тьмы остановился. Его конь был словно соткан из черной вулканической породы, мускулами олицетворяя мощь. По ярко-алым жилам текла лава. На месте гривы зияла извилина, в которой неудержимым пламенем возгоралась магма. Сидящий на нем длинноволосый всадник был с голым торсом, и огонь прожигал его тело, расползаясь по нему, словно ветки. Но дымящаяся плоть его успевала восстанавливаться. Поэтому казалось, что огненные корни по его телу постоянно мерцали. Острый взгляд Зейнхана источал уверенность и решимость. Однако буквально сразу он отступил назад. Через несколько минут одна из карет со знаменем опущенного полумесяца, израненного копьем средь черных туч, направилась к центру поля. Она была довольно широкой и очень тяжелой. Что-то мешало ей передвигаться, как обычно, будто ее лошади хромали.

Предавшись панике, люди начали шептаться:

– Похоже, Эхеллиос…

– Эхеллиос?

Гордый Сальвадор в бело-золотых доспехах с белым мехом бросил косой взгляд на своих подданных. На его лице читалось презрение. Презрение к трусости. Затем он ускакал навстречу темному сюзерену. Отворяется черное решето, под тяжестью которого трескается лед. Высовывается черная нога в блестящих черных туфлях. Нервы людей напряжены до предела. Казалось, момент появления самого Эхеллиоса никогда не настанет. И тут следом за ногой вальяжно выбирается и сам господин Дариомерны. Карета будто взмывает в ту секунду, когда давление его массы покидает ее. Кони позади него преклонили колени, выражая свой трепет и почтение. Безликие склонили головы, а нежити упали на колени. В хмуром небе разразилась гроза, но лица вышедшего из кареты все еще было не разглядеть. Сальвадор готов созерцать воплощение смерти лицом к лицу. Его образ должен олицетворять весь ужас, создавший столь безумную армию чудовищ. Рога, морщины и огромные клыки; шипы по телу, хвост скорпиона и чешуя; черные вены и мрачная аура грозы – самое малое, чем можно описать эту персону. И действительно, Эхеллиос, шагая навстречу Сальвадору, буквально убивал землю. Лед не испарялся, а вместе с землей превращался в черную жижу. Характерный хруст и треск издавали ноги. В один момент его вальяжный марш замедлился, и генерал Эсперансы обрадовался: «Триболы». На пару секунд опустив голову, враг будто осмотрелся, затем, собравшись с силами, вновь устремился вперед. Уже стали хорошо видны его широкие плечи и ровная осанка. Сальвадор все предвкушал встречу с безумным кровопийцей, не умеющим совладать со своими эмоциями, как и прочие вампиры. Он рисковал жизнью, выступив в одиночку навстречу этому злу. Но чутье подсказывало ему, что это самый верный шаг. И вдруг тени с лика древнего правителя исчезли в полумраке. Каково же было удивление Сальвадор, когда уставившись в глаза Эхеллиосу, он разглядел лишь человека. Его глаза, обрамленные слегка волнистыми густыми бровями, были строги и по-своему прекрасны, выражая сочувствие и понимание. Ровные и симметричные черты гладкого лица не имели ни единого изъяна, ни единой морщинки. На мощных скулах выделялись мышцы, подчеркивая силу и мужскую красоту. А нос идеально правильной формы красовался над красивыми губами. Изящную челюсть венчал волевой подбородок с ямочкой посередине. Шатен с черными бровями и голубыми глазами заговорил на удивление приятным и благородным баритоном необычайно вежливо и культурно:

– Добрый день, генерал Сальвадор.

Замешкавшись, генерал отвел глаза в сторону в попытке найти объяснение происходящему. Он не знал, как реагировать на столь непредсказуемое появление повелителя безумия.

– Добрый… добрый день. Эхеллиос?

– Да, дитя.

– Не таким я вас ожидал увидеть…

– Я понимаю. Обо мне говорят много, но мало что из этого правда, – его голос был настолько добрым и мягким, что внушал трепет.

«Я выгляжу, как старик, а ощущаю себя рядом с ним ребенком», – подумал седовласый человек, стоящий рядом с конем напротив Эхеллиоса, и ответил:

– Вы пришли за данью?

– Нет, дитя, не за данью. Я пришел за равновесием.

– За каким еще равновесием?

– Прошу, пройдем в мою карету, – настоятельно пригласил вампир. Сальвадору следовало бы отказаться, но оппонент был необычайно любезен.

Армия людей вздрогнула в оцепенении, наблюдая, как их глава ступает в карету с величайшим злом. Они лишь видят, как черная тень, которая выше на голову их господина, ведет его чуть ли не в обнимку.

На серо-синем ковре в эльфийском стиле с узорами ветвей деревьев стоял прозрачный двухъярусный стол в золотой оправе, имеющей изящные изгибы. На нижнем ярусе горели небольшие светильники, а на верхнем стоял серо-синий кувшин с золотыми бокалами. Стены кабины под платиновым покрытием со светло-синей гравировкой плавно переливались, на них висели золотые канделябры. И Сальвадор уселся на синий кожаный диван напротив хозяина роскошной кареты. Он дивился, на время утратив дар речи. Таинственная персона Эхеллиоса стала для него еще более непредсказуемой, ведь он боялся умереть. Перед ним сидел шатен в черном костюме и белой рубашке с манжетами и великолепными кружевами. Ухаживая, налил сначала гостью, затем себе.

– Как часто враги пьют за одним столом?

– Как проявляется и свет, и тьма? – парировал седовласый человек.

– Вы правы, мой гость, – поднял бокал своей массивной рукой и продолжил: – За свет и за тень.

– Я не могу выпить кровь, – насторожился генерал.

– Это все, что вас останавливает, Сальвадор?

– Видимо, да. Разве это не весомый аргумент?

– Тогда пейте, потому что это горсарийское вино.

«Да он, должно быть, издевается! Он наслаждается тем, как жалок я пред ним. Но нельзя искушать судьбу… Надеюсь, это и правда вино, – призадумался воин в бело-золотом. Он поднес бокал к носу: Хм… пахнет, как вино», – затем с довольным лицом звякнул по бокалу в ожидающе протянутой руке хозяина:

– За свет и тень.

После глотка Эхеллиос проговорил:

– Выставили триболы? Умно.

– Зачем вы меня пригласили? – сменил тему гость, не раскрывая стратегии, и подумал: «О, Илакель, теперь он не попадется в ловушку».

– Я восхищен вашей храбростью. И все же мне интересно, что сподвигло вас на столь безумный шаг, как восстать против сюзерена почти всего мира?

– Вам, наверное, неведомо, что такое любовь… Вы не знаете, что такое семья.

– Как и вам неведомо, что такое смерть.

– О, нет, темный господин! Я видел смерть, и она была ужасна. Мои родители умерли от тяжелой болезни. Они покидали этот мир долго и мучительно. Погибли и все мои друзья, и сотни подданных. Их оплакивали их жены и не могли смириться с одиночеством. Ихдетиросли без отцов… неполноценными! Спрошу же вас, взывая к мудрости иной стороны: так что же значит смерть?

– Вы ищете мудрости, генерал. Так знайте: кто приумножает мудрость, приумножает и скорбь. Смерть отягощает сердца и наполняет горем. Царство живых эгоистично. Все, чего желаете вы, – все это для себя. А смерть – естественная как череда света и тени. Она – необходимость, мой дорогой гость. Без нее мир был бы перенаселен вами, хищниками. Находясь на вершине пищевой цепи, вы бы сеяли ужас и разврат во всем мире.

– А как же эльфы? Они не знают смерти.

– Так ведь они не плотоядны. Они заботятся о природе, возделывая леса, не срубив ни одной ветки.

– Тогда откуда все эти деревянные конструкции?

– Чешуя Боранда.

– Вас послушать, так величайшее зло – мы!

– Нет, дитя. Все мы дополняем друг друга, как свет и тень.

– Но наша численность совсем понизилась с тех пор, как мы платим Дариомерне дань.

– Я бы мог снизить налог, но вы оскорбили меня своим воинственным настроем.

– Наше восстание – это не обращение против вас, это символ нашей любви к нашим семьям.

– Вы, люди, прикрываетесь любовью, считая, что вы единственные, кто вкусил все ее грани. Но вы ошибаетесь. Помимо любви, вы горды и эгоистичны. Не оскорбляйтесь, это правда.

– Откуда вам знать?

– Я знаю чувство трепета в груди. И ощущал скорбь, утратив друга. Я понимаю вас, людей. И у меня для вас условия: сто пятьдесят людей в знак дани, еще сто пятьдесят в качестве наказания или один король, совершивший против меня преступление, организовав мятеж.

– Мы не можем пойти на такое безумие.

– А разве не безумие, если вас уничтожат?

– Вы не станете нас уничтожать, потому что вам нужна кровь.

– А что мешает нам выращивать вас, как скот?

Сальвадор нервно задышал, чуть покраснел, а Эхеллиос продолжил:

– Не оскорбляйтесь, мы всего лишь обсуждаем.

– Так почему вы так не сделаете?

– Потому что я есть баланс между жизнью и смертью. Выполните мои требования, и я пересмотрю условия последующих оплат.

– Если я откажусь, вы убьете меня?

– Только не у меня в гостях.

– При всем уважении, темный господин, я отказываюсь в пользу своего народа.

– Я уважаю ваш выбор, генерал. После того, как вы покинете карету, мне не хотелось бы вас убивать. Молитесь вашему Илакелю не встретить меня на поле брани. Прощайте, Сальвадор.

– Прощайте… Эхеллиос…

Нахмурив в раздумье брови, гость покинул карету. Устремив взор к своему войску во власти ночи, он видит горящие факелы уповающих на него людей. Оседлав своего белоснежного коня, полный решимости, он покакал что есть мочи.

Сальвадор был крайне впечатлен поразительными манерами кровожадного чудовища, которое оказалось абсолютной противоположностью известных описаний. Изящный в жестах и благородный в речи мужчина не жаждал хаоса и разрухи. Как оказалось, вдобавок к представительной внешности и деликатности поведения правитель имел свое видение мира. И то, что оно разнилось с человеческими интересами, вовсе не делало его источником перманентного зла, но даже ставило под сомнение человеческие ценности. Оценив все эти качества Эхеллиоса, Сальвадор пребывал в небывалом восхищении и одновременно в еще большем ужасе.

Люди, увидев своего воеводу невредимым, воодушевились. Неожиданно вслед за бело-золотым всадником ринулись безликие. Соединенные в звездообразные стальные штыри триболы гнулись под неистовством дариомернской кавалерии. Она во много раз превосходила по скорости скакуна Сальвадора. С каждым скачком они все больше грозят настигнуть генерала. Чуть разомкнулся ряд человеческой пехоты, куда он, наконец, проскакивает, с криками:

– Колья, колья!

В погоне за Сальвадором безликие приближаются к укрывшимся со всех сторон щитами людям и вот-вот сломают их ряды. Но внезапно люди выдергивают скрытые до поры веревки, и на земле вздымается ловушка в три шеренги. Остроконечное деревянное сооружение наносит встречный удар по мрачной коннице и разбивает ее сотнями. Уже шестая линия повержена копейщиками. Но седьмая и последующие шеренги прорывают четыре подряд человеческие, затоптав их своей свирепой силой. Укрывшись щитами, отступая, люди заняли оборонительную позицию. Но безликие чудовища были настолько сильны, что каждым ударом оставляли в щитах вмятины. Атака за атакой они проламывали их строй. Черные кони вставали на дыбы и подминали под себя щитоносцев. Всадники мешали с землей смятые яростью черных коней тела убитых и разрубали мрачными клинками устоявших и отступающих. Стойкие копейщики бросали копья и брались за мечи, но все равно не успевали за резвостью безликих.

Благо, правый фланг агрессоров вовремя по диагонали пробивает арачнаканская кавалерия. Несмотря на численное превосходство темных всадников, под массой влетевших серебряных скакунов нежитям было не устоять. Им пришлось обратиться в бегство, дабы не быть полностью разбитыми. Безликие нежити с умопомрачающей скоростью отрываются далеко вперед, ускакав к левому флангу для перегруппировки. Проделав задуманный трюк, они снова набрасываются на неожиданно остановившихся преследователей и попадают в засаду: огненные стрелы рушатся с небес. Ведь поле под ногами агрессоров предварительно было снабжено скрытыми чашами с маслом. Земля, внезапно воспламенившись, пожирает уцелевших всадников мрака.

А в это время над головой людей появляются громадные камни. Беспощадные снаряды катапульт низвергаются на серебряных кавалеристов, панически отступающих вслед за бело-золотым главнокомандующим, и сотнями их расплющивают.

Атака на пеших нежитей. Семитысячное войско несется в сторону Арачнакана, поколебав боевой дух неприятеля, сея трепет и страх. Не знающие голода, холода и усталости нежити оказываются довольно резвыми, несмотря на свою массивность. Седьмая часть войска отделяется и марширует на утес, а остальная масса устремляется на щитоносцев.

Они не испытывали тех чувств, что ведомы людям. Благодаря периферическому зрению нежити могли ориентироваться, исполнять повеления своих генералов и предугадывать действия, направленные против них. Поэтому казалось, что они знают о каждой атаке врага заранее. Ни еда, ни вода, ни власть их не тревожили. Они ощущали одну-единственную бессознательную потребность – исполнить волю господина.

С вершины утеса масса горящих стрел пронзает тела взбирающихся «усопших». Огонь и стрелы наносят им незначительных ущерб. С пробитыми черепами, потрескавшимися конечностями и переломанными зубами они продолжают натиск. Но живые не прекращают обсстрел укрывшихся щитами врагов. Отчаянные снаряды находят щели в защите нежитей и разят их кости, в конце концов усмиряя ход.

– Они замедлились! – заметил один из лучников.

– Не может быть! – воспряли духом другие.

– Скорее! Еще стрелы!

При очередном залпе несколько стрел, попав в плечо солдату тьмы, разрывают сустав, и рука, держащая щит, рушится на землю. Нежить замирает на некоторое время и подбирает потерянную конечность. Приложив ее к месту разрыва, он, чуть сгорбившись, ожидает «заживления».

– Мы так долго не протянем! – увидев невероятное исцеление руки «мертвеца», тревожно воскликнул один из людей, пуская очередную стрелу.

С переломанными щитами, в потрескавшихся доспехах полк тьмы все ближе подбирается к вершине утеса. Рассыпавшиеся нежити, утратив силу, впредь не восстают. С малыми потерями агрессоры вот-вот преодолеют сопротивление людей. Как вдруг каменные глыбы обрушиваются с вершины и низвергают их обратно. Обороняющиеся живые отчаянно скатывают глыбы и швыряют булыжники, чтобы спастись от настигающих мертвецов. Разбитые мертвецы катятся по склонам вниз. Разбросаны мечи, щиты и куски разломанных костей. Оползнем скатывающихся «мертвецов» вдогонку продолжают настигать горящие стрелы.

Численность мрачного войска не сильно сократилось. Неусмиримое зло настырно продолжало лезть к вершине.

– Где подкрепление? – в отчаянии защитники используют последние снаряды на настырный полк врагов.

Вступая на вершину утеса, нежить хватает одного из людей. Тот, вынимая меч из ножен, обрубает изношенную конечность искалеченного стрелами скелета и пронзает голову. С треском поверженный скатывается вниз. Солдаты Эхеллиоса на себе ощущают давящую атмосферу. Нежити постоянно самоисцеляются, но с каждым разом горбятся, по-видимому, теряя массу. Обнажая клинки и уходя в защиту, лучники отступают в попытке сохранить как можно больше жизней. Падают факелы, льется кровь. Все больше сердец разбивается в беспощадной схватке, испуская дух. Пострадавшая от бесчисленных стрел орда из шестисот нежитей в своем неукротимом преследовании уже оборвала две сотни жизней…

Вдруг появляется надежда. Загорелись глаза уставших воинов – они заметили рассыпающихся на части врагов. Тринадцать воинов спецотряда разрывают один из рядов агрессора, отвлекая внимание на себя. Одно касание карфазиана обращает в прах скелет вместе с его доспехами. Нежить, пытающаяся атаковать Граноса своим огромным мечом, разбивает его о лезвие карфазиана, словно стекло. За главнокомандующим следует воодушевленный Ракши. Он демонстрирует чудеса ловкости и координации. Постоянно передвигаясь, буквально подныривает под оружие нежитей. Непревзойдённое мастерство юдноши не позволяет врагу просчитать его движения. Обманутые его манипуляциями, в попытке навредить мальчишке они калечат сами себя и своих соратников. Чрезвычайно подвижный и выносливый принц реагирует молниеносно, уворачиваясь от каждого взмаха меча. Когда Ракши касается врага дымящимся клинком, серый скелет мгновенно чернеет и падает наземь, уснув последним сном. А светоносным клинком он поражает так быстро, что атака даже тяжело заметить. От удара светоносным клинком враг рассыпается на мелкие части, как воспламенившийся уголь. Не удержавшись, командир наконец-то спросил:

– Что это у тебя за чудо?

– Vayala Famour, – равнодушно ответил самоуверенный и возбужденный новобранец.

– Что?

– Клинки Жизни и Смерти.

– Илакель всемилостивый! Откуда это у тебя?

– Скажем… я время даром не терял.

Граносу ответ понравился, и он одобрительно улыбнулся, поражая очередного врага.

Остальным в элитном отряде приходилось несладко. Они то уходили в оборону, то атаковали или прикрывали друг друга. Уровень их мастерства позволял избегать поражения. Им повезло, что неприятель был изрядно изранен: его сила, скорость и стойкость сильно поубавили еще стрелки. Один из тринадцати замечает, как браслеты на бицепсах Ракши бликуют золотым и питают еле заметную серую ауру, когда мальчик поражает дымящейся вайялой. Как и браслет, скелет, рухнувший на землю, испускает еле уловимую для зрения людей серую ауру.

– Ракши, кажется, ты растешь с каждым убийством! – восторгается и одновременно настораживается один из солдат.

Игнорируя комментарии, Ракши словно позабыл, что значит страх. Его мускулатура ощутимо увеличилась, а вены предельно раздулись, дополняя и без того впечатляющую рельефность его тела. На лица черными точками начала пробиваться щетина. Принц мужал на глазах на поле боя.

Лучники все продолжали погибать, хоть теперь и в меньшей степени. Отряд Граноса пробивается к ним и встает на защиту. Четыремстам уцелевшим нежитям приходится идти на попятную. Вошедший во вкус Ракши продолжает преследовать нежитей, уничтожая их по пути.

Выполняя спасательную операцию, Гранос замечает, что Ракши слишком отдалился:

– Ракши!

Принц игнорирует командира и продолжает впитывать черной вайялой космическую силу материи, побудившей нежитей к восстанию.

Гранос понимал, что изможденные воины не в состоянии более сражаться. Им нужно подкрепиться и набраться сил.

– Ракши! Солдат!

Командир побежал вслед за подчиненным. Увернувшись от атакующей нежити, в развороте принц случайно ударил вайяла-феймором по карфазиану. Затем поразил ногой впереди стоявшую нечисть. Гранос округлившимися глазами смотрит на артефакты юноши, а затем и на него самого. Для него было немыслимо, что эти мечи уцелели от соприкосновения с «алым мучителем».

– Как это возможно?

В ответ Ракши лишь пожал плечами, затем главнокомандующий продолжил:

– За мной. Нужно провести лучников в замок.

Жизни двухсот двадцати профессиональных стрелков были сохранены благодаря оперативным действиям элитного отряда Граноса.

Но центр был порабощен неиссякаемым злом. Восставшие гиганты павших орков разрывают средние ряды обороны своей неимоверной мощью. По бокам укрытые щитами арачнаканцы оказывали сопротивление. Нанося незначительные увечья, они черепахой прятались обратно за щиты. После каждого свистка командующих стоящие на задних линиях воины заменяли уставших впередистоящих. Перед ними не было задачи уничтожать врага, ведь это было бы невозможно. Их воевода был безупречным стратегом, их целью было продержаться до рассвета, когда владыка тьмы и Первый сын не устояли бы перед светом священного солнца. Но еще властвовала глубокая ночь, факелы людей продолжали угасать под гнетом нежитей.

Серебряная кавалерия вновь пробивается в несметную тьму, дабы выиграть немного времени для отступления пехоты. Мощные скакуны затаптывают врагов на пути, пока не добираются до орков-антартонов. Бросая колья, они сражаются на мечах, маневрируя на поле. Но нежити сбрасывают всадников с коней и топчут их.

Сражаясь, истощенные люди продолжают отходить назад. Некоторых нежитей удается раздробить. Другие без ног, рук или головы не прекращают своего неумолимого прессинга. Число людей продолжает сокращаться, пока на правом фланге на каменистой площадке не появляется благородный джейя со своим отрядом.

Одной вспышкой молния придает нежить земле. Огненные шары, заклинаемые волшебниками, повергают врагов. Армия Эхеллиоса начала убывать. Аврело запускает свои требушеты, огромные камни обрушиваются с башен в эпицентр зла.

Эхеллиос отвечает тем же. Огромные глыбы рушат стены родного Арачнакана. Залпы разрушают одну из башен, в которой погибают несколько лучников и инженеров. Уничтожается и один из требушетов людей. Пехотинцы отступили к стене, где лучники могли поражать нежитей на дальних подходах.

На поле гибнут мужчины, бездыханно падают женщины и испускают дух мальчишки. Никакие хитрости не помогают против непревзойденной силы нежитей. Последний снаряд вылетает из катапульты, преследуя коварную цель. Смертоносная бездушная глыба летит точно на волшебников. Они панически разбегаются в надежде уцелеть. Но чем ближе булыжник, тем сложнее рассчитать траекторию его падения. Скорость его чудовищно растет, Луиджи невозмутимо ждет. И в миг, когда гибель неизбежна, волшебники укрываются руками, будто это даст им шанс уцелеть. С жалостью наблюдая за своими магами, аксакал переводит свой отважный взгляд на источник опасности и шепчет заклинание:

– Terri enia groben por Ehellios.

Парящий над их головой снаряд и его чудовищный свист исчезают. Кóрсельцы поднимают головы и оглядываются по сторонам.

– Что произошло? Мы живы? – поразились они чуду. Казалось, обезумили от счастья и бросились обниматься.

– Отряд! Собрались! Мы еще не победили! – возмутился джейя.

Каменное чудовище телепортируется и оказывается прямо над каретой царя Дариомерны. Обрушившись, оно уничтожает лошадей, раздавив кабину в лепешку.

Чтобы нежити не могли препятствовать возвращению пехотинцев в пределы замка, Сальвадор готовит к решающему броску своих кавалеристов. Понимая, что до утра им не продержаться, а нежитей еще не сосчитать, думает про себя: «Ну где же эльфы? Где эльфы?».