Расцветают, словно букеты, голубые кораллы каждый раз, как над ними кто-то проплывает, и не важно – плот ли это или животное. Внутри соцветий располагаются, словно жемчуг, уже созревшие драгоценные камни. А несозревшие – желтые мягкие личинки, напоминающие плюшевые одуванчики, поедают небольшие рыбки с изумрудной чешуей. Проплывая по Оканике, чем глубже становилась бездна под плотом де Лара, тем интереснее было наблюдать за игрой цвета. В чистейшей воде мерцают огоньки, словно звезды, но, как оказалось, это очередные рыбки сбивают с толку хищников, которые иногда умудрялись их съесть. Плотоядные выглядят неуклюжими, однако их металлические вытянутые челюсти сами по себе говорят о том, что с ними лучше не шутить.

Привязанные к плоту верблюды, как оказалось, прекрасно справлялись с плаванием. А находящиеся на плоту Манрике, Берто, Гермэк, Лами и Амадей безустанно гребли в сторону горы Кора-агро. Красная, с изогнутой вершиной, она была высоченной и видна была еще с противоположного берега.

Преодолевая самую узкую часть моря, граф с командой уже проплывает сквозь синюю, иногда вперемешку с розовыми лепестками растительность.

– Берто, будь готов. Скоро начнется, – предостерег Манрике.

– Есть, – отозвался блондин, приготовив лук.

– Быть готовым? К чему? – взволновался Лами.

А Амадей, как всегда, суетливо округлил глаза. Вдруг пошатнулся плот, раздался грохот, и Гермэк свалился в воду. Верблюды в панике замычали и зашатали плот своими суетливыми движениями.

– Крокодил! – в ужасе закричал Амадей.

Берто, оборачиваясь, успевает заметить чудовищную пасть, которая смыкается на одном из верблюдов и тащит его ко дну. Все никак драбант не может прицелиться. Манрике бросается резать веревку, связывающую добычу хищника и плот. Голова Гермэка выныривает из воды, и тут стрела, пролетевшая в миллиметре от его уха, пробивает разинутую пасть еще одного чудовища. Берто подмигивает гному, глаза которого переполнены ужасом. Пасть третьего крокодила появляется из водорослей и впивается в плот, на котором все еле удержались, чтобы не оказаться в воде. Гермэк достает нож и вонзает его хищнику в бедро, после чего крокодил отступает. Стрела Берто на этот раз не может пробить кожу чудовища. И оно, ухватившись мертвой хваткой, тащит гномав глубину.

– Все закончилось? – проговорил дрожащим голосом запыхавшийся от страха Амадей.

– Гермэк! – от переизбытка эмоций граф кричит в сторону серой жижи на воде, которая, скорее всего, является кровью плотоядного. Надеется, что произойдет чудо.

Берто нацелил лук и замер в ожидании. Оставшиеся четыре верблюда перестали, наконец, дергаться. Почти минутную тишину, показавшуюся часом, прерывает шум брызг. Амадей дернулся и, испугавшись, закричал, ожидая увидеть чудовище:

– А-а!

Выныривая, бесстрашный гном вдохнул, будто это последний глоток жизни.

– Гермэк! Хвала Илакелю! – с облегчением произнес граф и подал руку чуть не потонувшему кузнецу.

Подняв Гермэка на плот, соратники хлопали его по спине и трепали по волосам, радуясь, что он уцелел.