Пасмурное тусклое утро укрылось от солнца за серыми тучами. Выбеленное небо раз за разом громыхает грозой. Сырость уже второй день предвещает нескончаемый дождь в королевстве людей. Сальвадор держит в руках мертвую орну – окровавленную птицу без глаз с крыльями летучей мыши. Она вестник Эхеллиоса…
Скорбный набат редкими ударами колоколов готовит к трауру поникшие города. Закрыты все входы и все выходы каждого графства и каждой деревни. Вооруженные войска в тяжелых латах прочесывают местность и гонят население по домам. В этот день на улицах не должно быть не единой души. Отчаянные крики и стоны мирных жителей лишь питают трагическую атмосферу.
Раз в квартал застигнутые врасплох жители не успевают как следует подготовиться. Аврело позаботился, чтобы всякий, кто даже в шутку упомянет о заговоре, был непременно арестован.
Один из отрядов пытается попасть в дом, для того чтобы арестовать пожилого мужчину. Дверь никто не открывает. Тогда у солдат не остается другого выбора, как выломать ее. Истерично кричат женщины и плачут дети. Оперативно сработавшие воины уложили на пол всех мужчин.
«Пощадите, умоляем! Возьмите сколько угодно… пожалуйста, помогите», – это были слова, которые солдаты слышали чаще, чем собственное имя.
– Господин Эмерс! Где господин Эмерс? – в поисках гражданина расспрашивает уполномоченное лицо.
Слова испугавшихся постояльцев трудно разобрать. И военнослужащий продолжает, заламывая руку одному из мужчин:
– Если вы не ответите, мы вас арестуем!
– Я… я не знаю! – укрывает своего родственника молодой человек.
Вдруг в дом забегают двое солдат и обращаются к командиру:
– Господин нажинщик, мы поймали беглеца при попытке перебраться через забор!
Латники приводят пожилого мужчину с грустными и добрыми глазами.
– Господин Эмерс, я командующий отрядом «восемьдесят восемь», нажинщик Аксель Претский, уполномоченный добровольно или насильно арестовать в целях исполнения кровавой дани по государственному списку вас, гражданина Эмерса из дома Глаев. А также произвести арест ввиду нарушения законов: пятьдесят пятого – сопротивление аресту, девяносто второго – закон о беглецах.
– Не-ет! – душераздирающе завопила дочь старика Эмерса.
– Дедушка! Дедушка! – рыдают внуки.
Прошептал на ухо один из солдат командующему с просьбой:
– Господин нажинщик, надеюсь, вы разрешите ему попрощаться с семьей?
В ответ Аксель Претский кивает головой и позволяет семье последний раз обнять родственника.
Некоторые граждане из окон бросались в вооруженных латников камнями, мусором и прочим, что попадалось под руку. Тогда солдаты вламывались в дома и арестовывали бунтарей по статье «мятеж», даже молодых. За детей сажали их родителей, за женщин – их мужей. А если мужей не было, то их самих. Другие граждане тщетно пытались вступить в бой с людьми нажинщиков, но безуспешно. Их чаще всего забирали для уплаты дани, реже – убивали от безысходности.
Таким образом для кровавой дани собирали пожилых людей, беглецов, смертельно больных и преступников. Весь Арачнакан тревожно ожидает окончания этого мрачного дня, который, не успев начаться, уже ознаменовался кровью…