В уныньи медленном недуга и леченья Скучает ум, молчат уста, И жду я с жадностью минуты исцеленья, Конца тяжёлого поста. Удастся ль помянуть нам доблестное время Упругих мышц и свежих сил, Когда без устали ночей бессонных бремя Наш бодрый возраст выносил? До уст, взлелеянных вакхической отвагой, Коснется ль снова, жар тая, И мягким запахом и бархатною влагой Вина пурпурная струя? Садись! Достану я из-под седого слоя Бутылку мшистую мою И, набок наклоня, — с падучего отстоя В стаканы бережно солью. Но годы уж не те! И, кровь напитком жгучим Бесплодно в жилах разогрев, Уже мы не пойдем в волнении могучем На праздник сладострастных дев. Ни плечи белые, ни косы развитые, Ни взор полуприподнятой Уже не пробудят в нас страсти прожитые И тела трепет молодой. От фавна старого таятся робко девы В зелено-свежей мгле дубров И внемлют юношей влюблённые напевы Сквозь шум колеблемых листов. Боюсь, не вызвать бы, средь наших возлияний, Перебирая жизни даль, И горечь едкую иных воспоминаний И современную печаль! Не вспомнить бы людей враждующие лицы, Их злобы грубые черты, И их любовь, дряблей изношенной тряпицы, Прикрытье жалкой клеветы; Не встретить бы в веках насилий и стяжанья Неисцелимую болезнь, Не вспомнить бы утрат могильные преданья И счастья смолкнувшую песнь. Скорей — давай шутить! Пусть шутки дар нескромный Даст волю блесткам острых слов, Ярко мелькающих — как искры ночью тёмной Над пеплом тлеющих костров. Да! шутка нас спасет. Её мы за послугу Сравним с красавицей больной, В предсмертный час ещё дарящей другу Привет улыбки молодой.