Цезарю вот гулять нравилось. Именно гулять, не «вести». Каждый визит в родной вольер пёс воспринимал щедрым подарком судьбы. И уж сегодня подарок вышел вдвойне — в вольере носилась и восторженно лаяла еще пара не нашедшие пока хозяев собак. А Цеза привели, спустили с шлейки и позволили на время отбросить обязанность быть сосредоточенным и серьезным проводником для скучного слепого человека. Сам скучный человек стоял у сетки ограждения и рассеянно, неспешно перебрасывался фразами с инструктором Олафом, перебирая пальцами проволочные ячейки ограждения.
— Хороший пёс, здоровый и молодой. Очень умный. Даже немного жаль окончательно его вам отдавать.
— Да, понимаю…
В целом хоре собачьих голосов жизнерадостный лай Цезаря Джош теперь не спутал бы теперь ни с чьим другим. А ведь раньше казалось, что все собаки лают на один голос. Теперь выяснилось, что голоса у всех псов разные, и как раньше они могли сливаться в малоприятную какофонию?
— Работает тоже отлично. Главное не разбаловать, иначе пиши, пропало. Нормальной работы не добьётесь, никакие повторные курсы не помогут. У нас так не одну собаку загубили. Очень обидно.
— Постараюсь, — рассеянно ответил Джош, прислушиваясь к далеким, пока невнятным шумам.
— Уж постарайтесь. Не угощайте едой со стола, не пускайте на кровать. Что еще? Раз в полгода заглядывайте в ветклинику. Наша, Светлая. Визитку я вам дам…
Далёки шумы стали определенней — где-то далеко появилась пани Турянская. Звала пронзительно и визгливо какого-то Карола «сюда немедленно». Инструктор сунул в руки прямоугольник картона. Цезарь как раз вспомнил о существовании хозяина. Подбежал к сетке и сквозь ячейку ткнулся мокрым носом в ладонь. Дождался одобрительного «хороший Цезарь, хороший», и убежал.
— Кстати, Джозеф. Тут на днях, когда вас как раз не было, ваш знакомый заглядывал, про вас спрашивал. Сказал, заглядывал к вам на работу, там ему дали адрес школы. Но вас не было, тогда я дал ему ваш адрес. Но я точно не помню, так, примерно… Мог и ошибиться. Вы с ним встретились? Я вам позвонить хотел, да забыл.
— Нет.
Оборачиваться к собеседнику Джош не стал. Как ни странно, особого впечатления (ну, там, чтобы сердце забилось в горле или же ушло в пятки) новость на него не произвела. Можно было ожидать чего-то подобного. Равнодушно поинтересовался:
— Голубоглазый блондин? Высокий?
— Нет, я бы не сказал, что высокий. Гораздо ниже меня. Шатен, цвет глаз не помню. Светлые какие-то. Маг, по всей видимости. Не Темный, конечно, скорей всего просто слабый очень… Не разобрал.
— Интересно. Не припоминаю такого. Имени не назвал? Нет? Ладно, разберусь. Спасибо, что предупредили.
Среди прошлой четверки шатена Джош точно не видел. Значит, новый. Вместо некроманта Маля. А если вместо Маля, то, ясно дело, Темный. Инструктор же принадлежности «знакомого» иной «стороне силы» не заметил. Значит, маскировка. Впрочем, ничего сверхъестественного.
— Не за что. Ну, зовите Цезаря, последнее наше с вами занятие. Однако.
После целый час Джошу было не до замаскированных некромантов, он и про коммутатор на шее забыл, разумеется. Кажущийся бесконечным стадион, полный всевозможных препятствий от банальных бордюров до низко нависших перекладин металлических конструкций неведомого назначения — пришлось им с Цезарем изрядно попотеть, обходя коварно подворачивающиеся на каждом шагу опасности. Очень старались. Получили похвалу на двоих и разрешение переходить ко второй части экзамена. А Олаф, значит, со стороны наблюдает. Тут Джош мог себя поздравить — становится важной персоной. Ну, если как минимум трое господ за Джозефом Рагеньским одновременно следят. Инструктор, кто-то из отделовских ребят и один из тех. Хотя с последним полной уверенности не было, может, и не следит уже. И никак не узнаешь. В общем, всё лирика.
Но экзамен сдали, получили положенное свидетельство об окончании курсов и целую пачку заработанных Цезарем на кинологических выставках дипломов. Последним пунктом программы, конечно, ужин. И, конечно, в «Марне». И, разумеется, с Мэвой. Встретила на крыльце, потянула за рукав и толкнула к третьему столику.
— Нашла про медиумов?
— Вот те раз! А где же: «Привет, как прошёл день»? — едко хмыкнула подруга, отчего-то настроенная ядовито и колюче. — Ладно, ладно… Нашла, разумеется.
— Выкладывай, — нетерпеливо потребовал Джозеф.
— Ну не здесь же! Я что, дура, тащить сюда двадцать томов всякой специфической ерунды? — возмутилась, жадно отхлебнула чего-то из своей чашки. Голодная и сердитая, вот оно что. — Дома всё. Поедим и пойдём.
— Тогда давай скорей, — вздохнул. У самого аппетита не было, поэтому вяло ковырялся в своей тарелке с салатом. Ждал. И этим своим явным ожиданием, видать, сильно раздражал напарницу.
— И поесть спокойно не дадут…
* * *
«Медиум (лат. — «принимающий») — чувствительное физическое лицо, которое, как считает большинство ученых, служит связующим звеном между «тонким» миром и миром обычным. Традиционно подразделяются на «истинных проводников» и «псевдомедиумов», «психопомпов» и «ловцов», психотрансляторов и психопоглотителей…», — монотонно начитывала Мэва.
Про «транслирующих наоборот» ни слова. Однако, если применить метод аналогии — уж этому-то в Колледже учили весьма и весьма… Медиум такой должен работать как насос — брать энергию здесь и отправлять её… туда. Насчет того, что находится там, даже ученые мужи еще не пришли к единому мнению, а Джош так вообще представление имел весьма смутное и путанное. Параллельный мир или просто другой уровень реальности? Впрочем, ответ его и не интересовал особо. Главное, что это «там», условно называемое «тонким миром», существует. Осталось придумать, как применить знание на практике.
«Основная часть способностей медиума контролю не поддается, однако общие рекомендации по условному сдерживанию «отдачи» и направлению Сил всё же имеются…»
А вот это уже интересно. А вот тут — поподробней. Мэва, было, решила «неинтересный» кусок пропустить. Да не вышло.
«Например, замечено, что сильное эмоциональное напряжение способно вызвать спонтанный всплеск. В отдельных случаях выбросы энергии столь значительны, что приводят к полному выгоранию и даже необратимой утрате связи с реальностью у «выплеснувшегося» медиума. Во избежание таких последствий большинство психологов рекомендует освоить медиуму несколько простейших аутотренинговых упражнений и прибегать к ним при малейшем напряжении…»
Ага-ага. Я спокоен, мои плечи расслаблены, я не хочу никому вмазать… И меня совсем не раздражает хам-продавец, просто мечтающий впарить мне очередную «очень полезную» ерунду… Мне хорошо, когда вокруг хрен знает, что делается… Знаем, проходили в Колледже.
«Так же замечено, что в критических ситуациях Способности просыпаются. Иногда они действительно помогают медиуму выжить, но чаще только мешают, так как затрудняют восприятие действительности…»
Монотонную, усталую Мэву перебила протяжная телефонная трель.
— Ща… погоди…
Зашелестела книжными листами. Они, судя по звуку, старые, возможно, пожелтевшие от времени. И должны пахнуть плесенью. Так было бы гораздо интересней.
— Алло! Да, Мэва слушает! Пан Беккер? Что?!..
Шелест оборвался. Судорожно-огорченно выдохнули и долго простучали по столу отброшенным карандашом.
— Когда?!.. Почему нам раньше не сказали? Твою ж… дивизию! Извините, пан. Нам прийти? Не нужно? Ладно. Но с ним всё будет в порядке? Хорошо…. Завтра тогда. До свидания. Твою ж в задницу! Чтоб им ***! И еще ****!
— Что-то случилось? — осторожно поинтересовался Джош. Он не удивился бы, если бы прочувствованный монолог завершился смачным хрустом расшибленного телефона.
Столь крепко-забористых выражений от подруги прежде слышать ему не доводилось. Явно в Колодене поднаторела.
— Случилось. Пока мы с тобой гуляли, неизвестный напал на пана Дрожко. Чуть не убил.
— Ооо… Но с ним всё в порядке? — чёрт-чёрт-чёрт! И в этом тоже — виноват Джозеф Рагеньский. Нужно было предупредить… или, чёрт… а чего бы он, Джош, сделал? Насчет Дрожко… не ожидал.
— Пришёл в себя. По голове долбанули и чего-то магического добавили. Жить будет. Нам не сразу сказали, чтобы, дескать, мы не волновались и не вели себя неестественно.
— Тогда зачем сейчас сказали? Я, может, рвану мстить? Или так сильно испугаюсь, что залезу под кровать и буду сидеть там? — вроде хотел пошутить, но вышло совсем не смешно. И Мэва фыркнула — явно презрительно и недоверчиво. Это она к чему? К первому или ко второму предположению?
— Мстить не пойдёшь… — Ах, вот оно что. Не пойдём мы мстить, разумеется. Не того полёта. — А рассказали затем, что пан Дрожко очнулся и дал показания. Это в общем и не нападение было. Некто пробрался в кабинет пана и шарился в запасных ключах от магазина и квартир жильцов. Ну и Дрожко застал его в самый неподходящий момент. Некоторые ключи, в том числе и от твоей комнаты, пропали. Понимаешь, что это означает?
— Ага, — понимал. — А замОк нам не поменяют, я так думаю.
— Правильно думаешь. Сегодня будет весело.
Беккер ловит на живца. Если ночью вдруг послышится щелчок…
— Да, вот еще что. Почему не убили? Пожалели? Или не успели?
— Дрожко-то? Не знаю. Не успели, наверно. Наши ребята рядом были. Но мне от этого не легче, знаешь ли.
Возможно. Но — не сходится. Куда лезут, придурки?! Они что, бумажку не подобрали?! Или прочитать не смогли? Или у них свои планы. Или, ах, да… Днём они еще и не успевали найти бумажку…. Да, ночь и вправду обещает быть веселой. В любом случае.
— Прорвёмся.
— Ещё бы. Просто я хотела выспаться по-человечьи. Ладно, потом. Читать дальше?
* * *
…Шаг. Вдох. Сердце в горле. Выдох. Пахло палёным, а под ладонью тянулись бесконечные шершавые стены. Их неровности давно уже ободрали ладони в кровь. Но оторвать ладонь нельзя — темно, потеряешься в этой слепой непроглядности. Иначе никак… Куда-то делся Цез. Бежал и знал, что от исхода этого странного бега зависит жизнь. Кирпич и известь. И запах…специфический. Мягко говоря. Страшный запах — палёной кожей, болью, трупной вонью, инсектицидом каким-то несёт. И гнались, за спиной громко топали, а бежать было тяжело, выдохся окончательно. Легкие, казалось, вот-вот порвутся — воздух в них уже не вмещается. Только и не хватает его, этого воздуха. Вдох. Секундная задержка — на отдышаться не хватает. Выдох. Снова бег. Вдох через резь. Тяжко. И подвернулась нога. Упал, больно ободрав голое плечо. Догнали. И тогда через ребра прорвалось и потекло сквозь дыру в спине нечто горячее, густое, тяжелое…
Теперь уже знал, что это сон. А коль уж знал, усилием воли заставил проснуться. Привкус кошмара остался.
— Не спится?
Вздрогнул. Опять забыл, что не один уже живёт. Довольно странное ощущение — делить комнату с женщиной, если постели с ней не делишь. Вспомнил прошлую ночь, усмехнулся — всё-таки делишь. Но не любовница, как подозревают в отделе.
— Не спится, — вздохнул. Понял, что разговаривают шепотом, как-будто боятся кого-то разбудить. Ну да, Цезаря, наверно. Впрочем, уже успел выяснить, что слух у Цезаря изрядный.
— Мне тоже. Не по себе, правда?
— Сколько времени?
— Около пяти утра. Ещё два часа сна с чистой совестью… Только не спится. Мы тут с тобой как в засаде.
Ну, если Мэва только сейчас поняла… Хреновый из неё оперативник. Джош вот в засаде давно и надёжно. Еще начиная с пятнадцатого октября нынешнего года. Этакий волк, попавший в яму. Возможно, впрочем, насчёт «волка» он себе польстил, так, слепой щенок. И целая команда опытных загонщиков-ловцов.
И продолжали тикать старые часы, и выла на улице собака. Цез проснулся и удумал ей подпевать. Сбился и заскулил. Но потом одумался, ушёл в постель к хозяину (хоть это и запрещено строжайшим образом), улегся в ноги поверх одеяла и опять заснул.
* * *
Владимир Беккер мнил себя кукловодом, а Джоша — послушной марионеткой. И свои веревочки Джозеф ощущал весьма явно с самого утра шестого ноября. Голос в наушниках коммутатора постоянно одергивал или коротко, рублёно отдавал приказания, что и как Джошу делать. А парень подчинялся, хотя с самых пяти часов внутри сжалась напряженно какая-то пружина, или, возможно, шестерёнку в мозгах заело. Больше спать после того кошмара не рискнул, вставать и мотыляться по дому было в высшей степени глупо. Лежал в бесконечной резине предутренних часов и размышлял, собирая разрозненные мыслишки в план. План вышел на диво нескладен и, Джош себе не льстил, невообразимо бестолков. Но какой-никакой, а план. Измаявшись тишиной и ожиданием — и ему был рад. Значит, выходило — с утра узнать точно, где этот старый кирпичный склад находится и как до него своим ходом добраться. В оружейке взять пару амулетов с готовыми плетениями — один типа того же «вихря», гасящего магию, второй… пожалуй, «пыльный мешок». Оглушить. А потом — Р99. Кстати, лежит рядом на тумбочке, в темноте погладил кожаную кобуру. Тут же вылезла омерзительно неприятная мысль — как узнать, что «убираешь» тех самых? Нужно убедиться, только каким образом? Впрочем, до «уборки» нужно еще дожить. А значит, сбросить «хвост» из коллег-оперативников, добраться до завода, а там уже, на месте, по обстоятельствам.
План — клюква. Кислая, недозрелая, развесистая. Куча натяжек — если, если, если…
Если те получили джошевы эпистолии, если поверили (это нужно было пальцы всех конечностей сложить и так держать), если они действительно будут терпеливо дожидаться свою жертву, если Джош успеет воспользоваться хоть одним из амулетов…. Подводя итог, одной фразой — если повезет. Не слишком надежное основание. Взвинченные нервы уже тянули на попятный, молили «одуматься»…
«Завтракай» — шептало в ухе. Потом шуршало и потрескивало. Кашляло, прочищая горло, и требовало: «Запоминай. Я не смогу постоянно тебя контролировать — ребята будут ждать тебя только в конечных пунктах. «Хвост» слишком заметен, понимаешь? И никаких «защиток» — они тоже очень заметны. Мы не бросаем тебя, по твоему сигналу я тут же окажусь рядом. Просто нужно создать иллюзию доступности… Ну, ты понимаешь. Кому я, собственно, объясняю?»
— Понимаю. Это кто придумал? Ты?
«Убрать «хвост», ты имеешь ввиду? Нет, я как-то не доюзал. Это пан Беккер. Видишь же, второй день, и ни намёка. Мы даже у Дрожко вора не видели, словно испарился. Может, хоть так клюнет».
— Ясно. Пан Беккер…
«…Значит, вот. Сначала идёшь на работу. Без Мэвы. По пути заходишь в магазин дисков и в супермаркет. На работе у тебя тренировка. После идёшь гулять с собакой. В сквере пошатаешься с часик, мы пока пошарим у тебя дома, еще доработаем барьеры. Потом идёшь в кафе и в прачечную, потом, вечером…»
— Вечером мне нужно в школу с Цезарем, — торопливо соврал Джош. Вечер нужен был ему свободным.
«Мы думали, занятия закончились».
— Почти. Сегодня последнее.
Вопрос доверия — позвонят Олафу уточнить, или не станут?
Не стали.
«Ясно. Ладно. Тогда вечером просто идёшь на тренировку. Пожалуйста, веди себя аккуратно, не подставляйся. Чуть что — зови. Учти, я на связи, но я далеко, сразу сориентироваться не успею. Так, вроде всё. Через полчаса выходи на работу. Мэва должна уйти через час. Запомнил?»
— Ага…
В ванной комнате — чтобы Мэв не слышала — набрал номер справочной службы. Долго и нудно расспрашивал адрес завода и номера идущих к нему маршрутов у вялой диспетчерши. Так, что, наверно, совсем её задолбал, но ему очень нужно было. Теперь он знал, что и как сделает, в деталях.
Буквально за пять минут до выхода из дома успел, позвонил к Гауфу в далёкие Плоты. Там долго не брали трубку. Так долго, что Джош уже совсем было потерял надежду. А потом гудки всё же оборвались, но не отбоем, а удивленным выдохом в динамик и осторожным полувопросом:
— Алло…?
— Алло, — согласился Джозеф.
— Эээ… Джош, ты? — не сказать, чтобы голос старшего сослуживца так уж плескал радостью общения. Наверно, не вовремя позвонил. Может, у них там в Плотах раннее утро?
— Я. — Что собирался сказать дальше, Джош неожиданно для самого себя забыл. Как-то ловко хотел выспросить, чтобы не казаться совсем уж придурком. Да не вышло. Замолчал. Но и там, на другой стороне, молчали и ждали. Тогда Джош попробовал снова:
— Я, собственно, вот чего… — Дубль два тоже случился комом. Вздохнул. — Скажите… По поводу того, что мы с вами обсуждали в прошлый раз… Помните?
— Ты про что? Джош, что-то произошло? — связь плохая, «квакает» и трещит. И, возможно, к лучшему. Всегда есть повод притвориться, что не расслышал.
— Про тот наш разговор. «Бомба замедленного действия», помните? Ваше мнение… осталось прежним?
— Джош, что у тебя там произошло? Тебе нужна помощь? Может, мне приехать? Я могу незаметно на пару часов слинять, тут телепортист знакомый есть.
— Нет. Не нужно. Просто ответьте.
— Насчёт обряда и Источника? Прежним. Так и что? Что у тебя произошло?
Всего лишь нажал сброс. «Кваканья» прекратились. Ничего не стал объяснять.
Мэва, кстати, возилась на кухне. Она слышала последний разговор и вряд ли что поняла. Но молчит. Она уже давно не задаёт вопросов. Смирилась, и то ладно. Интересно, она продолжает «стучать» Беккеру, или сейчас со столь деликатным заданием справляются ребята из охраны?
Спрятал телефон в карман, вздохнул.
— Я пошёл.
— Будь осторожен.
И ей тоже не ответил. Обойдётся. Они все обойдутся. А Джош сегодня пойдёт на свое последнее настоящее задание.
* * *
Сегодня было значительно холоднее, чем вчера. Почти зима, легкий морозец пощипывал нос, но пальцы в перчатках пока не трогал. На щеках оседали и таяли редкие снежинки. В коммутаторе ругнулись, тут же извинившись и пояснив, что энергетический фон сегодня совсем с ума сходит, выдаёт такие глюки, что и старик Мерлин бы не сладил. Джош угукнул — временами и ему самому начинало казаться, что рядом, руку протяни, что-то плещется. И покалывало в кончиках пальцев. Впрочем, возможно в последнем повинны полчаса гуляния с Цезарем по скверу согласно плану, и это всего-навсего незаметно подобравшийся холод? Или страх? Джош спросил себя — страшно? Поспешно ответил — нет, ни капельки. Врать себе не умел, пришлось тут же признавать — да. Ещё как. Но погрузиться в уничижение и презрение к себе не позволили, милостиво разрешив возвращаться домой.
Отправился домой, там сменил одежду вплоть до белья. Ещё подумалось, что обычно покойников во всё чистое обряжают. Но на одежде могли быть «жучки», презент от самого чуткого и внимательного начальника Польши.
Р99 удобно пристроился у левого бока. Будем надеяться. что со стороны в глаза не бросается. Амулет-глушитель без затей сунул во внутренний карман куртки, второй амулет, тот, что «пыльный мешок», после долгих мучительных раздумий — в левый кроссовок. Жаль, амулетов посолидней оперативникам не выдают. Они, видите ли, должны только задерживать преступников, но никак не причинять им физический вред.
Поскольку возведенные с утра в пружину нервы разжиматься и не думали, захотелось чего-нибудь глотнуть напоследок. Где-то оставалось еще вино с прошлых посиделок с Мэвой. Но оно, скорее всего, уже выдохлось. Зато непочатая бутылка коньяка на прежнем месте. И, удача, Мэва на работе.
Свинтил тугую пробку, хлебнул прямо из горла. С непривычки обожгло нёбо, зато сразу потеплело в груди и стало чуть-чуть спокойней. Тут бы не глоток, а сразу грамм сто пятьдесят, да нельзя. Медиумы, они такие странные ребята. Могут и транслировать начать невесть с чего. С сожалением отставил бутыль.
«Выходи уже» — шепнул коммутатор. В последний раз проверил «комплектность» и зачем-то припомнился еще «Pater noster», хотя он точно не помогает. Наверно, матерью-католичкой вбитая с детства привычка.
Пригладил взъерошенную, влажную с улицы шерсть Цезаря, нашарил трость.
— Ну, идём, приятель.
Улица. Холод. Первый снежок раскис в лужи, по ним шлёпают пешеходы, автомобили развозят и щедро разбрызгивают грязь. Остановка. Час пик. На остановке не протолкнуться. Уцепился за чей-то мокрый рукав:
— Извините, панна, автобус сто пять. Не подскажете. Когда будет?
Рукав, было, с испугу рванул прочь, да безуспешно. Смирился.
— Подскажу. Сама на нём еду, — без особого энтузиазма голос, принадлежащий, кажется, женщине далеко за сорок. Ожидание вышло коротким, минуты три от силы. Цезарь даже не успел толком по своей милой собачье привычке обтереть всю грязь с боков о ноги хозяина, а женщина уже нервно сообщила:
— Автобус, пан. Вам помочь?
— Спасибо, не нужно. Мой пёс прекрасно справляется.
— Хорошо, — не вполне уверенно согласилась женщина и исчезла из поля слышимости. Запахи бензина и чьих-то крепких, ядрёных духов. «Осторожно, двери закрываются…» и мягкое покачивание отъезжающего автобуса. Тогда в наушнике спохватились, зашипели:
— Джозеф, это же не твой автобус! Тебе нужна двенашка, а этот сто пятый!
Ну да, Седзмир-то еще пока наблюдает. Украдкой, чтобы не выглядеть психом, шепнул в воротник:
— Ошибся. Выйду на следующей остановке.
Ребята, Джош помнил, сейчас уже не увидят, выйдет он или не выйдет на следующей. Просто кто-то из них будет ждать объект охраны в районе кинологического центра. Поэтому им не откуда будет знать, куда на самом деле уедет Джозеф. Значит, в запасе есть примерно полчаса, а то и все сорок минут. Кстати, парень не решил пока, в какой момент избавится от коммутатора. А это важно. Как только товарищ «на том конце провода» обнаружит, что объект не отзывается, немедленно забьёт тревогу.
На остановке? Поближе к складам? Всего лишь уронить на землю и наступить, и пусть ищут до посинения. Пожалуй, у складов.
— Остановка Старогородская. Следующая…
Ступени автобуса, асфальт, нос Цезаря, лихорадочные раздумья — нужно попросить какого-нибудь прохожего проводить до завода. Кого? Пара неуверенных шагов прочь от околоостановочной толчеи, туда, где уже каждый сам по себе. Так, не сюда — эти господа, галдящие громко и возбужденно, вряд ли возгорятся желанием помочь страждущему, а вот дальше — женские голоса.
«Джозеф, ты где? Ты едешь? Я тебя жду, в общем….».
Чуть правее мужчина, разговаривающий по телефону. Возможно, он согласится. Так, закончил. Сейчас…
— Я провожу тебя, Джозеф, — спокойно, доверительно сообщили рядом, смело хватая под руку (ту, в которой трость) и уводя еще правей, вон из людского скопища.
«Джозеф, ты где застрял? Я уже полчаса под дождём мокну! И Эрик сказал, что у твоего дома он мельком видел подозрительного блондина. Джозеф, не молчи. Ответь что-нибудь!
— Кто вы? — с трудом расклеил губы Джозеф. Началось. Теперь только за воздух держись…
— Не узнал по голосу? Или время тянешь? — пальцы на локте сквозь куртку оказались тонкие и очень сильные. Скорее всего, оставят синяки.
— Узнал, — не узнать было сложно. Из дурного сна голос, из того полубреда наркотического. И голос тоже дурной.
Рядом две девушки обсуждали помаду. Ультрастойкую, влажный блеск, почти три злотых за тюбик. Дорогую. Кто бы подарил? Женщина чуть дальше жаловалась на правительство и персонально президента Качинского.
— Замечательно. За тобой следят? — ускорил шаг, Цез под шлейкой недовольно фыркнул. Он-то точно никуда не торопится. — Не дёргайся. Знаю, дёргаться ты мастак. Без фокусов. Так, для справки — впереди девица, весьма миловидная. Дёрнешься — свалится с инфарктом. Простячка, конечно, таких не жалко. Но разве тебе нужен… как у вас там принято выражаться?… грех на душу? И не тормози, идём.
«Джозеф. Ты где? Почему не отвечаешь?»
Покладисто согласился:
— Не нужен грех. Не трогайте девушку.
Она хоть и из «простецов», но так и сам Джош теперь вроде как не маг.
— Так следят да тобой? Не следят? Врёшь, голубчик. Думаешь, я совсем лох? Спокойно, не дёргайся. И сними наушник. И что у тебя на шее? Если я не ошибаюсь… снимай и давай сюда.
Пальцы путались в узелках кожаного шнурка коммутатора, но именно сейчас страх прошёл, сменившись вдруг равнодушием стороннего наблюдателя. И этот сторонний наблюдатель имел исключительно академический интерес в вопросе, удастся ли Джошу удачно вылезти из свежезаваренной каши. Но «номер раз» клюнул. Коммутатор нетерпеливо выдрали из рук, под ногами незамедлительно хрустнуло, и передатчик прекратил свое существование. Теперь о нем можно не беспокоиться.
— Твой «хвост» где-то рядом, Джозеф, не правда ли? Или он ждёт нас с тобой на складах?
Наверно, на лице ещё что-то отразилось, потому что собеседник тихо, неприятно хмыкнул, до боли стискивая локоть:
— Но ты же не думал, что мы приняли твою писульку за чистую монету?… а ты шагай, не останавливайся… Здесь, на людной улице, твои друзья брать меня не рискнут в любом случае. А на склады мы не пойдём. Пойдём в другое место, где нам уж точно никто не помешает.
— Куда? — не то, чтобы Джош рассчитывал на ответ…
— Узнаешь, — пообещали в ответ. — Очень уютное, тихое местечко.
— Вы меня убьёте? — а вот тут Джош ответ знал. Однако наблюдатель внутри велел старательно бояться. Так, чтобы уж никаких сомнений — перетрусил парняга, что твоя кошка в стиральной машинке. В голосе — хриплая дрожь, нервно закушенная губа.
— Ты дурак, или прикидываешься?… Так, сюда.
Этих улиц, что на окраине Познани, Джозеф не знал вообще. Ни раньше, ни, уж тем более, сейчас. Познань родным Джошу городом не была никогда, он-то вырос в захолустной подзакопаньской Буковине Татшанске, успел уехать оттуда задолго до того, как поселок стал добычей праздных туристов… И Познань… не сказать, чтобы не полюбил — полюбил за годы учёбы. Привычка иногда перерастает в крепкую привязанность, а привязанность вдруг становится чем-то большим. Но полюбил, в общем, по долгу службы. И никогда не пылал особой страстью исследовать все её закоулки, жизнь и без того была весьма насыщенной. Потому и не знал. И даже сориентироваться не мог, куда его сейчас ведут. Даже приблизительно.
Но свернули направо, прошли шагов пятнадцать или шестнадцать, запахло подвалом и гнилой капустой. Похоже, где-то рядом овощной склад. Цезарь заметно забеспокоился, прижался к ноге. Наверно, не зря.
— А теперь отпускай собаку, тебе она больше не понадобится. То же самое — трость, — любезно так подсказали, резко останавливая.
Насчёт Цеза — что его придётся отпустить — стало полной неожиданностью. Раньше и в мыслях не было, что придётся. Замялся, нерешительно замер.
— Ну, если хочешь, прирежу твою псину, чтоб не мучилась. Мне-то без разницы, — тоном человека, раздающего бесплатные советы, предложил… как же его звать? Было же у него какое-то имя?… блондин, в общем.
— Не нужно. Я сейчас!
Бросил трость. Чёрт с ней. Склонился к Цезарю. Шлейку отцеплять не стал: если кто из простецов увидит, что собака в упряжке, обязательно отведут к кинологам — такие собаки большая редкость — а сами примутся искать хозяина. Так что Цез точно без присмотра не останется.
— Цезарь, сидеть! — строго потребовал от пса Джош. Для солидности легонько хлопнул по спине, заставляя присесть. — Сиди здесь, жди.
Чего ждать, конкретизировать не стал. Понятное дело, в нынешней ситуации — не хозяина точно. Не удержался, пригладил длинные уши, пёс откликнулся на ласку — ткнулся в ладонь носом.
— Только слюни не разводи!
Грубо одёрнули, поднимая, и… «дёрнули». Ощущение «прыжка» — этакую тошнотворную невесомость и полную беззащитность летящего вверх тормашками — Джош не перепутал бы ни с чем другим.