Илис спал, тихо сопя в подушку и даже не подозревая, что вот она я, давясь смехом, в совершенно человеческом виде гуляю по его комнате. Вчерашнее осмысленное превращение, произошедшее при неоценимой (хотя он об этом никогда не узнает) помощи аспида, мне понравилось. Приятно контролировать превращение.
Приятно хоть что-то контролировать.
Но из-за долгого и нудного заселения линорма в виварий, из-за кропотливой магически затратной подготовки вольера и двухчасового ожидания, пока прикрепленный к виварию врачеватель осматривал и зашивал раненую нечисть, вчера попрактиковаться в превращении я не смогла. Зато сегодня утром, проснувшись в шестом часу и чувствуя себя на удивление отдохнувшей, решила поэкспериментиро-вать.
Три попытки закончились провалом, но когда я уже смирилась со своей бездарностью и в последний раз, наудачу, попробовала превратиться, все получилось. Вот и разгуливала теперь по комнате, ощупывая все обычными человеческими руками и шалея от новых, удивительных ощущений.
Каменные полы и стены были не просто холодными, они были ледяными. Стол – гладкий и теплый, куртка шершавая, стальные нашивки – холодные. Одеяло мягкое, а волосы у хозяина действительно очень жесткие.
– М-м-м…
Зарывшись носом в подушку, Илис почти проснулся от моего неосторожного прикосновения, завозился, но быстро затих, пробормотав что-то маловразумительное. Кажется, он обещал мне двойную порцию завтрака, если я дам ему еще поспать.
Недолго поразмышляв, стоит ли оскорбиться из-за того, что меня пытаются купить едой, или запомнить это обещание и как-нибудь вытребовать у хозяина вторую порцию, тихо отошла к окну. По выходным у них тут давали кашу с кусочками мяса. С большими и вкусными кусочками мяса. Выбор был очевиден.
Еще с полчаса я бродила по комнате, что-то трогая, что-то просто рассматривая, некоторые вещи попробовала на зуб, потом замерзла и забралась под одеяло, прижавшись к теплому хозяину.
Я успела согреться и задремать, когда Илис снова завозился, просыпаясь. О том, что я сейчас не пушистая, а хозяин точно требовал, чтобы я не смела превращаться, пока он спит, я вспомнила, но вернуть себе пушистый вид даже не попыталась. Было лень.
Илис обернулся и несколько мгновений разглядывал меня, не понимая, что происходит. Сонное сознание отказывалось быстро работать. Когда до него дошло, в каком именно виде я грела о него свои ладошки, он подскочил, вжался спиной в стену и уставился на меня.
– Твою ж…
– И не надо на меня так смотреть! – возмущенно потребовала я. – Нае я понравилась, значит, не страшная. Хазяин, не развивай во мне комплексы.
– Ты что здесь делаешь?
– Греюсь.
– Почему в таком виде?
– Тренируюсь.
– Каси!
– Ничего не знаю. Все претензии к директору. Если бы не он, я даже и не стала бы с этим неудобным человеческим обликом мучиться.
– Отец…
– …виноват, – радостно сообщила я.
– …просил привести тебя к нему при следующем превращении, – не слушая меня, закончил свою мысль Илис.
– Чего?
Вчера, когда мы только вернулись в академию, нас встретил радостный Аррануш, после эмоционального монолога сына растерявший все свое хорошее настроение. Но не потому, что мы его в каких-то тайных мотивах подозревали, которые, к слову, имели место быть, а потому, что его план провалился. И реакция на стресс – превращение то есть – произошла в лесу и сразу, а не спустя некоторое время в обществе любопытного директора.
Ему хотелось посмотреть на процесс. Илли, у которой превращения, в отличие от моих, происходили с задержкой, предложила выход. Меня вернули в лес и поместили в стрессовую ситуацию, в которой я превратилась сразу, без всяких задержек. Самоубийственная особенность организма.
Директору пришлось довольствоваться самим фактом того, что я побывала в человеческой шкуре уже три раза. Единственное, что он мог сделать, – потребовать у хозяина привести меня после следующего превращения в человека, что Илис и собирался исполнить. О том, что со мной сделает директор, он не задумывался, уверенный, что его отец ничего плохого не запланировал. Я была об Аррануше худшего мнения и не сомневалась, что ждет меня с его стороны какая-нибудь грандиозная гадость.
Встречаться с директором не хотела, с Илисом согласна не была и отчаянно сопротивлялась, не желая покидать комнату и отправляться к директору. Правда, в рагру превратиться тоже не могла. Не было у меня нескольких спокойных минут, чтобы собраться с мыслями и попытаться вернуть безопасный вид.
Редкие кадеты, не ушедшие на завтрак в это хмурое дождливое утро, проникающее в академию сырым, зябким сквозняком, могли полюбоваться незабываемой картиной. Я орала и сопротивлялась, Илис ругался и пытался вытащить меня из комнаты, обещая сотворить со мной много ужасного, если я не прекращу себя так вести. А кадеты старались проскочить мимо нас как можно быстрее, отводя глаза и, кажется, даже задерживая дыхание. Репутация у Илиса была плохая и стала только хуже после эпичного появления в лазарете двух «отблагодаренных» кадетов. Любоваться нашим концертом никто не хотел, опасаясь из-за неуместного любопытства составить компанию перекачанному.
– Я протестую! Я не хочу! Я не пойду! Ты не имеешь права! Я жаловаться буду!
– Кому?
Последнее мое заявление так удивило хозяина, что он даже прекратил вытаскивать меня из комнаты.
– На-найду кому! В этом деле главное – желание.
Вцепившись руками в дверной косяк, я отчаянно боролась за свое законное право никуда не ходить. Только не в человеческом виде. На двух ногах мне там делать нечего.
Илис думал иначе. Он хотел, чтобы я поскорее а-да-пти-ро-ва-лась. Жуткое слово, которое мне не понравилось сразу. Адаптироваться в студенческой среде в качестве ее непосредственного представителя (в будущем) было страшно.
Я с трудом перенесла короткое знакомство с Наей. Что со мной случится среди кучи таких же нелогичных и неконтролируемых созданий, я не знала, но была уверена: ничего хорошего.
– Каси, успокойся, возьми себя в руки и отпусти уже косяк.
– Только после того, как ты отпустишь меня!
– Хорошо.
Рука, перехватившая меня за талию, исчезла. Илис мое требование выполнил и ждал от меня того же. А у меня была талия и стойкая уверенность в том, что он вцепится в меня сразу же, как только я разожму пальцы.
– Каси, – нетерпеливо позвал этот коварный, не заслуживающий доверия тип.
– Отойди на три шага.
Хозяин засопел, но послушно отступил. Его нежелание делать мне больно и силой отдирать от дверного косяка умиляло и дарило надежду на спасение.
Расстояния в три шага мне вполне хватило, чтобы успеть ввалиться в комнату, захлопнуть дверь перед носом опешившего Илиса и даже добежать до кровати, где, плюхнувшись на живот, я попыталась забраться в единственное доступное на данный момент убежище.
Дверь с грохотом открылась, хорошенько стукнувшись о стену. Злой хозяин вытащил меня из убежища за не успевшую спрятаться ногу, протер моим пузом, которое не укрывала задравшаяся рубашка, холодный пол, и, вздернув вверх, одним неуловимым движением забросил на плечо. Так за дверь и вынес, демонстрируя проходящим студентам мои босые грязные пятки и осиротевший без хвоста тыл.
В директорский кабинет, пред светлые очи Аррануша я попала, болтаясь на хозяйском плече и страдая от подступающей тошноты.
– Илис?
Дверь в кабинет закрылась за хозяйской спиной, отсекая от нас удивленную, шокированную и откровенно не верящую в происходящее секретаршу. Круглолицая и курносая, с большими глазами и косой челкой, она напоминала мне какую-то птичку. Очень удивленную птичку.
– Ты хотел, чтобы я привел ее к тебе при следующем превращении? – Меня сгрузили в кресло, стоявшее перед директорским столом. – Вот.
– Я полагал, она придет сама.
– Сама она не хотела, – сдал меня хозяин.
– Не хотела, – прошептала я, глядя на Илли. Устроившись со всеми удобствами на своем насесте, сова с интересом осматривала мой непрезентабельный вид.
Рубашка после приключений в лесу утратила чистоту, обзавелась зелеными разводами на животе и бурыми пятнами на рукавах. Штаны особо не пострадали, но все равно выглядели грязными.
Больше разглядывать на мне было нечего, но она все равно смотрела, и смотрела, и смотрела… А потом, вклинившись в разговор хозяина и директора, обсуждавших планы на мое дальнейшее будущее, сообщила:
– Ее нужно причесать.
Директор, требовавший отдать меня ему на выходные для проведения каких-то опытов, удивленно замолчал.
– Что?
Окинув меня взглядом, Илис честно попытался понять, что именно не понравилось сове. Ну подумаешь, растрепанная слегка! Это не страшно и почти незаметно. Зато так не видно тощую шею и чуть заостренные уши с маленькими, аккуратными кисточками на концах.
– Ее нужно причесать, иначе в скором времени придется стричь.
– Не хочу стричься!
– Я не буду ее расчесывать, – поспешно заявил хозяин.
– И опять мы возвращаемся к тому, с чего начали, – обрадовался директор. – Отдай мне Каси на выходные, и в понедельник я верну тебе ее причесанной, умытой и одетой.
– Одетой?
Я чего-то отчаянно не догоняла.
– Тебе нужна одежда, – уверенно кивнул Аррануш.
– Но я одета!
Я, конечно, знала, что у этих странных человеков принято иметь целые шкафы, заваленные всякими тряпками, но мне-то это было не нужно. По крайней мере пока. Играть роль обычной человеческой девушки еще рано.
Кажется, я сказала что-то не то, потому что именно после этой фразы началось все самое страшное. Илис посмотрел на отца, отец посмотрел на сына, они поняли друг друга без слов. Хозяин выглядел уставшим и безнадежным, директор – просто неприлично довольным. Сова смотрела.
– Забирай, – покорно согласился хозяин.
– Как – забирай? Зачем забирай? Не надо меня забирать! – Подскочив, я вцепилась в руку стоявшего рядом с креслом Илиса и заныла, дергая его за рукав: – Ты не можешь меня отдать. Это нечестно. Так нельзя! Это жестокое обращение с подчиненной нечистью. Наказуемое деяние, между прочим!
– Ты преувеличиваешь. Ничего страшного с тобой не случится, только веди себя хорошо, – велел этот бессердечный тип, аккуратно пытаясь отцепить мои пальцы от своей рубашки.
– Но…
– Это для твоего же блага, – подал голос директор. – Тебе нужно привыкать к простой человеческой жизни. И лучше это делать не в академии, среди кадетов.
– То есть вы забираете меня в город? – с подозрением прищурилась я, ослабляя хватку.
– Да.
Быстро выпустив хозяйский рукав, разгладила его и дрожащим от радости голосом пообещала озадаченному хозяину:
– Я буду вести себя очень хорошо.
Он даже не мог себе представить, как я хотела посмотреть город.
* * *
Долгую и угрюмую тишину нарушил Аррануш:
– Ты помнишь, что обещала хорошо себя вести?
Мы сидели на удобной кровати, в уютной комнате, в городском доме директора, куда меня заселили на выходные. Я в своем пушистом мелком виде, он – в печали.
– И я честно выполняла свое обещание целый день!
Возмущение мое было искренним, бурным и вполне заслуженным. Когда этот экспериментатор прямо из своего кабинета уволок еще слегка неадекватную, голодную и растерянную человекообразную рагру в выворачивающий наизнанку портал, даже не дав толком попрощаться с бессердечным хозяином, способным сдать меня в любые руки сомнительной надежности, я выдержала это с достоинством. Только слегка подпортила интерьер директорской гостиной поздним, обильным и не до конца успевшим перевариться ужином.
Когда потащил по магазинам, в первом же из которых степенная и важная дама с плохо скрываемой брезгливостью поинтересовалась, с каких это пор магистр Грэнар начал подбирать на улице безродных бродяжек, я сдержалась. И даже не поотгрызала никому пальцы в четвертом по счету магазине, где с меня решили снять мерки.
Аррануш назвал это жуткое место «ателье» и велел делать все, что от меня потребуют. И я делала! Весь день я вела себя прилично. Молчала, терпела, голодала и смиренно сносила все извращенные издевательства, которым меня подвергали. Даже сапоги согласилась надеть, что было для меня особенным подвигом. С самого утра и до девяти часов вечера я изображала человека, и все, чего хотела сейчас, – чтобы меня оставили в покое и дали немного побыть рагрой.
– Ты должна привыкать к человеческому облику, – продолжал настаивать директор.
После долгожданного ужина и десяти минут покоя в отведенной комнате, за которые мне с трудом удалось превратиться в рагру, привыкать к человеческому облику совсем не хотелось.
– Давайте я завтра начну к нему привыкать? Сегодня уже сил никаких нет.
Я все еще вела себя хорошо и даже не хамила, хотя очень хотелось.
– Каси…
– Я, – подтвердила гордо, подумывая уже о том, чтобы невежливо отбыть в соседнюю комнату. Кровать располагалась не рядом с внешней стеной, а так удачно стояла у внутренней, ведущей то ли в одну из спален, то ли в кабинет, а может, даже в ванную, что сбежать от навязчивого директора я могла в любую минуту, но пока этого не делала. Потому что я хорошая, а сбегать в стену от надоедливого собеседника в людской среде почему-то считалось невежливым.
А этот сидит рядом, комкает в руках мою новую розовенькую сорочку и требует от меня очередного подвига. Как будто за день я их недостаточно совершила.
– Превращайся.
– Не буду.
– Каси…
– Я.
– Превращайся.
Это рисковало затянуться надолго, но я была намерена не сдаваться.
– Не буду.
– Каси.
– Я.
– Тебе нравится меня доводить?
– Не бу… ась?
– Превращайся.
– А что вы перед этим сказали?
– Как Илис с тобой справляется?
– Никак не справляется. Он со мной мирится.
Сорочка полетела на кресло, продуманно расположенное у большого окна, забранного по случаю позднего времени шторами, но, не долетев, зацепилась за стоявший перед креслом столик и насмешливо повисла, касаясь кружевным рукавом пола.
Комната сразу приобрела обжитой вид.
– А давайте еще чулки разбросаем? – Мне вид на левую половину комнаты уже нравился, но чего-то отчаянно не хватало. Судя по моим ощущениям, не хватало беспорядка. Как в гнезде. Моем маленьком, уютненьком гнезде, свитом из шерсти, пуха, веточек и гибких стеблей. – Вы мне пар двадцать накупили, давайте хотя бы одну тут разбросаем? Должно получиться очень гармонично.
Аррануш нахмурился. Ему ощутимо не хватало совы. Родной, сообразительной и послушной. К его глубокому сожалению, Илли улетела куда-то еще час назад. Судя по всему – охотиться. Вот что значит – хищная нечисть. Живет в тепле и уюте, но все равно периодически срывается в холодный, мрачный и неприветливый лес, желая размять крылья и освежить навыки. Сумасшедшие они, эти хищники.
Так и получалось, что к сожалению Аррануша и моей тайной радости у него сейчас была только я, а мне уже надоело быть хорошей. Я хотела быть собой.
– А на люстру можно забросить ту полупрозрачную штуковину с подвязками, которую мне в магазине нижнего белья зачем-то презентовали.
– Штуковину с подвязками?
Глядя в его удивленно вытянувшееся лицо, я невольно умилилась. Уж очень сильно он мне хозяина напомнил.
– Ну да. Вы же со мной в примерочную не пошли, вот эти… консультанты?.. – вопросительно глянув на директора, дождалась кивка и с энтузиазмом продолжила: – …натащили мне всяких кружавчиков. Вам это очень подойдет, говорят. Примерьте вот это, говорят. А это будет в подарок, говорят. Я еще и понять ничего не успела, а они уже все запаковали, адрес доставки уточнили, и вы потащили меня на дальнейшие истязания.
– Ясно.
Я ожидала чего угодно, но только не этого смиренного «ясно». И искренне удивилась:
– А что конкретно вам ясно?
– Напрасно я подозревал Илиса в несдержанности и вспыльчивости. Он на удивление спокойный молодой человек…
– Но кадеты, – робко напомнила я, уверенная, что хозяин какой угодно, но только не сдержанный молодой человек, – Дарис и этот… как его… Варн. Они с вами точно не согласятся.
– ТЫ прямое тому подтверждение, – не слушая меня, сообщил Аррануш, после чего поспешно бежал с поля боя – с кровати то есть, – оставив меня непобежденной, но немного обиженной. Я добрая, скромная, иногда даже заботливая рагра с чудесным характером, чувством такта и хорошим воспитанием. Что ему во мне не нравится? Да для своего вида я просто идеальное создание! Не видел он еще других рагр.
Единственное, что радовало в сложившейся ситуации, – сорочка висела на краю столика, а не на мне, и я могла с чувством выполненного долга и полным осознанием своей исключительности мирно спать, расположив все свое пушистое тело прямо на подушке. И никто мне больше не мешал. Враг бежал, но обещал вернуться, что и сделал в непозволительно ранние для измотанной рагры восемь часов утра.
– Каси, вставай. У нас полно дел.
– Все дела мы сделали вчера, – проворчала я, даже не думая открывать глаза.
– Вчера мы только обеспечили тебя всем необходимым.
Меня легко потянули за заднюю лапу, потом за ухо, пару раз ткнули пальцем в бок, убедились, что я не собираюсь вставать, и ухватили за хвост. За мою радость. За мою гордость. За мою пушистость!
– Руки прочь от чужой собственности!
В последний раз я так быстро пряталась, когда хозяин застал меня за осквернением своей любимой куртки. Под этой кроватью было просторно и совсем неуютно. Высокие ножки и общая атмосфера беспокойной незащищенности нервировали. При желании Аррануш мог спокойно залезть сюда и достать меня даже в углу.
Кровать Илиса в этом плане была лучше. Да что там, она во всем была лучше. А еще в ней сейчас спал хозяин. А я не спала. Я пряталась от его отца в чужой комнате под чужой кроватью и беспокоилась о ненадежности своего укрытия.
– К хазяину хочу, – сообщила я заглянувшему под кровать директору.
– В понедельник вернешься.
– Но сегодня же только суббота…
– И?
Ко мне потянулась рука. Вражеская рука с ровно подстриженными ногтями и массивным перстнем на среднем пальце.
– Я с вами столько не выдержу.
– Я бы сказала, – Илли, которую я не успела заметить во время своего молниеносного побега, приземлилась на кровать, прямо над моей головой, – что это Аррануш с тобой столько не выдержит.
– Так верните меня хазяину.
– В понедельник.
Директор мне кого-то очень напоминал. Кого-то очень упертого и самоуверенного. К хозяину захотелось в два раза сильнее.
– Вижу, вам очень весело, – в раздавшемся от дверей голосе дрожал плохо сдерживаемый смех.
– Хазяи-и-ин!
Проскользнув мимо директора, я взлохмаченным мячиком проскакала по комнате и повисла на хозяйском ремне, вцепившись в него лапами в прыжке. – Родненьки-и-ий!
Меня отцепили от ремня, забросили на плечо и дали полную свободу действий. Чем я не преминула воспользоваться.
Пока Аррануш поднимался с колен и старался вернуть себе солидный вид, я тихо шипела, вцепившись в темные волосы:
– Изверг бессердечный. Садист. Негодяй. Ты даже не представляешь, сколько я тебя теперь любить не буду.
– Что ты с ней делал?
Илиса мое шипение особо не впечатляло. Он дергал плечом, на котором я сидела, ежился и пытался спрятать ухо от моего носа и длинных усов. Как рагра я была очень красивая, как человек – пока только замученная.
– Издевался! Вчера издевался. И сегодня тоже планирует издеваться! – Выпустив волосы, я надрывно всхлипнула: – Нет бы покормить.
– Не преувеличивай, – обиделась за своего хозяина Илли.
– Что ты здесь делаешь?
Реагировать на мой наезд Аррануш посчитал выше своего достоинства.
– Решил проверить, как дела у моей нечисти.
– Плохо, – тихо пожаловалась я, но не была услышана.
– Если помнишь, у тебя не одна нечисть.
– Линорм в порядке. Рану обработали и перевязали. Его покормили и оставили отдыхать.
– Он что-нибудь говорил?
На этот раз меня услышали и даже снизошли до ответа:
– Он не разговаривает. Атари считает, что линорм подавлен, ему нужно время, чтобы привыкнуть к своему новому статусу.
– И чего делать будем?
– У тебя дела, – занудно напомнила сова.
– Илис… – Директор заулыбался, расслабился и со всей своей директорской ответственностью переложил все проблемы на плечи сына. – Полагаю, ты сейчас свободен…
– Мне это что-то не нравится, – шепнула я хозяину.
И ошиблась. Мне все очень понравилось.
– Займись Каси. Со мной она идти не хочет, но ей уже пора учиться существовать в обществе.
Повернув ко мне голову, Илис с сомнением осмотрел мою помятую пушистость.
– А Каси готова?
– С тобой куда угодно, мой нелюбимый хозяин, – горячо заверила его я. – Ты только покорми.
– Покажи город, своди куда-нибудь. Ей нужно привыкать быть человеком.
– Покажи мне город, – азартно вторила я, чувствуя, как радостно подергивается хвост. С хозяином я была согласна идти. С хозяином я ХОТЕЛА идти. Он, в отличие от своего отца, меня не только слышал, но и не считал зазорным прислушиваться. Хотя случалось это не всегда.
У Илиса просто не осталось выбора. Его окружили со всех сторон, и бежать было некуда.
* * *
Хвост меня обманул. Никакой радости за порогом презентабельного двухэтажного дома из темного, благородного дерева меня не ждало.
– Илис, а давай мы в академию вернемся, а твоему отцу скажем, что я уже ко всему привыкла?
Волосы, собранные в какую-то замысловатую косу, не скрывали больше ушей, одежда, подобранная по размеру, сковывала движения. И очень жали сапоги. Казалось, проходившие мимо нас люди все это замечали и в чем-то меня подозревали.
– Нет уж, я тебя сегодня выгуляю, – кровожадно пообещал Илис.
Как нелюбимому хозяину, терять ему было уже нечего.
Через несколько часов, порядком истрепав нервы, я пришла к выводу, что город мне понравился, а люди все же нет. Большой, красивый и чистый, город поражал воображение богатыми вывесками, ухоженными сквериками и большим, уже опавшим, но все равно величественным парком.
Я знала, что в этом городе, как и в том, где я жила еще в своем пушистом детстве в качестве домашнего питомца, есть темные, грязные улицы, ходить по которым не только неприятно, но и опасно, только меня это не беспокоило. Я об этом даже не думала.
Мне, как безобидной нечисти, чудом дожившей до человеческой ипостаси, было неинтересно, что происходит где-то там. Все важное происходило здесь и сейчас. Всегда. Особенно когда в витринах кондитерских магазинчиков на подносах покоились красивые и непременно вкусные торты и пирожные, а ювелирные радовали глаз сверканием чистых, ярких, искусно ограненных камней.
Ровные вымощенные тротуары, тяжелые красивые скамьи под фонарями или фонтан на центральной площади. Большой, круглый и все еще действующий. Меня восхищало все. Даже тихие жилые улочки с высокими заборами и малолюдными дорогами навевали какую-то теплую, тихую радость. К такому красивому и уютному человеческому быту я готова была привыкать. Если бы не прилагавшиеся к этому всему люди – уже привыкла бы.
– Илис!
Знакомый голос из толпы спугнул ощущение эйфорического счастья. Прекратив тащить вниз по улице несопротивляющегося хозяина, я насторожилась и огляделась, по старой памяти вытягивая шею. Видимо, со стороны это выглядело очень забавно. Илис фыркнул, взяв за плечи, чуть повернул меня в сторону и указал на спешащую к нам Наю.
Если я разгуливала в неприметной короткой курточке с теплой подкладкой и искусственными потертостями на черной коже, то оборотница облачилась в белую дубленку с пушистым воротом и претензией на богемный шик.
У меня было четыре часа счастья. А теперь появилась Ная. От нее пахло шоколадом, костром и осенью.
– Какая замечательная встреча! Вы же не заняты?
– Заняты, – неправдоподобно соврала я.
Людской поток расступался, натыкаясь на наш маленький островок, но неизменно смыкался вновь в двух шагах позади.
Илис мою ложь не поддержал. Ему времяпрепровождение в компании оборотницы ничем не грозило, он ее не опасался и не считал нужным избегать.
– Если не ошибаюсь, ты сегодня на охоте.
А я еще помнила, как эта эмоциональная и несдержанная девица меня ощупывала и отказалась выходить при моем переодевании. Вещала что-то о слишком темпераментных магах, несущих серьезную опасность для женской одежды, и всячески меня смущала. Пока я судорожно примеряла принесенные Наей вещи, прячась за дверцей шкафа, а хозяин, выставленный в коридор, топтался под дверью, она очень радостно рассказывала мне о каком-то стихийнике-пиромаге. Он был ее жертвой на первом курсе, пока она не познакомилась с Илисом. Тот пиромаг, как утверждала эта устрашающе темпераментная девушка, изредка практиковал неконтролируемое сожжение одежды и однажды чуть не спалил ей волосы. За Илисом она раньше таких недостатков, конечно, не замечала, но это не значит, что их не было, это значит, что она плохо смотрела.
За те пятнадцать минут, что я путалась в рукавах, юбках и брюках, она успела рассказать мне обо всех своих неудачных отношениях в количестве трех штук. Особый упор делался на последние, как самые неудачные, потому что в них инициатором разрыва оказалась не она (хотя на самом деле она), а Илис.
В нагрузку к выбранным мною брюкам и удобной рубахе я стала обладательницей лишних и откровенно ненужных знаний о ее личной жизни и уверений в том, что мне страшно повезло. В чем именно мне страшно повезло, я так и не узнала, Илис увел оборотницу почти силой, пообещав ей еще одну встречу со мной. Как-нибудь. Этого пробирающего до костей «как-нибудь» я планировала старательно избегать. Но вот не избежала.
– Охота не удалась, – погрустнела Ная, – мне никто не нравится. Они все такие…
Передернув плечами, она грустно посмотрела на хозяина. Тот только хмыкнул. Как мне показалось, самодовольно.
– Илис, а твой отец, случайно, не свободен?
– Даже не думай!
Все самодовольство с него слетело в одно мгновение.
– Ну почему?
Ная искренне не понимала, почему нельзя. Я, если честно, тоже.
– Это глупая и недальновидная идея, которая принесет тебе только проблемы.
Врал мой хозяин сейчас ничуть не лучше, чем я несколько минут назад.
– Мне кажется, это просто какие-то сугубо человеческие условности, – не смогла не высказать свое мнение я.
– Хватит!
– Только не говори, что тебя это смущает, – развеселилась Ная.
Хозяин скрипнул зубами. С бо́льшим успехом он мог признаться в том, что его это действительно смущает. Оборотница тогда хотя бы удивилась.
– Ну да это неважно, – беззаботно отмахнувшись от хмурого Илиса, она уделила все свое внимание мне, – мы так толком и не познакомились. Я Наяра. Можешь звать меня просто Ная.
– А я…
Я должна была представиться, но не имела ни малейшего понятия, как она отреагирует на то, что меня зовут Каси. Что вообще случится, если в академии вдруг объявится особь женского пола с именем одной подчиненной рагры? Хозяин, судя по всему, подумал о том же, потому что быстро справился со своим раздражением и спас меня раньше, чем молчание невежливо затянулось.
– Любезности потом, – бросил он, утягивая меня за собой в толпу.
– Но что случилось?
Ная поводов для побега не видела.
– Я только что вспомнил о некоторых проблемах, возникших с моей нечистью. Их нужно срочно решить.
Ная, которой до обретения нечисти и всех сопутствующих этому проблем оставался еще год спокойной жизни, удивленно и немного растерянно смотрела нам вслед.
* * *
Столовая в директорском доме была неожиданно уютной. Просторное помещение, отделанное панелями красного дерева. С большим окном, выходящим в сад, и удобным столом, за которым приятно завтракать или ужинать. Или даже обедать.
Нарушив идиллическую тишину этого места и вспугнув ощущение уюта и расслабленности, мы ворвались внутрь.
– Отец, надо поговорить! – с порога заявил Илис.
Директор поперхнулся чаем и закашлялся. Чего он точно не ожидал, так это того, что его мирное чаепитие в компании задремавшей совы кто-нибудь нарушит. Илли сидела напротив директора за столом, на спинке стула, спиной к нам. Она вяло шевельнулась, когда мы так невежливо ворвались в помещение.
– Чт-кхо? – прокашлял директор, не в силах нормально вздохнуть.
Илли встрепенулась, распушила перья сильнее и, обернувшись, сонно посмотрела на нас.
Я невольно спряталась за хозяина. Конечно, я нечисть развитая, много чего на свете повидала и почти ничего не боюсь рядом с хозяином, но эти совиные штучки с выворачиванием головы на сто восемьдесят градусов все же наводят легкую жуть.
– Проблемы? – спросила она, снисходительно глядя на меня.
– С вещами для Каси ты, конечно, все решил, но что мы будем делать с ее именем? – Илиса, который рос в компании совы и знал все ее таланты, напугать подобными фокусами было невозможно. Даже не взглянул толком, продолжая обращаться к отцу.
– Есть предложения? – спросил Аррануш, все еще слегка покашливая.
– Выберем другое имя? – быстро проговорила я, втайне надеясь, что уж теперь-то мне точно позволят стать Касиморой.
– Я планировал заняться документами позже, но… – С тоской глянув на недопитый чай и надкушенное пирожное, Аррануш быстро сказал, не давая себе шанса передумать: – Пойдемте в кабинет.
Сова без всяких возражений перелетела на его плечо.
Мы испортили директору чаепитие, но я не чувствовала себя виноватой. Чувству вины не было места в море моего нетерпеливого предвкушения. Я могла стать Касиморой, у меня были на это все шансы… которые цинично и жестоко растоптали чистенькие директорские ботинки.
Пребывать в радужном заблуждении мне позволили минут десять. Полторы минуты, пока мы добирались до кабинета, восемь – пока Аррануш искал какие-то анкеты и бланки, и еще несколько секунд, за которые он заполнил поля возраста и пола.
– К какому уничтоженному клану оборотней тебя причислить? – Поигрывая перьевой ручкой, на черном корпусе которой завлекательно переливалась в свете ламп золотая роспись, он поднял на меня взгляд. – Драгхар или Грангор?
– А есть принципиальная разница?
– Я бы не сказал. Два северных клана, в которых ты могла бы родиться, судя по особенностям внешности, были уничтожены около тридцати лет назад. Что очень кстати.
– Почему кстати?
Кресло, в которое меня усадили с самым серьезным и оттого пугающим видом, очень напоминало кресло в кабинете директора в академии, что не позволяло особенно расслабиться.
– Потому что послать запрос на подтверждение твоей личности, в случае необходимости будет некуда. Кланы уничтожены. Сражение, которое они затеяли с северными магами за обладание Ирхийскими шахтами, обернулось полным поражением, но некоторым оборотням удалось спастись. Уцелевшим пришлось покинуть свои земли.
– Тогда пусть будет Драгхар.
– Я думал, ты выберешь Грангор, – подал голос Илис. Он, в отличие от меня, не стал садиться, а отошел к стеллажам с книгами, изучая корешки.
– Это еще почему?
– Мне кажется, Драгхар звучит не так устрашающе, как Грангор.
Возможно, мне просто показалось, но в его голосе проскользнула насмешка. Хозяин надо мной издевался.
– Я хочу к Драгхарам.
– Пусть будет так, – согласился директор. – Следующее… имя?
– Касимора! – выпалила я, преданно глядя на Аррануша и полностью игнорируя хозяина, демонстративно застонавшего при упоминании имени Кровавой королевы.
– Ты уверена? – спросил директор без особой надежды на мое благоразумие.
Я активно закивала, собираясь стоять на своем до последнего.
Недолго погипнотизировав меня взглядом, он с обманчивым смирением изрек тревожное «что ж» и вписал что-то в анкету. Что-то слишком короткое и совершенно не похожее на наводящее жуть «Касимора».
Илис, которого тоже очень заинтересовало, что именно записал его отец, обогнул массивный стол из темного дерева, с опаской заглянул в мою анкету и удивленно фыркнул, расплывшись в довольной улыбке.
Мне эта улыбка не понравилась сразу.
Неловко вывалившись из кресла, я пристроилась рядом с хозяином и с разрастающимся чувством обиды вчиталась в короткое слово, выведенное четким, твердым почерком.
Никакой Касиморы мне не светило. В анкету было вписано всего пять букв. Так, с легкой руки директора, при попустительстве хозяина я и стала Моррой из клана Драгхар. Семнадцатилетней девушкой из затерявшейся в лесах деревеньки, которой в следующем году предстояло поступить в академию на факультет лекарского мастерства.
Мое будущее, в лучших традициях любого диктатора, Аррануш строил сам.
Но волновало меня не это. Обидно было другое. Я так и не смогла стать Касиморой. Опять.