— Сень, прекрати страдать. Просто сходи к нему и проведай. Доступ в мужское общежитие, насколько я понимаю, у тебя теперь есть, — не выдержала Мира, когда я пошла на тридцатый круг, меряя шагами комнату.

Прошло уже три дня с момента исцеления зломордого, и все это время на глаза он мне не попадался. Даже в столовой. Кошмары мне не снились, по ночам я больше не ходила и чувствовала себя замечательно. Казалось бы, причин страдать нет. Но я нашла.

— Зачем я к нему пойду? Оно мне вообще надо? Я, может, счастлива, что он меня наконец в покое оставил, — возмутилась я, начиная тридцать первый круг, остановилась у кровати и жалобно спросила: — Мирочка, может, он обиделся? Зря, наверное, я его в лазарете побила. Он же раненый был…

— Вот иди и извинись.

— Да с какой радости? Он же заслужил!

— Сень, ты можешь мне объяснить, что с тобой происходит? — спросила соседка, откладывая метательный нож, который до этого увлеченно начищала.

— А ты случайно не знаешь? — поинтересовалась я потерянно, присев на край кровати. Единственное, что я знала точно, так это то, что я запуталась. Пока Асвер постоянно был где-то рядом, то и дело попадаясь на глаза, я на него злилась, но мне было спокойно. Сейчас он куда-то пропал, а я все равно злилась, и спокойно мне уже не было.

— Есть у меня предположение, но, боюсь, оно тебе не понравится.

— Говори.

— Влюбилась ты.

— Мирочка, а может, мне просто острых ощущений не хватает? — жалобно предположила я. Орчанка оказалась права, ее идея мне совсем не нравилась. — Если все именно так, то это совсем плохо.

— С чего ты взяла? — Соседка моя недогадливая оказалась.

— Я же долго это в секрете держать не смогу, а когда он узнает… — Поежившись, я нервно представила картину незавидного будущего, где вконец распоясавшийся Асвер нагло улыбался, помахивая в воздухе своей проклятущей книгой, которую мне так и не удалось сжечь. Спрятал ее зломордый раньше, чем я за спички успела взяться.

— Станете, наконец, счастливой парой и успокоитесь уже, — оптимистично заключила Миранна.

— Как у тебя все радужно выходит.

— Сень, он тебя любит, ты его, как оказывается, тоже. Так что успокойся и прекрати выдумывать себе разные проблемы.

— Что-то он не говорил, что меня любит, — напомнила я едко.

— Тебе только скажи. Ты же на него реагируешь неадекватно. В чувствах тебе признаваться опасно, вот он и молчал.

— То есть это еще и я во всем виновата, получается?!

— Сень, вы оба виноваты, — не согласилась она, полюбовалась на мою потерянную физиономию и напомнила: — Послезавтра праздник Излома…

— И он меня не пригласил!

— Вот иди и скажи ему это, — посоветовала соседка, — предлог мы тебе нашли. Дерзай.

— Мира… — Почему мне так страшно, я и сама понять не могла.

— Ты же его увидеть хочешь?

— Вот еще. Захочу посмотреть на некроманта — схожу в гости к Вельве или вон к Кемару, — вскинулась я, смущенная ее предположением. — Жалко, Нагаш на каникулы уехал, так бы и к нему сходила. У него пирожки всегда вкусные есть.

— Сень, иди.

В коридор меня в прямом смысле вытолкали, наказав не возвращаться, пока я с Асвером все не улажу. Даже пригрозили на дорожку, пообещав уладить все за меня, если я струшу.

Пойти сразу в мужское общежитие я не смогла. Смелости не хватило. Пробродив больше часа по академии, замерзла, окончательно струсила и уже собиралась возвращаться в комнату, чтобы выслушать нотации уверенной в себе орчанки, которой мои метания точно понятны не были. Мне они, по большому счету, тоже были не до конца ясны, но одно я знала точно, даже если есть у меня какие-то чувства к зломордому: он о них знать не должен. И судя по тому, что сказала мне Миранна, с ней на эту тему лучше тоже больше не говорить. В противном случае она могла и правда сама сходить к Асверу, чтобы все прояснить.

Решила так и уверенно отправилась в женское общежитие. Не дошла. На первом этаже, в общей зале, наткнулась на зломордого, которого сейчас встретить точно готова не была. И растерялась.

Я-то растерялась, а вот он отчего-то обрадовался:

— Сенья! А я тебя везде ищу. Мира сказала, что ты ко мне собиралась, но в нашем общежитии тебя никто не видел.

— Ты с Мирой говорил? — Я была в ужасе, и справиться с нарастающей паникой у меня не получалось. От соседки я ушла уже давно, но до зломордого за это время так и не добралась. Зато он до Миры добрался. И, зная орчанку, она вполне могла посчитать, что я струсила, и все ему рассказать. Для моего же блага.

— Я же к вам заходил. Тебя искал, — подтвердил он.

— И чего она тебе сказала?

— Сень, а что такое? Почему ты побледнела? Все в порядке?

— В полном, — соврала я, не представляя, что будет дальше. Если только она ему все рассказала…

— Ладно. В любом случае хорошо, что я тебя нашел. Пошли.

Пойти мне предлагалось в его комнату, где мрачную некромантскую гармонию нарушало лежащее на кровати белое платье. Красивое, с пышными юбками, усыпанными жемчугом и тонкой, серебряной вышивкой по лифу.

Полюбовавшись на него недолго, я с сомнением заметила, обернувшись к застывшему у меня за спиной некроманту:

— Асвер, не хочу тебя расстраивать, но даже я вижу, что платье тебе мало будет.

— Главное, чтобы тебе в пору пришлось, — серьезно ответил он. Тактично напомнив: — Ты же хотела красивое свадебное платье? Вот оно. Мне пришлось целый день ходить по магазинам с твоими родственницами, чтобы подобрать подходящий вариант. Уж извини, шить на заказ слишком долго, пришлось искать среди готовых нарядов.

— То есть это мне? — переспросила я тихо, еще не до конца осознав, чем именно я так поражена. Тем, что он запомнил список моих претензий, или тем, что он решил все исправить. — Надеюсь, гостей приглашать и празднество устраивать ты не стал?

— Твоя бабушка была категорически против. Говорила, у ведьм так не принято.

— И ты ее послушался?

— Конечно. Особенно когда она намекнула, что одна ее своенравная внучка не очень хорошо относится к повышенному вниманию и неуютно чувствует себя среди большого количества людей.

— Ааааасвер, — я ушам своим не верила, — а ты не заболел?

— Совершенно здоров, хоть ты и пыталась это исправить несколько дней назад, — усмехнулся он, осторожно обнимая меня за плечи.

— Ты тогда был раненый!

— И, несмотря на это, ты меня побила.

— Сам виноват. Кто тебя просил показывать мне свою книжку?

— Я предупреждал, чтобы ты ее не открывала, — отказался нести ответственность за содеянное зломордый, — и я все еще планирую тебя с ней познакомить.

— Сам знакомься.

— Сам я уже давно с ней ознакомился, — невозмутимо отозвался он и тут же сменил тему, не дав мне возможности возмутиться: — Хочешь платье примерить?

— Спрашиваешь! — Книга была тут же забыта, а я справедливо решила, что сжечь ее смогу и позже, когда он мне ее на ознакомление принесет. Забирать ему придется кучку пепла и мои самые искренние соболезнования.

— Выходить не буду, — предупредили меня твердо.

— Отвернись хотя бы.

На это возражать он не стал. Отошел к окну и даже временных рамок на одевание не установил, позволив вдоволь налюбоваться платьем.

Сначала я его просто щупала, гладила мягкую ткань и переодеваться стала только после того, как перещупала все до последней жемчужинки. Даже не подумав посмотреть на Асвера и убедиться в том, что он не подглядывает.

Платье оказалось впору, что несказанно меня удивило.

— Что ж, должен признать, у твоей матери хороший вкус, — заметил Асвер. Скрестив руки на груди, он с интересом меня рассматривал. — Помочь застегнуть?

— И как давно ты смотришь? — стыдно мне уже не было. Я с ним в одной кроватке спала, он меня облапал всю, женился, а потом еще и на картинки развратные смотреть заставил, пускай и утверждает теперь, что книгу просил не открывать. Он же меня знает и должен был осознавать, что от такого соблазна я бы ни в жизнь не удержалась, а значит, это была явная диверсия. И он кругом виноват. И получил тогда заслуженно.

Вот только мысль гениальная пришла ко мне слишком поздно. Я уже успела пострадать целых три дня и даже почти смириться с тем, что зломордый мне, кажется, нравится.

— Достаточно, чтобы осознать, что нижнее белье тоже нужно было покупать, — совершенно серьезно ответил он.

Придерживая платье на груди, я очень решительно приблизилась к зломордому и боднула его, надеясь, что он сейчас все поймет и извинится.

— Сень, с приступами неконтролируемой агрессии надо что-то делать, — признался он, не проникнувшись моим негодованием.

— Она контролируемая. И я бы тебя сейчас с удовольствием поколотила, но руки заняты, — повернулась к нему спиной и потребовала, — застегни.

— А зачем мне освобождать тебе руки? — с любопытством поинтересовался он, — лично меня все устраивает.

Обнаженной спины коснулись теплые пальцы, едва ощутимо прошли по выпирающим под кожей позвонкам.

Я выпрямилась, осознала свою ошибку и попыталась отойти. Но только попыталась.

Раньше обниматься с Асвером было приятно, потому что объятия его дарили покой, сейчас я только острее беспокойство почувствовала.

— Руки убери!

— Ну кто же так просит о чем-то любимого мужа? — осуждающе спросил он, мягко коснувшись губами виска.

— Окстись, зломордый, какая может быть связь между тобой и любимым мужем? — нервно спросила я, морально готовясь к самому страшному. И самое страшное не заставило себя ждать.

— Очень странно это слышать, особенно в свете последних событий.

Тепла его рук я не чувствовала благодаря плотной ткани корсажа, зато спина у меня была не защищена и отчетливо ощущала и исходящее от зломордого тепло, и стук его сердца. Сильный и почему-то быстрый. И спокойствия мне это не прибавляло. Даже наоборот, побуждало сопротивляться, пытаясь получить свободу.

— Видишь ли, Сенечка, из надежного источника мне стало известно, что я, оказывается, очень даже любимый муж, а ты, по неясным причинам, пытаешься ввести меня в заблуждение.

Надежный источник его я знала. И уже успела пожалеть, что вообще о зломордом сегодня вспомнила. Особенно в такой ненадежной компании. Вириэль нужно было дождаться и ей поплакаться. Уж она бы точно никогда меня Асверу не сдала.

— И что теперь? — Опровергать что-то я не стала, бесполезное это занятие. У меня были дела поважнее, например справиться с расшалившимся сердцем, которое упорно пыталось пробить себе путь на свободу, проталкиваясь вверх по горлу.

— А теперь нас ждет что-то вроде «и жили они долго и счастливо», а если ты сейчас это платье снимешь, то жить мы будем очень счастливо.

Когда удерживающие меня руки переместились на плечи, стягивая платье, я не заметила, но сопротивляться стала активнее.

— Прекрати немедленно! — возмущенный возглас, который я планировала, на деле оказался полузадушенным сипом. В висках быстро стучал пульс.

И он прекратил. Платье стянуть не пытался, развернул к себе лицом и пробормотал:

— Ах да, признание. Ты же не сообразительная и очевидных вещей не понимаешь.

— Закончил свое признание? — Хотелось плакать. Вот просто сесть прямо тут, посреди комнаты, и разревется.

Мира ему меня сдала, а он на радостях сначала раздеть попытался, а потом вообще обзываться начал.

— Сень, прости, я не то хотел сказать. Просто…

Зломордый замялся, подбирая слова. Думал он долго и мучительно. А я не мешала, наслаждаясь напряженным выражением на его наглой морде. Поразительное дело, но зрелище это помогло немного справиться с паникой.

— Помнишь наш спор? Ты ночуешь на кладбище, я прекращаю тебя донимать? — начал он издалека.

— Помню, — хотелось бы еще добавить, что такое забыть невозможно, но выдать такую длинную речь у меня вряд ли вышло бы. И я не стала даже пытаться.

— Тогда-то я и понял, что ты мне не просто нравишься, что извожу я тебя не потому, что пытаюсь обратить на себя твое внимание, но потому, что я тебя люблю, а тебе все равно. Осознал это, когда увидел тебя, от умертвия спасающуюся. И очень разозлился, когда вместо того, чтобы за спасение меня отблагодарить, ты ругаться принялась. Понимание того, что нужно что-то менять, ко мне позже пришло. Угадаешь когда?

Я молчала, стояла, гипнотизировала пуговицу на его рубашке и слушала, но на диалог идти не собиралась.

— Что ж, я все равно скажу, — решил он, — исправляться я решил, когда ты меня прилюдно в лоб поцеловала. Согласись, есть что-то неправильное в том, что любимая девушка равняет тебя с покойником.

Он замолчал, явно чего-то ожидая. Я просто молчала, пытаясь решить для себя: верить или не верить. Хотелось верить, но я была вся такая недоверчивая и это чертовски мешало. Хотя я, кажется, все-таки верила.

— Ммм, Сень, если ты не поняла смысл мною сказанного, то сообщаю предельно просто: я тебя люблю.

Признался, называется. Даже так гадость сказать умудрился. Я, может, не тугодумная, я, может, все поняла и теперь стою себе тихонечко в шоке, пытаясь информацию переварить и как-то неуместную радость попридержать, чтобы не затискать зломордого до состояния тепленького мертвячка. И осознать-таки, что Асвера я, кажется, и правда немножечко люблю. Может быть.

А он обзывается. Хотя плюс в этом все же был. Я продолжала радоваться, но не так активно уже, совсем не собираясь с ним обниматься. Из вредности.

— Сень, полагаю, теперь твоя очередь признаваться, — нетерпеливо заметил Асвер, когда молчание затянулось.

— В чем признаваться? Я ничего не сделала, — заявила уверенно, чувствуя в себе силы стоять на своем до конца. Внутри разгоралось что-то большое и горячее, отчего голос предательски дрогнул.

— Когда ты поняла, что я тебе нравлюсь? — терпеливо спросил он, кажется, ничего не заметив. Судя по выражению лица, зломордый на комплимент нарывался. Зря. Я теперь, после такого его бездарного признания, вообще распоясалась, и ничего хорошего его уже не ждало.

— А я разве говорила, что ты мне нравишься? Это тебе Мирочка сказала. Она почему-то думает, что если я тебя больше не мечтаю убить каким-нибудь извращенным способом, то все, теперь точно люблю.

Казалось бы, чего я такого сказала? Но Асвер разозлился. В глазах вновь загорелся красный огонек, пугая кровавыми бликами расширившегося зрачка, на щеках заходили желваки. Сдержался, ничего обидного не сказал, только руки убрал, очень медленно разжав пальцы, мои плечи сжимающие, и отошел к кровати. Сел и голову свесил. И все. Сидел, разглядывал что-то у себя под ногами и на меня внимания вообще не обращал. И платье мне так и не застегнул.

— Асвер, ты чего? — Присесть рядом с ним решилась не сразу. Сначала постояла с минуту, дожидаясь дальнейшего развития событий.

Внимания на меня он все так же не обращал, пришлось напоминать о своем присутствии. Похлопав его по плечу, потребовала:

— Прекрати меня игнорировать!

— Сень, давай мы позже поговорим.

— Почему это позже? Я хочу сейчас!

— А я сейчас хочу как-то осознать тот факт, что моя собственная жена меня не любит.

— Если ты вдруг запамятовал, у нас договорный брак. Там, как правило, любовью и не пахнет.

В тишине отчетливо скрипнули зубы. Крепкие, зломордовские зубы.

Звук получился что надо. Я оценила его по достоинству и решила все же объясниться:

— Асвер, прекрати, пожалуйста. В конце концов, какого ты от меня ждешь признания? Я, может, не готова еще тебе ни в чем признаваться.

Глянув на меня с любопытством, зломордый величественно ждал продолжения. И я его не разочаровала, присев рядом, полюбопытствовала:

— И вообще, ты за мной ухаживал, чтобы я в тебя влюбилась? Только издевался и гадости говорил. Спасибо, конечно, что хотя бы за косички не дергал…

Асвер оживился и дернул-таки меня за косу, с искренним любопытством поинтересовавшись:

— Вот так?

— Совсем дурак? — возмущалась я, не делая резких движений, потому что моя отрада и гордость была все еще зажата в его кулаке.

— Наверное, — задумчиво подтвердил он и еще раз потянул за волосы. Медленно, заставляя отклоняться назад, чтобы не распрощаться со скальпом.

Осознала, что волосы теперь точно при мне останутся, когда оказалась лежащей на покрывале и тянуть меня уже просто некуда было.

— Асвер, я тебя только что благодарила за то, что ты этого не делал, — напомнила ему недовольно, разглядывая потолок некромантской комнаты. Обычный такой, ничем не примечательный потолок, — теперь мне тебя и благодарить не за что.

— Есть. Меня много за что благодарить можно, — пробормотал он, наваливаясь сверху — Сень, а давай я тебе сейчас помогу в чувствах разобраться.

— Это смотря как ты собираешься мне помогать, — опасалась я его помощи в столь непростой сфере, как мои чувства.

— Ответственно и с полной самоотдачей, — жарко заверили меня, щекотно касаясь губами уха.

— Ты меня сейчас ответственно отпустишь, дашь спокойно переодеться и проводишь до общежития? — оптимистично предположила я, пытаясь уследить за некромантскими руками, такими же наглыми, как и их хозяин. Дело это было непростое. Так как видеть их я не могла, а ощущениям своим не доверяла. Что-то странное творилось с моими ощущениями.

Пока я пыталась выведать у зломордого, что он собирается делать, его руки очень активно воевали с платьем, стягивая его вниз вместе с нижней сорочкой.

— И прекрати немедленно. Я это платье еще толком надеть не успела, а ты его уже снять пытаешься.

— Не пытаюсь. Снимаю, — поправили меня, тихо попросив: — Сень, приподнимись немного, ты на платье лежишь, я его снять не могу.

— Руки от меня убери! — Негодование пришло вместе с осознанием всей неприглядной правды. Мне пытались устроить первую брачную ночь. Да что там, не пытались даже. Зломордый ее целенаправленно устраивал. В платьишко красивое нарядил, в любви признался и сразу же взялся за дело.

— Сенечка, расслабься и руки разожми. Ты их на груди так сложила, что мне теперь кажется, будто я к усопшей пристаю. А это полной самоотдаче не способствует, — просили меня тихо, ласково, едва касаясь губами кожи.

— А ты не приставай, — огрызнулась, не сразу сообразив, что просьбу все же выполнила, и, вместо того чтобы платье придерживать, вцепилась в его плечи.

— Умница, — меня наградили поцелуем в нос и с энтузиазмом принялись за платье, — приподнимись немного.

— Я категорически против! — Руки вернулись на прежнее место, придав к груди платье. Грудь мне благодарна почему-то не была. Она ныла и требовала свободы.

— Ты категорически за, — не согласился зломордый, погладив пальцами голое плечо, и спросил: — Летом много веснушек?

— Где? — растерялась я от столь быстрой смены тем.

— Везде, — улыбнулся он, — то, что нос у тебя еще по весне весь в веснушках, я и так знаю, мне интересно, где они у тебя еще появляются?

— Плечи, грудь, немного на спине. На коленках еще бывает, — бесхитростно призналась я, вспоминая, где еще они были замечены, — и на локтях почему-то.

— А покажешь? — не унимался он, улыбаясь все шире. — Меня особенно грудь интересует. Как именно они располагаются?

Зломордый решил сменить тактику. Я выпала в осадок, а платье вновь попытались стянуть.

— Их там все равно нет, — напомнила я нервно. Если так и дальше дело пойдет, то грудь моя сама скоро из платья вывалится. И сделается ей хорошо.

— Но ведь будут! — Платье потянули настойчивее.

— Вот когда будут, тогда и покажу, — упрямо стоя на своем, зачем-то пообещала: — И даже потрогать дам! Только отпусти.

— Правда? — Асвер встрепенулся и склонился совсем низко, почти касаясь моего носа своим. — Добровольно?

Пришлось кивать. Зломордый обрадовался, быстро чмокнул в губы и, поднявшись на ноги, вздернул в воздух меня, крутанул на месте и очень быстро, с подозрительной сноровкой, застегнул все пуговки, после чего вновь повернул к себе лицом.

Благодаря чему я смогла насладиться незабываемым зрелищем. К зломордому пришло осознание.

— Середина зимы, — глядя мне прямо в глаза, прошептал он, — еще как минимум два месяца… да я же не доживу!

Отскочить назад успела лишь чудом, вовремя заметив нехороший огонек в наглых, зломордовских очах.

— Сенья, иди сюда немедленно! Не нужно мне добровольно. Можешь даже немного посопротивляться. Я согласен даже быть побитым, — вещал он, пытаясь отловить свою добычу.

Добыча ловиться не хотела, она уже успела поверить в чудо и свободу.

— Ничего не знаю, мне вообще пора. — Чудом избежав крепких объятий, я уже испробованным на орке маневром поднырнула у Асвера под рукой и бросилась к дверям.

В коридор выскочила, даже не думая о том, что я, в общем-то, в свадебном платье, а вся моя одежда в комнате зломордого осталась. Я устраивала ему облом, и такие мелочи меня уже не волновали.

Асвер обламываться не хотел даже больше, чем я ловиться. И выбежал за мной следом, но очень неудачно врезался в кого-то за моей спиной, подарив несколько лишних секунд. И я ими воспользовалась, прибавив скорость. По лестнице в буквальном смысле слетела, не чувствуя под ногами ступеней. И длинных юбок, в ногах путающихся, я не чувствовала. Всю меня переполняла детская радость.

— Сенья!

Негодующий окрик раздался за спиной, когда я преодолевала последние три ступени. У зломордого впереди была еще вся лестница. Не оборачиваясь, я бросилась вперед, задыхаясь от восторга и азарта погони. Где-то сзади очень недовольный некромант пытался преодолеть лестницу раньше, чем я успею скрыться в одном из коридоров, преодолев небольшой полутемный зал.

На улице царствовали ранние зимние сумерки, а в академии еще не везде заработало освещение.

Вбежав в правый, более узкий коридор, я не сразу сообразила, что сглупила. Поняла, что догонялки наши, скорее всего, закончатся победой зломордого, когда передо мной появился узкий проход, выдолбленный прямо в стене. Высокие, неровные ступени вели вниз, в подвалы. В тренировочные залы некромантов.

Застыв у прохода, я неуверенно вглядывалась в темноту и пыталась решить, стоит ли спускаться.

Сердце билось как бешеное, отдаваясь быстрым стуком пульса в ушах и заглушая все звуки извне. И не было ничего удивительного в том, что шагов преследователя я не расслышала.

— Попалась! — прошептал он, сгребая меня в охапку. Приподняв над полом от полноты чувств, тут же отпустил, развернул к себе и поцеловал, воруя кислород, которого мне и так не хватало.

Внизу, в темноте, что-то ухнуло, испортив момент некромантского триумфа. Отстранившись, зломордый посмотрел на лестницу и недовольно пробормотал:

— Нашла тоже куда бежать.

— А давай еще разочек? Я тогда в правильном направлении побегу, — заверила его, тоже пытаясь разглядеть источник шума и выровнять дыхание.

— Нет уж. Набегался.

— Тогда я к себе пойду, — решила так и попыталась вывернуться из его объятий, чем очень разозлила зломордого.

— Что значит к себе? А я? Ты мне супружеский долг когда отдавать собираешься?

— Хочу цветы, конфеты, романтические свидания под луной, — перечисляла я, любуясь тем, как вытягивается его лицо, — а потом можно будет и о супружеском долге поговорить.

— Ты сейчас серьезно?

— А ты думал — замуж обманом взял и все? А вот и не угадал. Хочу романтики!

Асвер промычал что-то непонятное, прижал меня к себе и замер, уткнувшись носом в волосы.

— А начать можешь с праздника Излома, — тихонечко подсказала я, наслаждаясь моментом. Не сдержавшись, даже потискала немного расстроенного некроманта. Он был такой тепленький, несчастненький и такой щемяще родной, что желание задушить его в объятиях просто с ума сводило. Но я терпела, изредка хорошенечко сжимая руки на некромантской талии. Зломордый не возражал и спастись не пытался, кажется, он этого даже не замечал, погруженный в свои размышления.

— Хорошо. Пусть будет так, как ты хочешь, — после недолгого молчания согласился он, — но потом ты все свои веснушки мне покажешь.

Я согласно кивнула. Это его «потом» казалось далеким и нестрашным. И меня вполне устраивало. Настроение было приподнятое, я вся была в предчувствии. За мной еще никогда не ухаживали.

Хотя зная Асвера, романтика мне светила суровая, некромантская, и вряд ли найдется кто-нибудь, кто стал бы такому завидовать.

Но я себе уже немножечко завидовала. И чувство это оказалось удивительно приятным.