Глава I

Целую главу решил я посвятить подробному описанию польской армии и ее боевых операций, которые она вела самостоятельно либо совместно с союзниками. Я делаю это намеренно, чтобы не прерывать затем свой рассказ о событиях, произошедших после отступления Наполеона из Москвы.

На самом деле, я не разделял мнения своих соотечественников, которые все свои надежды связывали с Бонапартом. Но как тут не отдать дань уважения этим отважным людям, движимым самыми благородными чувствами? Они поверили в обещания Наполеона о восстановлении Польши и в патриотическом порыве вдохновенно пошли за императором, не знавшим доныне поражений. Разве можно предать забвению имена поляков, павших на поле брани в эту последнюю кампанию, и тех, кто израненный вернулся с войны в полной уверенности, что отдал все без остатка для возрождения родины!

Мне бы очень хотелось получить непосредственно от польских военнослужащих сведения о состоянии армии Варшавского герцогства и ее самых крупных сражениях. Было бы очень интересно узнать количество убитых, раненых, взятых в плен, а также тех, кто отступал вместе с Наполеоном и остатками его великой армии. Однако большинство польских офицеров, у которых я пытался уточнить эти подробности, либо не вели дневников, либо потеряли свои записи, либо сожгли их.

Как мне сообщили, генерал Домбровский распорядился, чтобы после его смерти все его записки и воспоминания передали в Варшаву в Общество друзей наук. Несомненно, издание этих материалов стало бы бесценным источником для военной истории Польши и предоставило бы очень важные и любопытные факты о формировании и организации первых польских легионов в Италии и их участии в различных военных кампаниях. Воспоминания Домбровского имеют особую ценность потому, что именно он еще в 1796 году стал первым создателем и командиром легионов и затем продолжал свою службу вместе с легионерами вплоть до того момента, когда остатки польской армии покидали Францию и возвращались в Польшу.

Хотелось бы надеяться, что и другие польские военные пожелают сохранить в памяти людей славные дела своих товарищей по оружию, хотя бы кратко рассказав о битвах, в которых они отличились.

Работы в жанре мемуаристики, будучи далекими от политики высоких европейских кабинетов, а значит, не несущие никакой угрозы ни их авторам, ни полякам, могли бы вызвать к себе живейший интерес. Какой бы не была эта война, в которой они участвовали, какими бы не были их командиры, поляки доказали свою доблесть, которую не оспаривают другие народы. И руководствовались они при этом не амбициями, не личными интересами, а исключительно стремлением уберечь честь поляка и надеждой вернуть своей родине, если на то будет воля Господа, статус великой европейской державы.

Я с огромным удовольствием опубликовал бы на страницах этих Мемуаров дневниковые записи и воспоминания польских участников военных событий. Таковых, к сожалению, в моем распоряжении не оказалось, и я вынужден пользоваться другими источниками. Воздержусь от подробного описания военных операций кампании 1812 года, что, собственно, и не входило в мои планы. Однако обойти молчанием участие поляков в этой кампании было бы непростительно.

Армию Варшавского герцогства составляли:

Семнадцать пехотных полков по 2400 человек в каждом ……… 42 800 человек

Шестнадцать кавалерийских полков по 1200 человек в каждом ……… 19 200

Пополнение для Висленских полков ……… 800

Новобранцы для формирования трех батальонов транспорта тыловых служб ……… 1200

Солдаты легкой конницы гвардии и восьмого уланского полка ……… 1200

Четвертые батальоны пятого, десятого и одиннадцатого пехотных полков ……… 2000

Военно-транспортные средства ……… 2300

Два полка конной артиллерии ……… 1200

Инженерные войска, понтонеры, саперы, ветераны ……… 2000

Рекруты, мобилизованные летом ……… 5000

Дивизия Косинского на Волыни ……… 8000

Всего ……… 85 700 человек

Такое количество людей Варшавское герцогство действительно направило для участия в кампании 1812 года. К этому следует добавить более двадцати пяти тысяч лошадей.

Сомневаться в точности данных этой таблицы не приходится: кто мог лучше знать о состоянии вооруженных сил Варшавского герцогства, чем посол Франции, который руководил советом министров и выполнял все предписания Наполеона?! И тем не менее дабы меня не упрекнули в однобокости суждений, я приведу здесь сведения из других источников, которые мне удалось разыскать.

В начале 1812 года по указанию правительства во многих французских газетах была напечатана следующая статья: «В вооруженных силах Варшавского герцогства имеется четыре дивизии, которые состоят из четырнадцати пехотных полков по три батальона в каждом, шестнадцати кавалерийских полков (десять уланских, два гусарских, четыре полка легкой кавалерии), и объединенного корпуса артиллерии и инженерных войск. В пехоте служат сорок четыре тысячи восемьдесят четыре человека, в артиллерии – девять тысяч шестьсот. Таким образом, без учета артиллерии и инженерных войск в составе польской армии насчитывается пятьдесят три тысячи шестьсот восемьдесят четыре человека. В арсенале артиллерии имеется сто шестьдесят пять орудий».

В отчете кабинета министров от 17 ноября 1812 года королю Саксонии сообщалось: «Все пехотные полки армии получили пополнение за счет новых учебных подразделений и артиллерийских рот. Созданы новые батальоны артиллерии, саперов и транспорта тыловых служб. Конная артиллерия и военно-рабочая рота также получили дополнительное подкрепление. В результате численность армии увеличилась на четыре тысячи шестьсот двадцать три человека, а количество лошадей выросло на четыре тысячи пятьсот восемьдесят голов.

Набор тридцати трех тысяч семисот восьмидесяти четырех рекрутов позволил полностью укомплектовать армию. В начале войны в армии насчитывалось семьдесят четыре тысячи семьсот двадцать два человека и двенадцать тысяч двести восемьдесят пять лошадей, из которых десять тысяч восемьсот семьдесят шесть страна поставила в порядке контрибуции. В число семьдесят четыре тысячи семьсот двадцать два человека не входят новобранцы для пополнения Висленских легионов, а также польские призывники, мобилизованные в транспортные батальоны тыловых служб, сформированные французской администрацией в Варшаве и Данциге».

И, наконец, из пятого корпуса я получил краткую сводку об армии Варшавского герцогства по состоянию на 15 января 1812 года:

На военном положении ……… 1598 офицеров, 43 837 нижних чинов

В учебных подразделениях ……… 168 офицеров, 3566 нижних чинов

Всего ……… 49 169 человек

В кавалерии насчитывалось ……… 1447 офицерских лошадей, 13 287 верховых

В учебных подразделениях ……… 279 офицерских, 1341 верховых

Всего ……… 16 354 лошадей

Увеличение армии Варшавского герцогства в ходе кампании 1812 года, о чем говорится и в отчете кабинета министров, постепенно довело ее численность до цифры, указанной господином Прадтом.

Желая подробнее рассказать о пятом корпусе Великой армии и сохранить в памяти потомков фамилии польских генералов и офицеров, привожу здесь таблицу из вышеназванного источника.

Один иностранный офицер – приятель моих добрых друзей, который прошел от начала до конца всю кампанию 1812 года и не раз сам видел, как бесстрашно сражаются поляки, рассказал мне, что в ту пору польская армия не только обладала мощнейшим потенциалом, но и умела разумно распределять свои силы, как это будет показано ниже.

Этот офицер письменно изложил свои воспоминания, отрывок из которых я позволю себе здесь привести:

«В начале кампании основные сражения, в которых принимали участие поляки в составе войск под командованием Жерома Бонапарта, короля Вестфалии, проходили в южной части театра военных действий. Польские кавалеристы яростно дрались в боях при Мостах, Мире и Несвиже. Желаемых результатов это, однако, не дало, так как пехота короля Вестфалии осталась далеко сзади и не смогла поддержать бесстрашных поляков.

После неудачной операции против корпуса Багратиона польские подразделения направились в Минск, а затем – в Могилев, где они и дислоцировались некоторое время в ожидании приказаний Наполеона.

Вначале император французов планировал оставить пятый корпус на юге для освобождения от неприятеля Подолии и Волыни и поддержания там патриотических настроений. Австрийцы, которые должны были прийти на смену пятому корпусу, по каким-то причинам задерживались. Не желая терять времени, Наполеон приказал всем корпусам оставаться на своих позициях. Выдвигаться вперед могли лишь подразделения с максимальной степенью боеготовности.

Пятый корпус через Мстиславль пошел на Смоленск. В Могилеве осталась только дивизия Домбровского.

Многие поляки сложили голову при штурме Смоленска. Погибло немало офицеров, среди них и бравый генерал Михал Грабовский. Под постоянным артиллерийским огнем бились поляки не на жизнь, а на смерть. Дважды им удавалось прорываться в город… Но и настрадались они больше других…

В походе на Москву солдаты и офицеры пятого корпуса сформировали правое крыло армии Наполеона и вместе с другими корпусами по-настоящему вступили в борьбу только на берегах Москвы-реки. Правда, без особого успеха. Для преследования огромной русской армии Наполеон задействовал и силы пятого корпуса. Поляки славно сражались в боях на Пахре и преследовали Кутузова до самого лагеря в Тарутино.

Когда мы стояли в Москве, поляки пятого корпуса больше других подвергались опасностям, лишениям и всевозможным тяготам. В отличие от других поляки не зарились на чужое добро в этом большом городе. Они все время несли службу на форпостах, в ночных дозорах, отчаянно сражаясь за кусок хлеба. Большинство из них было вынуждено питаться кониной.

17 октября 1812 года – незабываемый день в истории польской армии. Доблесть и дисциплинированность бесстрашных воинов Варшавского герцогства, талант и опыт их командиров спасли в этот день четыре кавалерийских корпуса Мюрата от позорного поражения. Благодаря полякам удалось сохранить обозы этих корпусов и артиллерию, которые неминуемо стали бы добычей русских войск под командованием Беннигсена.

Не зная отдыха и покоя, без всяких запасов продовольствия, без нормальной одежды и обуви, в лохмотьях, поляки разделили славу и опасности этого знаменитого и трагического отступления. Они прошли Верею, вблизи Медыни вышли на Калужскую дорогу и добрались до Егорьевска. В этой опаснейшей ситуации о них почти забыли. От плана о возвращении в Калугу, чтобы затем выйти на Смоленскую дорогу, пришлось отказаться. Сохраняя спокойствие и осторожность, поляки благополучно отступили и приняли достойное участие в битве под Вязьмой.

Пятый корпус должен был следовать из Смоленска в Могилев. Однако генерал Зайончек, временно командовавший польскими войсками, замещая князя Понятовского после его падения с лошади, получил контрприказ и направился в сторону Красного.

Вернувшиеся из Испании Висленские легионы присоединились к пятому корпусу в Орше и вскоре на Березине, как и ранее на юге Европы, геройски сражались с неприятелем. Генерал Зайончек, этот Нестор отважных, в бою на Березине был ранен и остался без ноги. 3 декабря остатки польских войск добрались до Молодечно и через Алитус пошли на Варшаву. Поляки были единственными, кому удалось переправиться через Неман, сохранив артиллерию.

От начала и до конца кампании 1812 года все восхищались польской кавалерией. Общеизвестно, с каким благородством и преданностью польские уланы обеспечивали переправу Наполеона через Вилию. А разве можно забыть великолепные кавалерийские атаки польских улан шестого и восьмого полков в Островно и Смоленске, а также второго, третьего, седьмого, одиннадцатого, четырнадцатого, пятнадцатого и семнадцатого полков в Бородино, Винково, Вязьме!..

Я корю себя за то, что не смог разыскать и назвать здесь фамилии этих храбрецов. Польские имена и фамилии сохранить в памяти нелегко, но я и сегодня, по прошествии тринадцати лет, прекрасно помню бесстрашного Радзивилла и мужественного Сулковского.

В то время как пятый корпус совместно с остальными войсками Великой армии доблестно сражался с врагами, дивизия Домбровского находилась в окрестностях Бобруйска и не имела в своем активе сколько-нибудь существенных боевых успехов. Получив подкрепление за счет литовских войск, дивизия так и не смогла найти себе достойное применение, а ее славному командующему не удалось проявить свое военное мастерство и отвагу.

Губернатор Минской провинции генерал Брониковский не оправдал оказанного ему доверия, не проявив должной смелости и военных познаний. А Домбровский сумел вновь показать свои выдающиеся качества бесстрашного военачальника в сражении за мост в Борисове, где ему противостояли войска Чичагова. Под давлением превосходящих сил противника Домбровский был вынужден отступить на левый берег Березины, но смог отвести свои войска организованно и без потерь.

Вот, пожалуй, и все самые интересные подробности о ратных делах поляков, которые запечатлелись в моей памяти в ходе кампании 1812 года. Здесь я все изложил достаточно сжато. Развернутую картину событий я дал на страницах своей книги. Признаюсь, для меня было подлинным удовольствием и, осмелюсь сказать, даже обязанностью воздать должное не знающему страха уважаемому польскому народу.

Граф Л…».

Далее я приведу официальные отчеты командующего пятым корпусом князя Юзефа Понятовского королю Саксонии и военному руководству, а также другие документальные материалы, имеющиеся в моем распоряжении.

Рапорт от 20 июня 1812 года

Лагерь в Новогруде

Имею честь довести до сведения Вашего Величества, что пятый корпус 16 июня убыл из Пултуска и проследовал в Ружан, Остроленку и Новогруд, где и находится сейчас в ожидании приказа о дальнейшем продвижении.

Из-за скудности природных ресурсов в здешних местах день ото дня становится сложнее пополнять продовольственные запасы. В настоящее время с большими трудностями удается обеспечивать норму потребления продуктов питания, которую в данный момент я склонен сократить вдвое до увеличения поставок продовольственных товаров. Службы снабжения оказывают бесценную помощь, но этого недостаточно. Фуража практически нет, и уже длительное время лошади находятся на подножном корме. Пока что благодаря заботливому уходу все конское поголовье пребывает в достаточно хорошей форме.

Несмотря на такое положение дел, все тяготы и лишения, в армии царит высокий боевой дух, и она с нетерпением ждет случая, чтобы заслужить благорасположение Вашего Величества, на которое смею уповать и я.

Соблаговолите, Ваше Величество, принять уверения в моем высоком уважении!

Подпись: князь Понятовский.

Рапорт от 14 июля 1812 года

господину дивизионному генералу Латур-Мобуру о кавалерийских битвах 9 и 10 июля

Вечером 7 июля вверенная мне дивизия под Белицей перешла вброд Неман и 8 июля прибыла в Новогрудок. Там я получил приказ ускоренным маршем продвигаться в сторону Несвижа. По ходу движения я отправил в разведку двадцать девятую бригаду. Возглавила колонну кавалерия. За ней на надлежащем расстоянии следовала двадцать восьмая бригада. Днем 9 июля первый эскадрон третьего полка перед деревней Пясечно обнаружил и атаковал отряд казаков. Часть из них была разбита, а остальные отступили в город Мир. Увлекшись атакой, эскадрон прошел Мир и в окрестностях города вновь столкнулся с тем же отрядом, который к тому времени получил серьезное подкрепление. Полковник Радзиминский с оставшейся частью третьего полка поспешил на помощь первому эскадрону, но в предместье Мира был окружен пятью казачьими полками. В бою число казаков все время возрастало. Имея огромное численное превосходство, русские обложили третий полк, который был вынужден пробиваться к двум эскадронам двадцать шестого и пятнадцатого полков. Остальная часть бригады занимала позиции на подходе к лощине у какой-то грязной речки возле деревни Пясечно, в одном лье от Мира. Яростный бой не прекращался ни на минуту. Неприятель понес значительно большие потери, нежели двадцать девятая бригада, потому что не смог внести замешательства в наших рядах. Вскоре, однако, в Пясечно выяснилось, что многие эскадроны сбились с дороги, а те несчастные кавалеристы, которые вместе с лошадьми завязли в топи, были убиты или взяты в плен. Двадцать восьмая бригада вступила в Турчу, где тоже было полным-полно казаков.

Десятого числа утром вместе с дивизией я прибыл в Мир, где в течение нескольких часов люди и лошади смогли передохнуть. В полдень из Мира мы пошли на Несвиж. В одном лье от города у деревни Сенниково авангард провел небольшой бой с неприятелем, который легко был отброшен в лес между деревнями Сенниково и Городище. Я приостановил движение войска, чтобы разведать обстановку в лесу и по ту сторону опушки, которая виднелась впереди. Хотя и с трудом сделать это удалось. Седьмой уланский полк двадцать восьмой бригады отправился за опушку леса. Остальная часть дивизии оставалась по эту сторону опушки. Разведка доложила, что неприятель располагает слишком мощными силами, чтобы идти на риск и ввязываться в бой. Тем более, что по инструкции ничего нельзя было оставлять на волю случая.

Нам противостояла объединенная группировка казаков Платова и Иловайского, а также отряд драгун и гусар. От военнопленных, захваченных накануне, противник получил всю необходимую информацию о состоянии наших сил и рассчитывал уничтожить мою дивизию.

Я дал команду готовиться к отражению атаки и рассредоточиться на участке разведанной местности между деревней Сенниково, лесом и болотом. И в это время со всех сторон на нас напали казаки. Артиллерия стала обстреливать подразделения, находившиеся на самых передовых позициях. В мгновение ока вся местность заполнилась легкой кавалерией. Седьмому полку, который уже находился по ту сторону опушки, ничего не оставалось, как с боем пробиваться к основным силам дивизии. Тем временем появились вражеские драгуны и гусары. Бой стал еще ожесточеннее. Третий и шестнадцатый полки совершили по меньшей мере по сорок атак каждый и покрыли себя славой. Доблестно сражались в этом бою пятнадцатый и седьмой полки, особенно пятнадцатый.

Второй и одиннадцатый полки были в резерве и прикрывали левый фланг, где было наше самое уязвимое место. Поздно, но это понял и неприятель, уверенный в своем превосходстве. Около девяти часов вечера основные вражеские резервы были брошены на левый фланг, и мои подразделения отступили к деревне Сенниково. Часть из них я все же успел передвинуть направо.

Несколько отрядов из разных полков, а также второй и одиннадцатый отошли к Миру. К тому времени туда уже прибыла девятнадцатая кавалерийская бригада под командованием генерала Тышкевича. Залпы артиллерии, следовавшей за бригадой Тышкевича, остудили пыл врага. В рядах подразделений, отступающих в Мир, восстановились порядок и спокойствие. Противник вернулся на свои изначальные позиции. До рассвета я оставался на месте. Неприятель нас больше не тревожил. В тот день жесточайщий шестичасовой бой показал врагу, имеющему колоссальное численное преимущество, что он имеет дело с воинами под командованием Наполеона. Киевский драгунский и Ахтырский гусарский полки понесли ощутимые потери. Дивизионный генерал Пален и полковники Адрианов и Иловайский были убиты. Поле битвы было усеяно трупами казаков, калмыков, башкир и татар.

У нас не было потерь среди старших офицеров. Весь личный состав проявил себя очень достойно. Некоторые стрелки даже атаковали пехоту Платова.

Среди трофеев в наших полках появилось много российских офицерских наград, а также причудливых одеяний и необычного оружия, отнятых у азиатов – самых скверных солдат в армии неприятеля.

Одним словом, три тысячи штыков выстояли в шестичасовом бою против восьми тысяч казаков, трех тысяч кавалеристов, двух полков пеших егерей и тридцати орудий.

Хотел бы просить о благорасположении Его Величества императора по отношению к офицерам, особо отличившимся в этом бою: генералу Турно, полковникам Радзиминскому и Тарновскому, командирам эскадронов Дверницкому и Декуру, капитанам Шиманскому, Бардскому и Глицельскому, адъютантам генерала Турно, капитану Турно и лейтенанту Линку.

Подпись: Рознецкий.

Рапорт от 15 июля 1812 года

Согласно устному приказу Его Превосходительства генерала-от-кавалерии я должен был вместе с вверенным мне полком немедленно отправиться в Романово. Там мне предстояло захватить вражеский обоз, следовавший под прикрытием двух казачьих полков в Слуцк, и предотвратить поджог моста. По дороге на Романово к нам присоединился второй эскадрон моего полка. Я приказал командиру этого эскадрона возглавить колонну и ликвидировать вражеские сторожевые посты. Первый казачий пост численностью в семьдесят человек встретил нас в деревне Чарногуба. Наш эскадрон сразу же пошел в атаку, и казаки галопом ускакали прочь. Полк дошел до первого шинка, не обнаружив неприятеля. У следующего придорожного шинка стрелки начали пальбу, и противник, увидев наши колонны, отступил без боя. Далее враг не мешал нашему продвижению, но на подходе к Романово мы попали под обстрел противника. Я вынужден был открыть ответный огонь и приказал, чтобы четыре взвода второго эскадрона образовали плотную цепь стрелков и отбросили неприятеля. Им это удалось. Я решил провести разведку и увидел, как ко мне приближается наша колонна. В ней было не более одного полка. Вслед за бойцами клубился столб пыли, и я догадался, что они конвоируют вражеский обоз.

Командира эскадрона Дембовского я отправил с докладом Его Превосходительству генералу-от-кавалерии и дал команду стрелкам продолжать движение. Прошло более часа. Моим стрелкам никак не удавалось отбросить пехотинцев противника, ряды которых все время пополнялись новыми бойцами. Я тоже решил усилить наши подразделения. Стрелками были все воины третьего эскадрона. Три остальные эскадрона расположились на дороге справа. К ним незаметно подключались свежие силы. Чтобы прикрыть отход, я перестроил в колонну третий и четвертый эскадроны вслед за первым, приказал стрелкам активнее продвигаться вперед и написал рапорт о превосходстве сил противника. Командир эскадрона Дембовский вернулся с приказом начинать бой. Не успел я увеличить количество стрелков и перегруппировать эскадроны, как справа и слева появились отряды казаков. Наверняка, они вырвались из лагеря, который находится за рекой. Увидеть их раньше было невозможно из-за кустарника. Казаки шли прямо на мой третий эскадрон. Я дал команду атаковать противника, и нам удалось отбросить неприятеля на какое-то расстояние. Но казаков становилось все больше и больше, и теперь уже они пошли в атаку на третий эскадрон, который к тому времени оказался во вражеском кольце. Я пытался поднять четвертый эскадрон, но и он подвергся атаке и был окружен. Первый эскадрон, который находился на дороге, сумел сдержать натиск казаков и вынудил их отступить. Первый устремился на выручку своих товарищей из третьего и четвертого эскадронов, но казаки при поддержке драгун напали на наших, и им с боем пришлось пробиваться сквозь цепи окружения. Неравный бой продолжался до прихода дивизии.

Больше всех пострадали третий и четвертый эскадроны, в которых осталось сто двенадцать человек. Общие потери: командир батальона ранен и взят в плен, заместитель командира батальона убит, восемь офицеров ранены и взяты в плен, сорок человек убито, пятьдесят ранено. В целом полк потерял двести сорок человек.

Невозможно переоценить мужество и стойкость воинов полка. Испытывая сильнейшее давление значительно превосходящих сил неприятеля, оказавшись в плотном кольце окружения, каждый офицер, каждый солдат, рискуя жизнью, прорывался на свободу.

Подпись: полковник Пшебендовский.

Рапорт из штаб-квартиры в Дудичах

от 22 июля 1812 года

Государь! После рапорта, который я имел честь послать Вашему Величеству 18 июля, пятый корпус начал движение по направлению к городу Игумен и прошел через Стружево и Долгиново. Вчера днем корпус прибыл в Дудичи и сегодня отбывает в Тужец. Согласно последнему указанию Его Превосходительства маршала Экмюля кавалерия пятого корпуса временно была откомандирована в четвертый резервный кавалерийский корпус. В настоящее время кавалерия уже вернулась в место своего основного назначения. Четвертый кавалерийский корпус, которым командует генерал Латур-Мобур, в данный момент находится под моим началом.

Маршал Экмюль следует в сторону Могилева. Двадцатого числа сего месяца он был в…. Мы по-прежнему не располагаем точными данными о местонахождении князя Багратиона. По некоторым сведениям он отступил к Мозырю. Согласно самым последним сообщениям Багратион якобы поменял свои планы и намерен либо выступить против первого корпуса, либо отходить в глубь России. В зависимости от обстоятельств я пойду на соединение с войсками князя Экмюля либо буду оказывать ему поддержку, маневрируя на флангах или в арьергарде противника.

Считаю своим долгом довести до сведения Вашего Величества, что численность личного состава войск из-за болезней и дезертирства постоянно сокращается. На данный момент количество военнослужащих уменьшилось на треть по сравнению с укомплектованным составом армии перед походом в Россию.

Такое значительное сокращение обусловлено беспрерывными форсированными маршами, нехваткой продовольствия, особенно хлеба, которого солдаты почти не видят в течение многих недель, а также небрежным отношением гражданских властей герцогства при подборе рекрутов. Заменить не совсем годных к строевой службе новобранцев из-за срочности обстоятельств не представилось возможным. Поскольку данное положение полностью исправить уже не удастся, то можно предположить, что и впредь, даже до наступления боевых действий с их неизбежными людскими потерями, ряды полков будут редеть. Обстановка может усугубиться и суровостью здешнего климата, которую все уже начинают ощущать: дневная жара и очень холодные ночи. В этих условиях необходимо принять срочные меры по замене нездоровых и негодных к строевой службе солдат. И я вынужден умолять Ваше Величество соблаговолить безотлагательно объявить набор новобранцев из расчета по тысяче человек в каждый пехотный полк и по четыреста человек в каждый кавалерийский полк пятого корпуса. Кроме несомненной пользы такая мера позволит еще и сэкономить государственные средства, так как на содержании Франции находятся только подразделения со сверхкомплектными военнослужащами.

В случае, если Ваше Величество сочтет целесообразным согласиться с пропозицией, которую я имел честь изложить, осмелюсь просить распорядиться, чтобы гражданские власти герцогства отбирали лишь здоровых и сильных рекрутов, способных переносить высокие физические нагрузки.

P. S. Вынужден также напомнить Вашему Величеству, что армия не имеет денежного содержания, равно как и надежды на его получение. У большинства офицеров и солдат обмундирование износилось и пришло в негодность.

Подпись: князь Понятовский.

Рапорт из штаб-квартиры в Могилеве

от 10 августа 1812 года

Государь! Имею честь довести до сведения Вашего Величества, что в соответствии с последним указанием Его Величества императора правое крыло войск расформировано. Составлявшие его пятый и восьмой корпуса во главе с генералом д’Арбантесом, перешли под командование Его превосходительства маршала Экмюля, а четвертый резервный кавалерийский корпус генерала Латур-Мобура поступил под мое руководство. Седьмой корпус совместно с корпусом князя Шварценберга выступит против русских войск под командованием генерала Тормасова в приграничных районах герцогства.

До настоящего времени пятый корпус дислоцировался неподалеку от Могилева. Семнадцатая дивизия недавно была откомандирована и совместно с четвертым резервным кавалерийским полком будет содействовать укреплению Бобруйска и прикрытию Минска.

Шестнадцатая дивизия сегодня прибыла в район Шклова, а восемнадцатая следует из Шклова в Могилев.

Почти вся кавалерия сконцентрировалась на левом берегу Днепра и регулярно отправляется в разъезды на много лье вперед в сторону неприятеля.

Пятый корпус находится в постоянном движении и редко бывает в полном составе. При всем желании я не могу предоставить Вашему Величеству исчерпывающую информацию о положении дел в корпусе. Время для отдыха, которое было предоставлено офицерам и солдатам в Могилеве, позволило хотя бы частично кое-что увидеть и понять, о чем я спешу здесь сообщить. Сокращение личного состава корпуса – это естественное следствие чрезмерных нагрузок от почти бесконечных форсированных маршей, во время которых бойцы получали всего лишь половину, а то и четверть нормы хлеба. А ведь бывали дни, когда пайки вообще не выдавались.

Мне мучительно больно от того, что я все время говорю Вашему Величеству о вещах, которые ранят его отеческое сердце. Однако мне не позволено скрывать от Вашего Величества, что солдат, ежедневно подвергающийся суровым испытаниям и лишениям, не получает никакого денежного содержания. Генерал Вельгорский пишет мне, что не видит и надежды на получение каких-либо денег, так как министр финансов ему прямо заявил, что в стране нет средств на такие цели.

Я не принимаю участия в работе правительства, не знаю обстановку на родине, не владею вопросами финансов герцогства и не могу судить, может оно или не может выделить деньги на нужды армии. За три месяца мы ни гроша не получили от нашего министерства финансов. Деньги, которые нам достались, пришли из Франции. И я не верю, что за это время в государственную казну герцогства не поступило никаких средств. Если да, а так скорее всего оно и есть, то почему при распределении средств обошли вниманием армию. И обошли именно тогда, когда армия испытывает столько лишений, когда офицер оказывается порой в более жалком положении, чем солдат. Неужели могут быть более важные и нуждающиеся получатели казенных средств, чем люди, которые жертвуют собой во имя безопасности родины?

Не стану скрывать, от таких истин и реалий военнослужащие начинают чувствовать себя одинокими и забытыми. Гражданские власти герцогства вольно или невольно укрепляют в пятом корпусе это чувство. Оно уже оказывает свое тлетворное воздействие на состояние боевого духа и армейской дисциплины, поддерживать которые так важно в нынешних обстоятельствах.

Будучи в полном убеждении, что только благодаря Вашему Величеству солдат найдет правду и справедливость, осмелюсь умолять его справиться о финансовых возможностях герцогства и отдать строгие распоряжения выплатить положенные для армии деньги соразмерно с количеством поступивших в казну средств.

Командующий пятым корпусом.

Подпись: князь Понятовский.

Связной офицер Понятовского привез из Дрездена сообщение о блестящем участии польских войск пятого корпуса в боевой операции, в результате которой 18 августа пал Смоленск. Содержание этого материала предлагаю вниманию читателя.

Семнадцатая дивизия генерала Домбровского была откомандирована из пятого корпуса для поддержания порядка в окрестностях Бобруйска. Оставшаяся часть корпуса отправилась из Могилева в многодневный поход и, пройдя через Шклов и Романово, 16 августа прибыла к Смоленской крепости. Его Величество император, совершив осмотр польских подразделений, оставался вполне удовлетворен.

Ранним утром 17 августа бригада генерала Сулковского, состоящая из пятого корпуса, тринадцатого полка легкой кавалерии и батареи конной артиллерии, великолепно справилась с заданием и отбросила вражеские кавалерийские разъезды. Два батальона вольтижеров восьмого пехотного полка пошли на предместье Молохово, двенадцатый и двадцать первый батальоны третьего полка штурмом взяли Молоховские ворота, пятнадцатый полк захватил Никольские ворота, и второй полк вышел в Рачевку на берегу Днепра.

Несмотря на сложный рельеф местности и сопротивление неприятеля польские войска очень успешно провели эти операции. Отважный генерал Михал Грабовский и командир батальона Гавар были убиты в авангарде второго полка.

Шестнадцатый пехотный полк, сформированный уже после кампании 1809 года и поддерживавший действия второго полка, проявил подлинное бесстрашие.

Офицеры инженерных войск под началом полковника Миллера хладнокровно и со знанием дела провели рекогносцировку. Польская артиллерия под командованием генерала Пеллетье достойно сражалась с русскими артиллеристами, а в бою на мосту через Днепр обнаружила высокую доблесть, стойкость и находчивость.

Князь Понятовский воздал должное всем генералам, офицерам и солдатам, особо отметив генералов Зайончека, Фишера и Княжевича.

По предложению князя Понятовского Его Величество пожаловал кресты, а также золотые и серебряные знаки отличия для награждения лучших воинов. Генерал Зайончек и полковник второго полка Круковецкий были ранены.

Кроме бригадного генерала Грабовского и командира батальона Гавара в тот день мы потеряли полковника Закжевского из третьего полка и командира эскадрона Потканского, адъютанта князя Понятовского, пятьсот человек (среди них восемнадцать офицеров). Было ранено чуть более семисот человек, в том числе сорок девять офицеров.

Рапорт генерала Понятовского

начальнику штаба

Поле битвы, 7 сентября 1812 года

10 часов вечера

Ваше Высочество! Имею честь доложить о событиях прошедшего дня.

В пять часов утра пятый корпус двинулся в обход леса, и мы вышли на старую Смоленскую дорогу. Мы проследовали по этой дороге и на выходе из леса у деревни Пассарево обнаружили хорошо вооруженную колонну пехоты. На левом выступе дороги я установил батарею шести– и двенадцатифунтовых пушек и в течение некоторого времени обстреливал колонну. Затем моя пехота совершила быстрый марш-бросок к деревне Пассарево и захватила ее. После этого мы вновь пошли в атаку и заняли небольшой лесной массив за деревней. От окраины деревни до высокого выступа вся местность была покрыта густым кустарником, где русские пешие егеря заняли сильную оборонительную позицию. Я направил туда три батальона стрелков. Началась интенсивная перестрелка. Подключилась артиллерия. Канонада продолжалась до полудня. Я приказал штурмовать выступ. С огромным трудом некоторым нашим подразделениям это удалось, однако удержать высоту мы не смогли из-за явного преимущества сил противника. Русские выбили наших с выступа, и согласно приказу Его Величества польские войска сосредоточились в лесосеке, откуда наша артиллерия продолжала обстреливать вражеские позиции. Тем временем неприятель установил на выступе двенадцать крупнокалиберных орудий.

В такой позиции мы находились до двух часов дня. Перегруппировав войска в центре, где у нас наметился перевес, я отдал приказ вновь атаковать выступ. В атаку пошли пехотинцы, а также подоспевшие с другой стороны выступа кавалеристы, и мы вторично овладели высотой. Наша пехота, кавалерия и конная артиллерия не только отбили атаки противника, но и отогнали его более чем на одно лье. Многочисленные атаки кавалеристов нанесли огромные потери русской пехоте. Пленных было мало, потому что кавалеристы рубили всех, кто попадался под руку. Среди трофеев – один ящик боеприпасов для двенадцатифунтовой пушки и некоторое количество снарядов. Военнопленные завтра утром будут отправлены в штаб-квартиру. Имею честь доставить Вашему Высочеству офицера, который оставил ряды русских и как настоящий поляк пожелал служить своей родине. В данный момент он дает весьма полезные сведения. Из его показаний следует, что сегодня пятому корпусу противостояли войска Тучкова, состоящие из второй гвардейской гренадерской дивизии Строганова, дивизии Коновницина, двух резервных гренадерских батальонов, двух полков ополчения, уланского и гусарского полков.

Остается только порадоваться нашему успеху в сегодняшнем бою, достигнутому благодаря отваге и усердию генералов, офицеров и солдат. Перед тем, как назвать имена самых лучших воинов, хотел бы обратить внимание Вашего Высочества на генерала Себастьяни, чьи разумные советы при расстановке войск и четкое исполнение команд оказали мне существенную помощь.

Завтра буду иметь честь передать Вашему Высочеству донесение о потерях пятого корпуса. Что касается вражеских потерь, то они по свидетельству очевидцев и вышеупомянутого офицера очень значительные.

В ожидании дальнейших приказаний Вашего Высочества честь имею и т. д.

Командующий пятым корпусом.

Подпись: князь Понятовский.

Отчет пятого корпуса

Вороново, 3 октября 1812 года

29 сентября в 10 часов утра пятый корпус под командованием Его Высочества князя Понятовского получил от Неапольского короля приказ об отступлении в село Чириково, расположенное по дороге Москва – Калуга. В 11 часов наш авангард из кавалерии и шести единиц конной артиллерии двинулся в путь. Следом шла пехота.

Через четыре версты мы вышли на лесную дорогу и обнаружили сотню казаков. Сорок гусар из тринадцатого полка разогнали казаков и стали преследовать их. Когда мы приблизились к равнине у села Чириково, за которым виднелся лес, внезапно появилась вражеская кавалерия. Ее численность значительно превосходила наши силы. Русские конники явно намеревались дать бой нашему авангарду. Кавалерия под командованием генерала Лефевра-Денуэтт молниеносно сгруппировалась в две линии и приготовилась к бою. Как только наша конная артиллерия перешла на галоп, неприятель пошел в атаку на нашу кавалерию. Однако двенадцатый полк улан и эскадрон егерей из пятого полка отважно выдержали огонь русской артиллерии и в несколько приемов отбросили противника. Напрасно пытались русские выбить наш авангард с занятых позиций и вынудить его отступить в лес.

Когда наша пехота начала выходить из леса, враг развернул новые силы и прислал подкрепление пехоте, чтобы удержаться на позициях вдоль дороги Москва – Калуга. Обнаружив, что село Чириково на правом вражеском крыле и впереди стоящий небольшой лес слева были самыми важными участками неприятельских позиций, князь Понятовский немедленно дал команду батальону захватить село. Покидая деревню, русские жгли дома. Второй батальон устремился в лесок, а в большой лес князь отправил пехоту. В центре наших позиций по приказу командующего установили несколько орудий. Сразу же после того, как наши овладели селом Чириково и выбили противника из небольшого леса, три русских кавалерийских полка пошли в атаку на нашу артиллерию, стоявшую между маленьким лесом и селом.

Выполняя приказ князя Понятовского, князь Сулковский во главе трех эскадронов очень удачно атаковал вражескую кавалерию. Неприятель не только отступил, но и понес огромные потери. Особенно это касается Коннопольского полка. И только в этот момент русские развернули все свои силы, чтобы удержаться и выбить нас с завоеванных позиций. Не раз и не два они атаковали село Чириково, всякий раз подключая свежие силы. Но наши выстояли и не сдали село.

Неприятель направил многочисленные колонны на небольшой лес. Численное превосходство русских росло и росло. Кроме того, впереди и на флангах у них находилось огромное количество егерей. Их войска заполнили всю равнину. И тогда князь Понятовский отдал приказ пехоте и трем эскадронам кавалерии идти в штыковую атаку. Завязалась кровавая битва, которая продолжалась до восьми часов вечера. Враг потерпел поражение. Наши отстояли свои позиции на опушке леса. Погибло около пятисот человек. Все это происходило на нашем левом крыле. Одновременно три тысячи русских при поддержке десяти орудий атаковали правое крыло, пытаясь закрепиться на нашем фланге. Доблестная бригада Тышкевича раз двадцать отбивала яростные атаки врага в центре, на фланге и даже с тыла, не уступив ни пяди земли. Ночная тьма и проливной дождь остановили эту шестичасовую бойню. Наши войска сохранили все свои позиции, в том числе и в селе Чириково. Потери противника достигли нескольких тысяч человек. Из пятисот военнопленных в ту же ночь и на следующий день триста скончались от тяжелых ранений. Наши потери: убито сто шестьдесят солдат и три младших офицера, ранено триста человек.

Фрагмент письма из Свислочи (под Бобруйском)

от 3 октября 1812 года

Дивизия генерала Домбровского, получив указание о блокировании Бобруйска, оставила пятый корпус и прибыла в Могилев. Домбровский сразу же распорядился, чтобы генерал Дзевановский выступил со своей бригадой против русского генерала Запольского, который уже начал ретироваться от Могилева в сторону Мозыря.

Генерал Дзевановский вместе с седьмым кавалерийским полком присоединился к дивизии, оставив в тылу полковника Горновского, командовавшего семнадцатым пехотным и пятнадцатым кавалерийским полками, для слежения за движением и действиями войск генерала Запольского.

Тем временем дивизия Домбровского из Свислочи отправилась в Бобруйск. В пути эпизодически возникали стычки с русскими, которые всегда завершались в нашу пользу. После нашего прибытия в Волчин к нам присоединились французский маршевый полк и батальон тридцать третьего полка легкой пехоты. Генерал Домбровский пошел на Киселевичи, чтобы лишить русского генерала Эртеля всякой связи с крепостью. В это же время две русские колонны из восьми батальонов под командованием полковников Дрейера и Баранова пытались продвинуться от Чернигова к Бобруйску.

Между тем полковник Горновский отправил в разведку капитана Бромирского, который вместе с небольшим отрядом кавалеристов обнаружил в Рогачеве подразделение противника. Разведчики разбили русских наголову и взяли в плен шестьдесят человек.

Когда генерал Домбровский узнал, что русский генерал Эртель со всем своим войском идет на нашу дивизию, он отправил храброго полковника Малаховского с первым пехотным полком к полковнику Горновскому с требованием остановить продвижение вражеских сил.

Полковник Малаховский, имея под своим началом первый и семнадцатый пехотные, а также пятнадцатый кавалерийский полки, рассеял и уничтожил под Казимировкой колонну полковника Дрейера, который был смертельно ранен. Затем Малаховский поручил полковнику Горновскому, имевшему в распоряжении восемь рот, и лейтенанту Фонтана с двумя ротами прикрыть его продвижение и напал на колонну полковника Баранова. Поляки захватили все русские обозы, огромные запасы медикаментов, взяли в плен триста человек и много людей сбросили в воду, где они и утонули. Наш капитан Вэнзык получил ранение. Настоящее мужество и личную отвагу проявили в этих боях лейтенанты Фонтана и Лещинский. Остатки неприятельских колонн преследовал генерал Дзевановский. Все, кому удалось выжить, были пленены. Русский генерал Эртель отступил в Глуск.

Вскоре, однако, генерал Домбровский получил донесение о том, что генерал Эртель стремится приблизиться к Бобруйску. Домбровский приказал майору Эрсану, командиру французского маршевого полка численностью в три тысячи человек, остановить русского генерала Эртеля. Французы атаковали неприятеля в двух милях от Волчина. Упорный бой продолжался с трех часов дня до десяти вечера. При поддержке трехсот поляков под командованием капитана Бородовского из полка Малаховского французский маршевый полк вынудил противника отступить в Глуск. На поле брани осталось много убитых русских. Около восьмисот раненых успели вывезти в Глуск.

Генерал Домбровский, полагая, что генерал Эртель, которому так и не удалось пробиться в Бобруйск, отступил и теперь скорее всего направится к Минску, приказал полковнику Горновскому оставаться в тылу и постоянно вести наблюдения за действиями неприятеля со стороны Могилева. В поддержку Горновскому был прислан полковник Малаховский. Под Свислочью Домбровский создал мощную боевую позицию, откуда каждый день в разные стороны разъезжались отряды кавалеристов и вольтижеров, возвращаясь с захваченными военнопленными, оружием и лошадьми.

22 сентября мы узнали о взятии Москвы. Эту новость нам сообщил генерал Пакош. На следующий день под грохот артиллерийских залпов на торжественной мессе пели христианский гимн «Тебя, Бога, хвалим».

После этого ничего особенного не произошло, если не считать случая, когда командир эскадрона Псярский из пятнадцатого кавалерийского полка взял в плен русского капитана полиции и трех асессоров, посланных из Бобруйска на заготовку продовольствия и товаров для пополнения складов в крепости. Допросив пленников о положении дел в Бобруйске, командующий вручил им пропуска и предупредил, что если еще раз увидит их за пределами цитадели, они будут расстреляны. Коменданту крепости генералу Игнатьеву командующий написал, что можно быть отважным, но не жестоким, как генерал Эртель с его бесчеловечным отношением к военнопленным.

Капитан кавалерии Радушковский из седьмого кавалерийского полка так стремительно гнал казаков по болоту, что многие из них утонули, а остальные были убиты либо взяты в плен. Подполковник Люкс из семнадцатого пехотного полка таким же образом разобрался еще с одним отрядом казаков. Два подразделения второго кавалерийского полка под командованием лейтенантов Косинского и Добинского в деревне Бжоза столкнулись с двумя сотнями казаков. Часть из них зарубили саблями, часть взяли в плен. И только несколько человек успели укрыться на болоте. При переходе через горы под названием Швайденберге был убит знаменитый казацкий партизан капитан Чаркосулов. На нем и на трупах его товарищей нашли ордена и медали. Со страхом и болью восприняли казаки гибель этого капитана.

После взятия Смоленска для польских войск Наполеон выдал восемьдесят девять орденов Почетного легиона. Этой награды удостоились дивизионный генерал Фишер, начальник штаба пятого корпуса, бригадные генералы Тышкевич и Сулковский, полковник Круковецкий. Рыцарским крестом были награждены полковник Константин Чарторыйский, второй сын маршалка Генерального совета конфедерации, майор Максимилиан Фредро, полковник Габриэль Жищевский и другие поляки, отличившиеся в военных операциях.

Приведу еще некоторые выдержки из бюллетеней того времени.

В славных боях нашей армии в Витебске и Полоцке был тяжело ранен бригадный генерал Немоевский. Полковники Доминик Радзивилл и Уминский, а также командиры подразделений Оборский и Осиповский получили легкие ранения. Император Наполеон присвоил звание бригадного генерала князю Михалу Радзивиллу и наградил его крестом ордена Почетного легиона.

Дивизионный генерал Домбровский атаковал неприятеля на подступах к Бобруйской крепости. Поляки сломили сопротивление русских и обратили их в бегство. Высокое мужество и необыкновенную сноровку при этом проявили командир батальона Малиновский и капитан Ледуховский из четырнадцатого пехотного полка, а также капитан инженерных войск Празынский. Многие польские военные, получившие ранения при взятии Смоленска, пошли на поправку. Среди них дивизионный генерал Зайончек, полковники Круковецкий и Мясковский.

3, 4 и 5 ноября 1812 года между отрядами дивизии генерала Косинского и войсками русской армии прошли важные бои в ряде мест вдоль берега реки Буг и за рекой в районе населенных пунктов Дубенка и Влодзимеж. Несмотря на заметный перевес в живой силе и артиллерии противник потерял ранеными и убитыми по меньшей мере четыреста человек. В плен попали пятьсот человек. У русских отняли обозы, лошадей, оружие, патроны, вещевые мешки, стада крупного рогатого и мелкого скота. Наши потери: убиты один офицер и пятьдесят младших офицеров и солдат; ранены один офицер и тридцать солдат. Наша артиллерия произвела двести двадцать залпов, а русская – не менее тысячи. Одним словом, наш талантливый и бесстрашный полководец, командовавший нашими войсками в этих боях, покрыл себя славой, равно как и все офицеры и солдаты.

В те дни произошло еще одно примечательное событие, которое также делает честь нашей армии. Сто человек роты краковской гвардии, ранее попавшие в плен к русским в Крылове, под охраной ста двадцати конвоиров следовала из Влодзимежа во внутренние районы страны. Внезапно раздались залпы канонады. Польские военнопленные дружно восприняли это как сигнал для бунта. Они набросились на конвоиров, примерно половину из них уничтожили, разогнали остальных и скрылись в Галиции, где их прекрасно приняли. Около семидесяти бывших военнопленных уже присоединились к дивизии. Ожидается, что очень скоро вся рота будет в полном составе.

Мобильные отряды под командованием бригадного генерала Кропинского получили сведения о том, что генерал Ренье разбил русскую дивизию, руководимую генералом Сакеном, который через Ровно отступил на Волынь. Отряды Кропинского перешли Буг в районе Бреста и Влодава и стали преследовать разрозненные группы разбитой русской дивизии. Они взяли в плен более пятисот человек и без всяких потерь вернулись в герцогство.

Из бюллетеней и рапортов, имеющихся у меня под рукой, следует, что в числе генералов и офицеров, получивших самые почетные награды, чаще всего фигурируют Домбровский, Хлопицкий, Сокольницкий, Круковецкий, Пашковский, Малаховский, Серавский и многие другие.

А теперь еще одна официальная статья о мерах, предпринятых в Варшавском герцогстве по укреплению армии и организации призыва в ополчение.

Варшава, 20 декабря 1812 года.

В течение нескольких месяцев разрабатывался широкий комплекс мер по повышению обороноспособности страны. Эти меры вместе с поступившими дополнениями и уточнениями должны неукоснительно выполняться.

Помимо двадцати пяти тысяч новобранцев для подготовки в войсковых учебных подразделениях в стране объявлено о дополнительном призыве тридцати тысяч гвардейцев. К настоящему времени десять тысяч воинов уже пополнили ряды армии. От каждого повета армия получит по десять бойцов. А это означает, что от ста поветов мы вправе ожидать тысячу вооруженных кавалеристов с лошадьми.

Постановление совета министров от двадцатого числа сего месяца предусматривает поставку одного кавалериста с обмундированием и лошадью от пятидесяти дворов. Таким образом, легкая кавалерия, которая во многом схожа с казаками, уже через месяц будет в состоянии прикрывать места дислокации наших войск и границы герцогства от вражеских посягательств. По предварительным расчетам данный призыв на военную службу обеспечит повышение численного состава нашей армии на двенадцать-пятнадцать тысяч человек. В успехе призывной кампании сомневаться не приходится, так как страна располагает достаточным количеством лошадей, экипировки и боевого снаряжения.

Эти меры, продиктованные благоразумием и самоотверженностью правительства Варшавского герцогства, не в полном мере отражают наши чувства любви к родине и ненависти к врагам Польши.

Конфедерация пошла навстречу воле народа, интересы которого она представляет, и обратилась к дворянству с призывом взять в руки оружие. Текст соответствующей прокламации публикуется ниже. Во главе дворянства стоят люди, пользующиеся полным доверием народа, так как они избраны среди тех, кто всю свою жизнь посвятил высоким интересам отчизны.

Фридрих Август.

Принимая во внимание возможность нового вторжения на территорию герцогства со стороны России и считая, что неотложные обстоятельства требуют применения эффективных и чрезвычайных мер по повышению обороноспособности страны для борьбы с нависшей угрозой, совет министров, используя полномочия, предоставленные декретом от 22 мая 1812 года, постановляет:

I. От пятидесяти дворов каждого повета должен быть поставлен один кавалерист с обмундированием, оружием и здоровой сильной лошадью. Не позднее 10 января 1813 года кавалерист обязан явиться на сборный пункт своего департамента и поступить в распоряжение представителя армии, назначенного военным министром.

II. У кавалериста и лошади должны быть в наличии: сабля, окованная железом пика длиной в пять локтей с привязным ремнем, пистолет, шинель, короткие суконные мужские штаны, овчинный тулуп или шуба, пара сапог, две рубашки, шапка, лядунка, военное или обычное седло, конская сбруя из темной или некрашеной кожи, поводья, уздечка, кнут, два ремня, полотняный мешок для овса, веревка.

III. Расходы на приобретение боевого снаряжения и одежды кавалеристов и покупку лошадей распределяются среди жителей повета с учетом их возможностей.

IV. Кроме боевого снаряжения и одежды поветы передают коменданту департамента по 13 флоринов за каждого кавалериста.

V. Кавалеристы выбираются из холостых мужчин, не имеющих постоянных служебных должностей, в возрасте от восемнадцати до сорока лет по жребию в руководстве повета.

VI. Приняв в свое распоряжение кавалеристов, коменданты департаментов выдают руководителям соответствующих поветов завизированные квитанции на получение компенсации в размере двухсот пятидесяти флоринов за затраты на приобретение лошади, одежды и боевого снаряжения. Данная сумма будет выплачена позже из государственной казны.

VII. Кавалерист, поступивший в распоряжение коменданта департамента, приобретает право на получение продовольствия и фуража в соответствии с нормами, принятыми в войсках.

VIII. Кавалеристы, прибывшие на сборные пункты в департаменты, формируются в полки, эскадроны и роты. Учебные занятия с ними проводят офицеры, назначаемые военным министром.

IХ. За безупречную службу и примерное поведение кавалеристы будут получать поощрения и награды.

Получат благорасположение правительства и будут доведены до сведения общественности департаменты, уезды и поветы, в кратчайшие сроки поставившие наибольшее количество кавалеристов, а также лица, способствовавшие этому.

Исполнение данного постановления возложено на министра внутренних дел и военного министра.

Совершено на заседании 20 декабря 1812 года.

Подписи: Станислав Потоцкий, председатель, Станислав Батовский, секретарь.

Копия верна, секретарь совета министров граф Станислав Грабовский.

Прокламация

Генеральная конфедерация Польского Королевства.

Поляки! Когда-то мы настойчиво призывали вас идти на жертвы, которые другим показались бы немыслимыми и невозможными. Сегодня этих жертв уже мало. Но вы, давшие клятву умереть или восстановить отнятое у вас жестокой силой и воинствующей тиранией королевство, чувствуете, что пока в наших жилах течет хоть капля польской крови, мы обязаны сделать все для спасения для родины. Непредвиденный поворот событий требует от нас новых усилий. Об этом взывают наша отчизна, оказавшаяся в смертельной опасности, наша национальная гордость, наш патриотический долг и наши клятвы. К оружию, граждане! Это зов нашей Польши. И нет ничего дороже родины, которую хотят отнять у ныне живущих поляков и грядущих поколений сыновей и дочерей Польши. И пусть отвага, дарованная каждому поляку самой природой, поможет сегодня уберечь наши границы от посягательств необузданного агрессора! Пусть ваша доблесть соединится с мужеством наших бесстрашных воинов! Пусть ваша стойкость приблизит то время, когда среди нас вновь появится освободитель Польши! И пусть он во главе победоносной армии вернет завоеванные позиции, которые, несмотря на всю его предусмотрительность, у него отняло суровое время!

К оружию, граждане! Ведь вам так знаком этот клич. Ваши предки слышали его столько раз. А сколько раз во имя родины они жертвовали своим счастьем, своей кровью, своей жизнью!.. Следуя самым древним обычаям, самым образцовым конституциям, самым святым законам вы сотворили этот священный очаг, который всех нас объединяет. Настало время оплатить предписанный законом долг.

Славные потомки тысяч и тысяч героев! Будьте достойными ваших предков! Докажите всему миру, что, унаследовав героизм соотечественников былых поколений, вы и сами стали героями.

Вставайте, благородные потомки Чарнецкого, и добейтесь того, чтобы созданный нами очаг для защиты нашей веры, нашего монарха, наших прав, стал, как когда-то Тышовце, спасением Польши! Вставайте, герои Ланцкороны и Ченстоховы! Напомните нам те времена, когда не отборные, хорошо обученные воинские части, а группы пламенных патриотов-дворян без всякой специальной подготовки успешно восполняли отсутствие знаний по военному искусству, тактике и маневрам железной дисциплиной, осторожностью, благоразумием и отвагой. Напомните нам те времена, когда дворянство, впервые взяв в руки оружие, с честью выходило из боя, в том числе и с тем самым противником, который сегодня угрожает нашим границам. Вашим главнокомандующим мы назначаем князя Понятовского. Одно имя этого генерала пробуждает в нашей памяти воспоминания о подвигах героев, прославивших Польшу. На этого военачальника возлагаем мы все наши надежды. И как когда-то, в самых критических обстоятельствах, наша родина доверяла свою судьбу самым доблестным и мужественным своим гражданам, сегодня защиту наших границ, безопасность наших людей и их собственности мы вверяем генералу Понятовскому, его патриотизму, смелости и таланту. Действительно, разве найдется другой человек, у кого будет больше прав возглавить польское дворянство, чем у князя Понятовского, который вернул нашему народу былую славу и покрыл ею себя сам? В качестве заместителя главнокомандующего мы видим князя Евстахия Сангушко, блестяще проявившего себя в ходе трех военных кампаний. Этот бесстрашный многократно доказавший свою преданность родине генерал, пользуется всеобщим уважением и доверием.

Вставайте, объединяйтесь под маршальскими знаменами в департаментах и уездах! И пусть в ваших рядах царят порядок и дисциплина! Выполняйте все предписания, которые мы обнародовали сегодня. Ваш труд на благо отчизны приблизит вас к славе. А она полякам дороже сокровищ. За ваши старания вы получите вознаграждение. Вас ждут самые почетные награды. Благодарная родина осыплет вас почестями и подарками. К лету вы все вернетесь в ваши семьи и займетесь спокойными мирными делами. Мы обещаем вам это от имени родины. От ее же имени мы обращаемся к вам сегодня с просьбой о помощи. Спешите занять свое место под знаменами родины! И пусть вам сопутствуют смелость, дисциплина и патриотический порыв! Докажите изумленной Европе, что люди, пролившие за Польшу столько крови, не пожалеют ее и для освобождения всего континента.

Организация призыва в ополчение

Генеральная конфедерация Королевства Польского, получив предупреждение совета министров об опасностях, угрожающих родине, и пользуясь властью, предоставленной актом указанной конфедерации (статьи 2 и 10) повелевает провести призыв в ополчение следующим образом:

1. Каждый дворянин, располагающий владениями в любом уезде, и внесенный в список граждан, вместе с лошадью подлежит призыву либо предоставляет себе замену.

2. Каждый житель, располагающий недвижимым имуществом, но не являющийся дворянином, а также каждый временный владелец либо фермер, на законных основаниях арендующий или взявший в залог дворянские земли либо государственное имущество, подпадают под действие первой статьи настоящего постановления.

3. Освобождаются от призыва в ополчение только лица, состоящие на действительной военной службе. Все остальные, независимо от их возраста и вида деятельности, не подлежат освобождению от призыва.

4. Лица, прибывшие самостоятельно под знамена родины, не обязаны иметь военную форму, оружие и лошадь, как того требует воинский устав. Таким лицам разрешается быть в повседневной одежде, какую им позволяют иметь обстоятельства. Что касается оружия, то необходимо, однако, иметь хотя бы пику.

5. Граждане, направляющие на службу вместо себя других людей, обязаны обеспечить их сильными здоровыми лошадьми, оружием, как об этом указано в предыдущей статье, а также теплой одеждой в зимний период времени.

6. По обычаю наших предков мы назначаем главнокомандующим ополчения князя Юзефа Понятовского, военного министра Варшавского герцогства, командующего польскими войсками и т. д. Это свидетельство благодарности, которую он заслужил в самых критических ситуациях. Это и высокая награда от всего нашего народа, которую мы хотим продемонстрировать всей Европе, чтобы еще раз подтвердить наше безграничное доверие к генералу Понятовскому, и нашу веру в его талант, доблесть и патриотизм. Принимая во внимание многочисленные и трудоемкие задачи, которые он должен решать, мы назначаем заместителем главнокомандующего ополчения князя Евстахия Сангушко.

7. Главнокомандующий ополчения будет иметь те же полномочия над всеми ополченческими формированиями, которыми он располагает в линейных войсках. Генерал Евстахий Сангушко будет заменять главнокомандующего повсюду, где он не сможет присутствовать лично. Оба руководителя будут согласовывать с Генеральной конфедерацией все вопросы, связанные с организацией ополчения и его участием в боевых операциях.

8. В ополчении, создаваемом по указанию и под покровительством Генеральной конфедерации, мы назначаем маршалками нижеперечисленных граждан, с полным правом заслуживших как наше, так и всенародное доверие:

Варшавский департамент – господин Антон Грабенский, председатель гражданского трибунала первой инстанции данного департамента.

Краковский департамент – господин Александр Валевский, нунций данного департамента.

Познанский департамент – господин Виктор Шольдрский, судья апелляционного суда Варшавского герцогства.

Калишский департамент – генерал Павел Скожевский.

Радомский департамент – господин Онуфрий Попел, нунций данного департамента.

Бромбергский департамент – господин Августин Слубицкий, советник счетной палаты Варшавского герцогства.

Люблинский департамент – господин Радзиминский, советник префектуры данного департамента.

Плоцкий департамент – господин Николай Глинка, бывший камергер Плоцкого воеводства.

Ломжинский департамент – господин Томаш Орсетти.

Седлецкий департамент – господин Ян Немира, нунций данного уезда.

9. В целях ускорения формирования подразделений ополчения главнокомандующий назначает командиров эскадронов и других офицеров, численность которых определяется конкретными обстоятельствами. О работе по организации ополчения маршалки постоянно информируют главнокомандующего.

10. Маршалки подчиняются непосредственно главнокомандующему.

11. По первому требованию главнокомандующего маршалки обязаны явиться на основные сборные пункты ополченцев своих департаментов. Маршалки направляют командиров эскадронов или других офицеров на призывные пункты, куда сами по каким-то причинам не могут прибыть лично.

12. Все вопросы, связанные с призывом в ополчение, маршалки, командиры эскадронов и офицеры должны согласовывать с местными властями и требовать от них оказания содействия и помощи, не вторгаясь при этом в компетенции этих властей.

13. По требованию главнокомандующего все местные власти обязаны предоставить казармы и продовольствие для ополченцев, а также во всем оказывать содействие маршалкам, командирам эскадронов и офицерам.

14. На время исполнения своих обязанностей маршалки получают звание бригадных генералов, командиры эскадронов – командиров линейных войск, а их заместители – капитанов. Все обязаны носить знаки отличия воинских званий, утвержденных главнокомандующим. Эти воинские звания, однако, не дают права командовать линейными войсками, где все управление и руководство осуществляют только офицеры регулярных войск.

15. Хотя по древним польским законам и обычаям в ополчении могли служить исключительно дворяне либо люди, заменяющие их, отныне маршалкам разрешается принимать в ряды ополченцев граждан недворянского происхождения, если они предлагают свои услуги добровольно и имеют оружие и лошадей. Кроме благодарности от родины, которую мы торжественно гарантируем, эти добровольцы получат право на награды и вознаграждения, предусмотренные только для дворянства, при условии, что на момент отставки из ополчения они смогут предоставить документальные свидетельства и подтверждения командиров о своей отваге и примерном поведении.

16. Генеральная конфедерация учредит специальную почетную награду для ополченцев. Каждый гражданин, отслуживший в ополчении определенный срок и добросовестно исполнявший свои обязанности, имеет право на получение этой награды. Любой гнусный и подлый поступок ополченца перечеркнет такую возможность. В положении об этой награде будет дано ее описание и конкретизированы условия ее присуждения.

17. Совет Генеральной конфедерации потребовал от правительства основать государственный земельный фонд для поощрения самых отважных ополченцев после завершения службы, а также вдов и сирот народных бойцов, павших на полях сражений. Эти вознаграждения будут осуществляться Генеральной конфедерацией с учетом рекомендаций главнокомандующего.

18. Кроме того, совет Генеральной конфедерации берет на себя обязательство приобрести у правительства земельный участок стоимостью десять тысяч флоринов для маршалка, который первым поставит главнокомандующему тысячу лошадей в ополчение.

19. На ополчение распространяется вся строгость наказаний, предусмотренных воинскими уставами. И всякий, кто без согласования с главнокомандующим или маршалком позволит себе предоставить ополченцам частичное, а не полное вооружение, будет рассматриваться как нарушитель воинских уставов и подлежит суду по всей строгости закона.

20. Призыв в ополчение преследует единственную цель – обеспечить защиту наших границ. Как только территориальной целостности нашего государства ничто не будет угрожать, призыв в ополчение будет прекращен. Тем не менее никто не имеет права оставить службу без особого разрешения главнокомандующего. В противном случае нарушитель будет подвергнут наказанию по законам военного времени. Дата начала призыва в ополчение будет объявлена в приказе, который маршалки получат от главнокомандующего.

21. В случае, если гражданин, отслуживший в ополчении срок, указанный в предыдущей статье, пожелает продолжить службу в линейных войсках, ему присваивается воинское звание, аналогичное тому, которое он получил в ополчении.

22. Поскольку из-за призыва в ополчение многие граждане не смогут участвовать в уже начатых судебных процессах, совет Генеральной конфедерации договорится с соответствующими властями о приостановлении судебных дел на весь срок ополчения. Особые распоряжения на этот счет будут даны дополнительно.

23. Маршалкам следует обратить внимание на то, чтобы призыв в ополчение не создавал никаких препятствий для набора рекрутов в подразделения пешей и конной гвардии, а также легкой кавалерии.

24. В дополнение к настоящему постановлению разрабатываются специальные распоряжения главнокомандующего, которые безотлагательно будут доведены до сведения общественности.

Все военные и гражданские, церковные и светские должностные лица и служащие обязаны предавать гласности настоящее постановление и использовать все свои средства и возможности для его скорейшего и полного выполнения.

Совершено в Варшаве на заседании совета Генеральной конфедерации Королевства Польского 20 сентября 1812 года.

Подписи: граф Станислав Замойский, заместитель маршалка сейма и Генеральной конфедерации Королевства Польского,

Каэтан Козьмян, секретарь Генеральной конфедерации.

И, наконец, прокламация, адресованная офицерам и солдатам польской армии, возвращающимся в герцогство после кампании 1812 года.

Обращение Генеральной конфедерации Королевства Польского к армии

«Герои! Вы возвращаетесь на родные просторы, ставшие частью вашей родины, и как награду за все ваши страдания и лишения несете своим соотечественникам незапятнанную репутацию и уважение великого восстановителя нашего государства. Вы напоминаете нам столь дорогие нашим сердцам достоинства. И пусть на этот раз общая цель всех наших жертвоприношений не достигнута, вы, поляки, достойно сражались за нее.

Мы с болью предчувствовали, что ваше бесстрашие повлечет за собой мучительные потери и смерть многих храбрецов, которых оплакивает родина. В начале кампании мы видели, с каким энтузиазмом вы вступали в ряды великой армии, и слезы радости наполняли наши глаза. То было предвестием горьких слез, которые мы проливаем ныне над вашими могилами.

«Добро пожаловать!» – Говорим мы вам, не знавшим горечи поражений, но испытавшим радость побед. Мы приветствуем вас, прошедших через горнило суровых испытаний. Добро пожаловать, любимые дети родины! Вы – наши защитники, лучшая часть нашего народа. Спешите в объятия ваших растроганных отцов и матерей! Залечивайте ваши раны, полученные в честной борьбе за благородное дело!

Восполняйте ваши иссякшие силы! Вы были нашей поддержкой, а теперь наши соотечественники, которые сегодня берут в руки оружие, будут охранять ваш покой.

Все, чем мы располагаем, без колебаний будет отдано в жертву родине, и очень скоро появится новая возможность проявить себя всем, кто охвачен страстью борьбы за свободу отчизны.

Мы будем внимательно слушать ваши рассказы о кровавых сражениях и неслыханных препятствиях, которые вы сумели преодолеть. И ведь вы сами скажете, что все это делалось во имя родины, и вам снова захочется в бой.

Было бы совершенно бесполезно пытаться внушать вам мысли о стойкости, потому что вот уже двадцать лет вы сами демонстрируете это качество удивленной Европе. Действительно, борьба продолжается уже двадцать лет. Ради Польши вы проливали собственную кровь. Вы оросили ею далекие острова. Острием своих сабель ваши генералы выгравировали слово «Польша» на твердых гранитных глыбах в Каире в ту пору, когда на родине это слово боялись произносить. Ради Польши вы водрузили победные знамена на берегах Тахо и Эбро. Ради Польши вы обагрили вашей кровью заснеженные бескрайние поля. Ради Польши вы будете сражаться до того момента, пока враги не признают правоту нашего дела, которую уже никто в мире не оспаривает.

Вы хорошо помните, как гостеприимная Франция приняла вас, беженцев без имени, без родины, и вы томились в сомнениях, верили и не верили в надежду… Могли ли вы тогда предположить, что придет время, когда герой мира поведет вас на триумфальные сражения в далекие чужеземные страны, а затем соберет вас под знамена отцов на вашей родине? Вы терпеливо ждали, когда наступит этот час. Из его рук вы получили эти ордена и этих орлов. Это заслуженная награда за вашу отвагу. Это он вернул вас к жизни. Это он дал вам вашего короля и ваши законы. Это благодаря ему на ваших знаменах сияет всадник с мечом (герб Литвы). Полки отважных литвинов разделяют ваши тяготы, вашу славу и ваши чаяния. Только так, идя на беспредельные жертвы и проявляя непоколебимую стойкость, вы с достоинством исполните свое предназначение.

Герои! Историческое место рядом с бессмертными воинами Македонского и героями Древнего Рима заслужат не те, кому судьба не чинит никаких преград и во всем благоволит. Это место принадлежит тем, кто не боится трудностей и препятствий, кто мужественно противостоит всем невзгодам и тяжелым испытаниям, кто своей настойчивостью и постоянством способен одержать победу над непостоянством судьбы. Препятствия и горе помогают людям и народам приобретать опыт. Беда и невзгоды позволяют увидеть величие души и глубже раскрыть внутреннюю сущность человека.

Герои! Ваши молодые товарищи по оружию восхищаются вами. Станьте для них примером для подражания в этой новой кампании. На театре военных действий вы повторяли те же клятвы, которые давали и мы перед алтарем отечества. Своей отвагой и стойкостью вы увенчаете себя новыми лаврами, и мы доведем правое дело наших потомков до желанной цели своими деяниями, жертвуя всем, что у нас есть, если это востребует голос родины.

Совершено в Варшаве на заседании совета Генеральной конфедерации Королевства Польского 8 января 1813 года.

Подпись: Станислав Замойский за маршалка конфедерации».

В середине января 1813 года Его Величество король предоставил господину князю Юзефу Понятовскому, военному министру, командующему армией герцогства самые широкие полномочия при решении таких вопросов, как организация армии, комплектование офицерского и рядового составов, обеспечение войск оружием и продовольствием.

7 февраля 1813 года вся польская армия покинула Варшаву и направилась в Краков, где находилась до начала мая. Там был сформирован полк кракусов под командованием полковника Оборского. На момент прибытия польской армии в Краков в распоряжении князя Юзефа Понятовского было не более трех тысяч штыков. Однако к маю личный состав войска достиг двенадцати тысяч человек. Артиллерия была не многочисленна, зато в кавалерии насчитывалось пять тысяч хорошо вооруженных бойцов. Это войско получило разрешение перейти через австрийские земли и 10 июня 1813 года прибыло в Циттау. 15 октября Наполеон присвоил князю Понятовскому звание маршала Империи.

 

Глава II

Я закончил писать десятую книгу в дни, когда Александр отъезжал из Петербурга в Вильну, то есть 7(19) декабря 1812 года. Хочу коротко напомнить об основных событиях, предшествовавших этому отъезду.

9(21) октября Александр отправил из Петербурга князю маршалу Kутузову следующее письмо:

«Князь Михаил Илларионович, из донесения Вашего, с князем Волконским полученного, известился я о бывшем свидании Вашем с французским генерал-адъютантом Лористоном. При самом отправлении Вашем к вверенным Вам армиям, из личных моих с Вами объяснений, известно Вам было твердое и настоятельное желание мое устраняться от всяких переговоров и клонящихся к миру сношений с неприятелем.

Ныне же, после сего происшествия должен с такой же решимостью повторить Вам: дабы сие принятое мной правило было строго и непоколебимо Вами соблюдаемо во всей своей широте и самым строгим и непоколебимым образом.

К моему глубокому недовольству мне стало также известно о встрече генерала Беннигсена с королем Неаполя, и сие без какой-либо основательной причины, побуждавшей к ее проведению.

После того, как Вы дадите почувствовать ему всю неуместность сего поступка, я требую от Вас строгого и действенного контроля, дабы другие генералы не позволяли себе встреч с врагом и, более того, подобных свиданий, которые следует избегать с особой тщательностью.

Все сведения, от меня к Вам доходящие, и все предначертания мои в указах на имя Ваше изъясняемые, одним словом все убеждает Вас в твердой моей решимости, что в настоящее время никакие предложения неприятеля не побудят меня прервать брань и тем ослабить священную обязанность: отомстить за оскорбленное отечество.

Пребываю навсегда, и т. д.

Александр».

Едва Лористон вернулся из главной квартиры Кутузова, как Наполеон стал готовиться к отступлению. 3(15) октября были эвакуированы больные и раненые, вывезены захваченные в Кремле трофеи. 7(19) октября из Москвы двинулась вся французская армия кроме корпуса маршал Мортье, который получил приказ взорвать Кремль, что было частично выполнено 9(21) октября.

Будучи проинформированным еще до получения вышеуказанного письма о твердой решимости Александра не идти на какие-либо компромиссы, и имея положительный приказ о возобновлении военных действий, как только он сочтет свои силы достаточными для проявления инициативы, Кутузов разделил свою армию на пять колонн. Во главе первой колонны был поставлен генерал-адъютант граф Орлов-Денисов, вторую возглавил генерал Багговут, третью – граф Остерман, четвертую – генерал Докторов и пятую – генерал Раевский.

Первые три колонны, которые находились под непосредственным командованием генерала Беннигсена, перешли 5 октября реку Нару и продолжили движение в предписанном направлении. После жаркого кавалерийского боя, который оказался не в пользу короля Неаполя, Наполеон 7(19) октября оставил Москву и с главными силами армии вышел на Старую Калужскую дорогу, чтобы соединиться с авангардом короля Неаполя. 12(24) октября произошла тяжелая и кровопролитная с обеих сторон битва под Малоярославцем.

Наполеон был вынужден отказаться от плана отступления по Калужской дороге и повернул свои войска на Смоленскую. 17(29) октября уже все корпуса французской армии, теснимые разными русскими частями, двигались к Смоленску.

После состоявшихся в ходе отступления нескольких баталий, среди которых следует особо отметить сражение под Вязьмой, Наполеон 28 октября (9 ноября) вошел со своей гвардией в Смоленск. От голода, холода и непрерывных боев французская армия успела потерять много людей. После 26 октября (7 ноября) на смену достаточно теплой осени пришли первые морозы со снегом. Покрывшиеся льдом дороги стали почти непроходимы для тех немногих остававшихся у французов лошадей, но у отступавших не было ни времени, ни средств, чтобы перековать их на зиму. Для изнуренных походом и лишенных подходящей для сезона одежды людей ночные бивуаки означали почти верную смерть. Возникли большие трудности в снабжении продовольствием. «После этого начались ужасные сцены, которые ставят французское отступление в ряд самых впечатляющих бедствий, которые когда-либо постигали человечество. От голода и холода люди стали гибнуть сотнями. Вся дорога была устлана трупами и имела вид ужасного и бесконечного поля боя».

Тем временем, предприняв форсированный марш, князь Кутузов прибыл в Красное. Ему удалось опередить французов, которые, покинув Смоленск 2 (14) ноября, были вынуждены пробивать себе дорогу к отступлению с оружием в руках. 5(17) ноября состоялась битва под Красным. В результате сражения французская армия значительно поредела за счет убитых, раненых и взятых в плен и, непрерывно преследуемая русскими войсками и неся постоянные ежедневные потери в людях, лошадях, пушках и повозках, была вынуждена отступать к Березине.

Несмотря на все предпринятые русскими усилия, чтобы остановить Наполеона с остатками армии при переходе через Березину, ему удалось возвести мост и прорваться сквозь все преграды и опасности.

«Переправа через Березину длилась два дня, 15(27) и 16(28) ноября. С самого начала она проходила в беспорядке, потому как каждому хотелось быть в числе первых, дабы сохранить не только жизнь и свободу, но и вывезенную из Москвы добычу и деньги. Неразбериха увеличилась еще больше, когда русские отбросили корпуса Виктора и Домбровского. Вся армия устремилась к мосту, и ужас достиг своего пика. Артиллерия и обозы, остатки кавалерии и пехоты – все бросились к мосту. Сильные опрокидывали слабых и сталкивали их в воду, солдаты не подчинялись офицерам, командиры не щадили подчиненных, многие несчастные были раздавлены орудиями. Некоторые бросались в воду, надеясь вплавь добраться до того берега, но были скованы жгучим холодом. Другие пытались перейти реку по образовавшейся в разных местах свежей корке льда, но проваливались и уходили в ледяную воду. Везде слышались крики и стоны, и, несмотря на то, что находились и те, кто протягивал руку помощи несчастным, во время переправы погибло семь тысяч человек».

Подробно описав события этих двух дней, полковник Бутурлин, добавляет: «Из всего здесь описанного видно, что неприятель хотя и с честью произвел переправу через Березину, однако очень дорого заплатил за оную. На сей переправе он потерял 25 пушек, более 16 000 пленных и более 12 000 погибших, включая утонувших в реке». Далее на с. 404 он говорит: «Беспристрастие, свято соблюдаемое нами в сем сочинении, не позволяет скрыть, что император французов в сем важном обстоятельстве действовал выше всякой похвалы. Великая опасность, ему угрожавшая, еще раз возбудила его полководческий гений… Окруженный со всех сторон, Наполеон не потерял присутствие духа: искусными ложными движениями он обманывает противостоящих ему генералов и, так сказать, проскользнув между готовых напасть на него армиями, производит переправу в хорошо выбранном месте, где все выгоды местоположения находятся на его стороне. Худое состояние мостов, улучшение постройки коих не от него зависело, было единственной причиной, которая замедлив действие, сделали оное столь опасным».

Продолжая марш через Плещеницы и Стайки, Наполеон 21 ноября (3 декабря) прибыл в Молодечно. Именно здесь он подписал свой двадцать девятый бюллетень. 25 ноября (5 декабря) он прибыл в Сморгонь, собрал в главной квартире находившихся там основных генералов и объявил, что в его отсутствие командование армией поручается королю Неаполя, а сам он в сопровождении нескольких генералов отбывает в Париж. Он не стал заезжать в Вильну и остановился в полусожженном доме пригорода только для того, чтобы поменять лошадей и провести почти одночасовое свидание с встретившим его в Mедниках герцогом Бассано.

28 ноября (10 декабря) Наполеон прибыл в Варшаву. Вот как г-н Прадт описывает его пребывание в городе и разговор с министрами герцогства Варшавского, которых Наполеон принял в аудиенции.

«Я – пишет Прадт, обрисовал ему картину текущего состояния герцогства, которое не было блестящим. Утром того же дня мною было получено сообщение о кавалерийском бое на Буге, неподалеку от Крислова, в котором два батальона новобранцев побросали оружие уже при второй атаке, а также о том, что из одной тысячи двухсот лошадей того же войскового подразделения, восемьсот вышли из строя из-за отсутствия ухода со стороны новых солдат; что более пяти тысяч русских с пушками подходят к Замосци. Я говорил и настаивал на необходимости эвакуации посольства и совета до прибытия противника, о неудобствах пребывания дипломатического корпуса в Варшаве. Я также обрисовал бедственное состояние герцогства и поляков. Он не соглашался, резко спросив: Кто же разорил их?

Все то, что происходило с ними на протяжении шести лет – ответил я, неурожай прошлого года и континентальная блокада, которая уничтожила их торговлю. При этих словах его глаза загорелись: Где же русские? Я ответил где, и он не знал этого. А австрийцы? Я сказал ему. Уже две недели, как я о них ничего не слышал. А генерал Ренье? – то же самое. Я описал ему, что было сделано герцогством для обеспечения потребностей армии. Он и об этом ничего не знал. Когда речь зашла о польской армии, он возразил: Я никого не видел во время кампании. Я объяснил, почему рассредоточение польских войск сделало почти невидимой армию в восемьдесят тысяч человек. Чего хотят поляки? – Стать пруссаками, если им более не суждено быть поляками. А почему не русскими? – раздраженно спросил он. Я разъяснил причины привязанности поляков к прусскому режиму; он и не подозревал об этом. Мне же хорошо были известны эти причины еще и потому, что накануне несколько министров герцогства, оставшись у меня после обеда, договорились держаться за прусское правительство, как утопающий за доску. Необходимо набрать десять тысяч польских казаков: достаточно будет пики и коня, и мы с этим остановим русских. Я оспорил эту идею, которая казалась мне более чем сомнительной. Он настаивал. Пришлось отстаивать свою точку зрения, доказывая, что пользу могут принести лишь хорошо организованные, хорошо оплачиваемые и всем обеспеченные армии, и т. д.

Вскоре после этого он отпустил меня, попросив привести к нему после обеда графа Станислава Потоцкого и министра финансов, которых я назвал как двух наиболее уважаемых членов совета.

Мы встретились у него около трех часов, когда он уже выходил из-за стола. «Сколько времени я нахожусь в Варшаве?.. Неделю… Ну, нет, всего два часа, – смеясь возразил он, приступая к делу без всякой подготовки. От великого до смешного один шаг. Как Вы поживаете, господин Станислав, и Вы, господин министр финансов? На неоднократные заявления этих господ, что они счастливы видеть его здоровым и невредимым после стольких опасностей, он возразил: Опасностей! Ни малейших! Я живу в постоянном движении. Чем больше у меня забот, тем дороже я стою. Это только бездельники короли толстеют в своих дворцах. Я же сажусь на коня – и в поле … Вижу, что вы слишком встревожены здесь. Это потому, что нам известно лишь то, что доносит общественная молва. Ба! Армия превосходна. У меня сто двадцать тысяч человек, и я всегда бил русских. Они не смогут устоять против нас. Это уже не те солдаты, что воевали с нами у Фридланда и Прейсиш-Эйлау. Мы удержим Вильну. Я приведу триста тысяч человек. Успех придал русским смелости. Я дам им два или три сражения на Одере, и через полгода снова буду на Немане. Я значу гораздо больше на троне, чем во главе армии. Разумеется, я с сожалением покидаю ее, но мне необходимо удержать Австрию и Пруссию, и на престоле я могу сделать больше, чем во главе армии. Все, что произошло – ничего не значит. Это беда, влияние климата. Противник здесь не при чем. Я бил его всюду… Они хотели остановить меня на Березине… У меня было замечательное войско и артиллерия, превосходная позиция. 1500 туазов топких болот, река, такое повторялось дважды. Он говорил о закаленных и слабых душах, обо всем, что можно найти в двадцать девятом бюллетене. Продолжая, он заметил: я и не такое видывал! В Маренго мне пришлось сражаться до шести вечера, а на следующий день я был хозяином Италии. В Эсслинге я был хозяином Австрии. Эрцгерцог думал остановить меня, он что-то там опубликовал, но моя армия уже продвинулась вперед на полтора лье, и я не позволил ему диктовать мне условия. Все знают, что это такое, когда я на месте. Не в моих силах помешать Дунаю подняться на шестнадцать футов в одну ночь. Увы! Без этого австрийской монархии наступил бы конец, но написано было на небесах, что я должен был жениться на эрцгерцогине. Сказано это было веселым тоном. Точно так же в России я не мог остановить морозы. По утрам мне докладывали, что за ночь мы потеряли десять тысяч лошадей! Ну что ж, быть тому! Это повторялось пять или шесть раз. Наши нормандские лошади менее выносливы по сравнению с русскими; они не переносят морозов ниже девяти градусов. То же можно сказать о людях. Посмотрите на баварцев: из них никто не уцелел. Наверно, вы скажете, что я засиделся в Москве. Возможно, это так, но погода была прекрасная. Осень наступила раньше обычного; я ждал там мира. 5 октября я отправил к ним на переговоры Лористона. Я думал идти на Петербург, у меня было достаточно времени и в южных губерниях России, хотел провести зиму в Смоленске. Мы удержим Вильну. Я там оставил короля Неаполя. Ах! Все это огромная политическая сцена; кто не рискует, тот не побеждает. От великого до смешного только один шаг. Русские проявили себя. Все поддерживают императора Александра; у них полчища казаков. Это своеобразный народ. Государственные крестьяне любят свое правительство. Все дворяне ездят верхом. Мне предложили освободить крепостных. Я не захотел; они бы все уничтожили; это было бы ужасно. С императором Александром я вел регулярную войну, но кто бы подумал, что можно нанести такой удар, как пожар Москвы? Теперь они приписывают это нам, но это их рук дело. Это достойно Рима. Со мною было много французов. О! Они хорошие подданные и скоро снова узнают меня». После этих слов он принялся разглагольствовать о наборе казачьего корпуса, который сможет остановить русскую армию, хотя перед ней не смогли устоять триста тысяч французов. Министры напрасно пытались привлечь его внимание к состоянию своей страны: он не уступал. Я предоставил им полную свободу и позволял себе вмешиваться в разговор лишь тогда, когда было необходимо разжалобить его бедственным положением герцогства. Он дал согласие на выделение кредита в размере до трех миллионов пьемонтских биллонов, которые уже три месяца находились в Варшаве, и до четырех миллионов денежными купюрами, поступившими по контрибуции из Курляндии. Я тут же подготовил приказ министру казначейства. Наполеон объявил о скором прибытии дипломатического корпуса. «Это шпионы, – сказал он. Они не нужны мне в главной квартире. Их вызвали. Все они шпионы, занятые лишь сбором сведений для своих дворов». Разговор продолжался в таком духе в течение почти трех часов. Огонь в камине погас, и нас всех охватил холод. Согреваясь своими речами, император ничего не замечал. На предложение продолжить свое путешествие через Силезию он воскликнул: Aх! Пруссия… Наконец, снова повторив два или три раза от великого до смешного только один шаг, и спросив, узнаваем ли он, и тут же ответив, что это ему все равно, он заверил министров в своем покровительстве, пожелал им не падать духом и стал прощаться. Я вновь повторил ему, что работа посольских служб четко организована и не вызывает вопросов. Министры в самых сердечных выражениях пожелали ему прекрасного самочувствия и счастливого пути. «Мое самочувствие всегда улучшается, когда возникает угроза». То были его последние слова… Он сразу же забрался в свои скромные сани, которые быстро исчезли из виду».

Когда в 1815 году мне довелось встретиться с председателем совета министров графом Станиславом Потоцким и министром финансов Maтушевичем и спросить их о беседе с Наполеоном во время его проезда через Варшаву, они почти слово в слово повторили все то, что я процитировал выше в извлечении из сочинения де Прадта.

 

Глава III

Все, кто был свидетелем отступления французской армии, не могут вспоминать те события без ужаса и содрогания. Не было преувеличений и в опубликованных позднее сочинениях, описавших эту драму. В начале 1814 года у меня была возможность самому убедиться в этом на основании всего того, что я увидел и услышал во время своей поездки по Литве. Край, по которому я ехал, являл собой печальную картину безжизненной пустыни. Брошенные и сожженные деревни, разграбленные и разрушенные дома помещиков, многочисленные человеческие останки, разбросанные в зарослях кустарника, кучи пепла от сожженных вдоль дороги тел, заполненные трупами и присыпанные землей глубокие рвы – все здесь хранило следы того несчастного отступления, в котором, по общему мнению, войска союзников потеряли на пути от Москвы до Вильны более трехсот тысяч убитыми и умершими, сто тысяч пленными, тысячу артиллерийских орудий и сто пятьдесят тысяч лошадей.

Рассказы, которые мне довелось услышать в своем имении в Молодечно, относительно плачевного состояния остатков французской армии во время остановки здесь Наполеона, могли бы разжалобить самое суровое и бесчувственное сердце. В одном только этом городке погибло от мороза самым жутким образом несколько тысяч солдат, хотя, чтобы как-то согреться, они разобрали и сожгли более половины бревенчатых домов Молодечно. А что говорить о Вильне, где после возвращения русских за пределами городских стен были сожжены и похоронены более тридцати тысяч трупов военных различных званий и национальностей!

Основываясь на свидетельствах очевидцев и одинаковых по содержанию подробностях тех событий, я не сомневался в правдивости описаний, которые позднее нашел в разных книгах. Вот одно из них, представленное в повествовании майора Пфуля. «Около сорока тысяч человек с достаточно мощной артиллерией переправились через Березину. Но что за ужасное зрелище представляло собой это войско! Внезапно нагрянувшая стужа уничтожила его. Большинство этих бедолаг побросало оружие. Несчастные солдаты не имели ни сапог, ни башмаков; их ноги были обмотаны тряпками, обрывками вещевых мешков или старым войлоком. Они укрывали голову всем, что попадало, а для укутывания им служили одеяла, старые мешки, соломенные циновки, недавно содранные шкуры животных. Повезло тем, кому удалось раздобыть плохонькую шубенку! Скрестив руки на груди и погрузившись в мрачное молчание, офицеры и солдаты шли вперемешку; гвардейцы ничем не отличались от простых солдат: они тоже были безоружны и, прикрывшись лохмотьями, шагали в полном изнурении. Отбрасывалась любая мысль о сопротивлении, и лишь тревожные крики о приближении казаков заставляли всю колонну французов ускорять шаг. Дорога, по которой двигалась армия, была устлана трупами, и каждый бивак на следующий день напоминал поле сражения. Стоило кому-нибудь из этих замученных усталостью бедняг свалиться, как, не дожидаясь его последнего вздоха, на него набрасывались товарищи, чтобы сорвать с несчастного жалкие одежды и закутаться в его тряпки. Все встречавшиеся на их пути дома и амбары были сожжены. Солдаты подползали к огню и не чувствовали, что он обжигает их; у них уже не было сил, чтобы высвободиться, и на следующий день все костры были покрыты наполовину обгорелыми трупами. На ведущей вглубь России дороге было много пленных, за которыми уже никто не присматривал и не конвоировал. Здесь происходили ужасные сцены, от которых мог содрогнуться род человеческий: несчастные солдаты с почерневшими от дыма лицами как призраки бродили среди тел своих товарищей, пока сами не падали от изнеможения, чтобы уже не подняться. Находясь почти в бессознательном состоянии, они еле волочили свои тронутые гангреной босые ноги. Некоторые из них уже не могли говорить, многие были в состоянии ненормального отупения, доходившего до того, что они жарили и ели трупы. Иные грызли собственные руки. Другие, не имея никаких сил, чтобы найти дрова для поддержания огня, располагались у тлеющего костра прямо на трупах товарищей. Когда горящие угли гасли, люди больше не вставали. Были те кто, потеряв всякое ощущение реальности, забирались прямо в огонь, чтобы найти там свою смерть. Их жалобные стоны нисколько не мешали другим следовать их примеру и тоже лезть в огонь, и т. д.»

Отъезд Наполеона привел к окончательному упадку духа в отступавшей армии. Принявший главное командование Мюрат, не имея возможности исправить взвалившиеся на нее трудности и несчастья и не будучи в состоянии восстановить дисциплину в дезорганизованной солдатской среде, думавшей лишь о собственном спасении, оставил 24 ноября (6 декабря) Сморгонь и, постоянно преследуемый корпусами русской армии, продолжил свое отступление к Вильне.

Бедственное состояние французской армии при вступлении в Вильну, опасность, которой она подвергала себя в случае продления своего здесь пребывания, давая русским время и возможность для окружения города и отрезания путей отступления французов к Ковно и Трокам, вынудили короля Неаполя к незамедлительному продолжению марша.

В ночь с 27 на 28 ноября (9 и 10 декабря) он оставил Вильну. 28 ноября в город вошли русские и обнаружили здесь огромные запасы продовольствия и военного имущества. Скорость, с которой французы покинули литовскую столицу, сделала Вильну единственным невредимым городом на пути отступления французов от Москвы.

1 (13) декабря французская армия численностью около двадцати тысяч человек перешла Неман.

Довольно трудно точно определить количество войск, которое следовало за Наполеоном в его российском походе, потому что данные французских военных, приведенные в ряде широко известных работ, не совпадают по численности. Думается, что наибольшего доверия заслуживает описание военных сил Наполеона, которое граф Растопчин нашел среди бумаг маршала Бертье по возвращении в Москву после ухода французов. В этом описании численность французских войск, пехоты и кавалерии, оценивается в 575 000 тысяч человек при 1094 орудиях.

В очень интересной книге, посвященной Рейнскому союзу, можно найти следующие заметки: «Из почти 30 000 человек баварцев, которые в июне месяце отправились к берегам Немана, вернулось лишь 7000 человек, из которых 4000 стояли гарнизоном в Торне, а 3000 воротились в Саксонию. Из 14 000 вюртембуржцев осталась всего одна тысяча. Из 20 000 призывников для кавалерии и пехоты в провинциях, подчиненных королевству Вестфалия, едва две тысячи человек вместе с королем Жеромом смогли вернуться в свои дома. Из всех войск, предоставленных великими герцогами Гессен-Дармштадта, Бадена и другими менее значимыми правителями Германии, лишь около 1500 человек вернулись на Эльбу и поступили в распоряжение вице-короля Италии. И, наконец, около 15 000 человек потерял король Саксонии».

Вот сведения, основанные на достоверных государственных данных о состоянии французской армии после ее возвращения из России на 1 января 1813 года. Отдельно приводятся данные по французской армии и союзникам.

I. Французы .

II. Союзники

В эти данные не вошли вспомогательные австрийские, прусские и саксонские корпуса, а также корпус маршала Макдональда, который блокировал Ригу. Речь идет лишь об армии, отступавшей из Москвы. В критическом обзоре книги графа де Сегюра, сделанном генералом Гурго, мы находим следующий расчет на странице 494:

Не стану описывать путешествие Наполеона из Варшавы в Дрезден, где он остановился на несколько часов, его поспешный отъезд в Париж, куда он прибыл 18 декабря через два дня после публикации написанного в Молодечно двадцать девятого бюллетеня, который вызвал здесь растерянность и траур. Я также не стану описывать отступление через Пруссию остатков армии Мюрата, которую неотступно преследовали русские части. Достаточно сказать, что 15 декабря русский авангард под командованием генерала Витгенштейна пересек Неман и вступил в Пруссию, что корпус генерала князя Шварценберга отступил к Пултуску, а корпус маршала Макдональда, полностью изолированный в окрестностях Риги после внезапного и быстрого отступления Наполеона, получил 18 декабря приказ отойти от Двины к Мемелю.

Я буду касаться военных операций в ходе различных кампаний вплоть до 1815 года лишь только тогда, когда это будет связано с необходимостью отображения последовательности событий и главными баталиями, состоявшимися до подписания окончательного мира в Париже. Остановлюсь более подробно на различных переговорах, которые постепенно оторвали от Наполеона его союзников, создании против него грозного союза, свергшего его господство и лишившего его трона, поскольку эти соглашения и договоры между различными дворами полностью разрушили существовавшую ранее политическую систему в Европе и внесли в нее изменения, одним из результатов которых, по всей вероятности, должно было стать восстановление Польши.

Покинув Петербург в первые дни декабря, император Александр 10(22) декабря прибыл в Вильну и поспешил засвидетельствовать свое удовлетворение действиями Kутузова, удостоив его самых лестных наград. Еще до отъезда из Петербурга он пожаловал ему титул светлейшего князя Смоленского в честь битвы под Красным и освобождения Смоленска. 12(24) декабря, в день рождения Александра, маршал был награжден орденом Святого Георгия 1 степени, наградой тем более блестящей, поскольку все, кто получил этот орден в эпоху императрицы Екатерины, уже умерли, а со времени вступления на престол Павла I им никто не награждался.

В тот же день, император объявил общую амнистию жителям присоединенных к России бывших польских провинций, которые были обмануты ложными обещаниями Наполеона и скомпрометировали себя по отношению к российской власти.

Одной из первых забот императора по прибытии в Вильну, стали самые строгие распоряжения по очистке улиц и домов города, общественных больниц от разного рода нечистот, которые накопились здесь в результате пребывания огромного количества больных и раненых французской армии, оказанию последним медицинской помощи врачами и хирургами города. Он приказал вывезти из города всех околевших лошадей, а также похоронить в специально отведенном месте за городской оградой около тридцати тысяч солдат разных национальностей, брошенных в разных местах, которых не успели убрать и похоронить из-за отсутствия времени, рук и сильных морозов (от – 25 до – 30°), не позволявших вырыть могилы. В городе и окрестностях стоял смрадный запах, и могли произойти самые фатальные последствия, если бы не участливое внимание императора и его точные приказы, исполнение которых было поручено, главным образом, профессору медицины Виленского университета Бекю. Последний с точностью и большим усердием справился с порученным делом.

Во время своего пребывания в Вильне император Александр выглядел таким, каким мы видели его несколько месяцев назад до начала кампании 1812 года, то есть, добрым, приветливым и внимательным. Он с обычной доброжелательностью принимал всех, кто был представлен ему.

Именно в Вильне император получил известие о событии, которое по ожидаемым последствиям имело крайне важное значение. Находящийся на русской службе генерал-майор Дибич заключил соглашение с прусским генерал-лейтенантом Йорком, согласно которому прусский корпус, находившийся под командованием последнего, отделился от французской армии. Это соглашение было подписано 18(30) декабря 1812 года на Пошерунской мельнице близ местечка Тауроген.

На следующий день генерал Массенбах, предупрежденный, что может присоединиться к соглашению с командующим русским авангардом генералом Дибичем, без всяких колебаний принял решение об отделении от корпуса маршала Макдональда и присоединении к частям генерала Дибича, который по его предложению подошел к Тильзиту. Измена пруссаков сильно ослабила корпус маршала Макдональда. Так и не дождавшись колонны Йорка, он оставил, в конце концов, Тильзит и с семью тысячами пехоты при двадцати орудиях двинулся по дороге на Кенигсберг. Его неотступно преследовал авангард генерала Витгенштейна, который двигался двумя дивизиями: одна в направлении на Берлин через Кенигсберг, вторая – на Эльбинг через Фридланд. Везде пруссаки встречали русских как спасителей.

Не имея возможности дальше оставаться в Пруссии, Мюрат отступил к Познани, где 15 января 1813 года передал командование войсками вице-королю Италии принцу Евгению.

Генерал Toрмасов командовал четвертой колонной Главной российской армии, при которой находились император и маршал Kутузов. Колонна направилась из Вильны в Плоцк, куда подошла 5 февраля. Оттуда император вместе с маршалом Kутузовым и Главной армией отправился в Калиш, куда он прибыл 24 февраля и оставался здесь несколько недель.

Различные отдельные корпуса в составе пятой колонны медленно преследовали отходившие к Висле корпуса Шварценберга, Ренье и Понятовского. Численность всех пяти колонн российской армии составляла 111 000 человек.

После того как 7 февраля 1815 года австрийцы сдали русским Варшаву, принц Евгений, который принял командование французской армии после Мюрата, вынужден был оставить Познань и двинуться на Берлин, куда он прибыл 22 февраля. Далее, преследуемый авангардом генерала Витгенштейна, переправившимся 2 марта через Одер, он продолжил свое отступление к Эльбе, где и остановился 10 марта 1813 года.

Как только корпус князя Понятовского отошел от Варшавы, чтобы направиться вместе с армией князя Шварценберга в сторону Кракова, законные власти герцогства приостановили исполнение своих полномочий. Совет министров под председательством графа Станислава Потоцкого, в составе министра юстиции графа Феликса Лубенского, министра финансов графа Тадеуша Матушевича, министра внутренних дел графа Тадеуша Мостовского, министра полиции графа Игнатия Соболевского переехал поначалу в Петркув, а затем в Ченстохову. После этого, не будучи официально распущенными, члены совета в ожидании продолжения событий, разъехались по разным местам, выбранным по своему усмотрению.

После того, как русские оккупировали Варшаву, был учрежден временный Верховный совет Великого герцогства, председателем которого стал нынешний тайный советник и сенатор Ланской, заместителем председателя – Новосильцев, членами – Томаш Вавжецкий, руководивший министерством юстиции и обороны, князь Ксаверий Любецкий – министерством внутренних дел, и Коломб – министерством финансов. Генеральным секретарем был назначен Дембинский, и к каждому префекту и подпрефекту прикрепили российских чиновников. Общее руководство варшавской полицией было поручено генералу Свечину.

Король Пруссии, которого из-за продолжающихся отношений с Наполеоном действия генерала Йорка на какое-то время ввели в замешательство, сделал, наконец, решительный шаг, который от него требовали обстоятельства. Переехав из Потсдама в Бреслау, он в новом убежище принялся за подготовку плана по спасению своей монархии. Едва король обратился с призывом к молодежи страны, как толпы добровольцев разных сословий явились на призывные пункты, чтобы принять участие в обороне страны.

В конце февраля 1813 года он заключил договор о союзе с императором Александром. Переговоры по договору провели князь Kутузов-Смоленский и барон Гарденберг. Первый подписал договор в Калише 16(28) февраля, другой – в Бреслау. Заключенный союз носил одновременно наступательный и оборонительный характер на время происходящей войны. Его ближайшая цель – вновь устроить Пруссию в таких границах, которые обеспечивали бы спокойствие обоих государств и служили бы ему гарантиями, Ст. II. – Его Величество император всероссийский обязался выставить в поле 150 тыс. человек, и Его Величество король прусский не менее 80 тыс. чел., не считая крепостных гарнизонов, Ст. III. – Его Величество король прусский и Его Величество император всероссийский обещали приложить все свои старания к тому, чтобы склонить венский двор присоединиться как можно скорее к их делу, а двор Лондона – обеспечить Пруссию оружием, военными припасами и денежным вспоможением, ст. VII и VIII.

После Калишского договора было подписано несколько дополнительных соглашений. Так, 19 марта в Бреслау граф Нессельроде и барон Штейн от имени России и барон Гарденберг и генерал Шарнхорст от имени Пруссии подписали соглашение с целью определения политических принципов для провозглашения во время оккупации государств Рейнского Союза и провинций северной Германии, присоединенных к французской империи.

Роспуск Рейнского Союза был объявлен в декларации маршала Кутузова, подписанной в Калише 23 марта по новому стилю.

15 марта император Александр отправился к Фридриху Вильгельму в Бреслау, где были скреплены узы дружбы и союз двух правителей. На следующий день, 16 марта, канцлер государства барон Гарденберг объявил посланнику Наполеона в Берлине о решении, принятом королем, а нота, врученная 27 марта генералом Круземарком в Париже, объясняла причины разрыва. Приказ по армии от 11 марта снимал с генерала Йорка все обвинения. В обращении короля к народу от 17 марта было объявлено о начале войны с Францией, и в тот же день появился манифест о внеочередном рекрутском наборе и наборе ополчения.

3 мая 1813 года был подписал Стокгольмский договор между Великобританией и Швецией, по которому король Швеции обязался выставить корпус численностью не менее тридцати тысяч человек для участия в непосредственных военных операциях против общего врага. Эта армия должна была действовать совместно с российскими частями под командованием крон-принца Швеции, ст. I. – Великобритания обещала и обязалась присоединиться к существующим соглашениям между Россией и Швецией, чтобы не только не чинить препятствий вечному объединению Норвегии и Швеции, но также облегчить виды Швеции в этом отношении, как через свои добрые услуги, так и, при необходимости, путем содействия на море по соглашению со шведскими и российскими военно-морскими силами. Вместе с тем, стороны отказались от применения силы для воссоединения Швеции и Норвегии, если король Дании не откажется присоединиться к Северному альянсу на условиях, определенных действующими договорами между дворами Стокгольма и Санкт-Петербурга, ст. II. – Великобритания обещала выделить для обеспечения компании 1813 года, а также для снаряжения, транспортировки и обслуживания шведских войск один миллион фунтов стерлингов с помесячной выплатой, ст. III. – Великобритания уступила Швеции владение Гваделупа, ст. V – и т. д.

Данный договор был подписан генералом Александром Хоупом и Эдвардом Торнтоном от имени принца-регента Великобритании и графом Энгстремом и бароном Веттерстедтом от Швеции.

15 апреля Наполеон покинул Сен-Клу, назначив императрицу Марию-Луизу на время своего отсутствия регентшей. 25 апреля он прибыл в Эрфурт и принял командование армией. 30 апреля его войска переправились через Залу с намерением занять Лейпциг. 2 мая генерал Витгенштейн дал Наполеону сражение у Гросс-Гершена.

Я не стану рассказывать о результатах этого сражения, а также о сражениях у Кенигсварта и Вейсига 17 мая, об ожесточенной битве под Баутценом, продолжавшейся два дня 20 и 21 мая, и кавалерийском бое под Гайнау, дабы не касаться военных деталей, которые можно найти во многих книгах, а также поскольку это не входит в план моего сочинения.

 

Глава IV

Утром 18 мая на русских аванпостах появился французский парламентер с письмом от генерала Коленкура. Генерал просил встречи с императором Александром, дабы выполнить поручение своего повелителя. Спустя два дня, 20 мая, император передал полученное письмо участникам совещания, на котором присутствовали король Пруссии, посланники России и Пруссии, английский посланник лорд Каткарт, посланники Австрии и Швеции граф Штадион и граф Левенхельм. Было решено, что император Александр даст ответ с согласием принять де Коленкура в присутствии представителей союзников: Австрии, Пруссии, Великобритании и Швеции. Ответ уже был готов к отправке в штаб-квартиру Наполеона, когда пришло известие о том, что французы предприняли атаку на позиции союзников у Баутцена, после чего завязалось крупное сражение. Поначалу было решено не продолжать переговоры, однако, поскольку отступление союзников не дало Наполеону никаких преимуществ, кроме ненадежной оккупации части Силезии, и, учитывая понесенные им значительные потери в предыдущих боях, члены коалиции сочли момент благоприятным, чтобы отправить письмо. Ответ пришел незамедлительно: в нем Наполеон предлагал перемирие.

Поскольку местечко Плейсвиц, в округе Стригау было объявлено нейтральной зоной, туда 27 мая для переговоров с герцогом Виченцским отправились адъютант императора Александра граф Шувалов и прусский генерал Клейст. Коленкур предложил заключить перемирие на условиях принципа uti possidetis (сохранения существующего положения вещей), однако полномочные представители союзных держав потребовали, чтобы французы отошли за Эльбу. Позднее они ослабили свои требования, ограничившись лишь освобождением Силезии. В результате переговоры были прерваны. Союзники продолжили отступление, а французы заняли Лигниц и Бреслау. Наконец, 4 июня в деревне Пойшвиц, недалеко от Яуэра, полномочные представители подписали перемирие, которому суждено было продлиться до 20 июля и еще шесть дней после предупреждения о его денонсации.

Среди многих причин, побудивших обе стороны заключить перемирие, наиболее естественными кажутся следующие. Австрии, которая дала уже положительное обещание войти в коалицию, требовались эти шесть недель, чтобы завершить пополнение и довооружение своих войск и развернуть их против Наполеона, если тот откажется от мира. Российский император и король Пруссии также хотели воспользоваться этим перерывом в войне: первый, чтобы подтянуть свои оперативные резервы, второй – для завершения общего вооружения ландвера. Наполеон, со своей стороны, тоже нуждался в передышке. Сопротивление, с которым он столкнулся в сражениях 2 и 20 мая, понесенные им огромные потери, угрожавшая опасность с севера в связи с высадкой шведов и с юга от вероятного разрыва с Австрией – все это требовало перемирия, во время которого он мог бы укрепить свои армии, и, возможно, предотвратить посредством фиктивных мирных переговоров угрожавшую ему беду.

За четыре дня до заключения перемирия император Австрии покинул Вену и направился в богемский город Гичин, чтобы быть ближе к театру военных действий и переговорам. До этого австрийский монарх сделал несколько неудачных попыток предложить Наполеону свое посредничество. Так, по его поручению граф Бубна прибыл 11 июня в Дрезден, чтобы сообщить Наполеону, что Россия и Пруссия приняли посредничество Австрии, и что последняя намерена сосредоточить свои усилия на урегулировании европейских споров, если не удастся достичь всеобщего мира. После длительных рассуждений и аргументаций австрийский император послал в Дрезден графа Меттерниха, где 30 июня 1813 года было заключено соглашение из пяти следующих статей:

Ст. I. Его Величество император австрийский предлагает свое посредничество для установления общего или континентального мира.

Ст. II. Его Величество император французов принимает указанное посредничество.

Ст. III. Полномочные представители Франции, России и Пруссии встретятся до 5 июля в городе Прага.

Ст. IV. Учитывая недостаток времени, оставшегося до 20 июля – срока истечения действия подписанного 4 июня в Пойшвице соглашения, Его Величество император французов берет на себя обязательство не денонсировать перемирия до 10 августа, а Его Величество император австрийский берет на себя обязательство заручиться таким же согласием со стороны России и Пруссии.

Ст. V. Данное соглашение не подлежит огласке.

Соглашение от 30 июня было ратифицировано австрийским императором, но открытие Пражского конгресса было перенесено на 12 июля, поскольку его проведение требовало подготовки. По предложению Австрии перемирие было продлено до 10 августа соглашением, которое 26 июля 1813 года в Неймарке подписали соответствующие уполномоченные: де Флао и дю Мустье от Франции, Шувалов от России и Kруземарк от Пруссии. В нем оговаривалось, что если в указанный срок одна из стран решит денонсировать соглашение о перемирии, она должна будет сообщить об этом в штаб-квартиру другой страны за шесть дней до его расторжения, таким образом, чтобы военные действия могли начаться лишь через шесть дней после взаимной денонсации соглашения.

Для участия в Пражском конгрессе были назначены уполномоченные: от России – барон Aнштетт; от Пруссии – барон Вильгельм фон Гумбольдт, от Франции – герцог Виченцский де Коленкур и Нарбонн. Последний прибыл в Прагу вовремя, но прибытие Коленкура задерживалось вплоть до 28 июля. Уже на следующий день граф Меттерних в качестве представителя двора-посредника предложил посланникам изложить свои позиции по переговорам. По этому поводу состоялся обмен нотами, после чего 11 августа посланники России и Пруссии объявили графу Меттерниху о прекращении их полномочий в связи с истечением 10 августа конечного срока посредничества и начатых в Праге переговоров. 12 августа 1813 года Австрия объявила войну Наполеону.

После этого три монархи встретились в Праге и договорились, что в течение всей кампании будут находиться при Главной армии, чтобы своим присутствием не только воодушевлять войска, но и сглаживать возможные трудности между войсками различных стран. В распоряжение коалиции австрийский император предоставил 260 000 человек.

В ходе перемирия состоялись важные переговоры, и 14 июня в Райхенбахе был заключен субсидный договор между Великобританией и Пруссией, 15 июня был подписан договор между Великобританией и Россией, и 6 июля в Петерсвальде был заключен дополнительный договор между этими двумя державами и Россией.

Помимо усилий по посредничеству в установлении мира на континенте, Австрия подписала эвентуальный союз с Россией и Пруссией. 9 сентября 1813 года в Теплице он был оформлен как окончательный. В тот же день были заключены еще три договора: между Россией и Австрией, подписанный графами Меттернихом и Нессельроде, между Австрией и Пруссией, подписанный графом Меттернихом и бароном Гарденбергом, и между Россией и Пруссией, подписанный графом Нессельроде и бароном Гарденбергом.

Первый из трех договоров содержал двенадцать статей, в которых были изложены следующие условия. Статья I установила между договаривающимися сторонами союз и искреннюю и постоянную дружбу. Державы взаимно гарантировали друг другу государственную целостность и нерушимость границ. Ст. II. – Стороны обязались принимать согласованные меры для поддержания мира в Европе и оказывать друг другу эффективную поддержку в случае нападения третьей державы. Ст. III – В помощь подвергшемуся нападению союзнику каждая из договаривающихся сторон должна была выставить 60-тысячный корпус. Ст. IV, и т. д.

3 октября в Теплице графом Меттернихом и лордом Эбердином был подписан договор между Австрией и Великобританией. Австрийский император брал на себя обязательство использовать все свои силы против общего врага, Ст. II. – Великобритания обязалась поддерживать усилия Австрии всеми имеющимися у нее средствами, Ст. III. – Между двумя дворами устанавливались принципы полного согласия; они обязались не вступать в соглашения с общим врагом иначе, как с общего согласия. Cт. IV.

Так был оформлен великий союз главных европейских держав для совместных действий против Наполеона. При возобновлении военных действий он состоял из России, Пруссии, Швеции, Австрии, Великобритании и герцогов Меклембургских – единственных немецких князей, официально вышедших из Рейнского союза. Этому объединению предстояло вступить в противоборство со всеми силами Франции, по-прежнему невредимой в пределах расширенных при Наполеоне границ: всей Италии, большей части Германии, объединенного с ней Рейнского союза, и, наконец, Дании. На юге Европы удачные военные действия против французских войск вели при поддержке Великобритании мужественный испанской народ и Португалия, что тоже способствовало успеху северных союзников.

В июле в силезском городе Трахенберг собрались император России, король Пруссии, кронпринц Швеции и полномочные представители Австрии и Англии, чтобы скоординировать план совместных действий на случай, если Пражский конгресс не принесет, в чем мало кто сомневался, никаких результатов. 12 июля 1813 года план был принят. Численность союзных войск составила более 800 000 человек, из которых более 711 000 составили семь армий, в том числе: 1. Богемскую армию под командованием фельдмаршала князя Шварценберга, в которую вошли австрийские, русские и прусские корпуса. Ее численность составила 237 700 человек при 698 орудиях. 2. Северную армию под командованием шведского кронпринца, составленную из шведской армии графа Стедингка, российского корпуса барона Винцингероде, двух прусских корпусов Бюлова и Тауенцина и отдельного корпуса графа Вальмодена. Ее численность составила 154 000 человек при 387 орудиях. 3. Силезскую армию под командованием генерала Блюхера насчитывавшую 95 000 человек при 356 орудиях и состоявшую из трех российских корпусов графа Ланжерона, барона Сакена и графа Сен-Приеста, а также прусского корпуса Клейста. 4. Австрийскую армию под командованием князя Рейса фон Плауэна, расположенную на границе с Баварией, численностью 24 750 человек при 42 орудиях. 5. Австрийскую армию, дислоцированную в Италии, под командованием барона Гиллера, численностью 50 000 человек при 120 орудиях. 6. Австрийскую резервную армию под командованием герцога Фердинанда Вюртембергского, которая проходила формирование между Веной и Братиславой и насчитывала около 60 000 человек. 7. Русскую резервную армию под командованием барона Беннигсена, дислоцированную в Польше, которая насчитывала 57 329 человек при 198 орудиях. Здесь не учитывается вторая русская армия, которая оставалась в Польше. Из всей массы в 711 383 человека, 192 200 человек были задействованы в осадных действиях и блокадных операциях.

Этим силам Наполеон противопоставил 500 000 человек, в том числе итальянскую армию в 40 000 человек и двадцать один корпус общей численностью 462 000 человек, включая сорокатысячную гвардию под командованием маршала Мортье. Численность восьмого корпуса, которым командовал князь Понятовский, составляла 13 000 человек.

Именно с такими грозными силами с обеих сторон 14 августа 1813 года возобновились военные действия. Сражения, которые Блюхер дал 26 августа на Кацбахе, 6 сентября при Денневице и 16 сентября при Герде, несмотря на всю их важность и кровопролитность, стали лишь прелюдией к кровавой и решающей битве под Лейпцигом, которая состоялась 18 и 19 октября. Полная и блестящая победа, одержанная союзниками и стоившая большой крови с обеих сторон, решила судьбу Германии и стала предвестником многих знаменательных событий.

Приходится сожалеть, что в битве под Лейпцигом поляки потеряли несколько тысяч храбрых воинов и в их числе своего полководца князя Юзефа Понятовского, который прикрывал отход французской армии. Будучи тяжело ранен, он пытался найти путь для отступления, но утонул во время переправы через болотистую реку Эльстер, оставив своим соотечественникам пример достойного человека, выдающегося военачальника и до конца преданного своей родине гражданина.

8 октября 1813 года, за несколько дней до битвы под Лейпцигом, в Ридском замке был подписан предварительный договор о мире, дружбе и союзе между Австрией и Баварией. После этого договора, освобождавшего от обязательств перед Наполеоном одного из сильнейших членов Рейнского союза, появился манифест от 14 октября, в котором излагались претензии, послужившие причиной для короля Баварии, чтобы пойти на такой шаг. В соответствии с Ридским договором генерал Вреде 15 октября 1813 года принял командование частями баварско-австрийской армии, подчиненной главнокомандующему князю Шварценбергу, и двинулся к Ханау, чтобы отрезать путь к отступлению Наполеона. Два сражения, 30 и 31 октября, были очень упорными. Генерал Вреде был тяжело ранен. Наполеон переправил свою армию на левый берег Рейна и направился к Парижу, чтобы организовать свежие силы и получить возможность начать новую кампанию.

«Только что мы потеряли Германию; остается лишь спасти Францию или погибнуть вместе с ней». 9 ноября 1813 года Наполеон возвращается в Париж. Здесь он разворачивает активную деятельность, чтобы воспользоваться оставшимися ресурсами. Его первые слова в Сенате таковы: «За год перед сим вся Европа шла с нами; теперь вся Европа идет против нас». Сенат незамедлительно дал согласие на набор трехсот тысяч человек.

Между тем по-прежнему стоял вопрос о съезде в Мангейме, и в этой связи велась переписка между герцогом Бассано и князем Меттернихом, когда 1 декабря 1813 года союзники опубликовали Франкфуртскую декларацию, текст которой приводится ниже:

«Французское правительство приняло решение о новом призыве трехсот тысяч новобранцев: причины сенатусконсульта содержат в себе провокацию по отношению к союзным державам. Они вынуждены снова обнародовать перед всем миром свое видение, которым руководствуются в нынешней войне, и принципы, составляющие основу их поведения, желаний и решимости.

Союзные державы ведут войну не против Франции, а против того высоко заявленного господства, которое император Наполеон к несчастью Европы и Франции слишком долго чинит за пределами своей империи.

На берега Рейна армии союзников привела победа. И первое, что они сделали, воспользовавшись ею, предложили Его Величеству императору французов мир. Их позиция, усиленная присоединением к союзу всех монархов и князей Германии, не повлияла на условия мира. Эти условия основаны на независимости других европейских государств. Как цель такое видение союзных держав представляется справедливым, благородным и либеральным в части применения, внушающим всем доверие и достойное уважение.

Союзные государи желают видеть Францию большой, сильной и процветающей, поскольку большая и сильная страна – одна из фундаментальных основ социального строя. Они хотят процветания Франции, чтобы возродилась торговля, расцвели искусства – эти блага мира, потому как великий народ не будет спокоен до тех пор, пока не станет счастливым. Союзные державы подтверждают французской империи границы ее территории, которой она никогда не имела при королях, потому как доблестная нация не утрачивает своего величия и после того, как испытала неудачу в упорной и кровавой борьбе, кою вела со своим привычным мужеством.

Вместе с тем союзные державы тоже хотят процветания и покоя. Они желают мира, который мудрым распределением сил и справедливым равновесием защитил бы в будущем их народы от бесконечных бедствий войны, преследовавших Европу на протяжении двадцати лет.

Союзные державы не сложат оружия до тех пор, пока не достигнут этого великого и благотворного результата, этой благородной цели своих усилий. Они не сложат оружие до тех пор, пока снова не укрепится политическое положение в Европе, а неизменные принципы не обретут свои права на тщетные протесты, пока, наконец, святость договоров не обеспечит Европе подлинный мир».

В Голландии произошла революция. 18 ноября 1813 года генерал-губернатор Лебрен, герцог Пьяченцский и несколько других сановников спешно покинули Aмстердам и направились в Париж. Благородные жители Амстердама отправили депутацию в Англию, чтобы пригласить принца Оранского, сына последнего штатгальтера, вернуться на родину. 30 ноября генерал Бюлов вошел в Голландию. Сформированное в Гааге временное правительство опубликовало 21 ноября от имени облеченного верховной властью принца Оранского воззвание, в котором все кто поддерживал связь с французским правительством, объявлялся предателем отечества. 30 ноября принц высадился на берег в Схевенингене. 1 декабря он был провозглашен суверенным правителем Нидерландов под именем Виллем I. На следующий день была объявлена полная амнистия. 2 декабря он торжественно въехал в Амстердам и принял в соответствии с волей народа верховную власть, ограниченную, тем не менее, конституцией, защищавшей общественные свободы. 6 декабря Виллем опубликовал новое воззвание, в котором призвал голландцев к оружию.

8 ноября 1813 года в городе Фульда был подписан договор о мире и союзе между Австрией и королевством Вюртемберг. Актом, подписанным 21 ноября во Франкфурте, к нему формально присоединилась Пруссия. 6 ноября 1813 года король Вюртембергский издал манифест, объявив об изменении политической системы. Он обвинил Наполеона в нарушении Рейнского союза, обязывавшего того защищать королевство, отведении войск, что позволило армиям союзников вторгнуться на территорию его страны.

По договорам от 30 ноября и 2 декабря 1813 года, подписанным во Франкфурте, несколько германских князей присоединились к великому союзу и, таким образом, все князья, которые до того входили в Рейнский союз, за исключением короля Саксонии, великого герцога Франкфуртского и князей Изенбурга и Лейена, вошли в великий союз, направленный против Наполеона.

Король Дании, опасаясь потерять Норвегию, которая должна была быть присоединена к Швеции, и напуганный присутствием английского флота, появившегося на рейде Копенгагена 31 мая 1813 года, предпринял в начале июня через своего посланника Kaaсe переговоры, и 10 июля того же года заключил договор с Наполеоном. Копенгагенский договор о союзе подписали министр иностранных дел короля Дании Розенкранц и посланник Наполеона Aлкье. 3 сентября этого года Дания объявила войну Швеции, и сразу же после заключения Копенгагенского договора принц Фредерик Гессенский принял в Гольштейне командование датской армией численностью 12 000 человек, которая была присоединена к корпусу маршала Даву.

После того, как 24 ноября кронпринц Швеции во главе шестидесятитысячной армии перешел возле Бойценбурга Эльбу, а 2 декабря маршал Даву отступил к Гамбургу, датчане, чья численность составляла от десяти до двенадцати тысяч человек, отделились от французской армии. Оказавшись в заблокированном положении, они смогли 15 декабря договориться о двухнедельном перемирии. В Киле начались консультации относительно мирного договора. Поскольку уступка Норвегии была одним из главных условий мира, переговоры затянулись. Поначалу перемирие было продлено до 6 января 1814 года, но по истечению этого срока военные действия были возобновлены. 14 января 1814 года в Киле был заключен мир. Его подписали барон Веттерстед от Швеции, камергер Эдвард Берк от Дании и сэр Эдвард Торнтон от Великобритании. Уже 8 февраля 1814 года в Ганновере мир между Россией и Данией подписали Эдвард Берк и барон Сухтелен, и лишь спустя шесть месяцев, то есть 25 августа того же года, в Берлине был заключен мир между Данией и Пруссией, который подписали князь Гарденберг, государственный канцлер и уполномоченный прусского короля, и сын канцлера граф Гарденберг-Ревентлов, уполномоченный короля Дании. Военные действия между двумя странами прекратились 14 января, а 2 июня в Париже между ними было заключено временное соглашение, которое не было предано огласке.

Тем не менее отсутствие ощутимых успехов в переписке, начатой после того как 1 декабря 1813 года союзники опубликовали Франкфуртскую декларацию, и уверенность, что Наполеон сумеет-таки собрать новые силы, дабы начать новую кампанию, вынудили союзных монархов ввести свои войска в пределы старой Франции. Было решено, что Большая Богемская армия под командованием князя Шварценберга войдет в Швейцарию, затем захватит Франш-Конте и Эльзас и, убедившись в преимуществе позиций Лангра, двинется на Париж. Она должна была также перерезать коммуникации между Францией и Италией. Армия насчитывала 261 600 человек.

Силезская армия фельдмаршала Блюхера получила приказ форсировать Рейн выше и ниже Майнца и, беря в окружение на своем пути оборонительные укрепления, также направиться маршем к столице. Численность этой армии составляла 137 000 человек.

Северная армия численностью 174 000 человек была дислоцирована в разных местах и находилась под командованием разных генералов.

Помимо этих трех армий, союзники располагали резервами численностью 235 000 человек и австрийской армией в 80 000 человек под командованием фельдмаршала графа Бельгарда, предназначенной для операций на территории Италии. Таким образом, людская масса из 887 000 австрийцев, русских, пруссаков, немцев, голландцев и англичан готовилась вступить во Францию.

Чтобы не дать Наполеону времени на сосредоточение своих разбросанных в разных местах полков, союзные войска 9 декабря 1813 года начали движение, и в ночь на 20 декабря австрийцы перешли Рейн в районе Базеля, Лауфенбурга и Шаффхаузена. За ними, пересекая Рейн в различных местах, почти сразу двинулись другие корпусы.

27 января в качестве королевского наместника и с полномочиями от короля Франции на берег Голландии высадился брат Людовика XVIII. Он направился в штаб-квартиру союзных государей. Его старший сын герцог Ангулемский воевал в то время в составе армии Веллингтона.

Всем известны военные события, которые произошли после вступления союзных армий во Францию, вплоть до оккупации Парижа. Я не стану вдаваться в подробности относительно сражений при Бриенне 19 января 1814 года, Ла-Ротьере, которое французы называют сражением при Бриенне, 1 февраля, при Шампобере 10 февраля, Монмирале и Шато-Тьерри 11 и 12 февраля, Этоже – 14 февраля, Moрмане и Монтро 17 и 18 февраля, Бар-сюр-Об 26 февраля, Лабресселе 3 марта, Краоне 7 марта, Лаоне 9 и 10 марта, Реймсе 13 марта и Арси-сюр-Об 20 марта.

В то время как союзные армии продвигались по Франции, встречая повсюду упорное сопротивление, подкрепленное хорошо известной отвагой французских солдат и мастерством их полководца, часто приводившего их к победам, в Шатийон-сюр-Сен продолжались переговоры. Здесь с 3 февраля по 15 марта проходил конгресс, который следует рассматривать как продолжение переговоров, начатых в ноябре 1813 году во Франкфурте и прерванных союзниками с тем, чтоб перенести их во Францию, не прекращая при этом военных действий против Наполеона.

В Шатийоне герцог Виченцский Коленкур ждал ответа на свое последнее письмо, направленное по распоряжению Наполеона князю Меттерниху. Сюда, чтобы возглавить переговоры со стороны Великобритании, прибыл лорд Каслри. Здесь уже находились посланники этой страны лорды Катхарт и Абердин. Граф Разумовский, граф Штадион и барон Гумбольдт представляли соответственно Россию, Австрию и Пруссию.

Конгресс был прерван, так и не принеся никаких результатов. 1 марта 1814 года в Шомоне был заключен четырехсторонний союзный договор между Австрией, Великобританией, Пруссией и Россией. Он был подписан князем Меттернихом, лордом Каслри, князем Гарденбергом и графом Нессельроде. Шомонский договор был направлен на создание наступательного и оборонительного союза. Цель этого альянса определена в преамбуле к договору. Это, прежде всего, решительное ведение войны против Наполеона, если тот откажется принять условия предложенного мира, а также поддержание порядка вещей, который будет установлен в будущем. Договаривающиеся стороны согласились продлить действие договора на 20 лет.

24 марта 1814 года на военном совете, состоявшемся на главной дороге у Витри, император России, король Пруссии, князь Шварценберг и маршал Барклай де Толли решили двинуть союзные армии форсированным маршем на Париж, одновременно поручив кавалерийскому корпусу генерала Винцингероде численностью в 20 000 человек при 46 орудиях летучей артиллерии преследовать Наполеона на пути из Витри в Сен-Дизье, дабы заставить его поверить, что в этом направлении движется и главная армия.

Когда император Александр решился на такой план действий, ему уже было известно о капитуляции Лиона, продвижении наступавшего с юга Веллингтона и поспешности, с которой Бордо, один из крупнейших городов Франции, признал законного короля.

25 марта состоялось сражение при Фер-Шампенуазе, а 28 марта произошли кавалерийские бои при Кле и Вильпаризи. 29 марта главная квартира монархов и князя Шварценберга уже находилась в Клиши, а Блюхера – в Вилльпенте. Вечером в Париж через Нанжи вошли корпуса Мармона и Мортье и заняли высоты Монмартра и Бельвиля. В тот же день регентша со своим сыном покинула Париж и направилась по дороге, ведущей в Тур. 30 марта главная армия получила приказ атаковать высоты Бельвиля, а Силезская – укрепленные позиции Монмартра. Французы не ждали атаки. Бой был долгим и упорным. Занятые французскими войсками позиции позволяли им успешно отбиваться от превосходящих сил союзников. Французы сражались с мужеством и стойкостью, удивлявшей неприятеля. Они оказывали упорное сопротивление на всех атакованных позициях. Но в конце концов, маршал Мармон, понимая, что не сможет удержаться в Бельвиле, а вынужденное отступление через город будет иметь самые бедственные последствия для столицы, предложил перемирие, во время которого высоты Бельвиля и Монмартра были бы сданы. Было решено завершить боевые действия в три часа, но Силезская армия еще не получившая распоряжение на этот счет, продолжала выполнять задачу и штурмом овладела Монмартром. В шесть вечера граф Нессельроде, граф Орлов и граф Паар отправились в Париж, чтобы обсудить условия капитуляции.

31 марта 1814 года в два часа утра Париж капитулировал. В тот же день в 11 часов утра император Александр и король Пруссии во главе своих армий вступили в Париж, а в 3 часа император Александр от имени союзников опубликовал следующую декларацию:

«Войска союзных держав заняли столицу Франции. Союзные державы, исполняя желание французской нации, объявляют:

Что мирные условия долженствовавшие заключать в себе самые прочные ручательства, пока шло дело об ограничении властолюбия Бонапарта, могут быть более умерены, когда Франция под мудрым правлением явит удостоверение общего спокойствия.

Вследствие чего союзные государи возвещают, что они не станут вести переговоров ни с Наполеоном Бонапартом, ни с кем-либо из членов его семьи;

Что признавая неприкосновенность Франции в тех пределах, какие она имела при законных государях, они готовы сделать еще более, руководствуясь принципом, что для счастья Европы Франция должна быть велика и могущественна;

Что они признают и утвердят своим ручательством конституцию, которую даст себе Франция, а посему приглашают сенат немедленно избрать временное правительство для заведования делами управления и для составления конституции, сообразной с желаниями французского народа.

Союзные державы изъявили согласие на все выраженные Мною намерения.

Париж, 31 марта 1814, три часа пополудни.

Подписано Александр.

От Его императорского величества, госсекретарь

Граф Нессельроде»

Между тем Наполеон с остатками армии отошел через Витри к местечку Сен-Дизье, где, закрывшись в своем кабинете, провел над картами ночь с 27 на 28 марта. В надежде успеть защитить Париж, он 29 марта форсированным маршем вошел в Труа. Нисколько не сомневаясь, что дорога на Париж еще не занята врагом, он поутру 30 марта на почтовой карете мчится в столицу. Меняя лошадей на станциях, он узнает, что императрица с сыном покинула Париж, что враг уже у ворот столицы и там идут бои. Около десяти часов вечера он уже в пяти лье от Парижа, но во время замены лошадей в Фроманто узнает, что все же опоздал на несколько часов.

Узнав обо всех бедствиях, которые он до того считал возможным предотвратить, Наполеон посылает в Париж герцога Виченцского, чтобы выяснить возможность вмешаться в переговоры. Он предоставляет ему все полномочия, а сам проводит остаток ночи в ожидании новостей, расположившись с двумя почтовыми каретами и несколькими слугами на близком расстоянии от неприятельских застав, от которых его отделяет лишь река. В четыре утра он узнает от верхового курьера, посланного герцогом Виченцским, что все уже свершилось, что ночью подписана капитуляция и утром союзники должны вступить в Париж. Не теряя времени, Наполеон направляется в Фонтенбло.

31 марта в шесть утра Наполеон прибывает в Фонтенбло. Численность собранных здесь различных частей французской армии составляет около 50 000 человек. В ночь со 2 на 3 апреля герцог Виченцский сообщает Наполеону, что ему удалось встретиться с союзными монархами и отстоять интересы наследника при регентстве матери. Но необходимо срочное решение Наполеона об отречении от престола. После долгих колебаний, сомнений и нерешительности Наполеон собственноручно составляет следующий акт:

«Так как союзные державы провозгласили, что император Наполеон есть единственное препятствие к восстановлению мира в Европе, то император Наполеон, верный своей присяге, объявляет, что он готов уйти с престола, покинув Францию и даже жизнь для блага отечества, блага, неразрывно связанного с правами его сына, правами регентства императрицы и законами империи.

Дворец Фонтенбло, 4 апреля 1814 года

Подписано Наполеон»

Поскольку этот акт, врученный союзникам тремя представителями Наполеона, прибывшими в Париж вечером 4 апреля, показался недостаточным, герцог Виченцский прибыл в Фонтенбло за новыми полномочиями. Наполеон составил второй вариант требуемого от него отречения:

«Так как союзные державы провозгласили, что император Наполеон есть единственное препятствие к восстановлению мира в Европе, то император Наполеон, верный своей присяге, объявляет, что он отказывается за себя и за своих наследников от трона Франции и от трона Италии, потому что нет той личной жертвы, даже жертвы жизнью, которую он не был бы готов принести в интересах Франции».

10 апреля 1814 года Наполеон подписал отречение, после чего 11 апреля в Париже был заключен договор, который от имени Австрии, России и Пруссии подписали князь Меттерних, граф Нессельроде и князь Гарденберг, а от имени Наполеона – маршалы Ней, Макдональд и герцог Виченцский. Вот основные статьи договора:

«– Наполеон Бонапарт отказывается за себя и своих наследников и нисходящих потомков, равно как и за каждого из членов своей семьи, от всякого права на верховную власть и господство как над Французской империей и Итальянским королевством, так и над всякой другой страной. Ст. I.

– Их величества император Наполеон и императрица Мария-Луиза сохранят эти свои титулы и звания и будут ими пользоваться пожизненно. Члены его семьи, равным образом сохранят свои титулы. Ст. II.

– Он будет владеть в течение жизни на правах полной верховной собственности островом Эльба. Ему будет предоставлен, кроме того, в полную собственность ежегодный доход в два миллиона франков в виде ренты, записанной в государственную долговую книгу Франции, из которых один миллион перейдет к императрице. Ст. III.

– Герцогства Парма, Пьяченца и Гуасталла отдаются в полную собственность и верховное владение императрице Марии-Луизе и после нее – ее сыну и его в прямой линии потомству. Ст. V, и т. д., и т. д.»

Наполеон ратифицировал этот договор 12 апреля 1814 года, а 27 апреля к нему присоединилась Великобритания с оговорками по острову Эльба и герцогствам Парма, Пьяченца и Гуасталла.

В статье XIX, было предусмотрено, что польские войска всех родов оружия, состоящие на службе Франции, вольны будут возвратиться домой, сохранив оружие и обоз, в знак отличных заслуг. Офицеры, унтер-офицеры и солдаты сохранят пожалованные им ордена и причитающиеся им пенсионные права.

Я останавливаюсь на времени поражения Наполеона и его отъезда на остров Эльба, не затрагивая всех произошедших в Европе изменений, восстановления во Франции династии Бурбонов, возвращения в свои страны суверенных князей, объединения Германии и общей реформы политической системы Европы. Я не стану также говорить о заключенных в Париже и Лондоне договорах, где обсуждались важнейшие вопросы по обеспечению мира и спокойствия на континенте, поскольку во всех этих переговорах еще не шла речь о Польше.

Я позволил себе кратко остановиться на событиях, которые произошли после битвы под Лейпцигом до оккупации Парижа, хотя они тоже не касались Польши. Но я не мог обойти молчанием то, что подготовило катастрофу Наполеона и развязку политической обстановки в Европе, одним из результатов который был вывод польских войск с французской территории и их возвращение на родину.

Императору Александру было суждено решить судьбу Польши. К сожалению, ее пределы он определял, когда уже не стоял во главе своей победоносной армии… Александр мог бы установить их по своему усмотрению, когда он был, так сказать, хозяином судеб Европы и его воля не встречала препятствий. Отвращение к продолжению войны, любой идее вторжения, его естественная сдержанность, бескорыстие и деликатность заставили его открыть переговоры на Венском конгрессе, где, встретив сопротивление своим проектам, касающимся Польши, он вынужден был уступить значительную часть этой страны, чтобы удовлетворить все договаривающиеся стороны и не затягивать восстановление всеобщего мира.

Так поляки, которые начали гордиться тем, что имеют такого сильного покровителя в лице императора Александра, и считавшие, что они почти уже достигли цели своих желаний, вынуждены были отказаться от надежды объединиться под его скипетром, ибо лишь он один мог смягчить их участь и принести утешение от потери независимого существования, вернуть которое было не в их власти.