Арнульв и Ормульв на этот раз приплыли к берегам Гардарики вместе. Они были погодками и очень похожими друг на друга. Но Арнульв уже стал совершеннолетним мужчиной и он уже мог иметь свой драккар, а драккаром брата управлял другой датчанин, правая рука конунга, одноглазый Гуннульв.

Они долго разглядывали деревню, на которую хотели напасть, Амбары, скотники, кузница, огороды, все это очень воодушевляло. Это была богатая деревня, но отчего-то не было видно ни одного бойца. Это настораживало. Это была обычная деревня, без гербов и флагов принадлежности какому-нибудь князю. Значит, населения в ней не могло быть больше сотни, и как подсказывал прошлый опыт, большинство из них были женщины и дети. Которые, конечно же, попрятались. Но обычно их легко найти.

Собственно Ормульв, находившийся сейчас на корабле брата не видел никаких причин для осторожности. Корабли конунга были большими, пятидесятиметровыми и сейчас на каждом из бортов было по 150 человек, включая братьев, сыновей конунга.

Осторожно причалив, они выстроились боевым строем и начали подходить все ближе и ближе к деревне. Когда на них с окружающих деревьев посыпались тяжелые, пробивающие кольчуги стрелы. Из-за деревьев и домов выскочили похожие одновременно и на викингов и на медведей существа, наполовину голые и с топорами. Берсерки. Откуда они тут?! Из 300 человек команд обоих драккаров в живых сейчас оставалось чуть больше трети. Как такое могло случиться, думал, оглушенный битвой Арнульв.

И вдруг, боковым зрением он увидел что-то белое. Метнувшееся в сарай. Легкая добыча. Он метнулся за ней. Практически бесшумно войдя в тот же сарай, пошел за скрипящей соломой девушкой с вьющимися белыми волосами почти до пят. Она пыталась отвязать забытую в стойле лошадь. Когда Арнульв напал на нее сзади, засунув кожаную перчатку ей в рот. Срезав с лошади сбрую, и освободив коня, как и собиралась сделать девушка, Арнульв связал ее этой сбруей и бросил на сено, в поисках чего-нибудь, во что добычу можно было завернуть. Что ж, если им придется уходить из этой чертовой деревни ни с чем, то хоть что-то он с собой унесет. И на глаза ему попался мешок. Засунув в него девушку, он осторожно начал выбираться из сарая, пытаясь не попасть в бой и не получить вместо девушки, утыканный стрелами труп.

Ормульв трубил отбой. Они проиграли. Они уходили, практически ничего не взяв. Кто-то как и Арнульв успел взять мешок зерна, кто-то поросенка, но добыча была скудной а весь боевой состав викингов мог уместиться теперь на одном драккаре. Их оставалось 121 человек

— Делимся и на весла — скомандовал Арнульв. Вслед им летели горящие смоляные стрелы.

Но им удалось отплыть и сохранить оба корабля.

Все сидели хмурые и унылые.

— Ты покажешь нам свою добычу, Арнульв — заметил Ормульв. — она шевелится и…..

Арнульв подлетел к брату как настоящий Орел. Оправдывая свое имя.

— Ормульв, да, это женщина, — но если ты хочешь открыть мешок перед этими храбрыми воинами, испытавшими поражение от ее народа, которые разорвут ее в клочья — то сначала убей меня.

— Поросенок у Гудреда тоже шевелится — смотри на него, — сказал он громко брату.

— Я тоже хочу эту женщину — тихо заявил Ормульв, — у меня их не было никогда. У тебя уже четыре рабыни. И я мог только смотреть на то что делаешь с ними ты, потому что у меня еще нет ни одной рабыни, а общаковые меня не прельщают.

— Но она тебе не принадлежит, она моя пленница — напомнил Арнульв, — и ты мог бы попросить любую мою рабыню.

— Они все финки — если бы у меня от волнения что-то не получилось, они шептались бы о бессилие сына конунга.

— Дурачок — улыбнулся Арнульв, — только попробовали бы пошептаться — остались бы без языков.

— Но эту ты получил только потому что я прикрывал твою спину, — выплеснул змеиного яда из своего имени младший брат, — и сплетничать ей не с кем. Женщин русичей у нас нет

— Хорошо, — согласился Арнульв, — когда прибудем в фьорд, пойдем в баню и овладеем ею вместе.

— На такой скорости, пока мы доплывем до дома, нам придется овладевать трупом, брат, ее надо развязать.

— А если закричит? — вздохнул Арнульв.

— А если закричит, то сама будет виновата, когда ее изнасилует сотня мужиков.

Ормульв взялся за мешок и начал его развязывать, срезая ножом лошадиную сбрую, которой была связана девушка. Сначала появились босые длинные ноги, прекрасные и стройные, затем треугольник совершенно белых волос между ног и великолепный лобок под ними, с просвечивающей щелкой и обрамляющими ее розовыми половыми губками. Ормульв раздвинул их пальцами и не удержался от поцелуя, от чего тело дернулось и задрожало. Дальше сарафан что-то не давало поднимать, видимо пояс.

Преграда была срезана ножом и на сарафане осталась дырка, но она того стоила. Поднимая сарафан выше братьям открылась налитая упругая девичья грудь с розовыми торчащими сосочками. Арнульв тут же ущипнул оба соска и покрутил между пальцев, потом потянул их на себя и отпустил, они пружинисто встали торчком на место. Тело девушки вздрогнуло и задрожало еще больше. Но не от возбуждения, а явно от страха. Арнульв еще никогда не видел женскую грудь так близко. Да ему и не хотелось их разглядывать. Маленькие, еле заметные груди, финских рабынь с большими ореолами сосков не вызывали у него никакого интереса, поэтому приказав рабыне задрать юбку и сделав с ней все свои дела, Арнульв сразу забывал о ней. Но такую красоту он видел впервые. И ему хотелось смотреть и смотреть на нее, трогать, мять, щипать, выкручивать, покусывать, целовать и сосать как дите…

Ормульв перевернул девушку и из него вырвался тихий стон. Спина девушки была выгнутой, как натянутый лук и выпирающая попка была такой круглой и аппетитной, что он сразу же вцепился в нее обеими руками и прижался к ней лицом, покрывая ее поцелуями. — Она — совершенство, Арнульв, — сказал брат. Потом перевернул ее обратно на спину и задрав ей ноги и засунул пальцы ей в промежность, еще и девственница. Да на невольничьем рынке за нее дадут столько золота, что весь наш провалившийся поход отобьется втрое.

Арнульв сдернул мешок с головы девушки и теперь уже оба брата тихо и глубоко вздохнули. Такой красоты видеть им еще не приходилось. Длинные белые волосы пусть даже такие грязные как сейчас окутывали ее обнаженное тело. Большие аметистовые глаза с длинными ресницами были влажными, по лицу текли слезы, блиставшие в свете луны словно драгоценные камни. Белое лицо было удивительно-розовым на скулах и щеках от стыда. В розовом, словно сама роза, рту так и торчала перчатка Арнульва.

Арнульв вытащил перчатку. Все равно продавать, так и объяснит команде, но девушка не кричала. Она только стала пытаться спустить нижнюю рубаху и сарафан обратно вниз, изворачиваясь при этом, как змея. Потом заметила, что оба брата как завороженные смотрят на нее с вожделением, борясь при этом с жаждой наживы и трудно было сказать, какое чувство сейчас может победить. Она вся скорчилась от страха и просто попыталась закрыть руками то, что не успела закрыть одеждой. И застыла.