Легка мне моя боль, когда вижу я твою.

Еврипид «Медея»

 

Черный легион

Шаи стоит у внешней стены кабинета и без устали жмет символы в трех столбцах данных. Те бегут прямо в стекле – все поверхности в башнях имманес интегрированы в информационную сеть. Скупая мебель, стены, пол – всё сенсорное, как панели на Старой Земле.

В кабинете жарко. Воздух душит. Кажется, что он греется от всех этих символов и странной электроники имманес. От объемов информации, которая лезет…

…лезет…

…лезет в голову…

Малая жмурится.

Заметив ее, Бел Шаи сворачивает окна с данными и велит подойти ближе. Стирает каплю пота со своей щеки.

– Позволь, я кое-что покажу.

Он достает из-за пазухи проволоку, свернутую в кольцо, – ту самую, которую любит крутить на пальце. Расправляет ее. На ней видны бляшки электродов. Шаи крепит их к вискам и лбу.

Коронует себя.

– Это – «нить», – говорит.

Он поворачивается к стене, за которой спит колония. Ониксовые тубы небоскребов мерцают верхушками. Глухо, как ночники. Над ними разливается нежно-васильковый рассвет.

Кажется, вот-вот что-то случится, но ничего не происходит.

Малая подходит ближе, всматривается в широкие проспекты с гладким лавовым покрытием. Ищет на стоянке похожих на жуков одноместных летательных аппаратов. У водопада вдали. Везде тихо. Везде пусто. Имманес проснутся с восходом Некро.

И что? Что она должна увидеть?

Движение на крышах башен она замечает с опозданием. Далекие тени, много. Вроде бы имманес. Может, солдаты?

Их много. Интересно, как Шаи отдал им приказ? Мысленно, как он управляет машинами?

Малая выставляет максимальное увеличение окуляра. В перекрестье прицела видны голые жилистые тела. Черная кожа. Черные пластины, похожие на забрала шлемов. Какая странная униформа.

Теней на крышах все больше, словно муравейник разворошили. Кто-то не удерживается на краю и валится за ограждение, и Малая кричит. Но нет, он не падает. Прилипает к стене и спускается головой вниз, перебирает руками и ногами.

А за ним лезет еще один.

И еще один.

Что за… монстры? Имманес так не умеют.

Малая еле сдерживается, чтобы не закричать снова. Бел Шаи же не кричит. Значит, все в порядке.

– Инферио, – говорит он с довольным видом. – Сейчас ты увидишь их вблизи.

Они – как волна. Длинными прыжками перелетают пропасть – ровную щель между основным поселением и взлетным плато у башни помнящего. Огибают корабли на площадке. Техники один за другим прекращают работу, оборачиваются. Пятятся к кораблям. Прикладывают пальцы к вискам.

Минута – и инферио у основания башни.

Еще полминуты – и они лезут по стене с наружной стороны. Закрывают собой вид на город. Прямо за стеклом – лишенная волос голова, вместо глаз блестит хитиновая пластина. Рваные крылья короткого, словно обглоданного носа трепещут, втягивают воздух. И зубы… Эти зубы…

– Что это за… твари? – Других слов в голову не приходит.

– Не твари, Беа, – Шаи хватает Малую за руку, не позволяя отойти. Держит удивительно крепко. Его пальцы будто сделаны из стали, как протез Энцо. – Инферио – тоже имманес. Нет причин их бояться.

Это – имманес? Но нет, похоже, Шаи не шутит. Чертовски серьезен.

– Мертвые имманес, – говорит он. – Гордость нашей расы.

Гордость расы висит над пропастью недвижимо. Зубы блестят иглами.

Глаза Бел Шаи тоже блестят, ловят свет восходящей над городом Некро. Лицо белое, как мраморные колонны храма.

– Мы миролюбивы, – говорит он. – Но если нам приходится воевать, мы отправляем в бой не живых имманес, а мертвых. Умирая, каждый из нас знает, что послужит на благо общества и своих потомков.

Он ведет ладонью по стеклу. Инферио следят за движением носами.

Стекло кажется слишком хрупким.

– Согласись, это весьма разумно и удобно.

Живые имманес не гибнут на поле боя, не становятся калеками. А инферио уже все равно. Они не чувствуют боли, почти неуязвимы, живут столетиями.

Малая это помнит, вот только откуда?

Она смотрит на сплетение черных рук и ног. На одинаковые морды. Эти вот могут быть ее предками. Или предками Шаи. Жуткие они. С одной стороны использовать мертвых и правда разумно. Но с другой стороны это кажется… неправильным. Отталкивающим.

Имманес – другая раса, об этом стоит помнить. С другими понятиями о морали и чувстве долга. Они построили идеальное общество без тюрем и нищеты. И номер, выросшая в грязи под мостом, не вправе их осуждать.

– Непривычно? – Бел Шаи словно читает ее мысли. На миг склоняется к Малой, и она чувствует его дыхание на своем лице. Солоноватое, как вода, которую наливают после обеда. – Для некоторых инферио – это спасение. Некоторым лучше завершать цикл раньше остальных.

По ту сторону шевелятся тела.

Блестящие.

Трутся друг о друга.

Черви на могиле.

– Они умеют думать? – Первое, что приходит в голову.

Шаи качает головой.

– У них свое моносознание. Поодиночке они беспомощны, совсем как дети.

Выражение его лица неуловимо меняется, становится хищным. Он смотрит на инферио. Инферио смотрит на него. Раз-раз, трепещут обрывки ноздрей. Раз.

Раз.

Мертвец поворачивает голову к Малой. Ее отражение в хитиновой пластине.

Он чувствует ее. Малая знает – он ее чуствует.

– Кто ими управляет?

– Ими не управляют. О них заботятся.

Шаи качает головой, вновь улыбается, и Малая чувствует легкую досаду. Он всегда над ней смеется, будто она – дикарка. Но она же не дикарка! Откуда ей знать такие вещи, если она впервые на Мармаросе?

– Об инферио заботятся бел агии. Только мы с тобой, моя дорогая, и только при помощи «нити». Смотри.

Он снова касается висков, и черная лапа инферио проламывает стекло.

Хватает Малую за горло.

Притягивает к себе.

Осколки режут лоб и щеки. Кровь заливает глаза. Непереносимая боль ослепляет, как вспышка. Инферио сопит, его морда рядом, зубы-иглы впиваются в шею.

Малая кричит, срывая глотку. Воет, просит о помощи. Царапает скользкую морду, но пальцы проваливаются во влажные дыры носа. Осколки стекла впиваются, скрипят на кости.

Шаи смотрит с холодным любопытством. Стирает со щеки каплю крови.

– Видишь? – говорит он. – Они очень послушны.

* * *

Нити связей опутали тело и вывернули его наизнанку. Малая растеклась в пространстве, стала каждым из инферио, а они стали ею. Единое целое, одно большое многоногое-многорукое тело. Отголоски воспоминаний дрейфовали в сознании, но ускользали, стоило их ухватить. Иногда Малая видела неоново-синее небо Мармароса, иногда – какие-то данные. Прозрачную тьму космоса, близкий жар Некро, сотни уровней, освещенными квадратами уходящие куда-то на глубину. Стада невиданных существ – плоских, как пластина блокнота, с бусинами глаз по всему телу. Они сворачиваются в клубки и катятся, подпрыгивая, по лавовому плато. Вниз, к ледяному источнику Мелам-Киши.

Малая бежит следом, смеется. Ботинки скользят по каменной глади. Морозный воздух выстудил грудь изнутри, сладковатый, как вода на глубинах пещер.

Глава ее башни будет ругаться, что она сбежала и пьет ид, а не положенное питье из автомата. Они всегда ругаются, хоть и дают год на адаптацию после новорождения.

Один из многоглазых клубков вдруг кидается к ее ноге. Тонкие лапы-крючки

цепляются за щиколотку,

впиваются в кожу…

Малая вынырнула с резким и хриплым вдохом. Сорвала со лба «нить», села, тяжело дыша. Легкие болели, как после пробежки. Кожа горела, словно инферио касались ее.

Не ее воспоминания. Не ее, верно?

Малая не знала наверняка.

Она поднялась, отряхнула штаны. Свернула «нить» и сунула ее в нагрудный карман. И как очутилась на полу? Казалось, только что стояла у иллюминатора и смотрела на отбывающие к Земле алады. Тянулась к инферио разумом, готовила их к высадке на поверхность… И в какой-то момент просто потеряла себя. Будто веревка, за которую она держалась, оборвалась, и Малую унесло потоком. Раз – и нет Малой. Или же есть сотни Малых.

Когда-то они были обычными имманес. Этому Малая охотно верила – воспоминания, которые она ловила, не лгали. Еще ей говорили, что мертвые живут на звездах. В системе Мармароса – на Некро, голубом гиганте, окольцованном поясами метеоритов. Этому Малая верила чуть меньше. Хотя кто знал? Она же судила по людям, а имманес были другой расой. Как выяснилось, она вообще о себе ничего не знала.

Может, она сама мертва?

Малая провела ногтем по тыльной стороне руки, через золото линий узора. На коже вспухла розовая черта.

Да нет, живая. Странно.

Она задумчиво уставилась в иллюминатор, на матовые, похожие на гальку алады. Те покачивались совсем близко, соприкасаясь защитными полями. Как икринки в воде.

Помнится, в номере отеля стоял большой аквариум. Рыб там было видимо-невидимо, и среди них – пара юрких белых. Они всегда плавали рядышком. И перед отъездом Малая заметила под листком водоросли каплю икры: сотни тесно слепленных пузырей. Одна рыбка крутилась рядом. Найти вторую Малая так и не смогла. Может, спряталась в траве, а, может, сожрали рыбы побольше. Быть маленьким плохо – любой может обидеть.

Она поискала сигналы на поверхности. Вдруг опять повезет, и какой-нибудь сенатор выплывет в информационное пространство. Сперва она выслушает то, что он скажет, потом передаст это по всем доступным частотам, чтобы все – все! – увидели, какую падаль они защищают. А потом раздавит. Она провернула бы это легко, играючи. Получилось же с бункером во Второй курии. И секретными архивами, которые она потом выудила из их системы. «Псам» они точно понравятся.

Но сообщений не было. Тишина, абсолютная тишина на поверхности, прерываемая сигналами аладов и легким фоном от кораблей альфы. Вне системы тоже все было спокойно.

Империя пока не сообразила, что на ее территории хозяйничают рыбы покрупнее.

* * *

Малая сжала подлокотники кресла. Лоб под «нитью» закололо, над коленями развернулась панель управления. Показатели кораблей были в норме, ценного груза – тоже.

Она коснулась инферио – влилась в них. Стала ими.

Первый алад приземлился. Рывок, толчок – и он замер. Вокруг только тьма. Воздух странно горький и сухой. Соприкасаются руки и бока, кожа других инферио холодная. От них исходит острый запах возбуждения и голода. Какой-то звук бьет по перепонкам. Рокот нарастает и удаляется, медленно распадается на серию тяжелых выстрелов. В ответ тонко стрекочет очередь легионерского оружия.

Алады открываются, и тьму раскалывает полоса света. Инферио рванулись в ремнях.

Спокойно. Еще не время.

Небо яркое, как сердцевина взрыва. В нем маячат тени, тонкие, как свечи. Ничего не видно. Только слышен запах крови.

Спокойно.

Малая вдруг обнаружила, что тяжело дышит. Ремни ослабевают, и сердце заходится в такт выстрелам. Ускоряется.

Спокойно.

Она выскочила наружу. Кругом сплошь желтоватое молоко с точкой солнца над головой. Ничего не видно. Она что, снова лишилась зрения? От этого еще хуже и страшнее. Снова колышется зыбкая муть. Об этом ее никто не предупреждал!

Малая сжала кулаки, ногти впились в кожу. Она помнила, каково быть слепой в Риме. Как патриции толкают на улице, когда нащупываешь ступени, а гранит обдирает колени, и руки погружаются в грязь. Как обыскивают на выходе магазина, будто каждый номер – по умолчанию вор. Раз в полгода переворачивают дом вверх дном, лезут в личные вещи, допрашивают. Разве Малая и ее родители были преступниками? Они еле наскребали на хлеб. Они не жили – выживали.

Настоящие преступники шикуют, когда народ голодает.

Зовут людей по номерам.

Отправляют в крио за любой пустяк – потому что беднякам некому жаловаться.

Издеваются – потому что криков о помощи никто не слышит.

Убивают – потому что никто не будет искать.

Мерзавцы. На этот раз она может достойно им ответить.

Инферио дрогнули и побежали. Малая побежала – сотнями ног. Полезла по стенам, перебирая сотней рук. Первый человек попался почти сразу: пульсирующий комок тепла, запах железа, антисептика, крови и пота. Стук сердца. Потрескивание заряда.

Легионер.

Есть захотелось так, что она чуть слюной не подавилась. Импульс передался по сети быстро, даже приказа не пришлось отдавать, и инферио прыгнул. Вцепился в широкие плечи, быстро куснул. Зубы вскрыли оболочку экзокостюма, погрузились во что-то мягкое. Пасть наполнила горячая солоноватая кровь, толчками вбилась в горло. Тело под лапами дергалось, кто-то надрывно орал.

Малая согнулась, и ее вырвало прямо на ботинки.

* * *

Рвота прекратилась через пару часов.

Пришлось вытерпеть укол – врач ловко кольнул в основание шеи, после чего Малую усадили обратно на куб. Теплый камень медленно обхватил ее со всех сторон, зафиксировал – будто для операции. Наступление не должно прерываться, объяснили ей. Инферио не смогут без ее поддержки.

Она хотела мести, хотела. Но… не так. Она и не знала, что эти твари на такое способны.

Хотя кому она врала? Знала же. Догадывалась. Для чего еще могут сгодиться такие зубы?

При каждом подключении подступала паника. Ужас накрывал с головой, воздуха не хватало. Лоб щипало от испарины. Все эти крики, треск плоти, кровь, бьющая тугими струями, слились в алую ленту… Как в фильмах ужасов, которые показывали в отеле. Целый канал дурацких ужастиков про пришельцев, неизведанные планеты и вирусов-убийц. Только здесь видео не было, лишь звуки и вкус. Шершавые разломы плит под лапами, прохлада переулков, тепло упавших тел, сладкая дрожь предвкушения, когда воздух вибрирует от движения жертвы. Дыры, которые оставались после попадания зарядов. Боли не было, только одна, очень простая цель.

Инферио хотели больше. Раскачивали своим желанием, будто Малая шла в тесно притертой толпе. Оставалось только поспевать, шагать в ногу.

Может, она тоже этого хочет? Разве она была обязана людям? Они охотились за ней, лишили всех прав, медленно убивали бедностью и безразличием.

Человеческие голоса и лица из прошлого ускользали, как хвост дыма. Забывались. Оставались только крики и кровь, кровь и крики. Порой часть инферио угасала, отделялась от общего сознания. Малая чувствовала их слабее, связь притуплялась. Таких она направляла к запасным аладам, которые ожидали на зачищенных верхних уровнях. Рядом дежурили онагры с пушками наготове.

Все по инструкции. Все, как велел Бел Шаи. «Им понадобится отдых». Так он сказал.

Но хотелось выяснить больше.

* * *

Малая выскользнула в коридор, отошла подальше от перепонки шлюза – та реагировала на движение и с хлопком раскрывалась каждый раз, стоило пошевелиться рядом, – и привалилась к прохладной стене.

Еще минута, проведенная в душной рубке, грозила свести с ума. Руки и ступни зудели – золотой узор отвоевывал ее тело, сантиметр за сантиметром выжигал кожу. Голова болела, будто удалили второй глаз. Давящая, осколочная боль после каждого сеанса связи, и, особенно, после атак инферио, когда приходилось быть ими.

Мысли путались. Стены корабля дрожали серой дымкой, и голова болела ужасно…

Что-то с инферио – с теми, которые возвращались с поверхности, – было не так. Если они восстанавливались, то почему отвечали так слабо? И ответов Ария было недостаточно, Малой казалось, что ей опять морочат голову.

Стоило проверить все самой.

Транспортер между модулями-аладами загудел и осветился изнутри, когда Малая шагнула на пятачок платформы. На стене отразилась схема альфы – пальмовая ветка из квадратов-отсеков и шлюзов. Малая оценила каждый. Нашла прибывшие с Земли алады и нажала знак дальнего отсека.

Силовое поле обволокло ее тело, не давая пошевелиться. Капсула тронулась вбок. Плавно набрала скорость и резко провалилась в шахту. Уши не закладывало – спасибо каким-то технологиям имманес, – но от проблесков уровней за прозрачной стеной свело живот. Даже имперские машины не летали так быстро. Глаз не успевал проследить. Что если капсула выйдет из строя? Возьмет и сойдет с оси, не впишется в поворот. Или алад, через стыковочный отсек которого она должна пройти, отсоединится, и она вылетит в открытый космос.

Разве у технологий имманес не может случиться сбоя в системе?

Капсула транспортера рванула влево, потом назад – у Малой дыхание перехватило. Еще раз вниз и стоп.

Приехали.

Силовое поле исчезло, ноги подкосились, и Малая едва не упала. Она вышла в шлюзовой отсек нужного ей алада. Воздух в нем был таким знакомым, что горло сдавило. Запахи грязи, пыли и влажной плесени, запах нижних уровней Земли. Она будто снова оказалась в Десятой курии.

Малая всхлипнула и зажала рот рукой. Проклятые нервы… Стоит лишь вспомнить родителей с Энцо, и сразу слезы… Малая вытерла их, торопливо огляделась – не видел ли кто? Но шлюзовой отсек с десятками выходов-транспортеров по периметру пустовал. В ответ на запрос система сообщила, что кроме нее в модуле никого не было.

Вот и отлично.

Она вышла из зоны стыковки. На Т-образном перекрестке повернула направо и уперлась в заблокированный шлюз.

Удар!

Корабль вдруг закружился перед глазами. Малая вскрикнула, схватилась за голову. Она ослепла и оглохла от чужой темной боли. На Земле нескольких инферио разорвало на куски, и часть общего сознания исчезла, выпала из общей картины, как перегоревшая уличная лампа. Какая-то самодельная бомба рванула прямо под ногами, стоило к ней приблизиться. По оставшимся открыли огонь сверху, а они просто глупо толклись на месте.

И это будет на ее совести. Оставила без присмотра – на, получи первых погибших инферио. Что-то ей подсказывало, что сородичи этого не простят.

Малая двинулась по информационной сетке в поисках ближайшего онагра. Его камеры показали, что стреляли с соседнего здания. Четыре фигуры были едва заметны на фоне стен, не отражались даже в тепловизорах. Должно быть, какие-то специальные костюмы.

Онагр прыгнул из укрытия в поисках лучшей точки обзора для Малой. Широко расставил железные лапы, длинным прыжком перелетел расщелину между небоскребами – далеко внизу, в камере нижнего вида скалились разломы в уровне. Приземлился на крышу соседнего здания, вспоров лапами бетон. Фигуры несколькими уровнями ниже засуетились, бросились врассыпную. Одна почти добралась до лестницы, но ее утащило под скошенный взрывом козырек плиты. Только ноги дергались в фокусе. Рядом скользнула быстрая тень инферио.

Малая отключилась от моносознания – на кровь и убийство смотреть не хотелось. Перебрала имена всех близких людей, одного за другим, представляя их лица и голоса, и жажда крови постепенно отступила. На «Энцо» Малая одернула куртку и вернулась к шлюзу.

На уровне лица вытянулась таблица кодов – особо сложный пароль. Малая не стала утруждаться ее заполнением, ввела универсальный ключ, доверенный ей Бел Шаи, и шлюз открылся.

За ним простерлось темное зазеркалье. Темно и пусто, даже энергоблок отключен. За тонированными стеклами виднелись одинаковые каморки, в которых что-то было. Малая сперва подумала, что это имманес, и подалась обратно к шлюзу. Но… Она присмотрелась внимательнее. Тени были раза в полтора больше самого высокого имманес, и они не шевелились.

Малая шагнула ближе. Сложила ладони домиком над глазами, прилипла к стеклу и сощурилась. Под пальцами тут же зажглись знаки: «разблокировать», «температура», «влажность», «давление» и еще символы, значений которых Малая не знала. Хотелось нажать разблокировку и посмотреть поближе, но она почему-то не стала. Шестое чувство нашептывало, что этого делать не стоит.

Неясный свет выхватил черную коросту, похожую на кору дерева. Или на засохшую кровь на ране. Коконы, вот что это напоминало, как у земных гусениц. Каждый крепился к потолку ячейки между капсулой для сна и очистителем.

– Я же вам сказал – они восполняют силы.

Малая обернулась, готовая бежать или ударить наотмашь, так, чтобы голова оторвалась. Но за спиной был всего лишь Арий. Мертвенный свет лился на его кудрявую макушку, сверху вниз, отчего рот казался кривой нитью, а глаза – грязными впадинами.

И как она не заметила прибытие транспортера? Совсем расслабилась.

Уголком глаза Малая поймала движение за стеклом и обернулась. Присмотрелась к черным коконам. Нет, ничего. Должно быть, показалось.

Она провела вспотевшей ладонью по стянутым в пучок волосам.

– Ты следил за мной?

– Не понимаю вопроса. Система альфы показывает местонахождение каждого члена экипажа.

Арий сделал шаг, теперь свет заливал его злое и напряженное лицо целиком. Таким Малая видела его впервые.

– Только что вы допустили гибель восьми инферио, – он цедил слова, как пищевой автомат – еду в стаканчик. – Большая потеря для нас.

Большая потеря? Странный он. Большие потери несли земляне: легионеры и патриции, которых косили сотнями. Один выстрел онагра – нет десяти человек, только смоляной дым и кровавые ошметки разлетаются. Десять выстрелов – и целое здание оседает, проваливается на нижний уровень со всеми, кто спрятался внутри. Вот это урон. А восемь инферио? Не смешите.

– Жертвы на войне – это нормально. Допустимые потери, – проговорила Малая как можно спокойнее.

– Любые потери среди инферио недопустимы. И вы должны свести их к минимуму. Сожалею, но я вынужден доложить Бел Шаи о вашей невнимательности.

– Да что я могла?..

– Старайтесь не вести мертвых в зоны досягаемости тяжелых орудий, которые могут нанести большой ущерб. Вы должны выпускать их, когда местность уже очищена от военных.

Как так?! Чтобы они жрали гражданских? Да зачем тогда эти инферио нужны на поверхности? Ей рассказывают о пользе мертвых воинов, о непобедимой армии, а на деле эту армию нельзя даже выпускать. И почему нельзя было просто взять с собой Бел Шаи, как более опытного бел агии, а ее оставить в покое? Столько вопросов и ни одного ответа. И она хороша: снова влезла в чужую игру, желая что-то исправить и доказать.

Вот же дура.

– Больше этого не повторится, – Малая ответила, отведя взгляд. Она боялась не сдержаться. Сдерживаться в последнее время становилось все труднее, хотелось вцепиться ногтями Арию в лицо. Отожрать ему нос.

– Не стоит их тревожить, – Арий указал на коконы. – Если процесс восстановления нарушен, разрушение будет необратимым.

Малая убрала руку со стекла, и знаки системы управления потухли.

– Много их здесь?

– Нет. Меньше, чем мы привезли.

Хороший ответ, ничего не скажешь. Малая подавила недовольство. Лезть в систему для подсчета пока не стала, решила сделать это потом, из своей ячейки.

Пару мгновений они молчали. Смотрели друг на друга.

– Хорошо, – сдалась Малая. – Я нужна в рубке?

Кивнув, Арий повел ее к транспортерам. Он ловко скользил по узким прямым коридорам и даже не оборачивался, словно был уверен, что Малая идет следом. Без лишних вопросов и возражений, как послушный скот.

Она бросила последний взгляд через плечо, на гроздья инферио. Ближайший кокон пошевелился. Черная корка вздулась и опала – будто стукнули изнутри. Малая почувствовала прикосновение. В нем была тревога, какая-то детская ласка, и она даже перестала злиться. Потянулась в ответ, пригладила, успокоила.

Хорошо, она промолчит.

На этот раз. Но следующего раза не будет. С некоторых пор Малая терпеть не могла, когда ею манипулировали.

И сокрытие правды было самым худшим преступлением.

 

Casus maior

Луция разбудил треск системы оповещения. Но вместо сигнала к побудке из динамиков у потолка донесся хриплый спор.

– Вы уверены? Помимо нарушителей, о которых вы говорите, на станции порядка двух тысяч капсул. Мы останемся без серверов. И корабли, которые находятся на орбите. Что делать со свидетелями?

– Это решение Сената, император поставлен в известность. С данными на серверах решите вопрос, операция не должна повлиять на работу сети на поверхности. Потом спишете все на несчастный случай. Метеорит или неполадка системы – что хотите.

Сон как рукой сняло, и Луций резко сел. Что за разговор по громкой связи? Очередная передача имманес?

Он зашарил рукой в поисках коммуникатора и лишь потом вспомнил, что потерял его в горящем шаттле.

– Но… – неуверенно протянул первый из говорящих. Наверняка центурион Имперского флота.

– Сейчас! – рявкнул второй.

Этот голос Луций знал, слышал регулярно на протяжении всей жизни. Он даже мог представить, как отец расхаживает по кабинету, держа коммуникатор у рта. Как крутит в пальцах второй руки любимый золоченый стилус.

– «Псы» уже на станции! Стреляйте сейчас, мать вашу!

Крик потонул в помехах, и все стихло.

– Вот кого вы защищаете, – сказал мужской голос с легким акцентом. Ровный и бесстрастный, как система автоматического оповещения. – Двадцать лет назад они с легкостью убили заключенных, чтобы скрыть правду. Так же легко они убьют любого из вас. Вы для них всего лишь мясо.

Они говорили о взрыве на Орбитальной, который произошел два десятка лет тому назад. В новостях сообщали о несчастном случае, о какой-то комете. Получается, станцию взорвали, причем, по приказу Сената? И как туда проникли «Псы»? О них не упоминалось ни в одном архиве, в то время они были мелкой группировкой из Шестой курии. И отец… Нет, Луций знал, что тот – бездушная сволочь, но быть соучастником убийства, пусть и одобренного императором? Нарушить закон ради чего? Ради сокрытия информации о пришельцах?

И, в таком случае, каким чудом уцелела капсула Сорок Пятой?

Луций свесил ноги на холодный пол. С силой растер лицо, сгоняя остатки сна и перебирая возможные варианты событий двадцатилетней давности. Затем плюнул на услышанное. Имманес мстили за гибель экипажа своего корабля, это понятно, а остальное на данный момент было неважно. Кто забрался, почему взорвал – на нынешние события это не влияло никак, и думать об этом нечего.

Волновало другое: откуда у них записи старых разговоров? И как они их передавали? Знали частоты легиона, местонахождение убежищ? Хотя последнее было маловероятно, в таком случае они бы не тратили время на это представление и уже явились.

Может, они просто транслировали записи по всем волнам, рассчитывая, что кто-то да услышит.

Вздохнув, Луций встал. Койка Юлия уже пустовала, аккуратно накрытая покрывалом, заправленным под тонкий и жесткий матрас. Под ней, в отведенном месте лежала сумка с вещами, небольшая и неприметная, как и сам Юлий. Отчасти Луций радовался, что его поселили именно с новичком. Тот был спокоен, немногословен, аккуратен, просыпался задолго до общего сбора, в комнате появлялся только для того, чтобы поспать. Идеальный сосед. Кого-нибудь из декурионов Луций бы просто не вынес.

Воду еще не включили – сигнала к побудке еще не было, и помыться пока не светило. Так что Луций просто оделся, пригладил волосы, без энтузиазма глянул на заросшую щетиной харю в зеркале и одернул рукава куртки. Форма сидела странно: вроде его размер, а болталась, как на вешалке. За время, проведенное в палате, он похудел. Следовало потренироваться в зале жилого блока, но не сейчас.

Сейчас Луция ждали дела поважнее.

– Нужны данные из больниц курии, – сказал он в комнате связи. Хакер с удивлением вынырнул из серверного шкафа. Скользнув взглядом по нашивкам на плечах Луция, он выдернул провода из разъемов на затылке, поднялся с колен и коротко отдал честь. По пластиковой радужке его глаз скользнули и исчезли золотистые обрывки кода.

– У нас вообще ничего не осталось, центурион. Немного записей до отключения, все с камер наблюдения. Базы самих больниц утеряны.

Луций не сомневался, что услышит именно это.

– Давай все, что есть, – он сел на продавленный стул, всем видом показывая, что просто так не уйдет. Хакер кивнул и включил ближайшую панель. Ловко размотал скрученный у кронштейна провод, протянул его к затылку. Веки дрогнули, как от нервного тика – обычная реакция на подключение. Глаза знакомо остекленели, по радужке вновь побежал код.

– А какая конкретно больница интересует? – спросил он.

Луций задумался, перебрал варианты.

– Ближайшая к космопорту. Вторая Имперская.

Хакер кивнул, достал древнюю как мир клавиатуру – с кнопками. Щелкнули и раздвинулись пальцы, выпустив по паре манипуляторов.

– Велели экономить энергию, никаких голограмм, – сказал, словно извиняясь. Смотрел он на Луция, но манипуляторы уже стучали, набирая код. – У вас кто-то остался на поверхности?

– Да, – ответил Луций, помедлив.

– Понимаю. У самого родичи в шестом бункере сидят. Я как узнал, что они там, прямо камень с души свалился. Надеюсь, ваши тоже в порядке.

На экране развернулись каталоги с записями видеонаблюдения.

– Кого ищем?

– Марсианку. Рост метр восемьдесят пять, вес около семидесяти, темные волосы, легионерская форма или клеймо. Время – последний день, с двенадцати часов пополудни до отключения.

На секунду манипуляторы хакера замерли. Затем щелканье кнопок возобновилось.

В ожидании, Луций оглядел комнату. У стены, где они сидели, жались серверные шкафы со встроенными панелями быстрого доступа. Чуть дальше тянулись выдвижные сенсорные пульты, над которыми были вмонтированы панели побольше. Большинство было выключено, лишь две работали: разделены на десятки мелких квадратов с записью с камер наблюдения на каждом. У них крутились трое легионеров – собрались у одного экрана и показывали друг другу что-то, видимое только им самим.

– Нет, – сказал хакер, и Луций вновь повернулся к нему. – Во Вторую в указанный период марсиан не привозили. Ни мужчин, ни женщин.

И, скорее всего, не только в указанный период, но и за все время. После бунта марсиан редко довозили до больниц.

– Посмотри другие. Поищи конвойную машину Четвертого космопорта, – добавил Луций, подумав.

Хакер обратился к экрану, манипуляторы снова застучали по клавиатуре.

– Есть конвой у больничного комплекса имени Метелла. Задержанных двое, мужчина и женщина.

Вот оно. Луций придвинулся ближе.

– Выведи на экран.

– Изображение нечеткое, камера находится далеко. Это – лучшее из того, что есть, – предупредил хакер, щелкнул пару раз по клавиатуре, и на экране растянулся кадр черно-белого видео.

Действительно, видно было плохо, на месте лиц – скопления серых пикселей. Но Луцию не требовалась резкость картинки, чтобы узнать Бритву. Высокий рост, разведенные плечи, уверенная походка. Это была она, совершенно точно. Рядом вели невысокого мужчину в спецовке. Он горбился и едва заметно хромал.

– А это кто? – Луций ткнул в него пальцем. – Остались данные из космопорта?

Хакер качнул головой, и Луций поморщился. Работать без сети был совершенно невозможно.

– Промотай дальше.

Бритва, ее спутник и конвой быстро уковыляли в главный корпус больницы. Стемнело, время в углу экрана показало три утра, и экран почернел.

– Этот район отключили одним из первых, – пояснил хакер. – Пришельцы выдавили наших с базы космопорта, все разворотили.

– Другие камеры есть?

Хакер мотнул головой.

– Нет. Мне очень жаль.

Если бы его сожаление могло помочь.

Напоследок Луций попросил направить описание Бритвы в те немногие бункеры, с которыми у них была связь. Если все разошлют его по цепочке, могут появиться новые следы.

Ничего, немного, но продвинулся. Теперь у него есть название больницы, ее можно считать отправной точкой. В таких комплексах есть небольшие убежища, в экстренных случаях пациентов должны переводить туда. Нужно всего лишь организовать спасательную операцию. Как-то убедить Клавдия, он должен согласиться. По инструкции, эвакуации в бункер в первую очередь подлежат больницы, школы, детсады и другие социальные объекты.

Кто-то ухватил его за плечо.

– Луций?

– Да.

Узнав полувопросительную интонацию Марка, Луций едва не послал его вслух. И без него дел хватало.

– Только что вернулся один из разведчиков. Остальные мертвы. Съедены.

– Что-о?! – Луций вскинул голову, едва не выронив блокнот. Только теперь он заметил, как бледен Марк и как тихо он говорит.

– Съедены, я серьезно, – сказал тот. – Разведчик говорит, что это сделали твари, которые вчера высадились с кораблей.

Какая-то ерунда, это просто не могло быть правдой.

– Где он?

– Там, у шлюза. Нужно сообщить Клавдию! – крикнул Марк вслед. Луций не ответил. И без него знал, что и кому сообщать, сперва он должен был убедиться, что это не плод чей-то буйной фантазии. Кто мог сожрать человека на поверхности? Кто сказал, что пришельцы? Может, звери, бежавшие из зоопарка? Или твари из зоны отчуждения каким-то образом прорвались через купол?

У шлюза уже собралась небольшая толпа. Техники отключали и разбирали заляпанный кроваво-бурой грязью костюм, медики осматривали разведчика и что-то ему кололи. Сам парень, казалось, не замечал собравшихся вокруг. Сидел, прикрыв запавшие глаза и откинув бритый затылок на стену. На тыльной стороне его предплечья алела рваная царапина. Один из медиков стягивал ее клипсами. Кто-то вытащил кабель из разъема на затылке, и разведчик вздрогнул, не поднимая век.

Луций знал этого парня, прошли несколько операций вместе. Они даже считались какими-то дальними родственниками – настолько дальними, что проследить их родство мог только архивный компьютер.

И этому парню померещиться не могло.

– Метелл? – Луций тронул разведчика за плечо, и тот приоткрыл глаза. Медик, зашивавший рану, недовольно глянул на Луция.

– Цецилий, рад видеть, – Метелл слабо улыбнулся. В улыбке недоставало пары верхних зубов. Нескоро ему имплантируют новые… Губы потрескались и белели от налета, на щеке тоже засохла грязь. Видимо, шлем Метелл потерял еще на поверхности. Плохо – на его восприятие могло повлиять, например, распыленное психотропное вещество.

– Кто это сделал? – Луций кивнул на рану.

Метелл помрачнел, машинально сдвинул здоровую руку к карману с распылителем.

– Черное… – Он мотнул головой, скривился. – Не знаю, существо, пришелец. Их там много. Быстрые твари.

Пришельцы, ну да… Нужно было просмотреть записи. Убедиться, что они существовали, и лишь потом докладывать. Метелл мог просто быть не в себе.

Луций быстро огляделся.

– Где дрон?

– Какой дрон, не работают они. Все тут, – Метелл слабо хлопнул себя по воротнику.

Не дожидаясь техника, Луций сам нащупал выступ на внутренней части воротника, вдавил его, и карта памяти вылезла с щелчком. Луций сунул ее в нагрудный карман.

– Я сам доложу Клавдию.

Метелл кивнул и снова прикрыл воспаленные глаза. Похоже, ему было глубоко плевать, даже если карта пропадет.

Сперва Луций свернул в комнату связи. Отыскав нужный разъем у ближайшей панели, – его блокнот такие носители не считывал, – он сунул в него карту. Программа закончила расшифровку, открыла перечень файлов видео и данных. Луций запустил последний.

Запись шла со шлема. Монохромные обломки курии, здание торгового центра на втором уровне, узнал Луций. Недалеко от места высадки кораблей имманес. Разведчики шли в обожженном коридоре, впереди покачивалась белая щель выхода на улицу. В кадре было четверо, целой декурией, видимо, решили не рисковать.

Метелл прикрывал тыл: позади никого не было, когда он то и дело оборачивался. Только сажа, оплавленный пластик на стенах. В кадре мелькал ствол «гидры», поблескивал сканер прицела. Изображение с него накладывалось на развалины: полупрозрачная прицельная сетка, дальность до объектов, возможный радиус поражения. Инфракрасный датчик выделял только фигуры разведчиков, больше живых объектов в зоне покрытия видно не было.

Луций вытянул наушник и вставил его в ухо. Сразу зашуршали голоса из передатчика. В сравнении с нексом качество было ужасным.

«Через пять минут будем на месте. Спереди все чисто, прием».

«Сзади тоже, – голос Метелла. – Прием».

Кадры вдруг закрутились, – шлем сшибло, или же его сорвали. Экран на миг потемнел, затем запись возобновилась уже с уровня груди. Легионеры отступали, на фоне выхода мелькали фигуры. На инфракрасном датчике они не отображались.

Легионеры открыли огонь, сумрак расцвел режущими глаз вспышками. Один из инфракрасных легионерских силуэтов развалился надвое. Верхняя часть тела отлетела к стене, нижняя осталась на месте и медленно повалилась. Она странно подергивалась, будто ее трепали. Метелл молча высадил в нее батарею, перезарядил и снова открыл огонь. Затем голосовой командой включил встроенный в костюм фонарь.

Широкий сноп света осветил трех тварей: человекоподобных, с черной блестящей кожей и лишенными волос телами. Они жрали. Рвали лапами армированную ткань, отгибали металлическое основание и вгрызались в мясо. Одна обернулась. Свет фонаря отразился на хитиновой пластине, закрывавшей половину морды, на алых от крови зубах.

Луций поставил на паузу и увеличил изображение. Внимательно исследовал тварь. В комнате уже никто не работал, все смотрели в его панель. В дверь тоже заглядывали, но, поймав взгляд Луция, скрылись из виду.

– Когда это было снято? – тихо спросил кто-то.

– Час назад, – бросил Луций и снял видео с паузы. Пусть смотрят. Пусть знают, что происходит, пока они отсиживаются в бункере.

Метелл выстрелил, затем еще раз. Заряд «гидры» облил тварь, и та упала, разъедаемая кислотой. Хитин ввалился, источая дымок. Кого-то втащили в разлом между стенами, пара тварей метнулась следом. Послышались крики. Еще одной Метелл прожег брюхо и отступил, поочередно вызывая своих на связь.

Никто не отвечал. Значков в правом верхнем углу становилось все меньше, пока не исчезли все – связь потеряна со всей группой. С базой связи тоже не было, передатчики работали только на небольшом расстоянии.

Метелл отстрелил батарею и побежал. Час возвращения до бункера Луций промотал за пять минут, едва не пропустив еще одно нападение. Тварь упала со стены здания, и Метелл отстрелил ей голову, оставив на тротуаре голубоватое пятно. В кадре мелькнуло разорванное тело, оно лежало за машиной, раскинув голые ноги.

Луций подумал о Бритве.

– Прошу прощения. Луций Цецилий?

Вздрогнув, он обернулся. Позади стоял мужчина, его ровесник, узкий в плечах и сильно уступающий в росте. В висках серебрились вытянутые разъемы для съемной памяти, у основания шеи нейропорт. Сразу вспомнились умники из отдела слежения: опутывающие тело провода, мерцающие экраны и их отражение в остекленевших глазах.

Снова дурные вести? Или хочет спросить об увиденном?

– Да, – Луций нехотя кивнул и проглотил ругательство, так и крутившееся на языке. В последнее время многие подходили к нему с просьбами к Клавдию, но этот парень выбрал самый неудачный момент из всех возможных.

– Могу я переговорить с вами наедине? – спросил парень.

– Послушайте, давайте не сейчас. – Луций обошел его и на полном ходу направился к выходу. Следовало найти консула, срочно… – Подойдите ко мне позже, например, вечером, и я…

– Мне кажется, я знаю способ поднять корабли в воздух, – крикнул умник вслед.

Луций резко остановился и обернулся.

– Повторите, что вы сказали?

* * *

Клавдий Нерон хмурился, когда думал. Хмурился, а веко над пластиглазом оставалось недвижимым. Странная картина, даже более странная, чем лицо с окулярами. Окуляры хотя бы меняли фокусировку, а эта пародия на глаз вообще не шевелилась.

– Всего десять тысяч, – сказал консул.

– Простите?

Консул поднял голову и, перехватив взгляд Луция, пояснил:

– Выстрел из гасты. За меня давали всего десять тысяч денариев, представляете?

– Они вас явно недооценили, – ответил Луций. В кресло он так и не сел, несмотря на приглашение. Предпочитал стоять по стойке смирно, «над душой», как говорил его бывший напарник.

Клавдия же это нисколько не смущало. Он сидел на койке, придвинув к ней столик на колесиках. Личного кабинета у него не было, поэтому посетителей он принимал в своей комнате. На экране его блокнота разлетались кровавые ошметки легионеров. Мелькнула разверстая пасть черной твари.

Клавдий смотрел на нее безо всякого выражения на лице.

– Недооценили, но не меня, – поправил он, подняв худой и длинный палец. – Моего слугу, Девяносто Девять-Двадцать Один, курия Семь. Заметив опасность, он оттолкнул меня. Многие думали, что для патриция достойнее было бы умереть, чем принять помощь номера. – Клавдий искоса глянул на Луция. – Скажите, вы тоже так считаете?

– Нет, – честно ответил Луций. При упоминании номеров на ум снова пришла Бритва. Следовало как можно скорее покончить с формальностями, выбраться из проклятого бункера и найти ее. Или ее останки. – Думаю, главное, что вы остались живы.

– Да, и очень славно, что он тоже остался жив. Его потом долго пытали в вашем Управлении.

– Слугу? – не понял Луций.

– Киллера. Но хватит обо мне, я – совершенно неинтересная тема для обсуждения. – Клавдий тонко улыбнулся и выключил видео. – Отвратительное зрелище. Мне что-то не верится, что эти твари могут управлять межгалактическими кораблями.

– Думаю, что на записи не сами пришельцы, а какое-то их оружие. Генетически выращенное.

– Согласен. – Клавдий задумчиво кивнул. – Благодарю вас, можете идти.

Луций остался на месте.

– Что-то еще?

– В бункере находится сотрудник Земного Исследовательского Института. Он утверждает, что в лаборатории, где он состоял, есть рабочие образцы передатчиков нового поколения и генераторы, которые могут действовать в… – Он сделал паузу, подбирая слово, – в новых условиях.

– Интересно. Но стоит ли организовывать операцию ради опытного образца?

Луция словно оглушили.

– Прошу прощения?

– Вероятны потери, и все ради опытного образца, который может не сработать в наших условиях. Со слов одного человека. Насколько я помню, институт примыкает к, – Клавдий развернул в блокноте карту курии, покрутил ее так и этак. – К предкрио, до которого около часа ходьбы. В лучшем случае. Потери рискуют стать фатальными для нашего бункера. Группу могут уничтожить или отследить.

– Я полагаю, что это единственный стратегически верный выход. Если есть шанс обеспечить нас лучшей связью или получить возможность заряжать оружие, то использовать его нужно немедленно. – Луций повысил голос, заметив, что Клавдий собирается его прервать. – Каждый час приближает нас к смерти, консул. От голода, удушья из-за отказа систем, рук пришельцев или номеров с поверхности – вариантов много, и оружие нам потребуется в любом случае.

– То есть, вы считаете, что на риск идти стоит.

– Так точно, – Луций ответил твердо.

Клавдий снова покрутил магистрали на карте, прикидывая маршрут. Программа рассчитала десятки возможных вариантов, каждый из которых он изучал с дотошностью.

– Хорошо. – Он махнул рукой. – Луций, проведите голосование. При одобрении готовьте операцию.

– Есть, – отчеканил Луций.

– Не забудьте про религиозную часть подготовки.

Луций вскинул брови. Какая еще религиозная часть?

– В легионе есть верующие, – пояснил консул. – Регламент должен быть соблюден, это необходимо для поддержания порядка и боевого духа.

Луций кивнул, готовый в тот же миг сорваться с места. К утру он успеет собрать команду. Если они выдвинутся с рассветом, к полудню окажутся на месте и к вечеру вернутся на базу. Отличный расклад.

– С вашего разрешения я присоединюсь к группе.

Клавдий смерил взглядом его лицо и свободную, как с чужого плеча, форму.

– Нет.

– Я не ослаблен, просто форма не моего размера. – Отчаянно хотелось одернуть рубашку, и Луций завел руки за спину. – Отлично себя чувствую.

– Рад за вас, но нет. Я не даю своего разрешения, вы нужны мне здесь.

Нет? Как нет?!

– Позвольте с вами не согласиться, я принесу больше пользы на поверхности. У меня есть боевой опыт.

Клавдий качнул головой.

– Я знаю о ваших заслугах.

– Тогда прошу разрешения на организацию спасательной группы. В свете последних событий мы просто обязаны доставить в бункер всех выживших. Записи разведчика подтверждают, что пришельцы плотоядны. Очень опасны.

Клавдий потер исчерченный морщинами лоб. Затем растянул на колене блокнот и принялся что-то в нем набирать.

– В настоящий момент мы не можем тратить на это время и заряды, – ответил он, не глядя. – Если у нас получится добыть экспериментальные батареи, тогда мы сможем планировать другие операции. Шаттлы дадут нам больше возможностей. Луций, вы должны это понимать, не первый год в легионе.

– Но они едят людей…

– Я знаю. Луций, иридийские черви тоже ели наших легионеров. Не делайте из этого трагедию.

Луций сощурился. Сравнение было грубым, как и напоминание об Иридии. Клавдий не знал, о чем говорил. Для него легионеры были просто мясом?

Отправить бы его самого на Иридий.

– Вас понял. Разрешите удалиться?

Клавдий кивнул, не отрываясь от работы.

– И проследите за подготовкой, чтобы ребята ничего не забыли. Как раз пригодится ваш боевой опыт. Может, что-нибудь заметите.

Луций отсалютовал, хотя сам не хотел, а консул не видел. Развернулся на каблуках и откатил дверь в сторону, проклиная экономию энергии.

– Скажите, – он обернулся, – а вы нашли заказчика? Тогда, после покушения.

– Конечно. – Пластиглаз консула отражал свет блокнота, пальцы быстро что-то набирали на стекле. – И он давно находится в крио, несмотря на юристов и связи в Сенате.

Клавдий поднял голову и холодно улыбнулся.

– Не забудьте про жертвоприношение, Луций.

* * *

Зал собраний тонул в музыке и дыму. Удушливые седые нити поднимались к потолку и ползли по нему к дальним рядам. Скамьи стояли полукругом, первые на уровне сцены, дальние на возвышении, как в амфитеатре. Все были заняты легионерами, которые сидели плотно, бок о бок.

На сцене пели жрецы в белых тогах с золотой каймой. Они покачивались в такт музыке, держали охряные четки в холеных руках. В центре стоял старший. От произносимых слов тряслась его борода, тряслась чаша в руках, и Луцию хотелось зажмуриться, лишь бы не смотреть на это мракобесие. Жертвоприношение перед операцией, в их-то век! И обязательное присутствие всего состава.

Какая жалость, что служители Юпитера укрылись именно в бункере 1–4.

Луций присутствовал на таком лишь раз, перед атакой на Иридии. Тогда треть состава молились в духоте под прозрачным куполом базы, треть пристреливалась, а последняя треть блевала в туалете жилого блока. И вернулось всего человек десять, причем девять из блюющих. Десятым был заядлый атеист Луций.

Сейчас же в зал согнали обе группы, назначенные на операцию, и все слушали так внимательно, даже глаз не отрывали. Не проверяли оружие и план действий, не ели напоследок, а вынуждены были сидеть, слушать заунывный вой и тонуть в страхе перед тем, что их ждет. Луций впился ногтями в ладонь, затем еще раз. Он что, один не мог найти себе места от нетерпения?

– Теперь воззовем к Юпитеру, владыке Олимпа и всего космического пространства! – басил главный жрец. Чаша с благовониями подрагивала в его руке, норовя ухнуть на решетку еще до того, как под ней зажгут огонь. – О, Юпитер, даруй нашим воинам победу, как даровал победу Цезарю, и Марцеллу, и Сципиону, и…

Да они издевались.

– Сколько будет длиться эта канитель? – Луций шепнул на ухо стоявшему рядом Марку. Тот фыркнул, умудрившись при этом сохранить серьезное выражение лица.

– Обычно часа три, – ответил уголком рта. – Сегодня не знаю, но про Юпитера заводят где-то к середине.

У них не было этих трех часов, и без того потеряли слишком много времени. Что если в бункере, где находится Бритва, заканчивается воздух? Или у нее ломка? Они же только начали слезать, он сам еле выдерживает, иной раз застрелиться готов. Недавно даже мерещилась какая-то отвратительная дрянь в зеркале, сущий кошмар наяву.

Луций пробрался к боковому проходу и сбежал по ступеням на сцену. Пробившись через собравшихся на сцене к главному жрецу – тому самому, с чашей, – он склонился к его уху.

– Закругляйтесь, – тихо велел. – Именем императора.

Старец выпучил глаза, будто ему вдруг стало плохо. Не дожидаясь его ответа, Луций выхватил пульт у стоящего рядом помощника, тронул нужный знак, и жертвенная решетка полыхнула огнем.

– Сейчас.

Он заметил у их ног небольшой аппарат для гадания на крови. В виде черной курицы, дерьмо-то какое! Суешь палец в клюв и…

– И никаких гаданий, – отрезал он.

Луций дождался, пока жрец опорожнит чашу в огонь, и лишь после этого сошел со сцены. Плевать он хотел на их религиозные чувства. Идет война.

– Восьмая декурия! Десять минут на сборы! Седьмая, за ними идете! Живо, живо! – гаркнул он, хлопнув в ладоши. Звук резко отскочил от стен, ударил по ушам, и легионеры шумно засобирались.

– Марций, – Луций выловил из толпы декуриона Восьмой. – Последи за Два-Ноль-Шесть.

Марций кивнул и потонул в толпе. Луций не доверял марсианину. Только не после его связи с имманес, о нет. Может, он и сейчас с ними в сговоре?

Дело сделано, но почему же было так паршиво? Хотелось взять распылитель и выбраться наружу. Разрядить всю батарею в пришельцев, чтобы те разлетались веером. Парадокс: столько лет его преследовали кошмары о войне, а сейчас он рвался на нее так, будто ничто другое больше не имело смысла. Войны у римлян в крови не меньше, чем у марсиан.

В отведенной ему комнате хотелось уже другого: что-нибудь разорвать, разбить кому-нибудь рожу… Луций заставил себя сесть, с силой провел по лицу ладонями. Голова раскалывалась от боли. В горле пересохло, но сколько бы Луций ни пил, он никак не мог напиться. Проклятье, он знал эти симптомы, но совсем не хотел о них думать.

Не сейчас. Сейчас и без того хватало.

Входная дверь прошелестела, отъехав в сторону, и в комнату вошли. Луций сделал сильный, глубокий вдох, давя крик, который свербел в горле. Сцепил дрожащие пальцы. Спокойно.

Спокойно.

– Цетурион, вы слышали запись, переданную имманес с утра? – Покрывало на койке Юлия зашуршало.

Ту запись не слышал лишь глухой.

Луций кивнул, совершенно не желая разговаривать. Все это было слишком долго: пока Восьмая декурия вернется, пока техники разберутся с новыми батареями. Нужно было что-то придумать, как-то уговорить Клавдия отпустить его на поверхность сейчас. В одиночку, конечно, будет сложнее, но он справится. Возьмет с собой распылитель, пару сменных батарей…

– И что вы об этом думаете?

– Ничего, – холодно ответил Луций. – Сейчас других забот хватает.

Голова. Казалось, она трескалась, как кубик льда в теплой воде. С сухим щелканьем и сеточкой мелких трещин, которые разбегались по черепу…

– А Клавдий? – не отступал Юлий. – Как отреагировал Клавдий?

Луций поднял голову и пристально на него посмотрел.

– Клавдий не думает даже о тех, кто гибнет в данный момент. Кого едят заживо там, наверху. – Он яростно ткнул пальцем в потолок каморки. – Еле уговорил его достать батареи. Но какой от них толк, если мы сидим под землей, как номера? Что об этом думаешь ты, Юлий?

Юлий молчал. Блестел чуть раскосыми глазами, не выказывая и намека на понимание. Ничего он не думал. Конечно, легко умничать на койке в бункере. Намекать на отца Луция или на что там Юлий хотел указать. Да, Цецилий-старший был прожжённым политиком, убийцей чужими руками, сенатором до мозга костей. Да, именно его голос прозвучал сегодня во всех отсеках бункера. И что? Какое значение это имело теперь?

– Легионеры, м-мать вашу, – криво усмехнувшись, Луций качнул головой.

Ну он и наговорил. Эта беспомощность, вынужденная необходимость сидеть, сложа руки, сводила с ума. Нашел кому жаловаться, совсем распустился. Конец его карьере…

Хотя она и так была мертворожденной.

 

Без сна

Патриции не любили марсиан с момента их создания.

Те были слишком сильные – их вывели из какой-то особо крепкой породы людей систем Ядра. Слишком смуглые. Густые курчавые волосы, крупные черты лица. Устойчивость к перегрузкам и перепадам температур, обостренный нюх и способность видеть в темноте. Добавьте к этому искусственно сниженный интеллект – и вот она, идеальная рабочая лошадка для планеты-колонии.

Или отменное легионерское мясо.

Генное производство давно закрыли, а генного продукта становилось все больше. В поисках работы он разлетелся по всей империи, занял самые поганые, никому не нужные планетки и астероиды – сперва Марс, потом остальные. Патриции сами их отдавали, когда шахты вырабатывались и брать уже было нечего. Насчет возможных бунтов они не волновались. Марсиане не могли объединиться против императора. Они были заняты внутренними разборками или же служили «мясом» в легионе.

Однажды, еще когда родители были живы, Бритва летала на Марс. Она помнила сумрачный отсек грузовой баржи. Спертый воздух, тихие голоса других марсиан, пристегнутых к скамье, тошноту во время перегрузки. Помнила очереди за водой – половину водяных генераторов взорвала банда из Олимпа, а чинить было некому и не на что. Как стояла на рыжем песке, на морозе, и щурилась на свет, смотрела, как искрится воздушный купол. В то время климат-контроль уже барахлил, и на улицу выходили только в утепленных спецовках и масках. От респиратора пахло чужим потом, ноги зябли, и очередь двигалась медленно-медленно. Главное было успеть до полудня, когда подачу воды прекращали и кран пересыхал. Перед сезоном бурь запасаться стоило впрок – солнечные батареи переставали работать, и вода не синтезировалась.

Дядя с теткой были не просто высокими – настоящие гиганты. Казалось, затылками они могли достать Деймос. Не такие крепкие, как марсиане, живущие на Земле и других крупных планетах, но куда крепче имперцев в тех же условиях. Летали они в основном на грузовых кораблях – в легковые шаттлы не помещались, – и не особо часто. Марсианину, будь он родом с Марса или Альфы Лебедя, всяко лучше крепко стоять а дне гравитационного колодца, а не болтаться в невесомости.

И вообще, считала Бритва, марсиане куда более настоящие, чем остальные имперцы. Да, не отличаются культурой и терпением, но зато они живут. Если ненавидят, то от души. Если любят, то до кровавых мозолей. И это правильно.

Жаль, патриции их не понимали и не желали понимать. Кому интересно мнение инструмента? Его назначение – быть полезным и молчаливым. А уж смешать кровь с генетически упрощенной точно никто не захочет.

Бритва снова стояла под слабым солнцем Марса. Чувствовала мерзлую тяжесть спецовки на плечах, давление резинки респиратора на нос и щеки. Болели оставленные ими мозоли. Бритва сделала шаг, с хрустом вмяла песок, всмотрелась в горизонт.

На границе неба клубилась непривычная для Марса тяжелая туча. Опустилась низко, почти касаясь земли, дрогнула, разбухла, закрыв собою солнце. Пульсируя, как большое свинцовое сердце, протянула языки над головой Бритвы. Песок у ног взметнулся в воздух, закрутился спиралями. Повеяло холодной влагой, кожу выстудило, а двинуться казалось невозможным.

Холодный фронт накрыл Бритву, как цунами…

– А самые страшные люди знаешь какие?

Голос Эзопа выдернул из полудремы. Бритва часто заморгала, быстро проверила, где «пес». Тот сидел к ней спиной на другом конце камеры. С хрустом почесал сальный, коротко стриженый затылок и что-то пробормотал себе под нос. Бритва даже не хотела знать, что именно. Последние часы Эзоп только и делал, что бормотал, будто хотел ее убаюкать.

Проклятье, и у него получилось! Она отключилась! Столько времени продержалась, и на тебе…

– Думаешь, сильные, ловкие? – Он снова повысил голос. – Вооруженные?

Эзоп обернулся. Улыбка на его истощенном лице казалась жутковатой.

– Не-ет, – сказал протяжно. – Самые страшные люди – ебанутые.

Ох ты ж гребаный Марс! Кто бы сомневался. Одного взгляда на Эзопа хватало, чтобы покрыться испариной – он был, как заряженная винтовка.

– Это уж точно, – пробормотала Бритва. Язык еле шевелился: то ли спросонья, то ли от жажды. Воду не приносили со вчерашнего вечера. – Ебанутые, как ты.

– Вот именно! – Впалые глаза Эзопа живо заблестели. – А знаешь почему? Потому что я способен на все. Для меня нет преград. Я – как жук. Незначительный маленький жук, которого не замечают орлы легиона. И очень зря, потому что мне совершенно нечего терять. Маленький жук ничего не боится.

– Тогда почему «Псы»? Что ж не назвались «Жуками»?

Эзоп расхохотался.

– Ну что ты. Кто захочет стать «жуком»? Номерам нужно гордое название, что-то опасное, питающее их эго.

Он хитро улыбнулся, но тут же посерьезнел. Его настроение менялось быстро, как лица у входа в космопорт.

– Хотя ты это знаешь… – пробормотал он. – Ты-то обо мне все знаешь.

Бритва увела взгляд, надеясь, что Эзоп последует ее примеру и отвернется. Но тот продолжал сверлить её взглядом, будто чего-то ждал.

Иногда Бритва думала – где повернула не так? В какой момент жизни сделала ошибку, благодаря которой оказалась здесь? Конечно, не соверши она этих ошибок, то не работала бы в легионе. Пропустила бы кучу интересного. Но будь у нее второй шанс, она бы не спала с Эзопом. Вот это точно. Чокнутых лучше обходить десятой дорогой, ведь однажды появившись в твоей жизни, они могут не захотеть из нее убраться.

Эзоп тем временем поднялся на ноги. Бритва подобралась, готовая сбить козла с ног, если тот вдруг кинется, но он повернулся спиной и задрал голову к блошке камеры под потолком.

– Эй! Где еда? Сколько можно ждать? – крикнул в объектив и развел руками. Бритва помалкивала. Она знала – крики лишь делают хуже. Если заключенный матерится, значит, ему что-то нужно. Если ему что-то нужно – это можно использовать в своих целях. Например, надавить посильнее, перестать кормить и поить вообще, авось расколется. Обычная практика при работе с номерами.

Зря Эзоп думал, что он особенный. Особенных в предкрио не держали.

– Эй! Вашу же мать! – он крикнул громче.

У выхода что-то лязгнуло. Похоже, открывался шлюз. Бритва не поверила своим ушам: неужели кто-то из охраны оказался настолько туп, что пришел гавкаться с заключенным? Или же им действительно несут еду. От этой мысли жрать захотелось еще сильнее.

Она закусила язык, отвлекаясь на боль. Нельзя раскисать, не сейчас. Не здесь.

В отсек зашел легионер. Двигался он странно: пятился, целясь во что-то в коридоре. Отработанным движением сменил батарею и с гулом ее высадил. Заряды яркими нитями прошили зал.

Его накрыла быстрая тень. Коротко хрустнуло, чавкнуло, веером брызнула кровь. Бритва запоздало вскочила, хотела вытащить распылитель, но пальцы ухватили воздух.

Ни оружия, ничего! Проклятье!

Она бросилась вперед, к силовому полю. Зацепила Эзопа плечом и с раздражением пихнула его в сторону. Хлопнула по невидимому барьеру.

– Отключите поле! – заорала в камеру. – Отключите поле, мать вашу!

– Рехнулась?! – крикнул Эзоп за ее спиной. – Не смей!

Бритва свернула бы ему шею, но сейчас было не до того.

– Откройте камеру! – крикнула снова. – Камеру! Откройте!

Она едва не взвыла. Поле продолжало гудеть, а парня убивали прямо на глазах. В других камерах орали: звали на помощь, материли Бритву на чем свет стоял, просто визжали от ужаса. А она била кулаками в невидимую стену, пока кожа на костяшках не покрылась пузырями от ожогов.

Оно ело, это создание. С сопением и влажным треском вгрызалось в ворот легионерского костюма. Фигура была человеческой, без одежды и половых признаков. Тощая спина с проглядывающим позвоночником, кожа мазутно-черная, блестящая в свете ламп. Голова гладкая, будто в шлеме для аэроцикла. Бритва сощурилась. Вроде бы шлем, а вроде бы и нет. Глаза закрыты пластиной.

Монстр смял худыми пальцами плечи экзокостюма. Броня прогнулась, лопнула, выпустив кровь. Свет скользнул по затылку, выбелил место, где пластина огибала провалы на месте ушей и врастала в череп.

Бритва никогда не видела таких уродов.

Монстр будто почуял ее взгляд. Выпустил тело легионера, и то упало, стукнув щитками по плитам. Из трещин в костюме потекло, как из разбитого яйца. Существо выпрямилось, подошло ближе, свесив длинные руки. С пальцев капало, оставался пунктирный след на полу. В широком безгубом рту алели похожие на иглы зубы. Обрывки ноздрей трепетали.

Он будто принюхивался. Шагнул еще ближе, и Бритва подавила желание отступить. Крик подступил к горлу вместе с тошнотой.

– Я знаю, откуда оно! Я знаю! – донесся голос Эзопа.

– Заткнись, – процедила Бритва. Язык не слушался.

Коротко рыкнув, монстр прыгнул. Силовое поле отбросило его назад со злым жужжаньем, снаружи наверняка запахло паленым. Бритва вздрогнула, как от удара.

Не отступать, не дрейфить. Тварь не может забраться в камеру, силовое поле не даст. По крайней мере, пока оно включено. А даже если монстр заберется в камеру, он пожалеет об этом. Бритва сжала кулаки. Шея у него тонкая, можно переломить, если увернешься от зубов. Тело тоже казалось хлипким, но, судя по тому, как легко тварь убила легионера, хлипкость эта обманчивая. И движения – неловкие, когда тварь двигалась медленно, и очень быстрые, незаметные глазу, когда нападала.

Опасный хищник.

Монстр прыгнул снова, на этот раз на силовое поле соседней камеры. Изнутри донесся отборный мат. Бритва следила за ним внимательно, подбирая новые способы убийства. Почему-то она не сомневалась, что воспользоваться ими придется. Был бы у нее распылитель… Или «гидра», модель с широким радиусом распыления. Какой бы сильной тварь ни была, против кислоты никто не устоит. Заряды «гидры» проедают даже металл.

Монстр пересек проход между камерами, у тела легионера не задержался – похоже, оно его больше не интересовало. Описал еще круг между камерами, оставляя кровавые следы босых ног. Затем поднял морду к потолку и замер, слившись с тенью. Бритва тоже не шевелилась. Существо что-то чуяло? Или, может, звало своих? Бритва быстро глянула на открытый шлюз. Может, сейчас из него вывалится еще десяток таких же тварей?..

Тишину разорвало низкое, короткое жужжание. Существо метнулось к шлюзу, оставляя шлейф пыли. Второй заряд отбросил его к камере Бритвы. Хитиновая макушка рассыпалась золой. Под ней, в узкой черепушке пульсировал водянисто-синий студень. Совсем как гель, которым накачивали перед крио.

Она неторопливо присела, изучая длинные суставчатые пальцы с неровными, обломанными когтями, впалую грудь. Жилку на тощей шее, которая билась все медленнее. Вблизи кожа оказалась покрыта коростой – будто серая кора на дереве.

Существо конвульсивно дернулось, щелкнуло зубами на Бритву.

Третий заряд распылил ему остатки головы.

Четвертый погас в силовом поле, прямо у лба Бритвы. Она посмотрела на затухающую искру напротив своего лица, затем перевела взгляд на легионера по ту сторону.

Он часто дышал, это было заметно даже через броню костюма. На рукавах нашивок не было, один щиток на ноге оторван. Распылитель на предохранитель не поставил, держал палец на кнопке спуска. То ли растерялся, то ли недавно из академии, еще не получал по шее за нарушение техники безопасности.

Поймав на себе взгляд Бритвы, он задержался. Его впалые, чуть расширенные от страха глаза – единственное, что было видно за забралом шлема, – показались знакомыми. Очень знакомыми.

Из шлюза показались еще двое легионеров. Они быстро проверили отсек, водя прицелами по углам и потолку, и вышли. После недолгого замешательства, стрелок вышел следом, оставив мертвую тварь лежать. Так и не щелкнул предохранителем.

– Я знал! Ты слышишь? Я знал!

Вздрогнув, Бритва обернулась и не поверила своим глазам. Эзоп улыбался во весь лягушачий рот. Выглядело это омерзительнее, чем оскал твари за силовым полем.

– Я же говорил! Еще до крио я знал, что они пригодятся.

– Ты что-то знаешь об этих тварях? Откуда они? – быстро спросила Бритва. Но Эзоп качнул головой, давя смех.

– Не могу сказать, дорогая. Не сейчас. Но тебе понравится. – Он задумчиво потер заросшее щетиной лицо. – Я думал, они все погибли, но Аларих… Какой молодец.

Аларих? При чем здесь Аларих? Почему-то всплыло смутное воспоминание о девчонке-имманес и ее сородичах. Странная ассоциация. Бритва устало мотнула головой.

Очередная брехня. Не мог Эзоп знать об этих тварях, вон как обосрался, когда одна из них подошла к камере. А Аларих давно мертв, потерял мозги в Первой курии.

Бритва подошла к раковине, подставила дрожащие пальцы под воду. Та в последнее время текла тонкой прерывистой струйкой, будто ее цедили из марсианских установок. На поверхности точно что-то происходило, и чем меньше Бритва об этом знала, тем страшнее ей делалось. Куда увереннее она бы чувствовала себя на передовой, с оружием в руках. Даже страх там подстегивал, заставлял шевелиться. А здесь она была бесполезна и беспомощна.

Что это за твари? Откуда взялись? Какой-то генетический эксперимент, который вырвался из-под контроля? Бритва знала, что в лабораториях предкрио проводили эксперименты, но чтобы такие… То, что она увидела, уже не было человеком. Оно было кровожадным животным без капли разума, сплошь инстинкты убийцы.

А ребята уволокли тело убитого пацана, как мешок с лапшой. Бритва почувствовала, что ее вот-вот стошнит от омерзения.

Адреналин все не отпускал. Мышцы болели от напряжения, сердце билось сильно, как на кликах. Каждый звук был преувеличенно громким. Запахи били в нос, сбиваясь в тошнотворную смесь.

Обостренные чувства спасли ей жизнь.

Послышался запах пота. На хромированном носике крана отразилось движение, скользнула тень. Сработали рефлексы: Бритва ушла в сторону, и удар по голове пришелся скользящий. Бритва покачнулась, попыталась перехватить кулак Эзопа, но от голода тело было слишком слабым. Податливым, как вата.

Эзоп коротко ударил ее в челюсть, Бритва влетела затылком во что-то твердое – наверное, в стену, а может, в раковину, – и потеряла сознание.

 

Твари

Вообще-то он должен был их прикрывать.

Хоть и не хотел.

Хоть руки чесались взорвать всю эту научно-исследовательскую шарагу вместе с их разработками. И здание предкрио, которое находилось на той же территории. «Система выработки электричества на основе биоматериала», – так они это называли. Использование трупов, как батареек, вот чем это было на самом деле.

Почти крио, только в крио использовали мозги живых, а здесь – тела мертвых. Проклятье, да они и сделали эту хреновину на основе крио. Проводили над парнями опыты. И наверняка над самим Энцо, почему нет? Он же биоматериал. Они все биоматериалы. Даже для тех же легионеров, для чего еще они его взяли? Всем нужно мясо на баррикадах.

Энцо сжал рукоять распылителя, повел дулом в сторону ничего не подозревающих патрициев. Перестрелять, ага. Вот только что он будет делать потом? Если хреновина, которую они ищут, поможет протянуть до помощи имперских кораблей, то пускай живут.

К тому же, Гиппократ просил вести себя хорошо, а Энцо прилично ему задолжал.

Эти легионеры все выглядели одинаково. И дело было даже не в коротких стрижках, выбритых лицах и сгоревших нексах вместо уха. Они ходили группами, говорили на каком-то своем языке, сплошь коды и жесты, а рожи у всех жесткие, неулыбчивые, с холодными глазами, что у патрициев, что у марсиан. Что-то с ними в легионе делали, это точно. Отнимали что-то человеческое.

Еще эти лаборатории, так их растак. Стремные белые коридоры, совсем как в предкрио, гладкие полы, темные кабинеты за стеклянными стенами, и ни души. Тишина звенит в ушах. А в комнате, куда их привел щуплый патрик, еще и холодильники с трупешниками. Какие-то капсулы, провода, накопители. Умник-лаборант сразу принялся отвинчивать некоторые из них и передавать легионерам. Все трясся, приговаривая, чтобы обращались осторожнее. То ли рвануть могло, то ли сломаться, Энцо так и не понял. Еще появлялись «орлики», охранявшие крио. Сверили у всех чипы и свалили обратно, получив какой-то сигнал.

И Луций Цецилий. Глядя, как тот носится и трясет всех в поисках напарницы, Энцо испытывал приятное злорадство. Неплохая была баба, конечно, сиськи хорошие и дралась хорошо, но продалась «орликам». И, как говорят, «Псам». А Цецилий пускай поймет, каково это – потерять близкого. Пускай сожрет и сглотнет до последней капли. Ему, мать его, полезно.

Короче, Энцо их всех ненавидел. Так сильно, что на марше водил прицелом по впереди идущим, думая, кого подстрелить. А теперь стоял у КПП на территории института, спиной к уже ставшему родным крио, и смотрел на разрушенную курию. Провалы в уровнях, как разрывы в облаках. Жилые колонны курились дымом. Людей не видно, все сдохли или попрятались.

Кто бы мог подумать, что Четвертую можно развалить так быстро.

– Видели, что Поллюций устроил? – переговаривался кто-то за спиной. – Вообще не боится.

– Он бешеный, это все знают, от него даже Тит вешался. По-любому в увольнение отправят, вот увидишь.

– Заткнулись! – прикрикнул декурион, и трепачи умолкли.

Энцо молча с ними согласился. Даже из него получился легионер получше. По крайней мере, он относится ко всем одинаково, к номерам и к патрициям. Хотя на молитве и сам чуть не уснул. Лучше бы пожрал, теперь в животе урчало и бурчало… Может, оно от нервов, конечно…

Движение привлекло его взгляд.

«Псы»? Энцо сощурился на свет. Внизу, шагах в пятиста, двигалась группа, человек двенадцать, часть в спецовках, часть в форме песочного цвета. Ребята Алариха таскали похожую. Точно «Псы». Тоже узнали о трупных батарейках и решили поживиться? Но как пронюхали?

– К нам гости, – Энцо сказал орликам за спиной. Декурион, придвинулся, настроил окуляры.

– Ага. У нас пять-три! – гаркнул через плечо.

Легионеры побросали сигареты, опустили забрала шлемов. Один побежал в лаборатории, остальные заняли позиции. Декурион смерил Энцо линзами окуляров. Марций. Кажется так к нему обратился Луций. Высокий, худой, с блестящей залысиной до самой макушки. Вокруг окуляров сеточки шрамов, по ходу, родные глаза ему когда-то просто выжгло.

– Чего стоим? Распылитель с предохранителя, шлем разворачиваем, – он мотнул головой на угол склада у ворот.

Энцо послушался, тоже занял позицию, такую, что от входа на территорию видно не было. Палец на курке давно зудел, в груди ворочалась слепая злоба. Он надавил подбородком на воротник, и шлем развернулся, отрезав его от окружающей гари. Тихо зашипел очищенный воздух, поданный в костюм, голоса легионеров захрипели в передатчике.

Он осторожно глянул в щель между листами ограждения. «Псы» уже были в двухста шагах, пробирались между брошенных машин. Бритые, в респираторах. Одна морда была особенно знакомой.

Два Ноля.

Энцо вжался в стальной лист и расплылся в шальной ухмылке. Все-таки довелось им встретиться, богини судьбы не подкачали. Сердце билось, как музыка в клубе – быстро, глухо. Губы пересохли. «Псы» приближались, Энцо понял это по знакам орликов.

«Хорошо. Хорошо. Все просто отлично. Ты сможешь».

Первого убил не он. Когда вся группа оказалась на территории, легионеры открыли огонь. Распылили двоим головы, просто и без затей. Остальные укрылись за воротами, часть кинулась ко входу в лаборатории. В темном холле засияли всполохи выстрелов.

Энцо уложил одного – сперва попал в плечо. Затем, когда «пес» развернулся и ответил очередью, добил его в грудь. Еще одного уложил в живот. Как стрельба по банкам. По лысым живым банкам…

Он проверил заряд. Осталось еще на шестнадцать выстрелов, больше не дали. Два Ноля как сквозь землю провалился.

«В лабораторию», – велел декурион, и Энцо перебежками добрался ко входу. Внутри, спиной к нему стоял «пес». Он резко обернулся, пальнул из распылителя. Энцо прыгнул в сторону. Перекатился и, не давая сориентироваться, выстрелил. «Пес» увернулся – тоже марсианин, реакцию сразу видно. Заряд чиркнул по плечу, оставив пепел на костюме.

Его замочил кто-то из орликов, показавшийся в дверях. Не теряя времени, Энцо кинулся в глубь коридоров, к лабораториям. За поворотом напоролся на еще одного «пса». Тот стоял и в упор, с кайфом расстреливал лежащего на полу легионера. В развороченном костюме пузырилось месиво, кровь разлеталась брызгами.

Энцо успел выбить оружие, перехватил руку и вломил в челюсть. «Пес» в долгу не остался, ударил кастетом в дыхалку, но костюм не пробил. Энцо двинул его предплечьем по шее, добил по затылку кулаком, затем коленом в живот. Еще раз, и еще, и в зубы, пока те не запрыгали дробью по чистым лабораторным плиткам.

Сзади мелькнула спица, прожгла верхний слой костюма. Внутри запахло паленым пластиком, но самого Энцо не задело. Не оборачиваясь, он пнул противника в пах, развернулся, перехватил запястье нападавшего. Сжал до хруста, пока спица не упала на землю. Двинул с локтя в затылок. «Пес» дернулся и упал в песок лицом.

Энцо развернулся на пятках, огляделся, тяжело дыша. Кто еще? Кто? По углам никого, в дверях никого.

– Мать!.. Мать вашу!.. – донеслось из холла. Зашипели заряды, кто-то хрипло взвыл, звук вытянулся по коридору долгой нотой. Что за черт?

Энцо переступил тело «пса», подобрал распылитель и двинулся обратно. Не хотел, но тылы лучше прикрывать сразу, а то окажешься в западне, и как потом выбираться? «Надо просто проверить», – сказал он себе и для уверенности сжал рукоять оружия сильнее.

Сперва показалось, что в холле пусто. Легионеров не видно, кто стрелял – непонятно. Энцо прошел чуть дальше, водя прицелом по колоннам. Звук шагов путал, отзывался под высокими сводами. В луже крови лежало тело «пса» (кажется, этого убил сам Энцо), чуть дальше коченел второй мужик, сжимающий живот – будто пытался удержать кишки (этого убил не Энцо). Чуть дальше мертвый легионер, хрен разберешь кто именно.

Во мраке у дальней стены что-то шевельнулось. Вспотев, Энцо прицелился. Хорошо бы еще и принюхаться, но сворачивать шлем не хотелось. Луч фонарика скользнул по полу, прыгнул на колонну, выхватил то, что за ней пряталось.

Их было две. Черная спина, кожа обтягивает позвонки. Все спиной к Энцо, руки погружены в живот лежащего легионера. Чавкали внутренности – наверняка чавкали, хоть динамики и не передавали тихих звуков. Эти твари жрали, Марс помоги!

Одна вздрогнула, оторвалась от тела. Повернула к Энцо безглазую морду. Столько зубов в одной пасти он видел впервые. Длинные, острые, как иглы для кликов…

– М-мать же… – пробормотал Энцо. Палец сам вдавил спусковую кнопку.

Двенадцать, одиннадцать, десять выстрелов осталось…

Тело легионера разлетелось на части, кровавая крошка заляпала стены. Твари куда-то делись. Поймав быстро движение под потолком, Энцо выпустил туда еще очередь.

Семь, шесть, пять, четыре.

Он огляделся, ухватил оружие убитого «пса». Зацепил одну из тварей.

«Справа!» – раздался крик в передатчике. Энцо развернулся, вовремя, чтобы распылить бросившуюся на него тварь. Второй занялся подоспевший легионер.

«Снаружи лезут!» – проорал он. Забрало шлема было забрызгано фиолетовой слизью. Кто-то проворно полз по стене, как паук. Энцо поймал тень в перекрестье прицела и выстрелил, затем еще раз.

А легионера уже жрали. Тварь сидела у него на спине большим черным горбом, рвала зубами ткань костюма. Легионер попытался ее стряхнуть, ударив спиной о стену. Затем еще раз, но тварь не отставала. Стараясь не задыхаться от ужаса – от этого прицел дрожал, ходил туда-сюда, – Энцо выстрелил. Мимо. Заряд закончился. Ухватив распылитель одного из убитых парней, он подскочил ближе, стрельнул прямо в упор. Легионера запорошило пылью, обезглавленная тварь упала, раскинув лапы.

Легионер хлопнул по воротнику, использовав препарат из аптечки костюма. Кровотечение замедлилось, остановленное бактерицидным гелем. Проверил мертвую тварь за спиной, затем повернулся к Энцо. В прорези шлема были видны лишь ошалелые глаза.

«Надо вход закрыть», – сказал по едва работавшей связи.

Вдвоем они заблокировали вход в лабораторию – кто знал, сколько еще тварей бродит снаружи? – и двинулись на нижний уровень. Там дорога расходилась в два крыла: одно в лаборатории института, другое вело в крио. Пришлось разделиться.

И конечно же, Энцо выпало крио.

Он шел, сдавленно матерясь сквозь зубы. Освещение работало кусками. Ни единого признака жизни, даже трупов видно не было. То ли потому, что все отсюда сбежали с началом заварушки, то ли черные твари все сожрали. Почему-то Энцо склонялся ко второму варианту.

В предбаннике у входа на уровни, где держали заключенных, все были мертвы. Тела разорваны. Снова где-то притаилась инопланетная тварь.

Энцо выдохнул, сжал рукоять оружия. Перешагнул легионера с расколотой головой, наступив в его кровь.

Ничего, он справится. Во славу Марса и всякое такое. Сейчас он был готов поверить в кого угодно.

Шлюз был открыт. Энцо помнил, как его вели по этому коридору: направо, потом прямо, вдоль запертых дверей хранилищ капсул, затем налево. Его тошнило: от этой дороги, от коридора и звенящих аварийных ламп над головой. От удушающей вони запекшейся крови, которая сочилась через фильтры костюма, хотя тел давно не было видно, только потеки на стенах и полу. От привкуса крио-геля, который, казалось, снова стоял в глотке, холодно пузырился в желудке.

Двери все так же были заблокированы. Распахнута лишь одна, в самом конце коридора, ведущая к камерам. Правильно, этому же нужно свежатинка.

Оно и жрало. Донесся стрекот распылителя, что-то шмыгнуло по потолку, нырнуло за дверь, и в предкрио поднялся вой. Заключенные орали.

Покрывшись холодной испариной, Энцо бросился туда. Сделал ровно два шага, как что-то ужалило в спину. Костюм дал сбой, прицельная сетка на изнанке шлема зарябила и отключилась. Шлем опять свернулся, и на Энцо навалилась какофония запахов: пот, кровь, страх, гниль.

– Сука! Крыса легионерская! – проорали над ним.

Энцо вовремя перекатился – мелькнуло что-то острое и блестящее, вонзилось в пол и раскрошилось от силы удара. Какая-то железка, инструмент, и держал его Два Ноля. Бритая голова блестела от пота, глаза тоже блестели – безумием и глухим страхом. Он тоже видел тех тварей, понял Энцо. Видел и ему хватило.

– Стой! – он поднялся на ноги и успокаивающе вытянул руку перед собой. – Стой. Это же я, Энцо!

Два Ноля осклабился.

– Энцо, браток!

Энцо немного расслабился. Узнал, значит, хорошо все. Можно разрулить ситуацию, что-нибудь наплести…

Два Ноля метнул в него стальную спицу. Та пробила наплечник насквозь, и Энцо заорал от боли. Вытащил железку, и кровь забила толчками.

– Вижу, что это ты, вижу. Всем тоннелем тебя поминали.

Он коротко замахнулся и пнул Энцо в живот. Тот попытался ухватить его ногу, но не удержал. Еще удар прилетел прямо в челюсть.

– А теперь легионерам лижешь? Хорошо устроился. – Поднатужившись, Два Ноля вырвал из стены еще какую-то железку с набалдашником. – Хорошо, что Эзоп тебя не увидит, гнида. Он бы очень расстроился.

– Эзоп сдох, придурок… – прохрипел Энцо, выдувая пузыри на губах.

Два Ноля усмехнулся, занес железку над головой Энцо.

– Сам ты придурок, – сказал… И покачнулся, кашлянул пылью.

Он завалился набок, содрогаясь в конвульсиях. Его выпученные глаза оказались на уровне лица Энцо. Пустые, с кровавыми прожилками.

Над ними стоял декурион. Он опустил распылитель и, прицелившись, распылил Два Ноля голову. Энцо задохнулся от пыли.

– Подъем! Чего развалился?! – донесся приглушенный шлемом крик.

Сдавленно выругавшись, Энцо поднялся на ноги, развернул шлем и заковылял в предкрио. Снова затрещал распылитель. Рявкала «гидра», выплевывая ампулы с кислотой. Плечо и ребра адски болели, и Энцо вдавил кнопку «квикшота» – легионерского клика, встроенного в костюм. Боль сразу ушла, тело стало легким, типа птичьего пера. Даже лучше «гелиоса», наверняка сильнее. И чего он раньше не вмазался?

В предкрио всё орали. Тварь толклась у одной из камер, и Энцо стрельнул в нее прежде, чем успел что-либо сообразить.

Тварь рыпнулась в его сторону, но он добавил ей еще два заряда. Для уверенности толкнул страшилище мысом ботинка. Успел, надо же. В ушах звенело, адреналин кипел в крови, пульсировал в висках.

Энцо поднял взгляд на заключенную в камере. Марсианка, взгляд тяжелый, исподлобья. Тренированная, в драной спецовке, темные волосы собраны в хвост. Одного уха нет, того, куда обычно имплантируют некс.

Сучка Луция. Энцо сразу ее узнал.

Хотя что уж, он сейчас тоже легионерская сучка. В их костюме, с их оружием, только без чипа и клейма.

Легионерша все таращилась на убитую тварь, будто не могла поверить, что та мертва. А Энцо вспомнил, как она тащила его из тоннелей. Как он впустую просил найти Малую, спасти ее. Помнил укол клика и разговор легионерши и Алариха, который сочился через зыбкую наркотическую муть.

Мысли скакали, как блохи на башке. Может, открыть камеру и застрелить, пока никто не видит? Сказать, что случайно, что тварь забралась и сожрала, а он просто попал по мертвому телу. Кто сейчас будет разбираться? Да никто. Как никто не разбирался, когда его совали в крио, размораживали-замораживали типа готового обеда. Как никто не стал вникать, когда Малую убили.

У задней стены кто-то пошевелился, смутный силуэт в приглушенном свете. В камере кроме бабы кто-то еще?

Энцо сощурился, всмотрелся в сумрак. Разглядев знакомое лицо, он вздрогнул.

Эзоп. Живой, целый и невредимый Эзоп. Увидев его, Энцо даже не знал, что делать. Сперва рука потянулась к панели на стене – может, освободить? В свое время Эзоп хорошо ему помог, из дерьма вытащил. Правда, потом в дерьмо же и отправил, наобещал кучу всего, если Энцо возьмет на себя косяк. И что? Сдержал обещание?

Желание отключить силовое поле отпало.

В отсек кто-то зашел, и Энцо развернулся, наставил распылитель. Двое, в легионерских костюмах, успел понять и снял подрагивающий палец с кнопки. Декурион и его напарник жестом велели убрать оружие.

«Два-Ноль-Шесть», – скрипнуло в передатчике. Как ногтями по стеклу, Энцо даже сморщился. Приказывают еще, как будто он их подчиненный.

– Иду, – ответил Энцо и вышел за декурионом и его напарником.

«Эй, дебил, – донеслось от напарника. Высокий молодой голос, правильный патрицианский выговор. – На предохранитель поставь».

Энцо глянул на оружие в руке – и правда, забыл. Сейчас бы себе ногу отстрелил. Был бы без руки и без ноги, обосраться от смеха. Он торопливо вдавил нужную кнопку на стволе, и индикатор, мигнув, погас.

Заметив приоткрытую дверь, Энцо отстал от орликов. Те шли, не оборачиваясь и ведя перед собой оружием, свернули за поворот.

Вот и скатертью дорожка.

Энцо толкнул дверь дулом распылителя и включил фонарик, высветив аквариумы длиной в марсианский рост. Они были наполнены голубоватым раствором, в котором поблескивали хромом инструменты. Пять фиксаторов как раз под размер шеи, щиколоток и запястий. Трубки с маской для дыхания. Длинные тонкие спицы, полые внутри. Управление ими велось с пультов снаружи.

Опять какие-то эксперименты над крио? Энцо сжал рукоять распылителя. Разбить бы эти штуки к такой-то матери, но грохот будет на весь уровень.

Все-таки он не жалел патрициев, погибших на поверхности. Они это заслужили.

Наверху, в холле, все уже были в сборе. Легионеров стало меньше раза в два, костюмы в чужой крови и каком-то дерьме. У половины на оружии горели красные индикаторы. У Энцо тоже заряда осталось негусто, выстрелов на десять. Ни о чем, учитывая, что до базы час пехом.

– Сколько их? – развернув шлем, декурион спросил у разведчика.

Разведчик что-то тыцал в блокноте. Вытер нос, оставив на лице грязную полосу.

– Подключились только камеры у входа. В зоне видимости шесть объектов. Три на лестнице, один на стоянке, два на стенах, на уровне третьего этажа.

Декурион пожевал губу, со звучным хрустом почесал бритый затылок. Окинул взглядом лаборанта и разложенные вокруг него батареи, подошел к нему и протянул свой распылитель.

– Ну, показывай, как эта хрень работает.

Лаборант сперва оцепенел, как будто кликом вмазался, – вытаращил глаза, типа не понял, о чем ему говорят. Потом засуетился, начал растаскивать аппараты из коробок, разложил их на полу и соединил между собой проводами. Какая-то дико древняя система, такой пользовались, наверное, две тыщи лет назад.

Затем выпрямился и странно вытаращил глаза.

– Мне, – начал неуверенно. – Мне нужно тело.

– Что? – декурион даже обернулся.

– Тело. Мертвое тело, желательно, не начавшее разлагаться.

Теперь на него смотрели все орлики и Энцо. А ведь и правда, батарейки-то трупные, значит, нужен жмурик…

– Понимаете, мне нужно подключить клеммы к телу, – словно извиняясь, начал лаборант. – Мертвая ткань, именно мертвая, пропуская через себя заряд нашего устройства, многократно умножает его, приобретая возможности, сравнимые…

Декурион на миг прикрыл глаза.

– Довольно. – Он указал на двух легионеров. – Тащите тело.

– Ка… Какое? – растерянно спросил один. Взглядом он уже нашел искомое у стены – наполовину съеденное, в легионерских обрывках. Но тащить не торопился.

– Любое! – рявкнул декурион. – Сейчас!

Первый кинулся исполнять приказ, второй так и остался на месте, безмолвно шевеля губами. Плюнув, Энцо пошел вместо него. Если нужен трупешник, чтобы отсюда выбраться, – он притащит этот трупешник. Мертвому все равно, а вот Энцо еще пожить хочется, и не время сиськи мять.

Вдвоем они подтащили обезглавленное тело к проводам и аппаратам. Положили там, куда указал лаборант и отошли: легионер – прикрыв рот ладонью, Энцо – на всякий случай, вдруг не сработает и рванет?

Но батареи и правда заряжались. Марсова сила, причем, быстрее, чем от левого аккумулятора у «Псов» в тоннелях. Пять минут, и батарея показывала максимум, даже «гидра», которая жрала в два раза больше распылителя. Клеммы лаборант подключил прямо к остаткам шеи, длинную спицу, похожую на то, чем орудовал Два Ноля, воткнул в тело. Судя по ловким уверенным движениям, делал это не в первый раз.

А что, удобно, подумал Энцо с нездоровым весельем. В их-то ситуации. Жмуров сейчас много, заряжай хоть каждый день. Пока не зарядят от тебя самого.

– Что с крио? – тихо спросил он, склонясь к уху декуриона.

– А что с ними?

– Ну… – Энцо замялся, подбирая слова, чтоб без матюков. – Охрана перебита вся. Кто крио кормить будет, следить за ними?

– Хочешь, ты оставайся. Будешь с ложечки кормить. – Фыркнув, декурион качнул головой, сплюнул. Ноксер, здоровый детина с черной бородищей, обернулся и пробасил:

– За ними придут, малец. Подтянется декурия из другого крыла.

Энцо кивнул и поежился под направленными на него взглядами. Он знал, что они думали. Что номер за своих волнуется. Да, Марс подери, и что с того? Он знал, каково это – сидеть там, в невидимом пузыре силового поля. От одного воспоминания на стену лезть хотелось.

«За ними придут» – это уж точно, вот только кто будет первым: орлики или черные инопланетные твари?

Скоро оружие было готово, батареи собраны в сумки, легионеры стояли на изготовке.

– Открывай, – коротко велел декурион. Разведчик поднял скобы, которые Энцо загонял в пазы своими руками. Широкие двери распахнулись, открывая залитые вечерним светом развалины, призрачно-желтое небо над головой.

Энцо всадил себе последний «квикшот». Короткая волна тошноты, и в голову снова ударил адреналин. Хорошо, гораздо лучше страха.

Первую шестерку сняли сразу, знали же, где те сидят. Но стоило выйти за территорию, как вывалило еще десять. Они лезли с нижнего уровня, из разлома, карабкались прямо по стенам колонн. Жрать хотели, уродские твари?

Энцо зло ударил по кнопке предохранителя, и оружие загудело в руках.

Щас получат свою жратву.

– Гребаные бляди! – проорал он, высаживая всю батарею в черные тела. Те весело разлетались на хитиновые ошметки и мясо с фиолетовым отливом. Твари, которых не задело, остановились и странно съежились. Почему-то застыли, как от шока. Энцо даже подумал, что напугал их своим ором.

Им же хуже.

Энцо прошелся по ним очередью.

 

Мертвый зов

Малая в тесной капсуле, в холоде. Её тело тяжелое, разбухшее, горло чем-то забито. В голове жужжат сотни, тысячи сигналов и чужих голосов. Она спит? Она бодрствует? Малая не знает.

Через заиндевевшее окошко в капсуле на нее смотрит страшное лицо: нос и рот закрыты черным респиратором. Затем капсула кренится, будто ее заваливают набок. Ремни впиваются в плечи. Поток чуждой информации иссякает, и эта тишина – большое облегчение.

Малую куда-то везут. За окошком темнота, затем яркий свет, край шлюза. Капсула вдруг перестает дрожать и движется плавно, будто ее пустили по волнам. Кто-то плывет рядом в скафандре. Взмахивает руками, вздрагивает и замирает. Рядом рассыпаются капли, похожие на свежие ягоды…

Смена кадра. Теперь Малая в пустой белой комнате без окон, сидит голая на черном кубе. Ей велели ждать. Она ерзает на гладком камне, поджимает пальцы на ступнях. Грань куба впивается в бедро, этот не подстраивается под очертания ее тела. В доступе в сеть из палаты отказано, при каждой попытке золотые символы вспыхивают и впитываются в стены. Взламывать систему бесполезно, здесь ее силы не работают. Уцепиться взглядом тоже не за что, нечем скрасить ожидание.

Белый потолок. Белый пол. Черный куб.

Гудящая тишина.

Перепонка шлюза схлопывается, и заходят трое. Все как один без волос на лицах и головах. В белых просторных одеждах: рубашка и длинная юбка.

Жрецы Некро.

Двое остаются у входа, разворачивают на стенах таблицы с данными. Третий жрец, самый высокий, жестом велит встать.

Его руки искусственные. Кажется, будто их слепили из какого-то серебристого сплава. Совсем не похожи на имплантат Энцо. Руки жреца целиковые, без видимых составных частей, гнутся в суставах плавно – точь в точь живые руки, просто облитые серебром. А на ощупь совсем не мягкие. Длинные, заостренные пальцы касаются головы, холодно колют щеки. Бесстрастный взгляд останавливается на пластине окуляра. Жрец бросает пару отрывистых фраз через плечо – вроде на ларез, но Малая не понимает ни слова. Бел Шаи кивает, и троица выходит.

– Что они сказали? – спрашивает Малая. Бел Шаи улыбается.

Как делает всегда.

– Что ты здорова и готова к операции.

Трубки ввинчиваются под кожу. Протыкают руки на запястьях и локтевых сгибах, скользят между позвонками, набиваются в полость живота. Вползают через пупок.

– Не волнуйся, – голос Шаи. Мягкая ладонь гладит ее плечо. – Ты сильнее, чем ты думаешь. Ты можешь выдержать все, что угодно.

«Ты дома», – шелестит на задворках уплывающего сознания.

«Ты дома».

* * *

Звук робота-уборщика напомнил гул насекомых в знойный день. Монотонный, он сперва приближался, затем удалялся. Бывало, сядешь на порог, перед глазами золотая белизна, солнце будто хватает за плечи. Сперва греет, потом жарит так, что щеки начинают пылать. За спиной, в доме, хлопают дверцы кухонного модуля – мама разогревает обед. У воды, в тени под мостом, кто-то обсуждает цены на рынке и новую соседку, голоса звенят и, кажется, пронзают марево.

Жужжат мухи.

Или это робот?

Малая с трудом разлепила глаз. Окуляр не включила. Даже пошевелиться казалось невозможным – сразу накатывала тошнота. Обед, ужин и вода блестели на полу вокруг, и пылесос старательно собирал их в контейнер. Наезжал черным боком, оставляя за собой чистую полосу. Тыкался в лежащую Малую, объезжал ее кругом и снова тыкался. Словно велел вставать.

Малая попробовала оторвать голову от холодного покрытия. Желудок предупреждающе сжался, и она легла обратно. Тупо уставилась на золотые узоры на пальцах. Казалось, они шевелятся.

Да что с ней творится? Может, стресс или последствия операции? Вдруг успокоительное, которым ее накачали, отравило ее? Вдруг еда годится только для имманес с Мармароса? Они-то привыкли спать по пять часов в сутки и жрать безвкусное пюре. Выросли на другом конце вселенной, в конце концов, в другой гравитации. Дышали другим воздухом.

А Малая еле до конца смены высидела. Как только раздался сигнал, она рванула с места и понеслась в ячейку. И теперь лежала на полу.

А еще эти кошмары. Ох уж эти кошмары.

– Мне нужен осмотр, – сказала она часом позже. Палуба была полна народа – после молебна имманес расходились по рабочим местам.

– Вы чувствуете недомогание? – спросил Арий.

– Что-то вроде того, – Малая выдавила из себя улыбку. – Голова болит. И… кошмары снятся.

– Вам снятся сны?

Странный вопрос. Можно подумать, для других имманес это редкость.

– Конечно. И страшные, – повторила Малая на случай, если он не расслышал. И тошнило так, что на полу ячейки ступить негде. Юпитер всемогущий, да неужели они не видят, как ей плохо? Неужели всем здесь… все равно?

Но Арий понял быстро, больше вопросов не последовало. Он повел по бесконечным, похожим на муравьиные ходы, коридорам. Набрал код на стене у медпункта, и перепонка шлюза раскрылась. Малой хотелось открыть ее самой, усилием мысли; быстрее зайти и вколоть себе все, что могло помочь, но Бел Шаи учил не тратить силы попусту. «Мы созданы для служения мертвым, а не для того, чтобы выполнять работу машин», – так он сказал. Пришлось сдержаться. Терпеть, пока Арий сделает это за нее.

Малая осмотрелась. Белые стены, белый куб-сиденье. Черная панель с какими-то инструментами. Кроме Малой и Ария в медпункте больше никого не было. Странно, она думала, что ее осмотр поручат жрецам или медикам (что, в принципе, было одно и то же).

Арий закатал рукава, обнажив жилистые предплечья. Набрал пару команд на панели, и похожий на сканер инструмент загорелся белым. Сняв его с подставки, Арий указал на костюм Малой.

– Разрешите.

Малая выпутала руки из рукавов и спустила комбинезон на бедра. Закатила глаза к потолку, когда сканер ткнулся в бок. По другому боку скользнули прохладные пальцы Ария: вниз, затем вверх по шее.

– У вас участился пульс, – констатировал Арий.

Конечно, участился, она же не была бесчувственным истуканом, как некоторые.

– Мне холодно, – почти не соврала Малая. Медпункт больше походил на морозилку.

Сканер прошелся по позвоночнику, по спине от ямки под затылком. Туда же спустились и пальцы, от прикосновения по коже будто рассыпался электрический заряд. Малая вздрогнула, поежилась.

– Холодно в медпункте? – спросил Арий. – Я могу сделать теплее.

Малая сглотнула, но ком в горле остался. Ничего-то он не понимал, ничего!

– Не только здесь.

– Вы можете регулировать температуру везде, где вам захо…

– Не температуру!

Пальцы Ария задержались на талии. Пять прохладных точек: четыре на животе, одна на спине.

– Что-то не так?

Может, сработало его прикосновение, а может, то, что ее наконец кто-то слушал. Молчать больше не было сил.

– Вы холодные. – Малая облизнула губы. По медпанели пронеслась стайка символов. Ярко-зеленые муравьи, по диагонали из нижнего угла в верхний. «Норма», «норма», «показатель в норме», «учащенное сердцебиение». – Как машины. Я не понимаю, зачем вы живете. Какова цель?

– А какова цель у людей? – голос Ария раздался совсем близко, над ухом.

– Люди живут ради своих детей, – сказала Малая. Конечно, большинство людей, а не все, но тем не менее…

– Мы тоже заботимся о продолжении рода, – возразил Арий.

– Интересно, как? У вас даже детей нет.

Юпитер всемогущий, да как он вообще мог сравнивать?!

Малая зажмурилась, пытаясь сдержать поток слов, который рвался наружу. И бормотание инферио, и запах крови.

– Нет, – повторила она. – Люди сражаются за свою жизнь, каждый день, снова и снова, но при этом умеют радоваться. – Малая хотела остановиться, но ее понесло. – Они смеются даже в этих поганых тоннелях… Ты их просто не видел, какие они омерзительные, эти тоннели. Как будто людей похоронили заживо, выкинули, а мы сейчас им совсем не помогаем, топим еще больше, и инферио… Я не могу на это смотреть, и чувствовать сил нет никаких, и я так скучаю…

Она захлебнулась и умолкла. Глаза жгло. И снова натянулись ментальные нити – мертвые желали знать, что с их мамочкой. Она закрылась, обрубила эту связь.

Не сейчас.

Арий отстранился. На плечи легла невесомая ткань свежей формы, и Малая вцепилась в нее, будто та могла ее спрятать.

– Работа с инферио тяжела для вас, – сообщил Арий. Тон все еще был ровным, но что-то неуловимо поменялось. Зазвучали ноты, от которых по телу побежали мурашки. – Я сообщу Бел Шаи, и он вернет вас в колонию Мармароса.

На Мармарос?! Еще не хватало! Кому она там нужна, на Мармаросе?

Боги, нашла кому жаловаться. Вот дура…

Малая прикрыла грудь и обернулась.

– Не нужно. Я прекрасно справляюсь.

– Вы теряли сознание. Вы жалуетесь на сны.

– На кошмары. Это с непривычки, ваши же слова.

Казалось, Арий вот-вот скрестит руки.

– Вы нарушили инструкции и оставили инферио без поддержки во время операции. Мы не можем так рисковать.

Рисковать? Да о чем он вообще думает?!

– Они не нужны нам. Это слишком жестоко.

Ну вот, опять сказала лишнее.

Птичьи глаза Ария блестели глянцевой ртутью. Рука спокойно лежала на боку аппарата сканера, но Малая следила за ней краем глаза.

– О чем вы? – спросил он.

– О бойне, которую устроили инферио. Зачем это?

– Инферио проводят зачистку. Они не трогают мирное население.

Это Малая давно заучила, вот только верилось с трудом. Она усмехнулась, качнула головой.

– Убить легионера можно выстрелом. Или просто свернуть шею. А инферио едят людей.

– Смерть одинакова вне зависимости от ее причин.

О нет, разница была и большая. Малая все еще чувствовала запах ужаса. Крики звоном стояли в ушах, приходили в кошмарах. Боги, да она теперь даже спать боялась!

– Легионеры заслужили смерть, но не такую. Инферио мучают своих жертв, и это отвратительно. Зачем? – повторила она. От ее слов Арий вдруг подобрался и отступил – будто в Малую вот-вот могла ударить молния.

– Вы не можете так говорить о старших.

– Как? Что они отвратительны?

– Прекратите.

– Но они же такие. Отвратительные. Никто из людей не ест себе подобных, даже худшие из них…

– Прекратите! – рявкнул Арий. Рука на сканере сжалась в кулак. – Вы же связаны с ними. Они – это вы! Некро никогда не простит вам!

Таким Малая его еще не видела. Рот скривился, глаза стали злыми, а на лбу вздулась жилка. Арий вдруг показался ей очень знакомым. Вот это выражение лица, голос – совпало с чем-то в ее памяти. Где-то глубоко скользнуло воспоминание – очень личное, очень давнее – и растаяло прежде, чем она успела его ухватить.

Арий прижал пальцы к вискам – по два с каждой стороны, как делал ежедневно во время поклонения звезде. Прикрыл глаза, выдохнул, и его лицо разгладилось.

– Вы не должны говорить так, – повторил он уже спокойнее. – Никогда.

А инферио не должны жрать людей. Но… Малая вспомнила о Бел Шаи и ругнулась про себя. Нашла с кем обсуждать инферио – с одним из их потомков. Заводить еще больше врагов не стоило. Неужели она все испортила?

Осторожнее, Малая.

– Я просто хочу узнать больше. – Последний и не особо убедительный довод. – А вы ничего не рассказываете.

Арий повернулся к ней спиной, убрал сканер в держатель на панели. Натянутый, как стальной канат.

– Тема предков для нас очень чувствительна, – ответил он, что-то набирая на стекле.

Она заметила.

– Я понимаю.

– Не думаю. – Арий вскинул руку, приказывая ей умолкнуть. Малая снова заметила этот странный блеск в его глазах. Живой блеск, тот самый, которого так не хватало другим имманес. – Я не хочу вас обидеть, но сейчас вы не одна из нас. Многого не знаете, что знаем мы, выросшие в колонии. И не сможете понять.

В груди привычно кольнуло. Да, она чужая, и не стоило повторять это каждый день. Чужая, дикарка, получеловек, бельмо на глазу. Интересно, хоть где-то она была своей?

– Простите, капитан. Я… Прошу, не сообщайте о моем срыве Бел Шаи. – Она запнулась, собралась с духом. – Помогите мне.

Арий выждал еще мгновение, словно хотел еще что-то сказать, затем сдержанно кивнул и отвернулся. Нажал знак на стене, и рядом выехала полка. В ее прозрачном брюхе семенами набились трубочки дозаторов. Серебристые, как глаза имманес, похожие на земные клик-препараты, которыми баловались «псы». Такой ей недавно кололи – прямо в шею, зверски неприятно.

Арий вытащил один дозатор и протянул Малой. Он оказалась шершавым на ощупь и легким, будто пустым. На одном конце темнела сенсорная кнопка.

– Одна доза в начале, одна в конце смены. – Он указал пальцем место на шее, под волосами. – Вот сюда.

– И все? И вы не сообщите…

Арий толкнул полку, и та въехала в стену.

– У вас есть три периода. Постарайтесь выспаться, вы часто завершаете сеанс отдыха раньше назначенного срока.

Малая кивнула, напомнив себе отключить чертов таймер в капсуле. Имманес еще и за сном ее следили, будто она – крыса из лаборатории.

Когда Арий вышел, Малая обняла себя руками и привалилась к иллюминатору. Он тут же запотел от дыхания.

Всего три периода, чтобы доказать всем, что она не свихнулась.

* * *

Инъекцию она так и не сделала. Разглядывала дозатор всю дорогу до рубки, крутила его в руках и так, и этак. Колоть себе то, чем ее накачали пару дней назад? Снова отключить все эмоции и ходить, как машина, – в инферио и то больше жизни. А после сна головная боль и опять рвота… Нет, спасибо.

Малая воровато огляделась. В перешейке между жилыми отсеками никого не было, ни в одну сторону, ни в другую. Рядом, на белой стене шлюза угадывались контуры ящиков: для хранения предметов первой необходимости, аварийных инструментов, чуть ниже контейнеры для использованных пакетов из-под еды и грязных комбинезонов. Одежду имманес не стирали, – да и как можно стирать этот похожий на резину материал, Малой было непонятно, – а просто раз в пересменок перерабатывали отслужившие костюмы и лепили из них новые.

Она снова глянула на дозатор в своей руке, набрала на стене код. Когда приемник открылся, она сунула в него шприц и закопала в ворохе одинаковых черных костюмов.

Не нужны ей эти уколы. И Арий… Нашелся доктор. Почему он не позвал жреца для осмотра? Все это очень странно. Он совершенно точно что-то скрывает. Что-то насчет ее состояния, ее бессонницы и кошмаров…

Малая остановилась, закусила палец. Арий находился в рубке, сеть корабля подсказала ей. Коридоры опустели, одна смена погрузилась в сон, другая ушла с головой в работу. Сама Малая спать не хотела. Ей хотелось кое-чего другого.

Например, информации.

Взломать чей-то пароль в системе имманес всегда проще из точки, где пользователь бывает чаще всего. Это Малая выучила, как собственный номер. Коды отличались от земных по форме и ощущениям, были мельче, сложнее, походили на спутанные бисерные нити. Поэтому проще всего их было почувствовать и выцепить из общего потока информации в месте, где они чаще всего вводились. Найти последовательность.

Рабочее место Ария сейчас занято самим Арием, а значит, остался один вариант.

Его ячейка находилась в главном аладе, уровнем выше ячейки самой Малой. Один из многих одинаковых шлюзов, тянущихся вдоль уровня мимо энергоблока. Белая дверь, на ней светящийся зеленым квадрат для ладони. Что-то в этой вселенной было неизменным: что на Земле, что на Мармаросе требовался скан пальцев.

Малая огляделась. Быстро подобрала отпечаток из серии скопившихся в памяти замка. Ей даже не пришлось дотрагиваться, как дверь сама распахнулась.

Помещение оказалось небольшим – точная копия ячейки Малой. Сероватые стены, округлыми лепестками сходящиеся над головой, парящие под потолком световые шары, которые зажглись, стоило Малой переступить порог. Зажегся и свет в капсуле для сна. За полупрозрачной слюдой крышки виднелся подсвеченный силуэт: тонкая талия, узкие плечи, руки и ноги как спицы. Красивое лицо в овале смотрового оконца. Сменщица Ария.

Малая торопливо отключила подсветку ячейки и капсулы, прислушалась – не разбудила ли она спящую. Та вроде не шевелилась. Выждав еще немного, Малая коснулась иллюминатора и перебрала все данные, вводимые за последние двое некросуток.

Единственный приближенный к Бел Шаи на корабле, Арий наверняка высылал ему отчеты о ходе операции. Может, остатки видеосвязи, или послание, или нейросвязь – общение при помощи мысли. Что-нибудь. Что угодно.

Арий выбирал нейросвязь. В начале каждой смены после сеанса сна его имплант связывался с системой корабля, а та в свою очередь выстреливала сигналами в открытый космос. Тут же следовало подключение, и Арий заводил мысленный монолог. В голове Малой раздался его голос – чистый и спокойный, как хрустальное небо Мармароса. «Уважаемый и многоживущий глава колонии Бел Шаи», – так он начинал каждое послание. Шаи не утруждал себя словами даже по нейросвязи, просто слушал.

«Она справляется, – передавал Арий. – Есть небольшие отклонения, но, по моему мнению, это из-за непривычки».

«Осмелюсь снова предложить вам», – далее следовал неизвестный Малой термин. Она вбила его в поиске, но система выдала чистый лист.

Дальше следовали краткие сводки: перечень потерянной техники, количество погибших и возвращенных на базу инферио, количество убитых военных и пострадавших мирных жителей. Какая-то спецзона – Арий планировал создать ее в Пятой курии, когда ту зачистят. Видимо, для безопасности гражданских.

После тональность нейрофона менялась – Шаи прерывал разговор. Конец сеанса связи.

Разочарование оказалось острым, как игла дозатора. Малая ожидала чего-то нового, того, что она не знала. А нового попросту не было. Арий ничего не скрывал.

Она восстановила еще несколько записей. Пять прослушала, с десяток скопировала себе на нейрочип – да, с недавних пор и у нее имелся такой, – тщательно замела следы и отключилась. Выскочила в коридор – слава богам, никого рядом не было – и наобум двинулась по уровню, сама не знала куда. Главное – подальше от места преступления.

Что же получалось, все в порядке? Неужели это просто паранойя? Может, она сошла с ума? Может, ей и правда требуется успокоительное? После всего, что произошло, немудрено свихнуться.

Малой вдруг показалось, что и корабль вокруг нее стал нереальным. Тоже ее фантазия, выдумка. Она привалилась к стене, прижалась к ней щекой. Да нет, холодная. Разве можно чувствовать холод при галлюцинациях? Она приставила к стене палец, надавила, чувствуя, как проминается умный металл, гнется составляющая его решетка проводников, прерываются информационные цепи, и к мозгу системы бежит сигнал о мелкой неисправности. Посмотрела на вмятину.

Перевела дух.

И явственно услышала знакомый голос. Низкий и зычный, как сигнал оповещения в тоннелях. Он выкрикнул ругательство и прервался коротким треском, похожим на очередь выстрелов.

Энцо.

Не может быть!

Малая крутанулась на месте, окинула взглядом пустые коридоры.

Где? Где же?

Энцо снова крикнул – уже тише, будто издалека. Куда он пропадал? Малая пробежала до погрузочного отсека, метнулась в другую сторону, перегнулась через перила, всматриваясь в ровный свет нижних палуб. Слеза скатилась на кончик носа и сорвалась в бездну. Сердце сбоило, теряло ритм.

Связь с инферио оказалась потеряна. Убиты.

Всхлипнув, Малая сползла на пол, поджала колени к груди и спрятала в них лицо. Мир кружился. Стены придвинулись, складывались металлическим прессом.

Все-таки сошла с ума. Все-таки Арий прав. Гадкое осознание выбило почву из-под всех выстроенных ею подозрений и размышлений. После всего, что произошло на Земле, она ожидала любого предательства, от кого угодно, но только не от себя самой.

Дрожа, она поднялась на ноги и заторопилась к подъемнику. Спустилась уровнем ниже, там, где располагались мусоросборники. Мимо шла группа имманес, пришлось немного покрутиться у контейнеров, следя, пока черные комбинезоны не скроются из виду. Когда отсек наконец опустел, Малая выдернула контейнер и вывалила ворох использованных костюмов на пол. Серебристой палочки видно не было. Неужто успели переработать? Нет, только не это…

Услышать еще раз голоса мертвых? Лучше сразу в открытый космос.

В панике Малая закусила губу, раскидала бесчисленные куртки и комбинезоны – лаконично-черные пятна на кипенном полу отсека. Что-то брякнуло под ними, прокатилось по плитам. Дозатор! Малая выхватила его, прижала плоский край трубочки к шее, зажмурилась и нажала кнопку.

Позвоночник будто ледяной иглой прошили. На миг перед глазами поплыло, в груди разлился холод. Ее осушило изнутри. Затем пустота медленно заполнилась мыслеформами инферио. Часть из них была мертва, убита где-то в Четвертой, – Малая почувствовала это сразу. Из-за сбоя в их нейросвязи.

Она часто задышала, привалилась к стене. Сморгнула слезы и ввела еще одну дозу.

Так, на всякий случай.

Она не должна терять контроль.

 

Дави жука

Затылок раскалывался.

На щеке стыла кровь. Хорошо, что стыла и засыхала, а не текла – значит, ранение плевое. Бритва перевернулась на бок, осторожно пошевелила руками: связаны за спиной. Ноги тоже связаны, крепко, но с руками не сцеплены, уже хорошо. Бритва коротко глянула на Эзопа. Он сидел на другом конце камеры, вне зоны досягаемости, и хитро улыбался.

Вот же тварь. Нашел время, подловил.

Если она попробует освободиться сейчас, он живо ее вырубит. Следит за ней краем глаза, это же заметно. От легионеров помощи тоже ждать не приходится, они даже с монстром-людоедом еле разобрались.

Интересно, монстр один такой или их много?

– Что это за черная тварь? – спросила она. Нужно же было с чего-то начать разговор.

Эзоп снисходительно глянул на нее.

– Помощь, – коротко ответил он.

– Чья?

– Свыше, от братьев по разуму.

– Ни хрена себе помощь, – прохрипела Бритва, пытаясь незаметно ослабить узлы на руках. Без толку, затянуты на славу.

– Они помогут нам сокрушить систему, – мечтательно протянул Эзоп. – Они обещали.

– Кому? Тебе, что ли?

– Мне, другим «Псам» и патрициям, узревшим истину. Они должны были. Хотели вернуться за своей девочкой, но связались с нами совсем недавно, когда меня освободили.

– Сорок Пятая, – скорее догадалась Бритва. – Так что же, авария на Орбитальной – твоих рук дело?

Эзоп качнул головой.

– Не моих. Мы хотели их вытащить. Не только «Псы», еще один трибун, и его помощники – нас было много. А легион все взорвал. И капсула девочки тоже пропала, челнок подорвался в верхних слоях атмосферы. У меня были на нее такие планы…

Как интересно. То есть, все это время Эзоп знал о засекреченных пленниках-имманес?

– Откуда у тебя доступ?

Эзоп расплылся в улыбке.

– Я же говорю, не все патриции слепы.

– Чего ж пришельцы раньше не вернулись?

– Они хотели. Но думали, что их сокровище пропало. Что у нас его больше нет. – Он поднял палец. – Бритва, раз это произошло сейчас, значит, так захотели боги. Значит, теперь мы готовы.

– Готовы, ага. Вот только оно мертво, сокровище твое.

Эзоп снова покачал головой и улыбнулся, будто знал больше других. Эта его манера ужасно бесила.

– Но ведь бунт прошел отлично, разве не так?

Честно говоря, она толком ничего и не видела, выбралась в Четвертую, лишь когда все закончилось. Но говорили, что «псы» изрядно потрепали легион. Что убито много человек из командного состава.

Совпадение? Зная Эзопа – вряд ли.

– А Двести Шестой, – она забросила удочку. Нужно было пользоваться моментом, пока Эзоп разоткровенничался. Пока чувствовал себя хозяином положения. – Это вы его прислали, чтобы он за ней смотрел?

Эзоп на миг замер, слегка нахмурился. Похоже, вспоминал, про какого еще Двести Шестого ему говорят.

– Двести Шесть? Энцо, что ли? Как оказалось, он не с нами. Жаль. Талантливый юноша. Ты была такой же одаренной, Бритва.

От этих слов и от этого взгляда тошнило. Эзоп будто ее жалел.

– Развяжи меня, – Бритва постаралась смягчить тон. Сейчас не время материться. – Развяжи, и мы поговорим.

Пару мгновений Эзоп смотрел на нее, затем крякнул от смеха.

– Слушай, ну это никуда не годится. Думаешь, я идиот? – Он небрежно отмахнулся. – Нет уж, полежи так.

– Ты не идиот. Ты – разумный человек, с которым я всегда находила общий язык. Который меня понимал и поддержал, когда загребли Теленка.

Эзоп покачал головой. Поднял указательный палец и прижал к губам. Он думал, Бритва почти слышала скрип шестеренок в его голове.

– Нет, – сказал в итоге и повернулся лицом к стене, к Бритва задом. Стал молиться, поняла она по стуку четок.

– За мной придут, – пробормотал он. – За мной придут.

Ладно, оставался еще один вариант. Он полный шизик, а значит, легко выходит из себя.

Бритва перевернулась на спину, к Эзопу ногами. Вроде как решила лечь поудобнее, а на деле оперлась лопатками на стену, чтобы удар вышел сильнее.

– Да ты просто сыкло, – бросила она. – Боишься бабы. Тоже мне, главный «пес».

Эзоп не отвечал. Четки продолжали стучать.

– Это же издалека видно. Думаешь, тебя уважали там, в тоннелях? – Она рассмеялась. – Да тебя в грош не ставили. Слышал бы ты, что они говорили за твоей спиной. Тот же Аларих…

– Вот не надо за Алариха. Он не стал бы меня предавать, – не сдержавшись, Эзоп глянул через плечо. Его глаза тревожно блестели.

– Еще как стал. Все забыл, гонялся за девчонкой-имманес. Ему было удобно в твоем кресле, не думал об этом? А вытащили тебя после того, как он сдох. Совпадение, как по-твоему?

Эзоп скрестил руки на груди.

– Продолжай.

– А знаешь что? Не буду, – Бритва вскинула брови. – Я не буду говорить с тряпкой…

Эзоп покачал головой, бледнея. Вот оно, его слабое место – гордыня.

– … с бабой…

– Заткнись.

– … с тощим дохлым номером. И выкинь марсовы четки, никакой ты не марсианин. У тебя даже член дольше пяти минут не стоит. Только и можешь, что языком молоть, а писька не работает.

– Заткнись!

– Ты гнал на легионера. Легионер меня жарил будь здоров, а как вспомню твою вялую колбасу, так блевать охота…

Тут он на нее и кинулся. Хотел пнуть, но Бритва успела первой. Ударила пяткой в голень, вскользь. Затем двумя ногами в пах. Когда Эзоп потерял равновесие и согнулся – ногами по виску.

Быстро, четко, отработано годами.

Эзоп завалился, попутно ударившись головой об унитаз. Не теряя времени, Бритва легла на бок, перекинула руки вперед и зубами развязала узел на запястьях. Затем на ногах.

Тяжело дыша, она поднялась и доковыляла до Эзопа. Тот приподнялся на локте, лицо пересекала полоса крови. Похоже, разбил башку. Бритва сжала кулаки. Славно.

Не зря он ее боялся.

Три коротких удара в челюсть, рассеченная кожа на костяшках, зубы в стороны, и Эзоп отключился. Много ему не надо было – тоже ослабел от голода и жажды. Проклятье, да Бритва была готова своей мочой напиться, так в глотке пересохло.

Эзоп лежал без сознания. Не шевелился, но вроде дышал.

Тяжело дыша, Бритва ухватила его покрывало, смятое в углу. Разорвала тряпку надвое, закрутила половины в жгуты и связала Эзопу руки и ноги, перемычкой, чтобы не смог провернуть ее трюк. Подумав, затолкала ему в рот кляп и тоже хорошенько привязала, чтобы не выплюнул.

Если легион не может о ней позаботиться, она позаботится о себе сама.

Тело ломило, руки дрожали. Затылок все еще раскалывался. Ноющая боль с приступами острой ломоты, будто череп раскаленным штырем протыкали. Закрываешь глаза – вроде полегче, а открываешь – полный Тартар. Вот бы «гелиоса», целый пузырек. Умирать – так под кайфом, медленно уплывая в небытие на зефирной лодке эйфории.

Эзоп пошевелился минут через двадцать. Сперва дернулись руки, как в судороге. Затем он попытался выпрямить ноги, но ничего не вышло – руки не давали.

Он поднял на Бритву полный ненависти взгляд.

– Слышишь? – Она деланно прислушалась, приложив ладонь к уху. – Тишина. Тишина это прекрасно, мать твою.

Эзоп лишь грыз тряпку, державшую кляп, и зло сверкал глазами. Пусть его. Попробует вякнуть – с ноги получит. За эти дни он успел надоесть ей хуже ежемесячных отчетов.

Теперь, в тишине, можно и подумать. Например, о том, что сказать на суде. А может, и не доведут ее до крио, здесь сожрут. Или монстры перебьют охрану, и некому будет разблокировать камеры. И она помрет от голода.

Сперва съест Эзопа, конечно, совсем как черная тварь. А затем помрет.

 

Некроночь

Кадры документального фильма бегут по экрану без звука, как в странном театре пантомимы.

Лепестки кружатся над имманес. Те улыбаются, щурятся от солнечного света. После Мармароса он для них непривычен, слишком ярок. Один из прибывших высок, его кожа болезненно-белого цвета. На ней вьются золотые узоры.

Его убьют первым.

В допросной комнате кого-то жарят током. Тело мелко дрожит, притянутое ремнями к кушетке. Под ним ползет новостная строка, сухо комментируя происходящее. Рядом с кушеткой стоит корреспондентка в обтягивающем платье.

«Скажите, вам понравилось на Земле?» – спрашивает она и улыбается.

Имманес сдавленно кричит. Корреспондентка внимательно смотрит, кивает и засовывает микрофон ему в рот. Зубы скрипят на пластике.

На борт шаттла закатывают капсулы. Большие, за ними поменьше – детские. На них знак Бахуса. Толпа вокруг ликует и пьет. Обливается вином – вино на тогах, на лицах, в волосах. Пляски. Либералии в разгаре.

Кого-то толкают на полосу погрузки. Он кричит, пытается подняться, но не может – запутался во внутренностях, которые вывалились на бетон. Одна его рука стальная. Криокапсула прокатывается прямо по нему. Выдавливает кровь на бетон.

Человек со Стальной Рукой лежит, раскинув руки. Смотрит на Малую. Его губы шевелятся, но что он говорит – никак не разобрать. Слишком громко поет толпа.

Он слишком далеко.

– Раз уж мы говорим по душам, – Малая оборачивается к Шаи. Они снова в его кабинете, сидят за столом друг напротив друга. Так они сидели перед вылетом, Шаи с чашкой синего зелья, Малая – с дрожью в руках.

– Где были имманес, когда осудили моих родителей? Когда нас отправили на орбиту?

Бел Шаи уводит взгляд в сторону, на виток серебряной проволоки, который крутит на пальце.

– Я понимаю твой гнев.

Ну конечно, понимает он!

Свинья.

Трус.

Лжец.

– Сомневаюсь, – отвечает Малая.

– Поверь – я понимаю. – В голосе Шаи звучит горечь. – Мы потеряли связь с «Аккароном» на границе с человеческой колонией. Пытались отследить корабль, найти обломки – что угодно. Но нам не удалось.

Раз – он крутит кольцо «нити».

Раз, раз.

– Не прошло и дня, чтобы я не жалел о произошедшем. Всегда кажется, что можно было сделать больше. Что угодно, только не сидеть, сложа руки.

Шаи поднимает голову, смотрит на Малую. Его глаза черные. Сплошь черные.

– Мне кажется, тебе это тоже знакомо. Жалеть о содеянном.

Малая нехотя кивает. Не может оторваться от этих черных глаз. Они как провалы на мертвенно-бледном лице.

– Простите, я… Сама не знаю, что на меня нашло.

Вместо ответа Шаи снимает «нить» с пальца и вытягивает ее в струну. Неспешно обходит стол. Он прямо за спиной, шуршит одежда. Малая чувствует тепло его тела, когда он оказывается сзади.

Слышит его дыхание.

Малая не шевелится. Смотрит перед собой.

Что-то впивается в горло.

* * *

Куда делись богатеи?

Этот вопрос мучил Малую уже с десяток смен. На Земле все стало слишком тихо. Слишком мало народа. Улететь с планеты они не могли – корабли выведены из строя, и оцепление имманес не выпустило бы их с орбиты. Погибли под завалами? Спрятались в канализации? Отчего-то Малой казалось, что в канализацию патриции не полезут даже под страхом смерти.

Богатеи куда-то спрятались.

У таких, как они, всегда были свои тайники на чрезвычайный случай. Роскошные норы где-то в центральных куриях, куда они забираются, пока простые номера и легионеры бьются за свои жизни. Пока с неба падают онагры и корабли с монстрами-людоедами.

Куда, куда они делись?

Не отрывая взгляда от изображения с поверхности, Малая вытянула из кармана дозатор, покатала его между ладонями, привычным движением приставила к шее сзади и нажала кнопку. Мгновенный холод пронизал позвоночник – как ледяной сигнал по кабелю, – и наступила ясность в мыслях. Тело стало легким, как древесный пух. Стало спокойно. Стало все равно. Малой это нравилось. И как она раньше не пользовалась таким замечательным препаратом?

От эмоций одни проблемы.

Стекло напротив ее кресла замигало россыпью точек и символов. Малая подключилась к системе напрямую, прикрыла глаза и вслушалась в статический треск, наполнивший голову. Алады засекли движение большой группы механизмов с людьми внутри, поняла она, на ходу распутывая спираль кода. На границе Пятой и Шестой, вооруженная колонна. Машины странные, катились по земле, Малая таких не видела. Пассажиры, похоже, вооружены до зубов. Застряли на отрезке шоссе 5–6 и отстреливались спереди и сзади, прикрывая тех, кто в центре.

Колонна куда-то следовала. Все остальные тихо сидели в укрытиях, и только эти куда-то поехали.

Куда же, куда?

Неужто патриции с охраной?

Малая распахнула глаз. Вывела изображение на стекло, перепроверила данные.

– Сколько их? – бросила негромко.

– Не слишком много, – ответил Арий. Спокоен и безразличен; колонна явно его не впечатлила. – Мы быстро справимся.

Он не понимал! Он просто не понимал открывшейся возможности!

Малая выскользнула из кресла и склонилась к его уху.

– Отпусти их, – сказала на имперском, чтобы остальные имманес не поняли. Из всей команды алада язык землян знал только Арий. – Они приведут нас к бункеру. Туда, где прячутся патриции.

Его пальцы на миг замерли над панелью. Затем забарабанили с прежней скоростью.

– Не думаю, что это необходимо, – ответил он на том же языке. – Ты слишком суетишься. Мы можем просто обыскать все тоннели и бункеры постепенно при помощи инферио. Гражданских они трогать не будут.

– Инферио слепы, – отрезала Малая. – Как они должны отличить легионера от номера? По вкусу?

Арий поднял голову. Снова этот внимательный взгляд. И снова это чувство – будто она видела его уже много, много сотен раз.

– Направлять инферио – твоя работа.

Малая выпрямилась. Раньше она, наверное, вышла бы из себя. Как он представляет одновременную слежку за каждым из инферио? Да ее пределом было синхронное управление тремя группами, не больше. Всех вместе она могла контролировать лишь как общую массу. Она же не Бел Шаи.

Пока она думала, Арий успел ввести приказ. В ближнем радиусе от колонны активизировались онагры.

– Не стреляй, дай мне пару минут. Я могу достать информацию, – Малая тронула Ария за руку. Тот недоуменно опустил взгляд на их соприкасающиеся ладони. Немного раздумав, все-таки кивнул и сдвинулся от панели.

Малая благодарно улыбнулась и прикрыла глаза. Нужно только подключиться к навигаторам и скопировать данные. С такого расстояния – почти невозможно, но попытаться стоит. С онагром же получилось.

Она сосредоточилась, спустилась, ориентируясь на сигналы-маячки онагров. Но машин найти так и не смогла. Перебрала все – систему рулевого управления, некс, бортовой компьютер. Ничего. Машин будто не существовало в информационном пространстве. То ли правда слишком далеко и Малая не рассчитала свои силы, то ли навигаторы и электроника в машинах не работали. Или же это были древние модели без электронной начинки, просто механизм и топливо. Малая читала про такие.

– Прошу прощения, но две минуты истекло, – голос Ария выдернул ее из транса.

Нет! Она же не имела в виду ровно две минуты!

– Подожди!

Но где-то далеко – и одновременно совсем близко, над ухом, – бахнули онагры. Изображение с камер заволок масляно-черный дым. Выстрелы со стороны колонны стихли, остался только гул пламени и хлопки – будто лопалось что-то резиновое.

Малая распахнула глаза. Упустили такую прекрасную возможность…

Куда они шли? Как теперь узнать?

– Мне нужны их убежища.

Арий явно не понимал.

– Локации военных сил мы определили, – сказал он. – Обезвреживаем единичных вооруженных существ.

– Я не про военных.

Малая растянула изображение. Съемка сверху, видны движущиеся точки аладов, черная пыль инферио. Остовы зданий.

– Мне нужны убежища патрициев, – сказала она. – Сейчас. Не останется патрициев – легиону некого будет защищать. Некому отдавать приказы, ты понимаешь? Там, внизу, совсем другая… – Она умолкла, подбирая слово из недавно выученных. – Иерархия. У людей все по-другому.

Глаза Ария оставались пустыми. Серебрились, как озера, которые Малая видела на Мармаросе. Ему все равно, понятное дело. Убить тысячу или сто тысяч – люди же не инферио. Это за инферио можно переживать.

Что-то простучало коготками, тихо и быстро… Цокцокцок.

Забормотали инферио, в сознании Малой развернулся мыслеобраз странной твари, состоящей лишь из тонких ног. Ловко перебирая ими, она взобралась вверх по скале и ввинтилась в какую-то щель. Теплое дыхание коснулось затылка. Малая резко обернулась, но позади лишь светились прозрачные панели управления, сидели погруженные в работу имманес.

Снова показалось?

– Мы решим этот вопрос после завершения цикла зачисток.

Чувствуя себя странно, она оперлась на спинку кресла Ария и стала читать сообщения системы. Все подряд, все, что бежало золотыми строками под стеклом. Потери на Земле, количество обнаруженных людей, исследованные области курий. Какие-то алады, которые собирались отделиться от альфы и спускаться на поверхность.

Она склонилась над плечом Ария и указала на заинтересовавший ее столбец.

– Что это?

– Инферио для зачистки Четвертой курии.

Зачистка. Как прекрасно. Инферио выжрут курию сверху донизу, послушные твари. Жаль, говорить не умеют.

«Отнесись к ним, как к детям», – сказал Бел Шаи во время ее первого контакта.

«Ты любишь детей?» – спросил булочник Цепион, когда Малая стала у него работать. С детьми она всегда находила общий язык. Взять хотя бы Марка Младшего и остальных его детей. Интересно, где они сейчас? Цела ли булочная? И та жилая колонна на нижнем уровне, где они с Энцо жили. При воспоминании о той комнатушке в груди что-то заныло – совсем слабо, едва ощутимо.

Может, ей будет легче допросить патрициев лично? Онагры и инферио с этим вряд ли справятся, а уж она сможет все проконтролировать. Хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сама. Найди с детьми общий язык.

Да.

Как замечательно думалось на трезвую, лишенную эмоций голову.

Малая выпрямилась и одернула куртку. Склонилась к Арию снова.

– Задержи отправку. Я лечу с ними.

* * *

Она думала, ее не выпустят с альфы. Свяжут и сунут в грузовой отсек. Точно связали бы, поступи такой приказ от Шаи. Но без него имманес только и могли, что неодобрительно смотреть.

Малая решила, что неодобрительные взгляды она как-нибудь переживет.

Больше всех разошелся Арий. Впервые на его лице отразилось столько эмоций за раз.

«Так нельзя», – говорил он, шагая рядом по переходам.

«Это опасно», – повторял, стоя рядом с утилизатором, в который Малая заталкивала старый костюм.

«Нецелесообразно», – Малая даже слова такого не знала.

– Ты обещала прислушиваться к моим советам, – сказал он уже в транспортере, который следовал в зону вылета. Снова перешел на имперский. То ли считал, что на родном языке до нее дойдет быстрее, то ли боялся, что их подслушают.

И куда подевалось его безразличие?

– На Земле за меня волноваться не стоит, – бросила Малая. – Я выросла на этой планете.

– Ты не сможешь присматривать за инферио в полной мере. Твое эмоциональное состояние нестабильно.

Какой дурак. Думает, что знает все, но на самом деле не понимает ничего. Что может понять белая кукла с Мармароса? Что он может знать о крови, о войне и о страхе? Ничего.

Ровным счетом ничего.

Малая придвинулась к Арию. Хорошо, что они были почти одного роста. Так можно говорить на равных, глаза в глаза.

Арий не отстранился. В застывшей тишине было слышно его дыхание – чуть тяжелее обычного. Лицо как белая маска, тело – сжатая пружина. Он пах чем-то сладким, Малая не могла понять чем. То ли фруктами, то ли гнилью.

– Онагры не могут допросить пленных, – сказала она. – А нам нужна информация, капитан.

– Ты совсем недавно жаловалась на самочувствие, мишлу.

«Половина». Он что, намекал на несостоятельность? На то, что она – всего лишь половина имманес?

В кабине повисло молчание. Малая сжала кулаки, даже инъекция успокоительного прекратила свое действие. Казалось, воздух между ней и Арием кипел и потрескивал. Тонкий просвет толщиной в ладонь.

– Ценю твою заботу, но я справлюсь. И… – Она сунула руку в карман, вытащила дозатор и протянула его на ладони. – Мне кажется, сейчас это нужнее тебе.

Арий смерил дозатор взглядом, едва заметно дернул углом рта. Секунды тянулись.

Цокцокцок, пронеслось на границе сознания. Ровно гудело информационное поле транспортера. Зудело место укола на шее.

Они теряли время.

Малая теряла время и ненавидела это.

Из носа Ария струйкой сбежала кровь. Он смахнул каплю, удивленно посмотрел на испачканную перчатку и поднял взгляд на Малую. Она сама была удивлена не меньше. Она же не собиралась ему вредить.

Просто на миг пожелала, чтобы Ария не стало.

Он потупил взгляд. Коротко кивнув, встал за спиной.

– Хорошо. Как тебе будет угодно.

Так-то лучше.

Малая выправила дыхание и потянулась к перечню уровней и аладов. Боги, да с этим спором она даже забыла, куда собиралась ехать. Хорошо, что Арий пошел на попятную. Он должен понять, что не в силах ее напугать. Что его мнение для нее – лишь мнение, а не руководство к действию. Пусть знает свое место и остается на своем кора…

– Но я полечу с тобой.

Палец Малой замер над символом третьей сферы.

– Оставишь альфу? – переспросила она.

– Пилот и заместитель прекрасно справятся.

– Бел Шаи не понравится, что ты оставил корабль. Твое дело – управление кораблем.

– А твое дело – следить за инферио, – отрезал Арий.

Что-то новое появилось в его голосе. Захотелось поежиться, будто пригоршню льда за шиворот сунули.

Предчувствие чего-то нехорошего заворочалось в груди. Он же может рассказать о произошедшем Бел Шаи. Интересно, что грозит за покушение на убийство? Принудительное превращение в инферио?

Малая прикрыла глаза.

Вдох-выдох. Цокцокцок.

– Хорошо. Я буду рада компании, – солгала она и вдавила кнопку на стене.

* * *

Ложе выпустило голубоватый гель, обволокло тело и уплотнилось так, что Малая не могла пошевелиться. Свет в капсуле померк. На соседнем ложе ровно дышал Арий, чуть дальше были пристегнуты инферио. Им Малая велела не двигаться и не бояться, но они все равно боялись. Приходилось корректировать их мыслеобразы с панически-темных на что-то более светлое и приятное. На еду, например.

Внизу ждало много еды, вот что их успокаивало и возбуждало одновременно. Мягкое, податливое, сочное. Живое. Оно привлекало, как свет – мотылька. Очень хотелось запустить в него пальцы, поглубже, развернуть, чтобы брызнуло…

Воздух потеплел, капсула содрогнулась. Они проходили верхние слои атмосферы.

Спокойно. Спокойно. Думать о еде.

Спустя несколько минут – а, может, прошло больше времени, Малая потеряла счет, – корабль мягко качнулся и остановился, вибрация двигателей стихла. Гель снова стал жидким и испарился, выпустив Малую из ложа. Она поднялась, влажными от волнения пальцами оправила форменную куртку. Прикрепила на пояс устройство для экстренной эвакуации – два заряда, две транспортации в случае крайней необходимости. Успокоительное все еще действовало – под ребра словно анестетика накачали.

Растянулась перепонка шлюза, вывалился трап. Малая замерла, глядя на светлеющий проем. Пропустила вперед половину инферио, исследовала площадь, на которой они оказались, и лишь после нехотя спустилась сама, в прохладный, пахнущий влагой и гарью солоноватый воздух.

Звенело утро. Непривычно тихое, ни единой души вокруг. Солнечный свет отражался в битых стеклах небоскребов. Верхний уровень просел почти полностью, плиты уходили вниз, к проломам, туда же сползали дома. Пустые расколотые фонтаны, вырванные с корнями деревца, разлагающиеся тела. Малая столько раз видела это камерами онагров… Но вживую ощущения и эмоции были острее. Хотелось даже потрогать, настолько все было реально.

Сколького она добилась! Малую переполнила гордость.

Движение она засекла сразу, инферио чуяли тепло за тысячу шагов. Легионеры и марсиане, человек пятнадцать. На этот раз без камуфляжа, и это было хорошо. Легионеров она не боялась, а вот марсиане могли испортить прекрасное утро. Их следовало обезвредить первыми. Малая думала об этом с сожалением, как о необходимом зле. Они сами выбрали свой путь.

Она оценила возможное развитие событий. Непредвиденных ситуаций возникнуть не должно, все под контролем. Ведь Малая не одна.

Ее много, у нее тысячи зубов, сотни ртов. Она не чувствует боли, лишь голод. Дразнящий, свербящий, зудящий голод…

Заряды зашипели на металле, рядом с головой.

Малая прыгнула на одного, сорвала с него шлем, прокусила горло.

Второго бросила на стену.

Третьему просто оторвала голову.

Четвертого раскрыла, как раковину, выпотрошила на бетон.

Запустила руки в живот.

Получила заряд и осталась без ноги.

Полезла вверх по стене небоскреба, ведомая запахом свежей плоти на пятом этаже.

Давясь, жадно ела.

Лежала неподвижно, раскинув конечности.

Прыжок, еще один. Звонкий хруст позвонков.

– Беа! – откуда-то извне донесся крик. – Ты не должна подвергать их риску!

Арий выскочил из корабля и оказался прямо на линии огня. Кто-то из легионеров наверняка сейчас прицеливался, ловил его глупую каштановую голову в прицел…

Черные тела инферио накрыли Ария и Малую телами, сплелись неживым куполом. Кожа на их спинах разлетелась пылью.

Хорошие дети, послушные.

Малая отыскала Ария. Тот был жив и невредим.

– «Нить»! Надень «нить»… – простонал он, хватая ее за локоть. Малая рывком освободилась. Теперь она управляла инферио сама, справлялась и без усиления. Это было гораздо удобнее.

Она сосчитала легионеров, сделала вдох.

Выдох.

И съела всех легионеров до одного.