Глава 1

Над Гудзоном поднялся сильный ветер, и Лалла, стоя на палубе яхты «Превосходная», услышала вдалеке первые раскаты грома. В воздухе запахло грозой. Она надвигалась из-за видневшихся вдали холмов.

«Как странно, наше приближение к Диким Ветрам сопровождается грозой, – думала Лалла, с трудом удерживая на голове шляпку. – И почему у меня такие плохие предчувствия?» – спрашивала она себя в тысячный раз за это утро.

Не находя ответа, она посмотрела на стоящую рядом хорошенькую белокурую девушку в траурном одеянии.

– По-моему, Дейзи Четвин, ты никогда еще не обманывала меня, – заметила она.

Дейзи стояла, опираясь на тросточку, и торжествующе улыбалась.

– И что ты теперь, преодолев такое расстояние, собираешься делать? Не перепрыгнешь же на первый попавшийся корабль, идущий обратно к берегам Франции?

– А по-моему, это следовало бы сделать в наказание тебе! – ответила Лалла. – Ты неудачно, если не сказать зло, подшутила надо мной и прекрасно об этом знаешь!

– Прости, я, конечно, не права, – ответила та без малейшего намека на раскаяние, – но я была в отчаянии. Назови я истинную причину, по которой хотела тебя увидеть, ты бы не приехала ни за что в жизни. Поэтому я и придумала свою «помолвку». – Она лукаво улыбнулась. – Но ведь сработало, правда?

Да, хитрость удалась, и, пожалуй, даже слишком хорошо. Ничто не заставило бы Лаллу покинуть ее дом в Париже. За пять лет, прошедшие с 1887 года, когда она покинула Америку, он стал для нее родным. Исключение составила бы только смерть ближайшего родственника или предстоящая помолвка лучшей подруги.

Впрочем, приглашение с самого начала показалось ей подозрительным. Почему ни одна из состоятельных американок, стаями слетающихся в Париж по весне, чтобы основательно обновить свой гардероб, ни словом не обмолвилась о предстоящей помолвке Дейзи? Даже ее мать почему-то не упомянула в последнем письме об этом важном событии.

Поэтому, получив короткую телеграмму, Лалла очень удивилась. «Первого июля помолвка тчк Приезжай обязательно тчк Люблю тчк Дейзи тчк». Странным показалось и то, что Дейзи решила выйти замуж всего через семь месяцев после смерти своей невестки. Однако, получив сообщение, Лалла тут же взяла билет и отправилась в Нью-Йорк.

Накануне корабль наконец пришвартовался в порту Нью-Йорка. Дейзи, одетая в траур, ждала у причала. Оказалось, родители Лаллы, отправившиеся в Калифорнию навестить маленького внука, еще не вернулись, и она с удовольствием приняла приглашение подруги остановиться у нее. Всю дорогу к большому особняку Четвинов через Центральный парк они болтали без умолку. Ведь девушки не виделись целых два года!

Однако каждый раз, когда Лалла просила посвятить ее в подробности предстоящей помолвки, назвать имя избранника, Дейзи меняла тему разговора и принималась с упоением описывать изменения, произошедшие в городе за последнее время.

Наконец они подъехали к дому Четвинов. Лалла решила привести себя в порядок после долгой дороги, а Дейзи отправилась распорядиться насчет чая. Через некоторое время подруги продолжили беседу. За чаем Дейзи призналась, что солгала. Конечно, никакого жениха и не существовало, и никакой помолвки первого июля не намечалось. Это была хитрая уловка, с помощью которой ей удалось вытащить Лаллу из Парижа.

В комнате стало тихо. Лалла смотрела на подругу, ничего не понимая. Наконец к ней вернулся дар речи, и она воскликнула:

– Зачем, Дейзи? Зачем ты это сделала? Если ты так хотела меня увидеть, можно было просто сообщить об этом. Совершенно незачем было приплетать сюда помолвку.

– Да, ты права, – согласилась та. – Но если бы ты узнала истинную причину… Ах, ты никогда бы не приехала, Лалла.

– Так в чем же дело? Говори наконец!

Дейзи выпрямилась, приготовившись сообщить о том, ради чего она вызвала Лаллу.

– Грей в беде. И ты – единственный человек, который может ему помочь.

– Грей?.. – Лалла вскочила из-за стола и заметалась по комнате. – Дейзи Четвин, да как вы могли так подло обмануть меня! Вы прекрасно знаете, что между мной и Греем все кончено.

Дейзи внимательно посмотрела на Лаллу, взгляд ее серо-голубых глаз выражал решимость добиться своего во что бы то ни стало.

– Конечно. Мой глупенький старший братик часто и сам не знает, что для него лучше. Зато я знаю. Поэтому и хочу, чтобы ты помогла ему, моя дорогая подруга.

– Но, Дейзи… как ты могла…

– Прошу тебя, Лалла. – Она умоляюще сложила руки. – В последнее время Грей сам не свой. Он превратился в затворника. Я даже думаю, что он винит себя в смерти Джейн. Тем более что все только и говорят об этом. – Голос Дейзи дрогнул, и она побледнела. – Но это все подлые, гнусные сплетни… Я уже отчаялась помочь ему. У меня больше нет сил.

Дейзи опустила голову и заплакала.

Лалла почувствовала себя неловко. Она давно знала Дейзи Четвин, но та ни разу ее ни о чем не попросила. Дейзи была слишком горда для этого.

Лалла обошла чайный столик, встала позади Дейзи и положила руки ей на плечи.

– Не плачь, дорогая, пожалуйста, не плачь. Я останусь, раз ты так этого хочешь. И сделаю все, что в моих силах.

Дейзи тщетно пыталась успокоиться. Наконец она взяла руки Лаллы в свои, сжала их и с благодарностью посмотрела на нее. Им ничего не надо было объяснять друг другу. Все было ясно без слов.

– Когда мы сможем отправиться в Дикие Ветры? – спросила Лалла.

Дейзи приложила к глазам носовой платок.

– Думаю, не стоит откладывать Мы отправимся завтра же на яхте.

Дикие Ветры… Сколько всего в жизни Лаллы было с ними связано…

«Превосходная» сделала поворот, и Лалла чуть не упала от резкого толчка. Однако Дейзи вовремя подхватила ее.

– Как ты? – испугалась она.

Лалла схватилась за латунный поручень.

– Извини, я никак не оправлюсь после долгого морского путешествия.

Дейзи подняла глаза, посмотрела на затянутое облаками небо и недовольно нахмурила брови. Затем перевела взгляд на темную речную гладь.

– Да, лучшей погоды для путешествия, пожалуй, не придумаешь, – засмеялась она. – Мы прибываем в Дикие Ветры в жуткую грозу.

Лалла задрожала от волнения. И хотя по реке сновали лодки, ей показалось, что они одни спешат куда-то в неизвестность.

– Знаешь, в этом есть нечто мистическое – мы появимся в Диких Ветрах под дикие раскаты грома и завывание бури!

Дейзи только звонко рассмеялась.

– Мисс Хантер, не стоит так драматизировать наш приезд. Или вы представляете себе этакий старинный английский замок, расположенный среди вересковой пустоши, часто посещаемый ужасными привидениями? Нет же! Это просто родовое гнездо Четвинов, и пока я нахожусь в нем, ни один призрак туда не явится!

Выслушав бодрое заявление подруги, Лалла лишь улыбнулась. Она прекрасно знала, что в старом доме в Диких Ветрах обитают совсем другие призраки – мучительные воспоминания, старые обиды и разочарования. И еще там был Грей. Лалла вздохнула и почувствовала, что по мере приближения черных туч настроение ее ухудшается. Она была почти уверена, что Дейзи не предупредила своего брата о ее приезде. Что будет, когда Грей ее увидит? Закричит? Придушит от злости? Выгонит из своего дома? «И как ты, Лалла Хантер, вообще собираешься поступить при встрече?» – спрашивала она себя, погружаясь в невеселые размышления.

Вдруг Дейзи оживилась:

– А вот и Дикие Ветры. Мы почти приехали.

За поворотом реки перед ними открылась панорама холмистой местности, на вершине которой гордо возвышался старинный дом, утопающий в зелени, а внизу, вдоль берега реки по обе стороны от холма, расположились деревни Гаррисон и Холодные Весны. Лалла подняла голову и неожиданно для себя отметила, что от старого дома веет чем-то мрачным. Он производил, пожалуй, отталкивающее впечатление. Возможно, виной тому была погода – серая, неприветливая, отчего гранит здания выглядел темнее, чем был на самом деле. Но не это пугало ее, ведь не однажды она посещала старый особняк, и не только в погожие солнечные дни, но и тогда, когда черные тучи, словно огромные мифические птицы, накрывали реку.

– Ох, ну не будь такой угрюмой, дорогая, – подбодрила ее Дейзи, от внимательного взгляда которой не ускользнуло волнение подруги. – Дом же не собирается тебя съесть.

– Ты прекрасно знаешь, что причина моего волнения отнюдь не в доме.

– Тогда что же? Грей?

Лалла молча кивнула, не сводя глаз со старого особняка, выглядывавшего из-за деревьев, сплошь покрывавших гору.

– Дейзи, я уверена, что он не захочет принять меня в своем доме. Зачем ворошить прошлое? Пригласив меня в гости, ты наверняка не посоветовалась со старшим братом. Представляю его ярость!

Дейзи попыталась ответить подруге спокойным и невозмутимым тоном:

– Лалла, ну что, собственно, произошло между вами пять лет назад? Он просто женился на Джейн, и все. Уверена, он не сделал бы этого, если бы все еще любил тебя. Так что нечего бояться. Ты просто часть его прошлого.

– Наверное, ты права, дорогая…

– Конечно, – улыбнулась Дейзи, взяв ее за руку. – Мой брат – непростой человек: надменный, упрямый, колючий… но он никогда не был жестоким. – Ее лицо неожиданно омрачилось. – Правда, в последнее время он не похож на самого себя. Но не думаю, чтобы он возражал против твоего присутствия в Диких Ветрах.

Лалла молча посмотрела на подругу.

Тем временем «Превосходная» подошла к причалу в Холодных Веснах, и матросы засуетились, пришвартовывая яхту. Дейзи начала медленно спускаться по дощатым сходням, опираясь на трость, однако ни капитан яхты, ни матросы, ни Лалла не предложили ей помощи, потому что прекрасно знали, что она будет отвергнута. Почему-то подобные услуги всегда воспринимались Дейзи в штыки, даже приводили ее в ярость. Лалла следовала за подругой в полной тишине, обрадовавшись, что на какое-то время особняк скрылся из виду. Однако ее не покидало чувство, будто старый дом подглядывает за ней с высокой горы.

На берегу девушек поджидал экипаж.

– Доброе утро, Роджерс! – воскликнула Дейзи, увидев кучера, одетого в черную безрукавку. – Ты, как всегда, вовремя.

– Да уж, мисс Четвин, для вас всегда рад стараться, – ответил он, снимая шляпу перед молодыми леди. – О, да неужели это мисс Хантер! Вот вы и снова у нас в Диких Ветрах! Как я рад!

– Спасибо, Роджерс. Ты все еще помнишь меня? Не ожидала.

– Мы все вас помним, мисс Хантер, не забываем!

Дейзи оперлась на руку Роджерса, и он помог ей забраться на высокую ступеньку экипажа. Лалла разместилась напротив подруги. Роджерс подстегнул лошадей, и они поехали по главной улице деревни.

Лалла попросила:

– Расскажи мне о Джейн. Какой она была?

Дейзи долго молчала, постукивая пальцами по серебряному набалдашнику своей тросточки и явно оттягивая начало разговора.

– Она… она была полной противоположностью тебе. Такая белокурая, хрупкая женщина, ниже меня ростом и… – Дейзи с завистью посмотрела на точеную фигурку подруги, – и плоская как доска.

Лалла скривила губы в ухмылке:

– Ну, это меня не волнует. Что за человек она была? Какой у нее был характер?

Дейзи пожала плечами:

– Тоже полная противоположность тебе. Очень скромная, сдержанная, кроткая женщина. Я ни разу не слышала, чтобы она перечила Грею. Джейн соглашалась с ним во всем. Она делала все так, как он хотел. Они никогда не спорили, по крайней мере поначалу.

– Такая незаметная серая мышка? Действительно, совсем не похожая на меня?

Дейзи кивнула:

– Она всегда раздражала меня тем, что не могла постоять за себя. Я даже ругала ее за это. Я все говорила: «Можете вы наконец проявить характер, Джейн? Что вы за бессловесное существо!» Но я ни разу не видела у нее даже подобия улыбки. К тому же она считала, что никто ее не понимает.

– Да, она, наверное, думала, что все женщины должны стремиться походить на нее.

– Правильно. Ведь каждый человек думает, что он совершеннее других. Кроме меня, конечно.

Лалла с сочувствием посмотрела на подругу:

– Вероятно, тебе было несладко с ней.

– Да нет, мы неплохо уживались. Кроме того, она же была женой моего брата. Я старалась преодолеть свою любовь к одиночеству и больше времени проводить с Джейн. Все это делалось ради Грея, но, честно говоря, было для меня хуже самой страшной пытки.

Лалла прекрасно знала, что не было ничего, чего бы Дейзи не сделала для любимого брата. Она, пожалуй, слишком идеализировала его, не замечая недостатков, коих, по мнению Лаллы, в этом человеке было предостаточно.

Лалла неспешно разгладила складки на муслиновой юбке дорожного платья.

– А как они познакомились?

– В Ньюпорте, чуть больше двух лет назад.

Лалла с удивлением подняла на подругу темные глаза:

– В Ньюпорте? Что он там делал? Насколько я знаю, Грей всегда ненавидел это место, где каждый миллионер считает своим долгом возвести особняк лучше, чем у соседа!

– Ты знаешь, я сама была шокирована не меньше, чем ты, когда он объявил, что собирается провести лето 1890 года в Ньюпорте. Сколько себя помню, мы всегда выезжали летом в Дикие Ветры. Но по какой-то непонятной причине Грей решил в тот год остановиться там. Поэтому мы сняли дом на Колокольной улице. Он познакомился с Джейн на танцах, пригласив ее на очередной котильон. Тогда устраивалось великое множество танцевальных вечеров, и я уже потеряла им счет. – Дейзи на секунду задумалась. – А потом… потом он сказал, что собирается на ней жениться. Меня тогда будто громом поразило. Все произошло как-то слишком быстро, неожиданно.

Однако все рассказанное нисколько не удивило Лаллу.

Грей Четвин был человеком расчетливым, обладающим трезвым холодным умом, предпринимателем, привыкшим рисковать по-крупному и ворочать миллионами. И если уж он решил жениться на Джейн, то перевернул бы мир, но сделал по-своему. И никто не смог бы заставить его изменить принятое решение.

– Я пыталась отговорить, – сказала Дейзи. – Но ты же знаешь Грея. Он даже слушать меня не захотел. Они поженились, хотя были знакомы только три месяца. – Она глубоко вздохнула. – Всего три месяца!

Лалла пристально посмотрела на подругу:

– Они были счастливы?

Дейзи промолчала.

– Пожалуйста, мисс Четвин, скажите мне правду, – повторила она.

Опять повисла странная тишина, было слышно лишь цоканье лошадиных копыт по гравию. Наконец Дейзи заговорила:

– Да, они казались прекрасной, счастливой парой, по крайней мере в первое время. Где бы они ни появлялись в обществе, все отмечали, как они прекрасно подходят друг другу! Но позже я стала замечать в Грее перемены. – Дейзи опять замолчала, будто вспоминая о чем-то, и Лалле пришлось снова напомнить о себе:

– Какие перемены?

– Он стал каким-то угрюмым и унылым. Казалось, все на свете раздражало его. Грей перестал доверять мне свои секреты. Несколько раз я даже слышала, как он кричал на Джейн. – Дейзи опустила глаза. – Я уж не знаю, что происходило за закрытыми дверями их спальни, Лалла. Но очень скоро я поняла, что мой брат несчастлив в семейной жизни. Он женился второпях и быстро разочаровался. – Дейзи сложила руки на коленях и с грустью посмотрела в окно. Голос ее дрожал. – А потом Джейн не стало.

Дейзи выглядела очень расстроенной и с трудом сдерживала слезы. Лалла молча рассматривала огромные вековые деревья, росшие по обеим сторонам дороги, начинавшейся у основания холма. Она взглянула на неприветливое, серое небо, надеясь, что к их приезду в Дикие Ветры гроза наконец прекратится.

Коляска свернула на более узкую аллею, ведшую вверх к дому Четвинов. Еще несколько минут они ехали в тишине. Дорога делала резкий поворот, неожиданно Дейзи приказала:

– Роджерс, останови. Мы выйдем.

Лалла огляделась по сторонам в поисках того, что могло бы привлечь внимание подруги всего в нескольких сотнях шагов от дома. Сквозь верхушки деревьев уже виднелся его фундамент и нижний этаж. За зеленой листвой можно было рассмотреть просторную террасу. От дома вниз вели аккуратные ступеньки с перилами.

Дейзи побледнела.

– Вот то место, где погибла Джейн. Я сама обнаружила тогда ее тело.

Лалла опустила глаза и сжала холодную руку подруги.

– Дейзи, дорогая, почему ты никогда не писала мне об этом? Как все ужасно!

– Это случилось накануне Рождества, – продолжала Дейзи тихим голосом. – Грей почему-то захотел провести праздники не в городе, а здесь. В ту ночь мы устраивали танцевальный вечер и пригласили из города гостей. Несколько дней подряд шел мокрый снег, а потом подморозило, так что дороги и тропинки покрылись льдом. – Дейзи поежилась, будто на дворе была зима. – Бал продолжался уже несколько часов, как вдруг кто-то заметил, что Джейн уже довольно долго отсутствует. Мы обыскали весь дом, но не нашли ее. Грей заволновался и послал слуг на поиски жены. Я сначала думала, что это недоразумение и скоро все образуется, но какой-то внутренний голос заставил меня надеть теплые ботинки, выйти на террасу и самой отправиться на поиски Джейн. – Дейзи посмотрела на подругу и заметила неподдельный ужас в ее глазах. – Я стала спускаться по дорожке вниз и была уже на полпути, как вдруг заметила что-то темное на снегу. Это была Джейн. Я подумала, что она поскользнулась на обледеневшей ступеньке и упала. Но тело ее было как-то неестественно выгнуто, а голова странно запрокинута назад. Я наклонилась ниже и поняла, что она мертва.

Лалла вскрикнула и еще сильнее вцепилась в руку Дейзи. Та прижалась к подруге щекой, дрожа от волнения. Потом Дейзи рассказала, как она побежала в дом и сообщила о происшествии, как среди гостей началась паника, потом приехала полиция.

– Следствие признало, что смерть наступила в результате несчастного случая. В протоколе было указано, что Джейн вышла на улицу в разгар веселья подышать воздухом, поскользнулась на обледеневшей дорожке и разбилась. Все считали, что дело закрыто. – Лицо Дейзи стало мертвенно-бледным. – Или почти все.

– Почти все? Что ты имеешь в виду, Дейзи?

Голос девушки дрогнул, невольно выдавая волнение:

– Кое-кто думает, что это Грей убил свою жену.

Лалла почувствовала, как у нее темнеет в глазах.

– Грей? Грей убил свою жену? Дейзи, но это же абсурд! Как такое можно представить!

– Господи, ну конечно! Мой брат может быть жестким, безжалостным человеком, особенно в бизнесе, но пойти на убийство… – Она покачала головой. – Никогда! Головой ручаюсь.

Где-то вдалеке опять послышались раскаты грома, и небо быстро стало зловеще-свинцовым. Лошади испугались, нервно роя копытами землю, всем своим видом выражая желание поскорее возвратиться домой, в сухое теплое стойло.

– Лучше мы поговорим позже, – заметила Дейзи, усаживаясь в коляску. – Роджерс, поехали.

Всю оставшуюся часть пути Лалла молча перебирала в уме только что полученные известия. Она не могла поверить, что Грей, человек, которого она когда-то любила, совершил преступление.

Похоже, он сильно изменился со времени их последней встречи. Возможно, поэтому он так поспешно женился на женщине, которую знал всего три месяца? Лалла задавала себе вопросы, на которые не знала ответа.

Тем временем экипаж миновал широкие железные ворота и через несколько секунд остановился у входа в дом. Лакей уже бежал навстречу, чтобы помочь девушкам выйти.

Лалла огляделась вокруг. Дом в Диких Ветрах представлял собой странное зрелище. В нем сочетались все возможные архитектурные стили. Отец брата и сестры Четвинов был четвертым владельцем. Каждый из предыдущих счел необходимым внести свою лепту в перестройку, подчас ничуть не заботясь о первоначальном замысле архитектора. Лалле дом всегда казался огромным и неуклюжим.

Она снова почувствовала дрожь во всем теле. Странное чувство смутной тревоги не оставляло ее после выезда из Нью-Йорка. Лалла подняла глаза и в какой-то момент увидела, как в одном из окон верхнего этажа быстро промелькнула тень. Она напрягла зрение, всматриваясь в темноту комнаты, но больше ничего не увидела. Кто бы то ни был, он, видимо, предпочел остаться незамеченным.

Подруги прошли в дом. В холле был мраморный пол, и стук каблучков Лаллы эхом разносился по дому. Почему-то ей стало не по себе. Она глубоко вздохнула, заставляя себя преодолеть страх, но воспоминания нахлынули на нее с новой силой. Вот она снова в Диких Ветрах. Удастся ли сделать то, о чем просит ее подруга?

Неожиданно резкий мужской голос вернул ее к действительности:

– Какого черта она делает в нашем доме?

 

Глава 2

Лалла обернулась. Со ступенек лестницы на нее гневно смотрел Джеймс Грей Четвин.

Он был одет для конной прогулки, и Лалле бросились в глаза начищенные до блеска черные сапоги, кожаные штаны и хороший сюртук, прекрасно сидящий на его стройной фигуре. Она перевела взгляд на его лицо. Грей сильно изменился. Он, несомненно, выглядел старше своих тридцати лет. Нет, он был по-прежнему красив: все те же золотистые волосы, голубые глаза и густые светлые брови. Но страдания оставили неумолимый отпечаток на его лице – в глубоких складках возле рта и жесткой линии губ. Весь его облик выражал высокомерие и надменность, что, впрочем, всегда было присуще Грею. Однако сейчас он выглядел совершенно опустошенным. Лалла никогда бы раньше не подумала, что этого человека может что-то сломить.

Она молчала. У нее стало еще тяжелее на сердце. Лалла попробовала отвернуться, но словно окаменела под пристальным взглядом Грея.

Что ж, ее предчувствия сбывались. Нежелание видеть Лаллу в своем доме после всего, что произошло когда-то между ними, ощущалось, пожалуй, так же явно, как тепло, исходящее от камина, жарко натопленного в доме в холодный зимний день. Придется искать защиты у Дейзи, прятаться за ее спиной, подумала Лалла. Боже! Как много ей нужно было сказать этому человеку, скольким поделиться, но в конце концов она лишь с трудом произнесла:

– Здравствуй, Грей.

Он бросил на нее короткий, презрительный взгляд и повернулся к сестре.

– Я хочу знать, Дейзи, что делает мисс Хантер в нашем доме. Ты же знаешь, что мы в трауре, и сейчас не время для гостей, – язвительно заметил он.

Дейзи ответила очень спокойно:

– Не сердись, дорогой. Я все прекрасно понимаю и уважаю твои чувства. Но моя подруга специально проделала долгий путь из Парижа, чтобы повидать меня. И я не могла не пригласить ее провести с нами в Диких Ветрах остаток лета, тем более что ее родители сейчас в Калифорнии.

Лалла отметила про себя, как осторожно обошла подруга острые углы, опуская подробности того, как заманила ее сюда.

– Надеюсь, у тебя не будет возражений? – поинтересовалась Дейзи.

Грей легко сбежал вниз по лестнице, не касаясь перил.

– Ты знаешь, сестренка, что этот дом – и твой тоже. Поэтому можешь приглашать сюда кого пожелаешь.

Она нежно улыбнулась ему, как может улыбаться младшая сестра любимому старшему брату:

– Ты, как всегда, прав.

Между тем Грей, будто не замечая присутствия Лаллы, подошел к Дейзи. Она поднялась на цыпочки и с благодарностью поцеловала его в щеку.

– Мы поговорим позже, – сухо произнес он и, сделав легкий поклон, решительным шагом направился к двери. Весь его вид, казалось, выражал нетерпение скорее покинуть дом.

Дверь закрылась, и Дейзи зябко поежилась:

– Бр-р-р! Он был, как никогда, холоден. Мне даже кажется, что наша мебель покрылась инеем.

– А ты надеялась, что Грей встретит меня с распростертыми объятиями? – спросила Лалла.

– Конечно, нет. Но подожди, он скоро успокоится.

– Мечты, мечты…

– Давай на время забудем о моем брате. Я должна показать тебе твою спальню. Я решила, что тебе лучше будет наверху, в комнате, которую я теперь называю «комнатой Морриса». Ты помнишь ее. Раньше я называла ее темницей, но сейчас там все изменилось. Она стала великолепной! Спальня находится по соседству с моей, и, если пожелаешь, мы сможем болтать всю ночь напролет! К тому же комната Грея в другой половине дома, и вам не придется слишком часто встречаться. Пойдем я покажу тебе! – воскликнула Дейзи.

Девушки начали подниматься по лестнице, когда из холла послышался довольно высокий мужской голос:

– С возвращением, мисс Дейзи! Как добрались?

Подруги оглянулись и увидели внизу молодого румяного широкоскулого человека.

– Спасибо, Тодд, все в порядке, – довольно холодно ответила Дейзи. – Я хочу вас представить. Лалла, это Тодд О’Коннор, помощник Грея. Тодд, а это мисс Лалла Хантер. Она моя близкая подруга и поживет у нас.

Лалле показалось, что при звуке ее имени зеленые глаза О’Коннора напряженно сощурились, блеснув недобрым огнем. Или это ей только показалось? Лалла почувствовала неприятный холодок.

Но несмотря ни на что, молодой человек приветливо улыбнулся:

– Очень рад познакомиться, мисс Хантер. Надеюсь, ваше пребывание в Диких Ветрах будет приятным.

Слова О’Коннора прозвучали сладко, но в сердце Лаллы закралась неясная тревога. Почему все в этом доме так неприветливы к ней?

– Благодарю, мистер О’Коннор. Надеюсь, так оно и будет, – ответила она, стараясь скрыть волнение.

– Извините, Тодд, – вмешалась Дейзи, – мы устали с дороги и хотели бы отдохнуть перед обедом.

О’Коннор быстро направился к Дейзи, протягивая ей руку:

– Разрешите помочь вам, мисс.

– Мне не требуется посторонней помощи, – резко ответила она и оперлась на трость. – Я, кажется, в состоянии сама подняться по лестнице!

О’Коннор густо покраснел. Он так и застыл, не вымолвив больше ни слова.

Дейзи обернулась к подруге:

– Ты идешь?

– Конечно.

Лалла старалась не смотреть на бедного молодого человека, щеки которого все еще пылали. Чувствовалось, что он был шокирован таким незаслуженно грубым обращением.

Девушки поднялись наверх и пошли по длинному коридору. Лалла хотела было пожурить Дейзи за излишнюю суровость, но была достаточно хорошо воспитана, чтобы перечить порядкам, заведенным подругой в Диких Ветрах. Поэтому она лишь спросила:

– Давно О’Коннор работает у Грея? Мне показалось, что он довольно свободно чувствует себя в доме.

Дейзи, казалось, немного успокоилась.

– Тодд у нас чуть больше года. Он начинал карьеру со скромной должности простого клерка в одном из нью-йоркских банков и раскрыл одно дело о незаконном присвоении денег. Тогда-то его и заметил Грей и пригласил на работу в качестве личного помощника. О’Коннор – честолюбивый и целеустремленный человек. Мой брат очень ценит его деловые качества.

– А живет он здесь?

Дейзи кивнула:

– Да. И секретарь Грея, Миллисент Пейс, тоже живет в этом доме. Позже я вас познакомлю. Грей относится к своим служащим как к членам семьи. У них даже есть собственные комнаты и в Диких Ветрах, и в нашем доме в Нью-Йорке. Брат считает, что так удобнее работать.

– Что ж, весьма разумно.

– Да, ты же знаешь, он всегда поступает благоразумно. Правда, что касается женщин…

– А как ты относишься к мистеру О’Коннору? – спросила Лалла, следуя за подругой.

– К Тодду? По-моему, это замечательный человек, если такое определение вообще может подходить к этим розовощеким ирландцам.

– Как я понимаю, он не в твоем вкусе?

– Прошу вас, мисс Хантер, оставьте эти ненужные расспросы! Он всегда безупречно внимателен ко мне, но я не испытываю к этому человеку никакого влечения. Мне кажется, что его услужливость – скорее дань уважения ко мне как к родной сестре его хозяина, но не как к предмету обожания! Просто Тодд хорошо знает, чей хлеб ест. – Дейзи равнодушно пожала плечами.

Лалле показалось, что подруга что-то недоговаривает, но решила больше ни о чем не расспрашивать. Между тем они достигли «комнаты Морриса».

– Ну вот мы и пришли, – остановилась Дейзи, распахивая перед гостьей двери. – Надеюсь, тебе понравится.

Спальня понравилась Лалле сразу же. Действительно, Дейзи сотворила с этой мрачной комнатой настоящее чудо: вместо прежней темной краски на стенах появились прекрасные обои, с разбросанными на серебристо-зеленом фоне цветами, сделанные на хорошей английской бумаге от Уильяма Морриса. Вот почему Дейзи так называла эту спальню. Большая кровать, бюро и платяной шкаф из дорогого кленового дерева бледно-желтого цвета наполняли комнату светом и простором.

Лалла вошла в спальню и оглянулась на подругу:

– Ах, Дейзи! Какая прелесть! Я чувствую себя здесь как дома в Париже.

– Я знала, что тебе понравится, – ответила та и, услышав шаги за дверью, добавила: – А вот и твой багаж. – Когда лакей поставил чемоданы и удалился, Дейзи продолжила: – Пока ты живешь у нас, тебе будет прислуживать служанка Биртни. Сейчас я распоряжусь, чтобы она помогла распаковать багаж. – Дейзи сладко зевнула. – А мне что-то захотелось немного вздремнуть. Извини. Если хочешь, прогуляйся пока по дому. Увидимся за обедом.

Оставшись одна в комнате, Лалла подошла к окну и взглянула вниз. Окна «комнаты Морриса» выходили на фасад, и поэтому перед взором девушки раскинулись зеленая лужайка, сад и длинные дорожки, тянувшиеся вниз к реке. Вдали зеленели невысокие холмы.

Неожиданно ее внимание привлекло движение перед домом. Она увидела красивого черного длинноногого жеребца, грациозно скачущего легким галопом по лужайке. В седле восседал Грей.

Лалла попыталась скрыться за занавесками, но опоздала. Он заметил ее и придержал жеребца: в его глазах сверкнула злоба. Грей спешился и слегка потрепал лошадь по холке. Жеребец, почувствовав ослабевшие поводья, принялся недовольно фыркать и бить копытом, словно обидевшись на хозяина за скорое прекращение прогулки.

В это время опять поднялся сильный ветер, небо почернело. И хоть в доме было тепло, Лалла ощутила, как холод сковал ее тело. Но отнюдь не угрюмая погода была тому причиной. Этот человек, похоже, еще поиздевается над ней.

«О Господи, я должна была это предвидеть. И вообще не следовало мне приезжать в Дикие Ветры», – подумала она с ужасом.

Держа жеребца в поводу, Грей направился к конюшням. Лалла в задумчивости стояла у окна. Сердце девушки бешено колотилось. Неожиданно громкий стук в дверь отвлек ее – это была Биртни с подносом в руках. Лалла быстро расправилась с ленчем, состоявшим из кусочка холодной курицы, фруктов и сыра. Служанка прибрала и, взяв пустой поднос, молча вышла из комнаты, гремя башмаками, которые показались Лалле чересчур высокими и неуклюжими.

Оставшись одна в спальне, девушка залпом выпила чашку остывшего чая и потерла пальцами виски – голова буквально раскалывалась от боли. Снова поднялся сильный ветер, зловеще качая верхушки деревьев. Сильные ветры, такие частые в этих местах, когда-то и дали название дому и поместью. Лалла вдруг подумала, что этот неприветливый летний день, такой сумеречный и дождливый, гнетет ее, тая в себе какую-то угрозу, и постепенно сводит с ума. Любила ли это место Джейн? Нравился ли ей этот неутихающий ветер?

Снова раздались раскаты грома, и небо будто раскололось на несколько частей. Лалла вздрогнула. Из черной тучи опять полились на землю потоки дождя. Капли угрожающе стучали в оконные стекла. Почувствовав, что не может больше оставаться в комнате, Лалла отправилась бродить по старому дому. Первой комнатой, куда она заглянула, был музыкальный салон. Со времени ее последнего приезда в Дикие Ветры комната изменилась. На стене висел большой портрет жены Грея. Странно, что для картины не нашлось более достойного места – например, в гостиной над камином. Она подошла поближе, чтобы изучить портрет. Лалла не стала даже утруждать себя поисками подписи художника в правом нижнем углу – она знала, что Грей никогда в жизни не стал бы приглашать для увековечивания образа жены известного мастера.

Она взглянула на женщину, изображенную на картине, и усмехнулась: кажется, художник плохо владел своим мастерством. Лицо Джейн получилось совершенно неинтересным. Верно, природа не наградила ее ни красотой, ни блеском, ни грациозностью. Молодая леди была изображена стоящей у маленького столика, одетой в бальное муслиновое платье ярко-малинового цвета, которое придавало ее и без того бледному лицу какой-то болезненный оттенок.

Лалла подумала, что платье подобрано неудачно, но что касается прекрасных изумрудов и бриллиантов на ее тонкой шее… Кажется, это ожерелье в семье Четвинов называли «Огненный изумруд».

«Огненный изумруд». Лалла припомнила старую семейную легенду о том, как отец Грея и Дейзи потратил около полумиллиона долларов на приобретение пятнадцати драгоценных, без единого изъяна камней, подаренных им впоследствии своей любимой жене, которая умерла от воспаления легких десять лет назад. Тогда он отнес камни на Пятую авеню к Тиффани, чтобы мастер составил ожерелье, которому он дал красивое и таинственное название – «Огненный изумруд». Он приказал поместить в центре большой камень цвета морской волны, переливавшийся словно освещенное огнями море. Мистер Четвин завещал передавать это великолепное ожерелье по наследству от поколения к поколению, преподнося в качестве свадебного подарка невесте старшего сына. Если бы Лалла вышла замуж за Грея, оно украшало бы ее шею до тех пор, пока ее старший сын не выбрал бы себе невесту. Но увы, этого не произошло.

Занятая своими мыслями, Лалла не услышала мягких шагов по коридору и обернулась только тогда, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. На пороге музыкальной комнаты стоял Грей.

Он был не слишком высок ростом – чуть меньше шести футов, – но теперь показался ей таким огромным, что, увидев его перед собой, Лалла почему-то захотела спрятаться. Она постаралась не выказывать своего страха, однако девушке все же было не по себе: сердце буквально вырывалось из груди от сознания того, что они находились в комнате одни, без посторонних.

Грей недобро усмехнулся, скривив рот и обнажив ровные белые зубы. Увидев его злорадную ухмылку, Лалла почувствовала бессильную ярость и негодование.

– Ты напугал меня, – заявила она, стараясь казаться спокойной.

– Стоит ли напоминать, что это мой дом? – спросил он, понизив голос. – И я могу находиться там, где пожелаю! Это ты здесь в гостях!

Синие глаза Грея были торжественно-спокойны. Лалла снова повернулась к полотну.

– Я просто любовалась портретом. Это твоя жена, не так ли?

– Моя покойная жена, – поправил ее Грей.

Лалла недоуменно посмотрела на него:

– Да, Дейзи рассказала мне о несчастье. Прими мои искренние соболезнования.

– Искренние ли? – снова недобро усмехнулся он.

Лалла постаралась взять себя в руки. Подобное отношение мистера Четвина к ее появлению в Диких Ветрах отнюдь не льстило Лалле.

– Я понимаю, Грей, что тебе неприятно видеть меня здесь… – начала она.

– Ты права, даже более того – мне хотелось бы никогда больше не встречаться с тобой. И, оставив меня в покое, ты оказала бы мне неоценимую услугу.

Хотя Лалла и ожидала услышать от Грея что-либо подобное, но от таких слов возмущению ее не было предела. Она почувствовала, как ноги стали подгибаться и в горле пересохло.

– Но я не могу этого сделать. Я обещала Дейзи пожить в Диких Ветрах некоторое время.

– Прекрасно! – взорвался он. – Только прошу больше не попадаться мне на глаза.

– С удовольствием, – ответила Лалла.

Грей поспешно прошел на середину комнаты, будто не замечая ее, затем остановился, заложив руки за спину, и пристально вгляделся в лицо женщины на портрете.

– Моя жена была твоей полной противоположностью, вы не похожи, как день не похож на ночь, – продолжил он уже более спокойно. – Она была такой кроткой, прекрасной женщиной! Она старалась сделать меня счастливым. И я был счастлив. – Глаза его затуманились воспоминаниями.

– Наверно, для некоторых женщин этого вполне достаточно, – заметила Лалла, подумав про себя, что она действительно полная противоположность Джейн. – Я рада, что ты нашел свою любовь, Грей. И был счастлив.

Лалла говорила абсолютно искренне, но неожиданно поняла, что ее слова могут быть восприняты Греем как насмешка. Сообразив, что совершила промах, она отвела взгляд.

Лицо Грея потемнело, и в дерзком взгляде синих глаз Лалла прочла вызов. Он собрался было что-то ответить, но в коридоре послышался звук легких торопливых шагов. Дверь открылась, и на пороге появилась Миллисент Пейс, секретарь Грея Четвина. Это была худенькая девушка среднего роста, одетая в опрятную черную юбку и чопорную белую блузку с высоким воротником.

– Извините, мистер Четвин, – негромко сказала она, – но мистер О’Коннор хотел бы переговорить с вами.

– Спасибо, Миллисент, – ответил Грей, – пожалуйста, займи пока нашу гостью.

Секретарь Грея была примерно одного возраста с Лаллой – лет двадцати пяти, не больше. У нее было приветливое лицо с живыми карими глазами и мягкие каштановые волосы, собранные на затылке в тугой пучок. Некоторое время Миллисент всматривалась в лицо Лаллы через стекла очков в стальной оправе.

– Миллисент Пейс, рад представить вас мисс Лалле Хантер, близкой подруге моей сестры. Она поживет у нас некоторое время, – сказал Грей. И добавил: – Очень недолго.

Странно, но при упоминании ее имени Миллисент часто заморгала и бросила на девушку недовольный взгляд. «Странно, почему мое имя вызывает у обитателей Диких Ветров столь неприятные ассоциации?» – подумала Лалла. Тем не менее Миллисент все же заставила себя улыбнуться.

– Очень приятно, мисс Хантер!

– Взаимно, мисс Пейс, – сказала Лалла, улыбаясь и протягивая руку. – Так вы и есть секретарь мистера Четвина?

– Да, – ответила Миллисент, склонив голову так, что очки чуть не соскочили с ее носа.

– Знаете, Миллисент, мисс Хантер – художница, – сказал Грей. – А еще она часто позирует другим художникам…

Лалла встретила его откровенно безжалостный взгляд и уловила насмешливую улыбку в уголках рта. Грей добавил:

– В том числе в обнаженном виде.

Миллисент раскрыла рот от удивления. Она старалась не смотреть на Лаллу, вперив взгляд куда-то за ее плечо. Лалла пришла в бешенство. Резкие слова готовы были сорваться с ее губ – ей стоило немалого труда сдержать их. Она подавила в себе острое желание надавать Грею пощечин. Вместо этого она очаровательно улыбнулась, делая вид, что ничего не произошло.

– Грей, по-моему, ты должен извиниться перед мисс Пейс за то, что поставил ее в неловкое положение.

Не дожидаясь ответа, Лалла резко повернулась, подобрала юбки и покинула музыкальную комнату.

Оказавшись наконец в спальне, она быстро прикрыла за собой дверь и остановилась в раздумье. «Как он узнал это?» – пронеслось в ее голове. Действительно, Лалла дружила со многими известными художниками. Иногда они приглашали ее позировать, ценя особую грацию и чувственность девушки, красота которой вдохновляла их. Выросшая в добропорядочной семье, где прививались хорошие манеры и чувство собственного достоинства, Лалла понимала, что, позируя обнаженной, позорит фамилию, однако когда видела результат – полотна, утверждающие жизнь и воспевающие ее красоту, все сомнения отпадали.

Но ее беспокоило сейчас другое. Если Грей знает о ее дружбе с парижскими художниками, значит, он, возможно, посвящен и в другие подробности жизни Лаллы во Франции. Она прикрыла глаза и присела на стул, чувствуя, как вся дрожит. В то время, когда она тешила себя мыслью, что наконец свободна от уз, связывавших ее некогда с Греем Четвином, он, получается, интересовался ее частной жизнью, в подробности которой она не собиралась его посвящать. «Значит, я не так уж безразлична ему», – эта мысль не давала Лалле покоя.

Вскоре усталость взяла верх над размышлениями, и девушка незаметно для себя перебралась на кровать, прилегла и сладко уснула.

Открыв глаза, Лалла вгляделась в даль за окном. Гроза наконец прекратилась, небо очистилось, и капельки дождя на стекле играли, переливаясь в лучах вечернего солнца словно алмазы.

Она посмотрела на часы – пора одеваться к обеду.

Тщательно умывшись над раковиной из розового мрамора с кранами в виде изящных белых лебедей, Лалла расчесала длинные шелковистые каштановые волосы и позвонила Биртни. Она подошла к гардеробу и начала перебирать платья на вешалках в поисках того, в котором лучше выйти к столу.

Какой наряд сделает ее этим вечером неотразимой? Нет, она не собирается соблазнять Грея, но должна всем своим видом показать ему, что прекрасно существует и без него.

Стоя перед зеркалом, Лалла внимательно оглядела себя. Пышная грудь, тонкая талия, изящная шея, округлые плечи – у нее была прекрасная фигура. Лалла редко пользовалась корсетом. Но сегодня она хотела выглядеть по-особенному, поэтому приказала Биртни потуже затянуть корсет в талии.

Лалла выбрала шелковое платье ярко-малинового цвета. Оно очень шло ей, подчеркивая медно-красный оттенок пышных волос и нежный румянец на белоснежной коже.

– О, мисс, какая прелесть! – с восхищением воскликнула Биртни, когда Лалла была полностью одета.

– Благодарю, – улыбнулась та.

Когда ее шикарные волосы были зачесаны наверх и уложены в тяжелый узел на затылке, а пряди на висках с помощью раскаленных щипцов завиты в кокетливые ниспадающие локоны, Лалла спустилась вниз.

Тодд О’Коннор и Миллисент Пейс, Дейзи и Грей собрались в гостиной в ожидании гостьи.

Грей, одетый в элегантный черный вечерний костюм, стоял у камина, держа в руках бокал с вином, которое отпивал маленькими глотками. Лалла вошла в комнату, шелестя шелковой материей, и поймала на себе его взгляд. Однако не успела она разглядеть выражение его лица, как Грей отвернулся.

– Добрый вечер всем, – радостно произнесла она, – должно быть, я заставила вас ждать?

– Ничего, – ответила Дейзи. Она сменила траур на великолепное бледно-голубое платье из тафты, которое оттеняло ее серо-голубые глаза. – Тодд, налейте Лалле немного хересу.

Грей в задумчивости молча рассматривал свой стакан. В комнате было напряженно тихо. Миллисент первой нарушила тишину.

– У вас прекрасное платье, мисс Хантер, – заметила она.

– Зовите меня просто Лалла, – предложила та.

Взглянув на секретаря Грея, Лалла заметила в ее облике разительную перемену. На смену строгой блузе, пучку и очкам пришло хорошенькое, правда, немного старомодное платье из тафты цвета персика. Такие носили несколько лет назад. Волосы Миллисент были уложены в красивую прическу; масса мелких локонов приятно обрамляла ее лицо.

Обменявшись с ней любезностями, Лалла взяла в руки бокал хереса и присела на мягкий диван рядом с Дейзи.

– Лалла… – вдруг задумчиво произнес Тодд. – Какое интересное имя. Никогда не слышал такого.

– Почему же? – удивилась она. – Моя мать влюблена в английских писателей средневековья и дала мне имя одной из героинь Томаса Мора. А двух моих сестер – Миранду и Порцию – назвала в честь героинь пьес Шекспира. Старшего брата зовут Вильям. Отец всегда шел на поводу у матери, когда давались имена детям. И лишь однажды он воспротивился – когда она хотела назвать единственного сына Меркуцио. Отец не хотел для мальчика печальной судьбы.

Тодд рассмеялся:

– Да уж!

Лалле показалось, что он достаточно хорошо воспитанный человек, но довольно неразговорчивый.

– Мать мисс Хантер, Юджиния, – властная женщина, – пояснила Дейзи. – Она требовала от детей полного послушания, домочадцев держала в ежовых рукавицах. Обычно дети называли ее «императрица». Сколько я ее помню, она всегда была тверда духом и никогда не теряла самообладания.

Лалла вспомнила о характере матери и улыбнулась:

– Да, «императрица» – железная женщина.

– Кстати, сестры Лаллы – очень хорошо образованны, – добавила Дейзи. – Миранда работает врачом, а Порция – знаменитая актриса. – Она отпила хереса и продолжила: – Единственный, за кого я переживаю, – это Вилли. Он ужасно ленив и никак не найдет себе приличного занятия. Ничего удивительного, что он сбежал в Калифорнию.

– Почему же ты ничего не расскажешь о нашей гостье? – неожиданно спросил Грей. Услышав насмешку в его голосе, Лалла сжалась. – Она художница, и я уверен, очень скоро мы увидим ее полотна в величайших музеях мира.

Лалла подумала: о каких картинах говорит Грей – о тех, которые она пишет, или о тех, для которых позирует?

– О, это было бы великолепно! – воскликнул Тодд О’Коннор.

– Ну что вы, я всего лишь начинающая художница. Правда, годы жизни в Париже не прошли даром: я учусь у мастеров и пробую свои силы. Я обожаю жить в Париже! – Лалла горделиво посмотрела на Грея. – Кажется, жизнь там кипит, не останавливаясь ни на минуту, и я свободна и счастлива!

Миллисент округлила глаза.

– Вы хотите сказать, что живете в Париже совершенно одна? Разве такое возможно! А как же вечные тетушки и нянюшки со своими советами? – спросила она и, получив отрицательный ответ, буквально открыла рот от изумления. – Как необычно! А ваша семья не против?

– Я уже говорила, что у нас в семье никто не связан условностями и все абсолютно независимы. Наша мать воспитывала детей так, чтобы они жили свободно.

– Уважаемая мисс Хантер чрезвычайно эмансипированная женщина, равно как и ее сестры, – ехидно заметил Грей.

Миллисент вскинула брови:

– Но вы же не отказываетесь от мысли в один прекрасный день выйти замуж и завести семью?

– Нет, конечно, – согласилась Лалла улыбаясь, – но только если встречу человека, которого не испугают мои взгляды на жизнь.

Грей посмотрел на Лаллу с неприязнью. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Неожиданно он громко сказал:

– Кажется, нам пора к столу, – и направился к двери.

Все поднялись со своих мест. В столовой Миллисент еще долго расспрашивала Лаллу о Париже, а Тодд вступал в разговор лишь тогда, когда того требовали приличия, чтобы поддержать угасающий разговор. Все остальное время он не сводил глаз с Дейзи, однако та держалась подчеркнуто холодно. Грей весь обед молчал, и никто так и не сумел его растормошить. Лалла несколько раз ловила на себе его пристальный взгляд, и выражение холодных голубых глаз не сулило ей ничего хорошего.

 

Глава 3

На следующее утро Лалла проснулась довольно рано. Яркое солнышко посылало ей в спальню теплые ласковые лучи. Она посмотрела на часы на ночном столике. До завтрака оставалось довольно много времени, и Лалла решила прогуляться. Она быстро оделась и тихо покинула спящий дом. Открыв створку новомодных французских дверей, Лалла оказалась на открытой террасе и с удовольствием вдохнула свежего утреннего воздуха. Земля еще не просохла после дождя, лившего весь предыдущий день и ночь, и все в пробуждающейся природе было тихим и загадочным. Но солнце уже вовсю освещало сочную зеленую листву деревьев, и в его лучах капельки на листьях казались маленькими диковинными изумрудами.

Ожерелье из изумрудов… Мысли Лаллы вернулись к загадочной смерти Джейн Четвин, и, хотя утренний воздух был достаточно теплым, она зябко поежилась. Джейн… Что случилось с ней в ту ужасную ночь перед Рождеством?

Лалла пересекла террасу и остановилась у массивной каменной балюстрады, положив руки на холодные перила. Внизу шумело огромное зеленое море листвы. Неожиданно откуда-то сверху ей на голову упала крупная холодная капля. Лалла вздрогнула. Она подошла к выходу с балюстрады, туда, где начинался спуск с холма. Он состоял из деревянных ступенек, объединенных в пролеты. Сначала, когда дом был только куплен, спуск был небольшим; затем отец Грея и Дейзи приказал добавить еще несколько пролетов. В результате ступеньки доходили примерно до середины холма, заканчиваясь на самом краю двадцатифутового обрыва, и отделялись от него только тоненькими деревянными перилами. «Такие не спасли бы Джейн», – подумала Лалла.

Она начала осторожно спускаться, держась за перила и стараясь не смотреть вниз. Ступеньки были сделаны из массивных прочных деревянных брусков и ни одна не скрипнула под ее ногами.

Дойдя до середины, Лалла остановилась. Она попыталась представить себе тот морозный декабрьский вечер после сильного снегопада: ступеньки лестницы, наверно, покрылись тонким слоем гладкого, скользкого льда, делая спуск предательски опасным. Едва ли кто-то из слуг позаботился тогда посыпать их речным песком – все были заняты приготовлениями к балу. Почему же Джейн взбрело в голову спускаться вниз по этой ужасной лестнице в разгар танцевального вечера?

«В самом деле, почему?» – недоумевала Лалла. В ее сознании рисовались события вечера перед Рождеством: вот Джейн Четвин, второпях надев на плечи накидку, поспешно выходит на террасу, подходит к спуску с холма и не может не заметить, как скользят тонкие подошвы бальных туфель по ледяной поверхности. Но почему-то она рискует идти дальше и, дойдя до конца лестницы, останавливается, чтобы перевести дух. В этот момент ноги ее начинают разъезжаться на льду; она лихорадочно цепляется за перила, но пальцы не слушаются, соскальзывая с замерзших перил. Она пронзительно кричит и падает вниз.

Лалла закрыла глаза, стараясь выбросить из головы думы о злополучном рождественском вечере, когда не стало Джейн Четвин. Дойдя до нижней ступеньки, она оглянулась на дом. Но одна мысль продолжала мучить ее, не давая покоя. Зачем понадобилось жене Грея оставлять теплый уютный дом, наполненный музыкой, шумом, весельем, в предвкушении светлого праздника? Лалла покачала головой, не находя ответа.

Она собралась было подняться по лестнице наверх, чтобы поспеть к завтраку, как услышала неподалеку странный звук: листва хрустела под чьими-то ногами. Наверное, кто-то из обитателей Диких Ветров, как и она, решил посвятить утренний досуг неспешной прогулке на воздухе. Каково же было ее удивление, когда среди невысокого кустарника она заметила странного человека, копавшегося в земле.

Мужчину было плохо видно за кустами, но Лалла сразу же определила в нем чужака. Он что-то искал в траве, украдкой оглядываясь по сторонам. Неожиданно незнакомец распрямился и уставился на Лаллу ненавидящими карими глазами.

– Кто вы? – рявкнул он.

Лалла гордо вскинула голову:

– Это я хотела бы спросить, кто вы такой и что здесь делаете?

Возраст мужчины было трудно определить – взлохмаченная темная борода и длинные неопрятные усы скрывали нижнюю часть лица, но, присмотревшись, Лалла решила, что ему двадцать с небольшим. Странный человек был невысок ростом и худощав. Вглядываясь в его лицо, Лалла почувствовала себя неуютно от лихорадочно-возбужденного взгляда его ужасных глаз. Такой взгляд она однажды видела у сумасшедшего парижского анархиста, подсевшего к ней в кафе и попытавшегося проповедовать свои теории.

– Так кто вы? – повторила свой вопрос Лалла. Ее голос звучал требовательно. – И знаете ли, что нарушаете границы частных владений?

Странный человек скривил губы:

– Я нарушаю? Нет, позвольте – я ищу доказательства.

– Доказательства чего?

Он подошел к Лалле совсем близко, и она брезгливо поморщилась.

– Я имею в виду убийство. То хладнокровное убийство Джейн Четвин, совершенное… – тут на его губах появилась омерзительная ухмылка, – ее любящим муженьком.

Лалла почувствовала, как бешено заколотилось ее сердце в неясном предчувствии.

– Грей Четвин не убивал свою жену. Это был…

– Несчастный случай, – закончил за нее незнакомец. – Вы это хотели сказать? Что ж, об этом толкует вся округа. Но я-то знаю наверняка, что это был не несчастный случай. – Он усмехнулся. – Вы считаете меня сумасшедшим? Не отнекивайтесь, я же ясно вижу это по вашему лицу. Нет, я вполне нормальный человек, впрочем, как и вы, мисс Незнакомка.

Тут Лалла услышала стук копыт, донесшийся откуда-то от подножия холма. Мужчина обернулся и торопливо направился туда, откуда раздавались эти звуки. Он исчез так же бесследно, как и появился, в темной густой зелени кустарника.

Еще минуту-другую Лалла постояла, всматриваясь в извивающуюся по склону горы дорогу, чуть видневшуюся за листвой, но больше не увидела ни странного незнакомца, ни раннего всадника. Лишь по стуку копыт она смогла догадаться, что лошадь ускакала в противоположную от дома Четвинов сторону.

Постояв еще немного, она не спеша побрела наверх, не переставая думать о неприятном разговоре.

В столовой она застала только Дейзи, раскладывавшую бекон и яичницу на серебряные блюда.

– Ах, Лалла, вот и ты! – воскликнула та, нежно улыбаясь. – Я зашла за тобой, чтобы позвать к завтраку, но тебя не оказалось. Я совсем забыла про твою страсть к одиноким утренним прогулкам.

Лалла подошла к буфету и протянула руку за кусочком горячего кукурузного хлеба и чашкой кофе.

– Дейзи, сегодня прелестное утро! Я не могла больше оставаться в постели! – сказала она. – А где все остальные?

– Тодд и Миллисент уже позавтракали и занялись делами. А Грей… он только следит, чтобы все приказания выполнялись четко и своевременно. И где он, – она пожала плечами, – не могу сказать. Наверное, уехал.

Лалла не спеша разломила кусочек хлеба пополам и начала намазывать маслом, собираясь с мыслями, чтобы рассказать подруге об утреннем происшествии.

– Знаешь, Дейзи, – начала она, вздохнув, – сейчас со мной произошла неприятная вещь…

Дейзи вцепилась в ее рукав:

– Боже! Что такое?

Лалла подробно рассказала о своей прогулке и странном молодом человеке, повстречавшемся ей у подножия холма.

– Он все обвинял Грея в убийстве его жены. Сказал, что собирает улики. А потом услышал, как по дороге кто-то скачет, и скрылся. Я так и не успела ничего разузнать.

Дейзи мгновенно вспылила:

– Проклятие! Опять он!

Лалла заметила, как густо покраснела ее подруга и с ненавистью бросила на стол салфетку.

– Ты знаешь, кто этот человек? – удивилась Лалла.

– Конечно. Его зовут Эллиот Роллинз. Ему ведь говорили, чтобы он не совал свой нос во владения Четвинов.

– Почему? – Лалла с удивлением посмотрела на Дейзи.

Та вздохнула – чувствовалось, что ей неприятно обсуждать смерть Джейн.

– Помнишь, я рассказывала тебе о том, что кое-кто в здешней округе не верит, будто смерть жены Грея была несчастным случаем? Ну вот, Эллиот Роллинз – из их числа и вечно шарит здесь в поисках «доказательств», с помощью которых пытается уличить Грея в убийстве собственной жены. Конечно, это нелепо, но никто не может прогнать его. Он посвящает в свои бредовые идеи каждого встречного. – Дейзи в ужасе покачала головой. – Я в отчаянии, Лалла! Просто места себе не нахожу!

– Но почему он думает, что это сделал Грей?

– Все легко объяснимо. Дело в том, что Эллиот был пылким поклонником Джейн и, узнав, что она выходит замуж за Грея, буквально лишился рассудка.

– Ах, несчастные рухнувшие надежды… Понимаю.

– Да. Видишь ли, Эллиот – выходец из очень благополучной семьи. Но перед смертью его отец обанкротился и оставил сына без копейки. Но Эллиот, вместо того чтобы заняться делом, скитается по друзьям и родственникам, переезжая из города в город, и живет за чужой счет. Сегодня – в Беркшире, завтра – в Ньюпорте и так далее. Не мне тебе рассказывать об этих бедных родственниках.

Лалла хорошо знала подобный тип молодых людей – холеных, самолюбивых, но бедных племянничков и кузенов, которые кочевали по благополучным родственникам без гроша в кармане, в надежде удачно жениться, чтобы таким образом поправить свое положение.

– Так Эллиот действительно любил Джейн или хотел только заполучить ее состояние?

– Знаешь, Лалла, может, виной всему моя вечная подозрительность, но я не верю, что мысли о богатстве ему чужды, как он утверждает. – Дейзи пожала плечами.

Лалла машинально отправила в рот кусочек хлеба.

– Наверно, Эллиот живет где-то неподалеку?

– Да, уже несколько лет он обитает в поместье своего дядюшки, Слоуна Бентона, что по соседству с нашим. Может быть, ты помнишь его?

Лалла нервно забарабанила пальцами, стараясь припомнить, где слышала это имя. Ну конечно! Слоун Бентон был хорошим другом ее отца, таким шумным, крупным мужчиной, громкий хохот которого обычно раздавался по всему дому. Про него еще говорили, что он не пропускает ни одной юбки.

– Помню, – улыбнулась Лалла. – Как, должно быть, доволен таким дядюшкой Эллиот!

Дейзи кивнула.

– Иногда он бывает вне себя, тогда собирается и приходит во владения Четвинов. Ищет здесь что-то целый день, разглагольствуя с прохожими об убийстве, а потом отправляется восвояси.

– Но почему же Грей не прогонит Эллиота?

– О, он пытался, и не раз, причем не стесняясь в выражениях. Даже пригрозил ему арестом. Но все тщетно! Правда, мистер Бентон каким-то образом убедил Грея, что Эллиот не сделает ничего плохого, просто его рассудок совсем помутился после смерти любимой женщины. К тому же Грей ведет с Бентоном переговоры относительно покупки части его земельных угодий…

Теперь все встало на свои места. Грей всегда руководствовался только интересами дела.

– Теперь я понимаю, почему Эллиот прячется за спину дядюшки, – промолвила Лалла.

– Пожалуй. Но боюсь, все обстоит гораздо серьезнее. Мне кажется, Эллиот нездоров. Но почему же мы должны страдать от этого?

Лалла с пониманием посмотрела на подругу.

– По-моему, надо рассказать Грею об этой твоей утренней встрече. Пусть он пойдет к мистеру Бентону и убедит его держать своего драгоценного племянничка под замком. – Дейзи умолкла на полуслове. Внезапно лицо ее просветлело. – Знаешь, Лалла, у меня есть одна идея. Мне надо самой поговорить с мистером Бентоном. Составишь компанию?

Лалла вспомнила грязные длинные пальцы, рывшиеся в земле, и невольно вздрогнула от омерзения.

– Пожалуй, Дейзи, я не поеду с тобой. Мне надо написать сегодня несколько писем. Ведь моя мать еще не знает, что ее дочь вернулась. А еще я попрошу свою сестру Миранду ненадолго оставить врачебную практику и приехать сюда.

– Только не огорчайся, если она откажется, – вздохнула Дейзи. – Ты же знаешь Миранду. А мне, пожалуй, лучше поговорить с мистером Бентоном наедине.

– О моя дорогая! Бог в помощь! Думаю, у тебя все получится.

– Постараюсь, – прошептала Дейзи.

– Только будь с ним поосторожнее, – засмеялась Лалла, вспомнив о необузданном нраве Слоуна Бентона.

Дейзи улыбнулась. Покончив с завтраком, девушки разошлись: Дейзи отправилась в соседнее поместье, Лалла – наверх в спальню.

Часом позже, покончив с письмом сестрам и матери, Лалла решила выбрать что-нибудь почитать.

Библиотека представляла собой просторное помещение, пропахшее бумагой, кожей и немного – табаком. В семье Четвинов все помногу читали, поэтому тысячи томов заполняли стеллажи от пола до потолка, потрясая разнообразием литературных стилей и авторов.

Лалла заинтересовалась маленьким томиком стихов, стоявшим на самой верхней полке. Она нашла в углу удобную лестницу-стремянку и забралась на верхнюю ступеньку. Однако, потянувшись, она лишь коснулась пальцами корешка книги. Ей пришлось подняться на цыпочки. Лалла почти отчаялась достать книжку, плотно зажатую двумя другими, но, вздохнув, стиснула зубы, решив во что бы то ни стало добиться своего. Неожиданно раздались чьи-то тихие шаги. Девушка застыла. Похоже, в библиотеке она была не одна. Лалла прислушалась: шаги стихли, но она чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Забыв, что стоит на самой верхней ступеньке, Лалла повернулась, чтобы увидеть вошедшего в комнату. Ее ноги невольно переместились на край ступеньки, и в ту же секунду она потеряла равновесие.

Лалла завизжала от ужаса, зажмурилась, падая с огромной высоты, и… была подхвачена большими сильными руками. Открыв глаза, она ощутила на себе тяжелый презрительный взгляд Грея Четвина.

Лалла зарделась от смущения, чувствуя себя совершенно беспомощной в этих руках, державших ее железной хваткой в нескольких дюймах от колючих голубых глаз.

Девушка с мольбой посмотрела на Грея, но встретила только откровенно безжалостный взгляд. Что было в нем? Злость? Гнев? Казалось, несколько минут тянулись целую вечность. Лалле показалось, что она сейчас задохнется, – в такое смятение приводила ее нелепость происходящего. Она пристально всматривалась в такие знакомые черты: тонкий нос, остро очерченные скулы, решительную линию подбородка. Она чувствовала на себе теплое порывистое дыхание, ощущала исходивший от него тонкий аромат дорогого мыла, смешанный с его собственным запахом. На секунду у девушки мелькнула смелая мысль: а что, если губы их сольются в поцелуе? Будет он таким же жарким, как когда-то?.. Но уже спустя мгновение Лалла укорила себя за глупое желание.

Грей осторожно поставил ее на ноги и отошел. Лалла смущенно улыбнулась и с трудом проговорила:

– Б… б… благодарю.

– Тебе не следовало залезать на эту лестницу, – раздраженно сказал Грей, складывая стремянку и отставляя ее в угол. – Она безопасна, только когда стоишь на середине ступеньки, но не на краю. Еще бы чуть-чуть, и сломала себе шею, дурочка.

Все еще дрожа от страха и бессильной злости на себя, Лалла устало прислонилась к стеллажам с книгами.

Грей внимательно посмотрел на нее:

– С тобой все в порядке?

– Неужели тебя это волнует? Или просто разыгрываешь настоящего джентльмена? – холодно поинтересовалась Лалла.

Неожиданно лицо Грея потемнело, и он не мигая уставился на нее. Прежде чем Лалла успела что-либо сообразить, его сильная рука стиснула ее пальцы, и в одно мгновение прикосновение его горячих губ к ее губам обожгло девушку, заставив сердце неистово забиться в груди.

Кровь буквально закипела в ее жилах, и внезапно Лалла почувствовала, как где-то внутри ее вспыхивают первые искорки желания. Она безмолвно стояла, не понимая, что с ней происходит. Нет, она не должна позволять предательскому жару в груди разрастаться в безумный огонь страсти. Этот ужасный человек не имел права даже прикасаться к ней после того, что произошло. Между ними все кончено.

Собравшись с силами, она попыталась высвободиться из рук Грея. Однако, почувствовав сопротивление, он только сильнее обхватил ее плечи и с силой прижал к себе. Лалла чувствовала себя словно несчастная бабочка, безжалостно приколотая булавкой в чьей-то коллекции.

Но она не собиралась сдаваться. Грей бессовестно пользовался преимуществом в физической силе, но взбешенная Лалла продолжала упорно сопротивляться. Однако в какой-то момент она снова почувствовала, как сердце сделало бешеный скачок, и похолодела от ужаса.

Наконец Грей оторвался от ее губ и отодвинулся, торжествующе улыбаясь.

– Как ты посмел! – закричала Лалла, задыхаясь, и в отчаянии со всей силы стукнула его кулаком в грудь. Он почти беззвучно рассмеялся, и это только усилило гнев девушки.

– Я просто хотел попробовать сладкую штучку, которую очень близко знает половина мужского населения Парижа!

Лалла попыталась вникнуть в смысл его слов, однако не могла, чувствуя себя совершенно разбитой.

– Что ты имеешь в виду? – прошептала она.

– Только не надо разыгрывать из себя праведницу, дорогая! По крайней мере передо мной! По-моему, ни для кого не секрет, что главной причиной твоего бегства в Париж было желание скрыться от светского общества, чтобы вдали от посторонних глаз удовлетворять свои низменные страсти. Ты просто не хотела, чтобы доброе имя Хантеров было опорочено слишком вольным поведением одной из их дочерей.

Ругательства готовы были сорваться с уст Лаллы. Этот человек ненавидел ее. Она с трудом сдерживала гнев. Собрав волю в кулак, девушка вонзила ногти в ладони и процедила сквозь зубы:

– Теперь мне все понятно, Грей Четвин. Хочу напомнить, что я покинула Америку, чтобы учиться живописи в Париже.

Его губы вытянулись в презрительной усмешке.

– Ты хочешь сказать, что твоя связь с богемой – дань великому искусству, и только? И никто из твоих знакомых ни разу не побывал в твоей постели? Ха!

– Я не обязана перед тобой отчитываться, Грей.

– Я не верю тебе, Лалла. Мужчина должен быть или святым, или евнухом, чтобы не попасться в расставленные тобою сети. – Он жадно окинул ее взглядом с головы до ног. – Кому, как не мне, знать, как вы умеете предаваться любовным утехам, дорогая мисс Хантер! Поэтому разрешите не поверить вашей болтовне о святом служении искусству. Особенно в таком месте, как Париж, где мораль попирается на каждом шагу и искушения так велики.

Лалла вздрогнула.

– Ты волен думать, как пожелаешь. А сейчас, когда ты уже оскорбил мое самолюбие…

Внезапно он приблизился к Лалле, сменив насмешливую улыбку подчеркнутой серьезностью.

– И все-таки зачем ты снова приехала сюда, Лалла Хантер? Устала позировать французам? Или тешишь себя глупой надеждой завоевать мое сердце вновь? А может, ты решила мучить меня, наряжаясь в свои непристойные платья вроде вчерашнего?

– Ты черствый, невозможный, самодовольный эгоист, Джеймс Грей Четвин! И как ни трудно тебе будет в это поверить, но я приехала в Дикие Ветры не для того, чтобы завоевать твое сердце, и даже не для того, чтобы снова увидеть твою отвратительную физиономию! Я решила навестить Дейзи и своих сестер! Вот и все. А поскольку мои родители сейчас в отъезде, я согласилась остановиться у твоей сестры.

Внезапный гнев окрасил щеки Грея в темно-малиновый цвет.

– Лалла, прошу тебя, не делай мне так больно!

Эти слова, прозвучавшие в тишине библиотеки словно гром среди ясного неба, обожгли девушку. Ее глаза встретились на мгновение с глазами Грея, и она увидела в них страх. В смятении, не говоря больше ни слова, она решительно направилась к дверям, чтобы поскорее оказаться подальше от этого мерзкого человека. Она уже была в дверях, когда Грей неожиданно спросил:

– Ты ничего не забыла?

– Что? – обернулась Лалла.

– Свою книжку, из-за которой ты чуть не разбилась.

– Как-нибудь в другой раз, – промолвила она и, безразлично пожав плечами, вышла.

Лалла с трудом преодолела небольшое расстояние до своей комнаты и, войдя, без сил прислонилась к двери, тяжело дыша. Как глупо было предполагать, что, живя в одном доме с Греем Четвином, можно будет не сталкиваться с ним по нескольку раз на день.

Постепенно Лалла отдышалась. Все еще стоя у двери, она вспомнила свой двадцатый день рождения, когда стала его страстной любовницей.

Конечно, во всем была виновата «императрица». Если бы мать Лаллы, придерживавшаяся собственных теорий относительно воспитания детей, считала, что до дня совершеннолетия девочки не должны ничего знать об амурных делах, то в день двадцатилетия Лалла едва ли отдалась бы Грею Четвину. Но Юджиния Хантер всегда говорила дочерям и сыну, что любовь между мужчиной и женщиной – особое искусство, прекрасное и приятное, и незачем его бояться.

Так и была воспитана Лалла Хантер. Поэтому, когда Грей впервые овладел ею, она не придала этому событию какого-то особого значения, искренне веря, что все естественно и просто, как и должно быть между девушкой и юношей, которые давно нравятся друг другу.

Она помнила тот день в мельчайших подробностях: Грей гостил тогда в их поместье Хантер-Хилл в Беркшире и предложил отправиться вдвоем на пикник. Никто из родителей и не подумал, что дети их уже стали взрослыми: ведь они знали друг друга с пеленок, и Грей повсюду сопровождал Лаллу в Нью-Йорке. В обществе считали, что союз двух фамилий – Хантеров и Четвинов – дело решенное.

То ли свежий воздух опьянил тогда Лаллу, то ли подействовало выпитое на празднике шампанское, но, посмотрев в ее глаза, Грей увидел в них призыв: по крайней мере пальцы его, начавшие расстегивать крючки на ее платье, не встретили никакого сопротивления. Он признался в тот день, что это не первый его опыт с женщиной, и пообещал не причинить Лалле боли. Тогда она утонула в море блаженства, всецело доверяя Грею.

Закрыв на мгновение глаза, Лалла почти почувствовала прикосновение его напряженного тела, горячие губы, осыпающие поцелуями каждый дюйм ее кожи, сумасшедшие пальцы, возбуждавшие ее до изнеможения… С Греем она была впервые счастлива. А потом они еще долго лежали в траве в объятиях друг друга, поражаясь, что чувства могут быть такими сильными.

Позже Лалла еще не раз тайком бегала на свидания в его комнату, когда весь дом уже спал, или в лес, где постелью им служил ковер из мягкой опавшей хвои. Однако кончилось лето, и вместе с ним закончилась вольная жизнь в Хантер-Хилле, потому что пора было перебираться в город. Там встречаться без свидетелей стало сложнее, поэтому Грей иногда снимал гостиничные номера, чтобы предаваться там любовным усладам.

А потом… потом он предложил ей выйти за него замуж…

Лалла не хотела себя обманывать: там, в тиши библиотеки, она снова окунулась в прошлое, и это доставило ей удовольствие. Грей набросился на нее с прежней страстью, и, как ни странно, она почувствовала, что не хотела бы покидать эти объятия – такие сильные и надежные.

Она вспомнила, как он осыпал поцелуями ее тело, от волос до кончиков пальцев. Да, Грей прав в одном: Лалла действительно была страстной любовницей.

От волнения у Лаллы зуб на зуб не попадал, и она решила подойти к раскрытому окну, чтобы глотнуть свежего воздуха. Внизу только что остановилась коляска, и слуга помогал Дейзи спуститься с подножки. Лалла постаралась вы-бросить из головы предательские мысли о Грее Четвине и поспешила вниз, к подруге.

Однако одного взгляда на лицо Дейзи хватило, чтобы понять: визит был неудачным.

– Я вижу, твоя встреча с Бентоном закончилась ничем.

Дейзи в бессильном отчаянии поглядела на нее и покачала головой:

– Зря я ездила к нему. Этот мистер Бентон вел себя вызывающе высокомерно, заявив, что вопрос об Эллиоте давно решен, и даже Грей признал, что тот совершенно безопасен. А потом намекнул, что если мы, Четвины, стараемся помешать его племяннику выискивать вещественные доказательства, значит, чувствуем за собой вину.

– Какая глупость! – вскрикнула Лалла.

– Я тоже сказала ему об этом, но мистер Бентон взял меня за подбородок, как маленькую глупую девчонку, и посоветовал оставить его дом.

– Надо было ущипнуть его как следует за его толстый живот! – хихикнула Лалла.

Дейзи тоже рассмеялась в ответ:

– Я подумаю об этом!

Подруги прошли в дом, и улыбка исчезла с лица Дейзи.

– Знаешь, Лалла, если серьезно, то я очень обеспокоена здоровьем Эллиота. Он явно не в себе. Все эти поиски «доказательств», пугающие прохожих… Это ужасно! – Она тяжело вздохнула, и Лалла почувствовала, какая боль разрушает душу молодой женщины. – Мне кажется, он затеял против Грея что-то нехорошее!

Дейзи прижала руку к груди, пытаясь унять сердцебиение. Лалла испугалась за подругу.

– Ты думаешь, он способен зайти так далеко?

– Он очень любил Джейн и потерял ее. В таком состоянии люди способны на страшные поступки.

Лалла слишком хорошо знала это.

Подруги разошлись по комнатам, чтобы привести себя в порядок перед ленчем.

 

Глава 4

Прошло несколько однообразных дней, похожих друг на друга, как капли дождя. Лалла встречалась с Греем чаще всего за обедом, и каждый раз он был образцом вежливости и учтивости, держась, однако, на почтительном расстоянии. Она уже начала сомневаться, не померещился ли ей человек, которого она недавно встретила в библиотеке.

Однажды утром они с Дейзи мило устроились за завтраком на террасе, наслаждаясь теплым дыханием лета. Вдруг Дейзи неожиданно спросила:

– Тебе, наверно, ужасно скучно в нашей глуши? Я же вижу. Но ты не хочешь в этом признаваться.

Лалла не спеша отпила кофе с молоком.

– Ах, дорогая, ты же знаешь, что у меня никогда не бывает от тебя секретов! – воскликнула она. – Но не обижайся: после бурного ритма городской жизни я никак не могу привыкнуть к деревенской тиши.

– Я не обижаюсь на тебя. Ведь, наверно, нет города прекраснее Парижа! Поэтому я понимаю, как тебе скучно, и, как хорошая хозяйка, обязана развлечь свою гостью. Надеюсь, краски и кисти у тебя с собой?

– Конечно! Какой же художник путешествует без красок?

– Тогда почему бы не устроить в детской маленькую студию? Она пустует уже несколько лет. – Лицо Дейзи омрачилось. – Я все надеялась, что Грею с Джейн понадобится детская…

Лалла чуть не заявила, что Дейзи и сама когда-нибудь выйдет замуж и пустующая комната наполнится звонким детским смехом, но промолчала, подумав, что даже давняя дружба не позволяет обсуждать подобные вещи.

Она только взяла руки подруги в свои и с улыбкой посмотрела на нее.

– Я думаю, что Грей еще женится и ты непременно будешь самой заботливой на свете тетушкой.

Лицо Дейзи просветлело, она собралась было что-то ответить, но промолчала.

– Так как насчет оборудования студии? – наконец спросила она.

Лалла улыбнулась:

– С удовольствием.

Неожиданно Дейзи повернулась, напряженно прислушиваясь к звукам, доносившимся из дома. Дождавшись, пока стихнут чьи-то шаги, она медленно отпила глоток кофе и наклонилась к уху Лаллы, сказав так тихо, что та еле расслышала:

– Что ты думаешь о Грее? Не зря я волнуюсь насчет его странного поведения?

Вопрос испугал Лаллу.

– Не знаю, что и сказать. Мне он кажется каким-то раздраженным, угрюмым. Но обижаться на него было бы бессердечно. Ведь совсем недавно он потерял жену.

Дейзи нервно забарабанила пальцами по столу. По всему было видно, что она переживает за брата.

– Однако я думаю, что-то другое терзает его душу.

Лалла с удивлением подняла брови.

– Нет, он, конечно, никак не может свыкнуться с мыслью, что Джейн больше нет… – поспешно поправила себя Дейзи. – Но я, кажется, догадываюсь, в чем причина его состояния.

– Вероятно, ему просто неприятно снова видеть меня в Диких Ветрах!

Дейзи покачала головой:

– Лалла, не говори так! Он еще в день твоего приезда дал мне понять, что ничего не имеет против. На свете есть лишь один человек, способный вывести Грея из его подавленного состояния: это ты!

От неожиданности Лалла чуть не подпрыгнула на месте. Однако подруга абсолютно серьезно продолжала:

– Возможно, тебе это покажется смешным, но, поверь, только ты сможешь разобраться, что с ним. Ах, Лалла, помоги моему брату. Я чувствую, что…

Вдруг послышался скрип отворяемой двери, и Дейзи обернулась к дверям.

– Миллисент! Это вы? Что-то случилось? – В ее голосе послышалось раздражение.

В ответ секретарь Грея мило улыбнулась и подчеркнуто вежливо произнесла:

– Грей приглашает вас в свой кабинет. Он просил поторопиться.

Дейзи встала и наклонилась к Лалле:

– Думаю, я недолго. Ты не хочешь потом немного покататься верхом?

Лалла поняла, что это скрытый намек на продолжение разговора, и сразу же согласилась.

– Превосходно, – кивнула Дейзи, следуя за Миллисент в дом.

Еще через час молодые женщины, одетые в амазонки и кокетливые шляпки с вуалью, направились к конюшне. Каково же было их удивление, когда они увидели там Тодда О’Коннора. Он держал под уздцы оседланную лошадь. Увидев Дейзи, он явно смутился и покраснел.

– Миллисент сказала, что вы собираетесь на прогулку, и я взял на себя смелость приготовить лошадей.

– Спасибо, Тодд, – сухо произнесла Дейзи, – но это лишнее. Сегодня я не хочу кататься на Тэффи. Будьте любезны попросить Уилсона оседлать Гнедую.

Молодой человек растерянно заморгал, и Лалле стало неловко за резкость подруги. Она широко улыбнулась и спросила:

– А чем тебе не нравится Тэффи? Посмотри, какая красавица!

Дейзи негодующе сверкнула глазами из-под полупрозрачной вуали.

– Потому что бедная Тэффи недавно повредила сухожилие на правой передней ноге. Ей еще вредно напрягаться.

– Ах, какая жалость! – воскликнула Лалла.

Вскоре Тодд вывел из стойла лошадь, приготовленную для нее, и Лалла радостно воскликнула:

– Малыш! Дружище! Как я рада! Ты еще помнишь меня? – Она ласково потрепала коня по каштановой гриве и была вознаграждена тщательным обнюхиванием кожаной перчатки на ее руке. – Дейзи, а мне казалось, что Грей собирался продавать Малыша. Должно быть, ему теперь около двадцати лет.

– Грей никогда не продаст Малыша. Ведь он взял его еще жеребенком. Это великолепный конь: все еще быстрый и горячий, как и несколько лет назад, – сказала та, и Лалла заметила, что спесь наконец сошла с подруги.

– Помнишь, как хорошо нам было с тобой, дорогой приятель? – Лалла с удовольствием гладила блестящую шерсть на его спине.

Тем временем из конюшни вышел Тодд с молодым конюхом Уилсоном, который вел под уздцы Гнедую – небольшую кобылу с более ярким, чем у Малыша, окрасом.

– Можно, я помогу вам, мисс Дейзи? – спросил сияющий Тодд, весь вид которого выражал нетерпение.

– Нет, не трудитесь, – отрезала она и, взяв Гнедую за повод, подошла к специальной площадке. – Я прекрасно обойдусь без помощников.

Когда несколько лет назад лучшие медицинские светила Америки, тщательно осмотрев Дейзи, вынесли суровый приговор, заявив, что вследствие полученной в детстве травмы ступни она никогда не сможет самостоятельно сесть верхом на лошадь, девушка не торопилась сдаваться. Потратив немало времени на тренировки, она изобрела собственный способ садиться в седло: в то время как большинство наездниц садились с левой стороны, она стала делать это с правой. Для Дейзи даже было заказано специальное «правое» седло. Когда она садилась таким способом, упираясь правой ногой в стремя, левая оказывалась свободной и закрывалась длинным подолом юбки.

Дейзи передала свою тросточку Тодду и быстро взобралась на лошадь. Взяв повод в руку, она надменно посмотрела на него сверху вниз:

– Можете оставить мою трость Уилсону, я заберу ее после прогулки.

Молоденький конюх помог Лалле взобраться на Малыша, и подруги отправились за пределы усадьбы. Через пару минут большой дом скрылся из виду. Лошади бежали легкой рысцой вдоль узкой полоски леса. Лалла с удовольствием вдыхала свежий аромат теплого летнего воздуха.

Неожиданно Дейзи повернулась, нахмурив брови:

– Прошу тебя, Лалла, больше не говори ни слова, ни единого слова!

– О чем? – недоумевала та.

– Ты еще собираешься учить меня, как обращаться с Тоддом О’Коннором?

– Но, Дейзи, будь же поласковее с этим милым джентльменом! Неужели тебе не жаль его? – вспыхнула Лалла.

– Жаль? Этого подобострастного льстивого подхалима!

– Ты не права, дорогая! Почему ты не хочешь признавать, что это просто воспитанность и забота о тебе, – воинственно заявила Лалла. – Боже мой, Дейзи, порой ты бываешь упрямой, как твой братец! Ну неужели ты не видишь, что Тодд О’Коннор просто без ума от тебя!

– Извини, но я не хочу больше говорить о нем, – прошипела Дейзи, еле шевеля губами.

Лалла прекрасно знала этот упрямый тон и взгляд исподлобья – фамильная черта Четвинов. Пробовать переубедить подругу было бы пустой тратой времени.

– Как хочешь, – промямлила она.

Некоторое время они ехали в полной тишине по безлюдной извилистой дороге. Миновав темный лес, оставшийся в стороне, они увидели перед собой большое зеленое поле.

Кажется, Дейзи немного успокоилась. Лалла заметила, что подруга улыбается.

– А я сейчас тебя обгоню, спорим? Давай наперегонки вон до того большого дуба на дальнем конце поля! Видишь его?

– Согласна!

Лалла легонько стегнула Малыша хлыстом, и тот без малейшего усилия взлетел на пригорок и помчался во весь опор, быстро обогнав Гнедую.

Девушки раскраснелись, их вуали развевались на ветру. Поглядев друг на друга, они звонко рассмеялись.

Немного передохнув у большого старого дуба, Лалла и Дейзи повернули к Диким Ветрам. До усадьбы было рукой подать, когда неожиданно в густой сочной зелени кустарника раздался какой-то таинственный и зловещий шорох. Испугавшись, Малыш взбрыкнул, и Лалла с трудом удержалась в седле.

– Спокойно, мой дорогой. – Она пыталась усмирить коня и свободной рукой гладила его по гриве.

В следующую минуту испугаться предстояло уже обеим девушкам: словно призрак, из-за листвы появилась фигура Эллиота Роллинза.

– О, кого я вижу! Их-Величество-и-Могущество мисс Четвин, собственной персоной, – с глупой ухмылкой произнес Роллинз, и Лалла заметила, как в его глазах опять сверкнули недобрые огоньки.

От неожиданности и испуга Дейзи, казалось, готова была лишиться чувств. Ее настроение, видимо, передалось Гнедой, которая зафыркала и задергала головой, пытаясь ослабить повод.

– Что вы здесь делаете, мистер Роллинз? – с негодованием спросила она. – По-моему, я просила вас больше не появляться в окрестностях Диких Ветров.

Он стоял посередине узкой дорожки, широко расставив ноги и разведя руки в стороны, глаза его злобно сверкали.

– Ах, вы думаете, мисс, что вы, такая богатая и высокомерная, можете командовать мною! Но вы не спрячетесь от правды! – Голос Роллинза дрожал от ярости. – У меня есть доказательства, и я сделаю так, что люди наконец узнают, кто убил Джейн! Библия недаром учит нас, что, только обретя правду, мы становимся свободными!

– Вы ханжа, Роллинз! Отвратительный лицемер! – разозлилась Дейзи. – Все вокруг знают, что вы обхаживали Джейн только ради ее денег!

Ее слова, видимо, сильно задели Эллиота, и он схватил Гнедую под уздцы.

– Ложь! Ложь! – возбужденно закричал он. – Я любил Джейн больше, чем жизнь, а она любила только меня!

– Почему же тогда она предпочла вам моего брата? – заметила Дейзи.

На какое-то мгновение Лалле показалось, что он вот-вот столкнет ее бедную подругу с лошади. Ей стало страшно: от этого сумасшедшего человека можно было ожидать чего угодно.

– Дейзи, – сказала она, тщетно стараясь придать лицу спокойное выражение, – нам пора возвращаться домой.

Ее пальцы инстинктивно сжали хлыст: если только Роллинз попытается удержать ее, она ударит его. Однако Дейзи, кажется, не спешила трогаться с места.

– Подожди, Лалла, я только…

Но не успела она договорить, как Роллинз подскочил к ее подруге.

– Ах, что я слышу! Вы и есть Лалла Хантер! Ну и ну!

Та неуверенно кивнула в ответ, и его глаза потемнели от негодования.

– Так вот вы какая! Леди, которую наша мисс Дейзи всегда ставила в пример моей дорогой Джейн. – Он смерил ее пренебрежительным взглядом с головы до ног. – Ха-ха! Может, вы и красивы, мисс Хантер, но ваша красота так поверхностна, так вульгарна, как красота падшей женщины. Другое дело моя Джейн – ничто не могло сравниться с ее внутренней красотой и обаянием. На свете не было девушки лучше Джейн. – Он уронил голову и затрясся в рыданиях.

– О, я верю вам, мистер Роллинз. – Терпение Лаллы иссякло.

Но Эллиот, кажется, уже не слышал ее, его внимание переключилось на Дейзи:

– Вы не верите мне? Но Джейн все мне рассказывала. Как вы снисходили до разговора с нею, как вы ее ненавидели. Боже, бедная, бедная моя Джейн!

Он был в отчаянии, и Лалла увидела, как слезы полились из его глаз.

– Джейн говорила, что с того дня, когда она связала судьбу с мистером Четвином, она ни минуты не была счастлива. – Его голос задрожал. – И это вы, вы во всем виноваты. Вы превратили ее жизнь с ад.

Лалла не могла больше терпеть унижение подруги:

– Довольно, мистер Роллинз!

Но тот и не собирался ее слушать. Неожиданно Эллиот застыл и тихо произнес:

– Зачем вы причиняли ей боль? Вы гадкая женщина! За что вы так ненавидели Джейн? Я не удивлюсь, если узнаю, что это вы столкнули ее с обрыва той ночью.

От ужаса девушки потеряли дар речи. А Роллинз явно торжествовал, видя, какое впечатление произвели его слова, – дьявольские искры вновь засверкали в его глазах.

Через минуту Лалла немного пришла в себя. Она стегнула Роллинза по плечам хлыстом и послала Малыша вперед. Конь, фыркнув, пронесся сломя голову мимо Роллинза, чуть не сбив его с ног.

Ошарашенный, тот отскочил с дороги и поднял руки, защищая голову. Лалла крикнула:

– Дейзи, скорее!

Дейзи, подгоняя Гнедую, помчалась вслед за нею. Они скакали галопом мимо рощиц и полей, не замечая ничего вокруг, а Эллиот Роллинз еще долго кричал им вслед: «Убийцы!» Летний полдень, начавшийся так прекрасно, превратился в кошмар.

Наконец всадницы добрались до конюшни. Уилсон поспешил к Дейзи, чтобы помочь ей спуститься с лошади, а Лалла отдала повод другому конюху. Происшествие выбило ее из колеи, но еще больше Лалла волновалась за самочувствие своей подруги. Она всматривалась в бледное лицо Дейзи, которая, казалось, еле держалась на ногах.

Девушки покинули конюшню и побрели к дому.

– Дейзи, Боже мой, какой ужас! – начала Лалла, как только они оказались на аллее. Она видела, как трясутся губы подруги.

– Я… я… не толкала Джейн. Клянусь, я не убивала ее. – Страшное напряжение сменилось истерическими рыданиями.

– Полно, полно, Дейзи, дорогая, – ласково проговорила Лалла, прикоснувшись к ее плечам. – Неужели я в это поверю? Нельзя позволять Роллинзу унижать себя! Он сумасшедший, омерзительный, гадкий тип.

Дейзи с благодарностью посмотрела на подругу. Казалось, постепенно она приходит в себя: прерывистое дыхание выровнялось, и слезы перестали течь по щекам. Неожиданно на ее заплаканном лице появилась нежная улыбка:

– Спасибо, дорогая…

Однако Лалла погрузилась в невеселые мысли.

– Надо что-то предпринять, чтобы остановить Роллинза, – сказала она твердо. – Так больше не может продолжаться. Он нарушает твое спокойствие, и неизвестно, что у него еще на уме.

Дейзи вытерла платком мокрое от слез лицо.

– Я уже рассказывала тебе, что мистер Бентон не хочет ни о чем слышать. Он убедил Грея, что его племянник безобиден. И Грей не собирается портить отношения с Бентоном, потому что ведет переговоры о покупке земли.

– Грей не прав! – возмутилась Лалла – Я пойду к нему сама! Я скажу ему, что он не уважает чувств родной сестры!

– О моя дорогая! Узнаю этот горячий воинственный огонь в твоих глазах. Я знаю, что перечить тебе бесполезно! – торжественно произнесла Дейзи.

– Даже не пытайся! – рассмеялась Лалла.

Между тем они миновали аллею и подошли к дому.

– Бедный Грей! – засмеялась Дейзи, задержавшись в дверях. – Он даже не догадывается, что его ждет!

Лалла окинула взглядом широкую лестницу.

– Твой брат, наверно, занял бывший кабинет отца, в левом крыле дома? Там когда-то была бальная зала.

– Совершенно верно.

И они вошли в дом.

Не заходя в свою комнату, даже не поправив растрепанную прическу и не переодев платья, Лалла решительно направилась к кабинету Грея. Ориентиром ей служил монотонный стук клавиш пишущей машинки, раздававшийся из другого конца коридора. Лалла бесшумно открыла дверь и оказалась в светлой просторной комнате, служившей приемной. Помещение выглядело очень опрятно, хотя и довольно скромно. Перед дверью, ведущей в кабинет Грея, стоял добротный дубовый письменный стол, за которым, словно каменная химера, гордо возвышалась Миллисент Пейс. Она, не скрывая раздражения, уставилась на Лаллу.

– Мне необходимо увидеть Грея, – сказала Лалла, взявшись за ручку двери кабинета.

Внезапно Миллисент вскочила со стула и бросилась ей наперерез, одной рукой пытаясь остановить Лаллу, вцепившись в рукав ее платья, другой прикрывая вход в кабинет.

– Сюда нельзя. Стойте!

– Только попробуйте дотронуться до меня! – Лалла приглушила голос почти до шепота и, оттолкнув Миллисент, распахнула дверь настежь.

В углу большого кабинета за огромным столом красного дерева в расстегнутом жилете, без пиджака, не поднимая головы от бумаг, сидел Грей. Слева от него стоял Тодд О’Коннор, что-то живо обсуждавший с боссом. Услышав шелест юбок, оба прекратили разговор и посмотрели на Лаллу. Девушка прошла на середину комнаты. Ее спокойный, уверенный голос нарушил тишину:

– Грей, нам нужно поговорить! Это очень важно!

– Извините, мистер Четвин, – послышался жалобный голосок Миллисент в дверях. – Я говорила, что вы заняты, но мисс Хантер меня не послушалась.

– Вы не виноваты. Можете продолжать свою работу, – холодно произнес Грей, презрительно посмотрев на Лаллу.

Миллисент пролепетала что-то невнятное и удалилась, неслышно притворив дверь. Грей опустил глаза на бумаги и пробурчал:

– Ты видишь, что я сейчас занят?

Лалла и не думала уходить.

– Настолько занят, что не захочешь поинтересоваться самочувствием своей сестры?

Оба мужчины невольно подняли на нее глаза, и она заметила в них неподдельное волнение.

– С ней что-то случилось? – Грей нахмурил брови.

Лалла подумала, что обсуждать утреннее происшествие в присутствии помощника Грея не стоит, и вежливо предложила:

– Тодд, вы не могли бы оставить нас ненадолго?

О’Коннор еще несколько секунд неуверенно топтался на месте, заглядывая в глаза хозяину, будто испрашивая разрешения выйти.

Грей едва заметно кивнул, и Тодд О’Коннор поспешно скрылся за дверью. Лалла заметила, как он сконфужен.

Наконец они остались в кабинете одни. Еще некоторое время Грей перебирал бумаги, складывая их в аккуратную стопку и явно оттягивая начало разговора.

– Ну, что случилось? – наконец спросил он, понижая голос.

Лалла подошла к столу.

– Эллиот Роллинз… Он сумасшедший! И если ты не остановишь его сейчас, потом может быть слишком поздно. Он затеял что-то ужасное. Я очень волнуюсь за Дейзи!

Грей склонил голову набок и снисходительно улыбнулся.

– Мистер Роллинз, конечно, нездоров, но, уверяю тебя, он никому не причинит вреда. Он как противная муха, надоедливо жужжащая над ухом, а по большому счету – несчастный человек.

– Безвредный?! Несчастный?! – закричала Лалла, давая выход накопившемуся гневу. – Но этот отвратительный человек заявил сегодня утром твоей сестре, что это она столкнула твою жену в овраг той ужасной ночью. Он заставил ее страдать! Дейзи еле добралась домой. Ах, Грей, если бы ты видел, как она была подавлена, ты не был бы так хладнокровен.

Грей слушал ее совершенно спокойно.

– Дейзи прекрасно знает, что Роллинз не в себе. И не должна принимать его слова близко к сердцу и так расстраиваться, – отрезал он наконец.

Нервы Лаллы были напряжены до предела. Она не могла понять, как человек, которого она любила когда-то, может быть таким бесчувственным. Усилием воли она заставила себя успокоиться.

– Сдается мне, у тебя просто каменное сердце, Грей Четвин. Или жалкий кусок земли Бентона тебе дороже безопасности собственной сестры?

Поняв, что ничего не добьется, она резко повернулась и, подобрав подол юбки, быстро направилась к выходу.

Однако Грей опередил ее. Прислонившись спиной к двери, он преградил ей путь. Лалла почувствовала на себе его тяжелый взгляд. Сердце девушки упало: отчаяние душило ее, отнимая последние силы.

– Останься, Лалла, прошу тебя… Присядь, – тихо произнес Грей.

Она удивленно посмотрела на него. Неужели ей удалось сломить этого самодовольного человека? Лалла подошла к одному из обитых дорогой кожей стульев и села.

В комнате стало тихо. Грей застыл, опустив руки в карманы брюк и невидящим взглядом смотрел куда-то вдаль. Неожиданно он повернулся и, не говоря ни слова, подошел к маленькому столику у окна, уставленному множеством графинов, плеснул что-то в рюмку и протянул Лалле. Она поднесла напиток к губам и почувствовала тонкий запах превосходного бренди.

Дождавшись, пока она выпьет, Грей заговорил:

– Теперь ты успокоилась?

Лалла кивнула. Она почувствовала, как тепло разливается по телу. Охватившая ее дрожь наконец унялась. Лалла принялась рассматривать кабинет Грея. Это было большое помещение, явно обставленное мужчиной. Ничего лишнего – письменный стол, несколько стульев для посетителей да секретеры, набитые бумагами и книгами. Над камином висел портрет отца Грея – Саймона Четвина, величавого и строгого мужчины. Казалось, он молчаливо наблюдал за происходящим.

– Я поражен, мисс Хантер. Неужели вы действительно думаете, что я не забочусь о благополучии своей сестры? – спросил Грей.

В эту минуту он казался особенно хмурым. Лалла заметила, с какой злостью он пододвинул стул, прежде чем снова занять место за письменным столом.

– Не понимаю, почему Дейзи вдруг так испугалась Роллинза. Мало ли что взбрело в голову какому-то сумасшедшему! Почему-то раньше она не придавала такого значения его безумному бреду.

– Так ты собираешься наконец что-нибудь предпринять, чтобы остановить Роллинза? – решительно спросила Лалла.

– Конечно. Я непременно поговорю с Бентоном, и больше ноги его племянника не будет в Диких Ветрах.

Лалла, разумеется, не ожидала, что все разрешится так просто. Она думала, что опять встретит сопротивление, и уже приготовилась сражаться. Теперь же ей ничего не оставалось, как только поблагодарить его. Сдерживая волнение, Лалла поднялась и направилась к выходу.

Уже закрывая дверь, девушка услышала за спиной едва различимые слова: «Хм, каменное сердце. Значит, не совсем каменное…»

Она поспешила успокоить подругу, что Эллиот Роллинз больше не будет так пугать ее.

Грей сдержал свое слово.

В каком бы уголке усадьбы ни появлялась Лалла, нигде, слава Богу, она не находила следов Роллинза. Они с Дейзи могли путешествовать верхом, не опасаясь, что из-за деревьев неожиданно появится страшное бородатое лицо с дьявольски сверкающими глазами.

Но несмотря на то что просьба Лаллы была выполнена, в их отношениях с Греем ничего не изменилось. Встречая ее за обедом или во время прогулки, он оставался неизменно вежлив и обходителен, однако сохранял дистанцию. И хотя эта манера держаться не сулила ей ничего хорошего, Лалла все же предпочитала такого Грея – по крайней мере она чувствовала себя спокойно.

Однако в долгой череде однообразных дней наступил один, когда Лалла осознала наконец, как ошибалась, перестав бояться Грея Четвина. Именно этот человек по-прежнему представлял для нее огромную опасность.

Обычно после ленча Лалла удалялась в свою временную художественную студию. В этой комнате, расположенной в дальнем крыле большого дома, вдали от суматохи и шума, она могла чувствовать себя свободно.

Рисуя, она мысленно постоянно возвращалась к самым первым месяцам своей жизни во Франции, когда весь мир казался ярким, сочным и свежим, словно красочная детская книжка, когда она упивалась радужными грезами и не хотела вспоминать о прошлом.

Однажды днем, недели через две после приезда в Дикие Ветры, Лалла стояла за мольбертом, заканчивая пейзаж, и была так поглощена работой, что не услышала, как приоткрылась дверь детской. Однако она тут же почувствовала на себе чей-то взгляд. Лалла обернулась и увидела стоящего в дверях Грея, который устремил на нее взгляд, полный любопытства.

Чуть кивнув, она продолжала писать, хотя кисть в ее руках задрожала и перестала слушаться. Ей снова вспомнились первые годы жизни в Париже. Тогда она часто представляла себе подобную сцену: Грей в безмолвии застыл над одним из ее творений, пораженный ее талантом. Он наконец понимает, что она никогда не выйдет за него замуж, потому что должна посвятить свою жизнь искусству.

Насмешливый голос Грея моментально отрезвил ее:

– Плоховато у тебя получается.

Не отрываясь от работы, Лалла вспыхнула:

– По-моему, тебе это особенно приятно, Грей Четвин. Тебя радуют мои неудачи?

– Мне очень жаль, Лалла, – наконец сказал он, довольно долго обдумывая ответ, – но художника из тебя не получилось. Не надо было затевать учебу. Может быть, тебе это неприятно слышать, но, по-моему, это занятие абсолютно бесперспективное.

Слова, слетевшие с уст Грея, моментально сбросили ее с облаков на землю, настолько бесстрастно они прозвучали. Кровь прилила к щекам Лаллы, слезы готовы были хлынуть из глаз, но она, надменно улыбнувшись, произнесла:

– Благодарю. – Презрение было замаскировано изысканной вежливостью.

Лалла чуть отступила от мольберта, решая, над каким фрагментом пейзажа требуется еще поработать, и заговорила снова:

– Да, Грей, я хотела стать настоящим художником. Я мечтала об этом. Ведь живым примером мне служили мои сестры. Еще бы – Миранда стала известным врачом, а Порция достигла огромных успехов на подмостках. За три года я потратила уйму усилий и денег на обучение, и вот однажды один из преподавателей посоветовал мне оставить это занятие… – Она глубоко вздохнула. – Видишь, Грей, художницы из меня не получилось. Я всего лишь жалкая посредственность.

– Прости, я был слишком резок, – неожиданно грустно произнес он. – Наверно, после подобного приговора у тебя просто руки опустились.

– Конечно, я была на грани катастрофы, – призналась Лалла. – Но потом поняла, что могу найти применение своему таланту в иной сфере.

– И что же это за талант?

– Я решила, что бесполезно тратить силы на искусство, в котором все равно не достигнешь высот. Я стала своеобразным магнитом, притягивающим к себе людей из мира искусства. Я объединила вокруг себя художников различных стилей и взглядов. Моя квартира в Париже постепенно превратилась в своеобразный центр, куда съезжаются люди искусства со всей округи, и я счастлива, когда слышу у себя в доме несмолкаемый гул голосов.

Лалла вся сияла, надеясь услышать одобрение. Однако она ошибалась. Грей сдвинул брови и пожал плечами.

– И для этого нужно было уезжать в Париж? Не проще ли назвать вещи своими именами: ты стала обычной хозяйкой домашнего салона, каких полно в Нью-Йорке, и никто из них не считает умение принимать гостей каким-то особым даром.

Увы, Лалла не встретила у Грея понимания. Что ж, глупо было ждать обратного. Поэтому она печально продолжала:

– Да, ты прав, Грей. Но я должна была ехать в Париж. Должна! Мне хотелось свободы. И там, в огромном городе, я наконец обрела независимость.

Он бросил на девушку гневный взгляд и неторопливо прошел в дальний угол детской, где пылилась старая деревянная лошадка на колесах. Эта игрушка была, наверно, ровесницей Грея и Дейзи и помнила их детские забавы. Она вся потрескалась от времени, а краска поблекла и кое-где стерлась. Грей усмехнулся и принялся катать лошадку взад-вперед. Скорее всего он собирается с мыслями, чтобы сказать что-то важное, подумала Лалла. Внезапно он выпрямился, заложив руки за спину, и взглянул на нее исподлобья:

– Почему ты не приняла тогда предложения стать моей женой, Лалла? Настало время сказать правду… если ты не против, конечно.

Сказать правду… Она никогда не говорила ему об истинной причине своего отказа. Да он никогда бы и не поверил. Поэтому она только повторила слова, которые десятки раз мысленно произносила в течение последних лет.

– Ты хочешь знать правду? Ну что ж, я скажу. Да, тогда я отказала тебе, но ты никогда не делал мне предложения руки и сердца так, как это принято в обществе. Ты даже не просил меня – ты требовал, чтобы я стала твоей женой. Можно подумать, я была для тебя товаром, вещью, которую ты собирался приобрести, а не женщиной твоей мечты. Ты хотел превратить меня в свою собственность, Грей. Но ты не любил меня, не желал, как желают женщину.

Грей вскинул брови. Последние слова явно заинтриговали его, и Лалла почувствовала, как из темного угла комнаты холодные голубые глаза внимательно изучают ее.

– Я не любил тебя? Не желал? – спросил он вполголоса. – Как же тогда назвать все то, что происходило между нами? И ты заявляешь, что я хотел обладать тобой как вещью! Опомнись, Лалла!

Девушка приложила обе руки к груди, стремясь унять бешеное сердцебиение. О чем еще собирается говорить с ней этот ужасный человек? Каких признаний хочет добиться?

– Ах, Грей, я не отрицаю физического влечения к тебе. – Она снова ощутила его мягкие пальцы на своей груди. Оглянувшись на мгновение, Лалла заметила, что голубые глаза Грея потеплели, и поспешила добавить: – Но когда мы вновь возвращались в повседневную жизнь, ты меня ни во что не ставил. Ты всегда поступал, как считал нужным, не сомневаясь в собственной правоте. Мне казалось, что ты уже никогда не изменишься.

– Ну, Лалла, ты выставляешь меня просто каким-то чудовищем.

– Что ж, иногда ты им и бываешь, – ответила она.

Казалось, нервы Грея были натянуты до предела. Несомненно, слова Лаллы обидели его.

– Никто еще никогда меня так не оскорблял! – возмущенно воскликнул он. – Неужели ты не замечала, что я жил ради тебя! Я готов был выполнить любое твое желание! Любое! Слышишь, Лалла? Ты могла бы учиться живописи в Нью-Йорке. А лето мы проводили бы в Париже. Я сделал бы для тебя все, лишь бы ты была счастлива.

Лалла стояла, отвернувшись к мольберту. Она услышала, как Грей пересек комнату и приблизился к ней, остановившись за ее спиной. Она чувствовала его дыхание. Слава Богу, Грей не касался ее тела, иначе, подумала Лалла, она не отвечала бы за себя. Воспоминания были слишком живы!

– Посмотри на меня, – неожиданно потребовал Грей.

Услышав эти слова, Лалла застыла на месте как вкопанная.

– Это приказ? – Она медленно повернулась.

Голубые глаза уставились на нее, обнажая душу, и по телу девушки пробежала дрожь. Лалла поняла, что Грей о многом догадывался.

– Зачем ты скрываешь от меня правду? О, Лалла! Прошу, не молчи! Не заставляй меня страдать!

– У тебя слишком богатая фантазия, Грей, – попыталась отшутиться она.

– У меня? Да ты просто забыла, как я настойчив в достижении своих целей. Несколько лет я обдумывал, почему ты покинула меня тогда. И я все равно докопаюсь до истины. Учти, Лалла.

– Зачем ты мучаешь меня, Грей Четвин? – спросила она, задыхаясь от волнения. – То, что произошло между нами, предназначалось свыше. А сейчас прошу, оставь меня. Я хочу побыть одна.

– Твоя воля. – Он слегка поклонился и вышел из комнаты.

Вскоре шаги его затихли. Теперь, оставшись в одиночестве, Лалла наконец смогла перевести дух и без сил опустилась на стул. Спрятав лицо в ладонях, девушка почувствовала, как холодный липкий пот покрыл ее лоб и виски.

Сказать правду…

Она всегда боялась Грея, потому-то и отказалась выходить за него замуж. Мистер Четвин был олицетворением силы, энергии и твердости духа, но и Лалла никогда не пасовала перед трудностями, отстаивая собственное мнение. Они были словно два паровоза, мчащихся навстречу друг другу. И если бы им пришлось встретиться на одном пути, то ни один бы не уступил другому, дав возможность машинисту перевести стрелку.

В случавшихся между ними спорах Лалла всегда страшилась поражения. Уступив ему один раз, она уступила бы второй, третий… Она знала, что не сможет противостоять воле этого человека, и Грей превратит ее в безмолвную рабу без собственных мыслей, желаний и стремлений. Нет, она не могла смириться с такой участью. Но разве могла она в этом признаться?

Лалла медленно поднялась со стула и присела на игрушечную деревянную лошадку. Да, Грей был прав. Их отношения тогда зашли в тупик…

…Попрощавшись с игрушкой, одиноко скучавшей в углу, она покинула детскую.

 

Глава 5

Лалла обыскала все ящики комода в своей спальне, однако так и не обнаружила ни конвертов, ни бумаги. «Но не могу же я не написать Миранде», – подумала она и отправилась к Дейзи попросить несколько листков и конверт.

Однако, постучавшись в соседнюю дверь, она не получила ответа и решила направиться в сторону кабинета Грея. Наверняка у Миллисент найдется почтовая бумага.

Но не успела Лалла переступить порог приемной, как снова была остановлена строгой секретаршей. При виде ее Миллисент сразу же вскочила, бросив на посетительницу полный лютой ненависти взгляд, и встала у самой двери, словно защищая своего хозяина от непрошеной гостьи. Как и в прошлый раз, она представляла собой образец идеального секретаря: волосы тщательно забраны в пучок, на темной блузке высокий воротник, строгий взгляд и очки, сдвинутые на кончик носа.

– Доброе утро, мисс Хантер, – немного высокомерно произнесла она спустя некоторое время. – Чем могу быть полезна?

Лалла остановилась возле ее стола, скользя взглядом по множеству блокнотов, папок и листов бумаги.

– Во-первых, я хотела бы извиниться за тот случай. Но поверьте, Миллисент, мне необходимо было увидеть Грея. Во-вторых, я прошу, чтобы вы называли меня Лаллой.

Миллисент чуть заметно улыбнулась:

– Извинение принимается.

Лалла объяснила, что хочет написать несколько писем, и вскоре Миллисент извлекла из ящика письменного стола почтовую бумагу и конверты.

Поблагодарив Миллисент, Лалла направилась к двери, как вдруг из кабинета Грея стремительно выскочил Тодд О’Коннор. В руках он держал листки, мелко исписанные пером, и был полностью сосредоточен на их содержании.

– Миллисент, нужно… – начал он, но вдруг заметил стоящую у дверей Лаллу и замолчал на полуслове. В течение нескольких секунд он удивленно изучал ее так, будто видел впервые в жизни, потом снова перевел взгляд на Миллисент и продолжил: – Грей просил срочно отпечатать эти документы.

– Хорошо, – ответила она, пробежав глазами текст, и приготовилась сесть за пишущую машинку.

Не проронив больше ни слова, Тодд развернулся и удалился в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.

Лалла не верила своим ушам. Тодд О’Коннор даже не поздоровался с ней! Уставившись на дверь, за которой только что исчезла фигура помощника, она в недоумении воскликнула:

– Не понимаю, что случилось сегодня с О’Коннором!

Миллисент посмотрела на нее поверх очков:

– О чем это вы?

– Разве вы не заметили, как странно он повел себя? Даже не поприветствовал меня!

– Просто у Тодда очень много дел, и он мог не обратить на вас внимания. – Миллисент тут же встала на его защиту. – Они с Греем сейчас очень заняты.

Ее доводы не убедили Лаллу. Все время, которое она жила в Диких Ветрах, Тодд был подчеркнуто вежлив и улыбался каждый раз, когда они сталкивались на террасе или в холле. Правда, в последние дни она стала замечать некоторую холодность в его поведении по отношению к себе.

– Ох, боюсь, что это не так, – протянула она.

– Право, я не знаю, – обиженно произнесла Миллисент, повернувшись к клавишам машинки. – Извините, мисс Хантер, но Грей велел выполнить работу побыстрее. Я не должна отвлекаться от дела.

Однако Лалла не собиралась уходить, не получив ответа.

– Миллисент, вы же видитесь с Тоддом ежедневно. Может, вы знаете причину столь прохладного отношения его ко мне?

Секретарша растерялась:

– Предпочитаю не обсуждать личные качества людей, с которыми работаю.

– О, ну что вы, я не жду от вас ничего подобного, – успокоила ее Лалла. – Просто вы знаете Тодда достаточно хорошо, поскольку работаете у Грея не первый месяц. Не пойму, чем я так раздражаю его? Мне так хочется подружиться со всеми обитателями Диких Ветров!

Миллисент ничего не ответила. Она молча вглядывалась в лицо Лаллы, подбирая слова. Наконец, вздохнув, девушка шепотом произнесла:

– Я могу, конечно, поделиться собственными догадками…

– Обещаю быть самым внимательным слушателем, – улыбнулась Лалла.

Миллисент привстала из-за стола и посмотрела по сторонам, будто в приемной могли быть посторонние:

– Вы слышали когда-нибудь о прошлом Тодда О’Коннора?

– Да, Дейзи кое-что рассказывала.

– Я уверена, он так и служил бы скромным клерком в своем банке, никогда не получив приличного места, если бы Грей не предоставил ему возможность отличиться. Тодд всем ему обязан! Поэтому он так верен семье Четвинов.

– Впрочем, как и вы, Миллисент! – добавила Лалла. – Ваша преданность тоже очевидна.

Смутившись, секретарша покраснела.

– Так вот: поскольку Тодд в долгу перед Греем, то старается во всем ему угождать.

Теперь для Лаллы все встало на свои места.

– Наверное, он осуждает меня за то, как я поступила с Греем пять лет назад, отказавшись выйти за него замуж?

– По крайней мере так мне кажется, – с неохотой призналась Миллисент.

– Ну что ж, пожалуй, нам есть о чем поговорить с мистером О’Коннором! – воскликнула Лалла.

Миллисент в испуге выскочила из-за стола. Ее лицо пылало.

– Не надо! Прошу вас, не надо! – зарыдала она, машинально сжимая руку Лаллы и пытаясь удержать ее, но в порыве нечаянно толкнула стопку бумаг, аккуратно сложенную на столе, и листки закружились по комнате, медленно падая на пол.

– О Боже! – воскликнула Миллисент. – Ну вот, посмотрите, что мы натворили!

Лалла быстро опустилась на колени, пытаясь навести порядок в бумагах.

– Ах, это я во всем виновата, – сказала она.

– Ничего страшного. – Миллисент присоединилась к ней, ползая по полу на коленях.

Между тем внимание Лаллы привлекла выцветшая от времени газетная вырезка. На фотографии был запечатлен отец Грея – Лалла сразу узнала его. Точно таким же он был на портрете в кабинете Грея. Скучная статья рассказывала о городских зданиях, построенных при его участии. Ничего интересного, подумала Лалла, пробежав газетную заметку глазами, и положила ее в стопку вместе с остальными бумагами.

– Наверное, я немного переборщила. – Миллисент скривила губы в глуповатой улыбке.

– О, зато вы не пустили меня в кабинет! – заметила Лалла. – Не думала, что вы такая проворная.

Миллисент, казалось, не обратила внимания на ее слова. Она была озабочена чем-то другим.

– Надеюсь, вы никому не расскажете о нашем разговоре? Если Грей узнает, что я сплетничаю, мне несдобровать. И тогда прощай место секретаря!

– Полно, Миллисент! Я никому ничего не скажу, – успокоила ее Лалла.

– Буду очень признательна! – Казалось, Миллисент очень переживала.

Лалла пожелала секретарше удачного рабочего дня, неслышно пересекла приемную и направилась к себе.

Сегодня же вечером она непременно переговорит с Тоддом О’Коннором.

После обеда все собрались в музыкальной комнате послушать фортепиано. Дейзи прекрасно владела инструментом, поражая Лаллу глубиной понимания музыки. Она подошла к инструменту, открыла ноты и тут же преобразилась. Дейзи обожала музыку: она жила ею, погружаясь в прекрасный мир звуков. Тодд О’Коннор встал рядом, приготовившись переворачивать листы нотной тетради. От Лаллы не ускользнуло, что он смотрит на ее подругу с обожанием.

Зазвучали первые аккорды, и комнату наполнили фантастические звуки «Лунной сонаты» Бетховена. Лалла переводила взгляд с одного лица на другое и видела, какими одухотворенными они становились. Грей в задумчивой печали застыл у камина; Миллисент, присевшая рядом с Лаллой на диване, наоборот, вся светилась от восторга.

– Всегда мечтала научиться играть, как Дейзи, – прошептала она, вздохнув.

Лалла с пониманием кивнула, но мысли ее унеслись далеко-далеко. «Боже, какие слепцы, – думала она. – Неужели они не видят, как Тодд любит ее! Да он просто сияет от счастья, находясь рядом с ней». Только почему ее подруга не хочет замечать его пылких взглядов? Значит, что-то в поведении Тодда ей не по душе? Надо непременно поговорить с ним!

* * *

Дейзи была всецело поглощена музыкой. Она лишь быстро переводила взгляд с нотной бумаги на кончики пальцев, проворно бегавших по белым и черным клавишам. О чем она думала сейчас? Почему никто никогда не видел хотя бы искорки в ее взгляде в ответ на пламя страсти, горевшее в глазах Тодда О’Коннора? На эти вопросы Лалла хотела найти ответ.

Исполнив несколько пьес Шопена и Шумана, Дейзи встала, приняв трость из рук Тодда, и раскраснелась от смущения, услышав аплодисменты благодарной публики.

Постепенно все покинули комнату, расходясь по своим делам. Тодд направился в сторону кабинета Грея, и Лалла тихонько пошла следом. Она наблюдала за ним, пока он не исчез за дверью приемной, оставив ее приоткрытой. О’Коннор прошел в кабинет и зажег свет. Немного повременив, Лалла тихонько постучала.

– Войдите!

Он оторвал глаза от папки с бумагами и посмотрел на дверь. Кажется, Тодд не ожидал увидеть ее в кабинете в такое время, и Лалла невольно поежилась от пристального взгляда его зеленых глаз.

Она прошла в кабинет, шурша пышной атласной юбкой.

– Тодд, – начала Лалла, – я хотела поговорить с вами. Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

– О, я бы с удовольствием, но Грей поручил подготовить к завтрашнему дню несколько официальных писем, а потому… – замялся он.

– Но это касается Дейзи.

Ее слова наконец дошли до его сознания, ибо он оставил бумаги и спросил:

– С ней что-то случилось?

– Да нет, слава Богу. Ведь вы любите ее, Тодд, не правда ли? – Вопрос прозвучал скорее как утверждение.

Он посмотрел на Лаллу с выражением крайней заинтересованности:

– Почему вы решили спросить об этом? Мои чувства – мое личное дело!

– Видите ли, Дейзи – моя лучшая подруга, – начала Лалла. – Я знаю ее очень давно. Мы всегда делили с ней радости и горести.

– Так же, как с Греем? – попытался съязвить Тодд, но вовремя осекся. – Извините, я не хотел вас обидеть.

Лалла сжалась: ей было неприятно, что посторонний человек посмел обсуждать ее частную жизнь. Но она не стала выдавать своих истинных чувств. Ведь, в конце концов, она пришла сюда не за этим!

– Я не обиделась. И вообще, Тодд, пора расставить все по местам. Я давно догадывалась, что вы осуждаете мой поступок по отношению к Грею. По крайней мере теперь вы в этом честно признались. Скажите же, положа руку на сердце, что я вам просто неприятна.

Тодд впился взглядом в ее побледневшее лицо, затем глубоко вздохнул и выпалил:

– Да, вы правы, Лалла. Действительно, я осуждаю ваш поступок. Но неприлично высмеивать гостей хозяина. Не так ли?

– Признайтесь, Тодд, вы всегда поступаете, исходя из соображений личной выгоды? – ухмыльнулась Лалла.

– Как правило, – произнес он, поняв, что попал в ловушку. – Когда уходишь из родительского дома, едва достигнув семнадцати лет, чтобы заработать на хлеб, то невольно учишься крутиться и выслуживаться! Как иначе бедному молодому человеку занять достойное место в нашем жестоком мире?

– Ах, вот почему вы так обхаживаете Дейзи! Заключить союз с представительницей богатого рода Четвинов – что может быть лучше! – резко бросила Лалла, язвительно усмехнувшись. – Однако не понимаю, неужели такой честолюбивый человек не мог найти партии получше хромоногой калеки!

Кажется, слова Лаллы настолько задели Тодда О’Коннора, что он в ярости схватил папку с бумагами и швырнул ее на стол с таким грохотом, что у нее зазвенело в ушах. Затем он с ненавистью посмотрел на Лаллу:

– Не смейте больше никогда говорить о Дейзи в таком тоне! Она – самая лучшая, самая добрая, самая светлая, самая… – Он задыхался от волнения.

– В таком случае прекратите относиться к ней как к беспомощной калеке! – резко оборвала его Лалла.

Тодд О’Коннор внимательно посмотрел на нее. Слова молодой женщины прозвучали как удар плетью: Лалла поняла, что он оскорблен. Зато теперь она убедилась, что чувства его были искренними.

– Не думаете ли вы, мистер О’Коннор, что, предлагая Дейзи свои услуги на каждом шагу, вы обижаете ее? – Ее голос стал мягче. – Дейзи – очень гордая девушка. И ее бесит ваша чрезмерная забота, за которой она видит лишь проявление жалости к себе. Пусть некоторые вещи даются Дейзи с трудом, но она всегда добивается поставленной цели. И уж тогда делает все лучше всех!

Тодд растерялся.

– Но я только хотел… я думал, что так будет лучше. Я не собирался оскорблять ее чувств. Мне ведь дорога Дейзи! Я люблю ее! Господи, стоит только увидеть ее, и мое сердце готово выпрыгнуть из груди!

Лалла верила в искренность молодого человека. Она очень обрадовалась.

– Ну, раз уж вы решили завоевать сердце Дейзи, придется потрудиться! Ведь ей предлагали руку и сердце многие молодые люди. И все получили отказ. Дейзи понимала, что люди, делавшие ей предложение, гораздо более заинтересованы в собственной карьере, нежели в ее судьбе. И сколько бы они ни пытались скрывать за маской влюбленности истинные намерения, Дейзи каждый раз тонко чувствовала обман. Возможно, поэтому она стала немного циничной, но для нее на первом месте – честь и гордость. Она еще не встретила человека, который любил бы ее саму, как женщину, а не ее богатство и положение в обществе.

– Как же можно не влюбиться в Дейзи! Видеть ее, быть с ней рядом – какое это счастье!

– Тодд, я верю в то, что ваша любовь к Дейзи искренна. Но вам придется побороться за нее. Послушайте моего совета – я знаю Дейзи достаточно давно. И все, что от вас требуется, – не выводить ее из себя ежеминутными предложениями помощи. Она гордая и независимая. Она со всем справится сама. Лучше будьте для нее хорошим и надежным другом. Поверьте, Тодд, вы не пожалеете!

Неожиданно Тодд взял руки Лаллы, похолодевшие от волнения, в свои.

– Теперь я точно знаю: для меня было бы большой честью быть и вашим другом, – сказал он, и Лалла увидела на его лице счастливую улыбку.

Она пожала руку Тодда.

– Запомните: любой мужчина, который любит Дейзи, не замечая ее недостатка, может считать меня своим другом.

Пожелав ему спокойной ночи, Лалла вышла, закрыв за собой дверь.

Улыбаясь, в приподнятом настроении Лалла шла по длинному коридору, ведущему к ее комнате. Да, она прекрасно справилась с ролью свахи. Тодд обязательно последует ее совету. Несомненно, Дейзи заслуживает права на личную жизнь, вместо того чтобы оставаться старой девой, выполняющей любые желания своего брата. «Постарайся, Тодд О’Коннор! Вы с Дейзи были бы прекрасной парой. Мне кажется, ты завоюешь ее сердце! Ведь ты любишь ее!»

Между тем она миновала комнату подруги и подошла к двери своей спальни. Лалла зажгла газовую лампу и направилась было к окну, как вдруг увидела темную фигуру, поднявшуюся со стоявшего в дальнем углу стула и шагнувшую из тени на свет. Лалла вздрогнула от страха. В комнате ее ждал Грей Четвин.

– Черт возьми, Грей, чему обязана столь бесцеремонным вторжением?

– Закрой дверь. Нам надо поговорить, – отрезал он.

Лалла словно приросла к полу.

– Но это же неприлично, мистер Четвин. Являться в спальню к девушке, да еще в такое позднее время! Что о нас могут подумать?

Бормоча проклятия под нос, Грей решительно направился к двери и с шумом захлопнул ее. Затем запер комнату на ключ.

– Даже не пытайся вырваться отсюда, – быстро проговорил он. – Я все равно не пущу тебя.

Все еще одетый в вечерний костюм, в котором был на музыкальном вечере, Грей резко развязал галстук и швырнул его на стул, затем нервными движениями пальцев расстегнул пару пуговиц на сорочке, будто ему было душно. Одна половина его лица оставалась в тени, в то время как другая была освещена. От свирепого взгляда Четвина Лалле стало не по себе. Грей со злорадством наблюдал за ее растерянностью. Что-то было в этом неподвижно застывшем человеке страшное, и сама мысль о том, что он посмел поздно вечером ворваться в ее спальню, пугала Лаллу. Она почувствовала, как участился пульс, и невольно поежилась. Ее вечернее платье с глубоким декольте вдруг показалось ужасно неуютным, а открытые участки тела покрылись мурашками. Она окинула взглядом комнату и остановила его на постели, уже приготовленной Биртни для сна.

Грей, казалось, заметил ее смущение и ехидно усмехнулся:

– Не волнуйся, дорогая. Мне ничего не нужно от тебя. Хочу только побеседовать.

Лалла поискала глазами шерстяную шаль и обнаружила ее на спинке стула. Но даже завернувшись в нее, она не смогла унять дрожь. Странно, думала она, ведь сегодня такой теплый вечер!

– Зачем ты пошла за Тоддом в мой кабинет? Что ты там с ним делала?

– Боже мой! – воскликнула Лалла. – Так ты шпионишь за мной?

– По-моему, нет нужды напоминать, что я у себя дома и могу ходить куда пожелаю. – Он приблизился к Лалле. – Тодд не знает, что ты за женщина. Скажи откровенно, теперь ты решила поиздеваться над ним? Довольно, Лалла! Я никому не пожелаю испытать на себе коварство твоих чар, тем более такому простодушному юноше, как Тодд О’Коннор. Не хватало еще, чтобы ты опять расставляла повсюду свои сети!

Лалла расхохоталась:

– Какая чушь! Неужели ты действительно подумал, что я пошла за Тоддом, чтобы обольстить его? Ты сумасшедший, Грей, или… – она покраснела, – или все еще ревнуешь меня?

Услышав эти слова, Грей почернел от злости. Достаточно было посмотреть в его глаза, расширенные от негодования, чтобы оценить всю силу закипевшей в нем ярости. Казалось, он еле сдерживался, чтобы не накинуться на Лаллу. Словно зверь на охоте, он в один момент очутился возле нее, загораживая собой тусклый свет лампы, отчего Лалле стало еще страшнее. Твердой рукой он схватил ее за шиворот, словно беспомощного котенка, и она не смогла освободиться от его железной хватки.

Закричав от страха и ярости, Лалла пыталась вырваться, но Грей оказался гораздо сильнее. Она боролась, извиваясь, как змея, однако, отпустив воротник платья, он схватил ее запястья, сжав их так сильно, что пальцы впились ей в кожу, причиняя боль.

Лалла прекрасно знала, что бороться с Греем бесполезно – она только зря потеряет силы, – но желание отделаться от железной хватки было, пожалуй, сильнее.

– Оставь меня! – закричала она, в бешенстве кусая губы.

– Только после того, как овладею тобой.

– Что ты собираешься сделать? – испуганно спросила Лалла.

– А разве ты этого не хотела бы? Ну, отвечай же, Лалла, не таись! – Его тон стал приторным.

– Я хочу только, чтобы ты оставил меня в покое!

– Ах, ты этого желаешь! Ха! – Грей скосил глаза на постель. – А я-то думал…

Прежде чем Лалла успела что-либо сообразить, он в одно мгновение повалил ее на кровать. Грей походил на разъяренного хищника, выбравшего себе жертву. Он цинично изучал свою пленницу, лежавшую в его объятиях, продолжая держать ее запястья. Лалла с ужасом почувствовала, как шаль соскользнула с плеч.

Грей отпустил руки Лаллы и стал с силой сжимать ее грудь. Она с трудом дышала – ей не хватало воздуха. Увидев самодовольную ухмылку, скривившую его рот, она ощутила новый приступ бешеной злобы – кажется, готова была убить его.

Неожиданно Грей подоткнул свои руки Лалле под спину и начал осторожно приподнимать ее. Она снова попыталась бороться, но силы оставляли ее. Между тем Грей все сильнее прижимал Лаллу к себе, и через несколько мгновений она снова очутилась в его крепких объятиях. Ее растрепавшиеся волосы падали ему на плечи. Лалла почувствовала, как ее пышная грудь коснулась сильного мужского тела и ее существо вдруг наполнилось лихорадочным огнем желания. Она задрожала. Ее одолевали странные чувства: тело трепетало, сердце бешено колотилось, а мозг отказывался верить в происходящее.

Лалла впилась в глаза Грея взглядом, полным отчаяния. Голос ее прерывался от невероятной слабости:

– Пожалуйста, Грей, уходи.

Он покачал головой.

Через тонкую ткань платья и нижней юбки она ощущала его сильные, крепкие ноги и плоский мускулистый живот. Грей коснулся рукой ее полных бедер, и внезапно Лалла почувствовала, как твердеет плоть внизу его живота. Она снова попыталась выскользнуть, но, видимо, слишком устала от борьбы. Грей только посмеялся над ее жалкими усилиями:

– Глупо, дорогая! Неужели ты надеешься побороть меня?

Теперь лицо его оказалось всего в нескольких дюймах от ее глаз, и Лалла заметила, что широко раскрытые глаза Грея потемнели, став какими-то отчужденными, далекими, бесстрастными. В полумраке комнаты эти глаза, казалось, околдовывали ее. Лалла почувствовала, что тело онемело, руки стали ватными, а горячее мужское дыхание рядом с ее губами пьянит, словно вино.

Она пыталась разобраться в круговороте раздиравших ее чувств, когда Грей приблизился к ее губам и жадно прильнул к ним, наполняя молодую женщину мучительными ощущениями наслаждения и горечи. Лалла прекрасно понимала, что могла бы, постаравшись, увернуться, не дав себя поцеловать, но на нее вдруг навалилась такая усталость, что она не смогла даже пошевелиться. Глаза ее сами собой закрылись, а лицо, склоненное над ней, начало растворяться в сгущавшемся тумане.

Неожиданно резкие слова вернули Лаллу к действительности:

– Предупреждаю тебя: оставь Тодда в покое.

Грей тотчас вскочил на ноги и, повернув ключ в двери, покинул комнату.

Лалла осталась лежать на постели. Ее щеки пылали, тело изнывало от желания, а губы горели от прикосновения его теплого требовательного рта. На мгновение она закрыла глаза, пытаясь успокоить дыхание и овладеть собой, но это не помогло. Он обошелся с ней, как с безделушкой: поиграв, бросил за ненадобностью. Между тем от его прикосновений Лалла загорелась. Она почти готова была сдаться.

Она с трудом подошла к двери и закрыла ее на ключ. Странные ощущения пугали Лаллу: ведь она доверилась Грею, вспомнив время, когда они были близки. Она думала, что он вновь хочет обладать ею, но Грей только измучил ее. Господи, он словно надругался над ней.

В этот вечер Лалла не стала вызывать Биртни. Непослушными, дрожащими пальцами она кое-как расстегнула крючки на шелковом платье, и мягкая материя соскользнула с тела. Лалла шагнула к окну, распахнула его настежь и оперлась на подоконник. Свежий ночной бриз приятно охлаждал жар ее пылающих щек.

Опускавшаяся на Дикие Ветры ночь предвещала быть темной и безлунной. В воздухе веяло ночной прохладой. За черными силуэтами деревьев, стоящих плотным строем, начиналось небо, и сколько ни вглядывалась Лалла в призрачный полумрак, она не могла различить линии горизонта.

Девушка продолжала всматриваться в спящую природу, пытаясь выбросить из головы тревожные думы о Грее. Она вспомнила о своей просторной квартире в Париже, о своих друзьях, которые, наверное, с нетерпением ждали ее возвращения. О друзьях, которые ни за что на свете не стали бы унижать или осуждать ее. О друзьях, с которыми она чувствовала себя счастливой.

Однако снедавшая ее тревога снова повернула ее мысли к Грею Четвину. Почему тогда, в библиотеке, она не дала ему достойного отпора? Почему не показала, что не желает иметь с ним дела? Сознание уязвленной гордости не давало Лалле покоя.

«Все потому, что ты, Лалла Хантер, все еще любишь Грея и понимаешь, что небезразлична ему», – неожиданно призналась она себе.

Стоит ли жертвовать своей независимостью, обретенной с таким трудом, ради нескольких приятных моментов близости с этим человеком? Стоит ли сдаваться, чтобы снова получать наслаждение? А ведь Грей потребует безоговорочной капитуляции! Готова ли она к этому? Лалла не могла ответить на мучившие ее вопросы: она слишком устала.

Надо обсудить все с Дейзи, решила она, понимая, что не сможет в одиночку справиться с охватившим ее волнением. Лалла решительно направилась к двери.

Дейзи была у себя и расчесывала свои длинные пшеничного цвета волосы. Услышав негромкий стук, она тотчас же пригласила подругу пройти в спальню. Лалла невольно залюбовалась ею. На Дейзи была очаровательная ночная рубашка из белоснежного батиста, отделанная изящным кружевом. Волосы шелковистыми волнами ниспадали на плечи. Дейзи была подобна ангелу – хрупкая, гибкая, такая трогательная и светлая, что Лалла невольно подумала: как повезет Тодду О’Коннору, если он овладеет этим прекрасным юным телом!

– Моя дорогая, я так рада видеть тебя! – Дейзи перевязала длинные волосы атласной лентой. – Я как раз собиралась зайти к тебе, чтобы пожелать доброй ночи!

Лалла нервно сжимала пальцы, не зная, с чего начать разговор.

– Дейзи, я… – сказала она наконец очень тихо, опустив голову. – Я больше не могу оставаться в Диких Ветрах. Мне нужно в Париж. Немедленно.

Дейзи посмотрела на нее в смятении, широко раскрыв глаза.

– Почему? – Она перевела дыхание и, покраснев, спросила: – Это из-за Грея? Он обидел тебя? Оскорбил? Скажи, Лалла. Ведь я вижу: на тебе просто лица нет.

– Нет-нет, – поспешно ответила та. – Грей здесь ни при чем. Просто я ужасно соскучилась по Парижу. Я так привыкла к нему и хочу снова окунуться в уютную атмосферу его улочек и бульваров.

Дейзи усмехнулась:

– Перестань, дорогая. Ты всегда была маленькой обманщицей. Ну как не стыдно: говоришь одно, а в глазах совсем другое. Может быть, все-таки скажешь правду, мисс Лалла Хантер?

– Ах, подруга, я чувствую, тебя не проведешь! – Лалла изобразила на лице смятение и театрально вздохнула.

– Даже не пытайся! Ну-ка, подойди поближе. Садись и рассказывай, что там у тебя на душе. Что натворил мой брат, отчего ты решила мчаться в Париж, словно испуганная лошадь, не разбирающая дороги? Видит Бог, я хочу для своей подруги только добра.

Дейзи предложила ей сесть на один из стоящих возле камина стульев. Лалла долго собиралась с мыслями, прежде чем рассказать о странных встречах с Греем. В усталом, все еще затуманенном мозгу ее воскресали подробности двух этих свиданий, оставивших какой-то неприятный осадок в ее душе. Закончив рассказ, она подошла к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха.

– Понимаешь, Дейзи, я должна покинуть Дикие Ветры. Здесь я чувствую себя в опасности.

– Ты боишься себя или моего брата?

– И то и другое, – вздохнула Лалла.

Дейзи поднялась и, шелестя кружевными оборками, подошла к ней. Она встала за ее спиной, положив руку на ее плечо.

– Ты можешь позволить старому верному другу спросить тебя кое о чем очень личном? Я имею в виду себя! – улыбнулась Дейзи.

– Пожалуй, только если оставляешь за своим таким же верным другом право не отвечать!

Неожиданно лицо Дейзи посерьезнело, и она тихо спросила:

– Ты все еще любишь Грея? Ну хотя бы чуточку?

Лалла не ответила. Некоторое время она молча вглядывалась в темное небо и черные верхушки деревьев, будто ища ответа в безмолвии ночи. Однако все, что удалось ей разглядеть, было собственное отражение в стекле.

Между тем Дейзи трясла ее за рукав.

– Пожалуйста, Лалла, прошу тебя, ответь!

Наконец та собралась с мыслями.

– Видишь ли, я сама не знаю. Одна часть моего существа, наверно, будет любить его вечно, но другая… Помнишь, как в одном стихотворении: «Любовь побеждает, увы, не всегда…» Ты понимаешь, о чем я?

– О, как хорошо я тебя понимаю.

Лалла вздрогнула и повернулась к подруге:

– Мы с Греем, верно, не подходим друг другу. Мы ведь такие разные! Но, видит Бог, мы любили друг друга. – Лалла опустила глаза.

– Ты думаешь, причиной вашего разрыва стало твое стремление к независимости?

Лалла кивнула:

– Ты не хуже меня знаешь, Дейзи, что твой брат – человек упрямый. И если бы я когда-нибудь стала миссис Джеймс Грей Четвин, то Лалла Хантер исчезла бы навсегда. – Она почувствовала, как глаза ее наполняются слезами.

– Но Грей так изменился! Это уже не тот человек, что был пять лет назад. Я больше не вижу в нем той жесткости и упрямства, от которых страдала совсем недавно. Мне кажется, если бы ты стала его женой, то все равно осталась независимой и самостоятельной Лаллой Хантер, которую я знаю и люблю.

Лалла покачала головой:

– О нет, нет, дорогая! Держу пари, этого не произойдет!

– Ты не права, – ответила Дейзи, посмотрев в окно. – Грей всегда любил тебя, даже когда женился на Джейн.

– О чем ты говоришь, Дейзи! – возмутилась Лалла.

– Знаешь… однажды Грей сам признался мне в этом. Он даже не смог объяснить, почему все-таки женился на ней. Может быть, из-за отца? Ведь тот, чувствуя приближение смерти, настаивал, чтобы сын успел получить его благословение и жениться. А тут как раз подвернулась Джейн. Вот Грей и ухватился за нее как за наиболее подходящую партию. А отец… вскоре с ним случился удар, и через шесть месяцев после свадьбы Грея он умер. – Дейзи вздохнула, ей было тяжело вспоминать об этом. – Я говорила, что Грей не был счастлив в браке. Да, он угодил отцу, исполнив его последнее желание, но не находил себе места. Отец ушел из жизни, а сердце его сына было разбито…

– Но это же не означает, что Грей по-прежнему любил меня?

Дейзи замялась:

– Это трудно объяснить, но я знаю, знаю наверняка. Считай, что женский инстинкт мне подсказывает! – Она засмеялась.

– А может, тебе просто хочется верить в тобой же придуманную сказку? – Лалла недовольно сверкнула глазами.

Дейзи очаровательно улыбнулась:

– Может быть…

Неожиданно улыбка ее сменилась грустью.

– Нет, конечно, я не смею тебя задерживать здесь против твоей воли. Если хочешь вернуться в Париж, что ж, поезжай. Но, Лалла… – В глазах ее была мольба. – Мне так хочется, чтобы ты погостила в Диких Ветрах, не из-за Грея, а из-за меня! Милая подруга! Мы же не виделись с тобой целых два года! Я так соскучилась! Если ты уедешь – когда я снова увижу тебя? Ты знаешь, я ведь наведываюсь в Европу не часто.

– Это похоже на шантаж, мисс Четвин!

– Так оно и есть!

Обе девушки, взявшись за руки, рассмеялись. Вдруг Дейзи воскликнула:

– Ах, Лалла! Может, ты передумаешь? Знаешь, я так благодарна Всевышнему за то, что у меня есть такая подруга, как ты! Но получать письма и видеть тебя – не одно и то же! Пожалуйста, останься! Мне так важно советоваться с тобой. Ни в одной из своих знакомых я не нахожу поддержки, только в тебе, моя дорогая!

– Дейзи! Ну разве просьба любимой подруги для меня не закон?

– Честно говоря, я в тебе не сомневалась. – Дейзи радостно заулыбалась. – Ну что для тебя эта маленькая жертва!

Лалла согласилась остаться. Однако почему-то ее не покидало чувство, что скоро она пожалеет о своем решении. Ведь не зря Грей напомнил, что настойчив в достижении своих целей.

Неожиданно поднялся сильный ветер. Приоткрытое окно широко распахнулось, и в комнате повеяло ночной прохладой. Дейзи поспешила закрыть его.

– Кажется, опять поднимается ветер.

– В Диких Ветрах он не прекращается никогда, – заметила Лалла. Она пожелала подруге приятных сновидений и, покинув ее спальню, осталась наедине со своими тревожными мыслями.

Войдя в комнату, Лалла невольно вздрогнула. Странное свидание с Греем никак не выходило у нее из головы. В эту ночь Лалла почти не спала.

 

Глава 6

Как ни странно, Тодд О’Коннор последовал совету Лаллы.

Уже на следующее утро за завтраком он радостно поприветствовал Дейзи, не проявляя, однако, излишней заботы. Он лишь вежливо отодвинул стул, когда она подошла к столу. Лалла ловила вопросительные взгляды подруги. Дейзи явно не знала, как относиться к странной перемене в поведении Тодда. Но то, что он перестал на каждом шагу навязывать ей свою заботу, пожалуй, вызвало у нее вздох облегчения.

Позже, когда Дейзи поднималась по лестнице в свою комнату, Тодд О’Коннор не ринулся сломя голову навстречу ей, чтобы подать руку, а лишь приятельски улыбнулся, продолжая следовать по своим делам. Наблюдая за этой сценой сверху, Лалла заметила, как подруга в растерянности хлопала ресницами, а потом улыбнулась Тодду доброй, теплой улыбкой.

Уже через несколько дней Дейзи полностью изменила отношение к Тодду. Она выглядела неизменно приветливой; из голоса исчезли нотки раздражительности. Лалла больше не слышала насмешек и колкостей, отпускаемых в адрес помощника Грея. Кажется, теперь в его присутствии она могла быть самой собой, ни о чем не волнуясь. Пожалуй, Дейзи действительно дорога ему, думала Лалла, наблюдая за новым характером их отношений.

Она искренне радовалась. Что ж, если Грей оставался по отношению к ней все тем же холодным айсбергом, то по крайней мере Дейзи и Тодд стали хорошими друзьями. А Лалле очень хотелось видеть подругу счастливой.

Между тем дни тянулись за днями, без каких-либо перемен. Жизнь текла по привычному руслу, не предвещая ничего интересного, однако почему-то Лаллу не оставляли мрачные предчувствия, что размеренному течению будней скоро придет конец.

Наступил июль. Было прекрасное летнее утро. Еще до завтрака Лалла заглянула в комнату подруги, однако ее ожидал неприятный сюрприз. Дейзи полулежала в постели, обложенная массой подушек, в руках ее был большой батистовый платок, который Дейзи то и дело прикладывала к носу.

– Что случилось, моя дорогая? – Лалла бросилась к ее кровати. – Ты заболела?

Дейзи громко чихнула. Ее маленький носик распух и покраснел, из глаз текли слезы.

– Ох, Лалла, лучше уходи. Не хочу, чтобы ты заразилась.

– Бедная, бедная моя Дейзи! – с горечью воскликнула Лалла, пятясь к двери. – Ну как ты могла заболеть в такой замечательный день! Посмотри, что за прелесть: солнце светит сегодня, как никогда, на небе ни облачка! Я-то думала, мы отправимся погулять.

Дейзи высморкалась.

– Поверь, дорогая! Я и сама предпочла бы наслаждаться этим великолепием, нежели целый день валяться в постели.

– Может, тебе принести что-нибудь? Чашку горячего чая с лимоном?

Дейзи замотала головой.

– Если я волью в себя еще хоть каплю жидкости, то лопну, – засмеялась она. – Но есть кое-что, о чем бы я хотела тебя попросить.

– Я внимательно слушаю.

– Дело в том, что сегодня я обещала нанести визит Белл Бентон, но увы… ты же видишь.

Белл была женой Слоуна Бентона, молодой, очаровательной, но довольно капризной особой. Лалла помнила ее и всегда сравнивала с теплолюбивой магнолией, потому что Белл требовала удовлетворения любой своей прихоти. В противном случае она надувала губки, топала ногами и устраивала истерики.

– Не могла бы ты навестить ее вместо меня и объяснить, что я неважно себя чувствую? Мы с Белл очень дружны – даже несмотря на ее ужасного племянника. Мне бы не хотелось давать ей повод подозревать меня в охлаждении наших отношений после инцидента с мистером Роллинзом.

Лалла вздохнула и наморщила нос.

– Ах, идти в дом, где живет этот ненормальный, само по себе неприятно! Но еще и терпеть капризы Белл Бентон – это уж слишком!

– Понимаю тебя, но я в долгу перед ней. Можно было бы, конечно, послать записку с кем-нибудь из слуг, но, боюсь, Белл обидится. А я не хочу ее расстраивать. Ты же знаешь – в гневе она невыносима.

Лалла подняла глаза к потолку и молча кивнула, всем своим видом показывая, что ради лучшей подруги готова на любые жертвы.

Дейзи была счастлива.

– И вообще, – она посмотрела в окно, – день, как никогда, подходит для конной прогулки. А Белл – она может быть очаровательна, если захочет. Вот увидишь – ты прекрасно проведешь время у Бентонов!

Лалла решила, что нанесет визит после обеда.

– Ты помнишь дорогу в Бентвуд? Это недалеко от Диких Ветров! – спросила Дейзи.

– Конечно. Пару раз Грей сопровождал меня на балы, которые там устраивались.

– Только держись подальше от длинных рук нашего любвеобильного мистера Бентона! – засмеялась Дейзи, провожая Лаллу взглядом.

Позже Лалла надела платье для верховой езды и маленькую шляпку, после чего отправилась в Бентвуд, поместье Бентонов. Почему-то Лалла очень волновалась, как пройдет встреча с Белл. Однако стоило ей завидеть вдалеке господский дом, как сразу же стало легче на душе. Особняк Бентонов был очень уютным: построенный в стиле, более типичном для южных штатов, он представлял собой элегантный особняк с четырьмя мощными колоннами со стороны фасада. Совсем не похож на нагромождение гранита, как в Диких Ветрах, подумала Лалла. Она проехала по широкой тенистой подъездной аллее, ведущей к дому, и обратила внимание на нескольких женщин среднего возраста, в разноцветных нарядных платьях с кринолинами, стоявших на просторной веранде. Они обмахивались веерами и вели неспешную беседу, мило улыбаясь друг другу. Лалла невольно поймала себя на мысли, что Бентвуд выглядит гораздо гостеприимнее, чем Дикие Ветры.

Она спешилась, отдала повод конюху, чтобы тот привязал Малыша, и начала подниматься на веранду. Не успела она взяться за латунные перила, как словно из-под земли вырос дворецкий, который любезно предложил ей пройти в дом.

– Мисс Лалла Хантер, – представилась она, протягивая слуге визитную карточку, где рукой Дейзи были написаны извинения перед миссис Бентон. – Я должна была сопровождать Дейзи Четвин, но она, к сожалению, нездорова и попросила меня передать это миссис Бентон.

– Боюсь, вам придется немного подождать. Миссис Бентон будет через несколько минут, – произнес дворецкий. – Но она предупредила, что ждет мисс Четвин. Разрешите, я провожу вас в гостиную.

Как и все комнаты в доме Бентонов, гостиная была обставлена в романтическом стиле. Повсюду на стенах, где только позволяло пространство, были развешаны фотографии в замысловатых серебряных рамках, на которых супруги Бентоны запечатлели себя на фоне достопримечательностей европейских столиц.

Неожиданно дверь в комнату распахнулась. Лалла встала, приготовившись приветствовать Белл Бентон, но каково же было ее изумление, когда в дверях появился… Эллиот Роллинз. Несколько минут он изучал ее, и его карие глаза злорадно сощурились.

– Что вы здесь делаете? – сразу ощетинился он.

– Я пришла не к вам, мистер Роллинз, – сухо ответила Лалла, – а к миссис Бентон.

– Нечего вам здесь делать! Убирайтесь! – прошипел он и, обернувшись в коридор, крикнул: – Эй, кто-нибудь! Сюда! Скорее!

Как и в прошлый раз, тут же появился дворецкий, и Эллиот приказал:

– Выставь эту леди вон! Ее никто не звал в Бентвуд!

– Мистер Роллинз, – Лалла была ошеломлена, но старалась говорить спокойно, – я пришла навестить вашу тетушку. Мы знакомы с ней уже семь лет. Я думаю, когда она узнает, что вы прогнали меня, то очень разгневается.

Эти слова немного остудили пыл Роллинза, по крайней мере он отпустил удивленного слугу и выжидательно уставился на Лаллу.

Она подумала, что скорее всего спесь сошла с него так быстро потому, что он боялся своей тетушки – все-таки он жил на содержании богатых родственников не первый месяц. Но тут в голове у Лаллы родилась блестящая идея: а что, если использовать неожиданную встречу с Эллиотом Роллинзом с выгодой для себя? Ее мозг лихорадочно заработал. Конечно, учитывая состояние Роллинза, это было небезопасно, но стоило ей в случае чего пронзительно закричать, и слуги тут же бросились бы на помощь. Ведь ей так хотелось узнать как можно больше о смерти Джейн Четвин. И кто, как не Эллиот, мог помочь ей в этом. Только бы удалось разговорить его, подумала Лалла, нервно теребя складки платья.

– Мистер Роллинз, – сказала она, мягко улыбнувшись. – Мне хочется побеседовать с вами. И если бы вы могли уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени…

Его глаза неожиданно округлились.

– О чем вы собираетесь со мной беседовать?

– О Джейн.

– А почему я должен вам рассказывать о ней? Нет, я однажды пытался, помните, тогда, на дороге возле леса. Но вы же не хотели меня слушать! Я знаю – все из-за того, что вы на стороне Грея Четвина.

– Вы не правы, Эллиот. Да, я гостья Четвинов, но не так же я глупа, чтобы подозревать гостеприимных хозяев в совершении коварного убийства.

Роллинз ничего не ответил, и Лалла продолжила:

– Теперь я действительно хочу послушать вас, мистер Роллинз! Для меня важно выяснить вашу точку зрения. – Она старалась не задевать его самолюбия.

Некоторое время Роллинз боролся с собой: с одной стороны, гордость не позволяла ему довериться представителю вражеской стороны, но с другой – и Лалла это остро чувствовала – ему необходимо было выговориться. Ведь он никому не мог поведать о том, как любил Джейн.

В конце концов Эллиот решился. Он закрыл поплотнее двери и вышел на середину комнаты.

– Так о чем вы хотели узнать? – наконец спросил он, видя, что взгляд Лаллы прикован к нему.

Впервые он выглядел спокойным и разумным.

Лалла присела на небольшой коричневатый диван – Эллиот последовал ее примеру.

– Как вы познакомились с Джейн?

Выражение его лица разительно изменилось: нахлынувшие воспоминания наполнили его взгляд нежностью и грустью. Лалла впервые видела Роллинза таким.

– О, мы катались на коньках в Центральном городском парке. Тогда я жил у моих кузин по отцовской линии. Остин, одна из них, предложила отправиться на каток. Там-то я и увидел Джейн. Боже мой, как она была прекрасна в своем белоснежном костюме! Она не каталась, а как будто бы парила над поверхностью льда, похожая на сахарную фигурку, какие дарят детям к празднику. Мы влюбились друг в друга с первого взгляда! – Он неожиданно потупился. – Но наша любовь была обречена, как любовь Ромео и Джульетты. Она так хотела стать моей женой, но ее родители воспротивились.

– Еще бы, она была наследницей богатого рода, а брак с вами, как я понимаю, не сулил никаких перспектив по части приумножения ее состояния, – заметила Лалла.

Эллиот кивнул. Неожиданно щеки его налились кровью, а в голосе послышался вызов:

– Но мы все равно собирались пожениться, пусть тайно, вопреки родительской воле. Мы же так любили друг друга, и мнение общества волновало нас меньше всего.

– Почему же ваши планы вдруг неожиданно расстроились? – спросила Лалла.

Внезапно Эллиот вскочил и подошел к раскрытому окну. На миг перед Лаллой промелькнуло его лицо – он снова гневался.

Некоторое время Роллинз вглядывался в зеленый ковер мягкой травы перед домом, нервно ломая пальцы.

– В тот год родители Джейн решили провести лето в Ньюпорте. Я знаю – это было задумано специально: они хотели разлучить нас! Мне же пришлось отправиться туда, куда поехали мои богатые кузины – увы, такова судьба бедного родственника, не получившего ни цента в наследство, – процедил он сквозь зубы. – Вот там она и повстречала Грея Четвина.

– И тут же ответила согласием на его предложение? – усмехнулась Лалла.

Эллиот, как громом пораженный, посмотрел на нее расширенными от возбуждения глазами.

– Нет! Она ни за что не согласилась бы! Это все ее родители решили! – Казалось, он сейчас разрыдается.

Увидев смятение молодого человека и опасаясь поставить его в неловкое положение, Лалла сделала вид, что вдыхает аромат желтых и белых роз, стоявших на буфете. На самом деле она никак не могла решиться задать Эллиоту вопрос, мучивший ее уже несколько дней. Наконец Лалла подняла глаза, пристально посмотрев на Роллинза:

– Но если Джейн так любила вас, почему же она отдала предпочтение Грею? Почему не убежала из-под родительской опеки, проигнорировав мнение света, раз так любила вас? Ведь мы живем в свободном обществе!

– Ох, мисс Хантер, все не так просто, как кажется, – вздохнул Эллиот. – Ведь ее мать с отцом держали Джейн взаперти, не разрешая даже выходить из дому. Они распускали сплетни, что я разлюбил ее. И хотя ни дня не проходило, чтобы я не написал ей письма, ни одно так и не дошло до Джейн. – Эллиот в смятении посмотрел куда-то вдаль. – Но потом ее мать сделала поистине страшную вещь. Она сказала дочери, будто ходила к старой гадалке и та предрекла ей смерть от сердечного приступа, если Джейн ослушается родителей. – Он посмотрел на Лаллу с грустью. – И что оставалось делать бедной девушке? Если бы она вышла замуж против воли матери, а та умерла, она не простила бы себе этого до конца дней. Джейн всегда была послушной дочерью – доброй, кроткой. И никогда бы не стала перечить воле старших.

Лалла представила себе портрет Джейн, который она видела в музыкальной комнате. Вспомнив черты ее лица, кроткого и безвольного, Лалла невольно поверила в искренность Роллинза, нисколько не сомневаясь, что тот говорит правду.

– Потому-то Джейн пришлось соединить судьбу с Греем, – заключила она, – и ваши пути разошлись.

– Ах да, мисс Хантер, как я был несчастен! Боже мой, ведь я так любил ее! Мне, как пища и вода, была необходима моя Джейн. Слышать ее голосок, видеть ее прекрасное лицо… Тогда-то я вспомнил, что дядюшка мой – Слоун Бентон – живет неподалеку от Диких Ветров, и упросил его принять меня на временное жительство, лишь бы иметь возможность хоть изредка видеть мою девочку.

Неожиданно в мозгу Лаллы промелькнула неприятная догадка.

– Так вы продолжали встречаться, когда Джейн уже стала женой Грея? Вы были… э-э… – Она никак не могла произнести подходящего слова.

– Любовниками? – совершенно невозмутимо произнес Роллинз. – Конечно, нет! Смею вас заверить, Джейн была верна своему мужу и не смела даже помыслить об этом. Правда, он не заслуживал такой преданности.

– Почему вы так говорите?

– Потому что Грей был очень жесток к Джейн. Я говорил об этом там, в лесу, помните? Нет, конечно, он не причинял ей физической боли, но, поверьте, мисс Хантер, иногда словом можно уничтожить человека, особенно такую чувствительную девушку, какой была Джейн. Грей Четвин постепенно превратил эту святую женщину в жалкого заморыша. Как-то она поделилась со мной, что Грей упрекнул ее, будто она вообще испортила ему жизнь. Он все время заставлял ее чувствовать себя глупой и никчемной.

Несколько мгновений Лалла молча обдумывала сказанное, наконец она произнесла:

– Знаете, мистер Роллинз, и все-таки кое-что в поведении Джейн кажется мне странным.

– Что именно?

Она вспомнила о страшной смерти жены Грея Четвина и невольно содрогнулась.

– Зачем она спускалась в темноте к обрыву в ту ночь?

– Ах, мисс Хантер, если бы я только знал! Возможно, ей просто захотелось подышать свежим воздухом.

При этих словах Эллиот посмотрел на нее с какой-то особенной грустью в карих глазах. Лалле показалось, что ему известно что-то большее, но он не может открыться. Она решила проявить настойчивость.

– А разве вы не были на том рождественском балу, мистер Роллинз?

– Нет, увы, я не был в числе приглашенных. – Эллиот сунул руки в карманы брюк и сказал, презрительно сощурившись. – Если бы я был там… о, если бы я был… Да я ни за что не допустил бы, чтобы он убил Джейн!

– Но подумайте сами, зачем Грею убивать собственную жену? – примирительно спросила Лалла.

– Потому что он любил другую женщину. Любил так сильно, что хотел как можно быстрее избавиться от Джейн. – Он бросил на Лаллу язвительный взгляд.

– Что за чушь, Эллиот! – в недоумении воскликнула она.

– Ах, вы защищаете его, потому что сами жить без него не можете!

– Успокойтесь, пожалуйста, мистер Роллинз. Да, я любила его когда-то, но наши пути давно разошлись.

Эллиот одобрительно закивал головой:

– Вот и правильно. Видите, чем могла бы закончиться ваша жизнь!

– Но зачем было Грею убивать ее? Проще развестись! Не кажется ли вам, что это слишком жестокая расплата за неудавшийся брак – убивать собственную жену!

По мере того как Лалла выкладывала Эллиоту Роллинзу свои доводы, его лицо темнело, приобретая нездоровый вид. Глаза заметали молнии, губы задрожали. Лалла испугалась, снова увидев перед собой того Роллинза, которого повстречала по приезде в Дикие Ветры – дикого, сумасшедшего человека.

– Я не верю ни одному вашему слову, мисс Хантер! – воскликнул он, задыхаясь от слез. – Я знаю, что Грей Четвин убил мою Джейн! И я докажу это свету, вот увидите!

Затем он стремительно выскочил из комнаты, чуть не сбив с ног Белл Бентон, которая как раз направлялась в гостиную, оправляя шелковое платье нежного абрикосового цвета с отделкой из множества мельчайших оборочек.

– Эллиот, мой милый мальчик! – сказала она очень ласково. – Что-нибудь случилось?

Тот ничего не ответил, презрительно фыркнув.

В это время Белл уже перевела взгляд на диван, где увидела Лаллу. Ее лицо тут же осветилось улыбкой.

– Лалла Хантер! Вот не ожидала. – Она бросилась ее обнимать. – Боже мой, как я рада! Вы все больше становитесь похожей на свою мать.

– Разрешите принять ваши слова за комплимент, – рассмеялась Лалла. – А вы стали еще прекраснее. Вам так идет это платье!

– Ах, милая, вы, как всегда, льстите мне. – Белл мило улыбнулась. – Разрешите узнать, каким ветром занесло вас в нашу глушь? Говорили, что вы живете теперь в Париже.

Лалла посвятила ее в причину своего приезда – повидать лучшую подругу. Белл ужасно обрадовалась, узнав, что будет иметь возможность встретиться с Лаллой еще не раз.

– Я вам столько расскажу! У нас потрясающие новости, – затараторила Белл Бентон, усаживая Лаллу в кресло.

Белл действительно прекрасно играла роль радушной хозяйки, как и говорила Дейзи, и у Лаллы не было основания скучать. Белл расспрашивала ее об общих знакомых и хотела как можно больше узнать о последней парижской моде. Правда, когда Лалла, в свою очередь, задала ей пару вопросов о ее племяннике Эллиоте и о загадочной смерти Джейн, Белл с безразличным видом пожала плечами и отвела глаза. На очередной вопрос Лаллы она ответила:

– Вы знаете, дорогая, мне это неинтересно. Мужские дела пусть обсуждают мужчины.

При этом ее голубые глаза метнули на Лаллу такие молнии, что та поняла: дальнейшие расспросы бесполезны.

Поболтав еще немного, она стала собираться в обратный путь. Было часа три дня. Она решила возвратиться в Дикие Ветры не тем путем, которым добиралась в Бентвуд, а более короткой дорогой, идущей от поместья Бентонов через лес.

Лалла села в седло и хлестнула Малыша. День был теплый, дорога пролегала по красивой местности, и незаметно для себя она перенеслась мыслями к разговору в гостиной с Эллиотом Роллинзом. Она вздохнула, припоминая детали их беседы, и вдруг почувствовала жалость к этому человеку. Действительно, он так любил Джейн – и ничего не мог поделать. А теперь, после гибели Джейн, был на грани помешательства.

У Лаллы не было никаких оснований не верить Эллиоту. Наблюдая за его поведением, она впервые увидела в его глазах отчаяние. Эти сжатые кулаки, гневный взгляд, порывистые жесты говорили сами за себя – перед ней был человек, жестоко обманутый судьбой.

Ей стал понятен смысл его слов по поводу загадочного «несчастного случая» той рождественской ночью – он готов был обвинять весь мир в смерти Джейн.

Между тем Малыш преодолел низенькую ограду. Дальше начиналась узкая тропинка, ведущая к поместью Четвинов. Лалла свернула на нее, легонько подгоняя коня хлыстом, и Малыш помчался рысцой. Вскоре он достиг того места, где узкая дорожка переходила в широкую тропу, пролегавшую по опушке леса. До Диких Ветров было рукой подать.

Проехав еще немного, Лалла решила ослабить повод, давая Малышу отдых. Спешить ей некуда. День был прекрасный. Она вглядывалась в даль и невольно любовалась летней природой. С одной стороны дороги возвышался темный лес, а с другой стояли довольно густые заросли кустарника. В воздухе не слышалось ни свиста сойки, ни цоканья белки на опушке леса – ничто не нарушало торжественной тишины. Лалла вдыхала аромат свежей травы и всматривалась в бесконечную ленту дороги.

Вдруг ее внимание привлек неожиданно громкий хруст сухих веток в лесу. Краем глаза Лалла успела заметить, как что-то черное промелькнуло в кустах на опушке леса. Она повернулась в седле, чтобы рассмотреть, что это было, но в этот момент Малыш почему-то взбрыкнул и шарахнулся в сторону. Его спина выгнулась под наездницей…

Дальнейшее произошло как в страшном сне. Лалла неожиданно потеряла равновесие и только успела понять, что, вылетев из седла, падает вниз с лошади. Слава Богу, в последнее мгновение она сообразила, что надо вынуть ногу из стремени и выпустить из рук повод, иначе она могла при падении увлечь за собой бедное испуганное животное.

Малыш рванулся с места и диким галопом помчался по дороге. Прежде чем Лалла успела что-либо сообразить, конь скрылся из виду.

Слава Богу, Лалла была опытной наездницей. Она падала с лошади не раз и с детства была обучена, как поступать, чтобы не покалечиться. Вот и на этот раз, кажется, все должно было завершиться благополучно. Она хотела подняться с земли, но тут налетел сильный ветер, и ей пришлось пригнуться к земле. Еще несколько минут она прислушивалась к удалявшемуся стуку копыт. Когда ветер стих, Лалла села, поджав ноги и прикрыв их подолом юбки. От страха у девушки перехватило дыхание и сердце сжалось в груди. Во рту почему-то стоял отвратительный привкус, и Лалла с отвращением выплюнула скрипящие на зубах песчинки. Затем она медленно подвигала руками и ногами – кажется, обошлось без травм. Лалла осторожно встала на ноги и отряхнула платье.

«Что за черт? Чего Малыш так испугался?» – спрашивала она себя, оглядываясь вокруг. Она напрягла зрение – не мелькнет ли снова в просвете веток таинственная тень. Но было тихо. «Кажется, мисс Лалла Хантер, придется вам остаток пути прогуляться пешком, хотите вы этого или нет», – подумала она, печально усмехаясь.

Однако не успела Лалла сделать и десяти шагов, как снова послышался зловещий шорох травы, как будто кто-то пробирался через лес. Никогда еще ей не было так страшно: Лалла оцепенела от ужаса.

– Кто здесь? – закричала она не своим голосом. Лалла попробовала проглотить слюну, но не смогла – так пересохло во рту.

Но, как и прежде, от темного леса веяло пугающей тишиной.

Нервы девушки были напряжены до предела. Она вся съежилась. Может быть, ей только послышался тот зловещий шорох? Лалла все вглядывалась в темноту леса. И вдруг ветви деревьев зловещей шеренгой надвинулись на нее. Или ей это только померещилось? Но почему тогда все вокруг погрузилось во мрак?

«Там никого не было, – успокаивала себя Лалла. – Мне просто почудилось». Собравшись с духом, она заставила себя продолжить путь, но тут снова заметила темное пятно, быстро промелькнувшее в просвете между деревьями. Нет! Это было не видение. Она в ужасе закричала:

– Можете выходить из засады, Эллиот Роллинз. Я знаю, что это вы!

Пару секунд она стояла, не двигаясь, и все ждала, что молодой человек предстанет перед ней. Однако из леса никто не появился.

– Я не собираюсь целый день играть с вами в прятки, – громко сказала она в сторону деревьев и, стряхнув с себя оцепенение, заставила идти вперед. Лалла знала, что до Диких Ветров не так далеко, и эта мысль успокаивала ее. Скоро, совсем скоро она будет в безопасности.

Лалла ускорила шаг, спеша побыстрее уйти от страшного места, как вдруг снова услышала за спиной странный звук, похожий на хихиканье. Она перепугалась и, подобрав юбки, что было сил побежала по дороге.

Раскрасневшаяся, запыхавшаяся от быстрого бега и от жары, она лишь однажды оглянулась назад, чтобы убедиться, что никто за ней не гонится. Слишком испуганная, Лалла не заметила, как оступилась в глубокую рытвину и подвернула ногу.

Вскрикнув от резкой боли, она упала на колени. С трудом села на землю, в бессильной ярости сжала руки в кулаки и застонала. Если сейчас этот сумасшедший выскочит из леса, она ничего не сможет сделать.

Девушка огляделась. Кажется, кругом не было ни души. Можно наконец перевести дух. Сидя на земле, она решила осмотреть поврежденную ногу. Несомненно, это был вывих, и Лалла подумала, что самостоятельно добраться до Диких Ветров уже не сможет. Но не сидеть же здесь, на дороге, целый день? Может, не все еще потеряно, и она просто сильно ушиблась? Лалла осторожно встала на ноги, но дикая боль заставила ее закричать. Она упала как подкошенная. Что же делать? Ждать до вечера, пока ее не хватятся в Диких Ветрах и не пошлют людей на поиски.

Господи! Хоть бы произошло какое-нибудь чудо! Она больше не в силах выносить свое безвыходное положение! Между тем быстро смеркалось, и деревья, казалось, превращались в огромных черных великанов, обступавших ее со всех сторон. Скоро солнце совсем скроется за горизонтом, и тогда… Нет, лучше об этом не думать. Но страшные мысли по-прежнему лезли в голову.

И тут Лалла заметила лежавшую на дороге длинную ветку, видимо, обломившуюся во время грозы. Она кое-как доползла до палки и потрогала ее – дерево было прочным. Лалла подумала, что сможет опираться на палку при ходьбе. Она осторожно поднялась и попробовала перенести тяжесть тела на самодельную трость. Удивительно – ветка даже не прогнулась. Кажется, выход из положения был найден.

Лалла кое-как заковыляла по дороге. Каждый шаг причинял адскую боль, но мысль о диком человеке, прятавшемся в лесах, подгоняла ее словно плеть, и девушка продолжала путь к Диким Ветрам.

Так она прошла минут пятнадцать и неожиданно услышала цокот копыт, доносившийся с вершины небольшого холма, у подножия которого она теперь находилась. Уставшая и запыхавшаяся, она остановилась, чтобы перевести дух, и вгляделась в ленту дороги, ползущей вверх. В надвигающихся сумерках было плохо видно, но все же она разглядела Роджерса, сидевшего на козлах коляски, и Грея верхом на своем любимом длинноногом черном жеребце.

Ей даже не пришлось кричать или махать рукам, чтобы привлечь внимание, потому что Грей сам завидел ее с холма и пустил коня во весь опор.

– Что случилось? – взволнованно спросил он, резко осадив жеребца рядом с Лаллой. Едва только конь остановился, как Грей спешился и подбежал к ней. Посмотрев на девушку внимательно, он нахмурил брови. – Что с тобой? Что произошло? Ты ушиблась?

Лалла собралась с духом, чтобы ответить, но тут слезы ручьем хлынули из ее глаз. С трудом она проговорила:

– Что-то случилось с Малышом. Он сбросил меня по дороге, когда я возвращалась в Дикие Ветры из Бентвуда. И мне пришлось идти пешком. Потом я оступилась и, кажется, вывихнула лодыжку.

– Малыш сбросил тебя? – возмущенно воскликнул Грей. – Да этого быть не может! Он считается одним из лучших в моей конюшне. Должно быть, здесь не Малыш виноват.

Лалла стояла как громом пораженная. От гнева у нее даже слезы высохли, и она закричала:

– Ах, ты еще собираешься обвинять меня в том, что я по своей вине упала с лошади?

Тем временем к ним подъехал испуганный Роджерс. Грей еще раз бросил на Лаллу презрительный взгляд, всем своим видом показывая, что в случившемся виновата она одна. Затем он открыл дверь экипажа и вернулся к ней, довольно грубо взял за запястье и потащил к коляске. Ей стало обидно и неприятно. Лалла слегка отстранилась назад и вырвала руку.

– Не стоит, Грей! Сама доберусь!

– Как хочешь. – Он равнодушно пожал плечами, предоставив Лалле, кривясь от боли, добираться до коляски самостоятельно.

Правда, уже в следующую минуту она пожалела, что из-за глупой и не к месту проявленной гордости отказалась от его помощи. Поэтому кое-как дойдя до экипажа, она оперлась на руку Грея, чтобы взобраться на высокую подножку. С трудом преодолев пару ступенек, она опустилась наконец на сиденье. Грей закрыл дверцу экипажа, и Лалла осталась одна. Кажется, самое страшное было позади. Понемногу она начала приходить в себя. Вскоре лошади тронулись с места, и сколько ни всматривалась Лалла в пейзаж за окном, уже ничего не смогла различить.

Сквозь обволакивавший ее туман Лалла слышала лишь цоканье копыт по дороге да грохот колес. В экипаже было душно. Слишком уставшая от впечатлений дня, она невольно прикрыла глаза. И вот… будто чьи-то большие теплые руки нежно обняли ее, убаюкивая. В затуманенном мозгу возникло смутное видение: она еще ребенком сидит на коленях у матери, которая качает ее и поет колыбельную. Ах нет, кажется, это ей только снится. Лалла провалилась в бездонную темноту…

Вдруг сквозь завесу сна она почувствовала, будто находится на середине огромного озера и тонет. Она начала барахтаться, затрясла головой, пытаясь вырваться, и проснулась от резкого толчка. Колеса экипажа попали в глубокую рытвину, коляска резко подскочила, и Лалла почувствовала, как ее щека соприкоснулась с чем-то шершавым.

Сон как рукой сняло. От неожиданности она открыла глаза и увидела в нескольких дюймах от себя тяжелый, гладко выбритый подбородок Грея. Как он оказался здесь? Почему она лежит у него на коленях? Кто так заботливо уложил ее ноги на сиденье? Лалла почувствовала, что экипаж движется очень медленно. «Видимо, меня укачало», – подумала она.

Внезапно пронизывающая боль напомнила Лалле о поврежденной лодыжке. Кровь пульсировала, неприятно отдаваясь в ноге. Девушка попыталась отвлечься: уютно устроившись в объятиях Грея, она с удовольствием думала, как это приятно – прижаться к твердой мускулистой груди и отдаться во власть сильных рук, так заботливо ее обнимавших. Она слышала, как совсем рядом бьется его сердце, и чувствовала его жаркое дыхание. Грей был словно неприступная для врага крепость: такой мужественный и грозный, что Лалла почувствовала себя в безопасности. Наконец-то после кошмарных лесных призраков, выглядывавших из мрака, она могла ни о чем не думать, ничего не бояться.

Ей захотелось еще больше прильнуть к Грею. Лалла чувствовала запах его тела, смешанный с терпким ароматом одеколона.

– Ну, пришла в себя? – спросил Грей, увидев, что она заворочалась и открыла глаза.

– Кажется, со мной случился обморок, – сказала она и сама удивилась, каким тихим и дрожащим был ее голос.

– Да, Лалла, но сейчас, по-моему, все в порядке?

Лицо Грея вдруг стало сосредоточенным и жестким. Лалла чувствовала, что где-то внутри его происходит борьба: его челюсти были твердо сжаты, а в глазах проскальзывала какая-то растерянность. Теперь, когда она пришла в себя и ее жизни ничто не угрожало, можно было разжать объятия и усадить Лаллу на скамейку, но было видно, что ему не хочется этого делать.

Как ни странно, ее тоже терзали противоречивые чувства. Лалла прекрасно понимала, что оставаться дольше на его коленях неприлично. Одна часть ее существа говорила, что она должна немедленно вырваться из объятий и отодвинуться в дальний угол сиденья, так далеко, как только позволяли размеры коляски. Но другая половинка умоляла ее остаться. Жаркая волна желания поднималась со дна ее существа, заставляя забыть, где она и что с ней происходит.

Пока Лалла раздумывала, как же быть дальше, Грей пристально разглядывал ее. В глубине его голубых глаз под грозно сдвинутыми бровями мелькнули искорки гнева.

– Проклятие! – неожиданно прошипел он, и его слова разорвали сладкую пьянящую тишину.

Неожиданно его левая рука обвилась вокруг ее плеч, и Грей прижал к себе Лаллу с такой силой, что она еле дышала. Взгляд его был прикован к ее глазам, губам. Девушка чувствовала горячий жар его дыхания; ее переполняли необыкновенные ощущения. Лалла знала, что не должна позволять Грею обнимать себя, но не могла совладать с собой. Она так и лежала, обмякнув, отказываясь сопротивляться.

Неожиданно девушка заметила, как преобразилось лицо Грея: куда-то исчезла отчужденность, глаза радостно заблестели. Длинные пальцы его мускулистой руки, остававшейся свободной, гладили ее растрепавшиеся каштановые волосы, убирая их с лица. Потом кончики пальцев легко пробежали по скулам и щекам, коснулись губ. Лалла не двигалась. Грей продолжал смотреть на нее во все глаза, и Лалла задрожала, слыша его неровное, возбужденное дыхание.

Теперь она была полностью в его власти и по еле заметной самодовольной усмешке в уголках его губ почувствовала, что он наслаждается своей победой. Лалла слегка приподняла голову и обвела взглядом его лицо, остановив глаза на губах, и ее снова опалило жаром. Девушка больше не могла притворяться, она всем существом жаждала его поцелуя.

Она закрыла глаза, предвкушая, как его губы коснутся ее губ, обжигая горячей волной наслаждения, но такого огня страсти не ожидала. Грей целовал ее страстно, долго, и когда его мягкие губы касались кончика ее языка, Лалле казалось, что сердце ее вот-вот расплавится.

На секунду Грей оторвался от ее губ, чтобы перевести дыхание, и Лалла застонала от возбуждения. Однако он тотчас же снова закрыл ей рот поцелуем. Он целовал ее, как и в прежние годы, когда они были любовниками: сначала лишь слегка касаясь губ, затем все более настойчиво, требовательно раскрывая мягким дразнящим языком ее губы. Поцелуй Грея был медленным, и Лалла ощущала, как со дна ее души поднимается неумолимая волна желания, сметая все на своем пути. Она чуть дышала, дрожа от наслаждения.

И чем больше ею овладевало желание, тем быстрее забывала она о прежних обидах. Она хотела Грея, хотела безумно, не отдавая отчета в постыдности своих желаний. С трудом освободив руку, Лалла скользнула пальцами по его шелковистым светлым волосам, судорожно сжимая короткие густые пряди. Она изогнулась и прильнула к его губам. Она покусывала их, нежно проводила языком по белоснежным ровным зубам.

Как ни странно, но Грей не оказывал сопротивления. Его дыхание участилось, ноздри раздулись, а тело дрожало. Впившись в Лаллу немигающим взглядом, он начал судорожно сжимать ее грудь. Через тонкую ткань она почувствовала, как от возбуждения твердеют соски. Ей захотелось, как и раньше, ощутить нежные мужские руки на своем обнаженном теле, захотелось, чтобы жаркие губы ласкали ее. Она мечтала вернуть забытые ощущения…

– Тебе хорошо, Лалла? – тихо спросил Грей.

Потом его большой палец нащупал ее сосок и начал чертить невидимые спирали вокруг него. Ощутив мучительную тяжесть где-то внизу живота, Лалла поняла, что погибла.

Грей чуть прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

– Развяжи корсет, – приказал он.

Лалла подумала, что, возможно, он просто дразнит ее. Доведет до экстаза, а потом посмеется, обвинив в отсутствии женской гордости. Но почему-то сейчас ей было совершенно все равно. Она хотела Грея, и немедленно. Воспоминания о прошлом их романе слишком сильно опутали ее мозг: Лалла припомнила все до мельчайших деталей и хотела, чтобы он вновь принадлежал ей, принадлежал всецело, пусть даже это будет вопреки его собственной воле.

Непослушными от волнения пальцами она принялась быстро расстегивать десятки крючков на корсете. Боже, никогда еще ей не казалось, что их так много! Скорее же! Скорее! Когда наконец рука ее бессильно опустилась, Грей сорвал с нее одежду, оставив лишь изящную сорочку из тончайшего батиста с цветочной вышивкой. Это был последний барьер, отделявший его от ее тела.

Пальцы Грея задрожали, когда он коснулся гладкой материи и осторожно скользнул рукой под рубашку, ощутив ладонью гладкую мягкую кожу. Теперь, когда он смотрел на ее восхитительную круглую грудь с набухшими сосками, которые, словно маленькие холмики, возвышались под тонкой материей, глаза его вспыхнули от вожделения. Лалла почувствовала, как ее щеки запылали от предвкушения близости. Интересно, видит ли Грей, что желание уже переполнило ее, затмив разум, доведя до сумасшествия? Может, сказать ему об этом? Но кажется, он сам обо всем догадывался. Лалла напряглась, услышав собственный стон.

Грей действовал настойчиво, не отрывая взгляда от ее лица. Лалла изогнула спину, почувствовав, что с каждой минутой ей становится все труднее управлять своей страстью. Однако Грей почему-то только с дьявольской усмешкой скалил зубы.

Наконец, когда доведенная до изнеможения Лалла начала извиваться в его объятиях, он скинул с нее сорочку, и когда грудь ее оказалась обнажена, он издал торжествующий возглас.

Затем его горячие губы коснулись ее сосков, а язык начал свой упоительный танец. Лалла изгибалась под ним всем телом, она снова издала вопль, содрогнувшись в экстазе.

Грей резко поднял голову, пытаясь умерить ее пыл:

– Тише, прошу тебя. Ты забыла, где мы находимся, Лалла? Не хочешь же ты, чтобы нас услышал Роджерс!

Однако, похоже, она уже нисколько не заботилась о приличиях.

– Я больше не могу, Грей! – сказала Лалла. – Возьми меня! Прямо сейчас!

Он вскинул брови:

– Здесь? Сейчас? Да ты с ума сошла? – Затем он как-то недобро усмехнулся, покачав головой. – Я не могу, Лалла. И вообще, между нами все кончено. Или ты забыла? А может, ты заставляешь проделывать это каждого знакомого мужчину?

Здравый смысл наконец одержал верх, и до сознания девушки начал доходить смысл сказанных слов. Вспыхнув, Лалла резко вырвалась из его объятий и забилась в дальний угол сиденья. В бессильном бешенстве она быстро начала собирать разбросанную одежду и застегивать крючки корсета, расправлять складки платья и поправлять растрепавшуюся прическу. Неожиданно резкая боль в лодыжке вернула ее к реальности. Сидя в темном углу, она слышала тяжелое дыхание Грея и знала, что он смотрит на нее, но не проронила ни слова. Гнев сковал ей язык. Лалла прекрасно поняла, что над нею жестоко посмеялись. Она готова была провалиться сквозь землю.

Наконец, собравшись с силами, она воскликнула:

– По-моему, тебе доставляет удовольствие унижать меня!

Грей не ответил и задумчиво поглядывал в окно.

Остаток пути они проделали молча. Вскоре коляска остановилась, и Лалла наконец увидела перед собой дом Четвинов. Не произнеся ни слова, Грей подхватил ее на руки и торопливо внес в дом.

Дейзи ждала в холле, и по ее красным от слез глазам Лалла поняла, что она до смерти перепугалась.

– Слава Богу, дорогая, ты жива. Я все время молилась. Когда Малыш примчался к конюшне один, мы уж не знали, что и подумать. Я так боялась, что с тобой случилось что-нибудь ужасное.

– Я, кажется, вывихнула ногу, – сказала Лалла, решив, что сейчас не время вдаваться в подробности.

– Господи, благодарю, что все наконец позади! Грей, ну что же ты стоишь! Отнеси Лаллу наверх, а я сейчас же пошлю за доктором.

– А потом, юная леди, вы вернетесь в свою комнату и заберетесь под одеяло, – нежно произнес он.

Дейзи улыбнулась в ответ:

– Слово старшего брата для меня закон.

Затем она приказала одному из слуг немедленно отправляться за врачом.

Позже, когда доктор внимательно осмотрел поврежденную ногу и, подтвердив диагноз – вывих в области лодыжки, уехал, Дейзи зашла навестить подругу. Она приложила платок к носу и пододвинула стул к ее кровати.

– Ну вот, теперь, когда я могу уже не беспокоиться за твое здоровье, расскажи-ка, что все-таки произошло. Я все недоумеваю: ведь Малыш никогда бы не скинул седока просто так, без причины. А ты ведь прекрасная наездница!

Лалла приподнялась на локте.

– Ох, Дейзи, все так странно, так неожиданно, будто в страшном сне. Я только помню, как сижу в седле и любуюсь дорогой, и вдруг открываю глаза и вижу себя лежащей на земле. Я не знаю, что это было. Только Малыш умчался в считанные секунды.

Дейзи в недоумении покачала головой:

– Странно, странно… Что-то, наверно, испугало коня. Может, какой-нибудь камешек, вылетевший из-под копыт?

Неожиданно Лалла сама нашла ответ на вопрос, мучивший ее все это время. От ужаса по телу ее забегали мурашки.

– Ты знаешь, мне кажется, кто-то бросил в Малыша этим самым камешком.

Глаза Дейзи округлились.

– Что ты сказала? Но кто мог это сделать?

Лалла вздрогнула.

– Еще до того, как Малыш скинул меня, краем глаза я видела, как какая-то черная тень промелькнула между деревьями. Все случилось так быстро, что я ничего не успела разглядеть. Я даже подумала сначала, что мне почудилось, но теперь я не сомневаюсь, что там кто-то прятался.

Дейзи оцепенела от ужаса.

– Неужели снова Эллиот Роллинз?

– Мне тоже пришла в голову такая мысль. А потом, Дейзи, потом случилось такое! Вот уж страху я натерпелась!

И она рассказала подруге, как пошла по дороге и услышала, будто кто-то злобно хихикает у нее за спиной; как ускорила шаг, оступилась в рытвину и упала. Лалла закрыла лицо руками.

– Мне казалось, что я схожу с ума, так было страшно. Лес наступал на меня. Ах, дорогая, что я пережила!

Дейзи вскочила, задыхаясь от негодования.

– Ну, хватит! Моему терпению пришел конец! Мистер Роллинз зашел слишком далеко! Грей должен наконец покончить с этим кошмаром раз и навсегда! – с горечью вскричала она.

Лалла взяла подругу за холодную от волнения руку и посмотрела в ее глаза:

– Дейзи, почему-то мне кажется, что это был не Эллиот.

Та часто захлопала ресницами и раскрыла рот от удивления. Лалла объяснила:

– Ведь когда мы встречали его в лесу, он никогда не прятался от нас. Он всегда выходил из леса и пытался доказать, что Грей убил собственную жену. А сейчас… сейчас я услышала странный звук, будто кто-то хихикал. Такого еще не было.

– Все когда-то начинается, – задумчиво заметила Дейзи.

– Но он же не мог догадаться, каким путем я поеду. До Бентвуда я добиралась по главной дороге, но на обратном пути решила срезать и ехать вдоль опушки леса.

Дейзи громко чихнула и посмотрела на Лаллу:

– Так если это был не Роллинз, значит, еще кто-то прячется в наших лесах и пугает нас. Но кто бы это мог быть?

Лалла пожала плечами.

– Ладно, – вздохнула Дейзи. – Надо рассказать обо всем Грею.

Затем она ушла, оставив подругу наедине с ее тревожными мыслями.

На следующее утро в спальню к Лалле заглянул Грей. Он подошел к кровати, заложив руки за спину, и поинтересовался ее самочувствием. Затем сказал, что побывал в Бентвуде, встретил Роллинза и обвинил его во всем случившемся. Конечно, Эллиот все отрицал и даже пригрозил пожаловаться дядюшке, Слоуну Бентону. Грей обсуждал происшествие равнодушным тоном, будто посвящал ее в подробности сюжета ужасно скучного романа.

Лалла откинулась на подушки и подумала, что ему, собственно, нет никакого дела до ее состояния, – он лишь выполнил просьбу сестры. Еще оказалось, что, по словам Белл Бентон, ее племянник после отъезда Лаллы сопровождал ее за чаем и весь вечер находился в поле ее зрения.

Просьба Дейзи была исполнена. Говорить было более не о чем. Грей поклонился и, сквозь зубы процедив полагающиеся в подобных случаях соболезнования, покинул комнату.

 

Глава 7

Оказавшись несчастной узницей, заточенной в четырех стенах своей комнаты, Лалла вместе с тем получила прекрасную возможность хорошенько обдумать все, что произошло с ней за последние недели. Правда, Дейзи всячески старалась развеселить ее, заваливая новыми романами и развлекая нескончаемыми карточными играми, и у нее это неплохо получалось. Однако долгими ночами, когда большой старый дом погружался в объятия ночи, ей почему-то не спалось. И тогда в тишине, нарушаемой лишь стоном ветра, завывающего за окнами, ничто не мешало ей размышлять.

Была одна из таких бессонных ночей. Тревожные мысли не давали Лалле покоя. Она попыталась представить себя на месте Джейн. Что бы сделала она, если бы оказалась по воле родителей замужем за нелюбимым человеком? Если бы все ее попытки укрепить непрочный союз и свить семейное гнездышко, пусть даже при отсутствии взаимной любви, натыкались на твердую стену непонимания со стороны мужа? Смогла бы она молча сносить унижения, словно узник, запертый в темницу? Или решилась бы сбежать из дома? Да, Лалла прекрасно знала, что делать, окажись она в подобном положении. Но, увы, она была мисс Хантер, а не миссис Четвин и не могла решать за нее.

Лалла села в постели, обхватив руками колени, и всмотрелась в темноту комнаты. Она пыталась мысленно нарисовать образ Джейн. Каждый, от кого можно было хоть что-то разузнать о ее характере, говорил о ней как о покорной, слабохарактерной, безвольной особе, и, сколько ни думала, Лалла никак не могла представить себе, чтобы такая женщина осмелилась на побег от собственного мужа. Ведь это грозило грандиозным скандалом и осуждением общества. Да, на подобный поступок способен, пожалуй, лишь человек с огромной силой воли, уж это Лалла знала наверняка.

И все-таки ее не оставляла смутная догадка: а что, если Джейн все же решилась бежать в ту ночь с Роллинзом и так нелепо погибла, поскользнувшись на обледенелых ступеньках?

Эта версия объясняла многое. Иначе зачем она оставила наполненную гостями танцевальную залу и выбежала, накинув шаль на вечернее платье, обутая в легкие бальные туфельки, на улицу в морозную ночь. Верно, план ее побега был продуман до мельчайших деталей: среди толпы кавалеров и разодетых дам несложно было затеряться так, чтобы никто не заметил ее длительного отсутствия. А когда хватились, было бы слишком поздно. Они с Эллиотом Роллинзом были бы уже далеко.

Взволнованная, Лалла опустилась на подушки и прислушалась к завыванию ветра за окнами. Он будто вторил ее мыслям. И вдруг страшная догадка, словно стрела, пронзила ее мозг. А что, если Грей догадывался о готовящемся побеге и хотел остановить ее, помчавшись вслед по ступенькам? Лалла зажмурила глаза и потрясла головой, пытаясь выбросить из головы страшную картину: муж убивает собственную жену за то, что та хотела бежать с любовником.

«Нет, – громко произнесла она. – Никогда в это не поверю».

Через пару минут она забылась беспокойным, тяжелым сном.

На следующее утро Лалла решила поделиться мыслями с подругой. Она зашла в комнату Дейзи перед завтраком и попросила выслушать ее. С того момента, когда она так неудачно оступилась, побежав по дороге от преследования, прошло уже несколько дней, но боль в лодыжке постоянно напоминала о себе. Элементарные вроде бы вещи вызывали у нее море проблем: пройти по комнате, спуститься или подняться по лестнице – все это требовало значительных усилий. Каждый шаг причинял нестерпимую боль. Но Лалла не жаловалась: неужели она станет перекладывать свои проблемы на чьи-то плечи, тем более на плечи Дейзи? Да нет же. Скоро она поправится – и все будет хорошо. Зато боль душевная, измучившая ее, не дававшая отдыха даже ночью, тревожила Лаллу куда сильнее. Она заглянула к Дейзи с желанием поделиться своими мыслями.

– Ты знаешь, – начала она, – мне надо кое-что обсудить с тобой, но, боюсь, ты расстроишься.

Дейзи сидела за туалетным столиком перед зеркалом и прикалывала брошь с камеей к высокому воротнику тонкой шелковой блузы. Она повернулась, и Лалла заметила, как изменилось выражение ее лица.

– Неужели есть в мире что-то такое, что может вывести меня из равновесия!

Лалла набрала в легкие побольше воздуха и выпалила на одном дыхании:

– Тебе никогда не приходило в голову, что Джейн могла задумать побег от Грея с Эллиотом Роллинзом?

Дейзи вытаращила на нее глаза:

– Джейн?! Задумала побег? С Роллинзом? Да ты с ума сошла, Лалла Хантер! По-моему, у тебя слишком богатое воображение.

Затем она надменно вскинула голову и, тряхнув копной белокурых волос, невозмутимо занялась разбором шпилек, заколок и щеточек на своем туалетном столике.

Лалла кожей чувствовала волны гнева, исходившие от подруги. Она опустила глаза, и ее опалило жаром: а что, если в ее ужасной догадке все-таки есть доля правды? Она не знала, что и думать.

Через некоторое время Дейзи наконец повернулась. Лицо подруги показалось Лалле гораздо более спокойным.

– Если бы Джейн даже и любила кого-нибудь, она никогда бы не сделала ничего, что могло скомпрометировать ее в глазах родителей! – На пару секунд Дейзи задумалась, а потом покачала головой и поспешно добавила: – Нет-нет! Джейн никогда бы ничего подобного не сделала!

– Но если послушать Эллиота… – начала было Лалла.

В глазах Дейзи сверкнула злоба, будто подруга наступила ей на любимую мозоль.

– Ах, ты собираешься слушать этого умалишенного? А я-то думала, ты доверяешь моему мнению! Эх ты! Я-то считала тебя своей лучшей подругой!

Лалла тяжело вздохнула. Это нелегко – доказать Дейзи что-либо, не обижая ее, когда дело касается ее обожаемого братца!

– Конечно, дорогая, ты всегда была и остаешься моей лучшей подругой. Но я только хотела объяснить, почему я так думаю. Не ты ли говорила мне в Нью-Йорке, что Грей так терзается из-за смерти жены, будто чувствует свою вину.

– Ну хорошо, – развела руками Дейзи. – Возможно, Грей и подозревал свою жену в приготовлении к побегу, и когда она погибла, он просто голову потерял, обвиняя себя за то, что был ей плохим мужем, с которым бедная женщина так и не стала счастлива. Ты считаешь, это звучит недостаточно убедительно?

– Извини, Дейзи, но я не согласна с тобой. И лучше ничего не говори о моей догадке Грею. По-моему, это причинит ему боль.

В комнате воцарилось молчание. Через некоторое время подруги спустились к завтраку.

Вскоре к Дейзи вернулось прежнее беззаботное настроение, будто неприятного разговора и не было. Лалла тоже была внешне приветлива, но странная тревога терзала ее душу.

Почему-то она сомневалась, что подруга полностью откровенна с ней. Приглядевшись к Дейзи, Лалла все больше убеждалась, что та что-то скрывает.

Миновала неделя. Июльский день выдался теплым и солнечным, и Лалла решила посидеть на свежем воздухе. Взяв с собой письмо, полученное накануне от Миранды и надев шляпку с широкими полями, чтобы защитить лицо от палящих лучей полуденного солнца, она вышла на террасу.

Как ни странно, там, удобно устроившись в кресле, сидела Миллисент Пейс.

– Вы не против, если я составлю вам компанию?

Миллисент внимательно посмотрела на нее из-под полей шляпы:

– Пожалуйста.

Лалла придвинула к себе легкое плетеное кресло и уселась рядом.

– Я смотрю, ваши дела идут на поправку? Скоро вы сможете снова гулять по окрестностям, не испытывая затруднений!

– Да, – ответила Лалла. – Утром как раз приезжал врач и сказал, что все в порядке.

– Вот и прекрасно.

Лалла помолчала с минуту, разглядывая цветы на клумбе, а затем спросила:

– Миллисент, наверно, это большая редкость, что Грей сегодня освободил вас от работы?

– Ну что вы, – улыбнулась та. – Можно подумать, мой хозяин – злой волшебник, который вечно погоняет своих помощников плетью. На самом деле лучшего начальника я просто себе не представляю! – Она мило улыбнулась. – Сегодня после ленча он разрешил мне передохнуть, и я подумала, что будет непростительной ошибкой в такой прекрасный день оставаться в доме.

– Действительно, – согласилась Лалла, вдыхая аромат свежей листвы и любуясь зелеными холмами на противоположном берегу реки, проглядывавшем сквозь ветви кустарника.

Она вдруг сообразила, что случай побыть наедине с Миллисент Пейс может больше и не представиться, поэтому следует расспросить секретаршу Грея.

– Скажите, Миллисент, давно вы работаете у Грея Четвина?

– Полтора года.

– То есть вы поступили к нему на службу уже после его женитьбы?

Почему-то при этих словах Миллисент недовольно вскинула брови. Глаза ее, спрятанные за стеклами очков, тревожно вспыхнули.

– Да, верно. Меня взяли на работу вскоре после смерти отца Грея. А почему это вас интересует?

Лалла решила, что довольно ходить вокруг да около, и спросила:

– Миллисент, как вы относились к Джейн Четвин?

Чувствовалось, что та никак не ожидала подобного вопроса.

– Мне платят за работу, а не за то, чтобы я распускала слухи о родственниках своего работодателя, Лалла. Знаете, я уже сделала однажды ошибку, посвятив вас в подробности прошлого Тодда О’Коннора. Но больше я не хотела бы совершать подобных глупостей!

– Ну что вы, Миллисент, я не собираюсь сплетничать. – Лалла ласково улыбнулась. – Я просто хотела услышать ваше мнение о Джейн. Какое впечатление об этой женщине сложилось у вас? Какая она была? Нравилась вам или нет? И как сама к вам относилась?

– Мое собственное мнение никому не интересно, – сухо заметила Миллисент. – Я еще раз хочу напомнить вам, что печатаю бумаги и отправляю деловые письма, а еще подшиваю документы в папки и за это получаю деньги, а не за то, что думаю о близких моего хозяина.

– Но поверьте, мне это интересно!

Миллисент неторопливо сняла очки, выпрямила спину и уставилась на Лаллу, склонив голову.

– Я знаю, что вы гостья родной сестры Грея, но ваши постоянные дознания кажутся мне все более странными. Что вы хотите узнать? До чего докапываетесь?

– Видите ли, Миллисент, Дейзи пригласила меня лишь потому, что очень беспокоится за Грея и думает, что никто лучше меня не сможет понять, в чем причина его депрессии. – Она перевела дыхание. – И я надеялась, что вы, хорошо знающая его, поможете мне, Миллисент.

Секретарша снова нацепила очки на нос.

– Ах, если бы от меня что-то зависело, я не пожалела бы никаких сил для Грея. Он прекрасный начальник, и я так благодарна ему! Но не понимаю, как мое мнение о его жене… точнее, покойной жене, может помочь.

– И все-таки поверьте, это очень важно! – улыбнулась Лалла.

– Ну ладно. – Миллисент сложила руки на коленях и задумчиво посмотрела куда-то вдаль. – Мне кажется, миссис Четвин была образцовой женой. Она так четко и ровно исполняла роль хозяйки дома, будто это была не женщина, а хорошо отлаженный часовой механизм. Джейн никогда не смела отрывать мужа от работы и всегда была со всеми любезна и приветлива. Мне она нравилась, и, по-моему, все в доме ее любили. Когда она погибла, я была ужасно расстроена.

Как и предполагала Лалла, Миллисент говорила больше о себе, нежели о Джейн Четвин.

– Ну вот и все, что я хотела узнать. Спасибо, вы очень помогли мне, – поблагодарила она и хотела было достать из кармана письмо, как вдруг услышала за спиной звук чьих-то торопливых шагов по ступенькам, и оглянулась.

В приоткрытую дверь заглянул Грей; лицо его выражало недовольство.

– Миллисент, боюсь, вам придется прервать отдых. Есть дело, не терпящее отлагательства. Нужно кое-что напечатать. – Его взгляд небрежно скользнул по лицу Лаллы.

– Да, конечно, – быстро проговорила та, поднимаясь со стула и оправляя платье.

– Да, кстати, разыщите Тодда. Мне немедленно надо поговорить с ним, – добавил Грей.

– Я слышала, что они с Дейзи собирались на конную прогулку, – вмешалась Лалла. – Неужели стоит прерывать их путешествие?

Грей недовольно скосил на нее глаза, затем снова обратился к секретарше:

– Пошлите за ним кого-нибудь из конюхов. Я жду его в кабинете!

Затем оба спешно покинули террасу. Лалла осталась одна, недоумевая, что за срочные дела заставили Грея вызвать своих подчиненных.

Ответ она получила вскоре, за обедом.

Дождавшись, пока все усядутся за длинным красного дерева обеденным столом, Грей обвел присутствующих неторопливым взглядом и торжественно произнес:

– Я хочу кое-что сообщить. Дела заставляют меня срочно уехать в Нью-Йорк завтра утром. Миллисент и Тодд поедут со мной. Мы будем отсутствовать около недели.

Дейзи в растерянности разжала пальцы, и вилка упала на стол.

– Я думала, все свои финансовые дела ты можешь решать и здесь, в Диких Ветрах, – пробормотала она, посмотрев на брата.

– Я бы остался, – Грей пожал плечами, – но кое-что требует моего личного присутствия.

– Надеюсь, нам с Лаллой нет нужды уезжать вслед за вами?

– Ни к чему, – промолвил Грей и бросил на Лаллу испытующий взгляд. – Надеюсь, вы сможете отдохнуть от моего присутствия.

– Так когда вы уезжаете? – спросила Дейзи, вздохнув, и по тому, как она посмотрела на Тодда, Лалла поняла, что подруга огорчена.

– Завтра рано утром, – сухо повторил Грей и продолжил обед, не проронив больше ни слова.

С отъездом Грея и его помощников дом в Диких Ветрах стал пустым и безжизненным. Правда, Лалла подумала, что теперь-то наконец можно будет спокойно поразмышлять о волнующих ее проблемах, не наталкиваясь ежедневно на его мрачную фигуру. Она хотела еще раз спокойно восстановить картину трагической гибели Джейн Четвин и вспомнить подробности своего возвращения из Бентвуда.

Однако, как ни странно, образ Грея не покидал ее ни на минуту. Почему холодный взгляд его голубых глаз или резкое слово, слетевшее с его уст, сказанное без намека на прежнюю теплоту их отношений, были для Лаллы гораздо привлекательнее, чем сладкие комплименты, сотнями расточаемые в ее адрес любвеобильными французами? Почему его откровенное, нескрываемое издевательство, которое должно бы вызвать в воспитанной барышне чувство уязвленного самолюбия, заставляло ее сердце трепетать? Почему она все еще оставалась в Диких Ветрах, хотя здравый смысл подсказывал: «Беги, Лалла Хантер!»

Несомненно, она знала ответ на эти вопросы. Но Лалла не хотела признаваться в них даже себе. Поэтому, с трудом справляясь с мыслями, терзавшими ее, она убивала время долгими прогулками, карточными играми и верховой ездой. И хотя день, когда она должна была снова предстать перед Греем, измученная тревожными чувствами, неумолимо приближался, она молила Всевышнего, чтобы он дал ей сил справиться с этой мукой.

Вот и остался один день до возвращения Грея, Тодда и Миллисент из Нью-Йорка. Ветер затих, вечер был теплым, и Дейзи предложила поужинать на свежем воздухе. Лалла с удовольствием согласилась, и вскоре на открытой террасе появился круглый столик, застеленный льняной скатертью, на которой были разложены серебряные приборы и расставлены фарфоровые тарелки, которые всегда сопровождали семейные трапезы в Диких Ветрах. Дейзи посмеялась, назвав предстоящий ужин пикником, только лучше, потому что не будет муравьев, которые вечно лезут куда не надо.

Лалла вышла на террасу, вечер был ясный, и открывался прекрасный вид на селения, раскинувшиеся по берегам Гудзона. Солнце почти спряталось за холмом, и край небес побледнел. На Гудзоне не было видно ни одной лодки, и река, такая суетливая днем, теперь была торжественно-спокойна, неспешно неся свои темные воды. Девушке показалось, что она парит по голубому небу, не чувствуя собственного тела, но вдруг что-то заставило ее обернуться и посмотреть на старый особняк за спиной. Да, позади возвышались груды серого камня, называемые Дикими Ветрами, – дом, хранящий столько неразгаданных тайн! Лалла невольно вздрогнула, ощутив, как старый особняк смотрит на нее, будто предостерегая от чего-то.

Она встряхнулась. Дейзи встала за ее спиной и, словно читая мысли подруги, задумчиво произнесла:

– Мне кажется, наш дом опустел без Грея. Посмотри, какой он угрюмый! Ты знаешь, Лалла, я никак не дождусь завтрашнего дня. Скорей бы уж!

Почему-то упоминание о Грее только усугубило мрачные предчувствия Лаллы. Чтобы как-то отвлечь себя, она посмотрела на подругу, которая в тот вечер выглядела особенно привлекательно.

– Дейзи, сегодня ты удивительно хороша! Ну-ка, расскажи, откуда такой огонь в глазах?

Та покраснела.

– Будто ты не догадываешься?

Лалла театрально склонила голову и уперлась пальцами в лоб, застыв в позе древнего мыслителя.

– Я сейчас подумаю. Интуиция подсказывает мне, что наша юная леди ждет не дождется возвращения одного джентльмена из Нью-Йорка! – Она еле сдерживала смех.

– Сдается мне, вы просто гений, мисс Хантер. – Дейзи кокетливо засмеялась.

– Ах вот в чем истинная причина этих румяных щечек и блестящих глазок!

Между тем они принялись за ужин. Лалла отправила в рот кусочек запеченного омара и, не спеша проглотив его, пристально посмотрела на подругу.

– Мне показалось, вы с Тоддом О’Коннором наконец достигли взаимопонимания?

Дейзи отпила легкого вина и мечтательно посмотрела куда-то вдаль.

– А знаешь, как я возненавидела его, когда он только появился у Грея!

– Помню, ты рассказывала…

– Ведь тогда я подумала, что он уделяет мне внимание только для того, чтобы добиться расположения шефа. – Дейзи обернулась к подруге, и щеки ее зарделись. – Ах, это было так ужасно, Лалла! И вдруг – вдруг его словно подменили. Будто он увидел во мне женщину, а не особу, которую надо с утра до вечера опекать. А потом я начала просто нравиться ему – и знаешь, моя жизнь приобрела особый смысл. Она стала такой яркой, интересной, насыщенной! Оказывается, у нас с Тоддом очень много общего!

Лалла улыбнулась, вглядываясь в холмы на горизонте, черневшие в сгущавшихся сумерках.

– Мне кажется, я влюбилась в него, Лалла, и я тоже ему нравлюсь, – восторженно прошептала Дейзи.

– Ах, не зря говорят: от любви до ненависти один шаг! – засмеялась Лалла.

Дейзи вскинула брови:

– Сдается мне, мисс Хантер, здесь не обошлось без вашего участия!

Лалла лишь невинно опустила глаза.

– Ну что за ерунда иногда приходит вам в голову, мисс Четвин! А если серьезно, то я думаю, что все прекрасно! – Она горячо сжала запястье Дейзи. – Я так рада за тебя! Думаю, скоро мы погуляем на вашей свадьбе!

Дейзи неожиданно насупилась:

– Нет, нет, нет! Даже не заговаривай об этом. Мы с Тоддом еще не зашли так далеко.

Несмотря на замечание подруги, Лалла была довольна собой. Какое счастье, что Тодд О’Коннор так переменился! Лалла искренне радовалась за подругу, которая вся светилась от счастья. Однако, похоже, намеки на замужество повергли ее в смущение.

– Ты знаешь, когда я думаю, что наконец встретила мужчину, который полюбил меня и готов сделать предложение… право, я просто теряюсь! Я не верю, что все это происходит со мной!

– Потому что Тодд не из тех мужчин, которые гоняются за внешней привлекательностью. Гораздо больше он ценит в женщине природный ум, доброту, мудрость и нежность. И если ты подала ему искру надежды, он сделает все, чтобы заслужить твою любовь. Я уверена.

– Ох, Лалла, надеюсь, что все так и будет! – мечтательно воскликнула Дейзи.

Тем временем ужин был закончен. Лакей начал убирать со стола. Дейзи зябко поежилась.

– Что-то похолодало, – сказала она. – Пора идти в дом.

Только они прошли в холл, как откуда ни возьмись поднялся сильный ветер, заколыхал скатерть, и слуга засуетился, собирая со стола салфетки и приборы.

После нескольких грозных порывов ветер затих так же неожиданно, как и начался, и негромкий шелест листвы, раздавшийся через приоткрытое окно, начал убаюкивать большой старый дом.

Однако Лалле не спалось. Стоило ей закрыть глаза, как она испуганно вскакивала: казалось, кто-то стоит у изголовья ее кровати и что-то шепчет на ухо.

Проворочавшись без сна около часа, она вспомнила, что лучшее средство от бессонницы – чтение.

Скинув простыню, Лалла встала, набросила домашний халатик и, взяв в руки масляный фонарь, отправилась в библиотеку. Она решила не ходить через холл, а спуститься по служебной лестнице, которая начиналась после комнат Грея. Лалла вышла в коридор. Старый дом, казалось, погрузился в тяжелый сон, и легкий чуть торопливый звук ее босых ног по ковровой дорожке, расстеленной вдоль длинного коридора, едва ли мог быть кем-то услышан.

Лалла подошла к комнатам Грея. Прежде, приезжая в Дикие Ветры, она останавливалась в этом крыле дома, в комнате, находившейся по соседству с комнатой Грея. На нее нахлынули воспоминания, и Лалла невольно улыбнулась. Тогда она еле могла дождаться, когда все улягутся, чтобы проскользнуть к Грею и там, в его спальне, предаться усладам любви. Так происходило каждую ночь. Боже, как давно это было, подумала она. Слава Богу, Грей был в отъезде, и можно было вот так спокойно стоять у двери, никем не замеченной.

Лалла собралась было отправиться дальше, но вдруг заметила, что дверь в спальню чуть приоткрыта. Это заставило ее насторожиться. Присмотревшись, она увидела, что через щелку проливается узкая полоска света. Странно, но кто-то был внутри. Может, это Грей вернулся поздно вечером и решил не будить домашних? То-то Дейзи завтра обрадуется.

– Грей! – негромко позвала Лалла, осторожно открывая дверь.

Вдруг из темноты к ней стала приближаться черная бесформенная фигура. Испугавшись, Лалла попятилась назад, и в тот же миг чьи-то сильные пальцы вцепились ей в горло. От ужаса рука у нее сама собой разжалась, и масляный фонарь выпал из рук. Послышался звон разбитого стекла, масло пролилось на ковер.

Безжалостные пальцы все сильнее сжимали ей горло, и Лалла почувствовала, что задыхается. Выпучив глаза, она стала жадно хватать воздух и отчаянно вцепилась руками в запястье насильника, стараясь отодрать его от себя. Несколько секунд она находилась на грани жизни и смерти. Но силы были не равны. Она с ужасом подумала, что даже не может закричать. Лалла выгнулась, пытаясь расцарапать руку нападавшего, но лишь ощутила под ногтями поверхность кожаной перчатки.

В отчаянии она подумала, что ее жизнь висит на волоске. Переполненная яростью, она все-таки вырвалась и отскочила, больно ударившись спиной о стену. Лалла пошатнулась, не в силах более держаться на ногах, в глазах у нее помутилось… Без сил сползла она по стене и грохнулась на пол. От страха спина ее похолодела – липкий холодный пот противно заструился по телу. Лалла сидела на полу и тяжело, прерывисто дышала, а в ее затуманенном мозгу раздавался утихавший топот чьих-то ног, удалявшихся в сторону лестницы. Вскоре шаги и вовсе затихли.

Неожиданно в носу у нее неприятно защекотало: почувствовав запах едкого дыма, она закашлялась. Из глаз потекли слезы. Лалла обернулась и с ужасом увидела, что ковер загорелся и язычки пламени все дальше распространяются по коридору.

С трудом заставив себя подняться на ноги, она ринулась вниз по лестнице, где располагались комнаты слуг, крича о помощи. Сначала из-за клубов дыма ничего не было видно, но вдруг она увидела приближающегося к ней пожилого лакея Стирлинга. Он был в ночном одеянии.

– Что случилось, мисс? – закричал он издалека. – Вы звали на помощь?

– Пожар, – задыхаясь, проговорила Лалла. – Там… в коридоре… ковер…

– Скорее бегите к мисс Дейзи, – спокойно, но твердо проговорил Стирлинг. – А я уж сам как-нибудь справлюсь.

Она поспешила обратно по коридору в комнату Дейзи. Дым ел глаза, слезы текли по ее щекам, но Лалла уже не замечала этого. Со всех ног бежала она в комнату по-други.

Дейзи мирно спала, не подозревая о случившемся. Лалла потрясла ее за плечо:

– Вставай скорее, мы горим.

Та недовольно повернулась на другой бок, улыбаясь во сне.

– Дейзи, скорее, проснись!

– Лалла, это ты? Что случилось? – пробормотала она.

Вдруг она вскочила и, широко открыв глаза, стала принюхиваться.

– Что это? Пожар?

Лалла только кивнула в ответ. От дыма у нее перехватило в горле. Она откашлялась и с трудом произнесла:

– Я видела грабителя, Дейзи. Он был в комнате Грея. Я заметила какой-то свет за дверью, а он выскочил и оттолкнул меня, а сам умчался по служебной лестнице. Я уронила лампу, и начался пожар.

Теперь до Дейзи начал доходить смысл сказанного.

– Господи! – вскричала она. – Дом! Наш дом!

– Не волнуйся, – сказала Лалла, видя, как подруга мгновенно соскочила с кровати и метнулась к двери.

– Там Стирлинг, он позовет кого-нибудь из слуг.

В этот момент раздался стук в дверь. Дейзи отворила. Это был Стирлинг. Его седые волосы растрепались, лицо почернело от копоти, но держался он по обыкновению величаво.

– Прошу прощения, мисс, – сказал он, стоя в дверях, – но я только хотел сказать, что все обошлось. Пожар потушен, только ковер немного пострадал.

Дейзи с облегчением вздохнула.

– Слава Богу! Спасибо, Стирлинг, дружок! Можешь идти отдыхать. – Но внезапно в глазах ее промелькнула тревога. – Подожди-ка, Стирлинг! Мисс Хантер сказала, что видела в комнате мистера Четвина грабителя. Он скрылся по служебной лестнице. Немедленно обыщите весь дом!

На лице старого лакея появилось недоуменное выражение.

– Грабители? В моем доме?

– Да, Стирлинг, в твоем доме…

– Мисс Дейзи, я сейчас пойду сам и пошлю других слуг, чтобы обследовали каждый уголок дома! Мы найдем его!

Он стремительно выбежал из комнаты. Пожилой лакей, прослуживший у Четвинов всю жизнь, был образцом достоинства и вышколенности. И, увидев, как он понесся по коридору, словно мальчишка, Лалла подумала, что Стирлинг очень предан хозяевам.

Девушки остались в комнате одни. Дейзи с горящими от страха глазами вцепилась в руку подруги:

– С тобой все в порядке? Не ушиблась?

Лалла наконец могла свободно вздохнуть. Она покачала головой:

– Нет, просто я сильно испугалась, и шея немного болит там, где он схватил меня.

– Ты хоть успела разглядеть его лицо?

– Нет, – ответила она. – На нем была маска, которая скрывала пол-лица. И вообще, Дейзи, все произошло столь стремительно! Не успела я ничего сообразить, как услышала топот ног по ступеням.

Дейзи потянула ее за руку.

– Пойдем в комнату Грея – посмотрим, все ли там в порядке.

Конечно, Лалле было не до этого. После всего пережитого ей больше всего хотелось очутиться в своей комнате и с головой забиться под одеяло. Ее по-прежнему трясло от страха. Но она поняла, что сопротивляться бесполезно. Поэтому ей ничего не оставалось делать, как поплестись в комнату Грея, осторожно переступая через клочья обгорелой ковровой дорожки и вспоминая, как всего несколько минут назад она отчаянно боролась здесь со смертью.

Подруги вошли в комнату и включили свет. На письменном столе стояла небольшая газовая лампа. Лалла увидела, что на один из ее плафонов накинута марля – кто-то специально позаботился приглушить свет. В комнате царил беспорядок. Дверцы секретеров были открыты, а содержимое некоторых ящиков вытряхнуто на пол. Побелевшая как мел от страха, Дейзи медленно ходила по комнате, перешагивая через раскиданные вещи и бумаги. Глаза ее бегали из одного угла комнаты в другой, проверяя, все ли на месте. Лалла тоже всматривалась в столь знакомую ей обстановку, которая, пожалуй, ничуть не изменилась с прежних времен.

Она приблизилась к такой знакомой двери, ведущей в смежную комнату, и подергала за ручку. Дверь была заперта.

– Дейзи, почему Грей держит эту комнату закрытой? Насколько я помню, он собирался оборудовать в ней личный кабинет.

Та вздохнула.

– Так здесь уже несколько лет. Я спрашивала Грея, почему он никого не пускает туда, но так и не получила ответа. Будто он что-то прячет там. И к тому же единственный ключ от этой комнаты он всегда держит у себя. – Она еще пару минут рассматривала раскиданные по комнате вещи. – Знаешь, по-моему, ничего не пропало. И вообще, зачем грабитель приходил сюда? Что здесь искал? Мне кажется, для этих целей лучше подошел бы основной кабинет Грея. По крайней мере там хранятся все деловые бумаги. А здесь? Не знаю. Странно. – пробормотала она. – Вдруг Дейзи побелела как снег. – О Боже… – прошептала она и поспешно взялась за раму громоздкой картины, висевшей на стене. Чуть-чуть отодвинув ее, Дейзи нащупала маленький ящичек, врезанный в стену и закрытый на секретный код.

Лалла смотрела на нее во все глаза.

– Надеюсь, он здесь, – прошептала Дейзи, открывая сейф дрожащими пальцами. Наконец оттуда был извлечен небольшой черный матовый футлярчик. Она с облегчением улыбнулась. – Вот он, «Огненный изумруд», – торжественно произнесла она, вынимая из коробки, драпированной белым атласом, знаменитое ожерелье.

В центре ожерелья ослепительно сиял огромный сине-зеленый изумруд, камни поменьше выстроились справа и слева, будто любовались его неземным светом. Они напоминали кучку маленьких нарядных фрейлин, окружавших сказочной красоты королеву.

– О Боже, какое великолепие! – в восторге прошептала Лалла, любуясь игрой изумрудов и бриллиантов.

Дейзи осторожно вернула фамильную драгоценность на место.

– И ты еще будешь задавать вопрос, что здесь делал грабитель? – ухмыльнулась Лалла.

Дейзи смотрела на нее широко раскрытыми от ужаса глазами. Похоже, только теперь в ее голове прояснился весь ужас происшедшего.

– Понятно, – только и вздохнула она.

Лалла подошла к буфету, где ровными рядами выстроились серебряные блюда с инициалами «Г. Ч.», и повернулась к подруге.

– Сдается мне, тот, кто ворвался в дом, очень хорошо знает расположение наших комнат. Ты представь себе – как иначе можно было бы сориентироваться в темном коридоре и знать, что на случай побега есть служебная лестница, выходящая на улицу! – воскликнула она. – Боже мой! В каком же жестоком мире мы живем! Люди не могут спокойно находиться в своих домах. Что творится? Сначала кто-то охотится за тобой в темном лесу, а теперь… – Голос Дейзи задрожал, и она прижала руку к груди, пытаясь справиться с сердцебиением. Она была близка к обмороку.

Лалла и сама чувствовала себя ужасно: хотя физически она оправилась после происшествия, но внутри у нее все клокотало. Поэтому здравый смысл подсказывал Лалле, что лучше было бы отправиться в спальню и попытаться заснуть. Она ласково взяла Дейзи за руку:

– Почему бы нам не отдохнуть? Ведь завтра приезжают все наши – надо хорошо выглядеть! А чтобы успокоить нервы, хорошо попить горячего молока. Как ты на это смотришь?

– Прекрасная мысль, – согласилась та.

Подруги только успели разлить молоко по кружкам, как в комнату снова постучался дворецкий. Он доложил, что дом прочесан вдоль и поперек, но посторонних не найдено. Еще он сообщил, что грабитель скорее всего покинул дом через французские двери, отделявшие холл от открытой террасы. Это еще более утвердило Лаллу в мысли, что незваный гость был прекрасно знаком с внутренним устройством особняка. Дейзи горячо поблагодарила преданного лакея и велела ему идти отдыхать, но в душе ее было неспокойно.

Они пожелали друг другу приятного сна, и Лалла удалилась к себе. Она быстро легла, натянув одеяло до подбородка. Так было спокойнее. Однако только стала она проваливаться в объятия сна, как в дверь постучались и раздался шепот Дейзи:

– Лалла, ты еще не спишь?

Она тут же вскочила и зажгла лампу.

– Что опять случилось?

Дейзи прошла в комнату и остановилась у изголовья ее кровати, оперевшись на трость обеими руками. Такой боли в ее глазах Лалле еще не приходилось видеть.

– Дейзи, что с тобой? Говори! Говори сейчас же! – Лалла нетерпеливо трясла ее за руку. – Ну-ка, садись и рассказывай.

Та присела на краешек стула. Ее руки, лежавшие на коленях, тряслись.

– Лалла, я должна исповедаться.

– Исповедаться? Что ты имеешь в виду?

Чувствовалось, что она собирается с мыслями. Лицо ее отражало какую-то мучительную борьбу, происходящую внутри. Наконец она с трудом вымолвила:

– Я… я не сказала тебе всей правды о смерти Джейн.

Лалла напряженно застыла.

– Что же ты хочешь поведать?

– Кое-что очень важное, Лалла. – Она проглотила комок в горле. – То, что может иметь серьезные последствия лично для меня.

– Дейзи! Что такое ты говоришь?

– Это правда. С той самой ночи я потеряла покой. У меня так тяжело на душе. Чувство страха редко покидает меня. Ведь я утаила от полиции одну вещь. Боже, сколько раз порывалась я открыться тебе! Но я была не в состоянии: смелости не хватило. – Словно испугавшись собственных слов, она густо покраснела.

– Но почему, почему ты не рассказала мне правду?

Дейзи сжала руки в кулаки, и Лалла увидела, как побелели суставы ее пальцев.

– Я солгала тебе, сказав, что первой заметила труп Джейн в ту ночь. На самом деле это был Тодд О’Коннор. Я шла сразу же за ним, но отстала. И когда он наткнулся на тело Джейн, я как раз спускалась по ступенькам.

На минуту она замолчала, и Лалла напряженно вслушалась в звенящую тишину. Почему-то ей стало страшно.

– Я подоспела к нему и увидела в его руках «Огненный изумруд». Тодд сказал, что нашел его у Джейн. – Голос Дейзи стал еле слышен.

– Но что страшного в том, что она надела фамильную драгоценность на праздничный вечер? – в недоумении воскликнула Лалла.

– Нет, ты не поняла. – Она покачала головой. – Джейн не надевала ожерелье в тот вечер. Тодд нашел его у нее в кармане. Она украла его.

Слова эти словно молния поразили Лаллу.

– Украла?!

– Да, Лалла, и когда ты предположила, что Джейн могла задумать побег от Грея, ты была права. Моя невестка действительно хотела сбежать, и прихватила ожерелье, с тем чтобы продать его и обеспечить себе существование хотя бы на первое время. Вот почему, когда Тодд протянул мне «Огненный изумруд», я поспешила спрятать его, а потом, воспользовавшись отсутствием Грея, вернула на место. Тогда Тодд пообещал, что не выдаст эту тайну никому на свете. И мы условились всюду говорить, что это я первой увидела тело.

– Но, Дейзи, почему… – неуверенно начала Лалла.

– Разве ты не понимаешь? – нетерпеливо перебила та. – Если бы Грей узнал, что при его жене было ожерелье, то сразу понял бы, что готовился побег. А полиция, зная сей факт, начала бы подозревать его в убийстве по причине ревности.

Только теперь до Лаллы начал доходить весь смысл ужасной тайны. От страха дыхание у нее перехватило, она поднялась, чтобы подойти к раскрытому окну и подставить лицо свежему ночному бризу, в надежде остудить воспаленный мозг. Но как назло ветер вдруг стих. Она обернулась и увидела, что Дейзи уронила голову в ладони и затряслась в беззвучных рыданиях. Лалла с трудом выдавила:

– Так ты думаешь, Грей не виноват в ее гибели?

– Ах, Лалла! Конечно, нет, – сказала она. – Но если бы у полиции был хоть малейший намек… ты представляешь, что ждало моего бедного брата?

Дрожь пробежала по телу Лаллы: она прекрасно все понимала.

– Я думаю, Джейн условилась встретиться в ту ночь с любовником – вот и побежала по обледеневшей лестнице.

– А избранником ее был, конечно…

– Эллиот Роллинз, кто же еще! – Дейзи развела руками.

– Теперь все становится на свои места, – медленно процедила Лалла. – Ведь Эллиот любил ее, но был ограничен в средствах, поэтому-то Джейн и взяла с собой «Огненный изумруд», чтобы хватило на жизнь где-нибудь в Европе или Южной Америке.

– Ох, Лалла, я и сама так думала, но все не решалась признаться. Пожалуйста, прости меня.

Лалла опустилась на стул.

– Помнишь, недавно я навещала Белл Бентон? Так вот, в тот день я разговаривала с Эллиотом. Мне сразу показалось, что он скрывает что-то, недоговаривает. Вот почему он признался, что в тот рождественский вечер не был у вас – он поджидал Джейн где-то в условленном месте.

– Теперь ты понимаешь, почему он подозревает Грея в смерти своей возлюбленной? – вздохнула Дейзи.

Лалла понимающе кивнула:

– Спасибо тебе! Представляю, как трудно было решиться на этот шаг. Но еще ужаснее нести на себе тягостное бремя ужасной тайны. Но что ты намерена делать дальше?

– Делать?! – взорвалась Дейзи. – Да о чем ты говоришь?

– Но нельзя же и дальше молчать!

Теперь Дейзи вскочила, закипев от ярости, и схватила подругу за руку.

– Нет! Ни за что! Обещай, Лалла, что не расскажешь ни одной душе о том, что я тебе поведала. Обещай мне! Ради нашей дружбы!

– Но Дейзи, я…

– Обещай! – в панике закричала она. – Умоляю!

Этот душераздирающий вопль испугал Лаллу: еще ни разу она не видела подругу в таком отчаянии.

– Ну хорошо, хорошо. Успокойся, дорогая. Даю честное слово.

Только теперь с Дейзи, кажется, спало напряжение – взгляд ее потеплел.

– Спасибо, – прошептала она. – Если Грей только узнает, что я скрыла истину, он так разгневается! – Она устало провела ладонью по лбу. – Ах, Лалла, что за кошмарная ночь! Я чувствую себя совершенно разбитой. По-моему, пора наконец укладываться в кровать. Извини, я, наверно, совсем измучила тебя.

После этого, пожелав спокойной ночи, Дейзи ушла к себе, оставив Лаллу наедине с невеселыми мыслями.

Она долго промучилась без сна, всматриваясь в бесконечную темноту, и все думала о страшном признании Дейзи. Тот факт, что Джейн задумала побег и прихватила фамильную драгоценность, несомненно, проливал новый свет на ее гибель. В этом самом свете загадочная смерть на скользких ступеньках действительно выглядела как страшное убийство.

И что за странный гость находился сегодня в комнате Грея? Связан ли он с гибелью Джейн?

Неожиданно Лалла почувствовала, что вся дрожит, и укуталась в одеяло. Ветер поднялся снова, и кроны деревьев зашумели, будто нашептывая девушке о страшных нераскрытых тайнах дома в Диких Ветрах.

Она закрыла глаза и провалилась в бездонную темноту.

 

Глава 8

Был теплый полдень. Лалла и Дейзи сидели в холле, ожидая возвращения Грея с помощниками из Нью-Йорка. Коляска должна была появиться с минуты на минуту.

Не успел Грей переступить через порог, как Дейзи бросилась к нему со слезами:

– Господи, Грей, наконец-то! Ах, какого страха мы с Лаллой натерпелись сегодня ночью! Кто-то проник в наш дом.

Он в изумлении застыл на месте, и Миллисент, входя в холл, чуть не упала, столкнувшись с ним.

Тодд О’Коннор от неожиданности открыл рот и поспешил к Дейзи:

– С вами все в порядке?

– Со мной, слава Богу, да, но вот Лалла… бедная Лалла чуть не распрощалась с жизнью!

Испуганная Миллисент заморгала глазами, а Грей бросил на Лаллу взгляд, полный тревоги. Его глаза остановились на красном пятне, появившемся на ее шее прошлой ночью. Лицо Грея потемнело.

– Что с тобой случилось?

Она отвела глаза и тяжело вздохнула. В голове мгновенно пронеслась картина ужасного происшествия. Лалла быстро рассказала, как направилась в библиотеку, как из комнаты Грея выскочил незнакомец и схватил ее за горло, как она вырвалась и ударилась о стену… Грей выслушал ее рассказ достаточно хладнокровно. Лалла заметила, как презрительно сощурились его голубые глаза. В отличие от него Миллисент выглядела сильно перепуганной.

– Пресвятая Богородица! – в ужасе вскрикнула она.

– Тебе удалось запомнить его лицо? – сухо спросил Грей, медленно снимая перчатки из тончайшей кожи.

– Да нет же! Я ничего не разглядела. Только знаю: на голове преступника была шапка, а на лице – маска. Да и вообще – до того ли мне было!

– Кстати, сейф в твоей комнате не тронут, – добавила Дейзи, – хотя вещи из ящиков в шкафу вытряхнуты на пол, будто там что-то искали. По-моему, ничего не пропало. Но ты должен убедиться в этом сам.

– Неужели опять Роллинз? – спросил Тодд, в недоумении посмотрев на Грея.

– Все произошло слишком быстро, – продолжала Лалла, невольно вздрогнув. – Но чем больше я вспоминаю подробности, тем определеннее могу сказать: этот человек был ростом с Роллинза, но гораздо слабее. Иначе бы я так просто не справилась с ним!

– Ну хватит! Это уже переходит всякие границы! Мало того что он терроризирует мою сестру, он еще врывается в мой дом! – кипятился Грей. – Он повернулся к Тодду. – Сейчас я загляну к себе, проверить, все ли на месте. Вы же опросите слуг, может, кто-то видел Эллиота накануне в окрестностях Диких Ветров. – Он сунул руки в карманы брюк. – А потом мы сразу же отправимся в Бентвуд. Надеюсь, этот разговор будет последним!

Он резко повернулся и вышел.

Однако, вернувшись от Бентона, Грей и Тодд принесли неутешительные вести. Эллиот имел железное алиби на весь вчерашний вечер. Бентоны принимали гостей и до полуночи провели время за карточной игрой.

Грей собрал домочадцев и объявил, что не собирается оставлять происшествие безнаказанным и что обязательно заявит о случившемся в полицию, чтобы выставили караул для охраны владений Четвинов.

– Не сомневаюсь, скоро мы навсегда покончим с мистером Роллинзом, – уверенно заявил он.

Но почему-то Лалла верила в это с трудом.

Ближе к вечеру она решила отправиться в студию. Здесь, в тишине, можно было завершить работу над начатым холстом, а главное – отвлечься за работой от тягостных размышлений. Правда, сколько она ни старалась, выходило плохо, но это было теперь и не важно.

Увлекшись рисованием, Лалла не услышала легкий стук в дверь. Не дождавшись ответа, Грей заглянул в комнату.

Он стоял в дверях и молча смотрел на Лаллу. Она наконец обернулась и заметила, как темны его глаза и плотно сжаты губы. Ну вот, не хватало еще, чтобы он опять начал критиковать ее способности.

Не утруждая себя многословными прелюдиями, Грей сразу же перешел к делу:

– Я вынужден попросить тебя уехать из Диких Ветров, Лалла! Для твоего же спокойствия!

Подобного предложения девушка никак не ожидала.

– Но почему, Грей?

Он впился в нее гневным взглядом.

– Разве ты не понимаешь? Это же очевидно! Ты в опасности! Кто-то желает твоей смерти, Лалла! Сначала он скидывает тебя с лошади, и вот теперь…

– Но ты же сказал, что тогда я сама была виновата! – Она опустила глаза в желании не встречаться с его хмурым взглядом и нервно перебирала щетину кисточки.

– Теперь я думаю по-другому! После того, что случилось вчера ночью, я уже не сомневаюсь, что кто-то действительно преследовал тебя по дороге из Бентвуда. И этот человек, похоже, поставил целью навредить тебе.

– Значит, ты считаешь, оба события как-то связаны? – Лалла недоверчиво склонила голову. – Нет, Грей. Это просто случайность. Да и кому в голову могло бы прийти сводить со мной счеты. Конечно, у меня есть недруги, но вряд ли кто-нибудь из них задумал уничтожить меня! Нет, Грей! Это невозможно!

– Хорошо. Даже если это не так, уезжай. Пойми, Лалла, потом может быть слишком поздно!

– С каких это пор ты стал проявлять обо мне такую заботу? – фыркнула она.

Грей смерил ее презрительным взглядом. Затем, ни слова не говоря, как и в прошлый раз, прошел в дальний угол комнаты к старой деревянной лошадке.

Ее немного смутило то, что Грей смотрел на нее и молчал: зная, что за ней наблюдают, Лалла не могла спокойно работать. Тишина комнаты нарушалась лишь тяжелым дыханием Грея. Наконец он заговорил.

– Однажды мы уже были близки, Лалла! Но теперь все позади, – медленно, с горечью произнес он. – Все кончено, раз и навсегда! И я не хотел бы, чтобы тебе было плохо.

Сколько боли, сколько мольбы было в его голосе! Сердце Лаллы бешено заколотилось.

– Грей! – начала она, но тут же умолкла: ее голос сорвался от волнения. – Что тебя беспокоит?

– Беспокоит? Твое присутствие в Диких Ветрах – вот что. Лучше бы тебе возвратиться в Париж.

Лалла стремительно повернулась. Она чувствовала, что больше не может мириться с той завесой вражды, которая разделяет их, и выпалила на одном дыхании:

– Я знаю, что однажды уже причинила тебе боль. Но, Грей, с тех пор много воды утекло. Неужели ты все еще порицаешь меня? Пора наконец покончить с прошлым – прошло пять лет! Так позволь мне быть твоим другом и просто прийти на помощь в беде!

Он посмотрел на нее, и в его глазах она увидела такую смертельную тоску, что сердце ее готово было разорваться от боли.

– Нет, Лалла. Я никогда не смогу этого сделать. Я любил тебя – одному Богу известно, как я любил… – Он прикрыл глаза. – Поэтому уже никогда я не смогу просто так все забыть и простить тебя. – Он снова открыл глаза, и выражение грусти в них вдруг сменилось холодным блеском. – Уезжай, Лалла! Уезжай, ради собственной безопасности!

Она решительно покачала головой:

– Нет. Я дала слово Дейзи провести в Диких Ветрах все лето.

– Сомневаюсь. Моя сестра слишком мудра, чтобы подвергать тебя такому риску.

– Я остаюсь, Грей, это мое последнее слово. И к тому же ничего мне не грозит!

– О черт! – Он в отчаянии сжал правую руку в кулак и с силой стукнул по деревянной голове несчастной лошади, отчего та закачалась, поднимая в воздух массу мелких пылинок, которые закружились в лучах солнечного света. Затем он оседлал лошадку и посмотрел на Лаллу с такой мольбой в глазах, что ей стало не по себе. – Господи! Ну что я еще должен сказать тебе, чтобы ты поняла! Ты чуть не погибла, Лалла!

Неожиданно Лалла поняла, о какой опасности твердит Грей. Да, она чуть не погибла, она может погибнуть в руках этого ужасного человека, способного так просто переступить через человеческую жизнь!

Лалла с ужасом подумала: а что, если она больше никогда не сможет видеть, слышать, дышать, ходить по земле, улыбаться, плакать? Ей стало страшно. Сердце бедной девушки, казалось, готово было остановиться, и волна смертельного холода вдруг нахлынула к ее голове. Лалла открыла было рот, но почувствовала, что слова застревают в горле. Из противоположного угла комнаты за ней наблюдала пара ярких голубых глаз. Не в силах справиться с подступившим страхом, Лалла почувствовала, как бессильно разжимаются ее пальцы. Она услышала, как ударилась о пол кисточка. В следующее мгновение колени ее ослабели, и ноги подкосились, в глазах помутилось, и тело обмякло.

…Открыв глаза, она почувствовала, что полулежит в сильных руках Грея. Одной рукой он поддерживал ее за талию, а другой гладил по спине. Медленно приходя в себя, Лалла задрожала.

Грей склонился над ней, щекоча своей шершавой щекой ее нежную кожу.

– Тихо, тихо, все хорошо, – шептал он у нее над ухом. – Я с тобой. Я никому не позволю причинить тебе вред.

Неожиданно Лалла почувствовала глубоко внутри такое знакомое сладостно-мучительное ощущение, что вся внутренне устремилась ему навстречу. Ее воспаленный мозг подсказывал, что ни в коем случае нельзя поддаваться чувствам, но волна безудержной страсти захлестывала ее все больше, сметая все на своем пути. Лалла поняла, что теряет над собой контроль. Все, чего она желала сейчас, – раствориться в бездонном потоке страсти, разливавшемся по всему телу от прикосновения твердой мужской плоти, упиравшейся в ее тело.

У нее безумно заколотилось сердце – то ли от страха, то ли от желания, она не знала, да и не хотела разбираться. Ей было слишком хорошо – от нежных объятий, от чуть слышных слов, которые Грей шептал ей на ухо, от прикосновения его пальцев к ее груди. Лалла вздрогнула.

Грей нагнулся ближе и заглянул ей в глаза:

– Тебе уже лучше?

Лалла молча кивнула и подняла глаза. Над ней склонился будто бы другой человек, не тот, что был несколько минут назад. Ни следа раздражения или злобы, ни намека на гнев или ненависть, только нестерпимое желание в глазах.

У Лаллы перехватило дыхание. Она улыбнулась про себя. И все-таки она любила этого человека!

– О Грей, – пробормотала она и положила руки на его мощные плечи.

Глаза Грея потемнели, как темнеет голубое небо в опускающихся сумерках. Взгляд его задержался на ее полуоткрытых губах, потом скользнул вниз к ее шее. На мгновение Лалле стало страшно: она зажмурила глаза. В следующий момент пальцы Грея уже расстегивали пуговицы высокого воротника ее платья. Лалла поняла, что попала в объятия безумной страсти.

Дыхание ее стало частым и прерывистым. Она снова прикрыла веки. Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди. Вот сейчас его настойчивые руки сорвут с нее платье; мягкий шелк, соскользнув с тела, тихо упадет на пол, и тогда…

Но почему-то долгожданный момент никак не наступал.

Лалла в замешательстве открыла глаза. Сколько равнодушия, сколько презрения вдруг увидела она в твердом взгляде Грея! Лалла невольно отпрянула.

Грей опустил голову так, что лица его не стало видно, и прильнул губами к желтовато-синему пятну на ее шее, остававшемуся после ночного происшествия. Почему-то от этого прикосновения Лалле стало холодно. Она подалась назад и запрокинула голову. Губы Грея были совсем близко от ее губ. У Лаллы снова закружилась голова…

Неожиданно легкий стук в дверь вернул ее к действительности: она вдруг вспомнила, что находится в детской, лежит на руках Грея, платье ее расстегнуто… Она мигом выскользнула из его объятий.

– Одну минуту, – хрипло отозвался Грей.

Лалла начала лихорадочно застегивать пуговицы на воротнике. Через пару минут Грей громко объявил:

– Войдите!

В дверях появилась Миллисент и посмотрела на лица Лаллы и Грея с некоторым удивлением.

– Прошу прощения, не хотела мешать. Мистер Четвин, Тодд ждет вас в кабинете. Ему требуется ваша помощь.

– Хорошо, Миллисент, – раздраженно проговорил он. – Через пару минут я буду.

Она кивнула и ушла. Лалла бросила на Грея беглый взгляд, и этого было достаточно, чтобы понять: все рухнуло. Его лицо снова стало непроницаемым, и Лалла ощутила, словно между ними выросла железная преграда.

Грей склонил голову.

– Прости. Кажется, я зашел слишком далеко. Надеюсь, теперь ты выбросишь из головы свое глупое упрямство?

Лалла не ответила, отчаянно стараясь восстановить дыхание.

Глаза Грея горели страстным огнем, наконец он проговорил:

– Лалла, теперь, думаю, ты не будешь сопротивляться и оставишь Дикие Ветры как можно быстрее. Я же сказал, что ты здесь в опасности. Надеюсь, теперь ты поняла, в какой?

Она решительно покачала головой:

– Я остаюсь.

– О черт, что у тебя за характер!

Лалла гордо подняла подбородок, нисколько не смущаясь презрительного блеска в его глазах.

– Ты привык распоряжаться людьми и заставлять их поступать так, как этого желаешь лишь ты, Грей! Ты считаешь, что слово мистера Четвина – закон! – Она вспыхнула. – Но никогда еще тебе не приходилось получать вызов собственному самолюбию, особенно от женщины. Так вот, учти: мое упрямство не более чем ответ на твое собственное!

Грей приблизился к ней на шаг.

– Нет, Лалла. До того упрямства, которое сидит в тебе, мне еще далеко. И иногда я готов расправиться с тобой собственными руками.

Неожиданно он умолк. Лалла еле дышала, будто и вправду прощалась с жизнью. Грей слегка прикоснулся к больному месту на ее шее.

– Ты ведешь себя неразумно, Лалла, – недобро усмехнулся он и стремительно направился к выходу. У самых дверей он вдруг остановился. – Ладно. Стой на своем сколько хочешь. Но если что-то произойдет, не говори потом, что я тебя не предупреждал!

Грей вышел, притворив за собой дверь, а его слова еще долго звенели в ушах Лаллы словно угроза. Шаги в коридоре постепенно затихли. Она осмотрелась в пустой комнате, и вдруг детская показалась ей такой тесной, такой душной, что она начала жадно хватать ртом воздух. Запах пыли и скипидара забил ее ноздри, и Лалла несколько раз чихнула. Она начала поспешно собирать краски и кисти, чтобы скорее покинуть студию.

Несмотря на настойчивое предложение Грея, она не могла оставить Дикие Ветры. По крайней мере сейчас. Сейчас, когда на вопрос о причине загадочной смерти Джейн еще не найден ответ, а страшные догадки, одна ужаснее другой, не оставляют ее ни на минуту.

Лалла начала поспешно оттирать палитру, и тревожные мысли проносились в ее голове так же стремительно, как быстры были движения ее руки. Мозг ее лихорадочно работал. Нет, она не могла уехать отсюда – ведь Дейзи так просила помочь брату, а за все время пребывания в Диких Ветрах она и на сотую долю не продвинулась к достижению этой цели. Тогда, пять лет назад, обманув Грея, отвергнув его любовь, она сделала ему слишком больно и, возможно, никогда не заслужит его прощения. При этой мысли по спине девушки пробежал холодок.

Она быстро упаковала краски в большую коробку и покинула детскую.

– Если я хоть день еще просижу в такой скуке, то просто сойду с ума! – капризно заявила Дейзи за завтраком.

– И что же ты предлагаешь в качестве развлечения? – поинтересовалась Лалла.

Дейзи нетерпеливо заерзала на стуле.

– У меня есть идея. Давай отправимся сразу после кофе в Холодные Весны! Конечно, в деревне жизнь течет не так стремительно, как в Нью-Йорке, но это приятное местечко, и мы сможем весело провести время.

Лалла вспомнила улочки и дома, лавчонки с яркими вывесками, магазины, где продавалась всякая всячина, большой базар у церкви, причал, куда месяц назад доставила их с Дейзи «Превосходная», и невольно улыбнулась:

– Прекрасная мысль!

– Ну вот и славно. Распоряжусь, чтобы Роджерс готовил коляску.

Через несколько минут подруги уже направлялись в Холодные Весны. Проезжая по деревне, Лалла отметила про себя, что, хотя прошло столько лет, поселение на берегу Гудзона совсем не изменилось. Деревня казалась одновременно и спокойной, и суматошной. Многочисленные экипажи и повозки поднимали клубы пыли каждый раз, когда, громыхая, сновали вверх и вниз по покрытой гравием широкой дороге. А по обеим сторонам центральной улицы застыли, словно на картинке, опрятные белые дома. Яркие цветы в больших деревянных ящиках и плетеные стулья из ивовых прутьев, выставленные на верандах, придавали Холодным Веснам какой-то особый провинциальный шарм.

Коляска остановилась неподалеку от пристани. Дейзи сошла с подножки и, оправив юбки, огляделась по сторонам:

– Ну, с чего начнем?

Лалла всматривалась в многочисленные вывески магазинов и лавок, трактиров и ресторанов, как вдруг увидела на реке белоснежную яхту. Это была «Превосходная», ежедневно ходившая по Гудзону до Нью-Йорка и обратно. Взгляд ее неожиданно привлекла фигура молодой леди, направлявшейся от пристани вверх, в деревню.

– Дейзи, – Лалла схватила ее за рукав, – тебе не кажется, что это наша Миллисент?

Дейзи прищурилась от солнечных лучей.

– Похоже. Но в этом нет ничего удивительного. Грей часто посылает ее сюда передавать со знакомым капитаном яхты разные бумаги. Так получается быстрее, чем отсылать почтой. И если Миллисент здесь, значит, возникла необходимость что-то срочно переправить в город. – Она равнодушно пожала плечами.

Они наблюдали за секретаршей Грея, стоя на противоположной стороне улицы, но Миллисент не замечала их. Держа под мышкой толстую связку бумаг, она торопливо шагала по тротуару, направляясь, видимо, к стоявшей неподалеку двуколке. Неожиданно из-за угла возник какой-то человек и довольно фамильярно схватил ее за руку.

У Дейзи глаза расширились от удивления.

– Лалла! Ты только посмотри! У нашей Миллисент, оказывается, есть ухажер, а она и словом не обмолвилась о нем.

– Странно, знаешь, но мне так не кажется, – неуверенно проговорила Лалла. – По-моему, Миллисент совсем не рада встрече с ним. Ты присмотрись повнимательней!

К сожалению, разговор этих двоих не был слышен из-за значительного расстояния. Но по оживленным жестам Миллисент Лалла поняла, что они о чем-то жарко спорят.

Неожиданно незнакомец довольно грубо схватил Миллисент за руку и подошел к ней совсем близко, отчего выражение ее лица стало крайне недовольным.

Миллисент еще какое-то время слушала, а потом, не говоря ни слова, резко оттолкнула его и поспешила к своему экипажу. Мужчина только зло посмотрел ей вслед, не предпринимая попытки остановить ее. Между тем она торопливо поднялась на подножку двуколки и пустила лошадь легкой рысцой. Загадочный человек взбежал на ступеньки крыльца гостиницы, располагавшейся на углу улицы, и исчез так же внезапно, как и появился.

Двуколка скрылась из виду, грохоча по гравию. Миллисент сидела с высоко поднятой головой и, казалось, ничего не замечала вокруг. Девушки удивленно переглянулись.

– Ну и что ты теперь думаешь? – спросила Дейзи.

Лалла еще пару минут задумчиво смотрела вслед исчезнувшему джентльмену и покачала головой.

– Нет, он никакой не избранник Миллисент.

– О, наша великая мисс Шерлок Хо… простите, Хантер, вы пришли к столь смелому выводу излюбленным методом дедукции?

– Сама подумай, Дейзи, – засмеялась Лалла, – ты запомнила, как выглядел человек, с которым повстречалась Миллисент?

Дейзи насупила брови:

– Так-так… Среднего роста, довольно сухощав и…

– Что «и»?

– И должна признаться, какой-то неприятный, есть в нем что-то отталкивающее.

– Вот-вот, совсем не тот тип мужчины, которому такая самолюбивая особа, как Миллисент Пейс, могла бы отдать предпочтение.

Дейзи в восхищении захлопала в ладоши:

– Гениально, мисс Хантер! Восхищаюсь вашим выводом!

– И кроме того, ты когда-нибудь видела, чтобы Миллисент надолго пропадала из дома, как это бывает, когда за тобой кто-то ухаживает?

– Нет, – поспешила согласиться Дейзи. – В основном она всегда дома, за работой. Часто Миллисент подолгу засиживается за машинкой даже после ужина, когда у Грея появляются срочные дела.

– Вот и я о том же.

– Но если этот мужчина не ее избранник, то кто же он? – Дейзи была в явном недоумении. – Судя по их поведению, они хорошо знают друг друга.

– Возможно, просто знакомый. Но если это тебя так заинтриговало, спроси у Миллисент сама, когда вернемся в Дикие Ветры.

Лицо Дейзи мгновенно просветлело, и она взяла подругу за руку:

– Я так и сделаю!

Вскоре о загадочном человеке и о Миллисент было забыто, и молодые леди увлеклись посещением магазинов, коих на центральной улице было великое множество.

Порядком устав, подруги собирались возвращаться к коляске, как вдруг с противоположной стороны улицы раздался звонкий, как колокольчик, голосок:

– О, Дейзи! Дей-зи! Дейзи Четвин!

К ним торопливо зашагала Белл Бентон, улыбаясь во весь рот. Ее сопровождал угрюмый и молчаливый Эллиот. Белл заключила Дейзи в объятия и расцеловала, затем поздоровалась с Лаллой.

– Моя дорогая, как я рада снова видеть вас в добром здравии! Я слышала, вы немного простудились?

Дейзи нежно улыбнулась:

– Ерунда, все уже в порядке.

Неожиданно Белл Бентон переметнула взгляд на Лаллу и, хотя та выбрала для поездки платье с высоким воротником, сумела заметить фиолетовое пятно на ее шее.

– О Пресвятая Дева! Что с вами, Лалла?

Она смутилась и покраснела. Невольно скосив глаза на Эллиота, она увидела, что тот невозмутимо разглядывает вывески трактиров, и поведала Белл историю об ужасном ночном происшествии в Диких Ветрах. Неожиданно лицо Эллиота приобрело нездоровый малиновый оттенок.

– И вы, конечно, не сомневаетесь, что это я ворвался в ваш дом среди ночи? – съязвил он.

– Как ни странно, вас я не подозреваю, мистер Роллинз. – Лалла смело посмотрела ему в глаза. – Но нападавший был примерно вашего роста, правда, уступал вам в силе.

Эллиот театрально снял с головы большую соломенную шляпу и отвесил Лалле низкий поклон:

– О мисс Хантер, благодарю! Вы очень благоволите к моей персоне!

– Эллиот! Прекрати паясничать! – взвизгнула Белл. И поспешно добавила, повернувшись к Дейзи: – Кстати, в ту ночь Эллиот играл с нами в карты до рассвета. Мы уже говорили вашему брату.

«Кто же, в самом деле, набросился на меня в ту ночь, если у Роллинза железное алиби?» – подумала Лалла.

Белл прикрыла рукой глаза от ярких солнечных лучей.

– Как это ужасно! – воскликнула она. – Добропорядочные граждане не могут спокойно ночевать в своих домах!

– Ах, мы все думали, что было нужно негодяю в нашем доме, но так и не нашли ответа, – тяжело вздохнула Дейзи.

Вдруг Белл быстро сменила тему разговора. Ссылаясь на нехватку времени, она поспешно расспросила, в каком из магазинов есть что-нибудь достойное внимания, и о происшествии в Диких Ветрах больше никто не вспоминал. Через пару минут все распрощались и отправились в разные стороны.

За ужином Дейзи села напротив Миллисент. Когда на смену нежнейшему палтусу подали сочный ростбиф, Дейзи подняла глаза от тарелки и в упор посмотрела на секретаршу Грея.

– Миллисент, – произнесла она довольно колким тоном, – кто тот шустрый молодой человек, с которым вы повстречались сегодня днем в Холодных Веснах? Если не секрет, конечно.

Миллисент вздрогнула и стала белее льняной скатерти, покрывавшей стол. Пальцы ее разжались, и вилка упала на стол.

– Молодой человек? – переспросила она. – Я… я не понимаю, о ком вы, Дейзи.

– Ну что вы, Миллисент, нельзя же быть такой скрытной! Мы с Лаллой бродили по магазинам и видели, как вы поднимались от причала со связкой бумаг.

Секретарша, кажется, побледнела еще сильнее, но Дейзи не сдавалась:

– И этот человек беседовал с вами, перед тем как вы сели в двуколку.

– Ах вот что… – Миллисент облегченно вздохнула и наконец улыбнулась.

– Ну, расскажите же нам. Это ваш избранник? – Дейзи немного покраснела.

Грей оторвался от тарелки и великодушно улыбнулся:

– Миллисент, вы с кем-то встречаетесь? Ну-ка расскажите! Всем было бы интересно.

Теперь лицо Миллисент из белого стало темно-багровым. Она опустила глаза.

– Тот человек, с которым я виделась… он вовсе не тот, за кого вы его принимаете.

– Ох, дорогая, я не знала… я просто думала… – поспешила оправдаться Дейзи. – Извините, если я обидела вас, Миллисент. Мне просто показалось… – Она не знала, что и сказать.

Брови Миллисент стремительно сдвинулись. Наблюдая за ней с противоположной стороны стола, Лалла видела, как она колеблется, не решаясь что-то сказать.

– Я знаю, что давно должна была признаться. Тот человек… он давно преследует меня. Он работает репортером в газете и хочет получить любую информацию о состоянии ваших финансовых дел, мистер Четвин. Он интересуется и вашей личной жизнью. Он говорил, что собирает материал для статьи. Естественно, я не собираюсь выкладывать ему никаких сведений, но сегодня утром он просто забыл о приличиях и делал мне оскорбительные предложения.

Перед глазами Лаллы живо предстала картина, виденная утром у причала. Она вспомнила, как тот человек схватил Миллисент за руку, как та что-то резко ответила, вырвалась и побежала по дороге. Значит, он что-то вынюхивает о Грее. Что ж, похоже на правду, подумала она, вспоминая, как сама имела как-то дело с журналистами – это была довольно беспардонная публика.

Потом настала очередь Грея нахмурить брови:

– Он не угрожал вам, Миллисент?

Секретарша покачала головой:

– Нет, правда, ведет он себя нагло, даже воинственно. Он сказал, что моя прямая обязанность как секретаря мистера Четвина – не скрывать от общества правду о таком бессовестном человеке, каким является мой начальник. И если я сокрою какие-либо факты, это будет лежать на моей совести. Еще он пообещал мне хорошо заплатить. Но что касается физических угроз – нет, нет!

– Ну, в вашей преданности, Миллисент, я никогда не сомневался, – сказал Грей.

– Да-да, все, что я знаю о нашей работе по бумагам, которые печатаю, я храню в строжайшей тайне, – поспешила подтвердить Миллисент.

Чувствовалось, что она была очень взволнованна.

Наконец к общей беседе присоединился Тодд:

– И давно этот газетчик терроризирует вас?

Миллисент вздрогнула.

– Около семи месяцев. Да, с того момента, как… – Она никак не могла решиться произнести нужные слова.

– Как умерла моя жена, – закончил Грей.

Миллисент кивнула и отвела взгляд.

– Но почему же вы раньше молчали? – озабоченно спросил Тодд, видя ее замешательство. – Мы должны остановить этого человека. Нельзя допускать, чтобы кто-то нарушал ваше спокойствие, Миллисент.

Секретарь Грея слегка коснулась его руки:

– Простите, я просто не придавала этому значения. Я считала, что сама справлюсь с надоедливым репортером.

– Кстати, он не говорил, в какой газете работает? – спросила Дейзи.

– Да, он назвал ее однажды, но я никогда не слышала о такой газете, и название тут же вылетело у меня из головы. – Миллисент виновато посмотрела на Грея. – Я действительно не думала, что это может быть важно.

Однако это могло быть очень, даже очень интересно, отметила про себя Лалла. Что-то в образе неизвестного репортера было до боли знакомым, но что именно – она не знала, потому что видела его издалека. Какая-то неясная тревога закралась в ее сознание.

Неожиданно ужасная догадка поразила ее. Лалла торопливо подалась вперед.

– А что, если этот самый журналист и есть тот, кто ворвался в Дикие Ветры недавней ночью?

Четыре пары глаз уставились на нее в изумлении.

– Что вы имеете в виду? – протянул Тодд.

Лалла задумчиво покрутила в руках серебряное кольцо для салфеток.

– Видите ли, Миллисент сказала нам, что репортер хотел вызнать у нее информацию о семье Четвинов. Может быть, он решил влезть в дом Грея для сбора интересующей его информации?

Грей открыл было рот, и по его скептической ухмылке Лалла сразу же определила, что он собрался разнести ее теорию в пух и прах. Она жестом остановила его:

– Постой! В моих словах есть здравый смысл. Ведь он – журналист, который поставил своей целью разнюхать как можно больше о твоих делах. И возможно, он уже узнал, например, от людей, которые гостили здесь, где находятся спальня, кабинет, где запасной выход, и в какое время кто покидает дом. И конечно, он знал, что вы трое покинули Дикие Ветры.

Грей обменялся взглядами с Тоддом. Дейзи сказала:

– По-моему, Лалла права!

– Но почему же тогда он не отправился сразу в кабинет? Там куда больше всякой информации! – перебила ее Миллисент, сделав большие глаза. – Зачем ему понадобилась спальня Грея? Очень странно!

Лалла пожала плечами:

– Зато там он мог добыть сведения о личной жизни Грея.

– Все ваши разговоры напоминают мне дешевые сплетни, – язвительно заметил Грей, покачав головой.

Дейзи подняла глаза на брата.

– Однако находятся люди, которые готовы щедро заплатить за эти самые сплетни, а потом перейти к открытому шантажу, через газету, – заметила она.

Грей кивнул, и его рот зловеще скривился.

– Да. Особенно по свежим следам горя, постигшего нашу семью.

Лалла задумалась над словами Грея. Внезапно события последних дней пронеслись в ее голове подобно урагану. Что, если к недобросовестному журналисту попали бы те самые сведения, которые Дейзи когда-то скрыла от полиции? Что, если бы он вдруг получил достоверную информацию, что миссис Джейн Четвин погибла, убегая от собственного мужа к любовнику? Несомненно, пронюхай он об этом, разнес бы Грея в пух и прах в своей газете. Он убил бы его – убил словом! Лалла невольно поежилась от страха – ей стало страшно за Грея. Пусть он и не любил Джейн, но она состояла с ним в браке. Она заметила, что Грей внимательно следит за выражением ее лица.

– Ты одна видела преступника, Лалла. Ты могла бы подтвердить, что мужчина, подошедший на улице к Миллисент, и тот, кто душил тебя, выскочив из моей спальни, – один и тот же человек?

– Нет, к сожалению, я не разглядела нападавшего, – разочарованно протянула она. – Теперь я только могу сказать, что тот репортер был с ним примерно одного роста и телосложения.

Тодд с негодованием отшвырнул льняную салфетку:

– Но это же не доказательство!

– В любом случае мы должны пойти в полицию и заставить их вызвать журналиста в участок! – рассудил Грей. – По крайней мере они спросят у него, где он провел ту самую ночь, когда кто-то забрался в наш дом! – Затем он повернулся к Миллисент: – А он не называл свое имя?

Задумавшись на минуту, Миллисент ответила:

– Кейн. Да, кажется, Сидней Кейн. Так он представился мне.

– А не говорил, где остановился? – спросил Тодд.

– Нет, только сказал, что сам разыщет меня, когда нужно, а пока дал время на раздумье о дальнейшем сотрудничестве.

Грей язвительно усмехнулся:

– Придется мне завтра же связаться с полицией, и мы узнаем, что за фрукт этот Сидней Кейн.

Остаток ужина прошел за разговорами на отвлеченные темы.

* * *

Поздним вечером, когда обитатели дома в Диких Ветрах разошлись по своим спальням, Лалла решила выйти на террасу. Погода испортилась, стало заметно холоднее, и она решила накинуть теплую шерстяную шаль.

Оказавшись на террасе, Лалла заметила, что не одна она решила в этот вечер полюбоваться лунным светом. Оперевшись на перила балюстрады, спиной к ней стоял Грей. Лалла укуталась в шаль – то ли от холода, то ли от внезапного волнения, она и сама не знала, – и приблизилась к Грею. За шумом листвы он не слышал легкого стука ее каблучков по каменному полу или сделал вид, что не слышал, во всяком случае, когда Лалла встала за его спиной и случайно задела его рукав, он даже не шелохнулся.

Лалла молча смотрела на темное неспокойное море листвы, на серебристую ленту реки у подножия холма, вдыхая свежую прохладу ночи. Воздух, казалось, был наполнен смутным ожиданием чего-то. Она вспомнила себя маленькой девочкой – вот так же замирала она в ожидании начала праздничного фейерверка. Почему вдруг на ум ей пришли подобные ассоциации, Лалла и сама не знала. Она рискнула посмотреть на Грея.

Его золотистые волосы искрились серебром в отблеске лунного света, а профиль стал еще более жестким и неумолимым. У Грея было лицо человека, неколебимо уверенного в себе, и в то же время глубокие складки в уголках рта придавали всему его облику какую-то трагичность. Он был так привлекателен, так желанен, что у нее невольно перехватило дыхание.

Лалла положила руки на перила балюстрады – камень все еще сохранял дневное тепло.

– Какая чудесная ночь! – взволнованно проговорила она. – Звезды, словно пригоршни алмазов, рассыпаны по небу.

– Мне совершенно не интересны твои сентиментальные настроения, Лалла. Оставь меня в покое, – отрезал он.

Его резкий тон неприятно поразил, однако она продолжала:

– Но разве в такой вечер мы не можем испытывать сентиментальных настроений?

– Я вообще не просил тебя составлять мне компанию, Лалла. А если тебе не нравится мое настроение, будь любезна, оставь меня в одиночестве.

– Но это было бы слишком просто. Не так ли?

Грей с раздражением посмотрел на нее:

– Ну что тебе нужно от меня, Лалла? Говори же!

Она подняла глаза и неожиданно ощутила, как со дна ее существа поднимается жар, готовый разгореться подобно маленькой искорке, перерастающей в пламя. Она постаралась побороть чувства, боясь их, но неумолимо и безотчетно придвигалась все ближе к Грею. Она понимала, что должна избегать его, иначе потом будет слишком больно, но ничего не могла с собой поделать. Искушение было слишком велико.

Лалла с трудом взяла себя в руки.

– Я хотела поговорить о Сиднее Кейне.

– Это тебя не касается.

– Нет, касается! – в бешенстве закричала она. – Человек, можно сказать, чуть не задушил меня, а я должна молча наблюдать, как теперь он будет издеваться над Дейзи!

Грей насупил брови.

– При чем тут Дейзи?

Лалла тут же пожалела, что слова эти сорвались с ее языка, и лихорадочно стала придумывать, как бы выйти из положения.

– Ну… он может опубликовать в своей газете грязную ложь о вашей семье. Представляю, как Дейзи будет расстроена!

– Ты, наверно, плохо знаешь мою сестру. В газетах и раньше было немало лживых, порочащих меня статей, еще будет немало, я не сомневаюсь. Но Дейзи не так наивна, чтобы придавать им значение. Она только посмеивается над подобными заметками. В конце концов, мы не зря носим фамилию Четвин – наш род всегда отличался самолюбием и гордостью. Мы выше этого! – Он вскинул голову.

Конечно, Лалла не стала говорить Грею истинную причину того, почему опасалась за подругу. Ведь если бы полиция узнала, что Дейзи скрыла подробности побега Джейн, то ни гордость, ни самолюбие, ни высокомерие Четвинов не возобладали бы над законом.

Ей нестерпимо захотелось рассказать Грею историю с «Огненным изумрудом». Однако Лалла вовремя вспомнила, что дала Дейзи клятву.

От Грея не ускользнул ее порыв.

– Что с тобой, Лалла? – Его глаза впились в ее лицо, ловя каждое движение ее бровей и глаз. – Ты хотела что-то сказать, но передумала.

Девушка покраснела и отвела глаза.

– Я только хотела спросить, что ты собираешься дальше предпринимать против Сиднея Кейна.

– Я повторяю: это не твое дело.

Опять та же надменная поза, та же небрежность во взгляде, то же самодовольство. Это было невыносимо! Лалла медленно повернулась и посмотрела ему в лицо:

– Знаешь, почему я отказалась выходить за тебя замуж? Ты никогда не желал обсуждать со мной свои проблемы. Ты специально вносил сумятицу в разговоры о своих делах – просто ты не хотел делиться со мной! Ты мечтал только об одном – чтобы своим присутствием я украшала твои выходы в свет, но не более… – Она с трудом сдерживала слезы.

– А чего, собственно, хотела ты? Может, стать президентом одной из железнодорожных компаний? – злорадно усмехнулся Грей.

– Ах, ты даже не хочешь понять меня! – Лалла покачала головой. – Не о бизнесе я веду речь, мне не нужно этого. Я хотела лишь, чтобы ты нашел того близкого, самого дорогого человека, которому без оглядки можно доверить самые сокровенные тайны. Женщину, с которой бы ты разделил все радости и невзгоды своей жизни.

– Разделил? Доверил? Ты предлагаешь мне себя в этой роли? – Он повысил голос почти до крика. – Но я знаю, что на самом деле, Лалла, ты хотела бежать в Париж и изображать из себя художницу. Одинокую, но гордую!

Несомненно, столь ядовитые высказывания Грея о ее неудачах на ниве искусства звучали чрезвычайно обидно. С трудом сдерживала она гневные слова, готовые сорваться с уст.

– Хорошо! Пусть я уехала в Париж, но разве ты устремился за мной? Ты даже не попытался бороться за меня, как если бы я была самым дорогим тебе человеком! Ты не желал доказать мне свою любовь, свою преданность!

Глаза Грея насмешливо блеснули.

– Ах, вот когда я наконец услышал правду. – Он поджал губы. – Ты хотела, чтобы я бросился за тобой, как герой-любовник из дешевой театральной пьески? Чтобы, как юный влюбленный мальчишка, бросился тебе в ноги, умоляя не покидать? – Он отвернулся. – Ты, видно, плохо изучила меня, Лалла. Иначе бы не говорила подобных глупостей.

– О, Грей, никогда не ждала я от тебя низкопоклонничества. Просто мне нужно было, чтобы за меня боролись! Но видишь – стоило мне только исчезнуть из поля твоего зрения, как ты тут же нашел себе другие развлечения. Я просто исчезла из твоей жизни. Ах, Грей Четвин, не пытайся оправдаться. Ведь все эти годы, живя в Париже, я узнавала о твоих маленьких и больших победах, благо находились нью-йоркские знакомые, которые оказывали мне подобную услугу. А потом ты женился. Вот и все…

Она замолчала, и Грей уставился на нее тяжелым взглядом.

– Так-так, вот значит, какое я бессердечное чудовище. Так ты считаешь? – Вдруг, не добавив больше ни слова, он схватил Лаллу за руку и потащил через террасу к дверям. – Сейчас ты увидишь, что я за чудовище, – только пробормотал он, входя в дом.

Впервые за этот вечер Лалле стало по-настоящему страшно.

– Куда ты ведешь меня?! – воскликнула она.

– В свою спальню.

В ужасе старалась она освободиться от его железной хватки, но Грей только сильнее стиснул пальцы и ускорил шаг. Лалла еле поспевала за ним.

– Не волнуйся, детка, – прохрипел он, проходя мимо гостиной и минуя коридор. – Я не собираюсь досаждать тебе своим навязчивым вниманием.

– Но… что ты делаешь?

– Минуту терпения, Лалла, и ты все увидишь сама.

Между тем они достигли комнат Грея. Здесь он наконец отпустил Лаллу, чтобы открыть дверь и зажечь лампу. Она обвела комнату глазами, и странный холодок закрался в ее сердце. Грей подвел ее к двери, ведущей в его загадочную комнату. Лалла застыла в оцепенении, слишком испуганная, чтобы сделать хоть шаг. Во все глаза смотрела она, как из одного из ящиков комода Грей достал маленький ключик и повернул его в замочной скважине. Дверь отворилась, и Лалла окунулась в бездонную темноту. Затем он зажег свет и чуть подтолкнул ее, пропуская в комнату. Лалла вошла и замерла. На стене секретного кабинета Грея висел ее портрет.

 

Глава 9

Лалла вошла в комнату. От страха у нее подкашивались колени и кружилась голова. Да, она увидела свой собственный портрет, который несколько лет назад написал Ренуар. Она была изображена на нем обнаженной, сидящей в ванне; ее нежная кожа чуть тронута солнцем, густые распущенные волосы закрывали спину и плечи; взгляд устремлен куда-то вдаль, выражение лица мечтательное и чуть загадочное.

Официальное название картины было «Девушка с темными волосами», но внизу художник приписал тонкой кистью: «Лалла». Теперь ей все стало понятно: вот откуда Грей узнал о том, что она позирует парижским художникам. Несомненно, ему принадлежал один из лучших холстов, где она была изображена обнаженной.

– Откуда у тебя этот портрет? – тихо спросила Лалла, опустив голову, чтобы Грей не видел ее зардевшегося лица. Она невольно вспомнила, как долго художник изучал пропорции ее тела, пока она замерзала в остывающей ванне.

– Приобрел в Париже несколько лет назад.

Только спустя несколько секунд Лалла поняла, о чем он говорит.

– Так ты был в Париже? – Она подняла на него глаза и уставилась не мигая.

Грей молча кивнул.

– Но я ничего не знала. Почему ты не говорил мне?

Грей проглотил комок в горле. Боже, сколько горечи, сколько отчаяния было в его глазах!

Неожиданно в синих глазах его сверкнули молнии, и он яростно стукнул кулаком по письменному столу, отчего Лалла подпрыгнула на месте.

– И ты еще спрашиваешь, что я делал в Париже? Неужели ты не можешь понять, что меня потянуло туда? О Господи! – Его голова бессильно упала на плечи. – Я преодолел тысячи миль, чтобы только увидеть тебя. Да, я хотел упасть пред тобой на колени и молить вернуться. О, Лалла! Теперь наконец ты довольна?

Она неожиданно вздрогнула, испуганная страшным признанием.

– Но я же не знала… – Ее голос срывался. – Что же ты не дал телеграмму? Почему не сообщил о своем приезде?

Грей нервно сжимал руки в карманах и неуверенно топтался на богатом турецком ковре.

– В тот день, когда я собирался нанести тебе визит, мы с друзьями решили совершить конную прогулку по Булонскому лесу. И вдруг в толпе гуляющих я увидел тебя. Ты была окружена кучкой кавалеров; ты смеялась, ты вся сияла от радости. О, Лалла, никогда я не видел тебя более счастливой, чем в то утро. Я помню, каким жгучим огнем горели твои глаза, как горделиво ты откидывала голову, заливалась смехом, как заблестели свежим румянцем твои щеки, когда один из поклонников наклонился и что-то шепнул тебе на ухо. Если бы ты знала, как больно мне стало, Лалла! Я тут же решил, что недостатка в ухажерах ты не испытываешь, и уж наверняка не пожелаешь больше видеть меня. Поэтому, стараясь быть незамеченным, я быстро свернул в одну из боковых аллей и покинул лес.

– Но Грей! Если бы ты только дал знак, если бы…

Он поднял глаза.

– Я гордый человек, Лалла! Но я готов был забыть и простить все, лишь бы ты вернулась ко мне. Однако, когда я увидел тебя, окруженную плотным кольцом поклонников, я понял, что все потеряно. Увы, сердце мое не из камня, как ты почему-то считаешь. И я не смог оставаться в Париже с мыслью, что больше не нужен тебе.

Лалла невидящими глазами смотрела на свой портрет.

– А потом ты приобрел вот это…

Он кивнул:

– Да. Перед самым отъездом в Америку я был приглашен в дом к одному хорошему приятелю. Он показывал мне прекрасную частную коллекцию, и среди картин я вдруг увидел эту. Друг сказал мне, что приобрел ее совсем недавно. Сначала я был поражен и даже удручен, что ты выставляешь свои прелести напоказ другим мужчинам, тогда как раньше тело твое принадлежало только одному мужчине – мне. Поэтому я решил, что обязан купить этот портрет. К счастью, никто из моих парижских друзей не знал о нашей прежней связи, и товарищ легко уступил мне картину.

Лалла в недоумении покачала головой:

– Но Дейзи никогда не говорила мне, что у тебя есть этот портрет.

Грей глубоко вздохнул. Тишина комнаты становилась угрожающей.

– Моя сестра не знает о нем, – наконец сказал он, понизив голос. – И никто в целом свете не знает. Я переправил его втайне от всех и собственноручно водрузил на стену. Ни один человек не входил в мою комнату с тех пор, даже горничная с ведром и тряпкой. Единственный ключ я держу у себя.

– Но почему, Грей?

– А как ты себе представляешь: респектабельный женатый джентльмен держит взаперти в тайной комнате портрет своей бывшей любовницы, да еще в обнаженном виде? Хороша история!

Да, конечно, Лалла, прекрасно понимала всю нелепость подобной ситуации. Естественно, узнай о портрете Джейн, она была бы оскорблена в лучших чувствах.

– Вот почему я держу комнату всегда закрытой. Зато никто и никогда не мешает мне оставаться здесь наедине с твоим образом и предаваться воспоминаниям. – Он горько усмехнулся. – Мучительным воспоминаниям. Ты была моей единственной усладой, Лалла. И вот я потерял тебя, и все, что оставалось мне делать, – смотреть на этот портрет и думать, как мы были однажды счастливы. Я засиживался здесь в тишине долгими часами, я был одинок, но все же я был с тобой, Лалла.

– А Джейн не знала? – почти шепотом спросила Лалла.

– Нет, за все время нашей недолгой совместной жизни она не была посвящена в мою тайну. Правда, она всегда с интересом, даже с боязнью спрашивала о моем личном кабинете. Почему-то Джейн казалось, что здесь я держу взаперти несчастного полоумного родственника. Но вот настал день… Это случилось незадолго до ее смерти. Как-то по рассеянности я оставил ключ в двери, и она не замедлила воспользоваться случаем. Она проникла в комнату и увидела картину…

У Лаллы мурашки побежали по коже, когда она представила себя на месте жены Грея. Холодный пот выступил у нее на лбу.

– И что же она сделала? – спросила она, почувствовав, как срывается и дрожит ее голос.

Грей устало провел ладонью по щеке.

– Она сделала то, чего я меньше всего мог ожидать от Джейн. Маленькая неприметная серая мышка в одночасье превратилась в огнедышащего дракона. Она устроила мне бурную сцену, назвав вещи своими именами. Она высказала мне, кто я есть на самом деле, и обвинила, что я женился на ней, в то время как любил другую женщину. Она обрушила на меня море гнева. Но к сожалению, Джейн была права…

Значит, Грей все еще любит ее. Он любил ее все это время! Лалла душой и сердцем ощущала это. Чувства переполняли ее настолько, что она без сил опустилась на стул.

– Но если ты любил меня, почему не дал знать о себе? Почему не написал письма? Почему менял женщин, одну за другой? Сдается мне, ты выбросил меня из своей жизни сразу же.

– Гордость, – глухо выдохнул он. – Глупая самонадеянность, тупое мужское высокомерие… – Голос его дрогнул, и Лалла подумала, что впервые видит Грея столь раскаивающимся. – Я же был великим Джеймсом Греем Четвином, самовлюбленным, респектабельным, богатым. Я имел положение в обществе. Я думал, что могу владеть всем миром. И что значил для меня твой отказ? Да я просто приказал себе: будь выше этого, Четвин!

– И, надо сказать, преуспел в этом, – сухо заметила Лалла.

– Я? Тебе только так кажется. Долгое время я скрывал, даже от самого себя, что в целом свете нельзя найти женщину, которая могла бы сравниться с тобой, Лалла. Я заставил себя окунуться в море беззаботных светских развлечений и удовольствий, утонуть среди пестрой толпы разодетых кавалеров и дам. Так прошло три года. Я съездил в Париж, увидел тебя, веселую и оживленную, и решил забыть прошлое раз и навсегда. Теперь, Лалла, когда ты узнала, какой урок я получил, ты удовлетворена? – спросил он с хрипловатым смешком, пристально поглядев в лицо Лаллы потемневшими глазами.

Она покачала головой. Выходит, Грей был готов бороться за нее, но спесь ему не позволила. Если бы только тогда, в Булонском лесу, он не повернул лошадь, если бы признался в своих чувствах, все могло быть иначе. Неужели несколько минут могут так круто изменить человеческую судьбу? Сотни тревожных мыслей кружились в голове бедной девушки. Наконец она заговорила:

– Значит, ты все еще любишь, Грей. Зачем же ты столько времени мучаешь меня? Почему в каждом твоем взгляде, каждом жесте, каждом слове скользит ничем не прикрытая ненависть?

Лалла подняла на Грея глаза и увидела, как гнев и какая-то бессильная ярость, видимо, раздиравшая его душу, выплеснулись в презрительную улыбку, исказившую его рот.

– Потому что я увидел, что ты всем своим видом стремишься доказать, как тебе хорошо без меня там, в Париже, где, казалось бы, сам воздух напоен свободой. Ты вернулась в Дикие Ветры и вела себя так, будто между нами ничего никогда и не было. Извини, Лалла, но это не так, я все еще не могу простить тебя. Поэтому я хотел заставить тебя страдать так, как сделала это ты пять лет назад.

– Да, Грей, я действительно хотела независимости. Пойми, ее я ценю больше всего на свете. И не думай, что сможешь причинить мне боль, – у тебя не получится!

– Прости, я не хотел потерять тебя…

– Нет, – перебила она. – Ты поступал именно так. Ни разу ты не просил меня выйти за тебя замуж – ты требовал! Для тебя существовала только одна вселенная – империя великого Грея Четвина, где мои чувства, мои мнения были ничтожны как капля в бескрайнем океане. И наконец, эта вечная надменность – надменность самовлюбленного эгоиста!

Грей тяжело вздохнул:

– О, как давно это было, Лалла. Я был тогда совсем другим человеком, привыкшим давать поручения и требовать их безукоризненного выполнения. Я был воспитан в такой семье, где женщина считалась образцом терпения, снисходительности, кротости и послушания, должна была преклоняться перед мужским умом и молча сносить все тяготы и хлопоты семейной жизни. Таким представлялся мне удел настоящей леди, таким я перенял его, наблюдая жизнь в родительском доме.

Лалла горько усмехнулась:

– А я всегда мечтала, что мой муж будет считаться с моим мнением, как отец мой всегда шел на компромисс по отношению к матери. – Она вдруг умолкла и обратила на Грея беспомощно-тоскливый взор широко раскрытых глаз. – Правда, я никогда не могла забыть тебя, как ни старалась.

– Но если все, что ты говоришь, сущая правда, почему же ты не вернулась ко мне, Лалла? – удивленно спросил Грей.

Она вздрогнула.

– Женская гордость. Глупая женская гордость, – беспомощно пробормотала она. – Сначала я пыталась равняться на своих сестер. Одна из них стала врачом, другая – актрисой. Я тоже должна была достичь вершин в какой-либо области. Представь себе, самым важным для меня была тогда не любовь, а успех, карьера. Только к ним были устремлены все мои желания.

– А теперь?

– Теперь? – Она горько усмехнулась. – Теперь я поняла, что не стану знаменитостью, как Миранда или Порция.

– Наверно, это серьезный удар по честолюбию?

– Еще бы. Каждому из нас хочется достичь в жизни определенных высот. Когда ты вдруг понимаешь, что твоей мечте не суждено сбыться, потому что Бог не наградил тебя талантом, это всегда больно. Но сейчас я изменилась: стала взрослее и мудрее. Я понимаю, как ничтожны все мои прежние устремления по сравнению с одной-единственной достойной мечтой – любить и быть любимой.

Грей уставился на нее в недоумении.

– Так я не ослышался? Боже мой, Лалла, значит, ты все еще любишь меня?

– Только теперь я поняла, как любила тебя на протяжении всех этих пяти лет, – вздохнула она. – Любила, сколько ни пыталась доказать себе обратное. Ведь за годы, проведенные в Париже, я так и не нашла мужчину, достойного внимания.

– И это не казалось тебе странным?

– Нет, я просто не могла отдать свое сердце ни одному человеку. Чуть только наши отношения переходили грань обычной светской любезности, как я отвергала все ухаживания. Мне становилось стыдно от одной мысли, что я могу изменить тебе.

Грей улыбнулся:

– Я счастлив твоей преданностью.

– И я, – улыбнулась она в ответ.

На несколько минут в комнате повисла завеса тишины, но почему-то Лалла не испытывала ни малейшего чувства неловкости. Ей стало вдруг так хорошо, так уютно в этой комнате, что не хотелось произносить ни слова.

– Какие же мы были глупцы, – прошептал Грей.

– Парочка самонадеянных идиотов, – рассмеялась она.

Он приблизился к стулу, где сидела Лалла, положил руки ей на плечи и заглянул в глаза.

– Любовь моя! Давай забудем то, что произошло между нами пять лет назад. Я хочу начать все сначала. Но учти, этот шанс – последний. Пожалуйста, не спеши с ответом. Я дам тебе время разобраться в своих чувствах. Но больше я никогда не заговорю на эту тему.

Лалла взяла руки Грея в свои и сказала:

– Я тоже хочу все начать сначала!

Он сжал ее влажные от волнения пальцы. Лалла поднялась. Ее руки обвились вокруг стройной талии Грея, и он так крепко сжал ее в своих объятиях, что они стали одним целым. Лалла чувствовала на себе тепло его дыхания; она ощущала, как дрожит его мощное тело – оно буквально пьянило ее. Как долго мечтала она физически прикоснуться к нему, что теперь не верила, что все происходит наяву.

– Боже! – прошептал Грей. – Как я люблю тебя, Лалла! Я никогда никого так не любил!

Слезы радости потоком хлынули из ее глаз. Для нее вдруг перестал существовать весь внешний мир: ее сестры, ее мать, ее друзья стали так призрачны, так далеки! Только они двое стали центром вселенной.

Они так и застыли в тесных объятиях, и не было больше сомнений в том, что чувства вспыхнули в них с новой силой. Так же как и Лалла, Грей множество раз за последние годы мысленно предавался страсти. Почему же им не хватало смелости, чтобы признаться друг другу в этом?

На какое-то мгновение Грей вдруг разомкнул объятия, напряженно поглядев в ее лицо. Она увидела застывший в его глазах немой вопрос.

– О да, да, – только и сумела пробормотать она.

Грей взял ее руки и, притянув, положил себе на грудь.

– Твои пальцы холодны как лед, – сказала она. – Разреши, я согрею их.

Она приложила руки Грея к своим пылающим щекам, а он начал гладить ее лицо легкими, невесомыми пальцами.

– О, как же долго я ждал этого момента! Жизнь моя! Любовь моя!

Внезапно Лалла почувствовала себя ужасно неловко, будто в первый раз открывала в себе силу желания, и опустила пушистые ресницы. Так было много лет назад, когда все в ее жизни происходило лишь впервые.

– Прошу тебя, – прошептала она, – делай это медленно, не спеша.

– Едва ли у меня получится. Ведь я так долго терпел.

– Нет, заставь меня снова испытать то, что я уже никогда не надеялась испытать. Ведь в моей жизни больше не было мужчин, с тех пор как…

– Молчи! Я все и так понимаю. Но едва ли я смогу долго сдерживать свои чувства.

Лалла мягко улыбнулась и обхватила его лицо обеими руками, упиваясь пьянящим ароматом его кожи, чувствуя прикосновение жесткой щетины на его щеках и подбородке. Она провела кончиками пальцев по его светлым бровям, очертила линию рта и глаз. Она будто бы рисовала на холсте мягкой кисточкой его портрет, вновь узнавая такие родные черты. Сердце ее готово было выскочить из груди.

– О черт! Я просто схожу с ума, – прошептал Грей.

– Я знаю, – кокетливо улыбнулась Лалла. Она встала на цыпочки и быстро прильнула смеющимися губами к его рту, продолжая искушать его, доводя до отчаяния.

– Ну, довольно! – застонал Грей, умоляюще поглядев на нее.

Он закрыл ей рот властными сильными губами, и Лалла поняла, что больше не владеет собой. Она вся изогнулась, раскрыв губы навстречу его мягкому влажному языку, и почувствовала на губах пьянящий, сладкий, словно мед, вкус.

Неожиданно Грей отпрянул и уставился на нее с пристальной безжалостностью, проникая глазами в душу.

– Значит, ты хотела, чтобы все было медленно? Долго? Мучительно долго? – ухмыльнулся он. – Так давай не будем торопиться.

Между тем губы его становились все более настойчивыми, и Лалла стала совершенно беспомощна под напором захлестнувших ее чувств.

Уцелевшим уголком сознания она вдруг поняла, что узнает себя как бы заново, слишком долго лишенная физического удовлетворения, и поэтому ласкает его с жадностью, граничащей с грубостью. Успокоение придет позже, подумала она, а сейчас все как будто в первый раз. Впрочем, сейчас ей совсем не хотелось об этом задумываться.

Глаза девушки блеснули как у тигрицы, застывшей перед прыжком, и она начала жадно расстегивать его жилет и рубашку. Очень скоро Грей стоял перед ней в одних брюках. Лалла на мгновение застыла, любуясь его обнаженной мускулистой грудью, провела ладонью по жестким золотистым завиткам, покрывавшим его живот.

– Божественно, – прошептала она, покрывая страстными поцелуями его тело.

Грей вздрогнул, переполненный лихорадочным огнем.

– Лалла… – Он глухо выдохнул ее имя. – Ты сводишь меня с ума.

– Сними с меня платье, – потребовала она.

– С удовольствием.

Он прильнул влажными губами к ее щеке, в то время как нетерпеливые пальцы его начали расправляться с крючками, опускаясь вниз по застежке. В какой-то момент они не выдержали этого мучительно долгого процесса; Лалла услышала треск разрываемой шелковой материи и почувствовала, как платье мягко соскользнуло и упало на пол.

– Извини, я так неловок, – произнес Грей, – но руки, кажется, отказываются слушаться своего хозяина.

Потом вниз упали изящная нижняя сорочка и отделанные кружевом панталоны. От прикосновения пальцев Грея Лалла вся потянулась ему навстречу.

– Ты, пожалуй, еще красивее, чем та, – он скосил глаза на портрет, – на картине. Особенно здесь, – его рука прошлась по ее пышной груди и спустилась на полные бедра, – и вот здесь.

Лалла в безумном порыве начала стягивать с него брюки.

– Ах, Джеймс Грей Четвин, вы хотите сказать, что я стала слишком пышнотелой, – захохотала она.

– Я бы сказал по-другому: стала более чувственной, – улыбнулся он, представ перед ней совершенно нагим.

– Ты всегда был хитрым и изощренным дипломатом!

– Я хочу тебя прямо здесь и сейчас, – пробормотал Грей еле внятно, скользя руками по ее прекрасному телу. – Давай я отнесу тебя в спальню.

Лалла кивнула, он подхватил ее на руки и положил на кровать. Сам Грей сел рядом и начал медленно разглядывать ее тело, от кончиков пальцев до корней волос.

Лалла освободила голову от множества державших прическу шпилек, и, когда копна ее каштановых волос, ничем не сдерживаемых, упала на плечи, Грей издал сладостный стон. Он с упоением брал в руки одну за другой мягкие пряди, поднося их к ноздрям и вбирая в себя нежный чистый аромат их восхитительной свежести.

– О, как долго я тосковал по этому шелку! – прошептал он.

В безумном порыве Лалла приподнялась ему навстречу, протягивая руки. Это было далекое, забытое чувство – раствориться в мужских объятиях, дрожа от вожделения. Разве не об этом мечтала она каждую ночь с тех пор, как покинула Америку?

Грей прекрасно понимал, что она как бы вновь открывала его для себя, поэтому старался действовать осторожно и медленно.

Губы его проскользнули по ее шее и достигли груди. Лалла закрыла глаза и обвила голову Грея своими руками. Он стал целовать ее упругие от возбуждения соски, оставляя на них влагу своего языка. Лалла вся выгнулась и издала мучительный стон. Она хотела сказать, что больше не в силах растягивать удовольствие и хочет его немедленно, сейчас же, но слова так и застыли на ее губах. Ей казалось, что вся она распадается на тысячи мелких осколков и постепенно сходит с ума.

Бешеная страсть разгоралась в ней с огромной силой, и она удивлялась, открывая все новые ощущения – сладостные, незнакомые, сильные, красивые.

– Пожалуйста, Грей! Сейчас! – с трудом пролепетала она.

Он нежно обхватил ее бедра, и Лалла почувствовала напрягшуюся мужскую плоть. Она прижала руки к его упругим ягодицам и вся устремилась навстречу волне безудержного желания. Ощутив, как волшебный горячий поток разливается по ее телу, она перестала владеть собой. Она будто уносилась в небеса, все выше и выше…

Лалла бессознательно выкрикнула его имя, и это еще больше подхлестнуло Грея. Он вздрогнул, достигнув пика наслаждения, и вскоре обмяк, уткнувшись лицом в ее грудь, зарывшись пальцами в ее мягкие волосы.

Лалла положила голову на мощную грудь Грея, их пальцы сплелись, и оба в одночасье забылись в сладком безмятежном сне.

Громкие и беззастенчивые стоны ветра разбудили ее несколькими часами позже.

Открыв глаза, она несколько мгновений лежала не двигаясь, принюхиваясь к резким ароматам одеколона и вербены, ощущая странную ломоту во всем теле, приглядываясь к незнакомой обстановке комнаты. Наконец она увидела растянувшегося рядом Грея, улыбавшегося чему-то во сне, и сама улыбнулась, предавшись воспоминаниям.

Лалла разглядывала его мускулистое стройное тело, освещаемое тусклым светом висевшего на стене газового фонаря. У него был вид безмятежно спящего юноши: счастливый, мирный, спокойный, без намека на прежнюю озлобленность, без горьких складок в уголках рта. Лалла смотрела на Грея и не узнавала: как он преобразился за одну только ночь. Она любовалась родным, любимым телом и думала, что всегда любила его – несмотря на то что пыталась забыть, даже тогда, когда они были разлучены временем, расстоянием и собственным эгоизмом. Лалла знала: с того самого дня, когда она лишь впервые постигла тайный язык любви, она неразрывными узами связала себя с этим человеком.

Неожиданно она почувствовала на себе напряженный взгляд синих глаз.

– О чем ты думаешь сейчас, дорогая?

– Я только что подумала о моей матери и сестрах, – ответила она.

– О матери и сестрах? – переспросил Грей и усмехнулся. – А я-то думал, в эту ночь ты способна думать лишь обо мне.

– Не беспокойся, Грей. Я просто представила себе, как они удивятся, узнав, что я променяла искусство на любовника. – Она положила голову ему на грудь. – Особенно на такого, как ты.

– Наверно, они будут ужасно разочарованы.

– И говорить нечего!

Грей приподнялся на постели и взял руки Лаллы в свои.

– Неужели это тебя сейчас волнует? – вкрадчиво спросил он.

– Нисколько, – беззаботно ответила Лалла. Перед ее глазами пронеслась картина их недавней встречи в детской. – Мир искусства, как ты понимаешь, проживет без такого художника, как я.

– Но не без тебя как модели, – лукаво улыбнулся Грей.

– Так, значит, ты не против, если я продолжу позировать?

– Но только мне!

– Ах, ты ужасный эгоист!

Внезапно лицо Грея вновь приобрело оттенок серьезности.

– Честно говоря, меня совершенно не беспокоит мнение твоих сестер. Насколько я помню их, то ни Миранда, ни Порция никогда никого не любили, кроме самих себя.

Лалла задумалась. Поначалу резкие слова Грея вызвали в ней неприятный осадок, поскольку в семье Хантеров было принято относиться друг к другу с уважением. Но чем больше думала она, тем больше соглашалась с ним. Действительно, сильнейшая страсть, испытываемая ее сестрой Мирандой к медицинским наукам, отпугнула в свое время не один десяток женихов, а ликование толпы театралов при появлении на сцене Портии почему-то ценилось ею больше, нежели любовь одного, но самого близкого человека.

– Да, Грей, мне тоже совсем не важно, что будут думать сестры, – мягко улыбнулась Лалла. – Я хочу быть свободна и идти своим путем.

– Путем… который ведет прямо к двери моей комнаты?

– Ты имел в виду – к кровати в твоей спальне?

– Неужели я совсем не сумел тебя заинтриговать? – расхохотался Грей.

– А ты собирался?

Вдруг улыбка оставила его губы.

– Боже, радость моя, как же я перепугался, когда узнал, что чуть не потерял тебя в ту ночь. Как я терзался, представив, что кто-то мог отнять тебя у меня, а я не был рядом и не мог помочь. – Лицо его исказилось от страха. – О солнце мое, как я люблю тебя!

Лалла наклонилась и поцеловала его; ее соски коснулись мужской груди.

– Слава Богу, я жива и рядом с тобой. И я люблю тебя, Джеймс Грей Четвин! – Внезапно Лалла резко села на постели и закрыла глаза рукой. – О великий Боже! Дейзи! Я совсем о ней забыла! Что она подумала, когда не нашла меня в комнате! Ведь каждый вечер она заходит ко мне пожелать приятного сна и предложить чашку горячего молока.

Грей нежно, но твердо уложил ее на подушку.

– Моя сестра достаточно догадлива, чтобы понять, где ты, с кем и чем занимаешься. Она будет на небесах от счастья. Милая моя Дейзи! Она так долго мечтала, чтобы мы вновь были вместе! И вообще, долго ты собираешься беспокоиться о посторонних людях?

– Но это самые близкие мне люди.

– Ах, Лалла, я восхищаюсь твоей душевной добротой, но умоляю, не сейчас.

– Грей! – Она поднялась на локте и посмотрела исподлобья. – Ты опять становишься невыносим.

– С тобой по-другому нельзя! Иначе я просто боюсь потерять тебя, Лалла. Ты всегда нуждалась в твердой руке.

– А ты? – Она кокетливо улыбнулась, и это вызвало в Грее новый прилив обожания. – Ведь я собираюсь приходить сюда каждую ночь…

– И оставаться до самого утра?

Дождавшись, пока он снова забудется в сладком предрассветном сне, Лалла быстро надела панталоны и сорочку, взяла в руки разорванное платье и незаметно, пока дом еще не проснулся и слуги не приступили к исполнению утренних обязанностей, выскользнула в коридор и направилась в свою комнату.

Все в ее спальне оставалось нетронутым: кровать, заботливо приготовленная Биртни, ночная рубашка, положенная поверх покрывала. Лалла сняла белье, натянула батистовую рубашку, которая показалась ей какой-то неуютной и холодной после прикосновения к теплому мужскому телу, и юркнула под одеяло.

Усталость взяла верх, и она забылась в глубоком сне.

Раздался шум раздвигаемых тяжелых занавесей. Лалла испуганно подскочила оттого, что в глаза ей неумолимо бил луч яркого солнца. Она недовольно что-то пробормотала и снова легла, попытавшись уткнуться лицом в подушку, но была остановлена чьей-то властной рукой.

– Вставайте, дорогая мисс Хантер, – прозвучал знакомый голос. – Уже одиннадцать часов утра.

Лалла недовольно приоткрыла один глаз и увидела Дейзи, стоявшую в ногах ее кровати, опершись на трость, и сощурившую глаза, словно хитрая кошка, высматривающая канарейку.

Она сразу вспомнила все. Дейзи молчала, и она, опустив голову, смущенно произнесла:

– Ты знаешь, где я провела сегодняшнюю ночь?

Дейзи кокетливо скосила глаза на стул, на котором было небрежно перекинуто платье с порванной застежкой, и сдержала смешок.

– Ох, мисс Хантер, я обо всем уже догадалась и, надо сказать, ужасно счастлива за тебя и за своего брата!

Конечно, они были ближайшими подругами, их многое связывало, но никогда ни одна из них не позволяла открыто обсуждать любовные дела другой. Поэтому Лалла густо покраснела и потупила взгляд.

– Значит, ты не возражаешь?

Дейзи в недоумении вскинула брови:

– Возражаю? Я? А зачем же тогда я так старалась заманить тебя в Дикие Ветры, глупенькая! Вы с Греем просто созданы друг для друга. Только никак не хотели этого понять! Ведь он всегда любил тебя!

– И ты, конечно, прекрасно это знала?

– Еще бы! Не я ли говорила тебе, что лучше всех знаю, что нужно моему брату?

Лалла подняла на подругу счастливые глаза, и улыбка коснулась уголков ее рта.

– Ах, мисс Четвин! Вы хитрая и коварная особа!

Дейзи подошла к изголовью кровати и нежно взяла подругу за руку. Ее глаза были мокрыми.

– Лалла! Спасибо тебе! Ты вновь сделала моего брата счастливым. – Она перевела дух и проговорила сквозь слезы: – Ленч подан, спускайся, я жду тебя.

Она оделась и спустилась в столовую. Отношение Грея к ней, так кардинально изменившееся за одну ночь, было замечено всеми присутствующими.

Как только Лалла появилась в комнате, он встал, подал ей руку, проводил к столу, а сам сел рядом. За ленчем Грей был образцом вежливости и красноречия, с его губ не сходила улыбка, а глаза светились от влюбленности и счастья. Дейзи скорее всего успела предупредить Тодда, так что он выглядел внешне спокойным. И лишь один человек чувствовал себя неуютно среди всеобщего радостного настроения – это Миллисент Пейс. Она в недоумении переводила глаза от Грея к Лалле и обратно, отчего насыпала в холодный лососевый салат так много перца, что поперхнулась и попросила лакея заменить блюдо. Миллисент казалась очень взволнованной и чуть не выронила из рук чашку. Извинившись, она покинула столовую. Однако когда пятнадцатью минутами позже она вновь села за стол, то вновь была воплощением строгости и невозмутимости.

Слава Богу, облегченно вздохнула Лалла. Теперь, кажется, все знали об их отношениях с Греем.

 

Глава 10

День для пикника выдался прекрасный. Впереди по узкой тропе вдоль опушки леса ехал Грей, оседлавший любимого черного жеребца по кличке Демон, а за ним – Лалла на старом приятеле Малыше.

– Когда мы наконец остановимся передохнуть? – нетерпеливо спросила она, нагибаясь, чтобы ухватить сухую ветку.

– Я же сказал, что хочу сделать сюрприз! У тебя есть хоть капля терпения?

Лалла с вожделением посмотрела на большую плетеную корзину, закрепленную с правой стороны седла, и почувствовала, как у нее бурчит в животе.

– Если мы не остановимся сейчас же, я съем все запасы вместе с корзинкой!

– Попробуй!

– О, какой вы тяжелый человек, мистер Четвин.

Грей обернулся и с улыбкой посмотрел на нее.

– Только прикажи… – И вдруг глаза его потемнели, застыв от удивления. – Лалла, что ты делаешь?

– Снимаю жакет, – довольно безразличным тоном ответила она, перекладывая повод в левую руку, а правой развязывая шнуровку. – Сегодня так жарко! Кстати, Грей, куда это мы направляемся? Посмотри, дорога разветвляется на две.

Пока он поворачивал вправо, она сбросила жакет и положила его себе на колени. Затем вытянула полы свободной блузки из-под широкого пояса и неторопливо начала расстегивать ее.

– Ах, как невыносимо душно! Хорошо, что я не надела нижнюю сорочку.

До Грея наконец дошел смысл задуманного ею. Он прищелкнул языком и повернулся в седле. Лалла один за другим расстегивала крючки, и ее грудь, высокая и пышная, все больше открывалась взору Грея. Глаза его расширились.

– Что за развязное поведение, мисс Хантер! Или вы сейчас же оденетесь, или я… – хрипло закричал он.

– Или ты что? – В голосе Лаллы слышалась насмешка. Между тем с застежкой было покончено, и батистовая блузка соскользнула с ее плеч, открывая обнаженную грудь. – Сделаешь это прямо здесь?

Внезапно Грей повернул лошадь обратно, и растревоженные ветви кустарника недовольно зашелестели в ответ. Она посмотрела в его глаза – это были глаза человека, который более не в силах был сдерживать свою страсть. Его зрачки бешено вращались, а дыхание стало тяжелым и прерывистым.

Однако Лалла решила не подавать виду, что догадывается о происходящем в его душе. Она хитро улыбнулась и небрежно провела рукой по волосам.

Грей вздрогнул.

– Боже, милая, ну что ты делаешь со мной? Если ты еще распустишь волосы, я просто не… – Остаток фразы заглушил бессильный мучительный вздох.

Она бросила на него призывный взгляд и проговорила:

– Знаешь, чем скорее мы остановимся на привал, тем быстрее ты сможешь претворить в жизнь свои безумные желания и восхищаться мной сколько захочешь.

– Сдается мне, сегодня кое-кто будет восхищаться мной!

Лалла сдвинула брови.

– Как? Слабая беззащитная леди восхищается большим и сильным джентльменом? Разве такое возможно?

– Давай попробуем!

– Согласна!

Грей бросил на нее быстрый взгляд, затем снова повернул жеребца и перешел на легкий галоп.

Лалла ехала за ним, упиваясь прохладой тенистой дороги, и думала, как изменился Грей за последние две недели. Его словно подменили: угрюмость, холодность, надменность куда-то исчезли, а на смену им пришли теплота и сердечность. Таким она видела его, когда они только стали любовниками.

Она задержала взгляд на его стройной фигуре, горделиво возвышающейся на черном жеребце, вздымающейся и опускающейся в такт движению лошади.

«Господи, помоги мне не сойти с ума, пока мы не доберемся до места привала».

Неожиданно лес начал редеть, и всадники очутились на небольшой поляне, с трех сторон окруженной лесом, а с одной – прозрачным ручьем, бегущим между холмами. Кругом была тишина, нарушаемая лишь цоканьем копыт да редким поскрипыванием седла, и в этой торжественной тишине Лалла слышала, как весело журчит стремительный поток.

– Какая красота! – зачарованно прошептала она.

– И мы будем здесь только вдвоем, – довольно ухмыльнулся Грей, спешившись.

– Это место напоминает мне наши заветные полянки под Беркширом, помнишь? – улыбнулась Лалла.

Грей оставил жеребца у ручья и направился к Малышу, на ходу небрежно сбрасывая с рук перчатки. Он лукаво прищурился, глядя на Лаллу.

– Вот почему я привез тебя сюда, – сказал он, – и сейчас ты расплатишься за муку, которую учинила мне по дороге своей бесстыдной наготой.

Лалла смело заглянула в голубые глаза Грея, а затем взгляд ее переместился гораздо ниже.

– О, не зря я назвала вас тяжелым человеком, мистер Четвин.

Грей устремился к Лалле, подхватил ее за талию, и через пару мгновений она оказалась в его руках. Чтобы удержать равновесие, она обвила руками его шею. Грей закрыл глаза и уткнулся лицом в ее обнаженную грудь.

– О родная моя! Как я люблю этот сладкий аромат твоей восхитительной, гладкой, как атлас, кожи!

Лалла прижалась щекой к его пшеничным волосам, золотистым и горячим от солнца.

– Я бы осталась в твоих объятиях навеки, – промурлыкала она.

Она вглядывалась в его глаза, показавшиеся вдруг такими темными на фоне бледного лица, и тысячи мотыльков будто захлопали крылышками где-то внизу ее живота. Лалла подумала, что лицо Грея, немного грубое, даже свирепое, с голодным взглядом, ей милее, чем приторные улыбки целой толпы ухажеров, сотнями расточавших льстивые комплименты в ее адрес.

Грей наклонился и жадно прильнул губами к ее губам. Лалла приоткрыла рот навстречу поцелую и вся подалась вперед, чтобы оказаться к нему как можно ближе. Она почувствовала, как грудь ее мягко коснулась тонкого батиста его сорочки, под которой угадывались напрягшиеся мышцы твердой мускулистой груди. Она услышала, как бешено забилось его сердце.

Внезапно он отпрянул и посмотрел в ее глаза так, будто видел впервые.

– Ты самая восхитительная женщина, которую я только знал, – прошептал он, – и я чувствую себя с тобой так свободно, так естественно!

Лалла гордо откинула голову и взглянула на него, переполненная страстью.

– Ты возбуждаешь меня, Грей. С тобой я становлюсь безнравственной, дикой женщиной, и даже тысячи поцелуев не хватит, чтобы…

– Лучше десяти тысяч, – перебил он, засмеявшись.

– Тебе виднее. – Лалла кокетливо улыбнулась. – Но каждый из этих десяти тысяч не похож на другой.

Он заботливо убрал прядь волос с ее лица.

– Почему-то и мне тоже так кажется.

– А сейчас ты поцелуешь меня еще раз – десять тысяч первый, и увидишь, как не похож он будет на предыдущие.

Так оно и было. Когда губы их разомкнулись, Лалла, вся дрожа от вожделения, прошептала:

– Я больше не в силах ждать, Грей. Я хочу тебя.

Он прищурил глаза и покачал головой, отчего Лалла издала недовольный возглас разочарования.

– Нет, сначала ты будешь соблазнять меня, ты же обещала, помнишь?

Она лукаво улыбнулась в предвкушении любовной игры, затем глазами выбрала местечко на краю поляны, недалеко от ручья, где мягкая высокая трава создавала прекрасный ковер, а высокие раскидистые ясени ветвями образовывали над головой тень, так что голубое небо лишь кое-где просвечивало сквозь их зелень.

– Иди вон туда, – промурлыкала она, – ложись и жди меня.

Удивленный, Грей сначала в недоумении вскинул брови; затем на его лице вспыхнуло выражение страстной надежды. Он ухмыльнулся.

– Не люблю исполнять ничьих приказов, особенно женских. – Однако послушно сделал то, о чем она просила.

Грей блаженно вытянулся на мягком зеленом ковре, подложив руки под голову. Лалла придала лицу выражение полного равнодушия. Она как бы невзначай стала прохаживаться перед ним туда-сюда, неспешно вынимая из прически шпильки и медленно складывая их в ладонь. Она томно обмахивала себя рукой, делая вид, что задыхается от жары. Наконец копна каштановых локонов волнами рассыпалась по ее плечам. Лалла не обращала внимания на Грея. Затем один за другим на траву стали медленно падать предметы ее одежды. Лалла проделывала свои манипуляции в полной тишине, неспешно, даже несколько медлительно, и от этого Грей возбуждался все больше.

– Лалла, я… – попытался выговорить он, но был остановлен суровым взглядом и указательным пальчиком, приложенным к сомкнутым губам.

– Терпение, только терпение!

Ошеломленный, задыхающийся, он без сил опустился на траву, издав мучительный стон:

– Да не мучай же меня!

Наконец она сжалилась над ним. Подойдя ближе, Лалла опустилась на колени и начала медленно раздевать его. Однако только он попытался помочь ей, как был остановлен ее твердой рукой. Лалла двигалась к заветной цели черепашьим шагом, чтобы Грей сходил с ума от томления.

Решив, что острых ощущений довольно, иначе они просто умрут, не дождавшись завершения, она склонилась было над ним, как вдруг резкая перемена в поведении Малыша заставила ее подняться. Конь, только что мирно пощипывавший нежную траву, неожиданно мотнул головой и запрядал ушами, будто испуганный чем-то. Несколько секунд он стоял, напряженно прислушивался и вглядывался куда-то в темноту леса, а затем вернулся к прежнему занятию.

Лалле стало не по себе: будто черная туча внезапно заволокла солнце, и все кругом погрузилось во мрак. Она в бессознательном порыве скрестила руки, закрывая обнаженную грудь, и замерла от страха.

Невольно ей вспомнился тот день, когда она возвращалась из Бентвуда и кто-то преследовал ее, прячась в лесу. Чувство, что они с Греем здесь не одни, неприятным холодком проникло в ее сознание. Лалла всматривалась в густые заросли деревьев, однако не увидела там никого. Кругом – тишина, сквозь которую угадывался лишь шелест листвы да журчание ручья.

Ни о чем не догадывающийся Грей недовольно заворчал:

– Не останавливайся, прошу тебя! Продолжай!

– Подожди, Грей, – тихо сказала Лалла. – Мне кажется, за нами кто-то подсматривает.

– Ты не нашла лучшего времени для выражения своей буйной фантазии? Может, это просто птица или белка перепрыгнула с ветки на ветку, – сказал он с плохо скрываемым раздражением.

Ей стало неловко. Нужно же было, чтобы неприятные воспоминания так некстати возникли в такой момент! Она поспешила убедить себя, что это лишь галлюцинация, и, нежно улыбнувшись, вернулась в объятия Грея.

Несомненно, в остроте ситуации была какая-то особая прелесть, она чувствовала это, и страсть закипела в ней с удвоенной силой, подгоняя к действию.

Поднялся прохладный ветерок, и Лалла поежилась от холода. Между тем она прильнула к Грею и начала исследовать его тело влажным языком. Она ласкала каждый дюйм его мощной груди и плоского мускулистого живота, упиваясь ощущениями солоноватого привкуса на губах. Грей приподнялся на локтях и выгнулся навстречу ей.

– О Лалла! – прошептал он.

Она упрямо уложила его обратно.

– Я же обещала соблазнять тебя. А это значит, что я буду делать то, что доставляет мне удовольствие.

Она продолжила ласки. В звенящем воздухе уютной лесной поляны, сквозь редкие крики соек, она услышала, как Грей издал стон вожделения, и почувствовала, как сама напряглась от желания.

Она с восхищением рассматривала его тело, освещенное рассеянным солнечным светом, и, не говоря ни слова, оседлала его, обхватив бедрами. Через мгновение Грей уже погрузился в нее. Из его горла вылетел глухой стон. Однако Лалла не торопилась. Сегодня она хотела взять все в свои руки. Лалла на миг затаила дыхание, упиваясь восторгом, и замерла от наслаждения. Потом, сжав бедра Грея, она начала двигаться в одном с ним ритме, все быстрее и быстрее, уносясь на вершину наслаждения.

Очень скоро, взорвавшись в порыве экстаза, Грей простонал:

– Господи, ты меня совсем измучила.

Лалла тихонько опустилась рядом с ним на колени и начала игриво вынимать травинки из его волос.

– Представляю газетный заголовок, – хихикнула она. – «Богатый промышленник Джеймс Грей Четвин был изнасилован своей любовницей!»

Грей приподнялся и уткнулся в ее обнаженное плечо.

– Это было потрясающе, как всегда, радость моя.

Лалла прильнула к нему, пальцы их рук сплелись.

– А ты! Ты был сегодня особенно восхитителен. Ну а сейчас давай оденемся и перекусим.

Грей разочарованно разжал объятия.

– Моя юная леди! Ну как вы можете думать о еде в момент наивысшего удовольствия?

– Ну не виновата же я, что от занятий любовью у меня появляется зверский аппетит, – захихикала она.

Грей потянулся и лениво поднялся на ноги, и Лалла с восхищением посмотрела на его стройное тело. Осудив себя за не вовремя высказанные вслух приземленные плотские желания, она быстро оделась и направилась к Малышу, чтобы отвязать корзину с провизией. Она подошла к коню и, вдруг вспомнив, как тот испугался чему-то в лесу, сама передернулась от страха. Неужели кто-то опять преследовал ее? Или ей это только почудилось?

Но в любом случае тот, кто шпионил за ними, был теперь далеко. Лалла взяла корзинку и опустилась на колени, чтобы расстелить на траве красно-белую клетчатую скатерть.

– Знаешь, Грей, и все-таки меня не покидает чувство, что кто-то следил за нами, – сказала она.

Он натянул сапоги и лукаво ухмыльнулся:

– Кто бы то ни был, он, думаю, увидел много интересного.

– Я тоже так считаю. – Лалла весело рассмеялась.

– Ну вот! Мы даже думаем одинаково. – Внезапно улыбка слетела с его губ. – Так ты действительно кого-то видела?

– Я – нет, но Малыш… – Теперь Лалла поведала ему, как конь тревожно вскинул голову и пригнул уши.

– Значит, что-то его испугало. Лошади – очень чуткие животные.

– Знаю, – вздохнула Лалла, вынимая хлеб, сыр и фрукты и раскладывая их на скатерти. – То же чувство возникло у меня и тогда, когда я возвращалась от Бентонов. То ли этот сумасшедший Роллинз, вечно рыщущий в лесах, то ли журналист из газеты. – Она вдруг замолчала. – То ли плод моей неуемной фантазии.

Грей покачал головой и поднял бокал с вином.

– Сегодня слишком прекрасный день, чтобы думать о плохом. Выпьем за все прекрасное!

Лалла подняла свой бокал ему навстречу.

– Совершенно согласна.

С ленчем вскоре было покончено. Грей откинулся на траву, подперев голову рукой. Лалла присоединилась к нему и заметила, что он вдруг загрустил.

– О чем ты сейчас думаешь? – нежно спросила она, запуская пальцы в его золотистые волосы.

– О Джейн.

– Неужели сравниваешь, кто из нас лучше в постели?

В глазах Грея внезапно сверкнули молнии.

– Не смей даже шутить на эту тему!

Смущенная, Лалла покраснела.

– Я не хотела тебя обидеть. Извини.

Он мягко улыбнулся и обнял ее.

– Ты божественная женщина, Лалла. Ты лучше ее во всем, и я не хочу даже сравнивать.

– Мне кажется, ты хочешь что-то рассказать. – Лалла пристально поглядела в его глаза. – Я слушаю.

Она нежно провела рукой по его волосам. Грей глубоко вздохнул, никак не решаясь начать разговор.

– Видишь ли, Лалла, – он посмотрел невидящими глазами куда-то вдаль, – я женился на Джейн вовсе не потому, что был влюблен в нее. Мой отец говорил, что давно пора задуматься над продолжением рода. Я же хотел лишь одного – скорее забыть тебя. Однако время показало, какую непростительную ошибку я совершил.

Лалла заметила в его глазах слезы.

– Через некоторое время я почувствовал, что попал в ловушку, из которой нет выхода. Ведь она превратила мою жизнь в тюремные застенки. Не находя утешения, я начал сходить с ума. А потом она погибла, но почему-то я не почувствовал себя свободным. Я до сих пор терзаюсь от мысли, что виноват в смерти Джейн.

– Виноват? В чем именно? – произнесла Лалла, расширив глаза.

– В том, что вообще женился. А потом, когда в обществе пошли эти ужасные слухи…

Лалла замерла от ужаса.

– Слухи, что ты способствовал ее гибели?

Он кивнул.

– Вот почему я заточил себя в Диких Ветрах, вместо того чтобы вести светскую жизнь в Нью-Йорке. Я чувствовал себя таким одиноким, таким опустошенным… И с каждым днем мне становилось все хуже. Дейзи очень волновалась за мое душевное здоровье, поэтому, я думаю, она и позвала тебя провести со мной «курс лечения».

– Ну что ж, постараюсь быть хорошим лекарем, – улыбнулась Лалла.

– Не сомневаюсь, у тебя получится.

Вдруг глаза Грея потемнели. Его явно тревожило какое-то страшное воспоминание.

– Ты знаешь, что больше всего я ненавидел в своей жене? – Его голос задрожал и сорвался.

– Может быть, ты не будешь посвящать меня в свои тайны?

– Нет, Лалла, я обязан сделать это. – Он отвел глаза. – Она всегда относилась ко мне как к ретивому жеребцу, особенно тогда, когда мы занимались любовью. О, дорогая, стоило мне только прикоснуться к ней, как взгляд ее вспыхивал от отвращения, она морщила нос, будто бы в комнате царил смрад. Джейн, правда, никогда не отказывала мне в удовлетворении плотских потребностей, но всегда так презрительно поджимала губы, стоило мне только приблизиться к ней. Я думаю, что относился к ней даже с большим уважением, чем она того заслуживала. – В его тоне зазвучали нотки горечи. – Свои истинные чувства она, конечно, тщательно скрывала и никогда не высказывала своей неприязни вслух, потому что считалась хорошо воспитанной леди. Но чем больше мы узнавали друг друга, тем больше я понимал, что на самом деле значат все ее немые взгляды и брезгливые жесты. Я больше не мог выносить ее молчаливой ненависти и решил оставить ее в покое. Однако и в те редкие случаи, когда мы встречались в постели, я наталкивался на стену холода и пренебрежения. Но каждый раз, когда исполнение супружеских обязанностей заканчивалось, она вставала и молча направлялась в ванную комнату. Вода могла журчать часами – она так долго и тщательно мылась, будто я испачкал ее. До сих пор я не могу спокойно слышать звуков льющейся воды, не вспоминая о ней. – Грей, снова посмотрев на Лаллу, вздохнул. – Представляешь, как я себя чувствовал в моменты нашей близости.

Его признание заставило сердце Лаллы сжаться от боли.

– Ох, бедный мой, как ужасно! – зарыдала она.

– Я пытался узнать, что ее беспокоит, почему она так холодна, но был награжден лишь каменным взглядом и отказом вообще обсуждать эту тему.

Лалла нежно взяла его за руки и прижала к себе.

Он продолжал:

– Это был тяжелый удар по моему самолюбию. Тот ее взгляд раздавил во мне все светлые, высокие чувства. Я до сих пор его помню. Я ощущал себя жалкой букашкой, брезгливо раздавленной под ее ногтем. Ни одна женщина в мире не делала прежде мне так больно.

– Не стоит принимать все столь близко к сердцу. Большинство юных девушек не получают достойного воспитания по поводу интимного поведения при замужестве. Поэтому, впервые столкнувшись с мужским началом, многие из них оказываются не готовы к восприятию новых, доселе неизвестных ощущений и испытывают страх и ужас перед мужем.

– Но почему вы, женщины, такие разные? – Он загадочно скосил на нее глаза, и Лалла улыбнулась в ответ.

– Можешь поблагодарить за мое воспитание «императрицу». Она дала своим дочерям в этом смысле очень многое. Ты даже не представляешь, сколько жарких поцелуев я получила в годы юности от тайных воздыхателей – пальцев загибать не хватит.

– Лалла, да ты и от природы такая любвеобильная, такая щедрая, такая теплая! Если бы моя жена обладала хоть сотой долей этих качеств, наши отношения могли бы пойти совсем по другому пути. Но она была другой. И все мои попытки достичь понимания окончились провалом.

Она покачала головой.

– Забудь о прошлом, Грей. Вот я с тобой и буду рядом столько, сколько ты пожелаешь.

Он улыбнулся и мотнул головой, будто стряхивал печаль:

– Господи! Благодарю тебя за все!

Пикник был закончен. Они стали собираться в Дикие Ветры.

Менее чем через часа полтора Грей и Лалла свернули на широкую дорогу, ведущую к дому. Их лошади шли бок о бок, и Грею ничего не стоило протянуть руку и обнять Лаллу, коснувшись ее щеки щекой.

– Ты счастлива? – улыбнулся он.

– Просто на вершине блаженства!

В этот момент позади всадников раздался знакомый женский голос, звавший Грея. Он недовольно обернулся. С боковой дороги на главную аллею свернула двуколка – Миллисент радостно махала рукой. Поравнявшись с всадниками, она спросила:

– Ну, как съездили? По-моему, даже природа для вас постаралась.

– Спасибо, Миллисент, все было прекрасно, – сухо ответил Грей.

Лалла зарделась от смущения. Меньше всего хотелось ей сейчас, чтобы ее видела секретарша Грея. Представив, на кого она похожа, с растрепавшимися волосами, распухшими от поцелуев губами, раскрасневшаяся, она отвела глаза. Скорее бы уж вернуться домой, подумала Лалла. Грей, похоже, тоже чувствовал себя не в своей тарелке.

Но вот из-за деревьев вырос наконец большой особняк, и она с облегчением вздохнула оттого, что нужды поддерживать разговор больше не было.

Миллисент направила свой двухколесный экипаж к конюшне, а Грей вместе с Лаллой повернули к лужайке перед домом.

– Даже не смейте смеяться над моим видом, мистер Грей Четвин! – недовольно пробурчала Лалла, как только они остались вдвоем.

– Кажется, я вообще не произнес ни слова, – сказал он, с трудом сдерживая смех.

Не успели они спешиться, как двери дома открылись, и показались Дейзи с Тоддом, державшиеся за руки.

– Мы уж думали, никогда вас не дождемся, – сказала Дейзи, с упреком посмотрев на брата.

– Что-то произошло? – Грей нахмурился.

– Тодд! Мой брат хочет знать, не случилось ли чего? – повторила Дейзи.

В зеленых глазах Тодда появилось выражение крайнего смущения.

– Видите ли, мистер Грей, дело в том, э-э… что я сегодня сделал предложение вашей сестре и она ответила мне согласием.

Не в силах сдерживать радости, Лалла издала восторженный вопль и бросилась обнимать подругу. Они завизжали от восторга, забыв обо всем на свете, будто две школьницы. Наконец Лалла немного пришла в себя, смахнула со щек слезы и взяла Дейзи за руку.

– О, как я рада за тебя. И за вас, Тодд. Какая восхитительная новость!

Тодд весь расплылся в улыбке, чрезвычайно смущенный тем, что ему уделяли столько внимания.

– Благодарю! Я счастливейший человек на свете!

– И я! Я самая любимая в мире женщина! – Дейзи мечтательно закинула голову, и в ее серо-голубых, в обрамлении пушистых ресниц глазах сверкнули огоньки радости.

– Но минутку, – вдруг раздался холодный голос Грея.

Три пары глаз с тревогой посмотрели в его сторону.

– Мистер О’Коннор, я даже слышать не хочу ни о каких предложениях, – сказал он сухо, и все увидели, как между его бровей залегла суровая складка.

Тодд стал белее простыни. Он так и застыл, приоткрыв от изумления рот, не зная, что сказать.

– Грей! Да перестань же! – Дейзи по-детски надула губки. – Я же прекрасно знаю, что ты ждешь не дождешься, как бы сплавить сестрицу в надежные руки. – Однако, увидев, что выражение его лица оставалось по-прежнему суровым, она осеклась. – Грей! Ну что ты дурачишься!

Неожиданно он подскочил к сестре, легко поднял ее на руки и закружил над землей.

– Ну конечно, дорогая сестренка, я согласен! – Опустив на землю, он нежно поцеловал ее в щеку, затем повернулся к Тодду и пожал его руку. – Дейзи сделала достойный выбор. Добро пожаловать в нашу семью.

– Спасибо, Грей. Вы же знаете, как я люблю вашу сестру. Обещаю быть ей хорошим мужем.

– Только учтите, Дейзи – особа своенравная и всегда поступает так, как считает нужным.

– Да уж. – Дейзи гордо подняла подбородок.

– Я постараюсь, – твердо ответил Тодд.

– Смотрите, иначе будете отвечать передо мной. – Грей лукаво пригрозил ему пальцем, а затем добавил: – Ну что ж, праздник есть праздник. Я сейчас распоряжусь, чтобы Стирлинг принес шампанского, нужно позвать Миллисент и – прошу всех в мой кабинет.

Все четверо вошли в дом.

* * *

До обеда оставалось еще много времени, и, одевшись, Лалла решила спуститься вниз. Ноги сами подвели ее к двери музыкальной комнаты. Она вошла, и приподнятое настроение почему-то исчезло. Через задернутые шторы комната чуть освещалась слабым солнечным светом, и лишь один луч падал на ту стену, где размещался портрет Джейн Четвин. Лалле стало не по себе. Джейн как живая смотрела на нее немигающим взглядом. Сердце Лаллы учащенно забилось, и она приложила руки к груди. Чтобы скорее освободиться от неприятного ощущения, она продвинулась к противоположной стене, но почему-то собственные шаги, эхом раздававшиеся в пустой комнате, снова испугали ее.

Лалла напряженно всматривалась в лицо женщины, о которой столько думала в последние дни. Действительно, Джейн Четвин была серой мышкой, но у мышки, видимо, были острые клычки.

Кем была она на самом деле? Беззащитной жертвой властного родительского решения? Или брезгливой холодной особой, так и не сумевшей познать любовь? Или несостоявшейся любовницей Эллиота Роллинза? Возможно, и то, и другое, и третье.

Лалла осмотрелась. В призрачном полумраке комнаты темные силуэты фортепиано и арфы показались величественными исполинами. Вдруг ей почудилось, будто что-то быстро промелькнуло в углу комнаты. Она повернулась, но не увидела ничего, кроме одинокого стула.

В коридоре отчетливо послышались твердые мужские шаги, и в дверях возник Грей.

– Лалла? – Он удивленно вскинул брови. – Что ты тут делаешь – одна, в темноте?

Он повернул выключатель лампы, и комната мгновенно наполнилась светом, в котором не стало места призрачным теням. Грей шагнул в комнату, такой реальный, такой родной, что у Лаллы отлегло от сердца.

– Извини, – смутившись, произнесла она и поспешно приблизилась к нему. – Я хотела еще раз взглянуть на Джейн… Я столько слышала о ней от разных людей, но мне кажется, она до сих пор остается для меня загадкой.

Грей окинул портрет каким-то безразличным взглядом и отвернулся, посмотрев в окно.

– Не трать время зря, – сказал он. – Джейн ушла. Ее больше нет. И никогда больше она не будет частицей моей жизни.

Но Лалла не отрывала взгляда от картины – она словно притягивала ее.

– Знаешь, почему-то у меня возникло чувство, что Джейн сейчас в этой комнате, с нами…

Грей ласково погладил ее по голове.

– Успокойся, Лалла, этого не может быть. Я не хочу, чтобы тебя посещали подобные мысли. – И он торопливо увел ее из комнаты, будто и сам почувствовал себя нехорошо. – Я думаю, надо устроить бал в честь помолвки Дейзи и Тодда, – поспешил он сменить тему разговора. – Надеюсь, ты не откажешь в помощи?

– Да, конечно, – машинально ответила она, все еще думая о бывшей жене Грея. – Надо бы попросить Миллисент напечатать приглашения. Если, конечно, она не слишком занята работой.

Грей кивнул. Они шли по широкому коридору, обнявшись, и Лалла воскликнула:

– Ах, все получилось так необыкновенно! Я ведь приехала просто погостить у Дейзи, а теперь остаюсь по случаю ее помолвки.

– Так, значит, ты пока не возвращаешься в Париж? – В глазах Грея засветились огоньки надежды.

Лалла улыбнулась. С каких это пор Грей Четвин стал просто спрашивать о ее планах, а не требовать отчета, как было раньше? Действительно, он очень изменился, подумала она.

– Нет, я не хотела бы возвращаться в Париж.

Грей остановился и заглянул ей в глаза.

– Пока не хотела? – уточнил он, и она прекрасно поняла, что скрывается за этими словами.

– Если только ты не захочешь составить мне компанию.

Он задумчиво опустил веки и прижал Лаллу к себе еще крепче.

– Я так благодарен тебе!

– Видишь, не только мужчины любят чувствовать себя собственниками. Грей Четвин, просто я больше не хочу разлучаться с тобой никогда. – Лалла опустила голову на его плечо.

В ответ Грей рассмеялся, и к ней наконец вернулось чувство спокойствия и радости, покинувшее ее в тот момент, когда она переступила порог музыкальной комнаты. Лалла улыбнулась. Да, Грей прав: Джейн действительно ушла из его жизни. Навсегда.

Правда, очень скоро ей пришлось пожалеть о столь поспешных выводах.

 

Глава 11

Лалла вышла из ванной и тщательно вытерлась большим полотенцем, пропитанным запахом лаванды. До бала в честь помолвки Дейзи и Тодда оставалось менее двух часов.

Три недели со дня объявления пролетели как один день. Вместе с Миллисент и Дейзи она подолгу засиживалась вечерами, составляя списки гостей, подписывая пригласительные карточки. Отдавались нескончаемые поручения по хозяйству, продумывались все детали шикарного бала на триста персон. И вот несколько дней назад из Нью-Йорка и с летних дач Беркшира и Ньюпорта начали съезжаться приглашенные. Поскольку разместить всех в Диких Ветрах не представлялось возможным, кое-кто останавливался у знакомых, живущих неподалеку от Четвинов.

Толпа гостей, казалось, заполнила весь большой дом. Гул радостных голосов звучал повсюду: и в большой зале, и на террасе, и на лужайке перед домом. Это были те же самые люди, которые всего несколько месяцев назад, одетые в траур, со скорбными лицами приезжали выразить соболезнование по поводу безвременной кончины жены Грея. Как цинично светское общество, подумала Лалла, посмотрев в окно.

Она вернулась в спальню и начала одеваться. Но тут в дверь постучали, и, открыв, Лалла увидела Грея. Прекрасный новый темно-синий костюм подчеркивал стройность его фигуры; светлые волосы, чуть влажные после ванны, отливали золотистым блеском.

Грей окинул ее взглядом с головы до ног, и в его потемневших глазах Лалла прочла откровенное желание.

– Ты убийственно хороша сегодня, любовь моя! Жаль, у нас слишком мало времени. На самом деле я принес тебе вот что. – И он протянул ей узкую длинную коробочку.

Лалла заглянула внутрь, и глаза ее расширились от удивления. Это был «Огненный изумруд».

– Я хотел, чтобы ты была вечером в этом ожерелье.

«Огненный изумруд» носила жена Грея. Лалла смутилась:

– Спасибо. Конечно, это большая честь, но…

Он ласково посмотрел ей в глаза и прижался к щеке. В тот же момент Лалла ощутила знакомое жжение внизу живота.

– Не волнуйся, ожерелье только подчеркнет твою прелесть.

Грей вышел, и Лалла продолжила свой туалет. Отложив «Огненный изумруд» на время в сторону, она позвала Биртни, чтобы та помогла ей застегнуть изящное шелковое платье, украшенное многочисленными бусинками. Ее локоны кокетливо падали на плечи. Оставалось надеть только ожерелье.

Отправив Биртни, она села к туалетному столику, приложила драгоценность к груди и посмотрела на свое отражение в зеркале.

Большой изумруд в центре играл необыкновенной глубины светом и казался еще более темным в окружении бриллиантов. Четырнадцать камней поменьше, но ничуть не худшего качества только подчеркивали особую прелесть центрального изумруда.

Несомненно, предлагая ей надеть фамильную драгоценность, Грей отдавал себе отчет в особом смысле этого действа. Лалла прекрасно понимала, что теперь особый характер их отношений становится достоянием окружающих.

Она любовалась красотой камней и невольно вспомнила о Джейн. Жена Грея надела их, чтобы художник запечатлел ее на портрете, а потом прихватила с собой, решив бежать с любовником. Лалла передернулась. Почему-то у нее снова возникло чувство, что Джейн сошла с картины и поднялась к ней в спальню. Все в комнате будто бы начало погружаться во мрак. Казалось, что Джейн беззвучно встала за ее стулом и положила руки на ее плечи. Она резко обернулась – комната была пуста.

«Мисс Лалла Хантер, сейчас же выбросьте из головы свои глупые мысли, – разозлилась она на себя. – Мало ли что случилось с Джейн Четвин – ожерелье тут ни при чем. И вообще, никаких привидений на свете не существует». Она собралась было застегнуть замочек на шее, как в дверь вновь постучали. Она открыла – на этот раз пришла Миллисент, уже одетая в новое платье.

– Ну-ка, проходите на середину комнаты, и я посмотрю на вас. – Лалла взяла ее за руку. – Вы сегодня обворожительны! Синий цвет вам удивительно идет, и новая прическа мне очень нравится. Словом, все просто прекрасно!

Миллисент учтиво улыбнулась, и Лалла подумала, что, пожалуй, секретарша Грея и вправду очень хорошенькая.

– Вам действительно нравится? – Миллисент опустила глаза, теребя в руках материю. – Это Дейзи настояла, чтобы я непременно заказала себе платье по случаю бала.

– Ну уж, наша Дейзи такая! Если что ей взбредет в голову, она от своего не отступится!

Миллисент хихикнула. Она была совсем другая – без тугого пучка на затылке и строгого взгляда из-под очков. Теплая, немного смущенная улыбка, романтичный блеск в глазах, певучий голос – все делало ее похожей на восторженную школьницу, впервые приглашенную на взрослый бал.

Вдруг в один момент Миллисент Пейс превратилась в прежнего секретаря.

– Чуть не забыла! Дейзи просила передать, что ждет вас в своей комнате, – довольно официально заявила она.

Лалла улыбнулась:

– Бедная Дейзи, представляю, как она волнуется! Наверно, просто хочет услышать от меня слова поддержки. Подождите, Миллисент, не уходите, я скоро вернусь.

Она торопливо покинула комнату, но на полпути вдруг вспомнила, что хотела не только рассказать подруге об «Огненном изумруде», но и примерить его к платью в ее присутствии. Она развернулась и снова вошла в комнату.

Однако картина, представшая ее взору, заставила Лаллу застыть на месте.

За ее туалетным столиком как ни в чем не бывало сидела Миллисент и примеряла ожерелье. Она приложила его к шее и, откинув голову, любовалась собою. Видимо, услышав шорох, Миллисент резко обернулась и густо покраснела.

– Я только хотела… – заикаясь, начала она, быстро встала и положила ожерелье в футляр.

Лалла приблизилась к туалетному столику и рукой указала Миллисент на пуфик:

– Садитесь и давайте его сюда.

– Что?

– Да садитесь же, Миллисент, – потребовала она.

Та послушно опустилась на низкий пуфик и напряженно застыла, лишь краем глаза подглядывая за движениями Лаллы. Однако та лишь невозмутимо взяла ожерелье в руки и обвила вокруг шеи Миллисент.

– Вот как нужно его надевать, – сказала Лалла.

– Но я не хотела… – опять занервничала Миллисент.

Лалла легко застегнула замочек.

– Так вы собираетесь надеть его на сегодняшний бал? – спросила Миллисент взволнованно.

– Да, этого хочет Грей.

– Вы знаете, что это означает?

Лалла зарделась от смущения.

– Догадываюсь.

– Миссис Четвин ненавидела это ожерелье, – вдруг вздохнула Миллисент, забыв о данном себе обещании не обсуждать членов семьи Четвинов. – Как-то она сказала, что когда надевает его, как бы попадает в его власть. Странно, правда?

– Да нет, не думаю. Возможно, оно совсем не шло к ее бледной коже и белокурым волосам. Блондинкам вообще более подходят сапфиры. – Лалла решила не вступать в спор.

– Не знаю, – как-то отчужденно буркнула Миллисент. – И вообще, я здесь лишь секретарь.

Она торопливо подняла руки, пытаясь расстегнуть застежку ожерелья, будто ей вдруг стало душно в нем.

– Разрешите, я помогу, – предложила Лалла.

Вскоре «Огненный изумруд» был положен в футляр. Миллисент встала.

– Спасибо, что вы позволили мне примерить ожерелье. Я очень рада, – пролепетала она и, не оглядываясь, выбежала из комнаты.

Почему-то Лалла усомнилась в искренности ее слов.

Дейзи расхаживала из угла в угол спальни.

– Ну наконец-то, – облегченно вздохнула она, завидев подругу. – Как я выгляжу?

– Великолепно. Как по-настоящему влюбленная и любимая леди. – Лалла нежно обняла ее.

Она говорила искренне. Платье из искрящегося голубого атласа прекрасно подчеркивало нежный румянец ее щек и придавало ее большим серо-голубым глазам особый блеск. Единственным украшением ее шеи была тонкая нить жемчуга – подарок Тодда ко дню помолвки. Дейзи была так мила и непосредственна, что Лалла чуть не расплакалась от счастья. Она хотела сказать подруге так много, но от волнения почему-то не могла.

Лалла протянула ей коробочку:

– Поможешь застегнуть?

– Неужели Грей отдал тебе «Огненный изумруд»? – Глаза ее расширились от удивления.

Лалла кивнула.

– Но ты догадываешься, что он имеет в виду?

Через минуту ожерелье уже украшало шею Лаллы, но почему-то у нее возникло странное чувство, будто стало тяжело дышать. Она невольно вспомнила ту ужасную ночь, когда ее душили в коридоре чьи-то пальцы. Лалла нервно покрутила головой и передернулась, бессознательно пытаясь освободиться от «Огненного изумруда».

– Что случилось? – заволновалась Дейзи. – Ты вся дрожишь.

– Я… я чувствую себя не в своей тарелке. Мне так неловко, Дейзи… – Она с трудом подбирала слова. – Будто я взяла какую-то вещь, принадлежавшую Джейн.

– Не говорите чушь, мисс Хантер. – Дейзи подняла плечи. – Мало ли что его носила Джейн – она просто была женой Грея. А сейчас, сдается мне, ожерелье должно перейти к полноправной его владелице.

Лалла виновато улыбнулась:

– Извини, у меня сегодня какое-то необычное настроение.

– Единственной странностью, которую я хочу сегодня видеть в тебе, пусть будет радость и счастье. – Дейзи натянула длинные белоснежные перчатки и протянула обе руки Лалле, чтобы та застегнула маленькие жемчужные кнопочки на запястьях.

Она взглянула на часы, схватила трость и направилась к двери, увлекая Лаллу за собой:

– Уже пора! Наши мужчины наверняка давно готовы!

Лалла вошла в переполненную залу.

Завидев ее, Грей весь засиял, в его взгляде была нескрываемая гордость.

– Ты просто восхитительна, – прошептал он, заглядывая ей в глаза. А эти камни… они еще больше подчеркивают твою красоту.

Лалла снова пожалела, что надела «Огненный изумруд». Он как будто давил на нее. Она поделилась своими ощущениями с Греем.

– Ожерелье подавляло Джейн, – улыбнувшись, произнес Грей, – но не тебя. Ты стала в нем еще краше, любовь моя.

От этих слов у нее сразу отлегло от сердца: образ покойной Джейн Четвин, казалось, постепенно растаял в призрачном тумане, откуда так неожиданно возник.

Взяв в руку бокал шампанского, Лалла медленно переходила от одной группы гостей к другой, приветствуя старых знакомых, перебрасываясь двумя-тремя фразами с почтенными дамами, улыбаясь кавалерам, и постепенно ее душу наполняло ощущение радостного волнения.

Правда, иногда до слуха ее доносились обрывки обычных светских сплетен:

– Наконец-то Дейзи нашла себе пару. В ее-то положении, вы понимаете, о чем я говорю, остаться старой девой – просто стыдно!

– А не кажется ли вам странным, что Грей Четвин устроил танцевальный вечер так скоро после смерти жены? Слишком уж быстро он снял траур!

– Вы видели Лаллу Хантер, голубушка? А мне казалось, она покинула Штаты несколько лет назад и с тех пор безвыездно жила в Париже. Вы не поверите, но я слышала, что она…

– Посмотрите-ка на ее прелестную шейку! Насколько я знаю, это ожерелье принадлежало покойной Джейн Четвин!

Лаллу так и подмывало развернуться и сказать старым сплетницам о том, что «Огненный изумруд» не собственность жены Грея, а реликвия, передаваемая в семье Четвинов из поколения в поколение, но вдруг она заметила движение в зале. Все расступились, освобождая проход для Грея. Он вышел на середину и поднял руку, требуя тишины.

– Друзья мои! – начал он торжественно. – Сегодня я пригласил вас по случаю помолвки моей сестры, Дейзи Четвин, и мистера Тодда О’Коннора. – Он поднял бокал шампанского. – Пожелаем им радости в совместной жизни.

В толпе поднялись десятки рук. Раздались аплодисменты и восторженные крики. Грей подал знак музыкантам, и грянула музыка. К удивлению Лаллы, Дейзи передала Грею свою трость и вместе с сияющим от счастья женихом вступила на лакированный паркет, чтобы открыть бал. Лалла с замиранием сердца смотрела на нее. Пусть движения Дейзи в танце были не слишком уверенны, но Тодд держал ее так аккуратно, так нежно, не отрывая восхищенных глаз, будто его невеста была сделана из хрусталя.

Лалла была так счастлива за подругу, что глаза ее наполнились слезами. Большая мужская рука обняла ее за плечи.

– Грей! Твоя сестренка чудо как хороша! – воскликнула она, проглотив комок в горле.

– Вот что делает с человеком любовь! – Он лукаво подмигнул. – Кстати, мисс, разрешите пригласить вас на следующий танец?

Она оправила прическу и гордо вышла на середину залы. Зазвучали нежные звуки вальса. Грей так и светился от радости.

– Джеймс Грей Четвин, вы знаете, что будут говорить, если мы протанцуем еще хотя бы один вальс вместе? Плакала моя репутация!

– Ну и что? Мне все равно. Я намерен приглашать тебя снова и снова!

И они закружились под музыку по огромной зале.

* * *

Через некоторое время Лалла в изнеможении опустилась на стул. От вальсов и кадрилей ноги у нее подкашивались и ныли, и она с удовольствием вытянула их под пышной юбкой. Большая зала, наполненная звуками голосов и музыкой, благоуханием духов и цветов, по-прежнему жила своей жизнью, сверкая всеми цветами радуги. Неожиданно Лалла заметила, как от толпы галантных мужчин отделилась одна фигура и уверенно направилась в ее сторону.

– О, Хартфорд Уэст! – воскликнула она, приветствуя стройного молодого джентльмена с черными вьющимися волосами. Когда-то он поклялся, что сведет счеты с жизнью, спрыгнув с Бруклинского моста, если она откажется выйти за него замуж.

Молодой мужчина отвесил элегантный поклон:

– Лалла Хантер! Какой сюрприз! Могу я пригласить вас на следующий танец?

Она кивнула и поднялась. Тем временем оркестранты заиграли снова, и они закружились в танце.

– Вот не ожидал! Я слышал, вы теперь в Париже, – сказал Хартфорд.

– Да, приехала погостить к лучшей подруге. – Она помахала рукой, завидев среди пар Дейзи и Тодда.

В этот момент партнер заметил на шее Лаллы «Огненный изумруд», и его и без того маленькие глазки сощурились еще больше.

– Так к лучшей подруге или… завоевать Грея Четвина?

Лалла окинула его презрительным взглядом:

– Послушайте, Харт, мы с вами старые друзья и не будем об этом.

Некоторое время они вальсировали молча. Затем Хартфорд посмотрел на Лаллу с болью в глазах и срывающимся голосом произнес:

– Вы знаете, Лалла, в целом свете я не нашел женщины прекраснее вас. Наверно, мне так и не суждено жениться. Ведь как только на моем пути встречается приятная леди, как я тут же начинаю сравнивать ее с вами и понимаю… – он шумно вздохнул, – она вашего ноготка не стоит.

Он продолжал расточать комплименты, но Лалле почему-то стало неприятно.

– Харт, в том, что вы одиноки, моей вины нет. Это только ваша беда. И перестаньте угодничать, вы же прекрасно знаете, что ничего от меня не добьетесь.

Он сразу как-то поник:

– Ну вот, мисс Хантер, вечно вы рубите сплеча!

– Ну, это уж моя беда.

Харт замолчал, видимо, раздосадованный столь прямолинейным отказом, и о чем-то задумался, сдвинув густые черные брови. Внезапно он выпалил:

– Если вы приехали сюда завоевывать сердце Грея Четвина, то вы делаете непростительную ошибку, Лалла.

– Это почему же? – спросила она с деланным безразличием.

Между тем, глядя через плечо Харта, она заметила Грея, окруженного группой джентльменов, ведущих оживленный спор, и ее охватило вдруг смешанное чувство страха и восторга. Грей был так импозантен в новом вечернем костюме, белоснежной сорочке, с сияющими синими глазами и в то же время таил в себе какую-то опасность.

– Он только навредит вам.

– О чем вы? – удивилась Лалла. – Грей никогда в жизни не сделал мне ничего плохого.

– Хм, вы думаете, что знаете этого человека? Как же вы заблуждаетесь! Когда вы покинули его, знаете, о чем он поведал всему свету – что в один прекрасный день затянет вас в постель и отомстит за ту боль, которую вы ему причинили. Он поклялся, что возьмет реванш.

Лалла недоуменно вскинула брови. Похоже, это еще больше подхлестнуло Хартфорда.

– Я говорю сущую правду. Спросите любого здесь, и он подтвердит мои слова.

Она молча слушала его, и отзвук какого-то неясного предчувствия вдруг неприятно закопошился в ее мозгу. Будто бы Джейн Четвин снова стояла за ее плечом и злобно хихикала. Но не успела она ничего сказать в ответ, как Хартфорд продолжил свою мысль:

– Грей Четвин просто хочет затянуть вас в свои сети. Он попользуется вами, а потом растопчет так же, как и вы его когда-то. – Он нагловато ухмыльнулся. – По крайней мере мне так кажется.

– Позвольте с вами не согласиться, – возразила Лалла. Хартфорд Уэст начал раздражать ее. – Вы мстительный и злой. Вы и мизинца Грея не стоите!

С этими словами она стремительно вырвалась из его рук и направилась через залу, толкнув при этом ни в чем не повинного седовласого джентльмена.

Конечно, Лалла не хотела показывать всем, насколько потрясли ее нелепые сплетни. Поэтому, вымученно улыбнувшись, она продефилировала мимо разряженных кавалеров и дам, в то время как ее сердце разрывалось от предчувствия надвигающейся беды.

Вскоре задумываться о внешних приличиях ей уже не было нужно – она была далеко от света и шума. Лалла вышла на террасу, положила руки на холодную каменную балюстраду и уставилась невидящим взглядом в темную долину, простиравшуюся по берегам Гудзона.

Да, конечно, Харт нагло лгал. Не найдя в себе сил признать поражение, он решил опорочить соперника.

Но вдруг… Смутная тревога закралась в сознание Лаллы. Вдруг он говорил правду? Может, Грей и вправду последовательно идет к своей цели? Сначала он делает ей признание, затем укладывает в постель, а потом… выбрасывает из своей жизни раз и навсегда и громко хохочет ей вслед.

У Лаллы бешено забилось сердце. Она зажмурила глаза и покачала головой, отказываясь верить собственным мыслям, но сомнения все же не покидали ее. Да, Грей был жестким, даже жестоким в бизнесе, он десятками растаптывал конкурентов, он позволил женить себя на женщине, которую никогда не любил, лишь бы заглушить боль в сердце, однако никогда не считался с ее чувствами. Неужели этот человек был способен задумать столь изощренный способ мести?

Лалла не находила ответа. Ей ничего не оставалось делать, как вернуться и дожидаться окончания вечера, чтобы, оставшись наедине с Греем, узнать правду.

Она начала танцевать веселую кадриль с забавным пожилым толстячком, которого знала с детства, – он был хорошим другом ее отца, как вдруг в оркестре произошло какое-то замешательство, звуки скрипок и контрабасов стали нестройными, а затем и вовсе смолкли на полутакте. Пары остановились в недоумении, и все обратили взоры к помосту, где располагались музыканты.

Лалла поднялась на цыпочки, чтобы лучше разглядеть, что произошло, и ахнула от ужаса. Забравшись на помост, с пистолетом в вытянутой руке, над толпой возвышался Эллиот Роллинз. Зрачки его бешено вращались, ища кого-то; он жадно хватал воздух приоткрытым ртом.

В одно мгновение звуки стихли. Три сотни человек затаили дыхание, не смея шелохнуться. Исключение составлял Грей. Гневно сверкая глазами, он быстро прошагал через толпу и встал у основания помоста, как раз напротив Роллинза.

– Сейчас же дайте мне оружие! – проговорил он ледяным тоном.

– Нет уж! Пусть сначала все услышат, что я скажу!

Грей сделал решительный шаг вперед, и Эллиот, видимо, испугавшись, что, уступая ему в физической силе, может быть легко побежден, закричал, наставив пистолет прямо на него:

– Ни шагу, Четвин! Еще хоть одно движение, и я размажу тебя по твоему шикарному полу!

Лалла не знала, что и делать. Сначала она бессознательно ринулась вперед, чтобы помочь Грею, забыв о собственной безопасности, но потом заставила себя остановиться, подумав, что только навредит. Задыхаясь от бессильной злобы, она всматривалась в фигуру Эллиота, читая на его лице неприкрытую ненависть ко всему миру. Все его тело напряглось, словно у хищника перед броском, глаза возбужденно засверкали, рот скривился, обнажив ряд нижних зубов. Казалось, одно только неосторожное движение в толпе или случайный звук – и раздастся оглушительный выстрел.

– Говорите, Роллинз! Мы слушаем! – крикнул Грей.

Эллиот поднял руку:

– Господа! Это он убил Джейн!

В толпе послышались крики ужаса, топот ног, и Лалла почувствовала, как ее обнаженные плечи покрываются от страха мурашками.

– И как же я сделал это? – Грей пытался говорить не повышая голоса.

– Вы все знаете, что мы с Джейн были любовниками, и вы, Грей Четвин, ненавидели ее за то, что она не любила вас. О, не думайте, господа, – он окинул взглядом залу, – что этот джентльмен мог успокоиться, получив удар по самолюбию.

Грей усмехнулся:

– Но каким образом я мог убить ее, Роллинз? Когда Джейн упала со ступенек, я был со своими гостями и лишь однажды покинул залу, чтобы подняться в кабинет. Здесь присутствуют несколько человек, которые могут это подтвердить.

– Ложь! Наглая ложь! – закричал Эллиот. – Вы видели, как Джейн вышла на воздух, и тайком последовали за ней. Нагнав ее, вы потребовали отчета, и когда Джейн сказала, что решила бежать, вы попытались остановить ее. Вы боролись на лестнице, а потом вы толкнули ее… и моей Джейн не стало.

– Вы лжете, Роллинз, – сухо произнес Грей.

Похоже, его спокойствие только подхлестнуло Эллиота:

– Господа! Не верьте ему!

– Подождите, – прервал Грей. – Вы что, были там и все видели своими глазами?

– О да! – зарыдал Роллинз, закрыв глаза ладонями. – Я поджидал ее внизу. Мы собирались бежать. А потом я услышал ее пронзительный крик. – Слезы душили его. – Я видел… Я все видел…

В толпе разрастался гул негодования. Неожиданно к помосту вышла Дейзи.

– Неправда, Эллиот! Зачем вы наговариваете на моего брата? – Она смело посмотрела ему в глаза. – Если бы вы были там, внизу, мы с Тоддом увидели бы вас. Это мы нашли тело Джейн. А знаете ли вы, что она хотела украсть «Огненный изумруд»? – Уверенный голос Дейзи звучал словно удар хлыста. – Если вы оберегали свою Джейн, что же вы не пришли ей на помощь как джентльмен? Почему же не бросились к ней, не подняли и не принесли в дом, а позорно скрылись, оставив ее медленно умирать на снегу? Это позорно, Роллинз!

Услышать подобное признание от родной сестры Грей ожидал меньше всего. Оторопев, он смотрел на нее во все глаза и, кажется, не находил себе места. Ведь теперь все его представления о бывшей жене были перевернуты с ног на голову! Затем он перевел взгляд на Эллиота и понял, что тот способен сейчас на что угодно.

– Дейзи! – в ужасе закричал Грей и схватил ее за рукав.

Та, похоже, ничего не слышала.

– Не смейте лгать, Роллинз! Вы не могли видеть, как мой брат столкнул свою жену. Вы просто не хотите признавать, что струсили и убежали!

– Вы сами лжете! – заорал Эллиот, став пунцовым.

Глядя, как пистолет в его дрожащей руке медленно поворачивается в сторону Дейзи, Лалла почувствовала, что близка к обмороку. Неожиданно откуда-то раздался звонкий голос:

– Эллиот, милый, убери оружие. Пойдем лучше домой. Экипаж ждет внизу. – Белл Бентон подошла к основанию помоста.

Вдруг Роллинз стремительно спрыгнул вниз и со злостью толкнул свою тетушку в толпу. Она пронзительно завизжала и, не удержавшись, начала падать. Слава Богу, Грей вовремя подхватил ее. Среди гостей возникла паника, и, пользуясь суматохой, Эллиот моментально исчез за дверью.

– Держите его! – закричал кто-то, и десяток мужчин стремительно бросились за ним вслед.

Но тут на помост взбежал Грей:

– Стойте, господа! Не надо! Мы все равно не догоним его, к тому же он вооружен. Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал в моем доме. Завтра им займется полиция.

Его слова подействовали на самых темпераментных мужчин как ушат ледяной воды. Толпа понемногу затихала. Грей улыбнулся:

– Прошу, господа! Бал не закончен!

Однако все прекрасно понимали, что продолжать веселиться после случившегося было бы по крайней мере странно.

* * *

Лалла сняла вечернее платье и распустила волосы. Наконец-то ужасный вечер закончился!

После безумной выходки Эллиота Роллинза праздничное настроение присутствующих мгновенно улетучилось. Все невольно заговорили о безвременной нелепой кончине Джейн, и сколько ни пыталась Лалла, переходя от группы к группе, развлечь гостей, везде натыкалась на стену непонимания или презрения. Всюду слышались лишь скептические замечания относительно той роли, которую сыграл Грей в смерти собственной жены.

Обед прошел натянуто, гости только и ждали, когда произойдет последняя смена блюд и можно будет покинуть гостиную, сославшись на усталость и нездоровье. Те, кто остановился в Диких Ветрах, быстро разошлись по комнатам. Лалла последовала общему примеру, тем более что Грей увел Дейзи для приватного разговора.

Она присела к туалетному столику и начала расчесывать длинные волосы. Невольно мысли ее перенеслись к разговору с Хартом Уэстом. Конечно, она не собиралась верить ни единому его слову, приняв их за обычную ревность. Любовь Грея была чиста и искренна и уж никак не могла являться частью ужасного плана мести. «О Господи, Харт, ну почему ты не прыгнул тогда с моста», – подумала она, вздохнув.

Ее размышления были прерваны негромким стуком в дверь. Кто бы это мог быть? Меньше всего Лалла ожидала увидеть на пороге Стирлинга. В руках он держал серебряный поднос, на котором лежал конверт.

– Мисс, прошу извинения, но я обнаружил это на столике в холле, когда гости разошлись.

Лалла поблагодарила старого слугу и вернулась в спальню. Интересно, откуда письмо? Какой-то неприятный холодок пронесся в ее сознании.

«Вы в серьезной опасности. Грей Четвин уже убил одну женщину. Вы – следующая. Уезжайте из Диких Ветров, пока не поздно!» – нацарапал кто-то небрежным почерком и подписался: «Доброжелатель».

Лалла ужаснулась. Бросив письмо на туалетный столик, она принялась нервно расхаживать по комнате взад-вперед, чтобы как-то унять сердцебиение. Кто же написал это? Она схватила письмо и стала его заново перечитывать.

Должно быть, конверт оставил кто-то из гостей. Это можно было сделать незаметно, когда среди гостей началась суматоха. Но кто?

Лалла без сил опустилась на стул и попыталась сосредоточиться. Вдруг Эллиот говорил правду, и действительно кто-то столкнул Джейн со ступенек? Неужели это был Грей? Неужели?

Она тряхнула головой, пытаясь прогнать подобные мысли. Несомненно, Грей Четвин гордый, самолюбивый человек, который не смог смириться с тем, что жена не любит его и не скрывает этого. Он неудачно женился и ненавидел Джейн. В этом он сам признался.

Лалла еще раз пробежала глазами письмо. Так может быть, кто-то пытается предостеречь ее от любовной связи с Греем? Может быть, она так ослеплена любовью, что не замечает рядом с собой коварного убийцу? Она не знала, что и подумать.

Измученная сомнениями, Лалла устало сомкнула веки. Часы на стене пробили один раз. За окном опять поднялся ветер, принося с собой неясную тревогу. Она вздрогнула.

– Дорогая, проснись! – вдруг услышала она совсем рядом знакомый голос. Перед ней стоял Грей. На нем был все тот же костюм, только узел на галстуке развязан. – Что с тобой? – спросил он, всматриваясь в ее воспаленные глаза. – По-моему, ты чем-то напугана?

– Нет, все хорошо. Как там, внизу, все успокоилось?

Грей кивнул и нервно взъерошил волосы.

– Да, все разошлись. Завтра же утром Роллинз будет арестован. Я знаю, ты ищешь ему оправдание, но сегодняшний поступок переполнил чашу моего терпения. Не хватало еще, чтобы он убил кого-нибудь!

– Да, конечно, Грей.

– Правда, ничего противозаконного Эллиот не совершил, он только посмел копаться в грязном белье.

Он замолчал. Лалла с минуту размышляла, с чего начать разговор, и почувствовала, как от волнения пересохли губы.

– Грей, нам надо поговорить.

– О нет, только не сейчас. Подожди до утра. Слишком поздно, и вообще я так устал, что проспал бы целых сто лет. – Он положил руку ей на плечо. – Пойдем лучше ко мне, любовь моя. Ты мне очень нужна.

Лалла не ответила, прекрасно понимая, что, согласись она сейчас лечь с ним в постель, она никогда не узнает правды. Она встала.

– Сначала я хочу кое-что узнать. А потом пойдем. – «Если ты, конечно, захочешь после всего», – добавила она про себя.

И она поведала историю, рассказанную Хартом. Одного только взгляда на лицо Грея было достаточно, чтобы Лалла пожалела о сказанном. Как могла она усомниться в этом святом человеке? Лалла была готова броситься в его объятия с извинениями.

– И ты ему поверила? – холодно спросил Грей.

– Не надо, – вспыхнула Лалла. – Я же задала прямой вопрос и требую прямого ответа.

– А зачем мне вообще отвечать, когда ты слушаешь Харта Уэста!

– Я не говорила этого!

– Но почему тогда ты сомневаешься во мне?

– Нет, Грей, я даже не думала.

– О, так ли это? – горько усмехнулся он. – От любви до ненависти один шаг, ты должна это знать.

Ну вот, опять он применил свой старый метод, подумала Лалла. Метод, которым пользовался всегда, когда хотел уйти от ответа на вопрос. Вместо того чтобы отвечать, он сам атаковал ее десятками вопросов, и Лалла почувствовала себя маленькой провинившейся девочкой, и ей стало ужасно неловко.

Неожиданно Грей перевел взгляд на конверт.

– Что это? – Он быстро взял письмо в руки, пробежал глазами по строчкам и помрачнел. – Откуда оно?

– Мне только что принес его Стирлинг. Кто-то подложил конверт в холл.

– Ну и что же, ты веришь, что я убил Джейн? Ну, Лалла!

Она колебалась. Невесть откуда взявшиеся сомнения душили ее. Лалла отвела глаза.

– Конечно, нет. – Голос ее дрогнул от страха, что Грей может догадаться о ее истинных мыслях.

И в то же мгновение она почувствовала, как он разозлился. Грей грубо взял ее за плечи и повернул лицом к себе, так что их глаза встретились.

– Сказано не слишком убедительно. – Он понизил голос.

– Как ты можешь не верить мне, Грей!

– Я люблю тебя, понимаешь? Люблю! – Он был на грани истерики. – Как ты могла поверить!

Лалла поняла, что не знает ответа. Грей окинул ее холодным взглядом, отчего по телу бедной девушки пробежала дрожь. Перед ней было лицо самого несчастного человека на свете.

– Наверно, тебе неприятно будет заниматься любовью с убийцей. Сегодня я посплю один, – хрипло проговорил он. – А завтра советую тебе последовать совету таинственного корреспондента и покинуть мой дом.

– О, Грей, подожди! – закричала Лалла в отчаянии.

Но он не слушал. Отвесив поклон, Грей стремительно покинул комнату.

– Грей! – задыхаясь, кричала Лалла, подбежав к дверям, но вовремя остановилась. Было слишком поздно что-либо предпринимать.

Скоро, совсем скоро настанет завтра, и она покинет Дикие Ветры.

 

Глава 12

– Мисс Лалла! Неужели это вы?

Лалла улыбнулась высокому седовласому дворецкому, проворно сбежавшему со ступенек крыльца ей навстречу. Он служил в доме Хантеров, сколько она себя помнила. Перехватив восхищенный взгляд слуги, Лалла тронула его за руку:

– Эндрю, не припомню случая, чтобы ты был столь немногословен.

– Не судите строго, мисс Лалла, – ответил тот, поклонившись, когда они входили в маленькую уютную прихожую. – Ведь вы только что были в Париже, еще письмо прислали, и вот стоите передо мной. Никак не ожидал. Вот радость! Простите, я так растерялся!

– Полно, Эндрю, – засмеялась она, стягивая перчатки. – Мои родители, надеюсь, все еще в Калифорнии?

– Да, мисс. С ними вернется мисс Порция, а мисс Миранда обещала приехать позже.

– Вот и хорошо. Значит, дом в моем полном распоряжении.

– Да. Ваш дом всегда ждет свою прелестную юную хозяйку.

У Лаллы отлегло от сердца. Меньше всего ей сейчас хотелось встречаться с родными и отвечать на нескончаемые вопросы.

– Надеюсь, в моей комнате все по-прежнему? – спросила она, вспомнив о великой страсти «императрицы» следовать веяниям моды.

– Ну что вы, мисс, ваша спальня – она как была. Я сейчас, мигом, только приберусь.

– Ступай, Эндрю. Да распорядись, чтобы принесли из коляски мой багаж. Да, и еще: вели подать ленч. Я умираю от голода!

– Хорошо, хорошо, мисс Лалла. Я бегом. – Он засуетился, отдавая распоряжение молодому слуге, но потом вдруг застыл на месте, и Лалла увидела, что по щекам старика текут слезы. – Мисс Лалла, как же я рад, Бог мой! Вы всегда были моей любимицей.

– Эндрю! Не вздумай сказать об этом моим сестрицам!

Он потупился.

– Пусть это будет нашей маленькой тайной!

Дворецкий скрылся на полукруглой лестнице, а Лалла не спеша отправилась бродить по дому. Она зашла в гостиную. Это была просторная, залитая солнцем комната, обставленная с изысканным вкусом дорогой мебелью. Лалла улыбнулась. Почему-то, подъезжая к родительскому дому, она трепетала от страха. Она боялась, что не почувствует себя здесь в безопасности. Но, слава Богу, дом, в котором каждый уголок был до боли знаком с детства, принимал ее с радостью. Особняк, приобретенный четой Хантеров сразу же после женитьбы, был частью ее существования, и у Лаллы полегчало на душе.

Какая-то неведомая сила потянула ее к окну, выходившему на площадь Вашингтона. Лалла выглянула на улицу, где прогуливались парочки и сновали экипажи и повозки, и ей стало так хорошо, словно это было лучшее место на земле! Ни дуновения ветра, ни тени невидимого призрака. Как здорово! Как спокойно!

– Извините, мисс… – Знакомый голос отвлек ее от размышлений.

– Да, Эндрю.

– Все приготовлено. Багаж распакован. Прошу пожаловать наверх.

– Спасибо. Я позвоню, как буду готова.

Она поднялась к себе, распахнула дверь и будто вернулась в детство. Кровать показалась ей до смешного маленькой, большой ящик с игрушками загадочно манил вырезанным окошком, старые обои, с полувыцветшими голубыми цветочками на розовом фоне… Лалла присела на краешек кровати, и старый матрац недовольно заскрипел всеми своими пружинами.

– Как чудесно! – прошептала она, вытирая слезы со щек.

Умывшись с дороги, она позвонила, чтобы принесли ленч. Лалла села на кровать и, скрестив ноги по-турецки, как любила делать в детстве, принялась за еду. Она с удовольствием уплетала холодный ростбиф, сыр и хрустящие свежие булочки и постепенно приходила в себя.

Только теперь она смогла осмыслить события последних двух дней. Поднявшись утром довольно рано, она решила зайти к Грею и была неприятно удивлена, не застав его. Правда, она и не надеялась услышать извинения. Нет, самолюбивый Грей Четвин не станет объясняться! Но Дейзи! Лучшая подруга даже не вышла с ней попрощаться!

Чемоданы и коробки были упакованы менее чем за час, и Лалла попросила отвезти ее до Холодных Весен. Там она дождалась рейса «Превосходной», которая и доставила ее в Нью-Йорк.

Лалла пила горячий чай и доедала ароматную булочку. Как хорошо, что она наконец покинула Дикие Ветры. Почему за одну ночь все так изменилось? Может, надо было сказать Грею, что она не верит ни единому слову Роллинза и автору анонимного послания? Тогда все было бы проще. Но смогла бы она спокойно жить с грузом сомнений на душе? Лалла слишком хорошо знала Грея. Он был человеком гордым, эгоистичным и довольно циничным, так что при известных обстоятельствах смог бы совершить убийство. Но не собственной же жены?

Ей вдруг стало так больно, так горько, что слезы сами собой полились из глаз. Лалла задумчиво отставила чашку с чаем. Существовал только один способ избавиться от сомнений, которые доводили ее до отчаяния, – найти настоящего убийцу Джейн Четвин. Только так они оба станут свободными.

В голове Лаллы постепенно созрел план ближайших действий. Цель была ясна – найти преступника, и Лалла прекрасно понимала, что ей придется идти к ней в одиночку, но она не сдастся, пока не добьется своего.

Она решительно спустилась с кровати и позвонила служанке, чтобы та помогла ей одеться.

Часом позже Лалла бодро шагала по роскошной Уолл-стрит, направляясь к конторе Уинстона Гейта, преуспевающего финансиста и старого приятеля семьи Хантеров, который любил сестер, будто они были его ближайшими родственницами. Девочки ласково прозвали его дядюшкой Уином.

– Лалла! – Гейт раскрыл объятия и вышел из-за большого конторского стола ей навстречу.

Он был смешным полноватым коротышкой, чьи вечно горящие здоровым румянцем щеки и ангельская улыбка скрывали хитрый нрав и железную хватку. Лалла всегда обожала Уинстона Гейта.

– Девочка моя! Что привело вас в Нью-Йорк? Папаша Хантер ни словом не обмолвился о вашем возвращении.

Он нежно обхватил ее руку своими горячими коротенькими пальцами и приблизился, чтобы поцеловать Лаллу в щеку.

– Мои родители даже не знают, что я в Америке. Я гостила у Дейзи Четвин, в Диких Ветрах, а сейчас я в Нью-Йорке, перед вами. Дядюшка Уин, вы все такой же красавец!

Он захохотал, похлопав себя по округлому животу, выпиравшему из-под коричневого жилета.

– Ах, несносная девчонка! Вечно ты поддразниваешь старого дядюшку! – Неожиданно он чуть отстранился и изумленно уставился на Лаллу своими черными, как угольки, глазами, будто увидел ее впервые. – А вы превратились в красавицу! Я-то думал, что самая очаровательная из сестер Хантер – Порция, но вы перещеголяли ее, дитя мое!

– О старый льстец! Меня не проведете. Я же знаю, что вы тайно влюблены в Порцию.

– Вы все – мои любимицы, – схитрил он. – Но что же мы стоим? Проходите, и садитесь, и поведайте старому приятелю, что в такой солнечный денек привело очаровательную юную леди в мою контору?

Лалла уселась напротив Гейта и наклонилась поближе.

– Видите ли, мне нужна кое-какая информация, и я знаю, что только вы можете мне помочь.

Его черные глазки хитро сощурились.

– Знаете, моя красавица, я человек осторожный. Поэтому прежде чем оказывать вам помощь, я должен знать, что именно вас интересует.

Поскольку Уинстон Гейт был видным членом избранного нью-йоркского общества, Лалле не пришлось долго посвящать его в подробности женитьбы Грея Четвина и трагической гибели его жены. Она только поведала ему о последних событиях в Диких Ветрах.

– Дядюшка, может, вы знаете, что у Грея есть враги? Иначе зачем постоянно распускают слухи о его причастности к смерти Джейн.

Уинстон в задумчивости потер лоб рукой.

– Конечно, любой преуспевающий человек имеет немало завистников. Но чтобы обвинять в преступлении – это уж слишком.

– Так, значит, вы не знаете, кто его враги? – Надежды Лаллы рушились на глазах.

– Нет, нет, не думаю. – Неожиданно его глаза подозрительно блеснули. – Но я могу навести кое-какие справки.

– Дядюшка Уин, может пригодиться любая информация, пусть даже она покажется вам пустяковой. И еще я хотела бы побольше узнать о Джейн.

– Ну, по этой части лучшего рассказчика, чем тетушка Касси, не найти. Но она сейчас с детьми в Ньюпорте.

Лалла вздохнула. И как она могла забыть! На лето добрая половина жителей Нью-Йорка отбывает за город.

Уинстон, кажется, читал ее мысли.

– Не волнуйтесь. Каждый уик-энд я нанимаю яхту и еду проведать Касси с ребятишками. Она будет счастлива принять вас у себя. Вы же не виделись пять лет. Вот и потолкуете обо всем.

Девушка тут же воспрянула духом:

– Как славно! Совместим приятное с полезным!

Лалла стала прощаться. Гейт встал и лукаво улыбнулся:

– А может, моя маленькая фея не откажется пообедать вместе со мной в среду?

Лалла медлила с ответом. Она прекрасно знала этот тип немолодых джентльменов, которые, отделавшись от жен и детей, не прочь были потешить свое самолюбие в обществе молодой, не обремененной домашними хлопотами красотки. Но Лалла очень любила Гейта и не смогла отказать.

– С удовольствием, – подмигнула она, и они распрощались до среды.

Вечерний ветерок наполнял жаркий воздух свежей прохладой, толпы гуляющих чинно фланировали мимо шикарных витрин. Лалла шла под руку с Гейтом, и он весь светился от гордости и удовольствия, что ему представился случай блеснуть в обществе с такой красавицей. Он раскланивался направо и налево, ловя завистливые взгляды знакомых джентльменов, обращенные в сторону его спутницы.

Лалла и вправду была очаровательна в шелковом цвета красного вина платье с глубоким декольте, которое шелестело при каждом шаге. Но она не замечала, как сияли глаза дядюшки Уина. Все мысли ее были заняты Греем, и Лалла молила Бога, чтобы ее старания увенчались успехом.

Они вошли в большой обеденный зал известного ресторана. Гейт выбрал неприметный столик в углу, отделенный от основного зала рядом высоких декоративных пальм и пышных папоротников в больших кадках, где их разговор не был бы слышен другим посетителям ресторана, и Лалла прониклась невольным уважением к хитрому осторожному Гейту, который обычно так любил быть на виду у публики.

Они сделали заказ, и Уинстон шепотом объяснил, зачем все эти предосторожности:

– Лалла, у меня уже есть кое-какая информация для вас.

– Так скоро? – Ее глаза расширились от удивления. – Ну вы просто неоценимый помощник, дядюшка Уин.

Он засмеялся:

– Я никогда не отказываюсь помочь юной леди, особенно такой красавице, как вы. Но сначала расскажите-ка мне про вашу жизнь в Париже. Юджиния не нарадуется на вас!

Лалла вскинула брови:

– Она что, так и говорила?

– Ну да, конечно. Она всегда рассказывает мне, как вы идете по стопам своих сестер, которые уже многого добились в жизни.

– Я польщена, – улыбнулась Лалла, обмахнувшись веером. Она не стала говорить Гейту, что мнение «императрицы» теперь ничего для нее не значит. Она твердо верила, что «добиться чего-то в жизни» для нее значило стать женой Грея, пусть даже кто-то стремится помешать этому.

Лалла поведала Гейту о жизни в Париже, естественно, опуская подробности своей работы моделью. Подали вино и сочные бифштексы, и она приготовилась слушать.

Гейт долго рассказывал ей о финансовых делах Грея, о покупке железнодорожных компаний, о конкурентах и врагах, но, сколько ни пыталась Лалла сложить разрозненные кусочки мозаики в единое целое, у нее ничего не выходило. Что-то важное постоянно ускользало от нее.

Но тут Гейт назвал одну фамилию, сразу же привлекшую ее внимание. Лалла была так удивлена, что застыла с вилкой в руке, позабыв о еде.

– Что вы сказали?

– Я говорю, не доводилось ли вам слышать разговоры насчет помощника Грея – Тодда О’Коннора?

Лалла, сдерживая нетерпение, ответила:

– Нет. Расскажите мне, пожалуйста, поподробнее.

– Насколько хорошо вы знаете этого человека? – Гейт хитро сощурил глазки.

– Я слышала, что Грей взял его личным помощником, после того как Тодд, скромный клерк, предотвратил крупное хищение в одном из банков Грея. Он честолюбивый, неглупый молодой человек, и, кстати, недавно сделал предложение Дейзи Четвин.

– Так вот. Через несколько месяцев после того, как О’Коннор стал работать у Грея, тот был вовлечен в крупный скандал, касающийся покупки железных дорог. Я не буду посвящать вас в детали, но суть в том, что оппонент Грея, некто господин Данбар, выиграл спор, перехитрив его очень интересным способом. Он выведал такие сведения о состоянии дел Грея Четвина, которые никто, кроме ближайшего помощника, сообщить не мог. За определенную плату, разумеется. Вот тогда-то и пошли слухи об источнике этих сведений.

Потрясенная Лалла прошептала:

– Неужели Тодд О’Коннор?

Гейт кивнул.

– Правда, ничего до сих пор не доказано.

– Ну конечно. Наверняка Грей доверяет ему, иначе бы он давно уволил такого помощника и уж тем более не позволил свататься за свою сестру!

Гейт неожиданно вздрогнул:

– Да-да… Ничего не доказано. Но мне приходилось сталкиваться с О’Коннором, и он произвел на меня впечатление весьма шустрого и скользкого молодого человека. Такой непременно убедил бы шефа в своей невиновности.

– И он сделал это. Тодд не дурак, и Грей доверяет ему безраздельно.

Уинстон слегка прикоснулся к губам салфеткой и задумчиво посмотрел на Лаллу:

– Так что, вы находите эту информацию полезной для себя?

– Даже более, чем вы можете себе представить, – кивнула девушка.

– Я рад, что смог помочь. – Он подозвал официанта и попросил подать счет. – Как насчет пятницы? Составите компанию в Ньюпорт?

– О да, непременно, – улыбнулась Лалла.

– Касси будет на седьмом небе от счастья!

– И я тоже. Так соскучилась по ней!

Они поднялись и вышли на улицу. Как и прежде, Гейт ловил взгляды мужчин, очарованных красотой его спутницы. Лалла же погрузилась в невеселые размышления. Слухи о делишках Тодда О’Коннора не давали ей покоя.

Слуги были давно отпущены. Лалла осталась в гостиной наедине с собственными мыслями. В комнате было тихо, лишь монотонно тикали часы на стене, но почему-то их равномерный звук только раздражал ее.

Она попыталась отвлечься от представления о Тодде О’Конноре как о ближайшем союзнике Грея и женихе Дейзи. Что, если временно забыть об этом? Что, если перед ней расчетливый, алчный человек, для которого превыше всего собственные интересы? Начинала вырисовываться интересная картина.

Лалла представила себе рождественскую ночь, когда было найдено тело Джейн. Пока Дейзи только спускалась по ступенькам, Тодд уже был там. Мог он толкнуть ее? Но зачем ему было убивать жену своего хозяина? Как ни старалась Лалла, она никак не могла найти мотив преступления.

Неожиданно на память ей пришло происшествие по дороге из Бентвуда. Что, если это Тодд бросил в Малыша камнем, заставив его понести? Мучительная картина обожгла мозг. Ведь когда Грей внес ее в дом, навстречу вышла лишь Дейзи. Тодда О’Коннора поблизости не было. А в ту ночь, когда кто-то проник в комнату Грея? Он мог нанять специального человека, чтобы стащить «Огненный изумруд». А может, это он подложил анонимное письмо, заставив Лаллу испугаться и покинуть Дикие Ветры?

Она поднялась и принялась расхаживать из угла в угол, ежась от холода, несмотря на теплый вечер. Да, Тодд не зря задумал жениться на Дейзи – таким образом его положение в семье Четвинов укрепится. Грей сделает все для любимой сестры. Возможно, он сделает О’Коннора компаньоном, взяв в долю. А этого Тодд как раз и добивается.

Лалла вздрогнула: мысли завели ее слишком далеко. А что, если Грей больше не женится? Тогда фамильную драгоценность Четвинов унаследовала бы Дейзи, а Тодд… да, ему досталось бы все.

Она сладко зевнула и почувствовала себя настолько уставшей и физически, и морально, что хотела только одного – побыстрее забраться в свою уютную постель и забыться сном.

Да, Уинстон Гейт оказал ей неоценимую помощь. Лалла надеялась, что и встреча с его женой не разочарует ее.

Проходя по уютному садику в сопровождении Касси Гейт, Лалла раскрыла зонтик, прячась от палящего августовского солнца. Сзади нее возвышалось строение под шуточным названием «Башня Гейта» – добротный летний дом в английском стиле, отличавшийся особым очарованием, а впереди простирался бескрайний синий океан, поверхность которого была покрыта белой рябью волн, и вода, блестя на солнце, отливала, словно на ней разбросали серебряные монетки.

– Как же я счастлива видеть вас снова! – залепетала Касси в тысячный раз со вчерашнего полдня, когда Лалла вместе с дядюшкой Уином и несколькими гостями прибыли в Ньюпорт. – Так о чем вы хотели поговорить?

Лалла улыбнулась, глядя на высокую миловидную женщину, и невольно задумалась: зачем этому старому ловеласу Уинстону любовница, если он имеет такую прелестную жену, которая буквально боготворит его? Будучи женщиной за тридцать и родив девять ребятишек, Кассандра Гейт оставалась все такой же юной и стройной, как десяток лет назад.

– За что я люблю вас, Касси, так это за то, что вы не тратите время на светские условности и сразу переходите к делу, – рассмеялась Лалла.

В голубых глазах Кассандры Гейт отражалась синева океана.

– Я же понимаю, что вы проделали неблизкий путь не для того, чтобы потанцевать на одном из бесчисленных балов Эльвы Вандерблит или совершить променад по Колокольной улице, наслаждаясь грациозностью расхаживающих там павлинов. И раз уж вы вытерпели весь вчерашний вечер в обществе моих непоседливых детей и поддерживали светский разговор о богемной жизни в Париже… – она остановилась, чтобы перевести дух, – то сегодня мы поговорим о том, зачем вы, Лалла, на самом деле приехали в Ньюпорт. – Касси загадочно улыбнулась.

– Очень любезно с вашей стороны.

Женщины опустились на белые плетеные стулья, поставленные под тенистым буковым деревом. Лалла закрыла зонтик и посмотрела на Касси:

– Я хочу узнать о Джейн Четвин.

– Ах, вот что…

Больше она не произнесла ни слова. Касси не мигая смотрела на безбрежный океан, задумчиво остановив взгляд на еле заметном на горизонте белом парусе. Затем она грациозно откинулась на спинку стула и поправила широкополую шляпу.

– Это все, что вы можете сказать? – Лалла решила вывести ее из задумчивости.

Касси недовольно нахмурила брови:

– Вы же знаете, какое отвращение я питаю к разного рода сплетням, особенно если они касаются чьей-либо смерти.

– Если бы я собирала сплетни, то пошла бы к любой домохозяйке Ньюпорта. Но мне не нужно досужей болтовни, Касси, я хочу знать правду. Вы – одна из самых осведомленных женщин в округе и прекрасный знаток человеческих натур. Поэтому мне нужно знать, какова была Джейн на самом деле, а не то, что про нее говорили в обществе.

– Но, Лалла, вы же дружите с Дейзи, и уж она наверняка поведала вам о своей бывшей невестке.

– Да, конечно. А еще Грей и Эллиот Роллинз. Каждый из них рассказывал по-своему, потому что состоял с ней в определенных отношениях. А мне нужно мнение человека незаинтересованного.

Касси опять повернулась к океану и глубоко вдохнула воздух, пропитанный морской свежестью.

– Вы с Греем возобновили ваши отношения. – Из ее уст это прозвучало скорее как утверждение, нежели вопрос.

– Да, это так, – ответила Лалла. – Но в Диких Ветрах происходят какие-то странные события. Сколько я гостила там у Дейзи, меня везде подстерегала опасность. Мне кажется, Касси, кто-то очень не хочет, чтобы мы были вместе.

Все время, пока Лалла говорила, Кассандра Гейт сидела не шелохнувшись. Она вообще принадлежала к тому типу людей, которые больше слушают, чем говорят сами, потому многие поверяли ей свои тайны.

– Все понятно, – заключила она наконец. – Я постараюсь вам помочь. Так что вас интересует?

– Видите ли, с кем я ни говорила о Джейн, все выставляют ее робкой, застенчивой особой, которая не делала ни шагу, не послушав родительского совета. Так ли это?

– Я не слишком хорошо знала их семью. Они приехали из Кливленда и брали высшее общество Ньюпорта штурмом. – Усмешка тронула уголки ее губ. – Все мы знаем, каких героических усилий это стоит провинциалам.

Лалла прекрасно понимала, что представляет собой избранное общество Ньюпорта. Немало богатых переселенцев со Среднего Запада встречали в этом замкнутом, обособленном кружке местной знати неприступную крепость, яростно отвергавшую чужаков.

– Но родители Джейн общались с очень влиятельными людьми и довольно быстро сошлись со здешним обществом. Родители не скрывали своей главной цели – найти достойного муженька для единственной дочки, – продолжала Касси, покачав головой. – Никогда не видела женщину более целеустремленную, чем ее мать. Она разработала план, которому позавидовал бы любой полководец. Она знакомила дочь с каждым попадавшим в поле зрения мужчиной, независимо от возраста, лишь бы он был способен волочить ноги да жевать пищу собственными зубами. Джейн тут же выставлялась напоказ, словно кобыла на ярмарке.

– Бедная девушка, – содрогнулась Лалла.

– Бедная? Ха-ха! – Касси грациозно откинула голову и обнажила ровные зубы. – Мне, напротив, она показалась хищницей похлеще своей матушки. Она оказалась совсем не той провинциальной простушкой, какой представлялась на первый взгляд.

Серая мышка с острыми зубками, невольно вспомнила Лалла и в замешательстве покачала головой:

– А я-то думала, она любила одного Эллиота Роллинза.

– Ах, Эллиот… – вздохнула Касси. – Он из кожи вон лез, чтобы привлечь внимание Джейн. Но отвечала ли она ему взаимностью? Сомневаюсь.

Лалла изумленно раскрыла глаза.

– Я вижу, вы удивлены. Да, Джейн была хитрой. Я бы сказала, утонченно хитрой. Все мы поначалу переживали за нее – этакую бедную провинциалочку, утонувшую в море изысканных ярких впечатлений светской жизни. Она вошла в доверие ко многим дамам Ньюпорта и легко вовлекала их в свои сети. Джейн просила рассказывать ей о знатных женихах, и мы по простоте душевной выкладывали ей все, наделяя Джейн бесценными сведениями, которые она умело использовала в своих интересах.

– Что вы имеете в виду?

– А то, что ей, например, рассказали, кто такая Лалла Хантер.

– Я?

– Да. Прежде чем Джейн была представлена Грею Четвину, она уже знала, что его оставила своенравная, упрямая и независимая особа, ныне живущая в Париже. – Касси крутила в пальцах длинные локоны. – И что, вы думаете, предприняла наша «бедная девушка»?

– Попробую отгадать. Наверно, старалась играть роль моей полной противоположности – этакого робкого, слабого существа, нуждающегося в постоянной опеке.

– Вот-вот. – Касси понимающе улыбнулась. – Простушка оказалась не так наивна. Придуманная ею кротость характера сыграла на руку Грею Четвину. Он сделал ей предложение, и она, естественно, приняла его.

– Что-то я не понимаю, – сказала Лалла. – Пусть она заполучила Грея в мужья, скрыв истинную подоплеку, но почему она превратила его жизнь в ад? Почему решила бежать с Роллинзом?

– Наверное, просто хотела быть любимой. Впрочем, как и любая женщина, – вздохнула Касси. – Думаю, Джейн хотела доказать себе, что отвечает требованиям такого привлекательного джентльмена, как мистер Четвин, и может составить ему достойную партию. Но в семейной жизни ее ждало разочарование. Оказалось, все это время Грей не переставал любить другую женщину, и она решилась на возмездие – лучше уж синица в руке – и доверилась человеку, который действительно любил ее.

– Эллиоту Роллинзу.

– Мне жаль Джейн, – произнесла Касси печально. – Она была такой… такой… да никакой. А ведь из кожи вон лезла, чтобы ослепить, покорить, заставить говорить о себе в свете. Увы, ничего у нее не получилось.

– Нет, она добилась своего, в определенном смысле. Ни Грей, ни я уже никогда о ней не забудем.

Обе женщины замолчали, прислушиваясь к гулу океана. На небе появились белые облачка, задул ветер, и все потемнело.

Лалла посмотрела на сгущавшиеся тучи и почувствовала какую-то неясную тревогу.

– Касси, вы знаете, кто мог бы желать смерти Джейн?

– Боюсь, нет.

– Не думаете ли вы, что это мог сделать Грей?

Несколько секунд Кассандра Гейт изучала свои пальцы, мирно лежавшие на коленях.

– Об этом многие говорят. Подозрения начались с той самой ночи.

– Так вы были там? – Лалла удивленно раскрыла глаза.

– Конечно.

– Великолепно! Скажите, вы помните, Грей покидал залу хотя бы на некоторое время?

– Дорогая моя, каждый из нас на время оставлял залу. Поначалу Джейн была с гостями, и все заметили, что она в ужасно подавленном настроении. Грей был крайне недоволен чем-то и отвел ее в дальний угол для беседы. Не знаю, о чем они говорили, но, судя по выражению лиц и темпераментным жестам, разговор был не из приятных. А вскоре Джейн исчезла.

– Наверное, это и был час, назначенный для встречи с Эллиотом, – предположила Лалла.

– Должна сказать, что перед обедом исчезли они все.

– Кто все?

– Я имею в виду Джейн, Грея, Дейзи и Тодда. Они вдруг оставили гостей. Кое-кто просто обратил внимание, что хозяева неожиданно куда-то исчезли. А потом появился Грей, разыскивавший свою жену. Гости бросились на поиски. Чем все кончилось – вы и сами знаете.

– Да, – задумчиво произнесла Лалла, отвлеченная шумом ребятишек Гейтов, катавшихся на пони. Вскоре они исчезли из виду за холмом, и она снова повернулась к Касси: – Так почему же полиция никого не арестовала?

– Смерть Джейн списали на несчастный случай. Да и не было повода думать об убийстве. Все сплетни пошли от Эллиота Роллинза. Его бурная фантазия, болезненное восприятие действительности сделали свое дело, – вздохнула Касси.

Не столько фантазия, сколько реальность, усмехнулась про себя Лалла.

– Так мог ли убийцей быть Грей? – снова спросила она.

– Ну что вы! Если бы он так хотел освободиться от Джейн, то мог расторгнуть брак. Конечно, это вызвало бы скандал в обществе, и развод стоил бы ему немалых денег, но все же это гуманнее, чем идти на преступление.

– А что случилось с родителями Джейн после ее смерти? Поверили ли они в версию Роллинза?

– Они восприняли гибель дочери как удар судьбы и вскоре уехали в Кливленд. Больше я о них ничего не слышала.

– А Тодд О’Коннор? Он мог стать убийцей?

Касси изумленно повернулась к Лалле:

– Тодд? Этот очаровательный паренек? Не говорите глупостей, Лалла. Он так старается во всем услужить Грею! Зачем же ему убивать жену шефа! К тому же он давно влюблен в Дейзи. Только слепец не заметил бы этого.

Лалла сидела не дыша. Где же искать ответ?

– И все же, сдается мне, Эллиот говорит правду. Кто-то все же столкнул Джейн с лестницы.

– Оставьте ее в покое, когда люди начинают ворошить прошлое, ничего хорошего из этого не выходит.

Лалла не могла с этим согласиться, но промолчала.

Кассандра Гейт подняла глаза к небу:

– Кажется, надвигается гроза. Почему бы нам не пойти в дом?

Лалла поднялась и последовала за ней. «Кто бы знал, какая гроза бушует в моей душе», – подумала она и вздохнула.

– Как отдыхалось в Ньюпорте?

Лалла улыбнулась, глядя на седовласого слугу.

– Ах, Эндрю, все было прекрасно, только дети у Гейтов слишком шумные. Каждый из девятерых требовал к себе внимания, и я не успевала играть со всеми сразу. Они так утомили меня, что я бы с удовольствием вздремнула перед обедом.

– Но, мисс Лалла, – остановил ее дворецкий, – какой-то джентльмен уже три часа дожидается вас в гостиной.

Она вздрогнула.

– Кто?

– Он попросил не называть вам его имя, хотел сделать сюрприз.

– Ох, Эндрю, я чувствую себя совершенно разбитой.

– Настолько разбитой, что не примешь гостя? – раздался рядом знакомый голос.

Она обернулась и увидела выходящего ей навстречу из гостиной Грея. Он выглядел ужасно усталым. Голубые глаза его были наполнены болью, а в уголках их залегли такие глубокие морщинки, что у Лаллы возникло непреодолимое желание подойти и разгладить их.

Она откашлялась, пытаясь справиться с внезапной сухостью в горле.

– Грей! Что ты здесь делаешь?

Он бросил быстрый взгляд на слугу, и тот исчез.

– Я приехал извиниться.

Лалла прекрасно понимала, что при самолюбии Грея значило подобное заявление.

– Пойдем лучше в гостиную, – предложила она.

Грей посторонился, пропуская ее вперед. Лалла почувствовала, как напряглось его тело. Проходя мимо, она и сама почувствовала, что вся трепещет. Пространство между ними напомнило Лалле упругую пружину: казалось, отпусти ее, и… Но Грей даже не смел прикоснуться к ней.

Он вошел в гостиную и встал у камина.

– Я хотел сказать, что был не прав. Однажды я уже совершил глупость и потерял тебя. Еще раз я этого не переживу, Лалла. Разреши попросить у тебя прощения.

Она не знала, что и сказать. Слишком свежа была обида, которую ей нанесли.

– Ты оскорбил меня, Грей.

– Я знаю, но когда ты засомневалась в моей искренности, Лалла, я почувствовал себя самым несчастным человеком на свете.

– Так, значит, Харт Уэст лгал?

На мгновение Грей застыл, и лишь потемневшие глаза и плотно сжатые губы выдавали его отчаяние.

– Харт Уэст говорил правду, – наконец выдавил он. – Когда-то это было правдой, но не сейчас.

– Может, ты объяснишься? – с дрожью в голосе потребовала Лалла.

– Ну что ж… После того как ты покинула меня, я понял, что жизнь моя разбита вдребезги. И чтобы как-то утешить больное самолюбие, я начал строить планы мести. Да, Лалла, я живо рисовал себе картину, как в один прекрасный день встречу тебя, затащу в постель, и когда ты достигнешь пика наслаждения, оттолкну, выброшу из своей жизни как ненужную вещь. – Он поморщился. – Я раззвонил тогда об этом всем знакомым – мне хотелось триумфа! Уэст был в их числе.

Грей замолчал. Он стоял перед Лаллой, на расстоянии нескольких дюймов, и она могла заметить, с каким трудом дается ему каждая фраза.

– Это было давно. Теперь я понял, что по-настоящему люблю тебя и никогда не смогу унизить.

– А Джейн? – Лалла не собиралась заводить разговор о покойной жене Грея, но слова как-то сами сорвались с языка.

Ответом было молчание, и лишь холодный, неприязненный блеск его голубых глаз напомнил Лалле о дне ее приезда в Дикие Ветры.

– Ты и вправду веришь, что я убил ее?

– Так да или нет? – тихо спросила она.

Грей не ответил. Он молча подошел к камину и, опустив одну руку в карман, а другую положив на холодный камень, невидящим взглядом уставился на пол. Весь облик этого большого сильного человека выражал обреченность и страдание. Когда наконец он поднял глаза, они были непроницаемы.

– Я не убивал ее, клянусь! Но я не обижаюсь на тебя за то, что ты сомневаешься. Ведь если у кого и был повод для убийства, так только у меня.

– Но, Грей, я…

– Дай мне закончить, Лалла. Ты имеешь полное право не верить мне. Я уважаю твои чувства и не смею навязывать свое мнение. Иначе как можешь ты любить человека, который совершил преступление! – Неожиданно он сделал шаг вперед, но тут же резко остановился. – Есть еще одна вещь, которой ты почему-то не придаешь значения. Кто бы ни был автор того послания, может, он действительно заботится о твоей безопасности, но, может, он хочет просто разлучить нас. Подумай, Лалла!

Она застыла, оглушенная. «Хочет разлучить… хочет разлучить…» – словно маятник стучало у нее в висках.

– Я не подумала, Грей. – У нее подкашивались ноги. – Боже, какая я дура! Прости меня, ради Бога, прости!

В ответ он быстро шагнул к ней и протянул руки, и Лалла бросилась в его объятия. По ее щекам заструились слезы, и она поняла, что с глупыми сомнениями навсегда покончено. Больше никогда она не будет видеть в Грее врага. Жизнь давала ей еще один шанс, и Лалла хотела использовать его сполна.

 

Глава 13

Экипаж делал второй круг по аллеям Центрального парка. Лалла улыбнулась сидящей напротив подруге. Они снова были вместе.

Утром этого дня, когда Лалла приближалась к большому особняку Четвинов, Дейзи уже нервно расхаживала по просторному холлу, и стоило ей только перешагнуть порог, как подруга с рыданиями бросилась в ее объятия. Она долго лепетала извинения за свое бестактное поведение в день отъезда Лаллы из Диких Ветров. Вскоре мир был восстановлен, и они вместе с мужчинами отправились на прогулку.

Рядом с Лаллой сидел Грей. С момента их примирения, происшедшего в ее доме, он превратился из обычного поклонника в страстного любовника. Правда, стоило Лалле предложить перебраться в дом Четвинов, как ему пришлось напомнить ей о репутации благовоспитанной леди.

– Как сложилась судьба Эллиота? – поинтересовалась она.

– Слава Богу, он арестован. – Грей свирепо посмотрел вдаль. – Не хватало, чтобы он терроризировал моих гостей!

В разговор вступил Тодд, расположившийся рядом с Дейзи:

– Он еще несколько дней скрывался в лесах, но все же полиции удалось поймать его. Все. Теперь он в тюрьме.

– Господи! Неужели мы дождались этого! – вздохнула Дейзи.

– Наконец-то! – прибавил Грей.

Неожиданно в серо-голубых глазах Дейзи промелькнула тревога.

– Ты думаешь, он сказал правду? Они с Джейн действительно были любовниками?

– Не будем больше об этом, сестренка. – Грей содрогнулся.

– Ты прав. И зачем я вспомнила? Нечего бередить старые раны.

Лалла с трудом сдерживала улыбку. Еще ни разу она не слышала, чтобы прямолинейная и, пожалуй, слишком откровенная Дейзи Четвин так легко согласилась придержать свой язычок. Но видимо, замечания старшего брата было достаточно, чтобы умерить ее пыл.

– Все правильно, моя дорогая. – Грей сжал руки Лаллы в своих и посмотрел на всех с какой-то необыкновенно грустной улыбкой. – Больше Джейн не причинит нам вреда. И все же, что бы ни утверждал Эллиот, я не верю, что между ними была какая-то связь.

– Скорее всего это плод его воображения, – согласилась Лалла. – Ему слишком хотелось этого. И так было бы, если в ту рождественскую ночь она сбежала к нему. Ведь когда я навещала Белл Бентон, я случайно встретилась с Эллиотом, и он сказал мне, что после замужества Джейн не встречалась с ним. И лишь на балу он приукрасил свою историю.

– Слишком часто он ее перекраивает, – буркнул Тодд, – уже и не знаешь, где правда, а где ложь.

– Да он просто ничтожество! – вспыхнула Дейзи.

– Да, любовь моя. – Тодд нежно обнял ее за плечи. – Больше тебя никто не обидит. Все кончено.

Лалла посмотрела в окно, где в тени деревьев парка неспешно проезжали коляски. «Ах, как вы заблуждаетесь, мистер О’Коннор, – пронеслось у нее в голове. – Еще ничего не кончено. Слишком много вопросов остается без ответа».

Вглядываясь во влюбленные зеленые глаза Тодда О’Коннора, она невольно вспомнила недавний разговор с дядюшкой Уином. А что, если Тодд и вправду совершил поступок, опорочивший его хозяина? Ведь как бы ни обожал Тодд Дейзи, он был очень честолюбив. А люди, наделенные известной долей амбициозности, часто поступаются нравственными принципами. Неспешно расправив складки зеленого платья из тафты, Лалла посмотрела на Грея. Стоит ли рассказывать ему о том, что поведал Уинстон Гейт? Нет, лучше уж дождаться случая, когда она сможет остаться наедине с Тоддом О’Коннором и узнать обо всем от него самого.

– Что-нибудь случилось? – Грей заметил ее волнение. – Чем ты расстроена?

– Ах, эти ужасные воспоминания о Роллинзе, они так расстроили меня. Давайте сменим тему. Ну-ка, молодые, скажите, вы уже назначили дату свадьбы?

Дейзи, немного смутившись, перевела взгляд на Тодда:

– Мы решили в октябре.

– Просто зимой слишком морозно, а до весны мы, пожалуй, не дотерпим, – покраснел Тодд.

– Боюсь, дорогая, тебе так и не удастся возвратиться в Париж, – засмеялась Дейзи.

– Пожалуй, – с притворным смирением произнесла Лалла.

Глаза Дейзи вдруг радостно заблестели.

– А мы с Тоддом завтра едем к Тиффани покупать обручальное кольцо!

– Ты уже выбрала камень?

– Это будет обязательно сапфир, огромный, как яйцо малиновки, – взволнованно сказал Тодд, рассматривая изящные пальчики Дейзи.

– Глупенький! Ты собрался повесить мне на палец гирю! – Дейзи весело расхохоталась.

– Мы выберем самое красивое, любимая, – ответил Тодд.

Лалла не слушала их сладкого воркования. Почему-то ей показалось, что природа утратила яркие осенние краски и мир в одно мгновение почернел. Как ни пыталась она заставить себя не думать о грязных делишках, которые, возможно, Тодд О’Коннор крутит за спиной Грея, но не смогла. Тревога за любимую подругу подступила к ее сердцу так близко, что Лалла молила Бога, чтобы ее опасения не оправдались.

К счастью, возможность пообщаться с Тоддом с глазу на глаз представилась очень скоро. Все вернулись с прогулки. Дейзи, сославшись на головную боль, поднялась к себе прилечь. Грею доложили о том, что в кабинете его ожидает один из компаньонов, и они остались одни. Решив не тратить время на светские приличия и не боясь показаться нетактичной, Лалла сразу же перешла к делу.

– Тодд, – начала она, – можно отнять у вас несколько минут?

– У меня? – Его глаза загорелись любопытством. – О, конечно. Пройдем в гостиную.

Когда дверь была плотно затворена, Лалла продолжила:

– Я хотела обсудить с вами дело Данбара.

Вся веселость вмиг сошла с лица Тодда. Напряженно поглядев ей в глаза, он стал похож на осторожного затаившегося хищника.

– Что именно? – В голосе его проскользнуло нескрываемое раздражение.

– Действительно ли то, что вы, Тодд, саботировали покупку Греем железной дороги, сообщив Данбару о его планах?

В мгновение ока зеленые глаза Тодда О’Коннора потемнели и наполнились гневом. Зверь выпускает когти и готовится к прыжку, подумала Лалла, невольно отступив на шаг.

– А вам какое дело? – зашипел он.

– Вы не ответили на вопрос.

– Нет, нет и нет. Вы действительно поверили грязным сплетням? И вы думаете, Грей стал бы держать такого помощника, который вредит ему за его же спиной!

– Ну уж, наверно, не позволил бы и близко подойти к его сестре.

– А что же вы тогда спрашиваете, Лалла!

Она действительно не знала, что ответить, и выпалила первое, что пришло на ум:

– Недавно я была в Ньюпорте и от знакомых услышала про скандал с покупкой железной дороги. Просто теперь мне захотелось услышать вашу версию произошедшего.

Тодд нервно взъерошил волосы.

– Не вижу повода для разговора. Да, Грей проиграл это дело. И тут же злые языки начали распускать слухи, что кто-то специально разрушил его планы, продав информацию конкуренту. Потом в газетах появились грязные статьи, и, поскольку я оказался ближе всех к Грею, подозрения пали на меня.

– Так вы не были причастны к утечке информации?

– Да нет же! – вскричал Тодд. – Никогда в жизни я не посмею сделать плохое человеку, который так помог мне продвинуться в жизни. Ни-ког-да!

– А кто же тогда навредил Грею?

– Не знаю. Данбар отказался выдать осведомителя. Он лишь сказал, что выиграл спор честно. А тот, кто распустил слухи в прессе, наверно, хотел опорочить меня. Или Данбара. Не знаю. – Он покачал головой. – По крайней мере Грею в редакции газеты сказали, что источник анонимный.

Лалла вздрогнула.

– Неужели кто-то хочет уничтожить Грея?

– Может быть. Но я знаю одно: я не причастен к этому скандалу. Спросите у Грея сами – он верит в меня.

– И я тоже верю.

Кажется, впервые за все время беседы Тодд облегченно вздохнул.

– Моя семья – родители, братья и сестры, оставшиеся в Ирландии, очень бедны. Поверьте, Лалла, я знаю, что такое нужда. И когда я покидал родной кров, чтобы эмигрировать в Америку, я поклялся себе, что больше никогда не буду бедным. Да, у меня много честолюбивых замыслов и хорошая деловая хватка, но я в жизни не предам человека, который помог мне выжить.

– Да-да, я верю. – Лалла протянула ему руку. – Сможете ли вы простить меня, Тодд, после всего, что я наговорила?

– Я не злопамятен.

– Мне кажется, Дейзи очень повезло.

– И Грею тоже.

* * *

На следующий день, гуляя с Греем по авеню, Лалла в шутку предложила пожертвовать «Девушку с темными волосами» в дар музею, но получила отнюдь не шуточный ответ:

– Нет уж, дорогая, предоставь мне исключительное право видеть твое обнаженное тело.

Затем они вернулись в дом Четвинов и застали в гостиной Дейзи, нетерпеливо поджидающую их коляску у окна.

– Моя дорогая, – Лалла радостно шагнула ей навстречу, – судя по тому, что ты вся светишься, я догадываюсь: вы побывали у Тиффани.

Дейзи торжественно показала ей тонкий пальчик, на котором отливал всеми оттенками синего большой сапфир в квадратной оправе.

– О, какая прелесть! – восхищенно прошептала Лалла.

Грей тоже склонился к руке сестры и одобрительно кивнул:

– Я вижу, у нашего ирландца недурной вкус.

– Тодд провел в магазине целый час, – вздохнула Дейзи. – Он утомил бедного старого продавца, заставляя его доставать с прилавка каждое кольцо с сапфиром, и все хотел выбрать самый крупный камень. Я так устала, что решила остановиться на этом, сказав, что оно самое красивое, и упросила Тодда приобрести его.

– Ах, Дейзи, он просто хочет, чтобы у тебя было все самое лучшее. – Грей дружески похлопал сестру по плечу.

– Знаю, – в глазах Дейзи появились слезы радости, – но не должен же размер его чувства равняться размеру камня!

– По-моему, появился повод для тоста. Где у нас Тодд и Миллисент?

– Они работают.

– Так надо позвать их! – Грей взял под руки своих самых любимых женщин, и они вышли из гостиной.

Вскоре все собрались в библиотеке, и когда бокалы были наполнены шампанским, выпили за удачное приобретение и предстоящую свадьбу. Неожиданно Дейзи попросила всех задержаться.

– Ох, совсем забыла. Когда мы были сегодня в ювелирном магазине, произошел курьезный случай. Мы с Тоддом выбирали кольцо, и нас обслуживал один очень старый продавец. Он прослужил у Тиффани много лет. Несмотря на почтенный возраст, он вспомнил тот день, когда наш отец пришел купить «Огненный изумруд».

Грей в изумлении вскинул брови:

– О, это было так давно! Конечно, изумруды очень ценны, но едва ли простой клерк мог запомнить такие подробности.

– Да нет же, – воскликнула Дейзи, – я тоже так считала, но старик сказал, что помнит год покупки. Мы еще поспорили: я назвала 1880-й, а он… Это было так странно!

Все замерли в ожидании.

– Он утверждал, что «Огненный изумруд» был приобретен мистером Саймоном Четвином в 1878 году.

– Да здесь какая-то ошибка! – недовольно поморщился Грей. – Я прекрасно помню: было Рождество, и отец преподнес матери ожерелье в честь начала нового десятилетия.

– Нет, нет, – вмешался Тодд. – Старый продавец с такой гордостью говорил, что помнит каждое значительное приобретение.

– Так вы убедили его, что он не прав? – спросила Лалла.

– Да нет же. Он даже достал старые конторские книги, но и там стоял восьмидесятый год. Бедный старик! – Тодд покачал головой. – Он сказал, что кто-то, видимо, переписал несколько страниц заново.

– Мне даже стало жаль его, – всхлипнула Дейзи. – Он чуть не плакал, когда мы уходили.

Миллисент, которая все это время отвернувшись молчала, неожиданно подняла глаза:

– Может быть, ваш отец и приобрел его раньше, а преподнес миссис Четвин спустя два года?

– Два года! – хмыкнула Дейзи. – Ну что вы! Слишком большой срок, чтобы прятать столь дорогую покупку от жены.

– Да, верно, – смутилась та. – Я как-то не подумала.

– Да что мы все болтаем о каком-то старом клерке? Предлагаю тост за молодых! – Грей поднял бокал.

Вскоре все в библиотеке заговорили о предстоящей свадьбе и о странном случае было забыто.

На следующий день стоило Лалле только выйти из столовой после ленча, как раздалась трель дверного колокольчика.

– Я сама! – крикнула она Эндрю. – Должно быть, это мистер Четвин.

Однако на верхней ступеньке крыльца стоял посыльный Грея – Лалла узнала его.

– Добрый день, мисс Хантер, – сказал он и протянул ей заклеенный конверт. – Мистер Четвин просил передать вам это и дождаться ответа.

Удивленная, Лалла просила его подождать в холле, а сама прошла в гостиную и прочла записку.

«Любовь моя, Лалла, если у тебя найдется немного свободного времени, пожалуйста, садись в мою коляску и полностью доверься этому человеку. С любовью. Грей».

Что за странное послание, подумала она. И почему Грей не приехал сам? Да он, похоже, придумал что-то! Конечно, она не отошлет мальчишку обратно и не потребует объяснений. Лалла любила розыгрыши, и Грей отлично это знал. Надо посмотреть, что он затеял.

– Эндрю, – сказала она старому слуге, – я уезжаю и, возможно, буду отсутствовать целый день.

– Могу я узнать, куда именно, мисс Лалла?

– Сама не знаю, – весело ответила она на ходу.

Через пару минут посыльный помог ей сесть в коляску, и лошади тронулись с места.

Первая остановка была у известного на весь город цветочного магазина. Ей предложили зайти внутрь, и Лалла несмело шагнула в большой зал, наполненный всевозможными ароматами. К ее удивлению, служащий тут же поклонился и как-то загадочно вполголоса произнес:

– Вы и есть мисс Лалла?

– Да… я. – Она растерялась.

Не говоря ни слова, он тут же вынул из большого сосуда пять алых роз на высоких крепких ножках и протянул ей. Между цветками Лалла нашла карточку от Грея.

«Лалла, моя нежная, дарю тебе эти пять цветков: по одному за каждый год нашей разлуки. А теперь следуй дальше. С любовью. Грей».

Пожалуй, загадочная поездка отдавала некоторой сентиментальностью, и слезы радости готовы были покатиться из глаз Лаллы. Что еще придумал Грей? Она поблагодарила цветочника и села в коляску. Путешествие продолжалось.

Экипаж остановился у ателье женского платья Амалии Физетти. Его очень любила Дейзи. Как и в прошлый раз, не успела Лалла и глазом моргнуть, как тут же была увлечена молодой портнихой в примерочную. Ее начали раздевать и обмеривать, и ничего не понимающая Лалла спросила владелицу ателье:

– Пожалуйста, мисс Физетти, скажите, что происходит?

– Не могу знать, мисс Лалла, – игриво пожала плечами высокая темноволосая женщина. – Мы всего лишь выполняем заказ мистера Четвина.

Любопытство ее было задето. Лалла нетерпеливо озиралась по сторонам, и вдруг… заскрипели половицы, и в примерочной появилась одна из портних, несущая такое роскошное кремовое платье из тафты, что она невольно ахнула и закусила от нетерпения нижнюю губу. Так вот что затеял Грей! Смиренно подняв руки над головой, Лалла предоставила себя заботам помощниц Амалии Физетти, и через пару минут, подойдя к большому овальному зеркалу, она оценивающе изучала себя.

– Какая прелесть! – зачарованно прошептала она, расправляя складки платья и удивляясь, как Грею удалось выбрать его точно по размеру, будто оно было сшито специально для нее.

Амалия Физетти протянула ей сложенный пополам листок бумаги.

«Моя дорогая Лалла! Пусть это платье заменит то, которое было испорчено мною при известных тебе обстоятельствах. С любовью. Грей».

Лалла чувствовала себя восхитительно. Замирая от восторга, она проследовала в коляску, чтобы мчаться навстречу новым удовольствиям.

В следующем магазине ей подобрали изящные длинные перчатки с маленькими застежками из слоновой кости и великолепные маленькие туфельки. Теперь, когда ансамбль был завершен, оглядев себя с головы до ног, Лалла поняла, что одета скорее для торжественного случая, нежели для обычной прогулки по городу. Теперь она впервые задумалась, что бы все это значило.

Однако лошади нетерпеливо переступали с ноги на ногу, будто подгоняя ее, и Лалла снова села в коляску. Вскоре экипаж остановился у ресторана Шерри, и наконец до нее дошел смысл загадочного путешествия. Так вот оно что: Грей решил пригласить ее на обед. Однако, спустившись с подножки, Лалла заметила лишь написанное крупными буквами объявление «Закрыто» да нескольких недовольных господ, брюзжащих по поводу неработающего заведения.

– Должно быть, здесь какая-то ошибка, – сказала она посыльному. – Ресторан сегодня не работает.

– Только не для мисс Лаллы Хантер, – наклонившись, шепнул он ей на ухо. – Вас ждут. Смелее!

И как по мановению волшебной палочки из-за дверей появился почтенный господин, владелец ресторана, приглашая ее пройти внутрь. В изумлении Лалла поворачивала голову направо и налево, где на столиках в ожидании посетителей были заботливо разложены приборы и расставлены хрустальные бокалы. Большой зал, вечно наполненный шумом голосов, напоенный ароматами, в этот вечер казался непривычно безжизненным.

И лишь один столик не пустовал. Завидев Лаллу, Грей встал и учтиво поклонился.

– Ты неисправим! – сказала Лалла, подходя ближе.

– Я надеялся, что тебе понравится. – Он взял ее руки в свои и нежно поцеловал в щеку. – Ты выглядишь потрясающе! Дейзи точно угадала, что платье будет впору.

Лалла в замешательстве покачала головой:

– Но как?!

– Не без помощи изобретательности и некоторой доли упрямства, – засмеялся он и пододвинул Лалле стул. – И вообще, даже у такого холодного, расчетливого дельца, как я, может быть сердце романтика.

– За последнюю неделю у меня что-то не было случая в этом убедиться, – лукаво улыбнулась Лалла.

– Значит, сомневаешься во мне, не так ли? Ладно, постараюсь не повторять прошлых ошибок. – Он сдвинул брови и продолжал: – А я-то думал, ты независимая женщина, не терпящая давления со стороны. Вот и решил стать сдержанным, учтивым обожателем, чтобы вновь завоевать твое доверие.

– Пожалуй, я предпочла бы старого проверенного Джеймса Грея Четвина.

– Темпераментного и страстного?

– Пылкого и несдержанного…

Уголки губ Грея чуть дрогнули.

– Соскучилась по мне?

Лалла почувствовала, как краска заливает ее щеки.

– Должна признаться, что мое маленькое загадочное путешествие на встречу с тобой было весьма интригующим.

– Ну что ж, я рад. Самым трудным моментом в осуществлении моего плана оказалось уговорить владельца ресторана предоставить его нам на весь вечер.

– Как это? – еще не до конца осознав смысл услышанного, воскликнула Лалла.

– Ну, просто мне не захотелось, чтобы кто-либо мешал нам, когда я буду делать тебе предложение, вот я и арендовал ресторан на весь вечер.

«Делать предложение, делать предложение…» Лалла чувствовала глухие взволнованные удары сердца. С трудом овладев собой, она изумленно пролепетала:

– Так вот зачем все эти таинственные приготовления!

Грей молча кивнул, и тут в один миг его сияющие гордостью и счастьем глаза наполнились испугом, а лицо побелело. Впервые в жизни Лалла видела его таким.

– Прошу тебя, – сказал он вполголоса. – Стань моей женой!

Лалла протянула руку, чтобы коснуться его пальцев. Они оказались на удивление холодны, и, стиснув их в своих горячих ладонях, Лалла почувствовала, как вся дрожит.

– Ты делаешь мне предложение даже после того, как я выразила тебе свое недоверие?

– Да, Лалла, и я знаю, что говорю. Но ты? Ты согласна?

– О да, Грей, и я постараюсь быть тебе хорошей женой.

Он закрыл глаза и покачал головой, затем поднес изящную руку Лаллы к своим губам.

– Господи! Как же я боялся снова получить отказ! Я бы этого не вынес!

Сияя обворожительной улыбкой, Лалла заглянула в его потемневшие глаза:

– Ну, Грей Четвин, тогда ты бы просто похитил меня и держал взаперти в своей секретной комнате.

– Восхитительная мысль, надо сказать.

– А разве нет?

Неожиданно Грей опустил руку в карман брюк.

– Ну, раз уж ты приняла предложение… – И в его ладони появилась маленькая квадратная бархатная коробочка.

«Как странно, – подумала Лалла, – значит, он не был уверен в моем согласии».

Да, это был не прежний эгоистичный, своенравный Джеймс Грей Четвин, которого она знала пять лет назад. Больше не чувствуя себя в его руках безмозглой игрушкой, Лалла была на седьмом небе от счастья. Осторожно открыв коробочку и заглянув внутрь, она затаила дыхание.

– Если тебе не понравилось… – Грей едва нашел в себе силы говорить.

– Оно… оно восхитительно. – Лалла залюбовалась роскошным синеватым изумрудом.

– Это дополнение к «Огненному изумруду», – сказал он. – Можно, я помогу его надеть?

Лалла протянула ему кольцо, и в загадочном свете канделябров и подсвечников оно заиграло таинственными голубыми огнями.

Грей попросил официанта подать шампанское.

– Как же теперь твоя пресловутая независимость? Не пожалеешь? – спросил он, поднимая фужер.

– Я и не собиралась с ней расставаться, – сказала Лалла, сделав вид, что не заметила скрытой в его словах насмешки. – Не успеешь ты оглянуться, как я умчусь по одной из твоих железных дорог далеко-далеко!

– А ведь ты такая! – рассмеялся он. – И я верю в тебя, Лалла.

– Прошлое позади. Перед нами только безбрежный океан будущего, и мы поплывем по нему вместе.

– Прекрасный тост!

Они молча обедали в пустом ресторане, и Лалле казалось, что во всем мире их только двое. Дикие Ветры с их неразгаданными тайнами были так далеки, так призрачны, будто приснились ей в каком-то далеком детском сне.

И все же где-то в уголке сознания не переставая свербило странное беспокойное предчувствие.

 

Глава 14

– Мои поздравления, – скороговоркой произнесла Миллисент, встретившись с Лаллой на следующий день.

– Да, Грей сделал мне предложение, и я согласилась, – взволнованно пролепетала та, окрыленная событиями, произошедшими накануне, и готовая поделиться своим счастьем со всем миром.

Она собиралась похвалиться Миллисент колечком, когда заметила, как холодно та смотрит на нее.

– Прошу прощения, но мне нужно срочно отнести документы в кабинет Грея.

И не успела Лалла сказать и слова, как секретарь торопливо перехватила внушительную стопку перевязанных бечевкой бумаг, зашагала по коридору и вскоре скрылась за углом.

Глядя вслед удаляющейся Миллисент, Лалла так и застыла на месте, не находя объяснения столь резкой перемене в ее поведении. Ведь известие о предстоящей помолвке, быстро облетевшее город, воспринималось всеми знакомыми с нескрываемой радостью. Они с Греем поженятся – эта мысль ни на минуту не покидала ее, заставляя сердце то неистово трепетать в груди, то замирать. Лалла чувствовала себя самой счастливой на свете. Почему же тогда Миллисент так холодно отнеслась к этому известию?

В недоумении пожав плечами, Лалла направилась в маленькую гостиную рядом с комнатой Дейзи, чтобы подробнее обсудить планы относительно праздничного обеда.

Дейзи сидела на софе, уткнувшись в разложенные кругом бумаги, и, заслышав шаги, подняла глаза:

– А, мисс Хантер, я смотрю, вы все еще парите на небесах от счастья?

– И наверно, никогда не спущусь на землю. – Лалла подняла глаза и, освободив для себя место, уселась рядом с подругой.

– Вот что я подумала. – Дейзи внезапно нахмурила брови. – Ведь нас больше не будут звать «мисс Хантер» и «мисс Четвин».

– О да, по-моему, «миссис Четвин» и «миссис О’Коннор» звучит куда лучше!

Подруги рассмеялись, но тут Дейзи взяла ее за руку:

– Так ты действительно не собираешься устраивать бал?

– Нет, я думаю, бал устроят родители, позже, когда возвратятся из Калифорнии.

– Ты уже сообщила им радостную новость?

– Ну конечно! Утром я отправила им телеграмму.

– Интересно, как «императрица» ее воспримет?

– Ох, Дейзи, не знаю. Если честно, то мне абсолютно все равно! – Лалла решительно покачала головой. – Это моя судьба, и я хочу связать ее с самым лучшим человеком на свете. Наверно, сначала она будет разочарована, но потом все же порадуется за свою дочь.

– Зато я не нарадуюсь на тебя. Вы с Греем просто созданы друг для друга! Но мне кажется, дорогая… – она пристально посмотрела ей в глаза, – ты чем-то опечалена?

– Ах да. Только что я столкнулась в коридоре с Миллисент. И странно – она показалась мне такой холодной, такой отчужденной. Сквозь зубы процедила поздравления, а потом ее как ветром сдуло…

– Странно, – протянула Дейзи, неотрывно глядя в одну точку. – Когда сегодня утром за завтраком Грей сообщил ей о помолвке, она была любезной и сдержанной, как обычно, но…

– Кажется, кто-кто, а уж Миллисент должна бы порадоваться за своего хозяина.

– Она и вправду довольно странная особа. По правде говоря, мне так и не удалось узнать ее поближе, сколько я ни старалась. Она слишком замкнута, и все наше общение обычно ограничивалось десятком учтивых фраз. Я не знаю иной Миллисент, кроме как секретаря Грея.

Лалла невольно вспомнила тот вечер, когда застала ее примеряющей «Огненный изумруд». То была совсем другая Миллисент, горделиво откидывающая голову с копной каштановых волос, кокетливо опускающая большие карие глаза, словом, обычная молодая женщина, желающая стать объектом мужского восхищения.

Дейзи задумалась:

– Мне казалось, они были хорошими подругами с Джейн, и, возможно, столь скорое после смерти жены решение Грея о женитьбе ее покоробило. Но знаешь, что-то мне не хочется говорить о Миллисент. Лучше давай поболтаем о будущем празднике. Кого пригласим на обед? Ведь все знакомые уже вернулись в город после летнего отдыха.

Следующие несколько часов были посвящены составлению подробного списка гостей, и Лалла вновь воспряла духом, забыв об угрюмой Миллисент Пейс. Потом перешли к обсуждению оформления столовой и меню праздничного обеда, проспорив добрых полчаса о том, что все-таки лучше: воспользоваться услугами нового повара француза или заказать блюда в ресторане. Неожиданно в самый разгар дискуссии Дейзи взволнованно воскликнула:

– Господи! Как же мы могли позабыть о Миранде! Впрочем, – ее радость мгновенно погасла, – сможет ли твоя гениальная сестра оставить хоть на день врачебную практику? Сомневаюсь.

– Ох, ты же прекрасно знаешь Миранду. Все, что я могу, – это только послать ей приглашение.

– Но она же твоя родная сестра! Пусть она не согласилась погостить в Диких Ветрах, но хотя бы для обеда в честь твоей помолвки обязана выкроить пару дней? Ну если она посмеет отказаться, то я сама поеду в Бостон и пригоню ее вот этой палкой! – И Дейзи яростно помахала в воздухе своей тростью.

– Ах, она такая своенравная! Что хочет, то и делает и не любит, чтобы на нее давили.

– Все вы, сестры Хантер, такие! – засмеялась Дейзи.

– Страшные эгоистки! – Лалла улыбнулась в ответ.

Дейзи поднялась и посмотрела на часы.

– Да, забот у нас еще полно, но пора спускаться вниз. Думаю, все уже пьют чай.

* * *

В просторном, со стеклянной крышей и стенами, зале Центрального вокзала в ожидании прибывающего поезда собралась большая толпа, и Лалла то и дело вытягивала шею и поднималась на цыпочки, чтобы не пропустить среди выходящих из вагонов людей Миранду.

Наконец среди множества пассажиров она заметила знакомую своеобразную решительную походку, и у нее сразу отлегло от сердца.

– Миранда! Миранда! – взволнованно выкрикивала она, протискиваясь сквозь толпу навстречу сестре, не обращая внимания на гневные взгляды со всех сторон. – Как же я счастлива, что ты приехала!

Сестры обнялись, и Миранда, слегка прищурившись, окинула Лаллу с головы до ног взглядом опытного доктора:

– А ты прекрасно выглядишь. Крепкая, здоровая.

О самой Миранде, к сожалению, нельзя было сказать ничего похожего. Посмотрев на ее коричневый дорожный костюм, который набрасывал к ее двадцати девяти еще лет пять, темные мешки под усталыми зелеными глазами и осунувшееся, изможденное лицо, Лалла обеспокоенно взяла сестру за руку.

– Боже, да ты совсем не отдыхаешь, Миранда! Посмотри: ты как выжатый лимон!

– Я врач, – холодно ответила она. – И в любой час дня или ночи должна быть готова прийти людям на помощь. Не всегда мне удается регулярно спать и питаться.

Да, она совсем не изменилась, вздохнула Лалла. Это была все та же вспыльчивая темпераментная натура с довольно острым язычком. Особенно доставалось тем, кто в ее присутствии проявлял невежество, будь то даже самые близкие люди. Не решившись вступать в бесполезный спор, тем более в первые минуты встречи, Лалла решила промолчать и, взяв Миранду под руку, повела ее к выходу на площадь.

– Знаешь, твое решение выйти замуж за Грея Четвина стало для меня сюрпризом. Я-то думала, в Париже ты начала новую жизнь.

– Я хотела, но спустя годы поняла, что так и не переставала любить его, сколько ни пыталась.

– Что ж, по крайней мере звучит искренне. Но вообще-то я надеялась, что ты, Лалла, подобно мне или Порции, добьешься чего-то значительного в жизни. – Миранда выглядела разочарованной.

Вместо того чтобы съязвить, как обычно случалось в детстве, Лалла лишь безмятежно улыбнулась:

– Я и так уже сделала ужасно важную вещь. А если честно, то с некоторых пор меня совершенно не волнует, что думаешь ты, Миранда, или Порция и даже «императрица». Да и никто на свете.

Не произнося ни слова, Миранда вдруг резко остановилась, вне себя от возмущения, вызвав недовольство и гул в толпе выходящих на улицу пассажиров, освободила свою руку и уставилась на сестру. Однако Лалла вновь уверенно взяла ее под руку и слегка подтолкнула вперед.

– И перестань разговаривать со мной как с маленькой девочкой! Я достаточно взрослая, чтобы распоряжаться своей жизнью. И никто не имеет права осуждать меня за то, что я не оправдала чьих-либо надежд.

Миранда смущенно опустила глаза.

– Я не осуждаю тебя. Просто все думали, что, глядя на старших сестер, ты попытаешься пойти по их пути.

– Я и пыталась, – призналась Лалла. – Но что делать, если у меня не оказалось того таланта, что достался вам с Порцией. Думаю, что судьба моя – просто быть женой, женой Грея Четвина.

– Знаешь, я всегда хотела от жизни чего-то большего, – взмахнув густыми ресницами, вполголоса произнесла Миранда.

Не найдя достаточных аргументов для спора, Лалла промолчала. Между тем они вышли на площадь и увидели ждущую неподалеку коляску Хантеров. Лалла распорядилась доставить к коляске багаж сестры. Они уселись друг против друга.

– Если бы Грей смог предоставить мне на время свой экипаж, я была бы ему весьма благодарна. В Нью-Йорке у меня есть кое-какие дела по работе.

– А как твоя практика? Процветает?

Лицо Миранды засветилось гордостью.

– Да. Но самое большое удовлетворение от своего труда возникает у меня тогда, когда удается прийти на помощь бедным и немощным. Знаешь ли ты, Лалла, сколько болезней, сколько горя в нашем мире!

– И как хорошо, что ты так заботишься о людях. – Лалла нежно взяла ее за руку.

Миранда задумчиво посмотрела в окно.

– Да… Иногда даже слишком.

– Но что касается твоей жизни вне медицины? Остается ли время на светскую жизнь? Успеваешь встречаться с друзьями и ходить в театры?

– Ну конечно! – Миранда рассмеялась. – Честное слово, я же не рак-отшельник! И представь себе, есть даже один приятный джентльмен, который обычно сопровождает меня в театры и на званые обеды!

Эти слова нисколько не удивили Лаллу. Действительно, Миранда была весьма привлекательной особой, умевшей производить впечатление на мужчин. Из трех сестер Хантер Миранда больше других походила на мать – такая же высокая и худощавая, с густыми блестящими каштановыми волосами, которые крупными локонами обрамляли ее удлиненное лицо. Глаза прохладного зеленого цвета, в которых читались мудрость и образованность, делали красоту ее более интеллектуальной, нежели чувственной. И естественно, мужчины, которые привлекали Миранду, никогда не нравились Лалле или Порции.

– Так он и есть твой избранник? – рискнула спросить Лалла.

В один миг глаза Миранды потеплели и засветились каким-то особым романтическим блеском. Она наклонилась к Лалле, будто собиралась раскрыть очень важный секрет, но тут ее радость неожиданно померкла.

– Нет, просто знакомый, – скучающе ответила она и откинулась на спинку сиденья.

Лалла тут же поняла, что Миранда что-то недоговаривает, но не стала приставать с расспросами, опасаясь вызвать недовольство старшей сестры, и перевела разговор на другую тему.

– Скажи, часто ли удается тебе бывать в Нью-Йорке и видеться с родителями?

Миранда грустно покачала головой.

– К сожалению, я бываю так занята, что они сами навещают меня. Правда, в прошлом году я все-таки выбралась на недельку, – сказала Миранда с такой гордостью, будто говорила о каком-то подвиге.

– Можно было бы добраться и до Парижа. Все-таки мы родные сестры, а не виделись целых пять лет.

– Лалла, я же сказала, что у меня очень много работы.

– Знаю, знаю. Слава Богу, что хоть выбралась на праздничный обед по случаю моей помолвки. Дейзи грозилась самолично приехать к тебе и устроить хорошенькую взбучку!

Упоминание о Дейзи Четвин заставило Миранду улыбнуться:

– Как она? Говорят, собирается выходить замуж!

Между тем коляска свернула на роскошную Пятую авеню. И пока Миранда рассматривала витрины дорогих магазинов и читала вывески, Лалла посвятила ее в подробности своей жизни в Диких Ветрах, обойдя, однако, вниманием различные таинственные вещи, которые там случались. Потом Миранда рассказывала о врачебной практике в Беркшире, и за разговорами они незаметно добрались до площади Вашингтона.

Наконец наступил день обеда в честь помолвки Лаллы и Грея. Вскоре после ленча Лалла села в коляску и направилась в дом Четвинов узнать у Дейзи, не нужна ли помощь. У порога дома ждал еще один экипаж – из цветочного магазина.

– …а вот этот букет на стол в гостиную, – услышала Лалла громкий уверенный голос Дейзи. – Вдруг она заметила в дверях Лаллу, и глаза ее заметали молнии. – Зачем ты приехала? Тебе не положено быть здесь до вечера!

– Вот уж радушное гостеприимство, нечего сказать, – ухмыльнулась Лалла. – Я спешила узнать, может, нужна помощь, а меня выгоняют из дому!

– Ну не обижайся. Я не отказываюсь от помощи, но сегодня у тебя такой день! Кстати, Миранда тоже приехала?

– Нет, у нее сегодня встреча со знакомым врачом в клинике Восточного квартала, – ответила Лалла, пропуская в комнату носильщика с грудой цветов. – Но к вечеру она непременно приедет.

– …а этими розами украсьте стол, – продолжала Дейзи. – Лалла, кстати, проведи этого молодого джентльмена в столовую.

– Да, конечно, – ответила та, с удовольствием включаясь в общую суету.

Она проводила оформителя в комнату и добрых десять минут занималась с ним убранством столовой. Затем торопливым шагом направилась в холл, где чуть не сбила с ног Грея.

– Она не должна видеть этого, – услышала она его взволнованный голос.

– И чего же я не должна видеть?

Грей резко повернулся, услышав голос Лаллы, и посмотрел на нее с нескрываемым испугом. Она заметила, как щеки его слегка зарделись, – Грей был явно чем-то обеспокоен.

И вдруг Лалла увидела в темном углу охапку непонятных темно-зеленых глянцевых листьев. Чуть приблизившись, она наклонилась, чтобы разглядеть их, и застыла в оцепенении.

– Что это?

– Не надо бы тебе сюда смотреть, – вздохнула Дейзи.

– Это просто чья-то глупая шутка, – пробормотал Грей. – Весьма неудачная.

Теперь Лалла поняла, что не ошиблась. Смутная тревога охватила ее.

– Господи! Да кому же в голову могло прийти такое – прислать похоронный венок в такой день!

– Он не для нас с тобой, – тихо сказал Грей, вынимая спрятанную в бумажных цветах карточку. – Вот, смотри.

«В память Джейн Четвин», – прочитала Лалла и застыла от ужаса. Неожиданно ей показалось, что дверь отворилась и студеный зимний ветер ворвался в дом, принося с собой холод далекой рождественской ночи. В дверном проеме появилась темная фигура покойной жены Грея. Лалла вздрогнула и замотала головой, пытаясь освободиться от призрачного видения. Но нет: присутствие Джейн ощущалось так же явно, как и в Диких Ветрах. Внезапно видение стало слабеть, превращаясь в облако снега, Лалла покачнулась, почувствовав, как ее увлекает за собой белая пелена.

– С тобой все в порядке? – услышала она откуда-то издалека голос Грея.

С трудом открыв глаза, она поняла, что полулежит в его сильных руках. Собрав силы, девушка заставила себя подняться и улыбнулась.

– Ах да, все хорошо. Просто мне вдруг показалось… Так кто же прислал такой странный подарок?

Грей грозно сомкнул брови, и как ни старался он не выдавать волнения, от взора Лаллы не ускользнула горькая усмешка, исказившая его рот.

– Я бы тоже хотел это узнать, – проговорил он, выходя из дома.

Вернувшись через пару минут, он выглядел столь же удрученным.

– Я попытался выведать что-нибудь у кучера, но тот ничего не знает. – Он перевел взгляд на Лаллу: – Сейчас мы пошлем на разведку Миллисент.

Вызванные из кабинета секретарша Грея вместе с Тоддом тут же спустились в холл. Тодд был явно испуган и рассыпал проклятия в адрес автора дурацкой шутки. Но что касается Миллисент, то ее поведение потрясло Лаллу гораздо больше: обычно сдержанная и невозмутимая, теперь она выглядела крайне взволнованной.

– Боже! Ужасно! Ужасно! – вскрикивала она, чуть не плача. – Да кто же посмел испортить такой счастливый день!

– Вот это я и попрошу вас узнать, Миллисент, – сказал Грей. – Дейзи сейчас даст адрес магазина. Съездите к продавцу.

– Да-да, конечно, – засуетилась она.

– Могу я чем-нибудь помочь? – вмешался Тодд.

– Лучше побудьте с Дейзи и успокойте ее, – мягко посоветовал Грей.

Затем он взял Лаллу под руку и повел ее в библиотеку. Только когда дверь за ними оказалась плотно затворена, Лалла наконец смогла перевести дух. Она закрыла глаза и глубоко втянула в себя пропитанный бумагой и кожей запах книг. В тишине большого помещения гулко прозвучали шаги Грея, и в следующую минуту она очутилась в его крепких объятиях. Лалла уткнулась в его плечо и услышала, как под тонкой сорочкой бьется сердце – сильное и доброе, и неожиданно поняла, что хочет только одного: никогда не расставаться с этим надежным и любящим человеком.

– Не беспокойся, дорогая моя. – Грей покрывал поцелуями ее лицо и волосы. – Пока я рядом, никто не посмеет обидеть тебя.

Лалла подняла на него глаза, полные тревоги:

– И все-таки какой негодяй сделал это, Грей! Господи, как отвратительно!

– Не знаю. Сначала я подумал о Роллинзе, но… он же за решеткой.

Лалла не спеша направилась к стоявшему у противоположной стены огромному кожаному дивану, а Грей тем временем подошел к круглому столику в углу и наполнил два бокала бренди. Один из них он протянул Лалле.

– Может быть, кто-то из родственников или подруг Джейн хотел напомнить мне о слишком рано снятом трауре? Или… или это тот, о ком я даже не догадываюсь.

Лалла сделала глоток, и горячая жидкость медленно разлилась по ее телу.

– Неужели такое возможно?

Грей сел рядом:

– Видишь ли, сообщение о трагической смерти Джейн обошло все крупные газеты. Весть о нашей помолвке также недавно появилась в прессе. Между двумя событиями не прошло и года. Может быть, кто-то решил расстроить нашу помолвку?

– Кто бы то ни был, он определенно преуспел, – вздохнула Лалла и одним глотком осушила бокал. В ее глазах стояли слезы.

Грей обнял ее и, прикрыв глаза, попытался сосредоточиться.

– Лалла, послушай меня – сказал он. – Я знаю – тебе очень тяжело. И все же ты не должна позволять кому-то расстраивать себя в этот знаменательный день.

– Но я не могу. Как только я увидела венок, мое радостное настроение вмиг исчезло. Боже, это похоже на случай во время пикника, когда, расстилая скатерть, я вдруг увидела у твоих ног в траве мертвую птицу. Мне страшно, Грей!

Он медленно провел пальцами по ее гладкой щеке.

– И все же, Лалла, ты не должна допускать, чтобы чья-то глупая выходка помешала нам. Иначе как же наша праздничная ночь? – Он весело подмигнул. – Пойми, своим мрачным настроением ты только будешь действовать на руку тому, кто затеял расстроить нашу помолвку.

– Как это?

– Да очень просто. Если за обедом ты будешь выглядеть расстроенной, это всеми будет замечено, и обидчик почувствует себя победителем, но если ты и виду не подашь, ты выиграла, Лалла. Понимаешь? Надо показать негодяю, что ничто не может разрушить наше счастье.

Пару минут она внимательно изучала его помрачневшее лицо, глаза, полные глубокой тревоги. Десятки мыслей проносились в ее встревоженном сознании. И все же Грей был прав. Как бы ни сделали ей больно, она не должна никому позволить обидеть близкого ей человека.

– И правда, любимый. – Лалла наконец заулыбалась. – Как это глупо с моей стороны – обращать внимание на сумасшедшего!

– Умница моя! Вот видишь, как все просто. А сейчас не лучше ли тебе вместе с Дейзи заняться приготовлениями к вечеру? Уверен, у нее найдется, чем тебя занять.

Они поднялись и покинули библиотеку.

Но вопреки обещаниям, данным Грею, сколько ни старалась, Лалла никак не могла взять себя в руки. Чувство какого-то неясного страха постепенно окутывало ее мозг, подобно ледяному покрывалу. Напряжение чувствовалось и во всем доме – на смену предпраздничной суете пришла озабоченность. Шумные голоса румяных горничных и степенных лакеев неожиданно стихли, будто все и вправду готовились к похоронам. В это время как раз вернулась от цветочника Миллисент, не принесшая, однако, никаких обнадеживающих сведений. Ей лишь удалось разузнать, что в магазин заходила женщина, лицо которой было скрыто под темной вуалью, и, оплатив венок, она приказала доставить его в дом Четвинов. Она быстро нацарапала несколько слов на карточке, однако подписываться не стала, объяснив продавцу, что семья покойной когда-то сильно обидела ее.

Грей поблагодарил Миллисент, однако по его лицу Лалла заметила, что скудная информация, добытая ею, не удовлетворила его.

Праздничный обед прошел на удивление спокойно. Припозднившиеся гости разъехались только к двум часам ночи, и, помахав им на прощание рукой, Лалла наконец облегченно вздохнула. В этот вечер она играла роль не хуже настоящей актрисы – этакой беззаботной счастливой невесты, принимающей поздравления, цветущей и смеющейся. И никто не догадался, какая тяжесть лежит у нее на сердце.

Наконец лакей закрыл дверь за последним гостем, и Лалла сладко зевнула, прикрыв рот ладонью. Грей посмотрел на ее усталое лицо:

– Ну вот. Пора отвозить мою драгоценную засыпающую невесту домой. Миранда едет с нами?

– Нет, она уехала несколько часов назад.

– Разве? Я и не заметил.

– Еще бы! Да ты целый вечер не отрывал от меня глаз!

– Это уж точно! – Грей чмокнул ее в кончик носа.

Потом они зашли в библиотеку, где на диване уютно устроились дремлющие Тодд и Дейзи, и, пожелав им спокойного сна, отправились в дом Хантеров. Укутавшись в наброшенный на плечи плащ, Лалла забилась в уголок коляски и устало опустила голову на плечо Грея.

– Что с тобой, милая?

– Я держалась как надо, дорогой? Ты не разочаровался во мне во время обеда?

– Да что ты! Ни в коем случае! Ты разыграла такой спектакль, что самой Порции есть чему поучиться! Поздравляю! Но теперь-то, Лалла, мы с тобой вдвоем. И не надо больше прятать свои чувства. Я же вижу, как неспокойно у тебя на душе.

– Я все думаю о том венке… Как только я его увидела, мне показалось, будто злой дух ворвался в дом.

– Но Джейн умерла, понимаешь? – Грей терял терпение. – Ее дух покоится в могиле и не может причинить нам вреда.

«Нет, это не дух, это память», – подумала Лалла.

Коляска между тем почти достигла особняка Хантеров. Была прекрасная звездная ночь, и Лалла предложила прогуляться до дома пешком. Грей не возражал, и они отправились по Пятой авеню, приказав кучеру следовать на некотором расстоянии. Лалла с удовольствием вдыхала свежий прохладный воздух, пахнущий осенью, шагая рядом с самым лучшим человеком на земле, и тревога постепенно отступала. Покойная жена Грея, и все, что с ней было связано, должны исчезнуть из их памяти навсегда. Как же глупо верить в какой-то несуществующий призрак, когда угроза была делом рук человеческих.

Тем временем они подошли к площади Вашингтона, до дома Хантеров оставалось несколько шагов. Лалла кокетливо прищурила глаза и посмотрела на Грея:

– А ведь мы уже стали мужем и женой, не правда ли?

– Согласен с тобой, дорогая.

– Значит, ты останешься со мной сегодня?

Глаза Грея расширились от изумления.

– Мисс Хантер! Лучше подумайте о своей репутации!

– Но никто же не узнает, Грей. Ну пожалуйста!

– Ах, неисправимая девчонка! – Он мягко рассмеялся, и Лалла увидела, как в его глазах, освещенных уличным фонарем, заплясали веселые чертики. Он распахнул объятия ей навстречу.

Неожиданно она услышала звук выстрела, и спустя мгновение Грей чуть подался назад. Удивление и ужас застыли в его глазах.

– Грей! Грей! – закричала Лалла, не узнавая собственного голоса.

Он хотел что-то ответить, но ни звука так и не вылетело из его уст. Веки чуть дрогнули и закрылись, и в следующую секунду его большое тело начало медленно оседать на Лаллу. С трудом справляясь с тяжестью, она уложила Грея на землю и без сил опустилась на колени рядом. Вторая пуля пролетела над ее головой совсем рядом с ним и угодила в мостовую, а спустя мгновение Лалла увидела, как по его спине начало расплываться темно-красное пятно. Она пронзительно закричала, призывая на помощь, и звук ее голоса эхом разносился по пустынным улицам ночного города.

 

Глава 15

Потрясенная, оцепеневшая от страха, Лалла так и сидела на мостовой возле Грея. Вскоре от экипажа, который все это время следовал за ними, отделилась фигура кучера и стала быстро приближаться к ней. Однако каково же было ее изумление, когда, почти поравнявшись с ними, он вдруг помчался в противоположную сторону и скрылся за одним из ближайших зданий. На крик Лаллы начали сбегаться одинокие прохожие, а в окрестных домах зажглись огни.

Грей не подавал признаков жизни. Огромным усилием воли Лалла заставила себя выйти из оцепенения, встать на ноги и что было сил помчалась к своему дому.

Она распахнула дверь и ворвалась в холл.

– Миранда! Где ты? Скорей! На помощь! – кричала она, взбегая по лестнице.

Навстречу ей из своей комнаты, на ходу набрасывая на плечи пеньюар, уже выходила сестра.

– Что случилось, Лалла?

– Грей… он ранен, – с трудом выговорила Лалла.

Привыкшая к частым ночным вызовам, Миранда вмиг преобразилась: сонное выражение исчезло с ее лица; глаза засветились.

– Так. Где мои медикаменты? – Она стремительно бросилась в свою спальню и через несколько секунд уже сбегала вниз по лестнице с черным кожаным медицинским чемоданчиком в руке.

На площади около Грея собралось кольцо зевак. Это не остановило Миранду.

– Пожалуйста, разойдитесь, – властно скомандовала она, пустив в ход локти. – Я врач, пропустите меня к раненому.

Люди расступились, и, оказавшись рядом с распростертым на земле телом Грея, Миранда опустилась на колени. Пощупав пульс на сонной артерии и удовлетворенно кивнув, она достала из чемоданчика скальпель. Толпа замерла в ожидании. Быстрым, уверенным движением Миранда прошлась острым лезвием по его сюртуку, чтобы добраться до сорочки, насквозь пропитанной кровью.

Лалла оказалась затертой толпой рослых мужчин и лишь однажды сумела на мгновение увидеть бледное лицо Грея. При виде крови она чуть не закричала, но, зная, что своей несдержанностью только приведет сестру в ярость, с силой прикусила нижнюю губу и сжала кулаки. Из глаз ее потекли слезы.

– Ну вот, все не так страшно, как кажется, – бодро проговорила Миранда. Она подняла голову и окинула взглядом толпу. – Так. Мне нужно несколько человек, достаточно сильных, чтобы отнести пострадавшего вон в тот дом. Ну, есть смельчаки?

Несколько мужчин выступили вперед.

Миранда взглядом отыскала сестру:

– А ты срочно беги в дом и предупреди слуг, чтобы приготовили одну из спален для гостей наверху. Мне нужно хорошее освещение и кипяток.

– Но я хочу остаться здесь, с Греем.

– Делай что тебе говорят, глупая! Сейчас не время спорить!

Лалла поспешила в дом.

Спустя час, измученная и уставшая, она медленно спускалась по лестнице. Больше всего на свете она мечтала сейчас о теплой уютной кровати и тишине. Но с минуты на минуту ждали приезда Тодда с Дейзи, чтобы рассказать им о случившемся.

Эндрю, все еще в ночном колпаке и халате, стоял внизу, дожидаясь их приезда.

– Мисс Лалла, ну как там мистер Четвин?

– Не знаю, – ответила она, устало проведя рукой по лбу. – Миранда никого не пускает в комнату.

Эндрю стыдливо смахнул со щеки слезу:

– Да не беспокойтесь, мисс, все будет в порядке. Мисс Миранда у нас такой замечательный доктор. Я уж послал ей на подмогу нескольких слуг. Вот только волнуюсь – ей бы хоть попить чайку, бедной.

– Лучше свари кофе, Эндрю. Ей ведь не спать всю ночь.

Дворецкий удалился на кухню, а Лалла прошла в гостиную. Только сейчас она заметила, что так и не сняла вечернего наряда. Изумрудное ожерелье все еще украшало ее шею, но волосы выбились из пучка, а зеленое шелковое платье измялось и порвалось, а кое-где было запачкано кровью. Она без сил опустилась на ближайшее кресло, откинула голову на высокий мягкий подголовник кресла и закрыла глаза. Воспоминания о прошедшем дне пронеслись в ее уме подобно вихрю. Значит, кто-то пытался убить Грея… И вдруг она встрепенулась от внезапной мысли: а что, если покушение как-то связано с событиями в Диких Ветрах? Лалла зябко поежилась. Ей стало страшно: кто-то решил расправиться с Греем и не успокоится, пока не доведет дело до конца.

«Прекрати, Лалла Хантер, – приказала она себе. – Он будет жить. Он выкарабкается».

Нетерпеливый звонок дверного колокольчика оторвал ее от тягостных размышлений. Лалла вскочила на ноги и поспешила навстречу Дейзи и Тодду, которые, наспех одевшись, примчались к особняку Хантеров.

– Ну вот, наконец-то мы добрались, – сказал Тодд.

Лалла взглянула на подругу и по белому как полотно лицу Дейзи поняла, что та на грани нервного срыва. И только Тодд, уверенный и сильный, своим присутствием, похоже, удерживал ее от истерики. Лалла молча прижала дрожащую Дейзи к себе.

– Где мой брат? – спросила та срывающимся от волнения голосом. – Он… – Недосказанный вопрос так и повис в воздухе.

– С ним Миранда. Она сказала, что, слава Богу, все не так страшно.

– Я должна его видеть. – Дейзи стремительно подалась к лестнице.

– Не делай глупостей, любовь моя, – попытался остановить ее Тодд.

Она бросила на жениха негодующий взгляд. Пришлось вмешаться Лалле:

– Дорогая, Тодд прав. Ты только помешаешь Миранде. Не надо. Она и так делает все, чтобы спасти Грея. Нам придется взять себя в руки и ждать.

Сначала Дейзи намеревалась поступить по-своему, но потом остановилась и улыбнулась сквозь слезы:

– Да, конечно, я же все равно ничем не могу ему помочь. Будем уповать на волю Божью и на умение Миранды.

Из кухни появился дворецкий с подносом в руках, и Лалла предложила:

– Почему бы нам не пройти в гостиную? Уверена, у вас много вопросов.

Вскоре все уселись за большим столом, и Эндрю разлил кофе. Глоток крепкого, хорошо сваренного горячего напитка придал ей силы, и Лалла смогла подробно рассказать о покушении на Грея и о том, как Миранда боролась за его жизнь.

– Вам удалось увидеть, кто стрелял? – спросил Тодд.

– Нет, но если бы я видела… убила бы собственными руками.

– Зато наш кучер Том видел убийцу.

Она уставилась на Тодда, ничего не понимая.

– Да-да, он рассказал нам, как вы с Греем вышли из коляски, чтобы пройтись пешком, а сам поехал чуть позади. Потом раздался выстрел, он спрыгнул с козел и помчался за преступником, но стрелявшему удалось скрыться из виду в одной из боковых улочек. Том, однако, смог подобрать брошенный им пистолет.

Рассказ Тодда произвел на Лаллу сильнейшее впечатление, и она никак не могла справиться с охватившим ее волнением и чуть не разлила кофе.

– Так вот почему он так быстро умчался, вместо того чтобы прийти мне на помощь. Теперь я все понимаю… А я было подумала, что он струсил.

– Но правда, он так и не разглядел лицо преступника, – вздохнула Дейзи.

– Ничего. Надеюсь, нам поможет полиция.

– Полиция… – встрепенулась Лалла. – Я и забыла.

– Мы только что встретили двоих полицейских у дома, – сказала Дейзи. – Но Тодд упросил их подождать и не тревожить тебя до завтра. – Она посмотрела за окно, где уже забрезжил рассвет. – Впрочем, завтра уже наступило.

– Ну зато от газетчиков уже не спрячешься. – Тодд развел руками. – Они всегда как мухи на варенье слетаются, когда что-то случается. Особенно с таким заметным и влиятельным человеком, как Грей.

Лалла в отчаянии ломала руки, еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать. Она переводила взгляд с Дейзи на Тодда и обратно.

– Господи, да кто же мог это сделать! – Она никак не могла унять трясущиеся губы.

Дейзи поднялась и, тяжело опершись на трость, подошла к Лалле:

– Мой брат – человек небедный, обладающий немалой властью. Естественно, у него есть враги. Возможно, кто-то затаил обиду из-за того, что Грей обошел его в делах.

– Или тот, кто забрался в дом в Диких Ветрах, – продолжила Лалла. – Или послал похоронный венок.

Тодд вздрогнул.

– Вы считаете, что все эти события как-то связаны?

– Не знаю.

Лалла встала и принялась расхаживать по комнате.

– Ну почему же так долго нет Миранды?

В это мгновение на лестнице послышались шаги, и все трое бросились в холл. Горделиво держа голову, Миранда спускалась вниз, и ничто в ее облике не выдавало пережитого напряжения. «Как странно, – подумала Лалла, глядя на сестру, – можно подумать, она устала не больше нас».

– Ну как он? – прошептала Лалла.

– Должен выжить. – Миранда положила сестре руку на плечо.

– Слава Богу! – в один голос вздохнули они с Дейзи, и на их лицах появились слезы облегчения и радости.

– Надеюсь, мои усилия не пропадут даром.

– Спасибо, Миранда, – пролепетала Лалла, обнимая сестру. – Ты… спасла ему жизнь!

– Грею еще повезло, – ответила та тоном, полным горечи. – Я не буду посвящать вас в медицинские подробности, но, одним словом, счастье, что ни один жизненно важный орган не задет. Что бы было, если… впрочем, не стоит об этом говорить.

Лалла закрыла глаза и на минуту представила себе: Грей, такой здоровый, полный сил и энергии, проведет остаток жизни прикованным к постели. Она ужаснулась.

– А можно хоть одним глазком взглянуть на него? – Дейзи умоляюще посмотрела на Миранду.

– Он все еще без сознания. Я советовала бы всем вам отправляться спать. Увидитесь с ним завтра.

– Так почему бы вам не остаться здесь до утра? – Лалла посмотрела на Дейзи и Тодда. – Места всем хватит.

– Да, пожалуй, – ответил Тодд. – Тем более что я хотел побеседовать с полицейскими.

Гости устроились в одной из спален. Оставшись одна, Лалла не могла не зайти посмотреть на Грея. Она открыла дверь и почувствовала острый запах карболки. Миранда дежурила возле кровати больного.

Лалла прошла в комнату. Грей лежал на животе с закрытыми глазами; на спине его в несколько слоев была наложена повязка.

– Господи, какой он бледный! – прошептала Лалла.

– Еще бы, ведь он потерял столько крови! А вообще, дорогая сестрица, – Миранда нахмурила брови, – я, по-моему, приказала кому-то отправляться в кровать!

– Но я должна была увидеть его.

– Ну хорошо, только одну минутку.

Лалла наклонилась к лицу, которое было для нее так дорого. Грей глубоко и ровно дышал ртом, отчего спина медленно поднималась и опускалась. Лалла провела кончиками пальцев по его щеке и почувствовала, какой он горячий. Господи, и этого человека она чуть не потеряла! Да теперь она не могла даже представить себе жизни без него! Нет, они никогда больше не разлучатся!

– Пора, – напомнила Миранда тоном, не терпящим возражений.

– Ну можно я посижу здесь, рядом с ним?

– Нет, Лалла. Тебе придется провести у его постели завтрашний день, поэтому ты нужна мне бодрая и полная сил. А я пока останусь здесь.

Спорить было бесполезно. Лалла кивнула:

– Ну хорошо, я ухожу.

– Ах, моя упрямая сестренка!

Лалла остановилась в дверях.

– Спасибо тебе, Миранда. Я не знаю, чем бы все кончилось, не окажись тебя рядом.

– Я просто выполняла свою обычную работу.

Лалла попрощалась с сестрой и вышла из комнаты. Вставало солнце, и она почувствовала, что самое страшное уже позади.

Весь следующий день Лалла просидела у постели Грея. Он все не приходил в сознание. Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, она читала; в какой-то момент подняла голову и увидела, что голубые глаза пристально разглядывают ее.

– Ах, ты проснулся! – Она с облегчением улыбнулась. – Как ты, Грей?

Его лицо скривилось от боли.

– Спина… – прошептал он чуть слышно. – Моя спина, она как будто разорвана.

Лалла сжала его руку, лежавшую поверх одеяла. Какое счастье – Грей жив, вот он, рядом с ней, и она может чувствовать его тепло! Сердце Лаллы бешено забилось, горячие слезы хлынули из глаз.

– Господи, что бы со мной было, если бы я потеряла тебя. Ах, Грей, когда ты стал оседать на землю, я подумала… – Конец фразы утонул в рыданиях.

Грей не ответил. Да и не нужно было никаких слов. Он только сильнее стиснул ее пальцы и посмотрел в заплаканные глаза.

Лалла вытерла слезы тыльной стороной ладони.

– Что мне сделать для тебя?

– Пить, – одними губами произнес Грей.

Она наполнила стакан водой и поднесла к его губам. Грей жадно сделал пару глотков, затем голова его снова упала на подушку. У него было слишком мало сил.

Через минуту Грей снова открыл глаза.

– Так что все-таки случилось? – спросил он хрипло.

– Тебе не стоит разговаривать, лучше отдыхай.

– Но, Лалла…

Посмотрев в его загоревшиеся глаза, Лалла поняла, что он не уснет, пока не получит ответа на свои вопросы. И она рассказала ему все как было.

– Да, кстати, днем приходили полицейские и налетела целая стая репортеров, – добавила она. – Тодд как мог разгонял их, и, я уверена, Миллисент сделала то же в твоем доме. Да, кстати, Тодд сказал, что, услышав о твоем ранении, она забилась в истерике. – Рот Лаллы скривился в ухмылке. – Не похоже на нее, правда?

– А тот журналист, про которого говорила Миллисент, он тоже приходил?

Лалла с трудом вспомнила имя Сиднея Кейна.

– Это тот, который выведывал у нее про твои финансовые дела? Я совсем о нем забыла. Не знаю. Я не виделась с Миллисент со вчерашнего дня. Надо попросить Тодда разузнать о нем. – Увидев, что лицо Грея бледнеет, Лалла сказала: – Ну а теперь довольно. Тебе необходим покой.

– Нет, еще один вопрос.

– Грей! Ну какой же ты упрямый!

Он попытался улыбнуться.

– Кто? – чуть шевельнулись его губы.

– Не думаю, чтобы полиция уже напала на след. Они хотели задать тебе несколько вопросов, когда твое состояние улучшится. А пока Миранда их и близко к этой комнате не подпустит. Зато свежие газеты пестрят статьями, обвиняющими некоего члена анархистской организации, пытающегося разрушить финансовую империю Четвинов, или же кого-то из обиженных конкурентов.

Грей недовольно фыркнул:

– Звучит неубедительно. Ну что ж, по крайней мере мы точно знаем, что имя преступника не Эллиот Роллинз. Хотя его кандидатура подходила бы идеально. А сейчас у нас даже нет подозреваемого.

Лалла внимательно слушала. Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату решительно вошла Миранда. Увидев мило беседующую пару, она пронзила сестру взглядом, полным негодования:

– Мисс, вы были приставлены к больному в качестве сиделки, а не для ведения светских бесед. А сейчас, попрошу, оставьте нас вдвоем. Я должна осмотреть своего пациента.

Лалла поднялась и кокетливо подмигнула Грею:

– Не знаю, соглашусь ли я, чтобы посторонняя женщина осматривала моего жениха!

– Не волнуйся, мой интерес чисто профессиональный, – оскорбленно прошипела Миранда.

– Ну извини. Я забыла, что ты не понимаешь шуток, если они касаются твоей работы.

– Спасение человеческой жизни вообще не повод для веселья, Лалла!

– Я не права, – быстро повинилась Лалла и попятилась к двери, прекрасно понимая, что оставаться в комнате и выслушивать нотации старшей сестры ей совсем не хочется.

Прошло две недели. Благодаря стараниям Миранды силы постепенно возвращались к Грею.

– Ну как наш больной? – в один голос спросили Дейзи с Миллисент, появляясь на пороге дома Хантеров.

– Капризный и требовательный, как малое дитя, – ухмыльнулась Лалла.

Гостьи прошли в холл и отдали Эндрю теплые шерстяные накидки. Стоял конец сентября, и на улице резко похолодало.

– Каждую минуту он требует к себе слуг, чтобы поправили подушки или принесли чего-нибудь. А на днях вообще заявил, что не намерен больше лежать в кровати, и объявил, что переоборудует свой лазарет в кабинет. Бедная Миранда! Как она только с ним справляется!

Дейзи улыбнулась:

– Ну, значит, дела моего брата пошли на поправку. Можно мне повидаться с ним?

– Думаю, Миранда не станет возражать.

Дейзи начала подниматься по полукруглой лестнице, а Лалла предложила Миллисент посидеть в гостиной, предварительно позвонив, чтобы принесли чаю.

– Как вы пережили события последних дней, Миллисент? – спросила Лалла, устраиваясь в кресле. – Ведь я не видела вас после происшествия.

Миллисент выглядела неважно. Несмотря на строгую униформу секретаря – белую блузку и черную юбку, туго стянутые в пучок волосы и некоторую чопорность во взгляде, от Лаллы не ускользнуло усталое и грустное выражение ее лица.

– Ах, все так ужасно! – Миллисент поджала губы и покачала головой. – Эти ненасытные газетчики все жужжали около дома и просто не давали мне проходу.

– Да, кстати, – вспомнила Лалла, – Грей просил узнать, не появлялся ли среди них Сидней Кейн.

Миллисент сдвинула брови, пытаясь понять, о чем же ее спрашивают. Несколько секунд она просидела молча, затем лицо ее озарилось улыбкой.

– Ах, тот газетчик, что говорил со мной в Холодных Веснах? Слава Богу, он больше ничего не пытался вынюхивать. И вообще, с тех пор как мы переселились в Нью-Йорк, он ни разу не появлялся.

– Он не слишком настойчив для журналиста, правда?

– Да, пожалуй.

Через пару минут появился Эндрю с подносом в руках, Дейзи вернулась от брата, и три женщины мило провели время за чаем.

Проводив гостей, Лалла решила и сама подняться проведать Грея. Она не сразу увидела его и очень удивилась. Он стоял возле окна и внимательно наблюдал за движением на площади. На лице его появилось недовольное выражение. Он напоминал Лалле сильного орла, разглядывающего мир из-за решетки своей клетки.

– Джеймс Грей Четвин! – воскликнула она в негодовании. – Или вы сейчас же отправитесь в кровать, или…

Он медленно повернулся и умоляюще посмотрел на нее:

– Только не надо изображать цербера. Мне вполне хватает и твоей старшей сестры.

– Грей! Ну как ты можешь! Или ты забыл, что именно она спасла тебе жизнь?

– За что я ей безмерно благодарен. Возможно, я в будущем даже помогу ей открыть собственную клинику. А сейчас, Лалла, я попрошу тебя закрыть дверь на ключ, чтобы нам никто не помешал.

Она молча повиновалась и, вернувшись к Грею, не успела издать ни звука, как оказалась в его объятиях. Лалла хотела вырваться, помня, что Грею строжайше запрещена любая физическая нагрузка, но не смогла, потому что его руки прижимали ее все сильнее и сильнее. Почувствовав ответное возбуждение, Лалла принялась ласкать его спину и, только когда увидела перекошенное от боли лицо Грея, в ужасе отскочила:

– Боже! Я совсем забыла… Прости, Грей!

Он добродушно улыбнулся:

– Ничего страшного. Просто лучше обнимай меня за шею.

Лалла запустила пальцы в его мягкие густые волосы и встала на цыпочки, чтобы Грей мог поцеловать ее. Никогда в жизни терпкий вкус его мягких настойчивых губ не казался таким сладким, как теперь. Почувствовав влагу его языка, она моментально вспыхнула. Сердце ее бешено забилось, но где-то в уголке сознания промелькнула мысль о том, что она не должна давать волю чувствам, чтобы не навредить Грею. Однако, увидев знакомое выражение полыхающих огнем глаз и ощутив, как напряглось под одеждой его тело, Лалла поняла, что пропала.

– Ты с ума сошел! – прошептала она.

– Я знаю, но готов рискнуть.

– Да Миранда меня со свету сживет, если узнает, чем мы занимаемся.

– Она даже не догадается… если ты, конечно, ей не расскажешь. – Он потерся шершавой щекой о ее висок. – А я знаю, что ты не расскажешь. Я же вижу: ты сама сгораешь от желания, милая.

И как бы в подтверждение своих слов он накрыл ее грудь ладонью, наслаждаясь маленькими упругими сосками. Его голубые глаза светились нежностью.

– Грей! – воскликнула Лалла. – Ты же получил тяжелое ранение. Ты уверен, что по прошествии всего двух недель твое сердце выдержит такое напряжение?

Он провел кончиками пальцев по ее щеке.

– Не сердце беспокоит меня сейчас. – Неожиданно улыбка на его лице сменилась нежной грустью. – Я безумно хочу тебя, Лалла. Когда я лежал на площади, потеряв сознание, ты одна царствовала в моем затуманенном мозгу. Я проваливался в небытие с мыслью, что больше никогда не увижу тебя, не услышу твоего голоса, никогда не коснусь твоей руки, не соединюсь с твоим телом, никогда…

– Тише! – сказала Лалла, приложив палец к его губам. Затем она взяла его руку в свою и, ни слова не говоря, поднесла к застежке своего платья, мягко и вместе с тем настойчиво призывая к действию.

– Я всегда любил тебя раздевать, – сказал Грей, понизив голос. В то время как пальцы его проделывали приятную работу, губы скользили по ее шее. Вскоре платье было сдернуто с ее плеч. Грей ахнул: – Боже, как дорог для меня этот момент! Он как ощущение из далекого детства, когда в ночь под Рождество открываешь коробку с подарками и находишь в ней то, о чем мечтал целый год.

Теперь, когда Лалла осталась в одних панталонах и сорочке, Грей впился в нее обжигающим безумным взглядом. Она прижала руку к груди, стараясь унять сердцебиение. От нахлынувшего на нее ощущения безмерного счастья Лалла вдруг почувствовала слабость в ногах и головокружение. Она поняла, что если тотчас же не ляжет, то упадет в обморок.

– Довольно разговоров, – прошептала она и начала нетерпеливо раздевать Грея.

Когда их вещи оказались в беспорядке на полу, Лалла уложила Грея в постель и легла рядом. Нежно лаская его тело, Лалла напряженно всматривалась в его лицо, боясь увидеть в нем даже малейший намек на неудобство или боль. Они впервые были близки с момента ранения Грея, и она больше всего желала устроить ему праздник в честь выздоровления, нежели предаваться тем бурным всплескам безумной страсти, которые обычно сопровождали их занятия любовью.

Однако хотела она того или нет, но истосковавшийся по ласке Грей превзошел себя. Его пальцы не знали покоя, исследуя, гладя, сжимая, терзая ее тело. Его прикосновения были такими властными, волнующими, что из груди Лаллы, задыхавшейся от изнеможения, то и дело вырывались сладострастные стоны.

На какой-то момент, услышав приближение чьих-то шагов в коридоре, она в испуге застыла, не отвечая на его ласки, но вскоре шаги затихли, и она вздохнула с облегчением.

Лалла плотно обхватила ногами бедра Грея, повернув его на бок. Опершись на локоть, он неожиданно глухо застонал. Испугавшись, что причинила ему боль, Лалла на минуту остановилась, но Грей прошептал:

– Еще!

Тогда она сначала медленно и осторожно, затем все смелее и смелее начала двигаться в таинственном танце любви, пока наконец не достигла пика наслаждения. Грей вздрагивал и трепетал всем телом в такт ее движениям.

– О, Лалла, любовь моя, – самозабвенно шептал он ее имя.

Вскоре, обессилевший и счастливый, Грей устало откинул голову на подушку и улыбнулся, всматриваясь в ее лицо.

– А знаешь, после занятия любовью ты, пожалуй, стала еще прекраснее. Эти взъерошенные волосы, эти припухшие губы… – Его взгляд скользнул ниже. – Впрочем, я долго мог бы описывать прекрасные части твоего тела.

– Ах, коварный льстец! – засмеялась Лалла.

– Одним словом, вы замечательная сиделка, мисс. Ваше лекарство заменило десятки настоек и пилюль, которыми меня пичкает ваша сестрица.

Лалла от души рассмеялась, поглаживая его светлые волосы.

– Сомневаюсь, что медицинские светила приняли бы мой метод лечения. Особенно Миранда! И в разговоре с ней я не буду упоминать о резком улучшении состояния вашего здоровья, мистер Четвин!

С этими словами она поднялась с кровати, быстро оделась и, выйдя из комнаты, направилась вниз.

* * *

Неделю спустя все собрались за обедом в столовой. Грей достаточно окреп и намеревался переехать к себе, а Миранда объявила, что должна уезжать.

– Мой пациент, по-моему, не так остро нуждается в персональном докторе, – сказала она, многозначительно посмотрев на Грея, – а я должна возвращаться домой, к моим больным.

Лалла была разочарована. Почему-то ей впервые стало жаль расставаться со своей немного взбалмошной, слишком энергичной и упрямой, но горячо любимой старшей сестрой.

– Когда ты собираешься уезжать?

– Завтра утром.

– Как жаль, – грустно улыбнулся Грей. – Но что делать, работа есть работа. Когда вы соберетесь, Миранда, мой экипаж в вашем распоряжении.

Она поблагодарила и добавила:

– Я думаю, что обязательно приеду на вашу свадьбу.

Лалла переводила взгляд с Грея на сестру и радовалась, что наконец-то между ними воцарился мир.

– Ты будешь в моей свите, не забудь, – сказала она. – Кстати, я уже выбрала фасон и цвет платья для Порции. Ведь любимый ею оттенок красного вина не слишком-то подходит для нашей рыжеватой сестрицы.

– Если тебе вообще удастся заполучить нашу знаменитую актрису на свадебный вечер, – ухмыльнулась Миранда. – Она привыкла быть в центре внимания и во что бы то ни стало будет стремиться перещеголять тебя в этот день.

– Ну уж нет, – Грей нежно обнял Лаллу, – никому в целом свете я не позволю быть краше моей невесты!

– А когда ваши родители и Порция собираются вернуться в Нью-Йорк? – спросила Дейзи.

– Только через две недели. «Императрица» все никак не налюбуется малышом Вилли, – вздохнула Миранда. – Уж не знаю, почему. Это его пятый ребенок, и опять мальчик. Наверно, мальчики появляются в его семье в отместку за то, что он все детство провел в окружении трех сестер.

Все рассмеялись.

– Дети, дети… Они и правда такие хорошенькие… – вздохнула Миранда.

При этих словах Лалла почувствовала в голосе старшей сестры такую печаль, что поспешила перевести разговор на другую тему. Оглядев присутствующих, она спросила:

– Кстати, где у нас Тодд?

– Ему пришлось уехать из города на несколько дней, – ответила Дейзи. – Сказал, что должен кое-что сделать по работе.

Грей удивленно вскинул брови:

– Странно. У нас нет сейчас срочных дел, которые требовали бы отъезда из города. Он не уточнил, какого рода у него дела?

– Нет. – Дейзи казалась расстроенной. – Интересно, почему он не сказал тебе, куда отправляется. Но, впрочем, узнаем все после его возвращения.

– К сожалению, Тодд не застанет нас, – сказал Грей. – Все мы будем в Диких Ветрах.

– В Диких Ветрах? – испуганно переспросила Лалла.

Он кивнул:

– Да, надо закрыть дом на зиму.

– Ой, я поеду с удовольствием! – Дейзи радостно захлопала в ладоши. – Я так люблю бывать там, когда разноцветные листья деревьев кружатся в воздухе.

Неожиданно для всех заговорила промолчавшая весь обед Миллисент:

– Если вы не против, я останусь в городе. У меня есть здесь личные дела.

– Хорошо, – не стал возражать Грей.

Почему-то известие о скором отъезде в Дикие Ветры произвело на Лаллу неприятное впечатление. Мысль о мрачном месте, где никогда не прекращают дуть ветры и происходят таинственные события, навевала неприятные воспоминания. Подали изысканный десерт, но Лалла машинально подносила ложку ко рту, не чувствуя вкуса. До конца обеда она не произнесла ни слова.

Вечером Грей собирался отлучиться из дома, и Лалла, улучив момент, остановила его в холле и тихо спросила:

– Так ли обязательно ехать всем в Дикие Ветры?

– Я же сказал, что должен закрыть дом, – ответил он.

– Но есть слуги, которые справятся с этим сами.

Он мягко улыбнулся и пристально посмотрел ей в глаза:

– Лалла! В чем дело? Ты выглядишь испуганной.

Она поежилась.

– Я… я не знаю, право. Наверно, образ старого дома навевает слишком много неприятных ощущений. Меня не покидает предчувствие, что, как только мы вернемся туда, сразу же произойдет что-нибудь ужасное.

Грей нежно притянул ее к себе и погладил по голове.

– Не бойся, любовь моя. Это всего лишь старый особняк, и он не причинит тебе вреда.

«Ах нет, это еще и место, где погибла Джейн», – пронеслось в голове Лаллы.

– Да, Грей, пожалуй, я действительно сказала глупость…

– Мы задержимся там всего на несколько дней, не волнуйся. А потом вернемся в Нью-Йорк. И прощайте, Дикие Ветры, до следующего лета.

Лалла заставила себя улыбнуться:

– Надеюсь, все будет хорошо.

– Не волнуйся, я ни на минуту не выпущу тебя из поля зрения. И обещаю: если и по приезде туда тебя не оставят дурные предчувствия, мы тут же уедем обратно. Хорошо?

– Да, – вздохнула она.

Грей поцеловал ее в висок, пожелал спокойной ночи и вышел на улицу. Лалла еще долго тревожно всматривалась в темную площадь, пугаясь каждого шороха, каждой тени. На улице в тот вечер было пустынно, и только сухие осенние листья все падали с темных деревьев и зловеще шуршали под колесами экипажа. Вскоре коляска Грея скрылась в темноте, и Лалла поспешила захлопнуть дверь.

 

Глава 16

– Дейзи, смотри, какая красота! – радостно воскликнула Лалла, когда они подходили к конюшне. – Дикие Ветры и вправду очаровательны в это время года.

Высокие могучие деревья окрасили свою пышную листву в яркие оттенки осени. Оранжевый, золотой, желтый, красный цвета наполняли природу особой прелестью, и Лалла с наслаждением ступала по хрустящему мягкому ковру из сухих листьев, вбирала в легкие бодрящий прохладный воздух, приправленный влагой от прошедшего ночью дождя, смешанный с запахом мокрой древесины, и думала о горячем яблочном пироге с холодным сидром, которые будут дожидаться их после прогулки.

Прошло уже пять дней с тех пор, как она приехала с Четвинами в Дикие Ветры. Как и обещал Грей, ничего необычного не случилось. Эллиот Роллинз, слава Богу, исчез из их жизни. Не было страшных ночных призраков, бродивших по ночному дому, никто не подбрасывал анонимных писем, пропитанных зловещими предсказаниями. Даже портрет Джейн как-то потускнел и словно потерял свою таинственную силу. Никогда еще Лалла не чувствовала себя в Диких Ветрах так спокойно и радостно.

Дейзи подняла с земли желтый лист и мечтательно улыбнулась:

– Я люблю бывать здесь осенью. И Тодд тоже.

– Ах да, – вздрогнула Лалла, – кстати, от него не было никаких вестей?

– Нет, но я не волнуюсь. Как только он вернется в Нью-Йорк, Миллисент тут же сообщит ему о том, где мы. А впрочем, мы, возможно, возвратимся раньше его.

– Надеюсь, к вашей свадьбе он успеет? – Лалла кокетливо склонила голову.

Дейзи рассмеялась в ответ:

– Ну не буду же я стоять одна перед алтарем!

Во дворе конюшни подруг ждали оседланные Тэффи и Малыш.

– Ох, какой ты сегодня резвый! – Лалла потрепала Малыша по холке, когда тот стал нетерпеливо перебирать копытами.

– Это все холодная погода. Осенью Малыш почему-то снова воображает себя резвым жеребенком. К счастью, Тэффи гораздо спокойнее.

Они вместе выехали на аллею. Лалла еле справлялась с лошадью: Малыш гарцевал и то и дело тянул удила, в то время как Тэффи, спокойная и послушная, неторопливо шагала, подчиняясь своей наезднице. Невдалеке показался лес, и тут Дейзи заметила приближавшийся к Диким Ветрам экипаж.

Она остановилась и вытянула шею.

– Лалла! А вдруг это Тодд вернулся?

– Может быть. Надо проверить! – согласилась Лалла, пытаясь усмирить разыгравшегося коня.

– Поехали навстречу!

– Боюсь, не получится. – Лалла покачала головой. – Что-то странное сегодня творится с Малышом. Если я сейчас же не усмирю его, боюсь, он просто скинет меня. Давай-ка лучше встретимся в конце этой аллеи и дальше продолжим прогулку вместе.

Дейзи кивнула и отправилась навстречу коляске.

Лалла натянула повод и хлестнула Малыша. От радости тот фыркнул и поскакал галопом по дороге, ведущей к лесу. Лалла наслаждалась радостью движения, тишиной, осенним солнцем, золотящим верхушки деревьев, и думала, как хорошо, как радостно у нее на душе. Вскоре Дикие Ветры скрылись из виду. Достигнув конца аллеи, Малыш наконец пришел в себя и сменил галоп на шаг.

Лалла напряженно прислушивалась, не раздастся ли топот копыт на безлюдной дороге, однако Дейзи почему-то не было.

«Наверно, встретила Тодда».

– Если так, боюсь, нам с тобой придется долго ждать, – сказала она, склонившись к морде Малыша. – Направимся, дружок, домой.

Неожиданно где-то вблизи послышалось цоканье копыт. Малыш запрядал ушами и вытянул шею. Лалла повернула лошадь навстречу подруге. Однако каково же было ее удивление, когда из-за поворота аллеи на длинноногом черном жеребце показался незнакомый всадник.

Она широко раскрыла глаза, отказываясь верить в представшее ее глазам зрелище. Придержав коня, всего в пяти футах от нее остановился Сидней Кейн. Он грациозно приподнял шляпу и склонил голову.

– Добрый день, мисс Хантер, – произнес он каким-то неприятным вкрадчивым голосом, отчего Лалле стало не по себе. – Очень приятно встретить вас здесь. Да еще одну!

Она оглядела всадника с головы до ног. Несомненно, это был он: невысокий, поджарый человек с неприятным холодным взглядом серых, как туман, глаз. Тонкие губы превратили его невыразительный рот в узкую темную щель, зиявшую над мелким подбородком. И было в его облике что-то отталкивающее. Разглядев его повнимательнее, Лалла усомнилась в истинности слов Миллисент насчет его профессии. Он мало походил на репортера.

– Не думаю, мистер Кейн, что вам удастся получить от меня интересующую вас информацию, – твердо заявила она. – К тому же мисс Пейс в Нью-Йорке, и нечего искать ее здесь.

Он уставился на нее пронзительным немигающим взглядом.

– Как вы сказали? Кейн? Но меня зовут не Кейн. – Он усмехнулся, обнажив острые мелкие зубы. – Ах, догадался! Глупышка Милли придумала мне другое имя. Какая гадкая девчонка!

Лалла посмотрела на него с испугом. Странные слова, произнесенные этим человеком, привели ее в смятение. Так, значит, его зовут не Кейн. И к кому относятся слова «глупышка Милли»? К Миллисент Пейс? А если так, то какой смысл ей было лгать, скрывая его настоящее имя?

– Выходит, вы не Сидней Кейн, – пробормотала она в замешательстве.

– Вы не ослышались.

– Так кто же вы?

– Не важно, – буркнул он, застегивая куртку. – Вам этого знать не нужно.

В опущенной правой руке человека сверкнул пистолет. Рука медленно поднялась, и через минуту оружие было направлено прямо на Лаллу.

Сглотнув горькую слюну, дрожащими от волнения губами она произнесла:

– Что вы хотите от меня? Что вам надо?

– Слезайте с лошади, – потребовал он. – Живо!

Пока она спешивалась, он лихо перенес правую ногу через седло и с легкостью хорошего жокея спрыгнул на землю. От пристального взгляда его серых глаз не ускользнуло ни одно движение испуганной девушки, и пистолет оставался все время направленным на нее.

Лалла почувствовала, что обессилевшее тело отказывается повиноваться. Она прислонилась к Малышу, с трудом подавляя дрожь.

– Вы собираетесь меня убить?

Он не ответил, только подошел к ее лошади и взял в левую руку железную дужку стремени.

– А теперь поднимите-ка свою прелестную маленькую ножку и просуньте вот сюда.

Она внимательно смотрела на незнакомца, пытаясь понять, что же он замыслил. Зачем он собирался снова усаживать ее на лошадь, когда только что потребовал спешиться? От страха она не могла пошевельнуть ни рукой, ни ногой.

– Или вы оглохли? – заорал он и приставил пистолет к ее шее.

Прикосновение холодного металла привело Лаллу в чувство. Взявшись для равновесия за седло, она подняла ногу и, как приказал мужчина, начала продевать ее в стремя.

Он оскалил мелкие зубы в злорадной усмешке.

– Ну вот и славно. А поскольку я человек добропорядочный, я сейчас окажу вам небольшую услугу.

Он схватил левой рукой стремя и поднял руку так, что ее нога оказалась зажатой металлической дужкой над лодыжкой. Потеряв равновесие, Лалла чуть не упала. Все произошло так стремительно, что лишь минуту спустя, увидев беспомощно повисший мысок собственного ботинка, она поняла, что самостоятельно не сможет вытащить ногу.

– Для чего вы все это затеяли? – в ужасе воскликнула она, пытаясь удержаться на правой ноге.

Он фамильярно похлопал ее по плечу:

– Ха-ха! И не только это!

Больше не в силах сдерживать слезы, Лалла закричала, захлебываясь от отчаяния:

– Что вы делаете? Да объясните же! – Впрочем, она и сама давно обо всем догадалась.

– Представьте, что с вами случился маленький, но очень неприятный случай, – сказал он, сощурив глаза, и обошел вокруг Малыша. – Вы совершали конную прогулку по лесу в одиночестве, как вдруг ваша лошадь понесла, как это было несколько месяцев назад, помните? А потом…

– Мерзавец! Так это были вы! – Лалла не узнавала собственного голоса. – Так вот кто преследовал меня в тот день, прячась за кустами!

– Не беру на себя честь заявлять ничего подобного. Я всего лишь слышал о том досадном инциденте.

– Кто же вам рассказал?

– Тихо, тихо! Успокойтесь. Еще одно слово, и я пристрелю вас на месте. – Скривив рот, он явно наслаждался собственным превосходством. – Так вот. Что было дальше? Итак, ваша лошадь понесла, а нога застряла в стремени. Вы упали на землю и не смогли освободиться и так перепугались, что лицо ваше перекосилось от страха. А потом пришел Четвин. Он долго искал вас и наконец нашел безжизненное тело с искаженным застывшим взглядом в неподвижных зрачках. Вам отсюда не выбраться, мисс Хантер.

Он уставился на нее, ожидая, что, беспомощная и испуганная, Лалла начнет молить о пощаде. Да, сердце ее действительно выпрыгивало из груди, поджилки тряслись, и холодный пот струился по спине. Но, сделав над собой нечеловеческое усилие, она решила ни за что в жизни не показывать негодяю свою слабость.

– Какие грозные слова! Я просто умираю от страха!

Она вся напряглась подобно упругой пружине, готовая в любой момент воспользоваться малейшей возможностью, чтобы спасти себя от гибели.

И вот момент настал. Незнакомец поднял руку и стегнул Малыша по крупу. Лалла молча наблюдала за происходящим. Ей казалось, что время остановило свой ход, когда в действительности прошла лишь пара секунд. И она решила действовать немедля.

Заржав от удивления и боли, конь вздрогнул и рванул вперед. Лалла что было сил оттолкнулась правой ногой от земли и ухватилась обеими руками за переднюю часть седла. Затем она поджала колени и повисла на руках.

– О черт! – в ярости взвыл незнакомец, увидев, что ей удалось ухватиться за седло.

Но это еще была не победа. Лалла так и висела на скачущей лошади в нескольких дюймах от земли, то и дело ударяясь о бок Малыша. Несчастное перепуганное животное постепенно перешло с галопа на крупный шаг. От долгого напряжения пальцы на руках занемели, и Лалла не знала, сколько еще времени сможет удерживать себя в таком положении.

Но тут раздался выстрел. Пуля пролетела у нее над ухом. Лалла не могла обернуться, чтобы посмотреть, гонится ли за ней тот ужасный человек. Все мысли ее были об одном – как удержаться и не разжать пальцы. Однако с каждым движением лошади они все больше слабели.

Тем временем Малыш вышел из леса. Дикие Ветры были еще слишком далеко. Интуитивно Лалла чувствовала, что преследователь приближается.

Теряя последние силы, она кое-как вытянула шею и увидела двух свернувших с дороги всадников, которые во весь опор мчались напрямик через поле по направлению к лесу.

– Грей! – закричала Лалла в отчаянии.

Услышав крик, тот приподнялся в седле и, увидев Малыша, подхлестнул своего жеребца. Конь Лаллы в недоумении застыл на месте. В это же время Тодд помчался наперерез к человеку, показавшемуся на опушке леса.

Не дав Демону остановиться, Грей спрыгнул на землю.

– Что случи… – не договорил он, в ужасе поглядев на Лаллу. Он подхватил ее беспомощно повисшее тело и притянул к себе.

– Он… он пытался убить меня, – зарыдала она. – Он пытался подстроить так, чтобы это выглядело как несчастный случай.

Грей перевел взгляд на ногу Лаллы, зажатую в стремени, и его лицо почернело от гнева.

– Проклятие! Так вот какого рода «несчастный случай» здесь планировался!

Свободной рукой Грей расстегнул кожаную пряжку, и через пару секунд нога была освобождена. Лалла приникла к нему всем телом, колени ее подкосились, и она почувствовала, что силы окончательно покинули ее.

– Боже! Никогда в жизни я не была так рада видеть тебя! – вздохнула она с облегчением.

Неожиданно звук выстрела, раздавшийся неподалеку, заставил обоих вздрогнуть. Грей инстинктивно закрыл ее собою и внимательно посмотрел на происходящее на опушке леса. У самой дороги верхом на лошади, держа в опущенной руке пистолет, сидел Тодд О’Коннор и рассматривал распростертое на земле тело человека, известного под именем Сидней Кейн.

Грей подхватил Лаллу на руки и поспешил к Тодду.

– С вами все в порядке? – испуганно спросил он, увидев ее заплаканное лицо.

– Да-да, спасибо вам с Греем, – кивнула она и посмотрела на безжизненное тело своего преследователя. Лалла вздрогнула. – Вы его…

– Убил? – Тодд покачал головой. – Нет, к несчастью для него. Я его только ранил. – Он наклонился и ухватил Кейна за шиворот куртки. – Вставай, подонок! Быстро!

Тот с трудом поднялся на ноги, корчась от боли. Ткань на плече его коричневой твидовой куртки пропиталась кровью. Он посмотрел на Лаллу диким затуманенным взглядом и попытался шагнуть вперед.

– Ах ты, негодяй… – Грей в ярости стиснул зубы и со всего размаха ударил Кейна в челюсть. Тот свалился, не удержавшись на ногах.

– Если он не Сидней Кейн, то кто же? – спросила Лалла. – И почему он хотел убить меня?

Грей ухмыльнулся:

– Ну что ж, Тодд все выяснил об этом человеке, ему и карты в руки.

– С удовольствием. Мисс Лалла Хантер, разрешите представить вам некоего Джоя Статтса, сводного брата Миллисент Пейс.

– Сводного брата Миллисент? – переспросила она, осмысливая услышанное.

Грей нежно положил руку ей на плечо:

– Чем скорее мы вернемся в Дикие Ветры, тем скорее ты узнаешь, почему же он хотел убить тебя.

На следующий день все переехали в Нью-Йорк. Решив заглянуть в кабинет Грея, Лалла увидела сидящую за своим рабочим столом Миллисент.

– Добрый день, – сказала она, входя в приемную.

Та оторвала глаза от листа бумаги.

– Ах, Лалла, вы… – Ее щеки моментально зарделись.

– Что, не ожидали меня увидеть?

– Да… Не думала, что вы вернетесь из Диких Ветров так скоро.

– О, неужели? Или, может, вы надеялись, что я и вовсе оттуда не вернусь? Ведь я уже должна быть мертва! – закричала она.

Миллисент вскочила, отшвырнув стул.

– Как! Кто-то снова пытался убить вас? Какой ужас!

– Знаете, дорогая, а вы актриса, не хуже моей сестры! – заметила Лалла. – И если бы не Джой Статтс, я бы поверила в вашу искренность! Но нет, милочка, не пройдет. Теперь мне известно про вас все!

– Боюсь, я не припомню, кто такой Джой Старс… или как там его?

– Ах, какая поразительная забывчивость! Только как вы могли забыть про своего сводного брата, которого представили всем как репортера из газеты по имени Сидней Кейн!

– У меня нет никакого брата! Все ложь! Кто бы он ни был, он говорит неправду!

– Боюсь, неправду сказали вы, – перебил ее Грей, показавшийся на пороге приемной.

За ним следовали Дейзи и Тодд. Переводя взгляд с одного лица на другое, Миллисент замерла, словно лиса в капкане, но все еще не сдавалась.

– Ничего не понимаю, – фыркнула она, поджав губы.

– Смотрите, Миллисент, вы только усугубляете свое положение, – пожал плечами Грей. – У вас нет выхода. Джой выложил нам все как есть. Ну-ка, напрягите память и расскажите нам о том, как вы воспитывались приемными родителями в Пенсильвании, как судьба связала вас с семьей Четвинов. И о том, почему вы считали, что «Огненный изумруд» должен был принадлежать вам, и как вы собирались стать в один прекрасный день его хозяйкой.

По мере того как Грей выкладывал все новые и новые факты из биографии своего секретаря, очки Миллисент все больше сползали ей на нос. Она попыталась их поправить, но дрожащая рука не слушалась ее.

– Почему вы решили, что ожерелье ваше? – возмутилась Дейзи.

– Да нет же! Я так не думаю! Тот человек намеренно оговорил меня, спасая собственную шкуру. Он всегда был жалким трусом!

– И поэтому вы подговорили его убить меня! – возмущенно вскричал Грей.

– Нет! – Лицо Миллисент перекосилось от ужаса. – Он не собирался убивать вас. Он хотел убить ее! – Она дерзко посмотрела на Лаллу и без сил опустилась на стул. – О, Грей, да ни за что на свете я не позволила бы ему и пальцем до вас дотронуться! – зарыдала она. – Да, Статтс целился в нее, но тут вы сделали резкое движение, и он промахнулся! Вы должны мне верить! Вы все, слышите! Я задумала все совсем не так. Я же люблю вас, Грей! Я думала, что мы поженимся сразу же, как только она исчезнет с нашей дороги!

Грей обменялся с Лаллой многозначительными взглядами, а затем протянул Миллисент свой носовой платок:

– Ну, довольно слез, Миллисент! Я вижу, вы зашли слишком далеко. Поэтому в ваших же интересах рассказать нам все с самого начала.

Она сняла очки и отложила их на стол, вытерла слезы и опустила покрасневшие глаза. Через несколько секунд, сделав глубокий вдох, Миллисент начала рассказ.

– Моя мать была любовницей Саймона Четвина, – вполголоса сказала она.

Все замерли, затаив дыхание, и лишь из груди Дейзи вырвался стон ужаса:

– Ложь! Этого не может быть! Отец никогда не изменял нашей матери! Вы слышите – ни-ког-да!

– Ах, как вы ошибаетесь, – гневно прошипела Миллисент, с ненавистью посмотрев на Дейзи. – Три года он обхаживал мою мать. Он приходил к ней дважды в неделю всю зиму, а летом, когда все семейство отправлялось в Дикие Ветры и он один оставался по делам в городе, он навещал нас каждый день.

– Нет! – снова вскричала Дейзи и, заливаясь слезами, бросилась в объятия Тодда.

– Что, мисс Дейзи, вам неприятно слышать, что ваш отец оказался отнюдь не безгрешным! Ах, как я вас понимаю! – На лице ее появилась недобрая гримаса. – Но это еще не все. Он преподнес ей в подарок «Огненный изумруд»! Да, полмиллиона долларов из своего состояния он выложил для моей матери, слышите, моей, а не вашей! Кстати, она и придумала название – «Огненный изумруд»! – Миллисент мечтательно подняла глаза. – Мне было тогда девять лет, и я хорошо помню, как она надевала свое самое красивое платье в те вечера, когда ждала его в гости. Иногда мать давала мне примерить ожерелье, говоря, что в один прекрасный день оно перейдет ко мне. А еще она рассказывала, какой хороший и добрый человек приходит к ней и что он всегда будет о нас заботиться. – Миллисент перевела дыхание. – Увы, этого не произошло. – Миллисент поднялась со стула и оперлась руками о письменный стол. – Когда моя мать погибла при крушении поезда, тот добрый человек пришел в нашу квартиру и забрал ожерелье. Понимаете – мое ожерелье. И больше я никогда в жизни не видела его.

Лалла посмотрела на Грея:

– Похоже, она говорит правду. Теперь я понимаю, почему клерк в магазине Тиффани так настаивал на дате покупки. Ваш с Дейзи отец действительно приобрел ожерелье двумя годами раньше и подарил своей… – Лалла никак не могла выговорить нужное слово. – В общем, матери Миллисент. А потом, когда он забрал его…

– Да-да, тогда он подарил его нашей матери и попросил служащих Тиффани исправить запись в конторской книге, – закончил Грей.

– Бедная матушка, – всхлипнула Дейзи.

– Что?! Бедная? А каково же тогда мне? – гневно закричала Миллисент. – Я все надеялась, что добрый человек придет и заберет меня к себе, но он даже не явился на похороны! Потом меня отдали в сиротский приют, а вскоре усыновила пара фермеров из Пенсильвании по фамилии Статтс. Это были грубые, бесчувственные люди. Они не любили меня и только заставляли работать. И знаете, что согревало мне сердце все детские годы?

– Что, Миллисент? – спросил Грей.

– А то, что я свято верила: я получу свое ожерелье назад и заставлю «доброго» человека заплатить за предательство.

– Но мне показалось, что вы не знали даже имени Саймона Четвина, – удивилась Лалла.

– Правда не знала. Но однажды на глаза мне попалась газета со статьей, в которой рассказывалось о строительстве особняков для богатой публики. Со страницы на меня смотрел тот самый человек. Я узнала и его имя – Саймон Четвин.

Лалла тут же вспомнила случай, произошедший в Диких Ветрах.

– Помню, помню, я как-то случайно столкнула с письменного стола стопку бумаг. Тогда я стала собирать их с пола и увидела пожелтевшую газетную вырезку.

– Когда я заметила, что вы, Лалла, читаете ее, я не знала, куда деться от страха. Я испугалась, что вы начнете задавать мне разные вопросы. Но вы, кажется, не обратили внимания на газету.

– И что же вы предприняли дальше, когда узнали имя Саймона Четвина? – спросил Грей.

– Тогда я начала действовать. Я решила, что самый верный путь приблизиться к этому человеку – стать его личным секретарем. Поэтому я поступила в специальную школу, где обучали работе на пишущей машинке. Однако вскоре «добрый» человек умер, но я узнала, что его сын тоже подыскивает себе секретаря. – Она посмотрела на Грея, и взгляд ее смягчился. – И только я встретила вас, как поняла, что должна во что бы то ни стало стать вашей женой. Тогда я имела бы все – и изумруды, и то самое положение в обществе, которого была лишена моя мать. Неплохая месть, правда, – выйти замуж за сына человека, когда-то обидевшего нас?

Он не ответил.

– Но Грей уже женился в то время на Джейн, – заметила Лалла.

Миллисент вздрогнула.

– Джейн легко поддавалась внушению. Я втерлась к ней в доверие и выведала все ее секреты. Тогда-то, узнав об Эллиоте Роллинзе, я подговорила ее бежать от нелюбимого мужа. Только вот зря она решила прихватить с собой ожерелье…

Грей побледнел. Дейзи подняла глаза, полные ужаса, и уставилась на Миллисент:

– Так это вы убили Джейн той ночью?

– Я не нарочно, честное слово, – испугалась Миллисент. – Все, что я хотела от нее, – получить назад мое ожерелье. Если бы она вернула его, я оставила бы ее в покое. Но она сопротивлялась, и между нами завязалась борьба. А потом она поскользнулась и полетела с обрыва. Я знала, что кто-нибудь все равно найдет «Огненный изумруд» и вернет его в дом. Поэтому я быстро взобралась по лестнице и, никем не замеченная, вернулась в танцевальную залу.

Лалла медленно выдохнула, на лбу ее выступил холодный пот. Господи, какой камень свалился с ее души! Больше никто и никогда не посмеет обвинять Грея в убийстве собственной жены.

– А затем на горизонте появился Джой и стал угрожать, – продолжил Грей. – Рассказывайте, Миллисент, пусть все слышат.

– Да. Прознав про «Огненный изумруд», мой сводный брат решил отхватить «свою долю». В своей жизни он не трудился ни дня, но постоянно мечтал о богатстве. Тогда он специально приехал в Холодные Весны, зная, что я частенько наведываюсь туда по делам, и, улучив момент, когда Грей был в отъезде, пробрался в дом и попытался выкрасть мое ожерелье.

– Значит, я была права, – сказала Лалла. – Тот человек, который душил меня, и тот, кого я видела в Холодных Веснах, – одно лицо.

Миллисент кивнула:

– В конце концов я решила использовать его в своих целях.

– То есть убить меня? – вполголоса спросила Лалла.

– Не сразу. Сначала я решила напугать вас. В тот день, когда вы возвращались от Бентонов, я бросила в лошадь камнем, затем послала вам письмо с угрозой. Когда я поняла, что ничего не помогло, у меня не оставалось другого выбора, кроме как попросить Джоя убить вас! – Она надменно посмотрела на Лаллу. – Как вы вообще посмели возвратиться в жизнь Грея! Да вы падшая женщина – вот кто! Я видела, что вы вытворяли, катаясь по траве на лесной поляне.

«Так вот кто подглядывал за нами в тот день», – подумала Лалла. Она невольно вздрогнула.

– Господи, как глупо! – покачал головой Грей. – Если бы Лалла и не вернулась ко мне, я бы ни за что не женился на вас, Миллисент. Я не люблю вас.

– Ничего, со временем полюбили бы. Я заставила бы вас это сделать.

Он не ответил.

– Тодд, так скажите, как вам удалось узнать про Джоя Статтса? – поинтересовалась Миллисент.

Тодд сделал шаг вперед и окинул присутствующих гордым взглядом.

– Это была моя собственная идея. Я давно перестал доверять вам, Миллисент. Вы допустили две непростительные ошибки. Во-первых, зря вы связались с Данбаром. Не думаю, что вам надо было избавиться и от меня, но после того случая доверие ко мне на какое-то время было подорвано. Второй вашей ошибкой было то, что вы выдумали имя Сиднея Кейна. Забеспокоившись, что какой-то журналист собирает о моем шефе подозрительную информацию, я не поленился и обошел редакции всех нью-йоркских газет. Но ни в одной из них не было человека с таким имени. Затем, когда вы сказали, что ездили к цветочнику, я проверил: оказалось, вас там не было. Потом ранили Грея, и тут уж я начал подозревать вас в предательстве.

Дейзи приложила к глазам мокрый платок:

– А когда мы были в Диких Ветрах, Тодд специально съездил в Пенсильванию и поговорил с супругами Статтс, вашими приемными родителями. Миссис Статтс показала ему целую коробку, набитую вырезками из газет о семье Четвинов.

– Да, но, разузнав все, я вдруг понял, что отдельные детали головоломки никак не сходятся в единое целое, – сказал Тодд. – Я почувствовал, что должно произойти что-то страшное, и поспешил в Дикие Ветры.

– Лалла оказалась одна посреди леса. К этому времени вернулся Тодд и рассказал мне все, что ему удалось узнать, – добавил Грей. – Мне стало страшно. Мы поехали на поиски Лаллы и подоспели вовремя. Еще несколько минут, и она погибла бы от руки вашего брата, Миллисент. – Грей взял холодные от волнения руки Лаллы в свои и повернулся к секретарше: – Почему вы никогда не рассказывали мне о своей ужасной судьбе? Я же понятия не имел о том, что мой отец был как-то связан с вашей матерью. Да знай я раньше, я бы отдал вам это несчастное ожерелье.

Миллисент явно не ожидала такого поворота событий. Замотав головой от бессильной злобы, она вдруг схватила со стола канцелярский нож для бумаги и замахнулась на Грея. Он изловчился и в одно мгновение выхватил нож из ее руки, так что она не успела пройтись острым лезвием по его шее.

Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появились двое мужчин в полицейской форме.

– Кажется, мы вовремя, – сказал один из них, вопросительно посмотрев на Грея.

Они взяли Миллисент под руки и вывели из комнаты.

Грей обнял Лаллу и с облегчением выдохнул:

– Ну вот и все, конец нашим страданиям.

Вечером Лалла нашла Грея сидящим у камина. Он внимательно изучал «Огненный изумруд». Она подошла и встала рядом. В свете огня камни приобрели особое очарование. Лалла в восхищении покачала головой:

– Боже, какие они красивые, но сколько боли, сколько зла они принесли нам с тобой! В день, когда устраивался вечер в честь помолвки Дейзи, я застала Миллисент, примеряющую ожерелье, оставленное мной в комнате. Тогда у меня и мысли не было, что она имеет виды на «Огненный изумруд». Она просто была для меня молодой леди, которая хочет хорошо выглядеть в глазах окружающих. Теперь я понимаю, о чем она думала в тот момент.

Грей кивнул:

– Она убила Джейн, она чуть не убила меня, она собиралась покончить с тобой, и все из-за каких-то камней. Три человеческие жизни были поставлены на карту.

– Четыре, – возразила Лалла. – Миллисент была самой несчастной жертвой. И все же камни не должны были достаться ей. Они стали символом той обиды, которую нанес твой отец женщине, любившей его, и несчастной судьбы Миллисент. Она надеялась, что, вернув себе «Огненный изумруд», она вернет и ту часть своей жизни, которая так быстро закончилась.

Грей покрутил в руках камни и небрежно бросил их в футляр на полке у камина.

– И все же я не отказываюсь от слов, которые сказал сегодня в кабинете. Расскажи Миллисент раньше о том, что сделал мой отец, я отдал бы ей это проклятое ожерелье.

– Но, Грей, ты говоришь так, будто и сам чувствуешь себя виноватым за отца!

– О черт, ну конечно! – вспылил он. – Мне обидно за себя. Мне обидно за Дейзи. Она так любила отца, она его просто боготворила. Он никогда не позволял ей отчаиваться. – Из его груди вырвался стон отчаяния. – Господи! Да мы и подумать не могли, что у него есть любовница. Он так заботливо относился к нам… И вот, оказывается, что три года он изменял нам, заботясь о другой женщине и ее маленькой дочке. Три года он жил во лжи! А потом пришел в дом своей любовницы и забрал ожерелье, а вместе с ним и последнюю надежду несчастного ребенка! Каким же бессердечным человеком он был? Мой собственный отец!

Лалла не знала, что сказать. Она смотрела на самого дорогого для нее человека и думала, какая, должно быть, боль терзает его сердце. Рушилось то, что было свято для него в жизни.

– Грей, я, право, не знаю, чем тебе помочь…

Он устремил на Лаллу взгляд, полный мольбы:

– Лучше скажи, что любишь меня. Если я любим, значит, я смогу перенести любую боль.

– Я люблю тебя! – прошептала она. – И буду любить до конца своих дней.

Грей мягко обнял ее за плечи, а потом крепко прижал к себе:

– И я люблю тебя, Лалла. Всем сердцем люблю! – Вдруг в его взгляде промелькнула тень тревоги. – Так что насчет «Огненного изумруда»? Сможешь ты надевать его после всего, что мы узнали?

После минутного замешательства Лалла ответила:

– Нет, думаю, что нет. Твой отец поступил бесчестно, и я не хочу, чтобы это как-то отразилось на судьбах следующих поколений Четвинов.

– Подобно проклятию.

– Да, подобно проклятию… – подтвердила Лалла.

Грей снова открыл футляр.

– Итак, прощай, «Огненный изумруд». Завтра я разберу его на отдельные камни и сдам ювелиру. Да, и обязательно навещу старого продавца на Пятой авеню. Я скажу ему, что он все же не ошибся.

Лалла радостно и мечтательно улыбнулась:

– Значит, завтра мы начнем новую жизнь и перестанем оглядываться на прошлое.

Грей склонил голову с дерзкой усмешкой:

– Только завтра? А как насчет сегодняшней ночи?

Лалла приподнялась на цыпочки и тихо шепнула что-то ему на ухо. Он молча улыбнулся, не в силах проронить ни слова, потом подхватил ее на руки и словно на крыльях полетел в спальню.