Был теплый полдень. Лалла и Дейзи сидели в холле, ожидая возвращения Грея с помощниками из Нью-Йорка. Коляска должна была появиться с минуты на минуту.

Не успел Грей переступить через порог, как Дейзи бросилась к нему со слезами:

– Господи, Грей, наконец-то! Ах, какого страха мы с Лаллой натерпелись сегодня ночью! Кто-то проник в наш дом.

Он в изумлении застыл на месте, и Миллисент, входя в холл, чуть не упала, столкнувшись с ним.

Тодд О’Коннор от неожиданности открыл рот и поспешил к Дейзи:

– С вами все в порядке?

– Со мной, слава Богу, да, но вот Лалла… бедная Лалла чуть не распрощалась с жизнью!

Испуганная Миллисент заморгала глазами, а Грей бросил на Лаллу взгляд, полный тревоги. Его глаза остановились на красном пятне, появившемся на ее шее прошлой ночью. Лицо Грея потемнело.

– Что с тобой случилось?

Она отвела глаза и тяжело вздохнула. В голове мгновенно пронеслась картина ужасного происшествия. Лалла быстро рассказала, как направилась в библиотеку, как из комнаты Грея выскочил незнакомец и схватил ее за горло, как она вырвалась и ударилась о стену… Грей выслушал ее рассказ достаточно хладнокровно. Лалла заметила, как презрительно сощурились его голубые глаза. В отличие от него Миллисент выглядела сильно перепуганной.

– Пресвятая Богородица! – в ужасе вскрикнула она.

– Тебе удалось запомнить его лицо? – сухо спросил Грей, медленно снимая перчатки из тончайшей кожи.

– Да нет же! Я ничего не разглядела. Только знаю: на голове преступника была шапка, а на лице – маска. Да и вообще – до того ли мне было!

– Кстати, сейф в твоей комнате не тронут, – добавила Дейзи, – хотя вещи из ящиков в шкафу вытряхнуты на пол, будто там что-то искали. По-моему, ничего не пропало. Но ты должен убедиться в этом сам.

– Неужели опять Роллинз? – спросил Тодд, в недоумении посмотрев на Грея.

– Все произошло слишком быстро, – продолжала Лалла, невольно вздрогнув. – Но чем больше я вспоминаю подробности, тем определеннее могу сказать: этот человек был ростом с Роллинза, но гораздо слабее. Иначе бы я так просто не справилась с ним!

– Ну хватит! Это уже переходит всякие границы! Мало того что он терроризирует мою сестру, он еще врывается в мой дом! – кипятился Грей. – Он повернулся к Тодду. – Сейчас я загляну к себе, проверить, все ли на месте. Вы же опросите слуг, может, кто-то видел Эллиота накануне в окрестностях Диких Ветров. – Он сунул руки в карманы брюк. – А потом мы сразу же отправимся в Бентвуд. Надеюсь, этот разговор будет последним!

Он резко повернулся и вышел.

Однако, вернувшись от Бентона, Грей и Тодд принесли неутешительные вести. Эллиот имел железное алиби на весь вчерашний вечер. Бентоны принимали гостей и до полуночи провели время за карточной игрой.

Грей собрал домочадцев и объявил, что не собирается оставлять происшествие безнаказанным и что обязательно заявит о случившемся в полицию, чтобы выставили караул для охраны владений Четвинов.

– Не сомневаюсь, скоро мы навсегда покончим с мистером Роллинзом, – уверенно заявил он.

Но почему-то Лалла верила в это с трудом.

Ближе к вечеру она решила отправиться в студию. Здесь, в тишине, можно было завершить работу над начатым холстом, а главное – отвлечься за работой от тягостных размышлений. Правда, сколько она ни старалась, выходило плохо, но это было теперь и не важно.

Увлекшись рисованием, Лалла не услышала легкий стук в дверь. Не дождавшись ответа, Грей заглянул в комнату.

Он стоял в дверях и молча смотрел на Лаллу. Она наконец обернулась и заметила, как темны его глаза и плотно сжаты губы. Ну вот, не хватало еще, чтобы он опять начал критиковать ее способности.

Не утруждая себя многословными прелюдиями, Грей сразу же перешел к делу:

– Я вынужден попросить тебя уехать из Диких Ветров, Лалла! Для твоего же спокойствия!

Подобного предложения девушка никак не ожидала.

– Но почему, Грей?

Он впился в нее гневным взглядом.

– Разве ты не понимаешь? Это же очевидно! Ты в опасности! Кто-то желает твоей смерти, Лалла! Сначала он скидывает тебя с лошади, и вот теперь…

– Но ты же сказал, что тогда я сама была виновата! – Она опустила глаза в желании не встречаться с его хмурым взглядом и нервно перебирала щетину кисточки.

– Теперь я думаю по-другому! После того, что случилось вчера ночью, я уже не сомневаюсь, что кто-то действительно преследовал тебя по дороге из Бентвуда. И этот человек, похоже, поставил целью навредить тебе.

– Значит, ты считаешь, оба события как-то связаны? – Лалла недоверчиво склонила голову. – Нет, Грей. Это просто случайность. Да и кому в голову могло бы прийти сводить со мной счеты. Конечно, у меня есть недруги, но вряд ли кто-нибудь из них задумал уничтожить меня! Нет, Грей! Это невозможно!

– Хорошо. Даже если это не так, уезжай. Пойми, Лалла, потом может быть слишком поздно!

– С каких это пор ты стал проявлять обо мне такую заботу? – фыркнула она.

Грей смерил ее презрительным взглядом. Затем, ни слова не говоря, как и в прошлый раз, прошел в дальний угол комнаты к старой деревянной лошадке.

Ее немного смутило то, что Грей смотрел на нее и молчал: зная, что за ней наблюдают, Лалла не могла спокойно работать. Тишина комнаты нарушалась лишь тяжелым дыханием Грея. Наконец он заговорил.

– Однажды мы уже были близки, Лалла! Но теперь все позади, – медленно, с горечью произнес он. – Все кончено, раз и навсегда! И я не хотел бы, чтобы тебе было плохо.

Сколько боли, сколько мольбы было в его голосе! Сердце Лаллы бешено заколотилось.

– Грей! – начала она, но тут же умолкла: ее голос сорвался от волнения. – Что тебя беспокоит?

– Беспокоит? Твое присутствие в Диких Ветрах – вот что. Лучше бы тебе возвратиться в Париж.

Лалла стремительно повернулась. Она чувствовала, что больше не может мириться с той завесой вражды, которая разделяет их, и выпалила на одном дыхании:

– Я знаю, что однажды уже причинила тебе боль. Но, Грей, с тех пор много воды утекло. Неужели ты все еще порицаешь меня? Пора наконец покончить с прошлым – прошло пять лет! Так позволь мне быть твоим другом и просто прийти на помощь в беде!

Он посмотрел на нее, и в его глазах она увидела такую смертельную тоску, что сердце ее готово было разорваться от боли.

– Нет, Лалла. Я никогда не смогу этого сделать. Я любил тебя – одному Богу известно, как я любил… – Он прикрыл глаза. – Поэтому уже никогда я не смогу просто так все забыть и простить тебя. – Он снова открыл глаза, и выражение грусти в них вдруг сменилось холодным блеском. – Уезжай, Лалла! Уезжай, ради собственной безопасности!

Она решительно покачала головой:

– Нет. Я дала слово Дейзи провести в Диких Ветрах все лето.

– Сомневаюсь. Моя сестра слишком мудра, чтобы подвергать тебя такому риску.

– Я остаюсь, Грей, это мое последнее слово. И к тому же ничего мне не грозит!

– О черт! – Он в отчаянии сжал правую руку в кулак и с силой стукнул по деревянной голове несчастной лошади, отчего та закачалась, поднимая в воздух массу мелких пылинок, которые закружились в лучах солнечного света. Затем он оседлал лошадку и посмотрел на Лаллу с такой мольбой в глазах, что ей стало не по себе. – Господи! Ну что я еще должен сказать тебе, чтобы ты поняла! Ты чуть не погибла, Лалла!

Неожиданно Лалла поняла, о какой опасности твердит Грей. Да, она чуть не погибла, она может погибнуть в руках этого ужасного человека, способного так просто переступить через человеческую жизнь!

Лалла с ужасом подумала: а что, если она больше никогда не сможет видеть, слышать, дышать, ходить по земле, улыбаться, плакать? Ей стало страшно. Сердце бедной девушки, казалось, готово было остановиться, и волна смертельного холода вдруг нахлынула к ее голове. Лалла открыла было рот, но почувствовала, что слова застревают в горле. Из противоположного угла комнаты за ней наблюдала пара ярких голубых глаз. Не в силах справиться с подступившим страхом, Лалла почувствовала, как бессильно разжимаются ее пальцы. Она услышала, как ударилась о пол кисточка. В следующее мгновение колени ее ослабели, и ноги подкосились, в глазах помутилось, и тело обмякло.

…Открыв глаза, она почувствовала, что полулежит в сильных руках Грея. Одной рукой он поддерживал ее за талию, а другой гладил по спине. Медленно приходя в себя, Лалла задрожала.

Грей склонился над ней, щекоча своей шершавой щекой ее нежную кожу.

– Тихо, тихо, все хорошо, – шептал он у нее над ухом. – Я с тобой. Я никому не позволю причинить тебе вред.

Неожиданно Лалла почувствовала глубоко внутри такое знакомое сладостно-мучительное ощущение, что вся внутренне устремилась ему навстречу. Ее воспаленный мозг подсказывал, что ни в коем случае нельзя поддаваться чувствам, но волна безудержной страсти захлестывала ее все больше, сметая все на своем пути. Лалла поняла, что теряет над собой контроль. Все, чего она желала сейчас, – раствориться в бездонном потоке страсти, разливавшемся по всему телу от прикосновения твердой мужской плоти, упиравшейся в ее тело.

У нее безумно заколотилось сердце – то ли от страха, то ли от желания, она не знала, да и не хотела разбираться. Ей было слишком хорошо – от нежных объятий, от чуть слышных слов, которые Грей шептал ей на ухо, от прикосновения его пальцев к ее груди. Лалла вздрогнула.

Грей нагнулся ближе и заглянул ей в глаза:

– Тебе уже лучше?

Лалла молча кивнула и подняла глаза. Над ней склонился будто бы другой человек, не тот, что был несколько минут назад. Ни следа раздражения или злобы, ни намека на гнев или ненависть, только нестерпимое желание в глазах.

У Лаллы перехватило дыхание. Она улыбнулась про себя. И все-таки она любила этого человека!

– О Грей, – пробормотала она и положила руки на его мощные плечи.

Глаза Грея потемнели, как темнеет голубое небо в опускающихся сумерках. Взгляд его задержался на ее полуоткрытых губах, потом скользнул вниз к ее шее. На мгновение Лалле стало страшно: она зажмурила глаза. В следующий момент пальцы Грея уже расстегивали пуговицы высокого воротника ее платья. Лалла поняла, что попала в объятия безумной страсти.

Дыхание ее стало частым и прерывистым. Она снова прикрыла веки. Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди. Вот сейчас его настойчивые руки сорвут с нее платье; мягкий шелк, соскользнув с тела, тихо упадет на пол, и тогда…

Но почему-то долгожданный момент никак не наступал.

Лалла в замешательстве открыла глаза. Сколько равнодушия, сколько презрения вдруг увидела она в твердом взгляде Грея! Лалла невольно отпрянула.

Грей опустил голову так, что лица его не стало видно, и прильнул губами к желтовато-синему пятну на ее шее, остававшемуся после ночного происшествия. Почему-то от этого прикосновения Лалле стало холодно. Она подалась назад и запрокинула голову. Губы Грея были совсем близко от ее губ. У Лаллы снова закружилась голова…

Неожиданно легкий стук в дверь вернул ее к действительности: она вдруг вспомнила, что находится в детской, лежит на руках Грея, платье ее расстегнуто… Она мигом выскользнула из его объятий.

– Одну минуту, – хрипло отозвался Грей.

Лалла начала лихорадочно застегивать пуговицы на воротнике. Через пару минут Грей громко объявил:

– Войдите!

В дверях появилась Миллисент и посмотрела на лица Лаллы и Грея с некоторым удивлением.

– Прошу прощения, не хотела мешать. Мистер Четвин, Тодд ждет вас в кабинете. Ему требуется ваша помощь.

– Хорошо, Миллисент, – раздраженно проговорил он. – Через пару минут я буду.

Она кивнула и ушла. Лалла бросила на Грея беглый взгляд, и этого было достаточно, чтобы понять: все рухнуло. Его лицо снова стало непроницаемым, и Лалла ощутила, словно между ними выросла железная преграда.

Грей склонил голову.

– Прости. Кажется, я зашел слишком далеко. Надеюсь, теперь ты выбросишь из головы свое глупое упрямство?

Лалла не ответила, отчаянно стараясь восстановить дыхание.

Глаза Грея горели страстным огнем, наконец он проговорил:

– Лалла, теперь, думаю, ты не будешь сопротивляться и оставишь Дикие Ветры как можно быстрее. Я же сказал, что ты здесь в опасности. Надеюсь, теперь ты поняла, в какой?

Она решительно покачала головой:

– Я остаюсь.

– О черт, что у тебя за характер!

Лалла гордо подняла подбородок, нисколько не смущаясь презрительного блеска в его глазах.

– Ты привык распоряжаться людьми и заставлять их поступать так, как этого желаешь лишь ты, Грей! Ты считаешь, что слово мистера Четвина – закон! – Она вспыхнула. – Но никогда еще тебе не приходилось получать вызов собственному самолюбию, особенно от женщины. Так вот, учти: мое упрямство не более чем ответ на твое собственное!

Грей приблизился к ней на шаг.

– Нет, Лалла. До того упрямства, которое сидит в тебе, мне еще далеко. И иногда я готов расправиться с тобой собственными руками.

Неожиданно он умолк. Лалла еле дышала, будто и вправду прощалась с жизнью. Грей слегка прикоснулся к больному месту на ее шее.

– Ты ведешь себя неразумно, Лалла, – недобро усмехнулся он и стремительно направился к выходу. У самых дверей он вдруг остановился. – Ладно. Стой на своем сколько хочешь. Но если что-то произойдет, не говори потом, что я тебя не предупреждал!

Грей вышел, притворив за собой дверь, а его слова еще долго звенели в ушах Лаллы словно угроза. Шаги в коридоре постепенно затихли. Она осмотрелась в пустой комнате, и вдруг детская показалась ей такой тесной, такой душной, что она начала жадно хватать ртом воздух. Запах пыли и скипидара забил ее ноздри, и Лалла несколько раз чихнула. Она начала поспешно собирать краски и кисти, чтобы скорее покинуть студию.

Несмотря на настойчивое предложение Грея, она не могла оставить Дикие Ветры. По крайней мере сейчас. Сейчас, когда на вопрос о причине загадочной смерти Джейн еще не найден ответ, а страшные догадки, одна ужаснее другой, не оставляют ее ни на минуту.

Лалла начала поспешно оттирать палитру, и тревожные мысли проносились в ее голове так же стремительно, как быстры были движения ее руки. Мозг ее лихорадочно работал. Нет, она не могла уехать отсюда – ведь Дейзи так просила помочь брату, а за все время пребывания в Диких Ветрах она и на сотую долю не продвинулась к достижению этой цели. Тогда, пять лет назад, обманув Грея, отвергнув его любовь, она сделала ему слишком больно и, возможно, никогда не заслужит его прощения. При этой мысли по спине девушки пробежал холодок.

Она быстро упаковала краски в большую коробку и покинула детскую.

– Если я хоть день еще просижу в такой скуке, то просто сойду с ума! – капризно заявила Дейзи за завтраком.

– И что же ты предлагаешь в качестве развлечения? – поинтересовалась Лалла.

Дейзи нетерпеливо заерзала на стуле.

– У меня есть идея. Давай отправимся сразу после кофе в Холодные Весны! Конечно, в деревне жизнь течет не так стремительно, как в Нью-Йорке, но это приятное местечко, и мы сможем весело провести время.

Лалла вспомнила улочки и дома, лавчонки с яркими вывесками, магазины, где продавалась всякая всячина, большой базар у церкви, причал, куда месяц назад доставила их с Дейзи «Превосходная», и невольно улыбнулась:

– Прекрасная мысль!

– Ну вот и славно. Распоряжусь, чтобы Роджерс готовил коляску.

Через несколько минут подруги уже направлялись в Холодные Весны. Проезжая по деревне, Лалла отметила про себя, что, хотя прошло столько лет, поселение на берегу Гудзона совсем не изменилось. Деревня казалась одновременно и спокойной, и суматошной. Многочисленные экипажи и повозки поднимали клубы пыли каждый раз, когда, громыхая, сновали вверх и вниз по покрытой гравием широкой дороге. А по обеим сторонам центральной улицы застыли, словно на картинке, опрятные белые дома. Яркие цветы в больших деревянных ящиках и плетеные стулья из ивовых прутьев, выставленные на верандах, придавали Холодным Веснам какой-то особый провинциальный шарм.

Коляска остановилась неподалеку от пристани. Дейзи сошла с подножки и, оправив юбки, огляделась по сторонам:

– Ну, с чего начнем?

Лалла всматривалась в многочисленные вывески магазинов и лавок, трактиров и ресторанов, как вдруг увидела на реке белоснежную яхту. Это была «Превосходная», ежедневно ходившая по Гудзону до Нью-Йорка и обратно. Взгляд ее неожиданно привлекла фигура молодой леди, направлявшейся от пристани вверх, в деревню.

– Дейзи, – Лалла схватила ее за рукав, – тебе не кажется, что это наша Миллисент?

Дейзи прищурилась от солнечных лучей.

– Похоже. Но в этом нет ничего удивительного. Грей часто посылает ее сюда передавать со знакомым капитаном яхты разные бумаги. Так получается быстрее, чем отсылать почтой. И если Миллисент здесь, значит, возникла необходимость что-то срочно переправить в город. – Она равнодушно пожала плечами.

Они наблюдали за секретаршей Грея, стоя на противоположной стороне улицы, но Миллисент не замечала их. Держа под мышкой толстую связку бумаг, она торопливо шагала по тротуару, направляясь, видимо, к стоявшей неподалеку двуколке. Неожиданно из-за угла возник какой-то человек и довольно фамильярно схватил ее за руку.

У Дейзи глаза расширились от удивления.

– Лалла! Ты только посмотри! У нашей Миллисент, оказывается, есть ухажер, а она и словом не обмолвилась о нем.

– Странно, знаешь, но мне так не кажется, – неуверенно проговорила Лалла. – По-моему, Миллисент совсем не рада встрече с ним. Ты присмотрись повнимательней!

К сожалению, разговор этих двоих не был слышен из-за значительного расстояния. Но по оживленным жестам Миллисент Лалла поняла, что они о чем-то жарко спорят.

Неожиданно незнакомец довольно грубо схватил Миллисент за руку и подошел к ней совсем близко, отчего выражение ее лица стало крайне недовольным.

Миллисент еще какое-то время слушала, а потом, не говоря ни слова, резко оттолкнула его и поспешила к своему экипажу. Мужчина только зло посмотрел ей вслед, не предпринимая попытки остановить ее. Между тем она торопливо поднялась на подножку двуколки и пустила лошадь легкой рысцой. Загадочный человек взбежал на ступеньки крыльца гостиницы, располагавшейся на углу улицы, и исчез так же внезапно, как и появился.

Двуколка скрылась из виду, грохоча по гравию. Миллисент сидела с высоко поднятой головой и, казалось, ничего не замечала вокруг. Девушки удивленно переглянулись.

– Ну и что ты теперь думаешь? – спросила Дейзи.

Лалла еще пару минут задумчиво смотрела вслед исчезнувшему джентльмену и покачала головой.

– Нет, он никакой не избранник Миллисент.

– О, наша великая мисс Шерлок Хо… простите, Хантер, вы пришли к столь смелому выводу излюбленным методом дедукции?

– Сама подумай, Дейзи, – засмеялась Лалла, – ты запомнила, как выглядел человек, с которым повстречалась Миллисент?

Дейзи насупила брови:

– Так-так… Среднего роста, довольно сухощав и…

– Что «и»?

– И должна признаться, какой-то неприятный, есть в нем что-то отталкивающее.

– Вот-вот, совсем не тот тип мужчины, которому такая самолюбивая особа, как Миллисент Пейс, могла бы отдать предпочтение.

Дейзи в восхищении захлопала в ладоши:

– Гениально, мисс Хантер! Восхищаюсь вашим выводом!

– И кроме того, ты когда-нибудь видела, чтобы Миллисент надолго пропадала из дома, как это бывает, когда за тобой кто-то ухаживает?

– Нет, – поспешила согласиться Дейзи. – В основном она всегда дома, за работой. Часто Миллисент подолгу засиживается за машинкой даже после ужина, когда у Грея появляются срочные дела.

– Вот и я о том же.

– Но если этот мужчина не ее избранник, то кто же он? – Дейзи была в явном недоумении. – Судя по их поведению, они хорошо знают друг друга.

– Возможно, просто знакомый. Но если это тебя так заинтриговало, спроси у Миллисент сама, когда вернемся в Дикие Ветры.

Лицо Дейзи мгновенно просветлело, и она взяла подругу за руку:

– Я так и сделаю!

Вскоре о загадочном человеке и о Миллисент было забыто, и молодые леди увлеклись посещением магазинов, коих на центральной улице было великое множество.

Порядком устав, подруги собирались возвращаться к коляске, как вдруг с противоположной стороны улицы раздался звонкий, как колокольчик, голосок:

– О, Дейзи! Дей-зи! Дейзи Четвин!

К ним торопливо зашагала Белл Бентон, улыбаясь во весь рот. Ее сопровождал угрюмый и молчаливый Эллиот. Белл заключила Дейзи в объятия и расцеловала, затем поздоровалась с Лаллой.

– Моя дорогая, как я рада снова видеть вас в добром здравии! Я слышала, вы немного простудились?

Дейзи нежно улыбнулась:

– Ерунда, все уже в порядке.

Неожиданно Белл Бентон переметнула взгляд на Лаллу и, хотя та выбрала для поездки платье с высоким воротником, сумела заметить фиолетовое пятно на ее шее.

– О Пресвятая Дева! Что с вами, Лалла?

Она смутилась и покраснела. Невольно скосив глаза на Эллиота, она увидела, что тот невозмутимо разглядывает вывески трактиров, и поведала Белл историю об ужасном ночном происшествии в Диких Ветрах. Неожиданно лицо Эллиота приобрело нездоровый малиновый оттенок.

– И вы, конечно, не сомневаетесь, что это я ворвался в ваш дом среди ночи? – съязвил он.

– Как ни странно, вас я не подозреваю, мистер Роллинз. – Лалла смело посмотрела ему в глаза. – Но нападавший был примерно вашего роста, правда, уступал вам в силе.

Эллиот театрально снял с головы большую соломенную шляпу и отвесил Лалле низкий поклон:

– О мисс Хантер, благодарю! Вы очень благоволите к моей персоне!

– Эллиот! Прекрати паясничать! – взвизгнула Белл. И поспешно добавила, повернувшись к Дейзи: – Кстати, в ту ночь Эллиот играл с нами в карты до рассвета. Мы уже говорили вашему брату.

«Кто же, в самом деле, набросился на меня в ту ночь, если у Роллинза железное алиби?» – подумала Лалла.

Белл прикрыла рукой глаза от ярких солнечных лучей.

– Как это ужасно! – воскликнула она. – Добропорядочные граждане не могут спокойно ночевать в своих домах!

– Ах, мы все думали, что было нужно негодяю в нашем доме, но так и не нашли ответа, – тяжело вздохнула Дейзи.

Вдруг Белл быстро сменила тему разговора. Ссылаясь на нехватку времени, она поспешно расспросила, в каком из магазинов есть что-нибудь достойное внимания, и о происшествии в Диких Ветрах больше никто не вспоминал. Через пару минут все распрощались и отправились в разные стороны.

За ужином Дейзи села напротив Миллисент. Когда на смену нежнейшему палтусу подали сочный ростбиф, Дейзи подняла глаза от тарелки и в упор посмотрела на секретаршу Грея.

– Миллисент, – произнесла она довольно колким тоном, – кто тот шустрый молодой человек, с которым вы повстречались сегодня днем в Холодных Веснах? Если не секрет, конечно.

Миллисент вздрогнула и стала белее льняной скатерти, покрывавшей стол. Пальцы ее разжались, и вилка упала на стол.

– Молодой человек? – переспросила она. – Я… я не понимаю, о ком вы, Дейзи.

– Ну что вы, Миллисент, нельзя же быть такой скрытной! Мы с Лаллой бродили по магазинам и видели, как вы поднимались от причала со связкой бумаг.

Секретарша, кажется, побледнела еще сильнее, но Дейзи не сдавалась:

– И этот человек беседовал с вами, перед тем как вы сели в двуколку.

– Ах вот что… – Миллисент облегченно вздохнула и наконец улыбнулась.

– Ну, расскажите же нам. Это ваш избранник? – Дейзи немного покраснела.

Грей оторвался от тарелки и великодушно улыбнулся:

– Миллисент, вы с кем-то встречаетесь? Ну-ка расскажите! Всем было бы интересно.

Теперь лицо Миллисент из белого стало темно-багровым. Она опустила глаза.

– Тот человек, с которым я виделась… он вовсе не тот, за кого вы его принимаете.

– Ох, дорогая, я не знала… я просто думала… – поспешила оправдаться Дейзи. – Извините, если я обидела вас, Миллисент. Мне просто показалось… – Она не знала, что и сказать.

Брови Миллисент стремительно сдвинулись. Наблюдая за ней с противоположной стороны стола, Лалла видела, как она колеблется, не решаясь что-то сказать.

– Я знаю, что давно должна была признаться. Тот человек… он давно преследует меня. Он работает репортером в газете и хочет получить любую информацию о состоянии ваших финансовых дел, мистер Четвин. Он интересуется и вашей личной жизнью. Он говорил, что собирает материал для статьи. Естественно, я не собираюсь выкладывать ему никаких сведений, но сегодня утром он просто забыл о приличиях и делал мне оскорбительные предложения.

Перед глазами Лаллы живо предстала картина, виденная утром у причала. Она вспомнила, как тот человек схватил Миллисент за руку, как та что-то резко ответила, вырвалась и побежала по дороге. Значит, он что-то вынюхивает о Грее. Что ж, похоже на правду, подумала она, вспоминая, как сама имела как-то дело с журналистами – это была довольно беспардонная публика.

Потом настала очередь Грея нахмурить брови:

– Он не угрожал вам, Миллисент?

Секретарша покачала головой:

– Нет, правда, ведет он себя нагло, даже воинственно. Он сказал, что моя прямая обязанность как секретаря мистера Четвина – не скрывать от общества правду о таком бессовестном человеке, каким является мой начальник. И если я сокрою какие-либо факты, это будет лежать на моей совести. Еще он пообещал мне хорошо заплатить. Но что касается физических угроз – нет, нет!

– Ну, в вашей преданности, Миллисент, я никогда не сомневался, – сказал Грей.

– Да-да, все, что я знаю о нашей работе по бумагам, которые печатаю, я храню в строжайшей тайне, – поспешила подтвердить Миллисент.

Чувствовалось, что она была очень взволнованна.

Наконец к общей беседе присоединился Тодд:

– И давно этот газетчик терроризирует вас?

Миллисент вздрогнула.

– Около семи месяцев. Да, с того момента, как… – Она никак не могла решиться произнести нужные слова.

– Как умерла моя жена, – закончил Грей.

Миллисент кивнула и отвела взгляд.

– Но почему же вы раньше молчали? – озабоченно спросил Тодд, видя ее замешательство. – Мы должны остановить этого человека. Нельзя допускать, чтобы кто-то нарушал ваше спокойствие, Миллисент.

Секретарь Грея слегка коснулась его руки:

– Простите, я просто не придавала этому значения. Я считала, что сама справлюсь с надоедливым репортером.

– Кстати, он не говорил, в какой газете работает? – спросила Дейзи.

– Да, он назвал ее однажды, но я никогда не слышала о такой газете, и название тут же вылетело у меня из головы. – Миллисент виновато посмотрела на Грея. – Я действительно не думала, что это может быть важно.

Однако это могло быть очень, даже очень интересно, отметила про себя Лалла. Что-то в образе неизвестного репортера было до боли знакомым, но что именно – она не знала, потому что видела его издалека. Какая-то неясная тревога закралась в ее сознание.

Неожиданно ужасная догадка поразила ее. Лалла торопливо подалась вперед.

– А что, если этот самый журналист и есть тот, кто ворвался в Дикие Ветры недавней ночью?

Четыре пары глаз уставились на нее в изумлении.

– Что вы имеете в виду? – протянул Тодд.

Лалла задумчиво покрутила в руках серебряное кольцо для салфеток.

– Видите ли, Миллисент сказала нам, что репортер хотел вызнать у нее информацию о семье Четвинов. Может быть, он решил влезть в дом Грея для сбора интересующей его информации?

Грей открыл было рот, и по его скептической ухмылке Лалла сразу же определила, что он собрался разнести ее теорию в пух и прах. Она жестом остановила его:

– Постой! В моих словах есть здравый смысл. Ведь он – журналист, который поставил своей целью разнюхать как можно больше о твоих делах. И возможно, он уже узнал, например, от людей, которые гостили здесь, где находятся спальня, кабинет, где запасной выход, и в какое время кто покидает дом. И конечно, он знал, что вы трое покинули Дикие Ветры.

Грей обменялся взглядами с Тоддом. Дейзи сказала:

– По-моему, Лалла права!

– Но почему же тогда он не отправился сразу в кабинет? Там куда больше всякой информации! – перебила ее Миллисент, сделав большие глаза. – Зачем ему понадобилась спальня Грея? Очень странно!

Лалла пожала плечами:

– Зато там он мог добыть сведения о личной жизни Грея.

– Все ваши разговоры напоминают мне дешевые сплетни, – язвительно заметил Грей, покачав головой.

Дейзи подняла глаза на брата.

– Однако находятся люди, которые готовы щедро заплатить за эти самые сплетни, а потом перейти к открытому шантажу, через газету, – заметила она.

Грей кивнул, и его рот зловеще скривился.

– Да. Особенно по свежим следам горя, постигшего нашу семью.

Лалла задумалась над словами Грея. Внезапно события последних дней пронеслись в ее голове подобно урагану. Что, если к недобросовестному журналисту попали бы те самые сведения, которые Дейзи когда-то скрыла от полиции? Что, если бы он вдруг получил достоверную информацию, что миссис Джейн Четвин погибла, убегая от собственного мужа к любовнику? Несомненно, пронюхай он об этом, разнес бы Грея в пух и прах в своей газете. Он убил бы его – убил словом! Лалла невольно поежилась от страха – ей стало страшно за Грея. Пусть он и не любил Джейн, но она состояла с ним в браке. Она заметила, что Грей внимательно следит за выражением ее лица.

– Ты одна видела преступника, Лалла. Ты могла бы подтвердить, что мужчина, подошедший на улице к Миллисент, и тот, кто душил тебя, выскочив из моей спальни, – один и тот же человек?

– Нет, к сожалению, я не разглядела нападавшего, – разочарованно протянула она. – Теперь я только могу сказать, что тот репортер был с ним примерно одного роста и телосложения.

Тодд с негодованием отшвырнул льняную салфетку:

– Но это же не доказательство!

– В любом случае мы должны пойти в полицию и заставить их вызвать журналиста в участок! – рассудил Грей. – По крайней мере они спросят у него, где он провел ту самую ночь, когда кто-то забрался в наш дом! – Затем он повернулся к Миллисент: – А он не называл свое имя?

Задумавшись на минуту, Миллисент ответила:

– Кейн. Да, кажется, Сидней Кейн. Так он представился мне.

– А не говорил, где остановился? – спросил Тодд.

– Нет, только сказал, что сам разыщет меня, когда нужно, а пока дал время на раздумье о дальнейшем сотрудничестве.

Грей язвительно усмехнулся:

– Придется мне завтра же связаться с полицией, и мы узнаем, что за фрукт этот Сидней Кейн.

Остаток ужина прошел за разговорами на отвлеченные темы.

* * *

Поздним вечером, когда обитатели дома в Диких Ветрах разошлись по своим спальням, Лалла решила выйти на террасу. Погода испортилась, стало заметно холоднее, и она решила накинуть теплую шерстяную шаль.

Оказавшись на террасе, Лалла заметила, что не одна она решила в этот вечер полюбоваться лунным светом. Оперевшись на перила балюстрады, спиной к ней стоял Грей. Лалла укуталась в шаль – то ли от холода, то ли от внезапного волнения, она и сама не знала, – и приблизилась к Грею. За шумом листвы он не слышал легкого стука ее каблучков по каменному полу или сделал вид, что не слышал, во всяком случае, когда Лалла встала за его спиной и случайно задела его рукав, он даже не шелохнулся.

Лалла молча смотрела на темное неспокойное море листвы, на серебристую ленту реки у подножия холма, вдыхая свежую прохладу ночи. Воздух, казалось, был наполнен смутным ожиданием чего-то. Она вспомнила себя маленькой девочкой – вот так же замирала она в ожидании начала праздничного фейерверка. Почему вдруг на ум ей пришли подобные ассоциации, Лалла и сама не знала. Она рискнула посмотреть на Грея.

Его золотистые волосы искрились серебром в отблеске лунного света, а профиль стал еще более жестким и неумолимым. У Грея было лицо человека, неколебимо уверенного в себе, и в то же время глубокие складки в уголках рта придавали всему его облику какую-то трагичность. Он был так привлекателен, так желанен, что у нее невольно перехватило дыхание.

Лалла положила руки на перила балюстрады – камень все еще сохранял дневное тепло.

– Какая чудесная ночь! – взволнованно проговорила она. – Звезды, словно пригоршни алмазов, рассыпаны по небу.

– Мне совершенно не интересны твои сентиментальные настроения, Лалла. Оставь меня в покое, – отрезал он.

Его резкий тон неприятно поразил, однако она продолжала:

– Но разве в такой вечер мы не можем испытывать сентиментальных настроений?

– Я вообще не просил тебя составлять мне компанию, Лалла. А если тебе не нравится мое настроение, будь любезна, оставь меня в одиночестве.

– Но это было бы слишком просто. Не так ли?

Грей с раздражением посмотрел на нее:

– Ну что тебе нужно от меня, Лалла? Говори же!

Она подняла глаза и неожиданно ощутила, как со дна ее существа поднимается жар, готовый разгореться подобно маленькой искорке, перерастающей в пламя. Она постаралась побороть чувства, боясь их, но неумолимо и безотчетно придвигалась все ближе к Грею. Она понимала, что должна избегать его, иначе потом будет слишком больно, но ничего не могла с собой поделать. Искушение было слишком велико.

Лалла с трудом взяла себя в руки.

– Я хотела поговорить о Сиднее Кейне.

– Это тебя не касается.

– Нет, касается! – в бешенстве закричала она. – Человек, можно сказать, чуть не задушил меня, а я должна молча наблюдать, как теперь он будет издеваться над Дейзи!

Грей насупил брови.

– При чем тут Дейзи?

Лалла тут же пожалела, что слова эти сорвались с ее языка, и лихорадочно стала придумывать, как бы выйти из положения.

– Ну… он может опубликовать в своей газете грязную ложь о вашей семье. Представляю, как Дейзи будет расстроена!

– Ты, наверно, плохо знаешь мою сестру. В газетах и раньше было немало лживых, порочащих меня статей, еще будет немало, я не сомневаюсь. Но Дейзи не так наивна, чтобы придавать им значение. Она только посмеивается над подобными заметками. В конце концов, мы не зря носим фамилию Четвин – наш род всегда отличался самолюбием и гордостью. Мы выше этого! – Он вскинул голову.

Конечно, Лалла не стала говорить Грею истинную причину того, почему опасалась за подругу. Ведь если бы полиция узнала, что Дейзи скрыла подробности побега Джейн, то ни гордость, ни самолюбие, ни высокомерие Четвинов не возобладали бы над законом.

Ей нестерпимо захотелось рассказать Грею историю с «Огненным изумрудом». Однако Лалла вовремя вспомнила, что дала Дейзи клятву.

От Грея не ускользнул ее порыв.

– Что с тобой, Лалла? – Его глаза впились в ее лицо, ловя каждое движение ее бровей и глаз. – Ты хотела что-то сказать, но передумала.

Девушка покраснела и отвела глаза.

– Я только хотела спросить, что ты собираешься дальше предпринимать против Сиднея Кейна.

– Я повторяю: это не твое дело.

Опять та же надменная поза, та же небрежность во взгляде, то же самодовольство. Это было невыносимо! Лалла медленно повернулась и посмотрела ему в лицо:

– Знаешь, почему я отказалась выходить за тебя замуж? Ты никогда не желал обсуждать со мной свои проблемы. Ты специально вносил сумятицу в разговоры о своих делах – просто ты не хотел делиться со мной! Ты мечтал только об одном – чтобы своим присутствием я украшала твои выходы в свет, но не более… – Она с трудом сдерживала слезы.

– А чего, собственно, хотела ты? Может, стать президентом одной из железнодорожных компаний? – злорадно усмехнулся Грей.

– Ах, ты даже не хочешь понять меня! – Лалла покачала головой. – Не о бизнесе я веду речь, мне не нужно этого. Я хотела лишь, чтобы ты нашел того близкого, самого дорогого человека, которому без оглядки можно доверить самые сокровенные тайны. Женщину, с которой бы ты разделил все радости и невзгоды своей жизни.

– Разделил? Доверил? Ты предлагаешь мне себя в этой роли? – Он повысил голос почти до крика. – Но я знаю, что на самом деле, Лалла, ты хотела бежать в Париж и изображать из себя художницу. Одинокую, но гордую!

Несомненно, столь ядовитые высказывания Грея о ее неудачах на ниве искусства звучали чрезвычайно обидно. С трудом сдерживала она гневные слова, готовые сорваться с уст.

– Хорошо! Пусть я уехала в Париж, но разве ты устремился за мной? Ты даже не попытался бороться за меня, как если бы я была самым дорогим тебе человеком! Ты не желал доказать мне свою любовь, свою преданность!

Глаза Грея насмешливо блеснули.

– Ах, вот когда я наконец услышал правду. – Он поджал губы. – Ты хотела, чтобы я бросился за тобой, как герой-любовник из дешевой театральной пьески? Чтобы, как юный влюбленный мальчишка, бросился тебе в ноги, умоляя не покидать? – Он отвернулся. – Ты, видно, плохо изучила меня, Лалла. Иначе бы не говорила подобных глупостей.

– О, Грей, никогда не ждала я от тебя низкопоклонничества. Просто мне нужно было, чтобы за меня боролись! Но видишь – стоило мне только исчезнуть из поля твоего зрения, как ты тут же нашел себе другие развлечения. Я просто исчезла из твоей жизни. Ах, Грей Четвин, не пытайся оправдаться. Ведь все эти годы, живя в Париже, я узнавала о твоих маленьких и больших победах, благо находились нью-йоркские знакомые, которые оказывали мне подобную услугу. А потом ты женился. Вот и все…

Она замолчала, и Грей уставился на нее тяжелым взглядом.

– Так-так, вот значит, какое я бессердечное чудовище. Так ты считаешь? – Вдруг, не добавив больше ни слова, он схватил Лаллу за руку и потащил через террасу к дверям. – Сейчас ты увидишь, что я за чудовище, – только пробормотал он, входя в дом.

Впервые за этот вечер Лалле стало по-настоящему страшно.

– Куда ты ведешь меня?! – воскликнула она.

– В свою спальню.

В ужасе старалась она освободиться от его железной хватки, но Грей только сильнее стиснул пальцы и ускорил шаг. Лалла еле поспевала за ним.

– Не волнуйся, детка, – прохрипел он, проходя мимо гостиной и минуя коридор. – Я не собираюсь досаждать тебе своим навязчивым вниманием.

– Но… что ты делаешь?

– Минуту терпения, Лалла, и ты все увидишь сама.

Между тем они достигли комнат Грея. Здесь он наконец отпустил Лаллу, чтобы открыть дверь и зажечь лампу. Она обвела комнату глазами, и странный холодок закрался в ее сердце. Грей подвел ее к двери, ведущей в его загадочную комнату. Лалла застыла в оцепенении, слишком испуганная, чтобы сделать хоть шаг. Во все глаза смотрела она, как из одного из ящиков комода Грей достал маленький ключик и повернул его в замочной скважине. Дверь отворилась, и Лалла окунулась в бездонную темноту. Затем он зажег свет и чуть подтолкнул ее, пропуская в комнату. Лалла вошла и замерла. На стене секретного кабинета Грея висел ее портрет.