— Что такое посмотреть смерти в глаза? — спрашивает Ксюша у бабушки, усаживаясь на кроватке и поворачиваю свою стриженную голову.

Бабушка ничего не отвечает, а только снова укладывает Ксюшу в кровать. «Странные эти взрослые, — думает Ксюха, — они говорят слова, смысла которых не знают. Прямо как дочка нашей воспитательницы, Катя. Мама называет ее дурочкой. Эта Катя говорит, что у нее есть собака породы щенок. Разве может быть такое? Щенок, это никакая не порода, щенок это просто ребеночек собаки. А порода — это когда собачки похожи друг на друга, как игрушки в магазине. Вот на первом этаже живут собачки породы такса, они все одинаково длинные на коротеньких лапках и отличаются только цветом. А у Сережки из соседнего подъезда есть две собачки породы хаски, так эти собачки даже цветом не отличаются. Они такие красивые, серенькие с голубыми глазами». Ксюша тоже хочет такую собачку, но мама не разрешает. «Вот и взрослые, такие же, как это дурочка Катя, говорят, а сами не понимают. Как можно смотреть смерти в глаза?» Ксюша знает, что такое смерть. Вот когда сосед Игорь оторвал у ее любимой куклы в розовом платье голову, мама сказала, что кукла умерла. И никто ей в глаза не смотрел, она просто исчезла навсегда из коробки с игрушками. Ксюха даже всплакнула, вспомнив свою любимую куклу. И мама тоже странная. Взяла и купила новую куклу. Красивую, в белом платье с кружевами, с большими голубыми закрывающимися глазами и длинными белыми вьющимися волосами. Как будто можно взять и сказать — вот тебе другая кукла, люби теперь ее. Ей самой вместо Ксюши дать другую девочку с длинными белыми волосами, голубыми глазами в красивом белом платье и что, она согласиться любить ее вместо Ксюши? «Странные они, эти взрослые» — Ксюша снова вспоминает свой вопрос: «что такое смотреть смерти в глаза?». «Почему-то все это говорят, а никто не знает, что это значит? Даже папа, который очень умный и знает ответы на все вопросы и тот не знает. И Ольга Александровна доктор, она знает много разных слов, которые не знали раньше ни она, ни мама, ни папа. Она знает такое длинное и странное слово имму-но-ги-сто-хи-мия». Ксюша несколько раз, распевно растягивая буквы, его произносит. А это время к ней подходит медсестра и говорит:

— Ксюшенька, дай мне свою ручку, я сейчас посажу на нее бабочку.

«Вот опять эта противная Лидка Николаевна! Вечно она ее обманывает. Говорит, что комарик укусит, а сама делает ей больнючие уколы. Или вот недавно, сказала, что чуток покороче пострижет, а сама взяла и обкорнала под мальчишку». Ксюша упрямо прячет руки под одеяло.

— Ксенечка, — снова говорит медсестра, — сейчас я посажу тебе на руку бабочку, ты заснешь и сама станешь как бабочка, не бойся, моя хорошая.

«Опять обманет» — думает Ксюша, пряча руки под себя. Но Лидка Николаевна действительно держит в руках бабочку. Ксюша протягивает ей руку, бабочка садится и Ксюша летит, летит, летит. Ей весело, легко и она сама действительно стала бабочкой. Она летает с цветка на цветок, кружится и парит в воздухе. Как здорово, что она теперь может летать. Она легко поднимается вверх и садится на радугу. Она всегда мечтала покачаться на радуге как на качелях, но даже не представляла, как это может быть здорово! Раз — и она летит вверх, два и она летит вниз и снова вверх и снова вниз. Но вот радуга исчезает, и она начинает падать. Где же ее крылья? Ксюша успевает испугаться, потому что уверена, что сейчас стукнется о землю и разобьет вкровь себе локти и колени. Она летит все быстрее, быстрее и вот уже земля совсем близко и она сейчас бабах… Но бабах не происходит, потому, что земля мягкая, как перина бабы Тани и Ксюша пропаливается сквозь нее все глубже и глубже. Вот она оказывается в полной темноте. Сначала ничего не видно, но потом она видит очертания, которые рисуют на картинках: плащ, коса. «Это смерть», — понимает Ксюша. «И значит ей можно посмотреть в глаза?» Вокруг темно, но глаза Ксюши уже привыкли к темноте, и могут различить черты лица и даже увидеть глаза. Глаза у смерти большие пребольшие и синие пресиние, как небо, только без облаков, а зрачки черные пречерные. «Ну вот, я и посмотрела смерти в глаза, — думает Ксюша, — и что теперь?». «А теперь ты умрешь», — говорит ей смерть, и тянет к ней из-под плаща свои руки. «Умру? Это как моя кукла в розовом?» Смерть улыбается и кивает головой. «Я просто исчезну, из коробки с игрушками?» Смерть не отвечает, она все ближе и ближе. Ксюше хочется упасть на пол, дрыгать руками и ногами кричать: «не хочу». Она так делала, когда бабушка водила ее в садик. Но не руки ни ноги, ни голос не слушаются, и она продолжает лежать и покорно смотреть на приближающуюся смерть. Но что-то внутри вдруг щелкает, и она сама себе говорит «нет!». В это мгновение маленькое тело превращается в один комок, и этот комок, будучи не в силах закричать в голос, кричит про себя «не-ееееее-т». Вдруг становится светлее, или нет, за спиной у смерти появляется огромный солнечный зайчик и светит в глаза. Так обычно делает этот противный Игорь из соседней квартиры: он берет зеркальце и пускает в глаза солнечные зайчики. И это тоже наверняка его проказы. Утащил, наверное, у своей бабушки большое зеркало и светит теперь в глаза. Она так и знала, что он заодно со смертью, недаром он сломал любимую куклу. То ли от солнечного зайчика, то ли от того, что глаза Ксюши окончательно привыкли к темноте, ей кажется, что становится еще светлее. А на смерти уже не черный плащ, а скорее зеленовато-серый и она почему-то говорит теперь мужским голосом:

— Она еще под наркозом, и вас не слышит.

«слышу, слышу», — хочет сказать Ксюша, но голос не слушается ее.

— Мне нечем вас обнадежить. Мы удалили опухоль, но девочке предстоит еще шесть месяцев химии терапии, — продолжает незнакомый мужской голос, — ребенок может от нее умереть. «Это он про кого?», — не понимает Ксюша.

Она слышит, как плачет очень знакомый голос. «Мама», — понимает она, — «мама, не верь ему, он тоже наверняка в сговоре со смертью, я не умру, я не боюсь смерти, я уже смотрела ей в глаза», — Ксюше хочется закричать, но у нее не получается, что-то вставлено во рту и мешает говорить.

— Она очнулась, — говорит мамин голос.

— Нет, — это просто у нее судорожные движения после наркоза, — отвечает мужской.

— Ксюша, доченька, если ты меня слышишь, сожми мне руку, — просит мамин голос. Ксюша сжимает кулачок и ощущает в своей ладошке мамин палец. Она хорошо знает этот палец, потому, что на нем есть маленькая выемка. Обычно мама носит кольцо, а сейчас кольца нет. Ксюша собирает все свои силенки и стискивает палец. Ей хочется, чтобы мама через этот палец услышала: «я не умру, не умру! Пусть шесть месяцев этой проклятой химии, я все равно выйду отсюда и тоже, что-нибудь сломаю этому Игорю!»