Всё началось со скуки. Уже много позже Мишка мог сказать это совершенно определенно: во всей этой череде совершенно невероятных, порой даже просто пугающих приключений, был виноват всего лишь мимолетный порыв скуки. Вообще-то, Мишке, в его четырнадцать лет, такое состояние было вовсе не свойственно, — но что прикажете делать, если у вас то нудное, крайне неприятное состояние, которое врачи обозначают мудреным словом «ОРЗ», а ваши родители ушли в театр, и вернутся только поздним вечером? Читать нет ни сил, ни настроения, смотреть телевизор тоже, — да и что там смотреть, когда по первой программе опять выступает дорогой Леонид Ильич, а по второй идет какой-то невероятный по нудности концерт? Да и не нравилось Мишке пялиться в этот дурацкий лакированный ящик, — всё равно, словно смотришь через мутное стекло. Одно название, что цветной, — ну, видно, что цветочки на рукавах у артистов розовые, — ну и что? В окно и то интереснее смотреть…
Мишка вздохнул и поднялся с дивана. За окном чернела непроглядная сентябрьская ночь, — как обычно в сентябре, с дождем. В такую погоду и в такое время хорошо как раз лежать на этом самом диване с хорошей книжкой, — но все интересные книжки в доме давно читаны и перечитаны, а лезть в неинтересные не хотелось. Хотелось, как ни странно, гулять, — но куда пойдешь с температурой-то? Да и поздно вообще-то уже…
Мишка подошел к окну. Дом его стоял на берегу превращенного в озеро карьера, и в малолетнем возрасте он страшно любил смотреть на тусклые окна домов напротив, представляя, что это проплывающие мимо корабли, — или что даже он сам плывет куда-то на корабле. Иногда он так увлекался, что почти наяву чувствовал качку, и видел, как далекие огни движутся мимо бесконечной чередой…
Всё решил, как ни странно, мимолетный порыв свежего воздуха из форточки, — воздух был сырой, прохладный, пахнущий сырой землей и палыми листьями, и Мишка решил выйти на балкон, — хотя мама категорически это запрещала.
Ещё раз вздохнув, мальчишка поднялся на цыпочки, сдвинул тугой шпингалет, открыл внутреннюю дверь, потом наружную…
Сырой ночной воздух мягкой прохладной волной обдал лицо. Мишка шагнул на балкон, тут же поёжился, ступив на бетон босиком, потуже затянул халат, осмотрелся…
На улице, как и положено ночью, царил мрак. Налево, у школы, светили три тусклых синих фонаря, направо, между лесополосой и озером — ещё пять. Плюс тусклые желтоватые окна домов напротив. Вот, собственно, и всё. Озеро казалось провалом непроглядного мрака, над которым тлело тусклое, сизое, туманное небо. Неуютненько…
Мишка невольно передернул плечами. Над водой висел тонкий, похожий на шепот звон миллионов падающих капель, — странный, неприятный звук, словно над ушами вьются какие-то насекомые. Глухой, ровный шум падающей с крыш воды, ни людей, ни машин, — страшновато, в общем. Раньше он даже боялся выходить на балкон ночью, — вдруг из озера вынырнет какой-нибудь динозавр и схватит? Сейчас Мишка давно уже не верил в динозавра, но, всё равно, как-то неприятно, словно смотрит на него кто…
Он решил уже вернуться в комнату, — и в этот миг краем глаза заметил движение, сначала — лишь скользящую по мокрому асфальту тень. Кто-то шел по разбитой асфальтовой дорожке между домом и озером.
Мишка повернул голову, с удивлением заметив холодный синий отблеск на обнаженных плечах, — для десяти или двенадцати градусов сентябрьской ночи прохожий был одет, мягко говоря, легковато, — а скорее, и вообще не одет. Но, за плечами торчат какие-то палки, в руке тоже палка…
Прохожий вдруг замер, чуть повернувшись, потом вдруг быстро побежал, — совершенно беззвучно, как тень. Лишь когда он замер под балконом, Мишка понял, что он его заметил. Теперь он увидел, что это парень одного, примерно, с ним возраста, а палка у него в руках — это копьё.
* * *
Мишка ещё ничего не успел толком подумать, даже не испугался, — всё же, второй этаж, высота метров пять, — но мимо балкона из чердака в подвал проходил какой-то непонятный кабель. Мишка давно порывался выяснить, зачем он, но так и не собрался. Парень одним стремительным движением закинул копьё за спину, ухватился за этот кабель и быстро, — очень быстро! — полез вверх, шустро перебирая руками и упираясь в стену пальцами босых ног.
Мишку словно ветром внесло в комнату. Будь он здоров, он тут же захлопнул бы и запер дверь, и побежал в кладовку — за топориком. Но сейчас голова у него была как чугунная, и потому он просто замер, отчаянно пытаясь понять, привиделось ему или нет.
В проеме двери мелькнуло что-то темное, — незваный гость ловко спрыгнул на балкон, ещё миг, — и он вошел в комнату, щурясь от яркого света.
Мишка ещё попятился, потом замер, наткнувшись на тумбу маминой швейной машины, и ошалело глядя на гостя.
Перед ним стоял парень лет, примерно, пятнадцати, одетый лишь в короткую набедренную повязку из какого-то гладкого коричневого меха, — наверное, из бобра, подумал Мишка. Кожа у парня тоже была темная, — весь он, казалось, был отлит из гибкой коричневой стали. Мишка сам занимался боксом и плаванием, но такой великолепно развитой фигуры ещё ни у кого не видел. Глаза у парня были черные, волосы тоже — тяжелая, невероятно спутанная масса, которой, похоже, никогда не касалась расческа. С них, словно с крыши, на плечи струями стекала вода, но гостя это явно не трогало. Лицо его было хмурым и серьёзным — широкий лоб, четкие черные брови, короткий нос, высокие скулы, пухлые губы, очень красиво очерченные — словно дважды изогнутый лук. Неземное какое-то лицо, — Мишка немало смотрел уже «Клуб путешественников» с Сенкевичем, и какие народы живут на Земле, более-менее представлял. Но странный гость не был похож ни на негра, ни на индейца, ни на вьетнамца. На бедре у него, в синевато-серых пластмассовых ножнах, висел длинный нож с черной, резиновой рукоятью, торс накрест перетянут ремнями, за плечами торчат какие-то, тоже кожаные чехлы — и копьё. С очень тщательно обколотым наконечником из зеленоватого нефрита, — таких Мишка не видел даже в музее. Офигеть…
Странный гость смотрел на него очень внимательно и даже как-то неприятно. Мишка вдруг заметил, что глаза у него на самом деле вовсе не черные, а… фиолетовые, просто очень густого оттенка. И волосы тоже со странным фиолетовым отливом. И даже кожа… Все оттенки на госте были какими-то… странными, из разряда «не бывает такого»…
— А айе са`нок, — сказал гость. Быстро, — он вообще всё делал очень быстро, — прижал ладони скрещенных рук к груди и едва заметно поклонился.
— Чего? — спросил Мишка.
— Пам? — гость удивленно моргнул. — Ай`еа тил тслам?
— Ни фига не понимаю, — сказал Мишка. — Ты по-русски вообще говоришь?
— А Йанто, — гость смешно повернул ладони пальцами внутрь, указывая на себя. Похоже, он решил, что его просят представиться.
Мишка почесал в затылке.
— Ага, понятно. Ты — Йанто. А я — Мишка. Понимаешь? — он тоже повернул ладони к груди и повторил: — Мишка.
— Мий`шк, — повторил гость. Голос у него тоже был немного смешной, словно мурчащий. — А Йанто. Йомтинг?
— Ну ладно, — вздохнул мальчишка. — Ты Йанто, я Мишка, всё прекрасно. Что дальше? Что тебе тут надо? — вокруг гостя натекла уже приличная лужа. Грязная — его босые ноги были все в грязи.
— Пам? — повторил гость. — Най фйавинтксу.
— Не понимаешь? — перевел Мишка. — Ясно. Откуда ты взялся-то?
— Пам? — повторил гость. — Фииа киит`те франг?
— Понятно, — вздохнул Мишка.
Голова у него закружилась, он не понимал уже, наяву это всё происходит или во сне. Откуда этот Йанто, — настоящий, черт бы его побрал, первобытный человек! — вообще тут взялся? Ну да, лес тут близко, — за железной дорогой и лугом, — но там никаких первобытных людей нет же! Да и остались такие разве что в Южной Америке. Что он — пешком оттуда пришел? Через Атлантику и кучу границ? Бред, бред…
Йанто, между тем, пошел по комнате, очень внимательно всё разглядывая. Двигался он совершенно бесшумно, быстро, но не резко, с какой-то пугающей, — в ней было что-то змеиное, — плавностью. Много позже Мишка понял, что эта манера рождена жизнью в лесу: там резко двигаться нельзя, нашумишь, спугнешь добычу…
Мишка заметил, что за спиной у него пристегнуто два кожаных чехла, — один длинный и один покороче — и… нет, не мешок, а что-то вроде кожаного ранца с множеством чем-то набитых отделений. Смотрелась эта штука офигительно, — если бы Мишка пришел с таким ранцем в школу, все в ней умерли бы от зависти. Вот только нож выпадал из общей картины. Смотрелся он откровенно чужеродно и даже страшновато, — чем-то похоже на ножи американских солдат, которые он видел в передаче «Международная панорама»…
Йанто между тем встал под лампочкой, щурясь, посмотрел на неё, потом протянул руку, коснулся — и тут же мгновенно отдернул руку, смешно сунув в рот обожженные пальцы.
— Ким лерту? — повернулся он к Мишке. Голос его звучал как-то… испуганно.
— Не понимаю, — повторил мальчишка.
— Пам? — вновь сказал Йанто. Похоже, что это словечко означало у него вопрос «что?» или удивление. — Керусей?
Мишка помотал головой. Он совсем не представлял, что делать. Сбежать из дома? Босиком и в халате? Смешно. Позвать на помощь? Тогда Йанто сам моментально сбежит, — а узнать, откуда он взялся, страшно хотелось.
Йанто между тем уже выскользнул из комнаты, — ну и быстрый же, не уследить! — и Мишка, ругаясь про себя, пошел за ним. Гость стоял в проеме темной кухни, глядя внутрь, и Мишка бездумно включил свет.
— Йам! — Йанто шарахнулся назад, налетел на Мишку и сбил его с ног, — казалось, что мальчишку боднул бык. Йанто моментально развернулся, — и Мишка увидел, что в руках у него копьё. Направленное на него, между прочим. И нефритовый наконечник сейчас ни фига не казался забавным. Он был вставлен в конец аккуратно расщепленного древка и намертво примотан каким-то… сухожилием, наверное? И на нем запеклось что-то темное. Кровь. И держал копье Йанто как-то… нехорошо, — уперев тупьё в основание ладони. Раз — и пришпилит его, Мишку, к полу, словно бабочку в коллекции. И всё. Вообще — всё.
Испугаться по-настоящему Мишка всё же не успел, — Йанто так же мгновенно закинул копьё за спину и шагнул вперед, протягивая руку. Мишка бездумно протянул свою, — и тут же охнул, в один миг оказавшись на ногах. Йанто и в самом деле оказался здоровым, как лошадь. Ладонь у него была мозолистая, — и твердая, словно железная.
— Кем свуир`ра? Таа`ем? — зло сказал гость. На этот раз Мишка вполне его понял: это звучало как «с ума сошел? Жить надоело?» — или что-то вроде.
Тут же, мгновенно потеряв интерес к инциденту, Йанто повернулся и вошел в кухню, внимательно осматриваясь. Снова, щурясь, посмотрел на лампочку, заглянул в глаза своему отражению в стеклянной дверце шкафчика, собрал со стола хлебные крошки, понюхал, смешно сморщив нос…
— А, так ты, наверное, есть хочешь? — предположил Мишка. Насколько он помнил, жили первобытные люди неважно и всё время голодали, — хотя Йанто, как раз, вовсе не выглядел заморенным.
— Пам? — Йанто повернулся к нему.
Мишка вздохнул, открыл хлебницу и протянул Йанто кусок хлеба. Тот быстро взял его, смешно понюхал, осторожно откусил, прожевал… и посмотрел на Мишку явно вопросительно. В его взгляде явственно читалось: «и это всё?»
— А, ты же, наверное, мясо любишь, — предположил Мишка. Мяса в доме как раз не было, — только мороженая курица, но в таком состоянии её автогеном резать, разве что…
Вздохнув, Мишка открыл холодильник, — и достал полпалки копченой колбасы. К ней Йанто отнесся с куда большим энтузиазмом, — тоже понюхал, после чего сразу вцепился зубами, ловко обдирая кожуру. Похоже, он и в самом деле был голоден, но лопал вполне профессионально, тщательно прожевывая каждый кусок и чуть ли не урча от наслаждения.
Мишка снова вздохнул и помотал головой. Всё происходящее по-прежнему казалось ему совершенно нереальным. Вот, в его, между прочим, кухне сидит самый настоящий дикарь, и вовсю лопает его колбасу — это что, реальность?
Свет растекался по коже Йанто, словно масло, — казалось, что тугие мускулы и впрямь покрыты жидким металлом. Лохмы его тоже тускло блестели, в них густо набились сосновые иголки и прочий лесной мусор. Ну, точно, — он пришел из леса, перешел поле и железную дорогу, и вот он, Мишкин дом. Но откуда он, черт возьми, взялся в лесу? Всякие неизвестные племена, — они же все живут где-то в Амазонии, а тут тайга, в ней живут ханты и манси, ни разу, кстати, не похожие на это коричнево-смуглое чудо. Которое, кстати, протопало, можно сказать, нагишом невесть сколько километров дождливой сентябрьской ночью, — и даже не чихнуло… В отличии от него, Мишки, который и в одежде-то глупо простыл…
Йанто между тем уже прикончил колбасу, деловито облизал пальцы и заоглядывался вокруг, явно ища воду. Ну да — после колбасы-то…
— Хочешь пить? — спросил Мишка.
Йанто вопросительно посмотрел на него.
— Пам? Йарр`э?
Мишка вновь вздохнул, достал из холодильника тетрапакет с молоком (Йанто тут же вскочил и подобрался, но, к счастью, ничего не сделал), отрезал уголок, налил молоко в стакан и протянул Йанто. Тот осторожно взял его, понюхал… и залпом выдул.
— Йам! — гость ошалело посмотрел на Мишку и молча протянул стакан, явно требуя добавки.
Мишка налил ещё… потом ещё… и очень даже скоро молока в доме не осталось. Интересно, подумал Мишка, чем я сам теперь буду ужинать. Магазин-то давно уже закрыт, да и колбасу мама хотела с картошкой пожарить…
Йанто между тем запустил руку в свой ранец… и достал оттуда здоровенный кусок мяса. Копченого, судя по запаху. Точнее, даже изрядно подгоревшего, но всё равно, пахнущего офигенно. Ничего себе, бедный голодный дикарь…
Об остальном Мишка думал, уже уплетая подарок (точнее, вежливо отпиленную ножом его часть) за обе щеки. Вкус у мяса оказался странноватый, — кое-где оно откровенно обуглилось, — но пошло оно на ура. Мишка запоздало подумал, что ему не стоит жрать мясо неизвестной зверюги, копченое над костром и явно не проходившее проверки в санэпидстанции, — но он тут же отмел эту мысль: сам Йанто-то его наверняка жрал, и совсем не выглядел отравленным.
Сам гость спокойно и с явным одобрением смотрел на него. Когда Мишка доел, Йанто впервые улыбнулся, показав белые, очень ровные зубы.
— Фа авве, — он протянул Мишке руку, но не пожать, а поднятую ладонь с растопыренными пальцами. Мишка, по какому-то наитию, так же протянул свою, — и Йанто прижал к ней свою горячую ладонь. — Авве, — повторил он.
Уже много позже Мишка узнал, что «авве» — это «брат».
* * *
Пока же его занимала лишь одна мысль: что делать? Где-то через час вернутся родители, — и что с ними будет при виде странного гостя, он представлял слишком хорошо. Шум, крик, милиция… Йанто, конечно, сбежит. Может быть, покалечив кого-нибудь по дороге, — в общем, такой вот вариант Мишку совершенно не устраивал. Башка была, как чугунная, ничего путного в неё не приходило, — и, в конце концов, он, вздохнув, поплелся к телефону.
— Фа эйнг? — встревожено спросил Йанто. Похоже, это означало что-то вроде «ты куда?»
— Да подожди ты, — проворчал Мишка, набирая номер Ленки Семеновой. Просить о помощи девчонку стыдно, — но Ленка жила этажом выше и быстро соображала, чего сейчас ему отчаянно не хватало.
Биип… биип… биип… а если Ленки не окажется дома? Или подойдет её мать и опять начнет крутить мозги насчет того, что надо уроки учить, а не по подругам названивать?..
— Да? — у мальчишки отлегло от сердца. — Мишк, ты?
— Я, — Мишка покосился на стоявшего рядом Йанто. Тот смотрел на него с встревоженным любопытством: с палками разговаривает, уж не тронулся ли умом?.. — Слушай… тут такое дело… Короче, ты приходи быстрее, только никому не говори…
— Что случилось-то? — в трубке глухо бубнил телевизор, похоже, что срываться Ленке совсем не хотелось. — Трубу прорвало, что ли? — похоже, что ничего более страшного ей просто не могло прийти в голову.
— Да нет, — досадливо сказал Мишка. — Мне тут в окно парень странный залез.
— У тебя бред уже? — участливо спросила Ленка. — Второй этаж же!
Мишка вздохнул и покосился на Йанто. Бред стоял в двух шагах, опираясь на копьё. Из-под спутанных волос смешно торчали уши. «Не ухи, а локаторы», как говорил в таких вот случаях отец.
— Он на балкон по кабелю залез. Честно! Ты только отцу не говори, а то он сразу милицию вызовет.
— Ладно, счас приду, — Ленка положила трубку.
Мишка вздохнул и набрал номер Сашки Парфенова. Стоило бы сразу позвонить ему, — но Сашка жил в доме напротив, в смысле, — за озером, и даже при большом желании мог прийти лишь минут через пять.
Биип… биип… биип…
— Да?
— Сашк, привет, — выдохнул Мишка. — Тут такое дело… ко мне парень какой-то залез, странный.
— Вор, что ли? — деловито спросил Сашка. — Так это, в милицию.
— Да не, — Мишка покосился на Йанто. — Он это… дикий. На Маугли похож, честно.
— Цыган, что ли? Так ты это…
Мишка вздохнул. Сашка, конечно, замечательный друг, всё такое, — но вот ход мыслей у него сугубо практический.
— Да не. Я…
В прихожей задребезжал звонок. Мишка едва не подскочил от неожиданности. Йанто мгновенно развернулся, взяв наизготовку копьё. Страшно представить, как он на телевизор смотреть будет…
— Сашк, тут это… Ленка пришла. Ты приходи быстрее, я не знаю, что делать, — звонок задребезжал снова, уже настойчивее. — И это… ты Витьке позвони, пусть тоже приходит. Пока!
Положив трубку, Мишка босиком пошлепал к двери. Сердце у него ёкнуло, — вдруг вернулись родители или ещё кто? — но в глазке он увидел нетерпеливо хмурящуюся Ленку. Замок щелкнул, дверь распахнулась, — и…
— Ой!..
— Йам!..
Ленка замерла, словно увидела гадюку. Йанто шарахнулся назад и тоже замер. Потом вдруг быстро, — очень быстро! — убрал копьё за спину и отчетливо, несмотря на смуглую кожу, покраснел.
— Лерту эн`ти саа? — спросил он, повернувшись к Мишке.
— Кто это? — Ленка, наконец, опомнилась.
— Йанто, — Мишка торопливо втянул её в прихожую и захлопнул дверь: ещё не хватало, чтобы на шум сбежались любопытные соседи. — В окно по кабелю залез, представляешь?
— Ты откуда? — Ленка попыталась подойти к Йанто, но тот быстро отступил назад, и посмотрел на Мишку уже явно встревожено.
— Саа уан`чок?
— Что? — переспросила Ленка, ошалело разглядывая гостя. В чистой, ярко освещенной гостиной Йанто смотрелся… примерно так же уместно, как медведь.
— Он русского не знает ни фига, — пояснил Мишка, нервно запахивая халат. Йанто тоже откровенно пялился на Ленку, и это совсем ему не нравилось.
— Странный он какой-то, — сказала Ленка, не отводя глаз от гостя. — Похож на индейца, но…
— Какого индейца? — удивился Мишка. — Они же вроде как красные. А он… фиолетовый какой-то.
— Амазонского, — пояснила Ленка. — Я таких в «Клубе путешественников» видела. Только они не такие… здоровые. Слушай… откуда он тут взялся?
— Сам не знаю, — Мишка вздохнул. — Из лесу пришел, наверное. Видишь, иголки сосновые в лохмах…
— Он же голый! — возмутилась Ленка. — А на улице холодно. Он бы там замерз сразу.
— Это ты у него спроси, — буркнул Мишка.
Йанто внимательно смотрел на них, переводя взгляд то на него, то на Ленку. Рот у него был приоткрыт, лицо отражало отчаянную работу мысли. Вдруг он как-то очень ловко вывернулся из своих ремней, гулко бухнул чехлы и ранец на пол (судя по звуку, он весил точно пуда два), и полез в какой-то из многочисленных карманов.
Мишка ещё толком не успел ничего подумать, — а Йанто уже выпрямился, держа на ладони горсть радужно блестевших шариков величиной с лесной орех. Мишка никогда не видел такого, — казалось, что в каждом шарике дрожит множество красновато-желтых радуг.
— Что это? — ошалело спросил он.
Йанто повернул ладонь. Шарики скатились с неё, превратившись в ожерелье.
— Ав`вэ эраё, — сказал он и протянул ожерелье Ленке.
— Это мне?! — не дожидаясь подтверждения, она цапнула ожерелье, — и тут же с громким стуком уронила его на пол. — Ой! Тяжелое!
— Ав`вэ кин, — Йанто мгновенно поднял ожерелье и сам надел его на ошалевшую вконец Ленку.
— Ой! — она прижала его ладонями к груди, и сразу же побежала к зеркалу в прихожей, конечно.
— Козел ты, — с чувством сказал Мишка, хмуро глядя на Йанто. Другому парню он бы, пожалуй, заехал за такое в ухо, — и удерживала его лишь память об обколотом наконечнике копья перед носом. Таких фокусов Йанто мог просто не понять.
— Пам? — Йанто повернулся к нему, по-прежнему с идиотской улыбкой на лице.
— Ка-зел, — с наслаждением повторил Мишка. — С рогами.
— Пам? Йарр`э? — на лице Йанто появилось озадаченное выражение.
Мишка с удовольствием добавил бы ещё несколько сочных эпитетов, — благо, Йанто не понимал ни фига, — но тут в прихожей восторженно запищала Ленка.
Вздохнув, мальчишка повернулся. На его взгляд, нитка радужных бус поверх синего, в цветочек, халата смотрелась… довольно нелепо. Но Ленка была явно без ума, — даже разрумянилась от восторга. Ну, чисто мартышка и очки. Смотреть противно.
— К`лл лам, — сказал Йанто, глядя на Ленку и вновь улыбаясь.
Мишка вздохнул. Наверное, он бы плюнул на всё и таки врезал Йанто в ухо, — а там будь что будет, — но тут в прихожей снова задребезжал звонок. Ленка, с писком срывая бусы, шарахнулась в комнату. У Йанто в руке как-то вдруг возник нож, — ни фига, кстати, не каменный. Жуткая эта штука не походила ни на один нож, виденный Мишкой в своей недолгой жизни, — острым углом срезанная на конце, заточенная с одной стороны толстая полоса сиренево-черного металла, ни разу не похожего на сталь. По лезвию густо бежали мелкие, как крупа, зазубрины, очень неприятные даже на вид, а длинной оно было сантиметров в тридцать, — собственно, не нож даже, а уже почти тесак. Таким голову, наверное, снести можно…
В дверь зазвонили снова, уже настойчивее. Йанто как-то вдруг оказался между ней и Ленкой, — очень естественно так. Похоже, он не раз уже так делал, когда в пещеру к нему вламывался… ну, скажем, медведь. Судя по тому, что Йанто был до сих пор жив, и даже не ободран, медведям хронически не везло.
Вздохнув ещё раз, Мишка поперся открывать, от всей души уже проклиная тот миг, когда его понесло на балкон. Если в этот раз там окажутся родители… но ему и на этот раз повезло: ещё подходя к двери, он услышал за ней взволнованные голоса друзей. Сашка, умница, не только позвонил Витьке, но ещё и дождался его где-то… И быстро же они подоспели. Бежали во весь дух, не иначе…
— Ну, где твой цыган? — едва Мишка отпер дверь, ребята шумно ввалились в прихожую, — запыхавшиеся, мокрые, с блестящими глазами. — Ох ты, ни фига себе…
Мишка обернулся. Йанто по-прежнему стоял посреди комнаты. Свой жуткий нож он, к счастью, спрятал, — но зато подобрал с пола копьё, и держал он его… в общем, нехорошо он его держал. Так, чтобы запросто проткнуть любого идиота, который подойдет к нему слишком близко. Из-за его плеча с интересом выглядывала Ленка. Черт знает, чем всё это могло кончиться, — и Мишка, вздохнув, шагнул вперед.
— Ребята, это Йанто. Йанто, это Сашка, это Ленка, а это вот, — Витька.
Йанто повернулся к нему.
— Пам? Йарр`э?
— Друзья это, балда, — с напором, как маленькому, пояснил Мишка. — Понимаешь? Дру-зья.
— Дрр`зья? — повторил Йанто, смешно наморщив нос.
— Друзья, — повторил Мишка. — Убери копьё, балда.
— Пам? — Йанто на мгновение задумался, потом всё же опустил копьё, уперев его тупьем в пол и сложив руки под наконечником. В этой позе было даже что-то торжественное. — Лайу лерту?
— Друзья, — повторил Мишка, уже начиная злиться. — Не опасные. Балда!
— Йо? — спросил Йанто. — Авве?
— Авве, авве, — повторил Мишка. — Успокойся.
— Йам! — Йанто аккуратно отставил копьё к стене и, прижав к груди ладони скрещенных рук, вежливо, слегка, поклонился всем троим.
— Что это с ним? — спросил Витька.
— Поприветствуйте его, — прошипел Мишка. — Так же. А то он обидится.
Ребята вразнобой повторили приветствие. Йанто облегченно вздохнул, и довольно криво улыбнулся. Похоже, что такое количество людей его слегка пугало даже.
— И что нам с ним делать? — спросил Сашка. — Тут его оставлять нельзя, ежу ясно.
— На дачу? — предположил Витька.
— Ага, на автобусе, — съязвил Сашка. — Нет.
— Давайте на чердак его, — предложила Ленка.
— А давайте, — согласился Мишка.
В их панельной «хрущевке» с плоской крышей был большой чердак, целый дополнительный этаж, практически. Мишка, естественно, облазил его вдоль и поперек.
— Давай, пошли, — повернулся он к Йанто.
— Пам? — спросил тот.
— Пам-пам-трампапам! — разозлился Мишка. — С нами пошли! — он на пальцах изобразил идущего человека.
Это, как ни странно, дошло, — Йанто быстро влез в свой ранец и чехлы, и замер, глядя на него вопросительно. Решив не тратить время, Мишка поперся в прихожую и сунул ноги в тапки. Смешно, — но идти никуда не хотелось. Хотелось спать. Голова гудела, словно её лягнул осел. Ну почему приключения сваливаются на неё именно тогда, когда ну совершенно не до них?..
Прислушиваясь и оглядываясь, они поднялись наверх. На самый чердак вела «двухэтажная» железная лестница, жутко крутая и узкая, а перед ней стояла железная же решетка, — чтобы не лазили разные нехорошие люди. Мишка привычно сунулся в щель между прутьями над лестницей… и застрял. На чердаке он в последний раз бывал весной, — а за лето здорово вырос.
— Вот гадство, — тихо сказал он. — Не пролезаю.
— Я пролезу, — предложил щуплый Витька.
— Йанто не пролезет, он здоровый, — рассудительно сказал Сашка.
— И что делать? — спросил Мишка.
Ему совершенно ничего не приходило в голову, но тут Йанто сам сунулся в дыру, предсказуемо застрял, тут же ухватился за прутья и начал тянуть. Под гладкой кожей вдруг резко проступили мускулы, — прямо как на какой-нибудь статуе Геракла. Послышался отчетливый скрип, — и прутья послушно разошлись в стороны. Йанто бодро пропихнул в дыру барахло, потом пролез сам и замер, глядя на ребят сверху.
— Ни фига ж себе… — сказал Сашка.
Мишка кивнул. Согнуть стальные прутья толщиной с палец не смог бы, наверное, даже стокилограммовый мужик, — а Йанто был всё же не атлетического сложения. Страшно представить, каким здоровым он станет, когда вырастет…
Вздохнув, он полез вслед за Йанто. Здесь, на самом верху, была маленькая дверь, в сущности, — просто обитый железом люк, ведущий в темноту. За ним было сухо, но холодно. Отчетливо пахло голубиным пометом. Под тапками тихо похрустывал шлак. Ступив на него, Йанто зашипел что-то неразборчивое, но ничего больше не сказал.
— Ну вот, — Мишка включил прихваченный с собой фонарик. Бледный луч запрыгал по пыльным бетонным панелям. — Тут мы его и устроим. Там, дальше, в конце уютная комнатка есть…
— Надо матрац притащить, — деловито сказала Ленка. — И одеяло. Иначе он же тут замерзнет…
— У меня на антресолях старый матрац есть, — сказал Мишка. — И одеяло, бабушкино ещё.
— Ещё подушку надо, — напомнила Ленка.
— Подушки нету. Только пуфик старый от дивана.
— Ладно, тащи пуфик, — распорядилась Ленка. — Да побыстрее, пока предки твои не вернулись!
Вздохнув, Мишка побрел вниз. Оставлять друзей наедине с Йанто ему не хотелось, — мало ли что! — но спать на чем-то тому действительно надо, и не бегать же друзьям с подушками и одеялами по улице…
Достать проклятый матрац оказалось нелегко, — пришлось ставить табуретку на стул и вытаскивать кучу барахла, чтобы до него добраться. А уж переть всё это на чердак, — и подавно. Пуфик пришлось засунуть в матрац, а сверху всё это обмотать одеялом, — иначе всё сразу было не утащить. Видно за этой охапкой ни фига не было, и Мишка жутко боялся, что наткнется на кого-то из соседей, — отвечать на расспросы было нечего. В щель между прутьями она не пролезала, и всё это пришлось просовывать в неё по частям, вернее, протаскивать. Мишка взмок, как мышь, и чувствовал себя вполне фигово, в то же время, напряженно прислушиваясь. Наверху, однако, он не слышал ни звука, но это тоже тревожило мальчишку.
Вновь смотав всё в рулон, он пролез на чердак. Тут никого не было, но где-то в конце горел ровный голубоватый свет. Ошалело помотав головой, он побрел к нему.
Здесь было что-то вроде угловой комнаты, — довольно уютной, без окошек, — и здесь прямо из пола бил яркий свет. Мишка не сразу понял, что бьет он из какого-то диска, диаметром в ладонь, — похоже, и его Йанто вытащил из своего ранца. Ничего себе первобытный человек…
Ребята сидели вокруг фонаря и что-то с аппетитом лопали. А, ну да, — ту самую «ветчину», которой его угощал Йанто. Сам Йанто, кстати, ничуть не отставал от остальных. Словно и не ел…
— Как вы тут? — спросил Мишка, сваливая барахло на пол и садясь на него.
— Ничего себе, — сказал Сашка, прожевав очередной кусок. — Лопаем, как видишь.
— Угу, — сказала Ленка, оторвавшись. — Нам ж его ещё кормить надо будет, а он лопает, как лошадь. И одно мясо, наверное.
— Не-а, — ответил Мишка. — Он у меня всю колбасу слопал. И молоко тоже уважает.
— Ну вот, и колбасу, — вздохнула Ленка. — Жрет за троих.
— Здоровый зато, — буркнул Витька. — С ним никого бояться не надо.
— Угу, и цирка не надо, — сказал Мишка. — Ребята, его же на улицу вообще выпускать нельзя! Народ сразу сбежится, как на слона. И привет.
— Ну и что нам с ним делать? — спросил Сашка. — Откуда он взялся-то хоть? Фонарик у него этот… и нож…
— Слушайте, может, он пришелец? — предположила Ленка. — Ну, как в книжках?
— Ага, босиком, и с копьем этим дурацким, — буркнул Мишка. — Не смеши.
— А кто их знает? — сказал Витька. — Вдруг у них такой обычай? Или он это… из зоопарка сбежал. Ну, помните, как у Стругацких? И всякого барахла там набрал?
— Угу, и прямо из Черного Вертолета выпрыгнул, — сказал Сашка. — Без парашюта. Не смеши.
— Тогда откуда же? Шпион американский?
— Ага, прямо с подводной лодки в нашем пруду выпрыгнул, — съязвила Ленка. — С парашютом.
— Нет, ребята, а что делать-то? — спросил Мишка. — Мы же даже расспросить его не можем, он по-русски не знает ни фига. И ни на каком земном не знает, зуб даю.
— Русский и выучить можно, — бодро сказала Ленка.
— А кто учить будет? — спросил Мишка. — Ты?
— Я, — Ленка ничуть не смутилась. — Я, знаешь, и не таких оболтусов натаскивала.
— Так они ж хоть говорить умели, — сказал Мишка. — А тут…
— А тут по букварю учить буду, — упрямо сказала Ленка. — Он с картинками.
— Вот и учи, — буркнул Мишка. — Только, чур, вместе со мной.
— Боишься? — сразу ощетинилась Ленка.
— Боюсь, — честно признался мальчишка. Он и в самом деле боялся, — до чего может дойти, останься Ленка и Йанто наедине. Она и так уже смотрела на него, как в телевизор, — а Йанто смотрел на неё. Ну, не всё время, конечно, но смотрел. И это Мишке категорически не нравилось.
— Ну… ладно, — неохотно согласилась Ленка. — Я только за книжками сбегаю.
— Что, ты хочешь прямо сейчас? — спросил Мишка. Голова у него болела уже сильно, да и температура, похоже, поднялась. Мама, как всегда, была права: не стоило ему на балкон босиком выходить. Ну совсем не стоило…
— Да. А что с тобой? — забеспокоилась Ленка.
— Башка раскалывается, — неохотно сказал Мишка. — Вот что, ребята: вы сами уж как-нибудь с ним разберитесь, а я пока домой пойду… Сейчас предки вернутся, — а меня нет, и дома всё разгромлено. И вас дома нет. И вообще… Вы уж позвоните потом, что и как. А мне ещё весь развал убирать…