Снаружи, в развалинах Вайтакея, их встретила могильная тишина. Слабо шелестела листва, но все голоса жизни смолкли. Их мгновенно охватил страх — что случилось, не остались ли они в мире последними живыми существами? — и они побежали к реке, бесшумно, словно стремительные тени облаков. Им хотелось посмотреть на свой мир, понять, что с ним случилось.

Вайми первым выкатился из-под полумрака крон под ясное утреннее небо — и вдруг вскрикнул, высоко подняв руку. Взгляды остальных поднялись вслед за ней.

Над ними, чёрная в голубизне, совершенно беззвучно, подобно неподвижному грозовому облаку, висела Парящая Твердыня. От её граней падали косые полотнища призрачных теней. Никто не знал, сколько они смотрели друг на друга — взгляд ЕЁ громадных глаз завораживал. Потом они поменяли цвет — были серыми, и вдруг налились синевой.

* * *

Лишь когда Парящая Твердыня с замирающим громом скрылась на юге и лес ожил, вернувшись к прежней жизни, они осмелились переглянуться. Вайэрси и Вайми, встретившись взглядами, вздрогнули — каждому показалось, что он видит ЕЁ глаза. Потом они моргнули, и наваждение исчезло, но другие тоже это заметили.

— У вас одинаковые глаза, — начал Найте, обращаясь к братьям, — у вас и у… — он махнул рукой на юг, но не произнес ни слова.

— Что это значит, брат? — спросил Вайэрси, лишь наполовину насмешливо.

Вайми всё ещё смотрел вслед Твердыне. Он стоял неподвижно, словно изваянный из камня, но, тем не менее, ответил:

— В первый раз она показалась мне. Во второй она на меня посмотрела. В третий должна заговорить. И, если этого не случится, я умру от неутоленного любопытства, — он вдруг по-мальчишески улыбнулся.

Его улыбка словно разбудила остальных. Они, смущённо смеясь, начали обсуждать увиденное. При этом все посматривали на Вайэрси, словно забыв, что им делать дальше.

— Пойдем на восток, на границу леса, — велел тот. — Нашу работу за нас никто не сделает.

* * *

Их действительно ждало много работы — крестьяне тоже, по приказу государя, вышли истреблять лес. Не столько по воле господ, сколько из той естественной ненависти, которую любой земледелец питает к лесу и всему, что обитает в нём. Они не рубили деревьев — это заняло бы слишком много времени — а просто подпиливали их, сдирая кору: после этого даже самые могучие кроны обречены неизбежно засохнуть. Когда лес высыхал на корню, его поджигали — если повезет, то огонь пойдет и дальше, оставляя за собой лишь усыпанную плодородным пеплом землю. Этот способ был весьма эффективен. Глаза Неба пришли в ярость, увидев, как много сделали крестьяне за эти дни войны — кое-где на многие сотни шагов вглубь леса не осталось ни одного дерева с целой корой. Даже если сухостой не предадут огню, его сожрет гниль, и он станет рассадником вредителей, ещё худших для леса, чем пожар. При виде такого разорения остатки племени охватил сокрушительный гнев. Подобно урагану, они пронеслись с юга на север, оставляя за собой трупы и панику. Страх шел впереди них, и убивать пришлось, в общем, немного. Вайми делал то же, что и остальные — стрелял в ничего не подозревающих людей, вынуждая уцелевших бежать из его родных лесов. В его голове не промелькнуло даже мысли, что это ужасно и несправедливо — он защищал свою землю, и это оправдывало всё.