Они расстались у ворот крепости. Сцена получилась тягостной, неприятной для всех её участников. Айнат рассыпался в благодарностях и клялся, что ни словом, ни намеком не выдаст ничего, что может повредить их племени, но Найте не слушал его. На душе у него было удивительно гадко. Больше всего на свете он хотел воткнуть копье в глотку этого несчастного мальчишки, решив тем самым все проблемы. Он так бы и поступил… но рука не поднялась на безоружного. Одно дело — убивать тех, кого не знаешь, особенно если они хотят убить тебя. И совсем другое — убить того, с кем разговаривал, кого — хотя бы иногда — мог понять…

А ведь если Айнат расскажет своим о селении Глаз Неба и его окрестностях — это, как минимум, сильно осложнит им жизнь. Если он решит молчать, нужные сведения могут выбить силой — и из него, и из самого Вайми тоже.

Больше всего Найте боялся за друга — попав в руки найров, Вайми почти наверняка погибнет, причем ни за что. Но если он разрушит его план, убив пленника, их дружба кончится навсегда — и кто скажет, что хуже?

Найте вдруг с ужасом понял, что древние были правы. Они говорили, что никакое зло не может постичь человека, пока он не хочет этого. То есть, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не хочет. А вот стоит ему хотя бы в самой тайной глубине души согласиться с якобы неизбежным — он пропал. Как пропадал сейчас он сам. Предательство Айната, почти неизбежное, грозило им страшными, непоправимыми бедами. С другой стороны, он знал Вайми. И, если тот достигнет цели — почему нет? — что будет значить для них тогда какое-то предательство? Но всё же, как мучительно решать в одиночку судьбу племени… Что тут ещё можно сделать? Орать на Вайми бесполезно — он, наверное, единственный на свете человек, совершенно равнодушный к оскорблениям. Привык, наслушался и заскучал… Вайэрси бы, пожалуй, образумил младшего братца. Но здесь его нет, и бежать за ним поздно. Ждать Вайми не станет, да и чего?

«Какая разница, — вдруг мрачно решил Найте, — умрет наше племя через месяц или через тридцать лет? Это единственный шанс: мы или вырвемся из западни, или погибнем медленной смертью. И предательство, если о нем знают заранее, уже вполовину не так опасно».

Но что-то в его душе шептало, что он только что убил — и себя, и всё своё племя.

* * *

Лина лучше знала любимого и не пыталась переубедить его — в конце концов, Вайми не был единственным юношей на свете. Она лишь угрюмо молчала, когда он отдал ей радужный диск и свой лук, сказав, что найры всё равно их отнимут.

Они попрощались по обычаю племени — касаясь ладонями ладоней и на секунду встречаясь взглядами — а потом быстро пошли, каждый в свою сторону. Найте ни разу не оглянулся назад.

* * *

Когда они вернулись в селение, он вдруг понял, что просто не может сказать правду. Он старался, но его горло словно перехватывало жесткой веревкой — узнай Неймур, куда пошли Вайми с найром, он на месте убил бы обоих. В конце концов, он соврал, что пленник погиб «при попытке к бегству». Это никого не удивило, ни у кого не вызвало интереса. Исчезновение Вайми тоже не удивило никого — тот часто пускался в одинокие странствия, пропадая в лесу на целые месяцы. И потом, лучше пусть Лина говорит всем о судьбе любимого. С него довольно. А правду — и все свои страхи в придачу к ней — он рассказал лишь его старшему брату. Вайэрси выслушал его молча, не задав ни одного вопроса, а потом только зло сплюнул. Найте видел, что он хотел догнать брата — но тот ушёл уже слишком далеко.

* * *

Их открытие — его они даже не пытались утаить — вызвало бурю восторга. Радужный диск стал объектом всеобщего восхищения — им любовались часами. Вход в подземелье расчистили и тщательно его обыскали. В итоге в сокровищницы племени попало несколько блестящих железок непонятного назначения, но в основном там нашелся только бесполезный хлам. Кое-кто, правда, начал разбирать завалы в крепости, но эта тяжелая работа не давала результатов и её быстро бросили. О таинственной двери много говорили. Многие удивлялись и даже задумывались, но, в общем, не изменилось ничего.

* * *

Найте ждал возвращения друга с возрастающим нетерпением. Он потерял покой, стал плохо спать, чего с ним никогда раньше не случалось. Дни ползли мучительно медленно, и он был готов занять их чем угодно, лишь бы время шло быстрее. Он бродил по лесу, устраивал опасные вылазки в поля в надежде узнать хоть что-то о судьбе друга, но тщетно. Вайми исчез, словно прыгнул за край мира. Тоска сжигала его сердце, но он молчал, потому что видел: Лине, самой сильной из них, ещё тяжелее. Но тут ей здорово помогала Аютия: она всегда вместе с Линой собирала и сортировала травы, помогала готовить из них травы-порошки-настои — и не забывала делать это и сейчас, то и дело «случайно» заводя разговоры о Вайми: какой он ловкий, хитроумный, умеющий по краю обойти опасности и неприятности, ну и так далее.

Лина только вздыхала в ответ и накрывала рукой карман на пояске, в котором хранились самые важные для неё вещи — кресало, бодрящие орешки хмик и любовно нацарапанная на гладком куске коры картинка — Вайми, краснея и отворачиваясь, сунул её ей в руку когда ему ещё не исполнилось пятнадцать. Такие картинки рисовали все мальчишки племени — обычай велел вручать избраннице картинку с мечтой о счастливом будущем влюбленных. А так как девушки племени предпочитали юношей с твердой рукой и хорошей фантазией, все мальчишки, высунув языки от усердия, царапали такие картинки просто для практики — всё селение было усыпано ими, их развешивали по домам, их собирали, ими менялись, из них составляли целые серии — многие картинки пережили создателей, а иные были так стары, что никто уже не мог вспомнить автора. Для избранной им девушки Вайми постарался на славу — ухитрился изобразить не просто телесную близость, но полное слияние двух людей.

Лина вздохнула. Эта фантазия беспутного юноши стала-таки явью — с его и её участием — и она искренне надеялась, что его талант превращать мечты в реальность сработает и в этом безумном путешествии.

* * *

Был жаркий, ленивый полдень. Найте, сытый и полусонный, расслабленно сидел у стены родной хижины, вполглаза наблюдая за Линой и Аютией. Девушки толкались вокруг котелка с какой-то жутко пахнущей булькающей смесью, — ей они собирались покрасить сшитый из потыренной им у найров ткани карманчик, — и трепались на ставшую уже привычной тему:

— Ну бывают же такие! — воскликнула Лина. — Если смотришь на него — и обмираешь, как дубиной по голове. Это, может, и немного слишком, но что делать, если так и есть? — Она вздохнув, вспомнила Вайми в тот день, когда объясняла ему, чего именно ждет от образцового мужа: юноша сидел с открытым ртом, ошалело почесывался во всех местах и приговаривал: «Нет, ну ни фига себе!..»

— Это, конечно, не значит, что он не любит размышлять, — ухмыльнулась Аютия.

Лина вздохнула.

— Он-то любит — но больше на тему «вот если бы…», а не «почему это?» Вдруг он не поймет там чего-то важного?

— Раз не поймет, то и смысла в том нет, — ответила Аютия. — А как должно быть — представит и придумает.

— Хорошо бы… — вздохнула Лина.

Найте тоже вздохнул — глядя на неё. Теперь он сам много думал — и вдруг начал замечать весьма странные вещи. Племя Глаз Неба вовсе не было единым, хотя Неймур и его воины задавали в нём тон. Молодёжь тянулась к ним — ей хотелось совершать подвиги, а также разжиться вещами, которых они не делали и не смогли бы сделать. Конечно, Неймур хотел племени добра, и без его добычи они жили бы куда хуже — но он слишком любил власть, а его методы воспитания подростков Найте, мягко говоря, не нравились. Но именно Неймур наладил охрану селения и постоянную дальнюю разведку — не то, что раньше, когда о найрах говорили те, кому вдруг пришло в голову на них посмотреть. Лишь благодаря ему никто из них за два последних года не пал от руки рыжеволосых.

Вайэрси, напротив, любил действовать исподтишка, отнюдь не напрямую — всегда над схватками, всегда немного в стороне. Его люди — в основном, буквально смотревшие ему в рот подростки — тоже держались подчеркнуто тихо. Найте не знал, чего он хотел. Наверное, чтобы всё шло по-старому.

Брату Вайми было двадцать два года, но никто не мог сказать, когда подойдет его срок. Куда больше Найте беспокоили те, чье время уже истекало — Тинан и ещё трое-четверо. Они теперь держались вместе, зло посматривая на остальных. Если они откажутся покидать мир, их придется оставить в покое — себе дороже выйдет одолевать такую банду. Неймур тоже не любил древнего обычая, считая, — и не безосновательно, — что тот губит племя. Сам он протянет ещё года два — и что потом? Как он поступит? Что возьмёт верх — честь или желание жить любой ценой, как Тинан и компания? Что станет с племенем, разделись оно на две почти равные части? Бесполезный вопрос. И потом, есть ещё «компания Вайми», — Лина, Аютия и он сам. Они хотели чего-то нового, хотя не знали — чего именно. Скорее, они были на стороне Вайэрси — но именно «скорее», а не «совсем». Найте не знал слов «тайная полиция», не знал их и Вайэрси — но к его деятельности они подошли бы как нельзя лучше.

* * *

А помимо всего этого, в племени были дети, не знавшие ещё, что из них получится, гуляющий сам по себе Ахет, четверка девиц, нашедших смысл жизни в неутомимых юношах, пара странных тихих парнишек, от взгляда которых становилось не по себе — и ещё много просто Глаз Неба, бродивших, где вздумается, и делавших, что вздумается. И внутри — а может, вокруг них, то ли реальный, то ли воображаемый — клубился сонм предков, из-за грани реальности направлявший жизнь своих потомков.