Сверкающая стена из брызг, кафельные стены — это Олег вернулся тем же путем, что и покинул его.

Когда Олег зашел в комнату, с него ручьями стекала вода. Промокшие волосы, которые отросли за прошедшие в Нижнем Мире месяцы, прилипли ко лбу, закрывая глаза; порванная в скитаниях одежда болталась, будто на пугале.

Борька сидел, насупившись, на диване и малевал что-то в тонкой тетрадке. Под глазами блестели слезы, губы упрямо поджаты, а пальцы сжимали карандаш до побеления кожи.

Олег подошел к брату. Тот шмыгнул носом и отвернулся.

— Борь, а Борь… Ну что ты, обиделся?

…Через четыре минуты что-то хлопнуло, и откуда-то из-под потолка в комнату свалился Игорь. Падая на пол, он увидел, что на диване сидит Олег и еще какой-то незнакомый мальчик лет девяти. Тот ковыряет в носу пальцем, улыбается и вовсю глядит на Олега, который что-то ему рассказывает. А на полу лежит тетрадка, в которой проведено несколько жирных, с осыпавшейся графитовой крошкой линий.

Потом раздался треск в платяном шкафу, и оттуда, распахнув дверцу, вышла Прекрасная Кавия. Следом за ней вывалились Хома с Абрамом.

Павел материализовался на столе — стакан, стоявший там, рухнул на пол, разбившись на множество осколков. Компьютерный гений Нижнего Мира лежал лицом вниз в луже крови. Кровь стекалась, будто пустили назад киноленту, и втекала в страшные раны на спине и боках, которые тут же затягивались. Таяли, исчезая, красные пятна на пиджаке.

— А ведь мы одолели С! Одолели энтропию! — сказал оживающий Павел, глядя на стеклянные брызги, собиравшиеся снова в стакан. Слышите — мы победили!