Кристина
Стены комнаты, куда меня завел Алик, не отличались от стен в кабинете, все тот же пресный зеленый цвет. Лишь обстановка другая: стол, небольшой шкаф и несколько стульев, еще имелись два кресла, одно из которых стояло возле небольшой кушетки. И именно на нее указал брюнет, стоило мне зайти вслед за ним в комнату.
– Полежите, отдохните. А лучше вам поспать. Как док придет, вас разбудят.
И все, Алика опять подменили: деловой тон, поджатые губы и суровый взгляд.
– Спасибо, – тихо прошептала, направляясь к креслу. Не хочу лежать на кушетке, так как боюсь уснуть.
– Крис, он, правда, сказал, что убьет?
– Алик, бросьте изображать из себя заботливого ангела-хранителя. И вы, и я знаем, что я просто сыр в мышеловке для Тимура. Со мной можно не возиться, вам же об этом несколько ненавязчиво намекнул Глеб Александрович.
– Кристина, простите меня.
– За что, Алик? Даже если бы знали, ничего бы не изменили. Это ваша работа, так выполняйте ее усерднее, вам на погоны звездочки упадут, или что там у вас на погонах? – издеваться я была не намерена, но и слушать очередной обман тоже. Хватит с меня лапши на ушах.
– Если бы знал, не привез бы вас сюда.
– А куда, Алик? Куда? Он везде найдет, я пыталась.
– У вас мало возможностей, у меня больше. И прятаться умею, – довольно-таки резко высказался и вышел. А я опустилась в кресло, забираясь в него с ногами.
Осмотрела комнату и не нашла откуда здесь следят за мной. Привычной зеркальной поверхности на всю стену не было, только унылый зеленый цвет – везде. Обычного окна тоже не было.
Страх за свою жизнь притупился от усталости, которая опустилась тяжелым грузом на плечи. Да, я устала бояться. В душе я чувствовала опустошение. Вдали от Тимура мне было спокойнее и в то же время холоднее. Пальцы стынут, хочется согреться. Но не об кого. А блондин был всегда горячим и с удовольствием делился со мной своим теплом. Только сейчас я поняла, что рядом с ним не мерзла, как обычно.
Отгоняя неуместные теплые мысли о Тимуре, решила подумать о том, что лабораторию все же нашли, хотя и не могли не найти. Столько трупов непременно нашли бы. И, наверное, собрали опечатки пальцев, а моих там было много, особенно на моем кресле и в комнате, где меня держали.
И блондин оказался вовсе не Тимуром, что тоже напрягает, и в тюрьме он не сидел, или сидел, но не здесь, а где-то еще. Ведь я видела его в оранжевой робе. Меня переодели в больничный костюм, отобрав личные вещи. Получается, и блондина переодели.
Потерла лоб, чтобы разогнать вялотекущие мысли. Я явно чего-то не понимаю или не знаю. Но точно одно: старик преследовал свои корыстные цели. И слабо верилось, что это – создание идеальной пары.
Веки становились все тяжелее, и держать их открытыми было очень затруднительно. Положив руки на подлокотник, устроила на них голову. Сколько еще можно ждать доктора? Словно специально кота за хвост тянут, чтобы я сама во всем призналась.
Тишина в комнате была оглушительная, лишь звук работающей системы воздухообмена подсказывал, что время не остановилось, просто ко мне никто не спешил. И когда я уже отчаялась дождаться хоть кого-то, а желудок ворчливо заурчал, дверь открылась.
Мужчина в белом халате, в очках, навеял самые ужасные воспоминания. Я невольно вскочила на ноги, прячась от него за креслом. И отходила все дальше, желая увеличить расстояние между нами. Уткнувшись спиной в стол, стала медленно обходить его, не выпуская из вида доктора. Испуг и воспоминания не давали и секунды расслабиться. Я не хочу повторения того ада, через который прошла. Не хочу вновь стать подопытной.
– Кристина Анатольевна, я врач и пришел вас осмотреть.
– Я здорова, – уверила его, – в ваших услугах не нуждаюсь.
Мужчина долго смотрел на меня сквозь стекло очков, а затем начал раздеваться, небрежно кидая халат на кресло, где совсем недавно сидела я. Но даже когда он оказался передо мной в обычной светло-желтой сорочке, больше доверять ему я не стала.
А врач снял и очки. И я растерялась – совершенно обычный мужчина: русые волосы, серые глаза, тонкие губы. Ни капли не похож на доктора Уокера.
– Позвольте представиться, Захар Васильевич Синичкин.
– Я здорова, вас зря пригласили, – очень грубо перебила его.
Нервно переминаясь, я вдруг резко вспомнила, куда давно хотела, да все как-то забывала сходить. Но вот терпение организма было невечное.
– Ну, врач здесь я, – надменно осадил меня мужчина, подслеповато щуря глаза, – и диагнозы буду ставить тоже я. А вам предлагаю лечь на кушетку и расслабиться.
– Нет, спасибо, – отмахнулась от его предложения, с тоской глядя на дверь. Ну вот, в конце-то концов, есть тут у кого-нибудь совесть? Ведь не убьют же меня за такую малость?
– Как вам будет угодно, – сухо отозвался врач, с удобствами и явным облегчением садясь в кресло.
Я бы тоже хотела почувствовать облегчение. Очень хотела. Набравшись смелости и понимая, что заботятся тут все только о себе, решилась спросить:
– Вы не подскажете, а мне можно отсюда выходить?
Раскрыв блокнот, который достал из кармана халата, врач ответил:
– Нет, вас задержали по подозрению в пособничестве.
– Да, я это знаю. Но и в тюрьмах заключенных кормят и условия предоставляют. А здесь по-другому?
– Ах, вот о чем вы! Да, я вас провожу, – легко встав, Захар Васильевич подошел к двери и широко распахнул, предлагая не бояться и выйти.
Я приняла приглашение и, чуть ли не пританцовывая, поспешила в коридор. Куда дальше не знала, поэтому остановилась, рассматривая двоих суровых мужчин в строгих костюмах, настороженно следящих, казалось, за каждым моим вздохом.
– Нам налево, – подсказал врач, и сам пошел вперед, я следом, а за нами конвой. Смешно. Неужели я такая страшная?
Меня сопроводили в женский туалет и охранники, нисколько не теряясь, проверили помещение, прежде чем впустить в него меня, распугав присутствующих там женщин.
Справив нехитрые дела, долго рассматривала себя в зеркало, умывалась и растирала руками щеки, желая придать лицу здоровый румянец. Но залегшие круги под глазами портили весь вид, сводя на нет мои старания. От моих манипуляций кожа покрылась красными пятнами – неприятное зрелище.
За этим процессом и застал меня врач, который устал, наверное, ждать в коридоре.
– Вы все? – скорее утверждал, чем интересовался Захар.
Кивнула, не желая с ним разговаривать.
В этот момент в помещение ввалился раскрасневшийся Алик и не менее встревоженный Глеб Александрович.
– Вот вы где! – бодро выдохнул мой ангел, забываясь и протягивая ко мне руку.
Я отступила, выразительно взглянув на нее.
– Захар Васильевич, мы у вас украдем Кристину Анатольевну. Если что, вас вызовут.
– Ну хорошо, – легко согласился врач, выходя из женского туалета.
По-моему, все присутствующие тут мужчины разом позабыли об маленьком факте, что помещение было исключительно для женщин.
– Да, у вашей задержанной явные признаки невроза, может, и что-то еще глубже. Вернее не берусь утверждать, но все признаки налицо, она пережила сильный стресс, вызванным актом мужского насилия. Но в чем я точно уверен – Кристине Анатольевне требуется лечение и покой.
Выдав всю эту информацию, врач удалился, а брюнеты обернулись на меня. Глеб Александрович подарил мне кривую ухмылку и жестом пригласил освободить туалет желающим, которые с интересом заглядывали в проем, не понимая, почему их не пускают внутрь.
Только когда мы удалились от посторонних ушей, со мной заговорили, причем в своей издевательской манере.
– Мы сумели схватить практически всех членов банды. Но Тимура Дмитриевича и Сергея Артуровича не было на встрече. Им удалось скрыться. Я, если честно, очень расстроился, но несколько минут назад мне пришло сообщение, что в этом городе, Кемерово, был замечен подозрительный тип, по описанию похожий на правую руку Тимура Дмитриевича. И я смею предполагать, что и сам главарь здесь же.
– И что вы хотите, чтобы я сделала? – спросила, боязливо оглядываясь на Алика.
Он шел позади меня, между двух охранников. Мне не нравилась идея вообще куда-то ехать, где была возможность встретиться с Весельчаком. Алик мою тревогу разделял, хмурился, прислушиваясь к речи начальника.
– Постоите на площади Советов, возле памятника Ленину, можете на лавочке посидеть, а мы понаблюдаем. Договорились?
Нет, он определенно издевался. Как будто я скажу «нет», и все меня послушаются.
– Нет, – отозвался Алик вместо меня, чем заслужил гневный взгляд от начальника и благодарный от меня.
– Глеб, Сергей Артурович отмороженный на всю голову, – дал самую точную характеристику Весельчаку брюнет. – Он не пойдет на переговоры.
– Алик, сделай милость, – теряя терпение, одернул его Глеб Александрович, – вспомни, что ты на работе и ты мой подчиненный. Перед нами поставлена задача, и мы должны ее выполнить. И еще, с террористами переговоров никто вести не собирался.
От вкрадчивого голоса начальника я запнулась на ровном месте, с удивлением взглянула на Глеба Александровича и передернула плечами от той решимости, что читалась на суровом лице. Этот точно пойдет напролом и по головам к своей цели.
– Кристина Анатольевна, я буду рядом, – приободрил меня Алик, заботливо поддерживая за локоток, по телу тут же пронеслась волна неприятной дрожи.
Осторожно высвободившись, опустила голову, прошептав:
– Спасибо, я сама дойду.
До лифта недалеко и было. В самой кабине кроме нас были охранники.
Мужской аромат забивался в легкие, заставляя напрячься, и только рядом с Аликом было спокойно. И в машине я как можно ближе жалась к нему, опасливо поглядывая на вооруженных мужчин с черными масками на лицах.
– Крис, – я вздрогнула от переполняющей нежности, с которой позвал меня Алик, накрывая своей ладонью мою. – Все будет хорошо.
Сдерживаясь, чтобы не поморщиться, с трудом забрала руку, грустно улыбнулась мужчине, который с затаенной тоской вглядывался в мое лицо.
Что он там пытался найти, не знаю, но не нашел. Так как руку отпустил, а свою сжал в кулак.
– Прости, но мне неприятны чужие прикосновения.
– Но не всех, – процедил Алик, отворачиваясь.
Я только и могла, что грустно вздохнуть. И чего он добивался? Мне и так не по себе, теперь еще и чувствую себя виноватой.
В городе стояла солнечная погода. Время было уже далеко за полдень, а покормить меня так никто и не удосужился. Площадь Советов была небольшой, но хорошо просматривалась. С двух сторон она была ограждена домами, а с двух других ее огибал Советский проспект. Села на лавочку лицом к дороге, сама не зная, чего жду. С Весельчаком встречаться не хотела, и привлекать к себе внимание тоже. Пыталась быть как можно незаметнее.
Площадь была безлюдной, разве что изредка кто-то проходил мимо. И только я оставалась на месте, озираясь по сторонам. Откуда за мной присматривал Алик, было для меня неизвестно. Просидела я там долго, так что даже пятая точка затекла. Осторожно встала, чтобы размять ноги, прошлась пару раз вокруг памятника, поглядывая по сторонам. Потом пошла вдоль газона с яркими цветами. Растения были красиво высажены, создавая яркий пестрый ковер. Красные квадраты смешивались с оранжевыми, а сверху их пересекали желтые волны. Очень кропотливая работа флористов и, главное, четко выверенный орнамент.
От созерцания прекрасного меня отвлекла странная возня справа. Обернувшись, замерла и испуганно вскрикнула. Я даже не заметила, как ко мне так близко подошел Весельчак. Он был в обычной одежде и черной бейсболке. И сейчас его скручивали двое в масках, прямо у всех на глазах. Лицо Серого было искажено звериной злобой. Он вырывался, громко матерясь.
– Крис, – позвал меня Алик, и я бросилась к нему, прячась у него на груди.
Вид злобного Весельчака пугал до ужаса. Осторожные объятия приносили чувство защищенности, если бы не поднимающаяся дурнота. Алик крепче обхватил, не давая вырваться.
– Отпусти, – прошептала, испуганно вглядываясь в потемневшие глаза брюнета.
– Крис, – ласково позвал.
– Пусти! – выкрикнула, с силой отталкиваясь и подбегая к урне.
Дурнота прошла, стоило мне выбраться из чужих объятий, а вот то, что пришло взамен, пугало еще сильнее. Горячая волна поднималась из глубины. Колени чуть ослабли, ладони вспотели. Я чувствовала его взгляд. Он медленно блуждал по моему телу, а оно просыпалось. Сердце заходилось в груди, внизу живота словно сжималась пружина. Соски затвердели, тоскуя по его ласкам.
Он был рядом, очень близко. Я чувствовала его, как и прежде. Не видела, но чуяла своим естеством. Кровь плавилась в венах от тягучего желания.
– Крис, – позвал меня Алик, а я не могла пошевелиться.
Я была во власти своего хозяина, а он все смотрел, не отрываясь. Он был за моей спиной, но я боялась оглянуться.
– Ну хоть одного поймали, – раздался рядом голос Глеба Александровича.
А я все ждала. Он обещал, что убьет. У него есть шанс. Я стояла открытая как на ладони. Я чувствовала, как медленно его взгляд опустился по моему позвоночнику вниз, словно горячей ладонью погладил. Закусила губу, чтобы не застонать в голос. Это невозможно возбуждающе, когда тебя раздевают взглядом, медленно, с чувством. Особо долгим вниманием одарили то место, где заканчивается копчик. Жар нарастал внизу живота.
Чтобы занять руки, смяла подол новой юбки, которую приобрела сегодня. Я точно знала, что ткань не просвечивала, но такое впечатление, что она не была преградой для вожделеющего взгляда блондина.
– Кристина Анатольевна, вам лучше? – вздрогнула от громкого голоса Глеба.
Возбуждение остро кололо кожу, желая быть выпущенным на свободу, да только тот, с кем я могу это сделать, решил меня сегодня только помучить. Я ждала, что Тимур появится, что заберет меня. Но он медлил, продолжая разжигать своим взглядом мое желание.
– Крис? – позвал Алик.
А я обняла себя руками, так хотелось очутиться в объятиях Тимура, слышать его глухие стоны, почувствовать тяжесть горячего тела.
– Крис!
Алик бесцеремонно развернул за руку, с тревогой вглядываясь в мое лицо.
– Крис, все прошло, слышишь меня? – встревоженно спросил мой хранитель.
Кивнула, опуская взор. Он не должен догадаться, что Тимур рядом. Не хочу, чтобы они об этом знали.
Скинув руку брюнета, сцепила пальцы в замок. Меня била мелкая дрожь желания. Даже сглотнуть не могла от удушающих рыданий. Ощущение жаркого взгляда никуда не пропадало, он наблюдал из своего укрытия. Но где он, я не могла предположить. Может, на крыше?
– Ладно, сворачиваемся. Одного взяли, второй никуда не денется. Все выезды перекрыты.
Подняв голову, я улыбнулась и с облегчением выдохнула. Что со мной? Я же так хотела сбежать от него, а сейчас радуюсь, что он рядом. Тимур проводил взглядом, отчего ноги с трудом слушались меня. Но я пыталась взять себя в руки. Я должна сама дойти до машины. Сама!
– Кристина Анатольевна, вы хорошо себя чувствуете? Вы раскраснелись. У вас жар? – теперь заботу проявлял Глеб Александрович и стал тянуть ко мне руку. Но я отпрянула от нее и быстро заверила, что здорова.
– Просто это страшно, когда рядом с тобой человека ловят и скручивают как бешеного пса, – оправдание вышло так себе, но на ум ничего другого не пришло.
– Да, зрелище не для слабонервных, – согласился со мной мужчина, придерживая дверцу машины.
Машина была другая, не микроавтобус, на котором меня сюда привезли. Презентабельный черный автомобиль изнутри пах натуральной кожей. Опустившись на сиденье, поправила подол, чувствуя, что постепенно успокаиваюсь. Размяла рукой шею и плечи, глубоко вздыхая. Тело отозвалось сладкой негой. Поежилась, оглаживая ладонями предплечья. Было так приятно гладить себя, чувствуя, как отзывается каждая клеточка тела на ласку. Страх стал отпускать, и даже присутствие посторонних мужчин уже не так беспокоило, как незатихающий зуд между ног. Поймала себя на мысли, что хочу провести пальцами себя по внутренней части бедер, чтобы хоть немного успокоить желание.
– Кристина, все хорошо? – спросил меня Алик, придвигаясь чуть ближе.
Я остро почувствовала его горячее дыхание на щеке. Осторожно обернулась, с удивлением глядя ему в глаза.
Его губы были так близко, что невольно облизнула свои.
Нет, определенно, я испортилась окончательно, если хочу поцелуя, любого и даже можно с Аликом, только бы он забрал жар, от которого горела кожа на губах.
– Крис? – удивился Алик, придвигаясь еще ближе.
– Алик, вы чего там творите? – недовольно возмутился Глеб Александрович, и мы с брюнетом, как ошпаренные, отпрянули друг от друга.
– Кристина Анатольевна, у вас точно все хорошо?
Очень хотелось послать его некультурно на три веселых буквы, да воспитание не позволяло. Такой поцелуй сорвался, а губы ноют. Нервно кусала их, чтобы успокоиться хоть чуть-чуть.
Желудок заурчал, и я не выдержала.
– Я есть хочу очень сильно, – призналась, ожидая решение мужчин.
– Сейчас на базе и поужинаем, – отмахнулся Глеб Александрович.
Мысли о еде помогли отвлечься от другого голода, который стал притупляться. И мне стало стыдно за то, что готова была сама поцеловать Алика, дать ему надежду.
Стыдно было даже взглянуть на него и больно от того, что Тимур так далеко. Вспомнилось то время, когда я впервые почувствовала силу одиночества. Когда днем загружала себя работой так, чтобы ночью не снились холодные голубые глаза, чтобы не вскакивать с кровати, рыдая навзрыд. Но я справилась тогда и сейчас смогу. Нужно взять себя в руки и заняться чем-нибудь, отвлечься.
– Алик, вы не могли бы мне книги принести, – обратилась я к своему молчаливому ангелу. – Очень скучно, хоть почитаю. Я ведь надолго у вас застряла.
Губы брюнета дрогнули, растягиваясь в улыбке, но ответить он не успел.
– Кристина Анатольевна, а вы не на отдыхе, чтобы скучать, – ехидно вклинился в разговор Глеб Александрович.
Ну понятно, еще один садист на мою голову.
– Вдруг вы листами бумаги решите себе вены перерезать, – продолжил глумиться надо мной.
– Это грех, – выдала я ему всем известную истину.
– Грех, – хохотнул начальник, оглядываясь с переднего сидения. – Праведницу из себя можете не строить. Все ваши грехи мне известны и к делу приложены. В церковь вы давно уже не ходили, Кристина Анатольевна. А ведь раньше пели в хоре и воскресную школу посещали.
Застыдив меня и удовлетворившись моим раздавленным состоянием, он отвернулся. Я тоже повернулась к окну, разглядывая чужой город.
Он прав, я давно уже не переступала порог церкви. Я недостойна прощения. Я себя простить не могу и тем более покаяться.
А в детстве вправду пела и мечтала стать знаменитой певицей, но мама была против. Мама всегда была против моих детских грез. Мне все говорили, что я далеко пойду, если от маминой юбки отцеплюсь. Но вот мамы нет – и я очень далеко от дома. Так далеко, что уже и забываю, как выглядит мой родной город.
Машина подъехала к большому административному зданию. Алик помог выбраться, игнорируя возмущенное «отпусти», на которое он, по-моему, уже даже не реагировал. Микроавтобуса, в котором везли Серого, не было видно. Хоть я и приглядывалась к оживленному движению на дороге. Я решила, что его увезли в другое место. Поднявшись по лестнице, я не успела прочитать всего, что было написано на синей табличке, где первое слово гласило – «Управление».
Мужчины шли очень резво, я с трудом поспевала за ними, оглядывая все вокруг. Нас встретил огромный холл с большими колоннами, парадная лестница, к которой мы и направлялись. Лестница была вымощена красным камнем, от этого казалось, что она покрыта красной ковровой дорожкой. Люди в форме и просто в строгих пиджаках хранили на лицах суровую решимость, а кто-то и хмурился. Они провожали настороженными взглядами нашу процессию, уступали дорогу.
Мои сопровождающие не переговаривались, а просто шли только им известным маршрутом. На втором этаже свернули налево. Дальше по коридору тянулся ряд дверей, и в одну из них, под номером двести шестнадцать, мы вошли.
– Располагайтесь, Кристина Анатольевна, – гостеприимно возвестил начальник Алика. – А мы будем в соседнем кабинете.
– А кормить меня не будете? – уточнила, видя, что они собираются меня покинуть.
– Будем, будем. Виталий, сходи в столовую, пока она открыта, – кивнул Глеб Александрович одному из охранников.
Дверь закрылась, и я осталась один на один с неизвестным мужчиной, который встал возле двери. Я села на стул возле шкафа. Стол буквой «Т» меня не привлекал.
Откинув голову, вдруг услышала знакомые, но очень приглушенные голоса. Быстро кинула взгляд на охранника. Мужчина точно ничего не слышал, только я. Повернув голову набок, стала прислушиваться.
– Девка не колется.
– Глеб, она не при чем тут.
Слова различала с трудом, но догадывалась, о ком идет беседа, и узнала говоривших.
– Алик, головой думай, а не тем, что у тебя в штанах. Она с ним заодно. Надо на нее надавить. Она точно была в лаборатории. Пусть огонь уничтожил практически все следы, но она там была!
– Это ничего не доказывает. Она слишком правильная для этого. Она не способна убивать.
– Алик, если человека загнать в угол, любой выстрелит. Надо просто узнать, что она скрывает. А она это делает, я чувствую. У меня нюх сам знаешь какой.
– Она скрывает, что его любит.
– Вот! А влюбленными можно крутить, как хочешь. Задержанный во всем сознался. Но просится с ней поговорить.
– Глеб, не смей.
– Алик, вы чего все на ней помешались-то? Обычная запуганная баба. Красивая, но глупая баба. Перестань за ней волочиться, скоро на руках носить станешь.
– Глеб, ты не поймешь. Это надо видеть.
– Что?
– Дико смотрится, когда он сорвался с места и просто забросил ее на плечо. А потом она ревела. Противно это все. Жалко девку. Красивая.
– Алик, она нам нужна. Мы должны его поймать. У нас приказ стрелять на поражение. А ты тут сопли развел. Отстраню.
– Нет, Глеб. Не надо.
– Алик, у тебя жена дома, дочь. А ты по этой вздыхаешь.
– Говорю же, жалко девку.
– Нашел, кого жалеть.
Дверь в кабинет открылась, и я сквозь пелену слез проследила, как мне принесли поесть. Желудок свело от голода, а кусок в горло не лез. Вдруг стало так холодно. А в голове пустота.
Вяло пережевывала жесткие куски мяса, равнодушно рассматривая рис в тарелке, словно испачканный в ржаво-оранжевом соусе. А я ем эту грязь. Ем, потому что сама так же испачкана грязью. Меня уже не принимают за нормального гражданина. Я просто девка.
Слезы срывались с ресниц, падали прямо в рис. Взяв бокал с чаем, чуть не подавилась от вырвавшегося всхлипа.
Я думала, что ниже падать мне некуда, а оказалось… Есть еще уровень ниже плинтуса, когда уже ты не человек, а ничто.
Через силу затолкала еду в себя, не чувствуя вкуса. Медленно встала и подошла к окну.
Там за стеклом жили они – люди. Те, кто еще считаются важными персонами, ездящие на представительных машинах. Те, кто задает темп жизни государства. Там были те, среди которых когда-то была и я, – серая масса, но все же люди. А сейчас я выпала из системы. Никому не нужный болтик, ничего не значащий и ничего не держащий.
– Поводите меня, пожалуйста, до дамской комнаты, – глухо попросила охранников, украдкой стирая слезы.
Не хочу, чтобы видели меня такой, ни Алик, ни уж тем более Глеб Александрович. Я не дам ему возможности еще раз потешить свое самолюбие.
Первым шел Виталий, потом я, второй охранник прикрыл спину. Мы смотрелись глупо, и я уверена, что еще и странно. Обычно задержанных в наручниках водят, а меня просто под конвоем.
Приводила я себя в порядок долго. Слезы все никак не останавливались, когда смотрела на свое отражение. Слова Алика все еще стояли в ушах. Жалко ему меня. Красивая. Какая красивая? В каком месте? А вот Глеб Александрович прав: я напуганная глупая баба. С этим утверждением не поспоришь. Волосы от грязи потеряли свою привлекательность. Посомневавшись, все же намылила их немного и сполоснула, с трудом умещаясь в раковине. Еще сложнее обстояло дело с их просушкой. Сушилка отказывалась долго работать и не давала эффекта фена. Но когда, закончив возиться, я подошла к зеркалу, то смогла хоть немного улыбнуться. Мытарства мои были вознаграждены. Волосы вновь блестели, влажными локонами спускались на плечи.
Выходила из дамской комнаты я спокойной. И сделала вид, что не видела, как недовольно на меня смотрели охранники, заждавшиеся под дверью. Я настраивалась на разговор с Аликом. Я не понимала, как и Глеб Александрович, его бережного отношения ко мне. Ведь если он женат, то зачем разыгрывает из себя ангела-хранителя? Зачем эта игра, что я виновата в том, что отталкиваю его, когда он стремится оберегать и опекать. Зачем весь этот фарс?
Когда мы дошли до кабинета, я уже столько всего себе напридумывала, но одна версия стала и главной. Алик хотел разозлить Тимура. Брюнет предполагал, что встреча пройдет не так как надо? Или даже знал это.
Виталий распахнул передо мной дверь. А в кабинете нас ждали: Алик, Глеб Александрович, еще трое мужчин в форме и Серый.
Я замерла на месте, встретившись с ним взглядом.
– Привет, Крис, – похабно усмехнулся Весельчак.
– Не отвлекайся. Мы выполнили свою часть уговора. Теперь говори, где он? – Глеб Александрович был суров и непоколебим.
Таким и должен быть настоящий начальник спецслужб, не пристало ему насмехаться над женщинами.
– Завтра утром посадите ее в поезд номер двадцать девять Н «Кемерово-Москва», лучше в третий вагон, – вместо ответа потребовал задержанный.
– Кристина Анатольевна, вы свободны, – бросил мне Глеб Александрович и, перестав обращать на меня внимание, обратился к Весельчаку: – И зачем нам это делать?
Но я пропустила мимо ушей приказ, осталась стоять и слушать, сама не понимая зачем. Ведь знала, что ничего хорошего не услышу.
– Посадите ее в поезд и все сами поймете, – скалился мне Весельчак, гипнотизируя взглядом.
– Где Молотов? – окрикнул его Глеб Александрович, а Серый с ленцой повернулся к нему лицом и издевательски изрек:
– Не знаю.
– Вы сказали, что сдадите нам место, где он прячется, если увидите гражданку Родионову, – продолжал давить на него Глеб.
– Я ее и увидел, – усмехнулся, вновь оборачиваясь ко мне, Серый. – Красивая стерва. И свою часть сделки я выполнил.
– Он в поезде? Он будет там?
– Да, он и чемодан тоже, – усмехнулся Серый и вновь прожег меня взглядом. – Остановить его сможет только она.
– Объяснись, – потребовал Алик, а я вздрогнула, впервые услышав угрожающие нотки в его голосе.
– Алик, Алик, мы с тобой знаем, на что способен Тигр, и что он пасует только в одном случае, если на горизонте появляется эта маленькая сучка. Сколько раз она рушила нам планы, срываясь с места. Сколько раз мы бросали переговоры и неслись за ней вслед. Ну же, Алик, вспомни, как он смотрит на нее. А ведь с виду такая тихая. А управляет им, вертит.
– Неправда! – выкрикнула я, не в силах и дальше терпеть поклеп в свой адрес.
– Кристина Анатольевна, я велел вам выйти, – резко бросил мне Глеб Александрович, продолжая следить за Весельчаком.
– Что, маленькая, боишься, что узнают о твоей тайне? Боишься, что тебя раскроют? – продолжал гнуть свое Серый, подмигивая.
И у меня в голове просто замкнуло. Чуть не задохнулась от злости, подскочила к нему с такой прытью, которой от меня никто не ожидал. Замахнулась, чтобы влепить ему пощечину, но Алик успел перехватить руку и оттащить меня от вскочившего мужчины, который расхохотался.
– Ну, так я прав, Кристина? Прав?
– Нет! – визгливо выкрикнула я, желая расцарапать ему ногтями лицо.
Брюнет, удерживая меня под грудью, оттаскивал к двери, а я кричала, чтобы отпустил.
– Алик, отпусти, а то покусает эта бешеная, – донесся голос Весельчака из-за двери, которая поспешно закрылась за нами.
– Крис, успокойся, – шептал брюнет на ухо, чем еще больше раздражал.
– Алик, отпустите, меня сейчас вырвет! – из последних сил выкрикнула в ответ и получила долгожданную свободу.
Облокотилась спиной о стену, закрыла глаза, глубоко и часто дыша. Становилось легче с каждым новым глотком воздуха.
– Алик, а как зовут Тимура? Если он не Молотов вовсе? – поинтересовалась я, замечая, как от моих слов мужчина напрягся.
Брюнет долго смотрел на меня, прежде чем досадливо зарыться рукой в своих густых черных волосах и, усмехнувшись, весело ответить:
– А вот не поверите. Запрос от Интерпола пришел именно на эту фамилию. А как его зовут, никто так и не докопался. Крис, можно вопрос, а что вы делали в лаборатории? Ведь там вела деятельность террористическая организация, которую слишком поздно рассекретили.
– Вы же знаете что, – не стала отнекиваться, но и прямо не ответила.
– Он вас туда привел? – задал следующий вопрос, а я все не могла поверить, что Алик беспокоится о моей судьбе.
– И сколько вы там провели времени?
– Алик, давайте не будем, я не хочу вновь все это пережить, – попыталась уйти от ответа, да и вообще закрыть эту тему.
– Крис, Тимур организовал в нашей области лагерь, где тренирует наемников…
– Алик, – нетерпеливо перебила я его, готовая даже заткнуть уши для надежности, – я ничего об этом не знаю и знать не хочу. Я хочу вернуться к своей нормальной и спокойной жизни. Я не хочу оглядываться через плечо, вздрагивать от каждого шороха в темноте. Понимаете, не надо мне ничего рассказывать.
– Но вы уже во все это влезли, Кристина Анатольевна. И вам не отсидеться в стороне, – холодно одернул меня Алик. – Пойдемте, провожу вас в кабинет. Пока мы еще не закончили, Крис, и вернемся к разговору. Вы сейчас просто устали.
– Вы даже не представляете насколько, – еле слышно прошептала себе под нос.
* * *
Алик был на удивление вежлив и официален. Я отвечала ему тем же. Разговор у нас не клеился. На вопросы я отказывалась отвечать, так как он упорно пытался докопаться, что же произошло в лаборатории кроме изнасилования. Вот надо было купиться на уловку Глеба Александровича. Надо было признаться, что я видела трупы.
Алик и уговаривал, и злился, обещая оградить от тягот тюрьмы, если я помогу следствию. Причем мои вопросы, что конкретно они там расследуют, сам оставил без ответа.
После ужина, который принес опять Виталий, Алик сдался.
– Зря вы так, Кристина Анатольевна. Я ведь могу помочь. Вы мне нравитесь…
– Вы женаты, – нетерпеливо оборвала его признание, не желая слушать очередную ложь.
– Да, – после секундного замешательства признался мой хранитель. – Кто вам сказал?
– У стен тоже уши бывают, – ответила, пытаясь найти следы раскаяния в его глазах.
Но нет. Только досада. Рука опять взметнулась вверх, привычным движением вороша волосы.
– Пойдемте, отведу вас в камеру.
Вот и все. Вот он и перестал разыгрывать из себя рыцаря, пытаясь втереться ко мне в доверие. Сердце обиженно сжалось. Дверь открылась, пропуская меня в коридор. Проходя мимо Алика, взглянула ему в лицо.
Тень усталости залегла под его глазами и в уголках губ. Решимость в Алике была несгибаемая. Я даже удивилась, что при этом он может быть нежным. Когда сам этого захочет. И ко мне он больше этого чувства не испытывал.
На ночь меня определили в камеру. Кажется, так называется комната с железной дверью – такие я раньше видела лишь в кино. Радовалась я только тому, что была в ней одна. Разглядывая унылую аскетичную обстановку своей обители, присела на краешек кушетки.
Прислушиваясь к звукам, доносившимся из-под двери, пыталась успокоить себя, что это все временно. Я же ни в чем не виновата. И чтобы посадить человека, нужен хотя бы суд. А так я просто задержана по подозрению и не более.
Долго не могла пересилить себя и прилечь. Усталость брала свое, и истрепанные нервы умоляли о сне. Но легла я лишь тогда, когда уже не могла держать глаза открытыми. Спать было холодно, я мерзла, свернувшись калачиком. Забывшись тревожным сном, просыпалась от незнакомых звуков. И все время казалось, что Тимур где-то рядом. Казалось, что смотрит на меня и наслаждается моими мучениями.
А еще во сне я опять вернулась в тот злосчастный день моей жизни, где ассистент доктора Уокера с воодушевлением вещал, что я избранная. Что сама не понимаю своего счастья. Кто не мечтает найти свою половинку? Конечно же, я еще буду благодарить ученого, что он выбрал меня для проекта.
«Вы будете нуждаться только в нем – единственном и неповторимом», – слова доктора преследовали меня во сне. Буду нуждаться… Он тоже нуждается… Вот только я не хочу быть зависимой от этой болезненной привязанности. Не хочу быть послушной каждому слову, каждому жесту. Не хочу и не буду.
С этой мыслью я и проснулась от того, что ко мне пришли. Их было трое: Алик, Глеб Александрович и я.
В растерянности взирала на саму себя. Мыслей в голове не было, наверное, оттого, что утро было очень ранним. Просто сердце пропустило удар, а мозг отметил нереальность увиденного.
– Ну что ж, очень даже похоже, – самодовольно усмехнулся Глеб Александрович, переводя придирчивый взгляд от меня к моему двойнику.
Пораженно раскрыв рот, поняла, что они задумали.
– Он не поверит! – выдохнула, все еще не придя в себя от шока, что можно так профессионально загримировать человека.
Внимательно осматривая свою копию, стала отмечать все больше несоответствий. Да, это точно была не я. Я не улыбаюсь так уверенно, и зубы у меня не настолько белые. Приглядевшись, поняла, что еще и линзы у девушки были вставлены.
– София у нас профессионал, поверит, – заверил Глеб, похлопав мою копию по плечу. – Вы только одежду одолжите, чтобы было совсем похоже.
Бросив взгляд на девушку, поняла, что одежда на ней хоть и такая же, как и на мне, но новая. А моя вся измята.
Мужчины вышли из помещения, и девушка деловито стала раздеваться.
– У вас ничего не выйдет, – не спешила я оголяться перед своей фальшивкой.
– Гражданка Родионова, раздевайтесь, или я буду вынуждена раздеть вас, – нет, определенно это была не я.
Чужой голос, сильный, со стальными нотками, взгляд из-за линз слегка расфокусированный и уверенная улыбка – все это было не мое. Она провалится, и даже не на этом. Самое главное было во мне, в моей крови.
Я не сомневалась, что София выполнит свою угрозу, и поэтому, отвернувшись, осторожно стала снимать с себя одежду, передавая ей.
Надевая чужие вещи, передернула плечами с пренебрежением. С детства не носила ни за кого одежду, так как это негигиенично. Застегнув юбку, поймала задумчивый взгляд Софии. Девушка протянула мне дамскую сумку, а я в недоумении воззрилась на нее.
Утро явно не пошло мне на пользу. Слишком шокирующее оно у меня вышло. Неужели меня отпускают?
– Покажите, как носите сумку, – наконец, соизволила объясниться девушка.
Я в очередной раз расстроенно вздохнула, давая себе зарок раньше времени не радоваться. Повертела небольшую сумочку на длинной лямке. Легко забросила эту лямку себе на плечо и вопросительно посмотрела на Софию. Та кивнула, забирая сумочку себе. А затем подошла к двери и постучалась.
Мужчины удовлетворенно осмотрели нас. Алик потребовал от Софии доказать, что она не я, чем вызвал бурю негодования у меня и смех у моей копии. Это и разрешило дилемму брюнета.
Дверь закрылась, и я осталась опять одна.
Он не поверит! Глупцы. Я опустошенно уселась на кушетку, обхватывая руками голову. Что задумал Тимур, я не знала, но ясно одно – он это сделает!
Время текло издевательски медленно. Чем себя занять в четырех стенах, я не знала. Еду приносили два раза. Солнечный след окна медленно сполз со стенки на пол и неспешно подбирался к другой стене. Соседи у меня были очень неспокойные – кричали, грязно ругались, были слышны звуки ударов. Охранники их успокаивали, а я сжималась, слушая их возню. Когда ключ повернулся в скважине моей двери, я сначала не поверила, а потом вся подобралась.
Ко мне в камеру зашел очень хмурый Глеб Александрович. Заглядывая ему за спину, все ждала, когда войдет Алик, но его не было. Глеб был один.
Тимур
Печатая шаг, мужчина в обычной серой куртке шел мимо памятника – старого списанного паровоза Л-3238 на площади перед железнодорожным вокзалом, стены которого выделялись из общего вида города бирюзовой яркостью. Зелень лиственниц, высаженных с двух сторон от памятника, красиво гармонировала со старинным зданием, которое было построено после Первой мировой войны. Само здание было невысоким, двухэтажным, с высокими арочными окнами, и Тимур не рискнул зайти в него, боялся попасть в западню. Он обошел паровоз, прислушиваясь к своим инстинктам. Крис нигде не было, это точно. Молотов направился к киоскам на автобусную остановку, купил воды и сел на лавку, внимательно оглядывая площадь.
По своим каналам он узнал, что ее хотят перевезти в Москву, но выбор транспорта наводил на мысль, что Крис опять используют как наживку. Серый был у них в руках, теперь настала его очередь. Тимур сел в автобус, чтобы не привлекать внимание, и вышел на следующей остановке, перешел улицу, подождал другой автобус, идущий на конечную остановку «Железнодорожный вокзал».
За этим занятием он провел примерно час, пока не заметил машины с номерами полиции. Он сидел на скамейке и наблюдал, как из черного тонированного микроавтобуса вывели Кристину в сопровождении четверых мужчин в штатском, одним из которых оказался Алик. Тимур проводил девушку взглядом, удивленно приподняв бровь. Пустота, которую он ощущал, поразила своей ненормальностью. Он привык, глядя на девушку, испытывать желание заняться с ней сексом, а сейчас ничего. Не было привычного возбуждения, тяги к ней. Шла себе и шла девушка в длинной юбке. Молотов чуть не выдал себя, желая последовать за процессией, но вовремя себя остановил.
Он не узнавал Крис, она была чужая. Он еще немного понаблюдал за тем, как девушка остановилась, оглядела улицу со странным, несвойственным ей спокойствием, и тогда на Тимура снизошло озарение. Это не она. Его Кристина была более женственна и ходила плавно. Тимур встал и направился к подъехавшему автобусу.
– Хорошая попытка, Алик, только глупая, – пробормотал он себе под нос. Если это не Кристина, то где она?
Кристина
Глеб Александрович встал напротив меня, тараня тяжелым взглядом. От этого и в без того маленькой камере, казалось, стало еще меньше места. Он сложил руки за спиной. Я чувствовала, что под видимым спокойствием бушует еле сдерживаемая буря.
– Вы знали, что он раскусит подмену, – глухо произнес мужчина.
В ответ я молча кивнула.
– У вас был определенный опознавательный знак? Или жест? Я ведь был прав, вы его сообщница, Кристина Анатольевна?
Опустила глаза, больше выдерживать яростный взгляд мужчины не могла.
– Вы неправы. Она только внешне была похожа, но если приглядеться, то она вела себя совершенно не так, как я.
– Она просто стояла, а затем вошла в вагон. Что она сделала не так?
– Просто стояла, – выдохнула, объясняя очевидное.
– И что? – недовольно прошипел Глеб Александрович, нависая надо мной. – Говорите яснее, Кристина Анатольевна, иначе я все сделаю, но упеку вас в такой ад, что…
Отстраниться не получалось, так как некуда. Поэтому, разглядывая свои руки, осторожно подбирая слова, стала объяснять, в чем он был неправ. Ведь должен он это понять.
– Она просто стояла, а я просто не стою.
– Точно, вы же постоянно дергались и оглядывались, – разочарованно выдохнул он, проводя рукой по волосам, но потом возмутился, словно я виновата в проколе его оперативника. – София тоже оглядывалась, но не так, как вы, – затем задумчиво протянул. – Значит, он был на перроне, а мы не заметили. Что еще мы должны знать?
Почему он думал, что я в этих дела всеведуща? Что он хотел услышать? План, как надо маскироваться под меня?
– Не знаю, – тихо прошептала в ответ.
Молчание было тягостным. Я видела, как усиленно мужчина думает, рассматривая что-то на стене.
– Хорошо, – неожиданно ожил он, подходя к двери, – мы сядем в следующий поезд. Пойдемте.
– Я не понимаю, – вскинула голову, пытаясь угадать ход мысли этого мужчины.
– Дело в том, что он не идет на контакт, а вычислить его мы не можем, но Сергей Артурович утверждает, что Молотов покинул город. Мы должны найти его.
– Зачем? – не понимала странную настойчивость спецслужб.
Ведь проще было его просто убить, чем возиться с его поимкой. Глеб Александрович махнул рукой, приглашая следовать за ним. В коридоре нас поджидал конвой из трех мужчин, один из которых открывал нам двери.
– Он преступник, Кристина Анатольевна, – как маленькой вдалбливал Глеб, кидая на меня косые взгляды. – Он террорист. Слышали про взрыв в лондонском метро?
– Слышала, – память услужливо выудила старое воспоминание о теленовостях, – но это было так давно.
– И все же. В лаборатории, в которой, между прочим, и вы побывали, а потом, устроив пожар, пытались замести следы, был обнаружен труп одного из основателей террористической организации. Именно эта организация взяла на себя ответственность за тот теракт.
– А при чем тут Тимур и я? – искренне недоумевала.
– Вы были в той лаборатории, а это прямое доказательство вашей причастности к деятельности этой организации. Вы ее члены, – мстительно закончил свои умозаключения Глеб Александрович, надменно взирая на меня, ожидая, что я проникнусь силой его дедуктивного метода.
– Это не так. Вы опять ошибаетесь, – я разочарованно выдохнула.
Бесполезно что-то ему объяснять. Все равно ничего не докажу.
– Кристина Анатольевна, на что вы надеетесь? Лучше признались бы сами.
– Я уже давно надеюсь только на чудо, – пробормотала себе под нос, продолжая идти за Глебом Александровичем, пытаясь успокоить свое сердце.
* * *
До железнодорожного вокзала ехали все в той же машине. Запах кожи витал в воздухе. Глеб Александрович на переднем пассажирском сидении рядом с водителем, я, зажатая между двух мужчин, на заднем. Все были молчаливы и прислушивались к репликам, доносившимся из раций.
Как Глеб собирался покупать мне билет без паспорта, не знала и, если честно, сомневалась, что нас вообще в поезд пустят.
В голову лезли всякие глупости. Ведь получается, если вдруг все билеты куплены, кто-то по техническим причинам не попадет в вагон! Бесчеловечно так делать, ведь люди могли торопиться по своим очень важным делам: свадьба, похороны или просто ждет любимый.
Угрызения совести снедали меня. Я не находила себе места и оправданий. Все больше я склонялась к мысли, что если бы меня не было, то жизнь была бы лучше. В чем смысл моего существования? Ведь это и не жизнь вовсе. Но сколько бы я не ныла, гадая о вселенском замысле создателя, умирать я не хотела. Любая тварь держится за свою жизнь, даже такую, как у меня, никчемную.
Мама не раз повторяла мне, что Господь мудр и справедлив. Я не спорила, только мысленно удивлялась. А теперь нет. Он справедлив. За все я получила сполна, и сомневаться в мудрости не приходится. Сколько я стонала, что страдаю от одиночества?
Усмехнулась, вспомнив слова, которые я выговаривала матери. На что всегда получала ответ, что надо просто подождать. Дождалась. И теперь была у меня одна дорога к своей судьбе.
Монотонность поездки раздражала, как и мужские тела рядом. Недовольство мое слишком тесным контактом Глеб Александрович даже слушать не стал.
Реакция моя была пока под контролем: нервозность и обеспокоенность. Я даже смогла спокойно дышать, не морщась от запаха пота, прикрытого ароматами дорогих мужских парфюмов. Так и с Аликом. Он меня не трогал и не вызывал отвращения. Но только стоило прикоснуться… Поэтому и сидела, следя за мужчинами, чтобы не пропустить их неосторожное движение. Руки их покоились на коленях, у одного сцепленные в замок, но на безопасном расстоянии от меня.
И все было тихо-мирно. Но в одну секунду все изменилось. Мир сошел с ума. Нашу машину зажали с двух сторон и начали обстреливать. Я нагнулась вперед, прикрывая голову. Пристегнута я не была, поэтому слетела с сидения, когда машина резко затормозила и ее занесло. Больно ударившись головой о спинку кресла, пыталась справиться с тошнотой. В глазах все плыло, во рту вкус крови. Мужчины что-то наперебой выкрикивали. Кто-то резко дернул за руку, вытаскивая из машины. Звуки выстрелов не прекращались. В этом хаосе я могла разглядеть только то, что нападавших было не так много. Меня прикрывали, рукой опуская голову чуть ли не к самой земле. На карачках пыталась отползти от машины, в которую с ужасным звуком впивались пули. Вырвавшись из рук своего охранника, я бросилась к тротуару. Пригибаясь, на полусогнутых, опираясь руками о железные бока машины, неприятно брякая наручниками. Надо сказать спасибо, что еще застегнули их спереди, а не за спиной.
Перестрелка в центре города была страшным случаем для горожан. Я влилась в общую массу бегущих, спасающих свою жизнь. Выкрикивая мое имя, за мной бежал кто-то из полицейских, но я не останавливалась. Паника гнала вперед, со всеми вместе. Главное не упасть, а то растопчут. Перевела дыхание, только укрывшись за очередным поворотом. Люди, что бежали со мной, давно отстали. А встречные стремились понять, что за переполох в городе.
Любопытство было моей отвратительной чертой, из-за чего я вечно попадала в неловкие ситуации, но сейчас оно пришлось как нельзя кстати. На меня никто не обращал внимания! Полицейские завязли в толпе, а я, отдышавшись, побежала дальше вдоль по улице. Куда бежала и зачем, не знала. Но моя жизнь давно превратилась именно в бессмысленный бег. И тому подтверждением было то, что меня всегда настигают.
Сильная рука неожиданно схватила меня и дернула под арку между двумя домами. Все произошло так стремительно, что я и среагировать не успела, только вскрикнуть, как горячие губы накрыли мои. Властный язык проник в мой рот, клеймя. Упираясь в мужскую грудь руками, стала вырываться, леденея от ужаса. Но острый укол в основание шеи заставил замереть и болезненно вскрикнуть. Что-то горячее проникало под кожу. И перед глазами все поплыло. Я падала во тьму, в шоке глядя на кривую ухмылку, приоткрывающую зубы.
Тимур
Направляясь на автобусе к управлению внутренних дел, где, как стало известно Тимуру по наводке, оставленной знакомым, держали Кристину, блондин вдруг почувствовал, что девушке грозит опасность. Это было так, словно в солнечное сплетение получил удар, больно было сделать вдох, хватая воздух ртом. Молотов нажал на кнопку экстренного открывания дверей и выскочил на улицу.
С трудом определив направление, он поймал такси, выкинул водителя на дорогу. Пригрозив пистолетом, сам сел за руль и ударил по газам. Он мчался на красный свет светофоров, чуть не сбивая прохожих. Впервые Тимуру было наплевать на свою жизнь, только жизнь Крис для него имела ценность. Он несся по главной улице города, отмечая, что впереди поднимается дым. Он не успел!
Выскочив из машины, Тимур бросился туда, откуда все стремились сбежать.
– Террористы! – слышалось со всех сторон.
В людских сердцах надолго засел этот страх. Слишком часто в последнее время происходили случаи атак.
Тимур расталкивал руками тех, кто, не глядя, бежал прямо на него. Он стремился поскорее найти Крис, но добравшись до места происшествия, в бешенстве взревел: прямо на главной улице города несколько машин были изуродованы следами от пуль, превративших крепкий металл в решето. Так же досталось стенам близлежащих домов, в некоторых окнах не было стекол. На тротуарах по обе стороны дороги лежали раненые прохожие. Но Крис нигде не было. Он не чувствовал девушку, словно не ее зов гнал его сюда, выворачивая душу. Теперь их словно разделяла непроницаемая глухая стена.
– Крис! – не выдержал Тимур, пытаясь дозваться до нее.
На него стали оглядываться те, кто спешил помочь пострадавшим. Визг сирен перекрывал шум и гам толпы. Молотов пытался понять, куда могла деться Крис, ведь среди окровавленных тел ее не было.