Королевство Златолесье

Верите ли вы в легенды, в то, что если очень сильно чего‑то желать, то это непременно сбудется. Верите ли вы в древних существ, которым подвластно исполнить любое желание? Я с детства зачитывалась старыми сказаниями о легендарных героях, которые свершали великие дела ради своей любви и дружбы. Грезила этой настоящей, всепоглощающей любовью, как в великих песнях. Я по ночам загадывала своё заветное желание, глядя на огоньки ярких звёзд на небесном покрывале. Таила в себе надежду, что оно сбудется! Эта вера поддерживала меня всё время, ведь тот, о ком болело моё сердце, был самым недосягаемым мужчиной во всём мире!

Каждая маленькая девочка мечтает о прекрасном принце. Но я не каждая, а особенная! Верила я и в это всегда, так как не из простых эльфиек, а благородных кровей. Да и отец мой советник самого лесного короля, чьими подданными мы и являлись. Поэтому я и замахнулась на нашего владыку, прекраснейшего из светлых эльфов. Мама не разделяла моего увлечения, а отец только чесал затылок, когда я утверждала, что непременно стану женой короля. Хотя матушка и предлагала мне рассмотреть кандидатуру принца в мужья. Но что мне принц? Король лучше и красивее всех не только в нашем королевстве Златолесье, но и во всём мире Ислардии. Он само совершенство! Да, Тантрион — вершина моих мечтаний, моих самых смелых грёз.

Я посвятила себя тому, чтобы стать лучшей во всём. Изучала политику — скукотища ещё та, но ради любимого и не на такие жертвы пойдёшь. Зато могла поддержать мужской разговор, в который женщины обычно не лезли. Я стала лучшей ученицей мастерицы Энтариэль. Ноги стёрла на этих каблуках, зато теперь достойная партнёрша по танцам самому королю. Мы не раз с ним кружили по паркету, у него такие сильные руки, что ноги подкашиваются, а тело охватывает дрожь! Из‑за моей любви к королю у меня не так много подруг, больше соперниц, особенно среди эльфиек. Но я могла и кулаками доказать, что им мой Тантрион не светит, но я же леди, поэтому и сдерживала себя.

Я часами сидела над древними фолиантами, изучая всевозможные заклинания, чтобы научиться управлять своими стихиями. Порой света белого не видела, не выходила из класса, слушая лекции мастера Огневеля. Он был моим наставником с самого детства, как только во мне проснулась магия, сначала водная стихия, затем воздушная. Магиня из меня посредственная, как не раз сетовал наставник, но я пыталась выжать максимум из того, чем наделила меня природа.

По остальным предметам я еле дотягивала до высшего бала, как бы мне ни помогали братья. Но зато с языками проблем никогда не было, могла даже с птицами общаться, что уж говорить о гномах и орках.

Сейчас, оглядываясь на своё детство, поняла, что принца заполучить было проще. Ириадил даже оказывал мне знаки внимания, но я, гордячка, смотрела лишь на светлый лик нашего владыки.

Тантрион давно овдовел, и мне казалось, что ждал он лишь меня. Я видела, как он холоден к высокородным леди, которые на каждом пиршестве пытались привлечь его внимание. Я тихо злорадствовала, глядя на их бесплодные попытки сблизиться с ним. И владыка был прекрасно осведомлён, что я тороплюсь повзрослеть для него. Матушка жутко ругала меня каждый раз, когда я в открытую объявляла Тантриону, что очень скоро стану взрослой и прекрасной. И тогда он непременно влюбится в меня! Он тихо смеялся и обещал ждать.

Грустный вздох вырвался из груди. Как же это давно было. Я всё ещё недостаточно взрослая. Мне всего лишь сто тридцать лет, а ему три тысячи пятьсот два года шесть месяцев и восемнадцать дней! О чём я только думала, обещая ему стать его женой. Какой позор!

Выдохнув, дёрнула себя за косу. Оглядела стену своей комнаты, которая была увешана портретами лесного короля. Тёплая волна затопила сердце. Как же он прекрасен!

Длинные белые волосы, как пух тополей, ясные голубые глаза, как рассветное небо у горизонта. Прямой нос, тонкие губы. Мечта, а не мужчина. Его отличительная черта — густые брови, которые не портили облик владыки, а придавали ему неповторимый шарм.

Я бросила взгляд в зеркало. Нескладная рыжеволосая девчонка, вот кто я. Прав отец, грозясь выпороть меня. Он же древний эльф, пришедший из великих земель Зорь, путь в которые навечно потерян для нас, а я всего лишь высокородная леди.

— Так, всё! Пожалела себя и хватит, — одёрнула я себя, в негодовании хмурясь.

С некоторых пор я стала посмешищем. Мама говорит, что я сама во всем виновата. Нельзя выставлять свои чувства напоказ. А у меня по — другому не получается. Хочу и всё тут. Люблю, и буду любить. Раньше, правда, не понимала, почему должна молчать об этом, а теперь…

— Эх, — опять вздохнула и взглядом прошлась по своему отражению. Розовая ткань платья льнула к ногам. Лёгкие туфли выглядывали из‑под подола. Золотой пояс обхватил талию, его концы свисали спереди, как дополнительное украшение. Да только как не рядись, я оставалась всё такой же. Показала своему нескладному отражению язык. Мои сверстницы уже давно приобрели присущую всем высокородным леди плавность и осторожность в движениях. Они идеальные представительницы лесных эльфов. А что мне не хватало, чтобы стать более женственной? Поморщилась и стала раздеваться. Я не могу появиться перед ним в таком виде. Нет, нет и ещё раз нет! Сразу в глаза бросится, что я не так прекрасна, как остальные. Да что там прекрасна, я со своими отвратительно рыжими волосами выделяюсь среди родичей. Почему мне цвет волос достался от матери? Наша кровь очень древняя и благородная. Так почему же у меня цвет волос низших?

Закинув платье в шкаф, предварительно смяв его в комок, надела привычные замшевые зелёные брюки и шёлковую тунику.

Не пойду на праздник. Ну его! Надула губы, хмуро оглядывая себя в зеркало и понимая, что сейчас разревусь. Я так хотела увидеть владыку в праздничных одеяниях. Три месяца ждала! А золотые одежды так ему были к лицу. Ну почему я никак не повзрослею? Почему?!

Упав на кровать, закинула руки за голову и стала рассматривать портреты моего Тантриона. Чем занять себя — не знала. Все собирались на праздник. А я? Что делать мне? Не сидеть же дома и придаваться унынию. Оглядела комнату, её зеленые стены, огромное зеркало, в котором отражался шкаф. Нет, определённо надо чем‑то заняться, а то дождусь, скоро вышивать потянет, а потом вязать. Я, конечно, из благородных, но дамское рукоделие не для меня. Да и братья засмеют. Мы же Ясил, самые отважные воины королевства!

Все мысли вертелись вокруг моего короля и вертихвосток, которые будут поедать его взглядом на балу. Нервно вскочила на ноги, прошлась, как загнанный зверь, от стенки к стенке, пока не остановилась у окна. День сегодня выдался солнечный и тёплый. Вид из окна моей комнаты был на главную улицу города. Ранидолл — столица королевства, но находился у самых границ с дикими землями. Издавна город славился своей неприступностью. Мы крепость, которую не мог никто преодолеть, мы оплот спокойствия остальных городов, вплоть до горного хребта Ледяных пределов.

На улице было оживлённо, простолюдины в скромных нарядах пешком спешили к воротам дворца. Высокородные же предпочитали ездить на лошадях, да каретах. Их льняные волосы выделялись среди меди, присущей низшим эльфам. Я невольно психанула. Мой цвет был более насыщенным, огненным и отличался от бледной рыжины простолюдинов, но сколько раз я слышала насмешки по этому поводу. «Королева бедняков» так меня называли ещё со школы. После очередной драки, которую устроила, конечно же, я, меня забрали из школы. Обучалась я с того времени исключительно дома, под неусыпным надсмотром родительницы. Наставники были из королевской академии, и я даже была благодарна матушке, так как получила самое лучшее образование, о котором могла мечтать.

Все спешат на праздник! Стукнула кулаком по стене. Нужно сбросить пар. Нужно взять себя в руки и перетерпеть. Ничего со мной не будет, если не увижу его сегодня. Чтобы не сидеть дома и не жалеть себя, спустилась вниз в гостиную, где меня и родителей уже поджидали братья. Завистливо оглядела их безупречные льняные волосы. Заплетённые косицы, переплетаясь между собой, придавали братьям благородный вид. Да и тёмно — изумрудные мундиры с золотыми нашивками на рукавах в виде герба нашего королевства — листа Вечного Древа — подчёркивали их военную выправку. Оба, и Ханинэль, и Трибориндил, оглянулись и в изумлении воззрились на меня. Я стояла, насупившись, вполоборота, сложив руки на груди. Смешно сказать — груди! Ха, у меня даже груди нормальной не было! Даже ею не похвастаться, так, прыщики. Почему я такая несчастная!?

— Хэни, ты почему ещё не переоделась в платье? — воскликнул Трибориндил. Он был самим старшим среди нас, я младшей, поэтому со мной все нянчились.

— Оделась и уже разделась. Я никуда не поеду. Езжайте без меня, — с этими словами гордо подняла голову и вышла на крыльцо. Оглядела залитую солнце улицу за живой изгородью нашего дома, на эльфов, спешащих вверх по дороге ко дворцу. Все они были переполнены восторгом, предвкушая праздник.

Через дорогу стоял такой же трёхэтажный особняк, как и наш. Белые стены, узкие окна, крыльцо под широкой зелёной крышей и такая же изгородь, не пускающая посторонних во внутренний дворик. Мой брат особо не усердствовал в дизайне своего дома. Трибор сказал мастеру, что хочет чувствовать себя как в родном родительском доме и итогом стала его копия. Прочие эскизы брат даже не рассматривал, хотя я предлагала ему более изысканные варианты. Но Трибору главным был комфорт. У него даже спальня, та же, что и здесь!

Мой дом будет намного изящнее и внутри вечного дерева! Я пару набросков стащила у мастера, нисколько не сожалея. Хотя леди так и не должны поступать. Я же аристократка, но сорок лет назад я не думала о своём положении, мне очень понравились эскизы.

Прохожие стали меня замечать и кивали, приветствуя. Я с трудом им улыбалась. Нет, так дело не пойдёт! Лучше потренируюсь стрелять. Вернулась, взяла из каморки под лестницей лук и колчан, потом подумала и взяла ножны, в которых покоился мой любимый меч. Он был не большим, как у братьев, зато верным, острым и безжалостным к тёмным эльфам.

— Хэни, а как же твой любимый? — чуть насмешливо переспросил Ханинэль, я чуть скривила губы, передразнивая его.

— Переживёт, — буркнула в ответ, когда обошла брата по дуге. — И, вообще, так будет лучше для всех. Никто вас позорить не будет.

И вышла из дома. Легко сбежала вниз по улице, миновала торговую площадь, вышла за ворота. На меня все косились, не понимая, почему я в обычной одежде. Но стражи меня не остановили, хотя могли. Отец часто ругал меня, что брожу без сопровождения, а Хани заступался, уверяя отца, что в случае нападения мне будет сложно и себя, и ещё сопровождение защищать. Матушка только качала головой, напоминая, что я леди, а аристократки не носятся по улице в брюках, с луком наперевес. Но братик и ей объяснил, что времена неспокойные, что хорошими манерами тёмного эльфа или орка не сразить, если только заставить смеяться.

А времена нынче были больше чем неспокойные. Тёмные эльфы несколько лет пытались сломить нашу оборону границ. Они упорно год за годом не оставляли своих безуспешных попыток. Причины такой настойчивости мы не понимали. Но отец и король решили, что, вернее всего, новая Паучиха возглавила пантеон тёмных богов и решила нам мстить за поражение в Третьей Битве при горе Скалистый Клык. Это была последняя великая битва! О ней сложены несколько песен. Все они славили отвагу светлых эльфов, которые, объединившись, сокрушили тёмных и загнали их в подземный мир, откуда они выползли. Проход завалили, разрушив гору. Нет больше Скалистого Клыка, он остался лишь в этих песнях.

Добравшись до реки, не обращая внимания на взгляды стражей, на их приветствия, перебралась на другой берег по веткам Великого дерева, спрыгнула в зелёную траву, поблагодарила землю за то, что она мягко приняла меня и не обиделась. Мы, эльфы, стражи леса, мы бережём его, охраняем. Наши зелёные владения раскинулись далеко до горизонта во всех направлениях. Многовековая война между светлыми и тёмными не смогла изменить границы нашего королевства. Я не знала мирного времени, о котором так часто вспоминала матушка. Сколько себя помню — тёмные постоянно пытались на нас напасть. Были затишья, но ненадолго, так, передышки перед очередным нападением.

Поэтому я была осторожна. Лазутчики часто прорывались в наши владения. И ладно бы только тёмные наглели, так нет, орки в последнее время всё чаще совершали набеги на пограничные селения. Последние пару лет на юге не пролилось ни капли живительной влаги. Боги отвернулись от степняков. В землях орков царила засуха. Голод и мор толкали их на такие безрассудные поступки. Ведь мы сильные воины и не позволим степнякам безнаказанно на нас нападать. Единицы выходили живыми из этих стычек, но и те умудрялись прихватить с собой провизии и что‑нибудь из вещей.

Взобралась по сосне — заступнице, села на одной из излюбленных веток, глядя, как прекрасно море зелени вершин леса, до самых Ледяных пределов. За ними жили гномы, вот те любили с нами торговать. Когда они появлялись на торговой площади, начинался ажиотаж. Гномы были очень искусными мастерами, которых не могли обойти наши лучшие ювелиры.

Ветер шептался с листочками, весело смеялся, практически беззвучно. Белые облака невесомыми кораблями величественно плыли по голубым водам неба. И только я сидела и печалилась.

До недавнего времени я не понимала, как унижала родителей своим поведением и выходками. Да только один подслушанный разговор якобы моих лучших подруг в примерочной — и глаза мои открылись. Из лавки я вылетела пулей и долго не могла поверить, что те, кто мне при встрече улыбались и восхищались мной, втайне ненавидели и ждали, когда король меня отошлёт или накажет за своеволие! Они ждали моего позора, чтобы насладиться моим падением в глазах владыки.

Я посмешище среди высокородных леди. Я не следовала правилам и этикету, хотя прекрасно о них знала. Но семья всегда оберегала меня, разбаловала. Мне можно было делать практически всё, чтобы я ни пожелала. Даже король и тот не осуждал ни взглядом, ни словом. И только придворные возмущались моей вульгарностью. Ну почему родители ни разу не объяснили, что я не права? А ведь было столько поводов меня хотя бы отругать!

Год назад на летнем празднике я склеила из листов бумаги большой рулон и под покровом ночи, так, чтобы стражники не заметили меня, повесила его на главной улице перед воротами дворца. Идея была в том, что когда владыка выйдет за ворота, то сразу увидит его. Я написала, что он самый красивый, изысканный, самый безупречный, утончённый из всех мужчин во всём мире. Не знаю, как узнали, что это сделала я, но плод моих бессонных ночей сняли до открытия ворот. Все посмеивались надо мной во время бала, а я краснела и не смела поднять глаза на владыку.

Больше глупостями не занималась. Решила, что бесполезно привлекать к себе внимание, так как это оборачивалось против меня. Я для всех выскочка, кость в горле, несносная девчонка. И только боязнь навлечь гнев моего отца — советника короля — и братьев — начальника охраны и его заместителя — останавливала соперниц, а их у меня было бесчисленное количество, если не все свободные девы, мечтающие о моём Тантрионе. И сегодня они все приедут во дворец и станут бросать откровенные взгляды на моего любимого, томно вздыхая. А я тут сижу! Не буду сидеть!

Встала, держась за ствол ели, оглядела границы нашего королевства. Кажется, всё тихо и спокойно. Солнце светит, птицы поют, меньшие лесные братья занимаются своими будничными делами. Я размяла плечи, примерилась к высоте, рассчитала траекторию и прыгнула вниз, кончиками пальцев хватаясь за ветки. На землю опустилась, раскинув руки в сторону, радостно улыбаясь. Я чуть не сорвалась на одном подленьком сухом сучке, но я молодец — справилась.

Я оказалась на небольшой поляне, укрытой в глубине леса, возле третьего кордона. Здесь я с Хани организовала тренировочный лагерь, где он обучал меня всему, что знал и умел сам, а также оттачивал на мне своё мастерство.

Сняла лук, примостила стрелу, и первые три стрелы пустила в мишень, висящую на стволе берёзы, примеряясь. Затем забралась на дерево, начиная бег вокруг поляны, чтобы потренироваться в движении, стреляя на ходу с разной высоты и расстояния.

Завтра будут отборочные смотрины на должность личного охранника владыки. Да, я не могла соревноваться с высокородными леди в красоте, зато в ловкости, меткости и скорости не уступала своим братьям. Хани сам меня всему обучал, так как с девчонками ему было скучно играть, а парней, способных потягаться с ним, в столице не было, зато была я, младшая сестрёнка, бегающая за ним везде.

Разница у нас с ним всего пятьдесят лет, поэтому мы и находили общий язык. А отношения со старшим братом всегда были натянутые. Мне постоянно кажется, что он меня стесняется. Он часто говорил мне, что в характере эльфа есть три золотых качества: терпение, чувство меры и умение молчать. Иногда в жизни они помогают больше, чем ум, талант и красота. Наверное, на себя намекал. Хотя у него были и красота, и ум, и талант. Он был искусным музыкантом, пробуждающим в душе любого существа чувство прекрасного. Однажды музыка спасла ему жизнь, остановив каменного голема. Любой музыкальный инструмент в руках Трибориндила начинал жить своей жизнью и создавать непередаваемо изумительные звуки.

Я только петь умела и пела, особенно когда никого нет рядом. Как сейчас, все же на празднике. Отстреляв все стрелы, подошла к берёзе с мишенью и собрала их. Злость и раздражение не проходили. Поэтому решила искупаться. Неподалёку было укромное место, где камни поднимали реку, держа её на своих ладонях. Небольшой водопад падал с каменных пальцев, образуя идеальное место для купания. Особенно если заглянуть за занавес воды, то откроется маленькая тайна. Каменная комната с небольшим бассейном. Там можно смело раздеться и окунуться с головой, а ещё полежать и насладиться спокойствием и умиротворением. Туда‑то я и направилась.

Добравшись до реки, я с ветки нырнула в воду, погружаясь практически до самого дна, рыбкой поплыла за водопад. Вынырнув, встала на ноги и замерла, удивлённо моргая. У меня от любви, кажется, галлюцинации начинались. Ко мне спиной стоял эльф с восхитительными длинными волосами белого цвета, мокрыми от воды. Кто мог забраться в тайную комнату? Я столько десятков лет приплывала сюда и ни разу ни с кем не сталкивалась, поэтому и решила, что это моё тайное место, мой бассейн, да всё здесь моё! Даже камни!

Незнакомец обернулся, и я вздрогнула, отступая на шаг, отработанным движением скинула лук, взяла стрелу и прицелилась прямо в лоб тёмного эльфа. Жёлтые глаза сощурились, приглядываясь ко мне.

— Нападёшь на безоружного, юнец? — шипящий голос тёмного не мог меня обмануть.

— Ты без оружия меня голыми руками убьёшь и не поморщишься! — дерзко крикнула ему в лицо и поняла, что сделала глупость, надо стрелять сразу.

Одно размытое движение, и враг оказался под водой. Я отпустила тетиву, стрела вошла в воду следом за противником. Дальше смотреть не стала, сама нырнула, убираясь от опасного врага подальше. Мысленно попросила у воды помощи, и она услышала, помогая поскорее добраться до берега. Выскочив на траву, развернулась, доставая стрелу. Лук я так и не выпустила из рук. Хани всегда учил, что умирать нужно только с оружием в руках, а не как трус, бросив боевого товарища.

Тёмного нигде не было. Я взобралась на дерево, скрываясь в его густой листве, и уже оттуда заметила, почему противника не увидела сразу. Он цеплялся за большой камень, борясь с ворчливой рекой, которая, защищая меня, течением пыталась смыть эльфа дальше по руслу.

Много раз видела тёмных, но издали, с безопасного расстояния. Их часто вели к королю по главной улице во дворец, правда, обратно никого не выводили. Их судьба была предрешена. Тёмным — смерть. Так же они поступали и с нами. И глядя на темнокожего блондина, у которого со спины торчало оперение моей стрелы, я уговаривала себя его добить. Но руки дрожали. Не могла я в раненого, безоружного и борющегося за свою жизнь тёмного выстрелить. Зажмурилась и застонала, крепко держа лук. Но даже с закрытыми глазами не могла.

— Стреляй уже, — хрипло подгонял меня враг, сбивая с настроя.

— Может, ты сам утонешь? — в ответ лишь каркающий смех. — Отцепись от камня, река примет тебя в свои объятия.

— Ты, юнец, ещё и не знаешь, что за жизнь надо хвататься зубами. Смерть — паршивая и мстительная старуха.

Я опустила лук. Нет, ну как в такого стрелять?

— Да чтоб тебя, — выдохнула, понимая, что не смогу и всё тут. — Оставайся тут, а я побегу за подмогой! — крикнула ему, убирая лук на спину, а стрелу в колчан.

— Тебе требуются помощники, чтобы выстрелить в меня? — насмешки, от него я слышала одни насмешки. А между тем кровь из его раны не прекращала течь, по капле отнимая у него силы.

— Мне нужны помощники, чтобы доставить тебя к королю во дворец для разбирательств. Ты же лазутчик, — зачем я ему это объясняла, сама не могла понять, но он выглядел таким жалким, что хотелось его спасти. Но так как это тёмный, то подходить к нему не решалась.

— Беги быстрее, а то скоро и допрашивать некого будет, — голос его тоже слабел, как и пальцы, которые всё больше соскальзывали с мокрого камня.

Я мысленно позвала реку, успокаивая её, но прося приглядеть, чтобы не сбежал. Сама же перепрыгнула на другую ветку, присматриваясь, куда буду двигаться дальше, чтобы поскорее добраться до города.

— Эй ты, юнец. Ты спас мне жизнь. Поэтому я тоже должен тебя спасти. Не ходи в город. Лучше останься здесь, — тёмный встал, говоря со мной. Вода достигала ему до пояса. Он был опытный воин — широкие плечи, шрамы на тёмной коже, в глазах решимость, ломаный нос и кривая ухмылка. Кого занесло в наш лес? Обычно лазутчики не были такими устрашающими.

Я оглянулась на город, и в этот момент раздался горн охраны. Нападение! Я, не слушая крики тёмного, помчалась обратно домой, туда, где проходил праздник. Мои братья должны первыми отреагировать на зов горна, это их обязанность — охранять спокойствие леса. Я спешила к ним на выручку, забывая о раненом тёмном у реки. Куда важнее, что меня ждало впереди.

Последний (третий) кордон собирался оставить свой пост, когда я добралась до них. Но я отдала приказ держать границу, так как это могла быть уловка и к столице, возможно, будут подтянуты ещё войска противника. Я была сестрой начальника стражи, и поэтому капитан меня послушался. Хотя, наверное, он сам понимал, что покинуть границу не может, но тревога за близких требовала от него принятия решений.

Я мчалась дальше через лес, вновь поднимаясь вверх, чтобы укрыться в густой листве. Второй и первый кордоны уже атаковали противников, пытались пробиться к основным силам стражей.

Своих братьев я встретила у самой границы города. Тёмных было в этот раз больше чем обычно. Это были маги! Они выползали из‑под земли на пауках. Впереди них шли обычные мечники, а сзади пауков лучники. Я вскинула лук и стреляла в тех, кто слишком близко приблизился к моим родственникам. Страшно подумать, но в этот раз угрызения совести меня не мучили. Только беспощадная ярость, направленная на нападавших врагов. Я перемещалась с ветки на ветку, чтобы противник не мог в меня попасть. Наши войска среагировали быстро. Яркий свет наших магов выжигал паукам глаза и те обезумели от боли, сбрасывая своих седоков, убивая в порыве ярости. Я присоединилась к небольшому отряду, который пробирался к воротам города.

Бой шёл несколько часов. Стрелы у меня закончили слишком быстро, но я сумела попасть в город, обходя противника. Я встала плечом к плечу с Хани. Мой меч пел боевой клич, рядом ему вторил меч Ханинэля. Брат требовал не отходить от него ни на шаг. Я отдалась во власть адреналина. Танец воинов, музыка войны, душа разгорячилась, гнев и злость придавали силу, и в моей душе не было страха. Только азарт боя. Магия и смертоносное оружие — всё смешалось, соединяясь, как волны, которые раз за разом откидывали попытки пауков преодолеть стены.

Трибориндил отдавал приказы, зорко следил, чтобы враги не прорвались в наш мирный город. К ночи силы противника увеличились. Ночь — время тёмных. Я ног не чувствовала. Мы потеряли много стражников, но враг терял больше. На одного нашего мы забирали десятки тёмных. Если бы я могла попросить у земли, но моя стихия вода и ветер, только они подвластны мне.

Но среди нас был очень сильный маг, его приказам подчиняли монолитные пласты земли. Он мог поднимать горы и осушать моря. Наш Владыка появился среди нас в золотых праздничных одеяниях, как солнце! Я радостно смотрела на его величественный шаг. Ветер игриво раздувал белый шёлк его волос. Густые ресницы прикрывали голубые глаза, но я видела, как они блестят от гнева.

Он остановился за нашими спинами, пока мы удерживали атаки тёмных. Мне не нужно было видеть, что делал владыка, я видела это много раз. Ему было достаточно поднять руки, и земля зашевелилась у нас под ногами. Норы, через которые к нам пришли враги, обвалились, закапываясь сами собой. Те, кто остался на поверхности сражали уже не с нами, а с энтами, живыми деревьями. Я собрала стрелы, какие были поблизости, и мы с Хани отстреливали тех, кто хотел сбежать. Я ликовала! Нет никого могущественнее нашего владыки. Он мой герой, тот, для кого пело моё сердце.

Ещё через несколько минут мы собирали трофеи, связывали тех, кто остался в живых. Я искала того раненого, надеясь, что он не додумался следовать за мной. Король и мой отец стояли под защитой врат города, тихо шептались, поглядывая на страшное поле сражения. Я прекрасно знала, что утром не останется ни малейшего намёка, что тут была битва. Деревья встанут на свои места, опуская корни глубоко в землю.

Хани обнял меня за плечи и повёл к воротам.

— Тебе от мамы влетит, во — первых, за то, что не появилась на балу. Твой мамой был недоволен.

— Что? — удивлённо вскинула голову. Резко перевела взгляд на короля, который всё также вёл беседу с отцом, и ничто их не могло отвлечь друг от друга. Мы прошли мимо них, но ни один даже головы не повернул. Значит, владыка был недоволен тем, что меня не было на балу? Я не могла поверить своему счастью. Неужели, вот оно. Свершилось! Он всё же заметил меня и полюбил!

— А то, — забывая о приличиях, передразнил меня старший брат. Он с другого бока ко мне прижался, нависая своей тяжестью. — Король сделал ей замечание, что приглашение было сделано всей нашей семье.

— Мама была в ярости, — шепнул средний, — когда отошла от короля. Держись, Хэни, тебе достанется.

Вся радость во мне угасла. Значит, он не из‑за любви ко мне отругал маму, а из‑за приличий. Я, конечно, знала, что мы должны были уведомить о том, что кто‑то не прибудет, при этом принести тысячи извинений владыке. Но все знали, что я обязательно буду, я же не пропускала ни одного праздника, даже когда была совсем маленькой.

— Во — вторых, король был недоволен тобой, — я испуганно обернулась к Трибориндилу, который не скрывал своей улыбки, — так как все те высокородные леди, которые боялись подойти к нему из‑за твоих невоспитанных выпадов, ринулись оказывать знаки внимания и чуть не поубивали друг друга.

— Так что, Хэни, папа тобой крайне огорчён, — добавил ложку дёгтя Хани.

Я опустила голову, чувствуя себя раздавленной. Вот оно значит как. Это всё из‑за того, что на короля покушались свободные высокородные завистницы? Какая я удобная и незаменимая. Первая капля слетела с носа. Но я зажмурилась, приказывая себе не раскисать. На что я надеялась? На свою красоту? Но пока я не стала красивой. Мама говорит, что скоро я расцвету, что скоро настанет мой день и утру всем высокородным леди нос. Сколько ещё ждать до этого знаменательного момента?

— Я не понимаю. Я есть на балу — плохо, меня нет — тоже плохо? Высокородные леди сами уже не знают что хотят, — стала я оправдываться перед братьями. — Желают обвинить меня в том, что подрались, как безродные? Между прочим, я уже лет десять никому не пачкаю чернилами платья и не нагоняю в причёски ветер. Детские забавы я оставила давно, как только поняла, что терпение отца невечное и ремень мне всё же светит, если что‑то подобное вытворю.

— О, Хэни, — застонал Трибориндил, — не проще просто быть обычной девушкой, как все?

— Нет, как все у неё не получится, — насмешливо произнёс Хани. — Она у нас просто прелесть. Видел, скольких моя крошка убила? Я посчитал — тридцать три! Какая красивая цифра.

Я шла, ведомая братьями вдоль улицы, удаляясь от ворот, и не понимала — чего они такие весёлые? Мысли путались. Я оглянулась на короля и поймала его нежную улыбку. Он провожал нас взглядом и, заметив, что я смотрю на него, величественно кивнул.

— О, моя крошка поплыла. Хэни, слюной закапаешь тунику, — издевался надо мной Ханинэль.

Я же не могла отвести от владыки взгляд. Как же он был хорош! Он был безупречен в движениях, прямая осанка, мягкий тембр голоса. А как он держал голову!

— Держи платок, Хани, а то у тебя скоро кровь носом пойдёт, — посмеивался старший братик.

Я оскалилась, предупреждающе клацнула зубами. Он у меня дождётся, я скоро его покусаю по — настоящему.

— Вот вы где! — раздался радостный голос принца. Ириадил подбежал к нам, отходя от небольшого отряда лучников. — О, Хэни, ты чего на праздник не пришла? Там такое было веселье! Чуть до драки дело не дошло, представляешь, а обвинить тебя никто не может. Так как они сами и без тебя переругались. Отец очень тобой недоволен.

Я скинула руки братьев с себя, подошла к принцу. Подбоченилась, гневно поджимая губы. Он был выше меня на голову, хорош собой, но до отца ему было, как до предрассветной звезды.

— Ириадил, мой принц, вам не кажется, что винить во всех своих неудачах меня глупо! Обвинять меня в том, что я честна как сама с собой, так и с остальными — постыдно! Да, я люблю твоего отца, и не скрываю этого! Но это не повод издеваться надо мной!

Я сорвалась на крик, а затем трусливо сбежала. Только дома поняла, что устала от насмешек. Что плохого в том, чтобы любишь? Почему все считают это детским увлечением? Они же не понимают меня. Сердце сходит с ума от тоски. Оно хочет быть ближе к королю. Я хочу любоваться им без этих нелепых одёргиваний. Мама требует соблюдать этикет и стрелять глазами тогда, когда мужчина этого даже не видит. Зачем? Он же не видит?!

Глупые правила, глупый этикет.

— Всё равно люблю его, — буркнула себе под нос и направилась в душ, смывать с себя грязь и даже не с тела, сколько с души.

Для начала решила сменить цвет волос. Завтра на отборочных соревнованиях я должна быть неузнанной. Кто‑то из братьев обязательно будет присутствовать. Приказала служанкам меня не тревожить и в комнату не заходить, заперла дверь на замок, наложив чары. Краску купила заранее и теперь, наливая воду в порошок, плела наговор, чтобы не подвела и продержалась несколько лет.

Затем нанесла на влажные локоны, прислушиваясь к шуму в холле. Домой родственники вернулись. Мама строго спрашивала у братьев, где я, и те сдали с потрохами. Хотя, может, они и правы, нервы родительницы важнее душевного состояния младшей непутёвой сестры. Матушка поднималась по лестнице, а я заперла дверь в душевую и пустила воду.

— Хэнтариэль, выходи! — не поднимая голоса, приказала она, легко открыв дверь в мою комнату. Ей, в отличие от служанок, мои чары развеять — дело секундное.

Слух у меня был прекрасный, и поэтому я не могла проигнорировать требование.

— Мам, я моюсь! — крикнула в ответ.

— Как закончишь, спустись в гостиную, у нас будет серьёзный разговор!

Что‑то не нравился мне настрой матушки. Братья были правы. Она в ярости. Что такого мог сказать ей король, что вывел всегда спокойную мать из себя?

— Как скажешь, — отозвалась, расстроенно вздыхая и глядя на волосы. Нельзя чтобы кто‑то догадался о моей задумке.

Выдержав положенное время, смыла краску. Замотав волосы полотенцем, накинула халат на плечи и стала спускаться вниз, прислушиваясь к голосам родителей.

— Гана, почему ты скрывала это от меня? Я что, недостоин твоего доверия? Почему, любовь моя?

Я остановилась, замерев мышкой. За спиной практически бесшумно встал Хэни. Я прижала палец к губам, оборачиваясь к нему. Он, улыбаясь, положил ладони мне на плечи.

— Любимый, ты всё не так понял. Я люблю тебя.

— А я? — спросил отец.

Мы недоумённо переглянулись с братом. Да и слепцу видно, что они любят друг друга. Что за вопросы?

— Дорогой, тебе надо успокоиться, — попыталась усмирить мать отца и только подлила масла в огонь. Всё наше семейство славилось взрывным нравом. Такова натура Ясил.

— Как тут успокоиться! Почему я это узнаю от короля, а не от тебя, жена моя?

Дело принимало серьёзный оборот. Отец стал называть маму женой, намекая ей на её место. Да он просто вне себя от гнева. Я приготовилась тушить пожар, если отец не справится со своей стихией.

— Наши чувства настоящие и взаимные! Они истинны!

Брат потащил меня вверх по лестнице, обхватив рукой под грудью. Я запротестовала, ведь родители что‑то важное обсуждали! Но брат зажал мне рот рукой, отнёс меня в свою комнату и запер дверь. Я, получив свободу, развернулась к нему лицом, молчаливо требуя объяснений. Брат тоже уже принял душ и переоделся в свободную изумрудную тунику. Кожаный пояс висел на спинке стула. Грязной одежды не было видно. Он у нас педант и чистюля в отличие от меня.

— Ох, Хэни. Ну и наделала ты дел, — расстроенно шепнул Хани.

— Я‑то тут при чём? — обида во мне горьким соком разъедала.

— Они, — он указал пальцем вниз, где ругались родители, — не ожидали, что король оскорбится в ответ на твою выходку. Потом ещё это нападение. Хэни, крепись, малышка, мама будет тебя ругать.

— Подумаешь, — отмахнулась от заботы брата и села на кровать, вытягивая ноги. — В первый раз, что ли.

— В этот раз всё намного серьёзнее, Хэни. Я сам не понимаю, чего она злится. А отец взъелся на неё после разговора с королём.

Мы беспокоились за родителей. Они крепко любили друг друга. Они были нашими кумирами. Но вот разбилась первая тарелка — у мамы закончились доводы. Опять сервиз менять придётся.

— Я тебе охранку поставлю, — взмахнула рукой, обращаясь к брату.

Он у нас живёт в самой пожароопасной комнате. Но это и его стихия, поэтому он не страдает, а вот мебель приходится ему так же обновлять, как и гостиную. Вода сорвалась с моих пальцев и узором накрыла пол в комнате брата.

— Хэни, ты уверена, что готова бороться за короля? Я знаю тебя, ты упрямая и пойдёшь до конца. Я не осуждаю тебя, поверь. Просто он король. Я боюсь, он никогда не ответит на твои чувства, а ты будешь страдать.

Я видела грустную улыбку на лице брата. Знала, что его слова от чистого сердца. Мы слишком были близки духовно и хорошо знали друг друга. Я вздохнула, почесав полотенце на голове. Наверное, краску плохо смыла, кожа начала зудеть.

— Тс, — вздохнула я, решаясь открыться брату. — Даже если он не будет со мной, то и ни с кем не будет. Ты же сам знаешь, что я самая выгодная партия для него. Сам сказал, что без меня на него все охотятся, а когда я рядом…

— Хэни, остановись, — прикрикнул на меня брат. — Малышка, ты не представляешь, как это больно — умирать от любви. Каждый день по капле терять веру, видеть своего возлюбленного и не сметь подойти, так как знаешь, что никогда мечты не сбудутся, — с надрывом отозвался Хани.

Я кивнула, понимая, что он прав. На все сто процентов. Его возлюбленная, таинственная леди, его несбыточная мечта украла сердце Хани и канула в неизвестность. А брат продолжал гореть этим пламенем, что родил её облик. Я видела, как никто другой, что ему тяжело. Он прикрывался маской балагура и шутника, а сам корчился в муках тоски по любимой. Кто она, он мне так и не признавался. С каждым днём ему становилось легче, но любое воспоминание о ней возвращало его боль.

— Прости, — шепнула, раскаиваясь.

Хани протянул ко мне руки.

— Иди ко мне, — позвал он, и я юркнула в его объятия.

— Прости, я не хотела, — чувство вины не отпускало меня.

— Всё хорошо. Главное, чтобы ты не страдала, как я. Я хочу тебе только счастья. Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя, — шмыгнула носом.

Стоять посреди комнаты и обниматься с братом вошло у меня в привычку. И его, кажется, это нисколько не раздражало и не утомляло.

Хани попытался отодвинуть от своего лица чалму из полотенца, затем даже решил её с меня снять.

— Что за вонь, Хэни? — недовольно морща нос, спросил он, а я отпрянула от него, держа руками чалму.

— Маска, чтобы волосы блестели! — крикнула ему в ответ.

— Они у тебя будут вонять и блестеть. Какая прелесть! — съязвил брат, взмахнув руками.

— Я смою, и не будут вонять, — огрызнулась и замерла.

Родители под нами замолчали, и вообще стало на удивление тихо. Я встала на колени и прижалась ухом к полу.

— Это полог молчания. Иди уже к себе, любопытство тебя сгубит, — посмеиваясь надо мной, Хани поднял меня с пола и вытолкал в коридор.

— Ты тоже подслушивал родителей, — напомнила ему, что он такой же, как и я!

— Я, в отличие от тебя, по коридорам не шастаю, а у себя в комнате, — подмигнул брат и закрыл дверь.

— Да, Хэни, тебе тоже пора спать, — услышала я голос старшего брата, который стоял возле входной двери.

— Я и так спать пошла, — обиженно бросила ему. — Сладких снов!

Брат собирался к себе домой через дорогу. Ночевать он предпочитал там, хотя свои вещи отсюда не забирал. Он подарил мне на прощание тёплую улыбку, помахал рукой и вышел на улицу. Мне не оставалось ничего другого, как… Ехидно посмеявшись, потёрла руки и бесшумно спустилась вниз. Пробравшись мышкой к двери гостиной, попробовала узнать, чем там занимались родители. То, что они не покинули комнату, я чувствовала, и секретничали. А секреты я обож…

— Кхе — кхе, маленькая леди желает на ночь тёплого молока? — раздался за спиной голос дворецкого.

Я скривилась. Как можно в его возрасте ходить тише тени? Закусив губы, выпрямилась, поправила чалму и с гордым видом развернулась к Эматалю.

— Нет, благодарю. Я уже выросла из того возраста, чтобы пить молоко, — как можно манернее ответила эльфу, чьи глаза были прозрачнее горной воды.

— Тёплое молоко полезно в любом возрасте, маленькая леди, — возразил Эматаль.

— И не только леди, но и вам, — ответила с улыбкой.

Затем быстро поднялась по лестнице, стараясь не оглядываться. Завтра родители будут знать, что я отиралась под дверью гостиной. Мама опять будет читать нотации о правилах поведения. Так что лучше будет сбежать из дома до восхода солнца.

Сняв полотенце, ещё раз промыла волосы, затем высушила и придирчиво осмотрела себя в зеркало. Я стала блондинкой! Как братья! Радости во мне целое море. Я перекидывала пряди и так и этак, проверяя, всё ли прокрасилось. Теперь я была как все благородные лесные эльфы. Подмигнув себе, пошла собирать вещи. Я намеривалась снимать квартиру в городе, может, комнату на постоялом дворе. Завтра пройти отборочные соревнования и всё, я стану личным охранником короля! Стану его тенью, буду следовать за его спиной. Я буду так близко к нему, как смогу!

В приготовленную сумку кинула кошелёк с деньгами и легла спать. Главное, не проспать рассвет. С этой мыслью я сомкнула глаза и проснулась, как от толчка. Открыла глаза, понимая, что не выспалась. Но время было самое что ни на есть удачное. Горизонт только окрашивался малиновым светом, когда я выпрыгнула из своего окна и направила свои стопы к постоялому двору на центральной площади города. Морок скрывал мои черты, я стала юнцом для каждого, кто кидал на меня взгляд. Не только внешность изменилась, но и голос стал более низким, хотя оставался таким же звонким. Благодарить за идею я могла лишь тёмного эльфа. Я не переставала думать о нём, беспокоиться. Хотя не понимала причину. Он враг! Умер и отлично, но тревога за его судьбу не отпускала. Я подняла голову и увидела утреннюю звезду. Мои мысли перескочили на Хани. Он будет больше всех за меня переживать! Я, сложив руки, тихо шепнула звезде:

— Прошу, сделай так, чтобы завтра, хотя нет, через три дня, слышишь, я даю тебе три дня, чтобы Хани встретился со своей возлюбленной. Я хочу, чтобы они были вместе и были счастливы. Я так хочу! Он достоин счастья. Он давно её любит. Так же долго, как и я короля. И ещё, сделай так, чтобы я стала женой короля, ты же это можешь. Я знаю. Так что прошу, услышь меня, подари нам счастье без границ и времени.

Я шла по улицам спящего Ранидолла и требовала от звезды выполнений моих желаний. Так, незаметно для себя, добралась до центральной площади, где часто устраивали представления уличные заезжие и местные театры. Выбранный мною постоялый двор «Золотой лист» был очень знаменит, и я решила, что прятаться надо под носом, для надёжности, чтобы не нашли. В записке, которую я написала перед уходом, я просила прощения и не искать меня. Также передала свои извинения мастеру Огневелю за то, что бросаю учёбу. Перед ним было очень стыдно, ведь он не терпел прогулов, да болезнь для него не уважительная причина! Если только смерть, но и тут он мог поспорить и даже воскресить ученика, так как тот ему не сдал зачёт. А я как раз должна была сдать экзамен по Последней Третьей битве. Да уж, историй о моём наставнике было превеликое множество. Я его любила и вот так вот расстаться, не попрощавшись, не желала. В общем, я объяснила в записке, что ушла из дома с горя. Понимала, что родители расстроятся, но пора было уже стать взрослой и независимой от них, а то доставляю только хлопоты. Знала, что семья не остановится ни перед чем. Будут искать меня, пока не найдут — не успокоятся. Но все будут разыскивать рыжеволосую девчонку, а я обычный парень.

— Приветствую, — достаточно громко поздоровалась, войдя тёмный зал постоялого двора.

Я не раз посещала такие заведения, правда, в сопровождении Хани, но этого было достаточно, чтобы скопировать его манеру поведения, общения с прекрасным полом, да и вообще держаться на публике, как юнец. Сонная подавальщица подняла голову. Я улыбнулась ей, как любой парень, оценивая её красоту. Ничего так, красивая. Девушка была меня старше, но, что странно, ей мой взгляд понравился, и она залилась румянцем.

— Приветствую вас. Что желаете, поесть или…

— Комнату и, конечно же, поесть, — ответила с долей нетерпения. Я же с дороги. Нужно было играть роль усталого путника.

Девушка представилась Ланитаэлью, лукаво улыбаясь мне в ответ. Не знала, что я такой привлекательный парень. Или у неё не так много поклонников, что даже такие мимолётные, ничего не значащие, знаки внимания ей непривычны. Теперь главное не переусердствовать, чтобы не вообразила себе невесть что. А то так и до свадьбы дело дойдёт. Смеясь над своими мыслями, я села за стол, а Ланитаэль поставила передо мной большую тарелку с горячим овощным рагу. Небольшой кусочек мяса плавал одиноко среди нарезанных кубиками моркови и картошки. Вот они реалии обычной жизни. Это мне не деликатесы с родительского стола. Взяв ложку, стала есть, нахваливая поистине вкусное блюдо. Ланитаэль заверила, что это она сама варила. Вот только что‑то мне подсказывало — лжёт. Руки у неё были холёными, как и у меня. Я задумалась над этим пробелом в моей истории и навела морок, чтобы пальцы не казались такими уж ухоженными. Решила, что лучше приобрести перчатки.

Я заполнила бланк постояльца, беря себе имя моего давнего знакомого, с которым я виделась лишь единожды у бабушки в Ледяных пределах. Он был тогда такой же молодой, как и я. Нас постоянно ругали за то, что лягушек ловили на болоте. До сих пор боюсь бабушки, она у нас дама строгая, начитанная и ярая поборница законов. И дело даже не столько в её зацикленности на правилах, нет. Просто сосед, гномий король, оспаривает Ледяные пределы. Его государство находится с другой стороны горного хребта, а интересы столкнулись в глубинных сокровищах. Каждый считал себя хозяином богатейших залежей самоцветов и серебра. Никто не уступал и судился. Поэтому бабуля за столько столетий изучила всевозможные своды законов как гномьих, так и эльфийских. А тут я с лягушками попалась ей под горячую руку. Передёрнула плечами, вспоминая гору фолиантов, которые она меня заставила переписать вместе и Ориэтором, — зеленоглазым сорванцом. Больше к бабушке я ни ногой. Слишком много запретов, это не по мне.

— Ориэтор Зрамин? Какая необычная фамилия, — вернул меня из воспоминаний голос подавальщицы.

— Я из Ледяных пределов, там все фамилии такие, — не согласилась я с любопытной Ланитаэль, которая подсматривала, что я пишу в бланке. Заплатив за два дня, я направилась вверх по лестнице.

— Господин Зрамин, вы не указали цель приезда в город, — крикнула мне вдогонку Ланитаэль, когда я была уже на последней ступеньке, подкидывая на ходу тяжёлый ключ от комнаты.

— Хочу стать личным охранником нашего Владыки.

— О! — заинтересованно изумилась девушка и аккуратно записала в журнал, который был толще, чем хроника нашего государства, которую я как‑то раз уронила себе на ногу. Сложно представить, сколько постояльцев останавливалось на постоялом дворе.

Войдя в свою комнату, бросила сумку, села на кровать. Я не сомневалась, что пройду отборочные соревнования. Но было одиноко без моего лука и меча, с которыми я никогда не расставалась. А к новому оружию придётся привыкать. Но это мелочи. Время было вздремнуть, прежде чем отправляться покупать новое оружие, а затем зарегистрироваться в казарме. Все правила я знала, давно мечтала об этом, но боялась, что Хани на смех поднимет, поэтому и молчала. Зато теперь никто не догадается, что я замыслила. С лёгкой душой я легла спать, предвкушая новые свершения.

* * *

Тантрион и Арганон, отец Хэни

Беспокойный взгляд советника каждый раз останавливался на окне. Арганон сам не замечал, что замолкал на полуслове, замирал и терял нить обсуждения. Король понимал, что после вчерашнего нападения не должно быть промедлений в принятии мер по укреплению границ государства. Тёмные накопили мощь в своем подземном государстве, и это осталось незамеченным для лазутчиков короля лесных эльфов. Даже гномы и те не заметили или же не захотели сообщать о готовящемся нападении. Из‑за стычки первый и второй кордон потеряли большое количество стражей и ослабли. Нужно было срочно набрать воинов. Ледяные пределы своих воинов не смогут предоставить, у них тоже постоянные стычки с тёмными эльфами, которые появляются из заброшенных гномьих тоннелей. Да и орки не дремлют. Услышав о нападении, обязательно решатся поживиться, благо третий кордон не потерял никого и сможет отразить атаку степняков. Тантрион нервно постукивал пальцем, рассматривая карту королевства на стене, за спиной советника. Зелёный островок со всех сторон был окружен недружественными соседями. На юге орки, на севере гномы, а под землёй тёмные эльфы. За океаном были другие материки и там тоже были светлые эльфы, прибывшие из страны Зорь, но связь с ними практически не поддерживалась. Но у Тантриона были сведения, что и там шла постоянная война между светлыми и тёмными эльфами, и у них было неспокойно.

Тяжело вздохнув, владыка вновь взглянул на Арганона. Очень много нужно было решить, но с таким рассеянным советником невозможно было ни к чему прийти.

— Арганон, — тихо позвал его Тантрион, — что у тебя произошло?

— Дочь сбежала, — тихо отозвался тот, не глядя на владыку. Поэтому он и не заметил тени испуга, промелькнувшей в голубых глазах Древнего эльфа.

— Когда?

— Не знаю, владыка. Проснулись, а её уже не было. Только записка. Вздорная девчонка, — в сердцах выругался отец Хэни. — Мать до слёз довела.

— Почему она сбежала? Поэтому твоих сыновей нет сейчас в городе?

— Хани её ищет, а Трибор проверяет войска, — глухой голос советника не скрывал горечь потери, которую испытывал безутешный отец.

— Почему она сбежала? — настаивал на ответе владыка, вставая со своего кресла. Он вспоминал прошедший день, боль в серых глазах, подтрунивание её братьев.

— Не объяснила, но просила не искать.

Тантрион остановился возле окна, рассматривая, как шевелятся кроны деревьев от порывов ветра. Его не устраивал ответ Арганона, но давить на советника он не мог. Хэни всегда была своенравной и порывистой.

— Я уверен, что Ханинэль сумеет её найти и вернуть, — попытался король успокоить своего советника, вот только не мог промолчать. — Единственное, что меня волнует, — это причина дерзкого поступка. Должна же быть причина.

— Хани говорит, что она слышала, как мы ругались с Ганой.

Тантрион повернул голову и насмешливо уточнил:

— Неужели из‑за моих слов? И что тебя так задело в них, мой друг? Я не солгал ни словом. Неужели правда для тебя была так болезненна?

Арганон вскочил, гневно сверкнул глазами на короля.

— Владыка, а как я должен был воспринять ваши слова? Получается, я не люблю свою жену? Всё это ненастоящие чувства?

— Почему же ненастоящие. Истинные чувства живут в твоём сердце.

— И как мне поверить вам обоим? Я же считал, что сам влюбился в неё, сам! А выходит, что нет.

— Суть не в том, сам ты это сделал или нет, а в том, что ты обречён влюбиться в Фэйари, как только она этого захотела.

— Обречён! — воскликнул Арганон. — Как же вы спокойно об этом говорите. Обречён влюбиться!

Ясил не находил себе места, мерил шагами кабинет владыки и не замечал его снисходительной улыбки. А затем король и вовсе отвернулся к окну. Его беспокоила судьба рыжей девчонки, так неосмотрительно сбежавшей из дома. Ведь тёмные подобрались к самым подступам их города. Нужно было поскорее найти её, пока не стало слишком поздно.

— Обречён! — бушевал Ясил, сжимая кулаки. — Обречён. Почему я? Я же люблю её!

— Такова суть крови Фэйари. И я не вижу причин убиваться, советник, — отозвался владыка, возвращаясь к своему столу. — Ваши чувства вечны, словно небосвод над нашими головами. Всё пройдёт, столетия сменятся тысячелетия, а вы так и будете любить друг друга. Разве это не прекрасно?

— Я не уверен, что эти чувства настоящие. Это магия, приворот.

Арганон до сих пор не мог простить жене, что она промолчала о своей силе. Молчала и делала вид, что любит его. Они прожили больше тысячи лет, он купался в счастье, каждый раз ловя лучистый свет прекрасных зелёных глаз, и верил, что они смогут пронести свою любовь через века, а теперь. Что теперь будет с ними?

— О нет, что ты! — возмутился король, грозя пальцем советнику. — Нет и ещё раз нет. Никакого приворота, это судьба.

— Судьба? Судьба быть обречённым на любовь? — с горьким смехом уточнил Арганон.

— Да, и давай без истерик. В любви нет ничего страшного, и до вчерашнего дня тебя всё устраивало.

Владыка видел, что советник готов был взорваться очередным ругательством. Огненная магия постепенно окутывала пальцы советника.

— А вас? Вас бы это устроило? — вскинул он руку, и огонь сорвался с пальцев, но потух, не достигая стола, заваленного документами.

Король лукаво улыбнулся, взяв бокал с родниковой водой, пригубил, прежде чем ответить.

— Твоя дочь Фэйари.

— Что? — опешил Арганон, поражённо замирая.

— Успокойся, — осадил его король. — И займись своими обязанностями.