Глава 10

— Тина, нет! — крик Гетера ещё стоял в моих ушах, даже когда Мин оттолкнул меня от себя, оглядывая незнакомую комнату. Мама сделала ремонт в моей спальне!

— Ты предательница! — выкрикнул брат, указывая на меня пальцем. — Тина, я был так рад тебя видеть! Как ты могла пойти против меня и отца!

— Это ты предатель, — тихо произнесла, садясь на незнакомую кровать.

Я предпочитала стены голубого тона, а теперь они были бежевые с коричневыми полосами. Нежного персикового цвета тюлевые шторы скрывали окна и заснеженную улицу. На потолке красовалась люстра в виде цветка, напротив кровати на стене висело зеркало, а в нём отражались мы с Мином в непривычных для нашего мира одеждах.

— Что? Что ты сказала? Я никого не предавал! — орал на меня брат, пыша гневом. — А ты оказалась заодно с изменником Гетером!

Упоминание имени советника резануло по нервам. Я до сих пор не могла понять его. Он рисковал собой, чтобы я могла забрать брата, но не хотел, чтобы я уходила из Тенгара. На что он рассчитывал? Что планировал? Слёзы тяжёлыми каплями упали мне на руки. Что за невозможный мужчина.

— Ты предал маму, — тихо ответила брату, не глядя на него.

Мин ходил взад и вперёд передо мной, но хоть попыток не предпринимал напасть на меня. Я тяжело вздохнула, брат остановился, присел возле меня, заглядывая в лицо.

— О чём ты говоришь, Тина? Я никого не предавал. Ты должна была остаться с ней. Ты должна была заменить ей меня.

Я горько рассмеялась, стирая брызнувшие слёзы.

— Мин, очнись, как я могла заменить ей тебя? Ты вылитая копия отца, ты плод их любви.

— Тина, я напоминание об отце, ты права. Я приношу ей боль, когда она смотрит на меня, она вспоминает его, того, кто её бросил!

Я обняла руками лицо брата, целуя его в лоб, прикрыв глаза, понимая, как ему было больно всё это время.

— Глупый. Мама любит нас. Она счастлива быть нашей матерью. Да, ей пришлось нелегко растить нас, но отец тоже был не прав, украв у нас тебя. Мы же любим тебя, Мин. Нам без тебя плохо.

Тёплые ладони накрыли мои, Мин всматривался в мои глаза, а я с улыбкой вспоминала, каким он был малышом.

— Отец отнял у тебя годы, Мин. Ты теперь такой взрослый, что я даже не знаю, как себя с тобой вести. Мой маленький братец теперь стал моим сверстником.

Мин ответил на мою улыбку, явно смущаясь.

— Тин, прости, но ты должна понять, что наш отец император.

Я покачала головой, тихо шепнула:

— Он нам не отец. Он бросил нас, когда мы были детьми, когда мы нуждались в нём и его любви. Он не отец, Мин. Ты для него запасной вариант на случай, если императрица не родит.

Мин нахмурился, а я уже рыдала навзрыд.

— Наша мама, вот кого мы с тобой предали. Она верила нам, любила, а мы оба бросили её.

— Тина, Тиночка, она не помнит меня. И лучше нам вернуться в Тенгар. Нам здесь не место!

— Вспомнит, обязательно вспомнит, я обещаю, — шептала ему, прижимая нас лбами. — Вот увидишь.

Я слышала шаги и боялась этого момента. Во мне не было уверенности, что она вспомнит. Ведь это только теория, на практике всё может пойти иначе.

Мы с Мином замерли, он замотал головой, жалобно глядя на меня и сжимая мои пальцы. Я разделяла его сомнения, но не могла отступиться. Она наша мама.

Дверь открылась, мы одновременно повернулись в её сторону. Нашу маму было не узнать. Она похорошела, новая вязаная кофта сменила старую, застиранную. Брючный костюм и пушистые тапочки, которые я подарила ей на прошлое Рождество. Точнее, я прислала ей денег, а покупала она сама.

— Кто вы? — настороженно спросила мама, а мы с Мином переглянулись.

Брат нервно встал, затем, потирая лоб, отошёл к окну.

— Я же говорил, она не помнит, — вспылил Мин, а я поднялась с кровати и, улыбаясь маме, призвала силу, чтобы развеять заклинание Гетера. Свет с моих пальцев сорвался и медленно подплыл к маме, чтобы затем резко впитаться в области груди, там, где было сердце, там, где жила душа. Мама пошатнулась, и я ухватила её за руку, не давая ей упасть, усадила на кровать.

— Мам, прости нас, — тихо произнесла, оглядываясь на Мина.

— Мама? — удивлённо переспросила давшая жизнь нам с братом.

— Да, ты наша мама. Нам нужно было уехать, и вот мы, наконец, дома.

Мама внимательно смотрела на меня и Мина, пыталась вспомнить, хмуря брови, и тёрла виски, словно её мучала головная боль.

— Я Тина, твоя дочь, а это Мин — сын.

Я махнула брату рукой, чтобы подошёл.

— Тина, не стоит, — попытался вразумить меня он, но всё же подошёл, подпёр спиной стену возле дверей. — Я всё равно здесь не останусь.

— Но и уходить вот так вот нельзя.

— Отец сказал, что так будет лучше для неё, здесь стражи. Ты же знаешь о них.

Мама дёрнулась от его слов и принялась изучающе рассматривать брата.

— Мин, помолчи. Я всё равно считаю, что мама должна выбирать сама.

— Тина, открой глаза! — тихо потребовал брат. — Отец придёт за нами. Ты всё равно проиграла.

Я недоумённо обернулась к нему.

— Мин, ты о чём думаешь? Я тебе объясняю, что нельзя вот так вот бросать мать, стирать ей память, решать за неё, хочет она помнить о нас или нет. Кто решил, что ей будет лучше? — встав с кровати, я наступала на брата, который, кажется, так и не понял, зачем я это всё делаю. — Вы, мужчины, заигрались! Вам не понять, каково это — родить детей, а потом забыть о них. Отец сам бессердечный монстр и превращает тебя в такого же. Ты понимаешь, что я это делаю для тебя? Ты обязан помнить о том, что у тебя есть мы с мамой. Мы же любим тебя не за то, что ты наследник, а за то, что ты у нас есть, — я перевела дыхание и готова была разреветься, так как Мин оставался глух к моим словам. — Мин, я бросила всё ради того, чтобы вернуть тебя домой. Там ад, самый настоящий ад. Ты хоть понимаешь, что оборотни все лгут и обманывают? Останься с нами, прошу.

— Тина, очнись. Отец заберёт нас всех. Он это уже озвучил. Разделается с твоим любовником и придёт забрать нас.

— Тина? — тихо позвала мама, медленно вставая с кровати. — Мин? О, мои детки. Мои солнечные, мои родные детки, — уже более уверенно повторила она, и я бросилась её обнимать, давая волю чувствам. Сколько раз я представляла себе этот момент. Мы с Мином и мама снова вместе.

— Сынок, — тихо позвала мама, и брат несмело подошёл, чтобы обнять нас с мамой. — Ты так вырос. Я помню тебя совсем маленьким. Ты пропал. Мы тебя с Тиной обыскались. Ты стал таким взрослым, а Тина не изменилась.

Я долго не могла прийти в себя, просила прощения у мамы, извинялась за то, что оставили её совсем одну. Мы сели на кровать и рассказывали маме о том, что произошло с нами. Оказывается, на Земле прошёл год. Целый год полного одиночества для мамы. Она с тёплой улыбкой гладила Мина по лицу, сокрушаясь, что не видела его взросления. Она не винила нас ни в чём и, конечно же, отца. Лишь шептала, что Мин вылитый он в юности.

Мне стало легче. А ещё я вспомнила про метку на своём лбу. Отчего-то она не привлекала внимание мамы и не рождала в ней вопросов. Но я всё равно постаралась скрыть уродующий лицо иероглиф магией. Мин сказал, что его не видно, если не использовать магическое зрение. Я заметила, как его коробили позорные метки Гетера, и слышала злость в его голосе. Но такова была цена, которую я заплатила, чтобы вернуть брата домой. Я ни о чём не сожалела. Просто гнала прочь тоску и воспоминания о чернооком соблазнителе.

Ближе к вечеру мы расположились с братом в гостиной, сидели на полу возле столика, игнорируя диван, как в детстве, а мама готовила ужин в столовой, поглядывая на нас через барный столик. Свою квартиру нам с Мином пришлось объединёнными усилиями обезопасить от нежданных гостей. Мин поставил ловушки, я занялась щитами, как охранными, так и боевыми, которые воспринимали своими только нас троих. Теперь в доме даже телепорт не сработает, если только его не активируем мы с братом. Мама хлопотала на кухне, всё никак не могла нарадоваться нашему прибытию. Заклинание забвения медленно развеивалось, и возвращались на свои места вещи, которые были связаны с нами. Я открыла семейный альбом и с облегчением погладила фотокарточку, где мы всей семьёй под рождественской ёлкой держим в руках подарки и улыбаемся. Поманила к себе Мина, показывая ему, что всё возвращается на круги своя. Полотно, которое так старался перекроить Гетер, рвалось, открывая истинную реальность.

— Тина, ты понимаешь или нет? Отец расправится с твоим Гетером и появится, чтобы забрать нас всех в Тенгар.

— Мин, если ты так хочешь вернуться к нему, пожалуйста. Только сам, добровольно, и попрощайся с мамой. Ты не представляешь, что я испытала, когда все вокруг стали забывать тебя, словно ты не существовал. Я не хочу повторения, это страшно, Мин.

Я шептала ему, чтобы мама не услышала. Неожиданно она попросила нас замереть и достала из коробки фотоаппарат, чтобы сделать снимок.

— Вы у меня такие красавцы выросли, — прижимая к груди фотоаппарат, мама еле сдерживала слёзы.

Мин опустил глаза, засопел. А я погладила его по спине и перелистнула очередную страничку семейной реликвии. Сделав пару снимков, мама вернулась на кухню, а брат расслабился, правда, вздрогнул, когда она позвала его.

— Мин, а когда отец появится? — вдруг спросила мама, беззаботно улыбаясь и помешивая соус. Я напряглась, кидая предупреждающий взгляд на брата. Но тот пожал плечами.

— Не знаю, мама.

Мы-то с ним знали, что там, в другом мире, мы оставили двух противоборствующих врагов. Кто из них выиграет, нам с братом не было известно. Мин переживал за императора, а я пыталась заставить его думать о маме. Как выяснилось, сам он не умеет пересекать границы миров, как и говорил Гетер. Поэтому он был вынужден сидеть и ждать отца. Мин шепнул, что если бы мог, давно бы перенёсся во дворец, так как считал, что император прав. Мин не видел своего места на Земле, а там, в Тенгаре, у него куда больше возможностей и новые друзья. Здесь же он старше своих сверстников и знакомых. Он не хотел начинать всё заново.

Что я могла ему сказать на это? Ничего. Я молчала и смотрела на то, как мама радостно улыбается нам, как она готовит, выставляя тарелки на стол, не позволяя нам ей помогать. Я ничего не говорила Мину, он должен был сам понять, что для следующего правителя Тенгара у него слишком слабый дар. Только теперь я начала понимать сомнения Гетера, которого пугал такой слабый наследник с неокрепшей психикой и отсутствием желания учиться. Возможно, он скоро ко всему придёт сам и поймёт, что нужно работать над собой. Вот и сейчас Мин мечтал вернуться и тихо упрашивал помочь ему.

А после маминого вопроса мне стало ещё горше. Неужели я всё напрасно сделала? Неужели никто не видит моих благих намерений? Почему мой брат не замечает, как мама ждёт отца, как она рада, что скоро вся семья будет в сборе? Полноценная семья. Весь этот год она страдала от одиночества, не понимала, почему ей так тяжело в пустой квартире. Она даже не пыталась завязать знакомства с мужчинами, чувствуя, что ждёт кого-то. Это навязчивое, вытягивающее душу ожидание неизвестно кого и чего. Мне оно тоже было знакомо, когда я жила в общежитии и смотрела на влюблённые парочки, но не могла заставить себя быть как все, раскрепощённой.

— Всё равно приготовлю и для него, — пробормотала мама, возвращая меня в реальность.

— Тинка, ты понимаешь, что причиняешь ей только боль, — зло зашипел на ухо брат, выплёскивая свою злость на меня. — Она же теперь его ждёт!

Я повернулась к нему лицом, выдерживая прямой взгляд прищуренных глаз, с грустью шепнула:

— Она всегда его ждала. Это любовь, Мин.

— Тина, чего ты добиваешься? — потребовал ответа брат, больно схватив меня за волосы, но так, чтобы со стороны это не было видно. — Что ты хочешь от меня? Я не останусь здесь, слышишь? Мне здесь неинтересно. А маме в Тенгаре не выжить. Ты понимаешь или нет, что ты творишь?

Я сглотнула, испуганно глядя на брата.

— Мин, — тихо позвала его, осознавая, что он может быть опасен. Он злился и видел причину своей неудачи во мне.

— К столу! — радостно позвала мама, разбивая напряжение, которое сковало моё тело.

Я оттолкнула от себя Мина, он, пошатнувшись, оперся руками о пол за спиной, стиснув зубы.

— Кто ты? — потрясённо шепнула я, понимая, что сдаюсь. Я не могла переубедить его ни в чём. — Я не растила из тебя такого эгоиста, который думает только о себе. Хочешь возвращаться в Тенгар — вали. Надеюсь, твой папочка будет любить тебя так же сильно, как мы с мамой. Но имей в виду, что я больше не полезу туда спасать тебя.

— Да кто тебя вообще просил меня спасать! — не сдержавшись, закричал брат, выдавая нас маме. — Мне было хорошо там. А здесь ты меня бросила! Я один был с кошмарами…

— Которые насылал твой дорогой папочка, желая поскорее забрать тебя! — рявкнула я, не давая ему закончить. — Он через страх пытался разбудить в тебе силу! — зашипела на него, хватая за тунику, встряхивая Мина, чтобы начал думать головой. — И он, между прочим, бросил нас в куда более сложный период жизни.

— Дети, перестаньте! Ну что вы как не родные! — запричитала мама, подбежав к нам из кухни. Я поднялась с пола, надеясь, что Гетер свой бой выиграл, в отличие от меня. Не ожидала, что всё обернётся так. — Тина, что на тебя нашло? Мин же ещё маленький!

— Нет, мама. Он уже вполне взрослый парень. Ему уже девятнадцать. Он больше не наш одиннадцатилетний малыш, а злобный переросток, считающий, что жизнь в этой дыре — отстой, куда лучше в императорском дворце, где тебе и нос подотрут, и жо…

— Тина! — крикнула мама и отвесила мне подзатыльник. Это произошло так привычно, что я рассмеялась, потирая макушку. — Сколько раз говорила не выражаться в моём доме!

— Мама, прости, — тихо шепнула и обняла её за шею. — Прости, я больше так не буду.

Даже в двадцать я для неё остаюсь несмышлёным подростком. Зажмурившись, я почувствовала тепло, исходящее от мамы — родное солнце, энергия, согревающая, успокаивающая и такая манящая. Стоит только чуть-чуть прикоснуться губами и можно насытиться этим нектаром.

— Тина! — предупреждающе крикнул Мин и оттолкнул меня от мамы. — Ты рехнулась? Это же мама! Ты не собиралась же ею питаться?

— Что? — опешила я, отступая от развеселившейся мамочки, которая всплеснула руками, причитая:

— Вы у меня совсем голодные. Садитесь скорее к столу. Совсем уморила я вас. Мин, садись скорее, — указала она брату, а меня подтолкнула в спину, чуть ли не силой усаживая на стул.

Я же смотрела на Мина, который крутил у виска пальцем. Сжав амулет, спрятанный под тканью платья, пыталась понять, что сейчас хотела сделать. Я воспринимала маму как что-то очень вкусное, и это не потому, что от неё пахло моими любимыми спагетти. Нет. Она сама очень вкусно пахла.

— О боже, — в ужасе выдохнула, чувствуя, что превращаюсь в монстра.

Мин увидел моё раскаяние и, кажется, успокоился, стал развлекать маму разговорами, давая мне время прийти в себя. Мои же мысли вернулись к беседам с Гетером, который не раз говорил, что люди для тенгарцев очень большое искушение. Я помнила тот ужас, который охватил меня, когда в аудитории двое хотели меня попробовать. Во мне слишком много стало от отца.

— Тина, почему ты не ешь? — забеспокоилась мама, и мне пришлось схватить вилку и попробовать её коронное блюдо.

Я поблагодарила, стыдясь взглянуть ей в лицо, ведь если бы Мин меня не остановил, я бы выпила её, попробовала бы на вкус её свет. Тошнота подступила к горлу. Я, извинившись, бросилась в туалет, где долго просидела, глотая слёзы. Нужно научиться контролировать себя. Там, среди тенгарцев, я не чувствовала нужды испить человека. Так почему сейчас?

Мин постучал, спросил, как моё самочувствие. Оглядывая небольшую светлую комнату, мысленно дала себе зарок так не подставляться. Теперь я на Земле и буду жить среди людей.

Открыв дверь, тихо спросила у Мина:

— Ты чувствуешь жажду, когда смотришь на неё?

— Нет конечно, — возмутился брат, а затем добавил еле слышно: — В тебе слишком много от тенгарки. Тебя даже полукровкой не назвать.

— Глупости, я такая же, как и ты, — буркнула, проходя мимо него в гостиную, но Мин преградил рукой мне дорогу, нависнув и обдав ухо жарким шёпотом:

— Я в этом уже сомневаюсь. Ты изменилась, Тина.

— Как и ты, — не осталась в долгу.

Тенгар круто изменил нас обоих. И глядя в холодные глаза брата, понимала, что он видит во мне врага, соперника и опасность.

— Как и я, — спокойно согласился со мной брат, прижимая меня к стене. — Только я не бросаюсь на родную мать, желая её испить. Ещё раз так сделаешь, я буду вынужден…

— Я поняла, — опустив стыдливо глаза, оттолкнула от себя зарвавшегося брата. Он был прав, я тоже стала бы защищать маму, если бы вдруг заметила гастрономический интерес к ней у Мина. Я обиделась не на него, а на себя. Нужно брать себя в руки.

Мин хмыкнул и направился вдоль по коридору, оставляя меня одну с моими угрызениями совести. Прикрыв глаза, попыталась успокоиться. Мама не должна догадаться ни о чём. Я не могу причинить ей вред. Я справлюсь. Сглотнув подступивший ком непролитых слёз, открыла глаза. Тёмный коридор помогал спрятаться от жестокой реальности, но вечно скрывать не получится — найдут.

— А где Тина? С ней всё в порядке? — услышала я голос мамы и поспешила в столовую.

Присоединившись к ним, я принялась за еду, наблюдая, как Мин старается угодить маме, рассказывая с большим энтузиазмом о дворце, об отце. Я с грустью слушала, давая ему выговориться. Я надеялась, что даже если он и зол на меня, то это ненадолго. Чтобы не отвлекать никого от разговоров, подала всем чай. Разливая горячую воду по чашкам, поглядывала на тёмную улицу, где горели фонари и иллюминация соседних домов. Скоро Рождество. Декабрь подходил к концу. Раньше я ждала чуда, а теперь это чудо было у меня в крови, я сама могла создавать его. Раскрыв ладонь, выпустила на свободу бабочку, которая, медленно взмахивая крыльями, стала порхать перед моим лицом.

— Тина! — окликнул меня Мин, я обернулась к ним с мамой с кружками в руках. Подошла и поставила, а мама с восторгом смотрела на светлую кроху.

— Какая прелесть! — выдохнула она, протягивая руку. Бабочка, подчиняясь моей воле, присела на палец мамы, чтобы в ту же секунду вновь взлететь. — Что это?

— Светлячок, — пробурчал Мин, явно недовольный моим поступком.

— Какой же это светлячок? Это же бабочка.

— Ну, это заклинание небольшого сгустка света, чтобы не было темно. Его можно сделать любой формы, — Мин объяснял маме, а я вернулась за своей кружкой к кухонному шкафу, бросая взгляд в окно. Кого я жду? Неужели надеюсь, что он придёт за мной? Потерев метку на правом запястье, взялась за кружку, мысленно ругая себя. Опять эта наивность, опять ожидание чуда. Но оно не произойдёт, пока я сама не приложу к этому усилий.

Я села за стол, слушая восторги мамы и глядя, как Мин создаёт таких же бабочек. Только они были иной формы и не так ярко светили. Они были не золотые, как у меня, а белые. И на фоне его светлячков мой выделялся.

— Это волшебно и прекрасно, — похвалила мама Мина, по привычке взъерошив волосы на его макушке.

— Ну, мама, — обиженно протянул он, пытаясь пятернёй вернуть порядок.

Я, улыбаясь, выдохнула. Как же хорошо дома. Я так скучала по этой семейной идиллии. Спать расходились каждый в свою спальню. Мир вернул прежнее состояние нашим с Мином комнатам. Мои привычные голубые обои со временем потеряли вид, но тем не менее я с большим удовольствием забралась под одеяло после душа, переодевшись в старую, поношенную тунику, которая заменяла мне пижаму. Прикрыв глаза, легла на бок. Мама осторожно прошла по коридору, со скрипом приоткрыла дверь и тихо пожелала спокойной ночи.

— Спокойной, мама, — так же шёпотом отозвалась я, улыбаясь.

Всё возвращается на круги своя. Я дома. Мама вспомнила нас и ведёт себя, как раньше. Даже Мин к концу ужина словно оттаял, больше смеялся и веселил нас. Мама прошла в его спальню, я услышала, как она и ему пожелала спокойной ночи, он так же ответил, как и я. Может, он передумает? Поймёт, что ему не место в Тенгаре?

Я проснулась от ощущения гнетущего чужого взгляда. Открыв глаза, не сразу в темноте разглядела Мина. Он стоял возле кровати тёмным силуэтом.

— Что случилось, Мин? — испуганно спросила у него, садясь на постели.

Но вместо ответа брат забрался ко мне под одеяло, пока я включала ночник.

— Эй, — рассмеялась я, глядя на то, как брат устраивается на моей подушке, свою он, конечно же, не взял. — Ты уже взрослый, Мин.

— Ложись, — приказал мне брат, нисколько не улыбаясь. Я усмехнулась, поправила на его плече одеяло и, выключив свет, легла.

Через несколько долгих минут молчания Мин решил поговорить.

— Тина, ты честно не хочешь свергнуть отца?

— Зачем мне это? — тихо вернула ему вопрос.

— Чтобы занять его место, — отозвался Мин.

— Я появилась в Тенгаре только чтобы вернуть тебя. Мне вообще тот мир не понравился. Я всегда хотела обратно домой.

— Почему? — тихо спросил Мин. — Ты же можешь там иметь всё, что угодно.

Я видела, как блестят его глаза, слышала, как он дышит. Словно в детстве, только в этот раз всё было иначе. Я чувствовала смущение, ведь брат уже взрослый мужчина, и я не его мама.

— Кроме спокойствия и любви. Мин, оглянись. Здесь нам с тобой ничего не угрожает, здесь всё привычно и понятно. А там? Каждый норовит ударить тебя в спину. Каждый ищет выгоду. И главное, Мин, я женщина, а там… Ты же знаешь, какое место там занимают женщины.

— Нормальное место, — пробурчал Мин, отворачиваясь. — Женщина должна быть кроткой и слушаться своего мужчину.

— Ну-ну, — я тихо рассмеялась. — Поверь, укрощать строптивых намного приятнее и интереснее. Мужчины по натуре воины, и вам нужна победа, а если ты приказываешь, и она выполняет, какая тут победа? Это самоутверждение, не более того. А вот именно страсть, любовь, этого ты не найдёшь в Тенгаре. Настоящую, искреннюю любовь.

— А ты любишь своего Ликарда? — обернувшись, спросил Мин.

Я замолчала, разглядывая потолок, на котором, сквозь щель задёрнутых штор, лежала дорожка света.

— Разве можно полюбить того, кому ты не доверяешь? — опять вернула вопрос, чтобы не признаваться самой себе, не поддаваться минутной слабости. Я держала все чувства под замком.

— Знаешь, глядя на маму, я не хочу любить, — тихо признался брат, отворачиваясь от меня. — Любовь приносит боль.

Я рассмеялась, обняла брата, тихо шепнув:

— Если любовь взаимна, она прекрасна! Она чудесна! Она дарит крылья счастья, и весь мир для тебя становится раскрашенным в миллиарды ярких оттенков. Поверь, я хочу влюбиться. Хочу встретить свою любовь и испытать её.

Мин усмехнулся, а я, полежав, обнимая его, перевернулась на другой бок, стала разглядывать улицу в щель между шторами. Снова пошёл снег, и белые хлопья окрашивались от уличного фонаря в оранжевый цвет. А душа моя ныла. Ведь я, кажется, уже встретила свою любовь и отказалась от неё, как отец в своё время.

Прикрыв глаза, постаралась уснуть.

Наутро Мина со мной уже не было, зато по квартире витал соблазнительный аромат жареных тостов и кофе. Потянувшись, я пожелала себе доброго утра. Выбравшись из кровати, отдёрнула шторы, полюбовалась заснеженной улицей. Сосед через дорогу уже чистил крыльцо. Мистер Макентин всегда первым наряжал своё крыльцо перед праздниками, надеясь, что его подросшие внуки приедут к нему. Это не всегда происходило, и порой моя мама заставляла нас с Мином идти с ней в гости к соседу, чтобы скрасить его старческое одиночество.

В спальне было холодновато, и ноги быстро замёрзли. Я переоделась в вязаное платье, натянув тёплые колготки и носки. Поправляя ворот, вошла в столовую, замечая отсутствие брата. Мама наливала себе кофе, явно куда-то собираясь, так как на ней была светлая блузка и строгая тёмная юбка, а волосы убраны в пучок на затылке.

— Доброе утро, мама.

Она оглянулась, улыбнувшись, кивнула в ответ. Взяла ещё одну кружку и налила мне кофе, даже не спрашивая, буду или нет, так как знала, что буду.

— Тина, я на работу, а ты за старшую. Мин ещё спит, всю ночь бродил, только под утро уснул.

Я села за стол, приняла из рук мамы чашку с горячим кофе, добавила сливок и сахара, слушая вполуха, но стоило ей сказать, что Мин всю ночь не спал, насторожилась. Мама села напротив меня, пригубила кофе.

— Тина, это ведь всё правда? Про магию, про Фае… про Фукарта, — она истерично хихикнула, качая головой, — даже имени его настоящего не знала. Неужели это всё правда?

Я кивнула, настороженно наблюдая за ней.

— Мина совершенно не узнать, — ещё тише шепнула она. — Он ждёт отца, а если он не придёт? Я столько лет его ждала, а он так и не показался мне на глаза. Почему, Тина?

Я грустно вздохнула, рассматривая поверхность кофе, заключённую в белых стенах кружки. Так и моя мама держала свою любовь в плену чувства долга. Она всю жизнь смотрела в окно и ждала, когда появится отец и наполнит её до самых краёв счастьем.

— У него есть жена, мама, — решила не давать ей ложных надежд и рассказать правду. — Он её не любит, просто он император и должен был жениться. Но брак неудачный. Императрица не может ему родить, поэтому его отпустили на Землю, чтобы здесь он очаровал человеческую женщину, и она ему родила бы наследника. Что он и сделал. Гетер говорит, что он тебя любил, но долг перед империей призвал его обратно, а я не верю. Если бы по-настоящему любил, то остался бы с тобой, с любимой.

Мама натянуто улыбнулась. В её глазах даже слёзы не заблестели, в отличие от меня. Она у меня сильная женщина, прекрасно понимающая ситуацию с отцом. Наверное, она всегда знала, что он не вернётся, просто продолжала ждать по привычке, не желая расставаться со светлым чувством. Ведь некоторые любят раз и на всю жизнь.

— А кто такой Гетер? Мин сказал, что у тебя появился мужчина, а ты об этом молчишь, — решила сменить тему мама, да неудачно. Я вновь взглянула на свои метки на запястьях, погладила их пальцем.

— Помнишь, когда мы ходили на опознание тела мальчика, там, в морге, был азиат по фамилии Ли?

— Я с трудом помню те дни, — потирая лоб, призналась она. Я прекрасно понимала её состояние, да и постоянное внушение, видимо, не прошло даром. — Но, кажется, припоминаю: высокий, красивый, и волосы у него вились.

Я кивнула.

— Да, он, — тихо отозвалась, вспоминая, как впервые увидела его, и какое неизгладимое впечатление он на меня произвёл. Уже тогда я заметила, что вокруг него витала таинственная аура и чувствовалась властность. — Это и был Гетер, он помог мне вернуть Мина домой.

Мама, заглядывая мне в глаза, накрыла своими ладонями мои сцепленные в замок пальцы.

— Ты грустишь из-за него?

Вот она сила любой матери: чувствовать своего ребёнка, угадывать его настроение. Но я не должна была поддаваться, надо держаться. Иначе скачусь в истерику, запрусь в комнате и буду скулить от горя. А мне нужно выстоять. Нужно не показывать никому, как я жду его прихода, как прислушиваюсь к каждому лаю собак и карканью ворон.

Освободив свои руки, пригубила кофе, чтобы голос не подвёл.

— Я беспокоюсь о нём. То, что он затеял, опасно и, возможно, неисполнимо…

— Конечно, у него ничего не выйдет, — мстительно заявил Мин, неожиданно для нас с мамой появляясь в гостиной. Ему, в отличие от меня, не во что было переодеться, и он шёл в золотых одеяниях наследника горделивой походкой, вызывая во мне усмешку. — Отец сильнее твоего Ликарда. И поверь, он казнит его за измену.

— О, — выдохнула мама, оборачиваясь к Мину лицом. — Сынок, ты проснулся! Как ты? Выспался?

— Немного, мам, — Мин подошёл к ней и поцеловал в щёку, затем сходил к плите и налил себе чая, чтобы вернуться к столу и сесть рядом со мной.

Он схватил меня за руку, отодвинул рукав, чтобы полюбоваться на мои метки, усмехнулся и слишком уж нервно стал намазывать тост маслом.

Я поправила рукав, удивлённо глядя на брата. Он что же, по ним проверяет, жив Гетер или нет?

— Не ссорьтесь, и, Мин, слушайся сестру, — попросила мама и покинула столовую, чтобы одеться, готовясь к выходу.

— Ты же знаешь, здесь время идёт быстрее, чем там, — тихо произнесла я, оборачиваясь, чтобы проследить за тем, как мама надела куртку, поправила ворот, приподнимая его повыше, и прихватив сумку, кинула в неё ключи и телефон. Она помахала нам и покинула квартиру, впуская студёный воздух и ворох снежинок, которые от тепла развеялись.

— Знаю, — недовольно буркнул брат, с кислой миной жуя тост. — Как думаешь, сколько им потребуется времени?

Я пожала плечами, не желая даже думать о смерти одного из них. У меня не было ненависти к отцу в той степени, когда проклинают и мечтают о возмездии.

— Так и будем сидеть дома и ждать новостей из Тенгара? — насмешливо уточнил он, видя, что моё настроение не располагает к разговору, и желая довести меня, не иначе.

— По магазинам прошвырнёмся. Надо хоть телефоны прикупить. Да и тебя пора переодеть, долго ещё в этом нелепом наряде ходить собираешься?

Мин осмотрел свой тенгарский костюм наследника и согласился. Я даже опешила, думала, будет сопротивляться, но, видимо, и он считал, что золотая парча и шёлк не самые удачные ткани для нашей зимы.

 

Глава 11

Если раньше, всего год назад по земному и около полутора месяцев по личному времени я даже не догадывалась о параллельных мирах, то теперь, гуляя по торговым центрам, должна была приглядываться к прохожим, чтобы не нарваться на стражей и прочих представителей иных рас. Выросший из всего, что было в доме, Мин решил идти в тенгарском наряде, и я теперь вынуждена была таскать эту парчовую тяжесть в пакете, пока сам брат примерял куртки, дефилируя передо мной.

Я закатывала глаза, когда он заигрывался и выходил из примерочной кабинки этаким Джеймсом Бондом. Он даже солнечные очки прикупил, так как считал, что его лицо слишком известно некоторым нелюдям. Я же нервно оглядывалась, так как боялась встретить бывших друзей. Тогда придётся врать, изворачиваться и придумывать правдоподобное объяснение, где я пропадала, и кто это со мной паясничает у зеркал.

Себе я подобрала скромную шубку из чёрной норки, с капюшоном, удобные сапожки на невысоком каблучке. Теперь я не выглядела девчонкой, какой была год назад. В зеркалах отражалась юная леди с грустной улыбкой и печальными глазами. Как я ни старалась выглядеть более жизнерадостно, ничего не получалось, так как сердце было не на месте. В каждом высоком брюнете мне виделся Гетер. Я пыталась поймать взгляды незнакомцев, чтобы потом расстроенно вздохнуть, отворачиваясь. Кого я обманываю? Гетер выбрал свой народ, свой мир, а я свой. Он не придёт, он даже не обещал этого. Это просто я размечталась.

— Эту! — сделал, наконец, выбор Мин, рассматривая в последний раз со всех сторон себя в зеркале. Тёмно-зелёная куртка с капюшоном, подбитая натуральным мехом, спортивного типа, к ней очень шли чёрные очки, с которыми Мин никак не желал расставаться. Расплачивался он наличностью, которую сам и наколдовал.

Я долго с ним спорила по поводу того, где скупаться, так как Мин считал, что наследнику прямая дорога на верхние этажи, где цены зашкаливали, а я требовала опуститься с небес на землю и не привлекать к себе ненужного внимания. Деньги и так были не заработаны нами, а украдены, поэтому тратить их в большом количестве, да ещё и в малопосещаемых бутиках — прямая дорога к разоблачению. А мне проблемы с полицией ни к чему. Я была уверена, что пропажу из банка большой суммы будут искать, а скромную даже не заметят.

Занятая заботами о брате, я не сразу почувствовала пристальное внимание одного из посетителей центра. Молодой мужчина замер посреди толпы, глядя на меня в упор чуть расширенными глазами. Я бы не обратила на него внимания, если бы не его странная аура — чёрная, гнетущая, со всполохами золотистых искр. Я позвала Мина и приготовилась к атаке. Глаза мужчины на миг приобрели золотой оттенок, а ноздри затрепетали. Я же почувствовала стойкий запах псины, и этот запах исходил не от моей шубки, а шёл со стороны входа в бутик, в котором находились мы с Мином.

— Оборотень, — тихо шепнул брат.

Я неосознанно сжала амулет рукой, не зная, чего ожидать от представителя необузданной расы. Оборотни живут инстинктами и ближе по натуре к животным.

В этом же мужчине проглядывал матёрый волк. Русые волосы, большой рот и массивный подбородок. Я чувствовала, что сумею с ним справиться, уверенность во мне крепла с каждой секундой. Оборотень чуть поклонился, словно поприветствовал нас, мы с Мином переглянулись и тоже кивнули. Мужчине словно это и требовалось, чтобы продолжить свой путь, больше не обращая на нас внимания.

Я перевела дыхание, отпуская руку Мина, в которую вцепилась от страха.

— Тина, ты мне синяки оставила, — пожаловался брат.

— Ты в куртке, — тут же напомнила я ему, намекая, что у его сестры не настолько много сил.

— Ну и что, — буркнул Мин, забирая у меня свой пакет.

Встреча с оборотнем подстегнула меня сворачиваться с покупками и возвращаться домой. Подспудный страх, что на нас могли напасть, калёным железом жёг мозг. И только напоминание, что я тоже не слабый маг, помогло прийти в себя. Мин предложил купить телефоны, когда мы проходили мимо одной торговой точки с гаджетами. Я милостиво позволила ему самому выбрать аппараты, как для себя, так и для меня, а также мы решили сделать подарок для мамы. Мину потребовалось больше часа на оформление телефонов и номеров, а я за это время заметила ещё одного оборотня и вампира. Всё так, как и говорил Гетер, они среди нас, живут на Земле, выискивают себе жертву. Люди, ничего не подозревая, улыбались хищникам, реагируя на их близость. Да и для меня проходящие мимо прохожие казались невероятно прекрасными и соблазнительными. Они, словно гирлянда на новогодней ёлке, разгорались перед моими глазами. В желудке заурчало от голода. Я, прикрыв глаза, поняла, что опять срываюсь. Словно на миг вернулась в детство, когда, зайдя в кондитерскую, я испытывала восторженное желание попробовать всё и сразу, и побольше.

— Тина, ты чего застыла? — развернул меня за плечо Мин и тут же отшатнулся, выругавшись.

Это и помогло окончательно прийти в себя.

— Тина, что с тобой? — осторожно спросил брат, не предпринимая попыток меня коснуться.

— Не знаю, — обеспокоенно ответила, выходя из магазинчика, чтобы направиться поскорее к автобусной остановке.

Молчаливый Мин шёл за мной, обвешанный пакетами. Когда мы вернулись домой, я первым делом открыла холодильник и начала готовить обед, запах пищи отвлекал от тяжёлых дум. Я ощущала себя вампиром, которого видела в торговом центре. Он там шёл за двумя девушками, чуть поодаль, не отрывая от них алчного горящего взгляда.

Опершись бедром о шкаф, медленно помешивала овощи, краем глаза наблюдая за Мином, который был в восторге от покупок и занимался освоением телефонов.

Плотно подкрепившись, мы обсудили столкновение с оборотнем. Что сулила нам эта встреча в будущем, было непонятно. Я сняла с себя амулет, который по праву принадлежал Мину, и повесила его ему на шею, пряча под футболку. У брата глаза загорелись, когда он узнал мой подарок.

— Он всё это время был у тебя? — тихо спросил Мин, прижимая руку к груди.

Я кивнула:

— Нашла возле фонарного столба, когда искала тебя с твоими одноклассниками.

— Спасибо.

Я обняла брата, чувствуя его искренность. Он, наконец, престал вести себя отчуждённо. Мы ещё немного посидели, но разговор исчерпал себя, и Мин, перебравшись в гостиную, вновь увлёкся телефонами.

Мне казалось, что всё вернулось на круги своя. Каждое утро мама приходила будить меня, спеша на работу, оставляя меня с Мином. Мы с братом практически не ссорились, но каждый думал о своём. Днём мы часто ходили по городу, Мин скупал всё, что ему приглянется, использовал магию, не задумываясь. Я же приглядывалась к людям, боролась со своей жаждой. Пару раз встречали оборотня, который неизменно кланялся нам и растворялся среди потока людей. Мин даже предложил выследить его, но я отмахнулась от подобной мысли. Враждебным он не казался, да и я не была уверена, что он опасен. Но брат настырно потянул меня за волком и мы стали свидетелями очень трогательной сцены встречи влюблённых. У оборотня была пара, самая настоящая, истинная, как в книгах пишут. Хрупкая брюнетка — чистокровный человек — носила на себе брачные метки. Наше любопытство от волка не ускользнуло, и он обернулся к нам, оскалившись. Намёк был понятен, я тепло улыбнулась и повела брата домой. Любовь светится, переливается, как новогодняя гирлянда, и молодому Мину было невдомёк, что девушка нашла в оборотне, когда вокруг полно нормальных парней.

Так незаметно прошли две недели. Мы постоянно ждали, что появится император. Я даже не решалась найти работу, чтобы не оставлять Мина одного. Тот даже не задумывался о своём будущем на Земле и спокойненько наколдовывал очередную порцию денег, когда я пыталась поговорить о том, что мужчина должен обеспечивать семью, а не сидеть на шее у матери. Я замолкала, так как не была слепой и понимала, что с каждым днём в Мине таяла надежда, да и во мне тоже. Гетер так и не пришёл, не появился и лишь во снах неусыпно был со мной, звал, кричал.

Наверное, это и сблизилось нас с братом — постоянное ожидание и разочарование. Мама, видя, как нам тяжело, по вечерам заставляла прогуливаться с ней то в кинотеатр, то на аттракционы, вспоминала наше детство и часто плакала украдкой, но мы с братом видели её слезы. Не могли не замечать.

Я занималась приборкой, когда вдруг раздался звонок входной двери. Замерла у раковины, в которой мыла посуду, а Мин осторожно подошёл к двери. Я не успела за ним, хоть и приказывала ему не открывать, но он не послушался меня.

Мужчина, стоявший на нашем крыльце, был высоким, чернобровым, с густыми длинными волосами, которые развевались на ветру, стянутые на затылке резинкой. Серое пальто не скрывало ширину его плеч и не скрадывало подтянутую фигуру бойца. Меня беспокоил этот незнакомец, так как я видела его ауру. Она полыхала огнём, как и глаза цвета жидкого золота с узким вертикальным зрачком.

— Как интересно, — у незваного гостя был приятный низкий голос, который чуть вибрировал, издавая утробный звук.

— Вам кого? — невежливо и несколько враждебно спросил Мин.

— Когда я шёл сюда, то думал, что встречусь с несчастным наследником, которого обманом перенесли с мир людей. А встретил ещё и наследницу, с именем которой на устах погибают сотни революционеров.

Ко мне пришло узнавание, как в торговом центре, когда я смотрела на оборотня и вампира. Я точно знала, кто передо мной стоит. Дракон! Я уже не впервые видела его. Тогда, на кладбище, видением, напугавшим меня своей тьмой, был именно он.

Рука потянулась к амулету, да только я запоздало вспомнила, что отдала свою защиту брату.

— Мин, закрой дверь, это дракон, — жёстко приказала я, подходя к брату со спины, готовая в любой момент прикрыть его щитом.

Я старалась не делать резких движений, так как видела, что охрана на входе держится, и сам незваный гость войти в квартиру не может, но пытается продавить мои щиты.

— Да, императорская дочь, я дракон, вы верно заметили, — мужчина чуть склонил голову, словно был рад знакомству, однако имени он своего так и не назвал, как и свой род.

— Что вам от нас надо? — брат решил вести переговоры, почувствовав себя мужчиной. Я занялась подпиткой защитных контуров.

— Предложить помощь, — урчаще заявил брюнет. — Но о подобном принято вести беседы в тёплых комнатах, в удобных креслах, а не на улице.

Я усмехнулась, но оставалась категоричной:

— Нам ничего не надо от драконов.

Мужчину мои слова не смутили. Он даже заулыбался, словно подловил меня на неосознанной мною оплошности.

— Вам, дочь императора, возможно и не надо. За вас всё сделают другие, а вот дела у наследника куда плачевнее. И ему будет интересно моё предложение. Ну, так что? — дракон взглянул на Мина, который стоял ко мне спиной, и я не видела его лица.

— А взамен что вы потребуете? — решила я давить на дракона, чтобы Мин понимал, с кем имеет дело. — Опять разрушить очередную священную гору ради пары каких-то паршивых камней?

Мужчина погрозил мне указательным пальцем, унизанным перстнем с хищно поблёскивающим рубиновым камнем.

— Не паршивых, дочь императора, а весьма ценных. Ради них не жалко поделиться с наследником небольшой армией драконов, которые, несомненно, перевесят чашу сил в его пользу.

— Эти булыжники настолько ценны, что можно отдать за них жизни драконов? — надменно уточнила я у мужчины, дёргая Мина за плечо, чтобы он отошёл, наконец, от двери. Но брат скинул мою руку, гневно сверкая на меня прищуром чёрных глаз.

— В любом грандиозном деле бывают потери.

— Нам не требуется ваша помощь. Наш отец сам справится, — горделиво заявил Мин.

— Боюсь, ваши чаяния не оправдаются, — снисходительная улыбка вкупе с вспыхнувшими золотом глазами сделали своё дело — брат усомнился.

Он схватил меня за рукав и посмотрел на метки.

— Мин, успокойся. Я уверена, что всё будет хорошо. Ты же знаешь, драконам нельзя верить. Они разрушат твой любимый Тенгар ради своих камней. Им безразлично твоё будущее. Мин, да вспомни ты историю, неужели хочешь повторения судьбы Крау?

Брат моргнул, чуть отстранился, а я хотела уже закрыть дверь, как вдруг дракон выкинул вперед руку, которая на глазах удлинилась, превращаясь в драконью лапу с острыми когтями. Он схватил Мина, и в следующий миг амулет под футболкой обжёг дракона, а сам брат исчез. Я захлопнула входную дверь, привалившись к ней спиной.

Моя защита затрещала под напором разгневанного первородного. Дракон — это не простой оборотень. Эти существа сотканы из самой магии, они пронизаны ею и не могут жить без неё.

— Дочь императора, ты заплатишь мне за это!

Мир вспыхнул огнём. Моя квартира, всё, что так дорого сердцу, объяло пламенем прямо на моих глазах. Страх за брата отпустил, ведь я знала, что он с Гетером, а тот не убьёт Мина, не захочет со мной ругаться. Отпустив свой гнев, я преображалась, расправляя крылья. Против дракона с пустыми руками даже с магией не выстоять. Но и сдаваться я не собиралась. Выставив зеркальный щит, надеялась, что соседи не пострадают от пожара. Нужно было уводить дракона. Переместилась на улицу, оказалась на тротуаре. Взмыв в небо, я полетела в сторону от центра города, за кладбище, дракон взлетел за мной следом. Я понимала, что шансов у меня не было вообще — я не так давно встала на крыло и не могла развить скорость, а вот чёрный ящер уверенно махал кожистыми крыльями, нагоняя меня.

— Белая ворона! Интересный поворот, — из пасти дракона голос звучал, как расстроенные трубы.

Я неслась вперёд изо всех сил, пыталась не отвлекаться и при этом удерживать зеркальный шар щита, в котором передвигаться было намного тяжелее.

— Как думаешь, смогу я обменять тебя на камень? — дракон уже поравнялся со мной.

Его огромная башка со змеиным глазом была больше меня. Ему стоило лишь раскрыть пасть, вдохнуть и — опа! — проглотит, и даже не подавится. О каком камне он говорил, я поняла сразу. Тот единственный, что вернули сами драконы тенгарцам. Но при чём тут я и эта драгоценность?

Умирать мне не хотелось, и я, сложив крылья, спикировала вниз, чтобы у самых деревьев расправить их снова.

— Ха-ха-ха! — раздалось сверху, а затем на меня обрушился огненный дождь.

Я старалась не визжать, а уворачиваться. Но страх перед огнём был сильнее меня, я шарахалась из стороны в сторону, боясь, что щит не выдержит. Дракон летел уже практически надо мной. Я пыталась спрятаться в ветвях деревьев, но на кладбище, над которым я пролетала, их было слишком мало, чтобы улизнуть.

Спасения ждать было неоткуда, вся надежда оставалась на свои собственные силы. Гетер меня к этому готовил. Я могла правильно выставить щиты, но для этого нужно было приземлиться. Не раздумывая, я сложила крылья, не заботясь о мягкой посадке, не до этого было. Больно ударившись о каменное надгробие, перевернулась и встала уже человеком. Холод тут же сковал тело, платье не могло укрыть меня от промозглого ветра. Снег таял, и носки быстро намокали. Я едва не падала, отступая от чёрной тени. Я следила, как дракон грациозно приземлился, уменьшаясь в размерах, и на землю уже ступил не ящер, а подленько улыбающийся брюнет.

— Не стоило даже стараться, дочь императора. Мы сильнее тенгарцев.

Дрожь пробежала по позвоночнику. Я словно смотрела своей смерти в глаза, янтарные с узким зрачком. В этих глазах отсутствовал даже намёк на эмоции. Беспощадная машина убийства, хищник, который наступал на жертву и предвидел её конец.

Я пыталась отгадать его следующий шаг, поэтому щит был универсальным с поглощающим эффектом.

— Никто за меня вам камень не отдаст! — гневно крикнула, пытаясь не поддаваться отчаянию.

Мужчина только рассмеялся мне в ответ и вновь пригрозил пальцем.

— Обман не к лицу той, что так рьяно пыталась вывести меня на чистую воду. Ну же, наследница, неужели ты думаешь, что твой воин, который сражается ради тебя, не пойдёт на сделку? А император… Нам неважно, что думает тот, чьё время подходит к концу.

Я с жадностью слушала новости из Тенгара. Тревога за Гетера не покидала меня, я была рада, что он всё ещё жив.

— Неужели камень так для вас важен, что вы готовы испортить отношения с Тенгаром?

— Я просто старый дракон, мне до политики нет дела. Мне нужен камень и только. И с помощью тебя я его заполучу.

— Разве не проще его купить? — не понимала я безрассудства ящера.

— Если бы его ещё продавали, — зло зашипел брюнет, стремясь сократить расстояние между нами.

Я бросилась прочь вдоль дорожки между могилами. Пару раз споткнулась, с трудом удерживая себя от падения на каменные монументы. Дракон за спиной зло шипел и, кажется, злился всё сильнее.

— Если вам его не продали, значит, это опасно! — пыхтя, выкрикнула и тут же взвизгнула, так как цепкие пальцы мужчины ухватили меня за плечо и дёрнули назад.

Я слышала, как над ухом усмехнулись, и в следующий момент болезненно зашипели. Я дёрнулась, и дракон выпустил меня, так как ему пришлось отражать атаки неожиданной подмоги. Я сумела отбежать от мужчины и обернулась. Стражи! Индеец и монах, призвав свои силы, обрушили на дракона совместную мощь. Я видела, как над физическими телами людей материализовались их астральные помощники — огненная птица и чёрный ворон. Я встала, оглядывая кладбище. Куда бежать, где укрыться? Или принять бой на стороне стражей? Ведь дракон силён, и раз он не начал атаковать, то явно чего-то выжидает. Глубоко вздохнув, сложила руки вместе, призвала силу, накапливая и концентрируя её. Заклинание «Вечного голода» — обманчиво безобидный, мимикрирующий под биополе атакованного паразит, который присасывается к ауре и выпивает своего носителя досуха, вплоть до жизненной энергии. При подобном раскладе драки других вариантов я не смогла придумать, а этот всплыл в голове и надоедал, требуя произнести его. Я собралась бить в спину дракону. Но он выставил руку, словно был готов к нападению, и с большим удивлением воззрился на свою ладонь, в которую впиталось моё атакующее заклинание. В это время монах воспользовался помощью покровительствующей стихии, и я, не устояв на ногах от сильного порыва ветра, упала, с размаху ударившись головой. Боль пронзила всё тело, перед глазами вспыхнули красные хлопья, словно снег, падающий с неба, напитался кровью, а затем я провалилась во тьму.

Первым я почувствовала сладковатый запах: такой я встретила лишь однажды, в далёком детстве, когда случайно забрела в небольшой храм на окраине нашего городка. Я даже не помню, был ли это храм или часовня, или заброшенный молитвенный дом, а вот запах запомнила — тёплый, терпкий, немного сладкий с дымными, хвойно-лимонными нотками, похожий на запах незрелых зелёных яблок. Затем я услышала невнятные шорохи, треск, неразборчивый шёпот и шелест, присущий старым бумажным книгам. Последним вернулся свет. Он вспыхнул перед глазами яркой точкой, а потом растянулся по горизонту — как будто кто-то включил прямо перед глазами необъятной ширины монитор, а через некоторое время стала различать размытые контуры помещения, в которое попала каким-то немыслимым образом. Долгих несколько минут, растянувшихся в том моем пограничном состоянии на часы и годы, я пребывала в прострации, нелепо вертя головой и оглядываясь по сторонам. Я сидела в старом тенгарском храме, который, судя по пейзажу за окнами, находился в лесной глуши.

— Да, это очень древний храм, — раздался голос из ниоткуда. Он был негромким, мужским, печально-добрым.

Я заторможенно обернулась, но никого так и не увидела. Прямо передо мной возвышался алтарь с праотцом-вороном, огороженный от меня несколькими рядами маленьких свечей в глиняных чашах. Справа от меня стоял высокий стол с письменными принадлежностями, рядом с ним полки с фолиантами, с которых свисали верёвочки закладок. В храме царило умиротворение, дарящее покой, но отнимающее эмоции. Словно я оказалась во сне, и всё вяло доходило до моего мозга.

— Всегда удивлялся желанию моих детей воевать, — опять раздался мужской голос, но его обладателя по-прежнему не было видно. — Я столько раз посылал им своих вестников, чтобы те помогли им усмирить гордыню. Но мои дети слишком тщеславны и слишком жаждут власти.

— Кто вы? — тихо спросила, не узнав свой осипший голос. Я сжала рукой горло, чувствуя странное жжение.

— Я праотец, — мягко ответил голос.

— Праотец воронов? — осторожно уточнила, глядя на алтарь, где стояла его статуэтка.

— И воронов, и драконов, и даже людей. Всех вас, считающихся разумными.

Я не ожидала такого ответа, а храм вновь погрузился в молчание. Я даже не слышала треска свечей, хотя их колыхал ветер, и пламя тревожно плясало на самом кончике фитилей. Я недоверчиво разглядывала деревянную статуэтку на фоне раскидистого дерева.

— Ты, наверное, хочешь спросить, что происходит, и почему именно с тобой?

Долго обдумывала, что я на самом деле хочу узнать, и кивнула, чувствуя, как у меня начала кружиться голова. Дым от свечей потемнел и стал сгущаться, поднимаясь вверх и закрывая собой алтарь.

— Ты мой вестник.

— Кто? Вестник? Я? По…

— Почему ты? Потому что я тебя создал такой. Но мои слишком самоуверенные дети не слушают тех, кто рождён в простых семьях, вот и пришлось тебя определить в семью самого императора.

— Зачем? — не поняла я ровным счётом ничего.

— Чтобы предупредить. Мои дети в упор не видят, что убивают сами себя, изживают, губят. Я лишил их права продолжать свой род, надеясь, что они одумаются и помирятся, но стало только хуже.

— Но почему… — повторила, так как не получила ответа на первый вопрос, — почему именно тенгарка?

— Тенго всегда были моими любимчиками — верными друзьями, младшими братьями, защитниками, но при этом жуткими драчунами, — праотец рассмеялся, а я заслушалась его, так как мне чудилось в этом смехе журчание ручейка, скачущего с камня на камень.

Неожиданно я перенеслась к небольшому водопаду и оказалась сидящей на валуне возле каменной скалы. На мне вдруг материализовалось снежно-белое платье без рукавов, и я осторожно погладила жёсткую ткань, затем огляделась. Вокруг шумел густой первозданный лес, пение птиц доносилось из его глубин. Яркие бабочки с золотыми крыльями порхали над лепестками огромных экзотических цветов. А рядом со мной смеялся ручеек, холодные воды которого омывали мои босые ступни.

— Я решил дать тенгарцам ещё один шанс всё исправить, — я подняла голову на старца в белом хитоне.

Он был сед, с густой окладистой бородой, в чертах его лица не просматривалась какая-то конкретная раса, скорее гармоничная смесь всех известных мне, при этом его кожа была светлой как снег, а морщины на лице словно ненастоящие. Глаза — голубые, как само небо — светились теплом и любовью. Я была поражена и чувствовала волнение. Никогда даже не задумывалась, как может выглядеть наш Творец. Наверное, именно так — как добрый и любящий дедушка. Старец держал в руках чётки из разноцветных светящихся бусин. Они были прозрачные и будто бы живые. Стоило только задержать на них взгляд, и картинка увеличивалась в размере, давая возможность подсмотреть, что находится внутри стеклянных стенок. В одной я сумела разглядеть летящего дракона, который на моих глазах скрылся за каменным пиком горы. В другой царила непроглядная темень, и лишь лунный свет бросал серебристую дорожку на гладь воды. В самой крайней узнала свой родной дом, охваченный пожаром, и маму, которая встревоженно хватала собравшихся людей за руки и о чём-то спрашивала их.

— У моих неразумных детей есть шанс возродиться. В Тенгаре осталось последнее зерно, которое нужно пробудить, чтобы оно наполнило мир силой перерождения. Ты должна вернуть это зерно на священную гору.

Я чувствовала себя опьяневшей от долгого созерцания этого невообразимого праотца. Всё, что было детской сказкой, россказнями фанатиков, всё в корне отличалось от того, что я видела перед собой — непостижимое, невообразимое, прекрасное. Старец был подобен солнцу, большой звезде, от света которой слезились глаза.

— Почему я? — сипло всхлипнула.

— Потому что я для этого тебя и создал. Не повтори судьбу твоих предшественников — белых ворон. Ты должна вернуть зерно на место.

— Я не справлюсь, — замотала головой, и тут же тошнота подступила к горлу.

— Я дал тебе всё для этого. Тебе осталось лишь воспользоваться дарованным и верить в себя и в своих помощников.

Мир подёрнулся дымкой. Последнее, что я увидела, это был продолговатый камень, прозрачный, словно застывшая вода. Он лежал в ладонях каменной статуи красивой женщины, которая сидела на пятках и держала руки на коленях, с затаённой любовью тепло улыбаясь мне.

Но этот миг разбился как стекло, а щёку обожгло огнём. Боль пронзила и без того многострадальную голову.

— Ну же, открой глаза, — шипел дракон, тряся меня и хлеща по щекам.

Я застонала, приоткрыв веки. Свет резал глаза, а сам дракон выглядел размытой тёмной кляксой.

— Жива, — радостно выдохнул янтарноглазый монстр, вздёрнув меня на ноги, от чего мне снова стало дурно. И я, оттолкнув его, согнулась пополам, переживая не самые приятные моменты в своей жизни, когда возможность скорой смерти нисколько не пугала, а вот опозориться, не сдержав рвотные порывы, почему-то страшно не хотелось.

— Давай, развеивай своё заклинание, — потребовал дракон, сжимая рукой моё горло, а я забилась в панике. — Ну же! — рявкнул он, разворачивая перед моим лицом раненую руку. Серое пятно расползалось по ауре дракона от руки, подбираясь к шее и груди.

Дракон бросил меня на землю, и я расцарапала ладони о каменные надгробия, и обожгла их холодным льдом. Встала на четвереньки, хватая воздух ртом, и в ужасе вгляделась в кровавые следы на снегу. Оба мёртвых стража лежали неподалёку. Тошнота усилилась, а я всё не могла отвести взгляд от неживых потухших глаз монаха.

— Останови своё заклинание, или я убью тебя. Поверь, мне этого пока не хочется. Поэтому не вынуждай меня, — дракон хрипел у моего уха, он опять схватил меня за горло, норовя его сломать, а я царапала его руку, пытаясь вдохнуть воздух. Слёзы размывали очертания перед глазами. В ушах стоял гул сердца.

Я же, призвав оставшиеся крохи силы, что у меня остались, вспыхнула огнём. Одежда дракона занялась, а сам брюнет зарычал и в порыве ярости сжал пальцы. Свой предсмертный хрип я слышала будто бы со стороны, проваливаясь во тьму, думая о том, что больше никогда не увижу Гетера. Никогда не признаюсь ему в своих чувствах. Никогда не услышу его нежного шёпота. Видимо, мне всё же предстояло повторить судьбу своих предшественников.

Мои предположения не оправдались. Я очнулась под писк медицинских аппаратов и приглушённый гул множества голосов. С трудом открыв глаза, огляделась. Я находилась в палате, рядом мама разговаривала с представительным высоким доктором, на соседней кровати кто-то лежал, также под капельницей и с аппаратом искусственной вентиляции легких. Я жива. С облегчением прикрыла глаза.

— Миссис Фукуи, как только она придёт в себя, мы её переведем в палату интенсивной терапии, там вы сможете подольше находиться рядом с ней, но не здесь. Это реанимация, поймите. Вам нельзя здесь ночевать.

Мама не унималась, она отказывалась уходить. Я попыталась позвать её, но вместо голоса послышался хрип.

Доктор заметил мои потуги и склонился надо мной, светя фонариком в глаза.

— Мисс Фукуи, вы слышите меня? — обратился ко мне мужчина.

Я смогла кивнуть. Мама обошла койку с другой стороны и со слезами на глазах радостно зашептала моё имя. Я чувствовала её переживания, её тревогу и слабо улыбнулась.

— Ну что ж, миссис Фукуи, даю вам пять минут, сильно не утомляйте её.

Мама сжала мои пальцы, всхлипывая.

— Доченька, ты очнулась. Ты поправишься, вот увидишь. А Мин опять пропал. Я по телевизору тебя увидела. И телефон где-то оставила, не позвонить. Домой прибежала, а там всё сгорело, и вас нет. Тебя нашла здесь, а Мин…

— С ним всё хорошо, — прохрипела я. Трубки в носу жутко мешали, а горло словно натёрли наждачной бумагой. — Он у отца, — попыталась я успокоить маму, не в силах выдержать её слёзы.

Я увидела облегчение в маминых глазах, когда она услышала, что Мин жив, но её рыдания не утихли, даже когда я пообещала очень скоро встать на ноги с помощью магии. Мне потребовалась всего пара минут, чтобы наскрести крохи магии, оставшиеся во мне, и запустить регенерацию.

— Ма, пожалуйста, принеси мне завтра одежду, — попросила я у неё до того, как вошёл врач и потребовал освободить палату. Мама обняла меня, погладила по волосам.

— Я приду завтра, — пообещала она и поцеловала в лоб. — Поправляйся, милая.

Я прикрыла глаза, чувствуя, как накатывает сонливость. Я не успела спросить, что же случилось с драконом, но пообещала себе завтра обязательно всё выяснить.

Второе моё пробуждение было таким же тяжёлым. Кто-то был рядом, чужой колючий взгляд пронзал меня, от чего пальцы на руках холодели. Чувство опасности подхлестнуло открыть глаза, а когда я увидела рядом с собой очередного индейца, то первое, что сделала, это выставила щит и попыталась встать с койки.

— Не бойся, — хмуро отозвался пожилой индеец, выглядящий намного старше того стража, которого убил дракон на кладбище. Этот странный посетитель был одет в обычную клетчатую фланелевую рубаху, куртку с капюшоном и фетровую шляпу, надетую на повязанный вокруг головы цветастый платок, из-под которого виднелись забранные в низкий хвост седые волосы. — Я не причиню тебе вреда, вестник Небесного Отца.

Я не поверила ему ни на секунду, так как колючий и неприятный взгляд индейца выдавал его истинное отношение ко мне, тенго по текущей в моих венах крови и магии.

— Ты должна вернуться. Тебе здесь не место.

Я сдёрнула с лица маску и вытащила трубки из носа. Села на кровати, внимательно следя за опасным визитёром. Я стражей так не боялась, как этого старца — с виду хилого, да только в нём клубилась сила, настоящая магия. Он словно напомнил мне, что произошедшее со мной на кладбище — не страшный сон. Слова Праотца и его наставления чётко всплыли в моём сознании. Но откуда об этом мог знать индеец?

— Зачем вы пришли? — холодно уточнила.

Ведь он здесь давно и мог тысячу раз убить меня. Я прекрасно это понимала и знала, что до сих пор слишком слаба.

— Ты должна вернуться.

— И всё? — усмехнулась в ответ, отлепляя присоски от кожи и вытаскивая иглу внутривенного катетера.

— И всё. Но навсегда. Тебе здесь больше не место, — тихо ответил индеец и вышел из палаты. И только потом я обратила внимание, что говорил он практически без акцента, и никто не удивился, что незнакомец пробыл так долго в палате реанимации. Медсестра ворвалась в палату испуганная и встревоженная. Заметив, что я сижу, всполошилась и того больше. Я еле успела развеять щит, прежде чем женщина, схватив меня за плечи, силой уложила на койку.

— Вам нельзя вставать, мисс Фукуи. Слышите? Нельзя.

— Но я прекрасно себя чувствую, — возразила, правда, сопротивляться не стала, прекрасно осознавая, каково женщине, которая сверялась с последними показаниями, что-то записывала в листок, прикреплённый к планшету, висящему на спинке моей койки.

Я лежала, вдыхая запахи медикаментов, присущие больницам и медицинским центрам, и пыталась придумать правдоподобное объяснение своему волшебному выздоровлению. Вопросы у докторов возникнут, тут и гадать нечего, и начнётся самый настоящий допрос. Сказать про магию — прямая дорога в сумасшедший дом. А мне нужно домой, нужно срочно поговорить с мамой.

Слова Праотца и навязчивое напоминание о том, что он ждёт от меня действий, давили на нервы. Возвращаться в Тенгар не хотелось, но появление дракона на пороге моего дома откровенно испугало.

Мама пришла после скудного больничного завтрака. Она вошла вместе с доктором, который уже третий раз посещал меня, чтобы очередной раз восхититься моим выздоровлением. Он до конца не верил, что я здорова, просил повторно сдать анализы, но я отказывалась. Мама, как и обещала, приехала с вещами, правда, не моими, а только что купленными в магазине.

— В пожаре всё сгорело, — словно извиняясь, шепнула она, протягивая мне тёплое вязанное платье.

— Мне звонили офицеры полиции и просили сообщить, когда можно взять у вас показания, мисс Фукуи, — не унимался доктор Керри, а я устало выдохнула. Встреча с полицией была неизбежна.

Попросив оставить нас с мамой одних, я взглянула на соседнюю койку. На ней лежала пожилая женщина. Она словно спала, но сон этот был неправильный, отдающий холодом.

Одевалась, слушая маму. Она рассказывала, что сейчас живёт в отеле, так как наша квартира выгорела полностью, а пожарные сказали готовиться к огромному штрафу, считая по предварительному расследованию, что причина в неосмотрительном обращении с электроприборами. Вся страховка уйдёт на возмещение ущерба соседям. Я видела, как ей тяжело. Я словно притягиваю неприятности. А ведь Гетер говорил о стражах, но не упомянул про драконов.

Надела куртку, сапоги, обняла маму за плечи и повела из платы. Нужно было восстановить всё, что было разрушено по моей вине. Страж обещал, что не причинит мне вреда, значит, я могла перевести дыхание и накопить силу для перехода. Что ждало меня в Тенгаре — даже не задумывалась. В первую очередь я обязана была позаботиться о материальном благополучии родной матери. Ведь я не знаю, как долго мы с ней не увидимся в этот раз. А любовь… Сердце забилось в груди от понимания, что я опять нос к носу столкнусь с Гетером и вновь стану его наложницей. Мы шли по коридору больницы экстренной помощи, и перед выходом я бросила мимолётный взгляд в зеркало, поймав своё отражение в нелепом наряде. Мама выбирала одежду на свой, весьма отличающийся от моего вкус, но не это меня обескуражило, а… отсутствие метки на лбу! Приблизившись к зеркалу, долго не могла поверить своим глазам. Даже потёрла кожу.

— Тина, что с тобой? — осторожно спросила мама, заглядывая мне в глаза через отражение.

А я беззвучно ревела, так как понимала, что вот теперь нас с Гетером больше ничего не связывает. В то, что он жив, я верила всем сердцем, хоть и допускала возможность ошибки. Метки могли исчезнуть в двух случаях: потому что я сама была на грани жизни и смерти, или же потому, что мёртв мой господин.

— Тина, что случилось? — мама дёрнула меня за плечо, разворачивая к себе лицом. — Тина, не молчи! Что с тобой?

Я обняла её за плечи, зажмурилась, тихо шепча себе, что этот обманщик и хитрец жив, что такой, как он, не мог умереть. Просто не мог. Я же люблю его. Этот негодяй обязан жить. Всхлипнув очередной раз, уткнулась в мамину куртку, чтобы ткань впитывала солёную влагу.

— Солнышко, деточка моя золотая, у тебя стресс. Сейчас приедем в гостиницу…

Я слушала маму краем уха, сама шла по коридору, оглядываясь по сторонам в поисках стражей, натыкаясь на пациентов, чьи ауры были пропитаны серостью болезней. Я могла бы им помочь, кого-то спасти, дать второй шанс, но я была пуста. Вся моя магия уходила на оздоровление собственного организма. Мой резерв был на нуле, и мне срочно требовалось пополнить силы. Самый простой — выпить человека. Можно и за счёт еды, но восстанавливаться таким образом я буду намного дольше.

Есть ли ещё шанс увидеться с Гетером? Возможно, я ужасно опоздала. Правда, я пыталась не думать о плохом и отгоняла грустные мысли, хотя тревога прочно угнездилась в сердце. Время накопить силу у меня ещё было, ведь здесь оно шло намного быстрее, чем в Тенгаре, где сейчас находились любимый и брат.

Номер гостиницы был небогат: скромная старенькая мебель, застиранное постельное бельё. Я устало села на диван, прикрыв глаза, отдышалась. Раздевалась с одышкой, чувствуя жуткий голод.

— Мама, сходи в магазин и купи мне мяса.

Просьба была странной, но любимая мамуля лишь кивнула и оставила меня одну в номере. Я же занялась колдовством. Мне нужны были деньги, много денег, причём настоящие. Когда-то, ещё совсем недавно, я даже мысли не могла допустить, что опущусь до банального воровства, но в данной ситуации выбора не было. Оставить маму одну без сбережений? Нет, я не могла бросить всё так, как есть. Но и сил перекраивать реальность, создавая счёт в банке на мамино имя, увы, не было. Оставалось лишь воровство. Банки выбирала из соседних городов, чтобы никто не смог заподозрить маму. Я не знала всех тонкостей, но понимала по фильмам, что купюры иногда метят, поэтому брала лишь мелкие банкноты. Принимающий портал открыла в маминой дамской сумочке, которую положила возле себя на диван. Она медленно наполнялась, округляясь. От усталости дрожала и взмокла, покрывшись холодным липким потом. Но не остановилась, пока сумка не наполнилась до краёв.

Когда мама вернулась из магазина, я валялась на диване и тяжело дышала. Сладкий дурманящий аромат ворвался в номер вместе с ней. Я сглотнула, зажмурилась. Нет, я не могу так поступить с ней.

Мама занялась обедом, заодно рассказывала, что меня, почти бездыханную, рядом с двумя мужскими трупами нашёл на кладбище сторож, он же и вызвал полицию. Одежда на мне была обуглена, а я лежала возле следов костра или чего-то подобного. Мама пыталась разговорить меня, узнать, что произошло. Полиция считала, что двое мужчин пытались меня заживо сжечь, но я каким-то образом расправилась с ними.

Я глухо рассмеялась, представив эту нелепую картину: хрупкая девушка против двух нехилых мужчин. О чём только полиция думает. И куда делся дракон?

Разум упорно нашёптывал, что подсаженный мною паразит в теории должен был высосать всю магию из дракона. Значит, выжить у первородного вряд ли получилось бы. А может он успел телепортироваться к себе домой?

Я не стала от мамы ничего скрывать, извинилась за квартиру, рассказала про деньги. Реакция была совершенно ожидаема: мама стала в категоричной манере отказываться от такой помощи, и тогда я сообщила ей новость, затмившую её возмущение по поводу моего криминального способа решения финансовых проблем:

— Мам, я должна вернуться в Тенгар. Ты останешься одна, без квартиры, без денег. Я не могу оставить тебя настолько незащищённой. Так что бери, — я протянула ей сумочку. Мама нехотя вытерла руки о полотенце, приближаясь ко мне.

— Тина, я справлюсь, поверь. А квартира… Я всё равно давно хотела переехать.

— Нет, мама, не переезжай, пожалуйста, постарайся восстановить всё как было. Ты всегда чувствовала себя счастливой в той квартире, в ней воспоминания о нас, об отце. Я, конечно, не имею права тебя просить, возможно, для тебя лучшим вариантом будет как раз переезд в другой город, но… а вдруг мы с Мином вернёмся? Где мы будем тебя искать?

Я слабо улыбнулась, контролируя свой голос. Мамин запах будоражил изголодавшееся по энергии жадное тенгарское нутро.

— Хорошо, — сдалась мама и взяла сумку, убрала её в шкаф, а затем поставила передо мной тарелку с сочным стейком.

Я ела быстро, практически не жуя. Мама пыталась остановить, сетовала, что нельзя столько есть. Но перестроившийся во время пребывания на Тенгаре организм требовал насыщения, и я ела, пока не откинулась на спинку дивана довольная и обожравшаяся. Живот выпирал, зато тепло внутри разрасталось и приятно растекалось по иссушенным недавним перерасходом магическим каналам.

— Я посплю, — предупредила маму, поцеловала её в щеку и поблагодарила за сытный обед.

Забравшись на узкую кровать под тёплое одеяло, от которого разило стиральным порошком, прикрыла глаза, расслабляясь. Живот недовольно побаливал, но я сумела уснуть, провалившись в очередной кошмар.

Я стояла посреди выжженного леса, то тут, то там дымились и догорали стволы елей и сосен. Густой дым так плотно закрывал небо над головой, что было непонятно — день стоит или ночь. Я слышала карканье воронов и утробный рёв и шипение драконов.

Вдруг рядом появился Ликард, протянул руку и закричал:

— Беги, Тина! Скорее, поспеши!

Я бросилась к нему, но между нами пролетел огромный чёрный дракон, выпустив из пасти огненную струю. Фигура Гетера осыпалась стаей птиц, которая тут же бросилась догонять ящера, и я вновь осталась в одиночестве среди пламени и дыма. Я кричала и звала Гетера, но не могла перекричать многоголосый хор воронов и рёв драконов.

— Спеши, маленькая. Спеши, мой птенчик.

Проснулась от того, что мама трясла меня за плечо и просила проснуться.

Я резко села на кровати и с недоумением уставилась на хмурого индейца — посетителя из больницы, который чинно восседал на диване.

— Тина, милая, тут полиция приехала, хотят тебе вопросы задать.

Я моргнула, страж кивнул в сторону дверей, где неуверенно мялись двое в штатском. Я встала с кровати и пригладила волосы рукой, удивляясь, что мама не обращает никакого внимания на индейца. Детективы присели на диван, и тот жалобно заскрипел. Нам с мамой достались стулья.

— Мисс Фукуи, нам требуется задать вам пару вопросов.

Я кивнула, поглядывая исключительно на стража. Он молча зыркал на меня из-под густых бровей, крутя в руках фетровую шляпу. Куртку он не снимал.

— Расскажите, что произошло во вторник двадцать третьего декабря, — попросил детектив, который был постарше и более меланхоличен.

Я на ходу придумала легенду, не желая очернять память погибших стражей перед безмолвным наблюдателем. История была почти правдивой: неизвестный проник к нам в квартиру и попытался ограбить. Я сопротивлялась, как могла, но грабитель умудрился поджечь дом и напал на меня. Я спасалась бегством. Он преследовал меня до самого кладбища, где мне на помощь пришли двое незнакомцев.

Страж кивал, направляя свою магию на полицейских. Те записывали под диктовку без лишних вопросов, потом дали расписаться в протоколе и, вежливо попрощавшись, покинули номер.

Стоило мне проводить полицию, как индеец последовал за ними по-прежнему незамеченный матерью. У самых дверей он шепнул мне, чтобы я поторапливалась, и повторил, что моё место не здесь. Тревога от его слов, подкреплённая только что увиденным сном, ещё больше давила на сердце.

На сборы у меня ушло всё время до самого вечера. Мама бегала мне за едой, тихо вздыхая, когда я набрасывалась на очередную порцию, порой забывая правила приличия и поведения за столом. Я же параллельно пыталась всё грамотно продумать и составляла список самого необходимого, что надо взять в Тенгар. В небольшом рюкзаке уже лежали: верёвка, нож, кружка с тарелкой, сухпаёк, спички, средства личной гигиены. Зачем это мне с собой я точно не знала. Брала, скорее, на всякий случай — магии во мне осталось слишком мало, чтобы тратить её на бытовые заклинания, и когда я восстановлю свой резерв на Тенгаре тоже неизвестно. Большую часть в рюкзаке заняли контейнеры с едой. Мама постаралась утрамбовать побольше, причитая, что я ем, как бравый солдат на привале после марша. Сменное бельё и одежда тоже были. Ночью, когда город зажёг свои огни, я направилась в небольшой парк неподалеку от гостиницы, чтобы там, в безлюдном месте настроить портал перехода. Мама долго целовала меня, обнимала и просила приглядеть за выросшим, но оставшимся всё таким же бестолковым братцем.

Обещание я ей дала, хотя сама не была уверена, что исполню его. Увы, мы с Мином были теперь по разные стороны баррикад. Хоть я и не планировала смещать отца или претендовать на право наследования трона, но уже заочно стала их врагом номер один.

Зябко кутаясь в куртку, я шла вдоль по улице, рассматривала весёлые витрины магазинов торгового ряда. Люди спешили домой после тяжёлого трудового дня, кто-то прогуливался неспешным шагом. Шум человеческого города за короткий промежуток времени, что я провела в Тенгаре, стал казаться непривычным. Я вздрагивала от резкого визга резины, от сигналов клаксонов автомобилей. Люди тоже выглядели враждебными и громко галдели, действуя на мои и так истрёпанные нервы. Но особое опасение вызывали вороны, коих в городской суете не замечал никто, кроме меня. Птицы сидели на фонарных столбах и даже на крышах домов, хотя по логике должны были уже спать, ведь солнце давно зашло за горизонт. Но пернатые жили своей жизнью и на первый взгляд не обращали на меня внимания. Я дошла до перекрёстка и, дождавшись зелёного сигнала светофора, побрела в парк, погружённый в относительно тихое спокойствие.

Побродив там минут двадцать, я нашла укрытый от посторонних глаз высокими кустами уголок. То ли сердце сжималось от плохого предчувствия, то ли мне просто было откровенно страшно, но потребовалось время, чтобы собраться с мыслями, прежде чем я приступила к построению междумирного портала.

Сила струилась по венам, концентрируясь на кончиках пальцев, ветер поднимался вокруг меня, сворачиваясь в лёгкий смерч. Я читала многоступенчатое заклинание, мечтая увидеть дорогих мне мужчин: Гетера и Мина. За кого я больше переживала? Наверное, за Мина, но и мысли о Гетере тревожили и заставляли волноваться.

Усиливающийся ветер сорвал с моих губ последние слова заклинания, тьма вновь заслонила обзор, привычно высасывая из меня магию, а когда всё стихло, я очутилась в грязном узком закоулке возле невыносимо смердящей помойки.

 

Глава 12

Порой даже самые безупречные планы дают сбои. Когда кажется, что всё идет строго по задуманному и все фигуры двигаются куда надо, одна своевольная пешка может с лёгкостью поставить шах королю.

Гетер дёрнулся от очередного соприкосновения плети с телом, оглушённый её свистом и звоном навешанных на него цепей и антимагических оков. Физическая боль пронизывала всю его сущность, притупляя душевные страдания — смертельное разочарование и дикую, невыносимую тоску. Проживший более сотни лет, он, наивный, полагал, что хоть что-то значит для неоперившегося птенчика с невинными синими глазами. Верил, глупец, что небезразличен ей.

Следующий удар опрокинул его в новую пучину боли, отгоняя тёмное отчаяние. Он не мог ошибиться, только не в ней. Правда, он помнил, какими глазами она смотрела на него, когда растворялась в портале. Так смотрят лишь на любимого. Так прощаются с ним навсегда.

Палач отложил намокшую от крови плеть, взялся за ведро и окатил Гетера ледяной водой, от чего спину обожгло, словно огнём. Стиснув зубы, Ликард выгнулся, натягивая цепи. Охранники стояли возле дверей, держа руки на эфесах мечей. Они готовы были при малейшей угрозе броситься на бывшего советника, памятуя о том, сколь сильный маг и непобедимый ранее воин висит перед ними в цепях. Сам император давно покинул камеру, не посчитав нужным долее оставаться здесь. Поэтому появление своего наследника, упавшего на мокрое сено возле ног пленника, его величество пропустил.

Ликард, с трудом разлепив веки, рассматривал корчившегося от боли на грязном полу юношу. Мин поднялся, оглядывая камеру и склонившихся перед ним стражников.

— Где я? — встревоженно спросил Мин, оборачиваясь к Гетеру. — Тенгар! — радостно воскликнул он и тут же испуганно принялся звать на помощь стражников.

— Где Тина? — зарычал Гетер, когда понял, что у перенесшегося сюда наследника на шее висит амулет из лунного камня. — Что ты с ней сделал? Убил, да? Так ты снял с неё амулет? Если ты её хоть пальцем коснулся, ты — покойник!

Цепи натянулись и жалобно заскрипели, стражники оттеснили наследника к выходу.

— Там дракон! А Тина осталась с ним! А я… Я не знаю, не знаю, как здесь оказался! — вскричал Мин, отпрянув от разгневанного Гетера, который пытался закованными руками поймать мальчишку. — И амулет этот мой! Она мне его сама подарила, давно уже! И вообще! Мне нужно к отцу! Там Тинка одна против древнего дракона!

— Прикажи освободить меня, я спасу её!

Мин покачал головой и бросился из камеры, а Гетер забился в цепях, пытаясь вырваться. Страх за Тину раздирал его изнутри. Даже если максимально предусмотреть все возможности развития событий, найдётся одна неучтённая. Что делал дракон на Земле? Зачем он напал на Тину? И сколько протянет девушка против ящера?

Гетер рычал, выл под участившимися ударами плети, пытался вырвать цепи из стен своей тюрьмы. Душа его разрывалась от горя. Он сам загнал себя в эту ловушку, надеялся, что она вернётся к нему, поймёт его отчаянные усилия удержать империю на краю пропасти, в которую её могут ввергнуть начинающиеся революционные брожения, пойдёт на поводу своих собственных чувств к нему. И вот теперь он израненным зверем умирал от отчаяния и осознания своей глупости. Обыграл сам себя, тщеславный, самонадеянный глупец. И ценой его ошибки стала смерть маленькой непоседы — его возлюбленной наложницы, его драгоценной Тины.

Тем временем Мин бежал в окружении стражников сквозь переходы дворца, он стремился поскорее оказаться перед отцом, чтобы молить его о спасении сестры. Он выбежал в небольшой дворик, рванул к крыльцу, но резкий порыв ветра сбил его с ног, а с неба упала чёрная тень. Охрана бросилась на защиту наследника империи, но дракон небрежно плюнул в них огнём и взмыл ввысь, оставив после себя горстки пепла, да и те развеял ветер, поднятый широкими кожистыми крыльями.

* * *

Выглянув из-за угла дома, я присмотрелась к горожанам. Это была столица, а значит и академия близко, и императорский дворец. Нужно было решить, кого искать первым. Наверное, всё же Мина. С помощью забурлившей в жилах магии я наложила морок на себя и одежду, чтобы выглядеть как все, удивившись мимоходом, что в Тенгаре у меня даже без еды так быстро пополнился резерв. Видимо, на Земле и вправду беда с магией. Я не спешила, раздумывала, по всему выходило, что мне стоит заглянуть в резиденцию Гетера. Легко построив портал, я переместилась в спальню Ликарда, оглядевшись, испуганно поняла, что здесь был обыск. Все вещи разбросаны, кровать разворочена, словно что-то искали. За дверью кто-то отдавал хлёсткие приказы громким, сильным и жёстким голосом. Стража! Я по-быстрому сплела следующее заклинание и оказалась в горной резиденции, опять же в спальне Ликарда, где узрела ту же картину, только в здании никого не было, лишь ветер гулял, не сдерживаемый защитной магией. Я зябко передёрнула плечами от холода, прошлась по комнатам и залам, заглянула в библиотеку, в столовую — везде беспорядок, картины сняты и отделены от рам. Всё более-менее ценное забрано. Пустые полки библиотеки навевали тоску. Страх за Гетера вновь поднялся во мне. Где же теперь мне искать его? Во дворце? Как-то страшно было появиться перед отцом. Но я обязана это сделать. Выбрав из вороха разбросанного тряпья прилично выглядящие тунику и просторные брючки, переоделась, чтобы экономить силы. Убрала вещи в рюкзак, заодно подкрепилась, сидя на полу своей бывшей спальни. Хотелось поскорее найти Гетера и успокоить разволновавшееся сердце. Неужели я опоздала? Чистая кожа на запястьях теперь казалась знаком моего предательства. Я отвернулась от Ликарда, бросила его. И что теперь с ним? Где он?

В сам дворец перемещаться не рискнула, поэтому оказалась всё в том же переулке. В обычной для Тенгара одежде я чувствовала себя более уверенно. Лишь скрыла настоящий цвет глаз, чтобы не привлекать внимание своей внешностью. Выйдя на центральную площадь столицы, решила послушать новости, заодно и сориентироваться. Но планировала вернуться в тот дворцовый дворик, куда меня призвал Мин. Проходя мимо одного из зданий, я вдруг услышала музыку и знакомый голос. Не задумываясь, вошла внутрь и оказалась в достаточно большом зале таверны, где выступала та самая группа студентов императорской академии. Парни, как обычно, были в чёрном, Тарен солировал, держа микрофон двумя руками, увлечённо пел, оглядывая восторженную толпу тенгарок возле сцены. За барной стойкой грузный мужчина поприветствовал меня, когда я проходила мимо, предложил присесть. Столы все были заняты, слушателей у моих знакомцев оказалось достаточно.

Я села на стул возле бара и попросила сока, внимательно следя за певцами. Расплатившись, стала ждать окончания концерта, заодно выяснила, что вход платный. Со вздохом добавила монет.

— Хорошо поют, хоть и не понимаю я этих современных песен, — решил пообщаться со мной мужчина, явно хозяин таверны. — Вот раньше… Возлюбленным пели сами. Баллады всякие, серенады, а теперь… А этим балаболкам, смотри-ка, нравится.

Я кивнула, голос у Тарена был сильный, чистый и отлично поставленный. Он умел петь и, кажется, получал от этого массу удовольствия. Особенное наслаждение ему доставлял восторг слушательниц и то, что они вовсю флиртовали с ним — строили глазки, призывно улыбались, а самые смелые даже пытались прикоснуться к нему.

Я не любила рок, для меня это слишком громко. Барабанщик так увлечённо вёл свою партию, что и не видел ничего вокруг, тряс головой, практически погружаясь в транс. Гитарист демонстрировал виртуозное терзание струн и, поставив ногу на колонку, провокационно двигал бёдрами в такт жалобным стонам гитары, взлетающим под потолок и растворяющимся там.

Сок в стакане давно уже закончился, а песни всё сменяли друг друга без остановки, пока примерно через час не выдохлись певцы. Концерт закончился, фанатки обступили парней, назойливо требуя внимания и желая поближе пообщаться, а замученные истеричными барышнями охранники безуспешно пытались уговорить их отойти от сцены. Юноши, посмеиваясь и посылая самым активным девицам воздушные поцелуи, собирали инструменты, и я, наконец, была замечена Тареном.

Он отдал микрофон и осторожно подошел к краю сцены, словно не веря своим глазам.

— Тина? — одними губами произнёс он, я кивнула, не понимая его настороженности.

Он бросил взгляд на хозяина таверны, а затем шепнул что-то одному из охранников, указывая на меня, и тот, пробравшись сквозь толпу, схватил меня за руку и повёл на улицу, к чёрному выходу из таверны. Время близилось к ночи, и город зажигал огни, разгоняя сгущающиеся сумерки.

— Ты вернулась! — восторженно прошептал встретивший меня Тарен, утаскивая за собой в противоположную от дворца сторону.

— Тарен, а ты куда меня ведёшь? — тихо уточнила, чувствуя смутное беспокойство.

— Как куда? В безопасное место. Тебя же ищут. Как и добраться-то до меня смогла!

— А я шла и случайно услышала музыку. Я вообще-то ищу Мина и Ликарда.

— Тс-с-с, — зашипел на меня парень, ещё и рот рукой зажал, уволок в подворотню. — Не произноси это имя. Стража услышит! Ты смерти ищешь? Сейчас идут аресты по всей империи.

— Ликарда арестовали?

— Да! За измену! Он украл наследника и потребовал, чтобы император вступил в переговоры с командованием повстанцев. Но император даже слушать не стал, сразу бросил его в тюрьму.

Сколько времени прошло с того момента, как я оказалась на Земле? С этими разноскоростными временными потоками я окончательно запуталась.

— А когда наследник пропал?

— Вчера. Советник организовал нападение на императорский дворец и прямо оттуда похитил наследника, требуя у императора выслушать заговорщиков.

Я смотрела на юношу, который выглядывал на улицу и шёпотом мне рассказывал новости. День, здесь прошло меньше суток. Так мало, а дома мы успели за это же время побыть с мамой почти две недели.

— Завтра его казнят.

Я вздрогнула, сильнее сжала ладонь Тарена.

— Кого? Ликарда? — вскрикнула я от ужаса и одновременно бессилия.

— Да не кричи ты! — зашипел на меня парень. — Ты хоть понимаешь, что тебя тоже ищут! Та же госпожа Тара назначила за твою голову вознаграждение.

— За голову? — опешила я от мстительности противной тенгарки. Ну уж нет! Умирать прямо сейчас в мои планы не входило. Мне ещё нужно зерно найти, Гетера спасти, Мина с папочкой образумить…

— Ну да. Тебя же во время обыска не нашли. Тут вообще такое вчера было. Всех знакомых советника арестовали. Пока никого не выпустили.

Вернулась, называется. Но хоть вовремя.

— Пошли.

— А почему ты мне помогаешь? — тихо шепнула, когда мы уже шли по мрачным переулкам трущоб.

Тарен обернулся, недоумённо моргнул, затем огляделся и, практически прикасаясь губами к уху, шепнул.

— Ты же одна из нас. Я слышал, как командир на последнем собрании говорил, что, мол, если ты возглавишь наше движение, то всё получится.

— Что?! — опешила я, а затем вспомнила слова дракона.

Тарен недовольно нахмурился и требовательно дёрнул за собой.

Значит, это правда. Повстанцы откуда-то узнали про меня и решили, что я поведу их на баррикады. Но откуда?

Вдруг на одной из улиц к нам навстречу вышел небольшой отряд городской стражи. Мой сопровождающий, заколебавшись, замер на несколько секунд, и этого хватило намётанному глазу блюстителя порядка, чтобы принять решение проверить подозрительную парочку. Когда Тарен увидел, что патруль резко двинулся в нашу сторону, он скомандовал:

— Сюда! — и рванул быстрым шагом влево. — Сейчас побежим, и главное — не останавливаться! Это всё госпожа Тара. Стражи уже сутки по городу рыщут, да и сама она командует отрядом собственной охраны, тебя высматривает. И чего прицепилась? Ну красивее ты, ну наложница любимая, ей-то что?

— Опасается конкуренции.

Тарен тихо рассмеялся, окинув меня на ходу оценивающим взглядом и, переходя на бег, возразил:

— Какая конкуренция? Ты во сто крат красивее, чем она. Понятное дело, что советник на тебе помешался, а её это злит.

Я зарделась от такого комплимента. Не знала, что Гетер на мне помешан, по нему этого не было видно. Мне польстили слова Тарена, но в этот момент он опять дёрнул меня за руку, приказывая не отставать. Я бежала, крепко цепляясь за юношу, чтобы не споткнуться, слыша усиливающийся шум погони за спиной.

Мы выпорхнули на другую, более широкую улицу, и парень, оглянувшись, приказал лететь за ним, легко обернувшись в ворона. У меня так быстро это не получилось. Мы потеряли драгоценные секунды, да и Тарен ошалел в первый момент, когда увидел белое оперение, которое сменило цвет после того, как я произнесла заклинание для окрашивания волос. Итогом заминки стали крики, приказывающие мне остановиться. В ипостаси ворона было так тяжело с непривычки лететь на крыльях. Инстинкт подсказывал, как поймать ветер, Тарен рядом кричал, чтобы поторапливалась, а когда с земли стали подниматься вороны в погоню, просто схватил лапами, цедя ругательства, от которых мне стало стыдно.

— Прости, я ещё плохо умею летать! — крикнула в ответ, когда надоело слушать ворчание чёрного ворона.

— Что?! — удивился он. — Это твой первый полёт?

Я кивнула, глядя и на него, и на город, распростёршийся под нами, затем вспомнила погоню дракона и мотнула головой, правда, Тарен уже от меня отвернулся. Мы летели достаточно низко, огибая дома, словно парень пытался замести следы и укрыться от глаз преследователей. У меня перехватывало дух от восторга, как на опасном аттракционе для взрослых. Если бы не преследователи, я бы смогла в полной мере насладиться полётом, но тут было не до развлечения. Вскоре Тарен влетел в первое попавшееся открытое окно, оборачиваясь, побежал к двери, открыв её передо мной.

— Ну же! — рявкнул он мне. — Превращайся в человека.

— Я не могу так быстро! — каркнула в ответ, вприпрыжку подбежала к двери, и та захлопнулась за мной, чуть не прищемив хвост.

— Ты неумеха, — припечатал Тарен. — Я думал, врут, когда услышал, что ты полукровка, но при этом умеешь оборачиваться. Значит, и это правда?

— Да, но ещё не научилась толком это делать! — возразила в ответ, вернув себе человеческий облик, поправляя лямки рюкзака. Боль скрутила спину, и я, кряхтя, выпрямилась, растирая поясницу, а затем и плечи, где, наверное, остались следы от когтей парня.

— И почему у тебя перья были сначала белые?! — возмутился Тарен, словно я его в чём-то обманула. — Я думал, у меня сердечный приступ будет. Или это у меня галлюцинации, и ты на самом деле не из легенды?

Всё это Тарен шептал, крепко держа меня за руку. Он вёл по коридору, заглядывая в открытые комнаты, прежде чем пройти дальше.

— Какая ещё легенда? — проворчала я, чувствуя беспокойство юноши как своё собственное. Вся обстановка давила на психику, и то, что мы могли в любой момент нарваться на хозяина дома, пугало.

— Как какая? — услышала шипение парня, когда мы остановились у лестницы.

Взглянув вниз, мысленно присвистнула. Это был чей-то жилой трёхэтажный дом, причём очень богатый. Устеленная ковром лестница шла по кругу, на стенах изящные фонарики в восточном стиле. Внизу на первом этаже раздавались голоса, и поэтому Тарен прижал палец к губам, махнул рукой и начал осторожно спускаться.

— Белая ворона — вестник перемен, — ответил он мне, наконец, когда мы были на втором этаже. Нам так никто и не встретился, чему мы были рады и уже смелее продолжили дальнейший спуск. — Причём перемен глобальных и не всегда хороших. Обычно приносит весть о войне или смерти. Поэтому их не любят и стараются убить ещё в младенчестве. Кажется, командир ещё что-то говорил о том, что нас слишком долго обманывали, не рассказывая об истинном смысле старых легенд.

— Понятно, — шепнула я, а затем добавила: — Тебе показалось. Я не белая ворона.

Тарен усмехнулся, не поверив мне. Эх, а я так надеялась, что научилась правдоподобно врать.

— Сейчас нам надо добраться до мастера Ръяжа, он поможет тебе встретиться с командиром.

— А ты?

— Вернусь в академию, — шёпотом ответил парень.

— Уверен? Нас же с тобой видели вместе, значит, будут искать!

Тарен замер, задумавшись, и тихо признал правоту моих слов:

— Тогда не знаю. Наверное, с тобой к повстанцам. Давно хотел совсем уйти в отряд, да отец не разрешал, и командиру нужно было, чтобы кто-то работал здесь — в городе, в академии.

Я осторожно коснулась его рукава и тихо спросила:

— А почему ты вообще мне помогаешь? У вас же это, вроде, не принято.

Тарен удивлённо воззрился на меня, затем нахмурился.

— Кто тебе такое сказал?

— Гетер, — тихо ответила, прислушиваясь к тому, что происходило внизу. — Он говорил, что нельзя никому доверять.

— Он, конечно, прав, — кивнул Тарен, выглядывая из-за перил вниз, затем отстранился, прижимая меня к стене и заслоняя собой. Он подмигнул мне, шепнув: — Но мы же друзья, разве нет?

Я улыбнулась ему и кивнула. Голоса внизу становились всё громче, кто-то поднимался по лестнице. Тарен лихорадочно бормотал себе под нос, перебирая и отметая одно за другим варианты убежища у своих друзей (которые хоть и были влиятельными, но нам не подходили) по признакам, понятным только ему. Я тем более не знала, куда нам спрятаться, так как этот мир был мне чужд. Вздохнув, решила использовать заклинание телепортации, которому обучил меня Ликард, схватила Тарена за руку, призывая силу. Через секунду, вывалившись из воронки портала, мы очутились посреди густого леса. Парень первые секунды заковыристо выражался, оглядываясь, а потом схватил меня за руки и с восторгом завопил:

— Ты чего молчала? Ты же невероятно крутой маг! Я на такое не способен, а ты!.. Мы же в заповедном лесу, да?

Я пожала плечами — совершенно не ориентируюсь даже по картам. Примерно могла сказать, что перенеслась к югу от города, а куда конкретно — не знаю.

Тарен, превратившись в ворона, взмыл к вершинам деревьев, а я осталась стоять внизу, следя за полётом чёрной птицы.

Задрав голову к высокому голубому небу, пронзённому острыми пиками зелёных, практически земных елей, я всматривалась в хаотичный танец ворона, мечущегося прямо над головой. Тарен что-то пытался объяснить, но я не различала слов, глубоко вдыхая запах хвои и прелой листвы. Я обняла себя руками и пыталась унять дрожь, возникшую от пугающей мысли. Даже, скорее, это была не отчётливая мысль, а плохое предчувствие, требующее предупредить моего невольного напарника о надвигающейся опасности. Слишком уж хищно смотрелись вершины деревьев и их скрюченные ветви, слишком ранимым казался на их фоне Тарен — словно угодивший нечаянно в челюсти стального капкана.

Я чувствовала себя покинутой и брошенной всеми, стоящей в одиночку против всего мира, и это было невыносимо тяжело — как будто непомерная ноша свалилась на плечи, придавливая меня к земле.

Неожиданно в плечо впились крепкие пальцы. Я вскрикнула и попыталась вырваться, но, узнав подкравшегося незаметно Тарена, успокоилась. Да, видимо, рано.

— Ты оглохла, что ли? — крикнул Тарен. — Скорее в дом, тут недалеко. Вон, смотри, видишь? И поторапливайся. Всё время удивлялся, когда говорили, что эти ищейки умудряются отследить перемещение порталом практически за несколько минут! Они совсем близко!

— Кто? — переспросила я.

Но юноша не ответил, а продолжал тянуть за собой, бежал, выбирая удобный путь среди деревьев.

— Ты, конечно, иномирянка, но должна же была за это время элементарные вещи выучить. Ищейки — это духи, выполняющие роль помощников стражей императорской гвардии.

— Духи кого? — переспросила, пытаясь понять, почему мне это неизвестно.

— Духи умерших тенгарцев. Некоторые стражи призывают своих родовых духов, чтобы те помогали им служить императору. Я в деталях не помню, как это делается, но то, что эти призрачные ищейки преотлично находят искомое — знаю точно. Нам бы добраться до домика, а уж там свои духи спрячут.

Я запыхалась от бега по лесной чаще, понимая, что с такой скоростью, как у меня, мы не успеваем. Поэтому и решилась использовать магию, чтобы переместить нас с Тареном практически к тому самому заброшенному домику, который он мне показывал. Небольшой коттедж стоял на опушке, ограждённый невысоким забором. На воротах красовались резные вороны, которые при нашем появлении ожили, раскрыв крылья и приветственно каркнув хриплыми, скрипучими голосами. Но Тарен, как будто ничего не заметив, не обратил на них никакого внимания, протащил меня до самого крыльца и кинулся к двери, пытаясь ее открыть. А я в недоумении и страхе наблюдала, как деревянные вороны на створках ворот отряхнулись и увеличились в размерах, внезапно обретя торжественный и внушительный вид. От невысокого, казавшегося разваливающимся забора ввысь протянулись тонкие, похожие на лазерные, зелёные лучи, которые встали непреодолимой преградой для белёсых силуэтов преследователей, тщетно бившихся о щит в попытке проникнуть за обманчиво хлипкую оградку.

— Т-т-ты… д-д-долго? — заикаясь, тихо спросила я, чувствуя подступающую панику.

— Не пускают, — зло и обречённо прошипел сквозь стиснутые от усилий зубы юноша, а я подбежала к нему, надеясь, что духи этого странного дома не пустят за забор ищеек.

— Кто не пускает? — тихо спросила, прижимаясь спиной к стене, чтобы не потерять из вида атакующих призрачный зелёный барьер духов, а также воронов-стражей, которые так и стояли на воротах, грозно раскинув крылья.

— Понимаешь, этот лес заповедный, сюда запрещено заходить кому бы то ни было, кроме императора Тенгара.

— Да ну?! А почему?

Тарен тяжело выдохнул, борясь с замком на дверях, и устало объяснил:

— Так лес этот сам не пускает никого. Просто не можешь зайти, замертво падаешь сразу на границе леса, а дальше пройти не получается. Только император может войти, ну и ещё его семья. Именно здесь они раньше и скрывались во время попыток дворцовых переворотов. Когда изменники и предатели пытались преследовать законных правителей, те могли укрыться только в одном месте — зачарованном императорском лесу, здесь. Да открывайся же ты! — выругался он в сердцах, ещё и пнул для убедительности ни в чём не повинную дверь.

Я с ужасом поняла, что выдала себя с головой. Получается, раз мы здесь, то только потому, что в одном из нас течёт кровь императора. И это явно не Тарен, потому что он безуспешно пытается открыть старый ржавый замок на простой дощатой двери.

— И как часто вашему императору приходится здесь скрываться? — уточнила я, прекрасно помня из курса истории этого мира, что в Тенгаре шла вечная борьба за власть и абсолютно каждую династию пытались свергнуть.

— Нет, что ты. Наш нынешний император достаточно мудр и знает, кого к себе можно приблизить. Он очень грамотно подбирает своих советников, да и государственных преступников казнит регулярно, как раз летом, перед новым годом. Правда, лучше бы он слушал народ, тогда не было бы этого восстания. Да что ж ты будешь делать! За ворота нас духи пустили, а в дом нет! — раздражённо стукнул кулаком по двери парень, по-прежнему вымученно улыбаясь мне в попытке успокоить, словно ничего серьёзного не происходит у нас за спиной. — Чужие мы для них, что ни говори. Но хоть в беде не оставили, и то радует. А то повязали бы нас с тобой. А так ни стража сюда не сунется, ни их ищейки. Разве что сам наследник или император по наши души нагрянет в заповедный лес.

Ну точно, как же я сразу не поняла! Наследник! Приняв окончательное решение, я оттеснила юношу и сама попробовала открыть замок, который буквально через несколько секунд просто рассыпался у меня в ладонях ржавой пылью. Давно не смазываемые петли пронзительно заскрипели, но Тарен помог, и мы общими усилиями отворили дверь в дом. За спиной послышался предупреждающий «кар», но Тарен, не слушая никого, зашёл и упал на пол, переводя дух.

— Ну и денёчек, — протянул он, глядя на потолок, и рассмеялся. — Кому скажи. Завалил у Инка допуск к экзамену, поругался с этой выскочкой Тарой, которая с нами на одном потоке, хотя с её-то знаниями должна быть по идее на последнем. В общем, меня лишили звания старосты, чуть не выгнали из академии, а теперь ещё и это! Я в заповедном лесу с предводительницей повстанцев!

Я присела на пол рядом с Тареном, прислушиваясь к неутихающему карканью снаружи — ищейки явно продолжали попытки проникнуть за ворота, но у них это до сих пор так и не вышло. К моему удивлению дом внутри оказался более пригодным для жизни, чем виделся с первого взгляда: с виду разваливающийся, заброшенный, но внутри хорошо обставленный, тёплый и уютный — даже запаха запустения не было.

— Я вообще-то не предводительница повстанцев. Это ты сам придумал. И вообще, мне бы с императором поговорить, надо Гетера спасти. Ведь он ни в чём не виноват на самом деле.

Тарен горько рассмеялся, качая головой над моими словами. Я постаралась сделать вид, что не замечаю его насмешки, и решила сменить неприятную тему:

— А что это за дом? — почему-то спросила шёпотом, так как ощущение, что за нами кто-то наблюдает, не проходило.

— Честно? — отозвался Тарен, садясь и оглядываясь. Затем признался: — Понятия не имею. Видела, какие ворота?

Я кивнула.

— Раньше такие возводили только вокруг храмов. Хотя этот дом на храм и не похож вовсе. Передохнем, и всё-таки нужно будет убираться отсюда. Надеюсь, духи этого места достаточно сильные, за это время пришлых не пустят.

— Понятно, — вздохнула. Да уж, на храм этот дом точно не был похож. Хотя что-то он мне напоминал.

Я поднялась, чтобы осмотреться. Уж больно таинственным казалось всё вокруг, да и чувство чужого взгляда не отпускало. Оно не было враждебным, словно ко мне присматривались, приглядывались, изучали издали.

Войдя в одну единственную просторную комнату, больше похожую на кабинет, я увидела и книжные шкафы, и стол, и диван напротив камина, и даже плетёный из разноцветных полосок рукодельный коврик на полу, на окнах весёлые занавески в бордовую клеточку. Здесь не было примелькавшихся глазу восточных мотивов, какое-то всё родное, обыденное. Даже стены в светло-бежевых тонах, погружённые в полумрак, навевали воспоминание о гостиной в моём родном доме. Я впитывала глазами уют комнаты, грустно вздыхая. Снова захотелось домой, туда, где мамино тепло, где её ласковые руки и нежный взгляд.

Пальцем провела по коричневой коже, обтягивающей спинку диванчика. Дом был наполнен таинственной тишиной, словно само время остановилось, и только карканье за окном развеивало это умиротворяющее волшебство.

Я медленно приблизилась к камину, разглядывая стоящий на нём алтарь с фигурками ворона, изображённого в разных сценках. Это был ворон-прародитель, о нём мне говорил Создатель, тот самый ворон, вдохнувший свою силу в зёрнышко, из которого выросло дерево, вырезанное на импровизированном алтаре позади деревянной статуэтки. Потом на ветвях этого дерева стали появляться яйца, а из них впоследствии вылупились тенгарцы.

— Тарен, я тут камин нашла, давай огонь разведём, погреемся! — крикнула я парню, а сама уже, вызвав огненный шар, аккуратно направила его на заботливо сложенные кем-то в очаге поленья. Весёлые искры тут же вспыхнули, пламя занялось, и от горящего дерева поплыл приятный аромат, наполняя комнату домашним уютом.

— Что ты говоришь? — раздался голос Тарена, а затем и сам парень появился возле камина.

— Огонь — это хорошо, жаль только, что дым увидят издали и поймут, где нас искать, — покачал он головой.

Я расстроенно кивнула, признавая правоту его слов, и развеяла свою магию. Печальный сизый дымок поднялся от потухших дров, словно помахал мне на прощание, вот только лёгкий аромат остался, и его было достаточно, чтобы почувствовать умиротворяющее спокойствие и уют домика.

— Так, давай я свяжусь с Батром, и попрошу у него помощи. Тебе нужно к повстанцам, в столице тебя точно схватят и казнят, или того хуже — попадёшь в руки госпожи Тары.

Я села на диван, полностью соглашаясь с неунывающим помощником, мысленно благодаря его. Что бы я без него делала? Попала бы под раздачу стражам. Имея печальный опыт общения с полицией своего мира, я не была уверена, что встреча с местными представителями правопорядка принесла бы что-то хорошее. Скорее всего, Тарен прав, я же бывшая наложница государственного преступника и то, что меток на мне больше нет, меня не оправдывало. Меня никто и слушать не станет, и именно поэтому нужно как можно скорее встретиться с Мином. Мой взгляд снова упал на потухший камин, который время от времени закрывал от меня Тарен, нервно расхаживавший в ожидании ответа друга на вызов. Я потёрла замёрзшие пальцы, вспоминая, как тепло разведённого огня согрело их за пару секунд.

И тут неожиданно поняла нелогичность наших с Тареном опасений: мы в заповедном лесу, сюда никто, кроме отца и брата, войти не может. Так чего, собственно, я трясусь от страха, если именно с ними мне и нужна встреча? Да и где, если не здесь, безопаснее всего дождаться отца, чтобы спокойно поговорить и узнать о судьбе моего, уже теперь бывшего хозяина?

Я встала и спокойно развела огонь, пока Тарен отвлёкся, создавая очередное заклинание связи. Поленья весело затрещали, а я, вытянув руки, с наслаждением стала греться.

— Тина! — возмутился юноша, подбегая и пытаясь потушить пламя. Вот только у него ничего не выходило, как он ни старался: водяной шар лопнул, намочив плетёный разноцветный коврик, затоптать огонь тоже не получилось, так как пламя лизнуло его ногу, от чего занялась кожаная штанина.

— Да что ж такое! — выругался Тарен, руками хлопая по дымящейся ноге.

— Ты ведь сам сказал, что сюда может войти лишь император и наследник. Так что расслабься, нам остаётся только подождать их в тепле и уюте, — с улыбкой отозвалась я, демонстративно держа руки над огнём.

— Тина! — вскричал ошеломлённо Тарен. — Да ты хоть соображаешь, что с нами сделают, если найдут здесь? Нас же казнят!

— Как казнят? — опешила я, только теперь начиная осознавать, во что втянула непричастного к моим проблемам парня. За себя была почему-то уверена. Отец не поступит так со мной, а вот с Тареном…

* * *

Тишину темницы разрывал свист плети и страшный, какой-то практически звериный рык. Преступники в соседних камерах не могли расслабиться, в ужасе слушая, как истязают бывшего второго советника императора. Господина Ликарда уважали в народе за его ум и доброжелательность. Нет, он не был добрым, скорее суровым, но никто его не мог обвинить в жестокости, бесчинствах и презрении к простому народу. Его любили даже студенты, восхищаясь им в тавернах, и теперь он ещё больше сыскал в сердцах запуганных узников уважение. Палач не останавливался уже который час, делая лишь короткие передышки, чтобы окатить водой теряющего сознание пленника.

— Я повторяю, ты должен заставить их пустить мой отряд в сокровищницу.

Личный тайник императора располагался не во дворце, а у северного подножия гор. Таким образом он хотел уберечь свой неприкосновенный запас в случае нападения тех же повстанцев, но не предвидел, что его предаст второй советник, которому были доверены слишком многие императорские тайны, и расположение сокровищницы было одним из них. Повстанцы захватили её и хоть сами войти внутрь не сумели, но при этом не давали добраться до богатства императору и его войскам. И уж тем более Фукарт Пятый не ожидал одновременно со смутой в собственной империи удара от драконов. Послание он получил всего час назад, что привело его в состояние неконтролируемого бешенства. Мало того, что Ликард его предал, обложил со всех сторон, зная наиболее слабые места императора, так еще и драконы украли наследника, его маленького Мина, которого бывшее правое крыло заманил в ловушку с помощью сестры. Хитрый, беспринципный советник, сам метящий на трон, хорошо умел манипулировать тенгарцами, играя на их чувствах и привязанностях. Как ему удалось подговорить наивную, неопытную девочку ввязаться во всё это — только предстояло выяснить. А вот равнодушные ко всему, кроме своей выгоды, драконы требуют выкуп за сына немедленно. И не просто деньги или драгоценности, а последний розовый бриллиант, хранящийся в сокровищнице, нынче охраняемой повстанцами. Нет, в принципе до нее добраться можно, но тогда император потеряет лучших воинов своей гвардии, а он не может позволить себе остаться совершенно безоружным перед потенциальной угрозой нападения драконов.

Чем дольше упорствовал советник, тем больше император чувствовал, что уже практически готов склониться перед Ликардом и умолять его. Сын, его наследник, плоть от плоти его, напоминание об оставленной на Земле возлюбленной… его нужно спасти любой ценой, иначе император никогда не простит себе этой утраты.

Фукарт стоял перед пленником, наблюдая за мучениями советника и слушая его гневный рык, перемежаемый проклятиями и требованиями немедленно отправить его на выручку Тине. У каждого мужчины есть свои слабости, нашлись они и у казавшегося всегда холодным и невозмутимым Гетера. Вот только в любовь Ликарда к своей дочери император не верил. Что бы ни кричал его бывший помощник, Фукарт слышал лишь фальшь.

Дракон напал на Мина, а девчонка его спасла. Как пустая полукровка могла его защитить? И как она смогла перенести сына обратно в Тенгар? К тому же были свидетели того, как Ликард спрашивал у Мина про амулет, значит, сына перенесло заклинание, наложенное на вещицу самим советником. Всё просто и логично. Да и дракону нужна была не дочь, а Мин, его, императора, драгоценный, долгожданный сын. И мерзкий ящер заполучил его. Значит, Тина в безопасности, а советник просто пытается воззвать к отцовским чувствам? Любой на месте императора, будучи поставленным перед выбором между сыном и дочерью, выберет наследника, хранителя силы, продолжателя рода. Поэтому император и стоял, ожидая, когда советник всё же сломается, но тот с мрачной решимостью в глазах хриплым голосом продолжал проклинать своего сюзерена за глупость, требуя свободы и угрожая неминуемой расплатой, если найдёт свою любимую мёртвой.

— Прикажи повстанцами пропустить мой отряд, Ликард. Не глупи, ты всё равно скоро умрёшь. Никто не выживал после тысячи плетей.

Палач методично отсчитывал удары и после каждой сотни обливал пленника ледяной водой. Пол под ногами императора был мокрым, и солома не могла спасти дорогую, изящную обувь императора от промокания.

Лицо советника исказила гримаса ненависти.

— Я выживу, — прохрипел Ликард, — ради мести. Я предлагал тебе разумный выход, при котором ты не потерял бы ни своё лицо, ни свой трон, самовлюблённый упрямец! Тебе надо было всего лишь встретиться с их командиром и спокойно обсудить сложившуюся ситуацию! Ты должен был прислушаться ко мне, я тысячи раз предупреждал, что народ негодует! Не просто говорил, но и приводил неопровержимые доказательства того, что тот, кому ты столь безоглядно веришь — вор и изменник!

— И поэтому ты решил действовать самостоятельно? — глухо отозвался император, пряча свои истинные чувства. Нет, невозможно простить этого предателя, зря он в своё время так доверял ему. Прав первый советник: Ликарду нужен был только трон, и ради этого он шёл по головам. — Даже мою дочь настроил против меня.

Каркающий смех и стон боли вырвался из груди Гетера, бессильно обвисшего в цепях.

— Тина тебя ненавидела и до меня. Ты предал её, её мать. Бросил их на произвол судьбы. Я тут ни при чём. Ты сам породил в ней эту ненависть. Сам, мой император. Своей самовлюблённостью, своей вседозволенностью, своей трусостью.

Бывалый стражник вздрогнул, заметив взгляд советника на императора, впервые струсив перед закованным в атимагические оковы преступником. Казалось, что ещё секунда, и тот вырвется, бросится на императора и убьёт его голыми руками.

Фукарт пытался не поддаваться, но несправедливость слов советника рвала душу. Он не оставил их без присмотра и сделал всё, дабы они ни в чём не нуждались, но так, чтобы никто их не нашёл, особенно императрица — ревнивая, больная жена. Боги, сколько же было истерик, скандалов и ссор с ней в связи с тем, что оставшаяся на Земле простая человечка заняла его сердце, хотя не имела на это право. Какая-то временная фаворитка, да ещё не чистокровная тенгарка стала важнее законной жены, и только лишь благодаря тому, что родила наследника.

Вдруг Фукарт почувствовал резкую боль в груди и холод за спиной. Связь, годами обеспечивавшая полную безопасность его персоне, лопнула. Император прикрыл глаза, мысленно призывая замолчавшего в его сознании бессменного стража, чья потеря означала лишь одно — появился новый император, благословенный Праотцом. Кто?

Мог ли это быть Мин? Надежда на лучшее всегда расцветает первоцветом в любой, даже самой отчаявшейся душе, и только затем плоды сомнения раскрывают свое гнилое нутро.

Взяв себя в руки, Фукарт остановил палача и покинул камеру в сопровождении стражей. Бывший император решил, что ему стоит поспешить в лесной храм на встречу с новым правителем Тенгара.

* * *

Вспышка гнева Тарена закончилась так резко, что я даже не успела его остановить. Он выбежал из домика и с размаху плюхнулся на крыльцо, обхватив руками голову. Выйти за ворота парень не решился из-за ищеек, лишь тоскливо поглядывал на зелёную ограду да на воронов, бьющихся об неё.

— Тарен? — осторожно позвала я его, легко коснувшись плеча. — Всё будет хорошо. Вот увидишь.

— Тина, ничего хорошего не будет. Ты, кажется, плохо представляешь, как мы живём. Это тебе как наложнице повезло. Советник богат и любит тебя. Ты даже приблизительно не знаешь, каково это — жить в нищете.

— Знаю, — прервала я жалеющего себя парня. — Я родилась и выросла в семье с очень скромным достатком, поверь. И с ранней юности сама зарабатывала себе на учёбу и проживание. Мать работала в две смены, чтобы нас с братом прокормить. Везде жизнь одинаковая, главное — верить в лучшее и в свои силы, а не сидеть и горевать о судьбе. Ты же сильный и здоровый.

— Я безродный, — грустно улыбнулся парень, поднимая на меня лицо.

— И что с того? Руки, ноги есть? А гордость? Что тебе ещё надо?

Я старалась отвлечь его от нытья и самоуничижения. По себе знала, что так можно уйти в депрессию, из которой не выбраться в одиночку. У меня были друзья, помогавшие мне поверить в себя. У Тарена тоже они были. Да и по натуре он не казался таким уж забитым. Просто минутная слабость, так что нужно было его расшевелить.

— Поверь, ты сможешь всё сам. И жизнь повернёшь в лучшую сторону. Ты творец своей судьбы. Так что не паникуй. Разберёмся с императором и прочими неприятностями по мере их поступления.

Парень лишь недоверчиво покачал головой.

— Так, понятно, помощи от тебя никакой, сама справлюсь. Ты же всё равно не знаешь, как построить направленный портал, чтобы оказаться рядом с нужным человеком?

— С каким? Тебе надо к командиру повстанцев.

— Я не знаю координат.

Само заклинание знала, но нужно же хоть маломальские точки назначения задавать. Тарен взял веточку и под уже ставшее привычным карканье начертил на земле карту, объясняя, где мы, а где повстанцы. Ищейки продолжали воевать с неприступной защитой ворот, а я упорно пробовала настроиться. Правда, магии после каждого заклинания становилось всё меньше, а пополнялся резерв медленно.

Я протянула руку Тарену, и тот с некоторой неохотой взялся за неё. Я прикрыла глаза, прочитала заклинание и почувствовала привычное головокружение от перехода. Вот только ладони Тарена в своей уже не обнаружила. Открыв глаза, поняла, что стою одна в окружении молчаливых вооружённых мужчин. Воинами они не были, скорее охотниками, да и одежда на них была не военная. Тишина леса пугала своей напряжённостью. Громко сглотнув, я осторожно огляделась. Да, Тарена не было со мной. Интересно, куда он делся? Хотя первую секунду тяжесть его тела чувствовала, а затем он словно вырвался. Бросил меня? Обманул? Может, не стоило ему доверять? Да и почему я решила, что могу это делать? Доверие нужно заслуживать, а Гетер неоднократно повторял одно и то же: никому не верить в Тенгаре. Никому, даже ему.

— Здравствуйте, — тихо шепнула, пересчитывая окруживших мужчин. Насчитала пятерых, но чувствовала, что на самом деле их гораздо больше. От них веяло чувством опасности так, что хотелось сбежать, куда глаза глядят. Но как это сделать, если они неотрывно наблюдают и в любой момент могут проткнуть острыми мечами?

— Имя, — жёстко потребовал самый хмурый из пятерых, за его спиной появился ещё один с тёмно-зелёной повязкой на лбу, на которой был написан чёрными чернилами иероглиф «главный» или «командир», если не дословно.

— Тина, — выдохнула под суровым и невозможно тяжелым взглядом главного. Ему, конечно, далеко до Гетера. Но вот только если советнику я доверяла и знала, что он никогда не причинит мне вреда, то с этими типами проверять ничего не хотелось.

— Тина? — удивился главный. — Неужто та самая, наложница второго советника?

Кивнула в ответ, так как голос осип, и захотелось попить.

— Но на тебе нет его меток, — встревоженно заявил командир, приблизившись ко мне и дав сигнал другим убрать оружие. — Он что, умер?

— Не знаю, — хрипло прокаркала, с трудом веря, что мои слова не посчитали выдумкой.

— Покажи глаза, — приказал командир, протягивая руку, но в последний момент остановился, хмурясь, словно что-то вспомнив, и опустил её, так и не прикоснувшись ко мне.

Я развеяла морок, и мужчины ахнули, а хмурый едва различимо улыбнулся.

— Наследница, — благоговейно прошептал он, вставая на одно колено. — Мы ваши верные слуги. Господин Ликард просил позаботиться о вас. Госпожа, прошу, пройдёмте со мной.

— Я хотела узнать, где Гетер. Но теперь вижу, что вы и сами не знаете, где он и жив ли.

— Он во дворце в темнице. Завтра на рассвете его казнят.

— Значит, надо его спасти! — порывисто выкрикнула я, следуя за хмурым мужчиной, который даже не представился. Он вёл меня между деревьями по едва заметным тропкам. То тут, то там, словно из-под земли, появлялись оборотни и с любопытством провожали меня взглядом. Некоторые улыбались и махали мне рукой. Я поняла, что Тарен дал мне точные координаты центрального штаба повстанцев, и теперь он с этими знаниями остался один в заповедном лесу, как в западне.

— Но сначала надо вернуться в храм, — тут же выпалила, понимая, что наделала. Парня схватят и точно казнят, а сначала вытрясут местонахождение этого лесного лагеря, а тут были и женщины, и дети, а всему виной я!

— Зачем? — обернулся ко мне мужчина с повязкой на голове.

— Там остался один из ваших, Тарен Яндо! Если его застанет там император, то прикажет казнить как моего сообщника!

Мужчина мягко улыбнулся, и на долю секунды его суровые черты лица разгладились, а в глазах появилось понимание.

— Вы именно такая, как и описывал советник. Но, увы, у нас другие задачи — мы обязаны беречь вас даже ценой собственных жизней. А младший Яндо благородно умрёт за наше правое дело, за светлое будущее.

— Эй! Вы так говорите, словно вам его не жалко!

— Мы сами выбираем свой путь служения. Это его выбор, его судьба.

Я остановилась, прикрыла глаза, чтобы не ругаться в присутствии детей, которые уже дёргали меня за брюки, радостно здороваясь и пытаясь познакомиться.

Нет, мне не понять этих оборотней. Магии во мне становилось всё меньше, прямо сейчас я ни на что не была способна и поэтому покорно шла за командиром повстанцем.

* * *

Магия подхватила Яндо и тут же дёрнула назад. Юноша оглядел пустой двор, ищеек за воротами и почувствовал злость.

— Неумеха! — ворчливо ругнулся Тарен, поднимаясь с земли и отряхиваясь от пыли. Что теперь ему делать — было непонятно.

Он обошёл двор в поисках укрытия. Парень не хотел, чтобы его нашли, умирать было страшно. Ищейки следили за ним, пугали своим карканьем, они летали по кругу, действуя на нервы.

Найти укрытие от вездесущих духов Тарен решил в доме, но стоило ему ступить на крыльцо, как очертания дома изменились, и юноша оказался стоящим возле открытых дверей в храм. Тарен робко и нерешительно поднялся по ступенькам, вглядываясь в полумрак храма, освещённого тысячами свечей. В центральном зале его встречали духи — чуть просвечивающие силуэты мужчин в белых одеяниях. Они не улыбались, но и не выглядели откровенно злыми.

— Ты должен решиться, — мягкий голос пришёл словно из ниоткуда, звуча как будто прямо в голове юноши. — Это тяжёлая ноша, но и великая честь.

— На что решиться? — обеспокоенно спросил Яндо у духов храма.

— Изменить свою судьбу и судьбы многих. Стать стражем для вестника Праотца.

Юноша сразу понял, про кого ему говорят эти духи единым голосом. Он вспомнил слова наложницы советника, её добрые глаза и ласковую улыбку. Да, ему не показалось, она белый ворон, он собственными глазами видел её оперение. Да и нрав её был исключительным, она была особенной, не такой, как все тенгарцы.

— Что я должен сделать? — решительно спросил юноша, и духи отошли в глубь храма, пропуская его. Парень шёл, удивляясь преображению, словно и не был здесь пару минут назад. Его подвели к высокой подставке, на которой лежали фолиант и жертвенный нож. Оглядев зал храма, он заметил возле алтаря белые одежды, сложенные аккуратной стопкой.

Юноша со сжимающимся от страха сердцем стал читать первые строки древнейшей присяги. Духи храма окружили его, повторяя за ним каждое прочитанное слово. Стражем императору может стать любой, готовый добровольно отдать свою жизнь на алтаре Праотцу, взамен обретая небывалое могущество и обязанность защищать здоровье, жизнь и честь императора, следовать за ним неусыпно, быть его тенью.

Старые страницы скрывали и второй способ — жертву мог принести и новый император, собственноручно убив своего ближайшего друга и соратника. Но Яндо усомнился в том, что Тина была бы способна на подобное. Слишком добрые глаза и мягкая улыбка, и такая светлая душа, не очернённая убийствами.

— Да, — подтвердил мягкий голос отовсюду и ниоткуда одновременно, успокаивая юношу, — она не способна убить, но ради подобной можно пожертвовать собой, чтобы обрести шанс на лучшую жизнь. Уж с этим она справится, поверь. Она та, кто в состоянии изменить существование простого люда в Тенгаре. И твоего отца тоже.

Страх, поднявшись, развеялся под натиском решительности. Командир не раз говорил, что придёт Вестник Праотца и поведёт их за собой. Тарен давно к этому готовился, жил двойной жизнью, шпионил, помогал добывать провизию и оружие. Это был лишь следующий шаг, к которому он морально был готов. Юноша подошёл к алтарю. Духи помогли ему переодеться в белые одеяния, опоясаться голубым поясом. Яндор сел перед Праотцом-вороном, взял подлетевший жертвенный нож и, поклонившись трижды Создателю, со словами последней в этой жизни клятвы взмахнул рукой, которую направляли духи храма, сливаясь в одно и делясь своими силами, укрепляя мятежный юный дух и помогая ему преодолеть самую короткую, но такую непростую дорогу в новую жизнь на благо будущего Тенгара. Последним, кого вспомнил Тарен, был его отец с мудрыми, чуть подслеповатыми глазами, обрамлёнными сеткой морщин, гладящий своего младшего сына по волосам со словами, что белый ворон принесёт им счастье.

— Вот увидишь, белый ворон на самом деле вестник Праотца, а Создатель любит нас, своих детей.

 

Глава 13

Повстанцы доставили меня в удалённую от основных дорог резиденцию, по размерам не уступающую даже горному имению Ликарда. Само строение было укрыто кронами вековых деревьев, так что с высоты птичьего полёта его видно не было, к тому же окружающие со всех сторон скалистые уступы предгорья хорошо маскировали невысокое, сложенное из серых, незаметных на фоне скал блоков здание. Я, рассматривая расположение построек, наконец, сообразила, куда меня привели — императорская сокровищница! Одна из нескольких, тщательно укрытых по всему материку, чьё местоположение являлось государственной тайной, а мне стало доступно благодаря прямой передачи информации от Гетера, бывшего доверенным лицом императора.

Следуя за своими сопровождающими, я подмечала, что в этом «лагере» повстанцев было в разы больше, и среди них явно чувствовалось присутствие магов средней руки. Они, конечно, уступали тем, с кем мне приходилось встречаться на первом потоке в императорской академии, но зато на груди у каждого я заметила по несколько амулетов-накопителей, так что я, немного смущаясь, всё же попросила себе несколько таких же для восстановления резерва. Чем больше я находилась в обществе своего то ли почётного эскорта, то ли конвоя, тем муторнее становилось на душе. Эти люди, вернее, тенгарцы, большинство из которых были «бескрылыми», а значит, более слабыми и в какой-то степени беспомощными по сравнению с полноценными оборотнями-воронами, даже под командованием магов, не самых тоже могущественных, надо отметить, и, возможно, нескольких опытных воинов не выстоят против хорошо подготовленных и экипированных магическим оружием стражей императора. На что все они надеются? Чем руководствуются, решаясь на открытое столкновение с законным правителем?

Радостные лица и взгляды, направленные на меня, светились надеждой — светлой и искренней. Может, это и был ответ на мой немой вопрос. Может, они свято верили, что придёт некий мессия и приведёт их к неминуемой победе? И этим мессией стала… я? Боги, и зачем только Гетер взбаламутил их? Зачем дал им ложную надежду? Зачем подпитывал эту простодушную веру в чудо?

В рядах мятежников я заметила выходцев из самых разных сословий, но чётко прослеживаемая иерархия в этой общности отличалась от общепринятой на Тенгаре. Простые рядовые, будь они пожилыми ремесленниками или юными аристократами, уважительно кланялись магам и командиру, хоть тот и выглядел, как сержант стройбата. Такое же почтение высказывалось и в отношении нескольких, ничем, на мой взгляд, не примечательных людей, которые совершенно не выделялись из общей массы — вне зависимости от возраста, пола и ранга все повстанцы, очевидно в целях маскировки, были одеты в одежду зелёного, болотного и серых цветов.

От центрального входа в резиденцию к нам со всех ног бросился юноша, звенящий целой связкой накопителей. Я благодарно улыбнулась ему и со свойственной женской натуре привередливостью стала отбирать самые красивые амулеты. Только заметив понимающие, снисходительные улыбки мужчин, смутилась, но тем не менее взяла тройку наиболее понравившихся — все камни были алого цвета, а удобные цепочки выглядели изящными, но прочными.

Не глядя на мужчин, сжала амулеты, пополняя свой резерв. И в изумлении обнаружила, что трёх накопителей мне не хватило, пришлось выбирать ещё и четвёртый.

— И каковы ваши ближайшие планы? — несколько невежливо перебила я командира, который всё это время вдохновенно вещал, что окраины империи поддержали восстание, разбуженные после многолетней «спячки» вестью о том, что именно я — Белая Ворона, предсказанная древними легендами — возглавлю этот новый разворот в истории Тенгара. Центральная часть империи пока еще колеблется в нерешительности, боясь последствий гражданской войны и мечтая, как и Гетер, разрешить всё мирным путём.

— Поэтому, Ваше Высочество, ждём наступление завтрашнего дня. Как только Гетера казнят, это поднимет волну недовольства у тех, кто ещё сомневается, и тогда на нашей стороне окажется абсолютное большинство. И мы одновременно начнём атаку на императорский дворец в столице и на резиденции его наместников по всем провинциям.

— Я боюсь, что вам не справиться с его гвардией и магами, они же опытные и…

— Нас больше. И мы готовы отдать жизнь за вас, наследница, — с жаром воскликнул командир.

Слушая пламенные речи революционера, я недовольно хмурилась и рассеянно перебирала запутанную связку амулетов, которую так до сих пор и не вернула юноше, терпеливо ожидавшему рядом. Решительно выдохнув, я сунула оставшиеся амулеты в карман и кивком отпустила молодого человека. Резерв восстановился, чувствовала я себя намного лучше и была готова действовать.

Небольшая площадь перед центральным подъездом, как ни странно, была пустой, зато во всех хозяйственных пристройках, приспособленных повстанцами под нечто вроде казарм и бараков, было полно женщин, готовящих обед и шьющих ту самую неприметную униформу тёмных, невыразительных цветов. Они радостно мне махали руками и открыто улыбались. К моему величайшему облегчению, детей в лагере практически не было. Видимо, им опасно было находиться рядом с головным штабом восстания, да ещё и в столь непосредственной близости от нашпигованной магическими ловушками сокровищницы. Командир привёл меня в просторную удобную комнату, и находившиеся там три девушки в простых одеждах склонились при нашем появлении.

— Это ваши служанки. Отдохните, наследница. Скоро вам подадут обед.

— Стойте, вы куда? — развернулась я к мужчине и схватила его за предплечье. — Нам надо немедленно продумать план спасения Гетера!

Командир замер, медленно обернулся, скосил глаза на мою руку, цепляющуюся за него, от чего я тут же отдёрнула её, и посмотрел на меня как на капризного, глупого ребёнка. Мягко улыбнулся и с тщательно скрываемой снисходительностью ответил:

— Госпожа, Ликард не из тех, кому требуется помощь женщины. Даже если его казнят, значит, так и было задумано. Возможно, он просчитал, что именно его мученическая смерть станет последней каплей терпения народа. Нет, я не стану нарушать планы нашего великого стратега, даже если они ведут к его гибели.

Да что он такое говорит! Нет, я согласна с определением Ликарда — уж более «великого», только не стратега, а манипулятора я ни в одном из миров не встречала, но… запланированная собственная смерть? По-моему, это слишком даже для Гетера.

— Но если он погибнет, то…

— Отдыхайте, Ваше Высочество. Не забивайте свою прекрасную голову столь ничтожными вопросами, — не стал дослушивать меня мужчина и вышел, аккуратно притворив за собой дверь. И в этот момент я поняла одну вещь: для всех них — командиров, магов, рядовых повстанцев — я просто символ. Красиво вышитый, украшенный ярко сверкающими драгоценностями флаг, удобный, полезный и, главное, вовремя появившийся. Я для командира никто, просто потому что женщина! И поэтому посвящать меня в свои планы он не собирается ни при каком раскладе!

Я нервно прошлась по своему временному прибежищу, не обращая внимания на испуганно жавшихся друг к другу молодых женщин. Во мне клокотали злость пополам с обидой. Я чётко поняла, что предусмотренная для наследницы роль мне не по нраву. Это пренебрежительное почтение, это нарочитое уважение, эта явная мужская снисходительность… А где-то в беде, в одиночестве томится Гетер! Нет, плевать мне на их продуманные стратегии и не менее продуманные тактики. Я буду действовать так, как велит моё сердце!

Мысленно представила любимого с его тёплым любящим взглядом, его улыбкой и произнесла заклинания переноса. Портал послушно открылся, но, стремительно шагнув в него под испуганные восклицания служанок, я не почувствовала опоры под ногами, так что моё приземление на этот раз вышло болезненным — не в привычные крепкие объятия советника, а прямо на каменный пол.

— Ай! — взвизгнула я и, страдальчески охая, села, услышав над собой сиплый смех.

— Прости, птенчик, но у меня руки немного заняты, — хрипло шепнул незаметный в полумраке помещения Гетер. — Не смог тебя поймать.

Кряхтя и потирая ушибленные места, я с любопытством огляделась, чувствуя возрастающую тревогу. Первыми я увидела грязные, босые мужские ноги. Присмотревшись внимательнее, испытала настоящий шок, так как обнаружила себя в самой настоящей средневековой камере пыток — сырой, тёмной и холодной, с вонючей соломой, прикрывающей тёмные лужицы на каменном полу.

Подняв голову, непроизвольно открыла рот от изумления. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, возле чьих босых ног я расселась. Не веря своим глазам, я охнула, глядя на обезображенное побоями лицо Ликарда. Встала, осторожно протянула к его разбитой скуле дрожащую руку, боясь прикоснуться. Правый глаз затёк, от уголков губ через шею до самой грудной клетки тянулись широкие кровавые дорожки, чёрные, всегда блестящие, шелковистые волосы то ли от пота, то ли ещё от чего висели липкими сосульками. Потерявшая свой нарядный вид туника в нескольких местах была порвана, а под ней виднелись темные багровые шрамы. Я обошла его со спины под глухое предупреждение Гетера не смотреть и вскрикнула от ужаса, закрыла рот ладонью от подступившей тошноты и ретировалась обратно, заглядывая в глаза любимому. Я не представляла себе, какие усилия ему требовались, чтобы храбриться передо мной и шутить. Его спина превратилась в кровавое месиво, обрывки туники свисали кровавыми лохмотьями и… Господи, да на ней живого места не осталось, кожа рассечена до живого мяса, от изумительной, филигранной работы татуировки ворона, так поразившей моё воображение с первого взгляда, ничего не осталось.

— Почему тебя били? — с трудом справляясь с комком в горле, прошептала, вглядываясь в его глаза. — Гетер, почему? Ты же второй советник…

Ликард покачал головой, повиснув на жалобно скрипнувших цепях.

— Я уже не советник, моя маленькая, и не правое крыло, а государственный преступник, изменник и предатель, которого завтра казнят на главной площади столицы, прямо перед окнами императорского дворца.

Я в ужасе смотрела на этого мужчину — такого всегда гордого, спокойного, выдержанного. Умевшего и поставить на место зарвавшегося ректора, и посмеяться со студентами, и найти слова утешения для потерявшейся в мирах полукровки. Нет, он не был сломлен, в его чёрных глазах по-прежнему горело неукротимое пламя, так привлекающее меня, он даже пытался шутить со мной, сам наверняка едва не теряя сознание от очевидной боли. Но видеть это великолепное тело, чьим видом я тайком наслаждалась, в столь плачевном состоянии — это было выше моих сил. Сердце разрывалось от жалости, а в душе зрела яростная необходимость найти тех, кто сотворил с ним это.

— Гетер, я поговорю с отцом, и мы решим…

Любимый хрипло рассмеялся, прерывая меня на полуслове.

— Мой храбрый птенчик, решила меня спасти, а кто спасёт тебя, милая?

Я умолкла и отвернулась от грустного и одновременно насмешливого взгляда Гетера. Конечно, кто он, а кто я. Я для всех тенгарцев лишь женщина, глупая, несмышлёная, в обязанности которой входит лишь ухаживать за мужчиной.

Камера, где держали Ликарда, была небольшой, за решёткой виднелся достаточно узкий коридор, удушливый запах страданий и боли витал в воздухе, смердело от самого пола и каменных стен, на которых пробивалась плесень. Охранников почему-то не было видно, возможно, они дежурили у входа в подземелье. И я нигде не увидела окон — только глухие каменные плиты.

— Эй! Кто-нибудь! Вы меня слышите? — крикнула я что было силы, вцепившись руками в толстые железные прутья решётки.

— Тина, неразумная ты… ты решила умереть на моих глазах под этими ублюдками, которых и стражами назвать язык не поворачивается? О Боги, сказала бы мне раньше, придушил бы собственноручно, — дёрнувшийся в зазвеневших цепях Гетер зашипел на меня так яростно, что я испугалась и даже растерялась.

— О чём ты? Это же стражники, они позовут императора, и я с ним…

— Глупая, да никого они звать не будут. В тюрьму проникла девчонка, а они её не заметили! Одумайся, Тина. Да они тебя поделят между собой, затем убьют и прикопают так, чтобы точно никто не узнал об этом, ведь свидетель только я, а меня завтра казнят.

Я слушала и не верила, но от решётки отошла подальше.

— Я не понимаю, Гетер. А как же справедливость?

Осторожно ступая по сырой соломе, я подошла к нему, готовая разреветься. Конечно же, я не желала себе такой участи — умереть изнасилованной и выброшенной на помойку.

Гетер покачал головой, тяжело вздыхая:

— Какая справедливость, маленькая. Нет её.

— Нет есть, — упрямо шепнула, подёргала кандалы.

— Антимагические, — не глядя на свои запястья, израненные зачарованным железом, шепнул Ликард. — Тебе их не снять.

— Должен же быть способ, — не поверила я ему, дёрнула ещё раз, понимая, что причиняю боль Гетеру, но продолжая попытки избавить его от них.

— Нужен ключ, а он у начальника стражи.

Я отрицательно покачала головой, отдавая себе отчёт в том, что не в моих силах отнять ключ у начальника стражи — будь я хоть тысячу раз успешной ученицей сильнейшего мага империи.

— Заклинание старения? — спросила я, но мужчина покачал головой.

— Оковы впитывают магию, направленную на них.

Но я упорная — я плела символы, чертила руны, нашёптывала заклинания, тратя магию из накопителей, но железо в ненавистных кандалах было прочным. А вот крепившаяся к ним цепь!.. Она ржавела, ржавела, ржавела… а затем в одно мгновение просто осыпалась прахом, окрашивая пол и нашу одежду в рыжий цвет.

— Получилось! — радостно шепнула Гетеру и присела на корточки, чтобы освободить ноги.

— Непоседа ты моя, — разбитыми губами прошептал Гетер, наваливаясь на меня без удерживающих его цепей всем телом. У него не было сил даже стоять! Я осторожно усадила его на пол, вставая рядом на колени.

— А что дальше?

Я полностью полагалась в этом вопросе на Гетера, ведь он сильный и умный, он придумает, что нам делать дальше. Мужчина посмотрел на меня затуманенным взглядом и, морщась, с трудом прошептал:

— Перенеси нас в заповедный лес.

Я поражённо открыла рот. Он что, откуда-то узнал, где я была?

— Тина, ты должна сегодня же войти в лесной храм.

— Чёрт возьми, Гетер, нам надо сперва тебя вытащить! А ты опять обо мне, да обо мне. Я, между прочим, сюда ради тебя переместилась!

Было просто ужасно видеть его в таком состоянии и слышать, что он продолжает заботиться обо мне, не обращая ни малейшего внимания на своё крайне бедственное положение. Неужели командир был прав, и Гетер так спокойно относится к собственной возможной смерти? Ух, как же меня это жутко раздражало, бесило прям!

Разбитые и потрескавшиеся сухие губы растянулись в довольной ухмылке.

— Я знаю это, милая. Ты моя, Тина. Помнишь об этом? Ты, несомненно, абсолютно, исключительно только моя, драгоценная моя наложница. Даже сейчас, когда на тебе нет моих меток… даже сейчас, — холодными пальцами он схватил меня за запястья, и меня словно током прошибло, я не могла отвести взгляд от глаз Гетера, в миг преобразившихся. Пугающая не раз тьма заполнила всю глазницу, а хриплый мужской голос околдовывал, заставляя подчиниться:

— И я ПРИКАЗЫВАЮ тебе перенести нас в лесной храм!

Гетеру тяжело далась эта короткая речь, на последнем вздохе даже кровяной пузырь надулся, но моя собственная сила больно подстегнула, вынуждая исполнить прямой приказ Ликарда, и мозг сработал быстрее моего возмущения. Я не поняла, как это произошло, но в следующую секунду обнаружила себя сидящей на диване в домике, а Гетера лежащим рядом головой на моих коленях. Он обвёл комнату мутным взглядом, зажмурился, скупо похвалил меня и моментально уснул, а может, просто потерял, наконец, сознание. Проверив дыхание и пульс, я успокоилась, переложила его голову на диван, встала, а затем бережно подложила ему подушку.

— Вот же всё-таки мерзавец, — недовольно буркнула и с глупой улыбкой отправилась на поиски Тарена, так как в гостиной, куда мы с советником переместились, его не оказалось.

Шагая к входной двери, я с облегчением оборачивалась на Гетера, пытаясь ступать как можно тише по деревянным половицам, чтобы не потревожить его сон. Я была рада, что с ним всё хорошо, что он рядом. Пусть продолжает командовать и строить из себя моего господина, но как же было отрадно на душе от того, что мы снова вместе — словно солнце из-за туч вышло. Теперь всё будет хорошо. Я была уверена, что рядом с ним можно не беспокоиться ни о чём. И неприятности казались теперь лишь затянувшимся приключением, как вообще всё, что со мной происходит в этом мире. Словно странный и волшебный сон, где есть мужчина, на которого можно положиться, который контролирует каждый твой шаг, заявляя свои права на тебя. В моём мире никто не проявлял стремления покорить меня. Парни, с которыми я знакомилась, мечтали лишь о необременительной дружбе с элементами романтики и ни к чему не обязывающего секса. Я чувствовала, что ничего серьёзного между нами никогда бы не завязалось. А Гетер… Этот иномирный мужчина вёл себя по-другому: то цеплялся, то ограничивал, при этом заставлял учиться, стремиться к цели, направлял и поддерживал.

Слишком противоречивые чувства рождал во мне он, я путалась в своих мыслях, которые спорили с желанием сердца. Но для меня было ясно одно: я не хочу, чтобы он пострадал. И эти раны, так изуродовавшие его красивое лицо, нужно излечить. Этим я и собиралась заняться после того, как найду Тарена.

Открыв дверь, осмотрелась, прежде чем несмело шагнуть на крыльцо. Во дворе стояла тишина. Деревянные вороны успокоились и стали такими, какими я их увидела впервые — неживые изваяния, сидящие на воротах. А вот барьер не исчез, а, как и тогда, тянулся вверх от забора, переливаясь зелёным перламутром.

— Тарен! — робко крикнула, боясь привлечь внимание врагов.

Один из деревянных воронов оглянулся, заставляя вздрогнуть. Он смотрел на меня вполне настоящим чёрным взглядом. Моргнув, птица отвернулась, а я, выждав пару секунд, осмелилась крикнуть громче.

— Тарен? Ты где?

Лес шумел от лёгкого ветерка, лучи солнца пробивались сквозь густую листву, пронизывали призрачный барьер, который переливался зелёными всполохами, деревянные стражи не шевелились. Набравшись смелости, я вышла из дома, в поисках парня обошла двор по кругу, зовя его по имени. Неужели без меня решил вернуться в столицу? Как не побоялся? Или страх, что его здесь застукают и казнят, был сильнее встречи с ищейками, от которых и меня в дрожь бросало, а могильный холод пробирал до самых костей. Тарена нигде не было, не отзывался он и из лесной чащи. Заметив рисунок, который для меня начертил парень, стёрла его ногой. Выйти за ворота я побоялась, постояла, прислушиваясь к лесным звукам, прежде чем вернуться к Гетеру.

В комнате было теплее, чем на улице. Я развела огонь в камине, не считая нужным теперь прятаться. Я не боялась лицом к лицу встретиться с отцом, если он появится, так это только к лучшему. С помощью магии наколдовала тазик с водой и чистую тряпицу. Встав на колени перед диваном, осторожными движениями стирала кровавые разводы с лица советника, вздрагивая каждый раз, когда густые брови сходились на переносице, а с разбитых губ срывался стон. Кое-как убрав лишнюю грязь, полюбовалась на пугающую синеву на скулах и под глазом. Надо было лечить его, так как в таком состоянии Гетеру оставаться было опасно, а от меня толка мало. Приложив ладони к его лбу и груди, стала тихо шептать всплывшее в памяти заклинание из учебника по целительству. Я осторожно вливала силу в тело Гетера, восстанавливая его резерв и латая разорванную в клочья ауру. Да-а-а, поиздевались над ним мастерски.

Открыла глаза, когда почувствовала лёгкое головокружение. Вид Гетера не улучшился, моя магия словно уходила в никуда. Я не понимала, почему ничего не получается, пока взгляд не упал на железные браслеты оков на его запястьях.

— Да чтоб вас! — в сердцах выдохнула, рассердившись на прожорливые железяки и собственную невнимательность, и в следующий момент мой рот приоткрылся от удивления, так как оковы упали на пол с жутким грохотом.

— Ух ты, — тихо шепнула, рассматривая свои руки, не чувствуя дискомфорта, который обычно бывает, когда тратишь много силы. — А я реально крутой маг. И что бы Гетер ни говорил, я и без него могу справиться.

Но мои восторги разбились о звуки тихого смеха.

— Да конечно, — проворчал слабым голосом мой больной с дивана, хитро улыбаясь. — Тина, ты совершенно беспомощна без меня. Даже кандалы снять не можешь.

Он продемонстрировал какую-то проволоку, скрученную и изогнутую, зажатую в трясущихся грязных пальцах, прежде чем расслабленно опустить руку на диван.

— А вот теперь лечи, — снисходительно повелел он мне, улыбаясь разбитыми губами.

Я хотела выругаться, вскричать, вообще бросить его и уйти из дома. Я так зла на него была, что даже уже вскочила на ноги, но вдруг услышала то, к чему не была морально готова: — Любимая.

Склонив голову набок, смотрела на мужчину, который делал всё, чтобы вывести меня из себя. Я не могла понять, он пошутил так или нет. Гетер открыл глаза, махнул ослабевшей рукой.

— Давай, Тина, не бойся, в этот раз получится. Ты всё правильно делала.

Я вздохнула разочарованно и устало, закатив глаза, попросила у Господа терпения и ещё раз терпения, дабы не прибить черноокого манипулятора, пока он слабый и беспомощный. Я никогда не смогу его понять. Никогда! Как можно быть таким самоуверенным даже теперь, когда он встать не в состоянии без посторонней помощи. Сострадание несмело напомнило, что раненых нельзя оставлять, когда я могу помочь, а разум подсказал, что он к тому же мой гарант безопасности.

Коря себя за сердобольность и мягкотелость, встала опять на колени. Мысленно я понимала, что слишком расчувствовалась от неожиданных слов. Любимой меня только мама называла, а тут… Мало ли, что он имел в виду, после «любимая» можно добавить что угодно, даже «рабыня» и то звучит.

Настроив себя на боевой лад, я приступила к лечению, а чтобы отвлечься и не обращать внимания на насмешливый взгляд Гетера, вернулась мыслями к Тарену. Его судьба меня беспокоила. Ну куда он мог деться? Сколько я отсутствовала? Полчаса? Нет, наверное, больше. Час?

— О чём думаешь? — тихо спросил Ликард, которого моя сила в этот раз укутывала в кокон, наливаясь золотым светом.

— Тарен куда-то пропал, — призналась я, оглядываясь на окно в надежде вдруг увидеть паренька с синими волосами.

Камин тихо потрескивал поленьями, тепло от него расходилось по дому, согревая меня. А может, в жар меня бросало от близости моего персонального искусителя, одного взгляда на которого было достаточно, чтобы сердце забилось сильнее. Мои пальцы дрожали, я испытывала странную неловкость от того, что чувствовала кожу мужчины. А под второй ладонью ощущалось биение его сердца, которое так же, как и моё, было учащённым. Я пыталась одёрнуть себя, слишком в неправильном ключе я всё воспринимала, позволяя себе мечтать о том, чему, возможно, и не суждено сбыться. А всего одно лишь слово. Любимая. Какой смысл он вкладывал в него? Я ведь прекрасно понимаю, что женщины живут чувствами, а мужчины головой, а советник и вовсе никогда ничего не говорит, не выверив все возможные реакции на свои слова.

Гетер прикрыл глаза и не ответил, но, видимо, о чём-то задумался, а меня как прорвало.

— Тарен сказал, что если его здесь кто-нибудь увидит, то он будет казнён как изменник. Возможно, ушёл, когда я переместилась к повстанцам. А его бы правда казнили, если бы поймали?

— Милая, меня приговорили к казни за то, что первый советник и твой брат обвинили меня в предательстве без предоставления доказательств. Они утверждали, что твоё появление здесь не что иное, как измена, что я заговорщик, который хочет оспорить его право на престол.

— Но разве это не правда? — осторожно спросила, не понимая сути его претензии. Ведь так всё и выходило на проверку.

— Я не заговорщик, я пытался примирить две стороны. А про нашу судьбоносную встречу ты и так всё знаешь, мой птенчик, — ласково шепнул Гетер, улыбаясь уголками губ.

— Не понимаю я ваших нравов, — разочарованно заявила. Опять ушёл от ответа. И я до сих пор не понимаю его мотивов и поступков. — При чём тут я? И, Гетер, я не верю, что я угроза Мину. Император же не может всерьёз предполагать, что я займу место брата на троне? Мне это не нужно. У меня совершенно другие планы.

— Тина, какая же ты наивная и добрая, — тихо шепнул Ликард с закрытыми глазами. Затем вдруг улыбнулся, открыл глаза, оглядывая комнату, и сделал загадочное заявление:

— Судя по тому, что я вижу, твой брат прав в своих опасениях.

Я тоже огляделась, но ничего необычного не увидела. Всё тот же рабочий стол, те же шкафы с книгами, те же занавески с весёлой расцветкой, камин, отбрасывающий отблески весело пляшущих языков пламени на цветастый коврик, на котором я стояла возле разлёгшегося на диване тенгарца.

— Объясни, — потребовала, когда заклинание развеялось, а сам черноокий интриган смог сесть, откинувшись на подушки.

Мужчина обвёл рукой комнату, задержал взгляд на камине, затем поднял глаза на алтарь.

— Императорский храм тебя принял, Тина. А значит, ты имеешь право занять место своего отца, свергнув его, так как духи прародителя на твоей стороне.

Страх цепкими когтями вцепился в душу, проникая в неё. Я поняла, что влипла в очередную неприятность.

— Да о чём ты? — не выдержала я. — Я устала отгадывать твои загадки. Ты можешь сказать прямо, что происходит? Ты же знаешь, что я не претендую на трон!

Даже не заметила, как я перешла на крик, но отчего-то, глядя на усмешку Гетера, на весёлые искры в его раскосых глазах, чувствовала страх. Словно я опять угодила в искусно расставленную ловушку. Он в очередной раз весьма тонко заставил меня делать то, чего я не хотела. Защитный огонь полыхнул, отгораживая меня от Гетера. Я стала отступать назад, готовая разрыдаться. Только не снова. Что опять он задумал?

— Тина, не переживай, я во всём разберусь сам. Успокойся, — мягко попросил он, обмякнув разом на диване, как будто силы покинули его. Страх тут же схлынул, а огонь погас. За себя я уже не беспокоилась, а вот состояние Ликарда тревожило.

— Гетер, что с тобой?

Я готова была себя пинать за то, что так быстро сдулась. Нужно быть сильнее, нельзя сразу бросаться к нему, словно он умирает. В итоге я угодила в объятия этого притворщика, который задорно рассмеялся своей глупой, но удавшейся шутке.

— Отпусти! — приказала ему, пытаясь вырваться, отталкиваясь руками. Гетер тут же зашипел, скривился, зажмурившись.

— Потише, Тина, у меня ещё ребра не срослись, — просипел он, судорожно дыша, словно каждый вздох причинял ему адскую боль.

Я перестала давить на его грудь ладонями и замерла, обиженно глядя на совершенно бессовестного брюнета.

— Ну не злись, — попросил он ласково, забыв, как недавно приказывал, пользуясь силой господина над наложницей. — Я, честно, разберусь сам.

Он провёл по моим волосам испачканными, не отмытыми от кровавой корки руками, чем смутил меня — ведь это я, поддавшись эмоциям, не доделала до конца свою работу и не смыла с него тюремную грязь. Не злиться у меня не получалось, так как он пользовался запрещёнными приёмами, а я не могла ему причинять боль свыше того, что он уже испытал, как оказывается, из-за меня. Но с другой стороны, он сам виноват в своих бедах.

Я, прикрыв глаза, наслаждалась лёгкой лаской мужчины, пыталась не поддаваться на его провокации и стать серьёзной. Нужно было обуздать гормоны, которые решили свести меня с ума. Я давно стала смотреть на Гетера исключительно как на мужчину, с которым у меня слишком много интимных тайн и секретов. Он не раз заставлял моё тело таять, сердце трепетать, а душу надеяться на светлые чувства. Но, взглянув в чёрные тёплые глаза, поняла, что пора очнуться от этого наваждения, пора начать думать головой. Он расчётливый мужчина, опытнее и взрослее меня в несколько раз, и у него было много женщин до меня. Именно эта ревность, что я не единственная, и придала силы не таять в его руках, а здраво смотреть на вещи. Он считает меня своей собственностью, может, даже вещью, пусть и любимой, но игрушкой, не равной, не достойной женщиной, иначе бы и отношения строил иначе.

В наступившей тишине комнаты, под треск дров, я отстранилась, чтобы сесть на диван. Гетер чуть сдвинулся. Кожа дивана неприятно скрипнула подо мной, я отвела от Ликарда взгляд, наслаждаясь танцем пламени в чёрной закопчённой пасти камина.

Я так могла сидеть достаточно долго, да и сам Гетер не проявлял недовольства или спешки, а молча отдыхал, облокотившись о спинку дивана, положив голову на руку. Я почувствовала его скользящий по моему лицу взгляд, тяжело вздохнула и решила больше не тянуть, а то мысли совсем не в ту сторону повернулись. Ох не в ту. Невозможно смотреть на такого красивого мужчину и просто отстранённо им любоваться. Что-то тёмное, жадное просыпалось во мне и хотелось заклеймить его, привязать к себе.

Чтобы успокоиться, решила начать задавать вопросы.

— Почему ты решил, что храм меня принял?

Ожидая ответа, смотрела на Гетера, который обвёл очередной раз рукой комнату и с улыбкой ответил:

— Это храм, Тина. Понимаешь? Это храм, а он изменился, подстраиваясь под тебя.

— Я не понимаю, — взмолилась я, не зная, как заставить его прямо отвечать на вопросы, а не задавать очередную загадку. Тошнило уже от этих тайн и интриг.

Ну, комната, ну подумаешь, на храм не похожа, откуда мне знать, как храм этот выглядел раньше.

— Тина, я видел картинку храма в хрониках первого императора. Поверь, здесь всё было иначе. Самый обычный тенгарский храм с алтарём, кучей свечей, столом для хранителей и библиотекой хроник имперской семьи. Теперь я вижу коттедж, оформленный в североамериканском стиле «кантри», к которому ты привыкла в своей жизни на Земле.

Я по-новому огляделась, вспоминая картинки храмов в Тенгаре.

— И что это означает? — тихо уточнила.

— Что храм признал тебя достойной быть следующим правителем, — шепнул Гетер, резко садясь прямо. — Ты развела огонь, соблюдая все традиции преклонения праотцу, и даже…

Мои глаза расширились от удивления, и я сипло прошептала:

— Я просто развела огонь в камине, потому что замёрзла, — не согласилась я с ним, пытаясь объяснить, что я ничего намеренно не делала. — Я никаких традиций не знаю.

Хотя… кого я хотела обмануть? Гетер усмехнулся, чуть касаясь волос у моего виска.

— Тина, ты знаешь историю империи, как свою собственную жизнь, уж тут я постарался. И ты знаешь про этот храм.

Я задумалась, мысленно вороша всё, что помнила о праотце вороне. И чем больше вспоминала, тем сильнее пугалась. Я собственными руками разожгла огонь у алтаря. А ведь Тарен меня останавливал, это всё внешний вид храма меня сбил. Я же воспринимала его как дом, обычный лесной дом.

— Я не принесла жертву, — радостно вздохнув, выпалила.

Кровавую жертву должен был принести каждый император, а я ни в коем случае не собиралась этого делать. Заключительная часть обряда поклонения праотцу — это подношение ему живой души. Это могло быть как самопожертвование, так и насильно отнятая жизнь. В Тенгаре жуткие ритуалы и очень кровожадные боги, хотя по внешнему виду праотца и не сказать подобное.

Гетер с грустью в голосе шепнул:

— Я могу за тебя это сделать…

Я замотала головой, отстраняясь.

— Тина, я могу это сделать для тебя.

И так у него это получилось вкрадчиво, что спину от страха окатило холодным потом. Я вскочила с дивана, качая головой, не желая соглашаться.

— Нет, я отказываюсь. Я не хочу быть правителем!

— Да какой из тебя правитель, — тихо рассмеялся Гетер, он взглянул на таз с водой и продолжил говорить, от чего у меня волосы на голове зашевелились.

— Ты развела огонь у алтаря, дым поднялся достаточно высоко, чтобы его увидели в каждом уголке империи, и тем более твой отец. Он непременно поспешит сюда, чтобы уничтожить того, кто посмел оспорить его права, а также права официально объявленного им наследника. Ты же так хотела увидеться с отцом, вот и поговорите, вот и свидитесь. Уверен, он будет крайне зол на тебя за то, что ты решила стать следующим императором Тенгара.

Я видела, как Гетер смотрел на таз со свисающей тряпицей. С неё на пол натекла небольшая грязная лужица, которая отражала пламя камина. Хотела ли я вот так встретиться с отцом, который считает, что я хочу потеснить Мина на троне? Нет, конечно нет. Я хотела всё решить мирно, поговорить, узнать, где мой брат, как он, ну, может, посодействовать в вопросе с повстанцами, и то через Мина. И уж тем более не имела никакого желания выяснять отношения и отбирать трон у мерзкого предателя нашей семьи. Нужно было срочно потушить огонь!

В мыслях царила полная сумятица, я постаралась погасить пламя с помощью магии, но оно не желало в этот раз гаснуть, обиженно шипело и вновь поднималось, хищно облизывая белый камень камина. Оглянувшись, не придумала ничего лучше, как схватить таз и залить огонь водой. Повалил такой дым, что я закашлялась, прикрываясь рукой.

Когда дым ушёл к потолку и развеялся там, я обернулась к Гетеру, который медленно, размеренно хлопал в ладони.

— Поздравляю, алтарь принял твою кровавую жертву. Если честно, не ожидал, что он согласится на разбавленную в воде кровь, но, как мы видим, обряд завершён, а ты, моя хорошая, теперь первая претендентка на престол.

— Гетер! — вскричала я, швыряя в него таз, который он, конечно, поймал и поставил на пол. — Как ты мог! Я же просто хотела потушить этот камин! Почему ты так поступаешь со мной? Я тебе сказала, что не хочу быть правителем. Мне этого не надо!

— Вот как? — услышала я незнакомый мужской голос. Подняв глаза, увидела вошедшего мужчину в чёрном кашемировом пальто, в шляпе, сжимающего в руке трость с серебряным набалдашником в виде ворона.

Гетер поднялся с дивана, заслоняя меня собой. Я же стояла, как громом поражённая, понимая, что неприлично глазею на императора Фукарта Пятого, на моего родного отца. Его черты лица были мне знакомы, словно на меня смотрел постаревший брат. Те же раскосые чёрные глаза, тот же прямой с горбинкой нос, тонкие губы, но не улыбающиеся, как обычно у Мина, а в негодовании поджатые. В волосах императора пробивалась седина, да и морщины густо пересекали высокий лоб. Я с жадностью рассматривала того, кто бросил мою мать, подарившую ему нас с Мином и всё это время хранящую в сердце любовь к нему. И что моя мама в нём нашла? Ничего в нём не было примечательного, я даже была рада, что лишь отдалённо похожа на него.

Под кашемировыми манжетами проглядывал шёлк мужской сорочки, белой как снег, а небрежно заправленный шейный платок был виден из воротника пальто. Мужчина стоял, опираясь на трость, и с ненавистью прожигал меня взглядом. Мне стало не по себе, и лишь присутствие Гетера помогло позорно не отвести глаз. Какой бы Ликард ни был обманщик, он по-прежнему оставался моим единственным надёжным защитником в этом мире. Я вцепилась в его изодранную тунику, чуть прижимаясь к спине, чтобы почувствовать не только уверенность, но и тепло его тела.

— Итак, моя дочь решилась свергнуть меня, как и предрекал Мин.

Я удивлённо моргнула.

— Мин? — переспросила у императора, выглядывая из своего убежища. Я почувствовала, как в сердце закрадывается паника. — Мин сказал, что я хочу вас свергнуть?

Губы императора чуть дёрнула улыбка.

— Не ты, дочь, а твой хозяин. Я услышал достаточно, чтобы понять, кто манипулирует тобой и чьё это желание. Ты лишь марионетка в его руках.

— Как и вы марионетка в руках первого советника, — тут же отозвался Гетер, а я ахнула от обиды. Значит, я марионетка!

— Ты же обещал, — потрясённо шепнула, вглядываясь в лицо Ликарда. — Ты говорил, что это неправда.

Гетер кинул на меня взгляд и крепко схватил за руку, не давая уйти от него.

— Как тонко ты манипулировал её эмоциями! — презрительно усмехнулся император. — Использовал её вслепую? Конечно, я так и подумал, слишком удивительна была их встреча. Мин предполагает, что она играла, но я-то вижу, что моя дочь такая же искренняя, как и её мать.

Это сравнение было подобно пощёчине, и я взвилась, бросилась вперёд, крича императору:

— Не смейте упоминать нашу маму! Вы оставили её одну с двумя маленькими детьми и утратили всякое право говорить о ней!

Я очень разозлилась и, если бы не Гетер, который удерживал меня за руку, точно бы накинулась на того, кто назывался моим отцом, с кулаками.

Император чуть отвёл глаза и нахмурился.

— Тина, тебе тяжело правильно судить меня, ты больше человек… — оправдания императора прервал холодный, полный стали голос Гетера.

— Нет, уже нет, — он покачал головой, прижимая меня к своей груди спиной. Его руки тяжёлыми оковами легли мне на талию, не давая даже шевельнуться.

— В ней проснулась наша кровь. Она обрела крылья, и это она ваша наследница, а не младший принц Мин.

— Как она может быть моей наследницей? Откуда в ней вообще магия? Как ты это сделал, Гетер, отвечай! — вспылил император, и я поняла, что он намного сильнее, чем казался. Его подобная ураганному ветру сила чуть не сдула меня, если бы не Гетер и не его щит, который вспыхнул огнём, ограждая нас от императора.

Ужасно быть отвергнутой дважды своим отцом. Словно с едва зажившей раны сорвали подсохший бинт. Если первый раз император отказался от всей моей семьи, то в этот — конкретно от меня. Я не ожидала, что это так больно, когда тебе в лицо кидают такие жестокие слова.

— Это вы, император, в угоду своим капризам обрекли своего первенца на рождение в женском теле, — жёстко отвечал императору обнимающий меня Гетер, а я стояла и сквозь слёзы смотрела на того, кто никогда и не был мне отцом. Ни-ког-да! Я никогда не считала его таковым. Он умер для меня ещё в детстве, когда мама сказала, что папа пропал без вести. — Вы изменили её судьбу! — кидал обвинения родителю мой защитник. — Но высшие силы не любят, когда смертные вмешиваются в их планы! Она родилась одарённой, а вы даже не увидели этого. Так что я ничего не делал, это всё сделали вы, своими руками!

Фукарт недоверчиво рассматривал меня сквозь стену огня, а я не отводила глаз, разочарованная в нём окончательно. Словно душа умирала, и слезами вытекала из меня детская наивная вера в отцовскую любовь.

Император явно был потрясён и обескуражен.

— Родилась такой? Я проверял её и не раз. Она была пустышкой.

Я чуть не задохнулась от этого заявления. Он решил меня окончательно убить своим бессердечием.

— А что бы вы сделали со мной, окажись я не пустышкой? Какая участь ждала бы меня тогда? — выкрикнула я, дёргаясь в руках Гетера.

Мужчины молчали, а мне и не нужны были слова, я видела приговор в глазах отца, в которых зловеще отражались всполохи защитного пламени. Если бы я родилась одарённой, он бы уничтожил меня, как потенциальную угрозу своей власти.

— Какой же вы мерзкий, — потрясённо прошептала, содрогаясь всем телом.

— А что ты хочешь от меня услышать? — тихо и как-то надломленно спросил император. — Правда в том, что я эгоист, как и все мы. Я всего лишь хотел для себя счастья, желал продлить время, проведённое с любимой.

— Эгоист? — с усмешкой переспросила я, понимая, что император даже не оправдывается, в его словах не было сожаления. — Вы намного хуже. Вы возомнили себя богом.

— Я император, дочь. И должен заглядывать далеко в будущее. Но сейчас, глядя на тебя, такую красивую и смелую, я рад, что не разглядел в тебе тогда силы.

Вот, значит, как? Император выше всех остальных? Гетер тихо шептал мне в макушку, чтобы я держала себя в руках. Но как это возможно, когда душу разрывает боль и отчаяние?

— Тогда вы слепы, император, раз не осознаёте, что вас настигло возмездие за своеволие. Мне безразлично, что вы изменили мою судьбу, честно. Но того, что вы забрали у Мина годы счастливого детства, не прощу. Как не прощу того, что оставили нашу маму, без средств, в ожидании вашего скорейшего возвращения, растянувшегося на вечность. И никогда не забуду, что забрали у неё двоих её детей, стерев даже воспоминания о нас! Вы заплатите мне за всё!

Император недоумённо покачал головой:

— Я оставил ей достаточно средств, чтобы вы жили безбедно. Неужели ты думаешь, что я мог бы позволить вам голодать?

Я горько усмехнулась. Значит, оставил нам средства? Мать гробилась на двух работах, чтобы свести концы с концами, а он даже этого не знал или просто нагло лгал. Я молчала, не желая более унижаться перед своим биологическим отцом.

— Но не время выяснять отношения, дочь. Ты ведь тоже любишь своего брата, как и я. А значит, наверняка неравнодушна к его судьбе, — произнёс Фукарт, приближаясь к защитному кругу. — Он в беде, Тина. В большой беде. Я предлагаю обсудить спасение Мина в моём дворце.

 

Глава 14

Мин! Как я могла забыть о Мине? Из головы совершенно вылетело, думала только о Гетере, а мой брат, оказывается, угодил-таки в лапы дракона! Нельзя было расслабляться, ведь я так и не увидела труп ящера на кладбище, да и индеец постоянно торопил меня, отвлекал… Теперь же, сидя в малой гостиной императорских личных покоев, я стыдилась поднять глаза от полированной поверхности небольшого столика, уставленного яствами. Отец принимал меня и Гетера как самых уважаемых и дорогих гостей, и повсюду я видела блеск драгоценных камней, белизну фарфоровых ваз с расписными боками, роскошные шёлковые ткани портьер с изумительной ручной вышивкой, богато инкрустированную золотом мебель, да даже подушка, на которой я с комфортом расположилась, была вышита золотой нитью.

Император снял пальто и сидел передо мной в обычной светлой рубашке, привычной для моего мира, с шейным платком, заправленным в ворот. Трость стояла рядом, удерживаемая магией. Гетер, который успел привести себя в относительный порядок, расположился по левую руку от меня.

Я боялась за брата. Да и встречаться с драконами снова было страшно. Я первый раз с трудом пережила, второй раз может так не повезти.

— Им нужен розовый бриллиант.

— Им? — переспросила, так как помнила только одного единственного дракона.

— Да, драконы потребовали за жизнь моего наследника розовый бриллиант. Он хранится в императорской сокровищнице, которую захватили мятежники! — глядя на своего бывшего советника, с нажимом произнёс отец. В двух словах он описал нам сцену похищения наследника. Сопоставив его рассказ и произошедшее со мной на Земле, я предположила, что дракон, наверняка подумав, что я мертва, перенёсся в Тенгар и выкрал брата.

— Этого бы не произошло, — вступил в разговор Гетер, чуть подавшись вперёд, наседая на императора, — если бы вы выслушали предложения повстанцев! Я же говорил вам, что пара-тройка послаблений в законодательстве исправили бы дело…

— Мне сейчас плевать на этих разбойников! У меня сына похитили драконы! И я в любой момент могу отдать приказ о наступлении на сокровищницу! Мои воины готовы умереть за моего сына…

— Как и повстанцы готовы жизни положить ради счастливого будущего для своих детей. Если вам так нужен бриллиант, то просто пойдите на уступки, проникнитесь проблемами простых тенгарцев! Вы же задушили их своими налогами, ввергли в нищету, многие уже давно живут в лесу, так как сборщики налогов выгнали их из домов!

— Нельзя вести переговоры с преступниками, с теми, кто не считается с властью…

— Если власть ставит свои интересы выше жизни народа, то, естественно, её будут пытаться свергнуть. Но, Ваше Величество, пушки начинают говорить только тогда, когда не могут договориться между собой мудрые дипломаты. Поэтому я умоляю, прошу и требую вас быть благоразумней и не начинать бессмысленного кровопролития.

Я слушала препирательства мужчин, вспоминала слова Праотца и пыталась поймать за хвост ускользающую мысль. Зерно. Праотец говорил про какое-то зерно. А драконы собирают по мирам конкретно только эти драгоценные камни. От отца потребовали в качестве выкупа розовый бриллиант — последнюю драгоценность со священной горы.

— Ради сына я готов выжечь лес и всех, кто в этот момент будет там прятаться! Но я должен добраться до сокровищницы, Ликард! Мой сын, мой наследник в опасности! Ты что, не осознаёшь, что ему грозит смерть?

Отец уже не пытался сдерживаться, он кричал, я видела, что его распирает от гнева и безысходности. Меня одолевали те же эмоции. Но пойти против наставлений Праотца я тоже не имела права, даже мысли не могла допустить ослушаться его. Я — последний шанс для Тенгара.

— Ради возможности взять в свои руки последний розовый бриллиант вы отдадите приказ уничтожить всех повстанцев, потеряв при этом половину, если не больше, своих бойцов. Вы действительно готовы заплатить такую высокую цену за жизнь теперь уже ненаследного принца? — глядя в окно, тихо, с непонятной интонацией спросил Гетер.

Фукарт замолчал, а я с болью наблюдала, как он разрывается между любовью к сыну и долгом перед империей. С замиранием сердца я ждала его решения и оказалась совершенно не готова к тому, что император, вдруг замерев на секунду, как перед прыжком в ледяную воду, скажет, взглянув прямо мне в глаза:

— Тина, ты должна помочь спасти брата. Я знаю, я точно уверен, что повстанцы послушаются тебя! Я отрекусь от трона в твою пользу, я… Ты станешь императрицей, как того хочет твой хозяин… Только прошу, — он сглотнул и через секунду продолжил: умоляю — отдай бриллиант, спаси брата!

Гетер хотел что-то возразить, но я, не отрывая взгляда от отца, отрицательно покачала головой.

— Я не могу отдать розовый бриллиант драконам. Этого нельзя делать. Праотец сказал, что это последний шанс на спасение для тенгарцев. Если мы отдадим зерно, то наш с тобой мир, отец, наш Тенгар погибнет.

В гостиной наступила мёртвая тишина, мужчины воззрились на меня, словно впервые увидели.

— Праотец? Ты слышала Праотца? — неверяще переспросил император.

Я смогла лишь кивнуть. В душе медленно, но верно разрасталось едкое и топкое, как болото, горе. Я не знала, как быть. Как вызволить брата из лап драконов? Смогу ли я спасти его? Хватит ли у меня сил?

— Да, отец, слышала, — кивнула в ответ, украдкой взглянув на Гетера, который сидел с прямой спиной, преисполненный достоинства. На его губах угадывалась тень улыбки, которую он дарил мне, словно поддерживая, а теплота в чёрных глазах придавала уверенности, что он поддержит меня всегда. Праотец велел доверять своим помощникам, кого он имел в виду? Возможно, советника? Не повстанцев же?

— Это ещё раз доказывает, что Тина ваша наследница, — выдохнув, заключил Гетер, криво улыбаясь императору. — Судьбу не обыграть…

— Разве ты, Гетер, не сделал то же самое в своё время? — надменно отозвался тот в ответ.

Рука отца чуть дрожала, когда он взял пиалу в руки, поднес её к губам и тихо добавил:

— Разве твоей судьбой не были грязные трущобы, где ты родился? Разве тебе было предначертано взлететь до таких немыслимых высот?

Я удивлённо обернулась к советнику, который продолжал улыбаться уголком рта, несмотря на явное оскорбление.

— Именно в этом и есть моя судьба и моё предназначение — взлететь до таких высот, прикладывая максимум усилий, не ленясь, прилежно учась и преданно служа империи и своим соотечественникам. Я не перекраивал под себя и свои капризы полотно реальности, а если и делал это, то не для себя и исключительно по вашему приказу, как верный слуга.

Я слышала издёвку в голосе Гетера и видела, как недовольно хмурится император. Кругом одни секреты и интриги! И как решить, кому можно доверить мою тайну?

— Но мы отвлеклись, — небрежно остановил желающего поспорить императора Гетер и развернулся ко мне всем корпусом, заставляя нервничать. — И что же конкретно сказал тебе Праотец, Тина?

Тяжело вздохнув, я бросила косой взгляд на отца, прежде чем признаться. Кто, как не Гетер, способен взять на себя ответственность и решить, как сделать лучше?

— Он велел вернуть зерно на священную гору. И как можно скорее.

— Что за глупость? — пробормотал император, поправляя шейный платок, словно он его душил. — Горы давно нет.

— Есть, — не согласился с ним Гетер.

Я сглотнула и с замиранием сердца шепнула, осторожно положив ладонь на запястье советника:

— Если мы вернём зерно, то, как мы спасём брата?

Вопрос повис в воздухе. Мужчины долго переглядывались и молчали, я же боялась спугнуть робкую надежду на то, что они хоть что-нибудь да придумают. Но время шло, отец всё тускнел, а Гетер поджимал губы, не глядя мне в глаза.

— Обмануть драконов сложно, но я постараюсь, — вдруг сказал он, когда я отчаялась услышать ответ. Гетер был собран, и в глазах его опять горела решительность. — Наша первостепенная задача спасти наш мир, император, так ведь? А лишь затем придумать, как вернуть Мина.

Император прожёг советника недовольным взглядом, прежде чем заговорить:

— Вам самим не достать розовый бриллиант из сокровищницы, только я и Мин можем это сделать. Поэтому вы поклянётесь, что вернёте мне сына, — продолжал тем временем император, поглядывая на нас с Гетером. — Дайте мне клятву на крови, что вы приложите все силы, но доставите принца, спасёте его от гибели даже ценой собственной жизни.

Я с готовностью подалась вперёд, желая ответить согласием, но широкая ладонь запечатала мне рот, незатейливо удержав готовое сорваться обещание. И в этот же момент я, даже с закрытым рукой ртом, глухо вскрикнула, так как в стол между мной и отцом впился острый конец копья, украшенный серыми перьями и бусами, искрящимися на свету.

Я испуганно прижалась к Ликарду, который убрал свою ладонь от моего лица и крепко обнял за плечи, выставляя щит, мерцающий красными всполохами проступающих искр пламени.

Подняв взгляд, увидела того, кто появился столь неожиданно и теперь стоял рядом со мной, держа в руках древко копья. Это был Тарен, правда, не в привычном наряде, а в белом, традиционном, используемом только для самых торжественных церемоний кимоно, замысловато перевитом голубым поясом, и безрукавке, подобной той, что я видела раньше на Гетере, с вышитыми на ней гербами империи.

— Тарен! — радостно выдохнула я и, вырвавшись из объятий Гетера, бросилась на шею потеряшки. Как же я была рада его увидеть.

— Где ты был? Я так испугалась за тебя! — оживлённо шептала я, пока не встретилась взглядом с холодными, бесстрастными чёрными глазами. — Тарен? — удивлённо переспросила и попыталась сделать шаг назад, но юноша крепко прижал меня к себе.

— Это не Тарен, — услышала я приглушенный голос Гетера. — Это теперь твой страж, моя госпожа. Теперь ты — истинная императрица, Тина.

— Страж? — удивлённо ахнула, когда поняла, на что намекал советник в лесном храме: ведь именно наличие такого стража является первым и, пожалуй, главным признаком того, что власть перешла к другому правителю.

— У каждого признанного Праотцом императора есть страж, — подтвердил мою догадку Гетер, а я в немом ужасе смотрела в словно неживые глаза Тарена. В них не было больше чувств, он не улыбался как прежде. Холодный, чужой, это был уже не тот парень, который помогал мне спасаться от погони, не тот, кто, смеясь, заявил, что мы друзья навеки. Этого Тарена я не знала и постаралась отойти от него подальше, да только сильная рука не отпускала меня, и я забилась испуганно, оборачиваясь за помощью к Гетеру.

— Просто прикажи ему, — подсказал советник, а отец в это время явно забавлялся представлением, следя за моими попытками вырваться из объятий Тарена.

— Приказать? — не поняла я советника.

Я попыталась успокоиться, ведь никто в гостиной не нервничал, кроме меня, а значит, Тарен не причинит мне вреда.

— Да, просто скажи ему: «Страж, приказываю тебе исчезнуть».

— Госпожа, вы в опасности, — неожиданно проговорил Тарен невыразительным, равнодушным тоном, и я в удивлении обернулась к нему. Юноша вытащил копьё из столешницы и теперь указывал им на императора. — Вы не можете дать клятву этому тенгарцу, это приведёт к вашей гибели.

— Ты хочешь сказать, что мой сын погибнет!? — в гневе вскричал император, вскочив на ноги. — Если это так, то я никогда не отдам вам розовый бриллиант, Тина! Ты слышишь? Тина… дочка, неужели ты даже не попытаешься спасти своего брата, поверив на слово бездушному хранителю?

Сердце болезненно сжалось от горя. Неужели шанса нет спасти брата?

— Успокойтесь, Ваше Величество, — заслонил меня собой Гетер, останавливая моего отчаявшегося отца. — Вы сами должны знать, что страж оберегает своего императора от малейшей опасности. От любой её вероятности. Наверняка страж имел в виду, что у нас может и не получиться спасти Мина. Поэтому вместо Тины я поклянусь своей жизнью, что сделаю всё возможное, чтобы вернуть вашего сына домой.

Я вновь попыталась вырваться, но Тарен продолжал крепко держать меня.

— Отпусти, — недовольно приказала я и чуть не упала, когда парень, нет, уже не парень — страж, в тот же момент подчинился, а я оступилась, потеряв опору, и врезалась в Гетера, который тут же притянул меня к своей груди.

— Хорошо, — усталый голос отца вернул меня к сути проблемы. — Ты, Ликард, поклянёшься мне, и я передам тебе бриллиант.

— Это будет обоюдная клятва, — принял ответ Гетер и продолжил переговоры. — Вы в ответ поклянётесь не только в том, что отдадите бриллиант, но и в том, что пока меня не будет, вы поможете Тине править Тенгером.

— Эй, стойте, вы, оба! Я не собираюсь тут оставаться, — возмутилась я, вырываясь теперь из объятий советника. — Я пойду с тобой спасать брата!

— Тина, мы не знаем, что произойдёт, когда мы вернём бриллиант на священную гору, поэтому нужно обезопасить тебя, пока меня не будет рядом.

Мне было ужасно обидно, так обидно от слов Ликарда, что я разозлилась теперь и на него. Значит, и для этого манипулятора я просто бесполезная женщина? Ну конечно! Зачем меня слушать, зачем брать с собой? Гетер, как и командир повстанцев, мягко указал мне на моё место в очередной раз — я всего лишь символ, молчаливый, прекрасный, бесполезный. Мне не нужно думать, за меня всё сделают другие.

Острый конец копья вновь возник перед глазами, но теперь он норовил проткнуть грудь Гетера, который дёрнулся, но не отстранился.

— Тарен, нет! — выкрикнула, хватаясь за копьё, чтобы отодвинуть смертоносное оружие.

— Это страж, Тина, — ровным голосом произнёс Гетер, глядя на бесстрастного юношу в белых одеждах.

— Страж, нет! — поправилась я и с облегчением выдохнула, когда Тарен убрал копьё от Гетера.

— Госпожа хотела его убить, — всё так же равнодушно отозвался мой хранитель, а я, подавшись вперёд, спрятала лицо на плече Ликарда.

— Хотела, страж, — с печальной усмешкой отозвался черноокий соблазнитель, поглаживая меня по позвоночнику едва дрожащей рукой и судорожно вдыхая сквозь стиснутые зубы. — Она постоянно об этом мечтает.

— Нет, не постоянно, — тихо возразила, опять начиная злиться на Ликарда. — Страж, исчезни, пожалуйста, — приказала, жутко смущаясь своей власти над Тареном.

Юноша растворился в воздухе, словно его здесь и не было. Я с облегчением перевела дыхание, но рано радовалась.

— Браво, Гетер, браво, — зааплодировал отец, поднимаясь со своего места. — Как всегда блистателен и дальновиден. Я так понимаю, что теперь ты хочешь жениться на моей дочери ради того, чтобы законно взойти на трон в качестве принца-консорта? А ты, дочь моя, при этом продолжаешь верить ему? Неужели ты не видишь, что ему от тебя надо?

— Трон, что же ещё, — буркнула в ответ, отводя взгляд. — Я прекрасно понимаю, что ему надо, отец. Но, с другой стороны, ты сам виноват в этом. Нельзя было доводить свой народ до такого состояния. Твои подданные терпели до последнего. Я видела их, они доведены до отчаяния, они готовы умирать, только чтобы свергнуть того, кто своей неправильной политикой взрастил эту всенародную ненависть. И я отдаю себе отчёт в том, что, возможно, только Гетер может теперь успокоить всех тех, кто уже который месяц живет и скрывается в лесах, как дикие животные! Ну а я вернулась в этот мир вовсе не за тем, чтобы свергнуть тебя, я вообще ничего не понимаю в политике…

— Ты так похожа на мать, — неожиданно прервал меня отец, а я вздрогнула от прозвучавшей в его голосе нежности, которая омыла мои, натянутые уже до предела нервы.

— Но ты бросил её, — ответ получился по-детски обиженным, но при этом захотелось огрызнуться, защищая нашу маму. — Почему не встретился с ней, когда приходил за Мином? Неужели она недостойна хотя бы объяснений?

Отец нахмурился, отошёл к окну, отворачиваясь от меня, словно отгораживаясь от тех, наверняка двойственных чувств, что я в нём пробуждала. Конечно, верилось с трудом, что это была любовь, скорее отец испытывал угрызения совести и ещё, может быть, вины.

— Прости, — тихо, но твёрдо заявил мне отец, когда нашёл в себе силы обернуться, — но после всего, что она из-за меня вытерпела, я не могу вернуться к ней. Я снова заставлю её страдать.

Он совершенно не знал нашу маму. Она бы простила его. Всегда прощала и простила бы даже новую боль. Знать, что любимый жив и здоров, для неё было важнее, чем принять самую горькую и неприятную правду: моему отцу она была не нужна, как и я, он с лёгкостью вычеркнул нас из своей жизни. Нас, но не Мина. Моего брата он любил и не играл на публику, я видела искренность этой привязанности. Ревность вспыхнула, как пожар, ведь Мин так же сильно полюбил отца, и это произошло за немыслимо короткий срок. Видимо, нехватка отцовской любви сыграла свою роль, и теперь мне стало понятно стремление брата во что бы то ни стало вернуться в Тенгар. Но сама я при этом не питала никаких чувств к отцу, я вычеркнула его из своей жизни так же, как и он меня из своей. Мы были чужие друг другу. Но ради Мина отец готов был на любые безумства, теряя разум от горя.

Я обернулась к столу, тоскливо взглянула на расслабленно сидящего Гетера. Возможно, я сама поступаю эгоистично, ввязывая в семейные разборки Ликарда. Тот и так слишком многое сделал для меня. Решение в голове у меня уже было.

Я не вмешивалась, пока мужчины давали друг другу взаимные клятвы, проливая кровь в жертвенную чашу и поджигая её с призывом к суду Праотца-ворона. Я лишь надеялась, что у меня получится переиграть сильных мира сего, да и мира драконов тоже. Пережила одну встречу с древним ящером, постараюсь пережить вторую. Чем чёрт не шутит. Только и я возьму клятву с отца, но не сейчас, потом, когда Ликарда не будет рядом. Он слишком долго шёл к своей мечте и цели, слишком многим заплатил, чтобы всё потерять из-за меня или моей семейки.

По завершению ритуала принесения магической клятвы, Гетер одним взмахом руки убрал все следы, словно ничего важного и не произошло только что в малой гостиной императорских покоев, теперь уже принадлежащих мне, а не моему отцу. Любимый поднял на меня взгляд и тепло улыбнулся, стараясь приободрить.

— Ну, не будем терять время, — я говорила медленно, чтобы голос не дрожал от непролитых слёз. — Давайте поскорее вернём зерно на священную гору.

— Конечно, дочь моя, — поднялся бывший император, а вместе с ним и мы.

* * *

Прежде чем мы перенеслись в лагерь повстанцев, Ликард потребовал выдать нам тёплые шубы. Его трепетная забота, как и раньше, вызвала невольные слёзы благодарности. За мной никто и никогда так не ухаживал. Я рядом с ним чувствовала себя значимой. Когда он помогал мне надевать пушистую рыжую шубу до самого пола и сапожки, я ловила каждую секунду этого незначительного, казалось бы, ритуала ухаживания, запоминала их, складывала в свою собственную сокровищницу воспоминаний. И поцелуй вышел сам собой, я только старалась не вкладывать в него всю тоску, которой была переполнена. Ликард ни в коем случае не должен заподозрить меня.

— Тина, — ласково позвал Гетер, осторожно убирая мои волосы за уши, — я обещаю, что верну тебе брата.

Он по-своему понял мои чувства, и, возможно, это было к лучшему. Я уткнулась в чёрный мех его шубы, постояла немного с закрытыми глазами. Незаметно повесить на него сонник с его-то проницательностью было практически невозможно, поэтому старалась быть аккуратной. Очень маленькое плетение, практически безвредное, ведь и пары минут мне будет достаточно.

— Я готов, — голос отца заставил нас разомкнуть объятия. Гетер легко коснулся моих губ последним нежным поцелуем, прежде чем построить портал и пригласить войти в него сначала меня, затем императора, а после и самому появиться на лесной поляне в окружении мятежников.

Никогда не чувствовала себя столь чёрствой и бесчеловечной, как в тот момент, когда ко мне кинулся взволнованный командир, стоило мне появиться в том же месте в лесу, где впервые повстречала повстанцев. Он с жаром принялся укорять меня в том, что все ужасно переживали, когда я столь безответственно сбежала без предупреждения. Правда, всё это он высказал мне чуть позже, когда вёл к сокровищнице, но взгляд, которым одарил при нашем появлении, словно острым кинжалом прошёлся по моей и так нагруженной переживаниями совести. Стыдно было, но сложившаяся ситуация обязывала принимать волевые решения. Я вообще пришла к мысли, что только моё вмешательство в планы сильных мужчин приводит к оптимальному разрешению накопившихся проблем. Даже сейчас я вынашивала очередной обманный ход против Ликарда с его никому (уж тем более мне) не нужной жертвенностью. Я устала понимать этих тенгарцев. Хватит, пусть теперь подстраиваются под меня. Как-никак я — Вестник Праотца, я — императрица, как утверждает Гетер, а значит, в моих руках вся власть. Эх, если бы ещё это было правдой. Но бравада помогала мне смело идти позади советника, наблюдая, чтобы никто не накинулся на отца. Он был нужен нам, чтобы добраться до зерна.

Командир и Гетер тихо шептались, идя плечом к плечу по извилистой лесной тропе, ведущей к сокровищнице, и я понимала, что главным в этой паре был всё же Ликард. Во мне крепла уверенность в правильности моих планов. Повстанцам нужен гарант не только в том, что казнь и расправа им не грозит, но и в том, что их жизнь изменится к лучшему.

Неожиданно ко мне со всех сторон сбежались дети и, радостно крича, здоровались, дёргали за одежду. Я постаралась каждого погладить и из-за этого задерживала процессию, ведь нас вели под конвоем, опасаясь императора. Я тоже удивилась, что отец не стал лукавить и пошёл с нами один, приказывая своей личной охране оставаться во дворце.

Командиру пришлось строго прикрикнуть на детишек, чтобы они отступили от меня. Я помахала им на прощание рукой. Возможно, я становлюсь истинной тенгаркой, так как в душе разгоралось уверенное пламя самоотверженности. Ради счастливой судьбы этих детишек я готова идти на жертву, подарить им того, кто сделает Тенгар лучше для простых оборотней, кто станет мудрым правителем.

Оставив лес за воротами сокровищницы, мы прошли пустыми дворами к главным дверям, за которыми скрывалось то, что нам требовалось. Отец отворил их перед нами, отключая ловушки и строго приказывая шагать только по тем плитам, на которые ступал он сам. Внутрь мы вошли втроём, командир пообещал Гетеру охранять вход. Ярко освещённый коридор имел явный уклон и вёл глубоко под землю. Ликард крепко держал меня за руку, а я шла и слушала, как эхом от каменных стен разносятся звуки наших шагов. Отец, окружённый магическими светлячками, спускался молча, пока мы не вышли к очередным золочёным дверям. Ему потребовалось больше минуты, чтобы подтвердить свою личность и снять многочисленные охранные заклинания. Когда же двери со страшным скрипом распахнулись перед нами, из недр сокровищницы дохнуло затхлым запахом запустения. Яркие магические огни стали вспыхивать вдоль стен, и я не сдержалась от восторженного восклицания. Столько сокровищ я видела лишь в фильмах. Золотые и серебряные монеты лежали в сундуках, призывно открывавшихся при приближении императора. Но он уверенно шёл в самый дальний угол огромной залы. А мы с Гетером мельком осматривали украшения, бережно уложенные на бархатных подушечках. Даже в музеях я не видела такого богатства. Рогатые головные уборы, украшенные искрящимися самоцветами, притягивали взгляд, как и ожерелья, подобранные к ним. Стены были увешаны прекрасным в своей смертоносности холодным оружием, эфесы клинков были настоящими произведениями искусства. И всё это было скрыто в каменной подземной тюрьме, спрятано от чужих завистливых глаз. Наверное, это было правильно, так как даже во мне вдруг проснулась несвойственная мне алчность. Хотелось померить и потрогать всё, до чего могла дотянуться, но Ликард постоянно меня одёргивал, подводя к императору, ожидавшему нас и державшему инкрустированный золотой ящик с изображением дракона на крышке.

— Вот он — розовый бриллиант, — заявил отец, открывая нашим взорам большой, продолговатый, абсолютно гладкий, прозрачный драгоценный камень.

Я с облегчением выдохнула, так как подспудно у меня мелькала подленькая мыслишка, что отец попытается обмануть и под видом зерна отдаст нам одну из имеющихся у него в изобилии драгоценность. Камень, лежавший на бордовом бархате, был прозрачным, не имел цвета и меньше всего походил на бриллиант.

Я кивнула отцу, искренне улыбнувшись ему.

— Я свою часть клятвы выполнил, теперь ваша очередь, — глухо напомнил Фукарт.

Не сказав ни единого слова, Гетер прямо из сокровищницы построил портал, и мы все втроём перенеслись в заснеженные горы, чтобы оказаться стоящими по колено в сугробе. Дул сильный ветер, мела метель, вынуждая нас прикрывать глаза руками.

— И это священная гора? — перекрикивая завывания ветра, огляделся отец, явно выискивая хоть какие-нибудь ориентиры. В хрониках и легендах тенгарцев упоминалось лишь о том, что изумительно прекрасный храм Богини Жизни стоял на высокой горе.

Пришлось объяснять растерявшимся мужчинам, что нам нужно именно место, где раньше располагался сам храм, чем привела их в состояние, близкое к замешательству. Слишком много столетий прошло с той поры, когда драконы разрушили гору.

Через час первым не выдержал Ликард.

— Говорю же, храма нет! — прокричал он, отворачиваясь от ледяного ветра, от которого не спасала даже магия. Любимый придерживал меня, чтобы не снесло вниз по склону.

— Я видела статую женщины, стоящей на коленях! — крикнула в ответ.

Ликард задумался на несколько минут, а затем указал влево. Там начинался небольшой холм. Сами горы были достаточно далеко и, казалось, упирались пиками в самое небо. Метель набирала обороты. Отец, по колено в снегу, первым побрёл в указанном направлении. Мы шагали, так как расправить крылья никто не решался. Когда же все добрались до холма, Гетер строго велел подождать его. Я кивнула, оглядываясь. Из-за метели видимость была плохая, но вдали я заметила огоньки. Наверное, это было горное поселение, коих в Тенгаре водилось превеликое множество. Оборотни любили свободу, поэтому порой строили свои дома на огромной высоте. Их не пугала ни метель, ни лавины. Они надеялись на магию, а я вот не могла выставить даже щит, чтобы спастись от сильного ветра, пригоршнями швырявшего мне в лицо колючий снег. Отец тоже явно нервничал, сжимал и разжимал пальцы, кидал на меня встревоженные взгляды.

— Аномалия какая-то! — крикнул Гетер, когда вернулся. — Что-то гасит нашу магию! Словно всё в землю уходит! Там есть небольшая пещера, опасная или нет, не могу сказать!

— Наверное, это то, что мы ищем! — прокричала я, протягивая ему руку. Второй прижимала к груди ящик с зерном, боясь его потерять.

Идти было не так и далеко, но сложно. Ноги то и дело проваливались в снег. Он попадал в сапожки, которые не были пригодными для таких прогулок. Когда же до входа в пещеру осталось совсем немного, я уже не чувствовала ног от холода. Гетер практически тащил меня на себе.

— Никогда не видел ничего подобного, — ворчал император, за спиной.

— Чего не видел? — переспросила его, на автомате переставляя ноги. Наконец мы оказались под тёмными сводами холодной пещеры.

— Никогда не видел, чтобы в нашем мире были подобные места, — стал объяснять отец, стряхивая с себя снег. — У нас магия везде, а тут как дыра. Словно в ваш мир попал. И то, на Земле я могу колдовать, правда, чтобы восстановить баланс, нужно подпитаться от человека. А здесь даже простой светлячок не получается.

Император продемонстрировал свою ладонь, раскрыв её и нервно прошептав заклинание. Но ничего не произошло. Совершенно ничего.

Я тоже попробовала и нахмурилась, не увидев ожидаемой бабочки.

Ликард лишь мазнул по нам взглядом и пошёл в глубь пещеры, выставив руку перед собой.

— И главное, никто не жаловался императору о том, что здесь происходит, — рассуждал он, став для нас с отцом поводырём. — Неужели никто не чувствовал таких серьёзных изменений?

Я только пожимала плечами, шагая за советником, боясь потерять его в кромешной тьме.

— Получается, что она появилась не так давно? — сделал своё предположение отец.

— И разрастается, — добавил советник.

— Может, именно об этом и предупреждал меня Праотец? Может, поэтому нельзя отдавать зерно драконам? Иначе в Тенгаре пропадёт магия, и мир станет подобен нашей Земле?

Отец зашептал молитву, прося Праотца уберечь от столь ужасной участи. Для тенгарцев потеря способности колдовать равносильна инвалидности. И я теперь прекрасно понимала его, чувствуя, что и сама уже с трудом обхожусь без чудодейственной энергии, которая во многом облегчает мою жизнь.

Мы продвигались осторожными шагами, прислушиваясь к завыванию метели, которая остервенело засыпала вход снегом, но тот таял, не успев долететь до каменного пола.

— Ащь, — болезненно дёрнулся Ликард, чуть не упав, я успела его поддержать, но выронила при этом коробку.

— Ой! — выкрикнула я, пытаясь поймать её, но та со стуком упала, и тьму пронзил яркий свет.

Камень прокатился по каменному полу пещеры и остановился подле колен статуи, которую мы и искали, осветив её своими бликами. Я уже смелее подошла к зерну и, подняв его с пола, вложила в каменные ладони богини Жизни. Гетер встал рядом со мной и наблюдал, как зерно заискрилось ярче. Стало видно не только статую, но и обрушенные колонны, об одну из которых и запнулся Гетер. Император приблизился к нам, с восхищением рассматривая неповреждённые временем нежные черты изваяния.

— Это храм, — с благоговением прошептал он, оглядываясь. — Тот самый храм, о котором слагали легенды. Роженицы, преодолевая немыслимые расстояния, прилетали сюда просить за своих неродившихся ещё детей. Я и забыл о Богине Жизни — Родане.

Я кивнула, не только отец забыл, но и все тенгарцы. Я не смогла выудить из своей головы ни одного упоминания о богине, а это значило, что и Гетер про неё ничего не ведал. Но дело было сделано, зерно я вернула на место, как мне и велели.

Я подняла голову и спросила у невидимого Праотца:

— Ты этого хотел? Я сделала всё правильно?

— Да, — тихий знакомый голос не стал сюрпризом для меня, а вот отец и советник начали озираться. Гетер прижимал меня к себе в попытке защитить.

— Ступайте, — по разрушенному храму пронёсся очередной приказ от Праотца.

Как я устала от этого. Ни тебе спасибо, ни слов похвалы. Хотя герои, наверное, и не должны ничего подобного ожидать. Гетер странно вздрогнул, когда я попыталась отстраниться.

— Магия вернулась, — прошептал он, показывая на своей ладони бабочку, которая только-только расправляла крылышки.

Я тоже попробовала и с улыбкой гордости посмотрела на золотую красавицу, взмывшую сразу над нашими головами. Она порхала, словно ждала, когда бабочка Гетера взлетит, а затем они принялись кружить, играя друг с другом, возле статуи богини, в ладонях которой всё ярче разгоралось зерно.

Ослушаться приказа бога никто не собирался. Отец первым вышел в ледяную метель и окружил себя магическим щитом, закрывающим его от пронизывающего ветра.

Я с улыбкой одной рукой обнимала Гетера за талию, когда и мы вдвоём вышли на снежный наст, больше не проваливаясь по колено, в другой руке несла уже пустой золочёный ящик, нашу обманку для драконов.

— Итак, — возвращаясь к теме спасения моего брата, обратился отец к Гетеру, — теперь твой черёд.

Я повернулась к любимому, привстала на носочки и дотянулась губами до его лба. Подарить поцелуй и предательство — как часто я встречала подобное в книгах о любви. Поцелуй обмана или поцелуй спасения — его можно было назвать по-разному, но для меня было важно усыпить Гетера, прежде чем он поймёт, что я задумала. Заклинание быстро впиталось, так как Ликард не ждал от меня подвоха, он удивлённо моргнул и рухнул к моим ногам. Я окутала его чарами, защищающими от переохлаждения и от диких зверей.

— У нас всего пара минут, строй портал к драконам, — приказала я отцу, набивая снег, чтобы побыстрее сотворить обманку, точную копию розового бриллианта. Аура этого места сохранилась в моей подделке, и чувствовалась древняя магия, которая пропитала даже снег. Конечно, это лишь иллюзия, и раскусить нас сможет любой сильный маг, если он знает, что такое розовый бриллиант. Я же делала ставку на то, что успокоившись внешним видом, драконы отдадут нам Мина и у нас будет хоть сколько-нибудь секунд форы.

Отец подчинился, с усмешкой поглядывая на неподвижно лежащего Гетера, протянул мне руку, за которую я ухватилась.

— Ты достойная ученица этого прохвоста.

Такая саркастическая похвала отца была не тем, что я хотела услышать. Я мечтала лишь об одном — увидеть любимого вновь, даже если он не простит мне этого обмана.

Но… во всей этой борьбе за трон он выбрал долг перед народом, а я — перед своей семьей. Поэтому и считала, что он должен остаться в Тенгаре и навести здесь порядок, а я заняться спасением своего брата. Лишь бы Гетер это понял и принял…