УБЕДИТЬ ВЕРНУВШИХСЯ С ПРОБЕЖКИ дядю Реда и тетю Джейн отпустить нас на целый день оказывается совсем несложно, ведь мы вели себя так ответственно: приходили вовремя, не гуляли с мальчиками и ни разу не пили. Настоящие ангелочки. Фрэнки рассказывает сказки про воображаемую Джеки и ее не менее воображаемых родителей, которые пригласили нас покататься на несуществующей лодке, вставляет в нужные моменты ласковую фразу «Я вас так люблю», и – вуаля! – мы свободны до вечера.

Одежда для морской прогулки не очень-то сочетается с нарядами для тайной поездки в город, поэтому мы натягиваем шорты и футболки, а остальные вещи складываем в рюкзак, чтобы потом достать их в раздевалке расположенного неподалеку бассейна.

Добравшись туда, мы укладываем волосы, одеваемся, выбираем аксессуары и втискиваем ноги в черные сандалии на ремешках, которые совсем не предназначены для ходьбы на дальние расстояния. Потом мы прячем вещи для прогулки с «Джеки» в шкафчик и идем на остановку, по пути снимая все подряд на камеру. Женщины и мужчины в шортах цвета хаки и рубашках-поло с аппликациями провожают нас взглядами.

– Это автобус до Сан-Франциско? – спрашивает Фрэнки у одной из женщин. – Мы снимаем документальный фильм.

– Да, – отвечает та и пытается улыбнуться на камеру, но в итоге все равно опускает глаза на разрез джинсовой юбки.

Меня всегда забавляет реакция взрослых дам на Фрэнки. Иногда они просто неодобрительно смотрят, как будто удивляются, какая же мать позволит дочери разгуливать в таком виде, а иногда жадно разглядывают ее, словно понимают: их мужья, в мыслях которых лишь страхование автомобиля и лечение простатита, никогда не поцелуют просто так, посреди дня без причины. А вот мужчины всегда смотрят на Фрэнки одинаково – как голодные псы, мечтающие о подачке с хозяйского стола.

Дорога до Сан-Франциско кажется бесконечной: автобус останавливается каждые несколько метров, чтобы выпустить и впустить пассажиров. Наш с Фрэнки мир, как и мир остальных туристов, ограничен поездками на курорты и городскими делами, и заботы деревенских жителей кажутся чуждыми. Мы просто наблюдаем за усталыми людьми с сумками или детьми, странными незнакомцами с печальными лицами, за которыми тянется след им одним известных проблем.

Мы с Фрэнки всю дорогу молчим, по очереди снимая пейзажи за окном. Легко представить, что на самом деле мы и правда поехали кататься на лодке и теперь мчимся куда-то за горизонт, обгоняя вяло покачивающиеся на волнах суденышки.

Наконец автобус останавливается в центре города, и голос водителя выдергивает меня из размышлений:

– Конечная остановка – Сан-Франциско. Пожалуйста, покиньте салон.

Мы выходим и направляемся к кафе на Маркет-стрит. Мимо проносятся автомобили, обдавая жаром и гарью. Вокруг столько людей, ярких красок, громких звуков, незнакомых запахов. В этом городе можно встретить странников всех рас и культур, которые бредут по его улицам в неизвестность.

Фрэнки тоже не по себе, и я вдруг понимаю, что она впервые оказалась здесь без дяди Реда, тети Джейн и брата.

– Давай пообедаем, – предлагает она и тянет меня в ближайшее кафе. – А потом решим, куда пойдем.

Устроившись на блестящем красном диванчике, мы заказываем вегетарианские гамбургеры, картошку, клубничные коктейли и просим принести еще одну бумажную салфетку под приборы, на которой напечатана карта города. Впрочем, тут указаны только стандартные туристические маршруты, и мы сразу же переходим к плану Б: решаем спокойно поесть, а потом побродить по улицам в поисках чего-нибудь интересного.

Мы идем наобум, натыкаясь на бесчисленные лотки со свежими овощами и магазинчики для истинных хиппи с кучей самодельных украшений, покрывал и свитеров, которые, конечно же, не можем себе позволить. Фрэнки даже пытается поторговаться, обещая продавцу включить отснятые кадры в фильм, но это не помогает. В Чайна-тауне под объективом камеры она заигрывает с торговцем, разделывающим лосося, а я наблюдаю за тем, как рыбьи головы падают в сточную канаву. Неподалеку от рынка мы встречаем женщину, продающую открытки, магниты и маленькие зеленые статуэтки Будды.

– Вот бы здесь жить! – говорю я, не устояв перед очарованием чистого голубого неба и виднеющегося вдалеке океана.

– Нет уж, – отвечает Фрэнки, – тут слишком много народу. Все дорого, да и пахнет не очень.

Она смеется, а я вдруг замечаю вывеску City Lights. Этот книжный магазин, запечатленный на многочисленных фотографиях Мэтта, я узнаю из тысячи. Он приходил сюда в каждую поездку вместе с родителями и Фрэнки, но теперь подруга почему-то ничего не замечает.

– Смотри, Фрэнки, это же City Lights! Давай зайдем. – Я беру ее за руку и тащу ко входу.

– Анна, что там интересного? Обычный старый магазин. Даже кофе не продают. Давай поищем что-нибудь другое.

– Фрэнки, не все приравнивают литературу к чашке диетического карамельного латте. Ты что, не узнаешь? Это же магазин, в который Мэтт…

– Анна, я знаю, что это за место. Иди без меня, – резко отвечает подруга. – Пойду в соседнее кафе, закажу чего-нибудь выпить. Приходи, когда закончишь. – Она переходит через дорогу и направляется к местечку под названием Vesuvio. Кажется, это бар. И, судя по всему, ей удается найти там столик.

Пять минут. Всего пять минут.

Я открываю стеклянную дверь, захожу внутрь, с наслаждением вдыхая запах книг. Здесь все не так, как я представляла. Магазин больше напоминает библиотеку, и мне очень легко вообразить Мэтта, который проводил тут немало времени. Он обожал читать. Его завораживали слова, то, как они складываются в предложения. Он и сам мечтал сочинять истории, записывать их, делиться мыслями со всем миром. Частенько мы с Фрэнки усаживались на кровать и слушали, как он читает, меряя шагами комнату и перелистывая любимую книгу в поисках самого интересного эпизода. Мэтт был помешан на литературе, помнил всех персонажей, завороженно следил за сюжетом и оценивал авторский стиль. Он умел оживить героев, и иногда нам казалось, будто он не просто передает чьи-то истории, а рассказывает о своих друзьях.

Фрэнки нравилось его слушать, а вот читать – не очень. Чего не скажешь обо мне. Мэтт часто давал мне книги, в том числе и купленные здесь: «В дороге» Джека Керуака – роман, пробудивший во мне жажду приключений, которая дремала до этой поездки; «Вопль» Аллена Гинзберга; «Бродяг Дхармы» – еще одну книгу Керуака, вдохновившую меня раскрывать тайны мира и искать новых ощущений.

После прошлого дня рождения, когда нам удавалось хотя бы ненадолго побыть вдвоем (пока Фрэнки переодевалась или принимала душ), я лежала на кровати Мэтта, уперев ноги в стену, а он нашептывал мне любимые фрагменты из книг.

– Анна, моя главная цель – сделать все, чтобы ты полюбила слова. Полюбила этих людей и то, о чем они говорят, полюбила места, в которых они побывали, – говорил Мэтт, нежно гладя мое лицо. – Каждая история – часть длинной-длинной жизни. В ней есть место печалям и трагедиям, многочисленным событиям. О них ты и узнаешь из книг.

Солнце проникало в комнату, заливало все своим светом, а он продолжал читать. Да, больше всего на свете он любил слова.

Я знаю, у Фрэнки есть целая коллекция воспоминаний о нем, но эти… Эти принадлежат только мне. Их она не в силах разделить, не в силах удержать и запечатать вместе с другими в стеклянных баночках. Чтение – то, чем мы наслаждались только вдвоем, то, что я полюбила благодаря Мэтту. И то, что он ценил больше всего.

Я брожу вдоль шкафов, вожу пальцами по новым и потрепанным корешкам. На одной из полок – толстый слой пыли, и я воображаю, что ее не вытирали с тех пор, как Мэтт последний раз был тут, что он прикасался к стоящим здесь книгам. Я сажусь на корточки, читаю полустершиеся названия и вспоминаю точно такую же сцену, которую Мэтт описал в одной из открыток:

Книги стоят на полках вразброс, словно ждут, пока их прочитают. С полок на меня смотрят Керуак, Гинзберг и Ферлингетти и просят выбрать именно их произведения. Прочесть их истории. Услышать их голоса. Анна, тебе бы здесь понравилось.

Он был прав. Мне действительно здесь нравится. Очень скоро грань между моими собственными ощущениями и впечатлениями, описанными в открытках, стирается.

Я покупаю изданный еще в семидесятые стихотворный сборник местных поэтов об океане, благодарю кассира и, бросив прощальный взгляд на книжные полки, иду искать Фрэнки.

Я добираюсь до Vesuvio и прохожу мимо барной стойки и столов, выискивая знакомую рыжую шевелюру, но ничего не нахожу.

– Вы не видели девушку моего возраста? – спрашиваю я у бармена. – Она зашла примерно полчаса назад. Такая, в короткой юбке.

– Не-а, – отвечает он. – Моя смена только что началась. Извини.

У меня начинает бешено колотиться сердце. Неужели я ее потеряла? Ищу в сумке телефон, надеясь, что Фрэнки не сильно разозлилась и все-таки ответит.

– Поищи на втором этаже, – предлагает бармен.

Так и есть. Подруга сидит за столиком с каким-то парнем, помешивает трубочкой коктейль и заливисто смеется, запрокинув голову.

– Фрэнк?

– А, вот и ты, – отвечает она тем тоном, который использует, когда хочет казаться старше. – Познакомься, это Джереми.

– Вообще-то, Джарред, – говорит парень и встает, предлагая мне сесть на свое место. На вид ему столько же, сколько и нам, но ведет он себя по-взрослому. – Анна, Фрэнки про тебя много рассказала.

– Джарред бросил школу и теперь занимается музыкой.

– А что за музыка? – уточняю я и прикидываю, сможет ли этот Джарред заставить мою подругу забыть о Джейке.

– Играю на барабанах в паре групп, – отвечает он. – Mad Rabbit и Hex. Может, знаешь таких?

– Круто, – говорю с таким видом, словно слушаю эти группы всю свою жизнь.

– Кстати, – вспоминает Джарред, – у меня ведь сейчас репетиция. Пора идти.

Фрэнки улыбается, не отрываясь от газировки.

– Спасибо, что угостил, – говорит она.

– Да не стоит. Так ты придешь на концерт?

– Конечно.

– Отлично. – Джарред улыбается и уходит на репетицию. Очевидно, мечтает завоевать сердце девушки своей мечты на сегодняшнем концерте.

– Ты и правда собираешься пойти? – спрашиваю я. – Или пообещала для того, чтобы он тебя угостил?

Фрэнки улыбается, и я понимаю: она больше не злится.

– Быстро учишься.

– Ладно, – говорю я. – Этот был шестым.

Я рада, что наш список расширяет она. Меньше всего мне сейчас хочется связываться с очередным парнем.

– Чего-нибудь купила?

– Сборник стихов. – Я сажусь напротив. – На самом деле я просто зашла посмотреть.

Фрэнки со вздохом кивает, делает глоток газировки, снова вздыхает, а потом вымученно извиняется:

– Анна, прости. Я не хотела тебя бросать. Просто… навалились воспоминания о Мэтте.

– Все нормально, – отвечаю я. – Сама виновата. Повела себя, как бесчувственная. Я слишком обрадовалась, когда увидел этот книжный магазин.

– Все хорошо. – Фрэнки предлагает мне выпить. – Я вспоминала, как он нам читал, – продолжает она. – Помнишь? Он так вживался в роль, как будто играл на сцене.

Я улыбаюсь, смотрю на нее и все жду, когда на лице появится знакомое отстраненное выражение. Но этого не происходит. Фрэнки по-прежнему рядом, на втором этаже бара Vesuvio, сидит в своей короткой джинсовой юбке с разрезом на бедре, пьет диетическую колу с лимоном и наслаждается нашей тайной поездкой в большой город.

– Я забрала несколько книг, – признается Фрэнки. – Успела, пока мама не начала закатывать истерики и не закрыла от нас его комнату. Не знаю, зачем это сделала, я же не люблю читать.

Я киваю и пытаюсь вспомнить, как выглядела комната Мэтта. Последний раз я была там ровно за день до его смерти. Тогда мы вместе с Фрэнки слушали неофициальную запись с репетиции Helicopter Pilot, которую нашли в сети. А потом тетя Джейн заперла дверь. Как и в случае с чердаком, она свято верит, что никто не должен туда заходить.

– Хочу отдать их тебе, – говорит Фрэнки, и я на мгновение теряю мысль.

– Что?

– Ты ведь всегда брала у него книги почитать. Если бы Мэтт был тут, он бы и сам их тебе отдал.

– Фрэнки, я не могу. Я…

– Он бы хотел, чтобы они были у тебя.

Подруга закрывает глаза, а я тянусь через стол и беру ее за руку. По ее щеке стекает одинокая слезинка. Как и всегда, я не могу найти в себе силы во всем признаться. Но Фрэнки только что приоткрыла крышку своей «баночки с воспоминаниями», и за это я ей очень благодарна.

Мы уходим из Vesuvio в три. Оказывается, что музей карикатур закрыт на реставрацию, и мы не можем решить, куда отправиться дальше, а потому садимся в автобус и едем до моста Золотые Ворота. Мы проходим ровно половину, то и дело останавливаясь и снимая проплывающие внизу лодки.

Здесь очень ветрено. К тому моменту, когда мы возвращаемся и ловим автобус до центра, солнце скрывается за облаками, начинается дождь, и становится прохладно.

Придумывать что-то новое совсем не хочется, поэтому мы снова идем в кафе на Маркет-стрит, чтобы поесть картошки перед обратной дорогой. Официант приносит два стакана воды и принимает заказ. Его футболка с логотипом магазина для серфинга Blade напоминает мне о Сэме, о котором я, кстати, целый день и не вспоминала. И отчего-то колючий клубок в животе, мучивший меня последние два дня, исчезает, а его место занимают робкие бабочки.

Мы выходим из кафе как раз в тот момент, когда начинается сильный ливень. Мы обнимаем друг друга за плечи и бежим к остановке, смеясь и тяжело дыша. Проезжающие машины обдают ноги ледяной водой. Наконец мы встаем под навес. Нас бьет дрожь, промокшие насквозь рюкзаки и одежда висят тяжелым грузом. Огни города меркнут за стеной дождя.

Утром Фрэнки говорила, что мы успеем на семичасовой автобус и вернемся домой к десяти. Идеальное время для окончания прогулки на лодке и ужина с Джеки и Самантой. Но теперь, наблюдая за тем, как подруга водит пальцем по расписанию, я начинаю сомневаться в нашем плане.

– Мы же не опоздали? – спрашиваю я. – Сейчас ведь только без десяти.

– Нет, все гораздо хуже.

– Что?

– Сегодня воскресенье.

– И?

– По воскресеньям автобусы в Занзибар-Бэй ходят только до пяти.