…Весна 1953 года, отмеченная многими переменами в жизни страны, была особенно трудна для Федина. Долго и тяжело болела Дора Сергеевна. 11 апреля она скончалась.

Когда во время ленинградской блокады у Доры Сергеевны умерла мать, Федин, находившийся в отъезде, среди слов участия и ободрения написал жене то главное, чем она для него являлась: "Ты ведь настоящая сердцевина нашей жизни, без тебя мы жить не можем". Такой она и была, эта маленькая мужественная женщина, легкая, приветливая, с добрыми, ласковыми глазами…

"Снова на даче, со вчерашнего дня вместе с Ниной, — записывал в дневнике Федин, еще не придя в себя, на шестой день после смерти жены. — То, что здесь никогда не будет Д., чувствуешь сильнее всего в вещах: вдруг становится понятно, что их не было бы без нее, что сейчас они потеряли свое содержание, потому что стали не нужны, что смысл их состоял только в моих разговорах о них с нею, в том, что они служили нам, а не в отдельности мне или ей…

О счастье. Конечно, это было счастье. Ведь не состоит же счастье из довольства, удовлетворенности во всех без исключения отношениях и всегда без изъятий. Но всем главным мы оба обладали — для жизни вместе. Не знаю, кто из нас получал в жизни больше. Я получил очень много… Прожили… мы неразлучно тридцать три года…"

Главной поддержкой и опорой всех этих месяцев и дней были друзья, которыми щедро наделила судьба.

После смерти Доры Сергеевны многообразные бытовые и организационные дела, труды и заботы по дому переняла на себя дочь Нина, оставившая работу в театре и решившая отныне посвятить свою жизнь отцу.

Запись в дневнике от 6 декабря 1953 года: "Очень хороша со мною все время Нина… Видимо, она решила для себя быть со мною до конца моей жизни, и не ради своего места в доме, а ради любви, в которой мы сейчас живем с ней. Меня это наполняет внутренним спокойствием и внешней моей жизни дает опору и равновесие".

Федин старается больше бывать на людях… Газеты и радио приносят новости… Благодаря активной миролюбивой внешней политике СССР, превращению мировой социалистической системы в решающий фактор общественного развития появляются признаки некоторого ослабления международной напряженности. Потушены очаги войны в Корее и Индокитае… Продолжается распад колониальной системы империализма, за короткий срок много новых независимых государств возникло в Азии и Африке… Партия дала новый творческий импульс общественно-государственному, экономическому и культурному строительству внутри страны. Торжествуют испытанные ленинские нормы законности, правопорядка, социалистической демократии… Расширяются права союзных республик… Особое внимание уделяется отстающему сельскому хозяйству, поощряется материальное стимулирование труда в колхозах и совхозах… Начинается освоение почти сорока миллионов гектаров целинных и залежных земель Казахстана и Сибири…

Уже объявлено о предстоящем Втором съезде Союза писателей СССР. В газетах и журналах вспыхивают творческие споры, разгораются предсъездовские дискуссии. На передний край в литературе вышел очерк на деревенскую тему во главе с "Районными буднями" Валентина Овечкина. Публикуются главы из второй книги "Поднятой целины" М. Шолохова и главы поэмы "За далью — даль" А. Твардовского…

На 1953 и 1954 годы приходятся крупные общекультурные события — 125-летие со дня рождения Л.Н. Толстого и 50-летие со дня смерти А.П. Чехова. Председателем обоих всесоюзных комитетов по проведению памятных дат утвержден Федин.

Важно, чтобы жизненный и творческий подвиг корифеев отечественного искусства, их пример служения своему народу деятельно участвовал в современном культурном строительстве, влиял на атмосферу подготовки к писательскому съезду. К этому и прилагает усилия Федин.

"Толстой… из тех гениев искусства, слово которых "живая вода", — заявил Федин в речи о Л. Толстом в сентябре 1953 года. — Это — школа, в которой наша советская литература черпает познание искусства и вдохновение к новым трудам о новом человеке".

Память о славных страницах истории и культуры советских народов — один из способов укрепления их братской дружбы. Эту мысль Федин развивает в статье "Великий пример" ("Правда", 1954, 29 мая), написанной в связи с 300-летием воссоединения Украины с Россией. На празднестве в Киеве писатель присутствовал в качестве члена делегации Верховного Совета РСФСР.

Образ "красиво простого" Чехова также объединяет собой советские народы и их художественные культуры. Об этом председатель Чеховского комитета пишет руководителям писательских организаций союзных республик, обдумывая и намечая совместный план действий. Письма — личные, от руки, так как с большинством мастеров братских литератур Федин близко знаком.

В почте тех месяцев выделяется ответ Мухтара Ауэзова, выдающегося деятеля казахской культуры, автора романов «Абай» и "Путь Абая", ученого, переводчика русской и мировой классики. Письмо тоже подробное, личное. Смысл таков: Федин может не беспокоиться — помимо того, что состоится во всесоюзном масштабе, в Казахстане намечено множество собственных чеховских мероприятий: "Мы… постараемся провести юбилей Чехова в Казахстане достойно его имени и всенародной любви к нему народа Казахстана".

В марте 1954 года в рамках декады литературы и искусства Литовской ССР в Москве группа столичных писателей и критиков во главе с Фединым участвует в обсуждении работ литовских прозаиков. Заключительное слово Федина, произнесенное на этой встрече, превратилось в большую статью.

"Слово к литовским прозаикам" оценивает последние по времени и наиболее заметные книги, обращенные, как было характерно для литовской и латвийской литератур, по преимуществу к деревенской теме. Сформулировал Федин и общую цель такого рода обсуждений. "Нам нельзя не делиться практикой писательского труда между национальными советскими литературами, — отметил Федин, — нельзя замалчивать недостатки друг друга и необходимо ободрять друг друга при удачах и успехе… Смысл общения наших литератур в том, что мы помогаем друг другу практикой нашего труда… Мы рады, что… снова встретимся с писателями Литвы на Всесоюзном съезде".

Второй съезд писателей СССР состоялся в декабре 1954 года. На его открытии председательствовал Федин. С докладом "О состоянии и задачах советской литературы" выступил А. Сурков. Съезд обсудил итоги развития литературы за два десятилетия, минувшие со времени Первого Всесоюзного съезда писателей, и очертил новые творческие задачи, выдвинутые жизнью.

Основное внимание участников творческой дискуссии заняли проблемы метода советской литературы — социалистического реализма и пути его обогащения в новых исторических условиях. Дальнейшее сближение литературы с жизнью, взаимодействие братских советских литератур, образ современного героя, преодоление тенденций бесконфликтности и приукрашивания действительности, всестороннее повышение воспитательного воздействия советского искусства… — об этом говорили ораторы. В главном русле дискуссии с речью, насыщенной творческими проблемами, выступил Федин.

Обращаясь к методу социалистического реализма, он высказался против попыток ограничить его понимание совокупностью художественных приемов и примет стиля. Социалистический реализм предоставляет свободу и широту для раскрытия и проявления самых разнообразных творческих индивидуальностей. "Когда говорится о социалистическом реализме как методе, — подчеркнул Федин, — это не значит, что художнику предлагается некий готовый орден литературной формы… Образ нового человека нашего мира реалистически дан такими несходными стилями, в такой несходной форме, как в поэмах Маяковского, Тихонова, Твардовского. То же самое можно видеть и на примерах романов Шолохова и Леонова".

Советское искусство — явление новое в истории человечества, оно отличается принципиальной новизной по своему содержанию, целям и задачам. "Советская литература… — отметил Федин, — составная часть новой культуры, которая возникла и зреет как плод величайшей в мире благодетельной революции. Советская литература — фактор созидательный, служащий переустройству старого общества и организации новой жизни, достойной человека…" В этой связи Федин вернулся к мысли, значимость которой утверждал еще с трибуны Первого съезда писателей. Все большую остроту приобретает вопрос о художественном качестве искусства.

"Сейчас мы стоим перед задачей подняться на высшую ступень качественного развития нашего литературного искусства, — заявил Федин. — Решая эту задачу, мы обязаны увеличить требовательность к таланту писателя и прежде всего — достичь в своих произведениях органичного единства формы и содержания". Эстетические образцы нынешним поколениям литераторов задает отечественная и мировая классика, опыт, уже накопленный советской литературой. Федин призвал к тщательному изучению и творческому усвоению этих эстетических богатств, включая наследие и таких классиков литературы, как Александр Блок или Иван Бунин…

В конце апреля 1955 года состоялось общегородское собрание писателей Москвы, посвященное созданию столичной писательской организации. Оно обсудило итоги Второго съезда писателей, избрало руководящие органы. В начале мая председателем правления Московского отделения Союза писателей стал Федин.

На новом посту ему очень пригодился опыт, накопленный в бытность председателем секции прозаиков Москвы. Федин стремился сосредоточить общее внимание на крупных художественных явлениях, выражающих главное направление литературного развития, заботился, чтобы совещания и заседания помогали основному — 'творчеству. О том периоде, когда Федин возглавлял Московскую писательскую организацию, Сергей Баруздин вспоминает: "Вместе с ним работали С.С. Смирнов, Н.В. Томан, В.Н. Ильин и я. Это были бурные годы литературно-политических страстей, иногда, как думается, сейчас, несколько преувеличенных, суетливых. Но это и были и для меня, и для многих моих товарищей счастливые годы работы вместе с Фединым, общения с ним, наконец, учения у него… Помню, как всегда Константин Александрович нас интеллигентно, ненавязчиво утихомиривал, хотя сам был предельно активен…"

Предпринятые партией энергичные меры в экономическом и общественном строительстве, развенчание культа личности потребовали от писателей дальнейшего углубленного внимания к современности. В первой половине 1956 года, вскоре после XX съезда КПСС, на собраниях в Московской писательской организации обсуждался вопрос об укреплении связей художников слова с жизнью народа. Принятые решения рекомендовали расширить творческие поездки литераторов-москвичей на предприятия, стройки, в колхозы и совхозы.

Федин напоминал об опыте советской литературы — о поездках писателей по новостройкам первой пятилетки, о традиции, заложенной при Горьком. "В трудный переходный момент для развития советской литературы, — заявлял Федин, — писатель… вышел в мир и посмотрел вокруг себя. Были тогда поездки, они дали плоды. Сейчас наши товарищи поездками в Сибирь продолжают эти традиции".

Вместе с тем глава московских писателей не уставал ратовать за глубину содержания, за художественное мастерство. Создания классики — вот мерила и образцы для сравнения, на которые он ссылался. Б письме С.А. Баруздину от 18 июня 1958 года, поддерживая предложение "поставить на сентябрьск[ом] общемосковском собрании тему публицистики", Федин писал: "По-моему, это правильно, интересно, своевременно. О публицистике] мы почти не говорили, а ведь это традиционная направленность общественных интересов русской литературы, — тут они выражались в прошлом очень ярко (а нынче немного тускловато). Можно очень любопытно развернуть эту тему, хотя бы на сравнении трехтомника «Очерков» (Гослитиздат) с наиболее заметными публикациями советских] писателей-очеркистов в наших журналах".

Нового накала достигает во второй половине 50-х годов и собственное публицистическое творчество Федина. Многие очерки, статьи, литературные портреты публикует он в газетах и журналах, отзываясь на разнообразные явления внутренней и международной жизни страны.

Среди газетно-журнальных выступлений Федина привлекает внимание очерк "К звездам", вызванный известием о запуске первого советского искусственного спутника Земли ("Правда", 1957, 12 октября).

Федин подробно описывает, как он воспринял выдающуюся победу советской науки и техники, обозначившую начало новой космической эры. "Утром 5 октября в автомобиле по дороге в Москву, — начинается очерк, — я прочитал в газете, что советские ученые создали первый в мире искусственный спутник Земли… Сообщение кончалось так: "Искусственные спутники Земли проложат дорогу к межпланетным путешествиям, и, по-видимому, нашим современникам суждено быть свидетелями, как освобожденный и сознательный труд людей нового, социалистического общества делает реальностью самые дерзновенные мечты человечества…" Какими словами передать чувство, охватившее меня в ту минуту?

Сложившееся на протяжении целой жизни представление мое о человеке испытало неожиданный скачок в своем значении. Человек, каким до той минуты я его знал, вдруг стал совершенно иным.

Я говорю об иллюзии, конечно. Но другим путем, нежели такой иллюзией, невозможно выразить состояние… Это было изумление, восторг, гордость — все вместе… Мне "захватило дух" — вот, пожалуй, самое близкое обозначение переживания… В такие мгновения останавливается дыхание и слезы выступают на глазах.

Глубочайшее личное и необъятно общее имя — Человек — прошло свое новое рождение".

Широко и философично развертывается дальнейшее очерковое повествование. Характерны подзаголовки: "Немного воспоминаний", "Немного фантастики", "Об ускорении прогресса"… Воссоздаваемую панораму эпохи с разных сторон высвечивают автобиографические воспоминания, свидетельства очевидца начала XX века, человека, на чьих глазах в губернском Саратове проводили первые телефоны, открывали первый немой синематограф, кто сам видел, как поехала самокатная карета — автомобиль, как взлетал фанерный биплан, когда у сидящего за рулем пилота ноги чуть ли не свешивались в воздух, и который теперь вот дожил до небывалой фантастики — до вторжения людей в космос! Удивление перед мощью человеческого разума, гордость, что в прогрессе научной мысли лидирует Страна Советов! В одну общую картину сплетаются в очерке история, ушедшее прошлое и раздумья о дне сегодняшнем, о беге времени, о будущем человечества…

Во второй половине 50-х годов партия проводит важные совершенствования в сфере культурного строительства.

Осенью 1956 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР вынесли решение о восстановлении Ленинских премий за наиболее выдающиеся работы в области науки, техники, литературы и искусства. В 1957–1960 годах высшими литературными наградами страны были отмечены роман "Русский лес" Л. Леонова, "Поднятая целина" (I в II книги) М. Шолохова, драматургическая трилогия "Человек с ружьем", "Кремлевские куранты", "Третья патетическая" Н. Погодина, эпопея "Путь Абая" М. Ауэзова, поэзия М. Турсунзаде и М. Рыльского…

С 1955 года всесоюзная трибуна многонациональной советской художественной литературы — альманах "Дружба народов" — преобразуется в ежемесячный журнал. По прошествии лет этот журнал, равного которому по целям и направленности не знает история литературы, становится одним из самых популярных и читаемых в СССР.

Перед XX съездом КПСС (февраль 1956 года) или год-два спустя начинают издаваться новые литературные журналы — «Юность», "Нева", "Иностранная литература", "Молодая гвардия", «Москва», "Вопросы литературы", "Русская литература", «Дон», "Подъем".

В декабре 1958 года собирается Первый учредительный съезд Союза писателей Российской Федерации. Его создание направлено на то, чтобы преодолеть остатки областнической замкнутости, творческой разобщенности, обеспечить дальнейшее сплочение литературных сил на принципиальной основе служения делу партии, народа. "Нет писателей центра и периферии, есть писатели Российской Федерации!" — сказал в своем докладе на съезде Л. Соболев.

Важная роль в творческой жизни вновь созданного республиканского писательского Союза принадлежит его головному отряду — Московской писательской организации. От имени писателей столицы с большой речью на съезде выступил Федин.

Отметив, что Союзу писателей РСФСР следует особое внимание обратить на рост новых литературных сил на местах, на воспитание и поддержку талантливой молодежи, Федин основную часть выступления сосредоточил на проблемах художественного мастерства. Он развивал и детализировал мысли о качестве словесного искусства, высказанные на Втором Всесоюзом съезде писателей.

Вопросу о мастерстве писателя надо придать характер обязательности, постоянства и лишить его сезонности. Рабочая задача Союза писателей — растить художников-мастеров. Причем задача эта не самодовлеющая, она впрямую затрагивает интересы миллионных читательских масс. На это и обратил внимание Федин, завершая выступление: "…Искусство должно пробуждать в массах художников и развивать их, сказал Ленин! Развивать! — сделаю я ударение на этом емком и всякому понятном слове".

В поездках по стране в пору создания Союза писателей РСФСР Федин избирал родные места Поволжья.

В конце ноября 1957 года в Куйбышеве проходила научная конференция литературоведов Поволжья, посвященная 90-летию со дня рождения А.М. Горького. На нее собрались ученые-литераторы со всех городов Волги. Вместе с другими гостями Федин появился в президиуме конференции. Рослый, седой, с откинутыми назад волосами, с крупным высоким лбом, тонким подбородком и большими светло-синими глазами. Во всем его облике, в том, как ладно облегал серый костюм его поджарую, при легкой сутулости фигуру, было что-то изящное, молодцеватое, артистичное. Федину было шестьдесят пять лет.

В этот вечер состоялось торжественное открытие конференции. С воспоминаниями об А.М. Горьком выступила Е.П. Пешкова, вдова писателя. Федин, когда дошел его черед, попросил разрешения прочитать отрывки из книги "Горький среди нас".

Несколько дней пребывания в Куйбышеве были насыщены встречами. Федин знакомился с местными литературными силами, выступал в областном клубе журналистов перед работниками газет и издательства, на многолюдном собрании интеллигенции города, успел немало осмотреть и объездить.

В те самые месяцы у Федина вышла книга, значение которой не все сразу оценили. В 1957 году он впервые собрал под одной обложкой свои статьи о литературе и искусстве. О содержании книги говорили ее разделы — "Вечные спутники", «Современники», "Труд писателя", «Пройденное», "Об искусстве". Сюда входили очерки, портреты, воспоминания, выступления и речи, рецензии и эссе о литературе, живописи, театре, кино. Это были и работы, столь активно создавшиеся в последние десятилетия, и те, что писатель отобрал из публикаций, рассеянных по малодоступным и забытым изданиям. Добавил Федин и то, что прежде не публиковалось. Получился том под названием "Писатель. Искусство. Время".

Действительно, это был рассказ о времени и о себе — о "вечных спутниках", классиках отечественной и зарубежной художественной культуры XIX–XX веков (о Пушкине, Гоголе, Чернышевском, Толстом, Чехове, Гёте, Т. Манне, Гюго, Франсе), включая и тех, кого автору довелось знать лично (о Блоке, Горьком, Роллане); и о современниках — мастерах советской и мировой литературы, с кем Федин бок о бок работал (об А. Толстом, А. Фадееве, Вяч. Шишкове, Н. Тихонове, И. Новикове-Прибое, И. Эренбурге, М. Зощенко, И. Соколове-Микитове, С. Цвейге, Б. Брехте, И. Бехере, Л. Франке, М. Андерсене-Нексе), а рядом — размышления об искусстве, о писательском труде. В запечатленной портретной галерее классиков и современных мастеров Федин выступает как писатель и критик. Воссоздавая живой облик человека, он всякий раз предлагает и прочерчивает концепцию творческой личности и пути художника. С другой стороны, самые широкие теоретические обобщения в статьях, речах и выступлениях Федина вырастают из опыта и практики искусства. Эпиграф из Гоголя: "В литературном мире нет смерти и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как живые" — объединял содержание и выражал общее дыхание книги.

В куйбышевском клубе журналистов его распорядители организовали ко встрече с Фединым выездной книжный киоск. Среди многих других новинок, разложенных на стеклянном лотке, продавался и только что вышедший сборник.

Книга эта оказалась событием в литературной науке. Крупнейший филолог, академик В.В. Виноградов написал статью "К.А. Федин как теоретик литературы". Ныне многие работы в различных областях литературной науки не обходятся без ссылок на эту книгу.

"…То основное, что представлено в сборнике "Писатель. Искусство. Время", — не претендуя на большее, пояснял Федин, — добыто из размышлений над собственным трудом литератора и, может быть, отчасти еще из чтения написанного другими, из желания постичь, благодаря чему достигали блистательного совершенства классики и чему можно научиться у коллег-современников… Это как бы дневник человека, прожившего в литературе несколько десятилетий, старавшегося посильно идти вперед, быть полезным товарищам по перу…"

В 1958 году К.А. Федин был избран действительным членом Академии наук СССР по отделению языка и литературы.

…Конец сентября 1959 года. Вдоль саратовских улиц уныло выстроились тополя и липы, холодный осенний сквознячок щупает дряблую, пожелтевшую крону и осыпает на мокрый асфальт листья. С беспросветно-серого неба в который раз принимается надоедливо и тоскливо моросить. Но на улицах в эти дни было людно, возбуждение праздника чувствовалось даже в троллейбусах и трамваях. Саратов, город интеллигенции, город студентов, справлял 50-летие своего университета.

В один из таких дней Федин вернулся из-под Саратова в город. В живописных горах писатель провел около месяца, напряженно работая над романом «Костер». Теперь его ждали участники научной конференции библиотечных работников более чем 30 городов страны.

Почтительное отношение к библиотекарю, к труженику, который всего себя отдает книге, — традиция русских писателей. Словами, адресованными "Библиотекарю, уходящему на пенсию", Федин вместо послесловия закончил свою книгу "Писатель. Искусство. Время". Для него, библиотекаря, и на этот раз Федин нашел самые верные и точные слова.

После окончания научной конференции, как было обусловлено, Федин читал главы из романа «Костер», написанные в последний месяц. Набитый до отказа зал университетской библиотеки замер. У потухших юпитеров застыли даже неугомонные операторы кинохроники, которые перед этим сильно накалили своей осветительной аппаратурой и без того жаркую атмосферу многолюдного заседания. После погасших вдруг прожекторов казалось, что в зале наступила полутьма. Внезапная тишина делала каждое слово громче и отчетливее.

Федин читал неторопливо, "в лицах". Порозовевшее лицо писателя склонилось над кипой машинописных листков, покрытых жирными чернильными вычерками, разноцветными вклейками, одна его рука была вытянута на круглом столике, за которым он сидел. Длинные пальцы сжимались и распрямлялись в такт чтению, и он то кончиками пальцев, то всей ладонью похлопывал по столу.

…Вот актер Цветухин, седой, опустившийся, и только черносливины глаз, как прежде, молодые. За день до начала войны он встречает в Бресте былую свою ученицу Аночку Парабукину, Анну Тихоновну, теперь народную артистку, приехавшую на гастроли в приграничный город. Они сидят в дружеском застолье и долго-долго беседуют. Происходит, по существу, поединок, после которого Цветухин ощущает, что разгадан, что роли поменялись, ученица переросла учителя. А вот сцена — утро первого дня войны. Анна Тихоновна просыпается. Кругом уже бомбят, все ходит ходуном, а на полу в комнате дрожит такой уютный утренний солнечный зайчик, будто ничего не случилось…

На глазах слушателей, сходя с истерзанных страниц черновиков, отделяясь от автора, рождались зримые картины.

Федин был волжанином, как он говорил, по своему "чувствительному местному патриотизму". Со многими волжанами он поддерживал постоянную связь, переписывался. Причем это были не только саратовцы. Можно сказать: писатель не упускал из виду все места "главной улицы России", следил за многочисленным ее литературным населением…

В ноябре 1957 года, находясь в Куйбышеве, Федин познакомился с участниками здешнего литературного объединения "Молодая Волга". В заметке, написанной по этому случаю для редакции областной газеты "Волжский комсомолец", Федин с пафосом выразил свою мечту."…Старая Волга сохранит навечно поэтическую свою славу, — писал он. — Но новая Волга, где в различных областях и городах растет большой отряд молодых писателей, должна прогреметь на весь Союз Советов еще более поэтичной и громкой славой…"

За этим заявлением стояла и программа практических действий.

Через два года участники научной конференции в Саратове услышали похожую идею уже в таком выражении: "Я бы хотел, чтобы в Саратове, на Волге, — говорил Федин, — был создан большой журнал, который объединил бы весь верхний и нижний плес… Волга — это большая область, объединенная общим дыханием, это край колоссальный, и у него должно быть свое лицо, должен быть свой журнал, толстый, где бы участвовали все лучшие силы, начиная от горьковчан и кончая астраханцами".

Сохранившаяся переписка показывает, с какой кропотливой тщательностью подходил Федин к созданию нового печатного органа. Писатель изучал авторские и издательские возможности для открытия журнала, возбуждал широкий общественный интерес к его идее, составлял докладные записки. Когда же журнал был организован, в статье для первого номера Федин напутствовал его от полноты сердца: "Новорожденному журналу «Волга» я пишу с чувством, с каким заговорил бы — когда бы можно — с самою Волгой. А письмо ей начал бы я словом, которым начинал письма матери, или сестре, или первой — полуюношеских, отроческих лет — любви. Начал бы словом — дорогая. Удивительной реке своей написал бы: дорогая Волга…"

…Жизнь приносит все новые примеры того, как ширится и крепнет многообразное сотрудничество между социалистическими странами, как возрастает в мире авторитет культур социалистического содружества.

В марте-апреле 1958 года Федин вместе с Б. Полевым участвует в заседаниях "круглого стола" Европейского общества культуры в Венеции. Там он впервые знакомится с виднейшим польским писателем, верным другом Советского Союза Ярославом Ивашкевичем. Идеи победившего социализма отстаивают теперь не одни посланцы советской культуры. Федину доставляет истинное удовольствие наблюдать, как элегантно и иронично, на прекрасном французском языке ведет идеологическую полемику Ивашкевич. "Участие Ивашкевича в состязаниях дискутантов удивительно стойко… — напишет позже Федин. — Кажется, вся гамма его мимических отзывов на споры сторон отражается… в его слове". И еще: "…Звучит животрепещущий разговор на жаркий мотив Востока и Запада. Ивашкевич не пропускает ни одной реплики: у него готовы предложения по каждой заминке в споре. Он помогает развязать либо разрубить узел расхождений, и — буду беспристрастен — он умеет и затянуть его потуже. Иногда ведь полезно показать, что расхождения непримиримы и надо отложить их до лучшего дня. Путь ко взаимности сложен. И надо только не сходить с пути, ведущего к миру".

В январе 1958 года в Москве учреждается Общество дружбы и культурного сотрудничества СССР — ГДР. Председателем общества избран Федин. Уже в марте вновь избранный председатель выезжает в ГДР, в Берлин, для участия в работе конгресса Общества немецко-советской дружбы. Трижды только в. течение 1958 года побывал Федин в ГДР, и каждый раз он возвращается оттуда с радостным ощущением идейного единства с мастерами социалистической немецкой культуры, с чувством, о котором он сказал за два года перед тем, выступая на Четвертом съезде писателей ГДР в Берлине: "Живые ключи творчества бьют из недр земель, хозяином которых стали народы. Сила этих литератур обретается в их гуманизме… Ею определяется интернациональный характер новых литератур".

* * *

В мае 1959 года собрался Третий Всесоюзный съезд писателей. Вступительную речь на нем, во многом обозначившую русло последующей творческой дискуссии, произнес Федин. С докладом "Задачи советской литературы в коммунистическом строительстве" выступил А. Сурков.

Основное внимание в своей речи Федин сосредоточил на воспитательной роли литературы социалистического реализма. "Переделкой массы" назвал Ленин коммунистическое строительство… — подчеркнул Федин. — В ряду главных отличий нашей литературы от литературы буржуазной мы и считаем раньше всего то, что советская литература признает воспитательную задачу писательского дела основной". Советское искусство воспитывает строителей нового мира, отображая правду жизни. Писатель не избегает противоречий, существующих реально, в чем бы они ни заключались — в пережитках прошлого или ошибках в новой жизненной практике, ее искривлениях и т. д. Но изображение недостатков не может быть самоцелью для советской литературы. "Воспитание человека литературой только тогда успешно, — подчеркнул Федин, — когда порок не умалчивается писателем, но и не смакуется им, а изобличается ради искоренения и в интересах победного творчества новой жизни".

Воспитательная роль советского искусства тем более будет возрастать на новых этапах и рубежах коммунистического строительства. "Развитие нашей культуры убыстряется с каждым годом", — отметил Федин. Советская литература, опираясь на богатства своей многонациональной классики, совершенствуя мастерство, призвана искать новые средства художественности. Проблема традиций и новаторства выдвигается в центр внимания. "Глубокая работа предстоит братской семье писателей всех национальных литератур Советского Союза", — закончил Федин.

25 мая состоялся пленум правления Союза писателей СССР. Первым секретарем правления был избран Федин. В состав секретариата вошли представители всех пятнадцати союзных республик.

С тех пор до конца жизни Федин оставался главой писательской организации страны (с Пятого съезда писателей СССР, состоявшегося в июне — июле 1971 года, — председателем правления СП СССР).

Шестидесятые годы и начало 70-х годов — это время, когда культурное строительство в стране осуществляется в условиях борьбы советского народа за всестороннее совершенствование социалистических отношений. Выполнение семилетнего плана развития народного хозяйства СССР (1959–1965), восьмой пятилетки (1966–1970) и работа по планам девятой пятилетки (1971–1975) создали могущественный экономический потенциал, способствовали повышению благосостояния и культурного уровня народа. На карте страны появились новые индустриальные гиганты — Братская и Красноярская ГЭС, Волжский автозавод, КамАЗ, сотни километров Байкало-Амурской магистрали… Широко используется в мирных целях атомная энергия…

Происходят дальнейшие изменения в социальной структуре советского общества, формируется новый уровень его идейно-политического и морального единства. Как отметил XXIV съезд КПСС, на основе повышения социальной однородности советского общества, возрастания его идеологического единства, расцвета национальных культур советских народов"…в совместном труде, в борьбе за коммунизм успешно развивается новая историческая общность людей — советский народ". Единая советская многонациональная культура еще интенсивней, чем прежде, формируется путем взаимодействия и взаимообогащения братских советских национальных культур.

Важнейшими событиями этих лет стало празднование 50-летия Великого Октября, 100-летия со дня рождения В.И. Ленина.

Растущее экономическое и оборонное могущество стран социалистического содружества, которые возглавляют широкое движение за сохранение мира, сдерживает международную империалистическую реакцию, склонную искать выхода из обострения противоречий общего кризиса капитализма в гонке вооружений и агрессивных авантюрах. Тем не менее действия руководящих кругов некоторых империалистических государств, и в первую очередь США, не однажды вызывают серьезные осложнения международной обстановки и ставят человечество перед угрозой истребительной войны.

Всестороннее сотрудничество социалистических стран достигает уровня экономической интеграции, координируемой деятельностью Совета Экономической Взаимопомощи. На основе активного взаимодействия культур стран социалистического содружества, руководимых марксистско-ленинскими партиями, возрастают идейная близость и единство этих социалистических культур.

В таких обстоятельствах проводил свою внутреннюю и международную деятельность один из отрядов советской художественной культуры — Союз писателей СССР. Вместе со штабом писательской организации — секретариатом — Федин определял главную линию работы писательского Союза, намечал планы его деятельности, руководил заседаниями секретариата и правления, участвовал в важнейших творческих дискуссиях, добивался проведения в жизнь принятых решений.

На момент Третьего съезда в рядах Союза писателей состояло около пяти тысяч человек, создававших произведения почти на 70 языках народов СССР. Это была большая творческая сила. Только за 1961–1967 годы Ленинской премии удостоены поэма "За далью — даль" А. Твардовского, "Ледовая книга" Ю. Смуула, "Повести гор и степей" Ч. Айтматова, "Избранная лирика" С. Маршака, роман «Тронка» О. Гончара, "Брестская крепость" С. Смирнова, поэтические книги А. Прокофьева, П. Бровки, Р. Гамзатова, М. Светлова…

В первые десятилетия после Великого Октября русская советская литература произведениями Горького, Маяковского, Шолохова, А. Толстого и других писателей явила творческий пример и оказала большое воздействие на литературное развитие всех социалистических наций. По справедливому наблюдению критики, "…это влияние продолжается и развивается. Вместе с тем с каждым годом все очевиднее становится обратный процесс — процесс воздействия братских литератур на русскую". Действительно, достоянием всей многонациональной советской литературы, а не только породившей их национально-языковой среды, явлениями, без которых невозможно представить себе поступательное движение также и русской советской литературы, стали книги О. Гончара, М. Ауэзова, Ч. Айтматова, В. Быкова, Ю. Смуула, М. Стельмаха, Р. Гамзатова, М. Карима, Э. Межелайтиса, М. Слуцкиса, И. Друцэ, Й. Авижюса, К. Кулиева, Д. Кугультинова и других писателей.

Отзывом на насущные задачи развития литературы и культуры явилось одно из первых крупных творческих обсуждений, проведенных Союзом писателей СССР под руководством Федина. В октябре 1960 года состоялось расширенное заседание секретариата правления СП СССР, посвященное проблемам художественного перевода.

С большой речью о теории и искусстве перевода выступил Федин. "В молодости я живал в степях Казахстана, — привел он пример, — и немало видел тогдашних кочевников-казахов. Но только Мухтар Ауззов сделал насыщенным мое знание казахского народа своим «Абаем», и близкие мне степи с их ветрами и ароматом дышат теперь в такт с моим дыханием, как будто я стал казахом… Благодаря искусству переводчика в нашей душе поселены миры и миры… Я говорю о переводческой деятельности в обмене достижениями художественной литературы между разноязычными народами Советского Союза и о переводной литературе с языков зарубежных стран… Для всего дела художественного перевода наступает как бы новая историческая полоса".

Рост национальных культур братских советских народов и усиление творческого взаимодействия между ними привели к тому, что наряду со всесоюзными традиционными смотрами, вроде декад литератур и искусств в Москве, все шире практикуются межреспубликанские недели культуры и двухсторонние писательские встречи в республиках — вроде дней русской советской поэзии в Молдавии или Недели казахской литературы в Латвии и т. п. Этим выдвинутым жизнью новым формам общения деятелей советской культуры руководитель Союза писателей придает особое значение. Как отмечает Федин, они стимулируют"…более глубокое взаимное изучение литератур советских народов. Такие рабочие встречи, несомненно, будут способствовать серьезному развитию переводческой деятельности во всех национальных советских республиках". Федин заботится, чтобы нововведения внедрились, вошли в обиход, стали традицией.

Не устает Федин пропагандировать классику братских советских национальных культур. 150-летие со дня рождения Т.Г. Шевченко весной 1964 года отмечается в Киеве объединенным пленумом правления Союза писателей СССР и Союза писателей Украины. Федин произносит красочную речь, названную им "Свет шевченковского слова". Юбилей великого украинского революционного демократа руководитель Союза писателей СССР наполняет глубоко современным содержанием. "Основная тема пленума, — говорит Федин, — проблема народности и партийности советской художественной литературы… Никакой иной город, как Киев, и никакое иное имя поэта, как имя Тараса Шевченко, не могли быть нынче счастливее избраны для большого собрания писателей СССР, посвященного названной мной проблеме".

Можно сказать, нет таких форм, которые не использовал бы Федин для пропаганды богатств и достижений многонациональной советской литературы, для усиления взаимного общения и дальнейшего сближения разных ее творческих отрядов и подразделений.

Все крупное, яркое в братских художественных культурах вызывает любовь и гордость писателя. «Соратник» — так назвал Федин статью о Мухтаре Ауэзове, которой он отозвался на его безвременную кончину в июне 1961 года. Образ выдающегося представителя культуры своего народа, исполненной интернационального содержания, встает из статьи. "Как писатель, он в лице своем с яркостью необыкновенной воплотил символ совершенно нового революционного понятия, которое мы обозначаем "многонациональная советская литература", — писал Федин. — Он был выражением ее в новейшем казахском национальном творчестве… Тот факт, что не только наша страна, но также почти весь Восток и многие страны Запада услышали его голос и удивились ему, говорит нам об историческом рождении и взлете еще недавно малоизвестной страны степей и гор — Казахстана".

С радостью узнал Федин о появлении первого писателя народа нивхов. В январе 1962 года Владимир Санги, впоследствии один из создателей нивхского алфавита, прислал Федину из Южно-Сахалинска первую книгу записанных им "Нивхских легенд", которая вышла тогда еще на русском языке. Федин отозвался письмом, содержащим подробный разбор произведений сборника, которые показывают, по его словам, что "фольклор советских народов обогащается теперь еще одним красочным притоком". 15 января 1962 года Федин писал Санги: "Итак, появился первый нивхский писатель — певец нивхов, которому предстоит открыть другим народам душу и сердце своего… Велики перемены, которые принесла нашей стране Октябрьская революция… Невольно думаешь об этом, вспоминая горькое предсказание Чехова об обреченности судьбы «гиляков». Судьба переменилась — это можно с уверенностью сказать теперь, когда народности Севера и Дальнего Востока… возвышают свою национальную культуру в добытых своим трудом условиях социализма…"

Между Санги и Фединым завязалась переписка. Впоследствии Санги имел основания назвать Федина "патриархом многонациональной советской литературы".

Много внимания уделяет Федин разнообразной международной деятельности Союза писателей СССР. Стремясь к укреплению отношений со всеми писателями Запада прогрессивных воззрений, с набирающим силу и размах движением литераторов стран Азии и Африки, с писателями Латинской Америки, руководитель Союза писателей СССР четко обозначал основы, на каких эти отношения должны строиться. На представительной встрече литераторов социалистических стран в 1971 году Федин говорил: "Мы готовы спорить, объяснять, готовы вникать в особенности… положения, увеличивать число точек соприкосновения, ни в коей мере не поступаясь, разумеется, при этом своими коммунистическими принципами. Вот единственно верный плацдарм, на котором могут развиваться международные писательские связи".

Под руководством Федина готовились и проводились многие форумы, получившие широкое творческое и общественно-политическое признание, оставившие след не только в истории советской литературы. Таковы Международная встреча писателей Европы в Ленинграде (1963), посвященная настоящему и будущему романа; первое совещание руководителей Союзов писателей социалистических стран в Москве, которое положило начало ряду таких встреч, ставших с тех пор традиционными…

Некоторые тогдашние выступления Федина, например, его речь на заседании Европейского сообщества писателей в Ленинграде летом 1963 года при обсуждении настоящего и будущего романа, когда среди съехавшихся из разных стран делегаций количественный перевес далеко не был на стороне приверженцев реализма и общественного служения литературы, показали образцы боевой публицистической критики… Произнеся речь, достойную одного из крупнейших романистов Европы, Федин четко сформулировал суть мировоззренческих расхождений: они состоят в различиях "между романистом, отвечающим за одного себя перед самим собою, и романистом, отвечающим перед всеми за все им содеянное… Может быть, еще во многом мы не найдем одного языка, — заключил Федин. — Но, чтобы искать, у нас есть очень просторная база — человечность, в понятие которой входит всеобщий мир".

Идейных соратников и друзей видел Федин в писателях социалистических стран. У него и в самом деле в их среде было множество долголетних личных привязанностей — в ГДР, в Чехословакии, в Польше, в Болгарии… Конечно, особенно в ГДР. Иоганнес Бехер, Леонгард Франк, Бертольт Брехт, Анна Зегерс, Вилли Бредель, Людвиг Ренн, Арнольд Цвейг… — только некоторые из тех, с кем он не упускал случая увидеться, о ком писал в очерках и статьях, встретить кого доставляло радость. Все это были идейные единомышленники, верные друзья Советского Союза, среди них Федин чувствовал себя как дома.

В 60-е годы Федин вновь несколько раз бывал в ГДР. В мае 1965 года глава советских писателей выступал в Веймаре на международной встрече писателей 50 стран, посвященной 20-й годовщине освобождения Германии от фашизма. "Высокий долг культуры" — так он назвал свою речь. В июне — июле 1967 года Федин приехал в Берлин на заседание Общества немецко-советской дружбы. Этот приезд в ГДР оказался последним, по состоянию здоровья врачи не отпускали больше его даже в такие сравнительно недальние поездки…

Зимой 1964 года в Москве, в Центральном Доме литераторов, состоялся вечер, посвященный 70; летию со дня рождения Ярослава Ивашкевича. В "Слове об Ивашкевиче", обращенном к человеку, которого Федин любил, он сказал многое из того, что мог бы сказать и о других писателях-соратниках из братских социалистических стран, испытанных на самых крутых поворотах и в трудной страде на дорогах века. "Советскую литературу сближает с творчеством Ярослава Ивашкевича его основные взгляды на художника, на искусство нашего времени… — говорил Федин. — Я не беру на себя смелость назвать нашу страну второй родиной Ивашкевича. Но не называет ли он ее таким именем сам?.. Если внутренне наши литературы — польская и советская — будут тяготеть друг к другу, как две любви, наше искусство превратится в драгоценный слиток.

Ведь мы уже ныне живем в то время, о котором, по убеждающему слову Александра Пушкина, Адам Мицкевич говорил как "о временах грядущих, когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся"… Единая семья наших братских народов должна и будет иметь братскую литературу".

Внимательно следил старейшина писательского цеха за текущим литературным процессом. Своевременные оценки Федина в 60-е годы решающим образом отразились на творческих биографиях или судьбах книг таких мастеров, как А. Лебеденко, Г. Коновалов, М. Бахтин, М. Щеглов…

С радостью выделял Федин успехи крупных талантов, уверенно входящих в литературу, обращающихся к анализу глубин народной жизни. Об этом говорит обмен письмами с Василием Шукшиным.

25 сентября 1967 года, прочитав в верстке журнала "Новый мир" рассказы Шукшина, Федин отправил автору такое письмо:

"Уважаемый Василий Макарович, — писал он, — сейчас, получив верстку 9-го номера "Нов[ого] мира", прочитал два Ваших рассказа и после первого сразу схватил перо, чтобы написать Вам — о чем? — только о том, как растроган, взволнован отличной Вашей прозой художника! Думал — похвалою рассказа "В профиль и в анфас" ограничусь, но, складывая листы, остановился на рассказе "Как помирал старик" и тоже прочитал, и тоже растрогался.

Знаю, Вы поймете меня: в рассказе нет и тени сентиментальности, да и я никогда не страдал этой болезнью. А трогает, будит чувство разительная верность Вашей речи, воспринятой от героев и словом писателя героям возвращенной.

Я и прежде дивился Вашему острейшему умению изображать лица средствами диалога. В мастерстве этом Вы, кажется, совершенствуетесь все больше.

У меня нет никаких целей, кроме желания сказать Вам по-читательеки — спасибо за доставленную радость превосходного чтения. Пишу же Вам, дорогой товарищ, с настоящим удовольствием…"

"Дорогой Константин Александрович! — почти тотчас же отозвался Шукшин. — Знаю, Вы за свою славную, наверно, не всегда легкую жизнь одобрили не одного, не двух. Но вот это Ваше бесконечно доброе — через Москву — прикосновение к чужой судьбе будет самым живительным. (Приму на себя смелость и ОБЯЗАТЕЛЬСТВО — обещать.)

Получив Ваше письмо, глянул, по обыкновению, на обратный адрес и… вздрогнул: "от К. Федина". Долго — с полчаса — ходил, боялся вскрыть конверт. Там лежал какой-то мне приговор. Вскрыл, стал читать… Прочитал первые строки, стало больно и стыдно, что рассказы мои не заслуживают столь высокой оценки мастера. Захотелось скорей прочитать письмо и потом помучиться, помычать и сесть и писать совсем иначе — хорошо и крепко. А потом перечитывал письмо, немножко болело, но крепло то же желание: писать лучше. "Бог с ним, думаю, переживу я это письмо, но отныне нигде не совру, ни одно слово не выскочит так".

Спасибо Вам, Константин Александрович!

У Вас добрая, теплая, наработавшаяся рука.

Дай Вам бог здоровья!.. 30 сент. 67 г. Вас. Шукшин".

Вернейшим нравственным ориентиром, университетами идейно-художественного опыта для текущего литературного процесса руководитель писательской организации страны считал прежде всего классику советской литературы. Среди работавших рядом мастеров особое место в ней принадлежало М. Шолохову.

В мае 1965 года в Колонном зале Дома союзов состоялся вечер, посвященный 60-летию М.А. Шолохова. В зале, который был свидетелем крупнейших событий в истории советской литературы, Федин прочитал с листков свое яркое, отточенное "Слово о Шолохове".

Прежде всего Федин отметил мощь эпического таланта и широту диапазона художественных сил писателя. Он напомнил лишь об одном разительном факте, который уже сам по себе составляет подвиг для пишущего: в начале 30-х годов почти сразу вслед за публикацией второго и третьего томов "Тихого Дона" в советской литературе явилась первая книга "Поднятой целины". Писатель, казалось бы, без видимых усилий совершил переход от одного жизненного предмета повествования к другому — от сравнительно давней истории к стремительно бегущим событиям дня.

Федин выделил решающие особенности худоя?ествен-ного дара и творческого опыта Шолохова, чрезвычайно важные для советской литературы, для всей художественной культуры.

"Громадна заслуга Михаила Шолохова в той смелости, которая присуща его произведениям… — подчеркнул Федин. — Он никогда не избегал свойственных жизни противоречий, будь то любая эпоха, им воображаемая. Его книги показывают борьбу во всей полноте прошлого и настоящего. И я невольно вспоминаю завет Льва Толстого, данный им самому себе еще в молодости, завет не только не лгать прямо, но и не умалчивая. Шолохов не умалчивает, он пишет всю правду. Трагедию он не переводит в драму, из драмы не делает занимательное чтение… Но сила правды такова, что горечь жизни, как бы даже ужасна она ни была, перевешивается, преодолевается волею к счастью, желанием его достичь… Недаром мы усвоили такое понятие, как "оптимистическая трагедия", зная хорошо, что это вовсе не пустая игра слов… Таков, в частности, великолепный заключительный том "Тихого Дона".

На высоких заветах классики, на традициях революционного искусства стремится воспитывать Федин и молодое пополнение советской литературы, к общению с которым испытывает особое влечение. "Учитесь у жизни" — так названа речь, которую произносит Федин на IV Всесоюзном совещании молодых писателей в мае 1963 года. В марте 1969 года происходит творческая встреча Федина с участниками V Всесоюзного совещания молодых писателей.

Глубина профессионального разговора, отличавшая работу Федина с творческой молодежью еще в пору преподавания в Литературном институте, сочетается с широтой обсуждения самых насущных мировоззренческих проблем. "Я думаю, мастерство художника — это прежде всего мастерство наблюдения и понимания жизни и только вместе с тем мастерство воплощения жизни в художественном образе", — повторяет он один из своих афоризмов.

В мае 1967 года собрался Четвертый Всесоюзный съезд писателей. Вступительное слово произнес Федин. Был зачитан коллективный доклад правления — "Советская литература и строительство коммунизма". С докладами по творческим жанрам — о развитии прозы, поэзии, драматургии и литературной критики выступили: Г. Марков, М. Дудин, А. Салынский, Л. Новиченко.

Четвертый съезд проходил в год 50-летия Великого Октября, и это определило основной угол зрения, под которым рассматривались творческие проблемы. Коллективно осмыслялись итоги развития литературы за полвека, обсуждалось значение традиций искусства социалистического реализма, заветов В.И. Ленина и А.М. Горького, накопленного идейно-художественного опыта в коммунистическом воспитании народа и современной битве идей на международной арене.

О важности смотра идеологического оружия Федин сказал в своей речи на объединенном юбилейном пленуме творческих союзов и организаций СССР и РСФСР во Дворце съездов 21 октября 1967 года, выступая от имени всех родов и жанров советской художественной культуры (литература, музыка, архитектура, театр, живопись, скульптура, кино).

Четвертый Всесоюзный съезд писателей оказался последним писательским съездом, в работе которого Федин принимал непосредственное участие. На Пятом съезде (июнь — июль 1971 года), отметившем огромный общественно-литературный авторитет Федина избранием его председателем Союза писателей СССР, и на Шестом съезде (июль 1976 года) состояние здоровья уже не позволило Федину присутствовать лично, хотя председатель Союза писателей СССР внимательно следил за работой обоих литературных форумов, интересовался их подготовкой и делал все от него зависящее для их успешного проведения.

Обобщенное представление о Федине-руководителе дают его ближайшие коллеги. Из постоянных встреч и почти 20-летней совместной работы по руководству писательской организацией страны выводит Г. М. Марков наблюдения о чертах Федина как общественного деятеля, о разнообразии его обязаностей. "Огромное личное обаяние, — вспоминает он, — спокойствие и мудрость, неохватный литературный опыт, высокая принципиальность во всем, какая-то необыкновенная проницательность в понимании сложностей не только социальной борьбы, но и житейских обстоятельств — качества Константина Александровича… За эти годы я провел бок о бок с ним многие часы, многие дни и даже месяцы. Мы не просто встречались для случайных бесед в Союзе писателей на Воровского, или на Лаврушинском… или в Переделкине, или в Узком и Барвихе, или в Карачарове Калининской области. Мы вместе работали — читали рукописи и книги, обсуждали их, готовили доклады на наши совещания, пленумы и съезды, встречались с писателями, иногда представляли Союз писателей в государственных и партийных организациях. Неоднократно бывал я с Константином Александровичем и в поездках — в ГДР, в Ленинграде, на Украине, на Кавказе… Считаю, что под его руководством я прошел хорошую школу и как литератор, и как работник на культурном и общественном поприще".

* * *

…Последний период жизни Федина полон крупных, неизгладимых переживаний.

60-е годы начались с великого события в истории человечества. 12 апреля 1961 года, облетев земной шар на советском космическом корабле-спутнике «Восток», Юрий Гагарин открыл эру полетов человека в космос. То, о чем Федин не так давно размышлял в очерке "К звездам", свершилось раньше, чем он мог предположить. "Дерзновенный сын народа" — так назвал Федин короткий отклик, который он напечатал на следующий день в «Правде». По газетной заметке видно, что писатель не в силах справиться с охватившим его чувством, он обрадован, изумлен, буквально не может еще подыскать слов, чтобы выразить свой восторг. "Где то слово, которое вместит в себя волнение этого дня! — пишет Федин. — Такого слова я не могу найти…"

Меньше чем через месяц Федин встречался с Гагариным. 4 мая писатели столицы принимали у себя в Доме литераторов Юрия Алексеевича Гагарина — "любимца народа, живую легенду этой весны", как написал о нем один из присутствовавших на вечере. Гагарин поразил всех застенчивой улыбкой, сдержанной простотой рассказа, своими словами: "Полет — работа!" После окончания вечера старейшина советских писателей принимал Гагарина. Они долго и сердечно беседовали.

Это было 4 мая, а два месяца спустя космический корабль «Восток-2», пилотируемый Германом Титовым, совершил более 17 оборотов вокруг земного шара в течение 25 часов. Как ни замечательно было новое свершение, оно уже не застало врасплох. Перед глазами стоял образ улыбающегося Гагарина. "Страна чудес" — так называется публицистический отклик Федина, напечатанный в «Правде» 17 августа 1961 года.

"Отточенная, стремительная воля коммунистов вырастила поколения героев, — писал Федин, — на которых залюбовались бы богатыри былин. Что еще вчера казалось отдаленным будущим, стало нашим настоящим… Вот уже новый взлет советского человека в открытый им звездный мир. Крылья наши все крепнут, их сила растет, и росту их не будет предела. Душа полна растроганной благодарности к юной, бесстрашной Родине храбрецов и гениев… Спасибо вам, новый герой космоса, Герман Титов. За Юрием Гагариным за вами выстроилась очередь следующих советских космонавтов".

Действительно, полеты в космос вошли вскоре в обиход героических будней советского народа.

24 февраля 1962 года Федину исполнилось 70 лет. Утром на дачу принесли газеты: писатель награжден орденом Ленина. Федин приглушил радость. Не стал пока смотреть и пачки поздравительной почты и телеграмм, ожидавших на первом этаже в гостиной, на столике. Утро своего возрастного перевала Федин встречал наверху, у себя в кабинете, как привык начинать всякое утро, — за работой. Надо было прежде всего разобраться с деловыми письмами, накопившимися за те недели, пока он очередной раз хворал. Некоторые ждали ответа уже давно… Федин работал… Из-за письменного стола он поднялся только к обеду. И уже после этого дал волю чувствам.

Юбилей отметили творческим вечером писателя в помещении Государственного театра имени Евг. Вахтангова. Вахтанговцы показали сцены из спектакля "Первые радости", в котором играли лучшие силы театра. Трогательно и живо прошла официальная часть. В духе всего празднества выступил с ответным словом и Федин, назвав юбилей "днем дозволенных преувеличений".

Сохранившаяся читательская почта тех лет показывает, однако, что особых «преувеличений» не было. Кто только не писал Федину! Академик-физик, врач, контрадмирал, учитель, рабочие бригады социалистического труда завода фотокиноаппаратуры из Дрездена, назвавшие свою бригаду именем Федина, студенты литературного семинара из Лейпцига, участники гражданской войны из Саратова, школьники… В почте читательских откликов привлекает внимание письмо вьетнамского журналиста Тран Дюонг Тюонг от 23 февраля 1958 года, поступившее в адрес редакции "Нового мира". Тюонг рассказывает, как книга Федина помогала ему и его товарищам в годы войны с французскими колонизаторами: "Однажды зимним утром… когда я с отрядом прятался в лесной чаще, ко мне попал, я уже не помню как, номер вашего журнала. В то время я был бойцом Народной вьетнамской армии. Какова же была моя радость при виде этой потрепанной книжки… Я буквально проглотил ее от первого до последнего слова. Особенно мне понравился роман товарища К. Федина "Необыкновенное лето". И не раз, находясь в тяжелой обстановке, я пересказывал его моим товарищам, и это, я клянусь вам, чудодейственно поднимало у них дух".

В 1971 году Федин получил из Ханоя бандероль — два томика в простеньких бумажных обложках. Это был роман "Необыкновенное лето" в переводе на вьетнамский язык. Листая томик у себя дома, в кругу друзей, Федин говорил:

— Непонятны эти черные семена по бумаге, текст свой, а не прочитаешь. Но главное, что книга о нашем 1919 годе понадобилась людям борющегося Вьетнама! — Он не хотел пафоса, но в голосе прозвучала гордость.

Федин читал немецкие корректуры: к 70-летию писателя в ГДР завершалось издание его Собрания сочинений в десяти томах. Федин шутил, что сборник "Писатель. Искусство. Время" у него тоже по-своему «юбилейный»: он дважды его дорабатывал — дополнял новыми статьями, очерками, литературными портретами, речами, рецензиями, воспоминаниями — к 70-летию, а затем — к 80-летию… Свои юбилеи Федин встречал делами…

В июне 1963 года Федин получил приглашение принять участие в работе Пленума ЦК КПСС, посвященного идеологическим вопросам. Известие взволновало писателя. "Вот какой чести я удостоен! — высказывался он в кругу коллег. — Слыхано ли, чтобы меня, беспартийного старика, пригласили на Пленум высшего органа партии?.. Да еще просили выступить!.."

Листки, испещренные четким, красивым фединским почерком, остались от тех дней, когда писатель тщательно готовился к предстоящему выступлению. О чем говорить? Какие темы избрать из множества тех, по которым так хотелось бы высказаться?

С этих своих недавних сомнений и начал Федин выступление с трибуны Пленума. Окончательный выбор ему помог сделать профессиональный опыт литератора: "Сказать всего" еще не удавалось и плохому писателю в самой толстой книге". Вот почему"…остается ограничить свою тему вопросом: что же ты считаешь главным в проблемах, которые нынче с такой животрепещущей силой волнуют весь мир искусства?"

Таких проблем в условиях обострившейся идеологической борьбы между противоположными общественными системами, по мнению оратора, три: это — художник и политика, точнее, партийность искусства; социалистический реализм и нападки на него идеологических противников; наконец, это контакты деятелей советского искусства с зарубежной творческой интеллигенцией.

Особенное раздражение у идеологических недругов советской литературы вызывает факт ее теснейшей связи с Коммунистической партией. Недопустима, внушают они, самая возможность влияния партии на литературу. Провозглашая идеалом художника аполитизм, такие западные критики собственные выступления против партийности советского искусства, как иронически заметил Федин, считают, по-видимому, образцом аполитичности.

Но советское искусство избирало свою дорогу не вчера. Еще в годы гражданской войны старшие и тогда не старые русские писатели решали, по какую сторону баррикады стать. А лучшие из тех, кто ошибался в выборе, старались исправить заблуждение. Федин привел в пример судьбу замечательного художника Алексея Толстого, трагические судьбы Куприна и Бунина.

"Всякий опыт складывается из плюсов и минусов, — заявил Федин. — Опыт судеб старших писателей, опыт трагедий, как уроки жизни, усваивался советскими писателями наряду с тем величайшим историческим уроком, который черпали они в клокотавшей гуще своего революционного народа. Они строили новый мир вместе с народом. Они защищали родину Октября и прошли с народом вместе по залитым кровью лучших наших людей дорогам к победе в Великую Отечественную войну… Какие же могут быть надежды у антикоммунистов поссорить советское искусство с партией?"

Нечто подобное можно сказать и о фундаменте эстетики советского искусства — методе социалистического реализма. Он рожден"…не в кабинете начетчика и не в келье отшельника… Уже прошло не одно десятилетие, как во всех областях нашего искусства социалистический реализм стал традицией творческой практики художника".

Вот эти-то основы советского искусства и атакуют идеологические противники, заимствуя доводы чаще всего из арсеналов формалистической эстетики, якобы находящейся вне политики. Открыто исповедуя коммунистическую партийность, искусство социалистического реализма непримиримо к буржуазной идеологии, ведет с ней беспощадную борьбу. Это не исключает, а предполагает дискуссии с прогрессивно мыслящей художественной интеллигенцией Запада, вызванные недопониманием или различием позиций. "Советские писатели считают необходимым углублять такое общение, — заявил Федин. — Базой его служит осознанная необходимость помогать всем народам в их борьбе против угрожающей человечеству новой истребительной войны… Мы строим новый мир, — заключил Федин, — мы строим нового человека в мире. И место советского художника — на этой славной работе!"

Речь Федина, посвященная главным проблемам современной идеологической борьбы в сфере художественной культуры, будучи сугубо деловой, была и личным самоотчетом писателя родной партии. Вместе с тем Федин говорил не только как литератор. Еще в начале выступления он пояснил: касаясь искусства, он будет обращаться к творческому опыту не только литературы, но живописи, ваяния, музыки, сцены… На Пленуме Федин говорил как бы от имени всей советской художественной культуры. И хотя в числе ораторов были и другие писатели и деятели искусств, речь старейшины советской литературы произвела на участников Пленума особое впечатление.

Присутствовавший на заседаниях К.В. Воронков вспоминает, что"…после окончания речи Федину была устроена бурная продолжительная овация. Он медленно шел от трибуны по центральному проходу Кремлевского дворца, опустив голову от смущения. Сел на место. Аплодисменты продолжались. Федин встал и поклонился участникам заседания. Он был очень взволнован…"

Отзвуки этой речи запечатлела и почта, полученная Фединым в ближайшие дни. Таково было, например, письмо народного писателя Башкирии Мустая Карима. "Я, как, вероятно, очень многие литераторы нашей страны, — писал М. Карим, — полон благодарности Вам за Ваше выступление на Пленуме ЦК КПСС… Речь великолепно зарекомендовала нашу писательскую общественность партийному активу страны. Сама речь показала, с какими высокими помыслами живут и работают советские писатели".

На развитие культуры направлял Федин и усилия в качестве депутата Верховного Совета СССР, в который был избран в 1962 году.

В пределах Фрунзенского избирательного округа столицы располагалось много учебных заведений, организаций и учреждений культуры. Предвыборные встречи с кандидатом в депутаты состоялись в аудитории Московского университета, в Центральном Доме литераторов, в зале консерватории… Яркой была речь Федина на многолюдном собрании в Библиотеке имени Ленина, этом "Эльбрусе нашей культуры", как он выразился."…Эта библиотека, — сказал Федин, — носит имя человека, который начал культурную революцию, вручил стране новую подорожную в жизнь — имя Ленина". Писатель развивал тему о роли книги и печатного слова в духовном воспитании народа, о повседневном воздействии, которое оказывают такие вот, как этот, тихие читальные залы на окружающую жизнь.

"На днях я проезжал мимо Автомобильного завода имени Лихачева, — говорил Федин. — В начале 30-х годов я видел, как там пустили первый конвейер. Сейчас гигантское пространство застроено цехами. Вся окрестность района перевоплощена… Увидишь такое заново и поразишься — ужель это та самая страна, где я родился?.. Если припомнить начальный период Октябрьской революции, то библиотечное дело было первым рычагом, которым Советская власть начала осуществлять культурную революцию в России… С тех пор библиотека стала огнем, который согревал народ. Она вливала в массы уверенность, что они быстро поднимутся к великим делам, рассеют тьму, веками слепившую их взор…"

Вскоре после завершения выборной кампании Федин опубликовал газетную статью "К новым и новым большим работам!", где заявил о необходимости в будничных конкретных делах воплощать долг депутата. "Вновь избранный состав высшего советского парламента, — писал он, — должен означить собой наилучшую работу всей страны. Эта работа не только представительная, «лицевая», это также творение той повседневной работы, без которой не будет у народа и лица".

Депутатская почта Федина за 1962–1977 годы, когда он представлял в высшем органе государственной власти Фрунзенский, а затем Первомайский и Тушинский избирательные округа Москвы, — это тома и тома переписки… В потоке почты редки случайные обращения. Обычно за письмом — человеческая судьба, ждущая поддержки, дело, не терпящее отлагательства, голос, взывающий к высокому авторитету.

Культура начинается с быта. Много просьб об улучшении жилищных условий. Ведь Федин — депутат от густонаселенных и новостроящихся районов Москвы… Запутанные пенсионные дела… Призывы вмешаться в работу учреждений медицины, образования и торговли… Предложения о сохранности памятников старины и культуры…

И вот уже депутат наводит справки… Ответ избирателю, чаще всего личный, от руки. И — письма в райисполкомы, в ведомства. Тут же подшиты копии нередких официальных решений: просьба исполнена… Каждодневный ходатай по чужим делам при всех других обязанностях — легко ли это? Но такую заботу поручили ему избиратели. "Помогать нашим людям, которые действительно нуждаются в помощи, — говорил Федин, — это и есть самое важное в деятельности советского депутата независимо от того, кто он — слесарь, инженер или писатель… Таким представляется мне долг истинного слуги народа".

В феврале 1967 года за выдающиеся заслуги перед советской литературой и в связи с 75-летием со дня рождения Федин был удостоен звания Героя Социалистического Труда.

Третье издание сборника "Писатель. Искусство. Время", вышедшее в 1973 году, обильно дополнено литературно-критической публицистикой разных жанров. Это работы о Т. Шевченко, Ф. Шиллере, Вс. Иванове, О. Форш, Ф. Гладкове, А. Гайдаре, Н. Погодине, В. Бределе, А. Барбюсе, X. Лакснесе, М. Шолохове, Я. Ивашкевиче и др. Уже один этот перечень говорит о том, что перо писателя не уставало трудиться. Однако здоровье ухудшалось…

Впервые заявив о себе летом 1965 года, болезнь в дальнейшем медленно, но неуклонно отнимала одно за другим — сначала возможности дальних поездок, потом возможность выходить из дому, потом ограничила даже передвижения внутри дома. Образ больного, но не сокрушенного недугом Федина запечатлел К. Симонов. Таким он видел писателя в феврале 1977 года, в день его 85-летия."…Старость… пощадила его дух… — пишет Симонов. — В тот день восьмидесятипятилетия мы сначала тревожно и даже боязливо следили за тем, как его близкие помогали ему перейти из кабинета, где он нас встретил, в соседнюю комнату, в последние годы превращенную в маленькую семейную столовую на верхнем этаже дачи. Здесь он хотел нас принять, с рюмкой водки в руке, сидя во главе стола на привычном для себя месте. Опаска, с которой мы, толпясь, шли позади него во время этого медленного передвижения, за столом сразу исчезла. Нет, хозяин не бодрился, помнил и о своих годах, и о тяжести своего физического состояния, и не пробовал делать вид, что ему легко дался этот переход из кабинета в столовую, — но при всем этом оставался самим собой, Фединым.

Так же слушал, чуть склонив набок голову и вдруг вскидывая внимательные глаза прямо в лицо говорящему; так же, как и всегда, говорил, на ходу дотачивая до совершенства фразу и где-то в придаточном предложении вдруг оперяя ее шуткой; так же, как всегда, пил не что-нибудь другое, а именно водку… И в глазах его за тот час или полтора, что мы у него сидели, несколько раз промелькнуло нечто привычно озорное… Потом мы ушли, а Федин еще остался за столом вместе с подъехавшими к этому времени товарищами из его избирательного округа".

В мае 1977 года журнал «Коммунист» опубликовал статью Федина, которой суждено было стать его последним выступлением в печати. Она называлась "Наши крылья. Слово к шестидесятилетию Октября". "Коммунизм, реальные приметы которого художник видит в нашей действительности, действительности развитого социализма, — писал Федин, — это наши крылья".

Константин Александрович Федин скончался 15 июля 1977 года.

"Пламенный патриот социалистического Отечества, — говорилось в правительственном некрологе, — К.А. Федин стал вдохновенным певцом революции, с большой художественной силой рассказал о главных этапах завоевания и строительства новой жизни… Лучшие произведения К.А. Федина составляют наше драгоценное национальное достояние, широко известны во всем мире… Признанный классик советской литературы, человек огромной культуры и личного обаяния, К.А. Федин будет вечно жить в памяти народной".