Глава шестнадцатая
Когда полицейские выходили из дома, Макбрайд повернулся к Рекальдо:
– Вот что я подумал, Эф Ка: вы с нами наверняка запустили свои текущие дела. Как вы считаете, может, лучше объявить, что вы больше не в деле? – Он произнес это так, словно мысль только что пришла ему в голову. – В противном случае вам не будут давать прохода всякий раз, как только вы покажетесь на улицах деревни. – Он приподнял бровь и одарил сержанта одной из своих двусмысленных улыбок. – Не смотрите так подозрительно: я же о вас пекусь – таким способом хочу направить интерес в другую сторону.
– Куда? В Корк? Или речь идет не о географических понятиях? – спокойно поинтересовался Рекальдо.
– Я бы так не сказал, – рассмеялся Макбрайд, влез в машину и опустил стекло. – Ответьте «да», – попросил он и сорвался с места.
Рекальдо побрел следом по подъездной аллее и, сознавая бессмысленность своих усилий, тщательно запер ворота. Джип отказался заводиться.
– Только не подведи! – взмолился сержант. Мотор раз пять чихнул, но все-таки запустился, и машина с тяжелым сопением и стонами покатила по сельской дороге, каждый раз гневно протестуя, когда колесо попадало в. выбоину. Двадцать пять миль до Дейнгина Рекальдо проехал не слеша, и в конце пути двигатель заработал ровно.
Вход в галерею О'Фаолейн не бросался в глаза и напоминал обычный, выкрашенный в темный цвет фасад магазина, однако внутри открывалось светлое пространство, которое по форме и размерам напоминало небольшой склад. Сквозь матовые панели в крыше лился приглушенный дневной свет, а точечные светильники на стальной конструкции под потолком давали направленные лучи. На выставке были представлены семь подавляющих разноцветьем больших полотен, в середине галереи стоял открытый рояль. Рекальдо подошел и пробежал пальцами по клавишам.
Владелица галереи говорила по телефону в маленьком кабинете в глубине зала. Он узнал голос еще до того, как увидел ее через открытую дверь. Миссис О'Фаолейн помахала рукой, показала на трубку и прошептала:
– Я сейчас.
Рекальдо успел побродить по выставке, когда она поспешно вышла и поздоровалась с ним. И он с облегчением обнаружил, что в жизни хозяйка галереи говорит совершенно не так, как по телефону. Явно с корским выговором, сама, пожалуй, из Монтенноте, и без намека на аффектацию. Она оказалась воплощением самой любезности.
– Я Роза О'Фаолейн.
Женщина была привлекательной: яркая, броская красота, копна непокорных, с проседью, волос и обворожительная улыбка. Она казалась воплощением жизнерадостности, довольства собой и своей внешностью. Весомая во всех отношениях личность – взять хоть фигуру, хоть характер. На ней было длинное бордовое одеяние – назвать его платьем значило бы ничего не сказать – и искусно связанный темно-коричневый жакет. На шее на цепочке висели очки в ярко-красной оправе. Роза. Имя ей очень подходило. Сержант едва сдержал смех, когда увидел, что на ногах у нее матерчатые кроссовки ярко-розового цвета.
– Мистер Рекальдо, я не ошиблас ь? – Она стиснула его руку ладонями. На каждом пальце у нее поблескивали кольца. – Какая у вас интересная фамилия! Вице-адмирала испанской армады звали Рекальде. Вы это знали? – Она всплеснула руками и рассмеялась: – Что это я? Конечно же, знали!
Рекальдо улыбнулся:
– Вижу, мы с вами читали одну и ту же книгу. – Сержанта воодушевило то, что собеседница знала о человеке, которого он считал своим предком. – Дон Хуан Мартинес де Рекальде провел корабль в шторм через пролив у острова Грейт-Бласкет. Если вы знаете тамошние места, то согласитесь, что это подвиг. Следовавшие за ним суда разнесло в щепки. Так, во всяком случае, утверждают в наших краях. Моя семья издавна жила в окрестностях Дингла. Но мы хоть и претендовали на родство со знаменитым мореплавателем, однако доказать ничего не могли – я по крайней мере не пытался.
– Внешностью вы, безусловно, похожи. – Роза О'Фаолейн откинула голову и оценивающе посмотрела на сержанта. – Веласкес? Гойя?
Рекальдо с облегчением отметил, что она не упомянула Эль Греко, которого он считал главным специалистом по изображению на холсте трупов.
– Кстати, Рекальде был не испанец, а баск, – заметил он.
– Вот как? Интересно, – улыбнулась Роза. – Так вы с Дингла? Моя свекровь родом из Керри. Вентри – это неподалеку от островов Бласкет. Де Рекальде. – Она с удовольствием произнесла раскатистое «р» и растянула конечное «е». – Красивая фамилия. А когда у вас появилось «о»?
– Некоторые считают, что «о» нам следует ставить не в конце, а перед фамилией, – кратко ответил сержант.
Роза наморщила нос.
– О'Рекальде? Не слишком ли замысловато? Но то же самое можно сказать о моей фамилии – О'Фаолейн. Сначала она произносилась просто Уилан. Но потом мой свекор переиначил ее на ирландский манер. Решил, что так звучит лучше. – Роза рассмеялась. – И, должна признаться, – фыркнула она, – я с ним согласна. Однако полагаю, мистер Рекальдо, что вы явились не для того, чтобы обмениваться семейными историями и углубляться в этимологию фамилий. Хотя в другое время я с удовольствием бы этим занялась.
– С готовностью присоединюсь, миссис О'Фаолейн, – согласился Рекальдо, удивляясь собственной покладистости.
– Ради Бога, называйте меня Розой. – Хозяйка галереи покосилась на часы. – Как правило, в это время я хожу перекусить в соседний паб. Составите компанию? Мой помощник вернется с обеда с минуты на минуту.
Рекальдо стал было возражать, но Роза его прервала:
– Не знаю, как вы, а я голодна. Обычно я беру суп из морепродуктов и сандвич, и вам предлагаю то же самое. Можете есть или нет – дело ваше. Но днем в пабе тихо – мы сможем поговорить, и нас не станут отвлекать телефонные звонки. А вот и Мартин.
– Я так понимаю, что Крессида Суини некоторое время работала у вас? – начал Рекальдо, когда они выходили из галереи.
Роза с интересом посмотрела на него.
– Было такое, но довольно давно – до того, как у нее родился Гил. Но она до сих пор заезжает и помогает, если у меня случается запарка. – Она склонила голову набок и широко улыбнулась. – Вы разочарованы, мистер Рекальдо?
– Нисколько, – запротестовал он.
– Кресси очень много возится с сыном. Приходится учить его самой. Несчастный мальчик не может посещать школу. Он глухой, вы знаете?
– Да. Но она неплохо справляется.
– Мальчика обеспечили замечательным слуховым аппаратом. Радиоуправляемая штуковина. И, должна вам сказать, я тут же ощутила разницу. Его речь улучшается. Гил умный ребенок – начал читать и писать до того, как сумел произнести хотя бы слово. Мне очень нравится Кресси. Молодец девчушка, никогда не жалуется.
Слова миссис О'Фаолейн звучали для Рекальдо музыкой, и, пока они шли к пабу, он всячески поощрял ее продолжать хвалебную песнь.
Их проводили к столу – «Сядете на свое обычное место, Роза?» – и они оказались в традиционно обставленном уголке в самой глубине бара. Стол был накрыт на одного и застелен белой накрахмаленной полотняной скатертью. Молодая женщина быстро принесла второй прибор. Роза заказала полбутылки «Волни» и графин воды из-под крана.
– Ненавижу бутылочную гадость, – объяснила она.
Последовало обсуждение меню с официанткой, которое показалось Рекальдо не совсем понятным воркованием.
– Суп из креветок и сандвичи с копченой семгой, – наконец объявила миссис О'Фаолейн.
Пока не принесли две миски бледно-розового супа и блюдо с сандвичами, они непринужденно болтали. Роза дождалась, когда Рекальдо попробует блюдо, и поинтересовалась:
– Ну как?
– Потрясающе!
– Еще бы, – кивнула она. – Похоже, вы совсем отощали. Когда вы в последний раз нормально обедали?
Рекальдо как будто попал в водоворот. Но, как ни странно, напористое дружелюбие Розы импонировало большинству мужчин. С этой женщиной ему было легко, и сержант поймал себя на том, что не прочь провести вот так остаток дня. Уж слишком в последнее время ему надоело мужское общество. И не только в последние дни. В последние недели. Годы.
– Вы играете на фортепьяно? – Ее вопрос застал его врасплох. Он только-только собирался приступить к допросу. – Заметила, с каким восторгом вы рассматривали рояль, пока я говорила по телефону, – поспешно объяснила Роза.
– Давно не практиковался, – ответил он. – Мой дом слишком мал. Некуда поставить инструмент. – Сержант улыбнулся и с шутливой самоуничижительностью пожал плечами. – Иногда по вечерам играю в местной гостинице. В основном всякую ерунду, но, когда никто не слышит, пытаюсь изобразить Баха.
– Ага, я же заметила, что у вас пальцы чешутся!
Рекальдо расхохотался.
– Вы наблюдательная женщина, миссис О'Фаолейн. То есть Роза. Что «Стейнвейн» делает в вашей галерее?
– Живет, – рассмеялась она. – Правда, не все время. В воскресенье вечером устраиваем сольный концерт. Вы обязательно должны прийти. Один юноша, которого зовут Мэтью Розен, будет играть ноктюрны Филда и Шопена.
– С радостью. Несколько месяцев назад я слышал его в Дублине, и он мне очень понравился.
– Я оставлю вам билет и буду присылать информацию о наших мероприятиях. Договорились?
– Пожалуйста. А теперь, если не возражаете… – Рекальдо прокашлялся. – Я хотел бы задать несколько вопросов по поводу Эванджелин Уолтер.
– Бедная Эванджелин. Что вы хотите, чтобы я рассказала?
– Все. Для начала, что она здесь делала? Каким была человеком? Как давно вы ее знали? Кто ее друзья? Любая информация может пригодиться. – По непринужденным манерам хозяйки галереи сержант понял, что покойная не являлась ее закадычной подругой: незаметно, чтобы Роза расстроилась, узнав о трагической смерти миссис Уолтер.
– Ну, – рассмеялась миссис О'Фаолейн, – круг вопросов понятен. – И задумчиво потерла подбородок. – Я познакомилась с ней… да, что-то около двадцати лет назад. Мы вместе посещали в Лондоне всякие курсы – в Куртодде . Потом в различных изданиях стали появляться ее статьи. Кстати, я в этом бизнесе почти тридцать лет. Мы постоянно сталкивались друг с другом и поддерживали знакомство, хотя и не слишком близкое. Ну и вполне естественно, что однажды я попросила ее сделать несколько статей для каталога. Хотя на самом деле это было предлогом.
– Вот как? И для чего же? – насторожился Рекальдо.
– В то время в Пэссидж-Саут как раз открывалась гостиница Атлантис». Впервые. Полагаю, это там вы играете на фортепьяно? Угадала? Так вот, ее владелец, Отто Блейберг, мой давнишний клиент спросил, не могу ли я приобрести для залов несколько «произведений искусства». Я знала, что Эванджелин время от времени занималась подобными вещами, и изложила ей план. Она встретилась с Отто, и между ними вспыхнул настоящий пожар. Она произвела на него гораздо более сильное впечатление, чем я. – Роза грустно улыбнулась. – Однако я тоже не осталась в стороне. – Женщина доверительно наклонилась к собеседнику. – Мы договорились и в течение ряда лет поставляли гостиницам – хотя и не так уж часто – коллекции произведений искусства. В том числе в новый «Атлантис». Выгодная работа, когда ее удается получить.
– Вы заключили с ней официальный контракт? – поинтересовался Рекальдо.
– Что? – удивилась Роза.
– Подписывали договор? Приглашали юриста?
– О, я поняла. Да, но на каждый отдельный случай, когда совместно занимались комиссией. Пользовались услугами некоего Гоуха. Его контора в Корке, на Саут-Молл. – Она вырвала страничку из записной книжки, написала адрес и номер телефона. – Вот, на случай, если захотите с ним связаться. Кстати, он не является моим семейным адвокатом. И ее тоже. Я доподлинно знаю, что у Эванджелин был адвокат из Дублина.
– Можете сказать, кто именно?
– Мм-м… помнится, она однажды упоминала фамилию. Постойте, как же его звали? – Роза пошевелила губами. – Боланд… Боланд… Боланд Колэвей. И еще что-то через черточку. Очень по-диккенсовски.
– Замечательно! Большое спасибо. Теперь я разыщу поверенных. Можете сказать, как давно миссис Уолтер поселилась в Трианаке?
Розу как будто удивил его вопрос.
– Прошло довольно много времени после того, как мы купили картины для сделки с первой гостиницей «Атлантис». Самое смешное, что я не подозревала, что Эванджелин живет поблизости, пока она однажды не заехала меня навестить. Постойте, когда же это было? Лет семь или восемь назад. Сказала, что заглянула «просто показаться», и предложила что-нибудь написать для моих каталогов. Я была очень удивлена, когда она между прочим упомянула, что недавно перебралась в наши края. И совершенно случайно выяснила, где именно она поселилась, – сама Эванджелин старательно избегала упоминать, что уже больше года назад въехала в старый дом Отто Блейберга. Я была, мягко говоря в недоумении. – Роза состроила недовольную физиономию. – Но мне потребовалось еще больше времени, чтобы узнать, что она с ним живет с самой смерти его жены. Если не раньше, – добавила она скорее про себя, чем для Рекальдо, и задумчиво посмотрела на сержанта. – Да, Эванджелин Уолтер просто рвала подметки – любого могла обскакать. Что же еще я про нее знаю? Давайте посмотрим. – Роза начала загибать пальцы. – Естественно, американка. Со Среднего Запада. Миннесота. Полагаю, из Сент-Пола. Ну как, я права? Но успела пожить повсюду. Киото, Рим, Мюнхен, Вена, Лондон… Во Франции среди прочих мест жила в Понт-Авене, где познакомилась с творчеством Родерика О'Коннора и других ирландских художников, которые там работали на рубеже веков. А уже оттуда возникла на здешней почве. – Роза улыбнулась. – Такое впечатление, что я знаю больше, чем думала сама. Впрочем, конечно, лукавлю – я отталкиваюсь от того, что помню о различных коллекциях, о которых она писала. Кстати, на этом список не заканчивается. Ее возраст? Могу только гадать: что-нибудь около пятидесяти, хотя на вид моложе. Она ходячая реклама для тех, кто не желает мириться со своими годами. Прошу прощения, была. Всегда привлекала мужчин. Ее излюбленная фраза: «Он по мне с ума сходит». Приложима ко всем и к каждому. – В голосе Розы появились язвительные нотки. – Складывалось впечатление, что весь мир только и занят тем, что грезит о ней.
– Вы общались? Часто навещали ее дома?
– Не часто. Эванджелин была на удивление никчемной хозяйкой. Хотя удивляться тут нечему. Она была, – Роза пожала плечами, – не слишком одаренной личностью. Я заглядывала несколько раз на ее вечеринки. Томительные мероприятия: Эванджелин была ярой противницей еды, ничего не подавала и сильно экономила на спиртном. Как ни странно, она не умела общаться и держалась как-то не так… скованно. На тусовках пила исключительно минеральную воду. И в то время как остальные расслаблялись до потери пульса, оставалась трезвой и собранной. К ней невозможно было привыкнуть. Я редко туда заглядывала. – Роза презрительно скривилась. – Дела чаще обсуждали у меня в галерее. – Она помолчала, вспоминая. – Вот еще что: как-то раз она дала мне для выставки пару картин. И я заранее пошла их посмотреть. Потрясающе! – Роза рассмеялась. – Фантастический дом! Но во что она его превратила… – Миссис О'Фаолейн всплеснула руками. – Дом стал похож на анатомический театр. Неестественный. Повсюду невероятная чистота. Из-за этой патологической аккуратности любого гостя немедленно посещала мысль, что он приволок на подошвах собачье дерьмо. Я чувствовала себя так неуютно, что едва решалась сесть. Вы со мной согласны? И разумеется, никогда ни крошки съестного. Эванджелин постоянно сидела на зерновой или какой-нибудь еще диете. Сказать по правде, с питанием она явно перебарщивала. Невероятно везло, если она расщедривалась на выпивку. – Роза зажала ладонью рот: то ли всплыло в памяти известное изречение, что о мертвых говорят либо хорошо, либо ничего, то ли вспомнила, по какому поводу к ней обратился Рекальдо. – Вы можете ответить, как это произошло? – Ее лицо помрачнело.
– Извините, Роза, могу только сказать, что ее нашли вчера рано утром в саду. Умерла она, видимо, поздно вечером во вторник.
– Надеюсь, она не страдала и обошлось без грязи – Эванджелин бы этого не вынесла.
Рекальдо покачал головой.
– Смерть вообще дело грязное, даже если она естественная. – Он помолчал, а затем, перевирая цитату, продекламировал, больше для себя, чем для собеседницы: – «Тлен смерти удобряет плодородные поля».
– Строка из Томпсона?
– Понятия не имею, – удивился сержант. – Крутится в голове последние день-два.
– Фрэнсис Томпсон. «Небесная гончая». Только я не уверена, что вы точно процитировали.
– Странно, что вообще процитировал, – рассмеялся он. – Сколько ни зубрил в школе, так и не сумел выучить. – И, помолчав, добавил: – Может быть, вам будет интересно узнать: человек, который ее нашел, считал ее красивой.
– Она на это надеялась. Эванджелин была очень тщеславной.
– Я так и понял. Странно, что в доме очень мало ее фотографий.
– Как вы сказали?
– Мы обнаружили всего пару старых снимков и очень мало личных предметов. – Слышал бы Коффи» он бы с него шкуру спустил. – Разумеется, не считая одежды.
Миссис О'Фаолейн прикрыла глаза, словно хотела проникнуть в прошлое.
– В гостиной висело три или четыре неплохих студийных черно-белых фотографий в рамах. Естественно, ее портреты, кого же еще, – улыбнулась Роза и на мгновение задумалась. -Но кое-что мне вспомнилось. Как-то раз я приехала забрать картины, но не рассчитала времени и появилась раньше, чем она ожидала. Такие вещи страшно раздражали Эванджелин, хотя она должна была бы привыкнуть. В наших краях пунктуальность не в чести. Пока она отлучилась на кухню открыть бутылку вина я прошла в ее чудесную гостиную. Занавеси были приспущены, а свет включен; все висело на своих местах. Кроме Ротко, которого уже сняли и поставили на пол, прислонив к маленькому столику, карточному столику девятнадцатого века, из красного дерева, с откидывающейся крышкой, под которой имеется пространство для хранения вещей, – уточнила Роза. – Я заметила, что стол открыт, и уже собиралась заглянуть внутрь, но как раз вернулась Эванджелин, закрыла крышку и поставила на нее поднос с напитками. Я почти уверена, что в столе находились вырезки и фотографии. – Роза снова задумалась. – Да. А поверх других лежал снимок красивой молодой девушки. Не исключено, что самой Эванджелин. Но я не успела разглядеть.
– Вы что-нибудь знаете о ее жизни? Миссис Уолтер, кажется, была разведена? Что представлял собой ее муж?
– Вас интересуют ближайшие родственники?
– Это очень важно.
– Когда мы Познакомились, Эванджелин уже была разведена, так по крайней мере говорила она сама. Хотя ни разу не упомянула фамилию бывшего супруга. Кто-то мне сказал, что замужем она была несколько раз. Но тут, боюсь, я вам помочь не сумею. Может быть, дублинский адвокат в курсе?
– А как насчет семьи?
– Вы о детях? – Роза насмешливо фыркнула. – Вижу, вы ее совершенно не знали. Эванджелин была одной из немногих знакомых мне женщин, которые терпеть не могли детей. Спросите у Кресси Суини – она вам расскажет.
– А почему у нее? – насторожился Рекальдо.
– Эванджелин относилась к Кресси очень тепло, когда та здесь работала. – Роза помолчала. – Теперь, когда я вспоминаю, как она ее опекала и обхаживала, это кажется даже несколько странным. Конечно, между ними существовала разница в возрасте. Эванджелин ей в матери годилась. Ох, слышала бы она, что я о ней говорю, вот уж не поблагодарила бы» Тем не менее между ними возникло нечто вроде дружбы. А потом – пусть меня ударят, если я не права, – все распалось. Это случилось, когда Кресси забеременела. Эванджелин расстроилась, обиделась. Вот такими нестойкими оказались ее дружеские чувства.
– А как насчет мистера Суини? Миссис Уолтер симпатизировала обоим супругам?
– Увы и ах! – драматически воскликнула Роза.
– В каком смысле?
Роза изогнула брови.
– Эванджелин познакомилась с ним у меня. Все сложилось очень неудачно. Обычно он не показывался на открытиях выставок, но в тот раз приехал. Суини привезли с собой Гила, уложили спать в моем кабинете, и Кресси стала помогать мне с напитками. Я разговаривала с Вэлом когда рядом появилась Эванджелин. Я считала, что они знакомы – как-никак соседи, – и очень удивилась, когда та попросила ее представить. Я оставила их беседовать, а сама сделала круг по выставке. Народу пришло много. Через полчаса заметила их в углу. Вэл успел изрядно накачаться. А Эванджелин вовсю его очаровывала: строила глазки, лучезарно улыбалась – в общем, старалась на полную катушку.
– Когда это было?
Роза на мгновение задумалась.
– Вскоре после того, как Гилу поставили диагноз и Кресси еще не успела оправиться от потрясения. Казнила себя – как не сумела раньше понять, что у сына проблемы со слухом… Первые осмотры ничего не выявили, и только когда мальчику исполнилось два годика, она начала беспокоиться, что Гил не начинает говорить, тем более что во всех других отношениях он хорошо развивался. У него тогда только что прошел день рождения. Значит, это произошло примерно в это же время пять лет назад.
– Они часто встречались?
– Эванджелин и Вэл? Не спрашивайте. – Роза печально покачала головой. – Она знала, как хорошо я отношусь к Кресси, и никогда не стала бы рассказывать об этой победе.
– Пожалуй. Если победа была одержана.
– Уверена в одном: иных отношений Эванджелин не признавала, – коротко ответила Роза.
– Вы хорошо знаете мистера Суини? – как можно безразличнее спросил сержант.
Хозяйка галереи не собиралась скрывать своих чувств и только помотала головой.
– Не бог весть какой человечишко. Обаятельный – не отрицаю. Таким он показался мне, когда мы познакомились вскоре после замужества Кресси. Красавчик, высокий, со светлыми волосами, атлетически сложен, моложавый, хотя ему уже было лет сорок пять. Но потом, когда в Лондоне лопнул его бизнес, он увлекся спиртным и начал сдавать.
– Вы в курсе, почему он прогорел?
– Слишком много яиц пытался разложить в минимальное число корзин. Такие мыльные пузыри сплошь и рядом появлялись в восьмидесятых и, – Роза рубанула рукой, – лопались. Суини организовывал спонсорскую поддержку спортивных мероприятий, но брался только за самые престижные соревнования – автогонки на Гран-при, кругосветную регату и прочее такого же уровня. Привлекал спонсорскую помощь со стороны производителей табака и спиртного. Его сильно подкосил изданный в Соединенном Королевстве закон о запрете рекламы табачных изделий. Но дело все равно бы устояло, если бы не откололся один из его компаньонов и не увел с собой две трети оставшихся клиентов.
– Это произошло уже после того, как Суини здесь поселились?
– Да. Через несколько лет, точнее не припомню. Но определенно после того, как в доме закончился ремонт и Кресси стала постоянно там жить. Забеременев, она прекратила ездить в Лондон. Должно быть, Вал обанкротился через несколько месяцев после рождения Гила, потому что Кресси вернулась ко мне уже на неполный день.
– Как она вообще пришла к вам?
– Еще до появления на сцене Вэла я познакомилась с ней в галерее у приятельницы в Лондоне, где она работала. Когда Суини переехали в наши края, приятельница рекомендовала мне взять ее к себе. Получилось очень удачно. Кресси оказалась увлеченным человеком, и я осталась довольна. Ирландия пошла ей на пользу – придала чувство уверенности в себе.
Рекальдо слегка улыбнулся:
– Может быть, и вы приложили к этому руку?
– Не исключено. – В голосе владелицы галереи прозвучало сомнение. – Она умеет обращаться с клиентами, а тем нравится ее скромная доверчивость. – Она рассмеялась. – Искусная торговая хитрость: клиентам кажется, что они вот-вот ее покорят. Кресси стоит только захотеть, и она в любой момент может получить здесь постоянную работу.
– Как долго она у вас работала? – Непривычное удовольствие открыто разговаривать о своей возлюбленной сбивало сержанта с толку, однако Роза не подала виду, что заметила, как они отклонились от темы.
– Постоянно – три или четыре года, в том числе и после рождения Гила. Сын всегда был при ней, но он славный мальчуган, так что я не возражала.
– Зачем же ей понадобилось продолжать работать? – не отставал Фрэнк. – В этом ведь не было необходимости?
– Хотите сказать, что они люди состоятельные? Ах, мистер Рекальдо, мне кажется, вообще-то вы не очень похожи на сыщика, но здесь попали в самую точку. – Она заговорщически понизила голос. – Ее благоверный не отличался щедростью.
– Откуда вам это известно?
– По всяким мелочам. Видела, как много для нее значили гроши, которые она зарабатывала. Вэл был способен на широкие жесты, во всяком случае, до своего банкротства. Кучу денег потратил на ремонт дома. Расскажу вам одну интересную вещь, хотя, наверное, не должна была бы. Пару недель назад Кресси явилась ко мне в ужасном состоянии. Она только что обнаружила, в каком оказалась опасном положении. – Прежде чем продолжать, Роза покрутила в руке стакан. – Вокруг Корибина почти не осталось принадлежащей им земли: только-только чтобы обеспечить выезд на дорогу и маленький клочок сада. А когда она унаследовала поместье, Вэл предусмотрительно скупил близлежащие территории: пять акров прилегающих к реке, а всего – около тридцати. Не знаю, как ему удалось, но вся земля была зарегистрирована на его имя, включая ту, которая давно не использовалась по своему назначению, поскольку по ней была проложена подъездная дорога к дому. Стало быть, Крессида владеет только кирпичами и скрепляющим их цементным раствором. А это, согласитесь, может привести к неприятным последствиям.
Рекальдо слышал об этом впервые и пришел в смятение от того, что Кресси с ним не поделилась. Он откинулся на стуле, снова потер рукой подбородок.
– Не может быть, – наконец проговорил он.
– Полагаете? – откликнулась Роза. – И тем не менее это так. Когда Кресси попыталась выяснить, как такое могло произойти, муж начал ее убеждать, что она в здравом уме и по доброй воле передала ему свои земли в обмен на стоимость ремонта дома. Она считала, что это подарок, а оказывается, не тут-то было. – Роза не на шутку раскипятилась. – Представляете? А весь смысл в том, что его милость может продать землю, а она не имеет права продать дом. Ну, что скажете?
– Что тут скажешь… А вы?
– Вот и я о том же. Я послала ее к Кормаку Гоуху получить официальную юридическую консультацию. Возмутительно! У девчонки нет собственных денег, не на что воспитывать ребенка-инвалида, иначе она давно бы рассталась с Вэлом. Откровенно говоря, если бы мой муж сделал нечто подобное, я бы его убила.
– Как Суини относится к сыну? – спросил Рекальдо, словно не знал сам.
– Восхищался своим великолепным отпрыском, пока не понял, что мальчик не слышит. И моментально переменился. – Роза презрительно скривилась и продолжила гневную тираду: – Винил всех: врачей, больницы, а пуще всего жену. Мол, такой мачо, как он, не способен дать жизнь неполноценному ребенку. Но если он настолько презирал ирландское здравоохранение, казалось бы, милости прошу на Харли-стрит . Однако не тут-то было! Он перестал обращать внимание на сына – не хотел иметь с ним ничего общего. И с Кресси тоже, – добавила Роза почти шепотом.
– Выходит, она вам рассказывала о своих проблемах? – с облегчением спросил сержант.
– Было дело, – кивнула миссис О'Фаолейн. – Но в последнее время мы, к сожалению, редко разговариваем. Бедная девочка очень одинока. Ее тревожит положение с домом. Она не хочет его терять. Да и с какой стати? Дом – практически все, что у нее осталось. Не важно, что воображает Вэл, Гила здесь прекрасно лечат, и он делает большие успехи. Кресси нашла какого-то старика, который с ним занимается. Она надеется, что скоро сын сможет ходить в школу.
Рекальдо немного помолчал.
– Как вы считаете, роман Суини и Эванджелин так и продолжался до последнего времени?
– А я все ждала, когда вы снова к ней вернетесь, – улыбнулась Роза. – Но, видите ли, мистер Рекальдо, я вообще не уверена, что между ними завязался роман. Зря я вам растрепала – следовало держать рот на замке. Крессида расстроится.
– Не беспокойтесь, я буду сдержан. – Сержант помолчал. – Что еще вы мне можете сообщить о миссис Уолтер? Например, о ее друзьях?
Роза оттолкнула тарелку и оперлась о стол.
– Эванджелин использовала в своих целях всех окружающих, и меня в том числе. До сих пор я в этом не признавалась даже себе самой. Но если быть честной, никакая я ей не подруга. Она много для меня работала, но это совершенно иное. Здесь мне не в чем ее упрекнуть. Но за годы, что я ее знала, она сама ни разу не познакомила меня с полезным человеком. И ни одному покупателю не рекомендовала мою галерею. Эванджелин не собиралась расставаться ни с чем, что попадало ей в руки. Она была очень деловой женщиной и ревностно относилась к деньгам. Иногда до неприличия. В конце концов, я всего лишь одна из тех, кто обеспечивал ее работой. На нее можно было положиться: все, что она делала, выполняла тщательно и пунктуально. Если она обещала написать статью для моего каталога, я не сомневалась, что получу текст вовремя и все факты будут выверены. Представьте, Эванджелин редактировала собственные тексты. Все время. Писала суховато, зато ответственно. Носом чуяла перспективных живописцев. И еще одна деталь: она умела заразить своими идеями самого несговорчивого коллекционера. При условии, что коллекционер – мужчина. – Роза помолчала, дожидаясь, пока официантка уберет со стола посуду и нальет кофе из большого кофейника.
– Что привело ее в Ирландию?
– Я сама часто задавалась этим вопросом. Мы-то с вами можем считать Ирландию центром мироздания и все такое, но как другому решиться порвать со своими корнями? С другой стороны, Эванджелин была женщина со странностями… И вела кочевую жизнь.
Роза лукаво посмотрела на Рекальдо.
– Я что, открыла вам глаза? – спросила она, увидев выражение его лица. Сержант не ответил, и Роза посерьезнела. – Если честно, здесь неплохое место для такой работы, как у нее. Эванджелин собирала информацию по всему миру и, как я понимаю, неплохо зарабатывала. Она сознательно обосновалась в наших краях – поставила на кельтского тигра. Сегодня в Ирландии крутится много новых денег и появляются молодые талантливые художники. И, что, с ее точки зрения, самое главное, здесь селятся или покупают второе жилье международные коллекционеры. А она в последние годы научилась превосходно составлять описания собирателей и их коллекций.
– Но почему именно графство Корк? – задал вопрос Рекальдо.
Роза пожала плечами:
– У нас здесь много обеспеченных людей, и Отто Блейберг был знаком с большинством из них. Он был гостеприимным человеком и обладал истинным даром дружить.
– А у нее этот дар отсутствовал? – с сомнением спросил Рекальдо.
Роза ответила не сразу.
– Я бы очень удивилась, если бы вы нашли такого человека, который хорошо знает… знал Эванджелин Уолтер. Она скрывала свою жизнь от окружающих старательнее, чем кто-либо другой. Друзья друзьями, а бизнес бизнесом.
– Разве в этом есть что-то из ряда вон выходящее? – искренне удивился Рекальдо. Такое поведение совершенно соответствовало его собственному modus operandi, что он считал абсолютно нормальным.
Роза изогнула бровь и понимающе на него посмотрела.
– Ну, я так думаю. Но меня тревожило другое: она втихомолку переманивала к себе моих друзей. Я обиделась, потому что многие из них еще и коллеги. В Ирландии мир искусства – это тесный круг. Тут и слухи, и соперничество. И дружба. Эванджелин сознавала пользу таких связей. – Откинувшись на спинку стула, Роза пристально посмотрела на Рекальдо.
– Меня вот что удивляет, – проговорил он. – Почему она поселилась в Трианаке. Уж слишком уединенное место для человека с городскими запросами.
– Здесь, как говорится, можно только гадать. Эванджелин не открывала мне причины. Полагаю, причин две: дом Отто Блейберга и его связи. Получить и то и другое не составляло труда – стоило только попросить. Вы, наверное, в курсе, что раньше это был зерновой амбар. Таких построили множество в укромных местах по берегам рек – чтобы не бросались в глаза и легко можно было подойти с воды. Страна даже в голодные годы экспортировала большое количество зерна. Когда я думаю об этом, у меня сжимается горло.
Глядя на нее, Рекальдо подумал, что в прошлой жизни, когда Роза существовала не в такой, как теперь, яркой инкарнации, она скорее всего преподавала в школе. Сержанта удивила ее уверенность в том, будто хозяин гостиницы был и владельцем дома, но он не стал разубеждать Розу О'Фаолейн. Его весьма интересовало другое: каким образом дом связывал Блейберга с Уолтер и О'Даудом и таким образом с гостиницей? Занятый своими мыслями, он вполуха слушал болтовню Розы, выхватывая крупицы полезной информации.
– Дом был совершенно запущенным, когда Отто начал перестройку, – говорила хозяйка галереи. – Они жили в нем с женой, пока не уехали на Мадейру, в ту самую гостиницу, которая вдохновила его на открытие «Атлантис». «Рейдс-Палас». Сказочное место, но страшно дорогое. Здание построено, как и «Атлантис», на нависающих над водой голых скалах. Пару лет назад мы провели там зимний отпуск, – тараторила Роза. – Все постояльцы были в возрасте, и я даже сказала мужу, что ощущаю себя юной пташкой. Очень полезно для поднятия духа. У нас обоих.
– Как вы думаете, миссис Уолтер жила с Отто Блейбергом на Мадейре?
– Ничего подобного она мне не говорила, а сама я считаю – вряд ли. Мне кажется, Отто уехал с Мадейры и вернулся в Швейцарию сразу после смерти жены. Перебрался в Цюрих. Вот это более вероятная географическая точка их связи – очень подходящее место для Эванджелин.
Перед внутренним взором Рекальдо снова и снова прокручивался короткий список: Блейберг, Уолтер, О'Дауд, Суини. На заднем плане высвечивалась гостиница «Атлантис». Суини имел к ней какое-то отношение. Рекальдо ощутил в затылке знакомый зуд.
– До того как миссис Уолтер поселилась в доме, он долго пустовал. – Сержант помедлил, обдумывая следующий вопрос, и испытал укол совести от того, что хитрит со своей собеседницей. – Его когда-нибудь выставляли на продажу?
Роза пожала плечами.
– Могу сказать определенно: открыто на рынке он не предлагался. Ходили слухи, что старик Блейберг оставил дом ей. Понятия не имею, так это или нет. Вы можете задать этот вопрос его сыну Иоахиму, хотя он теперь редко заглядывает в эти места.
– Непременно задам, – кивнул сержант.
– Только на вашем месте я бы проявляла осмотрительность. Не представляю, насколько хорошо Иоахим знает… знал Эванджелин. По правде сказать, я только сейчас поняла, насколько плохо сама ее знала. Пересуды и даже факты – это еще отнюдь не человек, вот в чем истина.
– Вам она нравилась? – прямо спросил Рекальдо.
Роза О'Фаолейн снова наполнила чашку кофе и медленно, по крупинке насыпала в нее сахар.
– Эванджелин Уолтер ставила меня в тупик, – наконец призналась она. – С ней я никогда не могла понять, откуда подует ветер. У нее был особый дар представляться: одному она казалась одной, другому – другой, и всегда разной. Странная женщина. Была целиком поглощена собой. Ее главная черта – внешность без возраста. И одержимость собственной фигурой. Главное в Эванджелин – необыкновенная изобретательность и хитрость.
Роза сильнее склонилась над столом и едва заметно пожала плечами.
– Я с уважением относилась к ее образованности, но… нет, не могу сказать, что она мне нравилась. Эванджелин была не из тех женщин, которые могут понравиться другим женщинам. Ее естественную добычу составляли мужчины.
– Миссис О'Фаолейн, по телефону вы упомянули, что в пятницу Эванджелин собиралась с кем-то встретиться. Вы можете сказать, с кем? Понимаю, вы предпочли бы умолчать, но это может оказаться важным.
Роза вздохнула:
– Не понимаю, что это мне пришло в голову щепетильничать. Не поверите, телефон иногда творит со мной удивительные вещи. Извините. Я собиралась вас спросить, что мне делать. Если я позвоню и отменю встречу, могут поползти слухи, что Эванджелин убили. И это вам не понравится. Ведь я правильно догадалась: ее убили? Сегодня утром в «Корк икзэминер» появилась короткая заметка.
Уклоняться от прямого ответа казалось бессмысленным.
– Разве можно сладить с этими газетчиками? Сегодняшняя заметка – только начало. Того и гляди поднимется настоящий ураган.
Хозяйка галереи нахмурилась и коротко бросила:
– Вампиры! Так что мне сказать моему канадцу?
– Канадцу?
– Человеку, с которым должна была встретиться Эванджелин.
– Если не возражаете, я хотел бы поговорить с ним сам.
– Может быть, так даже будет лучше. Номер его телефона не значится в справочнике, однако я полагаю, он не станет возражать, если я дам его вам. Это Алекс Мур-Робертсон, больше известный как Мур. Он владеет ужасающим викторианским замком на берегах Суира недалеко от Тарле, который, впрочем, редко посещает. Но сейчас, насколько мне известно, он здесь. Мур коллекционирует скульптуру и витражи. Гарри Кларк , Иви Хоун, замечательные вещицы. Мур позвонил мне, предупредил, что завтра собирается посмотреть мою выставку, а я дала знать Эванджелин. Она давным-давно мечтала с ним познакомиться. – Роза как будто стеснялась, и Рекальдо решил, что поэтому-то она и не хотела называть имени своего знакомого.
– Мой вопрос может показаться странным, – начал он. – Скажите, у мистера Мура-Робертсона были здесь деловые интересы?
Миссис О'Фаолейн провела рукой по волосам.
– Точно не знаю. Они с Отто были приятелями. Возможно, Мур владел частью акций гостиницы и входил в состав первых ее владельцев. Больше мне ничего не известно.
Рекальдо отодвинул стул и поднялся.
– Вы мне очень помогли, Роза. Спасибо за угощение. Вы были правы, здесь замечательно кормят. Кстати, где миссис Уолтер предполагала встретиться с мистером Муром-Робертсоном? В вашей галерее?
Роза расхохоталась, хотя, судя по ее лицу, ей было вовсе не смешно.
– Господи, Эванджелин? Да никогда в жизни! Узнайте у самого Мура, где они договорились встретиться. – Она вздохнула и недоумевающе помотала головой. – Не могу взять в толк, почему я продолжала оказывать ей услуги. Иногда меня посещает мысль, что пора бы проверить мозги…
– Врожденная щедрость? – предположил Рекальдо и улыбнулся. – Еще один, последний вопрос: вам когда-нибудь приходилось видеть миссис Уолтер вместе с человеком по фамилий О'Дауд?
Роза отрицательно мотнула головой:
– Не припоминаю. И фамилия незнакомая.
– Коротышка, возраст – к пятидесяти, седой, свежий цвет лица. Постоянно улыбается.
Миссис О'Фаолейн задумчиво посмотрела на сержанта.
– Ездит на темно-синем «мерседесе*? – Рекальдо кивнул. – В таком случае – да, я их видела. Он несколько раз забирал ее из галереи. Но никогда не заходил, всегда оставался в машине. – Она поднялась и проводила Рекальдо до двери паба. Прежде чем распрощаться, спросила: – Вы в курсе, где и когда состоятся похороны?
– Все зависит от родственников и от того, когда выдадут тело. Я дам вам знать.
– Буду весьма признательна, – серьезно поблагодарила она. – И еще: спасибо, что не стали предупреждать, чтобы я молчала о нашем разговоре. Но я и так никому не скажу.
Рекальдо одарил ее одной из своих редких улыбок и протянул руку.
– Все-таки не могу взять в толк, что она была за женщина. Что чувствовала, – поежилась Роза. – Теперь уже никогда не узнаю.
– Скорее всего не узнаете, – согласился он.
Она отвела взгляд и задумалась.
– Жаль, что она мне не нравилась по-настоящему. Мне грустно от того, что я не приложила больше усилий, чтобы понять ее. Теперь может показаться ханжеством об этом сожалеть, но я думаю, что ей было очень, очень одиноко.
– Не сомневаюсь, она жила так, как хотела.
– Надеюсь. Но вообразите: каждый из нас способен в какие-то моменты скрывать лицо под маской бравады. А в остальное время?
– Бравады? Вы считаете, она была смелой?
– Чтобы жить одной, требуется много смелости. – Роза зябко поежилась. – Я бы пяти минут не выдержала.
– Но разве она жила одна? – спросил Рекальдо. – Вы сами мне сказали, у нее было много друзей-мужчин. Любовников.
– Ах это… Так она сама утверждала. Но дружеские отношения – совсем иное дело. Кто ее по-настоящему знал? Кого любила она, и кто любил ее? На кого могла опереться, когда ей становилось плохо?
Рекальдо пристально посмотрел на свою собеседницу:
– Если мы узнаем это, то узнаем, кто ее убил.
Миссис О'Фаолейн взяла его руку в свои ладони.
– Приезжайте, когда все утрясется. Продолжим наши экскурсы в историю.
– С удовольствием. – Он уже был на полпути к машине, когда Роза вновь окликнула его.
– А вы, мистер Рекальдо? Вы разве ее не знали?
Он медленно покачал головой:
– В сущности, нет. Я живу в Пэссидж-Саут меньше двух лет.
– Но должны же были ее встречать.
– Встречал, но не очень часто. Почему вы спрашиваете?
Роза окинула его взглядом с ног до головы. Она была всего на несколько дюймов ниже сержанта. Затем посмотрела своими большими карими глазами прямо ему в глаза. И лукаво улыбнулась:
– Мне показалось, вы принадлежите именно к тому типу людей, который ее привлекал. Мужчина с прошлым. Высокий, темноволосый, красивый. По крайней мере вы были бы красивы, если бы немного больше обращали на себя внимания. Не сомневаюсь, вы могли бы заинтересовать Эванджелин. И очень удивлена, почему она не взяла вас в оборот. – Роза склонила голову набок и игриво спросила: – Или все-таки взяла?
– Неужели вы в самом деле полагаете, что она обратила бы внимание на сельского полицейского? – усмехнулся Рекальдо.
– Вряд ли, она предпочитала богатых любовников. Но вы не очень-то похожи на сельского полицейского. И манерами тоже. Фортепьяно, стихи. Что скажете, мистер Рекальдо? Может, поведаете свою историю?
