Книга третья. 1897–1900. «Армстронги. Загадка династии»

В Нью-Йорке было девять вечера, и все сотрудники «Юнион Бэнк» уже давно разошлись по домам, когда председатель совета директоров банка Морган Уэллс вышел из своего кабинета и пошел по коридору. Внезапно он заметил, что в кабинете Гаррисона Армстронга горит свет. Открыв дверь, он вошел внутрь и застал Гаррисона за его рабочим столом, корпящим над бумагами.

– Вы все еще здесь? – спросил Морган, не слишком удивленный этой картиной.

– Да, к утру нужно кое-что закончить – клиент придет в девять, – пояснил Гаррисон, не особо скрывая раздражение по поводу того, что ему помешали.

– Но почему бы вам не пойти домой, хорошенько выспаться, чтобы свежим встать пораньше и все завершить? – предложил Морган.

– Спасибо за совет, но я еще поработаю, – сказал Гаррисон, снова склоняя голову над документами и продолжая читать.

Тем не менее Морган прошел в кабинет, подошел к его письменному столу и взял несколько бумаг, вызвав еще большее раздражение Гаррисона.

– Вы уверены, что хотите остаться? – спросил Морган. – Я мог бы подбросить вас до дома. Внизу ждет мой автомобиль.

– Нет, благодарю вас, – ответил Гаррисон.

– Есть какие-то планы на этот уик-энд?

– Нет… в смысле, да… есть несколько дел, которые нужно сделать, – сказал Гаррисон.

– Мы с моей женой в субботу вечером устраиваем званый обед. И хотели бы пригласить вас, если будете свободны.

– Я правда буду занят, но большое спасибо вам и вашей жене за приглашение, – отрывисто отозвался Гаррисон.

Морган улыбнулся:

– На обеде будет масса интересных людей, в том числе кое-кто из могущественных фигур банковской индустрии. Вам было бы полезно побывать там.

Гаррисон поднял на него глаза.

– Стоит ли мне рассматривать это как ваш приказ?

Морган коротко хохотнул:

– Нет, разумеется, это никакой не приказ – просто приглашение.

– В таком случае я вам уже ответил: у меня будут другие дела, – твердо ответил Гаррисон.

– Понятно, – кивнул Морган и направился к выходу. Уже у самой двери он приостановился и заметил: – Гаррисон, а знакомо ли вам такое выражение – «умей дело делать…»

– «…И тогда работа будет выполнена в срок», – добавил Гаррисон к известной поговорке свое собственное окончание.

Морган снова кивнул и с улыбкой вышел, закрыв за собою дверь.

Сидя на заднем сиденье своего автомобиля, Морган по дороге домой думал о Гаррисоне Армстронге, как делал это уже бесчисленное количество раз. Гаррисон работал в их банке несколько лет. Начинал он с невысокой должности и двигался вверх по служебной лестнице благодаря упорному труду и преданности делу, превышавшей обычное чувство долга. С самого начала Гаррисон сторонился других служащих, не посещал общих мероприятий и даже рождественские вечеринки. Он был замкнут и ни с кем не общался, был всегда вежлив, однако его отношение к людям зачастую воспринималось как отчужденность и неприветливость. Только через три года выяснилось, кто он такой на самом деле. Один крупный чиновник из Дублина, посетивший их банк, ко всеобщему изумлению, узнал в нем представителя одного из самых уважаемых семейств Соединенного Королевства, в жилах которого течет кровь лордов, графов и еще бог весть кого. Моргану помнилось, что Гаррисон пришел в ярость, когда его разоблачили. Такая реакция была неестественной для молодого человека, вся жизнь которого, казалось, проходила в стенах его кабинета, точно он был привязан к нему цепями. В особенности для молодого человека вроде Гаррисона – весь Нью-Йорк мог бы лежать у его ног. Морган изо всех сил пытался подтолкнуть его к более яркому и насыщенному образу жизни. Однако вскоре был вынужден признать свое поражение и в конце концов оставил Гаррисона Армстронга в покое.

Было уже начало одиннадцатого, когда Гаррисон наконец попал домой. Войдя в свою квартиру, которая находилась совсем рядом с банком, он первым делом забрал почту, которую его экономка оставила для него на столике в прихожей. Быстро просмотрев ее, он бросил все обратно на столик, за исключением одного письма, на конверте которого он узнал почерк его сестры Дафны.

Зайдя в гостиную, он увидел, что экономка перед уходом домой оставила для него на столе холодный мясной салат. Проигнорировав его, он сел на диван и, улыбаясь про себя, нежно провел пальцами по аккуратной надписи на конверте. Затем он аккуратно вскрыл его, вынул сложенный лист бумаги и, откинувшись на спинку дивана, принялся читать письмо от сестры. Это было типичное послание, каких он много получал от своих близких, с множеством новостей из дому – сплетнями про людей, с которыми он рос, всякими россказнями про родственников, слухами относительно соседей. Бессистемная и несущественная информация, но он все равно с удовольствием вчитывался во все это. Заканчивалось письмо традиционным абзацем, где она спрашивала, как он поживает, выражала надежду, что он заботится о себе, говорила, что скучает по нему и хотела бы поскорее его снова увидеть. Его братья, сестры и родители писали ему весьма регулярно, несмотря на то что он редко им отвечал. Уезжая из Ирландии, он уже знал, что никогда не вернется туда опять, а письма в ответ могли подарить им ложную надежду, что однажды это все же может произойти. Для всей его семьи будет лучше, если они в дальнейшем будут жить своей жизнью без него. В письмах из дома почти не упоминались Чарльз и Арабелла – разве что по какому-нибудь важному поводу, например о рождении их детей Пруденс и Пирса. Одна мысль о них вызывала в нем приступ боли, подавленности и стыда. Стыда за то, что всей Ирландии теперь было известно, как его оставили в дураках. Он с горечью представлял себе, как счастливо все это семейство – Чарльз, Арабелла, Пруденс и Пирс.

Он встал с дивана и съел ужин, который оставила для него экономка, после чего тут же пошел спать.

Морган Уэллс выглядел исключительно довольным собой, когда Гаррисон усаживался напротив него в его кабинете.

– Мы все же получили их! Мы получили Ван Хувенов в качестве своих клиентов… почти что, – объявил он.

Гаррисон откинулся на спинку своего стула – эта новость произвела сильное впечатление на него самого. Ван Хувены относились к тем семьям, которые строили современную Америку. Имя их стояло в одном ряду с Вандербильдами и Рокфеллерами, чье богатство и изысканный шик олицетворяли процветание этой страны времен «позолоченного века». Семья, сделавшая себе состояние на производстве стали и железных дорогах. Привлечение в клиенты Ван Хувенов вместе с их миллионами было для банка неслыханной удачей.

– Но вы почему-то добавили в конце «почти что»? – озабоченно спросил Гаррисон. Ему слишком часто приходилось сталкиваться со сделками, которые казались практически заключенными, однако разваливались в самый последний момент.

– Да, они согласились перейти к нам, но их подписи на документах у нас пока что нет, – пояснил Морган.

– Ясно… А когда они, с вашей точки зрения, поставят эти свои подписи?

– Вы же знаете репутацию Оскара Ван Хувена. Он любит оставлять людей в подвешенном состоянии и частенько соскальзывает в самый последний момент, если получает более выгодное предложение или более низкий процент по ссудам от кого-нибудь из конкурентов.

– Выходит, в этой сделке еще ничего не гарантировано? – разочарованно заключил Гаррисон.

– Пока что нет – и тут как раз наступает ваш черед.

– Мой?

– Вы отправляетесь в Ньюпорт, штат Род-Айленд, чтобы встретиться с ним там в понедельник. И без его подписи на всех документах не возвращайтесь.

– На самом деле я не хочу встречаться и вообще иметь дело с Оскаром Ван Хувеном.

– Это почему же? Это может быть занимательным для вас. Увидите, как живет другая половина людей.

– Другая половина людей не живет, как Ван Хувены. Жить так может себе позволить лишь крошечное меньшинство… Думаю, вам лучше послать вместо меня Прэтчфорда. Он обожает подобные вещи и прекрасно справится.

– Я не хочу, чтобы туда ехал Прэтчфорд. Я хочу, чтобы поехали вы, – твердо сказал Морган.

– Но…

– А вот на этот раз это уже приказ, Гаррисон.

– Хорошо. – Гаррисон и не скрывал своего недовольства.

– Вы отправитесь в Ньюпорт в понедельник и остановитесь в доме Ван Хувенов.

Гаррисон встал и молча вышел из кабинета, а Морган откинулся на спинку своего кресла, довольный собой. Гаррисон Армстронг был идеальной кандидатурой для такого задания. Любой другой будет испытывать благоговейный страх и растеряется, ступив в мир Ван Хувенов. А Гаррисону чихать на такие вещи. А Оскар Ван Хувен тут же потеряет всякое уважение к человеку, который трепещет перед ним.

Поезд остановился на железнодорожном вокзале в Ньюпорте, и Гаррисон вышел на платформу, где его уже встречал один из шоферов Ван Хувена. Пока автомобиль ехал по улицам города, Гаррисон в окно рассматривал прекрасные дворцы, построенные американскими сверхбогачами, чтобы продемонстрировать свое богатство. Наконец они добрались до особняка Ван Хувенов и, проехав внушительные каменные ворота, покатили по подъездной аллее к дому. Сам дом представлял собой экстравагантное белое строение, и Гаррисон заключил для себя, что слухи насчет заимствования Ван Хувеном дизайна версальского дворца для своего жилища были небезосновательны. Пройдя за шофером по широким ступеням лестницы из песчаника и далее через парадные двери, он очутился в громадном холле с белыми стенами, белыми мраморными полами и широкой лестницей с инкрустированными золотом перилами, возле которой его встречал дворецкий.

– Прошу сюда, сэр, – сказал тот, открывая перед ним двойные двери, украшенные искусной резьбой по дереву.

Когда Гаррисон вошел в следующую комнату, он сразу понял, что находится в знаменитом Зале зеркал дома Ван Хувенов. Эта огромная комната с деревянными полами и гигантскими зеркалами в золоченых рамах, которыми были увешаны стены, была известна тем, что здесь проводились изысканные приемы.

С другого конца комнаты ему навстречу шла женщина. Когда она приблизилась к нему, то оказалось, что это молодая девушка поразительной красоты с мягкими слегка вьющимися белокурыми волосами и самыми утонченными чертами лица, какие ему только приходилось видеть.

– Вы, должно быть, Гаррисон Армстронг, – подойдя поближе, сказала она. – А я Виктория Ван Хувен.

Он пожал протянутую ему руку.

– Добро пожаловать в наш дом. Надеюсь, вам здесь понравится. Мой отец уже ожидает вас, так что прошу следовать за мной.

С этими словами она повернулась и пошла через комнату, а он направился за ней.

– Спасибо, что принимаете меня у себя. Я не планировал задерживаться надолго, – сказал он.

– Правда? – ответила она.

– Мне просто необходимо получить несколько подписей у вашего отца, после чего я отправлюсь обратно в Нью-Йорк.

Она снисходительно улыбнулась ему и, выйдя из комнаты, пошла с ним по коридору.

– Вы совсем не знаете моего отца, Гаррисон. Получить у него несколько подписей – занятие сродни удалению зубов, причем зачастую гораздо более болезненное.

– Боже мой, – тихо пробормотал Гаррисон.

– Да, боюсь, что именно так. И не пытайтесь с этим бороться, просто смиритесь с его манерой поведения, – посоветовала она.

Они подошли к следующим двойным дверям из темного красного дерева.

Она наклонилась к нему и шепнула:

– Не дайте ему себя запугать и не позволяйте ему наезжать на себя. Внешне он может казаться жутким медведем гризли, но внутри у него на самом деле скрывается симпатичный маленький медвежонок. – Она ободряюще улыбнулась ему и открыла двери.

– Ты будешь когда-нибудь стучаться? – проревел грозный низкий голос из-за громадного письменного стола.

– Кто-то у нас сегодня встал не с той ноги, – заметила Виктория, вводя за собой Гаррисона. – Папа, это Гаррисон Армстронг, приехал из Нью-Йорка.

– Кто?

– Представитель «Юнион Бэнк», с которым ты занимаешься инвестициями, – сказала Виктория.

– С которым я, может быть, буду заниматься инвестициями, – поправил ее Оскар.

Подойдя к столу, Гаррисон протянул ему руку.

– Приятно познакомиться с вами, сэр.

Оскар протянутую руку демонстративно проигнорировал.

– С чего вы взяли, что вам это будет приятно? Вполне возможно, что вам будет очень даже неприятно познакомиться со мной, после того как вы узнаете, какой я есть на самом деле.

После того как руку ему не пожали, Гаррисон неловко спрятал ее за спину.

– Может быть, хотите что-нибудь выпить, Гаррисон? – предложила Виктория.

Гаррисон принялся открывать свой кейс.

– Нет, благодарю вас. У меня здесь подготовлены все бумаги, и в действительности все это довольно срочно.

– Сядьте и выпейте чего-нибудь, – скомандовал Оскар. – И прихвати что-то и для меня тоже, Вики, раз уж ты все равно этим занимаешься.

– Конечно, папочка. Кстати, я и себе тоже налью, – ответила Виктория и, подойдя к застекленному шкафу с напитками, налила три бокала джина с тоником.

– За ваше здоровье, – сказал Оскар.

– И за ваше тоже, сэр, – ответил Гаррисон.

– Значит, вы тот самый парень, который хочет все мои деньги, – медленно протянул Оскар, изучающе рассматривая его.

– Ну, по крайней мере, некоторую их часть, сэр, – сказал Гаррисон.

– Как думаешь, Вики, стоит давать их ему? – с ухмылкой спросил Оскар у дочери.

– Ну, я не знаю, почему ты задаешь такие вопросы мне. Если в результате все пойдет хорошо, особого признания я не получу, зато, если все пойдет плохо, все шишки посыплются на меня, – в тон ему ответила Виктория.

– Потому-то я и спрашиваю! – расхохотался Оскар. – Не самого же себя мне винить, если что-то будет не так!

– Не мог бы ты не взваливать всю ответственность на Гаррисона и оградить меня от всего этого? – беспечно усмехнулась она ему.

Гаррисон закашлялся и, вынув из кейса документы, протянул их через стол.

Оскар протянул руку, взял их и швырнул на другую сторону стола.

– Все эти бумаги навевают на меня скуку… Мой дед, который заложил фундамент состояния Ван Хувенов, делал деньги не на бумагах, молодой человек, – он делал их из стали. Из пота, слез и крови.

– Причем обычно это были пот, кровь и слезы других людей, – заметила Виктория.

Гаррисон снова закашлялся.

– Да, конечно, но вашим состоянием необходимо правильно распоряжаться, и мы в «Юнион Бэнк»…

– Будете, без сомнения, холить и лелеять его, как новорожденное дитя, – заключил Оскар.

– Папа! Дай человеку договорить!

– Почему бы вам обоим не оставить меня в покое и не предоставить мне возможность заниматься тем, что я делал до этого? – вдруг недовольно проворчал Оскар.

– Но, сэр… – начал было Гаррисон.

– Нас прогоняют, – сказала Виктория, вставая с подлокотника кресла, на котором она сидела до сих пор. – Спорить тут бесполезно.

– Слушайтесь ее, она вас кое-чему научит, – сказал Оскар.

Когда Гаррисон встал и последовал за Викторией из кабинета, он был полностью сбит с толку.

– Вы выглядите таким озадаченным, а напрасно, – сказала Виктория, уводя его по коридору. – Я же говорила вам, что внутри он – славный медвежонок… А сейчас давайте-ка разместим вас в вашей комнате. Ужин сегодня подадут в восемь; мой папа – ужасный педант по части пунктуальности, так что старайтесь не опаздывать.

Развешивая свою одежду в роскошной комнате для гостей, Гаррисон пребывал в растерянности. Оскар Ван Хувен, похоже, не проявлял никакого интереса к тому, чтобы выяснить что-то насчет предложений «Юнион Бэнк». Оставалось надеяться, что он все же проделал путешествие из Нью-Йорка не зря. Комната его располагалась в задней части дома, и, подойдя к одному из окон, он увидел обширную лужайку и берег океана сразу за ней. Остаток дня он провел у себя, не смея никуда выходить, чтобы не столкнуться с чрезмерно уверенной в себе и такой необычной дочкой Оскара.

Вечером он оделся к ужину и ровно в восемь спустился вниз, как его и проинструктировали. Дворецкий провел его в столовую, которая была выдержана в том же стиле, что и весь дом, – такая же громадная и богато украшенная.

– О, вам, похоже, удалось найти нас без труда! – сказала Виктория, когда он вошел. – Знаете, летом у нас был один гость, так он заблудился в доме и не смог отыскать дорогу обратно в свою комнату, поэтому в итоге спал на диване в холле!

– Это было не самое удобное место для него, я полагаю, – заметил Гаррисон.

– Ну, он прилично выпил папиного лучшего коньяку, так что не думаю, чтобы это имело для него какое-то существенное значение.

Оскар, сидевший во главе стола, уже приступил к первому блюду – салату.

За столом также сидела дама лет около пятидесяти, безупречно одетая и с сияющим бриллиантовым ожерельем на шее.

– Гаррисон, познакомьтесь, это моя мама – Тэсс, – сказала Виктория.

– Очень приятно, – улыбнулась Тэсс. – Виктория мне столько наговорила про вас. Вы должны сесть рядом со мной, чтобы я могла вас хорошенько обо всем расспросить.

Заметно нервничая, Гаррисон подошел и сел там, где ему было указано, оказавшись напротив Виктории, сидевшей по другую сторону стола. Лакей налил ему вина, и он приступил к своему салату.

– Мы познакомились с вашей сестрой и вашим шурином, герцогом Бэттингтонским, когда в прошлом году были в Лондоне, – очаровательна пара! – сказала Тэсс, к немалому удивлению Гаррисона.

– Так вы, оказывается, сын ирландского лорда? – спросила Виктория.

Гаррисон кивнул, начиная злиться. Он догадывался, что они, видимо, все это узнали от Моргана. Теперь становилось понятным, почему для поездки к Ван Хувенам выбрали именно его. Морган хотел произвести на них впечатление родословной Гаррисона. Так что он попал сюда не за свои профессиональные качества, а потому что Морган полагал, что аристократические связи Гаррисона могут впечатлить Ван Хувенов и в итоге приведут в банк такого завидного клиента.

– В Ирландии мы никогда не были, но, наверное, это очень красивая страна, – продолжала Тэсс.

– Да, это правда, – согласился Гаррисон.

– Вы часто ездите домой? – поинтересовалась Виктория.

– Нет.

– Знаете, в нас ведь тоже есть ирландская кровь, – сказала Виктория.

– Неужели? Судя по вашей фамилии, я думал, что вы выходцы из Голландии, – ответил Гаррисон.

– Голландцы, ирландцы, немцы, французы – в нас есть всего понемногу от каждого из этих народов, – заявил Оскар.

– Меня удивляет, что мы до сих пор ни разу не встречались с вами в обществе в Нью-Йорке, – заметила Тэсс.

– О, мне кажется, Гаррисон не особенно любит куда-то выходить, верно? – сказала Виктория.

Гаррисон пристально посмотрел на Викторию, пытаясь догадаться, с кем она уже говорила и что успела узнать о нем. Он чувствовал себя совершенно уязвимым перед этими людьми, и ему хотелось убраться отсюда как можно быстрее. Поэтому Гаррисон повернулся к Оскару:

– Я надеюсь, мы могли бы завтра встретиться прямо с утра, чтобы перейти к обсуждению документов.

– Конечно, конечно – что там у меня записано в ежедневнике на завтра, Вики?

– Есть определенная загруженность, но я уверена, что нам удастся что-то придумать, – ободряюще улыбнулась Гаррисону Виктория.

Тэсс непрерывно говорила о своих детях – двух сыновьях и двух дочерях.

– Двое из них сейчас в Нью-Йорке, а Конрад – он в Сан-Франциско.

Гаррисон находил Тэсс живой и сердечной, Викторию – любопытной до навязчивости, а Оскара – очень переменчивым, от душевной теплоты до сварливости.

В тот вечер он ждал первой удобной возможности, чтобы покинуть их и пораньше лечь спать.

На следующее утро он оделся и спустился к завтраку. Его проводили в столовую, где он нашел Викторию.

– Как вам спалось? – спросила она.

– Хорошо, благодарю вас.

– Морской воздух всегда способствуют тому, что люди здесь отлично спят… Боюсь, что отец был вынужден уехать.

Гаррисон встревоженно поднял на нее глаза.

– Уехать? Куда?

– В Чикаго.

– В Чикаго?! Но что ему там делать?

– Он строит там железную дорогу или еще что-то в этом роде. Утром пришел срочный вызов, и он сразу же уехал.

– А как же насчет нашего с ним совместного бизнеса?

– Он сказал, чтобы вы никуда не уезжали, пока у него не появится возможность поговорить с вами.

– И когда же это может произойти? – Гаррисон был ошеломлен.

– Кто знает? – пожала плечами Виктория. – Все ведь знают, что за человек мой папа… Я уверена, что здесь вы скучать не будете.

– Дело не в том, буду ли я скучать или нет. В Нью-Йорке меня ждут мои служебные обязанности.

– Да, согласна, это было очень безрассудно со стороны папы, но порой с ним такое бывает, знаете ли.

– Я… я… я не думаю, что могу остаться, чтобы дожидаться его здесь. Мой босс меня не поймет.

– О, поймет, не сомневайтесь. И расслабьтесь – у вас есть возможность просто хорошо провести время! – Она тепло улыбнулась ему.

Прошло уже пять дней, а Оскар Ван Хувен так и не возвращался. Гаррисон был в смятении. Он связался с Морганом, который еще раз выдал ему те же самые инструкции – ни при каких обстоятельствах не уезжать, не закончив дела с Оскаром. Видимо, Оскар полагает, что его богатство дает ему право не считаться со всеми неудобствами, которые он создает другим, со злостью думал Гаррисон. Бóльшую часть времени он проводил в Ньюпорте, стараясь избегать Виктории, которая взяла на себя заботу сгладить тягостное пребывание Гаррисона в их доме, предлагая ему различные развлечения – от катания на яхте до верховой езды. Все эти предложения были вежливо отклонены.

По вечерам он в основном ужинал с нею и Тэсс. Пару раз, правда, он прикинулся, что у него разболелась голова, и тогда еду ему приносили в комнату. Ему невыносимо хотелось поскорее сесть в поезд до Нью-Йорка.

Как-то во второй половине дня он отправился на прогулку по громадной вытянутой лужайке, которая заканчивалась скалистым утесом, отвесно обрывавшимся вниз, где океанские волны неутомимо разбивались о скалы. Он прошел мимо стоявшей там беседки и остановился, глядя на море.

– О чем задумались? – раздался за спиной чей-то голос, и, обернувшись, он увидел Викторию.

– Ох… да так, ни о чем – просто смотрю на океан… Мой дом находится на другом его берегу, на западном побережье Ирландии… Армстронг-хаус. – Он снова перевел взгляд вдаль.

Виктория изучающе посмотрела на него, и внезапно ее обычно такое радостное лицо стало печальным.

– Знаете… Вы, наверное, самый одинокий человек, какого я встречала в жизни.

Вздрогнув, он обернулся к ней.

– Мне, вероятно, лучше вернуться обратно. – Он развернулся и быстро пошел через лужайку к дому, а она все стояла, глядя ему вслед.

Когда в тот вечер Гаррисон спустился в столовую, Виктория ожидала его в одиночестве.

– А где ваша мама?

– Она неважно себя чувствует и сегодня решила лечь пораньше. Должно быть, ваши головные боли заразительны, – сказала она, иронично улыбнувшись ему.

Раздраженный, он сел за стол. Ужинать с ними каждый вечер и так было уже достаточно неприятно само по себе, но раньше, по крайней мере, Тэсс как-то поддерживала разговор, рассказывая о светском обществе на восточном побережье Штатов.

Ужин шел своим чередом, и Виктория пыталась вовлечь Гаррисона в беседу о его жизни в Нью-Йорке.

– Вы встречаетесь с кем-то?

– Нет, не встречаюсь.

– Но почему же? Я уверена, что в предложениях у вас недостатка нет.

– Я очень занят на работе.

– Так мне и говорили о вас.

– Что вы хотите этим сказать? – вспыхнул он.

– Ничего. Я просто знаю, что вы очень много работаете. Я знакома кое с кем из вашего банка.

– Правда? А с чего бы вам расспрашивать обо мне?

– Просто люди мне интересны. А вам нет?

– Нет. Я и так знаю о людях все, что нужно, и больше ничего о них узнавать не желаю.

– Так что же вы знаете о людях?

– Знаю, что они всегда думают только о себе. И только притворяются, что заботятся о ком-то еще. Знаю, что, если вы можете им пригодиться чем-то, они вас используют, но потом тут же бросят вас, как только вы станете для них бесполезны.

– Гаррисон, это невероятно циничный взгляд на вещи! – опешила Виктория.

– Ничуть – это правда. Даже Морган Уэллс использовал меня, послав сюда, чтобы задействовать мою родословную и с ее помощью произвести впечатление на ваших родителей. И так поступают все люди – они используют друг друга.

– А вы нет?

– Люди мне больше не нужны, поэтому я их и не использую.

– А ведь вы в течение этой недели могли бы попытаться использовать меня, чтобы с моей помощью заставить отца подписать ваши бумаги, когда он вернется.

– Если ваш отец захочет их подписать, он их подпишет, но подпишет потому, что в них есть кое-что интересное для него.

Она изучающе смотрела на него.

– Я все пытаюсь вас понять. Должно быть, она действительно причинила вам очень сильную боль.

– Кто?

– Та девушка, которая бросила вас ради вашего брата.

Гаррисон почувствовал, что его переполняет злость и досада.

– А об этом вам откуда известно?

– Поспрашивала кое-кого. У меня есть знакомые в Дублине, а это вызвало там скандал в свое время.

Гаррисон раздраженно швырнул салфетку на стол.

– Неужели у вас нет других занятий, кроме как что-то вынюхивать и шпионить за людьми?

С этими словами он вскочил из-за стола и вихрем вылетел из комнаты.

На следующий день Гаррисон шел через Зал зеркал, когда увидел там сидевшую на диване Викторию.

Он устало взглянул на нее.

– Хорошие новости, Гаррисон, – сказала она. – Мой отец возвращается утром. Не переживайте по поводу ваших бумаг. Я заставлю его подписать их вам быстро, так что вы еще успеете на свой поезд до Нью-Йорка. И больше вам терпеть меня не придется.

– Я… я не хотел быть грубым с вами вчера вечером.

– Вы не были грубым, Гаррисон, – вы просто были тем, кем вы стали. Поэтому можете смело возвращаться к своей одинокой и пустой жизни в Нью-Йорке, которую вели раньше.

– Вы ничего не знаете о моей жизни там.

– Нет, знаю – все это красноречиво написано у вас на лице. Если вы позволяете тому, что с вами случилось в прошлом, разрушать вам всю оставшуюся жизнь, это ваш выбор. Если вы не хотите протянуть руку человеку, который тянется к вам, то я здесь поделать ничего не могу.

– Но почему вы вообще интересуетесь мной? Почему вы так переживаете?

– Вы что, слепой? Вы не видите, что я потеряла голову от вас? Вы не замечали всех знаков, которые я подавала вам целую неделю?

– Что? – Гаррисон остолбенел. – Вы ведь меня совсем не знаете!

– Вы сами не хотите, чтобы я вас узнала, – вы не хотите, чтобы вас узнал вообще хоть кто-то. И это так печально.

– Дайте мне уехать в Нью-Йорк и забудьте обо мне – вам лучше держаться от меня подальше. Я того не стою – вы будете лишь разочарованы.

Она встала и направилась к нему.

– Не буду, если вы только подпустите меня к себе.

– Я не хочу подпускать вас к себе, – сказал он. – Я вообще никого не хочу подпускать.

– Вы пережили тяжкие времена, но я могу вам помочь. Я могу все поправить, – сказала она, крепко обнимая его руками и не отпуская.

– Вы слишком добры ко мне – не нужно! – умоляющим тоном попросил он.

– Но почему? Вам нужен кто-то, кто был бы к вам добр.

– Не нужно, Виктория, – сказал он, осторожно попытавшись отстраниться от нее.

Но она держала его крепко.

– Вам нужен кто-то, кто поддержит вас. Отпустите свое прошлое, Гаррисон, просто отпустите его.

Гаррисон обнял ее, и внезапно все его долго сдерживаемые страдания разом куда-то исчезли.

– Отпусти все это, пусть уходит, – прошептала Виктория, поглаживая его по голове.

Чарльз и Арабелла вместе с их детьми переехали обратно в Армстронг-хаус. Все оказалось очень просто: теперь, когда они остались без гроша и без крыши над головой, им, собственно, некуда было больше податься. Арабелла боялась этого переезда. Она понимала, что однажды, когда Лоренса и Маргарет уже не будет, а они с Чарльзом станут лордом и леди Армстронг, этот дом будет принадлежать им и тогда они обязаны будут проводить там значительную часть своего времени. Правда, она думала, что произойдет это в далеком будущем.

Лоренс все еще пребывал в ярости по поводу потери своего лондонского дома в результате мошенничества Чарльза и подделки документов. Он рассматривал это как низкое предательство со стороны своего наследника, причем предательство не только его самого, но и всего семейства Армстронгов. Арабелла заметила, что Лоренс как-то в одночасье сдал и постарел – стресс и переживания, вызванные поведением сына, давали о себе знать.

– Тебе в этой жизни было дано все! – бушевал Лоренс. – Но ты всегда только и делал, что брал, ни разу не подумав обо мне, о твоей матери, о твоей жене и детях!

– Дом в Лондоне все равно однажды стал бы моим, – возражал ему Чарльз. – И я всего лишь заработал на нем заранее кое-какой капитал.

– Однажды, но не теперь! Вся голова у тебя занята лишь мыслями о деньгах, власти, роскошной жизни и том, чтобы хоть в чем-то опередить всех остальных.

– Что сделано, то сделано, и сейчас уже нет смысла постоянно возвращаться к этому, – ответил Чарльз.

– Что ж, тогда я собираюсь обеспечить, чтобы такое никогда больше не повторилось. Я выставил наш дублинский дом на продажу. Аукционист полагает, что он будет продан в течение ближайших нескольких недель.

– Что? – пришел в ужас Чарльз. – Ты не имел права продавать этот дом. Ты бросаешь на ветер часть состояния Армстронгов, которое должно перейти ко мне и моему сыну.

– Это ты бездарно разбазариваешь наследие семьи за счет своей ветрености и легкомыслия. Нет, дом в Дублине будет продан. Не желаю, чтобы тебя в дальнейшем влекли огни большого города. Твоя жизнь и твое будущее отныне связаны с Армстронг-хаусом и поместьем, где ты наконец-то немедленно приступишь к выполнению своей роли.

Арабелла находилась с детьми наверху в детской, но эхо разносило крики Чарльза и Лоренса по всему дому.

– Мама, а почему дедушка так кричит на папу? – спросила Пруденс, похоже, не слишком обеспокоенная происходящим – в отличие от Пирса, которого крики, казалось, встревожили.

– О, они просто затеяли один глупый спор, так что не о чем волноваться, – успокаивающим тоном сказала Арабелла, погладив Пирса по головке.

– А, это так же, как бывает, когда вы с папой ругаетесь? – спросила Пруденс.

Арабелла вынуждена была признать, что их дети уже привыкли к постоянным перебранкам, которые возникали у них с Чарльзом. Но Пруденс, нервы у которой были, видимо, просто стальными, это никогда особо не заботило.

– Что-то вроде этого. А теперь почитать вам сказку? – улыбнулась Арабелла.

В тот вечер Арабелла сидела на диване в их спальне и читала у огня, когда в комнату вошел Чарльз с потемневшим от гнева лицом.

Подойдя к шкафу с напитками, он налил себе виски из графина.

– Закончил на сегодня спорить с отцом? – спросила она, не отрываясь от книги.

– В конце я уже просто ушел – не мог его больше слушать.

– А остальное время где ты был?

– Катался верхом.

Она закрыла книгу и положила ее рядом с собой на диван.

– Я его нисколько не осуждаю, – заметила она.

– Легко было догадаться, что меня ты не поддержишь!

Арабелла саркастически усмехнулась.

– Конечно, не поддержу! Ты растратил мое приданое, на что бы оно у тебя ни ушло – на французских шефов или карточную игру.

– Но когда мы жили на широкую ногу, ты почему-то ничего не имела против.

– Я бы была против, если бы догадывалась, что мы катимся в финансовую пропасть! Но нет же: этот факт, как и все остальное, с тобой связанное, было скрыто покровом секретности и обмана.

– Это меня все обманули, – заявил Чарльз, с горечью вспомнив о Фитцрое. – Но больше такого никогда не повторится, клянусь. Я буду делать все, что требуется, но никто и никогда меня уже не проведет. Я по-прежнему наследник всего этого. Я по-прежнему в один прекрасный день стану главой этого семейства. И больше меня уже никому не одурачить.

Арабелла смотрела на него и даже немного растерялась. Она знала, каким жестоким и беспощадным может быть он, но эта его безумная решимость пугала даже ее.

Маргарет зашла в гостиную и застала там Лоренса, который сидел и смотрел на огонь в камине. Она подошла и обняла его.

– Знаешь, я часто думал, что эта система права первородства ошибочна и порочна, – сказал он. – Ну почему титул и все остальное должен обязательно наследовать старший сын? И почему лордом Армстронгом однажды станет Чарльз, который для этого настолько не подходит?

Маргарет встревожилась.

– Так у нас заведено, Лоренс; эта система прекрасно работала много сотен лет, будет работать и дальше.

– Я понимаю. Но из моих других сыновей получились бы гораздо более подходящие наследники, чем из него. Я просто не могу доверять ему, в особенности после этих последних событий.

– Тем не менее, Лоренс, наш наследник – Чарльз. И хотя мы можем изо всех сил направлять его и давать ему советы, мы никогда не должны ставить под сомнение или как-то расшатывать его положение.

Лоренс изучающе смотрел на жену. Она была настоящим бастионом традиций и преемственности. Она никогда не сомневалась в установленном порядке вещей, а имя и репутация семьи всегда стояли у нее на первом месте. Даже в слабохарактерности и лживости Чарльза она по-своему отказывалась видеть вину сына. Маргарет была склонна считать любые промахи со стороны Чарльза результатом его неудачного брака на безответственной женщине. Хотя Лоренс и сам был шокирован поведением Арабеллы до свадьбы, в итоге ему все-таки стало жаль ее. Было очевидно, что Арабелла по-прежнему безумно любит Чарльза, что любовь эта привела ее к жизни, к которой она определенно не привыкла, но в ней присутствовала внутренняя сила, позволявшая ей справляться со всем этим. Лоренс подозревал, что любую другую женщину Чарльз давно бы уже сломал.

Однажды утром Чарльз сидел в столовой и недовольно разглядывал вареное яйцо перед собой, вспоминая великолепные завтраки, которые готовил им месье Юппер. Он бросил взгляд на Арабеллу, намазывавшую джем на тост, и на своих родителей, сидевших на разных концах стола.

– На ферме у О’Хары возникли проблемы с урожаем. Я хочу, чтобы мы с тобой с утра съездили туда и посмотрели все на месте, – предупредил его Лоренс.

Чарльз кивнул, разбивая ножом скорлупу яйца.

– А я, Арабелла, после обеда выступаю арбитром конкурса на самое прелестное дитя в деревне – может быть, вы присоединитесь ко мне и поможете мне судить? – спросила Маргарет.

Арабелла ненадолго задумалась.

– Боюсь, я буду занята с детьми. Пока мы не наняли гувернантку, я должна находиться при них.

– Но мы могли бы взять их с собой, – настаивала Маргарет. – Деревенским детям тоже было бы интересно на них посмотреть.

Арабелла хотела возразить еще что-то, но затем передумала. Не стоило лишний раз сердить Маргарет. Поскольку им предстояло жить вместе под одной крышей, имело смысл сделать над собой усилие.

– А каким образом вы ищете гувернантку? – поинтересовалась Маргарет.

– Через агентство по трудоустройству в Дублине.

– Хотя мы мало что можем себе позволить на мое ничтожное жалованье, которое мне назначено с доходов поместья, – проворчал Чарльз. Он до сих пор не мог понять, было ли это частью наказания со стороны Лоренса или же отец таким образом приучал его к более экономному образу жизни, только жалованье ему было назначено маленькое до нелепости. Он был убежден, что Джеймс получает намного больше его.

Когда Чарльз с семьей вернулся в Армстронг-хаус, Джеймс переехал жить в большой фермерский дом на территории поместья. Чарльзу казалось, что дом этот больше похож на крестьянскую хижину, но раз Джеймс больше не путался у него под ногами, ему было все равно.

– Тебе здесь не нужно большое жалованье, – заявил Лоренс. – В Армстронг-хаусе у тебя есть все, что необходимо.

– И не стоило обращаться в дублинское агентство, чтобы найти вам гувернантку, – подхватила Маргарет. – Моя приятельница Салли Брамвелл наверняка может вам кого-то подобрать. У нее есть целый список нянь и гувернанток, которых она могла бы рекомендовать.

– Я бы предпочла все-таки сделать так, чтобы агентство сначала прислало мне гувернантку на собеседование, – возразила Арабелла.

– Вздор! Вы сами посмотрите, какую глупую француженку вы наняли в Лондоне. Вам нужна хорошая, основательная и серьезная женщина, а Салли Брамвелл таких знает.

– Но мне нужно также, чтобы она была доброй и заботливой, – сказала Арабелла.

– Детям нужна только серьезность и строгость, в особенности Пруденс.

Вошел их новый дворецкий Феннел и передал Маргарет ее почту.

– Благодарю вас, Феннел, – сказала Маргарет, а когда слуга вышел, добавила: – Мне было жаль, когда Бартон ушел от нас, но он был уже просто слишком стар, чтобы справляться со своими обязанностями. А знаете, этот Феннел оказался настоящей находкой. Я надеюсь, что он будет работать у нас много лет. По-моему, у него вполне серьезные отношения с помощницей нашей поварихи. Будем надеяться, они поженятся, и тогда это будет для них дополнительным стимулом оставаться у нас… Ох, письмо от Гвинет! – Маргарет быстро вскрыла конверт и начала читать. Внезапно лицо ее помрачнело.

– Что случилось? – встревоженно спросил Лоренс.

– Похоже, Хью Фитцрой выкупил у банка наш дом! И на следующей неделе переезжает туда вместе с Эмили!

– Это просто немыслимо! – изумился Лоренс.

Маргарет совсем расстроилась.

– Подумать только – наш замечательный дом в руках такого человека!

– По крайней мере он все-таки останется в семье, – закашлявшись, вставил Чарльз.

– В семье? Он не наша семья! Он подлец! – заявила Маргарет.

– О нас теперь будет судачить весь Лондон, – печально заметил Лоренс.

Маргарет вдруг встала из-за стола и поспешно вышла из комнаты; Лоренс последовал за ней.

Арабелла откинулась на спинку своего стула и медленно зааплодировала.

– Браво, Чарльз! Я предупреждала тебя насчет этого Фитцроя, я говорила тебе, с кем ты имеешь тут дело, а ты просто не обращал внимания на мои слова. Ты отдал ему свою сестру, ты отдал ему свой дом – по сути, ты отдал ему свою красивую жизнь. В то время как сам ты будешь теперь разбираться с чьим-то там плохим урожаем, а я буду судьей на детском конкурсе в деревне.

Салли Брамвелл действительно направила к ним гувернантку для детей, которую звали мисс Кингстон. Как и требовала Маргарет, мисс Кингстон была строгой и серьезной.

Но, к сожалению, они с Пруденс с самого начала не сошлись характерами.

– Мама, почему мы все время должны есть вместе с ней в детской? Я хочу есть с тобой, – однажды вечером в гостиной пожаловалась Пруденс.

– Вздор, – заявила Маргарет. – Дети всегда едят со своей гувернанткой.

– А в Лондоне мы привыкли часто обедать с мамой, – настаивала Пруденс.

– Ну, сейчас-то вы не в Лондоне, Пруденс, дорогая. А теперь беги, а то твой ужин остынет, а мисс Кингстон будет сердиться.

– Мисс Кингстон всегда сердится! – заявила Пруденс.

– Возможно, она сердится, потому что ты заставляешь ее сердиться? – предположила Маргарет.

Арабеллу все время подмывало и самой кое-что сказать Маргарет, но она решила попридержать язык.

– Я поднимусь к вам после ужина, – улыбнулась она Пруденс.

– Я знаю, что, когда вы росли, Арабелла, ваши родители относились к вам снисходительно и без строгости. А дети должны знать, что их любят, но они находятся под жестким присмотром. Иначе всем нам известно, чем все это может закончиться, – грустно улыбнулась Маргарет, взглянув на Арабеллу.

Этот прямой выпад в ее сторону разозлил Арабеллу.

– Ну, Чарльза-то вы воспитали в любви и под жестким присмотром, однако всю жизнь это его, похоже, нисколько не волновало!

– Арабелла! – Маргарет была шокирована. – Жена никогда не должна критиковать своего мужа!

Мисс Кингстон работала в нескольких самых знатных семьях страны и уже привыкла к аристократам и их замашкам. Она считала, что гувернантки часто оказываются в уникальном положении: они обладают властью над детьми, которые однажды станут истеблишментом, и имеют на них влияние. Она с нетерпением ждала, когда поселится в Армстронг-хаусе у этого благородного семейства. Жилищные условия здесь были отличные, прислуга – приятная. Она мало пересекалась с лордом Лоренсом и леди Маргарет, но сразу заметила в них то властное, но доброе достоинство, которым они славились.

Но это была единственная семья, где ей приходилось работать, в которой у нее появились проблемы. Дети – Пруденс и Пирс – были, с ее точки зрения, очень необычными. Они не были похожи на нормальных детей, с которыми она раньше имела дело и которые, как и свойственно детям, были по очереди добрыми, любопытными, непослушными, ленивыми или очаровательными. Эти были другими. Пруденс была развита не по годам – умная, хитрая, умеющая манипулировать людьми, дерзкая. Мисс Кингстон вскоре обнаружила, что переспорить ее практически невозможно и что споры эти в основном были спровоцированы именно девочкой. Пирс был намного спокойнее, он счастливо жил в собственном мирке в тени своей властолюбивой сестры, но, поскольку он был очень красивым ребенком, он привык, что вокруг него постоянно кто-то крутится и суетится, и уже даже ожидал этого от окружающих. Да еще и эти родители, думала мисс Кингстон. Чарльз был высокомерным и самоуверенным, он как будто был в обиде на мир, который не боготворил его так, как, с его точки зрения, должен был бы. Арабелла же, по мнению мисс Кингстон, была женщиной сильной, но, похоже, несчастной; порой она очень нервничала и была напряженной. Мисс Кингстон иногда по ночам слышала, как они громко пререкались друг с другом, не обращая внимания на то, что в доме их могли слышать.

Пруденс сидела с Пирсом в комнате для занятий, а мисс Кингстон монотонным голосом рассказывала им про географию Европы. Пруденс рассеянно смотрела в окно. Чарльз на весь день уехал по делам поместья, и ей тоже очень хотелось поехать вместе с ним, вместо того чтобы застрять здесь.

– Пруденс!

– Что?

– Я уже трижды задала тебе вопрос, и ты проигнорировала меня. Столица Германии?

– Берлин! – раздраженно бросила Пруденс в ответ.

– Оставь, пожалуйста, такое несерьезное отношение! – начала злиться мисс Кингстон. – И как ты отвечаешь на мои вопросы? Я ведь уже тысячу раз объясняла тебе, что ответ должен быть полным! Берлин – что?

– Берлин – столица Германии!

– Нет!

– Но ведь этот так!

– Я имею в виду, что, отвечая на мои вопросы, ты должна говорить – «мисс Кингстон»!

– А, понятно! – саркастическим тоном отозвалась Пруденс.

– Тогда попробуем еще раз – столица Германии?

– «Мисс Кингстон»!

– Ох! Ты должна отвечать так: «Столица Германии – Берлин, мисс Кингстон».

– Но, если вы сами знаете это, так зачем тогда спрашивать? – сказала Пруденс.

Мисс Кингстон, потеряв контроль над собой, истерически взвизгнула, а Пирс разразился хохотом.

Мисс Кингстон бросилась к своему письменному столу, чтобы взять линейку и шлепнуть ею девочку. Но, выдвинув ящик стола, она неожиданно обнаружила там дохлую крысу. С пронзительным воплем она кинулась вон из комнаты, оставив Пруденс и Пирса корчиться в конвульсиях от смеха.

Мисс Кингстон с каменным лицом сидела перед Арабеллой в малой гостиной, расположенной по другую стороны холла напротив большой гостиной.

– Я просто не буду больше учить этого ребенка. И подаю заявление об уходе, начиная с сегодняшнего дня, – заявила мисс Кингстон.

– О ком из детей идет речь?

– О Пруденс, разумеется! Простите, конечно, за такие слова, но, несмотря на такое имя, в ней нет никакого благоразумия. Она грубая, высокомерная, хитрая…

– Что ж, я думаю, вы очень ясно изложили свое мнение, мисс Кингстон.

– Я еще никогда в жизни не встречала ребенка, который был бы таким самоуверенным и при этом таким дерзким и непослушным.

– Благодарю вас и до свидания, мисс Кингстон, – попыталась побыстрее отделаться от нее Арабелла.

– Я иногда задумывалась: эта девочка, она просто испорченная или немного сумасшедшая?

– Спасибо и всего хорошего! Как бы там ни было, мисс Кингстон, но это не я вас сюда приглашала! Моя свекровь взяла вас на работу, не спросив у нас, потому что считала, что вы «строгая и серьезная». Хотя, если десятилетняя девочка в состоянии обратить вас в бегство, такие ваши характеристики, очевидно, не соответствуют действительности.

– Если позволите, миссис Армстронг, я думаю, что ваши дети оба очень неуравновешенные, и, понаблюдав в Армстронг-хаусе за вашей семейной жизнью, мне кажется, что это связано с тем, что они воспитываются в неблагополучной семье.

– Да как вы смеете!

– Это проявляется в том, что Пруденс не знает границ дозволенного, а бедняга Пирс замыкается в себе.

– Я хочу, чтобы вы покинули Армстронг-хаус немедленно, и рекомендаций я вам не дам, мисс Кингстон. Я распоряжусь, чтобы Феннел организовал экипаж, чтобы отвезти вас на железнодорожную станцию.

– Уйду с большим удовольствием, – заявила мисс Кингстон и вышла из комнаты.

Когда дверь за мисс Кингстон закрылась, Арабелла заметила, что ее всю трясет. Пруденс выжила из дому новую гувернантку ровно за три недели. Арабелла не находила в своих детях ничего такого, что подтверждало бы тревожные сигналы от гувернантки, случайно подслушанные пересуды слуг либо открытую критику со стороны Маргарет. Она видела лишь двух деток, которые любили и боготворили их с Чарльзом без каких-либо условий. Которые тянулись к ним и обожали находиться в их компании. И которые были большим утешением для нее, когда ее отношения с Чарльзом обострялись.

Арабелла находилась в гостиной вместе с Маргарет, которая составляла планы на день. Феннел стоял рядом и внимательно слушал.

– На ужине у нас будут Фоксы, Феннел, так что, думаю, вечером нужно приготовить ягненка – миссис Фокс очень любит это блюдо.

– Хорошо, миледи, я проинформирую повара, – сказал дворецкий.

– А какой нам использовать столовый сервиз? – Маргарет взглянула на Арабеллу. – Как вы считаете, Арабелла?

– Я не знаю, какие у вас есть сервизы, – сказала Арабелла.

– Я несколько раз приглашала вас пойти со мной и поговорить о них, так что вы сами виноваты в том, что ничего о них не знаете, – недовольным тоном заметила Маргарет и вновь повернулась к дворецкому. – А теперь могли бы вы оставить нас вдвоем, Феннел? Пришлите, пожалуйста, повара ко мне перед ленчем, чтобы я обговорила с ней остальное меню.

– Будет сделано, миледи, – сказал Феннел и удалился из комнаты.

– Честно говоря, Арабелла, вам необходимо знать все о столовых приборах и сервизах, которые имеются в Армстронг-хаусе. Как в противном случае вы сможете выполнять роль леди Армстронг и хозяйки дома, когда придет время?

– Простите, Маргарет, но все эти ложки и тарелки мне действительно совершенно неинтересны!

– Что ж, это очевидно. Я часто задумываюсь – а что вам вообще интересно? Мне казалось, что вы с Чарльзом устраивали в Лондоне изысканнейшие приемы, прежде чем обанкротились. Как же вам это удавалось при таком полном отсутствии интереса с вашей стороны?

– Все это в основном организовывал Чарльз вместе с прислугой.

– В то время как вы прихорашивались и занимались собой? – едко заметила Маргарет.

– Как бы там ни было, жизнь в Лондоне научила меня тому, что все это было неправильным и фальшивым… к тому же я была занята с детьми.

– Если хотите знать мое мнение, то, что вы ими занимались, еще не значит, что вы справились с задачей воспитания! Я уже давно хочу поговорить с вами о них. Феннел часто докладывал мне, что Пруденс буквально замучила горничных своими шалостями, тогда как Пирс целыми днями напролет грезит наяву, глядя в окно.

Арабелла начала злиться.

– Господи! Да что ж это за слуги такие! То, что они не могут управиться с парой детей в доме, говорит только об их слабой подготовке.

– Разумеется, ребенок в этом не виноват, – согласилась Маргарет. – Она просто не получила должного воспитания. Думаю, мне нужно взять этот вопрос в свои руки.

– В этом доме вы можете диктовать что угодно и кому угодно, но только не Пруденс и Пирсу. Я не желаю ничьего прямого вмешательства в вопросы их воспитания – тем более глядя на результаты вашего воспитания на ваших собственных детях.

– Про-о-стите! Я знаю, как правильно воспитывать молодых леди.

– Вы можете сколько угодно винить в том, что произошло с Эмили, нас с Чарльзом, но на самом деле вы так эмоционально угнетали Эмили, пытаясь изменить ее по своим меркам, и так ограничивали ее выбор, что она просто сбежала от вас, чтобы выйти замуж за Фитцроя, лишь бы только скрыться от жизни, уготовленной ей вами. Я хочу, чтобы моя дочь и мой сын были свободны от всего этого. И мне все равно, если Пруденс не будет знать, как элегантно ходить, или не будет бегло говорить по-немецки. Для меня даже не имеет значения, если она никогда не выйдет замуж. Я хочу, чтобы у нее была возможность быть самой собой, и именно это я и намерена ей обеспечить!

Арабелла резко встала и вихрем вылетела из комнаты.

Чарльз верхом въехал через небольшие ворота на территорию фермы Догерти и оказался на дворе перед небольшой крытой соломой хижиной – типичным жилищем крестьян в поместье. По двору бродили кудахчущие куры, а в углу беспородный теленок тянул из стога сено.

– Здравствуйте! – позвал он.

Через мгновение к нему вышла женщина лет за тридцать, вытирая руки о передник.

– Здравствуйте, ваша светлость, добро пожаловать, – сказала она.

– Это ферма Догерти?

– Да, конечно, ваша светлость, а чья же еще? А я Нуала Догерти.

– Мой отец просил меня приехать и встретиться с ним здесь. Где он? – спросил Чарльз и только сейчас заметил упряжку отца, стоявшую с торца дома.

– Так он как раз с моим мужем Дэнисом – они осматривают заливной луг, хотя, честно говоря, сэр, какой там он заливной, если мы при такой плохой погоде собираем на этих землях совсем ничтожный урожай.

– Да, конечно. А отец не говорил, он надолго сюда приехал? – нетерпеливо спросил Чарльз.

– Да вот же он, уже возвращается! – ответила она, указывая в сторону других ворот, через которые как раз в этот момент во двор заходил Лоренс в сопровождении Джеймса и фермера лет тридцати с небольшим.

– Тебе в конце концов все-таки удалось разыскать это место? – неодобрительно заметил Лоренс Чарльзу, который опоздал на час.

– Я заблудился у реки, – сказал Чарльз.

– Чарльз, это Дэнис Догерти – фермер, который арендует этот участок и о котором мы с тобой вчера говорили.

– Мы рады вашему приезду, ваша светлость, как радуемся лучику солнца в дождливый день, – тепло заулыбался Дэнис.

Чарльз выдавил из себя улыбку в ответ и кивнул ему.

– Ладно, как бы там ни было, – заключил Лоренс, обеспокоенно качая головой, – но урожай на этой земле будет очень плохим, как вы и говорили, Дэнис.

– Все верно, ваша светлость, – печально кивнул Догерти.

– А ведь мы внесли в эту почву столько, извините за выражение, навоза, что ожидали невиданный урожай, – вставила Нуала.

Лоренс улыбнулся.

– Я знаю, как тяжко вы работали, и понимаю ваше разочарование.

– Но что всем нам с этим делать – вот в чем вопрос, – сказал Джеймс.

– Может, зайдете в дом и обсудим это за чаем? – предложила Нуала. – У меня уже и чайник закипел.

– Спасибо, вы очень любезны, Нуала, – с радостью согласился Лоренс, следуя за Дэнисом в дом.

Чарльз только закатил глаза к небу и развернул своего коня.

– Прошу извинить, но я лучше вернусь обратно в Армстронг-хаус.

Лоренс быстро обернулся и бросил на сына предостерегающий взгляд.

– Ты не сделаешь этого, Чарльз. Пойдем с нами, у нас тут деловой разговор.

Чарльз с видимой неохотой спрыгнул с коня и прошел вслед за ними в дом. Внутри он увидел кухню с выходами на две стороны, которые, видимо, вели в спальные комнаты. Насчитав пятеро детей, глядевших на него с благоговейным страхом, Чарльз удивился, где же они все спят. На чистенькой кухне пол был вымощен каменной плиткой, здесь стоял буфет, заполненный разной посудой, а возле открытого очага с ярко горящим пламенем разместилась кровать. На стенах были развешаны изображения святых, а над кроватью висело распятье.

– Присаживайтесь вот тут, – пригласила Нуала, и мужчины расселись вокруг деревянного стола, стоявшего у небольшого окошка.

Нуала приготовила чай и разлила его в чашки. Затем она нарезала пресный крестьянский хлеб большими ломтями, выложила его на тарелки перед каждым и поставила на стол масло и джем.

– Нуала, ваш хлеб просто великолепен! – отпустил комплимент хозяйке Лоренс, откусив кусочек.

– Ах, спасибо, ваша светлость. Я готовила его сама, так же как и джем и масло. – Нуала явно была очень довольна такой похвалой.

– Я уже говорил вам, что вы вполне могли бы научить наших поваров в Армстронг-хаусе парочке своих блюд, – продолжал Лоренс.

– Сегодня утром я испекла еще буханку – заверну вам ее с собой, чтобы леди Армстронг тоже могла попробовать, – улыбнулась Нуала.

– Вы очень добры – мы съедим его вечером с чаем в качестве закуски. – Лоренс улыбнулся ей, а Чарльз опять закатил глаза.

– Но вернемся все-таки к нашим делам, – предложил Джеймс. – Этот неурожай ставит вас, Дэнис, в затруднительное положение.

– Это верно, – печально кивнул Дэнис.

– Каковы шансы, что вы в этом году заплатите свою ренту?

– Шансы невелики, как ни грустно это признавать, совсем невелики, – ответил Догерти.

– Но у вас есть задолженность еще с прошлого года, – заметил Лоренс.

– Я знаю, сэр… В прошлом году у нас болел ребенок, и большинство наших денег ушло на доктора. – С этими словами Дэнис показал на сидевшую на кровати девочку, которая показалась Чарльзу вполне крепкой и здоровой.

Лоренс закашлялся и подался вперед.

– А будете ли вы в состоянии заплатить половину того, что задолжали за этот год?

– Это я смогу, сэр.

Лоренс задумчиво кивнул.

– Я предлагаю поступить вот как: мы спишем ваш долг за прошлый год, а взамен вы поможете нам на сборе урожая. Что касается вашей ренты за этот год, мы реструктурируем ваши платежи на последующие два года, чтобы это оставляло вам какую-то часть денег, но при этом вы могли расплатиться с долгами в последующие двадцать четыре месяца. Как вам такое предложение?

Дэнис Догерти обрадовался.

– Ваша светлость, это очень хорошее предложение – звучит просто здорово. И я вас не подведу. Я буду работать без устали, чтобы рассчитаться с долгами.

– Молодец! – Лоренс одобрительно похлопал того по плечу.

К вящему ужасу Чарльза, один из детей запрыгнул к нему на колени и крепко обнял его.

– Слезь немедленно с колен его светлости, пока не выпачкал его новый чистый костюм! – в страхе воскликнула Нуала и быстро забрала свое дитя.

– Он просто очень обрадовался, что мы договорились насчет наших платежей. Этот малыш так волновался, что даже заболел и не мог спать – наслушался всяких страшных историй про выселения арендаторов и прочие вещи, – пояснил Дэнис.

– Вам нечего переживать по этому поводу, – успокаивающе подмигнул ему Лоренс и встал. – А теперь нам пора идти. Спасибо, Нуала, за отменный чай.

– Не за что, мы были вам очень рады. Я уверена, что все соседи будут завидовать, что к нам лично приезжали ваша светлость. – Нуала даже присела в легком реверансе.

Выйдя на улицу, Лоренс с Джеймсом сели в свой экипаж и перед отъездом помахали хозяевам рукой. А Чарльз, вскочив на своего коня, тут же пришпорил его и унесся со двора, даже ни разу не оглянувшись.

Вернувшись в Армстронг-хаус, Чарльз засел за стол в библиотеке и начал просматривать книги по учету ренты поместья. За этим занятием его и застали вошедшие через некоторое время Лоренс с Джеймсом.

– Что ж, я рад, что ты наконец-то начал интересоваться учетом в поместье, – прокомментировал увиденное Лоренс.

– О да, я этим интересуюсь. И с тех пор как я начал это делать, я насчитал, по меньшей мере, уже пятерых арендаторов, которые имеют задолженности, – сказал Чарльз, закрывая бухгалтерскую книгу.

– Со всеми ними у нас есть договоренности, так что они погасят свои долги, – сказал Джеймс.

– Что, договорились так же, как сегодня с этим Догерти, которому просто списали долг за прошлый год? – скептически спросил Чарльз.

– Мы ничего не списали, – ответил Джеймс. – Ты же слышал: он его отработает.

– Я так и говорю – списали!

– Ладно, а как ты предлагаешь нам поступить? – вмешался Лоренс. – Эта семья борется за выживание и буквально поставлена на колени.

– Борется? – насмешливо возразил Чарльз. – Мне не показалось, что они за что-то борются: по двору бродят куры, дети здоровые и толстые. Мне даже подумалось, что Нуале Догерти не помешало бы сбросить пару лишних фунтов.

– Ты рассуждаешь нелепо, – сказал Лоренс.

– Нет, это вы рассуждаете нелепо. Они просто держат вас за дураков. Он не может заплатить ренту, а сегодня вечером наверняка будет гулять в баре у Кэссиди в Кастлуэсте, пропивая наши денежки!

– И что ты предлагаешь нам с ними делать? – поинтересовался Лоренс.

– Дать им две недели на то, чтобы расплатиться, или вышвырнуть их, чтобы отдать землю тем, кто будет платить, – решительно заявил Чарльз.

– То есть выгнать их! – в ужасе воскликнул Лоренс. – Догерти живут на этой земле столько же, сколько и Армстронги. И даже дольше, потому что они уже были фермерами здесь, когда наши предки стали владельцами этого поместья.

– Неудивительно, что они так долго здесь задержались, – ведь ренту платить им не нужно! – съязвил Чарльз.

– До прошлого года они ни разу не опаздывали с расчетом, – заметил Джеймс.

– Что ж, могу вас заверить, что теперь, когда вы так мягко с ними обошлись, они вообще никогда не будут платить вовремя, – не унимался Чарльз.

– Мы должны сотрудничать с фермерами, иначе начнется война, а с ними лучше не ссориться, – сказал Лоренс.

– Вы боитесь их, и они это понимают. Вы думаете, что будете с ними сотрудничать и они станут вас уважать. Не будет этого! Они вас презирают! И они ненавидят платить вам ренту за землю, которую считают своей, украденной у них нашими предками.

– Это еще один аргумент в пользу того, что не стоит раскачивать лодку, – сказал Лоренс. – Я не позволю, чтобы нас постигла участь других поместий в стране, утонувших в море ненависти и недоверия.

– Единственный способ управления здесь – деловой подход! Вы оба живете в прошлом, когда считаете, что всему дворянству нужно великодушно относиться к крестьянам и тогда хозяйство будет приносить прибыль. Но времена изменились. Вы можете насмехаться над людьми вроде Фитцроя, но они точно знают, как зарабатывать деньги в современном мире, чтобы выбиться на самый верх. Все должно сводиться к тому, чтобы делать деньги, и поместьем руководить нужно только в таком ключе. – Чарльз встал и вышел из комнаты, оставив Лоренса с тревогой глядеть ему вслед.

Арабелла, Чарльз и Лоренс наслаждались в гостиной напитками, когда туда порывисто вошла Маргарет с конвертом в руке.

– Письмо от Гаррисона! – объявила она.

Чарльз и Арабелла нервно переглянулись.

– Это такое необычное событие! Как он поживает? – с удивлением откликнулся Лоренс.

– Он… он женится!

– Что? На ком же? – ахнул Лоренс, вскакивая и подбегая к жене, чтобы самому увидеть это письмо.

– На Виктории Ван Хувен, – ответила Маргарет.

– Ван Хувен? – заинтересованно переспросил Чарльз; он мгновенно среагировал на известную фамилию и захотел узнать подробности.

– Да, Ван Хувен! Причем той самой Ван Хувен! – возбужденно подтвердила Маргарет. – Он прислал нам приглашения на свадьбу и все остальное! – Маргарет протянула приглашение Лоренсу.

Лоренс взял его в руки и принялся читать.

– И прием состоится в Ньюпорте, штат Род-Айленд. Ньюпорт – это таки те самые Ван Хувены.

– Да, да! О, Лоренс! – Маргарет обернулась к мужу и счастливо обняла его. – Все эти годы я так переживала за него, боялась, как он там, в Америке, совсем один, почти не пишет нам, а тут он вдруг женится на девушке из семьи Ван Хувенов!

Внезапно она расплакалась, и Лоренс принялся ее успокаивать.

– Дорогая, утри свои слезы. Какая ты глупенькая – это же прекрасные новости.

– Прекрасные?! Это лучшие новости из всех возможных! Он приглашает нас всех приехать на его свадьбу. – Она выразительно взглянула на Чарльза с Арабеллой. – Ну, почти всех – он пишет, что приглашает Гвинет, Дафну и Эмили с мужьями, ну и Джеймса, конечно. О вас, Чарльз и Арабелла, он в своем письме не упомянул, так что, думаю, приглашения по почте вы не получите.

– Только не говори, что он через столько лет все еще продолжает страдать! – заявил Чарльз, преувеличенно громко вздохнув.

Арабелла бросила на него убийственный взгляд.

Маргарет и Лоренс спешно удалились искать Джеймса, чтобы сообщить ему приятное известие. Арабелла же откинулась на спинку дивана, осмысливая полученную информацию.

– Гаррисон женится на представительнице одной из богатейших семей Америки – кто бы мог подумать? – сказал Чарльз.

– А меня это не удивляет. Гаррисон обладает массой прекрасных достоинств. Надеюсь, что он будет очень счастлив.

– Завидуешь ему?

– Нисколько. Если уж на то пошло, я испытываю облегчение. Все эти годы Гаррисон был для меня источником чувства глубокой вины, и я рада, что он наконец-то нашел себе пару.

– И не кого-нибудь, а девушку с фамилией Ван Хувен.

Она многозначительно взглянула на него.

– Ну, у Гаррисона, с моей точки зрения, всегда был отменный вкус. Очень жаль, что я не могу сказать того же о себе самой.

Он ухмыльнулся, взглянув на нее, и насмешливым тоном заметил:

– Если ты испытываешь к нему такие сильные чувства, то еще не все потеряно. Ты могла бы ворваться на свадьбу и остановить ее.

– Нет уж, это ведь ты у нас специализируешься на том, чтобы вмешиваться в процесс бракосочетания.

– Что ж, будем надеяться, что на этот раз при выборе невесты его не подведут ни его вкус, ни удача.

– Поскольку тебя к этой свадьбе не подпустят и на пушечный выстрел, я не сомневаюсь, что Гаррисону будет способствовать вся удача мира, – заключила Арабелла.

Хотя Лоренс испытывал радостное возбуждение от возможности вновь увидеться с Гаррисоном, он был немало обеспокоен необходимостью оставить поместье на Чарльза, когда они уедут на свадьбу сына в Америку. Ведь теперь здесь не будет даже Джеймса, который мог бы приглядеть за всем, поскольку тот тоже уезжал вместе с ними.

– О, с ним тут все будет в порядке, – заверила его Маргарет, когда они, сев в свое ландо, махали на прощанье рукой Чарльзу и Арабелле с детьми, стоявшим у парадных дверей.

– Посмотрим, – сказал Лоренс.

– Ты ведь сам говорил мне, что он теперь гораздо больше интересуется вопросами управления поместьем.

– Это-то и волнует меня больше всего! – признался Лоренс.

Утром Феннел подавал завтрак для Чарльза и Арабеллы.

– Знаете что, я бы хотел сегодня вечером лосося, – сказал Чарльз. – Скажите повару, чтобы она попыталась приготовить из него какое-нибудь интересное французское блюдо.

Феннел, похоже, смутился.

– Полагаю, наша повар не может сделать из лосося что-то интересное и французское, – с пониманием улыбнулась Арабелла.

– Дело в общем-то не в этом, просто у нас весь этот сезон не было лосося. Рыбу не ловили в реке и не приносили в дом.

– А почему, собственно? Когда я рос здесь, у нас постоянно вылавливали в реке лосося и подавали его на стол.

Феннел только пожал плечами.

– Попросите главного егеря прийти ко мне в двенадцать, – распорядился Чарльз.

– Почему в этом году мы не ловим в реке лосося? – спросил Чарльз.

– Боюсь, что для лосося это просто неудачный год, сэр.

Чарльз закатил глаза в потолок.

– Этот год что, неудачный вообще для всего здесь?

Егерь неловко замялся.

– Его светлость распорядился в этом году не вылавливать лосося в реке, чтобы дать поголовью рыбы восстановиться.

– Река, в которой водилось такое громадное количество лосося, не могла просто так оскудеть.

Егерь продолжал мяться в нерешительности.

– Так что еще там происходит с этим лососем? – холодным тоном спросил Чарльз, заметив, что егерь что-то недоговаривает.

– Ну, в последнее время на реке много браконьеров.

– Браконьеров?

– Да, сэр. Честно говоря, наши арендаторы всегда немного браконьерствовали на нашей реке и его светлость просто закрывал на это глаза.

– Это для меня сюрприз.

– Но за последние два года появилось много браконьеров из Кастлуэста, которые уже не стесняются, потому что знают, что его светлость не станет звать полицию.

– Я ушам своим не верю! Выходит, мы должны голодать, пока посторонние лакомятся нашим лососем!

От такого образного преувеличения у егеря широко округлились глаза.

– Я хочу, чтобы вы собрали своих лучших людей. Сегодня ночью мы отправимся к реке и изловим этих негодяев, которые воруют нашего лосося!

При лунном свете Чарльз вместе с четырьмя егерями спрятался в деревьях на берегу реки. Все они были вооружены ружьями. Было холодно, и, когда ветер шелестел ветвями, у них над головой кричала ночная птица. Прошло уже несколько часов, и Чарльз замерз, но его все равно не покидала решимость покончить с браконьерством, которое его отец не просто игнорировал, но даже поощрял, закрывая на это глаза.

Внезапно на дороге к реке появилось трое мужчин. Дойдя до берега, они принялись что-то обсуждать, прежде чем начать устанавливать свои сети.

– На счет «три» хватайте их! – скомандовал Чарльз. – Раз, два… три!

Егеря бегом выскочили из кустов, напугав браконьеров.

– Лови мерзавцев! – крикнул Чарльз.

Им удалось схватить двоих, но третий убежал, скрывшись в зарослях деревьев.

Егеря привели перепуганных браконьеров к Чарльзу.

– Отвезите их в полицейский участок в городе. И пусть им предъявят обвинение в воровстве и браконьерстве, – распорядился Чарльз.

Егеря встревоженно переглянулись.

– Не думаю, чтобы его светлость захотел вмешивать в это дело полицию, сэр. Он бы просто строго предупредил их и отпустил, – сказал старший егерь.

– Делайте, что вам говорят, – немедленно доставьте этих воров в полицейский участок, – скомандовал Чарльз, после чего развернулся и направился обратно в Армстронг-хаус.

Арабелле очень понравились те несколько недель, пока Лоренс и Маргарет были в отъезде. Приятно было иметь весь дом в своем распоряжении без постоянного шпионства Маргарет и ее замечаний, без вечных стычек и споров Чарльза с Лоренсом и Джеймсом. Мысли ее часто уносились к свадьбе Гаррисона, она представляла себе, как там все прошло и какая она, эта Виктория Ван Хувен. Она задумывалась, изменился ли Гаррисон по сравнению с тем, каким она знала его. Был ли он по-прежнему таким же обаятельным, доверчивым и добрым? Она надеялась, что да. После стольких лет совместной жизни с Чарльзом эти качества Гаррисона стали намного более милыми ее сердцу теперь, чем когда она была молодой девушкой и голову ей вскружили мужские чары, опасность и интриги.

Маргарет и Лоренс вернулись переполненные впечатлениями о свадьбе. Вручив в вечер своего приезда подарки Пруденс и Пирсу, они стали потчевать Чарльза и Арабеллу рассказами об этом событии.

– Все было совершенно изумительно! – заявила Маргарет. – Богатство и экстравагантность просто потрясающие! Эти Ван Хувены действительно умеют жить!

– Мы путешествовали на автомобиле! – воскликнул Лоренс. – Нужно признаться, я очень боялся.

– Праздничный прием состоялся в доме Ван Хувенов, в их дворце на берегу моря. А сам банкет проходил на лужайке! На берегу океана! Нет, вы можете себе такое представить?!

– Весь день шампанское текло рекой – в буквальном смысле рекой, я совершенно серьезно! – добавил Лоренс.

– Там были все, кто хоть что-то представляет собой в американском обществе, – с гордостью заявила Маргарет.

Чарльз стоял у камина, зачарованный описанием шика, которого он раньше себе и представить не мог.

– А что же Гаррисон? Расскажите про Гаррисона, – тем временем попросила Арабелла.

– О, он был исключительно счастливым! Ослепительно счастливым! – подчеркнула Маргарет, обрадовавшись возможности сказать такое Арабелле.

– Он выглядел очень хорошо и был рад, что мы смогли приехать, – подтвердил Лоренс.

– Он был рад даже Эмили и Фитцрою, хотя лично я не знаю, какое впечатление американское общество могло составить о нем. Он, безусловно, любил покрутиться среди высокопоставленных лиц, но подробнее об этом я вам расскажу позже, – сказала Маргарет, с отвращением вспоминая об этом человеке.

– А что там за девушка? Девушка, на которой он женился? – спросил Чарльз, любопытство которого достигло уже своего максимума.

Маргарет откинулась на спинку дивана, и на лице ее отразилось выражение глубочайшего удовлетворения.

– Она – само совершенство, просто совершенство! Красивая, культурная, образованная и просто прекрасный человек во всех отношениях.

– Говорят, что на ее двадцать первый день рождения на ее имя в качестве подарка был открыт трастовый фонд с капиталом миллион долларов, – посмеиваясь, добавил Лоренс.

Чарльз внезапно уронил бокал с вином, который вдребезги разлетелся на полу.

– С тобой все в порядке, Чарльз? – обеспокоенно спросила Маргарет.

– Да. Какой я неловкий, – пробормотал Чарльз и дернул за шнур, чтобы вызвать Феннела, который убрал бы этот беспорядок.

Лоренс шумно вздохнул:

– Я совершенно обессилен. Путешествие обратно на океанском лайнере было крайне утомительным. Я иду спать.

Арабелла отметила про себя, что Лоренс после поездки выглядит уставшим и постаревшим.

– Я тоже с тобой, – заявила Маргарет, беря его под руку.

– Да, Виктория – просто мечта, – добавила Маргарет, уже выходя из комнаты. – У нее есть все, что человек может только пожелать от своей невестки, но так редко получает в реальной жизни.

Арабелла с Чарльзом недовольно переглянулись между собой.

Чарльз совершенно утонул в мыслях о Гаррисоне и сказочной невесте, которую тот себе нашел. Ему казалось, что Маргарет и Лоренс говорят исключительно о Гаррисоне и его молодой жене. Что они ужасно гордятся им. Но все это вызывало у Чарльза лишь раздражение и обиду. Обиду на Гаррисона, которому было позволено уплыть за моря к своей новой фантастической жизни. Обиду на отца, который накладывал такие ограничения на его собственную жизнь. Обиду на Фитцроя, обманом отобравшего у него его роскошную жизнь и доброе имя в Лондоне. А еще обиду на Арабеллу. Арабеллу, женитьба на которой была продиктована желанием избежать скандала. Арабеллу, чье приданое бледнело по сравнению с деньгами, которые дали за Викторией Ван Хувен. Арабеллу, которая отпускала в его адрес неприятные замечания и которая постоянно ссорилась с ним. Он любил своих детей, но, вспоминая свою любовь и то страстное желание, которое он испытывал к ней в самом начале их отношений, он был вынужден признать, что всего этого уже больше не существует. Арабелла была хорошей хозяйкой на приемах в Лондоне, и ему нравилось, что другие мужчины завидуют ему. Но после возвращения в Армстронг-хаус ее интерес к тому, чтобы быть хозяйкой дома, похоже, пропал, да и возможности ее к этому в доме его родителей, нужно признаться, были сильно ограничены. Но теперь казалось, что у нее нет интереса вообще ни к чему. Она никогда не выезжала в город, и, хотя Чарльз понимал, что мануфактурные и галантерейные магазины Кастлуэста не могли и близко сравниться с роскошью Бонд-стрит и Найтсбриджа, она могла бы хоть как-то интересоваться этими женскими вопросами. Она также никогда не выезжала даже на территорию поместья, ограничиваясь лишь прогулками по парку. Она вежливо разговаривала с гостями на званых обедах и других приемах, но от прежней грациозной хозяйки светского салона не осталось и следа.

Чарльз в костюме для верховой езды спускался по лестнице, на ходу натягивая перчатки.

– Прошу прощения, мистер Чарльз, но его светлость хотели бы видеть вас у себя в библиотеке, – сообщил ему Феннел.

Чарльз недовольно заворчал, но снял шляпу и перчатки и оставил их на столике в холле. Он направился в библиотеку и нашел отца сидящим за своим письменным столом. Выглядел тот рассерженным.

– Скажи мне, что все это не так, Чарльз, – попросил его Лоренс.

– О чем ты, собственно, говоришь? – раздраженно спросил Чарльз.

– Ты что, пока я был в Америке, поймал браконьеров и передал их полиции для судебного разбирательства? – требовательным тоном поинтересовался его отец.

– Да, я сделал это, – беспечно подтвердил Чарльз.

– И что с ними стало?

– Их на неделю посадили за решетку и присудили большой штраф.

– Да как ты посмел – кто давал тебе разрешение на такие вещи? – Лицо Лоренса покраснело от гнева.

– Я сам так решил! Я оставался тут главным, а эти люди, нарушавшие закон и воровавшие нашего лучшего лосося, заслуживали наказания, – уверенно заявил Чарльз.

– Ты просто глупый, глупый мальчишка! Ты что, ничего не видишь вокруг? Ничего не понимаешь?

– Я понимаю только то, что крестьяне воруют то, что им не принадлежит, и что им нужно было преподать урок, чтобы в другой раз неповадно было, – ответил Чарльз.

– Ты не имел на это права! У тебя нет понимания истории нашей семьи и истории вообще. Мы закрывали глаза на браконьерство в наших водах со времен голода, когда выловленная там рыба позволила многим семьям выжить. И между нами и местными жителями установилось негласное соглашение и взаимопонимание.

– Голод! Это было пятьдесят лет тому назад – это уже древняя история, как я тебе уже говорил.

– Этот голод выработал у местных жителей такую обиду на весь наш класс, что еще с тех пор мы вынуждены были вести себя очень осмотрительно. Мы богатый и могущественный род, но времена меняются. Эта земельная война очень укрепила права крестьян. Некоторые дворяне вообще покидают Ирландию, пользуясь земельным законодательством, дающим возможность фермерам-арендаторам выкупать у них землю. Они не желают оставаться в стране, стремящейся к гомрулю, потому что чувствуют себя здесь чужими.

– Гомруль! Да об этом гомруле твердят уже последние сто лет, а будут твердить еще сто, но на деле это никогда не осуществится.

– Ты что, так и не понял, что я пытаюсь до тебя донести? Мой отец с успехом провел это громадное поместье через страшный голод, а я успешно вел его через самые тяжкие годы земельной войны. И тут являешься ты, уничтожая и подвергая риску достижения десятков лет продуманной политики и дипломатии, и вызываешь полицию из-за нескольких выловленных браконьерами лососей!

– А почему бы и нет! Меня просто тошнит, когда я вижу, как ты носишься с этими крестьянами! «Добрый день, мистер Дойл, какие у вас славные детки, миссис О’Хара, ваш домашний хлеб просто замечательный, миссис Кеннеди!» – издевательским тоном произнес Чарльз, передразнивая интонации отца.

– Но это важная составляющая управления таким поместьем, как наше, – добрые отношения!

– Плевал я на ваши добрые отношения!

– Чарльз!

– Они всего лишь крестьяне – грязные и необразованные крестьяне!

– Как ты можешь говорить такие вещи!

– Потому что это правда! – Чарльз перегнулся через стол; на лице его застыла маска злости и гнева, а в голове пронесся водоворот угнетающих мыслей – о свадьбе Гаррисона, о жульничестве Фитцроя, о ссорах с Арабеллой. – Ты всю свою жизнь разрешал им использовать себя в своих интересах, но я не позволю им вытворять то же самое со мной или моим сыном. Придет время, и это хозяйство будет работать под моим управлением, как четко отлаженный механизм. И уж у меня все эти презренные людишки, с которыми у нас нет и не может быть ничего общего, не будут ни браконьерствовать, ни садиться хозяевам на голову, ни злоупотреблять их добротой!

Лоренс смотрел на перекошенное от злости лицо сына, и ему стало страшно. Не за себя, нет, а за будущее его семьи и всего поместья.

Он сел за свой письменный стол и тяжело вздохнул:

– У тебя может быть гораздо больше общего с крестьянами, чем ты думаешь.

– Да, мы дышим одним и тем же воздухом, но на этом сходство и заканчивается.

Лоренс внимательно изучал надменное и гневное лицо сына и понимал, что должен что-то предпринять, чтобы предотвратить катастрофу, которая ожидает их поместье при таком отношении и поведении Чарльза.

– Я хочу сказать тебе нечто такое, чего никогда не говорил ни одной живой душе, даже твоей матери – в особенности твоей матери, – сказал Лоренс.

Чарльз заметил странное выражение на лице отца.

– Я хранил эту тайну много лет, но, как мой наследник, ты должен знать правду и хранить эту тайну и дальше.

– Говори уже, не тяни! – грубо оборвал его Чарльз.

– Моя мать, леди Анна, сказала мне это перед своей смертью. Она поведала мне, что, когда она была молодой и уже вышла замуж за моего отца, лорда Эдварда, у нее был роман. И что я родился как раз в результате этого ее романа.

– Что? – вскричал Чарльз.

– Эдвард не знал, что я на самом деле не его сын. Когда моя мать рассказала мне об этом, Эдвард уже умер. Она рассказала об этом только потому, что тайна эта лежала тяжким грузом у нее на сердце – она должна была поделиться ею со мной.

– И кем же был твой настоящий отец? – Чарльз чувствовал, что весь его привычный мир вдруг переворачивается вверх дном прямо у него на глазах.

– Крестьянином, – подтвердил его догадку отец.

– Неееет! – пронзительно крикнул Чарльз. – Ты лжешь!

– А зачем мне лгать? – спокойно спросил Лоренс.

– Не знаю – чтобы позлить меня, чтобы преподать мне какой-то урок через унижение.

– Я не лгу, Чарльз. Лорд Эдвард Армстронг был прекрасным человеком и хорошим отцом для меня, хотя и не отцом по крови. Я никогда не знал, кем был мой настоящий отец, не знал даже его имени – только то, что он не из нашего класса.

– Но… но… вся твоя жизнь была сплошным враньем! Ты и наши жизни также превратил во вранье!

– Я узнал об этом, когда мне уже перевалило за двадцать лет. Эдвард к этому времени умер, да и моей матери тоже оставалось жить недолго. Моя мать была очень добрым человеком, она любила людей, но всю жизнь ее словно что-то преследовало и угнетало. И я узнал, что это было, только тогда, когда она открылась мне.

– Но почему ты держал все это при себе? Почему не рассказал мне? Представляешь, какой эффект оказала бы на меня эта новость?

– Именно поэтому я говорю тебе об этом сейчас. Меня очень беспокоит твое отношение к людям и то, как ты ведешь себя по отношению к фермерам и даже нашей домашней прислуге. Ты считаешь себя выше их, и тебе нужно уразуметь, что на самом деле это не так. В тебе есть какая-то часть от них, точно так же как в них есть часть тебя.

Лицо Чарльза перекосилось от злости.

– Меня тошнит от тебя! Я даже смотреть на тебя не могу! Плод грязной любовной интрижки! И ты имел наглость осуждать нас с Арабеллой, когда она забеременела!

– Я осуждал тебя за то, как ты поступил с Гаррисоном, но, если помнишь, это я подталкивал тебя к тому, чтобы жениться на Арабелле и смириться с твоей судьбой. С тех пор как я узнал, каким образом был зачат, я понял, что у природы свои методы решения проблем и продвижения человеческого рода вперед, хотя нам они порой непонятны. Я говорил это твоей матери, когда она теряла голову из-за беременности Арабеллы. Я объяснил ей, что это просто способ, каким природа продвигает нашу семью – точно так же любовная связь моей матери стала отправной точкой для следующего поколения Армстронгов.

– Но ты не был следующим поколением Армстронгов – ты был внебрачным ребенком какого-то крестьянина!

– Чарльз!

– Но ведь такова проклятая правда!

– Когда ты успокоишься, ты поймешь, о чем я говорю.

– Мне никогда от этого не оправиться! Ты украл мою личность. И если ты считаешь, что это как-то свяжет меня с местными жителями, ты жестоко ошибаешься. Если ранее я смотрел на них сверху вниз, то теперь я презираю их. И дети мои никогда не узнают эту грязную семейную тайну, которую ты взвалил на мои плечи!

Чарльз резко развернулся и стремительно покинул комнату.

– Чарльз! – крикнул вслед ему Лоренс, но тот уже ушел.

Чарльз вихрем вылетел на задний двор позади дома.

– Лошадь мне – немедленно! – прорычал он проходившему мимо конюху, который бегом кинулся в конюшню и почти тотчас вывел оттуда оседланную кобылу. Чарльз вскочил на нее и сразу же пришпорил ее так, что она рванулась с места в карьер.

Чарльз пронесся по аллее через парк, окружавший Армстронг-хаус. Последующие два часа он без остановки скакал по дорогам и тропам, пересекавшим поместье Армстронгов в разных направлениях. Он направлял свою лошадь перепрыгивать заборы и живые изгороди, заставляя деревенских детей бросаться врассыпную, спасаясь из-под копыт. Затем он уехал в холмы и наконец остановился на вершине самого высокого из них. Здесь он спрыгнул с изможденной лошади на землю.

Он застыл на вершине, а лошадь тем временем отошла в сторону. На этот холм он часто приезжал еще в детстве. Отсюда все их поместье было как на ладони – прекрасный вид, от которого захватывало дух. Внизу беспорядочной мозаикой были разбросаны сотни фермерских хижин. Вдалеке высился величественный Армстронг-хаус, стоявший на берегу озера, протянувшегося позади него на много миль. Раньше он стоял здесь, как принц, оглядывающий королевство, которое однажды будет принадлежать ему. Его позиции в жизни как наследника благородного рода с многовековой историей были непоколебимы. Не только их владения, но и вся эта местность носила гордое имя их семьи. А теперь это у него забрали, украли с помощью всего нескольких слов признания, брошенных его отцом сегодня после обеда. Оглядывая свое поместье, он вдруг осознал, что его наследство – это не царственная каменная громада Армстронг-хауса, а как раз эти сельские домики, рассеянные на этой земле, словно кусты чертополоха. В отчаянии он упал на колени. Он всегда рассматривал портреты своих предков, развешанные на стенах дома, и приходил в восторг от самого факта, что является их потомком. А теперь ему сообщили, что он для них чужой, посторонний человек. И в его жилах течет другая кровь.

Была уже ночь, когда Чарльз возвратился в Армстронг-хаус. Он передал вконец уставшую лошадь мальчику с конюшни и, поднявшись по лестнице, вошел через парадные двери.

– Чарльз! – воскликнула Арабелла, выбегая из гостиной. – Где ты был? Мы весь день искали тебя.

– Что случилось? – спросил он, глядя на ее бледное лицо.

– Твой отец… его хватил удар сегодня в библиотеке во второй половине дня. Феннел нашел его лежащим на полу без сознания.

– Где он теперь?

– Наверху с доктором и Маргарет. Они с ним там уже несколько часов!

В этот момент на лестнице появилась Маргарет в сопровождении врача.

– Могли бы мы поговорить где-нибудь, чтобы нам не мешали? – спросил доктор.

– Пойдемте в гостиную, – сказала Маргарет, уводя всех за собой и закрывая за ними двери.

Джеймс, который был уже там, нервно расхаживал по комнате.

– Как он? – сразу спросил Джеймс.

– У лорда Армстронга случился обширный инфаркт, – сказал доктор.

– Он поправится, доктор? Вы сможете ему помочь? – спросила Маргарет на удивление ровным голосом.

– Боюсь, что здесь я не так уж много могу сделать. Ему действительно не следовало бы ездить в Америку на свадьбу, поскольку чувствовал он себя недостаточно хорошо. Я советовал ему этого не делать. У него уже некоторое время было неважно со здоровьем.

– Но он никогда ничего такого не говорил! – Маргарет была шокирована.

– Он просто не хотел вас волновать. Он постоянно испытывал сильный стресс по разным причинам – то одно, то другое. – Доктор бросил выразительный взгляд в сторону Чарльза.

– Но он выздоровеет? – с тревогой в голосе спросила Арабелла.

– Боюсь, нет. Пару недель он еще продержится, а там – кто знает, – ответил врач.

Джеймс упал на диван и, закрыв лицо руками, заплакал, издавая странные всхлипывающие звуки.

Чарльз стоял неподвижно; лицо его было мертвенно-бледным, как у призрака.

Но больше всех удивила Арабеллу Маргарет. Они были с Лоренсом такой близкой и любящей супружеской парой, что она ожидала от нее неистовых рыданий, а возможно, даже обморока.

– Необходимо немедленно разослать телеграммы всем детям. Все они должны приехать сюда, чтобы попрощаться с отцом. Надеюсь, Гаррисон из Америки тоже прибудет вовремя.

В комнату вошел Феннел.

– Феннел, немедленно отправляйтесь в Кастлуэст и разошлите телеграммы в Лондон, Дублин и Нью-Йорк нашим детям с сообщением, что их отец умирает и они должны как можно быстрее приехать сюда. Все адреса я вам сейчас дам.

– Будет сделано, миледи.

– Пришли ко мне экономку. Мы должны проветрить все комнаты для гостей и приготовиться к их приезду. Гвинет и его высочество мы разместим в Голубой комнате.

– Да, миледи.

– Гаррисона и Викторию – в Красной комнате…

Маргарет продолжала раздавать распоряжения с армейской четкостью, а Арабелла в шоке смотрела на нее с благоговейным ужасом.

В Лондоне Эмили и Хью Фитцрой ужинали в глубоком молчании. Она кривилась, глядя, как он поглощает свою жареную утку, демонстрируя самые ужасные манеры, какие только можно себе представить. Он так отвратительно мусолил свою еду, что у нее окончательно пропал аппетит. Подняв глаза, он заметил презрительное выражение на ее лице.

– В чем дело? – спросил он.

– Ни в чем! – ответила она, аккуратно отрезая кусочек мяса серебряным ножом.

Он отбросил свою вилку на стол, схватил руками с тарелки то, что осталось от утки, и принялся обсасывать кости.

Она смотрела на него и чувствовала, что ее сейчас стошнит.

Замужество с Хью оказалось вовсе не таким, как она ожидала. О да, путешествие вначале было захватывающим. Они побывали в Южной Америке, в Европе и даже добрались до Индии. Она жадно впитывала в себя пейзажи и звуки далеких стран, которых она никогда даже не надеялась увидеть. Но со временем ей вдруг стало ясно, что самым чуждым для нее из всего, что она увидела, оказался сам Хью. Привыкая к его манере поведения, она начала осознавать, что у них с ним крайне мало общего. А когда она видела все его убогое невежество, это порой вызывало в ней отталкивающее чувство.

Были в нем и другие, более темные стороны – она видела пока лишь их тени, но уже боялась того, что может увидеть при свете дня. Он куда-то отлучался по ночам, никогда не объясняя, куда идет. Иногда пропадал на несколько дней, оставляя ее нервничать до болезненного состояния. Когда он возвращался после таких походов, он выглядел изможденным, разбитым и мог проспать двадцать четыре часа без перерыва. Она пыталась расспросить его, куда он ходит и чем занимается в свое отсутствие, но он сразу замыкался, а порой начинал злиться.

Она никогда не считала себя снобом. Она ненавидела снобизм. Она ненавидела то, как ведет себя ее мать и весь ее круг. Ей казалось, что, выйдя замуж за Хью, она сбежит от всего этого, но теперь часто думала, что он был еще большим снобом, чем они все, – судя по тому, как он благоговел перед представителями высшего общества и изо всех сил стремился быть на них похожим. Он просто жаждал быть принятым в высших кругах, беспрерывно сорил деньгами, покупая дружбу людей, которые, как видела Эмили, относились к нему презрительно. Он обожал посещать всякие светские мероприятия и постоянно твердил всем окружающим, что он женат на леди Эмили Армстронг, словно она была каким-то почетным знаком, который он цеплял на себя, чтобы произвести на людей впечатление. Иногда ей даже казалось, что он презирает ее. Она думала, что это может быть вызвано тем, что он видит ее пренебрежение к нему. Потому что теперь она понимала, что, несмотря на его деньги, это замужество стоило ей положения в обществе, которое она всегда воспринимала как нечто само собой разумеющееся, данное ей от рождения. Теперь она уже боялась светских приемов, на посещении которых настаивал Хью. И не потому, что люди там посмеивались над Хью, а потому, что сейчас они также посмеивались и над ней. Она потеряла уважение в обществе.

В комнату вошел дворецкий.

– Телеграмма для вас, миледи.

– Принеси мне водки! – рявкнул Хью, вытирая жирный рот рукавом.

– Я бы хотела, чтобы ты не говорил с ним таким образом, – заметила Эмили. – Если человек неправильно обращается к прислуге, это свидетельствует об отсутствии воспитания.

Хью взглянул на нее, а затем разразился хохотом.

– Ты ведь сейчас не в Армстронг-хаусе – ты в моем доме. Доме, который у твоей семьи отобрал банк!

Эмили проигнорировала его. Она прочла телеграмму, и рука ее непроизвольно нервно дернулась к губам.

– Отец… с ним плохо. Мы должны немедленно ехать в Армстронг-хаус.

Хью швырнул остатки утки на тарелку.

– Я не поеду в Армстронг-хаус. Не дам твоей матери лишний повод снова задирать передо мною свой снобистский нос.

– Ты слышал, что я сказала? Он, возможно, умирает, – с нажимом повторила Эмили.

– Поедешь туда сама.

– Что ж, значит, поеду сама, – сказала Эмили, вставая из-за стола. Выходя из столовой, она испытывала большое облегчение, что он не захотел ехать с ней.

Пока Лоренс то приходил в сознание, то снова терял его, начали съезжаться его дети. Первой приехала Дафна из Дублина, за ней – Гвинет и его высочество из Лондона. После них появилась бледная и уставшая Эмили. Ко всеобщему облегчению, Хью с ней не было. Все по очереди несли круглосуточное дежурство у постели Лоренса, подкрепляя себя чаем. За исключением Маргарет, которая вообще не отходила от мужа.

– Твоя мать – очень сильная женщина, – как-то ночью сказала Арабелла Чарльзу, когда они рядом лежали в кровати.

– Это не совсем так. Просто она относится к смерти, как к любому другому мероприятию в своей жизни. Все должно быть предусмотрено, все должно быть красиво и с достоинством.

– Но ведь он ее муж! – все еще не понимала Арабелла.

– Это не имеет значения. На первом месте стоит гордость и репутация семьи, и она любыми способами обеспечит, чтобы все было сделано правильно.

– Это выглядит почти как бессердечие.

– Это не бессердечие, просто она такая. А вот ты совсем другая, так что тебе ее никогда не понять.

Но что пугало Арабеллу по-настоящему, так это приезд Гаррисона и его супруги, которые прислали телеграмму, что выезжают незамедлительно. Она уже и не думала, что увидит Гаррисона когда-либо еще. Он стал для нее отголоском далекого прошлого. И все же он со своей женой вскоре появится в Армстронг-хаусе. Она не знала, как поведет себя с ним и как поведут себя они по отношению к ней. Будет ли он по-прежнему злым и язвительным? Станет ли игнорировать ее? Или же ее саму оскорбит появление этой его чудо-жены? Арабелла собиралась с духом и готовилась к приближающейся буре.

– А ты не нервничаешь из-за того, что через столько лет снова увидишься с Гаррисоном? – спросила она у Чарльза в постели на следующую ночь.

– Мне, пожалуй, просто любопытно. Любопытно увидеть, каким он стал, любопытно познакомиться с его женой.

– Надеюсь, что не возникнет никакой неловкости, – сказала она.

– Конечно, возникнет! Но не беспокойся: такой пустячок, как смерть лорда Армстронга, отвлечет от тебя всеобщее внимание!

Чарльз сидел возле кровати умирающего и смотрел на спящего отца. Он теперь постоянно думал о той тайне, которую открыл ему Лоренс. Глядя, как медленно дышит старик, он больше не видел в нем лорда Армстронга, а видел лишь человека, который всю жизнь был фальшивкой – даже для собственной жены.

Чарльз склонился к нему и прошептал:

– Зачем ты сказал мне все это? Я не желаю этого знать.

Как-то ближе к вечеру вся семья собралась в гостиной, когда издалека внезапно раздался очень необычный шум. Джеймс вскочил и бросился к окну.

– Это автомобиль! – возбужденно воскликнул он.

– Но кто может ехать к нам на автомобиле? – удивилась Маргарет, также вставая, чтобы посмотреть самой.

Вся семья поспешила к окнам, чтобы поглазеть на машину, остановившуюся на переднем дворе.

– Это же Гаррисон! – объявила Эмили.

– И действительно – кто же еще? – отозвался Чарльз, становясь на цыпочки, чтобы взглянуть на брата и его молодую жену.

– А за рулем Виктория! – воскликнула Эмили.

Арабелла осталась сидеть. Ей не нужно было никуда смотреть: она и так поняла, что это Гаррисон.

Гаррисон вылез из машины, снял перчатки и задумчивым взглядом окинул Армстронг-хаус.

– Что, он изменился? – спросила у него Виктория, обходя автомобиль и беря мужа под руку.

– Нет, не изменился нисколечко, – ответил тот.

Парадные двери распахнулись, и навстречу им высыпала вся семья. Только Чарльз с Арабеллой остались в гостиной, глядя в окно.

– Возвращение блудного сына, – сказал Чарльз.

– Гаррисон вовсе не блудный сын; я уверена, что как раз он за всю свою жизнь не совершил ничего предосудительного, – заметила Арабелла.

Чарльз повернулся к ней:

– А ты не собираешься поздороваться со своим бойфрендом?

– А ты – поздороваться с собственным братом? – смерила его надменным взглядом Арабелла.

Услышав, что все зашли в холл, она отошла от окна, села и постаралась успокоиться. Через несколько мгновений двери гостиной распахнулись и на пороге появилась Маргарет вместе с Гаррисоном и Викторией, за которыми следовали все остальные.

Внезапно Гаррисон замер на месте, увидев Арабеллу, сидевшую в кресле от гарнитура в стиле королевы Анны, и стоявшего возле нее Чарльза.

Заметив угрюмое выражение на лице Гаррисона, Виктория быстро оглядела пару, ожидавшую их в комнате. Она неожиданно оторвалась от общей группы и с улыбкой пошла прямо к ним.

– Здравствуйте, я Виктория, – очень тепло поздоровалась она. – А вы, должно быть, Чарльз и Арабелла.

– Да, – сумела выдавить Арабелла, все еще находившаяся под впечатлением от встречи с Гаррисоном.

– Добро пожаловать в Армстронг-хаус, – ответил Чарльз.

– Я с нетерпением ждала возможности познакомиться с вами обоими – жаль только, что произошло это при не самых счастливых обстоятельствах, – продолжала Виктория. Подавшись вперед, она поцеловала Чарльза в щеку, а затем наклонилась и повторила то же самое с Арабеллой.

Это был такой нежный поцелуй, что Арабелла едва не расплакалась.

Виктория тем временем обернулась ко всем остальным.

– Гаррисон, подойди же и поздоровайся с Чарльзом и Арабеллой.

Гаррисон кивнул и пошел через комнату.

– Чарльз, – сказал он, останавливаясь перед ними.

– Добро пожаловать домой, Гаррисон, – сказал Чарльз и протянул ему руку.

Гаррисон какое-то мгновение молча смотрел на его руку, и уже стало казаться, что он ее проигнорирует. Но затем он все же пожал ее – ко всеобщему облегчению.

Потом Гаррисон перевел взгляд на Арабеллу.

– Я рада вновь увидеть тебя, Гаррисон, – ровным голосом сказала она.

Гаррисон кивнул и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.

– Вы, наверное, проголодались – я распоряжусь, чтобы Феннел немедленно принес вам что-нибудь поесть, – сказала Маргарет. – Мы, конечно, точно не знали, когда вас ждать, поэтому оказались не вполне готовы…

– О, прошу простить нас за это, – перебила ее Виктория, уловив в тоне хозяйки мягкий упрек. – Нам действительно следовало бы послать вам телеграмму с дороги. Мы прибыли в порт позавчера и сразу отправились на машине сюда, по пути останавливаясь в маленьких ирландских гостиницах. А что до еды, то сегодня утром мы очень плотно поели – на завтрак у нас были рэшер, сосиски и эта потрясающая штука под названием «черный пудинг»! Все это было настолько сытно, что, когда мы остановились на ленч, я уже почти не могла ничего есть. Так что мы определенно подождем до обеда!

В комнату стремительно вошел Феннел с выражением паники на лице.

– Миледи, доктор сказал, что вы должны немедленно подняться к его светлости.

Маргарет повернулась и быстро направилась к выходу, бросив на ходу:

– Гаррисон, быстрее, пойдем со мной, времени у него может быть уже совсем немного.

Все ринулись за ней из комнаты, и Арабелла осталась одна. Она встала и подошла к камину, погрузившись в свои мысли, навеянные новой встречей с Гаррисоном.

– Наступает конец целой эры, – сказала Маргарет, когда они в тот же вечер сидели в гостиной.

– Это верно, – согласилась Гвинет, вытирая слезы носовым платком.

– Мне так жаль, что он всего несколько месяцев не дожил до нового столетия. Он так ждал тысяча девятисотого года, все хотел заглянуть в двадцатый век, – вздохнула Маргарет.

– А я просто радуюсь, что мы успели вовремя и увиделись с ним, – сказал Гаррисон.

– Завтра с утра первым делом начнем рассылать телеграммы. Это будут очень большие похороны, – продолжала Маргарет.

– А где состоится служба? – поинтересовалась Виктория.

– В деревенской церкви, – ответила Маргарет. – Возможно, там слишком тесно, чтобы принять всех гостей, но таковы традиции Армстронгов.

«Которые выполняются для человека, который никогда Армстронгом не был», – подумал Чарльз.

В доме были слышны отголоски громких рыданий, доносившихся со стороны помещений для слуг.

– Ну зачем им нужно так громко причитать и завывать? – раздраженно заметил Чарльз.

– Никто так не скорбит об умершем, как католики, – ответила Маргарет. – Сегодня я ходила к ним, чтобы как-то их успокоить, так все они стояли на коленях и молились за Лоренса, благослови их всех Господь.

– Очевидно, его все очень любили, – сказала Виктория, которая сидела на диване рядом с Гаррисоном и крепко держала его за руку.

Джеймс сидел в самом углу. Глаза его были красными от слез.

– Они, по крайней мере, знают, как оплакивать его, Чарльз! – внезапно вспылил Джеймс. – И они переживают о нем, в отличие от тебя!

– Закрой рот, Джеймс, ты говоришь нелепости, – огрызнулся Чарльз.

– Нет, никакие это не нелепости! Я слышал, как ты кричал на него в библиотеке как раз перед тем, как с ним случился удар. Я сам слышал твои пронзительные вопли!

– Джеймс, ты ничего об этом не знаешь, – резко бросил Чарльз, беспокойно глянув в сторону Гаррисона и Виктории, которые внимательно прислушивались к их перепалке.

– Ты всегда ссорился с ним, доводил его до стресса. В результате твоего мошенничества и твоих выходок был потерян его любимый дом в Лондоне, и он после этого уже не оправился. Это ты убил его!

– Его убило его слабое сердце, глупый мальчишка! – крикнул Чарльз.

– Ты убил его – это было все равно, что утопить или застрелить его! – крикнул в ответ Джеймс и, вскочив, вылетел из комнаты, громко хлопнув за собой дверью.

Все смолкли и неловко переглянулись.

– Простите нас, Виктория. Представляю, что вы о нас подумали, – наконец нарушила молчание Маргарет.

– О, я никогда ничего такого не думаю в подобных ситуациях – люди много чего говорят в таком состоянии, – мягко улыбаясь, ответила Виктория.

– Бедняга Джеймс, – сказала Маргарет. – Он воспринял все это очень тяжело – они были так близки с отцом.

– Джеймсу будет нелегко без него, он будет чувствовать себя потерянным, – заметила Арабелла, встревоженная тем, что Джеймс только что сказал Чарльзу.

Чарльза подмывало много чего рассказать о Джеймсе в свою защиту; но он взглянул в сторону Гаррисона и Виктории, и их присутствие остановило его.

Виктория встала.

– Извините, я очень устала, управляя автомобилем. Думаю, мне лучше пойти уже спать.

– Разумеется. На самом деле я полагаю, что всем нам нужно уже отдыхать – в последующие несколько дней нам предстоит многое сделать, – сказала Маргарет, тоже вставая.

Чарльз не пошел спать вместе со всеми. Он еще долго пил этой ночью.

Около двух часов он открыл парадную дверь, пересек передний двор и остановился, глядя на раскинувшийся перед ним парк и блестевшее внизу озеро. Все это теперь принадлежало ему, он был новым лордом Армстронгом. Услышав за собой шорох, он обернулся и увидел направлявшуюся к нему Арабеллу.

Она встала рядом с ним.

– Ты собираешься спать?

– Думаю, да, – согласился он.

– А о чем это сегодня говорил Джеймс? О той вашей ссоре с Лоренсом?

– Пустяки. Просто кое-какие разногласия из-за цен на пшеницу, вот и все, – солгал Чарльз.

– Понятно, – сказала Арабелла.

Чарльз развернулся, и они пошли обратно через передний двор вместе.

– Выставить меня в таком свете перед Гаррисоном и Викторией! Джеймсу следовало бы уже уразуметь, кто тут теперь главный, и следить за своими словами.

– Что бы там ни сказал Джеймс, не думаю, что это могло бы как-то изменить уже сложившееся их мнение о нас, – заметила Арабелла, когда они дошли до ступеней крыльца.

Чарльз приостановился и церемонно предложил ей руку.

– Леди Армстронг?

Она улыбнулась ему, после чего они поднялись по лестнице, зашли в дом и закрыли за собой двери.

Маргарет была права: похороны Лоренса превратились в масштабное событие. Помимо того, что на него съехались всякие высокопоставленные лица издалека, все пространство вокруг церкви было занято толпой из сотен местных жителей.

Гвинет, которая сообщила всем о своей новой беременности, вскоре после возвращения с панихиды уехала обратно в Англию к своим обязанностям и троим своим детям. Дафна уехала в Дублин, тоже к детям. Только Эмили, казалось, не торопится возвращаться в Лондон. Она умышленно не послала Хью телеграмму с уведомлением о смерти отца, потому что в действительности не хотела, чтобы тот приехал. Всем остальным она сказала, что он сейчас путешествует за границей. Но на самом деле ей просто была невыносима мысль, что он приедет и, со своими жуткими манерами, выставит ее саму в ужасном свете, как это уже произошло, когда они ездили в Ньюпорт на свадьбу Гаррисона.

Ей очень понравилось возвращение в Армстронг-хаус, в ее старую комнату. Только сейчас она начала понимать, что, живя здесь, не ценила того, что у нее было. А теперь она боялась ехать обратно к своему супругу. Она прислушивалась, как Гвинет, Дафна и Арабелла радостно обсуждают своих детей, и чувствовала себя чужой среди них, потому что у нее детей не было. Но на самом деле она их даже не хотела. Сама мысль, чтобы родить от Хью, вызывала у нее отвращение. Теперь она с неприязнью воспринимала даже любое его прикосновение.

Как-то через пару недель после похорон Лоренса они с Чарльзом отправились на верховую прогулку по территории поместья.

Он взглянул на то, как она элегантно восседает в женском седле, и рассмеялся.

– Что тут смешного? – спросила она.

– Да ты смешная! Ты ведь ненавидела ездить в женском седле и делала это только тогда, когда иначе было нельзя. Так почему же ты ездишь таким образом теперь, когда тебя никто не видит?

– Сейчас я уже всегда езжу только так. Думаю, если женщина делает это иначе, это выглядит как-то неотесанно.

А она сильно изменилась, подумал Чарльз.

– Как там Хью? – спросил он. До этого он умышленно старался избегать с ней этих разговоров, потому что до сих пор был очень зол на ее мужа.

– Хью есть Хью! – просто ответила Эмили. – Не думаю, что он когда-либо может измениться, независимо от того, сколько денег он еще заработает или сколько еще возьмет уроков танцев. Чарльз… можно тебя спросить кое о чем?

– Конечно!

– Похоже, я очень многого не знаю о Хью даже теперь, когда стала его женой. Ты ведь его друг; что тебе известно о нем?

– Не уверен, чтобы мы с Хью когда-либо были друзьями, так что нет, я ничего не знаю, – соврал Чарльз, вспоминая ту ночь, когда Хью взял его с собой в путешествие по самым мрачным уголкам лондонского Ист-Энда.

– Я никому этого не говорила… Но я знаю, что могу тебе доверять… Иногда он исчезает на несколько дней, а я даже не знаю, куда он уходит.

– Понятно, – сказал Чарльз, сразу подумав про опиумный притон, в который водил его Хью.

– А когда он возвращается, то кажется совсем другим человеком. Порой он запирается у себя в спальне и по нескольку дней не выходит оттуда, позволяя лишь приносить ему туда еду.

– У себя в спальне?

– Да, мы часто спим в разных комнатах. Мне так лучше, ему, думаю, тоже, честно говоря. А еще мне кажется, я оказалась для него ужасным разочарованием.

– Неужели? Он ведь так рвался жениться на тебе.

– Точно так же в прошлом месяце он рвался купить мельницу в Йоркшире. Но когда все-таки приобрел ее, то больше уже не наведывался туда и даже не говорил о ней!

– Когда ты возвращаешься в Лондон?

– Думаю, уже скоро. Я должна ехать обратно, иначе он начнет меня искать и сам заявится сюда.

Чарльз смотрел на свою сестру, казавшуюся такой несчастной, и вспоминал свою роль в ее свадьбе.

– Поехали, – сказал он, разворачивая свою лошадь. – Нам уже пора возвращаться домой.

Виктории очень понравился и Армстронг-хаус, и Ирландия. Одно дело слушать Гаррисона, который много рассказывал ей об этом, и совсем другое – оказаться здесь и увидеть все своими глазами.

После смерти Лоренса в Армстронг-хаусе постоянно что-то происходило. Все время приезжали какие-то люди, так что они с Гаррисоном практически не оставались наедине с Чарльзом и Арабеллой, чего так опасались. Но Виктория все время наблюдала за этими двумя издалека. Она находила Арабеллу очень красивой, с изысканными манерами. Познакомившись с Гаррисоном, она часто задавалась вопросом, какой может быть она, та женщина, которая разбила ему сердце. И рисовала ее себе каким-то чудовищем. Но Арабелла казалась совершенно не такой. Да, с ее точки зрения, Арабелла не была открытой и беспечной, как Гвинет или Дафна. Но теперь Виктория думала, что много лет назад Арабелла сделала все это не преднамеренно, она не хотела причинять Гаррисону такую боль. Беда только в том, что, глядя на Гаррисона рядом с Арабеллой, она видела, что он до сих пор так не считает. Он по-прежнему относился к ней презрительно и настороженно. Отношения же Гаррисона с Чарльзом были крайне натянутыми и по-настоящему испорченными, думала она. И это печалило ее.

Все разъехались, и в тот вечер к Чарльзу, Арабелле и Маргарет за ужином присоединились только Виктория, Гаррисон и Эмили.

– А где сейчас Джеймс? – спросил Гаррисон.

– О, Джеймс редко ужинает с нами в Большом доме. Его здесь нет, и он занимается тем же, чем обычно, – сказал Чарльз.

– Джеймс много работает в поместье, – пояснила Маргарет. – Днем и ночью.

– Он будет большим подспорьем вам в управлении всем этим хозяйством, – сказала Виктория. – Это большая ответственность – улаживать вопросы со всеми этими арендаторами.

– Вовсе нет, Виктория, – заявил Чарльз, с высокомерным видом откидываясь на спинку стула. – Я с нетерпением жду, когда смогу взять все в свои руки. У меня есть масса идей относительно того, как это хозяйство будет вестись в будущем. Нам необходимо двигаться в ногу со временем.

– Отец прекрасно руководил этим поместьем, – холодным тоном заметил Гаррисон.

– Конечно, прекрасно! Я не оспариваю это. Я просто говорю, что мы стоим на пороге нового столетия. Через какие-то несколько недель наступит двадцатый век, и нам нужно войти в него вместе со всем остальным миром. – Чарльз взглянул на Викторию. – Вы ведь американка, Виктория, и вы понимаете, что я имею в виду. Американцев не страшит будущее.

– Ну, я не знаю, Чарльз. Моя страна тоже несовершенна. Там все сводится к выгоде. А местный уклад жизни кажется мне идеальным. Я надеюсь, вы не будете слишком уж вмешиваться в устоявшуюся жизнь этого поместья, – с улыбкой сказала она.

Он улыбнулся ей в ответ и кивнул.

– Вся эта провинциальность может казаться вам привлекательной со стороны, Виктория, – улыбнувшись, заметила Арабелла, – пока вы не сталкиваетесь с местным водопроводом, воду в котором нужно греть часами. Я уверена, что у вас в Ньюпорте таких проблем нет.

– Это верно! Но мне думается, я могла бы смириться с немного неисправным водопроводом ради великолепных пейзажей, открывающихся прямо с порога дома, – улыбнулась Виктория.

– А как поживают твои родители, Арабелла? – поинтересовался Гаррисон.

Арабелла вздрогнула и почувствовала, что краснеет: он в первый раз с момента своего приезда обратился непосредственно к ней.

– Все хорошо, спасибо. Папа отошел от дел, и теперь у него появилось больше времени, чтобы заниматься тем, чем хочется.

– Передай им, что я справлялся о них, – они оба были очень добры ко мне, – сказал Гаррисон.

Арабелла кивнула и быстро вернулась к своему супу.

Виктория наклонилась к Гаррисону, поцеловала его и взяла за руку.

Чарльз стоял у окна в гостиной и наблюдал за тем, как Гаррисон и Виктория игриво резвились вокруг своего «мерседес-бенца». Он следил за ними очень внимательно: оба казались бесконечно счастливыми вместе.

Арабелла подошла к нему как раз вовремя, чтобы успеть увидеть, как машина отъезжает с переднего двора.

– Куда это они поехали? – спросила она.

– Кто знает? Отправились куда-то, чтобы провести здесь еще один свой день в гостях. Просто удивительно – женщина, а так водит машину!

– Она кажется мне замечательной женщиной. И все. Точка, – сказала Арабелла.

– Ты хотел меня видеть? – спросил Джеймс, входя в библиотеку, где за письменным столом сидел Чарльз.

– Да, садись, – скомандовал Чарльз, и Джеймс сел на стул напротив него по другую сторону стола.

Чарльз откинулся на спинку кресла, разглядывая брата.

– Я прощаю тебе твою жалкую вспышку на глазах у всей семьи, но предупреждаю, что больше такого повториться не должно.

Джеймс бросил на него вызывающий взгляд:

– Ты сам знаешь, что я сказал правду.

– Ничего я не знаю! Знаю, что тебе было позволено гонять по всему поместью, как будто оно твое. И теперь я тебе вполне конкретно заявляю, что больше этого не будет. Может, ты мне и брат, но при этом ты также мой работник, и я не потерплю такого неуважения к себе, которое ты допускал в прошлом. Я ясно выражаюсь?

Джеймс смотрел на него с нескрываемой ненавистью.

– Ну и? – подтолкнул его Чарльз.

Джеймс кивнул.

– Вот и хорошо, а теперь перейдем к вопросам управления этим поместьем. Здесь произойдут перемены, большие перемены. Отец позволял фермерам иметь значительные задолженности. Я не намерен допускать такого в будущем.

– Чарльз, нельзя выдавить кровь из камня! Если у них нет денег, чтобы платить ренту, то их у них просто нет!

– Деньги у них есть. У них есть деньги на то, чтобы пить в барах Кастлуэста каждый вечер, и на все эти танцы. Тебе ли этого не знать, Джеймс! Ведь ты сам столько времени проводил там вместе со своей подружкой из города.

Во взгляде Джеймса читалось удивление и презрение одновременно.

– О, мне абсолютно все равно, что ты там творишь, – это твоя личная жизнь. Хотя, должен сказать, ты позоришь себя таким общением с чернью. Не знаю, что сказала бы мать, если бы узнала об этом.

– Это не твое дело!

– Верно. Но мое дело – управлять этим поместьем так, как этого хочу я. И ты мне в этом поможешь, будем сотрудничать… Думаю, мы поняли друг друга? – закончил Чарльз и начал просматривать бумаги на столе.

Джеймс продолжал сидеть, сверля его взглядом, полным злости и ненависти.

Чарльз поднял на него глаза.

– Тебе что, нечем заняться? Ступай!

Джеймс встал и вылетел из библиотеки. Виктория как раз спускалась по лестнице, и он едва не налетел на нее.

– Джеймс, с тобой все в порядке? – встревоженно спросила она, видя, что он готов расплакаться.

Джеймс ничего не ответил, а просто молча бросился к выходу.

Эмили неохотно выбралась из двухколесного лондонского кеба и подняла глаза на их дом на Хановер-Тэррас. Тяжело поднявшись по ступеням, она громко постучала в парадные двери. Через минуту ей открыл дворецкий.

– О, леди Эмили, мы вас не ждали, – с удивлением сказал он.

– Да, я не посылала телеграммы с предупреждением о своем приезде. У вас тут все в порядке?

– Ээээ… да, все хорошо, леди Эмили.

– Мой чемодан остался в кебе. Не могли бы вы прислать лакея, чтобы забрать его?

– Конечно.

– А мистер Фитцрой дома?

– Ээээ… да. Пойду сообщу ему о вашем приезде, – сказал дворецкий и ринулся к лестнице.

– Не нужно, – сказала она, снимая плащ и перчатки и кладя их на боковой столик. – Просто заберите мой чемодан.

Дворецкий с явной неохотой пошел искать кого-то из лакеев.

Медленно поднимаясь по лестнице наверх, она уловила странный запах. Запах был незнакомый, и он ей не понравился. Пройдя через коридор, она подошла к гостиной и открыла двери.

Когда она вошла, освещение в комнате было приглушенным. Поперек дивана растянулся полуголый Хью, который курил опиумную трубку, а по обе стороны от дивана расположились две полуобнаженные женщины – одна белая, другая черная.

Шокированная Эмили застыла на месте, не в состоянии вымолвить ни слова.

– Похоже, к вам тут посетительница, – сказала одна из женщин, кивнув в сторону Эмили.

Хью приоткрыл глаза и затуманенным взглядом посмотрел на жену.

– А, так ты, выходит, уже вернулась? – медленно пробормотал он заплетающимся языком, растягивая слова.

Эмили резко развернулась и выскочила из комнаты. Когда она бежала вверх по лестнице, она слышала, как они громко смеялись ей вслед. Добравшись до своей спальни, она заперла дверь и прислонилась к ней спиной, мучительно хватая ртом воздух. А снизу по-прежнему доносился этот издевательский хохот.

Арабелла сидела у окна своей спальни и наблюдала, как Гаррисон с Викторией, держась за руки, спускаются по ступенькам на террасы парка. Похоже, они очень любят друг друга, подумала она. Гаррисон был таким внимательным и любящим мужем. Но это как раз ее не удивляло: в качестве ее жениха он был таким же внимательным и любящим. Эти двое были для нее живым напоминанием о том, что у нее самой все сложилось совсем по-другому. Она уже так привыкла к ссорам и лжи в своей супружеской жизни, что просто забыла о том, что все могло быть иначе. Глядя, как они гуляют, уходя в сторону озера, она не могла удержаться от зависти. Какой стала бы ее жизнь, если бы Чарльз тогда не соблазнил ее? Была бы она сейчас так же счастлива замужем за любящим Гаррисоном? Она протянула руку и налила себе еще одну порцию джина из бутылки, стоявшей на ее туалетном столике.

В дверь постучали.

– Леди Армстронг, можно с вами поговорить? – произнес чей-то голос с выраженным шотландским акцентом.

Арабелле до сих пор было странно слышать, когда к ней обращались, как к леди Армстронг.

Она быстро спрятала бутылку с джином и сказала:

– Войдите!

Это была мисс Килти, их новая гувернантка.

– Леди Армстронг, мне очень жаль, что беспокою вас, – начала она.

– Тогда зачем вы это делаете? – резко спросила Арабелла, которая была не в том настроении, чтобы выслушивать еще одну лекцию от гувернантки.

– Ну, я должна была – это касается ваших детей.

– А я-то думала, что речь пойдет о погоде, – саркастическим тоном заметила Арабелла.

– Пруденс и Пирс сегодня не пришли на занятия – они пропали на весь день, – сообщила мисс Килти.

– Пропали? – переспросила шокированная Арабелла.

– Ну, когда я говорю «пропали», я имею в виду, что знала, где они находятся. Они сбежали, чтобы сопровождать лорда Чарльза в его поездке по делам поместья.

– О, я поняла, – с облегчением сказала Арабелла.

– Не думаю, что вы на самом деле поняли, что происходит, леди Армстронг! Ваша дочь Пруденс становится неуправляемой!

Арабелла рассеянно выглянула в окно и увидела, что Гаррисон с Викторией целуются. Она сразу отвернулась и сказала:

– Я понимаю все очень четко, мисс Килти. И вижу перед собой женщину, которая, как предполагается, должна отвечать за моих детей, но при этом не в состоянии за ними уследить.

– Но…

– Мои дети очень чувствительные и разумные…

– Я бы так не сказала, – снисходительно заявила мисс Килти, оглядываясь по сторонам.

– И все, что им нужно, это гувернантка с определенными качествами, которыми вы, очевидно, не обладаете. В конце недели вы можете быть свободны.

Мисс Килти кивнула:

– Как пожелаете, миледи.

– Да уж – именно так и пожелаю!

Мисс Килти развернулась и вышла из комнаты.

Арабелла схватила бутылку джина, вновь наполнила свой бокал и выпила его, глядя, как Гаррисон с Викторией усаживаются в лодку и отплывают от берега.

Чарльз постучал в дверь родительской спальни.

– Войдите! – откликнулась Маргарет.

Чарльз вошел и застал ее пишущей за своим бюро.

– Столько писем от друзей с добрыми словами о твоем отце, и всем необходимо ответить, – сказала Маргарет, опуская авторучку.

– Да, могу себе представить, – ответил Чарльз, оглядывая ее комнату.

– Ты что-то хотел, Чарльз?

– Хотел поговорить с тобой насчет твоих планов на будущее.

– Что ж, никаких срочных планов у меня нет. Все мои планы вращались вокруг Лоренса и моих детей. А теперь, когда Лоренса нет, а почти все мои дети поженились или вышли замуж, что мне остается делать?

– Я подумал, что тебе, возможно, хотелось бы иметь свое собственное жизненное пространство, – сказал Чарльз.

– Я не очень понимаю, что ты имеешь в виду.

– Ну, эту комнату традиционно занимали лорд и леди Армстронг, – заметил он.

– А, тогда понятно. Ты хочешь отобрать мою спальню, верно? – Она бросила на него саркастический взгляд.

– Ну, я подумал – просто подумал, – что тебе хотелось бы какой-то независимости.

– В каком смысле?

– Хантерс-Фарм ведь такой чудесный домик, ты не находишь?

– Да, это действительно очаровательный старинный дом в георгианском стиле, – согласилась она, вспоминая небольшой уютный особняк в нескольких милях отсюда.

– А ты никогда не задумывалась о том, чтобы переехать туда?

– Ну, я-то, собственно говоря, не задумывалась. Зато, очевидно, за меня это сделал ты!

– Я думаю, что на будущее так было бы лучше. Это дало бы тебе независимость, да и, честно говоря, твое присутствие здесь, в Армстронг-хаусе, будет постоянно подрывать положение Арабеллы.

– Положение Арабеллы? Да его попросту не существует! Она же ничего не делает здесь!

– Вот именно. И прислуга, и гости всегда будут видеть в качестве леди Армстронг тебя, а не ее. Поэтому я считаю, что это будет удачным решением, если ты переедешь в Хантерс-Фарм.

Лицо Маргарет стало каменным.

– Я не отрицаю существования обычая, когда вдова, сохраняющая титул, переезжает из дома супруга после его смерти, но я не ожидала, что ты начнешь выпроваживать меня отсюда так скоро!

– Дело не во мне, мама. Это все Арабелла. Давай смотреть правде в глаза: вы с ней не ладите – две женщины, которым не ужиться под одной крышей…

– Так за этим решением стоит она, верно?

– Думаю, так было бы лучше для всех нас, ты так не считаешь? – сочувственно улыбнулся ей Чарльз.

Арабелла находилась в малой гостиной, когда туда решительным шагом вошла Маргарет.

– Я уеду к концу недели – вам будет приятно это услышать! – заявила Маргарет.

– Уедете – куда? – недоуменно замотала головой Арабелла.

– По вашему требованию я уезжаю жить в Хантерс-Фарм, – сказала Маргарет.

– Я ничего подобного не требовала – я вообще впервые об этом слышу, – ответила обескураженная Арабелла.

– О, прекратите, Арабелла, и не обижайте своей ложью мои умственные способности. Вы ведь такая амбициозная женщина, и ничто не устоит у вас на пути. Думаю, вы всегда мечтали стать леди Армстронг. Мне кажется, вы все эти годы использовали Гаррисона, чтобы втереться в нашу семью, а затем заарканить Чарльза. Долгие годы вы ждали удобного момента, чтобы прибрать все это к рукам, и вот теперь такой шанс представился.

– Маргарет, вы говорите нелепости, это просто смехотворно.

– Да неужели? Что ж, радуйтесь, леди Армстронг, добро пожаловать! Я отлично проживу в Хантерс-Фарм, подальше от вас. И мы еще посмотрим, как долго вы сможете вести домашнее хозяйство! Это требует ответственного отношения, на которое вы в принципе не способны!

Арабелла разозлилась и встала.

– Знаете что? Я не имела ни малейшего отношения к планам вашего переезда в Хантерс-Фарм, но сейчас уже думаю, что идея просто блестящая!

Арабелла гордо прошла мимо нее через всю комнату к выходу и уже за дверью вздрогнула, едва не столкнувшись со стоявшей там Викторией. Арабелла молча прошла мимо нее и начала подниматься по лестнице наверх.

Арабелла дождалась возвращения Чарльза домой, а затем в гостиной решила выяснить отношения.

– У твоей матери сложилось впечатление, что это я требую, чтобы она уехала из дома!

– Интересно, кто ей мог такое сказать?

– Разумеется, ты, идиот!

– Ну, я ей ничего такого не говорил – ты ведь сама знаешь, как она обожает во всех бедах обвинять тебя.

– Я ей высказала все напрямую – она мне не поверила.

– Ох, так или иначе, это все к лучшему! Ты ведь не хочешь, чтобы она постоянно проверяла нас и подрывала наш авторитет. Мы с тобой сейчас лорд и леди Армстронг, и всем остальным лучше побыстрее привыкать к этому.

– А если не привыкнут, то ты, не сомневаюсь, просто заставишь их это сделать!

Чарльз зашел в библиотеку и застал там Викторию, которая сидела и рассматривала книги.

– Ох, простите, – смутилась она и встала.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – с улыбкой спросил Чарльз.

– Нет, я просто искала что-нибудь об истории этого дома и вашей семьи. Я вообще люблю семейные истории, а у вас она очень занимательная. – Она закрыла взятые книги и поставила их обратно на полку. – Я знаю, что вы здесь работаете, так что я уже ухожу.

– Нет, прошу вас, из-за меня уходить не стоит. Оставайтесь здесь столько, сколько пожелаете, – возразил Чарльз.

– А вы не видели Гаррисона?

– Мы чуть раньше встретились с ним на лестнице, но он не остановился, чтобы поболтать со мной. – Чарльз, казалось, был разочарован.

Она изучающе посмотрела ему в глаза.

– Знаете, мне ведь известен только взгляд Гаррисона на то, что произошло много лет тому назад. Но, подозреваю, в этой истории не все так однозначно, как о том говорят.

– А разве бывает иначе?

– Нет – по крайней мере из моего опыта. Я думаю, что вы очень любили Арабеллу, верно?

Чарльз утвердительно кивнул.

– Я знаю, что до всего случившегося Гаррисон восхищался вами. Он очень высоко ценил вас – возможно, поэтому этот удар был таким болезненным.

– И я тоже любил Гаррисона. Он был мне не только братом, но и лучшим другом. И я сделаю все от меня зависящее, чтобы однажды вернуть его дружбу.

– Дайте ему время, Чарльз.

– Но сколько же ему нужно времени еще? Ведь прошло уже больше десяти лет.

– Нужно учитывать, что все это время он был далеко, анализируя и вскармливая свои страдания. Оставайся он здесь, он бы уже давно справился с этим.

– Не думаю, что он может когда-нибудь простить меня.

– А я думаю, что он простит, что в душе он уже простил, но просто боится показать это. Он боится вновь довериться вам… Что касается меня, Чарльз, то я как раз рада, что тогда вы поступили так, как поступили.

– Рады? – Он был шокирован.

– Ну конечно! Если бы тогда вы действовали по-другому, у вас не было бы ваших чудных детей, Пруденс и Пирса… А у меня не было бы Гаррисона.

Чарльз улыбнулся.

– Как бы там ни было, думаю, вам будет приятно узнать, что скоро мы уедем отсюда и не будем больше смущать вас своим присутствием.

– О нет, я очень рад вашему приезду, – искренне сказал он. – Прошу вас, оставайтесь здесь столько, сколько захотите. Могу я попросить вас об одном одолжении?

– Конечно.

– Увидев ваш автомобиль, я хочу приобрести такой и себе. Могли бы вы сказать мне, где вы его купили?

– Да. Его заказал для нас мой дедушка, чтобы мы забрали его уже в Корке. Я свяжусь с ними и организую такое и для вас. Впрочем, машины очень дорогие.

– Это не важно – цена значения не имеет.

Гаррисон и Виктория шли по гальке на берегу озера, обняв друг друга за талию.

Гаррисон рассказывал о своем детстве.

– Рождество в Армстронг-хаусе всегда проходило по-особому. В эти дни мы были единой большой и счастливой семьей.

– Звучит идиллически. Здесь все в точности так, как ты мне описывал.

– Не думаю. Вся наша семейная близость, похоже, очень быстро уходит. Если уже не ушла.

– Гаррисон, знаешь, я подумала, что нам не стоит возвращаться в Штаты.

– Ну и что же нам делать тогда?

– Мы можем остаться здесь.

– В Армстронг-хаусе? – скептически спросил он.

– Нет, конечно. Но мы могли бы поселиться здесь в своем доме. Арендовать его на время.

– Ты что, с ума сошла? А как же наша с тобой жизнь в Америке?

– А что с ней случится? Она подождет нас, пока мы решим вернуться обратно. Мы ведь богаты – можем делать что захотим и жить где вздумается.

Гаррисон остановился и посмотрел на нее.

– Мне кажется, что ты плохо подумала.

– Я всегда мыслю конкретно. И сейчас я вижу, что в семье твоей кризис. На прошлой неделе я слышала, как Джеймс и Чарльз ужасно ссорились. Совершенно очевидно, что Эмили несчастна из-за того, что творится в ее жизни. А ваша вражда с Чарльзом действует очень разрушительно.

– Но в создавшейся ситуации нам все-таки удалось вести себя цивилизованно по отношению друг к другу, – подчеркнул Гаррисон.

– Такая цивилизованность еще не означает добрых отношений, Гаррисон.

– Это лучшее, что может быть между нами при сложившихся обстоятельствах.

– Обстоятельствах, которые имели место много лет тому назад. Насколько я могу видеть, он отчаянно старается протянуть тебе руку дружбы, которую ты игнорируешь.

– Потому что я не хочу этого!

– Гаррисон! – потеряла терпение Виктория. – Неужели смерть Лоренса ничему тебя не научила? Жизнь слишком коротка, чтобы отказываться от дружеских отношений со своими близкими. Из-за своей вражды с Чарльзом ты не виделся с отцом все эти годы, которых уже не вернешь. Ты в будущем не пожалеешь, что не провел время со своей матерью и твоей семьей сейчас, когда они все в тебе так нуждаются?

– Не думаю, чтобы они как-то нуждались во мне.

– И тем не менее это так. Мне кажется, что ваша семья начала разваливаться после того, как ты уехал в Америку. Ты такая сбалансированная личность, Гаррисон, а этой семье не хватает именно сбалансированного человека. Если ты уедешь от них теперь, я даже не знаю, что будет с вашим семейством в будущем.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Виктория? Тебе почему-то кажется, что ты можешь исцелить всех и вся.

– Тебя ведь я исцелила, разве не так? – улыбнулась она ему.

– Но исцелять мою семью – не твоя задача.

– Гаррисон, а ты помнишь, как меня зовут?

Он озадаченно взглянул на нее, но все же ответил:

– Виктория Ван Хувен.

– Нет! Мое имя Виктория Армстронг, и эта семья – моя семья. Я хочу получше узнать их всех и всех их любить.

– Но… но… неужели ты действительно смогла бы жить здесь?

– Разумеется, смогла бы. Мне нравится этот народ, эти ландшафты, местная еда. И это место могло бы стать прекрасной базой, откуда мы могли бы путешествовать по всей Европе, как всегда того хотели.

– Ну, не знаю…

– Может быть, есть еще какая-то причина, по которой ты не хочешь оставаться здесь?

– Какая, например?

– А Арабелла? Может быть, ты до сих пор испытываешь к ней чувства. Я легко могу представить себе, как ты влюбился в нее с первого взгляда.

– Не говори глупости, она для меня ничего не значит!

– Хорошо – я рада это слышать! Тогда, получается, ничто не может нам помешать остаться и жить здесь, – улыбнувшись, сказала она ему.

Арабелла сидела в гостиной и читала книжку Пирсу и Пруденс, а Чарльз просматривал свою газету, когда с улицы раздался шум подъехавшего автомобиля.

– Неужели Гаррисон и Виктория вернулись так скоро? – спросила Арабелла.

– Нет, это папин новый автомобиль! – возбужденно взвизгнула Пруденс, и дети кинулись к двери.

– Что еще за новый автомобиль? – удивилась Арабелла.

Чарльз отложил газету в сторону и подошел к окну.

– О да, они доставили его из Корка.

– Ты ничего не говорил мне о покупке автомобиля, – сказала Арабелла, встревоженная тем, что дорогостоящие замашки ее мужа, похоже, вернулись к нему в полной мере с того момента, как к нему перешло право владения поместьем.

– Что, правда?

– Откуда ты его взял?

– Это все организовала Виктория, да еще и умудрилась получить для меня скидку в придачу.

– Неужели это все она? – сказала Арабелла, подходя к мужу и глядя из окна на новенькую машину, на которую уже вовсю карабкались дети.

– Да, она молодец.

– Но ты ведь даже не знаешь, как управлять этой штукой!

– Виктория сказала, что научит меня.

– Эта девушка не знает никаких ограничений?

– Так ты идешь, чтобы посмотреть на машину? – спросил он, направляясь к двери.

– Нет, я это дело, пожалуй, пропущу, – раздраженно ответила Арабелла.

Чарльз сел в машину за руль, а Виктория села рядом. Гаррисон с каменным лицом расположился сзади.

– Итак, что я должен делать? – с улыбкой спросил Чарльз.

Виктория давала ему инструкции, и он выполнял их. Гаррисон вышел, заводной ручкой спереди завел мотор и быстро сел обратно.

– Эта педаль – акселератор, – чтобы ехать вперед, эта – для заднего хода, а вот эта – тормоз, – объясняла Виктория.

– Проще простого, – уверенно сказал Чарльз; автомобиль действительно после нескольких резких рывков тронулся, но затем вдруг неожиданно ринулся вперед на большой скорости.

– Снимите ногу с акселератора! – завопила Виктория, когда машина понеслась по переднему двору.

– Какая из них акселератор? – крикнул в ответ Чарльз.

– Левая! – крикнул Гаррисон.

– Правая! – поправила его Виктория.

Они продолжали быстро ехать вперед, пока Чарльз отчаянно пытался справиться с управлением. Автомобиль неожиданно проскочил через проем в ограде двора и поскакал по ступеням на первую террасу парка.

– Тормоз! Жми же на этот проклятый тормоз! – завизжал Гаррисон.

Машина тем временем проскочила через еще один проем балюстрады в конце террасы и запрыгала по ступеням следующей лестницы.

– Мы так влетим в это чертово озеро! – вновь пронзительно крикнул Гаррисон, когда они приблизились к очередному проему в ограждении.

Внезапно Чарльз повернул на большую клумбу с цветами и машина резко остановилась посреди нее.

Некоторое время все трое сидели в нервном оцепенении.

– Не так уж и просто, как могло показаться! – наконец произнес Чарльз.

Виктория взглянула на него и вдруг прыснула от смеха. Двое мужчин растерянно оглянулись на нее, но затем тоже оба громко расхохотались.

В тот же вечер семья собралась за столом на ужин.

– Честно говоря, тебе следовало бы быть поаккуратнее, – предупредила его Маргарет. – Не хватало нам потерять двух лордов Армстронгов за какие-то несколько месяцев.

– Я думаю, что у Чарльза есть все задатки к тому, чтобы стать отменным водителем, – успокоила ее Виктория.

– Автомобиль, заехавший на вершину клумбы, свидетельствует как раз об обратном, – заметила Арабелла, пригубив свое вино.

– Все, что ему необходимо, это немного опыта. Он ведь отличный наездник, а это говорит о том, что и водитель из него будет хороший, – заверила их Виктория.

– Надежда умирает последней, – ответила Арабелла.

Виктория взглянула на Гаррисона, и он слегка кивнул ей.

– У нас тоже есть для вас новости, – с улыбкой сказал он. – Мы не возвращаемся в Штаты – пока что не возвращаемся, по крайней мере.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Маргарет.

– Мы решили остаться здесь, – сказала Виктория. – Снимем дом, поживем тут немного и посмотрим, как нам тут понравится.

– Поверить не могу! – воскликнула растроганная Маргарет, на глазах у которой показались слезы. – Мне вернули моего сына! – Она вскочила со своего места и по очереди крепко обняла сначала Гаррисона, а потом Викторию.

– Что ж, новости просто замечательные! – подхватил Чарльз, вставая и целуя Викторию в щеку. – Не правда ли, Арабелла?

– Чудесные! – без улыбки подтвердила Арабелла.

Чарльз подошел к Гаррисону.

– Добро пожаловать домой, брат! – С этими словами Чарльз протянул ему руку. Гаррисон покосился на Викторию, и та ободряюще улыбнулась ему. После этого Гаррисон пожал Чарльзу руку и еще улыбнулся в придачу.

– А вы не будете скучать по Нью-Йорку и Род-Айленду? – озабоченно спросила Арабелла.

– Думаю, нет. Мне здесь очень нравится. К тому же так у меня появляется возможность получше узнать вас всех, чего я на самом деле очень и очень хочу, – ответила Виктория.

– Знаете, я помогу вам найти место, где поселиться. Ведь я знаю здесь в округе всю доступную недвижимость, – предложил Чарльз.

– Правда, Чарльз? – с благодарностью отозвалась Виктория.

– Не думаю, чтобы вы смогли найти здесь что-то такое, к чему вы привыкли в Ньюпорте, – заметила Арабелла.

– О, мы не хотим никаких дворцов. Просто что-нибудь оригинальное и необычное. Возможно, для этого нам вообще лучше переехать в небольшую крестьянскую хижину, – рассмеялась Виктория.

– Я почему-то не могу себе такого представить, – сказала Арабелла.

Чарльз ехал по дороге на машине; Виктория сидела рядом с ним, а Гаррисон – на заднем сиденье.

– Куда мы направляемся, Чарльз? – спросила Виктория. Они отъехали от Армстронг-хауса уже на пятнадцать миль.

– Мы уже почти на месте! – ответил Чарльз, проезжая через ворота большого белого дома с высокими окнами.

– Что вы о нем думаете? – спросил он, выбираясь из автомобиля и подводя их к входной двери, которую он открыл своим ключом.

Виктория быстро прошлась по большому, просторному и очень светлому дому.

– Он просто чудесный! – воскликнула она, проходя в дальний конец вытянутой гостиной с французскими окнами. – Гаррисон, ты только взгляни!

Она открыла окно и вышла через него в большой сад, сразу за которым протянулся пляж.

– Именно поэтому этот дом и получил свое имя – Океанский уголок, – пояснил Чарльз. – Он уже некоторое время сдается в аренду, и я подумал, что для вас это будет идеальный выбор.

– Океанский уголок – действительно идеальное место, Чарльз, – счастливым голосом согласилась Виктория.

Наступило и прошло Рождество, и все пребывали в радостном возбуждении в преддверии нового столетия. Чарльз решил дать бал в честь наступления двадцатого века, и вечером накануне Нового года в доме царила праздничная суматоха – все готовились к этому событию.

Арабелле облачиться в свой наряд – расшитое блестками фиолетовое бальное платье – помогала горничная. Когда Чарльз вышел из гардеробной, застегивая на рукавах золотые запонки, Арабелла сидела перед зеркалом своего туалетного столика и надевала серьги.

– Пошел снег, – заметил он, взглянув в окно.

Она встала и обернулась к нему.

– Дорогая, сегодня вечером ты выглядишь просто великолепно, – сделал ей комплимент Чарльз.

– Спасибо, – улыбнулась она.

Он подошел к ней и поцеловал. Она вздохнула и тоже поцеловала его. «Если бы вот так могло быть все время», – с грустью подумала она.

Чарльз находился в своей стихии. Это был его первый бал в качестве лорда Армстронга, и он дал распоряжение прислуге ни на чем не экономить. Когда Арабелла услышала об этом, она буквально содрогнулась, поскольку хорошо помнила, как такая его экстравагантность в прошлом в итоге оставила их без гроша и без крыши над головой. А сейчас он предложил ей свою руку, и они, выйдя из спальни, прошли по коридору и стали спускаться по лестнице.

Феннел напряженно раздавал указания метавшейся в разных направлениях прислуге.

С улицы донесся шум мотора подкатившего автомобиля.

– Похоже, Гаррисон с Викторией приехали первыми, – сказал Чарльз.

– Пунктуальны, как всегда, – заметила Арабелла.

Феннел открыл парадные двери, и через несколько мгновений в них ворвались Виктория с Гаррисоном, отряхивая с себя снег.

– Всех с Новым годом! – воскликнула Виктория, снимая свой плащ с капюшоном и передавая его Феннелу.

– Там снег валит уже вовсю, – сообщил Гаррисон, стряхивая с волос снежные хлопья.

– С Новым годом, Арабелла, – сказала Виктория, целуя ее. – И тебя, Чарльз, – продолжила она, тепло поцеловав и его.

– Горячий виски – это как раз то, что вам сейчас не помешает. Феннел! – скомандовал Чарльз.

Феннел принес целый поднос хрустальных стаканов с «Джеймисон».

– Это старый односолодовый виски двадцатилетней выдержки, – пояснил Чарльз.

– А мы все через какие-то несколько часов станем старше на целое столетие, – пошутил Гаррисон.

По лестнице спустилась Маргарет.

– С Новым годом, мои дорогие! – Она поцеловала Гаррисона и Викторию.

С улицы послышался шум подъезжающих экипажей.

– Похоже, гости уже съезжаются все разом, – сказала Арабелла.

– Вы знаете, что сегодня у нас будет полковник Томми Рэдфорд с его молодой женой? – сообщила Маргарет. – Мне не терпится взглянуть на нее.

– А кто такой Томми Рэдфорд? – поинтересовалась Виктория.

– Это, дорогая моя, один пожилой холостяк с долгой и овеянной славой карьерой военного, которую он в основном провел в заморских колониях. Он живет по другую сторону Кастлуэста от нас. Он уходил воевать на бурскую войну в Южную Африку и вот вернулся оттуда, надо полагать, с невестой!

– Но ведь ему должно быть сейчас уже под шестьдесят! – удивился Чарльз.

– И никак не меньше! Должна сказать, что это стало сюрпризом для нас всех, – ответила Маргарет.

– Быстрее! Выстроились у дверей по стойке «смирно»! – скомандовал Феннел лакеям и открыл двери, чтобы впустить первых прибывших гостей.

Уже очень скоро весь первый этаж дома заполнился элегантно одетыми гостями, среди которых сновали слуги, разнося вино и шампанское.

– Леди Армстронг, с Новым годом! – пробасил Томми Рэдфорд, подходя к Маргарет.

– Полковник Рэдфорд! Я так рада, что вы смогли прийти. Вы привезли с собой вашу жену? – спросила Маргарет, вглядываясь с любопытством в лица женщин вокруг них.

– Да, конечно. Марианна! – позвал он, и вперед выступила очень красивая блондинка, которой с виду не было еще и тридцати.

– Я очень рада познакомиться со всеми вами! – сказала Марианна с характерным южноафриканским акцентом, любезно улыбаясь всем собравшимся в группу Армстронгам.

– Мы тоже! – ответила Маргарет, шокированная ее молодостью.

– Я столько слышала о вашем семействе, что у меня такое чувство, будто я со всеми уже знакома, – сказала Марианна.

– Ну, полковник – один из наших самых старых… – Маргарет запнулась, подумав вдруг о тридцатилетней разнице в возрасте у этой пары, и быстро поправилась: – Я хотела сказать, из самых близких наших друзей.

– Должна сказать, что насколько мне нравится жить здесь, настолько же меня ужасает ваша погода! У нас в Трансваале ничего подобного нет! – пожаловалась Марианна.

– Ну, я уверен, что у вас в Трансваале много чего нет такого, что есть здесь, не правда ли, полковник? – ухмыльнулся Чарльз.

После ужина в бальном зале начались танцы.

Арабелла внимательно следила за тем, как Виктория очаровывает всех присутствующих, непринужденно общаясь и смеясь с гостями. Затем она перевела взгляд на группу женщин, которых развлекал какой-то своей историей Чарльз.

К Арабелле подошла Марианна.

– Должна сказать, что вы очень счастливая женщина, леди Армстронг, – со своим акцентом громко сказала она, чтобы заглушить музыку.

– Я? – удивилась Арабелла.

– Да. Потому что вы замужем за таким обаятельным, красивым и восхитительным мужчиной.

– Хмм. Нужно будет напоминать себе об этом каждый день. – Арабелла сделала глоток вина из своего бокала.

Марианна внимательно смотрела на Чарльза.

– Я уверена, что вам приходится отгонять вьющихся вокруг него женщин.

– Нет, обычно они сами разбегаются, когда узнают его поближе.

– Вы такая забавная! Вовсе не такая суровая женщина, какой вас все рисуют! – рассмеялась Марианна.

– Вот уж спасибо за комплимент! – Арабелла бросила на нее саркастический взгляд.

– Лорд Чарльз предложил прокатить нас с полковником на своем автомобиле.

– Не сомневалась в этом! На вашем месте я бы очень осторожно отнеслась к такому приглашению.

– Почему? – Марианна казалась встревоженной.

– Ну, когда он впервые сел за руль, то едва не убил и самого себя, и еще двух пассажиров.

– Боже мой! Но волноваться нечего – я считаю, что в жизни нужно рисковать.

Чуть позже, когда Чарльз танцевал с Викторией и они оба весело смеялись, возле Арабеллы неожиданно возник Гаррисон.

– Не хотела бы ты?.. – Он замялся и жестом показал в сторону танцевальной площадки.

– О да, конечно, – ответила она, и они тоже присоединились к танцующим парам.

Во время танца они тщательно сохраняли дистанцию, и между ними постоянно присутствовала неловкость.

– Чарльз знает, как устроить хорошее шоу, – заметил Гаррисон.

– Чарльз всегда знает, как устроить хорошее шоу, – ответила Арабелла. – Вы хорошо обосновались в вашем новом доме?

– О да, нам там очень нравится. Особенно Виктории. Чарльз был очень добр, что нашел для нас этот дом.

Она взглянула на него, удивленно выгнув бровь.

Некоторое время они танцевали молча.

– После моего возвращения у нас почти не было времени, чтобы поговорить, – наконец сказал он.

Она улыбнулась и кивнула.

– Да… – сказал он. – В первый раз ты приехала в Армстронг-хаус тоже на бал, помнишь?

Она подняла на него глаза.

– Как я могла такое забыть? Это был дебютный бал Гвинет.

«И к какому неожиданному результату все это привело», – мысленно добавил каждый из них.

– Ты совсем не изменилась, – сказал он.

– Ах, оставь это, Гаррисон! Двое детей, двенадцать лет жизни и замужество с Чарльзом! Я не могла не измениться.

Она замолчала, и какое-то время они танцевали молча.

– А что ты думаешь про Викторию?

– Она очень впечатляющая, Гаррисон, – во всех отношениях. Это постоянно говорят буквально все. Мои поздравления.

– Я надеюсь, что вы могли бы с ней подружиться, – добавил он.

– Ты действительно считаешь, что это возможно?

– А почему бы и нет?

– Перестань, Гаррисон. Любой другой, возможно, и в состоянии разыгрывать счастливые семейные сцены, но я всегда была слаба по части всех этих фарсов. То, что случилось много лет тому назад – с тобой, Чарльзом и мной, – неминуемо будет окутывать нас, словно густой туман.

– Ну, Чарльз, похоже, намерен отпустить прошлое.

– А как ты, Гаррисон? Сам-то ты в состоянии забыть прошлые обиды?

– Да, в состоянии. И если это смогу сделать я, то ты, конечно, сможешь тоже.

– Ты хорошо сыграл эту сцену, Гаррисон, однако ты забываешь, что я тебя знаю. Ты никогда не мог ничего утаить, и когда я смотрю на тебя, то вижу в твоих глазах презрение ко мне, которое сохранилось у тебя до сих пор.

Это вызвало у него раздражение.

– Ты не знаешь меня теперешнего, Арабелла. Я уже не тот юноша, который был обручен с тобой много лет назад. И то, что ты видишь в моих глазах, это не презрение, а перемены. Потому что я действительно изменился. После того как ты бросила меня ради Чарльза, сердце мое было разбито много лет. В Нью-Йорке я был затворником, я никуда не выходил из дому. Ходил только на работу, потом возвращался домой, ни с кем не общался. А затем я встретил Викторию, и она спасла меня от самого себя. Ты льстишь себе, если считаешь, что видишь в моих глазах презрение по отношению к тебе. Потому что ничего, связанного с тобой, там нет. Ты больше не важна для меня – и не важна уже давно. Сейчас единственный человек, имеющий для меня значение, – это Виктория. Мы все в настоящий момент пытаемся снова должным образом стать настоящей семьей, и вопрос состоит в том, пойдешь ли ты вместе с нами по этому пути?

Странно, но его слова причинили ей боль, его надежда – вызвала легкое раздражение, а любовь к Виктории – почему-то расстроила.

– Разумеется, мы будем друзьями и с тобой, и с Викторией. Если, как ты говоришь, ты сам можешь забыть прошлое, то кто я такая, чтобы держаться за него, если именно я стала причиной твоих страданий? Но хочу все же предупредить тебя, Гаррисон: ты, возможно, и изменился, но Чарльз – определенно нет.

Музыка умолкла. Гаррисон отпустил ее и улыбнулся.

– Благодарю за танец, Арабелла.

После этого он оставил ее и присоединился к Виктории.

На земле уже лежало толстое белое покрывало, а легкий снежок все еще продолжал идти. Арабелла ускользнула с бала и, пройдя через передний двор, остановилась наверху лестницы, глядя на сотни звезд, рассыпанных по ночному небу над озером.

– Я так и знала, что это ты, – сказал кто-то у нее за спиной.

Обернувшись, она увидела там Викторию, закутавшуюся в меховую шубу. Арабелла зябко запахнула на себе шаль поплотнее.

– О, так ты куришь! – удивилась Виктория, увидев в руке Арабеллы сигарету.

– На самом деле нет, не курю. Просто стащила одну штучку у Чарльза. Он не знает этого, и никто не знает.

– Твоя тайна останется тайной, я никому не скажу, – улыбнувшись, сказала Виктория, становясь с ней рядом. Теперь они вдвоем смотрели на раскинувшееся перед ними в темноте замерзшее озеро.

Виктория взглянула на часы.

– Полночь через пятнадцать минут. Уже очень скоро мы окажемся в новом столетии.

– Да, Чарльз распорядился открыть ящик шампанского, когда часы пробьют двенадцать.

– Я жду этого с нетерпением, – улыбнулась Виктория. – Очень хорошо, что отношения между Гаррисоном и Чарльзом улучшаются, правда? Ведь в детстве они были так близки. Если и можно найти что-то положительное в смерти Лоренса, то именно это.

Арабелла взглянула на Викторию.

– Думаю, да… Тебе очень повезло с Гаррисоном – он прекрасный человек.

– Конечно, повезло, я знаю.

– С Гаррисоном ты всегда знаешь, на каком ты свете находишься. Он никогда не подведет тебя, не обманет, не станет ничего делать у тебя за спиной.

– Я знаю, – сказала Виктория, изучающе глядя на Арабеллу и на то, как падает снег на ее мягкие темные волосы. – Я думаю, что Чарльз тоже замечательный.

– Чарльз рвется угодить всем одновременно. И от него все время жди каких-то неожиданностей.

– Ну, это тоже может быть захватывающим! Думаю, вам с ним очень весело!

– Порой даже чересчур.

– Почему ты так говоришь?

– Я всего лишь хочу сказать, что, хоть вы с Гаррисоном и проводите с Чарльзом много времени, полагаться на него все равно не стоит, ради вашего же благополучия, потому что он может подвести, как делал это уже неоднократно по отношению к разным людям.

Тон Виктории стал осторожным.

– Арабелла… это, конечно, не мое дело, но я думаю, тебе следовало бы дать Чарльзу небольшую передышку.

– Что, прости?

– Просто, живя столько времени в Армстронг-хаусе, я не могла не заметить, что вы с ним, похоже, очень много спорите.

– Не поняла, что?

– Мне просто кажется, что, если бы ты немного расслабилась, всем было бы лучше.

– Ты ничего об этом не знаешь, Виктория!

– Я и не утверждаю, что знаю! Но я понимаю людей. Чарльз – из того, что я вижу, – личность спонтанная и авантюрная. Это может выглядеть захватывающим, но также может вызывать и стресс у окружающих, как в прошлом было это у тебя. Однако, если ты будешь воспринимать его таким, какой он есть, ваша семейная жизнь может немного улучшиться.

– И уж тогда мы заживем по-настоящему, достигнув навеки большого семейного счастья, как у вас с Гаррисоном. – Горькие слова Арабеллы сочились сарказмом.

– Я этого не говорю. Но для того, что вы с ним сделали много лет тому назад, нужно было очень сильно любить друг друга. Я только хочу сказать, что такая любовь не умирает.

– О, такая любовь, Виктория, и вправду не умирает. И я, к твоему сведению, до сих пор безумно влюблена в Чарльза. Но жизнь с ним приносит мне одни проблемы.

– Ладно, если все так сложно, почему бы вам тогда просто не разойтись? – спросила Виктория, начиная раздражаться.

– О, так ты действительно ничего не знаешь, Виктория! Не все могут похвастаться миллионами на своем банковском счету и таким беззаботным отношением к жизни, как это есть у тебя. Я никогда не уйду от Чарльза. Во-первых, я его слишком люблю. Во-вторых, я слишком многим пожертвовала ради этой любви. В-третьих, в нашем кругу люди не разводятся. А если такое происходит, люди ломают свои жизни, и это уничтожает их – в особенности это касается женщин.

– Я и не предлагала тебе сделать это в реальности! Я просто хотела подчеркнуть, что у человека в жизни всегда есть свой выбор…

– Виктория, моя супружеская жизнь, с твоей точки зрения, может показаться не похожей на мечты молодости. Но это моя семейная жизнь, и для меня она – самое главное. Так что почему бы тебе не продолжать сосредоточиваться на отношениях Чарльза с Гаррисоном, оставив при этом в покое мой брак? – Арабелла раздраженно бросила окурок на землю, раздавила его ногой, после чего развернулась и пошла обратно в дом.

– Три, два, один – с новым столетием! – громко крикнул Чарльз в бальном зале под восторженные крики гостей; в воздух взвились ленты серпантина и фонтаны бумажных конфетти.

Виктория, которая только что зашла в бальный зал, прямиком направилась к Гаррисону.

– С Новым годом, милый! – сказала она и поцеловала его. Тут она заметила Арабеллу, стоявшую рядом с мужем в другом конце зала. Чарльз радостно праздновал это событие вместе со всеми, а она казалась отрешенной и погруженной в глубокие размышления.

В первые часы нового столетия Эмили ехала в двухколесном кебе по улицам Лондона в одиночестве. Все остальные проезжавшие мимо экипажи и кебы везли шумные компании радостных пассажиров.

Дрожа от холода, она плотнее запахнула свое пальто. Они с Хью были в доме одного из его друзей на праздновании Нового года, которое превратилось во впечатляющую демонстрацию богатой экстравагантности, которая очень понравилась Хью, поскольку любое пребывание в высшем обществе приводило его в трепет.

Он с гордостью водил ее среди гостей, обращаясь едва ли не к каждому со словами:

– Вы знакомы с моей женой, леди Эмили Армстронг? Она сестра герцогини Бэттингтонской – да-да, самóй герцогини Бэттингтонской.

При каждом таком представлении она вся внутренне сжималась, хотя сейчас к такому уже привыкла. По мере того как вечер продолжался, а Хью пьянел и становился все более громогласным, Эмили все больше съеживалась от смущения и неловкости.

Она случайно подслушала разговор двух гостей.

– А она на самом деле из семьи Армстронгов, сестра Гвинет Бэттингтон?

– Хочешь верь, хочешь не верь, но да.

– Но что она делает рядом с ним?

– Сам удивляюсь! Тут все очень странно. Думаю, что ее семья не одобряла такой выбор.

– Не одобряла?! Я не удивлен – совершенно гротескный тип!

– Мне кажется, у нее немного не в порядке с головой, если она вышла за него замуж.

После этих слов она побыстрее отошла подальше, боясь того, что может услышать дальше.

– Ах, а вот и моя жена! – воскликнул Хью, подходя к ней покачивающейся походкой. – Пойдем, Эмили, давай потанцуем!

– Нет, Хью! Мне правда не хочется! – возразила она.

– Что тебе хочется или не хочется, значения не имеет. Важно, что хочется мне – в конце концов, ведь это я за все плачу. – Схватив за руку, он потянул ее на паркет, расталкивая людей по пути к центру площадки, после чего принялся танцевать с ней в пьяной и неуклюжей манере.

– Хью, мне действительно нужно сесть! – упиралась она.

Но от этих слов он лишь крепче сжал ее.

– Хью, ты делаешь мне больно!

Внезапно он упал, увлекая ее за собой, и теперь они вдвоем лежали, распластавшись на полу; танцующие, ахнув, расступились и столпились вокруг, уставившись на них.

Хью разразился пьяным хохотом, тогда как на глазах у Эмили выступили слезы стыда. Она постаралась встать на ноги, но он не отпускал ее, стараясь подняться сам, отчего лишь снова рухнул на паркет. В конце концов двое мужчин бросились к ней и помогли встать, а третий поднял Хью.

– Он действительно утянул ее за собой вниз – в буквальном смысле этого слова! Ее отцу было бы так стыдно за нее, – услышала Эмили реплику одной матроны, когда с помощью мужчин дошла до стула.

Эмили сидела там и изо всех сил старалась не разрыдаться, тогда как Хью продолжал, спотыкаясь, бродить вокруг танцующих, нисколько не переживая по поводу того, что только что произошло.

Затем она встала и попросила ливрейного лакея, чтобы тот принес ее пальто.

Лакей вызвал для нее двухколесный кеб, а потом еще проинструктировал кучера отвезти ее на Хановер-Тэррас. Все это в принципе было уже не ново для нее. Большинство каких-то мероприятий, которые они посещали по настоянию Хью, оканчивались тем, что он выставлял в дураках и себя, и ее, после чего она рано уезжала домой одна, лелея свою уязвленную гордость.

Она выглянула в окно и увидела на улице компанию гуляк, которые кричали ей какие-то радостные приветствия.

Но она тут же отвернулась, проигнорировав их.

– Почему она такая грустная? – крикнул один из них ей вслед. – Ведь наступил 1900 год!

А она подумала, что это всего лишь еще один год ее мучительного заточения.

Она вошла в их дом на Хановер-Тэррас и обессиленная с трудом поднялась к себе в спальню. Закрыв за собой дверь на замок, она погрузилась в беспокойный сон.

Часа через два ее разбудил какой-то грохот, донесшийся снизу. Она села на кровати. Грохот повторился. Она поняла, что Хью приехал домой мертвецки пьяным и просто падает на мебель, ломая ее.

Она слышала звук его шагов по лестнице и по коридору, который затих перед ее комнатой. Затем раздался стук в дверь.

– Эмили? Леди Эмили? – позвал ее Хью.

Хью попробовал открыть, и Эмили вся съежилась на своей кровати. Обнаружив, что дверь заперта, он начал непрерывно крутить ручку.

– Эмили, это твой муж, впусти меня, – потребовал Хью.

Эмили сидела молча, дрожа и не шевелясь.

– Эмили! – заорал он и принялся тяжело молотить в дверь.

Она вытерла выступившие слезы; каждый новый удар гулким эхом отдавался у нее в голове.

– Я никуда не уйду, пока ты меня не впустишь! – снова прокричал он.

Внезапно стук прекратился и за дверью раздался глухой грохот. Эмили догадалась, что он просто отключился. В конце концов она снова легла на кровать и попробовала задремать, но сон не шел к ней.

Маргарет переехала в Хантерс-Фарм спокойно и без шума. По-своему, Арабелла даже испытала какое-то облегчение, что ее больше нет в доме. Она действительно устала от постоянных замечаний и упреков Маргарет. Хотя нужно сказать, что Маргарет все же приезжала в Армстронг-хаус, когда ей вздумается, часто заявляясь к ним на обед или ужин, поскольку жила она недалеко.

Арабелла понимала, что должна бы радоваться тому, что она теперь леди Армстронг и этот прекрасный дом полностью принадлежит ей. Но она никогда не представляла себе той работы, которой требовало управление всем этим большим домашним хозяйством. Она постоянно должна была что-то решать, выбирать, высказывать свое мнение.

Как и предполагалось, Феннел женился на кухарке с кухни, и когда их прежняя главная повариха ушла на покой, миссис Феннел заняла ее место. Теперь же миссис Феннел, вооружившись тетрадкой и ручкой, сидела в гостиной вместе с Арабеллой и готовилась обсуждать с ней меню на следующую неделю.

– А что насчет обеда в четверг, миледи?

– Хм… курица, – ответила Арабелла.

– Но ведь мы, по-моему, договорились, что курица будет во вторник?

– Ах да… тогда индейка.

– В это время года нам индейку точно не найти, миледи. Они все закончились вскоре после Рождества.

– Ну, тогда ростбиф, – сказала Арабелла.

– Ростбиф на обед? – Миссис Феннел скептически подняла бровь. – Но только в воскресенье, конечно, так, миледи?

Арабелла страдальчески закатила глаза в потолок.

– Так что же вы тогда предлагаете?

– О, не мне что-то предлагать вам, миледи.

– Ну почему же? Вы же все-таки шеф-повар.

– Ну, я не могу брать на себя такую ответственность, которая может вызвать неудовольствие его светлости или ваших гостей. Я хочу сказать, лично я, например, считаю, что кролик был бы в самый раз, но ведь он не всем по вкусу, так что я не могу взять на себя такое решение. Помню, мы как-то подали кролика на одном из званых ужинов у лорда Лоренса, – да упокой Господь его душу, – а потом одну из гостий, даму из Типперэри, вырвало прямо на месте. Мы еще после этого две недели замывали пятна на коврах!

– Наш французский шеф в Лондоне всегда сам составлял меню, а нам с его светлостью оставалось только утвердить его.

– Ну, мы с вами сейчас не в Лондоне, а я – не французский шеф. И это, нужно сказать, меня радует.

Арабелла вздохнула.

– Давайте пока оставим обеды и сосредоточимся на ужинах, – предложила она. – В понедельник вечером форель на ужин будет хорошо?

– Идеально, миледи. А во вторник?

– Стейк.

Миссис Феннел озабоченно нахмурилась.

– Но я думала, что во вторник на ужин к вам будут Сейморы.

– Правда? – не могла припомнить Арабелла.

– Да, и мистер Сеймор не любит стейк – помните, он как-то отравился этим блюдом…

Арабелла устало потерла виски.

– Миссис Феннел! У меня что-то голова разболелась – мы вернемся ко всему этому попозже.

– Но мне еще необходимо обсудить с вами, что вам понадобится из сада и огорода на эту неделю, чем будем кормить прислугу, какие требования к кормежке конюхов и что бы вы хотели для детей – тоже на неделю. Леди Пруденс что-то невзлюбила овсянку. А еще кто из гостей ожидается на каждый день? Будут ли мистер Гаррисон и его жена, та американка? Придет ли леди Маргарет? И какие продукты заказывать в лавках? Не говоря уже о горячительных напитках – наши запасы джина сильно истощились, – укоризненно взглянула на нее миссис Феннел.

– Миссис Феннел! – решительно заявила Арабелла. – Моя головная боль важнее! Так что, пожалуйста, приходите ко мне со всем этим завтра, а на сегодня мы пока что закончили.

– Закончили! – ужаснулась миссис Феннел.

– Да – закончили! – подтвердила Арабелла.

– Что ж, хорошо, миледи, – сказала миссис Феннел, закрывая свою тетрадку и вставая. Когда повариха выходила, она встретилась с ожидавшей под дверью домоправительницей.

– Желаю удачи хотя бы тебе! – недовольно проворчала миссис Феннел.

– Добрый день, миледи, – поздоровалась домоправительница, входя в комнату. – Мне необходимо сегодня обговорить с вами всю нашу программу. Возможно, начнем с белья на половине для слуг?

Домоправительница начала монотонно перечислять, что должно быть сделано, и Арабелла тяжело вздохнула. Она уже отсылала домоправительницу со всеми этими вопросами на прошлой неделе, так что отговорка с головной болью тут не поможет.

В этот момент в дверь постучали и в гостиную вошло трое рабочих из поместья с молотками и стамесками.

– В чем дело, что вам еще от меня требуется? – спросила Арабелла.

– Ничего, миледи, мы постараемся, чтобы тут было как можно меньше шума и беспорядка, – сказал их старший, после чего все трое прошли к передней стене и, сняв с окна шторы, начали измерять оконный проем.

– Что вы делаете? – поинтересовалась Арабелла.

Старший удивленно обернулся к ней.

– Его светлость хочет сделать тут французское окно.

– Французское окно?

– Да, и террасу с балюстрадой снаружи.

– Но зачем?

– Он говорит, чтобы его гости могли летними вечерами наслаждаться своими коктейлями на террасе, – ответил бригадир, и все вместе они начали обстукивать молотками стену вокруг окна.

Арабелла быстро встала и вышла из комнаты, хотя стук молотков продолжал звучать у нее в голове.

– А что же насчет порядка уборки? – крикнула ей вслед домоправительница.

За обеденным столом доминировала Марианна Рэдфорд с ее резким южноафриканским акцентом и театральными жестами.

– Я так полюбила этот дом. Конечно, на моей родине, в Южной Африке, у моей семьи было прекрасное ранчо и тысячи акров фермерских угодий. Но это, разумеется, было еще до того, как началась бурская война. Мы сидели и пили чай на веранде, а в следующий миг по нам уже начали стрелять. Если бы я вовремя не убежала, нас бы окружили и тогда меня бы поместили в концентрационный лагерь вместе с другими женщинами и детьми, – заявила Марианна, которую, похоже, эта мысль нисколько не расстраивала.

– Какой ужас! Я считаю, что все, что там происходит, просто чудовищно, – сказала Арабелла.

– С нами, с бурами, обращались кошмарно… Но затем я встретила моего Томми, и он пришел спасти меня, словно рыцарь в сияющих доспехах! – заключила она, после чего нагнулась и нежно коснулась подбородка Томми.

– Вам повезло, – сказал Чарльз.

– И это действительно так! Он все организовал, и я с моей семьей смогла эвакуироваться из Южной Африки первым же лайнером, выходившим из Кейптауна. Верно ведь, мой котик? – И она снова погладила его по подбородку.

– В общей сложности восемь человек. Да, пришлось мне тогда подергать за ниточки своих связей, – подтвердил Томми.

– А ваша свадьба состоялась, когда вы уже приехали сюда? – спросила Арабелла.

– Нет, еще до отъезда из Южной Африки, – ответила Марианна.

– Он позаботился, чтобы дело было сделано, прежде чем выдергивать ее из страны, – шепнул Чарльз Виктории, и она прыснула от смеха.

– И вот теперь мы живем в вашей восхитительной колонии, – с улыбкой сказала Марианна.

– Это не колония, дорогая, – поправил ее Томми. – Это отдельная страна, часть Соединенного Королевства.

– Но как долго все это еще продолжится? – сказала Арабелла. – Судя по всему, уже очень скоро она может стать независимой.

– Если они попробуют получить независимость, сначала будет война, – заявил Чарльз.

– О, пожалуйста, только больше никаких колониальных войн! Я этого не вынесу! – воскликнула Марианна.

– Я бы на вашем месте не волновалась по этому поводу: мы, ирландцы, – большие мастера поговорить о вещах, которые никогда не сбываются, – успокоила ее Арабелла.

– Да, ирландцы и вправду любят поговорить, – подтвердила Марианна. – Один наш сосед в Южной Африке женился на ирландке. Мы еще звали ее «наша Ирландская Китти». Ну, и эта бедняжка вскоре, конечно, стала законченной алкоголичкой, после чего мы стали называть ее «Китти Виски»!

Чарльз просматривал в библиотеке бухгалтерские книги по аренде, а Джеймс с угрюмым видом сидел напротив него.

– Это просто неслыханно, – пожаловался Чарльз. – В этом году должников по ренте еще больше, чем в прошлом, когда всем этим шоу заправлял отец!

– Я в курсе, – ответил Джеймс.

– Но в этом году они уже не могут ссылаться на плохой урожай. Погода все время стояла благоприятная.

Джеймс пожал плечами.

– Если смотреть на картину в целом, то большинство фермеров платят вовремя, и в должниках у нас только небольшое их число, – заметил он.

Чарльз со злостью захлопнул книгу.

– Они водят нас за нос! Я устал, меня уже тошнит от этих фокусов!

– Если хочешь знать мое мнение, то некоторые фермеры тоже устали и их точно так же тошнит от тебя!

– От меня? Но я же к ним вообще не приближаюсь и не вмешиваюсь в их дела – с чего бы им на меня злиться?

– Вот именно! Ты не проявляешь никакого интереса ни к ним самим, ни к тому, как они живут.

Чарльз с высокомерным видом откинулся на спинку своего кресла.

– А что я, собственно, должен делать? Посещать их лачуги и делать вид, что наслаждаюсь их кошмарной стряпней, пока их отпрыски хватают меня своими грязными руками?

– Да, если это потребуется, чтобы достичь с ними взаимопонимания.

– Мне абсолютно неинтересно достигать с ними взаимопонимания или потворствовать им.

– И то, что ты тогда сдал пойманных браконьеров в полицию, также выставило тебя в очень плохом свете.

– Я действительно не понимаю, что творится в этой стране! Когда человек здесь не может защитить права на свои собственные рыбные угодья, а также не должен ожидать нормальных деловых отношений с арендаторами и получения от них платежей без того, чтобы выслушивать их слезливые истории и скорбные душеизлияния!

Джеймс тяжко вздохнул:

– Да, их возмущает необходимость платить ренту, потому что, в первую очередь, они считают своей эту землю, которую мы у них украли.

– Эта земля была дана нашим предкам Короной – и мы ничего не крали у этого дурачья! К тому же я не могу вести свои дела, базируясь на исправлении каких-то воображаемых исторических напастей, имевших место задолго до моего рождения и к которым я лично не имею никакого отношения. Мне необходимо, чтобы мое поместье приносило доход…

– Чтобы тратить его на всякие экстравагантные вечеринки и вести роскошный образ жизни? – насмешливо бросил Джеймс.

– Чтобы тратить его так, как я сочту нужным, потому что это мои деньги! – резко отрезал Чарльз. – Нет… нет, я не собираюсь допускать этого впредь. Я считаю, что фермеры просто пользуются тем, что отца больше нет с нами. – Он открыл одну из бухгалтерских книг. – Вот эта семья, Малруни, они задолжали за шесть месяцев. Мы скажем им, чтобы они рассчитались немедленно. Я здесь веду бизнес, а не занимаюсь благотворительностью.

Чарльз быстро ехал на машине по территории поместья; сидевший рядом с ним Джеймс изо всех сил вцепился в ручку.

Чарльз повернул в ворота, проехал по грязной колее и резко затормозил перед хижиной – куры и гуси кинулись из-под колес врассыпную.

Навстречу Чарльзу, выскочившему из автомобиля, и сопровождавшему его Джеймсу из дома вышли мужчина и женщина.

– А, это вы, лорд Армстронг? – сказал Джек Малруни.

– Да, конечно я, кто же еще? – ответил Чарльз. Такая фальшь со стороны фермера вызвала в нем раздражение.

– Ваш визит – большая честь для нас. Я – Морин Малруни, – сказала женщина, слегка присев в реверансе.

– Вы приехали, чтобы взглянуть на наших больных телят? – Лицо Джека напряженно нахмурилось.

– Нет. Боюсь, что у меня совсем нет времени смотреть на ваших больных телят. Я здесь для того, чтобы обсудить долги по вашей ренте, – сказал Чарльз.

– Мы по ночам спать не можем, так переживаем об этом, – заверила его Морин. – Может быть, зайдете и обговорим это за чаем с лепешками?

– У меня действительно совершенно нет времени, но все равно спасибо. Джеймс! Какова сумма долга? – резко бросил Чарльз.

– Пять фунтов четыре шиллинга, – неловко замявшись, ответил Джеймс.

– Пять фунтов четыре шиллинга. Мы дадим вам три месяца, чтобы расплатиться – думаю, это будет разумный срок, – заключил Чарльз.

Морин и Джек переглянулись в сильной тревоге.

– Но нам никогда не заплатить такие деньги за это время. Сейчас наши телята заболели и мы просто не можем вывести их на рынок.

Чарльз огляделся по сторонам:

– У вас есть куры, гуси и овцы. Продайте, что сможете, вот и заработаете.

– Но, ваша светлость, это все равно не принесет столько денег!

– Послушайте, мне жаль, что вы попали в такое затруднительное положение, – мне правда жаль. Но все это не мои проблемы. Я сдал вам землю и этот дом, и на этом мое участие заканчивается, – заявил Чарльз.

Джек повернулся и обратился к Джеймсу, который стоял молча.

– Мистер Джеймс!

– Мистер Джеймс не имеет здесь права голоса. Лорд Армстронг не он, а я. Так что до свидания. – Чарльз развернулся и впрыгнул в свой автомобиль. – Джеймс, ты едешь или хочешь возвращаться отсюда пешком?

Джеймс неохотно подошел и сел в машину, не проронив ни слова.

– Вот так и надо действовать – шутки в сторону. Они нас за это только больше станут уважать, – сказал Чарльз, объезжая яму на дороге.

В тот вечер Джеймс сидел в своем фермерском доме на территории поместья на диване перед ярко пылающим в очаге огнем. Было уже далеко за одиннадцать, и он начал беспокоиться. Неожиданно в дверь постучали, и он пошел открывать. Вошла Долли Кэссиди. Они обнялись и поцеловались.

– Почему ты так долго? Ты, кажется, сказала, что сегодня заканчиваешь рано, – сказал он, подводя ее к дивану.

– У нас в баре случилась небольшая неприятность – нужно было все уладить.

Долли Кэссиди выросла в пабе отца, и не существовало такой ситуации, с которой она не смогла бы разобраться. Ему можно было не тревожиться за нее.

– Ты голодна? – спросил он.

– Нет, я поела немного тушеного мяса. – Она сняла свою шаль, и он обхватил девушку руками. – А вот от капли вина я бы не отказалась.

Часы пробили полночь, и огонь в очаге начал гаснуть. Джеймс и Долли лежали в обнимку на диване.

– Что случилось, любовь моя? Вы весь вечер какой-то притихший, – сказала она.

– Это все Чарльз.

– И что этот негодяй вытворил на этот раз? – спросила она, помрачнев при упоминании его имени.

– Он сказал Джеку Малруни и его жене, что у них есть три месяца на то, чтобы рассчитаться с долгами, – ответил Джеймс.

Долли быстро села и уставилась на него.

– Что? Но ведь им наверняка не заплатить свой долг в такой срок.

– Я понимаю. И не знаю, что они будут делать.

Долли улыбнулась.

– Этот мерзавец не посмеет прогнать их! Не посмеет!

– Ты не знаешь Чарльза – он делает что хочет, и ему плевать, что подумают люди.

– Но… он не будет рисковать, ведь такое выселение может обернуться… А ты не мог бы замолвить за них слово?

– Я последний человек, к чьим словам он станет прислушиваться. Он ожидает, что я буду беспрекословно выполнять его приказы. В следующем месяце он устраивает званый вечер в саду и скомандовал, чтобы я был там тоже.

– Ты – и на приеме в саду? – Она едва сдержалась, чтобы не захихикать.

– Да, я знаю. Он хочет контролировать меня так же, как контролирует всех остальных, – со злостью в голосе сказал Джеймс, глядя на затухающий огонь.

Обняв его, она прижалась к нему.

– Не беспокойся об этом, любовь моя. Я уверена, что все будет хорошо.

Чарльз припарковал автомобиль перед домом Рэдфордов, и Марианна с полковником вышли к нему навстречу.

– О, это так волнительно! Я даже специально по такому случаю купила новую шляпку – я вся в предвкушении этой поездки! – возбужденно защебетала Марианна, усаживаясь на переднее сиденье рядом с Чарльзом.

– А ты садись назад, Томми, – распорядилась она.

Полковник скептически оглядел машину.

– Собственно, я, наверное, пропущу это дело. Вся эта конструкция не внушает доверия и кажется мне какой-то немного ненадежной.

– Все вполне надежно, можете быть в этом уверены, Томми! – заявил Чарльз, улыбнувшись Марианне.

– Нет, я не поеду, – ответил полковник.

– Но ведь я купила новую шляпку по такому поводу! – расстроилась Марианна.

– Вы, молодежь, езжайте. А я останусь тут.

– Ты уверен? – спросила Марианна.

– Да, поезжайте.

– О, спасибо тебе, мой котик, мы ненадолго. Поехали, лорд Армстронг, пришпорьте свою лошадку!

– Ох, остановите, остановите же! – умоляющим тоном попросила Марианна, когда машину начало трясти и раскачивать на неровной дороге.

Чарльз остановился.

– Что случилось?

– Боюсь, что меня немного укачало – морская болезнь.

– Но мы же не на воде.

– Тогда, значит, дорожная болезнь! О, уже лучше, – ответила она, расстегивая верхнюю пуговицу своей блузки и ослабляя воротник. – Сегодня на улице так тепло, – сказала она, обмахиваясь своей шляпкой.

– Да уж, тепло. – Он откинулся на спинку сиденья и улыбнулся ей.

– Вы так мастерски водите автомобиль. Подозреваю, что вы вообще все делаете мастерски.

– Стараюсь!

– Я говорила вашей жене, что ей очень повезло с мужем.

– И она с вами согласилась? – самодовольно ухмыльнулся он.

– Не знаю. Она говорит какими-то загадками.

– Должно быть, она была пьяна. Она любит выпить.

– Бедняжка, мне жаль вас. Я по Томми знаю, каково это жить с пьяницей. – Она похлопала себя по щекам.

– Да, я помню, мы еще называли его «джин с Томмиком»! – рассмеялся Чарльз.

– О, не поймите меня превратно – я преклоняюсь перед ним! Он спас меня от концентрационного лагеря на моей родине. И я всегда буду благодарна ему за это… но он такой старый!

– Разве вы не знали, сколько ему лет, когда выходили за него?

– Думаю, что, когда я выходила замуж, я была захвачена всей этой ожесточенностью, грязью и драматизмом бурской войны. А он для меня был спасительной гаванью в бурном море.

– Мы все это проходили! – заметил Чарльз.

– Я, разумеется, никогда не изменю ему, – далее заявила она.

– Да?

– Если бы он узнал о моей измене, это разбило бы ему сердце.

Чарльз склонился к ней и начал расстегивать пуговицы ее блузки.

– А кто сказал, что он об этом узнает?

– Вот и я так думаю, – заметила Марианна, бросаясь к Чарльзу и начиная его страстно целовать.

Чарльз шел по оживленной улице Кастлуэста, держа за руки Пруденс и Пирса. Прохожие улыбались им и приветственно кивали.

– Добрый день, лорд Армстронг, – говорили некоторые.

Чарльз всегда сторонился местных и считал себя чужим среди них. Однако с тех пор как Лоренс открыл ему, что его дед тоже был из местных жителей, его чувства к ним свелись к крайнему презрению. В детстве он хорошо запомнил свою бабушку, леди Анну. Она была такая элегантная и полная достоинства дама, и он вновь и вновь задумывался, что могло толкнуть ее в объятия крестьянина. Что на нее нашло? Как вообще такое могло прийти ей в голову? Но ему некуда было деться: он знал, что она сделала, и чувствовал, как это гложет его изнутри.

– Папа, – сказала Пруденс, – можно мы сегодня после обеда не будем возвращаться домой на уроки, а вместо этого останемся с тобой? Ну, пожалуйста!

– Вы уже и так пропустили утренние занятия, Пруденс, так что нет, – ответил Чарльз.

– Но эта новая гувернантка такая глупая! Она даже не знает, кто был царем в России!

– Но ты-то ее просветила? – улыбнулся он своей развитой не по годам дочке.

– Разумеется, просветила.

– Молодец, хорошая девочка. – Он потрепал ее по голове.

– Я бы хотел, чтобы мама заказала нам правильную гувернантку, – сказал Пирс.

– Ваша мама, похоже, не в состоянии вообще ничего заказать правильно… кроме джина, – заметил Чарльз.

– Папа, ну, пожалуйста, мы не хотим сегодня возвращаться на занятия, – попросил Пирс.

У Чарльза сегодня на вторую половину дня было намечено свидание с Марианной Рэдфорд, так что выполнить их просьбу было невозможно.

– Простите, дети, но только не сегодня. К тому же Пирс уже скоро закончит заниматься с гувернанткой. И на несколько лет уедет в школу, в Англию.

– А почему он не может ходить в школу здесь, в Кастлуэсте? – спросила Пруденс. – Тогда ему не пришлось бы уезжать от нас и он каждый вечер возвращался бы домой, как все местные дети.

– А теперь слушайте меня внимательно, дети. Вы должны на всю жизнь запомнить и никогда этого не забывать – вы во всех отношениях не такие, как местные. У них свой мир, у нас – свой.

– Да, папа, – сказали они хором и, подойдя к автомобилю, забрались оба на переднее сиденье рядом с ним.

– Вот что я вам скажу, – продолжил Чарльз, взъерошив Пирсу волосы. – Если вы улизнете из дома завтра утром после завтрака, вы сможете провести целый день со мной. Мы поедем на рыбалку и поохотиться.

– О, спасибо, папа! – радостно воскликнули оба. Они обожали компанию Чарльза. У него не было никаких правил и ограничений, и с ним они могли делать все, что угодно.

Внезапно Чарльз заметил идущую по улице Викторию и окликнул ее:

– Виктория!

– Всем привет! – сказала Виктория, переходя дорогу им навстречу.

– Выехала за покупками? – спросил Чарльз, глядя на ее корзинку, полную продуктов.

– Да, просто нужно было кое-что купить. Здравствуй, Пруденс. Здравствуй, Пирс.

Дети уставились на нее, не проронив ни слова в ответ.

– А где же Гаррисон? – спросил Чарльз, оглядываясь по сторонам.

– Он приедет попозже, чтобы забрать меня. Просто я закончила со всем раньше, чем ожидала.

– В таком случае мы подбросим тебя домой, – предложил Чарльз.

– Ты уверен? – засомневалась Виктория.

– Конечно. Дети, пересаживайтесь на заднее сиденье и пустите вашу тетю вперед. – Пруденс с явной неохотой села назад, смерив Викторию сердитым взглядом, когда та села рядом с Чарльзом и автомобиль тронулся.

Арабелла зашла в комнату к Пруденс, чтобы пожелать ей спокойной ночи.

– Мама, а нам обязательно должна нравиться тетя Виктория? – спросила Пруденс, когда Арабелла поцеловала ее.

– Нет, вам никто не должен нравиться обязательно, если вы сами того не хотите. А что?

– Просто папа говорит, что мы должны любить тетю Викторию.

– Правда? Он такое сказал? Ну, ничего вы не должны. К тому же она вам не родная тетя, а просто жена вашего дяди.

Пруденс счастливо заулыбалась.

– Хорошо, тогда я, пожалуй, выбираю не любить ее.

– У тебя есть какие-то конкретные причины на это?

– Мне не нравится, что она отвлекает папино внимание от нас на себя.

– Что, правда?

– Да. Например, сегодня мы встретили ее в городе, и она заставила нас с Пирсом пересесть назад, чтобы она могла сесть рядом с папой.

– И куда вы ее отвезли? – Арабелла села к дочке на кровать.

– Мы подвозили ее домой. А потом она пригласила папу посмотреть какие-то картины, которые она купила, и мы с Пирсом целую вечность сидели в машине и ждали, когда он вернется. Я думаю, что она эгоистка.

– А… а ваш дядя Гаррисон в это время тоже был дома?

– Нет, она сказала, что он уехал на охоту.

Арабелла быстро улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать ее.

– Хорошая девочка. А теперь сразу спать.

Феннел расхаживал между столами, расставленными на первой террасе парка для приема на открытом воздухе, которые были укрыты белоснежными скатертями, спадавшими до самой земли.

Сюда от дома по лестнице спустилась Арабелла, одетая во все белое и с белым кружевным зонтиком в руке.

– Прекрасный день для приема на воздухе, ваша светлость, – сказал Феннел.

Согласившись, она остановилась, любуясь блестящей синей гладью раскинувшегося внизу озера.

По ступеням к ним спустился Чарльз, который был одет в белые фланелевые брюки и полосатый блейзер.

– Мы готовы, Феннел? – спросил он.

– Думаю, теперь мы с уверенностью можем сказать – да, мы готовы, сэр, – ответил дворецкий.

– Что за чудо эта погода! Она мне так напоминает Южную Африку! – сказала Марианна, целуя Чарльза в щеку. – Помните, Чарльз, вы обещали сегодня поиграть со мной в теннис? Не возражаете, леди Армстронг, если я похищу его у вас?

– Вы наша гостья. А сама я все равно никогда не играю в теннис, – ответила Арабелла.

– Да, я слышала. – Марианна бросила на нее пренебрежительный взгляд и, взяв Чарльза под руку, увела его к теннисному корту.

Вскоре после этого приехали Гаррисон с Викторией.

– Прости, что опоздали, – сказала Виктория, целуя Арабеллу в щеку. – Мы прокололи шину в нашем автомобиле.

– Вот о чем никогда не приходится беспокоиться, когда имеешь дело с лошадьми, – заметила Арабелла.

– Ну, на экипажах сейчас тоже есть шины, Арабелла, – возразила Виктория, которая уже устала оттого, что у Арабеллы всегда заготовлен ответ на что угодно.

– Виктория, ты сегодня, как всегда, прекрасно выглядишь, – торопясь ей навстречу, тепло поприветствовал ее Чарльз. Обняв обеими руками Гаррисона и Викторию, он увел их от Арабеллы. – Мне нужен ваш совет в одном деле. Что вы думаете об инвестициях в акции производителя автомобилей? Я считаю, что в течение ближайших десяти лет в Ирландии будет ездить на машине каждый.

На приеме появился и Джеймс, который теперь неловко улыбался и кивал гостям. Взяв чашку чая, он спустился по следующему пролету лестницы на вторую террасу, где было поспокойнее. Здесь он остановился, попивая свой чай и глядя на озеро.

Заметив его, Виктория тоже взяла свой чай и направилась вниз по ступенькам к нему, пройдя по пути мимо Пруденс, Пирса и других детей, игравших в какую-то игру.

– Так необычно встретить тебя на одном из мероприятий Чарльза, – с улыбкой заметила она Джеймсу.

Тот взглянул на нее и скривился:

– Я человек подневольный. Чарльз настаивал, чтобы я пришел.

– Но ты ведь не всегда выполняешь приказы Чарльза, не так ли? – спросила она.

– Раньше – нет, но теперь он лорд Армстронг и хозяин здесь, ты ведь сама все знаешь.

Она сочувственно улыбнулась ему:

– Неужели мы действительно настолько плохие, чтобы с нами нельзя было провести несколько часов вместе?

– О, только не ты, Виктория! – замотал он головой. Со времени ее приезда он много раз общался с ней и находил ее чрезвычайно милой. – Но вот все остальные – это настоящая заноза в заднице.

– Ты очень не похож на Чарльза – тот просто живет всеми этими вечеринками и праздниками.

– Это все потому, что он обожает, когда говорят, какой он замечательный человек и прекрасный хозяин, – пояснил Джеймс.

– Меня лично удивляет, что ни одна из этих молодых дам до сих пор еще не утащила тебя под венец, – продолжала она.

Он кивнул головой в сторону собравшихся:

– Одна из этой компании? Да ты шутишь. Я был бы не в состоянии вынести никого из них, да и они меня тоже!

Они поставили свои чашки и неспешной походкой пошли по дорожке в парк.

– Все говорят, что ты очень много работаешь в поместье, но нельзя же, чтобы вся твоя жизнь проходила мимо тебя за улаживанием разногласий с арендаторами, – сказала она.

– Я люблю свою работу здесь, – сказал он.

– Ну, я всегда считала, что самое главное, чтобы человек был доволен и счастлив.

– О, большую часть времени со мной так и есть, – улыбнулся он и взглянул на часы. – Интересно, если я сейчас ускользну отсюда, кто-нибудь это заметит?

– У тебя что-то срочное? – Она заметила странное выражение на его лице. – Боже мой, Джеймс, у тебя кто-то есть! И кто она?

Он густо покраснел от смущения.

– Так, никто – ты ее все равно не знаешь.

От любопытства она пришла в возбуждение.

– Ой, брось, Джеймс, расскажи мне. Я никому не скажу.

Он присел на бортик фонтана.

– Так, ничего серьезного. Хотя мы знакомы с ней уже очень давно.

– Так почему ты не познакомишь всех нас с ней?

– Она не из нашего круга. Она из городских.

– Ох! – понимающе кивнула Виктория.

– Она командует баром Кэссиди в городе… Она из семьи Кэссиди… Я знаю ее с детства. Мы оба не ждем какого-то постоянства и не требуем этого друг от друга. Но нам действительно очень хорошо вдвоем, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– О да, я понимаю. – Она присела рядом с ним и положила руку ему на плечо. – А в ваших семьях никто ни о чем не догадывается?

– Нет. Думаю, Чарльз что-то подозревает, но он не знает точно, кто она, – ответил Джеймс.

– Ну и что вы собираетесь делать в такой ситуации?

Он рассмеялся:

– Да ничего, Виктория. Здесь уже точно ничего не поделаешь. Будем просто наслаждаться временем, проведенным вместе, пока она не выйдет замуж или я не женюсь.

– А потом просто друг с другом попрощаетесь? – поразилась Виктория. – О, Джеймс, ты не должен этого допустить. Я имею в виду, что, если ты на самом деле нашел человека, с которым ты счастлив, за это нужно бороться и что-то делать.

– Виктория, ты вообще в своем уме? Долли Кэссиди, как бы хорошо я к ней ни относился, владелица паба в городе, а я – Армстронг. Это никогда не будет приемлемо, и, честно говоря, я даже рад тому. Существующий порядок вещей установлен по определенным причинам. Ты только посмотри, что произошло с Эмили! Долли никогда не была бы принята в моем мире, тогда как ее собственный мир со временем отвернулся бы от нее. Я хочу сказать, что Долли даже не из тех католических семей профессиональных врачей или адвокатов, которые сейчас прибирают к рукам всю страну. Она всего лишь простая местная девушка.

Виктория смущенно нахмурилась.

– Тогда почему вы просто не расстанетесь и не найдете себе кого-нибудь еще?

Он криво улыбнулся.

– Потому что никто из нас этого не хочет. Мы даже не уверены, что в состоянии сделать это – пока что.

Арабелла сидела, пила свой чай и приветливо болтала с гостями. Однако Марианна Рэдфорд, которая играла в смешанной парной игре в одной команде с Чарльзом, постоянно отвлекала ее своими криками и репликами.

– А это за буров! – всякий раз восклицала она, когда ей удавалось сильным ударом заработать очко.

Наблюдая, как ее муж играет в паре с Марианной, Арабелла кое-что подметила. Возможно, она ошибалась, но только ей показалось, что между этими партнерами существует некая связь, особенно заметная, когда они время от времени подходили друг к другу и перешептывались.

Полковник задремал на стуле под солнышком, а Марианна вдруг пропала из виду. Арабелла окинула взглядом всю толпу гостей, но так и не нашла ее. А затем она увидела, как Чарльз поднялся по ступеням из парка и направился в дом.

Арабелла еще с полчаса проболтала с гостями, но Чарльз так и не появился. Обеспокоенная, она извинилась и вернулась в дом.

Через холл стремительно двигался Феннел с еще одним полным чайником.

– Феннел, вы не видели лорда Армстронга?

– Боюсь, нет, ваша светлость, – ответил он, не останавливаясь.

Она проверила все комнаты внизу и, не обнаружив его там, поднялась наверх. Пройдя в спальню, она не нашла его и здесь; не было его также ни в ванной, ни в гардеробной. Уже выходя из спальни, она вдруг услышала женское хихиканье. Пройдя чуть дальше по коридору, она поняла, что шепот и смех доносятся из Голубой комнаты. Она подошла к двери и замерла, прислушиваясь. Затем она наклонилась и заглянула в замочную скважину. Чарльз с Марианной, оба голые, резвились в постели. Арабелла быстро выпрямилась, чувствуя, как часто забилось ее сердце. Она прислонилась к стене, и из глаз ее хлынули слезы. В этот момент ее захлестнула волна ярости, и она уже схватилась за ручку двери, но остановилась и ненадолго задумалась под доносившиеся из комнаты стоны. После этого она прошла обратно по коридору и спустилась с лестницы.

– Феннел… могли бы вы принести мне запасные ключи от Голубой комнаты? – распорядилась она.

– Сейчас, миледи, – ответил тот.

Прежде чем выйти на улицу, она выдержала паузу и утерла слезы, которые жгли ей глаза. С улыбкой она прошла через передний двор и присоединилась к гостям.

Через минуту появился Феннел.

– То, что вы просили, миледи, – сказал он, протягивая ей ключ.

Взяв ключ, она подошла к свободному стулу рядом с Томми Рэдфордом, села и осторожно разбудила посапывающего старика.

– Что… что… О, я, должно быть, задремал, леди Армстронг, – спросонья залепетал полковник.

Она улыбнулась, а затем наклонилась к нему и начала что-то шептать ему на ухо. Очень скоро лицо его стало пунцовым от злости. После этого она протянула ему ключ, и он, выхватив его у нее из рук, бурей помчался в дом. Арабелла же, отхлебнув свой чай, откинулась на спинку стула и стала наблюдать за домом.

Наконец из дома вылетел Томми Рэдфорд и сразу направился к своему экипажу; за ним следовала Марианна, пытаясь его остановить:

– Мой котик! Мой котик!

Арабелла видела, как Марианна вскочила на сиденье рядом с ним, Томми хлестнул лошадей и они с места понеслись по подъездной аллее.

Через двадцать минут из дома неторопливой походкой вышел Чарльз и направился к столам.

– Чарльз! – окликнула его Виктория. – Что там случилось?

Чарльз потирал припухший глаз, под которым уже начал темнеть большой синяк.

– Ничего, я просто ударился о косяк двери, – быстро сказал он, усаживаясь и беря чашку с чаем.

Арабелла удовлетворенно бросила на него взгляд, полный презрения.

– А это за ирландцев! – прошептала она так, чтобы ее никто не слышал.

В ту ночь Арабелла лежала в их постели и плакала. Их семейная жизнь часто превращалась в словесную войну, но эта его измена жестоко ранила ее и причинила нестерпимую боль. Несмотря ни на что, она никогда не сожалела, что вышла за Чарльза, но теперь, думая о счастливом браке Гаррисона, она горько жалела о других жизненных возможностях, которые прошли мимо нее стороной или которые она отвергла по собственной воле. А его любовная связь с этой бурской потаскухой Марианной Рэдфорд ясно продемонстрировала, что думает Чарльз о ней самой и их супружестве. И все же она не хотела, чтобы Чарльз понял, как ей больно от этого. Она даже не покажет ему, что знает о его измене. Ей вспомнился совет матери перед первой брачной ночью: быть всегда на шаг впереди Чарльза, никогда не доверять ему и не воспринимать свой брак как нечто само собой разумеющееся. Эти слова до сих пор спасали их семейный очаг, будут спасать и в дальнейшем.

В комнату к ней ворвались Пруденс и Пирс.

– Мама, что случилось? – спросила Пруденс, когда они с братом забрались на кровать и прижались к ней.

Но она не могла остановить свои слезы, и от их слов утешения ее рыдания лишь усилились. Наконец она села на постели и крепко прижала их к себе.

– Я хочу, чтобы вы оба мне кое-что пообещали. Что бы ни случалось с вами в жизни, никогда не влюбляйтесь. Не отдавайте свое сердце никому и никогда – это лишь причинит вам боль. Обещаете?

– Мы обещаем, мама, – хором сказали дети и тоже крепко обняли ее.

Наши дни

Столовая была заново обставлена аутентичной старой мебелью, чтобы воспроизвести обстановку времен, показанных в фильме. Кейт стояла за кадром рядом с режиссером и смотрела на актеров и актрис, сидевших за столом в одеждах эдвардианской эпохи.

– Думаю, Арабелла не должна быть такой яркой, – шепнула она Брайану. – Судя по ее фотографиям, это была намного более холодная и отчужденная женщина.

Брайан не обратил внимания на ее замечание.

– А Чарльз должен быть намного обаятельнее, – снова зашептала Кейт. – На своих снимках он никогда не выглядел угрюмым. В этом была вся его суть – он разыгрывал сердечность и шарм, а внутри был жестоким и беспощадным.

– Кейт! – оборвал ее Брайан.

– Что?

– Кто тут режиссер?

– Ты, но…

– Тогда не мешай мне работать!

Она, сдаваясь, подняла руки вверх и попятилась от него.

Кейт закрылась в библиотеке Армстронг-хауса, чтобы продолжить работу над кипой старых документов. Ей нужно было выяснить, кому принадлежала машина, запечатленная на месте преступления. Вскоре ей попалась фотография, изображавшая что-то вроде вечеринки в парке у дома. Рассматривая элегантно одетых людей, стоявших на террасе на фоне горделиво возвышавшегося над ними Армстронг-хауса, она заметила среди прочих Чарльза и Арабеллу. На переднем дворе над террасами стояла лошадь и конные экипажи, принадлежащие гостям, а сбоку виднелась припаркованная машина. Она взяла увеличительное стекло, которое использовала для изучения фотоматериалов, и поднесла снимок к свету. Сравнив этот автомобиль с тем, что остался на месте убийства, она поняла, что он был одним и тем же.

Глядя на красиво одетых людей давно минувшей эпохи, она сказала вслух:

– Эта машина принадлежит кому-то из вас. И кто-то из вас имеет какое-то отношение к той ночи, когда Чарльз встретился со своим потенциальным убийцей.

Она задумалась над тем, как можно отследить владельца этой машины. С помощью увеличительного стекла удалось различить регистрационный номер. Она уже занималась изучением истории автомобилей и поэтому знала, что государственная регистрация началась как раз в том самом году – 1903-м. Кейт решила связаться с Ирландским Королевским автомобильным клубом в Дублине и посетить их архив.

– Для автомобилистов в Ирландии 1903-й был знаменательным и захватывающим годом, – сказал гид. – В тот год гонка Гордона Беннета проводилась в нашей стране. Она должна была состояться в Соединенном Королевстве, на родине прошлогоднего победителя. Беда была в том, что в те годы гонки в Великобритании были запрещены; поэтому правительство издало специальный указ, легализующий их в Ирландии, исключительно чтобы Великобритания не потеряла право на их проведение. Таким образом, гонка состоялась здесь.

– Подозреваю, что автомобили в то время вызывали у общественности громадную тревогу, – заметила Кейт.

– О да, – ответил гид. – Тогда это считалось опасной игрушкой богачей. Вы проводите исследование для документальной киноленты?

– Совершенно верно. В настоящий момент я пытаюсь выяснить, кому принадлежал в 1903 году один конкретный автомобиль, и подумала, не смогу ли я выяснить это у вас, – ответила Кейт.

– Тогда автомобилей было так мало, что, возможно, вам и удастся что-то найти. Большинство владельцев были членами Ирландского Королевского автомобильного клуба – это был клуб для самых избранных, – сказал гид, проводив Кейт в архив.

Здесь он озабоченно взглянул на свои часы.

– Вы были очень добры, благодарю вас, – заметив это, предусмотрительно сказала Кейт. – Мне бы не хотелось больше отнимать ваше время.

– Хорошо. Тогда я оставлю вас здесь, и, будем надеяться, вам удастся найти то, что вы ищете, – улыбнулся гид и отправился на свою следующую встречу.

Всю вторую половину дня Кейт провела в поисках каких-то материалов и альбомов начала 1900-х годов. И очень обрадовалась, когда нашла автомобильный ежегодник за 1903 год. Она тщательно просмотрела его и нашла там список членов клуба. Пробегая его, она старалась найти либо имя, которое как-то перекликалось бы с тем, что она знала об Армстронгах, либо адрес неподалеку от Армстронг-хауса.

– Виктория Ван Хувен, – наконец вслух произнесла она, узнав знакомую фамилию.

Ей было известно, что Нико находится в далеком родстве с одним очень богатым американским семейством Ван Хувенов. Она продолжила листать ежегодник, где оказалось множество фотографий с гонки Гордона Беннета, проходившей в том году. На одной из них взгляд ее задержался. Здесь были изображены молодые мужчина и женщина, которые стояли обнявшись и счастливо улыбались, прислонившись к автомобилю. Внизу стояла подпись: «Гаррисон Армстронг и его жена Виктория Ван Хувен Армстронг на гонке, июль 1903 года».

Таким образом, получалось, что брат Чарльза Гаррисон, который давал показания в полиции и утверждал, что это он доставил Чарльза в больницу в ту роковую ночь, был женат на Виктории Ван Хувен, зарегистрированной владелицей того самого автомобиля.

Она быстро открыла свой кейс, достала фотографию места преступления и сравнила ее со снимком из ежегодника.

– Машина та же самая, – заключила она, отметив, что номера тоже совпадают.

К ней подошел мужчина из автомобильной ассоциации.

– Ну, как успехи? – спросил он.

– Все получилось, я нашла нечто очень интересное, спасибо вам. Могла бы я получить фотокопию этого снимка?

Пока он ходил копировать фотографию с гонок, Кейт отправилась к компьютеру, которым он разрешил ей воспользоваться. Она нашла в интернете данные переписи населения за 1901 год и, вбив в строку поиска имена Гаррисона и Виктории, выяснила, что тогда они проживали в поместье Океанский уголок в графстве Мейо.

– Они жили всего в нескольких милях от Армстронг-хауса, и при этом им принадлежал автомобиль, в котором был Чарльз, когда в него стреляли, – снова вслух произнесла Кейт.

Название книги

Армстронги. Загадка династии

О’Коннор Эндрю

Книга третья

1897–1900