Хотел ли Ян слушать, как какой-то выродок издевался над женщиной, которую он полюбил, и над детьми, которые наполнили его жизнь смыслом? Нет, конечно. Но должен был. Потому что Линда должна была рассказать. Невозможно носить такое в себе, и не сходить с ума каждый день. Потому что невозможно вот так по капле узнавать страшные вещи, или додумывать самому, и бороться с желанием разгромить все вокруг, от съедавшей внутренности ярости. Невыносимо было увидеть шрамы на ногах Линды и попытаться сохранить на лице спокойное выражение, чтобы не испугать Линду еще больше. А потом пытаться унять ее дрожь, машинально обещая, что все будет хорошо, когда сам еще не пришел в себя.

Яну трудно было просто теперь сидеть напротив нее на диване и смотреть, как Линда сжимается в комочек, словно боится, что прямо сейчас ее муж войдет в этот дом и сделает с ней те ужасы, о которых так боялась поведать. Но не только страх был на ее лице и в ее огромных, темных, как кофе глазах. В них был стыд от воспоминаний о собственной беспомощности.

Он подумал о ребенке, которого носит Линда и страх, что такое ее состояние скажется на нем, сковало сердце тревогой.

- Линда. - она вскинула на него взгляд, а потом отвернулась. - Посмотри на меня.

- Не могу. - сдавлено ответила она. - Ты не понимаешь. Я хочу рассказать, но… Это так стыдно. Я делала такие вещи, о которых… Ты бы никогда так не сделал. Не стал бы так унижаться… Ты станешь презирать меня… Когда узнаешь, какой слабой я была.

Ян старался, чтобы голос его звучал спокойно. Но это было чертовски трудно. Ему хотелось схватить эту хрупкую женщину, и закрыть от всего мира. Но это было невозможно, потому что все, что терзало ее, жило внутри нее самой. Он не сможет облегчить ее ношу, если она сама не поделиться этой ношей с ним.

- Линда. Ты не сможешь рассказать ничего такого, за что я стал бы презирать тебя. К тому же, кто я, чтобы осуждать тебя за что-то. Еще недавно, я был тем, кто не мог прожить и дня без бутылки виски.

- Понимаешь… Я не была такой всегда. Не была. Я и сама не заметила, как стала такой трусихой. Когда становилась все без вольнее и без вольнее, пока не превратилась в ничтожество. - она сжала кулаки и прижала их к груди. - Я позволяла издеваться над собой! Позволяла ему пугать детей! - крикнула она и зажмурилась.

Ян еще ни разу не слышать, что бы Линда так повысила голос. Сама этого не осознавая, она всегда говорила тихим голосом, словно боясь кого-то потревожить. Так разговаривают матери, когда их маленькие дети спят. Ян молчал, отчасти давая возможность Линде успокоиться, отчасти, потому что не знал, что можно сказать. Спустя пару минут, Линда открыла глаза.

- Он ведь мне даже не особо и нравился. - до странности спокойно заговорила она. - Я всегда чувствовала в нем что-то настораживающее. Какую-то суровость. А потом сама же смеялась над своими сомнениями. И девушки, с которыми я работала, тоже не понимали, как я могу оставаться равнодушной, когда за мной так ухаживает мужчина. А он красиво ухаживал. Дарил цветы, приглашал в кино или в уютное кафе. Все как у всех. Я работала официанткой в баре и поздно заканчивала, а он встречал меня после смены и провожал домой. Я замечала, что он порой слишком остро реагирует на какие-то незначительные ситуации. Раздражался, если я опаздывала на встречу, или долго говорила по телефону. Но потом сам же смеялся над своим ворчанием. А порой он говорил жестокие вещи, пару раз бывал груб со мной. Я не знаю, если смотреть в целом, то со стороны он казался не более ненормальным, чем все остальные парни, ошивающиеся в баре или вокруг моих подруг. Ну, кто без недостатков, говорили они мне. Утверждали, что я придираюсь. Но, все равно, я… Я держала дистанцию. А ухаживания Райана становились все настойчивее. Я понимала, что надо что-то решать. Либо совсем прекратить отношения, либо, как он и настаивал, переводить их на следующий уровень. Он хотел, чтобы я… Что бы мы…

Она стыдливо глянула на него, и Ян не мог не улыбнуться про себя ее стеснительности. Он и так понял, о каком новом уровне пыталась сказать Линда. Поэтому решил не мучать ее.

- Я понял, Линда.

- Да? Ладно, я просто… В общем, Райан все больше настаивал и сердился, когда я отказывала. Это еще больше меня пугало. И однажды я сказала ему, что хочу повременить и сделать паузу. Но тогда он попросил разрешение познакомить меня с его детьми.

- До этого ты не знала о них?

- Нет! Он никогда о них не рассказывал. А тут… Он сказал, что его жена умерла и у него два маленьких сына. И что я первая, которая привлекла его за долгое время, ведь он очень любил жену. И ему надо было заботиться о мальчиках. А его спешка и настойчивость вызвана тем, что он хочет иметь жену и чтобы у детей была семья. Я была так растеряна. И поехала к нему. О, Ян! - всхлипнула Линда и по ее щеке скатилась слезинка, сорвалась с подбородка и оставила маленькую влажную точку на ее блузке. - Мое сердце разбилось, когда я их увидела. Я думала, это такой оборот речи, из любовного романа. Но в тот момент, когда я увидела Саймона и Курта, оно и правда разбилось.

Курт сидел на высоком стульчике и не столько ел, сколько размазывал кашу по лицу и столу. А Саймон, он стирал в тазу детские штанишки. Он так старался, что его черные волосы взмокли, а щеки разрумянились. Курт заплакал, как только увидел, что мы вошли, а Саймон так зло смотрел на меня. Не знаю, поверишь ты или нет, но я полюбила их в тот же момент. Я не могла уйти. Не знаю почему. Но не могла. Я была им нужна. Я это знаю. Никто не знает, лучше меня, как это, расти без родителей. Я хотела заботиться о них. И, в конце концов, подумала, что все кругом правы. Принцев же не бывает. Какой принц влюбится в сироту, работающую в баре. А Райан. Он был обычным, земным. Все его раздражение и срывы я объяснила себе тем, что он уставал и волновался за детей. Ему приходилось оставлять их одних, пока он водил меня гулять, а я еще и опаздывала. По глупости я нашла оправдание всем его недостаткам и сказала «да». А уже через неделю он убедил меня переехать к нему. Потом сказал, будто не хочет, что бы обо мне болтали всякое, и мы поженились. Без всяких церемоний. И знаешь… Сначала все было не так и плохо.

Утром он уходил на работу, а я оставалась с детьми. Он почти сразу настоял, чтобы я уволилась из бара. А когда приходил, то порой был грубоват, но я думала, что это от усталости. Но с каждым днем все становилось только хуже. Он часто кричал на мальчиков и на меня. Казалось, дети все больше начинают раздражать его, и я старалась, чтобы они всегда были чем -то заняты. Саймон уроками или помощью по дому, Курт игрушками, мультфильмами. Только бы не плакал. Я же была как можно более предупредительной и уступчивой. Но Курт был таким маленьким и порой капризничал без причины. Однажды Райан схватил его и затолкал в небольшой чулан, где хранились старые вещи. Курт плакал, и я пыталась добраться до него, но Райан стоял возле двери и не позволял мне. А когда я стала бороться с ним, то он ударил меня. Я отлетела, стукнулась головой о стену, и потеряла сознание. А очнулась от того, что меня тряс и звал Саймон. Райана не было, он ушел, но забрал ключ от кладовки. А Курт все плакал и плакал… Мы с Саймоном сломали замок и открыли дверь. Когда муж вернулся, мальчики уже спали. Он только вошел, увидел, что дверь кладовки открыта, и… то была кошмарная ночь. Тогда я думала, что это самая ужасная ночь в моей жизни. Как я ошибалась…

Голос Линды сорвался, она закрыла лицо руками. В комнате была такая тишина, что Ян мог слышать, как тикают старые часы на стене с помутневшим от времени циферблатом. Больше не в силах оставаться в стороне, он переместился на диване ближе к Линде, обхватил ее, вдруг ставшее безвольным тело, и усадил к себе на колени. Он думал, что она воспротивиться или насторожится, но она только вздохнула и прижалась к нему. А Ян легко мог представить Линду пятилетней давности, вряд ли она сильно изменилась. И Курта, синеглазого малыша. Саймона, наверняка такого же тощего, как теперь. А потом расплывчатый образ подонка, избивающего эту хрупкую женщину. Ненависть обожгла горло похлеще глотка виски и на несколько секунд оглушила так, что Ян не сразу понял, что Линда продолжает рассказывать.

Открывает ему то, что и слушать было невыносимо.

О том, как на следующий день, избитая и перепуганная, она слушала мольбы мужа о прощении. И что он умолял дать ему шанс ради детей. И несчастные глаза Саймона, и его вопрос «Теперь ты уйдешь?» не позволили ей быть твердой. Она осталась. Но так и не смогла перебороть страх после той ночи и не подпускала Райана к себе. Он сорвался через неделю. Изнасиловал ее и избил. А чтобы она не вздумала обращаться за помощью, пригрозил, что вышвырнет детей из дома, потому что сам о них заботиться не собирается. А для убедительности выставил их за дверь на всю ночь. И пока Саймон и Курт сидели в холодном подъезде, брал ее снова и снова. В эту ночь Линда забеременела Сарой и Дорой.

А Райан взял ее жизнь под свой контроль. Деньги, все документы хранились у него. Да и не составило большого труда, с помощью детей, запугать Линду. За любую ее провинность он угрожал детям. А за провинность детей, Линде. Поэтому никто из них не решался пойти против мерзавца. Линда научилась переключать гнев Райана на себя, и когда ситуация обострялась, то доставалось именно ей. Линда приучила Саймона уводить Курта в другую комнату каждый раз.

Не понятно, почему, но когда стал заметен живот Линды, Райан перестал бить ее. Но напряженная атмосфера в доме все нарастала. Когда Райану было на ком выместить гнев, дети были в безопасности. Теперь нет. В тот день, когда он ударил Саймона, Линда решила бежать. Ее задержали на автостанции, когда она покупала билеты. Райан заявил, что они поссорились, и теперь Линда пытается увезти его детей. А она сама не в себе из-за беременности. Документов при ней не было, ее задержали до выяснения обстоятельств. Когда в участок за ней приехал Райан, он долго наедине говорил с офицером. После чего ее даже слушать не стали. Велели мужу отвезти ее и детей домой, и обратиться к врачу.

В напоминание об этом дне у Линды остались шрамы на ногах. Он не изменил себе и не применял кулаков, против беременной женщины. Для этого у Райана был ремень.

Больше попыток побега Линда не предпринимала. Единственной ее задачей стало уберечь детей от гнева отца. Она позволяла мужу все, что ему не заблагорассудится. По ее словам, если бы он велел ей раздеться и пройтись голышом по улице, она, не задумываясь, скинула бы платье.

Как бы ужасно это не звучало, но их жизнь обрела какую-то закономерность. Райан срывался, вымещал на ней гнев, потом на несколько дней успокаивался. Потом снова срывался.

Казалось, хуже быть уже не могло. Но Линда в очередной раз ошиблась. После родов все стало еще хуже. Его раздражал плач девочек. Из школы, где учился Саймон, поступали вызов за вызовом из-за плохих оценок. Курт только начинал говорить и любил какое-нибудь новое слово повторять без конца, пока оно ему не надоедало. Это радовало и умиляло Линду, но сердило Райана. Было лишь вопросом времени, когда тот сорвется на ком-то из детей. Этим кто-то стал Саймон, когда он решил заступиться за Линду. Все произошло слишком неожиданно. Линда не успела закрыть детей в другой комнате, не смогла убедить Саймона увести Курта. И когда Райан набросился на нее, Саймон не сдержался и бросился отцу на спину. Это было сумасшествие. Линда пыталась остановить мужа, но у нее ничего не выходило. Он бил Саймона по щекам снова и снова. Линда умоляла его остановиться, обещала выполнять все, что только Райан не пожелает. Даже намеренно оскорбляла, чтобы как обычно переключить его ярость на себя. Но все было бесполезно. А потом она обезумела. Когда увидела, как из разбитой губы мальчика течет кровь. Увидела наполненные ужасом глаза ребенка и ее разум помутился. Она не помнила, как схватилась за деревянный табурет около кухонного стола. Как подняла и обрушила его на мужа. Как Райан повалился вперед, прямо на Саймона. Она помнила только гробовую тишину в квартире, после того, как Саймон выполз из-под тела отца, и наполненные ужасом синие глаза Курта, замершего, словно изваяние, возле дивана. С того дня, он не произнес больше ни слова.

Мерзавец очнулся буквально через пару минут и сам вызвал скорую. А потом сообщил в полицию о том, что из-за послеродового стресса жена в последнее время не в себе. А теперь напала на ребенка и на него. Если бы у нее хватило смелости, то она, возможно, смогла бы доказать обратное. Если бы не была так напугана, то поняла бы всю абсурдность слов мужа. Но Райан наполнил ей тот разговор с офицером при ее попытке сбежать. Теперь слишком много всего говорило о том, что это у нее не все в порядке с головой. Райан сказал Саймону, что если тот опровергнет его слова, то он отправит Линду в психушку, или вовсе убьет. Линде он сказал то же самое, напомнив, что в любом случае детей ей больше не видать.

И она смирилась. Она научилась предугадывать любое настроение мужа. В основном ей удавалось отправить их с Саймоном в другую комнату в нужный момент. Саймон больше не противился. Она научилась после всего, что с ней сделает Райан вставать, затем с помощью Саймона обрабатывать синяки и ссадины. Накладывать грим, и улыбаться Курту и малышкам. Каждый день был слишком долгим, чтобы его прожить, и слишком коротким, чтобы что-то изменить. Иногда, стоя под душем у нее возникало желание воспользоваться бритвенными лезвиями мужа. Порой, принимая таблетку обезболивающего, которые были ее спасением, искушение проглотить целую горсть было слишком сильным. С каждым прожитым днем Линда все больше становилась той, кем желал ее выставить муж - сумасшедшей. Потому что начинала бояться, что однажды ее не остановят даже мысли о детях.

Иногда у Райана были хорошие дни, и он практически ее не трогал. И тогда Линда начинала думать, как выбраться из этого ада. Но, как правило, эти дни не длились больше недели. И она опять впадала в то состояние, когда казалось - выхода нет.

Но, видимо, что-то еще оставалось в ней от живого человека. Видя, что ее дети больше похожи на запуганных и забитых существ, чем на обычных детей, Линда понимала, что должна либо все изменить, либо умереть. Она начала воровать деньги у собственного мужа, пока он был пьян и спал. Тайком убираться в доме у парализованного старика из соседней квартиры, рискуя быть пойманной. Это были крохи и они собирались с таким трудом и так долго, что Линде казалось, она никогда не накопит даже на билеты на автобус, не говоря о другом.

Осознание, что возможно ей удастся убежать, если все как следует обдумать, придавало сил. И Райан почувствовал это. К тому же, он стал волноваться, что малышки подросли, как и мальчики. А значит, Линда могла быть более свободна в своих действиях. И однажды Райан заявил, что она должна снова забеременеть. Линда пришла в ужас. Но никто не собирался спрашивать ее мнения. Он просто выбросил противозачаточные таблетки.

В ту ночь, когда муж уже спал, Линда рыдала в ванной над своими скудными накоплениями и понимала, у нее больше нет времени.

Но осуществить задуманное оказалось сложнее, чем она планировала. Бежать без документов не было никакого смысла. А Райан хранил их в маленьком сейфе, больше похожем на шкатулку, запирающуюся на ключ, который он всегда забирал с собой, а пока был дома, тщательно его прятал. Пока она искала выход, Линда пыталась по мере возможности избегать близости с мужем. Это и так всегда было испытанием для нее, а от сознания, что она может снова забеременеть приходила в отчаяние. Линда знала, как отвлечь мужа от секса. Разозлить его настолько, чтобы он избил ее. Тогда он просто оставлял ее и уходил спать. Но это не могло долго срабатывать.

Однажды муж пришел домой раньше обычного и уже пьяный. Саймон как раз вышел немного погулять с детьми до прихода отца, пока Линда готовила ужин. Райан избил и изнасиловал ее прямо на кухне. А потом ушел, оставив ее лежать на полу. В очередной раз замазывать побои и приходить в себя ей помогал Саймон, вернувшийся домой. Наверное, она не смогла бы все это перенести, если бы не Саймон. Но он стал совсем взрослым, и убедить его не вмешиваться становилось все труднее. И тогда Линда все чаще применяла тот же аргумент воздействия на него, что и Райан на нее. Дети. Курт и малышки. Но Линда знала, что надо бежать. Как можно скорее. Вот только у нее по-прежнему не было документов.

Но пристрастие мужа к выпивке из проклятия стало тем шансом, которого она так ждала. Напившись, он устроил драку в том самом баре, в котором когда-то работала Линда. Он сумел ускользнуть, но утром за ним все равно пришли и арестовали. Он оказал сопротивление при аресте, так что вывели его в наручниках и в том, во что был одет. В рубашке, но без куртки. Когда Линда нашла в кармане ключ от сейфа, то не смогла сдержать слез. Она не собиралась ждать второго шанса. Забрав свои скудные сбережения и то, что нашла в бумажнике мужа, она собрала немного вещей для детей, и погрузила все в машину Райана. Ее трясло так, что она едва могла вставить ключ в замок зажигания. Выехав за пределы города, она потратила большую часть денег на то, чтобы взять другую машину на прокат. Самую дешевую, которая оказалась полной рухлядью, и в итоге заглохла. Но до этого она увезла Линду и ее детей далеко от чудовища по имени Райан Хоксли.