Сестра моя прекрасная, Натела, прошли года, а ты помолодела — так чист и ясен пламень глаз твоих… Возьми родную речь, горбушку хлеба, и эти облака, и это небо и раздели на нас, на шестерых. Вот заповедь ушедшего поэта, чья песня до конца еще не спета. Сестра моя, всё — только впереди! Пускай завистникам пока неймется… Галактион когда-нибудь вернется, он просто задержался по пути. Средь океана слов и фраз напрасных, не столь прекрасных, сколько безопасных, как острова лежат его слова, спешит перо как будто пред грозою… Его глаза подернуты слезою: поэты плачут — нация жива.