В этом поле осколки как розги по ногам атакующих бьют. И колючие ржавые розы в этом поле со звоном цветут. И идет, не пристроившись к строю, и задумчиво тычется в пыль днем и ночью, верста за верстою рядовой одноногий Костыль. У полковника Смерти ошибки: недостача убитых в гробах — у солдат неземные улыбки расцветают на пыльных губах. Скоро-скоро случится такое: уцелевший средь боя от ран, вдруг запросит любви и покоя удалой капитан Барабан. И не зная, куда и откуда, он пойдет, как ослепший на свет… «Неужели вы верите в чудо?!» — поперхнется поручик Кларнет. Прав ли он, тот Кларнет изумленный, возвышая свой голос живой над годами уже не зеленой, похоронной, сожженной травой? Прав ли он, усомнившись в покое, разрушая надежду окрест?.. Он, бывало, кричал не такое под какой-нибудь венский оркестр. Мы еще его вспомним, наверно, где-то рядом с войною самой, как он пел откровенно и нервно… Если сами вернемся домой. Мы еще его вспомним-помянем, как передний рубеж и обоз… Если сами до света дотянем, не останемся здесь, среди роз.