Опустите, пожалуйста, синие шторы. Медсестра, всяких снадобий мне не готовь. Вот стоят у постели моей кредиторы молчаливые: Вера, Надежда, Любовь. Раскошелиться б сыну недолгого века, да пусты кошельки упадают с руки… Не грусти, не печалуйся, о моя Вера, — остаются еще у тебя должники! И еще я скажу и бессильно и нежно, две руки виновато губами ловя: – Не грусти, не печалуйся, матерь Надежда, — есть еще на земле у тебя сыновья! Протяну я Любови ладони пустые, покаянный услышу я голос ее: – Не грусти, не печалуйся, память не стынет, я себя раздарила во имя твое. Но какие бы руки тебя ни ласкали, как бы пламень тебя ни сжигал неземной, в троекратном размере болтливость людская за тебя расплатилась… Ты чист предо мной! Чистый-чистый лежу я в наплывах рассветных, перед самым рождением нового дня… Три сестры, три жены, три судьи милосердных открывают последний кредит для меня.

1959