Спасибо тебе, стрела, спасибо, сестра, что так ты кругла и остра, что оленю в горячий бок входишь, как бог! Спасибо тебе за твое уменье, за чуткий сон в моем колчане, за оперенье, за тихое пенье… Дай тебе бог воротиться ко мне! Чтоб мясу быть жирным на целую треть, чтоб кровь была густой и липкой, олень не должен предчувствовать смерть… Он должен умереть с улыбкой. Когда окончится день, я поклонюсь всем богам… Спасибо тебе, Олень, твоим ветвистым рогам, мясу сладкому твоему, побуревшему в огне и в дыму… О Олень, не дрогнет моя рука, твой дух торопится ко мне под крышу… Спасибо, что ты не знаешь моего языка и твоих проклятий я не расслышу. О, спасибо тебе, расстояние, что я не увидел оленьих глаз, когда он угас!…

Красной глины беру прекрасный ломоть и давить начинаю его, и ломать, плоть его мять, и месить, и молоть… И когда остановится гончарный круг, на красной чашке качнется вдруг желтый бык – отпечаток с моей руки, серый аист, пьющий из белой реки, черный нищий, поющий последний стих, две красотки зеленых, пять рыб голубых… Царь, а царь, это рыбы раба твоего, бык раба твоего… Больше нет у него ничего. Черный нищий, поющий во имя его, от обид обалдевшего раба твоего. Царь, а царь, хочешь, будем вдвоем рисковать: ты башкой рисковать, я тебя рисовать? Вместе будем с тобою озоровать: бога – побоку, бабу – под бок, на кровать?! Царь, а царь, когда ты устанешь из золота есть, вели себе чашек моих принесть, где желтый бык — отпечаток с моей руки, серый аист, пьющий из белой реки, черный нищий, поющий последний стих, две красотки зеленых, пять рыб голубых…

Один шажок и другой шажок, а солнышко село… О господин, вот тебе стожок и другой стожок доброго сена! И все стога (ты у нас один) и колода меда… Пируй, господин, до нового года! Я амбар — тебе, а пожар — себе… Я рвань, я дрянь, меня жалеть опасно. А ты живи праздно: сам ешь, не давай никому… Пусть тебе – прекрасно, госпоже – прекрасно, холуям – прекрасно, а плохо пусть — топору твоему!