Двадцатый год
1/14 января. С первой минуты нового года первая мысль — о сыне, и первая молитва за него. Где же он, что с ним? Спаси его, Господи! Скоро исполнится 5 месяцев, как о нем ничего не слышно. А впрочем, сколько отцов, матерей, жен и детей столько же знают теперь о своих сыновьях, мужьях и отцах, сколько я о своем… (Опять зазвонил «со своей колокольни»! Больше не буду, и постараюсь впредь не останавливаться на своих личных переживаниях, и касаться их лишь постольку, поскольку они отражают в себе что-либо общественное, т. е. записывать только то, что послужит некоторым материалом для изучения нашей эпохи.)
2/15 января. Сегодня напечатан «манифест» Дзержинского, председателя ВЧК, что вследствие разгрома Колчака и Деникина признается возможным отменить «высшую меру наказания», т. е. расстрел, но при этом заявляется, что в случае новых выступлений контрреволюционеров «красный террор» возобновится незамедлительно. Так что смертная казнь в советской республике не то что отменяется на веки вечные, а лишь приостанавливается как бы на пробу, и если, мол, придется опять ввести ее, то по милости Антанты, ненавистницы большевизма.
5/18 января. Морозы 6–8 градусов.
В Германии что-то происходит: не то спартаковцы зашевелились, не то монархисты. Военный министр Носке объявлен диктатором страны. В наших газетах об истинном положении вещей в Германии определенно не пишут. Так и думается: что-то творится там такое, о чем писать неудобно.
Третья армия красноармейцев наименована «Первой революционной армией труда», и ей предписано бороться «с хозяйственной разрухой», т. е. планомерно собрать все избытки хлеба, мяса, жиров, фуража, сосредоточить их к заводам и жел.-дор. станциям, погрузить в вагоны и отправить «голодающим рабочим Петрограда, Москвы, Иваново-Вознесенска, Урала и всех других промышленных центров». Также поручено этой армии рубить и распиливать леса, для нужд тех же рабочих.
Проходит «неделя фронта», т. е. митинги, сборы пожертвований, отчисление однодневного (и больше) заработка, и т. д. в пользу красноармейцев. Опять переливание из пустого в порожнее, если не сказать некоей сальности, более подходящей к институту «недель»… А коммунистические субботники?! Они уже захватили и другие дни недели, так что весь год скоро превратится в сплошные «субботы» и каждая «неделя» будет отведена под какой-нибудь побор.
После пятидневного разбирательства в Московском Губернском трибунале дела бывшего обер-прокурора Синода А. Д. Самарина, бывшего профессора духовной академии Н. Д. Кузнецова и др. лиц, причастных к современному управлению Православной церкви и подозреваемых в контрреволюционной деятельности, первые двое после обвинительной речи неутомимого Крыленко — приговорены к расстрелу, но в силу ноябрьской амнистии этот приговор был заменен заключением их в концентрационный лагерь с принудительными работами «вплоть до окончания гражданской войны».
6/19 января. Совет союзных держав, ввиду тяжелого положения народов России, разрешил ввоз к нам медикаментов, машин, земледельческих орудий и прочих необходимых предметов в обмен на наши «злаки и лен», якобы в излишестве у нас имеющиеся. Одним словом, блокада снята, и советские газеты горделиво заявляют, что к этому вынудила Антанту мощь красной армии. Однако сообщение о снятии блокады оканчивается примечанием, что она не есть еще перемена курса в отношении вопроса о признании или непризнании советской республики.
Французским президентом республики избран Поль Дешанель. Я помню фельетон Дорошевича, напечатанный в предвыборный период времени, закончившийся избранием Пуанкаре, где Дорошевич картинно описывал щегольскую наружность Дешанеля, его лоск, равный английскому лорду, его какой-то особенный пробор и т. д., и фельетон оканчивался предсказанием, что Дешанель хочет быть президентом и рано или поздно будет им. Так и случилось, вопреки всеобщим ожиданиям, что в президенты попадет Клемансо.
8/21 января. Сегодня исполнилось ровно 2.000 дней с начала русско-германской войны и всех других безобразий. Так как наша жизнь за это время ухудшалась с каждым днем, то, следовательно, в нынешний день мы живем хуже, чем 19 июля 1914 года, — в 2.000 раз, но все еще так и не видим конца-краю нашим испытаниям!
13/26 января. 10/23, 11/24 и 12/25 мороз 23°. Сегодня помягче — только 14.
Сообщают, что японских войск в Сибири находится теперь до 85.000 и они уже по эту сторону Байкала.
Поляки ведут бой около Режицы.
Колчак и некоторые его министры сидят в Иркутской тюрьме. В Иркутске образован Ревком, который и властвует там.
Клемансо вышел в отставку, и его в качестве премьер-министра франции сменил Мильеран.
16/29 января. Морозы от 15 до 18°, и притом — ветрено. Ужасно зябнет бедная Москва!
Ллойд Джордж обмолвился уже такими словами про Россию: «Положение не представляет никакого среднего выхода, возможен либо мир, либо война.»
Ленин сказал в одной из своих последних речей: «Раньше говорили: каждый за себя, а Бог за всех; а я говорю: каждый за всех, а без Бога мы как-нибудь обойдемся…» (Немножко почтенный оратор перепутал, или передернул, упраздняемую им старую поговорку, она гласит: не каждый за себя, а «друг за друга, Бог за всех».)
Ленин же на этих днях выступил на Третьем съезде Совнархозов, и по вопросу управления хозяйственным аппаратом страны высказался за единоличное управление, так как коллегиальное управление уже изживает себя. Там же Рыков сообщил собравшимся на съезде, что в довоенное время было в работе 20.000 паровозов, а теперь их действует в Советской России только 4.600.
К. Радека «обменяли» на заложника Польши Архиепископа барона Рооп, и он на днях прибыл уже в Москву.
Дорошевич, по известиям Роста, все читает в «Белой России» свою лекцию о Великой французской революции, и основная мысль этой лекции: «В революции три составных элемента: мыслители ее задумывают, палачи ее делают, ничтожества ею пользуются.»
Дзержинский награжден орденом «Красного знамени», как сказано в «Рескрипте» ВЦИК: «за крупные организаторские способности, неутомимую энергию, хладнокровие и выдержку».
Красными войсками взяты Елизаветград, Сергиополь и Симферополь.
19 янв./1 февраля. 20-градусные морозы продолжаются. Ген. Юденич арестован в Эстонии своими же (северо-западными армейцами), и арестован будто бы уличенным в отсылке войсковых денег в Англию, что дало повод советским газетам известия о его аресте озаглавить так: «арест вора», или «арест жулика».
На Западном фронте красные отступают и находятся уже в 45 верстах восточнее Режиц. В Канском направлении ими занят Нижнеудинск, в направлении к Одессе — г. Вознесенск.
Во Владивостоке высадился японский десант в составе 15 тысяч человек.
21 янв./З февраля. Правительство республики Грузии (Гегечкори) отказалось участвовать с Советской Россией в борьбе против Деникина, и по сему случаю Чичерин строчит свои гневные ноты к Гегечкори.
А с Эстонией подписан мир. Тут Чичерин, кажется, победил уступками и насчет территории, и насчет железных дорог, и насчет контрибуции. Эстония получает с Советской России 15 млн. золотом и не участвует в долгах царской России.
Николаев занят красными войсками, а Симферополь лишь красными повстанцами.
Мороз «отступает»: сегодня утром только 11°, а к вечеру всего лишь 5°. Какие были чудесные дни и ночи! Блеск и грение солнца днем, мат(овость) и мление луны ночью, сегодня облачно и ветрено.
Понемножку лишаемся всяких культурных приспособлений для здоровой жизни: лишились трамвая, центрального отопления, частично электрического освещения и водопровода (иногда по суткам огня и воды не дают), а сегодня что-то неладное случилось и с канализацией, так что уборные (по крайней мере, в нашем шестиэтажном доме) закрыты для всяческого пользования. Для городского жителя это что-то ужасное. Там Грузия, Эстония и все прочее такое, а в наших обывательских головах — низменные заботы, где бы в такой холодище по глубокому снегу найти укромный уголок, который заменил бы нам нужник. (Я «без страха и упрека» выписываю это не совсем цензурное слово, ибо познал, что оно доподлинно выражает собой то, чем называется. Удивительно короткое и ясное слово, не в пример английскому!)
22 янв./4 февраля. Один градус тепла. Красные войска заняли Херсон и Очаков.
23 янв./5 февраля. Один градус мороза.
Эстонцы сумели заключить для себя выгоднейший мир. Кроме 15 млн. золота они получили концессию на 1 млн. десятин лесных богатств России на севере и право на постройку своей дороги до Москвы.
Сегодня я принес из судоходной лавки паек на себя и жену, т. е. 3, 5 ф. сахару, 5 коробок спичек, 2 ф. соли, 0,5 ф. махорки, 0,5 ф. мыла простого, 0,5 ф. кофе 3-го сорта (это на месяц) и 14 ф. ржаной муки (на 10 дней); за это взыскали с меня 89 р. 35 к. Оно ничего как будто, но ведь этого всего мало! Столько приходится покупать по «вольным» ценам, и вот если бы эту получку купить на Сухаревке, то надо бы заплатить там 10.500 р. Теперь приведу третью сумму — стоимости этих продуктов, существовавшей до войны: всего только 1 р. 68 к. Какие «огромные дистанции»: 1 р. 68 к. — 89 р. 35 к. — 10.500 р.!!!
25 янв./7 февраля. 6 градусов мороза и новый снегопад.
Как я уже записал однажды: у Мясницких ворот сооружен памятник Бакунину. Материал добрый — не тот, из которого сооружены другие революционные памятники, которые уже на второй год своего существования развалились, но то, что создано резцом скульптора-футуриста, ни к черту не годится — в самой статуе не только Бакунина не узнаешь, но и вообще никакого подобия человеческого не найдешь. Летом его хотели открыть, но не решились и стыдливо прикрыли это произведение тесом. Наступила зима, и «прикрытие» мало-помалу редело, ибо тес растаскивался на топку, и вот сегодня я видел, что памятник окончательно «открыт». Как известно, на постаменте памятника высечено: «Дух разрушающий есть созидающий дух»… Стало быть, сбылось реченное!
Какие все-таки гонорары стали получать голосистые дьякона. Есть в церкви Никиты Мученика на Басманной протодьякон Холмогоров, специализировавшийся по пению чесноковской Ектении, так вот, он получает за участие где-либо, не в своем приходском храме, за три службы храмовому празднику, т. е. за вечерню, всенощную и обедню, — 7.000 р. и… 15 ф. муки, да кроме того выговаривает себе бесплатный ночлег, обед, чай и ужин у какого-нибудь прилично живущего прихожанина (под тем предлогом, чтобы не взыскать еще с церкви за извозчика по переезду между службами из церкви на квартиру и обратно).
Купили сегодня фунт сливочного масла за 2.200 р., 3 фунта перловой крупы по 350 р. за ф.; бутылка спирта, говорят, дошла ценой до 12.000 р.
Пора бы получать нам, «советским» служащим, по миллиону рублей в месяц. Тогда бы и водочки можно бы выпить, и на извозчике проехать, и в театр сходить, обо всем этом мы и думать-то забыли.
27 янв./9 февраля. Вчера Лацис пишет в «Известиях» «правду о красном терроре». По не совсем еще полученным сведениям оказывается, что ЧК за 2 года своей деятельности арестовали 128.010 чел., из коих 24.250 чел. освобождены, 9.559 держатся как «заложники», 9.641 расстреляны, а остальные несут те или другие наказания. Лацис считает как будто, что это сущие пустяки. Но это, конечно, далеко не пустяки, и это еще не все. «Статистика» у нас во всем неполна…
Красные войска взяли Одессу и Красноводск.
Мороза 10 градусов.
29 янв./11 февраля. 2-я красная армия объявлена рабочей по транспорту, а 7-я по топливу.
Мороза утром 17 градусов.
30 янв./12 февраля. В силу декрета о всеобщей трудовой повинности, обязательной для мужчин от 18 до 50-летнего возраста и для женщин от 18 до 45-летнего возраста, сегодня в 8 ч. утра жена и дочь отправились в комиссариат. Первая скоро вернулась домой, так дочери можно бы и не ходить на повинность, как не достигшей 18 лет, но между ними состоялась «сделка», т. е. одна была заменена другой. В конечном результате дочка наша пришла домой около 8 ч. вечера, порядочно измученная этой барщиной. Работа была по очистке железнодорожного пути на Сортировочной станции. За труд выдали по 42 р. и по 1 ф. черного хлеба на человека. С хождением в комиссариат, потом на работу и с работы — труда было 12 часов. И такая повинность обязательна для «всех» не менее 1 раза в месяц, а для частных торговцев и их служащих не менее двух раз в неделю. Вот вам и Маркс, и кодексы разные, и свобода!
Хлеб дошел до 240 р. за ф., пшено ф. 380 р., соль до 600 р., белая мука до 700 р. за фунт.
4/17 февраля. Мороз 7 градусов.
Взят г. Тирасполь, а еще выдающихся военных новостей нет.
Председателем Французской палаты избран Рауль Пере.
Ллойд Джордж договорится до дружбы с Лениным. Последнее его заявление: придется, дескать, заключить мир с Советской Россией, но… под условием, чтобы она согласилась стать на путь уважения «принципов цивилизации»…
Несколько дней по утрам трещат 17-градусные морозы.
† Вчера похоронил своего двоюродного брата и крестного Гали — Ивана Иовлевича Сидорова. Он болел очень долго, но и жил бы еще очень долго, хотя ему было уже 64 года и болезнь его имела туберкулезное начало. Он имел возможность ничего не делать и жить то в имении, то в теплых краях, но революция лишила его миллионного состояния, большого транспортного дела и прекрасного благоустроенного подмосковного имения. Последнее его и его семьи существование зиждилось, как у всех таковых «буржуев», на продаже обстановки, шуб, платьев, книг, посуды и предметов роскоши, случайно не упрятанных в сейфы… Надо, впрочем, сказать, что первая треть его жизни протекла в крестьянской нужде и на службе в «прикащиках». Богатеть он стал медленно, пожалуй, только с 30-летнего возраста, но в течение последних тридцати лет он потрудился довольно много и то, что скопил, пожалуй, было ему по заслугам (с «капиталистической» точки зрения), а умирал и умер в такой обстановке, которая привычна ему была лишь в начале его карьеры. Занимая большую квартиру в 6 комнат, последний год он ютился с женой и сыном уже в одной комнате, отапливаемой дымящей и коптящей железной печкой. Другие комнаты были частью заняты «вселенными», а частью не могли быть жилыми, за неимением топлива.
Похороны были, конечно, очень скромные, но обошлись они вдове около 50.000 р. Один гроб (сосновый, обитый чем-то дешевеньким, беленьким) стоил 10.000, переноска гроба из квартиры в церковь, из церкви к могиле — 6.000 или 7.000, рытье могилы 3.000 р. и т. д. Между прочим: хоронили его в «бывшем» Андрониевском монастыре, а теперь правильнее сказать «на тюремном дворе». В монастыре церковных служб нет, «братия» разогнана, и здания церковные переполнены арестованными и военнопленными. Больших хлопот стоило похоронить его именно там. И могилу даже рыли «наместники» монахов — пленные английские солдаты (а может быть и офицеры: уж очень на вид щеголеваты и красивы).
Покойному очень хотелось лечь на смертный покой в выстроенной его иждивением церкви на родине в с. Маркове, Покровского уезда Владимирской губ., но надо было заплатить за одну только перевозку (на лошади, верст 90 от Москвы, а железкой и совсем недоступно) — 60.000 р., да за дубовый гроб 40.000 р. и т. д.
Вот наша жизнь и кончина! Как то и другое теперь недоступно по средствам. Умрет вот такой пожилой человек и никто не пожалеет, не всплакнет о нем, а скажет только: «Хорошо сделал, что убрался от такой разнесчастной жизни. Царство ему небесное!»
11/24 февраля. После здоровых морозов, наконец, с сегодняшнего числа потеплело: утром было мороза только 1 градус.
Архангельск оставлен англичанами и он занят красными. Сегодня в передовице «Правды», которую, говорит, пишет сам Ленин, затрубили о «новых веяниях» в международном отношении к Советской России. Ллойд Джордж будто бы заявил Польше, что «не может быть и речи» о поддержке англичанами поляков в их наступательных намерениях против большевиков. Допускается вероятность официальных переговоров Англии с советским правительством. Германия официально признала В. Коппа представителем Советской России и начинает с ним переговоры о военнопленных. Румынский премьер склонен вести «торговые переговоры» с Советской Россией. Латвия готовится последовать примеру Эстонии. Словом, — пишется в этой анонимной передовице, — Антанта «обмякла» и г. Ллойд Джорджу остается утешить себя надеждой на то, что империализму удастся задушить Советскую республику «экономическими средствами». Статья кончается, однако, признанием: «чтобы добиться мира, армия рабочих и крестьян должна сбросить в море армию барона Врангеля»…
Этот Врангель, главнокомандующий деникинскими войсками, или «остатками деникинских банд», совершенно неожиданно оказался под Ростовом и Новочеркасском. И даже Ростов и Нахичевань были в его руках, но по последним известиям красные войска выбили его из этих городов; все-таки в официальной сводке за вчерашнее число сказано, что «под Ростовом и Нахичеванью продолжаются упорные бои».
С 15-го февраля часовая стрелка переведена на один час вперед.
Сегодня проходил по Солянке и видел, как раз у здания Социального Обеспечения Московского Совдепа, толпу бедняков, просящих милостыню. Как не сказать тут, что «старый-то способ лучше!..»
Получил из Симбирска от племянника письмо. «Поражает» нас «страшной дороговизной», царящей в их городе, а именно: хлеб 25 р. ф. (а у нас в Москве уже 260 р. ф.), картошка 400 р. мешок (а у нас 95 р. ф.), мясо 150 р. ф. (а у нас хорошая конина 300 р.), мука ржаная 700 р. п. (а у нас 10.000 р.), пшеничная 2.200 р. (а у нас от 15 до 20 тысяч), соль 18.000 р. пуд (а у нас 30.000 р.). О, святая провинциальная простота!
14/27 февраля. Умер Народный Комиссар почт и телеграфов В. Н. Подбельский. Похоронят, конечно, на Красной площади, ради чего сегодня работает там по очистке ее от снега и мусора тысячная толпа граждан, призванных к очередной трудовой повинности.
Опять сделаны мирные предложения Америке, Японии и Румынии.
Антанта разослала меморандум, из которого видно, что она не советует государствам, образовавшимся на окраинах Советской России, воевать с большевиками и что союзники тогда только вступят в дипломатические сношения с Советским правительством, когда увидят, «что большевистские ужасы пришли к концу и что московское правительство готово сообразовать свои методы и дипломатическую линию поведения соответственно методам и линии поведения всех цивилизованных государств».
1-го марта начинается «неделя санитарной очистки», ибо, как объявляется в газетах, — «в Москве скопилось около полумиллиона возов мусора и нечистот».
20 февр./4 марта. Погода чаще теплая, чем морозная. Снеготаяние пошло «вовсю», были на днях солнечные дни с теплым ветерком, были и небольшие дожди. Санный путь портится с каждым днем.
Сегодня 2 гр. тепла и пронзительный ветер.
† Скончался в Новороссийске от сыпняка кн. Евгений Николаевич Трубецкой.
В «Известиях» под заголовком «Дело налаживается» сообщено, что в Саратове (или в губернии?) отремонтировано 13 винокуренных заводов, на них к 1-му февраля доставлено 200.000 пудов картофеля и выкурено уж 2 млн. градусов спирта. (Зри запись 11/24 февраля о цене московской картошки…)
15/28 февраля проводил своего брата, его жену, дочь Веру и сына Игоря в Харьков. Там предполагают пожить недели три, а затем переехать куда-нибудь южнее, например, в Екатеринослав, в Киев и т. п. Ищут дешевых харчей. Дай Бог благополучия, но грустно, что братец мой «не выдержал» и пятился в такие поиски, имея на плечах почти 60 лет и оставив в Москве дом, имущество и много, много другого, более ценного, чем имущество (я говорю о родстве, дружбе, привязанностях, привычках). Но что делать! Теперь многие «не выдерживают», а о таких упрямых героях, как я, например, говорят, что он дурак или спекулянт. Значит, пока что, я «дурак», ибо как раз сегодня утром услышал от собственной семьи упреки, что я не мог сделаться «спекулянтом», и при этом мне называли разных жуликов, ставя их в пример такому нерачительному семьянину, как я.
Что это? Островский вернулся, что ли, с его «темным царством»? Я было и забыл его, а мне зудят: не будь Жадовым, а учись у Белогубова.
Только что закончены выборы в Московский совет. Из 1.528 депутатов насчитывается 1.288 коммунистов, 49 сочувствующих им и только 46 меньшевиков, да и беспартийных 136.
Красные войска заняли Азов, Тихорецкую, Онегу, Красноводск, Ставрополь, Хиву.
23 февр./7 марта. Вчера вечером мне принесли заказное письмо из Новых-Сенжар, Полтавской губ. Пишет лично мне неизвестная Мария Александровна Гамалей. Пишет об Леле. После Полтавы он был под Киевом и там заболел сыпным тифом, а потому остался в лазарете «добровольцев», которые отнеслись к нему «бесцеремонно, как к красному», и он через полтора месяца бежал в Полтаву, именно к Гамалей. Затем его увезли поправляться куда-то в деревню, где он пробыл около двух месяцев, после чего уехал в Одессу, а что дальше с ним — Мария Александровна не знает, сообщает лишь, что «до ноября Леля был жив и здоров». При письме приложена и его собственноручная записка, вероятно написанная перед отъездом в Одессу… Это уж что-то вроде завещания. Просит «ничего не предпринимать по розыскам его трупа», Галю просит «не выходить замуж за буржуя», у Ант. Лавр, просит «прощения за причиненные ей без умысла неприятности», и еще просит послать М. А. Гамалей его карточку, ибо она «очень дорогой для него человек».
Так вот, после семимесячного ожидания я получил вести об сыне, но не знаю, как их принять: радостно или горестно? Что-то должно быть с ноября месяца, а что именно — пока только одному Богу известно. И буду только надеяться на милость Его!
25 февр./9 марта. Так редко, так плохо пишу из-за «чернильного голода». Нет чернил, наконец сегодня достал, заплатив за пузырек 125 р., но не знаю, чернила ли это?
Погода мокрая, теплая. Грязь непролазная, зловоние на улицах ужасное. Пекин, а не Москва, или Москва 100 лет тому назад. Из недели очистки пока что ничего не вышло, и ее продолжили до 15 марта, но, как видится, не две недели, а несколько месяцев потребуется для генеральной очистки нашей Москвы.
Интересное явление на Чистых прудах: там есть четырехэтажный каменный дом, занимавшийся женской гимназией Винкера, и кто-то из разных добытчиков топлива ухитрился подпиливать на дрова стропила, ну и понятно, что случилось: рухнула крыша, слуховые окна исковерканы, карниз свалился на улицу, окна во всех этажах побились, и очень прочное каменное здание теперь испорчено для обитания в нем.
Проходил еще по Кузнецкому мосту и увидел на парикмахерской Т-ва, считавшейся в буржуазное время самой шикарной в Москве, вывеску, гласящую, что эта парикмахерская только для сотрудников ВЧК и МЧК и что сюда «посторонним вход запрещается». А было время, когда в заведения поставщиков самого Двора и мы, недостойные, были вхожи.
† Занят красными войсками Иркутск, и оказалось, что пред их вступлением временный революционный комитет расстрелял Колчака. Бедный Колчак! Так и не удалось ему быть русским Наполеоном, да и видно теперь, что Наполеоны могли быть только в наполеоновские времена. Вечная ему память!
Председателем Московского Совета опять избран Каменев.
† Узнал случайно, что умерли бывшие московские иерархи: Митрополит Макарий и Архиепископ Иосаф, управлявший последнее время Московской Епархией с саном Архиепископа Крутицкого. Говорят, он сидел в Бутырках и был на принудительных работах. Я видал его за службами и слышал его речи, он был популярный и симпатичный старичок. Царство им Небесное!
Был в лечебнице Бакунина, чтобы навестить тяжко больного зятя и друга моего милейшего Владимира Алексеевича Каширина. Бедняге делали в кишечнике какую-то мудреную операцию, взяв за нее 10.000 р., а на днях к нему пригласили знаменитого хирурга Минца, который взял за осмотр больного 3.000 р. И это — на третьем году коммунистической жизни! Знаменитости помогают, как и встарь, только тем, кто может заплатить им громадный гонорар. Впрочем, и Шаляпина слушают теперь только такие счастливцы, которые могут заплатить за театральное место 500−1.000 р. в один вечер.
Поляки говорят, что они будут мириться с Советской Россией, если им дадут от России территорию, бывшую до 1772 г. под короной Польши. И идут вперед: сегодня в сводках сказано, что Мозырь и Овруч оставлены нами.
Поговорить бы мне теперь со своим приятелем П. А. Олениным насчет «пересмотра» Маркса. Идеально ли его учение для достижения счастья народного? Следуя его заветам, вышло так, что труд стал как бы упраздняться, например, не стало дворников, кухарок, ассенизаторов, дровоколов, плотников, каменотесов и вообще профессионалов тяжелого труда, а в это время техника, изобретательность куда-то на грех спрятались, ибо и им «без рук» нет расцвета. Не лучше ли было труд только облегчить, а не упразднить? Не лучше ли было ждать усовершенствования жизни от Эдисона, а не от Маркса? Опять скажу: перекладывание тяжелого труда на малосильных, легкого на сильных — привело к «расстройству транспорта и всех видов производственных изобретений последнего времени». Ведь все это теперь испорчено: и канализации, и водопроводы, и клозеты, и пылесосы, и снеготаялки, и лесопилки, и тракторы, и подъемные краны. Испорчено до такой степени, что все дни теперь, как видите, превращены в разные повинности: и снеговые, и санитарные, и транспортные, а такие природные приспособления, облегчавшие труд человеческий, как лошади, например, почти все съедены нашими конеедами.
В конце концов не только мы с Олениным, но, может быть, и сами коммунисты сознают, что не худо поискать спасения в технике. Ведь нельзя же сказать, что старый строй глушил завоевательное шествие машин; нельзя говорить, что машины самое крупное дело делали у Круппа, по заказам Вильгельма; старый строй был хозяин строгий, но дельный; «приспешники» его, т. е. короли, министры, банкиры, правда, получали громадное жалование, но ведь и стоило его платить. Новый строй оказался еще строже, «приспешники» его получают (по «требовательным ведомостям») только чуть больше рядовых работников, но толку от этого пока что никакого не вышло. Раньше было так, что «и волки сыты, и овцы целы», а теперь те и другие голодны.
Калоши теперь стоят 8.000 р., ботинки 20.000 р., ситец до 400 р. за аршин, мыло 700 р. ф., катушка ниток 300 р., сукно или трико до 6.000 р. за аршин, каракулевые дамские пальто продают по 60−100 тысяч, часы карманные, какие-нибудь никелевые, и те — 3–5 тыс. р. Одним словом, цены день ото дня поднимаются в неимоверной прогрессии.
27 февр./11 марта. Температура опять понизилась, по утрам морозы 3–5 градусов, но санный путь испорчен без возврата. Прощай, саночки! А с ними жилось легче. Тот, кто не имел их, был несчастнейшим человеком. Да и мало было таких людей, разве только комиссары да «правительствующие» коммунисты не нуждались в них. Не говоря уже о дровах, картошке, хлебе, муке, домашнем скарбе, печках, мясе и т. п., сплошь да рядом возили на них вручную и гробы, да не пустые, а с прахом лиц всякого «бывшего» звания. Нас трогала, бывало, картина Перова «Деревенские похороны», которая изображала, как крестьянка везет на дровнях, запряженных одной лошадкой, тесовый гроб своего мужа, а теперь мы видим, как бывшая миллионерша или генеральша надрывает свои невеликие силы, таща за собой на кладбище сани с гробом своего мужа, брата или отца.
Я слышал несколько лет тому назад в приятельской компании рассказ артиста М. М. Климова о том, как еврей рекламировал похоронное бюро. По «четвертому разряду» программа была такая: «погода шкверная, катафалк в одну лошадь, покойник сам правит». А это какой разряд, когда и лошади нет, и покойник не правит, а лежит и бултыхается в своем легоньком гробу на каждом ухабе и при переезде через трамвайные траншеи.
Девятого марта Чичерин получил известие, что японские военные суда подходят к северной части Сахалина с десантом, и послал, конечно, протест, как Японии, так и Антанте.
3/16 марта. Новая сенсация: 13 н/ст. утром в Берлине произошел монархический военный переворот. Войска Морской бригады Эбергарда и Левенфельда двинулись из лагеря в Даберице в Берлин. Восставшие войска заняли правительственные здания. Выпущена прокламация о смене правительства, о роспуске Учредительного собрания, причем адмирал фон-Тирпиц принял звание Имперского Канцлера, а генерал фон-Люттвиц — Главнокомандующего армией. Со своей стороны, Эберт и Носке от имени сверженного правительства выпустили манифест, в котором предлагают трудящимся ответить на государственный переворот — всеобщей забастовкой. Советские газеты не сомневаются, что «Тирпиц будет опрокинут силами пролетариата», а также и в том, что «возвращение к Шейдеману также невозможно».
Красными войсками занят Мурман.
Видел целый воз древесных углей. Спросил цену куля. 1.000 р.
В прошлом году я радовался, что продал свой сюртучный костюм за 1.600 р., а теперь цена за костюм дошла до 75.000 р., портные за одно шитво костюма или пальто берут от 8.000 до 20.000 р. Ботинки поднялись в цене до 20–40 тыс. р. (смотря по качеству). Нам выдают из судоходной лавки понемногу конины, худой как скелет, и дуют за нее 60 р. за фунт. Есть учреждения, раздающие и гусей, по «твердой» цене — 300 р. ф. Видите, как растут даже «казенные» цены!? Стоит тоже записать твердые цены наших дней на мануфактуру: полотно морозовское 18 р. 50 к. аршин, ластик 35 р. 65 к., коленкор 7 р., нансук 12 р. 45 к., бумазея 58 р. 45 к., сукно полушерстяное 136 р. аршин и т. д. Сухаревские цены, конечно, дороже в 20 раз, а то и более.
Из Харькова пишут с восхищением, что там белая булка стоит только 50 р.; я и этим не восхищаюсь, все равно и там, выходит, нельзя просуществовать своей службой.
5/18 марта. Красные войска уже на Кавказе. Армавир, Мин. Воды и Пятигорск заняты ими.
О немецкой «корниловщине» известия очень сбивчивые. Не поймешь еще, что там делается. Последние телеграммы говорят и о том, что «генералы и социалисты столковались», т. е. будто бы старое и новое правительства заключили какое-то соглашение.
Проходил сегодня Тверской, Кузнецким мостом и другими лучшими московскими улицами, и нашел, что они сейчас выглядят хуже, грязнее и безобразнее худших улиц. И две санитарные недели не подчистили их. Около самых шикарных когда-то магазинов горы грязного снега, с которых мальчуганы катаются на салазках, а мы, старички, можем свободно остановиться тут и сделать такое дельце, в предведении которого на заборных углах, бывало, писали: «Здесь останавливаться воспрещается». А под воротами — что там наделано! И это, я повторяю, не где-нибудь, а даже на Петровке, на Кузнецком мосту, при домах союзов и советов, при театрах. И странно: остановишься около таких «распрекрасных» и благовонных мест почитать наклеенную на стене газету (теперь почти невозможно достать газету в свою собственность; их выходит, наверное, очень малое количество экземпляров, а потому они в киосках и у газетчиков расходятся в полчаса, так что я, например, давно уже не успеваю достать газету за деньги и поневоле ищу ее на заборе), читаешь, что говорит Ленин и его ближайшие сотрудники, что «постановляется правительством», Совдепом, что делается коммунистами какие выносятся резолюции, и мог бы уже написать в свои скрижали, что началась жизнь трудовая, мирная и приятная, но зрелище и аромат улицы говорит как раз противоположное.
Столько благих начинаний, столько красивых призывных слов. Кажется, для прекрасной, похожей на Христову, жизни составлена уже чудесная, идеальная пропись: води потихоньку рукой, старайся, не напрягая мозгов, ставить такие же палочки и закругления, как в прописи, и будешь каллиграфом новой жизни, но — нет! большинство из нас мажет только, ставит кляксы, царапает какие-то каракули, и если не весь класс Ленина, то 99 % на третьем году своего образования выше двойки балла не заслуживают. Едва ли товарищ Ленин доволен своей аудиторией, и я думаю, что он наедине с собою или в кругу своих друзей нет-нет да и ругнется, что, дескать, за сволочь наш русский народ!
6/19 марта. На открытии третьего всеросс. съезда работников водного транспорта выступил Ленин и произнес речь, в которой рекомендовал коллегиальное управление транспорта заменять единоличным. Из речи не мешает кое-что записать: «Страна так разорена, бедствия достигли теперь такой громадной силы, — голод, холод и общая нужда, — что так дальше продолжаться не может… Такой зимы, какой была эта зима, вынести больше население не сможет… Тысячи бывших офицеров, генералов, полковников царской армии нам изменяли, нас предавали, и от этого гибли тысячи лучших красноармейцев — вы знаете это, но десятки тысяч нам служат, оставаясь сторонниками буржуазии, и без них красной армии не было бы. И вы знаете, когда без них мы пробовали создать два года назад красную армию, то получилась партизанщина, разброд, получилось то, что мы имели 10–12 млн. штыков, но ни одной дивизии, ни одной годной к войне дивизии не было, и мы не способны были миллионами штыков бороться с ничтожной регулярной армией белых. Этот опыт дался нам кровавым путем, и этот опыт надо перенести в промышленность… Давайте сознаемся откровенно в нашем громадном неумении вести дела, быть организаторами и администраторами.»
Стало теплее, и, конечно, еще грязнее.
Ничего не разберешь в известиях из Берлина. Ревель телеграфирует, что Вильгельм уехал из Голландии и пробирается в свою бывшую столицу, а американский корреспондент передает по радио, что несколько берлинских вокзалов взяты спартаковцами; есть и такие телеграммы из Берлина, что там все спокойно, как будто и не совершилось никакого переворота.
† Только на этих днях узнал о внезапной кончине своего большущего приятеля, Василия Владимировича Волкова, моего ровесника, собутыльника и природного комика. Уроженец «муромских лесов», то купеческий сынок, то коммивояжер, то комиссионер, то торговец дровами, — на всех поприщах он был шустер, ловок и энергичен. Вероятно, и в спекуляции был не дурак (недаром перед кончиной посидел некоторое время в Бутырках, о чем я узнал тоже только теперь, несмотря на то что и сидение, и роковой конец Василия Владимировича были еще в январе месяце. Вот как трудно в настоящее время скоро узнать о ком-нибудь, даже живя с ним в одном городе!).
Припоминается, что он жаловался на склероз сердца, значит, и не суждено было ему дожить до глубокой старости, а жаль, от всей души жаль! Это был такой живой, кипучий, занятный и милый парень! Царство ему небесное и вечный покой!
8/21 марта. С этого дня часовая стрелка переведена еще на один час вперед. Утром было 3 гр. мороза, днем — солнце, красными взят Екатеринодар. Белая мука 900 р. ф.
11/24 марта. Сегодня весь день сияло солнце, теплынь была чисто весенняя, и так нагрело в квартире, что мы даже не топили свою железную печку. Значит, первый день отдыха от пилки, колки, топки и дыма, продолжавшихся изо дня в день целых полгода.
Я стал уже в ужас приходить от возрастания цен, или от обесценивания «советских» денег. Плохонькая лошадь или корова стоит теперь 200.000 р., а мало-мальски получше и все полмиллиона.
За «Петра», т. е. пятирублевку царского выпуска с изображением Петра Великого, один мой знакомый взял сегодня 7.500 «советских» рублей.
Участвовал в споре двух своих приятелей, коммуниста и «середняка» (называющего себя «шейдемановцем»). Был момент, что вот, коммунист забьет своей логикой середняка, когда он задал ему вопрос: «Во сколько часов вставал на работу ломовой извозчик при царском строе?», но услышал в ответ: «Позднее, чем теперь часа на два», а на недоуменный вопрос — почему? — получил пояснение, что раньше ломовой вставал, чтобы сразу чай пить, а теперь ему нужно лошадь поднимать часа два. И это тоже знамение времени, лошади до того истощены, что сами от простого окрика не поднимаются, и их теперь так трудно поднять даже артельными усилиями, что ломовые уже приспособились и сделали для подъема лошадей какие-то блоки. Кстати, насчет лошадей. В эту зиму трупы их уже не валялись по Москве по неделе-другой. Теперь, как только каждая скотинка подохнет, ее моментально обдирают и… преподносят голодной Москве в качестве «парного мяса». Действительно, «человек не свинья — все съест».
А вот автомобили, так те не только по неделе, а и по целому месяцу застаивались на московских улицах где ни попало, и в ожидании починки или уборки их превращались в уборные… факт! А деревянные части их подрубались, подпиливались и растаскивались на топливо дошлыми добытчиками дров. Знаю также, что в некоторых квартирах шли на топку и внутренние двери, и паркет.
Вот видишь такую жизнь и все думаешь, что будет дальше? Нет в этой жизни теперь сторожей и остались одни только воры. До революции всякий человек был обязательно сторожем чего-нибудь своего или чужого, малого или большого, а теперь нет ни одного человека, который не воровал бы чего-нибудь. Ведь обстоятельства заставили воровать русского человека не только чужое, но и свое собственное. К этой характеристике можно добавить еще одно «нововведение». Бывало взятки давали частные лица казенным чиновникам, а теперь дают взятки и частным лицам, и казенным сами советские чиновники от имени своего учреждения. И это — факт.
Да мало ли чего надо бы записать, но, к сожалению, «писатель»-то я неумелый, нудный, тяжелый, а в особенности этим годом; так трудно справиться с передачей своих наблюдений на бумагу, что многое совсем не записываешь, ибо чувствуешь, что не справишься с такой задачей; голова не работает и сердце не вдохновляет, тут и там анемия, истощен как лошадь, а блока приспособить к поднятию умственных сил не могу… Не умудрил Господь!
А как-то обмолвился тут, что, мол, дам на этих страницах не только картину жизни с июля 14-го года, но и свои «воспоминания» по театральной части. Теперь откровенно говорю: извини, читатель, — такой «премии» ты не получишь, ибо оскудел я за последнее время и телом, и духом, и разумом я стал «скорбен».
А все-таки жаль, что я не могу совладеть с такой темой. Ведь что другое, а «театральное» мне отчетливо помнится более чем за сорок лет. Я видел С. В. Шумского, И. В. Самарина, М. А. Решимова, Н. И. Музиля, С. П. Акимову, В. А. Макшеева, А. П. Ленского, Ф. П. Горева, Г. Н. Федотову, О. А. Правдина, М. Н. Ермолову, Е. К. Лешковскую, Н. А. Никулину, М. П. Садовского, О. О. Садовскую, Н. Е. Вильде, Н. М. Медведева, A. И. Южина, К. Н. Рыбакова, А. П. Щепкину, В. Н. Андреева-Бурлака, Уманец-Райскую, П. М. Свободина, М. И. Писарева, Г. И. Мартынова, Красовскую, М. Т. Иванова-Козельского, П. Ф. Солонина, Н. П. Рощина-Инсарова, Ф. П. Волгину, А. Я. Гламу-Мещерскую, Н. М. Радина, Н. Д. Рыбчинскую, И. П. Киселевского, В. Н. Давыдова, С.В. и А. А. Яблочкиных, B. П. Далматова, Л. И. Градова-Соколова, М. В. Лентовского, М. И. Писарева, Е. Н. Гореву, М. Г. Савину, Бравича, О. В. Гзовскую, Ю. М. Юрьева, В. Ф. Комиссаржевскую, Н. М. Подарина, Б. С. Борисова, К. С. Станиславского, И. М. Москвина, Вишневского, В. И. Качалова, О. Л. Книппер, Лужского, Н. Н. Соловцова, М. П. Лилину, А. А. Санина, А. И. Мозжухина, К. А. Варламова, К. Яковлева, Уралова, братьев Адельгейм, В. В. Чарского, Н. В. Светлова, Яворскую, Мичурину, Н. Васильеву, Потоцкую, Германову, В. И. Неронова, Нелидова, В. И. Лихачева, А. А. Суворину, А-А. Федотова, А. А. Стаховича, А. А. Остужева, М. И. Петипа, Максимова. Слышал Д. А. Усатова, П. А. Хохлова, Б. Б. Корсова, Димитреско, Клементьева, Ф. И. Шаляпина, Смирнова, Л. В. Собинова, С. Власова, Кошица, Н. А. Преображенского, Коровину, Донского, Додонова, Форстремм, А. В. Нежданову, Сбруеву, Дейта-Сионицкую, Хренникову, Южину-Ермоленко, Ю. Ф. Закржевского, А. Д. Давыдова, А. Я. Чернова, Лодия, С. А. Вельскую, В. И. Родона, А. Мазини, Клямжинскую, Прянишникова, Михайлова-Стоян, Батистини, Катоньи, Антоновского, Блюменталь-Тамарина, Раисову, А. Д. Вяльцеву, М. П. Никитину, В. В. Ковецкую, Троцкую, Н. Н. Фигнера, А. В. Секар-Рожанского, Т. Любатовича, Яковлева, Н. В. Плевицкую, Л. Мессаль, Феону, Лукина в «Вампукке», Друзьянину, Петрову-Званцеву, Цветкову, Розову в «Прекрасной Елене» в постановке «Свободного театра». Бывал в концертах и операх под управлением П. И. Чайковского, С. В. Рахманинова, И. К. Альтани, Купера, Сука, Авранека, Направника. Восхищался в балетах Л. Н. Гейтен, Рославлевой, Гельцер, отцом и дочерью; Фокиными, Балашевой, Г. Н. Самойловой, Жуковым, Тихомировым, Джюри, Торнаги. Смеялся в цирке от острот Таити, Дуровых, Бим-Бомов, видел знаменитых цирковых директоров Гинне, Чинизелли, Никитиных и Саламонских. Был на всевозможных премьерах и на своего рода «исторических» спектаклях, например, в Большом театре при дневных выходах Шаляпина и Собинова; участвовал и сам на сцене… Да, да! и однажды (в 1890 году) даже в Большом театре в опере «Борис Годунов»… статистом, за 30 коп. гонорара, а в 1897 году был чуть не директором любительского театра в Измайлове, причем работал и за суфлера, и кроме того сыграл три роли: в «Соколах и воронах» — Зеленова, в «Гастролерше» — Мецената (кажется, эти две довольно скверно), и в «В штатском» — Полковника (очень удачно, со стяжанием громких аплодисментов). Немало было и театральных личных знакомств (В. К. Ильков, Туманский, И. П. Арканов, П. С. Оленин, П. А. Оленин-Волгарь, А. А. Суворина, В. А. Максимов, Вайнер-Виннер, М. М. Климов, Васенкова, Б. А. Фердинандов, Л. А. Фердинандов а, М. И. Доронин, Веков, Л. Г. Рындина, Парамонов, А. В. Леонтовская-Кожина, В. А. Зиринг, Н. К. Яковлев, Ф. А. Корш, А. А. Славин и др.). А затем, я много видал разных знаменитостей в ресторанах, на балах, на гулянках, в вагонах, про многих знаю кое-что интимное, интересное, и т. д., и т. д. Всего не то что не запомнишь, а разве что не в силах описать, — то и не стоит память напрягать. Будем пробавляться настоящим, не отвлекаясь ни назад, ни по сторонам.
12/25 марта. Кисловодск и Кизляр заняты красными войсками.
Так до сего времени и не знаем досконально, что делается в Германии. Одно только ясно, что выступление Люттвица и Тирпица ликвидировано, а всеобщая забастовка не состоялась. Власть, должно быть, опять перешла к Эберту.
Вчера мне не все, конечно, вспомнились знаменитые или отличные лицедеи, которых я перевидал за свою жизнь, а потому позволю себе упомянуть еще о выдающихся артистах: в оперетке Долин, Н. Ф. Монархов, Н. И. Вавич; в фарсе Грановская, Сабуров, Чинаров, Бураковская; в комедии Южный, B. C. Аренцваре (знакомая мне и до ее сценической карьеры), Б. Э. Кошева, Греков, Апоркова, Рыжова (Музиль), Рыжов, Васенин, Н. Васильев. Да мало ли еще кто вспомнится, и если я запишу их в свое «поминание», то недаром. Об заурядных артистах и певцах совсем умолчу.
Сегодня у нас опять торжество. Получил из Симбирска от племянника Коли 20 фунтов ржаных сухарей. Ждали такой великой радости со 2-го января. Другими словами, посылка ползла из Симбирска в Москву 83 дня. Давно-давно я видел у Лентовского постановочную пьесу («Путешествие вокруг света в 80 дней»), ну да ведь это во времена Лентовского, а теперь времена Луначарского!
14/27 марта. Театральные пропуски: замечательная театральная артистка П. А. Стрепетова и дирижирование композитора М. М. Ипполитова-Иванова. Еще мне очень памятен последний спектакль в Большом театре с участием Н. А. Преображенского в «Трубадуре», и его выступление в летних Сокольничьих концертах. Сборы и овации были вроде шаляпинских. Преображенский был плохой артист, но обладал таким чарующим тенором, которого я ни до него, ни после него не слыхивал.
Красные войска взяли Грозный и Майкоп. За отъездом Красина в Эстонию, Наркомпутем (комиссариат путей сообщения) управляет сам Троцкий.
Нам выдали из судоходной лавки конины по 135 р. за ф. Вот так «твердая» цена! Она, кажется, скоро догонит сухаревскую.
15/28 марта. 30 марта начинается «банная неделя», и по сему поводу Моск. Чрезв. Санит. комиссия предлагает всем москвичам бесплатно помыться в бане, где каждому будет выдан кусок мыла. То-то будет хвост! Я вот на днях ходил не бесплатно в баню и заплатил за вход 125 р., да банщику 120 р., а мыло, конечно, было свое. Теперь вообще гигиена тоже кусается. Последняя «стрижка и брижка» в плохонькой парикмахерской стала мне в 135 р., причем от всякой парфюмерии пришлось отказаться, а то бы насчитали рублей 300. Впрочем, удивлю ли я такими ценами на все-про все своих читателей? Может быть, наши внуки будут находить и эти цены крохотными, как мы, читая что-нибудь о старине, подсмеиваемся над ропотом своих дедов, что в их временах пуд муки вздорожал копейки на 2. Вот если бы вакханалию наших цен пришлось узнать отцам нашим, отошедшим к праотцам каких-нибудь 3–5 лет тому назад, так тут эффект появился бы совсем иной!
В маленькой газете «Коммунистический труд» (цена которой уже 2 р. за номер) сегодня сообщается, что «за последние дни в Москве кое-где вспыхивали изредка забастовки, связанные с тяжелым продовольственным положением рабочих». Если дело так пойдет, то, несмотря на разные недели, забастовки будут вспыхивать не «кое-где» и не «изредка», а везде и ежедневно.
Латвийское правительство уведомило Чичерина, что оно готово начать мирные переговоры в начале апреля, и предлагают местом переговоров Москву. Польское правительство также согласно вступить в мирные переговоры 10 апреля. Местом переговоров предлагают г. Борисов, причем обещают прекратить военные действия за 24 часа до прибытия русских уполномоченных.
Красными войсками заняты Анапа и Новороссийск.
18/31 марта. Небо чистое днем и ночью, хотя утренники продолжают — днем как бы в мае, вода на Москве-реке стала прибывать. Скоро ледоход. Не столько недели «очистки», сколько неделя «солнца» — делает Москву чуть-чуть поприличнее. А то уж бедная доведена была до полного свинства. Так и хотелось сказать что-нибудь язвительное про нее, да и вообще про всю нашу неумытую родину. Вот, мол, еще немного, и ватерклозет бы достроили, а тут воцарились большевики, и не только не кончили той «культурной» постройки, а даже нужник сломали, и стала вся Русь непотребным местом.
Кстати, про некоторые уличные здания «отхожего» типа. Вот где свобода печати, вот где игра политических страстей! «Бей жидов!»… «Бей контрреволюционеров!» «Бей Ленина!» «Бей попов!» Раньше этого что-то там не замечалось, ибо, как там же отмечалось, что «здесь такое здание, … и до свидания!» А теперь, стало быть, задерживаются и политиканствуют.
Красные повстанцы заняли Петровск (на Каспийском море) и Владикавказ.
29 марта в Москве открылся 9 съезд Компартии. Конечно, выступили и Ленин, и Троцкий. Оба защищают «единоличие» и, конечно, уговорят «товарищей», но тем, видно, все же страшно не хотелось бы расстаться с «коллегиальностью». В общем, они, а также Рыков, Каменев и др., говорят на этот раз горделиво, победно и уверенно. Вера в красную армию у них такова, что, кажется, если бы Антанта выступила бы против Советской России настоящей войной, они бы не сробели и приняли вызов.
И при всем этом никакого облегчения в обывательской жизни, никакого! Все дорожает по-прежнему. Фунт белой муки стоит 900 р., яйца 250 р. шт., соль 800 р. ф., сметана 500 р. ф., сахар 2.000 р. ф., 25 папирос (15-копеечных) 350 р. и т. д., и т. п.
Значит, после двух недель очистки была неделя контроля, затем объявлена банная неделя, а дальше неделя стрижки и бритья; т. е. целую неделю в парикмахерской должны стричь и брить бесплатно. Но кто удостоится в действительности такой благодати? Разве только делегаты, съехавшиеся на коммунистический съезд. Стригунов-то очень мало в парикмахерских.
25 марта/7 апреля. Три дня тому назад на Москве-реке начался ледоход. Тогда же я прочел на стене в «Ком. труде» ужасное, безжалостное к верующим постановление Московского губ. Исполкома о немедленном закрытии Троице-Сергиевской лавры, причем добавляется, что богослужения в Лавре воспрещены, а мощи будут перевезены «в московский музей» Но, может быть, высшие инстанции отменят такое поругание древней российской святыни. Вот я видел на вербной неделе пол-Москвы с вербой в руках, а при заразе атеизма, охватившего массы, такая картина не должна бы наблюдаться, и попечительное советское правительство должно бы бороться с появлением вербы, но, видимо, оно махнуло на этот «буржуазный пережиток» рукой, как бы желая сказать, что «чем бы дитя ни тешилось, только бы не плакало». Так почему бы и в отношении Троицкой лавры и мощей Преподобного Сергия не применить такого же благодушного отношения со стороны профессора атеизма Луначарского и друзей его? Ведь если верба «игрушка», то и «Троица» (да прости мне великий молитвенник земли Российской кощунственное сравнение) — тоже «игрушка», но какая хорошая, старая, добрая, благоухающая! Святой Апостол Павел в своем послании к Римлянам (Гл.8, ст. 35–39) говорит: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? как написано: «За Тебя умерщвляют нас всякий день; считают нас за овец, обреченных на заклание» (Пс. 43, 23). Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем.» Эта страница открылась мне, когда я в истинной скорби от писания какого-то «губисполкома» прибегнул к Священному Писанию.
Поступили мирные предложения и от Литвы и от Финляндии. Но с Польшей что-то не ладится, наши не хотят ехать в Борисов, а поляки не хотят приехать ни в Москву, ни в Петербург, и даже не желают вести переговоры на нейтральной почве, т. е. в Эстонии, вместе с тем не думают приостанавливать военных действий.
Погода теплая, немного переменчивая; день ясный, день туманный, а сегодня в Благовещенье с полудня погода роскошная: солнце греет на 20° с лишним.
Прирейнская область оккупирована войсками Антанты. Вероятно, это продлится до эвакуации германскими войсками Рурской области, где они собрались в противовес рабочим выступлениям.
За церковными службами слышу моление за «Митрополита Крутицкого Евсевия», стало быть, это приемник покойного Архиепископа Иосафа. Вероятно, было избрание, о котором, конечно, в наших теперешних газетах не пишут.
Палочка ванили продается по 500 р. за шт., творог 750 р. ф.
27 марта/10 апреля. Что бы там ни было в Германии, пускай в Гамбурге французские войска, но она живет, торгует. В феврале она вывезла в одну Америку своих товаров на 8.900.000 долларов и ввезла оттуда на 18 млн. 600 тыс. долларов, а у нас посмотришь на «трудовую сводку» и видишь, что «строение» все еще не налаживается, а разорение все продолжается. Вот, например, московский завод, бывший Гужона: там 1.180 чел. рабочих, из коих за неделю 22–28 марта не явилось 42 %, а изготовлено там за эту неделю всего только 127 п. гвоздей, 18 п. шпилек, 120 п. каната и 69 пил.
Сегодня Страстная Суббота. Вчера и сегодня был в церквях, и везде молящихся масса. Отрадно! Не с жалобой, конечно, но ради «статистики» отмечаю, что самая дешевая свечка (прежде 1 к. или 2 к.) теперь стоит 60 р., чуть побольше — 90 р., а там идут 200, 300, 500 р. и т. д. Нельзя сказать, чтобы свечей у икон бесчисленное количество, но все-таки ставят, и грешным делом думается: «Должно быть, в церкви ходят только спекулянты!» Впрочем, сухаревская торговля многих подкармливает. И я не избег ее помощи. Жена и дочь взяли по корзиночке перцу, горчицы, лаврового листа, краски для яиц, ванили и т. п. «ненормировочного товара» и продали вчера на 105.000, и сегодня — на столько же. Значит, и мы будем с Пасхой, с куличом и с мясным продовольствием. А иначе как бы жить? Картошка дошла до 150 р. ф., сало до 2.500 р. ф., масло русское и сливочное до 2.200 р. ф., творог 800 р. ф., яйца 250 р. штука, перец 1.600 р. ф., горчица 2.400 р. ф., сметана от 900 до 1.200 р. фунт, пара кусков пиленого сахара 150 р., песок сахарный до 1.800 р. ф., хлеб черный 280 р. ф., белая мука 1.200 р. ф., конина 500 р. ф., телятина 900 р. ф., селедка от 500 до 1.500 р. за шт., папиросы «Зефир» за 25 шт. 500 р., махорка 225 р. восьмушка, спички 75 р. кор., соль 900 р. ф., а о чем-нибудь «носильном» или «обстановочном» и писать не стоит — цены прямо недоступные, и каждый день повышаются, да не планомерно, а крупными, какими-то безумными скачками. Фуражка или картуз, стоивший у самого Лемерсье 3 р., теперь стоят 3.000 р., так что же тут говорить о более крупном. Да и кого удивлять: те, которые не дожили до таких цен, этих строк не прочтут, а которые переживут нас, тем, может быть, эти цены покажутся микроскопическими.
Погода стоит прекрасная. Ледоход окончился. Половодье невысокое.
29 марта/11 апреля. Христос Воскрес!
Сегодня день Светлого Христова Воскресенья. Погода солнечная, но с ветром и небольшими облачками. Заутреню во всех церквях совершали «по-старому», т. е. в 12 ч. по солнечному времени, или по казенным часам в 2-й ч. ночи.
† Но какой этот день для меня и для моих родных вышел печальный! Я никого к себе не ждал; сына к светлому дню так и не дождался; брат на Украине; зять тяжело болен; и пошел я, скудно разговевшись, в Алексеевский монастырь на родительские могилы, а оттуда в лечебницу к больному, но увы! — в живых его уже не застал! Сказали, что он скончался в Страстную Пятницу, 27 мар./9 апр. в 6 час. вечера, о чем мне его дети не могли сообщить за неисправностью телефонов и дальностью их жилья от моего. Итак, не стало милейшего человека Владимира Алексеевича Каширина, мужа моей сестры. Скончался он от рака, после двухмесячных страданий, скончался 47 лет, скончался в тот день и час, в которые наш Спаситель после земных страданий испустил Свой Дух. И в этом есть высшее благоволение к нашему страдальцу. Верю, что он сегодня в Царствии Небесном, ибо вся его жизнь полна была труда и любви к людям. Однако так горько расставаться с ним. Это был, при всех житейских выпавших на его долю невзгодах, жизнерадостный человек, с сильным духом и крепким сердцем, обещавшим ему жизнь долгую. На нашу связь были набиты лет 27 тому назад два обруча родства и дружбы. И надо сказать, что лет 5 тому назад первый обруч дал трещину, но зато второй обруч стал еще надежнее, крепче; и для меня покойный был первейшим другом. Я искренне плачу об этой нежданной утрате и молюсь об упокоении светлой души новопреставленного раба Божия Владимира! В его семье этому горю пределов нет. Его единственный сын сейчас в Кунгу ре, и он узнает о кончине отца, может быть, не ранее, как через две недели. Вот одна из особенностей нашей современной жизни, сделавшейся схожей в некоторых своих сторонах с восемнадцатым столетием.
Сегодня продавали специальную, против Святого праздника газету под названием «Коммунистический субботник», составленную, набранную и напечатанную правоверными коммунистами в великие страстные часы. В ней есть статьи Ленина, Зиновьева, Бухарина, К. Тимирязева, К. Радека, Коллонтай, Каменева и других «знаменитостей». Начинается она «присказкой»: «сегодня старая, дряхлая, древняя пасха. Рабочий класс переживает еще свою страстную, время тяжелой борьбы, напряженной работы. Этим трудом он завоюет свою пасху, когда из обломков войны и мук революции воскреснет новое коммунистическое человечество. Да здравствует грядущая пролетарская пасха! Да здравствует ее творец — Коммунистический труд.»
И все статьи призывают к труду, но труд обещается не свободным, а подневольным. Его милитаризируют. Кажется, за это дело взялся сам Троцкий. Испытанный мастер Аракчеевского свойства. На Красной Армии он показал свою страшную силу, годную для легендарных вождей, завоевавших целые царства и не щадивших народы. Рабство было, есть и будет! И если «пролетарская пасха» грядет и придет, то это все-таки будет не по Троцкому, а по Христову учению.
Воистину Христос Воскрес и Воскреснет!
Красными взят на Черноморском побережье Туапсе, на Каспийском море форт Александровский.
В «Субботнике» есть и фельетон Л. Сосновского. Описывается «Вечер у Буденного», прославившегося конными набегами на Деникина. Вечер был в вагоне Буденного. Гостями были: Клим Ворошилов — рабочий, комиссар конной армии, Демьян Бедный — правительственный поэт, К. Радек и… Федор Иванович Шаляпин, видимо, из-за хорошего пайка сменивший звание Солиста Его Величества на звание Солиста их величеств Буденных и разных забубенных товарищей.
6/19 апреля. Всю пасхальную неделю простояла великолепная погода. Друга Володю схоронили в Пасхальную среду на Семеновском кладбище. Там похоронены двое моих детей, Галя и Миша, умершие в 1898 и 1904 гг. Могилки их были огорожены деревянной решеткой с прочными столбиками, и увы! — нет уже этой загородки: в эту зиму и ее растащили на дрова, таковой же участи подвергнулись на кладбище всякие такие загородки. Крест на их могилке пока пощажен.
На Пасхе можно было видеть нарядных людей. Некоторые даже воздели на себя «котелки». И ничего. Словом, «поправение» идет ходом. Много развелось частных магазинчиков, где продают «без карточек» все что угодно. Вывески гласят, что это торговля «кустарными произведениями». Смешно даже видеть под таким наименованием несомненно фабричные, заграничные и художественные произведения. Стало быть, кустарю можно торговать, ну вот, бывшие фабриканты, полковники или коммивояжеры и заделались теперь «кустарями». Поправел сам Ленин, но такие коммунисты, как природные дураки и жулики, находятся к нему в оппозиции. Невыгодно им «в поте лица своего» добывать хлеб насущный.
Япония взяла Владивосток и бомбардирует Николаевск. Наступление на Сибирь повела широким фронтом.
Страшно дорожает мясо: конина уже 650 р. за ф. Спички дошли до 120 р. за коробку. Видел одного приятеля в новых «скороходовских» башмаках; он заплатил за них только 24.000 р.
Красными взят Дербент.
Английский министр ин. дел лорд Керзон обратился к Чичерину с нотой: просит «во имя гуманности» прекратить войну против крымских берегов, где остались еще деникинцы. Брешь пробита; Антанта, как будто бы, начинает уже мало-помалу признавать советскую власть.
На днях получил от М. А. Гамалей еще два письма. Леля писал ей в декабре из Одессы с канонерской лодки «Грозный». Там есть матрос Константин Александрович Мартинович, сын священника, род. в 1892 г. Вот с ним бы повидаться и расспросить о нашем скитальце.
В пятницу на Пасхе совсем закутили. Были в театре Незлобина, смотрели знаменитую пьесу покойного Вел. Князя Константина Константиновича «Царь Иудейский». Странно даже, что эта пьеса, ставившаяся для Царской Фамилии в Эрмитаже (в Дворцовом), в которой играл Иосифа Аримафейского сам Князь и участвовали в других ролях его дети и приятели, — имеет в наше время такой шумный успех среди новой театральной публики. Конец сезона, пьеса шла сотню раз, обстановка и исполнение средние, а театр битком набит. Что же Луначарский смотрит! Признаться, при всем моем сердечном трепете к священному содержанию пьесы, она не произвела на меня волнующего или захватывающего впечатления. Я ждал чего-то большего. Что же касается музыки к ней, сочиненной А. К. Глазуновым, так она совсем не по сюжету. И она средняя. Выше среднего стихи К.Р., но их лучше читать, чем слышать в передаче Чергонина (Пилата), Волоховой (Прокуллы), Нелидова (Иосифа), Маликова (Никодима) и др. В антрактах наблюдал за публикой. Правда, больше всего молодежь, но какая серенькая по нарядам, по манерам, по говору. Не радует старческие взоры! Что-то угловатое, неизящное, мелкое, непредставительное. Бывало, в театрах смотр красоты, да не какой-нибудь, а московской золотой молодежи, где же «роскошные бюсты», пред которыми, по выражению Щедрина, «каждый прохожий в умилении останавливается». Все жидко, скучно, нездорово! А ведь денег сколько угодно. Мы сидели в третьем ряду бельэтажа и платили за место по 80 р. (Первые ряды кресел расцениваются от 150 до 200 р., ложи от 400 до 1.200 р.) Полбутылки лимонной воды в театре — 75 р., открытка с изображением артиста — 50 р., программа спектакля 25 р.
12/25 апреля. Прошедшая «Фомина» неделя была вся прохладной, но дождей не было, а очень бы надо, и для всходов зелени, и для «промывки» московских улиц, дворов и бульваров. Много еще куч с нерастаявшим грязным снегом, еще больше неубранного мусора, который сжигается там же, где копился, и от этих «жертвенников» несет такой удушающий смрад, что дышать боишься, а самый воздух по времени такой теперь чудесный. Наливались почки, зеленела травка, а сегодня, благодаря потеплению, деревья развернули крохотные молодые листики. Только бы и быть на воздухе, дышать им, но где уж! «Жертвенники» мешают.
Вот еще новая «сухаревка»: принесли счет за электрическое освещение в январе и феврале… на 799 р. 68 к., т. е. по 1 р. 36 к. за гектоваттчас. А бывало-то! За 588 часов, считая по 2,5 копейки, взяли бы только 14 р. 70 к. А стирка белья? Ведь это что-то ужасное! Моей бедной, превеликой труженице супруге пришлось посвятить этому делу целую неделю. Дело осложнялось тем, что вода до нашего этажа не доходит и ее приходится таскать снизу. А когда я было удивился ненужной скупости, т. е. чего бы, мол, не отдать накопившееся белье в прачечную, она назвала меня сумасшедшим дураком и была права, потому что за это удовольствие не хватило бы моего полугодового жалования, ибо тариф в прачечных будто бы такой: за рубашку 150 р., за носовой платок 100. Подумайте! Не за приобретение платка в собственность, а только за стирку его 100 р.!
Выходит, что чистота теперь предмет роскоши, а не необходимости. Значит, надо жить как можно погрязнее!
23-го апреля Ленину исполнилось 50 лет, и по этому случаю газеты переполнены восторженными, верноподданническими и хвалебными статьями, посвященными его жизни и деятельности. Бухарин называет его «величайшим вождем масс», «гениальным тактиком» и «революционным стратегом». Не менее высоко ставят Ленина в своих статьях Троцкий, М. Н. Покровский и все прочие советские писатели. В зале московского комитета на Дмитровке в этот день состоялся особый вечер, на котором самые видные коммунисты еще более славили юбиляра. Был и Максим Горький, который, между прочим, сказал: «Есть люди, о которых трудно говорить, которые, словно гигантские рычаги, поворачивают историю. Таков Христофор Колумб, условно таков Петр Великий. И вот, черты такого типа есть в тов. Ленине. Великий ум его работает не только для нас, но и для всего человечества, да и для всей нашей планеты.» (Вона куда хватил!) А далее: «Образ его внушает мне чувство некоей жути. Много я видел великих людей, видел Толстого… но образ т. Ленина заслоняет их», и т. д. Сам Ленин явился на вечер после юбилейных речей. Что было дальше, мы не знаем, т. е. были ли после «излияний» «возлияния»… Я думаю, что были. Ведь «под луной нового ничего нет»… Наша планета и наш брат русский, что бы там ни делал Ленин, что бы там ни говорил Горький, — не переделаются во веки вечные!
16/29 апреля. Продолжает стоять теплая, сухая, ясная погода.
На северном польском фронте обстреливается г. Полоцк. На южном — от Овруча до Жмеринки-Проскуров — энергичное наступление поляков. Они что-то затеяли в компании с Петлюрой («жив Курилка!») не шуточное. Хотят прибрать к своим рукам Подольскую, Волынскую и Киевскую губ.; одним словом, восстановить Польшу 1772 г. Сегодня сводка уже сообщает, что ими заняты Коростень, Винница, Бердичев, Житомир, Могилев-Подольский, и сам Киев находится под угрозой.
† Скончался в Крыму Федор Адамович Корш, создатель «театра Корша». Милейшая была личность, и для него, должно быть, все были милы. Недаром он не иначе называл всех, как «голубой». Много радости пережил я в его театре. В моей юности и молодости этот театр был после Малого самым моим любимейшим. Собственно, первый «коршевский» театр был еще в том здании, где сейчас Художественный. И там я бывал, и там-то, собственно, из меня вырабатывался заядлый театрал. В 1917 году Федор Адамович был в нашей «Самолетской конторе», и я имел удовольствие с ним познакомиться и беседовать, и конечно, слышал «голубу». Царство ему небесное!
Из Баку получена от группы местных революционеров телеграмма, что они свергли бывшее там правительство и в союзе с нашим, советским, учреждают Азербайджанскую советскую республику. Нам бы нефти-то!
† Вчера в Москве скончался профессор Климентий Аркадьевич Тимирязев, ученый-дарвинист, глубокий старец, к концу своей жизни примкнувший к большевикам и даже попавший на последних выборах в члены Московского совета РКД. По последней причине — в газетах пышные статьи о его «великоучености» и извещение, что похороны будут на казенный счет, с красной помпой, приличествующей крупному революционному деятелю. Не дело бы ученому старцу заниматься политикой, но тем реальнее можно сказать ему в напутствие на Ваганьковское кладбище: «Вечная тебе память!»
Дзержинский добрался до главных деятелей Кооперации и объявляет, что главные члены правления Центрсоюза Коробов, Лавру хин и Кузнецов арестованы, а Беркенгейм, Зельгейм, Сахаров, Прусс, Сергеев, Ленская, Вахмистров и Михайлов отстранены от дел и над всеми ними идет следствие. Они подозреваются в контрреволюционной деятельности, каковую проявили своей кооперативной политикой, стремившейся к восстановлению свободной торговли, денационализации банков, другими словами — «к свержению советской власти экономическим путем».
Вчера опять были в театре. В Камерном. Сидели во втором ряду амфитеатра. Цена местам 150 р. Шла драма Скриба «Адриенна Лекуврер». В последний раз я видел ее в Петербурге в Суворинском театре с А. С. Сувориной в главной роли. Там была богатейшая обстановка, дорогие костюмы, изящная, красивая и трогательная Адриенна-Суворина. Здесь какая-то футуристическая обстановка, но чрезвычайно оригинальные — не роскошные, а такие яркие костюмы, все это по рисункам не кого иного, как мужа моей племянницы Мани, Бориса Алексеевича Фердинандова. Молодо, смело и для глаз, на первый раз, занимательно. Браво, Борис Алексеевич! И за игру браво (принц Бульонский). Я бы сказал, что за игру-то громче браво, но в газетах давным давно названо, что Фердинандов — второй Бакст и т. д. В Суворинском театре актер, игравший принца Бульонского, мне менее нравился, зато здесь мне Адриенна-Коонен не понравилась. Пускай газеты ее тоже превозносили, как Фердинандова-художника. Пускай то, что мне не понравилось в Коонен — ее какая-то балаганность (у всех исполнителей она была), предписана ей самим Александром Таировым, ставившим пьесу, — но все-таки эта роль не для нее; мелка Коонен. Тут, что там ни придумывай Таировы, нужны Федотовы, Ермоловы, Комиссаржевские, Гзовские, Суворины. Старый сюжет, старая пьеса, и актеры должны быть «старого леса». Из других лучше всех Юдин в роли аббата и Соколов в роли Мимонне. Но, как ни как, пьесу посмотрели с интересом, и в общем осталось отличное впечатление. И публика здесь не как у Незлобина. Я там скучал, видя ее «мелкоту», а тут и «бюсты» даже были.
Надо бы вот походить по всем театрам, понаблюсти новые театральные нравы и течения, да не по средствам оказывается. А жаль! Не проследишь и не запишешь интереснейших метаморфоз театрального мира и быта.
19 апр./3 мая. На днях у нас был сверх-Лукулловский обед: купили за 1.000 р. двухфунтового налима и, конечно, втроем справились с ним в 5 минут. А один мой сослуживец выменял где-то в Смоленской деревне на полтора фунта соли — гуся, привез его в Москву, но нашелся покупатель за 10.000 р. и приятелю самому полакомиться гуськом не пришлось.
1-е мая не праздновали. Коммунисты постановили превратить его в «Первомайский всероссийский субботник», и, таким образом, разные советские учреждения, так сказать, «неотложного порядка», а в том числе и наш Водный Транспорт, были открыты на обычные 6 часов, а учреждения другого, «неспешного», порядка посылали своих сотрудников или рабочих на общественные работы. Предвиделись (и может быть частью исполнены) закладки памятников, зданий, уборка строительного и уличного мусора, чистка бульваров, древонасаждения, прокладки узкоколейных дорог, ремонты паровозов, машин, пароходов, и проч.
В 9 ч. утра грохнул пушечный выстрел, что знаменовало начать всякие работы, в 3 ч. дня другой выстрел; значит, кончай и получай каждый подарок от попечительного правительства: 1/2 ф. хлеба, 1/8 ф. масла и 2 конфетки, а впридачу бумажный «жетон», дающий право получить из советской столовой бесплатный обед и посетить какой-нибудь театр — тоже бесплатно. Хлеб, сало и конфеты мы с дочерью получили, а все прочее получить было трудно, надо было для получения обеда простоять в очереди часа три, а право на театральное удовольствие выиграть или купить.
По поводу этого субботника написано видимо-невидимо хвалебных статей и будут еще долго писать все в том же роде. Такая штука в социальном деле спорная. По крайней мере, меньшевики считают работу 1-го мая изменой Интернационалу.
А дальше, вот с сегодняшнего дня, началась «неделя труда». Такой же распорядок, как и 1-го мая: ж.д., водный и гужевой транспорты, водопровод, хлебопекарни производят после 4-х часов добавочно и безвозмездно 3 часа работ по своей обычной программе, но не имеющие срочных работ идут с 4-х до 7 ч. на общественные работы. Следовательно, с 3-го по 10-е включительно работают везде с 10 ч. дня до 7 ч. вечера.
Вот видите: сначала «дни», теперь пошли «недели», а потом дождемся «месяцев», «годов». Словом, потихоньку да полегоньку вернемся к старым кабалам. Впрочем, любителям старины и теперь уже можно радоваться, что жизнь пошла по старинке. Железные дороги, пароходства и трамваи почти исчезают, телефоны стали работать хуже, чем в первые времена их введения в обиход, почта медленней «воловьей», да чего тут! И телеграф не лучше почты. Клозеты, как уже давно подмечено, заменены в лучшем случае «нужниками», водопровод и канализация тоже как будто замирают, и вводятся различные барщины, вроде субботников, «недель», и возобновляется институт «разбойников». Сегодня я читал в «Известиях», что под Москвой действует разбойничья шайка под фирмой «Черный орел». Зарегистрировано с десяток подвигов этой шайки. Благородство прямо средневековое. «Если вас в дороге встретят другие наши молодцы, то скажите им, что вы уже ограблены «Черным орлом», и тогда они вас не тронут», — говорят они своим ограбленным клиентам.
За эти дни перепадали дождички. Сделалось прохладнее.
19 апр./4 мая. А сегодня опять потеплело и лист на деревьях распушился, выглядывает молодым щеголем, и так стало в природе весело, а в грязной Москве приглядно. Большевики говорят, что последнее достигнуто дружным трудом, а мы, маленькие старые люди, будем стоять на своем — солнышко это сделало!
Получил письмо от брата из Полтавы от 24-го апреля. По нынешнему времени это быстрота!
И в сегодняшних газетах все о первомайском субботнике. Так же умилительно пишут об участии в физических работах самого Ленина, тащившего на плече в компании с семью товарищами толстое бревно, как в свое время писали о десятиверстном походе Царя Николая Второго в солдатском походном снаряжении.
1-го мая произошли с речами Ленина закладки памятников «освобожденному труду» на пьедестал сверженного памятника Александру Третьему, и Карлу Марксу. На открытии первого говорил и Луначарский, причем напомнил просвещаемому им пролетариату, что «когда на Русь надвигалось Христианство, низвергались кумиры Перунов, а сейчас мы разбиваем кумиры обветшавшей религии и старого правительства».
Читатель, вспомнивший, что он где-то на этих листках читал уже не только об закладке, но и об открытии памятника Марксу, упрекнет меня во вранье. Нет, я тогда и теперь пишу только правду, но дело в том, что «открытый» памятник Марксу куда-то исчез, как и многие другие памятники, расставленные по Москве «сгоряча». Некоторые развалились сами, некоторые разбиты, попорчены или уничтожены не то хулиганами, не то «контрреволюционерами». Подобная участь постигла и памятник «Марксу и Энгельсу».
Много сегодня пишут и с польском продвижении на Украину. А особенно Троцкий. Он напечатал несколько обращений к «Гражданам Советской земли» (чувствуете: к гражданам!), к железнодорожникам, к воинам и т. д. Первое обращение озаглавлено словами «Вор в доме!»… «В нашем доме, — говорит он, — вор. Он ворвался в передние комнаты нашего советского здания… Теперь польское правительство врывается в украинские покои советского дома… Опьянев от поддержки мировых грабителей и потеряв рассудок, вороватые шляхтичи хотят в нашем советском доме помыкать трудящимися русскими людьми как рабами, как вьючными скотами. Но не бывать! Эй, трудящийся русский люд! Честные граждане! В нашем советском доме вор, громила! Беритесь за дубье! Гоните вора!» и т. д.
Поляки взяли уже близ Киева узловую станцию Фастово. Правительство Польши признало независимость Украинского государства под управлением «атамана-генерала» Симона Петлюры. Петлюра выпустил манифест, призывающий украинский народ совместно с польской армией освободить Украину от советской власти. Красные войска взяли Сочи и Шемаху. Идет будто бы в нашей стране энергичная подготовка к электрификации. Например, работа по электрификации Валдайских озер будет уже к лету 1921 года закончена.
Вчера исключительно торжественно отпраздновали 50-летний юбилей артистической деятельности Марии Николаевны Ермоловой. В полдень от Большого театра на Тверской бульвар к квартире Ермоловой направилась огромная толпа артистов и почитателей ее таланта со знаменами и флагами. На одном было написано: «Светочу русской сцены», на другом: «Великая, живи!» (Последний плакат напоминает что-то не то щедринское, не то чеховское.) Юбилярша вышла на балкон, кланялась процессии «и зарыдала». (Тоже что-то старое, юмористическое, «поклонилась и зарыдала».) Вечером был торжественный спектакль в Малом театре. Я слышал, что за места платили по нескольку тысяч рублей. Поставлен был третий акт «Горя от ума» и акт из «Марии Стюарт», произнесено много речей и прочитана масса приветствий. Совнарком «пожаловал» Ермолову званием «Народной артистки», а московский Совдеп огласил, что он постановил предоставить в пожизненное распоряжение юбилярше занимаемый ею дом № 11 по Тверскому бульвару. То есть дом ее супруга Николая Петровича Шубинского, члена Думы, юдофоба, старого московского адвоката, одним словом, человека с такими «качествами», граждан с которыми не так давно ставили «к стенке» или запирали в лагерях и в Бутырках.
Все еще не пойму, кто кому изменяет: «солисты» старым богам или новые боги пролетариату?
Карл Радек пишет, что борьба с Польшей будет труднее, чем та, которую приходилось вести с Деникиным и Колчаком.
Иосиф Пилсудский называет себя в прокламации «Ко всем жителям Украины» — «Верховным вождем польской армии», которой он дал приказ «двинуться вперед». Значит, с Польшей форменная война.
23 апр./6 мая. Напечатан приказ «революционного военного совета республики», за подписями Троцкого, Каменева и Курского, что советская Россия «вынуждена ныне силою оружия сломить злобную и хищную волю польского правительства» и в этих целях «образовать при главнокомандующем всеми вооруженными силами республики высокоавторитетное по своему составу Особое совещание по вопросам увеличения сил и средств для борьбы с наступлением польской контрреволюции», причем председательствование в этом Особом совещании возложено на А. А. Брусилова, а членами назначены А. А. Поливанов, В. Н. Клембовский, П. С. Балуев, А. Е. Гутор, А. А. Цуриков, А. М. Зайончковский, М. В. Акимов, Д. П. Парский, А. И. Верховский, И. И. Скворцов, Л. П. Серебряков, А. Н. Александров, К. Х. Данишевский.
Вчера еще состоялось в Большом театре пленарное заседание совета союзов и комитетов, посвященное событиям на Польском фронте. С речами выступили Каменев, Ленин, Троцкий и даже Марков. Все в один голос — разбить польских помещиков и капиталистов и помочь трудящимся массам самой Польши создать свою советскую республику. В этом смысле составлена и принята единогласно резолюция.
Между прочим, Троцкий поведал собравшимся в заседании, что Брусилов обратился с письмом, в котором высказался, что советское правительство поступает в польском вопросе вполне правильно, а потому и предлагает созвать совещание из опытных работников военной школы для разработки дела снабжения, пополнения кадров и улучшения ж.д. Вот таким-то манером эта бывшая знаменитость и попала в новые знаменитости (говорят, будет получать 600.000 в месяц). Вчера же состоялся на Театральной площади парад войскам Московского гарнизона по случаю отправления некоторых частей на Польский фронт. Там тоже говорили речи и Ленин, и Троцкий. А сегодня по городу развешаны плакаты с призывом идти «в бой» или «на борьбу с польской шляхтой» (так оглавляются эти призывные прокламации).
С Японией во Владивостоке заключено перемирие, из коего видно, что русские войска из зоны в 30 км. вокруг Владивостока выводятся, а с Финляндией переговоры о перемирии временно прекращены вследствие «серьезных разногласий по вопросу об установлении нейтральной зоны и фарватера в Финском заливе», а также «крайней неуступчивости в переговорах со стороны финской делегации».
С Кавказского фронта сообщают сводки, что в районе южнее Сочи сдались остатки Деникина и Кубанской Рады в количестве 60.000 чел. с генералами Букретовым и Морозовым во главе и что в Баку захвачено (?) 300 тыс. п. бензина, 25 млн. п. керосина, 2 млн. п. газолина, 1,25 млн. смазочных масел, 115 млн. мазута и 80 млн. сырой нефти. Но когда это богатство дойдет до дела?!
Появились в продаже свежие огурцы. Одна штучка 130 р.
Купили дочери кожаные туфли, или полуботинки («скороходовские») и заплатили 20.000 р. Половину этих денег она нажила торговлей конфетками около электрических театров. Безобразие! т. е. и цена безобразна, и нужда добывать деньги таким способом тоже безобразна.
24 апр./7 мая. Турецкий султан выслан из Константинополя в Бруссу. Процедура эта была выполнена британцами.
Наша канцелярская «трудовая неделя» ограничилась только двумя первыми днями, но она продолжается для лиц, занятых или привлеченных по физической работе. За сверхурочные «труды» (по совести сказать, ничего не делали) мы получили за 2 дня 1 ф. хлеба.
25 апр./8 мая. В Киевском районе с ночи на 6-е мая были упорные бои с поляками, а на другой день они заняли Киев, красные же войска отошли на левый берег Днепра. Итак, в Киеве 16-е междуцарствие! Бедные киевляне! Вот кого ударили не раз, не два, а до бесчувствия!
Сегодня получил письмо от брата из Полтавы от 29 апреля н. ст. Там тоже все дорожает: молоко 120 р. кружка, мясо 250 р., свинина 300 р., масло 900 р., белый хлеб 140 р., ржаная мука 4.000 р., а пшеничная 6.000 р.
Сегодня же впервые я получил «премиальную» плату за свои служебные (очень маленькие) труды, по расчету 3.500 р. в месяц, за вычетом в союз двух процентов, т. е. выходит, теперь за службу я получаю деньгами всего 6.860 р. в месяц.
27 апр./10 мая. Вчера было воскресенье, но никуда из дома не выходил, как и предшествующие праздники (кроме Пасхальных). Не выхожу потому, что дома дел по горло: надо напилить дров, наколоть и нащипать щепок для самовара (углей уж, должно быть, ни за какие деньги не достанешь), а потом натаскать из подвального этажа себе на четвертый воды, — все это с расчетом на целую неделю; кроме того, чищу тоже на неделю свое одеяние и обувь. Так день и пройдет в домашних трудах до 6 ч. вечера, а там пообедаешь и ляжешь с книжечкой отдохнуть. Вот таким манером и вчера завалился, да вдруг как трахнет что-то, аж стекла задребезжали! Не го выстрел, не то взрыв, не то гром, и так «трахало» весь вечер, всю ночь, и даже сегодня утром часов до 11. Кроме меня, все выбежали на улицу, в доме поднялась суматоха. Ясно стало, что это не гром, а какие-то взрывы, подчас достигавшие необыкновенной, неслыханной (даже в октябре 17-го года) силы. Не только стекла дребезжали, кажется, сам дом вздрагивал. По странной случайности, из всех 48 окон нашего шестиэтажного дома из одного только окна выскочили все стекла, зато, как говорили, поближе к месту взрывов перебитым стеклам и счету нет. Лопались даже зеркальные магазинные огромные и толстые стекла. В промежутках между взрывами непрестанно слышался густой зловещий гул, как будто под землей клокотала какая-то нескончаемая буря.
Через час после первого грохота, т. е. около 8 ч., уже пошли рассказы о том, что и где делается. Говорили сначала, что это выкорчевывают в Тюфелевой роще пни, о чем даже было в газетах 8 мая предупреждение, что, дескать, не пугайтесь, граждане, — от 4 до 5 часов будут слышны выстрелы — это будут подрываться взрывчатым веществом «секретином» пни, для очистки подмосковных рощ под разведение насаждений высокой культуры. Но этой версии глупо было верить по ужасу взрывов, и вернее были последующие «эстафеты», что где-то на Ходынке или на Александровской дороге взорвались пороховые или снарядные склады и что оттуда по Тверской везут массу раненых.
А сегодня, в понедельник, когда газеты вообще не выходят, расклеены объявления, что взрыв и пожар произошли около с. Хорошово, и что жертв мало, и что взрывались только какие-то оболочки, и что производится строжайшее следствие, причем отмечено, что, вероятно, злоумышление имеет связь с началом польской войны. Завтра прочтем подробности бедствия. Дай Бог, чтобы оно было не так велико, как говорили сегодня: одни насчитали 6.000, другие 3.000 жертв, но по впечатлению от грохота канонады, продолжавшейся часов 16, невозможно верить официальному сообщению, что ничего особенного не случилось.
Между Россией и Грузией заключен договор, в силу которого к Грузии переходит Тифлисская, Кутаисская и Батумская губернии и области со всеми «уездами и округами, входящими в эти губернии и области, а также округа Закатальский и Сухумский. В договоре есть один такой пункт, из которого видно, что Грузия обязана передать все организации и группы, враждебные советской власти, находящиеся на грузинской территории, России. Значит, «белогвардейцы», спрятавшиеся там, будут выданы Грузией большевикам. Но есть и примечание, что «Россия обещается сохранить жизнь всем передаваемым ей в силу настоящей статьи лицам».
29 апр./12 мая. За два последних дня газеты так нам и не рассказали бедовой правды про пожар и взрывы на артиллерийских складах при с. Хорошово. Дескать, выгорели только такие склады, в которых находились старые снаряды, в большинстве не снаряженные, а некоторые — совершенно негодные для войны. Пострадавших же, пишут, «отмечено всего несколько случаев увечья; неизвестна судьба охраны: вероятно, часть из них погибла». Но все-таки газета не утаивает от любопытствующих читателей, что «сотрясение от взрыва снарядов было так велико, что не только в селе Хорошове и окружающих его ближайших дачных местностях и деревнях, но и в самой Москве пострадали стекла домов на Первой Брестской ул., на Грузинских ул., на Сенной площади, в Дорогомилове, на Никитской ул., на Никольской, на Мясницкой, на Арбате и др.»
Да, впрочем, газетам не до того. За последние дни они пестрят разными статьями, обращениями, приказами, воззваниями, просьбами, резолюциями — все на тему «в бой со шляхтой». Приглашают «спасать свое отечество» и «стереть коварного и беспощадного врага с лица земли». А Троцкий уже на Западном фронте и кипит там своими звонкими «уговариваниями». «Тесней сомкните ряды, тверже сжимайте винтовку в руке. Вперед!» и т. п. Поляки наступают на Гомель.
Сегодня один мой сослуживец заплатил легковому извозчику с Маросейки к Краснохолмскому мосту ни много ни мало 3.000 р. Диво бы пьяный, а то ведь трезвый, и днем, не ночью! Как это ни тяжело для него, но без извозчика он не мог обойтись: вез больную жену.
Вчера был первый гром, сопровождавшийся небольшим дождем. «Люблю грозу в начале мая» («по новому стилю» — приходится добавлять прозой).
1/14 мая. Почти вся Россия объявлена на военном положении.
Военный обозреватель «Известий» пишет, что польский фронт имеет протяжения 870 верст, а польских бойцов только, будто бы, 100 тысяч человек.
Чичерин обратился к финляндскому правительству с предложением начать мирные переговоры, а в парижских газетах пишут, что относительно России Польша заключила с Финляндией соглашение о взаимной поддержке.
В Питер прибыла делегация английских тред-юнионов для ознакомления с советскими порядками. По этому поводу Ленин выразил уверенность, что тред-юнионы, мало сочувствующие большевикам, «по возвращении домой будут лучшими агитаторами в нашу пользу».
Ходил в баню. Вход 125 р., охрана одежды 25 р., стрижка ногтей на ногах 50 р., а «парильщик» 200 р. Последнее не прошло — не по карману. Прежде чем попасть в это блаженное место, пришлось простоять у входа полтора часа «в хвосту». Теснота и грязь (в бане-то!) нестерпимые.
Понадобилось поправить у ботинок стоптанные каблуки. Гони, — говорят, — «косую»! Вообще, тысяча рублей играет теперь самую жалкую роль. Кусок старой подошвы, и тот теперь — значительнее и солиднее новенькой тысячи. А впрочем, то ли еще будет!
4/17 мая. Сегодня я получил с оказией через Владимира Сергеевича Юдина (которого самого, к сожалению, не видал) письмо от Лели из Екатеринослава, помеченное 24-м апреля с.г. Пишет, что «со всеми возможными перипетиями» он «убежал из белогвардейского плена» и что едет по новому назначению в Новороссийск. Теперь можно сказать уже начистоту — М. А. Гамалей писала мне, что на Черном море, на «Грозном», он числился под чужим именем — какого-то поповича. Несомненно, что приключений было много, и, вероятно, страшно рискованных. Юдин, как его друг, мог бы рассказать мне все подробности, но так случилось, что я не видел его (по крайней мере, сегодня).
Господь еще милостив ко мне грешному! Сын мой жив, но еще многое, должно быть, придется пережить нам, прежде чем окончится эта несчастная шестилетняя эпопея. А потому мой долг неустанно просить у Бога мира всему миру и сил перенести бесчисленные тяготы нашего подневольного существования.
Погода стоит жаркая. Зелень и земля сохнут от страстного ожидания дождей. Если так потянется, то на нивах, огородах и в садах образуется неурожайное бедствие.
Сегодня в Москву приехали делегаты английских рабочих. На Николаевском вокзале им устроена торжественная встреча.
8/21 мая. Нестерпимая и зловредная жара и духота.
Советская Москва по горло занята английской делегацией рабочих. Угощают ее бесчисленными речами, банкетами, торжественными заседаниями, обедами, спектаклями, катаньями и парадами войск. И когда только они найдут время сделать то, зачем приехали, т. е. рассмотреть, оценить, раскусить, понять, что теперь у нас происходит: разрушение или созидание. Громадная порция революционных краснобайств, песен, музыки, салютов — заглушит, пожалуй, тот стон русского человека, который теперь раздается не только на Волге глубокой, но и на Москве-реке, и на Яузе, и во всех уголках России! По тем ответным речам, которые произносят сами англичане, как будто выяснилось, что у нас наступил уже социалистический рай. Со стороны-то, конечно, видней! А с другой стороны «хитрый Альбион» от радушия советских деятелей ведь не размякнет и будет все-таки «себе на уме», так что нам долго не придется узнать, каковы в действительности впечатления заморских гостей. Они говорят, что представляют собой депутацию от 6,5 млн. рабочих, а злоязычники говорят, что они сами себя представляют только.
На Западном фронте как будто бы начинается отпор польскому нашествию. В Полоцко-Лепельском районе прорван фронт противника на 75 верст; занят красными город Десна. Около Лепеля и Борисова советские войска перешли р. Березину.
Вчера, т. е. 7/20 мая, в праздник Вознесения Господня, явился нежданно-негаданно под кров своего родителя мой горе-герой. Значит, письмо его о назначении в Новороссийск, так сказать, «аннулируется», ибо он командирован на западный фронт, собственно в Смоленск, что и дало ему возможность заехать домой. Ехал он в вагоне 5 суток, с вокзала принес на себе пуд муки, 10 ф. сала и 1 ф. махорки, насыпанной попросту в карман пальто. Что касается «вещей», то их у него, кроме того, что было на нем самом, оказалась только одна пара белья, а счет «капиталов» всего только 500 р., и вот все, что «стяжал» себе этот неисправимый коммунист.
В первый момент его появления было незабываемо трогательно. Уж очень его внешность, одеяние и багаж были печальны. Пришел он в Москву «из Керчи», т. е. из тех же мест, откуда заявился к своим родным Геннадий Демьянович Несчастливцев, и был ужасно бы похож на него, если бы он был вдвое постарше. Так же как и у того, у Лели на лице обнаружились «следы беспокойной и невоздержанной жизни», «на нем длинное широкое парусинное пальто», очень поношенная фуражка и т. д. На ногах огромные, тяжелые, неуклюжие, грубой кожи опорки австрийского образца, а где же сапоги? — Они проданы в Ростове-на-Дону, и там на вырученные от них деньги куплены для нас мука и сало. Ну, разве это не похоже на благородство Несчастливцева? («Признаться, не грех бы бедняге Несчастливцеву и покутить на эти деньги», и т. д. «Лес», 5 действие, 9 явление). Убогий багаж, запыленное бедное одеяние были бы только смешными, раз он явился в Москву, где как-никак у него найдется материальная поддержка, но очень трогает его исхудалость, сильное переутомление и постаревшее лицо, и глаза такие печальные. Сразу видно, что пережито ой-ей-ей сколько! Рассказов хватило на целый день, и если бы все описать, то получилась бы длинная и занимательная история. Я чувствую, я переживаю его чувствования и переживания, но у меня нет таланта воспроизвести их в психологическом и живописном строе, а потому могу только записать здесь о его похождениях периода времени последних десяти месяцев в «протокольном виде».
После своего политкомиссарства он был «комбригом», т. е. командовал разными бригадами, с которыми слонялся около Миргорода, в Лубнах, в Ровнах, в Александрии, у ст. Користовки. Было у него в команде и два бронепоезда, командовал он и «боевыми участками», наступал и отступал (последнее чаще). При отступлении, а может быть и при бегстве на Знаменку, — попал с остатками своей части из 14-й армии в 12-ю. Сталкивался с «разложением» красноармейцев, т. е. с неисполнением своих боевых приказов. Пред Фундуклеевкой был, что называется, «разбит», и тут он целых 11 суток не спал, и свалился, будучи сменен свежей силой. Затем заболел сыпным тифом и положен был в Киеве в Клинический городок, в заразно-сыпное отделение. Киев стал эвакуироваться, но его оставили там тяжко больным. В ожидании «белых» сестра милосердия, добрая, стало быть, душа, Анна Владимировна Шахмина уничтожила его документы из опасения, что его как «красного» расстреляют. Но нашелся белый офицер, по долгу своей службы хотевший выдать Лелю, ибо он узнал его по старой войне. Тогда та же сестра перетащила его, еще больного, на какое-то кладбище под охрану кладбищенского сторожа. Но он побоялся дать ему приют в сторожке, а потому чуть живой — Леля должен был две ночи провести на могильной плите. Затем сестра нашла для него паспорт железнодорожника Антония Никодимовича Кролюк, поляка, — по наружности совершенно на Лелю непохожего (паспорт был снабжен фотографической карточкой), и этот добрый человек усадил его в поезд, идущий в Полтаву, куда Леля и прибыл в конце сентября месяца «без сантима денег», прибыл с определенной целью найти помощь от М. А. Гамалей. А та уже справлялась о его судьбе в Полтавской контрразведке, где ей сказали, что он расстрелян, так что она служила по нем панихиды.
Дальше она повезла его в село Новые Сенжары, где у ней отец — священник Александр Осипович Мартинович. Под его покровом он прожил там до середины ноября и от великолепного кормления совсем поправился. Но начались обыски — искали, конечно, как и у нас в такие времена, — дезертиров и «красных». Пришлось опять бежать, на этот раз в Николаев, а оттуда морем в Одессу. Вместе с Марией Александровной они сфабриковали паспорт на имя ее брата Константина Александровича, и даже сам Леля ухитрился на паспорте начертить печать. На север он не поехал «за неимением средств и теплой одежды». В Одессе встретил наших знакомых — артистку Л. А. Фердинандову (по мужу Ценину) и ее сестру А. А. Лукину. Те немного помогли ему деньгами и трехдневной кормежкой, но побоялись тоже обысков и проч., и ему пришлось спуститься «на дно», т. е. жить в каких-то «углах», записаться на бирже труда «швейцаром», но такого места он не получил, ибо нужна была рекомендация «с прежнего места работы». Чтобы не сдохнуть с голода, он занялся то расклеиванием афиш, то грузовыми работами в порту. Тут объявляется мобилизация. Идти в набор было для его инкогнито безусловно опасным, но подошел случай попасть на канонерскую лодку «Грозный» — сначала матросом 2-й статьи, а потом сигнальщиком. В последний день пребывания в Одессе его узнал случайно офицер старой армии Роменский и выдал. Но, чтобы не подвести Мартиновича, он съел удостоверение на имя матроса Мартиновича и назвался Ивановым, и городил какую-то чушь, какой не поверили, и «авансом» всыпали ему «10 шомполов». Но ночью, при переотправлении куда-то, сопровождавший его конвоир узнал в нем своего бывшего начальника и по старой преданности дал ему возможность убежать. Фамилия этого поистине его спасителя Наталуха. Дай Бог ему здоровья!
За суточное отсутствие с канонерки его, как бы за пьянство, посадили в канатный ящик. Через два часа лодка вышла в открытое море. Плавали несколько месяцев, а затем прибыли в Севастополь, куда он высадился в полной английской морской форме и с чувствами «настоящего моряка». Перед отбытием «Грозного» в Азовское море Леля сбежал с него и устроился в Морской прожекторной партии, которую отправили на Перекопский перешеек. Но, простояв неделю в Джанкое, они отправились в Керчь. Там он, если не врет, спаивал (в партийных интересах) офицеров, что тем очень нравилось. На эту «удочку» попался и наш москвич Юдин Владимир Сергеевич. В его компании он вместе с несколькими керченскими большевиками испортил прожектора и переехал через Керченский пролив по направлению на Темрюк, что было в ночь с 15 на 16 апреля, причем их экспедиция чуть-чуть не наткнулась на английский истребитель. Затем они добрались до Екатеринодара, где было его назначили на нестроевую должность в Новороссийск, но таковая оказалась занятой другим, так что он вернулся обратно, а потом его потянуло сильно в Москву, и он стал просить об отправке его на Западный фронт, что для него и сделали.
Все это, в сущности, похоже на авантюру и не похоже на его душевно кроткую, мирную натуру, но что поделаешь — зане он юн — «и жить торопится, и чувствовать спешит!»
С месяц тому назад на одном из наших рупводских общих собраний была оглашена некоторая «петиция», подписанная большинством сотрудников нашего управления, в ней говорилось, что «в программах общих собраний сотрудников Рупвода? всегда есть какой-нибудь пункт, намечающий усиление служебной дисциплины и требующий напряжения труда, но не бывает такого пункта, который свидетельствовал бы о том, что кто-то заботится о продовольственных и о других материальных нуждах сотрудников. Когда же на собраниях об этом раздались робкие, единичные голоса, то тут же получились и «отписки», а дело снабжения нас питанием, бельем, одеждой, обувью и дровами не только не улучшается, но и ухудшается с каждым месяцем.» Далее в 11-ти пунктах перечислялись наши жалобы, причем один пункт гласил, что фуражки, ботинки и калоши получают только те, которые имеют время и смелость «найти в продаже особую протекцию». Заканчивалось заявление несколько иронически и даже «аллегорически». «Если у нас в нашем союзе не оказывается защитников нашему праву есть, как трудящимся, то союз не найдет в нашем составе и защитников дисциплины, или «подъемщиков» труда. Таким образом, наряду с отделом охраны труда должен быть отдел охраны продовольствия.» (Вот она, аллегория-то.) А «те же товарищи, которые сполна или частью удовлетворены по выше изложенным 11-ти пунктам, вероятно, конфузливо смолчат в этом вопросе, то тогда пускай они знают, что мы сочтем их пользующимися таковыми исключениями за счет наших недополучек».
Еще до оглашения этой бумаги была уже положена резолюция председателей Рупвода и продколлегии «передать ее для разбора участковой Транспортной Чрезвычайной комиссии», а по оглашении выступил член коллегии Суворкин и сказал на манер Сквозник-Дмухановского: «А подать сюда этого бумагомараку». Тут выступаю я и заявляю, что эту бумагу, подписанную сотней грамотных людей, составил я и подписал первым тоже я. Надо же кому-нибудь писать и подписывать первым. Затем получился форменный скандал. Владыка продотдела, хамоватый тов. Фанталов назвал меня «смутьяном», «человеком, потерявшим голову», а председатель коллегии Козлов, недавно только сделавшийся «партийным», объяснил собранию, что это не простая жалоба, а «декларация, с которой обыкновенно выступают меньшевики» (тут меня подмывало крикнуть «держи правее»), но меня почему-то в такую, собственно трагическую для меня, минуту осенило юмористическое настроение, и я сказал, что вы тут, товарищи, побеседуйте на эту тему, а я пойду готовиться домой к обыску и в Бутырки. Меня проводили громом аплодисментов, а через неделю на следующем общем собрании в числе 141 человека избрали единогласно членом товарищеского дисциплинарного суда. Другие 4 кандидата, более желательные райкомводом и коллегиями, блистательно провалились. С этого дня я сделался популярнейшим лицом у своих сотрудников, а у Козлова, Суворкина, Фанталова и К° — заклятым врагом. Не так Чрезвычайки боялся, как их собственной физической молодой силы. Изобьют, мол, дьяволы! Но вдруг — телеграмма из областного управления за подписью Российского в Главводе с представлением меня в управляющие Рупводом (или, по-новому, Транспортной конторой), и началось дефилирование передо мной вчерашних врагов. Ну как тут не вспомнить незабвенного Михаила Евграфовича: «У нас нет середины, либо в рыло, либо ручку пожалуйте.»
Затем зовут меня в Главвод. Не спеша, но предварительно побрившись, иду туда. Привели к Гр. Вас. Кожевникову. Спрашивает меня, как я отношусь к предстоящему назначению. Указав ему на возможность «палок» со стороны «бывших», на бессильность управляющего улучшить продовольствие для всех сотрудников в одинаковой степени, на «дежурность» работы (управляющего) — будут ломаться пароходы, тонуть гусяны, рушиться постройки, начинаться забастовки (с голода), и т. д. — а мне в эти моменты надо дрова колоть или воду носить, ибо этот высокий пост не дает мне ни лакея, ни денщика, ни кухарки. Обрисовав ему, кроме того, мой добродушный, жалостливый и нерешительный характер и напомнив, что в старых приемах управления были и гнев и милость, я уговорил Григория Васильевича, чтобы он заменил меня другим «спецом». Я и вам повторяю все это убежденно, ибо учитывая «единоличие», считаю его известным этапом по направлению к истинному делу, но предвижу, что мы еще дождемся и такого «этапа», когда фанталовы и суворкины сами запросят пардона и скажут «батюшка, ослобони!», а сейчас им еще уходить очень не хочется. Что они потом и доказали, о чем речь пойдет сейчас же.
Тогда Кожевников говорит: «А если вы в управляющие не идете, то мы вас берем в Главвод.» Когда же я полюбопытствовал, на какую должность, он обидчиво заметил, что не может мне предложить «на выбор» 15 должностей. И закончил беседу со мной выдачей мне бумаги, в которой Рупводу предписывается откомандировать меня немедленно в Главвод. Так и не сказал, ни на словах, ни на бумаге, на какую должность. В этот же день он сказал по телефону Российскому, чтобы он представил в управляющие не кого иного, как моего старого друга Андрея Устиновича Розанова, но и этот старый дурень отказался. На следующий день наша коллегия отправилась в Главвод, и не знаю, что сказала про меня, но про Устиныча кое-что грязненькое, что он и «пьянчужка», и что он бывший «взяточник». И вот, пока что, наши назначения отменены, и Козлов с Суворкиным подняли свои носы опять кверху. Тут во всю эту историю вмешался и другой мой приятель Петр Федорович Матвеев, которому, представьте себе, хотелось попасть в управляющие. Не будь дураком, он, учтя момент выбора областным управлением кандидата в управляющие, шлет к этому моменту о себе напоминание в виде просьбы его «по домашним обстоятельствам» перевести «на какую-нибудь должность» в московский Рупвод, и его перевели… на ту должность, которую я занимал, т. е. заведующего коммерческой частью Рупвода, а меня назначили на его должность (несколько переорганизованную и по другому называющуюся: заведующим Подотделом буксирного пароходства эксплуатационного отдела Главвода). Итак, как будто бы «порок наказан и добродетель торжествует». Но ведь это меня нисколько не радует — Матвеев орел, а я курица, и, как сказал Крылов: «Орлам случается и ниже кур спускаться, но курам никогда до облак не подняться!» А впрочем, я и вы должны порадоваться, если Матвеев все-таки взлетит до «облаков», т. е. до управляющего, и в этом направлении я исподволь, немного погодя, поведу в Главводе с Кожевниковым разговор, что необходимо даже сделать, ибо Кожевников, видно, Матвеева не совсем хорошо знает, когда не признал его «спецом». И очень неприятно, что к сплетне о Розанове он и Россинский, как видно, прислушиваются.
17/30 мая. Троицын день по погоде чудесный, ясный, не очень жаркий. В последние дни вообще свежевато, а дождей все-таки так и не бывало. Из деревень известия безотрадные: гибнут озимые, трава не растет, масса червя и т. д. И это, должно быть, не только около Москвы, но и на Волге и на Юге.
Перед этим листом я положил копию письма к своим приятелям, в котором описываю им и свои «авантюры». Итак, я чуть было не сделался единоличным управляющим Рупвода, а теперь вот, тоже не по своему желанию, и с великим опасением за ответственность в новой должности, хожу на службу в Главное Управление Водным Транспортом («Главвод»), на Кузнецкую улицу, в Замоскворечье.
На Сухаревку ежедневные гонения, а от того и ежедневные вздорожания. Хлеб уже 400 р., пшено 500 р., сахар-рафинад 4.000 р. Мне думается, что если бы на нее смотрели «сквозь пальцы» (лишь бы не дозволять торговать на ней малолеткам), то неминуемо завелась бы конкуренция, а она, конечно, если не понизила, то держала бы цены устойчивее. Теперь сухаревский купец должен «накидывать» на себестоимость не менее 30−100 %, ибо он считается с риском отобрания его товаров или «отобрания» его самого в милицию и ЧК, а без этой угрозы появилось бы больше торговцев, и бойкие из них, что называется «оборотистые», удовлетворились бы на 5−10 % пользы.
Советские войска взяли Борисов. Тот самый, в который поляки звали Чичерина для мирных переговоров.
Брусилов, Поливанов и К° напечатали воззвание ко всем русским офицерам — «где бы они ни находились». Приглашают идти в Красную армию, бороться с поляками и тем самым спасать «матушку-Россию». Да-да! Так и написали «матушку». Выходит смесь коммунистического со славянофильским.
Обнародован декрет об образовании автономной Татарской советской республики. Территория республики не обнимает целого края, а лишь некоторые уезды Казанской, Симбирской, Самарской и Уфимской губерний. Чего же бердичевские евреи зевают?
Английские делегаты окончательно поссорили большевиков с меньшевиками. Последние сумели очень внушительно выступить на собрании «печатников». От лица их Чернов, Мартов, Дан — нарисовали английским властям московскую жизнь как она есть — со всеми ее бедствиями, зловонием, распущенностью и бездельем. Получился огромный скандал. Гостей не туда возили, куда бы нужно, и не то показывали, что им нужно видеть. После такого «пассажа» что-то уж нет приторно-восторженных отзывов англичан о виденном ими. Может быть, стали ходить по Москве пешком, а не в автомобилях кататься, и питаться по нашим карточкам. Вот так-то правильнее!
ВЧК опять взяла на себя прежнюю беспредельную власть вплоть до «высшей меры наказания». Причины — война и подозрения, что взрывы, поджоги, ограбления военных складов и запасов совершаются агентами Польши и Антанты при содействии «поднявших головы» контрреволюционеров.
Нужда заставила обзавестись медным никелированным чайником стаканов на 10. Заплатили 9.500 р. А до войны все наше имущество, заключавшееся в пяти комнатах, страховалось нами в 6.000 р., причем все оценивалось «на всякий случай» дороже, чем стоило в действительности.
Вышел декрет, воспрещающий правительственным учреждениям платить за лошадей дороже 265.000 р. Цена на них возросла до такого баснословия, что не редкость было слышать, что вот за эту лошадь платили у того-то 2 млн. р.
† Где-то на юге скончались от сыпняка Мариус Мариусович Петипа, изящный артист драмы и комедии, и Владимир Митрофанович Пуришкевич, ярый, красноречивый, остроумный и шумливый монархист, не дававший покоя кадетам и евреям и, кажется, не любивший их больше, нежели большевиков. Оба крупные и неувядавшие таланты. Первый до 60-летнего своего возраста казался на сцене молодым человеком («гувернер», «испанский дворянин» и др. подобные роли), а второй и в наши последние годы, когда престиж тронов вдребезги разлетелся, думал, говорил и действовал все так же, как 5−10 лет тому назад. Во всяком случае, люди незаурядные, и о них еще поговорят и попишут. Вечная им память!
Ага! Вот и у Золя я нашел поддержку себе в критике злоупотреблений. В «Труде» Жордан говорит: «Властелин будущего — это ученый: он освещает толпу светом своего знания. Бороться с несправедливостью можно только посредством науки.» И еще: «Самое небольшое научное открытие дает гораздо больший толчок прогрессу, чем 50 лет ожесточенной социальной борьбы.»
Итак, Христос и «эдисоны», но не Маркс и «ленины» сотворят райское житие на многострадальной земле. И сколько бы я ни прожил на ней, чего бы ни наслушался, ни навидался, ни начитался, но никогда не признаю и не оправдаю насилия, в каком бы виде оно ни выражалось, а также не поклонюсь до земли апостолам насилия, дирижирующим сейчас миллионными хорами, распевающими о «последнем решительном бое».
23 мая/6 июня. Всю предшествующую неделю шли дожди. Наконец-то! А то уж чего-чего не говорили — дескать, и в природе революция, и даже упорно продолжают говорить, что пропал Марс. Ну да! Был, мерцал; астрономы измерили его, сфотографировали, чуть ли не знали, что там делается, и вдруг его не стало видно. Только, говорят, какая-то «туманность», а не звезда небесная.
По донесению командира армии, оперирующей около Борисова, этот город разрушен орудийным огнем поляков. Будто бы пострадали тысячи мирных жителей… Вспомнишь Ярославль и т. п. дела и невольно хочется сказать: «врачу, исцелися сам!»
Патриарх и члены высшего церковного совета дали подписку Советской власти, что они прекращают бракоразводные дела в консисторском порядке, и теперь, значит, этим делом будут заниматься народные судьи.
Стеклов вопиет гласом великим: «Убейте бешеного зверя! Бейте последнюю карту капитала! Рубите голову хищному польскому орлу!» В сводке за 4-е июня говорится, что наши части в районе Полоцк-Молодечно отводятся «на новые позиции», а военный обозреватель говорит, что майские бои на польском фронте — только начало кампании, и считает необходимым «серьезнейшее напряжение всех наших сил».
Красин наконец-то в Лондоне. Пытается быть принятым Ллойд Джорджем. Никакой публичной встречи английским правительством не разрешено делать.
И моряки старые (Е. А. Беренс и Н. И. Игнатьев) на манер Брусилова призывают своего брата соединиться с ними «для спасения русского народа и его земли».
Один из верных сотрудников Суворинского «Нового времени», поэт, любивший старинку, писавший даже почерком екатерининских времен, Александр Рославлев, подставляет ножку Демьяну Бедному. Пишет в «Известиях»:
Это, то есть «свобода», — докажет полякам.
В английском парламенте глава консерваторов лорд Сесил заявил, что: «Никогда в истории Европы положение не было более опасным. Миллионы населения обречены на голод и болезни. Вся экономическая жизнь расстроена. Денежная система является теперь чистым фарсом. Промышленность остановлена.» Сесил спросил одного польского аристократа, что произойдет, если поляки победят, и тот ответил: «Без сомнения — полная анархия. В России некому занять место большевиков. Если же поляки будут разбиты, тогда Польша будет экономически до конца разрушена, а Варшава окажется в руках большевиков.»
Леле, к моему большому удовольствию, дали на три месяца «передышку», до 4-го сентября может на фронт не ехать, и он уже, к величайшему моему изумлению, назначен управляющим делами наркомата по делам национальностей («Наркомнац»). Должность мирная, — в моем вкусе. Но ведь это в своем роде министерство, и кто же призван управлять «делами оного»? — Мальчик 23-х лет, никакими гениальностями не отмеченный, и который при прежнем режиме теперь был бы еще студентом, или, самое большое, — землемером, чертежником, конторщиком, а тут — пожалуйста, прямо в штатские генералы. Фамусов, Каренин…
27 мая/10 июня. Появилась и ягода, но — Боже мой! — какая недоступная — фунт клубники 1.000 р. За один ф. чая платят уже 16.000, за 1 папиросу 1-го сорта 25 р.
Дожди перепадают почти каждодневно.
Наш квартирант — новоженец, купил спальню, стоившую до войны 800−1.000 р., за 220.000 р., и то — «по случаю».
В ночь на 5-е июня в Персидской Реште образовалось временное революционное правительство Персии под председательством Кучук-хана.
28 мая/11 июня. На Сухаревке продают живых поросят по 30.000. Есть же ведь такие свиньи, которые могут жрать и таких драгоценных хрюшек!
Одно из сегодняшних оглавлений в «Правде»: «Войска польской шляхты продвигаются к Полоцку. Барон Врангель выступил на поддержку пану Пилсудскому и намерен захватить Донецкий угольный район.» Подсчеты новых выборов в Германский Рейхстаг дали такие результаты: выбрано 460 депутатов, из них 110 социалистов большинства, 80 независимых, 67 партии центра, 65 немецких националистов, 61 германской народной партии, 45 демократов, 21 христианских федералистов и 10 коммунистов. По настроению партий выходит, что за советскую диктатуру высказалось 5 млн. немцев, а за парламентскую систему 17 млн.
Красин добрался, наконец, до английского правительства и ведет с ним разные «экономические» переговоры. Ллойд Джордж свиделся с ним и на запрос в Парламент по русскому вопросу объяснил, что решение вступить в торговые сношения с Россией принято в Париже всеми союзниками, совместно с Клемансо, что «явилось следствием неудачи политики интервенций». При этом Ллойд Джордж объявил, что он берет на себя всю ответственность за такую политику, и говорит: «Россия необходима для всего мира, и потому, что мы сознаем опасность, знаем, что всему миру грозит голод, что необходимо возобновить сношения со страной, которая до войны производила четвертую часть всего продовольствия, ввозимого европейскими государствами.» Ллойд Джорджу известно, что у нас большие запасы зерна, масла, льна и леса. Вот почему Красин и попивает теперь чаек с «хитрым альбионом». А насчет того, что такой аристократке, как Англия, неловко как-то торговать «со страной, правительство которой внушает отвращение», находчивый премьер припоминает, что Англия торговала и с Турцией Абдул-Гамида, который по отношению к армянам был более жесток, чем большевики, и что Англия не гнушалась иметь дела с Русским Царским правительством, славившимся «взяточничеством, злоупотреблениями, погромами и десятками тысяч невинно казненных». Да что тут толковать, когда мы, мол, торговали и «с самыми ужасными людоедами в мире». «Конечно, — говорит Ллойд Джордж, — было бы очень приятно, если бы можно было торговать только с такими людьми, как мы, имеющими разумное правительство, обладающими государственной мудростью и здравым смыслом, но мы не можем позволить себе такой роскоши.» Далее: «Страшно подумать о том, что может случиться, если мир с Россией не будет восстановлен», и еще: «Мы потеряли сотни тысяч жизней, и над нами тяготеет бремя государственного долга в 8 млрд. фунтов.» И вот англичане не желают жертвовать еще несколькими сотнями тысяч жизней и увеличить свой долг на 3–4 млрд. Между прочим, Ллойд Джордж заметил, что, по его мнению, поляки совершили большую ошибку, и он опасается, что события оправдают его точку зрения на создавшееся положение. И вот отныне Англия — за торговлю с Советской Россией. Может быть, недалеко уже то время, когда там будут кормить нашим сахаром свиней, как это было до войны, ну а сами мы привыкли жить без сахара. (Нам из судоходной лавки с этого месяца, вместо прежних 2 ф. сахара, стали выдавать только по 11/2 ф. песку на месяц.)
29 мая/12 июня. Последние дни обошлись без дождя.
В приказе Троцкого по Наркомпути (№ 1089) сказано, между прочим, что одно учреждение прислало в несколько управлений и учреждений, а также и отдельным лицам, значит, много раз повторенную, — шифрованную телеграмму, «настолько пространную, что заняла 21/2 аршина бумаги в длину», так что Троцкий заметил: «Нельзя не ужаснуться такого рода убийственной канцелярщине. Да и телеграмма оказалась неважной и не требующей шифра.»
Ю. Ларин сообщает в «Правде», что уже начали прибывать в Россию через Эстонию (Ревель — Нарва) и через Петроград заграничные товары. Например, до 1-го июня прибыло и прибывает локомобилей — 52, кос австрийских 428.000 шт., и много других земледельческих мелких орудий (жаток, грабель, культиваторов и сепараторов), а также сверл, напильников и пил. С 1-го июля, будто бы, из Ревеля будет отправляться ежедневно по 40 вагонов с привозными в Россию товарами. Кроме того, привезено из Эстонии и из Дании 1 млн. пудов семенного картофеля и большого количества огородных семян.
Замечательного проповедника сегодня слышал. Это — митрофорный протоиерей Храма Христа Спасителя А. А. Хотовицкий. Сравнительно молодой человек, но, как видится, много потрудившийся для православной церкви. Говорят, был миссионером в Америке — вероятно, человек европейски образованный. Речь его была чрезвычайно цветиста, логична, злободневна и сильна. Он говорил о Российских святых, память которых (в общем) празднуется завтра. По его мысли, Христос приходил на русскую землю и бросил в нее семена, породившие чудный сад, и этот сад собственно сонм наших святых. Много веков он благоухал; процветал, расширялся, но вот в последнее время он запущен, опоганен, разорен… И даже лучший уголок его — Троицкая Лавра — не пощажен жестокими, бессовестными людьми. На вратах ее печать Советской власти, и ее охраняет не стотысячное войско, а один какой-нибудь дежурный солдатик, который тоже, может быть, про себя плачет о таковом поношении святыни. И кто же виноват в этом? Новая власть? — нет, не она, не этот десяток людей, а весь так называемый православный стомиллионный народ (выделенные слова самого оратора). Что он сделал против такого несчастья для святой церкви? Ничего, — разве только пошипел немного, идя на Сухаревку спекульнуть воском, а он мог бы объединиться в своем горе и одним массовым словесным или письменным протестом уговорить, упросить власть не делать кощунства. Утрата эта настолько громадна и незаменима, что не стыдно бы со слезами просить возвращения ее… Я очень жалею, что не могу воспроизвести его речь своими словами. Это — настоящее литературное произведение, притом прочитанное настоящим декламатором (не был ли о. Хотовицкий на театральных курсах?). Точно монолог какой читал. Начал сладким покойным голосом, а потом дошел до такого пафоса, что жутко стало, — истерики начнутся (но увы! так мало было слушателей) или милиция придет и сдаст смелого златоуста в чрезвычайку. При всем этом — жест самый привольный, к митре, к ризе как будто и не подходящий. Но зато как оригинально, как ново! И откуда явились эти Хотовицкие, Смарагды, Варфоломеи, Илларионы (тоже замечательные проповедники)? Надо полагать, что они всегда были у нас, да приходилось тогда благовествовать и служить по консисторской указке, а не по своему вдохновению. Как-никак, революция и тут сказалась.
Прошел домой мимо Сретенского монастыря, не закрытого еще в полном объеме, но оставшегося с одной только церковкой и «братией» человек в 5. Но от былого остались музыкально подобранный звон и сам звонарь, какой-то удивительный человек — я вижу его, он «штатский», тощий, болезненный, типа старых сухаревских мелких торговцев. Еще бы чуть-чуть попотрепаннее одеяние, ну и подавай ему Христа ради копеечку. Такова наружность, а кто его знает, может, он богатый человек, любитель позвонить. (Позднейшая вставка в рукописи: «Это Гедике, сын и брат больших профессоров консерватории».) В нем нет профессионального звонаря, он несомненно дилетант, но зато какой в своей сфере гениальный! Я, по крайней мере, нигде не слышал такого замечательного звона. Когда он звонит, на углу Сретенки и Сретенского переулка всегда собирается толпа и смотрит на его переборы по веревочкам. Голова без шапки, закинута вверх, — точно смотрит в небо и аккомпанирует ангелам, поющим гимн Богу. Так играют вдохновенные пианисты, смотрящие не на клавиши, а куда-то ввысь. В старое время я все собирался забраться на колокольню и дать звонарю «пятерочку», а сегодня, послушавши его с особенным удовольствием (он был «в ударе»), пожалел, что не занимаюсь спекуляцией и лишен возможности дать ему ту пятерку, умноженную советским временем в 1.000 раз.
А у Сретенских ворот другая толпа читает свежий плакат, написанный наскоро от руки: «Киев взят нашими доблестными войсками. Польская шляхта при отступлении в бессильной злобе сожгла товарный вокзал и электрическую станцию, испортила водопровод и разрушила до основания Владимирский собор.»
Придя же домой, вижу такую картину: управляющий делами Наркомнаца стоит на кухне перед корытом и собственноручно стирает свое белье. «Управляется» недурно. Ничего, Леля, не унывай! «Оттерпится — и мы люди будем, за терпение Бог даст спасение.» Так говорил св. блаженный Максим, московский юродивый и чудотворец, жизнеописание которого мне дали сегодня за Всенощной.
2/15 июня. В «Правде» под заголовком сразу неистовые вопли: «Динамитом Ллойд Джорджа и Мильерана польская белая гвардия взорвала Киев, лишив его света, воды, жел. дорог и мостов, памятников его культуры и источников жизни.» И далее в разных статьях: «Киев разрушен», «Киев изувечен», «Эти наемники Антанты уничтожили все вокзалы, товарные и пассажирские, эти разбойники с большой дороги взорвали водопровод, электрическую станцию, Владимирский собор», «Они обрекли город на смерть. Они обрекли его население на неслыханные мучения, на голод, на болезни, на неизбежное вымирание», «Картин Васнецова и Нестерова (во Влад, соборе) больше не существует».
Да правда ли это? Не переборщили ли писатели «правды»?
Что это у нас Ленин «заговариваться» стал. На совещании по работе в деревне он произнес большую речь. В одном месте он сказал: «Слава Богу», в другом: «Если Бог захочет наказать кого (конечно, если Он существует), то лишит тех разума».
До взятия Киева красными войсками взят Житомир.
Сложность советской терминологии учреждений с каждым днем «осложняется». Сегодня я видел на своей службе бумагу со штампом «реввоенжелдортрибунал».
7/20 июня. Не то что нечего записывать, а уж очень надоело однообразие текущего момента. Это какое-то разнообразие однообразия, или однообразие разнообразий (и безобразий). Вот почему и не пишу каждый день.
Погода стоит хорошая, дождей нет, нет и жары.
На днях в Москву приехала делегация итальянских рабочих. «Те же встречи, те же речи», как и по случаю приезда англичан.
Того и гляди, вместо махорки папиросы курить буду. На неделе получил сверх жалования за участие в дисциплинарном товарищеском суде 133 р., и за поездку на заседание в «НКПС» (т. е. в народный комиссариат путей сообщения) 4.500 р. Якобы на извозчика, но ходил туда пешком. Впрочем, к извозчику приценился: просил в один конец (с Кузнецкой улицы к Красным воротам) 3.500 р. Значит, можно бы получить за оба конца 7.000, но как-то совестно, а потому получил от товарищей по Главводу «дурака». Некоторые из них ухитряются таким манером «подработать» за месяц до 50.000 р. Да это еще что! Есть дельцы, то и дело шмыгающие по заседаниям и совещаниям, так те «проезжают» на извозчиках по 300–400 тыс. р. в месяц. Вот кто балык-то жрет!
Шатаясь теперь по разным учреждениям, я вижу, что есть молодые люди, коммунисты, образовательной или специальной подготовки не имеющие, но так ловко схватывающие суть дела и разбирающиеся в самых сложных вопросах, что прямо хочется сказать: молодчина! Итак, не только война, но и революция родит героев.
Все-таки, «зарабатывая 4.500 р.», надорвал подошву, еще один-другой такой поход, ну тогда ищи себе новую. Значит, нельзя сказать, что «номер 11» (как говорят о пешем хождении в насмешку над трамваем, многие номера которого до сих пор бездействуют) — сообщение дешевое: тоже стоит денег!
После Житомира и Киева в сводках ничего особенного. Впрочем, оживленно около Мелитополя. Там Врангель лезет на Днепр, в тыл красных, действующих против польских войск.
Неуклонно спрашиваю, почем клубника? — и слышу, что она «дешевеет», так что можно купить фунтик за 450–500–600 р. Проходя мимо лавочки, наполненной разными ягодами, поймал себя на «завистливости». В лавочке было немало покупателей; брали по нескольку фунтов, не торговались, отваливали пачки косых и т. д., а я смотрю и ворчу про себя: вот, мол, есть же люди, могут шутя купить такое дорогое удовольствие. А ведь сам-то я в недавнее время, когда покупал себе что-нибудь чревоугодное и не торговавшись расплачивался, разве не был я объектом чьего-либо завистливого наблюдения через окно магазина? Итак, для меня с каждым днем яснее, что все осталось по-старому.
10/23 июня. Из подслушанных уличных ропотов: «Была жизнь, а теперь жистянка.»
Из наших «департаментских» курьезов: в мой подотдел поступила телеграмма с какой-то пристани следующего содержания: «12.000 ГРОЗА 14 ОСАДКА 10», и вот барышни — одна записывает сведения о горизонте воды, другая — о грузообороте — записывают эту телеграмму в своих журналах; одна — понимая ее так, что там была гроза и столько-то выпало осадков; а другая, что пришел пароход «Гроза» с такой-то осадкой и с таким-то количеством груза. Пускай их записывают, — все равно та и другая запись ни к чему дельному не повлечет!
В «Известиях» под заголовком «Изменники за работой» сообщается, что братья Гучковы — в Берлине, Сазонов и Милюков — в Париже, Чайковский, Савинков и Родичев — в Варшаве.
Красными войсками взяты за последние дни Бердичев, Винница, Новоград-Волынск, Жмеринка, Коростень, Василевичи, Овруч.
Бывший видный кадет, профессор Гредескул, читает теперь лекцию на тему «Интеллигенция на переломе». Гредескула удивляет, почему «когда все эти огромные жертвы уже принесены (т. е. эпоха февральской революции, упорная жестокость гражданской войны и т. п.), интеллигенция стоит в стороне и не находит в себе достаточной силы, чтобы помочь рабочему классу в его великой созидательной работе? Почему?…» И он считает, что она, призывавшая еще до Ленина народ к равенству и братству, — просто растерялась теперь, ибо нельзя понять, почему она своими «безответственными поступками предает народ».
Просто интеллигенты в борьбе с холодом и голодом сами сделались рабочими. А Гредескул тут заставляет ее «проснуться от спячки», подивиться «гениальному прогнозу Ленина» и т. д. Не до этого ей, да и Гредескул-то заговорил так не от сытости.
11/24 июня, † В ночь с 11 на 12 июня (по н. ст.) при ст. Плеханово Моск. - Курск, ж.д., близ Тулы, — произошло ужасное по своим последствиям крушение поезда. Пострадало по официальным известиям 256 человек, из коих 109 убитых и 157 ранены, которые тоже останутся неизлечимыми, ибо их обожгло серной кислотой. При этом вдребезги разбито 22 вагона, и среди них 7 цистерн. Разлилось 3 цистерны серной кислоты, стоимость которой при современной разрухе неисчислима. Кроме того, погибла масса другого «важного» груза, так что убытки невозможно перевести на деньги. Причина крушения, будто бы, — только халатная небрежность жел. дор. служащих.
12/25 июня. Сегодня заработал «11 номером» еще 4.500 р., да «премиальных» получил за время с 16 мая по 1 июня 2.058 р., однако эти взносы в домашнюю казну никакого впечатления не производят. Там у меня со стороны жены и дочери к моему заработку установилось полнейшее презрение. Они хотели бы, чтоб я занялся какой-нибудь спекуляцией, как, будто бы, делают теперь «все умные люди». А чтобы доказать, что я не прав, они во все тяжкие торгуют на Сухаревке. Торгуют не Бог весть чем, там какими-нибудь сладостями, весь их магазин в ручных корзинках, но результаты, конечно, несоразмеримо с моим заработком различны. Что я зарабатываю в месяц, они иногда добудут в один, в два дня. Оно все-таки нелегко. Надо куда-то с утра бежать «за товаром», а потом стоять часами под палящими лучами солнца или под дождем на Сухаревской площади, при этом подвергаясь риску быть «забранными» в Чрезвычайку (жена уже одну ночку провела там). Вообще, положение некрасивое для обеих сторон. И обе стороны как будто правы. Может быть, я-то виноватее их, но что же я поделаю?! Когда говоришь, что мне не нужно того или другого, они говорят, что это им нужно и что я, как муж и отец, должен доставлять средства к существованию семьи, и ставят сотни примеров, где мужья и отцы не допускают своих близких да такого «падения». Да по их мнению это и не «падение», а труд настоящего мужчины. В особенности тверда на этой позиции дочка. И она так увлеклась такой торговлей, что взяла да и бросила свою службу, не боясь звания и бесправия человека без определенных занятий. Что же в конце концов выходит? А то именно, что у меня всего только двое детей, из них одно «дитя» — коммунист, а другое — спекулянтка… Не знаю, что из всего этого выйдет, но пока что чувствую себя несчастным и презренным человеком, имеющим семью, живущую, действующую и мыслящую в разброде. Вспомнишь крыловскую басню «Лебедь, Щука и Рак»:
Появилась малина: 900 р. фунт, клубнику можно купить за 400 р., землянику за 500 р., смородину за 300.
13/26 июня. Врангель взял Бердянск.
У Красина с Ллойд Джорджем переговоры что-то замялись. Похоже, что кроме «злаков» англичане хотели бы с нас взять и «злата», под предлогом удовлетворения убытков, понесенных в Советской России британскими подданными за время революции.
Сегодня к вечеру дождь, но без грозы. Погода, вообще, приятная.
23 июня/6 июля. Стоит нестерпимая жара; дожди падают изредка, но очень короткие — не освежающие.
Массу денег получил, и премиальные, и сверхурочные по норме 4.200 р., и в конце концов с 16 мая вместо прежних 3.500 р. жалования в месяц уже — 12.000 рублей, как «специалисту» (или «спецу», как принято говорить на современном сокращенном языке).
«Специалисты слишком уж тонки: сразу и не поймешь, дело ли они делают или надувают», — говорил Щедрин. Да и я не пойму, «дело ли я делаю». Но чтобы сказать «надуваю», — нет, не могу; выходит, что ни то, ни другое: ни дела не делаю, ни надуваю. Для моей специальности нет теперь специальных дел, а с такими, которые поручены все-таки мне, — не справится даже такой «спец», который умеет «надувать». Бестолковщина, сумбур, хаос! Поглубже вникнуть в наш институт, придешь к выводу: а на кой черт он существует?! Сегодня я спрашивал в другом нашем отделе путейского инженера, «спеца» с ног до головы, какая глубина затона во Владимировке, а он меня спрашивает, а что такое Владимировка: «речка, что ли, какая?» Это инженер-то про одну из важнейших пристаней на Волге спрашивает — не река ли она!
29-го июня красные войска взяли ст. Мозырь.
† В ревельских газетах пишут, что недавно в Лондоне состоялся судебный приговор передать оставшееся в Англии имущество царя Николая Романова его сестре Ксении, «являющейся за смертью жены и детей Николая Второго его единственной наследницей». Итак, что же узнаем мы таким путем? Что не только сам Николай Второй, но и Александра Федоровна, и его юный сынок Алексей, и его четыре дочки барышни — все погибли, только не знаем, рт чего: от нужды ли большой, болезней ли, или от жестокого насилия. Но одинаково тяжело узнать про это. По-человечески, по-христиански разбирая, — свершилось все-таки что-то ужасное, бесчеловечное. Прими, Господи, дух их с миром!
В воскресенье 21/4 ходил с женой в Сокольники, и это был первый воскресный отдых для нас обоих и первое за лето любование природой, дышание лесными и луговыми ароматами. Всю первую половину погожего лета дышали городскою пылью, сыростью дровяных сарайчиков: не загорали, а чернели от прелестей советского уклада жизни; растили себе горбы, мозоли и, наконец, хоть три-четыре часа за три месяца вздохнули полной грудью и по-человечески, а не по-скотски провели время под ласковое колыхание сосен и под стрекотание птичьего лесного царства.
Московский совдеп постановил возложить на московское население заготовку своими силами 75.000 куб. дров в районе 30-верстной полосы. Она должна быть выполнена к 15 октября сего года. Каждый обыватель, выполнивший свой урок, получает не позднее 1-го октября из московских складов безвозмездно 1 сажень дров для отопления своего жилища.
Бердянск опять перешел к красным.
Закончена постройка жел. дор. Казань — Екатеринбург.
Приценялся к вишне: 600 р. ф., фунт сливочного масла — 3.000 р., кружка молока — 210 р., аршин ситца — 1.000 р.
Жарко! Не пишется. Кваску бы или смородинки.
24 июня/7 июля. Поляки выбиты красными из Ровно с большими потерями для них. И все Ворошилов да Буденный. Лихие, должно быть, вояки!
После нестерпимой жары сегодня вдруг сделалось очень прохладно.
23 июня/9 июля. Красными войсками взяты города Летичев, Могилев-Подольский и Старо-Константинов.
Торговые советские делегаты в Англии Красин и Ногин приехали в Москву за ответом советского правительства на предложения английского. Англия предлагает, как условия для начала торговых сношений, отказ обеих сторон от враждебных действий и от официальной пропаганды против государственных учреждений обеих сторон. Затем англичане требуют принципиального признания Россией долгов частных лиц. Они не требуют уплаты сейчас и отдаляют это до заключения мирных переговоров. Если эти предложения будут приняты советским правительством, то английское соглашается на приезд официальной политической миссии в Лондон. Советское правительство приняло эти предложения как базу для дальнейших переговоров, а потому Красин через несколько дней отправится опять в Лондон.
27 июня/12 июля. По случаю жары так и хочется попить содовой или какой другой водички, и, бывало, пьешь ее в такое время у каждого киоска. Еще бы задуматься над этим расходом, когда на рубль давали полдюжины бутылок, а теперь стакан простой воды стоит 10 р. (да-да! простой водой торгуют теперь так же, как квасом), а полбутылки ситро стоит 250 р. И пьют, и много пьют. Я поймал себя опять в зависти к счастливцам, отсыпающим за утоление уличной жажды по 500 р., но и опять вспомнил, почему же я, тратя рублевку на то же удовольствие, не оглядывался; ведь без сомнения было и тогда много жаждущих, коим также не по карману было заплатить за прохладительную бутылочку какой-нибудь двугривенный.
Вишню продают по 500 р. за ф., другие ягоды дешевле. Масло сливочное от 3.600 р. до 4.000 р., сахар 4.200-4.500 р., молоко 260–300 р. кружка, картофель 200 р. ф., махорка 375 р. восьмушка, спички 140 р. коробка, яйца 2.200 р. дес., мясо коровье от 1.000 р. ф. до 1.400, белый хлеб 1.000 р. ф., черный от 450 до 500 р. Сегодняшнее бритье (только бритье) стоило мне уже 175 р., но я опять «подработал на 11 номере» — получил на извозчика 7.000 р., да кроме того мне выдали из социального обеспечения 5.250 р. за лечение прошлогодней болезни.
В Москве находится знаменитый норвежский путешественник к Северному полюсу Фритьоф Нансен, который является посредником держав по обмену пленных, и был на заседании московского совдепа, где ему сделали торжественный прием. В этом же заседании выступали со своими докладами Красин и Ногин. И они стяжали овации. Ногин рассказал там, как живут теперь в Швеции, Дании и Англии — «как будто мы вернулись назад, как будто мы окунулись в ту обстановку, которая была в прошлом, как будто мы встретили умерших людей, и нам дико (!) было видеть те прекрасные кушанья, то обилие всяких продуктов, которые имеются в буржуазных ресторанах и богатых семьях, и тот голод (!), который царит среди рабочего класса».
А это не дико, что у нас опять каждый день расстрелы?
На Польском фронте успехи продолжаются. Взяты города Старо-Константинов, Дубна, Новая Ушица; красные наступают на поляков широким фронтом, те отходят, как видится, с поспешностью, похожей на паническое бегство. Врангель тоже что-то опешил.
Господи! Скоро ли все это кончится? Теперь уж, кажется, никто не верит в победимость красной армии. Так к чему же воевать с ней?
1/14 июля. Красные войска подпирают поляков со всех сторон. Берут много пленных, много трофеев. Заняты города Вилейка, Игумен, Бобруйск, Проскуров, Свенцяны, Молодечно и, наконец, Минск.
К этому военное ведомство сообщает, что командующим западными армиями состоит тов. Тухачевский, бывший поручик, 27 лет, коммунист, а юго-западными — тов. Егоров, бывший подполковник и тоже с 1919 г. коммунист. Начальником штаба главнокомандующего С. С. Каменева состоит П. П. Лебедев.
Тарифный пояс гор. Москвы с 30-верстным радиусом в окружности, установленный в 100 %, с первого июля повышается до 150 %, и, следовательно, ставки московским рабочим и служащим с того времени повышаются на 50 %. Молочницы знали это раньше декрета, а потому давно уже повысили свою «ставку» на свои «кружки». В общем, всякое повышение встречается населением нерадостно, оно всегда запаздывает и взвинчивает дороговизну несоразмеримо с получаемой надбавкой.
3/16 июля. Во вчерашней передовице «Правды» называют английское правительство «компанией совершенно низкопробных мелких жуликов», в отдельности Ллойд Джорджа «уличенным жалким лгуном и плутом», и передовица кончается так: «зарубите себе это на своих джентльменских носах, господа лорд-жулики».
Эти комплименты джентльменам сыплются из «Правды» на том основании, что газета имеет улики, что даже после заявления англичан об их непричастности к авантюре Врангеля они продолжают оказывать ему помощь военным снаряжением и продовольствием. Им, де, необходимо сохранить за Врангелем Крым и весь район Черного моря для того, чтобы заставить Советскую Россию выполнять все требования Антанты.
Красные войска заняли Каменец-Подольск и ст. Сарны и наступают на Вильну. Но, несмотря на это, поляки еще не пасуют, так что польский сейм на этих днях отклонил внесенное в сейм предложение о вступлении с Россией в переговоры о перемирии.
12-го июля в Москве подписан мирный договор с Литвой. Кроме «всего прочего» Литва выговорила себе рубку леса в ближайших к ней советских местностях на площади 100.000 десятин в течение 20-ти лет и кроме того 2 млн. р. золотом.
Сегодня в «Известиях» помещена «сводка» расстрелов. С 22 мая по 22 июня расстреляно всего 600 человек, в том числе 271 за дезертирство и саморанение и 13 за буйство и пьянство.
Продолжают отмечать героев войны с поляками. Конным корпусом командует коммунист Гай, и его в «Известиях» расхваливают как замечательного полководца.
Изнываем от бездождья. Приходил попить чайку племянник Коля и принес гостинец — фунт вишни, за который заплатил 600 р. (спекульнул, должно быть, каналья!). В виде компенсации очень просил его пить чай внакладку, но не упросил — пил вприкуску. Каково! А давно ли: пришел кто к чаю, давай к нему сливок, лимона, печенья, варенья, ягод, а часто и коньяку. И все это считалось пустяшным угощением. А я, грешный, любил бывало угостить, и у меня была мания отпустить гостя с каким-нибудь угощением на дом, а теперь попробовал бы взять с собой хоть огрызочек сахара, как бы нас стало бы грызть от такого ущерба!
7/20 июля. Третьего дня опять ходили в Сокольники. Взяли с собой 5 пирогов, 8 яиц и 2,5 кружки молока. Значит, там, на травке, и позавтракали, и пообедали, а когда побрели домой, вздумали сосчитать, во что нам обошлось это удовольствие, и расстроились: оказалось — в 7.750 р., т. е. по 3.875 р. Пускай я «специалист», а жена чуть не «спекулянтка», все-таки начетисто так кутить. Лучше по праздникам опять дрова колоть. Специфическое средство от буржуазных замашек…
У поляков взяты Слуцк, Дубно и Вильно. В советской печати появились выдержки из мемуаров последнего канцлера Германской империи, принца Макса Баденского. Оказывается, что Вильгельм не сам отрекся от престола, а его «отрекли». Правда, когда началось в Берлине восстание, его убеждали отречься, но Вильгельм тянул. Макс Баденский получил из придворных кругов телефонограмму, что «Его Величество пришел уже к определенному решению, которое сейчас обрекается в письменную форму, и что канцлер должен иметь терпение подождать с полчаса, пока это заявление будет в его руках»… Но Макс Баденский из опасения, что свержение Кайзера могло быть провозглашено «революцией» решил для облегчения положения Кайзера и династии показать, что «отречение предшествовало требованию об отречении, а не следовало за ним», и отправил в телеграфное бюро Вольфа сообщение, что Кайзер отрекся от престола, чего в самом деле так и не было, а если и было формально, то — позднее, когда уже этот документ особого значения не имел.
Англия предложила Советской России свое посредничество по заключению с Польшей перемирия. По поводу этого Керзон и Чичерин обменялись нотами, и дело пошло на лад. 18-го выехала в Лондон особая делегация в составе председателя ее Л. Каменева (председателя моссовдепа), членов Красина и Милютина. Делегация направилась в Ревель, где ее поджидает английский миноносец.
Если дело пойдет и дальше так, то немудрено, что в недалеком будущем советская Россия окажется самой сильной державой на земном шаре.
По известиям из Ревеля, польское верховное собрание получило от Грабского предложение принять меры к немедленному началу переговоров о перемирии. А что же Сейм-то кобенился?
Керзон обещает заставить Польшу отступить на линию, намеченную в прошлом году мирной конференцией, а Чичерин говорит, что советское правительство готово предложить для польского народа даже более выгодную территориальную границу, чем та, которую наметил Верховный совет. Вот какие мы великодушные. Чувствуй, Антанта!
Вчера открылся в Петербурге Второй конгресс Третьего Интернационала. На открытии присутствовали и Ленин, и Калинин. Речи еще не напечатаны.
12/25 июля. Дела служебные: еще заработал «11 номером» 4.500, но зато заплаты на ботинках трещат по всем швам; к тому же эти заседания требуют кое-какого доклада, и вот, берешь на дом «материал» и роешься в нем до 2–3 часов ночи.
Дочке, слава Богу, Сухаревка уже надоела, и по протекции своего братца она поступила конторщицей в Наркомиссариат внутренних дел, помещающийся как раз в том доме, где я служил по пароходным делам, частным и национализированным, подряд 9 лет.
Взяты у поляков Лид, Слоним, Барановичи и Гродно.
Из речи Ленина на открытии Второго конгресса Третьего Интернационала видно, что от войны нажилась одна только Америка, которая получила актив в 19 млрд. и стала всемирным кредитором. Англия тоже имеет солидный актив, но в него входит и 9 млрд. долга России. Ленин, ссылаясь на английского экономиста Кейнса, который научно доказывает, что долги, вызванные войной, должны быть аннулированы во всех странах, говорит, что Советская Россия сделала это самое еще до решения вопросов научным путем, т. е. давно уже решила не платить никаких долгов. Ленин считает, что война работала за коммунизм, и работала в его пользу. Вот и все самое существенное, что сказал «Ильич» на этом заседании.
Конгресс выпустил несколько торжественных воззваний: «Красной армии», «Рабочим красного Питера», «Пролетариям всех стран», — и везде «торжественно» обзывает буржуев «капиталистической сволочью». «Сволочь» — какое-то придворное слово большевиков. В № 159 (1006) «Известий» интересна статья Мих. Левидова о духовном умирании буржуазной Европы под заглавием «Гиппократово лицо». Там правильно отмечено, что человечество сейчас духовно разобщено; духовные связи, соединявшие народы, порвались, интернационал мысли, искусства, творчества перестал существовать. В довоенное время всякое значительное достижение становилось моментально, совершенно естественно, чисто механически достоянием всего мира. Из статьи видно, что теперь везде нет производства духовных ценностей, а то, что производится, — бедно, болезненно. Так, например, сейчас в Англии самая ходкая книга — «Краткое руководство по науке о том, как живым сообщаться со своими умершими родственниками». Немецкий книжный рынок переполнен книгами по оккультизму, по теософии, во Франции — волна бергсонианства и спиритизма. Освальд Шпенглер (немец) написал книгу «Гибель запада», имеющую невероятный успех. Там ярко доказывается, что все культурное человечество находится сейчас в полосе краха, небывалой катастрофы и накануне гибели. Масса ищет опоры в грубом мистицизме и… в фокстроте. Это значит «лисий шаг», так называется модный танец, явившийся из Америки. Это наследник танго. В танго, — говорит, — была утонченность порока, а в фокстроте только грубость разврата. Недавно в Париже был конкурс красоты. Во всех кинематографах, а их там около 2.000, на экранах проходили перед зрителями 49 красавиц, выбранных специальным жюри из тысяч фотографий, присланных со всей Франции, и зрители тайной баллотировкой избирали королеву красоты. В баллотировке участвовало 600.000 человек. А в Лондоне приготовляются конкурсы пианистов. Но получит первый приз не тот, кто лучше играет, а кто будет играть дольше других! Весь Лондон ходит смотреть «любимицу всего мира», американскую кинематографическую актрису Мэри Пикфорд. Когда она приехала в Лондон, то у ее отеля стояла двухсоттысячная толпа и приветствовала ее небывалыми овациями.
Левидов видит во всем этом духовное одичание и радуется предстоящей гибели буржуазной культуры, только удивляется, как это она приходит при живом участии газетного репортера: сами себя погребают и на погребении зарабатывают.
В дополнение ленинской речи: в Англии и Франции долги составляют 50 % всего национального имущества. В Италии 60–70 %, а в России - 90.
21-го и 22-го члены Второго конгресса Третьего Интернационала переехали из Петрограда в Москву. Улицы убраны по распоряжению милиции флагами, высокие гости встречены на вокзале властями совдепа и почетным военным караулом. 23-го состоялось московское заседание конгресса в Андреевском зале Большого Кремлевского дворца.
Хлеб черный 550 р. ф., молоко 330 р. кружка, масло 4.500 р., мясо 1.600 р.
Погода немножко капризничает: то ясно, то облачно, то жарища неимовернейшая, то повеет прохладой. Почти каждый день дожди, но очень небольшие. Видел любопытную бумагу нар. комиссариата внутренних дел (19 июля 1920 г., № 12748): деревни Бородецкой волости, Балахнинского уезда Нижегородской губ. Дристуново, Гологузово, Ссакино, Погулянки и Пердуново переименовываются в Докторовку, Черново, Сытово, Саполово и Богданово. Ведь могли же существовать такие названия, и кто их дал в свое время?
15/28 июля. Красными войсками заняты Кременец, Волковыск, Пинск, Збараж, Волочиск и Гусятин-Австрийский, а в Крымском районе Врангель взял Орехов.
На конгрессе Интернационала Ленин и Троцкий говорят по-немецки и тут же переводят по-французски. Так по крайней мере пишут в «Гудке» (орган железнодорожников).
В «Известиях» за 25 июля маленькая, едва заметная, но ошеломительная заметочка: «Вчера прибыл в Москву председатель Московского совета тов. Л. Б. Каменев. Изменившиеся политические условия вынудили российскую делегацию отложить поездку в Лондон, вследствие чего тов. Каменев вернулся в Москву, а тов. Красин проехал в Стокгольм.»
Напечатано дополнение к декрету о. реквизициях и конфискациях. Подлежат сему, независимо от количества, платиновые, золотые и серебряные монеты, золото и платина в слитках; процентные и дивидендные бумаги, наличные кредитки (последние только в случае признания факта приобретения их для спекулятивных целей).
Допускается хранить для себя: золотые и платиновые изделия не более 18 золотников в общей сложности на одно лицо; серебра не более 3 ф., бриллиантов не более 3-х каратов, жемчуга не свыше 5 золотников. Наличными можно иметь у себя дома не более двадцатикратной минимальной тарифной ставки на одно лицо, что свыше, то принудительно вносится на текущие счета владельцев.
Будто бы французы отправили через Чехословакию два корпуса в помощь полякам.
Вчерашний день объявлен праздником. Занятий нигде не производилось. Но всем рабочим и советским служащим («а также и прочему населению Москвы») предложено было принять участие в манифестации на Красную площадь, для приветствия гостей-делегатов, съехавшихся на Второй конгресс Третьего Интернационала. Лично я в процессии своего союза не участвовал, так как был дежурным в Главводе. Но любопытно было бы пройтись. Погода чудесная, веселая; народу тьма-тьмущая (действительно любопытно, а также боязливость — во всех учреждениях комитеты заканчивали повестки словами: «присутствие обязательно, кто не с нами, тот враг революции»); на Красной площади какие-то постройки, неожиданно выросшие за 5–6 дней. Масса зелени, красной материи, разрисованных плакатов. «Василий Блаженный» превращен в какой-то ангар. Кругом него воздушные шары различных форм. Два из них я видел реющими на привязи над Красной площадью. Мы не видывали их в Москве до сего времени, а говорят, что на войне таких шаров очень много. Это не цеппелины, конечно, а все-таки форма их напоминает цеппелин. Не то колбаса, не то лягушка с поджатыми лапками. С них разбрасывалась, конечно, агит. литература. Я шел на дежурство с 9 до 10 ч., обратно с 3 до 4. Мне то и дело встречались процессии. Выучились все ходить стройными рядами; вперемежку со «штатскими» проходили войсковые части, некоторые одетые уже в однообразную новую форму, с суконными касками, имеющими сверху какой-то шпиль. Беспрестанно гремела музыка, пелся неизменный интернационал (тоже насобачились — теперь поют его твердо и не так уныло, как прежде); грохотали грузовые автомобили, украшенные зеленью и красной материей, а в них ребятишки, которые то и дело кричат и пищат «ура». Вообще, очень оживленно, шумно и грандиозно. Не знаю только, в унисон ли с конгрессом, а праздничного настроения хоть отбавляй. Самый большой процент манифестантов — дети и молодежь. Чего же им унывать: ведь лето, не работа, не служба, не ученье, а гулянье. Кому же и погулять, как не им.
Вечером (или ночью) взошла полнолицая луна, показались лучи прожекторов, кое-где вспыхивали фейерверки, — это мы видели только из своих окон, и вот все мои личные впечатления от этого праздника. Завтра выйдут газеты, тогда узнаем все подробно и преподнесем читателю все, что найдем интересным.
16/29 июля. Красной конницей взят Тарнополь. Орехов опять отбит от Врангеля.
День 27-го июля газеты называют «в полном смысле историческим». В течение шести часов сплошной колонной проходили «рабочие, работницы, солдаты, матросы, молодежь, старики, дети, — радостные, верующие, воодушевленные, спокойно самоуверенные и твердые как гранит». Не знаю, какая часть радовалась, верила, и какая угрюмая, неверящая и подневольная, но только были налицо именно такие два элемента. Многих погнала на улицу боязнь политического наблюдения, и многих — перспектива получения 0,5 фунта хлеба и одной шт. селедки. Но, как-никак, участников манифестации насчитали около 400–500 тыс.
Сегодня днем и ночью страшная духота. Ранним утром и дождь был обильным, а прохлады после себя не оставил.
Получил за время с 16 мая по 1 июня «разницу» премиального и сверхурочного вознаграждения 8.663 р. Теперь выходит, что с 16-го мая я получаю в месяц три раза по 12 т. рублей, т. е. 36 тыс. р., и несмотря на это, все не в состоянии купить папирос. Смешно повторять, но это — непреложная истина: получаю такое жалование, которого и на табак не хватает. А ну-ка мне такое жалование в 17-м году, каких бы я штук наделал! (В особняке бы жил, объедался бы, опивался, автомобиль и моторную лодку завел, курил бы только Гавану, всей семьей бы страшно франтили и, конечно, ни черта бы не делали, ибо завели бы барский штат прислуги. Ко всему этому завелось бы у меня что-нибудь вроде подагры или астмы, и стали бы лечить меня знаменитости, а потом — венки, поминки с икрой, стерляжей ухой и мадерою, и мраморный мавзолей…)
19 июля/1 августа. Юбилейный день: пошел седьмой год смертоубийственных войн. Сколько жертв, сколько мучений, сколько скорби! Вечная память погибшим, какой бы нации, каких бы убеждений они ни были! Все они боролись и гибли только потому, что судьбе угодно было, чтобы они существовали на грешной земле именно в эти роковые годы. «Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной: ибо Агнец, Который среди престола, будет пасти их и водить их на живые источники вод; и отрет Бог всякую слезу с очей их» (Откр. 7, 16–17).
Красными войсками взяты Осозец, Пружаны, Белосток, и они подходят уже к Брест-Литовску, а там и до Варшавы недалеко.
На Крымском фронте упорные бои с Врангелем. Орехов переходит из рук в руки. Значит, «достанется ему на орехи», этому Орехову.
Шаляпин и Гельцер сделались поистине «солистами» их современных величеств. 28-го июля дан был в честь членов 2-го конгресса Третьего Коминтерна банкет-концерт, ну и не обошлось без участия этих солистов.
Между японцами и Дальневосточной республикой заключено перемирие.
Профессор Бехтерев производит опыты внушения на расстоянии. Должно быть, по заказу Ленина.
Л. Каменев опять выехал в Лондон вместе с тов. Милютиным.
Румыния отправила на Днестр свои войска.
Еще «сводка» о приговоренных к расстрелу за время с 23 июня по 22 июля. Всего 898 человек, из коих «за дезертирство и саморанение» 517 человек.
В особой сессии Московского совета нар. суда судили иеромонаха Донского монастыря Досифея и игуменью Гжатского монастыря Серафиму, обвиненных «в религиозных шантажах и в монархической агитации», и осудили их: монаха — на 5 лет, к принудительным работам, а монахиню — как преклонную годами — в распоряжение социального обеспечения. Но не в этом дело: я хочу записать, что на суд притащили свидетелем самого Патриарха, и достаточно поглумились над стариком, как в суде, так и в печати. Вот что пишет о нем И.А.Ш. в «Известиях»: «3а один только 1919 год от одной только продажи свечей в одной только Иверской часовне Патриарх Тихон получил на свой торговый пай около 600.000 р., не считая полученных им около 0,5 млн. р. от молебнов. Сам Патриарх Тихон, вызванный в суд в качестве свидетеля, пытался на все вопросы оправдаться шуточками. Его показания подчас возбуждали смех почти всей аудитории.»
В постановлении суда тоже досталось Патриарху. Про него там упомянуто, что это «умудренный опытом жизни, лицемерный и хитрый монах», что он признал на суде, что за все время своей церковной деятельности он «не видел чудес и знает, что чудес и не может быть, ибо для этого он достаточно образованный человек». Постановление заканчивается предложением Наркомюсту (нар. комисс. юстиции) расследовать деятельность «Патриарха» Тихона (кавычки авторов постановления) по продаже свечей, что является, дескать, спекуляцией. Этого еще не хватало! Все время терзают главу Православной церкви, как контрреволюционера, а теперь будут измываться над ним, как над спекулянтом. И все мой сосед Галкин-Горев хлопочет. Он был на том суде «общественным обвинителем».
Продолжается нестерпимая жара. Она превращается уже в стихийное бедствие; много хлебов погибло от засухи, на Волге и ее притоках — давно небывалое мелководье; начались лесные пожары: вот сегодня вся Москва окутана каким-то дымом, очень пахнет гарью. Говорят, громадный пожар около мытищенских лесов. Весьма возможно и очень жутко. Весь день свирепствует сильный ветер. Поди тут и потуши! Сейчас дров не найдешь дешевле 40.000 р. за погонную сажень; сколько же они будут стоить осенью?! Молоко — 350 р. кружка.
26 июля/8 августа. Взяты: Брест-Литовск, Ломжа, Ковель, Луцк, Остров и Мышинец (это близ германской границы). Теперь дело за Варшавой и Львовом, а пока что образовались на польской территории и на галицкой — временные революционные комитеты (ревкомы). В польском председательствует Юлиан Мархлевский, и, кроме того, в состав комитета входит «спец» по учреждению чрезвычалок, наш Феликс Дзержинский.
Комитеты выпустили манифесты, объявившие уже национализацию промышленности, земель, лесов и учреждение советов, и все прочее, приличествующее коммунистическим заповедям.
Польша официально просила перемирия, но ей предложено вступить прямо к мирным переговорам, на что поляки не согласились, так что делегированные ими Врублевский и др. выехали из Барановичей ни с чем.
Председателем Галицийского ревкома является тов. Затонский.
Стоит неимоверная жара, духота. По вечерам по заходе солнца реомюр показывает не менее 28°. С утра почти до вечера солнца не видно: все окутано дымом, пробирающимся в Москву с лесных и торфяных пожаров. Пожары свирепствуют во всех равнинах «счастливой советской страны». Кроме лесов и болот большущие пожары в деревнях, селах и городах. Сгорело в Муроме 30 домов, выгорело 3 квартала в Лосиноостровской, в Сергиевском посаде сгорели ряды, банк, исполком, а «пожар в Лавре ликвидирован» (так загадочно извещают «Известия»). Горят Ижевские громадные леса в Вятской губернии.
Красин и Каменев приехать-то приехали в Лондон, но их там не приняли (впредь до заключения перемирия с Польшей).
† В Саратове сгорело 36 кварталов, что составляет 1/10 площади всего города. Пострадало более 25.000 чел. Человеческих жертв более ста. Был огромный пожар и в Симбирске. Подробности неизвестны. Леса и болота горят кругом всей Москвы. Горят и в Рязанской губернии, и в окрестностях Серпухова, в Калужской губ., в Саратовской. От пожаров гибнут громадные ценности (теперь): строевые леса, дрова, торф, сено и строения. Для потушения мобилизуют население целых деревень, войска, пассажиров поездов и «безработных».
На конгрессе Интернационала не все гладко. В числе членов его оказались неугодные Ленину и К°, с ними идут споры, некоторых изгоняют с конгресса, а некоторых и вовсе из России (напр., Лафона и его жену, о чем напечатан особый «приказ» Троцкого, ибо в действиях Лафона усмотрено что-то вроде шпионства в пользу Польши).
† Кроме того, случилось несчастье: одна «интернационалка» Августилия Осен (шведка) так «приземлилась» с аэроплана, что ее вчера предали земле. Конечно, были торжественные гражданские похороны с речами, музыкой и красными флагами, конечно, на Красной площади.
Чичериным сделано мирное предложение Румынии.
Насчитано, что только в одной Московской губернии произошло 69 лесных пожаров.
Вчера был в Сретенском монастыре, где дьякон в ектенье упоминал о «заключенных епископах Феодоре и Гурии». Дьякон такой «тощий, голодный на вид», — видно, сам мечтает «заключиться» на казенные хлеба. Вот как бы и мне не угодить туда же, в соседство со «владыками», ибо мои «владыки», комиссар и начальник управления, — требуют от меня ежедневно такой работы, которую нужно делать не в сутолоке текущих дел, а в кабинете, в полном одиночестве и сосредоточении, да и то не сделать так, как им хочется. Пробовал брать «материал» на дом, сидел над ним с 10 ч. вечера до 3,5 ночи, и все-таки ничего не вышло. Я все время говорю о ненужности такой работы, а им кажется, что я или саботажничаю, или не умею ее сделать. Положение такое, в каком никогда не бывал. Мальчишеское, можно сказать, школьное: проваливаюсь. Требуют все «в срочном порядке» составления планов таких перевозок, которых или не будет, или которых возить-то не на чем. Некоторые мои товарищи ловко выходят из такого дурацкого положения: «им про Фому, а они про Ерему», врут в своих «докладах» напропалую, и ничего, сходит. Вообще, во всех учреждениях — мания начальственных требований (непременно «в срочном порядке» докладов, табелей, ведомостей, донесений, планов, сводок). От этого текущая работа в загоне, везде канцелярские пробки. Аннулировать высылку этих требований нельзя, и нам, ответственным «техникам», приходится этими глупыми докладами, — которые делу нисколько не помогают, а только образуют завал в портфелях и столах современных сановников, — отрываться от своей обыденной повседневной работы, в которой, в сущности, и есть творчество. А когда «творчество» не творится, так о чем же докладывать? Дали извозчику воз, ему бы везти его на место, а ему говорят: нет, погоди, пиши доклад, сколько ты везешь, на чем, куда, как привезешь, что дальше будешь делать. Вот и пишут доклады, — «а воз и ныне там». Глупо и постыло!
Дочь купила вязаную шерстяную куртку до колен, цена коих в разумные времена — 10 р., а теперь заплатила за нее 40.000 р.
За последние дни отважился побывать в театрах. 2 раза был в саду «Эрмитаж» (Каретный ряд). В первый раз был в так называемом «Летнем театре», где шли разные миниатюры, прославляющие деяния коммунистов, и в заключение — одноактная оперетка Лекока «Рыцарь без страха и упрека», очень живо разыгранная студией Художественного театра. Артисты молодые, со звонкими голосами, а в миниатюрах отличался коршевский актер Бахметьев, по всем данным очень талантливый. Сидели в этом театре в первом ряду, каковое место стоит 600 р. Я, конечно, не решился бы заплатить столько денег за сравнительно малое удовольствие, но мой бесшабашный сынок только что, должно быть, получил жалование, ну и отсыпал такую махину денег (места подешевле все уже были проданы; кажется, самое дешевое место и то стоит 200 р.). Во второй раз пошли в «Закрытый театр», где смотрели комедию Скриба «Стакан воды», разыгранную артистами Малого театра. Великолепно играли А. И. Южин, Е. К. Лешковская и А. А. Яблочкина. Но, Боже мой, — какие они все стали старые, а давно ли, кажется (лет 35 тому назад), они были такими красавцами, такими свежими, юными. Впрочем, они и сейчас еще милы и бодры, но зачем эти предательские морщины, испортившиеся фигуры, надтреснутые голоса? Ни грим, ни костюмы, ни высококлассная артистическая техника, — ничто не укрыло от меня того, что им всем уже под 60, и что мне самому уже не 20, не 30, не 40, а много больше. Сегодня уже мы пошли в электрический театр, где тоже, я, по крайней мере, очень давно не был. Об этом сеансе нечего и писать. Картина русская, давнишняя, никаких знаменитостей на экране не прошло. Места теперь в электричке тоже кусаются: одиночное место 50 или 70 р., ложа 450 р.
На «Стакан воды» удалось достать «дешевые» места в 20-м ряду партера по 350 р. за место.
В этот же день в Зеркальном театре «Эрмитажа» выступал в «Севильском цирюльнике» сам Шаляпин. Громаднейшие деньги платят за слушание его, или за погляденье. Мы слышали около входа такой торг покупателя с продавцом: «Сколько стоит такой билет?» (Вероятно, в кассе не купленный, а полученный какой-нибудь организацией.) — «7.000 р.» — «Да ведь в кассе он стоит только 2.000 р.» (Примечайте, до чего возросли даже «твердые» цены.) — «Ни копейки меньше — 7.000.» Так и не уступил, да и не следовало. Покупатели нашлись другие и 7.000 р. заплатили не поморщась.
«Наши за границей», т. е. Красин и Каменев, представлялись Ллойд Джорджу и услыхали от него, что без заключения перемирия с поляками никаких разговоров Англия с Каменевым и Красиным вести не будет, и мало того, Антанта возобновляет блокаду России и пропускает через Данциг снаряжение и амуницию для польской армии. Об этом вышло в свет сообщение самого Чичерина, как будто во лжи еще не уличенного. Сообщение заканчивается признанием, что настоящее положение не радует наше иностранное ведомство, что оно очень опасно для Советской России. Не последняя ли это угроза нашим правящим большевикам? Подействует ли она на них? Чего доброго, они рассорятся с Антантой, что называется «вдребезги», и пугнут ее самое бряцаньем своего красного оружия. Впрочем, поживем — увидим!
2/15 августа. Погода несколько изменилась: сделалось прохладнее, выпадают дожди. Но что-то нет гроз; за все лето я слышал не более 5-10-ти громовых раскатов очень небольшой силы.
Хлеб черный был на этой неделе 550 р., и вообще все дорожает и дорожает с упрямостью осла, быка, черта! Как-то вздумали мы купить мясца и сосчитали, что тарелка супа с куском мяса, с картошкой и некоторыми приправами обошлась 1.200 р., и это дома, в хозяйственном приготовлении, без помощи прислуги (которой нет), и за такую порцию, которая в былое время в ресторане подавалась за 50 коп.
Опять попал в «Эрмитаж». На этот раз — в оперу. Сидели в 34-м ряду партера, цена 170 р. Шла «Кармен» с Лучезарской и с Лабинским (Дон Хозе), и с Болотиным (Тореадор). Спектакль прошел скучно. В исполнении не было блеска, звучности, захвата, и обстановка — посредственная. Публика все та же: новая публика — молодая, непородистая, мелкая, сероватая и невосприимчивая. Почти не реагирует на исполнение: ни аплодисментов, ни шиканья, и, между прочим, опять во всех четырех театрах «Эрмитажа» битком набито. И притом — страшное барышничество: за билеты, стоящие 1.000, платят по 7.000 рублей. Вот и дико как-то: откуда эта молодежь «непородистая», мелкая, «сероватая» достает громадные деньги? Ведь если он заработал или украл крупно, то не для театра только, а для существования главным образом, и если он за коротенькое удовольствие платит несколько тысяч рублей, то сколько же нужно ему на прочее, на главное? Я полагаю, что не тысячи, не десятки, а сотни тысяч, и, стало быть, надо быть миллионером, чтобы ходить в наше время в театры и, стало быть, ими хоть пруд пруди, когда театры переполнены. В это же время встречаешь всюду рваных, грязных и тощих людей; проходишь мимо подвалов, старых домов, казарм и видишь через раскрытые окна ту же бедность, грязь, убожество, — чувствуешь смрад, вонь, и слышишь нескладный говор, матерные слова, и не понимаешь в конце концов теперешней жизни. Или она действительно еще не наладилась, или она как была, такой и осталась, и не изменится во веки вечные. То есть суммы радости и горя остались в той же пропорции, только распределение их изменилось и будет меняться и впредь, как менялось и раньше.
С 11-го августа переведен в Главвод на другую должность: помощника управляющего делами водной секции центрального комитета перевозок. Тут потише, и дел поменьше. Материально ничего не меняется. Начальство по поводу перевода сказало мне, что я очень нервничал и их нервировал. Но мне много раньше сказал Иван Сергеевич Тургенев: «идите вперед, пока можете, а подкосятся ноги — сядьте близ дороги да глядите на прохожих без досады и зависти: ведь и они недалеко уйдут». И вот сижу теперь в своем це-ка-пе, и поглядываю на свое прыткое начальство, и жду: скоро ли и они «сядут» близ дороги?!
Вчера узнал, что прихожане церкви Спаса на Спасской приглашали Для торжественного служения в Преображение Господне Патриарха, но тому этого не разрешила советская власть. Тогда подали прошение в ЧК с подписями более 1.000 человек, и та не разрешила. Вот вам и веруй как хочешь, и молись как умеешь!
Поляков вдребезги колотят. Взяты: Владимир-Волынск, Остроленка, Цеханов, Володарка, Радин, Млава, Седлец, Луков, Венгров и др. города и местечки.
Второй конгресс третьего Интернационала закончил свою сессию, но красный флаг на Кремлевском дворце все еще развевается.
Пожары продолжаются в Вятской, Архангельской, Ярославской, Вологодской, Костромской и Московской губерниях. Президиум ВЦИК выпустил воззвания по поводу этих ужасных пожаров. «Пожары, — говорится там, — со стихийной силою уничтожают леса, торфяные болота, запасы топлива, строительный материал. Огонь подбирается к складам, мостам, погибает неубранный хлеб, сгорают целые селения.»
Наркомиссариат по иностр. делам объявил, что имеется в виду предъявить полякам предварительные условия мира, согласно которым Польша должна оставить в своей армии не больше 50.000 чел., вооружить своих рабочих, предоставить амнистию польским гражданам, служившим в рядах советской России и Украины, причем военнопленные польские офицеры отвечают своей жизнью за безопасность арестованных польскими властями польских коммунистов.
Советские газеты называют положение Антанты «драматическим». Предполагается, что она склоняется к героическому решению «лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас», и будет воевать с Советской Россией, или открыто и всячески помогать в этом Польше. В Россию приехал бывший председатель Венгерской советской республики Бела Кун. В Петрограде и Москве ему устроены торжественные встречи. В отношении других десяти комиссаров-сподвижников Бела Куна Чичерин послал настоящему венгерскому правительству предупреждение, что от участи их зависит участь десятков высших венгерских офицеров, находящихся в России в качестве военнопленных.
Подписан мирный договор с Латвией. Политическое могущество Советской России растет.
Сгорел склад бутафории при Большом театре. Убытки громаднейшие.
Вчера случайно видел, как в газетном киоске покупаются книги. «Сколько за Никитина?.. — 2.000» Покупатель не торгуется, вынимает из кармана две косых, берет Никитина (однотомное издание) и уходит.
Я, кажется, дурака валяю. Мне бы не в це-ка-пе, а на тумбе сидеть день-деньской со своими книгами. По такой цене мог бы прокормиться с семьею, книгами, года три.
13-го августа заключено перемирие с Финляндией.
Напечатан приказ Троцкого к войскам, сражающимся с «белогвардейской» Польшей. Там громко и коротко говорится: «Герои — на Варшаву!», и «герои» уже овладели городом Ново-Минск, находящимся в 20 верстах северо-восточнее и в 30 в. юго-восточнее Варшавы.
В Москве организуется «общество атеистов».
В связи с бумажным кризисом с первого сентября прекращается розничная продажа и прием подписки на газеты. Все светлее делается… Старый строй, старые предрассудки изгнаны, — новое настроение, новое безрассудство все крепче и крепче охватывает нашу жизнь, и мы уже не имеем сил протестовать, стонать, брыкаться, и только пищим.
12/25 августа. 17-го августа в Минске открылась мирная конференция. Российской и Украинской (?) делегацией председательствует Данишевский, польской — Домбский, но ее занятия происходили дня два, а потом как будто приостановились (по крайней мере, об ней не пишут уже дней пять). И возможно, за эту неделю в военных делах свершился крупный переворот. В начале ее победа за победой, чуть-чуть — и мы в Варшаве, во Львове, а в конце, как образно пишут сегодня в «Правде», «нас бьют, и довольно крепко бьют». 17-го писали о взятии красными войсками Страсбурга (около Млавы) и Грубешова; 18-го — Влоцлавска, Бужска и Золочева, а 22-го уже пишут, что красные войска, действовавшие в районе Страсбург-Плоцк, отводятся к востоку на новые позиции; что и в районе Цеханов-Маков такая же штука и что оставлен Седлец. Тогда же сообщено, что в районе Темрюка, в 12-ти верстах южнее Анапы, высажен противником десант и что в Туркестанском и Хивинском районе идет бой с шайкой Джанауд-Хана.
24-го августа сообщается, что в Белостокском районе красные части под давлением противника отошли в район Брянска; после упорных боев оставили Брест-Литовск и Грубешов, а 25-го августа в сводке говорится опять о Белостокском районе, что из него войска отводятся на новые позиции, и что подо Львовом и под Галичем идут упорные бои «с переменным успехом». В общем, рисуется картина отступления красных на всех фронтах («обыватели» уже поговаривают о разгроме нескольких армий, о паническом бегстве, но автор сей летописи словесных «корреспонденций» с театра войны никогда сюда не заносил и впредь будет придерживаться такого же правила).
На днях Троцкий разрешился новой крылатой (под Евангелие) фразой: «Если Франция на полях Польши подставила нам левую щеку, получила по этой щеке удар Красной армии и расписалась в получении, то на врангельском фронте, следуя евангельскому завету, она после этого подставляет нам свою правую щеку, и мы должны сказать рабочему классу: размахнись покрепче, и дай урок!» Конечно, «бурные аплодисменты покрывают последние слова т. Троцкого», а на деле кто кого бьет — смотри на предыдущей странице.
Верховный революционный трибунал разобрал дело так называемого «Тактического центра», объединявшего «контрреволюционные» организации («Совет общественных деятелей», «Национальный центр», «Союз возрождения», «Торгово-промышленный комитет», «Кусковский клуб», «Союз русской молодежи» и «ЦК кадетской партии»). Ничего такого «Тактический центр» не сделал, что бы могло свергнуть советскую власть, но деятелей его Д. М. Щепкина, С. Е. Трубецкого, С. П. Мельгунова, В. Н. Муравьева, Г. Ф. Филатьева, Н. М. Кишкина, Д. Д. Протопопова, В. И. Стемпковского, С. А. Котляревского и еще некоторых — постановлено расстрелять и только в силу первомайской амнистии — заменить расстрелы тюремным заключением на разные сроки. Кроме них обвинялись и еще «бывшие» известные лица. С. А. Морозов, A. Л. Толстая, Н. С. Пучков, проф. Н. К. Кольцов, С. Д. Урусов, и др., — тех в концентрационный лагерь. Обвинял, конечно, Крыленко, и некоторым, по его требованию, быть бы как бычкам «на веревочке», да неожиданно выступил на суде Троцкий и высказался за смягчение участи подсудимым, так как некоторые из них (например, В. Н. Муравьев), состоят уже на службе у советской власти и, безусловно, ей преданы. В уважение сего, слава Богу, этот суд оказался, против обыкновения, милостивым.
С января по август заболело сыпным тифом в России 1.926.135 человек, на Украине 316.670 чел., в Сибири 78.325 чел.; возвратным тифом в России — 444.838 чел., на Украине — 101.803 чел., в Сибири — 47.415 чел. Холерой во всей республике — 7.249 заболеваний, дезинтерией 31.739 чел., цынгой 37.536 чел. В Москве сейчас постоянное население составляет цифру 1.093.600 чел. (со включением гарнизона), а к 1-му февраля 1917 года его было 2.043.400 чел. В Петербурге сейчас не более 800.000 жителей, а было тоже свыше 2 млн.
Петроград шлет на фронт 1.500 «лучших, мужественнейших членов питерской организации», с кличем «Варшава должна быть взята во что бы то ни стало. Польские паны должны погибнуть раз и навсегда.» Москва тоже посылает 650 коммунистов. Дело пойдет!
31-го августа постановлено перевести часовую стрелку назад на 1 час, и 30-го сентября — еще на один час.
Вчера на пленуме московского совдепа выступил Милютин, ездивший в Англию вместе с Красиным и Каменевым. Переговоры с ними прекращены впредь до исхода «мирных переговоров» с Польшей. На этом же пленуме заместитель Цурюпы по наркомпроду Брюханов объявил, что отовсюду идут неутешительные вести о постигшем Россию неурожае. Предстоит тяжелый продовольственный кризис. Но наркомпрод надеется, если Врангель не отрежет от нас кубанский хлеб, дать стране 380 млн. пудов хлеба, 60 млн. пудов картофеля.
Франция потратила на войну, т. е. за все 6 лет, 233 млрд. и 300 млн. франков. Так поведал свету во французском сенате Поль Думер.
Погода стоит переменная, с небольшим охлаждением и некрупными дождями.
Молоко (наша главная и, пожалуй, единственная утеха) дошло до 400 р. за кружку. Капуста и та (в августе-то месяце) 200 р за ф. За починку двух пар. ботинок заплатил уже 6.000 р., и то — своему брату сослуживцу, а сапожник содрал бы вдвое больше.
Получаются письма от «сродников», от знакомых, с юга, из Сибири, — везде дороговизна растет в ужасающей степени. Уже не пришлют теперь сухариков ниоткуда. Скажут — сами голодаем. И правильно. Не одной же Москве отдуваться голодовкой.
23 авг./5 сентября. Стоят сухие теплые дни. Иногда они заволакиваются дымной мглой: горят леса, болота. На днях сильно горело в Измайловском лесу, под самой Москвой.
Вчера был за всенощной у Сергия в Пушкарях. Все новшества: служивший там протодиакон Остроумов (получивший «гонорара» за участие во всенощной и за обедней 30.000) сбрил себе не только бороду, но и усы, остриг себе на голове волосы, как сотрудник чрезвычалки, и, послуживши до пения ирмосов, снял свои священнослужительские облачения, надел английское щегольское пальто, взял в руки шляпу-панаму и вышел из церкви. Но при всем этом служил очень истово; читал и пел «с чувством», так что и не поймешь, что это — от чистого сердца или актерство своего рода!?
Очень дорожает сено; оно теперь дороже яблоков: сено 400 р. п., яблоки 250–500 р. п. Оттого и мясо подешевело: стало от 700 до 900 р. Крестьяне усиленно режут коров. Другого выхода нет.
Москву очень подкузьмило в сенном отношении нынешнее исключительное мелководье и убогость Москво-Окского «флота». В прежние годы под сено ставили на Оку от 80 до 100 гусян, новых или надежных, а в этом году с открытием навигации оказалось, что все гусяны водотечны. Надо было их «пробивать», а пакли и гвоздей нигде не найдут: хоть иди на Сухаревку и покупай их там по фунтам. Вот уже осталось и работать-то не более полутора месяцев, а из ремонта под сено вышло что-то около 20-ти гусян. Значит, привезут они в Москву сена самое больше 400.000 пудов, вместо прежних 3–4,5 млн. (в 1904 году привезено по Москве-реке 4.383.288 пуд.).
Вообще с водным транспортом очень невесело. Грузовые работы из рук вон плохи. Приведу тут некоторые выписки из донесения нашему Главводу: «3а недостатком рабочих на Каме некоторые баржи остаются к 1-му июля неразгруженными с мая месяца… В мае выгрузки в Нижнем было по 86.190 п. в день при 936 грузчиках, а в июне 140.943 при 1.692 грузчиках. Средняя выгрузка на одного грузчика в мае 92 п. в день, в июне 83 п. в день… Как будто устанавливается абсурдное положение: чем больше людей, тем меньше результат их работы… На Сибирской пристани одна баржа не разгружается с 15 мая, две баржи с 23 мая, а три баржи разгружаются с 23 тоже мая, и т. д На Молитовской пристани (в Нижнем же), несмотря на повсеместный соляной голод, не приступлено к выгрузке 12 соляных барж, причем одна стоит с 1919 г. … В Астрахани артель грузчиков из 40–50 чел., работая с 9 ч. утра до 3 ч. дня, подает к пристани на пароход не более 3.000 п., или 60 п. с человека, т. е. менее четвертой части средней узаконенной нормальной выработки (275 п.), и благодаря этому пассажирские пароходы простаивают там по 6 суток…» В сведениях о тоннаже у нас есть более 10 судов, которые «неизвестно где находятся». Кое-кому известно, конечно, что очень много судов под водой, но оттуда их, должно быть, не скоро вытащишь; по крайней мере, из тех же источников сообщают: «На Каме суда, сгоревшие и затонувшие в навигацию 1919 года в Левшинском и Заозерском затоне, из воды пока не вынимаются, так что некоторые суда заносятся песком, и вообще их положение в воде мешает движению судов и подходам их к пристаням.»
31-го августа сообщено об оставлении Соколки и взятии ст. Жабинки и гор. Бела; 1-го сентября, что «в Белостокском районе противник потеснил наши части»; 2-го сентября, что «во Львовском районе наши части под давлением противника несколько отошли на реку Буг»; 3-го сентября, что «нами занят город Замостье».
В «Известиях» есть статейки, из которых видно, что в истекшую зиму в советских хозяйствах погибло 50 % скота от бескормицы, а в коллективах около 20 %, у крестьян же, — говорится там, — «погибло сравнительно меньше, так как у них был почти повсюду хоть некоторый запас сена и соломы». Так ли это, не «частная ли собственность» играет тут такую спасительную для скота роль?!
Мирные переговоры с Польшей перенесены из Минска в Ригу.
Троцкий издает приказы по фронту, ведущему дело с Врангелем, что его десанты разбиваются красными повсеместно, где бы они ни появились, и это дает ему «полное право рассчитывать на то, что мы с Врангелем скоро покончим».
По заграничным сообщениям видно, что у Врангеля 140.000 человек, «из которых 50.000 хорошо вооружены».
† В Томске скончался известный русский путешественник Потанин.
В «Известиях» напечатано радио из Вены в Христианию, будто бы венгерское правительство сообщило Франции, что венгры и румыны могли бы совместно наступать на Москву. Возможность этой комбинации подтверждается широким масштабом мобилизации, проводящейся за последнее время в Румынии.
«Поворот от ворот». После любезностей с Красиным и Каменевым, коль скоро мы под Варшавой сконфузились, Англия заговорила с Чичериным другим языком. В лондонских газетах 24-го августа было напечатано официальное сообщение британского правительства, что Ллойд Джордж обсудил с итальянским премьер-министром события в Восточной Европе, и по следствиям этого обсуждения британское и итальянское правительства отныне по русским вопросам решили действовать заодно. Сообщение подчеркивает, что, «несмотря на поражение, которое советское правительство потерпело в своем нападении на поляков, оно все еще отказывается взять обратно свое преступное и роковое предложение и продолжает вести войну на польской территории, с целью принуждения польского народа принять его условия. Ни одно свободное правительство на может ни признать советскую олигархию, ни иметь с ней дело.» Текст сообщения препровожден Бальфуром Каменеву при письме, в котором спрашивает: «Намеревается ли правительство советской России настаивать на предъявленных Польше условиях о мире. Будущая политика британского правительства будет зависеть от ответа на эти вопросы, и ввиду того, что этот вопрос без всякого сомнения носит крайне срочный характер, было бы желательно получить ответ не позднее вечера 3-го сентября.» После этой переписки Чичерин, огрызнувшись за «олигархию» (что, мол, вы сами «подлинная олигархия»), поспешил снять свои требования об разоружении польских войск до численного состава 50.000 чел., и о вооружении 200.000 чел. их рабочих. Эта новая нота Чичерина нашла уже отклик в лондонских газетах. В «Дейли Экспресс» сказано, что в ноте больше всего «большевистской пропаганды — очень умно составленной и очень дерзко изложенной. Однако старания Чичерина в этом направлении напрасны. Британский народ будет судить о большевизме не по его словам, а по его деяниям.» А наша «Правда» не замедлила откликнуться на «миролюбие» господина Ллойд Джорджа. (Так буквально озаглавлена передовая статья «Правды» за 3-е сентября.) Английское сообщение обзывается «бессовестным, наглым, циничным», также обзывается и «кровожадная английская буржуазия, этот тиран наших дней», Ллойд Джордж — «лицемером из лицемеров», «сверхнахалом».
Из Ташкента телеграфируют, что в Бухаре восторжествовал революционный переворот и что там провозглашена советская республика.
Деникин опубликовал в лондонском «Таймсе», что он действовал самостоятельно, лорд Керзон на него никакого влияния не имел, и сложил он обязанности главнокомандующего по обстоятельствам, к политике Керзона непричастным, и что он,(т. е. Деникин) считает борьбу с большевиками неизбежной и совершенно необходимой до полного их поражения, «в противном случае не только Россия, но и вся Европа будет разрушена».
26 авг./8 сентября. Два дня стояло ненастье, а сегодня опять сделалось теплее и суше.
† Во вторник 31-го августа в Петрограде в финском рабочем клубе несколько вооруженных финнов перестреляли 8 ответственных работников коммунистической финляндской партии (в т. ч. — убит Иван Рахья) и десятерых ранили. Созданная для расследования комиссия под председательством Дзержинского (везде Фигаро!) напала тут на какой-то «хитро обдуманный план и тонко сплетенную нить финских белогвардейцев».
Не наше дело, Иван Парамонович! Кушайте чай!
В «Правде» пишут сегодня, что в Латвии белый хлеб продается по 4–5 р. за ф., «и притом продается совершенно свободно», — ну, а дальше утешают нас, что этот хлеб там для рабочих недоступен. А наш, шестисотрублевый хлеб, разве доступен рабочим?
В Сокольском направлении, в Волковысском и в Брест-Литовском красные отступают. Во Владимиро-Волынском, Львовском, Галичском, Рогатинском, Гродненском и Крымском идут упорные бои.
Бальфур ответил уже через Каменева на последнюю чичеринскую ноту. Во-первых, он выразил «свое удовольствие по поводу того, что советское правительство отказывается от требования создания рабочей милиции в Польше», во-вторых, он проводит свой взгляд, что «вооруженная сила, навербованная из одного класса населения, с исключением всех прочих, была бы навязана полякам приказом иноземной державы, под ее покровительством и согласно ее плану; такая структура ее несовместима ни с национальной независимостью, ни даже с прочным поддержанием гражданского порядка». А затем Бальфур острит по поводу сравнений Чичерина между условиями, в которых находится трудящееся население советской России и Великобритании: «Сравнения эти, — говорит Бальфур, — по-видимому, основаны на том, что в Великобритании существует неравенство в распределении богатств, которых в России уже нельзя встретить.» Лично от себя Бальфур «позволил бы заметить, что он никогда, ни на минуту не сомневался в безусловной действительности советских приемов превращения богачей в бедняков; неуспеха приходится опасаться лишь в более трудной и, на взгляд Бальфура, более важной задаче — превращения бедных людей в богатых». Чичерин не замедлил ответить Бальфуру, тоже через Каменева, причем особенно пространно отвечает на последнюю часть произведения Бальфура. Это, мол, «экономическое окружение России» лишает русский народ большого благосостояния. И даже хуже бы было, если бы в России существовала бы другая форма правления. Тогда бы народ не вынес последствий «отсутствия топлива, южного зерна, иностранного сырья, сельскохозяйственных орудий и всяких других машин, которые Россия всегда получала из-за границы». Заканчивает он картиной «советского рая». «Богатства высших классов России сделались достоянием народа. Шедевры искусства, украшавшие дворцы, теперь доступны обозрению всего народа и сделались источником наслаждения для широких масс, которым раньше были чужды высшие радости жизни. Пышные жилища аристократии превратились в народные клубы, где трудовая масса наслаждается жизнью… Дома богачей отданы беднякам; и те, кто раньше погибал в трущобах, теперь пользуются всеми удобствами (!!) благоустроенных (!!!) жилищ. Электричество появилось даже в таких деревнях, где раньше царили совершенно первобытные условия.»
Но увольте от переписки дальнейшего. Не могу. Уж очень заливает товарищ Чичерин насчет «высших радостей» современной российской жизни. (А впрочем, я видел сегодня на заседании в своем «цекапе», как один представитель наркомпрода бутерброд жрал из белого хлеба с паюсной икрой. Но ведь это не кто иной, как наш старый приятель А. Е. Шевченко, бывший управляющий московской конторой Восточного Общества.)
Теперь работы Чичерину хоть отбавляй. Министр иностр. дел США передал итальянскому послу в Вашингтоне ноту, в которой излагает точку зрения американского правительства на военное давление, производимое советской Россией на Польшу, а также и на другие факты, не отделимые от русского вопроса. Америка сочувствует Польше, и она ей поможет в сохранении политической независимости и территориальной целостности. Она и Россию любит и много для нее сделала до последней революции. За позорную капитуляцию в Брест-Литовске русский народ не ответственен. «Он победит нынешнюю анархию, страдания и бедность.» Но Америка «относится враждебно ко всякого рода переговорам и отношениям с советским режимом». «Что современные властители России правят ею против воли и согласия значительной части русского народа — это неоспоримый факт. Большевики силой и хитростью захватили власть и правительственный механизм и продолжают держать их в своих руках, употребляя дикое насилие для поддержания своей собственной власти. Правительство Соединенных Штатов надеется, что русский народ сам найдет путь к установлению правительства, соответствующего его воле и желанию.» И вот, когда придет это время, тогда, мол, мы и окажем ей практическую помощь в деле возрождения России. «Правительство Америки не может принять правителей России как правительство, с которым могут быть поддерживаемы дружественные отношения.» Режим в России «покоится на отрицании принципов чести, добропорядочности и всех соглашений, на которых основана вся система международного права», и т. д., с заключением, что русский народ должен же противопоставить свое национальное чувство «унижающей его социально-философской доктрине и угнетающей его тирании».
3/16 сентября. В № 202 «Известий» напечатано «Воззвание к офицерам армии барона Врангеля», подписанное Калининым, Лениным, Троцким, Каменевым и… А. Брусиловым. Воззвание приглашает офицеров отказаться «от постыдной роли» быть на службе «польских панов и французских ростовщиков», сложить оружие и перейти на сторону советской власти, за что обещается полная амнистия.
Ленин получил от берлинского корреспондента лондонской газеты «Дейли Ньюс» Сегрю радиотелеграмму, в которой сообщается, что отчеты французских и германских социалистических депутаций, которые возвратились недавно из России, наносят больший вред большевизму, «чем вся антибольшевистская пропаганда за последние годы». В отчетах указания «на суровые преследования всех противников советской системы управления… Рабочие недисциплинированы, а крестьян не удалось привести к признанию нового режима». Они указывают также «на тиранию», которая проводится под управлением Ленина; в докладе Дитмана говорится, что рабочих, отказывающихся в России работать, — расстреливают. Он указывает, что 75 % всего населения России — крестьяне, и что они «не социалисты и не коммунисты»… «В России правит милитаризм, дезертиров расстреливают, а рабочим не позволяют бастовать… в русских городах нет ни социализма, ни коммунизма, и вместо диктатуры пролетариата существует только диктатура над пролетариатом». Это сообщение Сегрю оканчивает просьбою ответить, какие меры приняло советское правительство против убийц «царского семейства».
Ленин тотчас ответил Сегрю, что отзывы о России рабочих делегатов из-за границы его не удивляют. Они «подобны нашим меньшевикам» и «в решительной борьбе между пролетариатом и буржуазией оказываются нередко на стороне последней». А чтобы показать, что он не боится таких делегаций, он предлагает посылать делегатов «из всех стран» с тем, чтобы они прожили в России месяца по два, причем три четверти расхода по их содержанию примет на себя советское правительство («потому что мы в России богаты и сильны»), а одну четверть только — международная буржуазия (потому что она «во всех странах мира крайне слаба и бедна»).
В Стокгольме арестован шведами Шляпников и после обыска заключен в одиночную тюрьму.
Приглашенный в Новгород Шаляпин потребовал за два концерта 600.000 р., один пуд сахарного песку, один пуд рафинаду, один пуд сливочного масла, один пуд подсолнечного, три пуда варенья, три пуда соли и десять аршин шерстяной материи. «Хоть мы в России богаты и сильны», а все-таки местный исполком отказался от таких концертов. На польском фронте оставлены Беловеж, Кобрин, Ковель; на Врангельском — гор. Бердянск. Но в это же время Троцкий пишет в газетах, что «мы сильнее, чем были!» И говорит, что способны нанести полякам второй удар, более могущественный, чем первый… Поживем — увидим.
Выдача хлеба из судоходной лавки в последнее время стала задерживаться на 2–3 недели. Прошло уже с 1-го числа 16 дней, а о хлебе или муке и слуха нет, а она на «вольных» рынках от 24.000 р. до 30.000 р. пуд. Зато расщедрились — угостили яблоками (полугнилыми), дали 5 ф. на работника по 40 р. фунт (на рынке цена яблок от 300 до 700 р. за фунт). Выдали еще мяса 2 фунта (по 40 р. за фунт). Купил сегодня 1 фунт махорки за 1.200 р. Должно быть, краденая, — уж очень дешева.
Погода переменная. По утрам густые туманы. Итак, лето прошло. Поразительно мало было гроз. Я не запомню такого лета по малодождью. Зато и мелководье же на реках! На Волге, даже у Богородска, где в нее впадает Кама, — не более 7 четвертей. Благодаря этому там многомиллионная «пробка». Не хватает паузков, землечерпалок. Положение катастрофическое. Итак, на службе слышишь только неприятные для народного благополучия известия, а лично для себя получаешь уколы со стороны ретивого начальства, которое опостылело мне до невероятности. Нахожусь в среде, где нет ни подлинного дела, ни подлинной уверенности в завтрашнем дне. Вся наша деятельность, как говорил Щедрин, «заключается в непрерывном маятном движении — от одного предмета к другому, без плана, без очереди, по мере того, как они сами выплывают из бездны случайности».
Меня мутит, нервирует нелепость тех заданий, которые преподаются нам свыше, и коробят собственные указания и творения, которые я по служебному долгу совершаю. Пишем мудреные речи о простых вещах, т. е. диаметрально противоположное прежнему деловому подходу писать, как Погодин, «простые речи о мудреных вещах». Да, я писал, бывало, и о новых водных путях, и о новых судоходных линиях, и о шлюзовых устройствах, писал просто, но настолько убедительно, что благодаря этому писанию учреждались новые линии, перестраивались искусственные сооружения рек и т. д., а теперь пишу о таких пустяках, как конопатка барок, перевозка сена и т. п., и это так трудно, что ни на кого не угодишь. Чувствую, что нахожусь в опале, и жду уже не повышений каких-нибудь, что шло неукоснительно в течение 20 лет подряд, а понижений.
Между прочим, нас, «спецов» погладили было сгоряча по головке, а потом на попятный двор: премиальные стали выдавать не с персонального оклада, а с тарифного, т. е. 3.150 р. — в месяц. Таким образом, нужно считать, что я получаю теперь в общем не 54.000 р. в месяц, а только 27.450 р. Да и то, поговаривают, не надежно, чтобы «персональный» оклад остался незыблемым. Их вообще пересматривают, и мне, как «опальному», наверняка его убавят.
Впрочем, «шилом моря не нагреешь». Все равно не проживешь ни на 27 тыс., ни на 54 тыс. Что-то нужно предпринимать, а что именно — и сам не знаю. Во всяком случае, положение мое не лучше «губернаторского», и какое-то «енотовое», как я слыхал от своего бывшего начальника Н. Н. Бухольц…
Слышал, что Н. М. Данилин со своим хором получает за участие во всенощной и обедне 150.000 р. Это меня очень радует. Теперь на устроение торжественных богослужений прихожане храмов московских собирают «промеж себя» по полмиллиону рублей. И это очень приятно.
5/18 сентября. Поляки взяли г. Луцк.
† Умер ученый Венгеров. Похоронен в Петербурге.
7-го сентября в Баку закончился Съезд «революционных народов Востока». Собралось на съезд 1.890 человек. Все разговоры «съехавшихся» свелись к заявлению, что «война международных империалистов против Советской России есть в то же время война против угнетенных народов Востока и наоборот».
Все это так, но из Турции, Персии и Индии представители «народов Востока» не были пропущены кольцом военного флота и пограничных кордонов. Зато присутствовали на съезде Зиновьев и Радек. И все было разыграно как по нотам (как на пианоле…).
И в Крыму съезд. Туда съезжаются по приглашению Врангеля Маклаков, Рябушинские, Коковцев, Коновалов, Барк, Третьяков, Вышнеградский, Крестовников, Давыдов, Нобель, Гессен, Бобринский и другие «бывшие люди» на совещание по экономической политике, проводящейся на территории южно-русской армии Врангеля.
6/19 сентября. Бакинская «пианола» играла на очень высоких нотах. Когда Зиновьев объявил, что против империалистов-угнетателей надо идти священной войной, а в первую голову против Англии, — восточники пришли в настоящую, восточную ярость, залопотали каждый на своем языке, вытащили свои ятаганы, кинжалы, ножи, браунинги и маузеры, залязгали ими и зарычали со всею злобою своего воинствующего темперамента, выкликивая имена Ллойд Джорджа, Керзона и всяких других «угнетателей», и давали клятвы «ризать их», «секим башка» и проч. Все это «священное» воодушевление разжигалось, конечно, игрой и пением интернационала.
Погода теплая, еще летняя. Сегодня воскресенье. Домашних работ случайно не было. Пошел на Сухаревку и проболтался там три часа в страшной толкотне, дивуясь на расцвет своей знаменитой соседки. Я там давно не был и каждый день слышу разговоры, что Сухаревку разогнали или разгоняют. Но «ничего подобного» (как чаще всего говорят там же). Она распухла до невероятности и своими оборотами превосходит теперь блаженной памяти Нижегородскую ярмарку. Хотя бы в тех аналогичных «рядах», которые есть на ней. Сооружений собственно мало, каких-нибудь сотня палаток, зато сколько шеренг стоячих или сидящих торговцев со своими товарами в корзинах, ящиках, на тележках, на столах, на табуретках и просто на руках. Как-то сами собой устанавливаются определенные пункты для торговли тем и другим. И таким образом, побывавши там, можно уже сказать, что тут вот «Кузнецкий Мост» (предметы роскоши), тут скобяной ряд, тут мануфактурный, иконный, мебельный, дорожный, книжный, галантерейный, парфюмерный, посудный, граммофонный, сапожный, одежный, мучной, овощной, мясной, зеленый, съестной (поистине «обжорный») и т. д.
И все галдит, шумит, гогочет, спорит, шутит и, конечно, ругается. Слова с буквы «червь» в особенном распространении. «Черт» и «чрезвычайка» следуют одно за другим беспрерывно. Первое как характеристика продающей или покупающей личности, второе как угроза ей же со стороны обманутого или ошеломленного «запросом». Но паче всего слышишь родную, расейскую «матушку». Она, матушка, не только не переводится, но исходит теперь из уст чуть ли не младенческих, и из прекрасных уст «бывших» барынь… В эту какофонию звуков, ярмарочного гула врезываются граммофонные хрипы и писки, визги поросят, а также и за душу щемящий, унылый хор слепых, видно предпочитающих тянуть своего древнего Лазаря, чем отведать социального обеспечения…
Картина сухаревской жизни примечательная и требующая новых художников слова и кисти, с талантом Золя, Островского, Перова…
Кое к чему приценился. Самовар (поменьше нашего, т. е. стаканов на 15) 60.000 р. Арбуз (фунта на два) 3.000 р., кусок глицеринового мыла (в 20 коп.) 3.500 р., карточка для стереоскопа 100 р., граммофонные пластинки от 1.000 до 5.000 р. за штуку, колун, без топорища, 1.000 рублей. (Расходятся ходко, несмотря на откровенное объявление продавца, что он тридцать лет продавал такие колуны по 1 р. 10 к.)
Зажигалка среднего качества 5.000 р., браслетка золотая, не массивная, тоненькая, простой работы — без украшений — 20.000 р., шапка каракулевая 35.000 р., махорка 350 р. восьмушка, но почему-то в запросных суммах доминирует цифра 17.000 рублей. За эту цену предлагали и четырехтомное издание Белинского (бывшее за 4 р.), и икону в медной ризе, размера вершков 6x4 (покупатель думал, что риза серебряная, но продавец обругал его за это простодушное предположение: «На серебряную-то у тебя, дурака, сапог и одежи не хватит!»); за 17.000 можно было купить и старые, но чиненые женские открытые ботинки, и колечки с бирюзой, и таз для варки варенья, и много других вещей (не за все в сложности, а за каждую — 17).
«Золотое руно», издававшееся Рябушинским, целый 1917-й год, в переплете, — 12.000 р. Год «Синего журнала» — 4.000 р. Год «Нивы» — 5.000 р. «Любая книга на выбор» (бывало 10–20 коп.) — 100 р. Гитара (вероятно, десятирублевая) — 50.000 р.
Еще 17-тысячная вещь: женское короткое, простого покроя, пальто, в котором, бывало, кухарки на речку ездили, но только оно имело уже дыру, на что было обращено внимание продавца в видах получения уступки, но того это не тронуло, он даже наставительно заметил покупательнице: зашьешь, мол, сама — невелика барыня!
Все-таки во всей громаде и разнообразии сухаревских товаров нет уже действительно дорогих, богатых, красивых и отменных вещей и продуктов, все они или уже разместились по квартирам новой буржуазии, или износились, или продаются непосредственно из квартир, при посредстве, может быть, комиссионеров, которых теперь в новой жизни русской больше, чем было при частной свободной торговле. Однако какой-то, видимо, провинциал, умилился зрелищем и настоящего богатства Сухаревки и вслух провозгласил, ни к кому не обращаясь: «Ну и счастливая же Москва!» — «Типун тебе на язык!» — промолвил какой-то полинявший буржуй и стал себе приторговывать за 17.000 небольшой обеденный дубовый столик.
И я купил кое-что. За 150 р. камешек для зажигалки и за 100 р. небольшое яблоко. И пошел домой «с душой унылой», размышляя, с каких книг начать мне распродажу своей милой библиотечки, собиравшейся не менее 40 лет. (Мои ресурсы в юности позволяли мне тратить на это благое дело не более 25 р. в год, а позднее — по 100, по 200, по 500 р., и в самые последние годы — не более 1.000 р.)
10/23 сентября. В «Экономической жизни» расставили советским губерниям «баллы» за урожай хлебов и трав. Пятерок удостоилась только Одесская губерния, и то — за овес и картофель; за хлеба ей поставлены тройки. Четверки получили 9 губерний; тройки: за озимые — 14 губерний, за пшеницу — 10 губ., за ячмень — 14 губ., за овес — 12 губ., за картофель 33 губ., за травы 8 губ.; двойки: за озимые — 24 губ., за пшеницу 21 губ., за ячмень 23 губ., за овес 32 губ., за картошку 5, за травы 30; а единицы: за хлеба — 10, за пшеницу — 10, за ячмень 4, за овес 3, за травы 4. Стоит посмотреть на эту сводку, как сразу видишь, что особенно плохо в тех губерниях, которые кормили, бывало, не только матушку-Россию, но и заграницу. Это: Брянская, Витебская, Воронежская, Вятская, Енисейская, Калужская, Казанская, Костромская, Курская, Нижегородская, Олонецкая, Оренбургская (5 единиц), Орловская, Пензенская, Пермская, Рязанская, Саратовская (3 единицы), Семипалатинская (тоже 3 кола), Смоленская, Ставропольская (3 единицы), Тамбовская, Терская, Тобольская, Тульская, Уральская (4 кола), Уфимская (5 двоек), Челябинская.
Оставлены Ровно и Пружаны. В галицийском участке красные войска отходят на новые позиции; в Гродненском районе поляки перешли большими силами в наступление на фронте протяжением 50 верст. Врангель наступает конницей на г. Александровск.
Вернулся в Москву Каменев. Ему, как о том сообщает Чичерин, предложено было Ллойд Джорджем оставить Лондон в 24 часа, а если бы он этого не исполнил, то ему бы предложено было уехать на следующий день. Ллойд Джордж заявил при этом, что политические переговоры между Советской Россией и Англией прерываются. Каменеву предъявлены обвинения в продаже царских бриллиантов и в субсидировании социалистической газеты «Дейли Геральд». Каменев сообщил РОСТА, что, как только политические переговоры прекратились, английский банк сейчас же стал оплачивать чеки барона Врангеля и что прямая война с Россией в Англии очень популярна, но рабочий класс требует мира с Россией.
Отмечается революционное движение в Италии. В Триесте и Триенте будто бы провозглашена советская республика.
11/24 сентября. Утром ясно, а тепла только 5°; к вечеру дождь чисто осеннего свойства.
22 числа открылась в Москве всероссийская конференция ком. партии.
21-го в Риге состоялось первое заседание мирной русско-польской конференции. Русской делегацией председательствует Иоффе, польской — Домбский.
Идут бои у города Волочиска и около Гусятина. Врангель пробрался неожиданно к г. Екатеринославу и к ст. Синельниково. Около них идут упорные бои.
Обозреватель «Известий» пишет, что поляки повели «общее наступление» и что они уже «принудили нас к почти полному очищению Галиции».
Красин остался в Лондоне во главе «торговой русской делегации», которой, стало быть, не воспрещена купля английских товаров.
12/25 сентября. Врангель взял г. Александровск около Екатеринослава.
Французский президент республики Дешанель отрекся от президентства. Или я проглядел, или о поводах к «отречению» ничего не писали, да и сегодня ничего не пишут, кроме того, что в парламенте «был прочтен акт отречения Дешанеля».
Шляпникова выпустили из шведской тюрьмы, и он вернулся в Петербург, как пишут в «Известиях», «совершенно разбитый и больной». Кандидатами на пост президента Франц. республики заявлены Мильеран — 528 голосами, Рауль Пере — 157 и Леон Буржуа — 113 голосами.
(Тысячная страница рукописи.)
13/26 сентября. «Коммунистический труд» пишет, что Врангельский фронт вырос в значительную угрозу и уже простирает «свои лапы к украинскому хлебу, донецкому углю и бакинской нефти», и называет Врангеля «крымским ханом, мечтающим о романовской короне».
Красные войска оставили ст. Валковск и г. Изяславль. Идут бои в 30-и верстах от Каменец-Подольска.
Если верить советским газетам, то в Крыму «почище московского»: хлеб доходит до 4.000 р., обед в ресторане от 15 до 20.000 р., комната в Ялте доходит до 2 млн. в месяц, лодочнику за коротенькую поездку платят 40.000 р.
Президентом Французской республики избран Александр Мильеран (695-ю голосами из 892-х). Правый социалист Делори, выставленный левыми парламентариями, получил только 69 голосов.
ВЦИК отправил Польше заявление — «последний призыв», в котором предлагает заключить немедленно соглашение об основных принципах мира. Первое: советское правительство снимает свое требование о разоружении польской армии, о вооружении польских рабочих и о переходе в собственность России железной дороги Волковыск-Граево. Второе: готово признать границу между Польшей и Россией линией, проходящей значительно восточнее той, которая намечена Антантой, с тем, что Восточная Галиция останется на запад от этой границы. Кроме того, советское правительство соглашается на плебисцит по вопросу об установлении в Восточной Галиции формы правления, плебисцит не по принципу советскому, а по обычному «буржуазно-демократическому». Это предложение имеет силу в течение 10 дней. По истечении этого срока, т. е. 5 октября, Совнарком, в случае отвержения данного предложения Польшей, вправе изменить предложенные условия, так что пропуск срока, как говорится в заявлении, «предрешает фактически вопрос о зимней кампании».
Третьего дня в Большом театре было очередное «торжественное» заседание советов под председательством Каменева-лондонского. На нем была, говорила и лавры стяжала немецкая гастролерша Клара Цеткин.
Накануне этого заседания во всероссийской конференции РКП дебатировалось заявление ВЦИКа (вышеприведенное), и оно принято было двумя третями голосов. Следовательно, из 240 чел. 80 были против правительственной политики, а в частности — против нот Чичерина, по словам Бухарина, «лебезящих» пред империалистами.
Каменев рассказывал, как и за что его выпроводили из Англии, и, конечно, лягнул при этом случае «империалистов». В Англии будто бы нет уже единовластия буржуазного парламента, и там существуют теперь две власти: с одной стороны — парламент, с другой — рабочий совет действия. Вся политика Ллойд Джорджа, по словам Каменева, сводится к стремлению втянуть нас в новую зимнюю кампанию.
Сегодня чудный безоблачный день, — солнцем и безветренностью подчеркивающий прелесть золотой осени. Ходил в Покровский монастырь (кстати: трамваи уже нигде не ходят, а занимаются перевозкой дров; вероятно, не будут ходить до весны или до нового лета). И вот там, случайно, услыхал опять интересного проповедника. Не узнал, как его звать, но по облачению вижу, что это монах-дьякон. После архиереев и священников проповедь дьякона — это очень оригинально. Я думал, он вышел пригласить прихожан к какой-нибудь денежной жертве. (Не было ни аналоя, ни тетрадки — этих атрибутов духовных ораторов.) Говорил просто, без лишней аффектации, спокойно стоя на амвоне, мало Жестикулируя. Но в самом голосе слышалась искренность и убедительность. Фразы складывались легко, красиво и бойко. Аудитория внимала ему без покашливания и зевания, видно, что он уже популярен; на вид ему не более 30 лет. Речь была короткая и бесхитростная. По его мнению, и он приглашал к этому, — все будет хорошо, если мы займемся «самоукорением». Послушав его, в мою память ехидной змейкой забрался другой рецепт, чтобы все было хорошо, чеховский: «прыгать с крыш». (Говорю об этом не в насмешку над симпатичным проповедником, а в доказательство, что его доброе слово сразу научило меня самоукоряться.)
Третьего дня с меня сдули в грязненькой парикмахерской за стрижку и бритье, произведенные неопрятным и неумелым еще мальчиком, ни много ни мало 500 р. Без одеколона, без пудры. Тоже ставлю себе в укор: спроси прежде, по карману ли тебе такие операции, а потом садись пред зеркалом.
15/28 сентября. Чего ждал, то и случилось: нашему комиссару в компании с подыгрывающим ему начальником эксплуатац. управления Летуновским, бывшим корнетом, директором пароходных и ломбардных обществ, вообще «бывшим человеком», заблагорассудилось написать куда следует, что т. Окунев «за неимением достаточных данных» мог бы быть переведен с персонального оклада на обыкновенный — на тарифный. Может быть, и правда, что я уже не имею «достаточных данных» (вон у меня не так давно передний зуб уже выпал), но ведь у меня были эти «достаточные данные», собственно, я и попал-то на персональный оклад за свой стаж, — но мне стало нестерпимо, что меня лишают его, но оставляют с персональными окладами таких деятелей, у которых ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем никаких данных нет, не было и не будет. Хотел просить о переводе меня опять в Рупвод, но тут на сцену выступил мой старый доброжелатель Григорий Васильевич, и по его настояниям меня с 1-го октября отчисляют от службы в Главводе в его распоряжение как Уполномоченного по продвижению водою в Москву древесного топлива для Полевого штаба.
Красными войсками оставлен Проскуров.
В заседании ВЦИК Брюханов сообщил, что в 1917–1918 г. через продовольственный аппарат прошло всего 30 млн. пудов хлеба, а в 1919–1920 г. уже 222,5 млн. пуд., в нынешнем же 1920–1921 г. Наркомпрод установил общую цифру хлебной разверстки в 454 млн. пуд. Вообще Брюханов считает, что нынешний продовольственный год проведется не хуже истекшего года.
16/29 сентября. Вчера я был именинником, а напился пьян не у себя на именинах, а у другого именинника — католика Вацлава Людвиговича Овсяного, нашего большого приятеля, милого и любезного. По нынешнему времени он оказал мне и моему сынку такое гостеприимство, которое «по сухаревским ценам» стоит сотни тысяч. Нечего сказать: попили, поели! Не помню, как и кончился этот веселый денек. Даже и сегодня бродил целый день как пьяный. Вот как с голодовки по спирту укомплектовался — одним вечером на несколько дней. Да еще как шикарно съездили туда (дело было за городом — на бывш. заводе Зиллер). Сынку подали с вечера автомобиль Наркомнаца, домчались на нем в 20 минут, а утром автомобиль опять приехал за нами и развез нас по местам службы. Но я плохо в этот день «служил» и все лишь рассказывал приятелям свои ночные похождения…
При быстром отступлении из-под Варшавы от войск Западного фронта оторвалось значительное крыло, и оно было затем интернировано в Германии. Сообщает об этом Троцкий. Поляки заняли Пинск и Сарну.
17/30 сентября. Поляки заняли Староконстантинов.
Из Копенгагена была отправлена первая воздушная почта в Германию и Англию. До Берлина она летела 6 часов, до Гамбурга 7 часов, до Лондона 19 часов.
20 сент./З октября. Красные войска оставили Слоним, Славгород, Лиду, Мариуполь, Новогрудок, Новоград-Волынский.
21 сент./4 октября. Сегодня проводили нашего Лелю опять на фронт (по направлению к Харькову). Как бы ни была ответственна его должность в Наркомнаце, все-таки он, к великому моему огорчению, не мог остаться на мирном положении, и его, как коммуниста да еще командного состава, все-таки вот и направили на фронт. В какой это раз? Я сбился со счету. Но да будет воля Господня! Добрый час и благополучного возвращения!..
22 сент./5 октября. А сегодня я и сам уезжаю в Рязань и дальше «для продвижения дров водным путем в Москву для нужд Полевого штаба», как говорится в моих «мандатах».
3/16 октября. Сегодня вернулся в Москву на пароходе «Марчуги» в 12 ч. дня. Пробыл в дороге и в городах Рязани и Муроме одиннадцать суток и все одиннадцать ночей не раздевался. Ехал при благоприятной погоде, и в особенности она хороша была 7-го, 8-го и 9-го в пути от Рязани до Мурома (на пароходе «Луначарский» — в царские времена называвшемся «Царем-Освободителем», а во времена Керенского просто «Освободителем»). Но по порядку. До Рязани ехал на основании удостоверения, выданного мне Центральным Управлением Военных Сообщений (или «Цупвосо»), в так называемом «штабном» вагоне. Правда, там для меня было целое место, но этот вагон не более не менее как старый третьеклассный. Ночью вагон не освещается. Ну, мне было недалеко ехать (каких-нибудь семь часов), а каково дальним пассажирам сидеть несколько ночей без света. Так как я в дальних поездах не был с царских времен, то это обстоятельство меня застигло врасплох. На дорогу взял было книгу — почитаю, мол. Черта с два — почитал!
В Рязань приехал в 2 ч. ночи. На вокзале не только лечь или сесть, но и стать негде, до такой степени все переполнено спящим людом, ожидающим своих поездов. Пришлось подумать о ночлеге в городе. Подрядил извозчика с условием, если он меня за глубокой ночью нигде не пристроит, то чтобы привез обратно на вокзал. Цена 3.000 рублей. Пристроил: в каком-то общежитии, «на койке № 48». Койка не что иное, как деревянные доски на козлах. На досках дерюжный матрасик, набитый соломой, и таковая же подушка. И такое благо только потому, что у меня «мандат», а то ночуй хоть на улице.
Утром отправился в комендантское управление, где получил ордер в другое общежитие, в чисто военное, ибо я командировку-то имею по военным делам (зри выше мое касательство к полевому штабу). Тут почище, посветлее (там помещение старого-престарого трактира, вероятно служившего «извозчикам», там форменная ночлежка, тут же что-то вроде приличных казарм). Днем у меня были дела в местном Рупводе до 4-х часов дня. Вышел оттуда с целью зайти в столовую или чайную пообедать и чайку попить. Исходил все центральные улицы и нигде таковых благ не нашел. Попитался домашней сухомяткой да яблоками (они здесь вдвое дешевле московских), а вечером пошел в городской советский театр и там отвел душеньку. Выпил в буфете 4 или 5 стаканов кофе с молоком и крупинками сахара по 45 р. за стакан и все удивлялся такой дешевизне. Театр очень мил. Небольшой, но не очень загрязненный. Шло «Горе от ума». Декорации приличные, обстановка прекрасная. Подлинная барская мебель. Из особняка какого-нибудь. В общем, игра была очень недурна. В особенности Фамусов — И. А. Панормов-Сокольский, Софья — П. В. Пальмина, Платон Михайлович — А. М. Добролюбов и Репетилов — П. В. Чинаров. Зато плох Чацкий — В. В. Андреев-Бурлак, а он-то меня больше всех интересовал. Во-первых, как видно из афиши, он в этом театре главный режиссер; во-вторых, по своему имени (Василий Васильевич) он должен бы быть сыном знаменитого Василия Николаевича Андреева-Бурлака и, так сказать, унаследовать от папаши хоть частичку его дивного таланта, столько памятного моей юности. Но нет! Он или самозванец, или не на своем амплуа; это был не Чацкий, а какой-то коммивояжер Чацкин (как раз был у меня и такой знакомый).
Из театра — прямо в казармы, то бишь в общежитие комендантского управления, а утром на пристань, и 7-го октября в 9 ч. утра «Луначарский» повез нас в Муром. Ока от Рязани до Мурома не очень красовита. Берега невысоки, не лесисты и мало населены. Самое красивое — поистине красивое — плес Касимовский, и то — не более как на 20 верст. Не доезжая Касимова, на правом высоком берегу Оки — бывшее имение моего приятеля Петра Алексеевича Оленина-Истомина, своего рода «монрепо». Можно было жить там не без приятности. А от самого города Касимова я прямо в восторге: типичное русское захолустье, а ведь какое изящное, как посмотришь на него с реки. По берегу, т. е. на возвышенностях его, выстроились 7 или 8 церквей одна другой красивее. Древности как будто нет, но далеко не новы они, и — что-нибудь одно: либо всех их строил один высокодаровитый архитектор, показывая благочестивым христианам: смотри-ка, мол, какой я мастер — вот тебе семь церквей, и все одна другой краше, и ни одна на другую не похожа. Или строило их 7 архитекторов, стараясь перещеголять друг друга и ни на минуту не забывая образцов своих коллег, то и дело посматривая на них и чего-нибудь похищая и разнообразя по своему разумению. Есть какой-то особый стиль в общем. И нет такого, что бы я видел, скажем, в Москве, на Волге или на той же Оке. В особенности хороши колоколенки. Грандиозных нет, но при всей своей несложности они так и рвутся к небу. Уж не из минаретов ли их перестроили? Когда-то столица татарского царства, да и теперь еще город татар, — но почему же там мало мечетей? Я видел с парохода только одну. Кроме церквей и колоколен с берега видно несколько великолепных зданий и особнячков столетней давности — и все кутается в зелень. Да! Тут могли родиться и художники, и артисты, и писатели, и музыканты. (Слышишь ли, Петруха, гимн свой родине?)
В Муром приехали рано утром 9-го октября (26 сент.). Был там в Соборе, в Женском монастыре, на базаре, в советской столовой, в конторе водного транспорта и у райуполсплава (не пугайтесь, читатель, это не зверь какой-нибудь, а хороший человек И. И. Поляков, районный уполномоченный по сплаву леса. То ли еще есть на «советском языке». Например, «Начхозупрштаокр» — это есть Начальник хозяйственного управления Штаба Округа; есть еще «Упрбронесиларм», есть «Завинженснабдив», есть и «Начполитупреввоенсоветарес» — все это не допотопные, а наши современные управляющие, заведующие или начальники чего-нибудь. Но, с другой стороны, есть и такие коротышки: «Пс», «Ох», «Цап», «Зрак» и т. д. Знаю я теперь всю эту литературу. Иногда запалю такую деловую речь с упоминанием этих диких слов, что после до самого утра язык болит.)
«Райуполсплав» меня не утешил. Я приехал «продвигать» дрова по воде, а они еще в лесу. Приходится ехать обратно в Рязань, к другому «Райуполсплаву», не найдется ли в его районе нужных нам дров.
Выехал из Мурома 27 сент. (10 окт.) в 12,5 дня на пароходе «Ерахтур» (назван в честь той деревни, в которой родились Качковы, бывшие пароходчики). Не столько стар пароход, сколько изношен и загрязнен. А впрочем, где и что теперь в порядке и в чистоте?! Затем, на обратном пути, погода была невеселая. 10-го и 11-го с утра морозцы, днем слякоть. На пристанях — не как в первом пути — ни молока (от 150 до 200 р. за бутылку), ни яиц (по 100 р. штука), ни яблок (от 30 до 100 р. за шт.). Пришлось довольствоваться хлебом, полученным в Муромской и Касимовской судоходке, и обедами из буфета (небольшая тарелка щей с кусочком мяса за 450 р. — без хлеба). В Кочемарах (по реке 570 верст от Москвы) все-таки удалось купить при содействии пристанщика у местного милиционера 1 пуд картошки за 3.000 р., а в Москве она теперь 6.500 р. за пуд. Это мой дебют и главный подвиг «по мешочничеству», — затем все покупки — картошки, лука, моркови и масла — производились вдробь, т. е. по фунту, по два и т. д. Всего набралось с рязанскими покупками пуда два с половиной.
В Рязань приехали 29 сент. (12 окт.) в 8,5 ч. вечера, и я ночевал на том же пароходе. На другой день был в Рупводе и у райуполсплава. И этот не утешил. Зашел с горя в советскую парикмахерскую, где по-советски, но без совести слупили с меня за стрижку и бритье 600 р.
Вечером был за всенощной в Соборе и в церкви, стоящей около Собора. Хотел было зайти в Монастырь, но туда не пустил красноармеец. «Какой гут монастырь!» — сердито сказал он. Я уж не решился спросить его о том, не театр ли тут теперь, и отправился опять в городской театр, где шла пьеса Н. Лернера «Минувшие дни», или «Нина Трауцкая». Пьеса оказалась нового революционного репертуара, порочившая дореволюционное время, закончившаяся виселицами и пением интернационала. Впечатление вдвойне тягостное и от того, что было, и от того, что все, что было, то и теперь есть и, кажется, в более ужасающих размерах… Участвовал и Андреев-Бурлак, на этот раз в роли какого-то провокатора, что было у него удачнее, ибо изображаемый им субъект был, по-видимому, сроднее Чацкину. Хорош был опять Добролюбов в роли жандармского генерала, а в особенности великолепно Н. Г. Липкин играл сторожа тюрьмы Падалку.
Ночевал опять в комендантском общежитии. На другой день, 1/14 октября, зашел в Семинарскую церковь, а потом на базар. Купил немного муки по цене 5.000 р. за меру, мыла простого (и, вероятно, очень плохого) по 1.700 р. за ф. и масла сливочного от 3.500 до 3.800 р. за ф.
В 4 ч. дня выехал на пароходе «Марчуги» по p.p. Оке и Москве прямо в Москву. Этот пароход хоть и меньше «Ерахтура», но немного почище, да и ходит он лучше, чем тот. Выше Рязани по Оке тоже не очень красиво. Зато по Москве-реке (там я езжал и раньше) есть великолепные берега, барские и купеческие поместья (бывшие, а теперь либо детские колонии, либо какие-нибудь санатории).
В Москве пришлось с пристани на квартиру совершить в день приезда два «рейса» — в один раз не мог дотащить своего добра, а если бы нанять извозчика или тележку, то пришлось бы проститься с той разницей, которая получилась между провинциальными и московскими ценами на картошку, лук и масло. Во время путешествия по рекам встречались караваны с сеном и с дровами. Других грузов — ничтожество. Не один раз стояли понемногу на мели. Воды от 5 до 7 четвертей; в воде 5, а потом — 4 гр. тепла. Одни говорят, что навигация закончится на днях, другие пророчествуют, что она продлится «до Казанской», т. е. до 22 окт. ст. ст.
Забыл отметить странное совпадение. Я был в Рязани в 1904 году, в августе месяце, и там купил свежую телеграмму об разбитии нас под Ляояном японцами. В эту поездку я совершенно неожиданно в этой же Рязани прочел о том, что Домбский и Иоффе подписали соглашение о перемирии с 18-го октября. То и другое сведения касаются войн, и притом — самых крупных эпизодов этих войн.
В Рязани же я вычитал в настенной газете, что в Москве, в Рыбном переулке, на автомобиль, везший из банка 257 млн. р., напал другой автомобиль и экспроприировал их. А еще за всю дорогу ничего не читал и не слыхал, что делается на белом свете.
Проехал, значит, по жел. дор. 180 верст, по воде от Рязани до Мурома 474 версты и от Мурома до Москвы 796 верст, всего 1.450 верст, и везде слышал только охи, вздохи, сетования, ропот и ругань. А народ, серый, сермяжный, — он, может быть, и сыт теперь, но зато какой рваный, какой грязный, какой злой, — не дай Бог!
8/21 октября. Приехав, все только хожу по Москве по Рупводам, главводам, главтопам, москватопам, цупвосам и полевым штабам. Продолжаю «продвигать дрова», теперь уже не реальным, а бумажным путем. Если будет успех, то получу дров на зиму и для себя, а больше мне за этот труд ничего и не надо.
Третьего дня ночью арестовали начальника морского управления Главвода Н. И. Игнатьева, его некоторых помощников, начальника Цусвода (главводское снабжение) Г. Я. Седова и многих других морских бывших офицеров. Что делается в Москве — доподлинно неизвестно, но появилось правительственное сообщение, наводящее на предположение, что где-то не совсем спокойно. Объявлено военное положение (уличная жизнь позднее 12 ч. ночи воспрещена), и Дзержинский назначен председателем совета обороны.
Перемирие должно бы уже начаться, однако, в сегодняшней сводке все еще говорится о боях. Минск был взят поляками, а теперь опять перешел в советские руки.
Врангель взял Орешки, но сегодня есть статейки, которые предвещают скорый разгром его.
Вчера и третьего дня были морозы от 2 до 4 градусов со снегом, к вчерашнему вечеру усилившимся и крутившимся, как в зимнюю вьюгу. Но сегодня теплее и шел уже дождь.
От сына известий никаких нет. Зато я имею удовольствие получить в эти дни письма, которые я сам послал жене из Мурома и из Рязани. А еще отчетливее действует телеграф: я послал Кожевникову 9-го октября телеграмму из Мурома военным порядком, т. е. «по литеру», и несмотря на это (а может быть, только поэтому), она до сего дня не пожаловала еще в Москву. Вот так «продвижение»!
9/22 октября. В сводке за вчерашний день говорится, что на Западном фронте военные действия прекращаются, красные войска отходят на 25 км. восточнее государственной границы Польши.
С 16-го октября меня формально прикомандировали к полевому штабу, и поэтому сегодня получил заборную книжку на продукты, которые буду получать из складов «довольствующего отделения полевого штаба». Из книжки видно, что на месяц полагается 45 ф. ржаной муки (или 60 ф. хлеба), муки подболт. 120 золотников, крупы 7,5 ф., соли 90 золотников, сухих овощей 1,25 ф., перцу 5 зол., чаю 7 зол., сахару 2,5 ф., табаку 90 зол., спичек 4 кор., мыла 0,5 ф., масла 2,5 ф., сельди 15 ф. Это, в сущности, «красноармейский паек». Недурно!
12/25 октября. После некоторого потепления опять захолодило: сегодня утром 2 градуса мороза, а к вечеру — уже 4. На Чистых прудах форменный лед.
ВЦИК утвердил заключение мира с Финляндией и мирные условия с Польшей. Военные действия с ней прекратились.
В Чите власть Семенова свергнута красными повстанцами. Семенов улетел оттуда на аэроплане. Как Гамбетта!
Видел сегодня фунт какао. Спросил, сколько стоит. Ответили очень твердо: «20.000».
Малый театр так и не открывался. Его, должно быть, перестраивают. Труппа подвизается в кинематографическом театре на Чистых прудах.
Купил два камушка к зажигалке: за один заплатил 150 р., за другой 200 р. Надо бы калоши купить, да оказалось не по средствам: на Сухаревке за них просят 40.000. Дрова угрожающе дорожают: уже 45 тысяч погонная сажень (впрочем, с доставкой к квартире). Вставили в кухне в окне одно стекло, т. е. не одно стекло буквально, а 4 осколка стекла, и за то заплатили 5.000 р. Беда теперь, если что разобьется, сломается, разорвется и вообще испортится; или оставляй в таком виде, или плати за починку целое состояние.
С Врангелем дела идут около Мариуполя и Синельникова (станция).
16/29 октября. 13/26 октября получил первое письмо от Лели из г. Лубны Полтавской губ. (от Киева 178 верст, от Полтавы 152 версты). Пишет, что не скоро доехал туда — задержался в Харькове и Полтаве. В Харькове хлеб черный 600 р., в Полтаве, — говорит, — жизнь дешевле, чем в Харькове, но «не то, что было раньше». Москвичи, а в том числе и братец мой, «ругаются и собираются в Москву». В Лубны он приехал 11 окт. (письмо помечено 12 окт.). Там хлеб черный 150 р., белый 250–300, масло коровье 3.000 р., постное — 2.000 р., молоко 150 р. стакан (а в Москве уже 570 р. кружка). Живет пока без дела, ждет каких-то нужных ему людей. Между прочим, его укусила там «ни с того ни с сего собака». Это бывало и со мной, но Бог хранил меня от последствий. Не думаю, чтобы он, т. е. Леля, как коммунист и вообще человек последнего времени, подумал о врачевании себя молитвою, потому молю Бога сам, чтобы все обошлось благополучно. Письмо заканчивается сообщением, что «становится темно и, значит, надо ложиться спать, так как освещения на Украине вообще не полагается». А к нам три раза приходили за ним из милиции. Ищут, должно быть, его как дезертира, а он давно уже «на фронте». Вот как путаются в этих делах! Ищут тех, кто не за страх, а за совесть сами рвутся на фронт, и не видят у себя под носом таких вояк, которые кишмя кишат в Москве или в ревгусарах, или с чужими паспортами!
Зима ужасно похожа на прошлогоднюю. Так же началась круто и устойчиво, внеся в конец навигации полный беспорядок в смысле остановки судов, где их застигли морозы. Только снегу мало, не как в прошлом году, а морозы сразу солидные: третьего дня 5 градусов, вчера 6, а сегодня уже 12.
† Вчера в московских газетах маленькая, маленькая заметочка: «В Севастополе скончался литератор Дорошевич». Это об великом, несравненном Власе Михайловиче Дорошевиче! Бедный Влас! Впрочем, «бедный» на время. Не может его имя пройти в русской жизни бесследным. История отведет ему не одну страницу, и будет время, пускай я его не дождусь, — когда вернут ему былую «дореволюционную» славу и прибавят к ней еще многое такое, о чем мы за три года последние не читали. Не мог он с талантом, столь схожим с Щедринским, сидеть «сложа руки». Писал он, и вероятно много. Писал и правдиво, и ядовито. И место его знаменитому праху не в Севастополе, а в Москве, в Даниловском монастыре, по соседству с Гоголем. Если не ошибаюсь, я видел его в последний раз в 1917 году, в каком-то театре. У него была актерская физиономия, а вместе с тем — московская, рыхлая, благодушная повадка. Москва его любила и чтила за его бойкое, меткое и оригинальное слово, прощая ему даже некоторые напраслины (так сказать, блудословие). Царство ему небесное!
† А сегодня вычитал сообщение о смерти в Петербурге заслуженной артистки Александровского театра Надежды Сергеевны Васильевой. Я видел ее последний раз в «На всякого мудреца довольно простоты», в роли Турусиной. Игра, достойная всяческих похвал. Но какая трагедия с этой смертью! В день ее кончины назначено было празднование ее пятидесятилетнего юбилея, и она явилась с утра на репетицию своего юбилейного спектакля (переделка гончаровского «Обрыва», роль бабушки) и на этой репетиции скончалась, не дожив до своей золотой свадьбы с театром каких-нибудь 5–6 часов. Вечная ей память!
17/30 октября. И сегодня мороз 12-градусный.
У Врангеля взяты Орешки и Бердянск. Чичерин послал ноту польскому правительству с укором в невыполнении условий перемирия, выразившемся в явной помощи поляков стратегическому положению войска Петлюры.
† В Афинах умер греческий король Александр.
Розничной продажи газет уже не существует. Рассылают их только по учреждениям, клубам и должностным лицам. Всем остальным смертным предоставляется читать их на стенах Москвы. Сейчас такое занятие в такой холодище такому вот индивидууму, как я, потерявшему зрение наполовину, — очень нелегкое, а потому мои «мемуары» поневоле делаются краткими. Всю газету не прочтешь, или не разберешь, и пока попадешь домой, многое забудешь из прочитанного, и записываешь тут только вспомнившееся.
20 окт./2 ноября. Морозы держатся, подпадало снежку, — совсем зима. Опять все с саночками. Дрова, мороженая картошка и т. д. (см. об этом прошлогоднюю запись).
У Врангеля взяты Перекоп, Федоровка, Мелитополь. Дела его, как видите, стали «хужее».
Чичерин опять пишет ноты Англии и Польше. Обвиняет их в помощи Петлюре, Жениховскому и Балаховичу.
21 окт./3 ноября. Советское правительство заявило державам Согласия формальный протест против присоединения Бессарабии к Румынии.
Сегодня потеплело: с утра только 2 гр. мороза, днем сыровато.
26 окт./9 ноября. Третьего дня, т. е. 7-го ноября, по случаю трехлетия советской власти объявлена амнистия преступникам, «не опасным» советскому режиму, и смягчение участи «опасным». Была праздничная выдача масла, яиц, конфет, пшеничной муки, папирос, но все это, конечно, в микроскопических дозах. В театрах и кинемо — бесплатные спектакли для «верноподданных» и для детей. На заводах и в клубах — митинги. Уличные стены пестрели многочисленными плакатами с прописными фразами о прелестях пролетарской республики. Большинство рисунков для плакатов исполнено, как видится, бывшими художниками «Сатирикона», «Пулемета», «Будильника» и т. п. журналов. Вот и все, чем было отмечено это очередное торжество. Ни уличных украшений, ни иллюминации, ни процессий — на этот раз почему-то не было.
Америка выбрала нового президента — республиканца Гардинга.
За эти дни погода ровная, холодная, в пределах пяти градусов, снега мало.
Яйца 320 р. шт., молоко 700 р. кр., валенки 50.000 р., мыло кокосовое 7.000 р.ф., белая мука дошла до 60.000 р. за п., керосин до 800 р. ф. За дрова платят с доставкой на квартиру 60.000 р., за погонную сажень.
В жизни, в газетах, в учреждениях и вообще в Москве — стало страшно скучно. Многие только и мечтают о том, чтобы что-нибудь «случилось». Вроде барышни Островского: «Хоть бы пожар!» На многих улицах идет разрушение старых каменных домов, и это немного развлекает скучающих москвичей. Стоят целыми толпами против какой-нибудь стены, подготовленной к падению, и спрашивают друг друга: отчего же все только ломают, рушат, портят, и находят для этого потребное количество рабочей силы. А когда же будут строить, чинить и т. д.?
1/14 ноября. Стоявшая несколько дней оттепель изъела весь снег, лежавший на крышах и улицах. Сегодня слегка подморозило.
В Мозырском районе успехи «банд» Балаховича; так что самый Мозырь красными оставлен. Зато они забрались уже на Крымский полуостров и выбивают Врангеля шаг за шагом из его укрепленных позиций.
«Наркомендель» Чичерин обратился к венгерскому правительству с нотой, что советское правительство взволновано опасностью, угрожающей бывшим народным комиссарам венгерской советской республики, и напоминает, что судьба венгерских офицеров, находящихся в концентрационных лагерях России, как заложников, «неразрывно связана с судьбою народных комиссаров».
И еще нота… Англии. Подчеркивая, что переговоры о торговых сношениях с ней длятся уже без толка десять месяцев, Чичерин требует категорического ответа, а не то, мол…, но что именно — не договаривает.
Грузия в намерении освободить от большевиков Азербайджан с его нефтепромышленностью будто бы подготавливает восстание северо-кавказских горцев и кубанского казачества против большевиков.
В Монголию отправлены советские войска, будто бы для окончательного уничтожения «банд Семенова», о чем Чичерин доводит своей нотой до сведения китайского правительства.
Вчера специально ходил к приятелю В. Л. Овсяному (2 ч. 5 мин. хода из центра города), чтобы попить и поесть на его «проводах» в Киевскую губ. на новую службу. Тароватый хозяин созвал на проводы 25 человек и «поставил» им 22 бутылки водки, что по нынешним временам стоит чуть не полмиллиона рублей. А закуска: баранина, курица, кулебяки, селедки, салаты, — это тоже пахнет сотней тысяч. Вот во что обходятся даже такие по-прежнему незатейливые пирушки!
4/17 ноября. Врангеля совсем разгромили. Получены сведения о взятии Симферополя, Феодосии и Севастополя. По показаниям перелетевшего к красным летчика, Врангелем уже отдан приказ о роспуске армии, ввиду отказа союзников в дальнейшей помощи, причем каждому солдату предоставляется право сдаться на милость красной армии или эвакуироваться. Ценное имущество грузится на суда.
Сынок прислал другое письмо, помеченное 27 октября, но откуда — ни на конверте, ни на письме не обозначено. Сообщает, что он теперь секретарем революционного военного совета Первой конной красной армии (кажется, Буденного и Ворошилова). В тех местах тоже не дешево: масло 4.000 р. ф., сало 3.000 р. ф., мука белая 10.000 р. п., молоко ст. 150 р.
С 16 ноября продукты и хлеб из продовольственных лавок стали выдавать бесплатно (по крайней мере, я получил свой паек из полевого штаба бесплатно). Но что делается с прачечным делом! Стирка одной рубашки стоит ни мало ни много — 400 р.
Погода тепловатая, ветреная, с дождичком.
6/19 ноября. В Астрахани, т. е. вернее на Каспийском море, стихийное бедствие, случающееся там в эту пору. † Необыкновенно сильными ветрами погнан лед, и среди него погибло много рыбаков и судов с рыбой.
Чичерин опять послал ноту Грузии и Англии с предупреждением, что занятие Батума будет для них «роковым».
Сегодня к вечеру стало морозить. Ясно.
7/20 ноября. Сегодня 5° мороза. Снега нет. Езда на колесах.
Англия снова вступает с советским правительством в торговые переговоры.
Взят Проскуров. Петлюра, по слухам, «бежал» из Украины в Австрию.
Обыкновенная иголка для шитья стоит теперь 130 р. Одна иголочка 130 р.! Золотник золота будто бы оценивается теперь на советские деньги в 11.000 р. Мороженые яблоки раздают из учреждений по «твердой» цене за пуд от 1.000 до 1.500 р. На улицах продолжают торговать яблоками в изобилии. Однако мне приходится только поглядывать на них. Плохонькое яблочко 200 р., а получше, покрупнее — 400–500 р. шт.
13/26 ноября. Красные добивают и Булак-Балаховича. Как будто уж и не с кем стало воевать. А между тем «о фронте» забота не прекращается. На этих днях раздается, например, каждой гражданке от 16 до 45-ти лет материал для пошива шести пар красноармейского белья. Срок изготовления 15-дневный. Заставляют шить всех, и служащих, и не служащих. Исключение только больным, беременным (8 мес.) и кормящим грудью. Бабы (пардон, барыни и барышни) волнуются, ропщут, ругаются. Действительно, такая повинность для такого времени, когда и для себя-то стало трудным что-нибудь шить, — прямо каторжная. Каково теперь домохозяйкам! Они и стирают, и дрова колют и носят; возятся с печами, картошку чистят, полы и лестницы моют, штопают, чинят, по очередям бегают; многие при этом «промышляют» на Сухаревке, а тут еще эта повинность. Как не плакать и не ругаться. (А госпожа Крупская изволит по деревням кататься и играть там с ребятишками, чаруя их своей «простотой и доступностью».) Ленин иногда ездит из Москвы по недалеко лежащим деревням. По поводу одного из таких путешествий хроникер газеты умиляется, что т. Ленин был с крестьянами «прост и доступен». В свое время и цари умели вести себя «соответственно».
За эту неделю и теплело, и холодало. Сегодня к утру подпало немного снежку, к вечеру мороз градусов 7.
16/29 ноября. Керженцев написал в «Правде», что Луначарский своими новыми пьесами — «Оливер Кромвель», «Похождения Ивана в раю», заявил себя оппортунистом, соглашателем. После этого состоялась на эту тему политическая литературная беседа, в которой Керженцев и Луначарский «сразились». По Керженцеву выходит, что коммунисту нельзя быть поэтом; по Луначарскому же выходит, что Керженцев и ему подобные страдают своего рода болезнью «коммунистической левизны».
Вот только и удовольствия, что прочел об интересном споре, а самых пьес где же теперь почитаешь? В магазинах частной продажи нет; на Сухаревке книжную торговлю воспретили; на стенах пьес, конечно, не расклеивают, как теперь распространяются газеты.
Вчерашнее воскресенье провел так: встал в 9 часов, от 10,5 до 2.5 ч. колол и таскал дрова, затем пошел в полевой штаб (1 ч. 40 мин. обратного хода), чтобы получить… 1,25 ф. подсолнечного масла, а в 5.5 ч. вечера отправился в свой приходской храм «Спас в Пушкарях», где была совершена торжественная всенощная по чину Успенского собора, совершена подлинными «соборянами» — Любимовым, Пшеничниковым, Розовым, Румянцевым и другими. Пел прекрасный хор под управлением знаменитого регента и выдающегося духовного композитора Павла Григорьевича Чеснокова. Розов исполнил соло «Блажен муж», «Ныне отпущаеши», чесноковскую ектению и его новое произведение «Спаси Боже люди Твоя» (исполняемое после Евангелия). Все эти композиции черпаются Чесноковым — надо правду сказать — из старинных русских напевов, былинных, песенных, слепецких, — какие подойдут, и выходит чрезвычайно эффектно. В таком же духе оказалось и «Спаси Боже люди Твоя». Одним словом, это больше походило на концерт, чем на богослужение. Народу сошлось необыкновенно много, в церковь не вошло и половины желающих; все время слышались от давки стоны, вскрикивания, ропот и даже ругательства. Все это наводило на греховодные мысли и на сожаление, что мы идем теперь в церковь тоже как на развлечение какое-то. При всем этом, протопресвитер Любимов сказал с большим подъемом ликующую и бодрую речь. Ликующую — по поводу такого небывалого стечения народа; бодрую — его верой в то, что в русских людях еще не оскудела вера в Бога. «Блажен кто верует!»
17/30 ноября. Мороз с утра около 10. Езда на санях.
В газетах напечатано правительственное сообщение, что эсеры, Черновцы, врангелевцы и разные «контрреволюционеры» собираются теперь «при поддержке Антанты» бороться с советской властью террористическими выступлениями против крупных единиц власти и властвующей партии. И при этом объявляется, что находящиеся в руках советской власти видные эсеры и играющие с ними одну игру другие деятели отныне становятся заложниками и будут «беспощадно истребляться» в случае приведения террористических актов в исполнение.
† В газетах же сообщают, что в октябре месяце «чекушками» расстреляно около 1.000 человек.
За свои «дровяные» действия получил от Полевого штаба награду в виде одной погонной сажени смешанных дров, заплатив, впрочем, за нее 3.000 р. Итак, в эту зиму отопительное дело для нашей семьи оказалось не в пример легче прошлогоднего. Надеющиеся на Господа да не погибнут!
18 нояб./1 декабря. Английское правительство вручило Красину проект торгового соглашения с советской Россией.
Продолжается разгром войск Булак-Балаховича.
Дочь заплатила за починку прошлогодних валенок (сделаны новые подошвы, валеные же) 10.500 р.
19 нояб./2 декабря. А я сегодня как раз получил от полевого штаба бесплатно кожаные сапоги старого армейского образца, как снаряжение для моих хождений по Москве (здесь на извозчике не полагается). Таким сапогам, бывало, красная цена 6 р. 50 к., а теперь на Сухаревке за них платят 150.000 р.
Кстати, осведомился о других сухаревских ценах: чай 28.000 р. ф., масло русское 8.000 р. ф., масло постное 6.500 р. ф.
Подсчет минувшей переписи дал для Москвы цифру 1.028.000 чел., т. е. убыло здесь народонаселения после 1918 года 40 %. Вышел декрет о предоставлении иностранным компаниям, и вообще иностранным подданным, — концессий на разработку русских природных богатств, на устройство жел.-дор., заводов, фабрик. Никак не разберешься в этом декрете, как его примирить с победами большевиков на всех фронтах? Они разгромили русский капитал, а теперь как будто идут «под нози» иностранных капиталов. Стоило ли «огород городить»!?
Впрочем, как скажет теперь Ленин или Стеклов, это тоже своего рода «передышка», впредь до установления пролетарской власти на всем земном шаре.
20 нояб./5 декабря. Вчера грянул 15-градусный мороз, а сегодня съежился только до 4-х. Выпало немножко снежку. И вот чудеса-то: сегодня как раз получил от Лели 2 письма из Лубны от 6 и 13 ноября, и еще в первом из них он пишет, что там снега на 2 аршина и морозы от 6 до 17 градусов. Второе письмо он послал «с оказией» и приложил при нем для меня 1/4 ф. табаку. Тут вышла оказия. Ехавший с «оказией» не явился ко мне, а опустил письмо в Москве в почтовый ящик и на конверте написал карандашиком, что он «по недоразумению» табак выкурил сам. Каково?! По-моему, это не недоразумение, а просто — нахальство!
Чичерин и польский министр иностранных дел князь Сапега обменялись нотами, в которых упрекают друг друга за затягивание мирных переговоров. Решено предписать договаривающимся делегациям, чтобы они установили последний окончательный срок для подписания мира.
«Правда» пишет, что газету «Бедноту» одолевают запросами, что такое значит декрет о концессиях для иностранных подданных? И видит «Правда» в этих запросах что-то такое в высшей степени деловитое, хозяйственное. «Хозяева», мол, желают знать, не угрожают ли их добру эти концессии, и утешает их, что добро будет в целости, потому что концессия — это сдача того или другого «добра» только в аренду. Какие к черту это хозяева, это просто любители чужого, каких развелось теперь больше чем когда-либо.
Меня спрашивают все, что я теперь делаю в Цупвосе. Увы! Из махорки свертываю цыгарки да кораблики делаю из бумаги от нечего делать. Один кораблик так отчетливо вышел, что я его ношу в кармане и показываю вопрошающим о моих служебных трудах. Вот материал для будущей пьесы о нравах наших дней. И еще для бытописателя: я знаю, что во многих портфелях деловых советских людей вместо бумаг — пустые мешки под картошку или под яблоки, а то и самая какая-нибудь «выдача». У меня портфеля нет, но зато в карманах мешки и мешки.
Армения объявилась тоже советской республикой. В Эривани образовался Ревком. Ленину прислана приветственная телеграмма, и т. д.
Накануне Введения (21 н./3 д.) был на Троицком подворье, где всенощную служил сам Патриарх. Двор Подворья весь заставлен какими-то военными колымагами и повозками. Значит, и у «Святейшего отца нашего» военный постой.
20 нояб./6 декабря. Уже из заграничных источников, московские газеты сообщают, что в Москву приезжал представитель синдиката американских капиталистов Вандерлин и от имени его вошел с советским правительством в торговое соглашение. При этом заграничные газеты отмечают, что этот договор побивает собой всякие рекорды когда-либо состоявшихся торговых сделок.
29 нояб./12 декабря. Стоят морозы от 6 до 12 градусов. Понемножку и снег идет, но все еще нет санного пути. Наконец, ухитрился купить на улице «из-под полы», как запрещенный товар, обе главные московские газеты «Правду» и «Известия». Заплатил только по 50 р. за газету. Пользуясь этим, могу на этот раз вписать в свои скрижали что-нибудь побольше против обыкновения. «Московский революционный трибунал» устроил на днях перекличку именитому купечеству и родовитому дворянству. Графы Шереметевы, купцы Корзинкины, Разореновы, Найденовы, Щукины, Кузнецовы, Прохоровы, Банкетовы, Калмыковы и прочие — как пишет «Правда» — верят и надеются на восстановление права собственности, а потому «брали и давали деньги под векселя». Векселя помечали 1917 г., сроки ставили до 1921 г., а подписывали — граф Шереметев, член правления т-ва Кузнецов и т. д. Векселя хранили в укромном месте, в углублении стены, заклеив сверху обоями. Ждали времени, когда можно будет векселя предъявлять, учитывать и переучитывать. Деньги давал некий Журинский. Его приговорили к расстрелу, а векселедателей — в тюрьму от 5 до 15 лет.
Демьян Бедный изощряется подобрать рифму к РСФСР. Вышло так:
В военных сводках в последние дни только и пишется, что «на фронтах спокойно». Если воевать уже не с кем, то зачем и держать эти «фронты»?!
Стеклов пишет, что «выступление Желиховского, обращенное главным острием против Литвы, направлено было попутно и против советской России. Оно связывалось с походом Балаховича, который, как известно, был скрытым или, точнее, замаскированным продолжением войны против нас со стороны Польши. Территория, оккупированная Жениховским (с Вильной), служила отчасти и базою и тылом для разбойничьих банд батьки Балаховича и Савинкова». Теперь в эту территорию введены иностранные отряды. Стеклов подозрительно относится к этой последней мере «очищения Литвы от банд Желиховского».
В итальянской печати сообщается, что генерал Врангель и его армия (говорят, что она состоит еще из 120 тысяч чел. и увезена Черным морем на кораблях Антанты) найдут убежище в Далмации. Новое слово: «советизация». Оно пущено в ход по поводу провозглашения советской власти в Армении.
В Париже под председательством Гучкова происходят совещания членов Государственной Думы и Совета. Задачей совещания — объединение всех партий в России, и особливо кадетской с эсерами. На этих совещаниях был, между прочим, поднят и вопрос о помощи беженцам из Крыма, которые находятся теперь в Турции «в самых ужасных условиях». Недаром не так давно писали в московских газетах, что штатские белогвардейцы, убежавшие из Крыма с Деникиным и Врангелем, «раскаялись» и обратились к советскому правительству с просьбой о дозволении им возвратиться в Россию.
Троцкий боится нападок «на бюрократизм». Он говорит, что разжигаемое агитаторами недовольство «главкократами» может иметь равное выражение у темной массы, оно может выразиться стихийными, бурными процессами возмущения, стачками на заводах с более отсталыми элементами рабочего класса. К бюрократии «начинают относиться прямо как к классовому врагу». Кстати, в одной из последних речей он уверяет, что «если бы собрать всю ту энергию, которая была израсходована нами за три года гражданской войны на фронтах, мы могли бы срыть всю Москву и построить по плану нашей советской архитектуры новую прекрасную рабочую Москву». Он хочет даже этой весной «выбрать самый загаженный угол Москвы, все срыть в этом углу и построить там три крупных дома — один для мастерских, другой под ясли, третий — под квартиры по нашим планам». Давно бы пора!
Один из наших комнатных жильцов, матрос-конвоир поезда Морского штаба, увековечил себя в фотографии и заплатил за дюжину плохих снимков 26.000 р. Когда я с моим не изменившимся еще уважением «к рублю» попенял ему, молодому человеку, за такое не очень нужное транжирство, он удивился моей наивности и порассказал, что его товарищи покупают себе гармонии за 400.000 р., перстни с крохотными брильянтиками за 250.000 р., шьют себе меховые пальто по 1,5 млн., платят за пару перчаток по 40.000 р. Оставалось «воскликнуть Аллах! и положить себе в рот палец изумления».
Наш Главвод с 4-го декабря перебрался из Замоскворечья к Красным воротам, в Запасной Дворец, вообще занимаемый теперь учреждениями НКПС. От нашей квартиры ходу туда только 15 минут. Что бы раньше это сделать им, а то полтора года я трудился ходить в такую даль. Но в последние дни стали поговаривать, что как бы опять не переехать в старое помещение. Да оно и возможно по «предзнаменованиям» — в новом помещении такая масса крыс, и такие они беззастенчивые, что шмыгают себе по комнатам днем, не смущаясь присутствием людей, их говором, телефонными звонками и стуком пишущих машин.
2/15 декабря. Мороз около 15. Снегу мало.
С сегодняшнего дня наша знаменитая «Сухаревка», первообраз всех российских «сухаревок», — сухаревка сухаревок — особым постановлением московского совдепа окончательно закрыта. Никакими товарами и продуктами — ни нормировочными, ни ненормировочными — торговать на ней с 15-го декабря нельзя. Предписано моск. ЧК всех явившихся продавцов арестовывать, а товар конфисковывать. Любопытствующие сбегались туда и мерзли целый день, наблюдая, да точно ли не будут торговать там, и к вечеру печально признавались, что Сухаревка действительно «закрыта». Полное смятение и недоумение в рядах и торговцев, и покупателей. В положение первых не все войдут, но критическое положение вторых вызывает всеобщее беспокойство. Как же быть, правда, тому человеку, который пайка не получает, кухни не имеет, в столовые не попадает; где же он купит теперь хлеба, мяса, масла, сапоги, перчатки, картошки, махорки и вообще всего необходимого? Как-никак, эта мера, предпринятая в видах полнейшего искоренения спекуляции, очень крута и неминуемо создает эксцессы, о которых, вероятно, придется записать в свое время.
† А тут, как на грех, вчера или сегодня в одной большой советской столовой более 500 обедов оказались недоброкачественными до такой степени, что масса столующихся потребовала медицинской помощи, а 10 человек и совсем отдали Богу свои душеньки!
Вместе с Сухаревкой провалился (на один бок) сам Троцкий. По управлению НК путей сообщения он вынужден подать в отставку, и уже заменен Емшановым. Об этом в Главводе было известно несколько дней тому назад. Собственно, линия Троцкого осуждена союзом рабочих водного транспорта, и на этот раз победила «стачка», а не правительство. От Полевого штаба объявлено, что ежедневных «сводок» с фронтов печататься не будет, так как в последнее время никаких военных действий не происходит. Но оружие еще не сложено, и тем отдаленнее еще возможность переделать его на «орала». Не сложу и я пока что своего пера, ибо никто не верит, что война кончилась. Это опять только какая-нибудь «передышка».
4/17 декабря. Газеты полны статей о победе над Сухаревкой. Точно невесть какой враг сломлен! И уж такие перспективы рисуются теперь, что вот он, рай-то социалистический, сейчас же и откроется для сов. подданных! «Сухаревка — этот гнойник на теле пролетариата, площадь, где среди бела дня десятки тысяч праздных людей бешено спекулировали, развращая и засасывая граждан в сети мародерства, — ликвидирован!..» «Сухаревка — это язва пролетарского государства, питающаяся спекуляцией за счет интересов рабочего класса, вносящая разложение в работу и развращающая подрастающую молодежь…» «Это — осиное гнездо разнузданного и хаотического торгашества…» «Пролетариат Москвы забьет основательный осиновый кол в могилу скончавшейся в полном расцвете своего барышнического аппетита Сухаревки…» «Сухаревская спекуляция погибла — да здравствует пролетарская система снабжения и распределения…» и т. д., и т. д.
В это же время вводится так называемый «труд. паек», идея коего — нетрудящемуся есть не давать. Будет получать много тот, кто много работает. За время прогула продовольствие по карточкам не выдается. Карточки делятся на три серии, по «А» будут выдавать в день полтора фунта, по «Б» — 1 ф. и по «В» — 0,5 ф. Ну, а под шумок этих продовольственных побед «сухаревцы», перебравшиеся в подполье, во дворы, в глухие переулки, — торгуют уже хлебом по 1.200 р. за ф., картошкой по 450 р. за ф. и т. д.
Назначенный комиссаром путей сообщения (взамен Красина и Троцкого) А. И. Емшанов совсем еще молодой человек, сын заводского рабочего, небольшой железнодорожный служащий, примкнувший к большевизму в последние годы. Благодаря такому назначению правые большевики терпят поражение, — спецы теперь не в фаворе, и многие сами уходят, а некоторых «уйдут». (Уже говорят, что ушел Начальник главного Управления И. Н. Борисов, бывший тайный советник и вообще крупный железнодорожный делец царского времени.) Уходят и коммунисты с тенденцией «праветь», так напр. Бонч-Бруевич, Управляющий делами Совета Нар. Комиссаров (замененный Горбуновым), и Рыков (председатель ВСНХ), и наш Аржанов подал в отставку.
А не так давно американец Вандерлин сказал русскому правительству комплимент, что оно «самое стойкое правительство во всем мире». Да, до тех пор, пока это правительство состояло из тесного кружка идейных работников, а как они претворились в министров, как зажили по-царски да по-барски, ну и пошли подкапыванья друг под друга и пойдет теперь пляска портфелей, как это исстари ведется в странах «цивилизованных»!..
10/23 декабря. Вчера в Большом театре открылся 8-й съезд Советов. Собралось более 1.200 коммунистов. Речи М. И. Калинина (выбранного председателем съезда) и Ленина приняты были, конечно, «восторженно». В речах сквозила уверенность в окончательном закреплении Советского строя. О горе, скорби и мучениях русского народа почти не говорилось: как будто весь он так же хорошо одет, столь же сыт и подогрет, как эти 1.200 товарищей, съехавшихся на сие очередное поклонение современным хозяевам нашего старого Кремля. В речах ораторов рисуются картины грядущей электрификации всей страны, скорого признания советской власти всеми великими державами, и начавшийся переход с военного положения на мирное, и громадное строительство. Ленин похвастался и закрытием Сухаревки, хотя и пожелал, чтобы поскорее вывелась и «душевная сухаревка» (ага!).
† Много еще к восьмому съезду душевных зол осталось на Руси. Вот на этих днях на Вичдавской дороге около Волоколамска произошла страшная катастрофа: столкнулись на полном ходу два пассажирских поезда, и сотни жертв убитыми, искалеченными и замороженными. При всей краткости газетных сообщений об этом печальном событии, все-таки понятно становится, что такой жел. катастрофы не бывало и до первого съезда. По городу говорят, что жертвы нужно исчислять тысячами, а не сотнями, и что съехавшиеся и сбежавшиеся на место несчастья люди грабили мертвых и раненых, снимая с них одежду, обувь, шарили по карманам, стаскивали с пальцев перстни и кольца, а если это было трудно, то, ничтоже сумняшеся, отрубали будто бы пальцы, руки. Ужас что такое! Эти «зверства» почище тех, кои не так давно приписывались воюющим против нас немцам, полякам и «белогвардейцам».
Ни электрификация, ни концессии, ни закрытие сухаревок — не дадут покоя и света несчастной России. Надо всю русскую душу переделать коренным образом, не оставив в ней ни одного уголка не отремонтированным. Ломают и закрывают, выходит, не то, что нужно.
Погода с маленькой переменчивостью: морозы колеблются от 2 до 12 град., снег выпадает, но в ничтожном количестве.
Пока еще «душевная сухаревка» не закрылась, в отместку за закрытие реальной Сухаревки цены на продукты растут или скачут невероятным образом. Есть «счастливцы», не нашедшие хлеба черного дешевле 2.000 р. за ф., масла дешевле 17.000 р. ф. и сахара дешевле 15.000 р.ф.
11/24 декабря. Ходил сегодня в комиссию учета и распределения клавишных инструментов. Надо было подать «анкету» о нашем пианино. Стоял в очереди с 11 до 2 ч. дня, а потом пошел в полевой штаб, получать вместо полагающихся на месяц 2,5 ф. масла растительного — 10 ф. мяса, и простоял в очереди с 2,5 ч. до 4 ч. дня, а мяса так и не получил. И вот весь мой деловой день! Впрочем, с полчасика употребил на чтение газет, расклеенных по стенам и заборам. Все о съезде. Электрификация потребует, по словам Ленина, 10 лет времени и 1.200.000.000 рублей золотом. Его маловато, но у нас, мол, много лесу, хлеба и минеральных богатств, — справимся. Выступал на съезде и Дан, но его речь полностью не приведена; резолюция же его не получила ни одного голоса, так как она критиковала политику правительства. Ленин обещает в скором будущем на съездах уже не говорить о политике, а о «деле», т. е. о возрождении русской промышленности и всего прочего. Между прочим, пустил в ход фразу, от которой его аудитория пришла в раж. Все другие народы считают нужным для государственной крепости вооружение «народа», а мы, дескать, видим надобность только в «классовом» вооружении, и всех этим побеждали. Затем: «Коммунизм, — говорит, — это советская власть плюс электрификация.» По поводу этого дошлый Демьян Бедный сочинил уже стихи и напечатал их в «Правде». Хотелось бы записать их здесь, да негде приобрести газету в собственность. Хотя он и острит там, что теперь «наша политика — поменьше политики», но как раз в этом же сегодняшнем номере напечатана телеграмма Чичерина советскому представителю в Америке Мартенсу, из которой видно, что этого «посла» американское правительство распорядилось выслать из Америки, за что — пока неизвестно, но в телеграмме говорится, чтобы Мартенс аннулировал и ликвидировал все состоявшиеся торговые сделки с Америкой. При этом Чичерин укоряет Америку, что она разрывает с советизацией в то время, когда и Англия, и Франция — накануне возобновления торговли с Россией. Это ли не политика, да еще какая! — мирового масштаба.
Вчера сподобились получить от нашего сухопутно-морского кавалериста с его товарищем по Первой конной армии Михаилом Ивановичем Бочковым из Екатеринослава (куда их Реввоенсовет переехал из Лубны) около трех пудов муки, 10 ф. песку сахарного и 12 ф. соли. Эти «дары» можно ценить теперь более, чем в 300.000 советских рублей. И откуда сие? Не «трофеи» ли это победоносной кавалерии Буденного? Так мало-помалу, того и гляди — сделаешься товарищем «товарищей». Грехи! А все еще не ясно для меня, что безнравственнее: Сухаревка или ревгусарство?
Все еще не унимаются с посрамлением старых русских верований и почитаний. Вытащили из его гробницы и Преподобного Серафима, и с обычной хвастливостью расписали, что это не мощи, а истлевшие кости, подбитые ватой и одетые в разные шелки и парчи. И что к черепу привязаны ленточками «рыжие волосы», и т. д., и т. д. Но не в калошу ли сел ретивый анатом останков Преподобного Серафима? Ведь еще пред открытием мощей сами «открыватели» их, т. е. Святейший Синод и иерархи, описывали, какому тлению подверглось тело Преподобного. Пускай он имел рыжие волосы, пускай они держатся ленточками, но для верующего и скорбящего русского человека и после такого описания — и волосы, и ленточки святого Серафима — будут так же святы, как и до сего времени. Занялись бы уж лучше «электрификацией», чем такими (для них, в сущности) пустяками!
12/25 декабря. Сегодня утром, как хищник, как тать, боязливо оглядываясь по сторонам, вырвал со стены из вчерашней «Правды» последнее произведение Демьяна Бедного, озаглавленное: «Поворот. Лондон. Ллойд Джорджу. Радиотелеграмма»:
Я нарочно привлек Д. Бедного в свои «сотрудники». В этих странных стихах довольно ловко отражено настроение восьмого съезда и идеально кратко выявлена речь Ленина. Паки и паки об электрификации. Проект ее докладывал на съезде какой-то т. Кржижановский. Жаль, что в газетах нет инициалов его имени: мне хотелось проверить свое предположение, — это не из тех ли Кржижановских, которые директорствовали в Восточном обществе. Что говорить — это были дельцы крупного масштаба, они «очки втирать» и толкать капитал на большие дела были большими мастерами. Между прочим, по Кржижановскому выходит, что по проведении электрификации в России как бы прибавится 15 млн. рабочих. Это при действии электричества в течение 8 час. в сутки, а при 18 час. такой подсчет, конечно, удвоится, т. е. рабочая сила возрастет на 30 млн. чел.
За минувшую ночь подсыпало снега достаточно для хорошего санного пути. Мороза только три градуса.
17/30 декабря. Восьмой съезд советов вчера закрылся. Численность съехавшихся на него коммунистов была не 1.200 ч., как я ошибочно записал, а около 2.500 ч.
По предложению Рыкова установлен Трудовой орден красного знамени. Департаменты и их генералы давно уже реставрированы. Теперь пойдут и «звездоносцы» (может, их будут называть «знаменосцами» или «трудоносцами»).
К съезду из Англии пришли известия, что англичане загнули в проект торгового договора такие требования, какие может принять только «побежденная страна», а так как наша власть сама себя считает победительницей, то Красину приказано приехать в Москву для совещания о торговом договоре, и таковой, стало быть, еще писан вилами на воде.
Продолжают пояснять нам, чего следует ожидать от электрификации. Земельного запаса у советской России будто бы 2 млрд. десятин, а засевается в последние годы не более 100 млн., или, как врут газеты, «20 %». Не вернее ли 5 %, — если сопоставление цифр 2 млрд. и 100 млн. не ошибочно? Засим: российский хлебный урожай достигает теперь 4 млрд. пудов, а с помощью электрификации он легко дойдет до 8 млрд. Давай Бог! В конце 1931 года, значит, будет выпускной экзамен «советизации». Только вот беда-то: едва ли я доживу до тех времен, да и вопрос еще — доживет ли сама «советизация» до этого года?!
Венгерское правительство известило Чичерина, что четырем бывшим венгерским комиссарам суд вынес смертный приговор, а остальным — пожизненную каторгу, но, склоняясь пред жестокой, «бесчеловечной» угрозой советского правительства проделать то же самое «с невинными людьми», венгерскими офицерами, находящимися в русском плену, — оно готово вступить в переговоры с русским правительством о смягчении участи приговоренных.
С согласия Италии образовалось новое государство «Юго-Славия», в которое вошла и Черногория, причем царь (или король, забыл уж кто) Николай оставляет трон и получает большую пенсию.
В Греции, за смертью короля Александра, на престол сажают Георгия, сына экс-короля Константина, мужа сестры Вильгельма («экс»-германского).
Заходил сегодня к свекрови своей племянницы — Ольге Эмильевне Зиллере. Я побеседовал с ней в громадной комнате, когда-то бывшей столовой или гостиной, а теперь эта комната — «вся квартира», тут и столовая, и кабинет, и зал, и будуар, и спальня, и… кухня. Еще обставлена она богатой мебелью: столы, шкафы, диваны, рояль, ширмочки, шифоньерки и проч. По стенам подлинные творения Сомова, Переплетчикова и др. знаменитых художников, но самое главное в этой комнате, самое завидное, самое полезное, самое приятное (и для обитателей ее и для посетителей) и самое… безобразное, это — большущая печка, из простых кирпичей, обмазанная глиной, снабженная простыми железными трубами, затворами и приборами. Растопырилась она, матушка, посреди этой прекрасной комнаты, и в ус себе не дует! Ей бы место в крестьянской избе или в подвале каком, а она — в чертог забралась. И сколько таких картин теперь в особняках и во всяких «комфортабельных» квартирах. И если бы Сомов или Переплетчиков взяли для своих полотен такие сюжеты да повезли бы их в те страны, где нет еще «советизации», то там поняли бы жуть нашей жизни (если бы поверили, что эта картина с натуры, а не фантазия художника).
Кстати, вчера я, перебирая сочинения Щедрина, невольно перечитал 13-ю главу «Истории одного города» («Подтверждение покаяния. — Заключение.»). Это про Угрюм-Бурчеева: «Он был ужасен; но, сверх того, он был краток, и с изумительною ограниченностью соединял непреклонность, почти граничившую с идиотством… Начертавши прямую линию, он замыслил втиснуть в нее весь видимый и невидимый мир, и притом с таким непременным расчетом, чтобы нельзя было повернуться ни взад, ни вперед, ни направо, ни налево… Ни Бога, ни идолов — ничего… Жизнь ни на мгновенье не отвлекается от исполнения бесчисленного множества дурацких обязанностей, из которых каждая рассчитана заранее и над каждым человеком тяготеет как рок… Нивелляторство, упрощенное до определенной дачи черного хлеба, — вот сущность этой кантонистской фантазии… Страшная масса исполнительности, действующая как один человек, поражала воображение… Все это… не намекает ли на какую-то лучезарную даль, которая покамест еще задернута туманом, но со временем, когда туманы рассеются и когда даль откроется… Что же это, однако, за даль? Что скрывает она? — Ка-за-р-р-мы!.. До сих пор разрушались только дела рук человеческих; теперь же очередь доходила до дела извечного, нерукотворного… Нет ничего опаснее, чем воображение прохвоста, не сдерживаемого уздою и не угрожаемого непрерывным представлением о возможности наказания на теле. Однажды возбужденное, оно сбрасывает с себя всякое иго действительности, и начинает рисовать своему обладателю предприятия самые грандиозные. Погасить солнце, провертеть в земле дыру… По… проекту Угрюм-Бурчеева, праздники должны были отличаться от будней только тем, что в эти дни жителям вместо работ предоставлялось заниматься усиленной маршировкой… Грудь захлестывало кровью, дыхание занимало, лица судорожно искривляло гневом при воспоминании о бесславном идиоте, который с топором в руке пришел неведомо отколь и с неисповедимою наглостью изрек смертный приговор прошедшему, настоящему и будущему… Мысль…. что в идиоте таится какая-то сила, которая цепенит умы, сделалась невыносимою. Никто не задавался предположениями, что идиот может успокоиться или обратиться к лучшим чувствам и что при таком обороте жизнь сделается возможною и даже, пожалуй, спокойною. Не только спокойствие, но даже самое счастье казалось обидным и унизительным, в виду этого прохвоста, который единолично сокрушил целую массу мыслящих существ. «Он» даст какое-то счастье! «Он» скажет им: я вас разорил и оглушил, а теперь позволю вам быть счастливыми! И они выслушают эту речь хладнокровно! Они воспользуются его дозволением и будут счастливы! Позор!!!..»
Но всего не спишешь, не склеишь в стройность и не справишься с составлением аналогичных выводов. Обращаю читателя к подлиннику и прошу его, не смущаясь тем, что Угрюм-Бурчеев гениально выдуман Щедриным как образец зарвавшегося реакционера, — проверить меня: правда ли, что Советизацию устраивали не кто иные, как Угрюм-Бурчеевы? Почитайте эту главу (13), да повнимательнее. (Она стоит 13-й главы Откровения Иоанна Богослова!)
18/31 декабря. Троцкий на 8-м съезде сказал что-то вроде того, что коммунизм зиждется теперь на трех китах: 1 — учет, 2 — нормализация, 3 — электрификация. Он же доложил съезду план демобилизации, согласно которому предполагается к середине будущего лета распустить половину настоящего воинского состава. В декабре месяце, т. е. в эти вот дни, будут распущены все красноармейцы, родившиеся до 1885 г. А потом так и пойдет дело с роспуском более ранних возрастов вплоть до 1895 г., т. е. до 25-летних.
Выпущено от имени съезда торжественное обращение к рабам совдепским. Демобилизация утверждается, план электрификации одобряется и обещается — через один год теплое и светлое (в смысле дров и освещения) житие для всех российских граждан; через 2–3 года полное восстановление транспорта и заводской промышленности, а через 3–4 года у нас уже, по соображению премудрого и прозорливого съезда, «не будет ни раздетых, ни разутых». Вот уж поистине: ихними устами мед бы пить!
В витринах фотографий и разных агитационных лавочек пестрят изображения членов 8-го съезда. И — группами, и — парами, и — одиночками. А сам председатель съезда М. И. Калинин изображен даже… с супругой. Ея Величество изволила сняться в валенках.
18 дек. 1920 г./1 января 1921 г. Новый год по новому стилю. Многими «староверами», а в том числе и мною, он не празднуется, но «Благословен Господь, всякий день. Бог возлагает на нас бремя, но Он же и спасает нас»… Благословим Его и в сей день, и помолимся о спасении нас, грешных.
Каждый день большое снегопадение. Начались «снеговые повинности». Мороз до 10 градусов.
В газетах продолжается печатание речей 8-го съезда. В одной из речей Ленина заметно расхождение его с Троцким и с Бухариным по вопросу о роли профсоюзов. Так и сказано Лениным: «Троцкий три раза обдумывал тезис профсоюзов, а Бухарин совсем необдуманно заявил таковые, и ничто из этого не сравняется с тем, что создано Рудзутаком.»
А Ян Рудзутак, латыш, — бывший некоторое время Председателем коллегии Главвода, затем членом Всерос. союза проф. союзов, — выходит теперь сильнее политически Троцкого и Бухарина, о которых говорили, что они того и гляди свалят Ленина. Последним актом съезда было утверждение Калинина председателем ВЦИКа, а Ленина Совнаркома, остальные же товарищи без существенных перемен. Рыков даже остался на прежнем месте.
20 дек. 1920 г./5 января 1921 г. Вчера утром мороза было 20°, днем не меньше 17, а сегодня утром только 13°.
Брат пишет 24-го декабря (н. ст.) из Полтавы, что там белая мука 20.000р. (у нас от 80 до 120.000 р.), пшено 11.000 р. (у нас до 50.000), масло подсолнечное 3.000 р. ф. (у нас 9.000), картофель 100 р. (у нас ф. 350 р.), масло сливочное 4.000 р. (у нас 13.000), сало 2.500 (у нас 4.500), хлеб черный 350 р. (у нас 800), белый 500 р. (у нас 2.000), дрова 700 р. (у нас до 60.000 р. сажень погонная), керосин 3.500 р. (у нас только 900), соль 1.000 р. (у нас уже 2.000), свекла 150 р. (у нас 350), лук и там и здесь 700 р., молоко там 200 р. стакан, а у нас 600 р. или 1.200 р. кружка. Поросенок в Москве ценится теперь 5.000 р. ф. — эдакое крохотное существо фунтов на 10, — подумайте, стоит теперь целый капитал.
Был сегодня в Советской бане (бывшей Центральной). За вход 110 р. — это так, но вздумал там попросить остричь на ногах ногти и заплатил за такое буржуазное удовольствие 500 р. Если бы заранее спросил банщика о гонораре, то отложил бы эту операцию до дома, и поделом — не спросись брода, не суйся в воду.
† В Аргентине произошло страшное землетрясение, разрушено несколько городков и селений, погибло более 6.000 чел.
26 дек. 1920 г./10 января 1921 г. Праздники прошли скучно. На улицах гуляющих мало, а катающихся и совсем не видать. В церквах, слава Богу, молящихся много, а особенно там, где были архиерейские службы. Служил и сам Патриарх — в первый день во храме Христа Спасителя, во второй у Николы в Драчах и в третий у Богоявления в Елохове. За последней службой и мне пришлось быть; народу было необыкновенно много. В храме Патриарх великолепен, в богатейших ризах, с драгоценными митрой, панагией, крестами и посохом, и окружен блестящим сонмом священнослужителей высокого ранга, а как вышел из храма — превратился как бы в рядового священника, сел в извозчичьи санки, запряженные одной плохонькой лошаденкой, и уехал, не привлекая к себе никакого уличного внимания. А давно ли Митрополиты ездили в богатой карете, везомой четверкой-цугом сытых, крупных, породистых коней. Встречные люди останавливались, снимали шапки, а Митрополит, сидя в карете и сияя бриллиантовым крестом на белом клобуке, беспрерывно благословлял всех встречных.
В церкви слышал маленький анекдот в стиле Лескова про своего приятеля Розова, участвовавшего в этом торжественном богослужении. Удивлялись, что у него за натура, что за горло тоже. Служил истово, стильно, красиво и блистал высокими, чистыми нотами, ни разу не сорвавшись и придавая в ектениях, Евангелии и других своих передачах каждому слову подобающее выражение и задушевность, — а накануне он же ездил в подмосковное село Измайлово и там, отслужив всенощную, всю ночь до самой обедни (которую сам же служил) пьянствовал со своими почитателями, выпив с ними две четверти спирта. И это был его гонорар, а денег, говорят, не взял. Разве это не анекдот?..
Вот и это тоже анекдотично, а между тем «факт». Встретил я у Покровского моста уличного торговца яблоками, который оказался моим стародавним приятелем. Лет 30 тому назад он служил кучером у наших сватьев Зотовых в селе Черкутине, Владимирской губ., и не один раз возил меня на зотовской тройке со станции Ундол Нижегор. ж. д. в это Черкутино. Теперь он «миллионер» и состояние составил этим летом, торгуя с лотка одними только яблоками. За 6 месяцев нажил, говорит, 2,5 миллиона, из коих 1 миллион проел, а 1,5 положил «в Земельный банк», т. е. попросту куда-то спрятал или зарыл. Сейчас он торгует, сидя за столиком у ворот того дома, в котором квартирует, каким-то сиропом, продавая полубутылочку его за 550 р., а она стоит ему самому 400 р. Это, говорит, до лета, а тогда опять за яблоки, ибо на них только рубль на рубль. Купит их утром на 15.000 р., а продаст их к вечеру за 30.000 р. Все, конечно, за наличный расчет, никакого риска (как бывало: неплательщики, порча товара и т. п.). И его никто не притесняет, ни обысков, ни налогов, ни реквизиций. Ему 59 лет. Я говорю, для здоровья такое дело губительно, — а он доказывает, что нисколько. Посидит сам, а станет зябнуть, — выйдет на смену его старуха, та посидит, а он в это время дома закусит, попьет чайку, согреется, отдохнет и потом опять идет на свой пост, а старуха домой…
Все это «обывательское», мелкое и, как скажет М. Горький, «мещанское», но тем не менее я это записываю, ибо вижу, что обыватель был и будет, а «мещанское» счастье, кажется, так и останется на веки вечные единственным счастьем, доступным человеку.
† Сегодня хоронили видного коммуниста Карпова, игравшего высшую роль в Высшем Совете Нар. Хозяйства и стоявшего во главе химического производства республики.
Моя племянница Мария Ивановна, жена популярного артиста камерного театра Бориса Алексеевича Фердинандова, на днях родила второго сынка. И угораздило их назвать его Гораздом. Такого имени в своей жизни не знавал, ни на ком, даже в литературе, что-то не встречал. Ну что же, пускай будет хорошим человеком, «гораздым» на добрые дела.
27 дек. 1920 г./11 января 1921 г. Ялта переименована в Красноармейск, прелестная Ялта, достойная такого прелестного поэтичного благозвучного имени Ялта, по верноподданническому усердию каких-нибудь местных совдепских малограмотных людей, вдруг ни с того ни с сего превращается в Красноармейск. И что в этом новом имени складного, осмысленного и удобного?!
Сегодня был в НКПС и слышал, что там получены известия о страшных заносах, свирепствующих южнее Москвы. Зарегистрировано 70 паровозов, от обледенения вышедших из строя.
31 дек. 1920 г./13 января 1921 г. Последний день седьмого буйного года. Он отличился крутым переворотом погоды. Больше недели продолжалась оттепель, а вчера вечером было особенно тепло, шла слякоть, снег таял, росли лужи и., пожалуйте! — сегодня утром Реомюр показал 12° мороза. Весь день мороз не спадал и дул ветер, к ночи стих и вызвездило.
Вот так же внезапно приходят всякие важные события, а мы забываем этот порядок, дарованный природой, и ждем того или другого в тот или другой срок. Столько было за минувший год разных обывательских назначений. Тогда-то будет вот что, а тогда-то то-то. Сколько раз и я себя ловил на ожиданиях исторического свойства и, конечно, жестоко ошибался. Впрочем, у меня нет уверенности ни за одно свое предположение, так что я и не пытаюсь передавать их для распространения «в широкую публику», но сколько я знаю людей, очень умных и серьезных, и те даже не прочь подчас чего-нибудь предречь, предсказать… В последнее время все разжевывают дипломатическую переписку Чичерина с Польшей, Англией, Румынией и Эстонией. Все ждут разрыва с этими странами, но, должно быть, не дождутся: так же, как и верящие в популярность и силу большевизма не скоро еще дождутся истинной дружбы с европейскими и американскими государствами. В конце концов все это надоело; «нот» стало больше, они стали длиннее, а читателей их осталось очень мало. Что ж! Это к лучшему. Действительно легче бы стало, если бы у нас установилась такая политика, в которой меньше всего «политики».
Что сказать о жизни русского человека, такого же рядового, как я? Как он жил, в общем, в 1920 году? Конечно, скверно, но как будто лучше, чем в прошлом. Что же случилось? Ведь был неурожай, было страшное мелководье, были опустошительные пожары, война с поляками, война междуусобная, свирепствовали заразные болезни, царил разврат, грабеж, — одним словом, подобие «египетских казней», но мы почему-то все говорим, что мы живем теперь легче прежнего. Это, должно быть, нам кажется только, потому что наши невзгоды, наши лишения стали нам в привычку, а «привычка свыше нам дана, замена счастию она». Поверим поэту и на том порешим, что мы настолько обтерлись, что нас теперь не сломишь житейской нуждой.
Поверим и некоему Игорю Ивневу, читающему лекцию на тему «Петр Первый и Ленин. Историческая параллель.» Поверим ему, что Петр был только «Первым», а великим-то у нас — Ленин.
Поверим и тому чистопольскому татарину, который допрашивался местной чрезвычайкой по части спекуляции. Его спросили, как он смотрит на результаты советской власти? — «Очень хорош. Народ тимна была, типерь свитла стала.» Следующий вопрос был о том, как его самого коснулось «просветление», и он ответил: «Прежде штаны носил, зад темноте бывал, типерь штаны нет, заплаты нет, вся зад видна. Свитла стала!»
И у меня недалеко до просветления. С 1-го января н./ст. 1921 г. я внезапно оказался совсем без жалованья. С 16-го дек. до 1-го янв. предложили получить уже не персональное жалование (18.000 р.), а «тарифное», т. е. 7.300 р. в месяц. В довершение всего, главводских и продовольственных карточек не выдали, с 1-го января и совсем уволили меня из Главвода. Остаюсь, пока что, только прикомандированным к Полевому штабу. По закону, «воровством или спекуляцией заниматься нельзя», но по совести, право бы, не грех!
Пострадал не за преступления по службе, а за неумение ладить с комиссаром!