1/14 января. Новогодние день и ночь прелестны. 10° мороза, тихо. Солнце и месяц сияли по очереди. Под ногами «скрипит». Пятерка погоде!

Газет не читал, но слышал, что Бриан подал в отставку. Чичеринские ноты и впрямь, должно быть, ему не по нутру.

3/16 января. Разрешено открытие частных лечебных заведений и аптек.

Нансен вернулся на родину и, как сообщают наши газеты, читает там лекции о русском голоде, причем отмечает героические усилия советского правительства в помощи голодающим и уверяет, что в этой катастрофе большевики невинны, и с другой стороны критикует «лживую капиталистическую прессу, особенно гельсингфорсскую».

Назначен народным комиссаром земледелия В. Г. Яковенко, сибирский крестьянин. Истолковывается назначение этого молодого мужичка министром таким же соображением, вследствие которого после Свердлова председателем ВЦИКа был «сделан» Калинин.

Снегу и мороза (до 15°) вдоволь. Зима в полном разгаре.

4/17 января. Пока я корчился дома и на кладбище в муках своей трагедии, на службе у меня шла новая комедия: переименовали к чему-то наше ЦНО на тарифно-производственный отдел и перевели нашу часть из первого во второй этаж.

Новое министерство во Франции после Бриана взялся составить Пуанкаре (бывший президент республики).

Сегодня после полдня в Москве разбушевалась снежная метель, не прекращающаяся и ночью.

7/20 января. Ллойд Джордж на заседании Каннской конференции 7-го января сказал, что «доведенная до состояния социального распада (Германия), благодаря самим качествам и темпераменту своего населения, окажется гораздо более опасной для своих непосредственных соседей, чем Россия». Про Англию — что она «страдает от чрезвычайно серьезного зла, от безработицы». В итоге Ллойд Джордж находит «общее состояние мирового здоровья неустойчивым». И для восстановления его, стало быть, надо что-нибудь устроить с Россией. Есть предупреждение против большевизма, и «пропаганда его представляет некоторую опасность, но неудача в деле экономического восстановления мира может повлечь за собой настоящую катастрофу». Вот почему и решено пригласить Россию на конференцию.

16/29 января. О погоде скажу «чохом»: зимняя, обыкновенная, московская.

В «Экономической жизни» напечатано, что Госбанк 25 января платил за 1 фунт стерл. 1.000.000 р., за 1 доллар — 240.000 р., за 1 франк — 40.000р., за 1 крону шведскую 60.000 р., 1 марку германскую 1.200 р.

Объявлено постановление президиума ВЦИКа «о беспрепятственном проезде всех граждан по территории РСФСР». Вон куда пошло дело! Скоро, пожалуй, выйдет декрет, предоставляющий гражданам и «беспрепятственно» мыслить!

Согласно новых тезисов Цека РКП, идет ломка в политике профсоюзов. Признано существование и в России «экономической борьбы», а потому… неизбежно вытекает вопрос о стачках. «Стачки возможны», так пишет сам «Труд» — орган ВЦСПС.

Ю. Ларин очень интересно пишет в «Известиях» о «налоговом азарте в области коммунального хозяйства». «Не пора ли погодить?» — говорит он заглавием своей статьи. И приводит такую справку: Московский коммунальный отдел вводит плату за погребение умерших. За богатое — 10 млн. р. с умершего, за «среднее» — 2,5 млн., а за бедное — 845 тыс. Ребенку скидка (по третьему разряду надо платить «только» 535 т. р.). «Здесь, — говорит Ларин, — все прелестно. Вместо одинаковых для всех похорон вводится классовый принцип. «Буржуя» будут хоронить с помпой, а пролетария зароют как-нибудь. Если кто-нибудь умрет в рабочей семье, рабочему достаточно отдать за погребение свою месячную денежную получку, и дело готово. Может ли быть дешевле?» Несколько дальше Ларин завещает в случае своей смерти ничего не платить и ждать: «Догадается ли тогда коммунотдел о санитарной необходимости для общества хоронить покойников или будет тверд в своих принципах? При общеизвестном моем упорстве, скорее сгнию, чем похоронюсь за свой счет, даже по третьему разряду, ибо при установлении тарифа заработной платы расход на могилки не учитывался.»

Одним словом, для Ларина ясно, что советские деятели городского хозяйства «собираются драть с рабочего за все: за электрическую лампочку, за баню, за лишний квадратный аршин пола сверх 16 кв. аршин на душу и т. д., даже за саму могилу. Это, — говорит Ларин, — означает не более не менее, как попытку взвалить на плечи рабочего класса содержание городов, необходимых для всего населения страны.» Ларин считает средней заработной платой (считая деньги и паек) — 10 р. довоенных в месяц, а сумма, необходимая для оплаты основных коммунальных услуг, — в среднем 5 р. довоенных, а потому он находит, что уменьшение вдвое ныне существующей заработной платы «явно невозможно». И справедливо предвидит, что рабочий класс потеряет те улучшения жизни, какие принесла ему октябрьская революция. Нынешний тариф означает торжество принципа «все для богатого». Уплата за «лишние» аршины это, по его мнению, означает обратное выселение рабочих в подвалы, ибо большие квартиры им не по карману, «даже до войны, когда средний по России заработок составлял 20 руб. в месяц, тем более теперь». И т. д. с таким концом: «Коммунальный вопрос может быть решен только общегосударственным подъемом хозяйства, а не сепаратными попытками возложить уже сегодня его тяжесть на плечи рабочего класса без равного увеличения заработной платы.» Хорошо пишет Ларин!

Совдеп объявил 28 января цены на продукты, отпускаемые по гос. плану снабжения: мука пшеничная 16.000 р. ф., ржаная 5.700 р. ф., говядина 14.500 р. ф., сельди 5.700 р. ф., вобла 4.000 р. ф., кофе (суррогат) 11.000 р., морковь, свекла, капуста 2.000 р. ф., картофель 1.000 р. ф., мыло простое 22.000 р. ф., масло русское 45 тыс. р. фунт, масло сливочное 60 тыс. р. ф., сахар 675 тыс. р. ф., табак 3-го сорта 18 тыс. р. ф.

Кстати: с меня вычли за казенные выдачи в ноябре и декабре продуктами 419.000 р., и за костюм, обувь, шапку и белье — 360.000 р.

В связи с приглашением Советской России на конференцию в Геную 27-го января состоялась в Кремле Чрезвычайная сессия ВЦИК, на которой был только один вопрос: выборы делегации от РСФСР. Председателем делегации избран Ленин, его заместителем Чичерин (со всеми правами председателя на тот случай, если обстоятельства исключат возможность поездки тов. Ленина на конференцию). Членами: Л. Б. Красин, М. М. Литвинов, А. А. Иоффе, В. В. Воровский, Х. Г. Раковский, Н. Нариманов (Предсовнаркома Азербайджанок, республ.), П. Г. Мдивани (такой же чин Грузии), А. А. Бекзадян (от Армении), Ф. Ходжаев (от Бухары), Я. Д. Янсон (от Дальневосточн. республики), А. Г. Шляпников, Т. В. Сапронов и Я. Э. Рудзутак (последние от Профсоюзов).

19 янв./1 февраля. Объявлен золотой рубль на февраль месяц в 150.000 бумажных рублей.

† Сегодня за обедней услыхал поминовение «Высокопреосвященного Евсевия» за упокой (а вчера его поминали еще в заздравных ектеньях). Тут же осведомился, не Митрополит ли наш («Крутицкий») скончался. Так и оказалось; «в понедельник, говорят, покушал рыбки, а утром во вторник Богу душу отдал». Значит, отравился рыбным ядом. Двенадцать дней тому назад он служил в нашем приходе — у Спаса в Пушкарях — всенощную и выглядывал здоровым еще стариком. Я как раз был за этой службой. Царство ему Небесное! Не зная его биографии и ни разу не слышав его речей, затрудняюсь говорить о нем как об общественном церковном деятеле и человеке. Хотя могу записать, что покойный не обладал особой популярностью в народе, так как был мал ростом, голос имел «скороговорчатый», немного гнусавый, и в своих служениях не проявлял ни красоты, ни вдохновения. Вероятно, был искусным администратором. Править Московской Епархией в такое исключительное время — нужно, значит, быть и энергичным и неустрашимым. И за это спасибо и вечная память!

В газетах стали появляться науськивающие на «богатства церкви» статьи. Надо, дескать, в момент величайшего народного бедствия отобрать эти богатства в пользу голодающих, и удивляются, почему советское правительство не решается сделать этого, если сами церковники не догадываются помочь «своими несметными богатствами». Эти сокровища, говорят авторы статей, должны быть отобраны в том же порядке, в котором Петр 1-й переливал колокола на пушки, а Екатерина 2-я раздавала монастырские земли любовникам. Один такой «наускиватель», якобы крестьянин, служащий Центросоюза, имеющий жену и 5 малолетних детей, пишет о себе, что он ежемесячно отдает в пользу голодающих около 150 т. рублей, и любопытствует, делает ли то же самое имеющий многомиллионные доходы одинокий «Святитель Тихон»?

Одним словом, «буча» поднята. Драгоценности, золотые чаши, ризы и т. п. Будут опять сдираться и… расхищаться рьяными ювелирами, а тем, кому суждено погибнуть от голода, — этих драгоценностей не видать ни в первообразе, ни в лишнем куске хлеба… Что же касается «благодетеля», по 150 т. в месяц, то таких теперь вся служащая Россия, так как по постановлению так называемых «общих собраний», инсценируемых разными «ячейками и месткомами», идут вольные и невольные отчисления от жалованья в процентах. Например, и с меня в декабре месяце удержали 10 %, т. е. 205.000 рублей… А ведь наш «святитель» никакого «оклада» не получает, и если существует кое-как со своим, таким скромным по его сану, штатом, то на доброхотные даяния тех приходов, в которых служит. И эти даяния, как видится, не очень роскошны, если сам его заместитель — Крутицкий Митрополит, как выше сказано, погиб от недоброкачественности такого «даяния».

20 янв./2 февраля. С 1-го февраля введены новые железнодорожные тарифы, исчисленные в золотых рублях, и будут каждый месяц увеличиваться в зависимости от увеличения курса золотого рубля, устанавливаемого Наркомфином. Таким образом, проезд, например (в феврале) от Москвы до Киева стоит все 608 тысяч рублей, до Ростова 750 т., до Ново-Николаевска 1,5 млн. рублей (бумажных).

Демьян Бедный в «Правде» обязательно сообщает читателям, что «те великолепные рисунки-шаржи, которые в последнее время часто украшают первую страницу «Правды», а также самые лучшие наши боевые красочные плакаты периода гражданской войны и единственные в своем роде многочисленные плакаты, открытки и журнальные рисунки, издаваемые Коминтерном и имеющие мировое распространение», принадлежат карандашу В. Н. Денисова (Дени) — художнику, «молодому летами, но давно уже приобретшему крупное имя в отмежеванной им области».

Чего уж там! Написал бы открыто, что это тот самый Дени, который в 1917 и 1918 г. рисовал для «Сатирикона» такие рисунки, которые большевикам были совсем не по носу. А ты — «Демьян Бедный» — кому курил свои фимиамы до 1917 года? Если не папиросам Лаферма, то не блинам ли Мартьяныча? (Впрочем, могу ошибиться, и в таком случае прошу извинения за непроверенное подозрение.)

30 янв./12 февраля. После 15-17-градусных морозов наступило потепление. Выпадает много снега, солнце проглядывает редко.

Много газетного шума по поводу забастовок в Германии. Были перерывы в железнодорожной работе, и кроме того Берлин некоторое время оставался без электричества, газа, воды и телефона; но в общем, должно быть, идет только переторжка работников с нанимателями. Особенно «красного» в этих забастовках не чувствуется, что бы там наши Стекловы и Радеки ни говорили. Одним словом, забастовки кончаются, кровопролитий нет.

7-го февраля обнародовано постановление ВЦИКа об упразднении Всероссийской Чрезвычайной Комиссии и ее местных органов. Все функции этого ужасного учреждения возложены на Народный Комиссариат Внутренних дел, для чего будут образованы при Комиссариате Государственное Политическое Управление, а на местах — политотделы. Это для контрреволюции и шпионажа, а по спекуляции и должностным преступлениям — дела будут идти общеуголовным порядком.

Под этим декретом напечатано руководство «как заработать 50.000.000 р. в день». Оказывается, просто: отправиться на бега, заплатить за вход только 40.000 р. и обратиться к букмекеру, который на предложение за «Диану» 10.000.000 р. отвечает 20.000.000 р.

Есть там такие особые счетчики, которые собирают деньги — пачками в десятки, сотни тысяч и «даже в 5 миллионов». Все ставят, называют свою фамилию «или псевдоним», которые записываются ловкими счетчиками на клочке бумажки. Бег закончен, и счетчики выдают счастливчикам их «навар». Счастливее всех сами счетчики, взимающие 10 % с поступивших к ним сумм. Расплачиваются и букмекеры, «хотя (замечает автор статейки) бывают случаи, что их находят лишь после долгих поисков, а то и совсем не находят».

Вот эти-то счетчики, заменяющие тотализатор, и зарабатывают по 50 миллионов на человека, а в общем не менее 3 миллиардов в один беговой день. Автор сводит к тому, что пора Государственному Коннозаводству (Гукону) возобновить правильно организованный тотализатор, раз уж «республика строит сейчас свое хозяйство на началах новой экономической политики». Все торгуют. В Москве повсюду пестрят афиши «Четыре миллиарда рублей». Лотерея-аллегри в пользу инвалидов. Всюду проводится принцип «Кто больше даст…»

Ничего. Дело идет как по маслу: и дома терпимости откроют и будут они называться очень красиво: «Госбард».

Сообщается, что на Белокарельском фронте красными войсками занята Ухта, «центр сосредоточения бандитов в Северной Карелии». Значит, все еще воюем.

Засим объявлен декрет о промысловом налоге. Он состоит из патентного и уравнительного сборов.

Подробности еще не разработаны, но до 1-го мая готовься «монету гнать» и трудящийся, и «нетрудящийся».

А как послушаешь, что золотой (10 р.) дошел уже на рынке до 3.400.000р., ржаная мука до 1.200.000, пшеничная до 3.000.000 р., ржаной хлеб до 24.000 р. за ф., пшеничный до 75.000 р. за ф., масло сливочное до 300.000 р. ф., сахар до 200.000 р. ф., мясо до 80.000 р. ф., даже грошовая свечка восковая и та теперь 5.000 р. стоит, так что тут толковать о каких-то налогах: вся жизнь наша современная, русская, — сплошной не патентный, не уравнительный, не промысловый, а — беспардонный, несравненный и бессмысленный налог на человечески-ослиное терпение.

Да и чего теперь придумывать налоги какие-то, когда товарищи нашли несметное богатство в виде церковного золота, серебра и бриллиантов. Президиум ВЦИКа уже постановил «немедленно приступить к изъятию ценностей из храмов всех вероисповеданий и обратить их на покупку продовольствия для голодающих»… И тут не только для голодающих, но и для советских жуликов перепадет действительно немало…

Смакуется на все лады послание Евдокима, Архиепископа Нижегородского. Оно состоит из духовных текстов, подобранных к случаю, и заканчивается эффектно: «Дайте же взаймы Богу!» (Притч. 19, 17). А все-таки берет раздумье — Богу ли?.. И не правильнее ли, что Он дает таким путем взаймы обанкротившемуся и запутавшемуся хозяйчику?

В конце января н. ст. скончался Римский Папа Бенедикт XV, и на его место избран новый Папа — Пий XI, бывший папский нунций в Варшаве Акильратти. Подробностей не читал, да их и не было, должно быть. Видно, такие события теперь у нас не признаются «мировыми».

У нас вместо Евсевия избрали (или назначили) Вятского Архиепископа Никандра, не так давно выпущенного из Бутырок, где он пребывал «на покое», кажется, не меньше годика. Вот это стаж! не чета Папе, который год один был всего только нунцием в Польше.

Отдавал в починку трое карманных, паршивеньких, часов: взяли за все 575.000 р., и, конечно, часы тикают только, а правильное время по-прежнему предоставляется определять «по солнцу» (все уличные часы до сего времени или стоят, или врут больше моих; даже на вокзалах и на Почтамте).

Возик дров, с полсажени, стоит теперь не менее 2 миллионов. Баня 10.000 р., 30.000 и 50.000. Был в «средней», и теплота тоже «средняя».

Один приятель-гурман захотел швейцарского сырку и купил его за миллион рублей фунт. Вот и фунтам пошли миллионные цены.

За эти дни с моей службой целый кавардак. Во-первых, совершенно неожиданно наше ЦНО переименовали в ТПО, а затем перевели его из дома № 14 в дом № 13 на той же Н. Басманной улице, а во-вторых, я по собственному желанию уволился из этой ТПО и, по протекции бывшего своего «Самолетского» директора, а теперь члена правления Государственного треста Северолес (т. е. Объединения лесной промышленности Северо-Беломорского района) и доброго, хорошего человека Ивана Дмитриевича Поцелуева, я с 7-го февраля зачислен на службу в этот «Северолес», где жалованье определяется золотой валютой. Мне сказали, что мой оклад 100 р. (читай на бумажки для февраля 15 миллионов, а в ЦНО я получал пока что только 3.895.000 р.). Идя с нового назначения (Мясницкая 13, бывший особняк генеральши Давыдовой-Спиридоновой), я даже кутнул: купил вместо махорки 5 папирос (скверных), заплатив за них 7.500 р.

На старой службе одна любезная барышня из личного состава провела меня якобы уволенным вследствие сокращения штатов, а потому, по закону, при расчете мне выдали за 2 недели вперед. И таким образом 10 февраля мне причиталось 3.470.000 р., из коих миллион-то выдали тремя бумажками, на которых написано не миллион, а только 100 р., причем сделана оговорка, что один руб. этого выпуска (1922 г.) равен 10.000 р. Бумажка красива, но не настолько, чтобы называться миллионом. Для старой четвертной формат и краски были бы еще подходящи.

† Прочитал в газетах траурное объявление, что «тело скончавшегося сего 28 января 22-го года в Кронштадте артиста и режиссера государственных театров Петра Сергеевича Оленина прибыло в Москву. Заупокойная литургия по усопшему имеет быть в храме Святого Георгия, что на Б. Дмитровке (против театра бывшего Зимина), в субботу, сего 11 февраля ровно в 10 ч. утра. Погребение пепла на Ваганьковском кладбище в тот же день.» Прочитал и восскорбел. Зачем умер еще нестарый, милый и талантливый человек, и почему умер? Я знал его как артиста оперы и оперетты. Голос его (баритон)не больно был приятен, но зато играл он как драматический актер. Вообще обладал недюжинными талантами и как артист и как режиссер. У Зимина это был деятельнейший и просвещеннейший хозяин сцены. Так как он доводился двоюродным братом Олениным-Алексеевичам, моим приятелям задушевным, — то покойный Петр Сергеевич проявлял и ко мне видимую ласку. Бывал и я у него (когда он жил в Москве), а в 1918 году и сам он удостоил меня своим посещением. Время было буквально «ленинское». Вскоре после покушения на Ленина, я обратил внимание Петра Сергеевича, что он, «когда с бородкой, то ужасно походит на Ленина». Как бы, мол, не вышло чего-нибудь!? И Петр Сергеевич с присущей ему милой улыбкой подтвердил, что он это слышит от многих. И странно, говорит, «когда я еще и не слыхал об Ленине, а у меня уже был псевдоним «Ленин», очень для меня удобный, благодаря отнятия одной только первой буквы». Воспоминание о посещении меня П. С. Олениным не изгладиться из моей благодарной памяти еще и потому, что он, как доктор по образованию, был в то время на военной медицинской службе, что и дало ему возможность тут же за веселым разговором вынуть книжечку и прописать мне полбутылки коньяку. Царство ему Небесное! Больно хороший человек был, и больно жалко его.

Я был у Георгия. Полна церковь артистической братией (и сестрами). Видел, между прочим, Станиславского, Москвина, С. И. Зимина и Трубина. Почему-то не артисты пели, а хор Данилина под его управлением. Пел замечательно. Еще бы, ведь и «во гробе спящий», и его товарищи такие знатоки пения, каких Данилин и в Охотном ряду у Пятницы не увидит. А жаль, что он не занялся обедней Александра Алексеевича. Как было бы кстати спеть ее за этой обедней!

6/19 февраля. После тепловатых дней сегодня грянул с ночи 15-градусный мороз, но в нем было тепло, — сияло солнце.

По официальным сведениям, Франция ассигновала на голодающих 960.000р. золотом, Италия 540.000 золотом, Норвегия 440.000 р. золотом, Дания 370.000 р. золотом, Америка 39.400.000 р. золотом, РА — 29.550.000и другие державы более мелкими суммами, в общем же, 72.287.400 р. золотом.

С 15 на 16 февраля стрелка часовая передвинута на 1 час вперед.

«Французский капитал срывает дело мира», — так озаглавлены газетные сообщения о том, что французское правительство потребовало отсрочить на 3 месяца конференцию в Генуе, созванную на 8-е марта.

14/27 февраля. Дзержинский сообщает в Москву о страшных буранах в Сибири. Пути на линии Кольчугино-Новостройка совершенно занесены снегом, причем на выемках заносы достигали 8-10 сажен. После сильного снегопада буран продолжался двое суток при 25-градусном морозе. Многие участки сибирских дорог закрыты для движения. Занесены снегом целые поезда, застревают в снегу и посылаемые снегоочистители. 9, 10, 11, 12 февраля буран перешел в ураган. Сообщение сводится к тому, что сибирские дороги очутились в крайне тяжелом положении, и от сего: «план погрузки и вывозки продовольствия временно сорван буранами».

Вот и Дзержинский бессилен — видно, со стихией не так легко бороться, как с контрреволюцией.

19 февр./6 марта. Целую последнюю неделю стояла сильная оттепель. Снеготаяние идет быстрым темпом. По улицам неописуемый хаос: сваленный с крыш снег не убирается — из него образуются целые катакомбы; прыгая по ним, бултыхнешься в лужу, из лужи попадешь просто в грязь. А тротуары просто непроходимы — или нарвешься на снежный «обвал» с крыши, или тебя окатит как из ведер сточная вода, пробившая себе дорогу с крыши, минуя худые или оборванные водосточные трубы. И среди таких «удобств» — около «казенных» магазинов — длиннейшие хвосты «живых» очередей. Около «Проводника» (на Мясницкой) — небывалая очередь за калошами. Даже не одна, а целых три, — одна сплошь состоит из калек, другая из женщин с грудными младенцами (тем и другим «внеочередность», но их так много, что все-таки «промеж себя» и они не могут обойтись без хвостов). И третья — для всех иных. Последняя состоит — говорю без преувеличения — из доброй тысячи людей. Нет еще десяти часов, а около магазина три такие толпы! Идет неумолкаемый говор, ропот, слышится ругань и многоголосый детский плач. Около самых дверей магазина очереди путаются, вступают в ругань, а иногда и в свалку. Около самой гущи топчется 2–3 конных милиционера; все жмутся на узенький тротуар, а чуть сбились на ободок мостовой — ну тогда держись — безалаберно мчащиеся трамваи, автомобили и мотоциклеты обдают несчастных калошных покупателей грязью, ибо как раз в этом месте и «катакомб», и луж больше, чем где-либо.

Говорят, что в такой очереди нужно пробыть трое суток, чтобы наконец попасть в магазин и получить там за 1.300.000 р. пару калош. Значит, граждане в своей семье образуют караульную службу и по такому великому стоянию. Отстоит один человек часа три, а потом покушать захочет, или чего другого, чего при людях не станешь делать, ну вот тогда-то и приходит кто-нибудь ему на смену. Одним словом, мученье, безобразие и наглядное доказательство, что русская жизнь непоправимо испорчена на долгие годы. «Новая политика» столь же чревата неудобствами существования, сколько и старая. (Разумею «старую» в пределах последних пяти лет.)

В эти дни я продал свои сапоги, полученные в прошлом году из полевого штаба и оказавшиеся мне не по ноге, за 3 млн. р. и хотел уже потратить их на «перелицовку» своего рабочего костюма, но дело не вышло: такая штука стоит теперь не менее 10 млн. А сколько стоит новый костюм, я и спросить не отважился — что-нибудь страшное сказали бы мне. Осязая все-таки в некотором роде излишек «миллионов», взял сегодня в кооперативе фунт копчушек за 50.000 р. Это — 29 мелких рыбешек, которыми мы втроем закусили перед обедом, утешая себя тем, что на рынке эта «закуска» стоит втрое дороже. Купил еще за 100.000 р. выигрышный билет выпуска московского губ. комитета помощи голодающим, обещающий или проигрыш, или выигрыш от 1 млн. до 1 млрд. р. Вот как притягивают нашего брата к помощи голодающим!

Все это в сущности указывает лишь на то, что финансовый кризис бушует у нас вовсю. «Экономическая жизнь» откровенно сознается, что требования к печатному станку все возрастают, его практическая работа со дня на день принимает все большие размеры, и все-таки недостаток денежных знаков налицо. «Взгляд, что при расширяющейся роли рынка в народно-хозяйственном обороте внутри национализированной промышленности все же возможно и должно удержать натуральные формы обмена, разбит жизнью и практикой полностью» (говорит «Эк. жизнь»).

25-го февраля в газете «Кооперативное дело» напечатано, что в Петрограде скончался В. М. Дорошевич. Я на этот раз не проливаю о нем слез, не отмечаю этого сообщения печальным крестом, ибо однажды писал уже о его кончине, а главное потому, что он, может быть, и сейчас здравствует, как здравствовал, стало быть, от севастопольской до петроградской кончины. И дай Бог ему здравствовать!

Курс довоенного золотого рубля в советских денежных знаках на март месяц объявлен Наркомфином в 200.000 р. Значит, за март мне выдадут (за положенными вычетами) 16 млн. Но увы! — нужно бы «перелицевать» весь свой гардероб, а на это нужно не 16 млн., а дважды 16 млн. Помнится, я об дрожжах писал что-то ужасное, и то только потому, что они вскочили в цену скольких-то десятков тысяч рублей за фунт. Стоило волноваться из-за пустяков.

Сегодня (второй раз с 1920 года) проехался на трамвае от Страстного монастыря до Красных ворот. Вместо прежнего гривенника взяли только 30.000 р. бумажками.

В. Маяковский хоть и футурист, а ловко пробрал в «Известиях» «наш быт» («Прозаседавшимся»):

И вот, дальше он в таких же стихах описывает поиски нужных ему людей, но все на заседаниях. Это его «взъярило», и он «лавиной» врывается сам на заседание, и видит:

Оказывается, что:

Поэт от волнения не спал всю ночь, мечтая:

Присоединяюсь к его пожеланию.

27 февр./12 марта. Стало суше, — утром морозы (сегодня даже 7 градусов), но солнечная работа на безоблачном небе не останавливает снеготаяния, «Весна идет».

В баню хоть не ходи: первый класс 125.000 р., второй 80.000 р. Попробовал там же побриться — слупили 100.000. Стоя в очереди перед кассой, наслушался обывательского ропота: «А я, дурак, первым ходил по Тверской с красным флагом, орал «долой царя!»… Да как не орать, ведь бани наши, мойся даром, и все наше, все задаром, а теперь — на кося!» — «Подожди, к Пасхе до мильона дойдет!» — «А что же мильон, и сейчас в баню сходить около того стоит. Ведь пару белья выстирать — надо отдать 300.000. То, другое, так оно и выйдет мильон!» — «Пусть дерут, злее будем!» — мрачно изрекает третий собеседник.

«Злее будем»! Два простых слова, а стоят целой газетной статьи.

В бане большинство обходится без мыла. Впрочем, некоторые и без своего мыла — мылятся: или выпросят его у соседа, или стащат его в тот момент, когда обладатель мыла промывает свои глаза или идет за водой.

Неожиданно получил на новой службе «прибавку», т. е. стал получать с 10-го февраля «золотом» 107 р. 50 к. Для марта это составляет 21.500.000 р. в месяц.

Не так давно смотрел в Художественном театре «Ревизор» в новой постановке 1921 года. Режиссер К. С. Станиславский. Декоратор и эскизы костюмов К. Ф. Юон. Эти свое дело сделали мастерски, но ничего особенного в угоду революционному времени в новую постановку не внесли, за исключением, впрочем, подлинных портрета Императора Николая I и иконы Божьей Матери (в гостиной городничего). Первое — очень хорошо, а второе — очень гнусно со стороны Станиславского. Такому седовласому старцу, сыну именитых московских купцов, можно бы и не лебезить перед критикой соратников Стеклова и Д. Бедного. Городничего играл И. М. Москвин, «почти» как играли городничего и Уралов, и Греков, и Макшеев. Для пущего реализма и «либерализма» он прибавил еще к традиционным трюкам ковыряние в носу. Но тогда следовало бы Осипу (Грибунину) вшей поискать, а Абдуллину (Михайлову) почесать свои «филейные части» (может, они тогда вышли бы «красочнее», а то бледноваты). Городничиха и дочка ее (Лилина и Коренева) очень суетились и визжали по-бабьи, теряя всякое достоинство «начальственных» дам, а Лилина кроме того подчеркнула распущенность стареющей женщины, делаясь местами откровенной и плотоядной самкой, и это в глазах мужа и дочери. Житейски неправильно и для режиссера и для актрисы. Чиновников играли Шахалов, Леонидов, Лужский и др. Ничего типичного не дали. Трафареты, и только. Добчинский и Бобчинский — В. Г. Серов и Л. Н. Булгаков. Тоже пересолили до невозможности (как Лилина), особенно в первом акте. Какие это помещики? Просто это были двое душевно больных неизвестного «звания и чина», сбежавших из сумасшедшего дома. Хлестакова играл М. А. Чехов, и был интереснее всех. Ради него (и благодаря ему) я только и попал на этот спектакль. Он оставил нам с сыном два билета в третьем ряду амфитеатра по казенной цене, что-то около 300.000 р. за место, — а иначе пришлось бы доставать через барышника и платить чуть ли не миллион за место. Ведь он родной племянник Антону Павловичу Чехову, и зять Зиллера, мужа моей племянницы, вроде как бы «свой человек». Покойный его дядюшка в письмах к его отцу все советовал «детей пороть», а однажды и сам выпорол «заочно» («детей заочно секу»). Вышло очень хорошо. Дети выросли умными, а Михайло вон каким талантливым и знаменитым! В его репертуаре много других ролей, и во всех он, как единодушно отзывается критика, сверкает недюжинным талантом. Его Хлестаков очень оригинален, но страшно труден для исполнения. Если бы кому вздумалось имитировать его, то, пожалуй, ничего бы не вышло. Тут каждый шаг, каждое движение, мимика, музыка голоса и различные штучки отделаны до того тонко, что все в общем составляет такую затейливую, а вместе с тем и стройную резьбу, что повторить ее — то же, что вновь создать. Но верно ли играл он Хлестакова? Не слишком ли был молод, легкомыслен, а в третьем действии и пьян. Я слышал от его родственников, что он главным образом хотел быть точным гоголевским ревизором. Ссылаются на слова самого Гоголя, что это «молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький, несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет.» Что и говорить, портрет получился правильный, но «чистосердечия и простоты» было столько, сколько дали этого талант и актерская изобретательность Чехова. По этим признакам более всего подходил к авторскому замыслу Михаил Провыч Садовский, но я бы тому тогда сказал, что он не был слишком молодым, легкомысленным и пьяным. И вот мое резюме: Чехов может быть идеальным Хлестаковым, если однажды сыграет золотую серединку «Чехова-Садовского». Так я ему и скажу лично, если придется потолковать с ним.

Антон Павлович писал еще Александру Павловичу (30 апреля 1893 г.): «Мишке мать сшила только одну сорочку, во-первых, не успела, а во-вторых, потому, что не знает его роста». Позднее, я полагаю, бабушка успела сшить ему и другую рубашку, и рост его узнала. Желаю милому «Мишке» успеть сшить изображение Хлестакова как раз по его росту!

Ужасные дела творятся в Москве! Хроника происшествий полна сообщениями о грабежах и убийствах. Из конторы Иваново-Вознесенского текстильного треста украдено мануфактуры на 180.000.000 р., в некоторых местах грабители сняли с проходящих одежду, часы, кольца, отняли деньги, — сопротивляющихся поубивали или ранили. Со склада «Обиход» в Лубянском пассаже увезли кипы полотна. Ограблено несколько квартир на десятки и сотни миллионов. В темных переходах, в задних дворах, на черных лестницах находят трупы людей, конечно, тоже ограбленных. В столовой на Самотеке ворвались вооруженные бандиты и, приказав поднять руки, похитили 160.000.000 р. А то и так: ворвутся в квартиру, убьют кого-нибудь, а ничего не утащат — что-то помешает. В детском доме № 33 похищено продуктов на 214.000.000 р. В Грохольском переулке — мануфактуры на 250.000.000, в Драматическом театре — бутафории на 2 млрд., в квартире Лилова на Сивцевом вражке разного имущества на 1,5 млрд. Жутко перечислять! И каждый день такие сообщения. Положение настолько серьезно, что Президиум Московского совдепа постановил образовать немедленно чрезвычайную сессию революционного трибунала, которая должна дела о бандитских нападениях рассматривать не позднее 48 часов по задержании обвиняемых, а приговоры, вплоть до расстрела, приводить в исполнение немедленно по вынесении.

Долгое время за Ленина декреты подписывал Цюрупа, а о Ленине болтали, что он «пьет горькую», или «с ума спятил», и находится в санатории или в психиатрической больнице. Наконец, в газетах за 8-е марта появилась его речь, произнесенная им 6-го марта во фракции съезда металлистов. Там он действительно говорит о какой-то своей болезни, связывая сообщение о ней с намерением лично поговорить в Генуе с Ллойд Джорджем. И вот что говорит: «Я надеюсь, что этому не помешает моя болезнь, которая несколько месяцев не дает мне возможности непосредственно участвовать в политических делах, и вовсе не позволяет мне исполнять советскую должность, на которую я поставлен. Я имею основание рассчитывать, что через несколько недель я смогу вернуться к своей непосредственной работе.» А сказать Ллойд Джорджу он хочет, как Столыпин: «Не запугаете», мол. И даже намекает, что в случае чего повоевать можем с Европой и Америкой. И что, дескать, такую войну «еще раз вынесем, попробуйте только это попробовать». А затем Ленин заявляет, что «отступление, которое мы начали, мы уже можем приостановить, и приостанавливаем. Достаточно.» (Отступление — это «новая экономическая политика».) Дальше он отметил (замеченное и мной, каково!?) стихотворение Маяковского и говорит, что оно «совершенно правильно рисует работу русского человека, который по-прежнему Обломов». Обломов, — говорит Ленин, — остался, и надо его долго мыть, чистить, трепать и драть, чтобы какой-нибудь толк вышел. И Обломова он видит в своих коммунистических рядах. И это, по его заключению, «самый худший у нас внутренний враг», т. е. тот коммунист, который сидит на ответственном посту. «Он не научился бороться с волокитой, он не умеет бороться с ней, он ее прикрывает.»

Неправильно, вероятно, переданная в газетах речь Ленина мало говорит уму и сердцу, и можно догадываться только, что Ленину надо было «показаться» народу после разговоров о его запое или душевной болезни, сообщить, что он сам поедет в Геную, что уступок он делать не намерен, что новая экономическая политика не дойдет до капиталистической и что надо как следует «почистить» тех коммунистов, которые ведут теперь экономическую политику. Среди всего этого досталось буржуазным правителям и вообще империализму. Он видит, что там дело швах; дело пропащее, и конец не за горами.

В этих же газетах, где красуется речь Ленина, сообщают, как богатеют американские буржуи. Там есть сорок семейств, обладающих каждая 100.000.000 долларов, более сотни имеют каждая 50.000.000, более 300 — каждая 20.000.000, а есть и такие: Джон Рокфеллер обладает состоянием 2,5 млрд. долларов, Асторы, Дюпоны, Гугенгеймы, Вандербильды — по 500.000.000, и т. д.

Пишут еще очень «богато» и о новом Папе, и вообще о завоеваниях католической церкви. Мировое значение и влияние Папы «особенно усилились в последнее время». Усилились, оказывается, потому, что «мировая буржуазия стала искать точку опоры для борьбы с рабочим классом. Учитывая по-своему события, буржуазия принимала повсеместные революционные вспышки как следствие того, что массы вышли из повиновения своим вековым господам. Лучшее средство опять набросить ярмо на массы — это религия. И вот буржуазия, в свое время боровшаяся с духовенством и вышедшая из этой борьбы победительницей, увидела в нем своего союзника в борьбе с пролетариатом.»

(Вот так же и наши умники-кадеты: Распутин, монастырские доходы, заработки митрополитов и т. п., по их словам, несчастья русского народа, а дальше-то оказалось, что русский человек и был «народом» только тогда, когда попов не угнетали, а потом сделался «шайкой».)

Новый Папа насчет «нот», должно быть, ловчее нашего Чичерина. Много ли царствовал, а уж сам Мильеран, проведший во Франции отделение церкви от государства и национализировавший ряд церквей, обращенных в банки, — добивается того, чтобы Папа принял к себе французское представительство, т. е. примирился бы с бунтовавшей раньше лучшей дочерью церкви — прекрасной Францией. И сама Италия лебезит перед Папой, изъявив Ватикану официальное правительственное соболезнование по поводу смерти Папы (предместника нового). По словам А. Стефена (пишущего в «Правде»), католическое духовенство завладело теми позициями, которые были наиболее слабы сами по себе: молодежью и женщинами. И их союзы являются самыми деятельными и сильными союзами духовенства в Италии. У нового Папы, — говорит Стефен, — особые приемы: таинственные и величественные. Например, в день своего помазания вышел на балкон и благословил народ, собравшийся на площади Св. Петра, а эта площадь представляет собой уже не его территорию, а территорию светской власти. И вот это событие толкуется как знак того, что Папа употребит свое могущество для умиротворения всего мира. Стефен так заканчивает свои римские наблюдения: «для нас, рабочих и крестьян Советской России, все это имеет значение постольку, поскольку мы предупреждены о могущественном враге, выступающем против освобождения трудящихся от ига капитализма.»

Американские миллиарды и могущество Папы пока что еще выглядят такой силой, которую не напугают ни приказы Троцкого, ни речи Ленина.

10/23 марта. Правильно говорил В. Гюго: «Весна, когда она поспешит, то непременно даст осечку, и явятся заморозки.» А пожалуй, и не совсем правильно: после отмеченной уже преждевременной весны явились не заморозки, а целые морозы. Сегодня, например (это после прилета жаворонков, на другой день сорока мучеников, весной-то) с утра 15 градусов, да и днем морозно (разве только на солнышке тепловато). Курьез-то еще в том, что опять нападало много снега и создалась очень недурная санная дорога, которой и пользуются вовсю легковые извозчики.

И в «Северолесе» успел уже переехать из комнаты в комнату. Интересно отметить, какой паек выдают там. Например, я получил за февраль месяц 60 ф. белой первосортной муки, 15 ф. песку сахарного, 13 ф. саго, 6 ф. вермишели, 3 ф. свиного топленого сала, 7,5 ф. мясных заграничных консервов, 3 ф. фасоли, 3/8 ф. чаю китайского, 1 ф. махорки, 3 ф. мыла простого и 5 кор. спичек. Не знаю, сколько за все «удержат», но по рыночным ценам того дня это удовольствие можно оценить в 19 млн. Но… до войны такой реестрик потребовал бы затраты не более 15 р. Тогда это значило 0,001 моего месячного заработка. А теперь — больше, чем месячный заработок. Черт знает что за белиберда такая! Вообще нелепости, нелепости без конца. Вот сегодня я получил в число своего жалования 10.105.000 р., из коих один ден. знак пятимиллионный. И думал, что его и менять никто не станет, а между тем с него нисколько не затруднился дать «сдачи» первый же уличный мальчик, продавший мне коробку папирос за 50.000 р. Получивши такие деньги, «досрочно» решил кое-что купить к Пасхе, с хитростной целью запастись «дешевым товаром». Между прочим, задумал купить своему маленькому крестнику комплект деревянных яиц, вкладывающихся одно в другое. И для этого пошел специально к «Мюр-Мерилизу», недавно открытому Мосторгом. Нельзя сказать, что Мюр-Мерилиз возродился в старом объеме и виде, но что-то напоминает его. Самое помещение сохранилось в сравнительном порядке, обстановка тоже, конечно нет такой гибели товаров, разнообразия отделений, но барышень-продавщиц и барышень-покупательниц видимо-невидимо. Духами пахнет так же здорово, как и встарь, но цены — на сотни тысяч и на сотни млн. Когда я пошел в кассу платить свои 180.000 р. за купленную игрушку (стоившую раньше у того же Мюр-Мерилиза полтинник), барышня-кассирша спросила меня, сколько я плачу: 180 млн. или 180 тыс. Мое недоумение она разъяснила мне указанием неясности в чеке, где барышня-продавщица прибавила неразборчиво букву не то «м», не то «т». На это я ответил, что я ведь в розничном магазине, а не в оптовом, дескать, какая же покупка может быть на 180 млн.! Но кассирша горделиво заметила мне, что у них очень много таких вещей, которые в отдельности стоят по нескольку сотен миллионов. Попутно заглянул на панораму Кузнецкого моста. Солнечная сторона наполнена, как встарь, «гуляющей» публикой. Ай да НЭП! Прошел мимо «Ампира» и прочитал на входных дверях обеденную карточку: обед из двух блюд 250.000, из четырех — 750.000… И еще раз: ай да НЭП!

Черный хлеб дошел до ста тысяч, масло сливочное 750.000, ветчина до 1 млн., и т. д. (должно быть, до бесконечности).

Газеты (вроде «Правды») с 15-го марта — 12.000 р., по подписке за месяц (с 1-го апреля) 300.000 без доставки в Москве, с доставкой 375.000 р. А дворнику нашего дома за март «положено» 11.307.000 р. (по всем правилам профессионального союза).

Конференция в Генуе отсрочена до 23 апреля.

17/30 марта. Потеплело. Хотя морозов нет, но зябко; пасмурно, сыро, грязно.

Калоши опять подорожали: в казенных лавках цена объявлена уже 3 млн. за пару, полуоткрытых. Я заметил, что «Главрезина» повышения свои делает одновременно с «Главчаем»: вчера чай «высшего» сорта продавался там 1.500.000 р. ф., а сегодня — 2 млн. р. (просто «чай китайский» вместо 1 млн. сегодня 1.600.000 р.).

Вообще «торговали кирпичом и остались ни при чем», как озаглавливает свою очередную поэзию ядовитый Д. Бедный.

Это точно про меня, — я как раз купил вчера одну коробку спичек за 10.000 р.

Вчера же ходил куда-то к черту на кулички, к портновских дел мастерочку, с письмом к нему от земляка (моего бывшего сослуживца по Цектрану), слезно просить его взять у меня в переделку старый костюм за недорогую цену. И вот этот портной, работающий не на Тверской, а в захолустье, в подвальном этаже, приняв во внимание все то покровительство, которое изобразил на бумаге его земляк, объявил мне, что перелицевать костюм менее как за 25 млн. р. он не может. Что же это: не так давно брались в магазине такую штучку сделать за 10 млн. (впрочем поиски более дешевых портных давали мне потом и более высокие цены — 15 млн., 20 млн.), а теперь 25 млн.! Как-никак, а цена несуразная. Поговорить с ними — начнут докладывать, что хлеб-то уж 110 тыс. р. фунт, но скачки на 5 млн. в цене за труд, вероятно одного человека, 2- или 3-дневный, заставляют с подозрительностью относиться к такому жонглированию миллионами. Просто теперь покупатель или потребитель — человек «испуганный». Если бы у меня эти 25 млн. были в кармане и если бы на другое необходимое у меня тоже чего-нибудь было оставлено, то я, хорошо зная этого господина НЭПа, в первый же момент предоставил все 25 млн. этому французу из Сапожковского уезда, смекая, что если торговаться да думать об этом, то цена-то возрастет еще больше. Сегодня 25, а через неделю хоть от кума его принеси протекционную записку, — он уж заломит 30 или 35 млн. Народ простой, а психологию испуганного советского берендея изучил превосходно. Коли есть такая сумма — торговаться не будет, а коли нет — найдет после и заплатит вдвое. Может быть. Но пока денег нет и мало-помалу мои почтенные одеяния превращаются в рубища, а добродетели в себе все-таки не чувствую, напротив, все больше и больше «озлобляюсь». Вспомнишь банный разговор. Действительно делаемся все «злее». Бани уж 300 тыс., 200 тыс. и 100 тыс.!

В «Правде» помещен такой рисунок: с облаков выглядывает на Москву Тургенев, а там вывески: «Цустоп», «Москимоснова», «Москустпром», «Гехолуц», «Главснабпродарм», «Моссельпром», «Всеколес», «Кта», «Петрораспредхладбаза», «Гум», «Сельпромторг» и т. п. Внизу слова Тургенева: «О великий, могучий и свободный русский язык…» Рисунок Дени.

25 марта открылся 11-й Съезд коммунистической партии. Ленин опять повторил, что «отступление приостановится», опять подразнил партийных работников, что они плохи в промышленности и торговле. А об Генуе высказался полупрезрительно. Там, говорит, трудностей для нас нет. «Мы едем туда не как коммунисты, а как купцы.»

Напечатано правительственное сообщение «0 событиях в г. Шуе, в связи с изъятием церковных ценностей». Будто бы «на верхах духовенства началась явно преступная работа, выражавшаяся в издании противоправительственных воззваний с призывом не сдавать золота, серебра и брильянтов… Заправилы церкви распространяют чудовищные и бессмысленные слухи, будто ценности пойдут не голодающим крестьянам, а на уплату Польше или на расходы Красной Армии и проч.» И вот на этой почве в нескольких местах комиссиям по изъятию ценностей верующие дали отпор. А в Шуе такие события «приняли наиболее бурный характер». 15-го марта на соборную площадь стекается значительная толпа народа, раздаются погромные призывы, толпа постепенно растет. Конную милицию встречают угрозами, камнями, поленьями. С колокольни бьют в набат. Вызывается полурота красноармейцев, а также два автомобиля с пулеметами. И пошла писать Шуя! Четверых убили, десятерых ранили (по «правительственному сообщению»), потом пошли аресты (вероятно, и расстрелы). Сообщение заканчивается такой угрозой «князьям церкви»: «Царская бюрократия, генералитет, дворянство и буржуазия пытались сопротивляться советской власти. Они были сокрушены. Если верхи духовенства становятся на тот же путь, на них, в свою очередь, опустится железная рука советской власти.»

Давно уже в газетах печатаются резолюции об изъятии из церквей ценностей. Их тысячи, этих резолюций, и при всей важности этого предмета что-то щедринское или чеховское в них. Вот, например: «Работники Сущевской пожарной команды, 18-го отделения милиции и арестного дома предлагают советской власти более энергично проводить постановление о изъятии ценностей из храма.»

Вот бы самих этих энергичных пожарных припустить к этой работе. Грабежи по пожарным случаям их, видимо, не удовлетворяют.

Как-никак, а дело «изъятия» идет полным ходом. И голод, и холод, и всякий беспорядок жизни русской — плетутся своей чередой.

В Москве на днях арестованы: Архиепископ Никандр, Епископ Илларион, священники Кедров, Громогласов (Илья Михайлович, недавно посвященный, из профессоров) и др. «князья церкви». Арестовали, как слышно, и патриаршего келейника. Вероятно, для расспросов о «поведении» самого Святейшего. Бедная Православная Церковь!

20 марта/2 апреля, † В Берлине стреляли в Милюкова, а попали… в Набокова. И Набоков погиб. В советских газетах пишут, что выстрел произведен монархистским офицером царской службы, мстившим Милюкову за падение и конец Николая Второго. Может, он и прав, что кадеты свалили в пропасть российское самодержавие.

На днях для домашних надобностей купил полфунта гвоздиков размером с пишущее перо. Заплатил 125.000 р. Пересчитал количество. Оказалось, 75 штук, и вывел, что каждый гвоздик стоит 1.666 р. И вот припомнился анекдот о спекулянте. Купил он вагон гвоздей (может быть, весь вагон за 1.666 р. — была когда-то такая цена). По прошествии некоторого времени он продал этот вагон по двойной цене. С этими деньгами он отправляется на завод или в склад и просит отпустить ему два вагона, а там говорят, что на эту сумму можно купить теперь только полвагона. Купил и полвагона, в расчете заработать и на нем 1.666 р. Конечно, заработал, но следующую покупку мог сделать только в четверть вагона. Дальше дело пошло на сотню пудов, потом на десятки, просто на пуды, затем на фунты, и кончилось тем, что его деньги дали ему возможность купить только один гвоздь. А дальше его спекулянтская деятельность прекратилась, ибо ему осталось на этом гвозде только повеситься.

Бывало, такие анекдоты украшали страницы «Сатирикона». Они приводили нас в веселое настроение, ибо были небылицами, а теперь от такого «анекдота» жутко — он сама жизнь. Да и некогда заниматься анекдотами, у них теперь карандаши работают исключительно для прославления царствующей партии и для борьбы с «князьями церкви». Вот последнее произведение Дени, густо расклеенное по всей Москве. Плакат в красках, разделен на две половины: на левой изображена часть церковного иконостаса и коллекция священных сосудов, обязательно украшенных драгоценными камнями, и среди этого церковного богатства стоит во всем велелепии Патриарх. Митра, облачение, посох и все атрибуты его сана тоже унизаны всевозможными драгоценностями. Все приблизительно даже похоже на действительность, причем лицо Патриарха не окарикатурено и вышло очень похожим, и таким симпатичным и умным (как оно и есть), но почему-то на всех пальцах обеих рук подрисованы драгоценные перстни. Что это — малограмотность художника или провокаторство печати? В руках Патриарха — свиток, на котором напечатана та часть его воззвания, где Патриарх говорит, что по канонам церкви сдавать священные сосуды, хотя бы и добровольным пожертвованием, на другое назначение — дело святотатственное и караемое отлучением мирян и лишением сана духовных. На правой половине плаката изображена семья голодных, простирающих костлявые руки к этим драгоценностям.

Кроме того, московские стены испещрены различными воззваниями на эту же тему, которую в коротких словах можно изложить так: «Рабочие, идите и тащите из церквей серебро, золото и камни, а тех, кто мешает этому, забирайте в каталажку». Воззвание самой партии большевиков составлено в таких оскорбительных для веры и отцов духовных выражениях, что я брезгую воспроизводить его содержание. Такой подход к кампании «изъятия церковных ценностей в пользу голодающих» нравственно понижает цену этой — как ни говори — великой народной русской исторической жертвы, и чреват последствиями, и чреват последствиями для… евреев. Про них нехорошо стали поговаривать. Вот я сегодня слышал, что на днях «изъятчики» заявились «обдирать» храм Василия Кессарийского на Тверской. Большинство из них будто бы евреи. И говорят еще, что они устроили себе тут же в храме самоварчик и покуривали там. Если это правда, то не жалко, что и бить их будут; если неправда, то все-таки бить их кому-то хочется, и такими сплетнями рать собирается.

Ох, эта политика проклятая! Кто знает: может, тот же Бурцев когда-нибудь поведает нам, что эти воззвания, эти плакаты и эти самовары — сочиняли, рисовали и ставили не жидофилы, а жидофобы!

С 1-го апреля повысились тарифы транспорта. Теперь проехать в Петроград (в международном вагоне) из Москвы стоит 4.910.000, трамвайную станцию — 75.000 р., ломовику надо заплатить за перевозку каждого пуда от 40.000 до 50.000 р., легковому извозчику за конец в прежний полтинник — не менее 1 млн. р.

3/16 апреля. Христос Воскресе!

14/27 апреля. Страстная неделя по погоде была холодная и грязная. Так шло до самого Светлого Воскресенья, но с полдня заблистало солнышко и сразу стала «весна-красна», но это продолжалось 2–3 дня, а потом опять захолодало, и вот, до сегодняшнего дня — переменно. То снег, то град, то дождь. По утрам один градус мороза, днем тепла каких-нибудь 5–6 градусов. Однако, судя по сегодняшнему дню (с теплым дождем), можно сказать, что весна капризничать больше не будет.

На Страстной неделе все оказались крупными миллиардерами, ибо накупали себе на целые миллионы яиц, игрушек, закусок, вин, фруктов и всякой иной роскоши. Разумеется, все вздорожало до безобразия. Яйца 150.000 р. за шт., ветчина 2 млн. ф., масло сливочное 1.200.000, лимон (1 лимон) 600.000 р., апельсин (1 апельсин) — лимон, то бишь 1 млн. р. Сам золотой рубль (на так называемой «черной» бирже) — 2.300.000р., или 23 млн. за десятирублевик! Бутылка «самогону» около 5,5 млн. р. В частных парикмахерских явный разбой — за бритье и стрижку лупят 1,5 млн. Я с апреля месяца получаю жалования 43 млн., но чувствую себя нищим более, чем когда-либо. Надо бы, например, купить керосинку или примус, но она стоит не менее 20 млн. р. Значит, отдавай половину жалованья только за такую «пустяшную» штуку, а ведь мало ли еще каких нужд! Так вот и питаемся нередко «всухомятку». Кажется, подходит время, и самоварчика будем не в состоянии развести. Уголь в маленьком кулечке (полмеры) 1.300.000 р.

Однако на Пасхе был кое у кого в гостях и угощался белорыбьим балыком, свежими огурчиками и даже «Бенедиктином». Про последний и спрашивать не стал, сколько платили. Стыдно стало и за хозяев, и за себя. Ведь вон какой голод на Руси! Даже в церквях сдираем все золото и серебро. Евангелия оставили без окладов, лампады сняли, дарохранительницы перетаскиваем в советские сараи.

Налоги, акцизы и разные таксы все растут и растут. Рабочие и служащие до 9-го разряда платят «общегражданского» налога 30.000 р., свыше 9-го разряда и крестьяне (ведущие лично земледельческое хозяйство) — 1.000.000 р.; все остальные граждане 3.000.000 р. Акциз за виноградные вина 6.400.000 р. с ведра, за 1 ф. табаку (не махорки) – 400.000р., за 1.000 шт. папирос 800.000, за 1 ф. махорки 20.000 р., за ведро пива 2 млн. р., за спирт 750.000 с одного градуса, за соль 4 млн. с пуда, за керосин 600.000 р. с пуда, за патент на розничную продажу (распивочную) 100.000.000 за полугодие. И не перепишешь всех сборов и налогов. Берут и со скота, и со всяких других домашних животных, и с велосипедов, и со всякой движущейся силы, берут за справки, за подачи и прием разных бумаг. Все стали драть друг с друга невероятнейшим образом. Например, почтово-телеграфное ведомство предъявило на днях речному управлению НКПС счет за телеграммы, посланные в течение последнего месяца одной только Волжской областью на сумму 1.370.000.000.000 р. Скандальное дело! Транспорт теперь тоже на «хозяйственном расчете». Заплати вот такую сумму, ан и денег нет, и как накладывать такую массу миллиардов на ничтожное количество грузов и пассажиров, которые успели перевезти за первый навигационный месяц. Высчитывали «собственность», а про телеграф-то и забыли! Я думаю, что лучше и не писать об этих налогах, ставках и ценах рынка, а зафиксировать пока, что сейчас ходовая монета — миллион, т. е. что-то вроде гривенника, а потом (вероятно, скоро) отметить, что теперь ходовая монета 10 млн.

Газеты последних дней заняты, главным образом, двумя сюжетами: о Генуэзской конференции и об изъятии церковных ценностей. 2-го апреля российская делегация под председательством Чичерина была в Берлине и была принята германским правительством. Очень торжественно. Таким образом, советское правительство считается признанным Германией. Здание нашего бывшего императорского посольства передано русской советской миссии.

4-го апреля в пленуме Моссовета (Московского совдепа) очень ругали Патриарха и все духовенство якобы за агитацию против добровольной выдачи церковных ценностей и постановили провести декрет ВЦИК об изъятии «неуклонно, твердо и энергично». Впоследствии так и сделано, да никто им и не мешал. Напрасно только изволили лаяться. В некоторых церквях изъято серебра по нескольку пудов, а в некоторых — десятки пудов. Подожду конца изъятий и запишу собранное (вернее сказать, «содранное») церковное богатство в итоговой сводке.

Пред Пасхой масса «пасхальных» объявлений, и даже вот такое хитроумное: «Ты говоришь, к Пасхе нельзя купить коньяк? Так купи вино В. Г. Сараджева. Магазин: Тверская, 22.»

Значит, и коньяк там есть, или он коньяком не называется, а просто вином.

Генуэзская конференция открылась 10-го апреля. Председателем конференции избран итальянский премьер Факта. Первое предложение внес Чичерин, и оно провалилось. Он предлагал обсудить на конференции вопрос об ограничении вооружений. После речей Барту (Франция) и Ллойд Джорджа (Англия) Чичерин снял свое предложение. Среди генуэзских заседаний с эффектом разорвавшейся бомбы прогремело известие о подписании русско-германского соглашения о признании «де-юре». Оно подписано 16-го апреля в самой Генуе. На основании этого соглашения обе стороны отказываются от возмещения расходов по содержанию военнопленных. Причем Германия отказывается ст всяких притязаний, вытекающих из национализации и конфискации имущества германских подданных, произведенных по декретам РСФСР. Между РСФСР и Германской республикой немедленно восстанавливаются нормальные дипломатические сношения.

В последнее время в газетах стали появляться «благодарственные» письма некоторых священников, что комиссия по изъятию церковных ценностей вела, мол, себя корректно, «в храме все время были без шапок и никто в нем не курил». Это подтверждает только, что в иных храмах не только курили, но и водку пили, и на матерном диалекте говорили.

Франция и Англия протестуют против сепаратного договора Германии с РСФСР. Он считается нарушением тех принципов, на которых зиждется конференция, а потому Германия устранена от дальнейшего участия в обсуждении условий соглашения между различными представленными в комиссии государствами. Чичерину был предъявлен «меморандум», так называемый «лондонский», коим Антанта, по словам Чичерина, «стремится закабалить русских рабочих, и не дает никаких указаний для восстановления России». Вследствие этого Чичерин выступил с контрмеморандумом, коим требует «немедленного признания России, немедленного предоставления России солидных займов, аннулирования военных долгов, а также процентов на них. Если эти условия будут приняты, то Россия согласится признать довоенные долги. Однако Россия требует отсрочки платежа в виде моратория, примерно на 20 лет, включая списание процентов с довоенных долгов. Что касается претензий бывших собственников, то Россия согласится на предоставление концессий бывшим владельцам, где это окажется возможным. А где невозможно — советское правительство согласится удовлетворить справедливые требования по взаимному соглашению с бывшими владельцами.»

Россия представляется в комиссии экспертов Красиным, Литвиновым, Раковским и Рудзутаком.

Французские представители демонстративно покинули эту комиссию. Вообще Барту встал в непримиримую позицию против советской делегации, а Ллойд Джордж все острит, мирит и паче всего мудрит.

«Не наше дело, Иван Парамонович, пойдемте лучше чайку попьем.»

18 апреля/1 мая. Было несколько благодатных дождей, после чего показалась молодая травка и зазеленела почка. Первое мая («пролетарское») по погоде очень приятное, но накануне, т. е. вчера, целый день моросил дождь, и сотни тысяч московских школьных ребятишек шлепали по грязи, гонимые волею любвеобильного к ним начальства в разные сады, парки, площадки и театры. Вчера они потрудились во славу советского правительства, сегодня трудятся взрослые — назначены уличные шествия и все подобающее первомайскому празднеству. Я не ходил (может быть, рискуя «пострадать по службе»). Чувствую себя только стариком. Знаю, что на улицах будет сегодня многолюдно и весело, но не припишу этого потребности вынести на улицу разные свободолюбивые и братские (?!) чувства; просто весна, солнце, молодая травка, музыка, толпы народа, аэропланы, а главное — молодость, молодость и молодость! Так что если бы сегодня и царя какого-нибудь встречали — набралось б народу на улицах тоже видимо-невидимо, а мы, «старики», пожалуй и тогда предпочли бы сидеть дома.

Вот не хотел уж больше удивляться денежным «прыжкам», а приходится: «Главчай» внезапно объявил, что в розничных магазинах один фунт чая высшего качества стоит теперь не 2,5, а 4,5 млн. рублей.

Русская делегация представила в комиссию экспертов генуэзской конференции письменный ответ на лондонский меморандум. Этот ответ ошеломил Антанту. Он особенно характерен в устных пояснениях наших дипломатов. Например, бельгийский эксперт спрашивает: «Если в бельгийском банке оказалось бы 10 млн. русского золота, то вы его требуете обратно?» Ответ: «Требуем». Вопрос: «Но если тот же банк имел в России в разных предприятиях 100 млн., то Россия ему ничего не возвращает?» Ответ: «Ничего.» Вопрос: «Почему же такая разница?» Ответ: «В России это сделано на основании изданных государственных законов; в Бельгии же произвольно задержаны наши ценности.» Вопрос: «Зачем это говорится — претензии бывших собственников, если они признаются справедливыми, то удовлетворяются по соглашению? Прошу разъяснить, кто установит справедливость претензий?» Ответ: «Советское правительство.» Вопрос: «Что получит собственник в случае отсутствия соглашения между ним и советским правительством?» Ответ: «Ничего.»

После этого из Санта-Маргериты по радиотелефону сообщают, что в комиссиях среди журналистов и дипломатов почувствовалось тревожное ожидание предполагаемого разрыва.

Сухаревка-то, которую так торжественно и безвозвратно похоронили с участием самого Ленина, понемножку оживает: открылась «на праздничное время» (якобы в пользу голодающих), а с самих праздников с той же целью заторговала вовсю, только «на полгода», как конфузливо оправдываются закрыватели ее из породы тех, которые вбивали осиновые колы куда нужно и куда не нужно.

В полдень на солнце реомюр показывает 30 градусов.

25 апр./11 мая. Погода без особых сюрпризов. Умеренно тепло и умеренно свежо (когда как). Было несколько дождей, а один даже с очень внушительной грозой. Для «произрастания злаков» все очень пока хорошо.

Новое «первое мая» отмечалось великолепной погодой. По обыкновению, после этого праздника советские газеты поместили описание всех уличных потех, бывших в этот день. Конечно, все под соусом «несметной ликующей толпы», «энтузиазма», «мощных звуков интернационала», «восторженных «ура» красной армии, ее вождю (Троцкому)» и т. д. На Красной площади был устроен военный парад, причем красноармейцев приводили к какой-то «красной присяге». Слова новые, но сущность старая: «Бей буржуев!» Были и такие феноменальные нежности (а может быть, и не были?): «Да здравствует наш славный красный вождь!» — раскрасневшись, кричит карапуз лет семи (?!), с автомобиля, поравнявшегося с т. Троцким.

Накануне первого мая прилетело два аэроплана из Берлина. Эти аэропланы в числе других составляют эскадрилью для регулярного обслуживания воздушного сообщения Москва-Берлин. Ленин на празднике не был. Не так давно он подвергнулся операции. Те две пульки, которые застряли в его плече, должно быть, не ужились с ним и давали себя чувствовать. Из опасения отравления организма свинцом решили извлечь их, и вот, одну из них уже вынули, — как сообщает наркомздрав Семашко, — благополучно. Рана после операции уже зажила, и, по словам Семашко, Ленин скоро будет совершенно здоров. А пока что его не видно и не слышно. Декреты давно уже подписывает Цюрупа (который, между прочим, на днях назначен еще народным комиссаром рабочей инспекции «с оставлением во всех занимаемых им должностях», как сказано в «рескрипте», подписанном Калининым).

В Генуе наши все еще обмениваются «меморандумами». Кроме того, и там Чичерин продолжает писать разные ноты и письма, а самих заседаний или нет, или они происходят без участия советской делегации. Из всего все-таки видно, что прочного и общего соглашения державы с Россией не заключили. Не сторговались!

С 31 марта по 27 апр. включительно по Москве изъято в церквях: 3.059 пуд. 28 ф. 43 зол. 72 доли 400 р. серебра, 2 пуд. 21 ф. 86 зол. 76 долей 500 р. золота; брильянтов, алмазов и розочек 3.658 шт., жемчуга 16 ф. 67 зол. 40 долей, рубинов 1.178 шт., изумрудов 1.887 шт., драгоценных камней 1 пуд. 72 золотника (каких еще?!), и много других ценных вещей, описанных поштучно.

На май месяц минимум заработной платы для средней квалификации установлен в Москве 18.300.000 р., мое жалование в этом месяце 75.250.000 р. А что толку-то, когда прокуриваешь полмиллиона в день. Черный хлеб 200.000 р. ф., сажень дров («возками») около 70.000.000, мера угля чуть не 3 млн., и т. д. и т. д.

«Злоба дня», как бывало говорили в «добрые старые дни», — судебный процесс о сопротивлении (якобы) изъятию церковных ценностей. Газетные застрельщики натянули свои клеветнические луки до угрожающего предела. По их гарканьям (или карканьям), процесс «вскрыл возмутительную картину заговора против советской власти под видом защиты религии», и что «Патриарх и его штаб — организаторы и руководители обширного контрреволюционного заговора» (распни Его, распни!). К концу процесса вызвали в трибунал свидетельствовать самого Патриарха. Вот и началась пальба из всех орудий. «Стреляли», собственно, не только в безоружных, но и в «лежачих». Особенно усердствовали Стеклов, Петр Ошевский, Марк Криницкий, Л. Николаев, Д. Фибих и, конечно, «лауреат» по этой части М. Горев (Галкин). (К слову сказать, Ошевский и Криницкий когда-то писали и то, что угодно было Ивану Дмитриевичу Сытину. И без сомнения, стали бы писать верноподданническое и Патриарху, если бы тот был сейчас в силе.) Ошевский и Криницкий тряхнули стариной, написали по поводу допроса на суде Патриарха несколько хлестких фельетонов «под Дорошевича». Старые читатели «Русского слова» «прочтут с удовольствием», да и я, пожалуй, прочел не без удовольствия, ибо, как они ни оплевывали «гражданина Василия Ивановича Белавина» (так официально именовали на суде Святейшего Патриарха Тихона), все-таки он вышел из-под их перьев самим собой, а не навязываемым ему бесчестными усилиями проголодавшихся бывших сотрудников «Новостей дня» и «Московского листка» типом черносотенного, властолюбивого и трусливого попа. Вот так же, как Островский вылезал из фердинандовских лохмотьев в своем прекрасном наряде, так и Патриарх вышел из оскорблявшего его трибунала… Патриархом, а не каким-то Белавиным.

«Медленно входит высокий стройный старик. Белая борода. Черная шелковая ряса. На груди скромная серебряная иконка. Никаких «знаков отличия». Держит себя с большим достоинством… Мыслит отчетливо и говорит хорошо… Но вот появляется и сам «гордый Рим». С ясной мыслью, с отчетливой сознательностью и при полном своем достоинстве он твердо заявляет: «Да, это сделал я. — Да, я знал, что делал. — Да, я готов ответить за себя…» Набившаяся в зал публика с напряжением ждет появления «государя церкви»… Лицо у него розовое, благодушное. Поступь мягкая… Сначала он делает поклон в сторону публики и благословляет ее по-архиерейски сложенными пальцами правой руки, потом ищет глазами трибунал. Три четверти публики, той самой, к которой относилось архиерейское благословение, безмолвно поднимаются с мест… Голос у гр. Белавина в меру пристойный, и в меру исполненный чувства собственного достоинства. За этим голосом чувствуется длительная, многовековая работа ряда духовных поколений и убеждение, что эта работа пойдет сейчас его обладателю на пользу. Он говорит не тихо и не громко… В. И. Белавин ведет себя достаточно открыто… Гражданин Белавин, простившись с аудиторией, в меру смиренно и в меру с достоинством покидает зал суда.»

Это все из Ошевского и Криницкого, но для «Известий» и «Правды», а не для суворинского «Нового времени». Эко ведь как Патриарх-то выпирает из Белавина, никак его не удержишь.

Все-таки Горев и компания добились своего: и церкви ободрали, и на Сухаревке новый товар ввели — «серебряный лом», и по постановлению Московского трибунала привлекают Патриарха и Архиепископа Никандра (бывших пока только «свидетелями») к судебной ответственности, направив соответствующие материалы для производства расследования в Наркомюсте, а также всех участвовавших на собраниях под председательством Архиепископа Никандра. Трибунал так мотивирует это «привлечение»: «С достаточной ясностью и полнотой установлено, что они, стоя во главе организации, называемой «Православной иерархией», разработали план кампании действий против изъятия церковных ценностей, составили воззвание, направленное против изъятия ценностей, и, распространив его через низшие ячейки церковной организации среди широких масс, вызвали многочисленные эксцессы.»

К слову заметить: кто их вызвал, они сами вызвались! Так было и так будет!

Что же касается закончившегося суда (над публикой «помельче»), то тут вынесено такое постановление: о.о. А. Н. Заозерского, А. Ф. Добролюбова, Х. А. Надеждина, В. П. Вишнякова, А. П. Орлова, С. И. Фрязинова, В. И. Соколова, М. Н. Телегина, В. И. Брусилову, С. Ф. Тихомирова и М. Н. Раханова — подвергнуть высшей мере наказания — расстрелять. Дальше идет шесть лиц, им — тюрьма, по пять лет, тринадцать лиц — по три года, 10 лиц по одному году, и 10 лиц оправданы.

Между прочим, на скамью подсудимых попало два субъекта (Иванов и Соломин), которые, как выяснилось на суде, попали в число сопротивлявшихся «изъятию» лишь «по пьяной лавочке». Они даже не знали, что происходило изъятие, были волнения, разговоры; просто лежали около церквей мертвецки пьяными, ну их и подобрали кстати, — свалили в автомобиль и отправили вместе «с преступниками». Там, мол, разберутся! (Или «вали валом, после разберем».)

Слышно, смертный приговор, слава Богу, ВЦИКом не утвержден. Значит, или пугнули только, или сами «испужались» такого апофеоза процесса.

Сегодня «Рабочая Москва» опровергает слухи, что Патриарх Тихон «недосягаем для советского правосудия», и он-де сам уже находится под домашним арестом, а все окружающие его арестованы. Бедная русская церковь! Сегодня смотрю, на стене одного храма издали еще видно крупными буквами объявление, начинающееся словами: «Не рыдай» Что-то подходящее к моменту; подхожу ближе и читаю: это программа какого-то нового кабаре, называющегося «Не рыдай». Рядом еще десяток плакатов, все по театральной да по ресторанной части. Как не стыдно так хулиганничать! Разве, в самом деле, это похоже на то, что верующим не запрещается верить?

Из Генуи кроме радиотелеграмм пошли и письма «собственных корреспондентов». Из них видно, что Чичерин и Иоффе щеголяют «в безукоризненных фраках», что к Чичерину заезжает «запросто» Ллойд Джордж и что в Генуе был итальянский Король, который «милостиво» побеседовал и с Чичериным.

Зарыдаешь от таких известий, или пойдешь в этот «Не рыдай» и нарежешься там, как Иванов или Соломин.

30 апр./13 мая. По утрам свежевато, т. е. тепла 5–6 градусов, но дни солнечные, достаточно греющие грешную Москву.

Иоффе, Нариманов и Рудзутак, члены советской делегации в Генуе, уже вернулись в Москву, якобы для доклада 3-ей сессии ВЦИКа (последнего созыва), открывшейся вчера в Андреевском зале Кремлевского дворца.

Из доклада М. И. Калинина видно, что голодающих в России больше 17 млн. человек, и что главное средство, на которое рассчитывает ЦК Помгола, составляется из общегражданского налога в пользу голодающих и из реализации церковных ценностей, но налога, ожидавшегося в сумме свыше 7 триллионов рублей, собрано всего лишь 180 млрд., а ценностей (разочарованно замечает Калинин) «изъято гораздо меньше, чем на это можно было рассчитывать», т. е., по подсчету на 1-е мая, 6.800 п. серебра, 12 п. золота и др. ценностей, «трудно поддающихся учету».

Ох, эти Горевы, Криницкие и тысячи сочинителей резолюций пожарных, и всяких других хозяев земли русской, — сколько вносят они своим разнузданным словоблудием в горестную русскую жизнь лишних раздоров, злобы, лжи и наветов!

Эстонское правительство отказало в выдаче советскому правительству тела расстрелянного эстонского коммуниста Кингиссепа. Хотели привезти его в Москву, чтобы похоронить на Красной площади.

«Какое людоедское дело — не отдать из церкви Святую Чашу!» — кричат стекловы и горевы. «Ведь на стоимость ее можно спасти умирающего с голода.» А как же вот насчет «тоже» никому особенно не нужной перевозки мертвого человека из-за границы в Москву? Такая церемония большущих денег потребовала бы, а главное, перевозка его внесла бы известного рода внеочередность, и тем самым — мало-мало на один вагон — голодным местам подвезли бы заграничного хлеба меньше. Вот тоже наш Кузнецкий мост. Вчера я после долгого антракта побывал там: сколько развелось шикарных магазинов, какие роскошные выставки в их окнах, и чего только нет! Ну прямо не 22-й год, а «довоенный», и что всего удивительнее — сколько угодно золотых, серебряных и драгоценных вещей. Ну где же справедливость?! Хоть бы припрятали на то время, когда идет кампания против противников церковных «изъятий»!

В Генуе продолжается «неделя меморандумов». Есть таковой и от Папы, причем третий пункт этого меморандума требует возвращения церковного имущества в России. В корреспонденции об этом сказано, что «к величайшему удивлению присутствующих Ллойд Джордж запротестовал против Ватиканского меморандума». Вообще Ллойд Джордж протестует до такой степени, что того и гляди поссорит свою страну с Францией и Бельгией. Те отказались от всяких уступок советским предложениям. Польские газеты считают его выступления на конференции «похожими на маневры, не имеющие завтрашнего дня».

Пошел сегодня за всенощную на Патриаршье подворье. Прекрасная, «правильная» служба, как в небольшом монастыре незабвенного старого обихода. Служил простой иеромонах с одним иеродиаконом, но на правом клиросе звучное и умелое пенье любителей церковного пенья обоего пола, по-видимому, из духовного звания (поют, и вместе с тем молятся), на левом — знаменитейший чтец, молодой человек с редким по красоте голосом и изумительной дикцией. Когда ему приходится петь, ему вторит подворский патриарший архидиакон Автоном, не ахти какой басище, но певец складный и умеющий. В общем, очень хорошо, но и очень грустно. В алтаре всю всенощную стоял сам Патриарх, как простой богомолец. Его можно было видеть, став за левым клиросом, в те моменты, когда открывались Царские Врата. Он стоял направо, в сторонке от престола, в простой рясе и без параманда. Так вот он и на суде предстал «высокий и стройный». Грустно было смотреть на такое, может быть, и любезное его сердцу, но теперь, безусловно, вынужденное смирение главы Российской Церкви. А паства? «Боголюбивая» Москва, где же она? Отчего она не потянулась в эти дни именно сюда, в этот уютный и скромный храм, в этот русский Ватикан? Ведь все знают, все читают, что на Патриарха спущена вся свора спецов по богохульству. Все смутно ждут крайнего утеснения Святейшего отца. Ясно, что ему подготавливают всякие поношения и лишения, вплоть до «высшей меры наказания». Так чего же не шли взглянуть на Патриарха в такие черные и тяжелые для него дни? Разве мало в Москве стариков и вообще почтенных людей, обязательно посещающих воскресные службы. Ну и шли бы, или на трамвае ехали со своих плющих, хамовников, серпуховок, таганок, бутырок или грузин на Троицкое подворье. Шли хоть бы поочередно от каждого прихода по одному приличному пожилому человеку. Тем самым поспорили бы с неверующими, которые теперь очень кричат, да и не без основания, — что кончено дело Церкви — распадается она, редеет, вырождается!

И какое бы утешение старику видеть, что не одни бабы иоаннистического типа пришли помолиться с ним (как это было сегодня за малым исключением), а сошлось еще человек 300 старых богобоязненных москвичей. Он видел бы в этом сочувствие к себе со стороны верующих и явился бы на ожидаемый «суд неправедный» еще более «высоким и стройным», и безусловно праведным.

На днях у меня в гостях был очень любопытный человек: регент кружка любителей духовного пения имени Св. Филиппа — Никита Николаевич Драчев (все пропагандирую обедню А: А. Оленина). И чего-то он не порассказал, о чем только не поспорил! Вот ведь, собственно, не знаменитость московская, а какой оригинал и какой энциклопедист! От Бетховена к Андрею Белому, от Троцкого к Щусеву, от Врубеля к церковной кликуше. И все темы, все тезисы, все дискуссии — попросту все свои речи, фразы, слова — так излагал логично, красиво, оригинально и убедительно, а подчас и довольно остроумно или смешно. Я вспомнил его сегодня у Патриарха. Послушаешь, что говорят теперь про изъятия, про суд над церковниками: «Не дадим, не посмеют, не боимся», и т. п., одним словом, вечное русское глупое: «мы-ста, да мы-ста», а вот все эти храбрецы и такого маленького подвига в пользу своей церкви не могут сделать, т. е. не могут пойти в домовую церковь Патриарха. Как бы, мол, и меня не арестовали! И не пойдут! Но когда на них гаркнет милицейский или красноармеец, он, если власть прикажет, на собственных руках понесет Патриарха на Лубянку, в Бутырки, в любое заточение. Драчев картиннее и крупнее рисует подлость русского человека: «Все мы сволочи! Выйдет декрет записываться всем в коммунисты, и все пойдем. Мало этого: вынесут из Успенского собора икону Спасителя с перстом вниз, поставят на Красной площади и велят всем поочередно плевать на эту святыню, — и будем плевать!»

Гр. А. К. Толстой, как он говорит в предисловии к своему «Князю Серебряному», «бросал перо в негодовании не столько от мысли, что мог существовать Иоанн Четвертый, сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования».

Такое общество существует доднесь, ваше сиятельство, в Совдепии.

24 мая/6 июня. Каждый день дожди, и вообще облачно и прохладно. А еще май — «пора любви младая!» — невесело и грязно.

Становится ясным, что наше попечительное правительство забрало в свои руки и управление Церковью. Патриарх, конечно, не сам «переехал в Донской монастырь», а его увезли туда и посадили в маленький, темничного типа домик, около ворот, выходящих на Донскую улицу. Я был там накануне Троицы и думал, что он будет служить всенощную. Но его не было в соборе и в качестве молящегося. «Не позволено», — печально сообщают монахи удивленным богомольцам. «А можно ли пойти к нему за благословением?» — спрашивают некоторые «смельчаки». «Нет. Стража не допустит!» — еще печальнее говорит спрашиваемый.

Вот передо мной ворох газет за прошлое время. И каждый день во всех них какая-нибудь новая клевета на Патриарха или угроза, а вместе с тем — и интервью с самозванными или назначенными чрезвычайкой членами «Высшего церковного совета» — Епископом Антонином, священниками Владимиром Красницким, Александром Введенским, Евгением Белковым, Сергеем Калиновским, Иваном Борисовым, Владимиром Быковым, Русановым, Ледовским и псаломщиком Стефаном Стадником. Эти ликуют и пишут послания «верующим сынам Православной Церкви России», в духе, стиле и орфографии коммунистических писателей. По их словам, рабоче-крестьянское правительство существует «по воле Божьей, без коей ничто не совершается в мире», и «оно взяло на себя задачу устранить в России жуткие последствия мировой войны, борьбу с голодом, эпидемиями и прочими нестроениями государственной жизни» (тут невольно хочется сказать «святым отцам», что взять-то взяло на себя советское правительство эти задачи, да еще далеко «не устранило» нестроений разных, но зато легко и свободно «устранило» немало попов и монахов, и даже на этих днях расстреляло пять священников, из серии «11», приговоренной к расстрелу на недавнем процессе. Может быть, так и сказали новому «всешутейшему собору» — отберите из 11 пяточек для расстрела, и преосвященный Антонин с другом своим Калиновским делали этот выбор. Ну да Бог с ними! Не мне, грешному и малому, судить этих «угодников советских».

Патриарх Тихон будто бы передал этой компании следующий документ: «Ввиду крайней затруднительности в церковном управлении, происшедшей от привлечения меня к гражданскому суду, почитаю полезным для блага Церкви поставить временно впредь до собрания Собора во главе церковного управления одного из церковных Митрополитов.»

На 15-е мая в 48 губерниях изъято из церквей 17 п. 63 зол. золота, 9.436 п. 28 ф. 35 зол. серебра, 7.997 шт. бриллиантов, 7.467 карат, жемчуга и много других ценностей. Наибольшие поступления дали Московская, Костромская и Ярославская губернии, а также Украина и Сибирь.

«Временное высшее церковное управление» залезло на Патриаршее подворье, и оттуда шлет свои «указы», которые, кажется, большинством московских церквей не выполняются. (В «управлении» кроме упомянутых членов значатся еще дьякон Скобелев и гражданин Хлебников. Тоже надо записать, может быть, когда-нибудь можно будет разобраться, «как они дошли до жизни такой».)

Генуэзская конференция закрылась 19-го мая. Наши уехали «с носом». Жутких последствий войны, и прочего такого, нашим дипломатам стряхнуть не удалось. Теперь одна надежда на Антонина.

К предстоящему процессу эсеров в Москву приехали иностранные защитники-социалисты: Вандервельде, Теодор Либкнехт и др. Пока они ехали в Москву, газеты наши были переполнены руганью против них, как «защитников убийц», а как приехали — была организована неприличнейшая встреча с подношением крапивы, калош и разной дряни. Бросали соленые огурцы, свистали, гоготали, и это якобы «рабочие московские, правильно понявшие предательскую линию эсеров». А на самом деле эти рабочие были искусно инсценированы отрядами чекистов или «гепуистов» (главное политическое управление) и студентами-коммунистами. Такое безобразие было достойно оценено письмом их подзащитных, сидящих в тюрьме. Они не убоялись сказать коммунистической партии всю ту правду, которая карается ими обыкновенно «высшей мерой наказания», и все это напечатано и в «Известиях», и в «Правде». Похоже на Ивана Грозного, который любил послушать правду о своих жестокостях и, слушая смельчаков, придумывал им особые смерти, казни.

Замечательное падение цен на муку: ржаная упала до 6 млн., пшеничного размола до 7 млн., крупчатка до 16 млн., и т. д. Курс на так называемой «черной бирже» в связи с этим падает. 10 р. — золотой можно купить за 20 млн., несмотря на то что государственный банк объявил цену его на май-июнь 12.500.000 р. (По этому курсу нам в Северолесе только что выдали жалованье за первую половину июня. Я получил за полмесяца 67.187.500 р.)

С 1-го июня железнодорожный и водный тарифы увеличены против дореволюционных цен в 2 млн. раз, т. е. против мая 1922 г. в два раза. До Питера теперь доехать стоит что-то около 20 млн. р.

4-го июня опубликован «бюллетень о состоянии здоровья тов. Ленина». Дело в том, что он 24-го захворал острым гастроэнтеритом. Температура повысилась до 38,5 градусов, было «ухудшение нервного состояния больного» и т. д., но сейчас, дескать, «Владимир Ильич находится на пути к полному выздоровлению». Бюллетень подписан профессорами Ц. Фёрстером, В. Крамером, докторами Л. Левиным, А. Кожевниковым, Ф. Гетье и Наркомздравом Н. А. Семашко.

Что-то Ильич часто стал подхварывать. А ведь за него теперь «Временное церковное правительство» должно бы молиться, мне кажется?! По-христиански-то оно так и следует, а политически это было бы смешно.

26 мая/8 июня. Пуанкаре в своем парламенте сказал, что «всякая попытка восстановить Европу без помощи Соед. Штатов (а Америка, как известно, в Генуэзской конференции не участвовала, — мое примечание) была бы безнадежна» и что «для осуществления восстановления Европы необходимо сохранение в силе принципа частной собственности. Франция готова спасти русский народ, но она не может поддерживать принципы его нынешнего правительства».

На Дальнем Востоке новый переворот. Власть Меркулова свергнута. Народное собрание объявило себя верховной властью. Председатель — Старковский, члены правительства во Владивостоке: Болдырев, Кропоткин, Кустов, Иванов. Разрешена свобода печати и слова. Японцы новую власть признали.

Ленин получил нижеследующее послание, подписанное Архиепископом Кентерберийским и «несколькими представителями английского духовенства»: «От имени христианских общин, которые мы представляем, мы выражаем самый серьезный протест против нападения на Русскую Церковь в лице ее Патриарха Тихона. Общественное мнение христианского общества и всего цивилизованного мира не может молча переносить такую великую несправедливость.» В ответ на это Совнарком отправил свои объяснения, в которых, между прочим, Патриарх называется «бывшим» (разжаловали, значит, собственной советской бессовестной властью!): «Никакого, — говорят, — нападения на Церковь нет, а есть предъявление обвинения отдельным представителям Церкви в организации сопротивления мероприятиям советской власти, которые производились в целях спасения жизни десятков миллионов людей…» И, дескать, «подавляющее большинство духовенства в конфликте бывшего Патриарха Тихона с советской властью — на стороне советской власти».

Останавливаясь на «подавляющем большинстве духовенства», во-первых, не верю этому, а во-вторых, припоминаю слова Драчева: «Заставят плевать на Спасителя, и будем плевать.»

Погода улучшилась, стало теплее и суше, но все же настоящего лета еще нет.

5/18 июня. А вот и настоящее лето. Жарко, душно. Проливные, короткие дожди с градом (иногда), с громом, молнией. В общем, погода для «злаков» благодатная.

Дешевеет хлеб. Фунт черного в лавках 140.000 р., но все прочее (по инерции, должно быть) дорожает. Тратить «мильены» входит в обыденку. Даже я без прежних охов, вздохов, брюзжаний то и дело «сыплю» миллионы.

Представителями РСФСР на Гаагской конференции (продолжение Генуэзской) назначены Н. Литвинов (он же председатель), Раковский, Красин, Крестинский и Сокольников.

Шестой день процесса правых эсеров ознаменовался уходом иностранных защитников. Они, т. е. Вандервельде, Розенфельд и Либкнехт, жаловались на несоблюдение верховным трибуналом Берлинского соглашения трех интернационалов и на разные теснения и неправильности со стороны трибунала, сочли бесполезным продолжать защиту своих подзащитных, коим, конечно, заранее определена коммунистической партией та или иная кара, и «покинули зал заседаний».

В «Известиях» некто «Ив. Трегубов» чуть не ежедневно рапортует читателям о деяниях самозванного или «совназначенного» «высшего церковного управления». Нередко приводят речи Антонина и соратников его в такой же репортерски почтительной форме, какая обыкновенно применяется по поводу заседаний всяких иных «светских-советских пленумов». Да иначе и быть не должно. Антонин и все эти новоцерковники в своем воззвании «К верующим.» заявили «о своем признании советской власти», и «за такую политическую ориентацию (сознается Антонин) я до сих пор выдерживаю натиск устных и письменных ругательств». «С удовольствием, однако, констатирую, — продолжает он к удовольствию Трегубова, — что, судя по полученным нами письмам и телеграммам, в провинции наша политическая ориентация более приемлема, чем здесь, в Москве.» При этом Антонин сообщил, что Архиепископ Никандр «уволен им на покой от управления Московской епархией, а протоиерей Альбинский посвящен в епископа Подольского при несколько необычных традициях — без пострижения в монашество».

Между прочим, Антонин поведал «миру», что «Патриарх Тихон пришел в ужас, когда узнал, что я совершал литургию среди храма и народа, а не в шкафу»… Это, стало быть, алтарь-то шкаф!?!

По сводке к 10-му июня по 50 губерниям и областям изъято: золота 21 п. 9 ф. 38 зол., серебра 17.961 п. 11 ф. 11 зол., брильянтов и алмазов 33.706 шт., жемчуга 3 п. 15 ф. 11 зол. и 100 карат прочих драгоценных камней. 13.711 шт. золотой монеты, серебряной на 12.422 р. и вещей с бриллиантами, жемчугами и другими камнями 28 п. 7 ф. 63 зол. и 773 шт.

Совнарком отказал в ратификации итало-русского договора, заключенного с итальянским правительством 29-го мая Чичериным в Генуе. Вот оно какая штука-то! А кстати: где же Чичерин? Генуя давно кончилась, а он в Москву еще не возвратился, да и в Гаагу не назначен. Благодаря «хорошо сшитому фраку», в Монако, должно быть, заехал и поигрывает там, шельмец, на советские (золотые, конечно) денежки.

Обнародованы некоторые «частные имущественные права», но все еще в тех или других «пределах». Например, право наследования по завещанию и по закону супругами и прямыми нисходящими потомками «в пределах общей стоимости наследства 10.000 золотых р.»

Декретов и постановлений за последнее время такое множество, что и не перечтешь (да и не хочется читать-то. Все это переделки декретов старой экономической революционной политики, все это не раз опять переделается). Между прочим, заводятся институты прокуратуры и адвокатуры.

Сильно рекламируется «хлебный займ» (на 1 млрд. р. ден. знаками 1922 г.). Внеси этими знаками 380 р., т. е. 3.800.000 р., и в декабре месяце получай 1 п. хлеба. Если будет урожай, тогда в декабре месяце хлеб будет дешевле 380 р. за п., а если случится опять неурожай, то «денежки плакали», и облигации займа пойдут на завертку селедок.

15 июня вышел новый бюллетень о состоянии здоровья Ленина. «Все внутренние органы в полном порядке, температура и пульс нормальные, больной покинул постель; чувствует себя хорошо, но тяготится предписанным ему врачами бездействием.» Значит, «рвется в бой!»

Ю. Стеклов что-то обеспокоен немецкими делами. «В Германии, — говорит он, — запахло монархическим переворотом.»

14/27 июня. Погода со всячинкой: ненастье чередуется с ясной, летней погодой; ночи скорее прохладные, но тихие и светлые. 20-го числа, благодаря процессу эсеров, попраздновали. Служащие и рабочие приглашены были в этот день «все на улицу» демонстративными шествиями на Красную площадь почтить память убитого в этот день Володарского и заявить свое презрение к его «убийцам», т. е. эсерам. Рекомендованы были лозунги на злобу дня: «Смерть предателям», «Беспощадный приговор Гоцу и К°», и т. д. И до, и после Стеклов и прочие писатели земли советской старались кого-то уверить, что трехсоттысячная громада манифестантов, вышедшая 20-го числа «на улицу», шла сознательно, по своей инициативе, будучи обуреваема презрением к обвиняемым эсерам и их защитникам. Я не был в числе таких демонстрантов и не берусь за подсчет их. Во всяком случае, большинство их своею прогулкой на Красную площадь на некоторое время забронировало себя от «сокращения». А это теперь такой бич, который с каждым днем увеличивает число голодающих и преступников.

На заседание трибунала 20-го числа ввалились «с улицы» делегаты, якобы от московских и питерских рабочих, что, по заявлению защитника первой группы обвиняемых Муравьева, «разрушило правильный ход процесса и опрокинуло все процессуальные законы советской республики». Делегаты и отвечавшие им Пятаков и Крыленко, видимо, в выражениях не стеснялись. Подсудимые и защита оскорбились. Они потребовали даже персональной смены членов трибунала, а за отказом в этом защита первой группы в полном составе просила освободить ее от участия в процессе, и эту просьбу поддержали сами подсудимые. После долгих пререканий и новых оскорблений со стороны суда и обвинителя защите дана от процесса «отставка», но поведение ее Крыленкой признано преступным, и теперь Муравьеву и К° предстоит самим сесть на скамью подсудимых.

Пишут, что Шаляпин заболел сахарной болезнью.

Боже мой! Как дорожает жизнь (а хлеб как будто дешевеет: черный — 150, белый 440 т. за ф.) — за май месяц с нас троих домоуправление насчитало за две занимаемые нами комнаты 4.200.000, за воду 4.800.000 и за починку крыши 15 млн. А тут, как на грех, наш «Северолес» вздумал понизить коэффициент курса и выплатил за вторую половину июня не по 1.250.000 за рубль, а только по 700.000, как в мае. Приходится должать, и уже задолжали.

† Кражи, разбои и убийства не унимаются. Пошли такие страшные дела: в Боровском уезде на одном хуторе топорами изрублена целая семья, состоящая из семи человек, и кроме того — 9 человек, случайно бывших на хуторе или по пути к нему. Целых 16 человек загублено, чтобы утащить с хутора домашнюю утварь, одежду и, может быть, сотню-другую жалких, презренных «лимонов». Вот она жизнь «без опиума» — «красивейшая из красивейших», как ее назвала однажды госпожа Крупская!

† 24-го июня в Берлине убит политическими врагами германский министр иностранных дел Ратенау. Убийца (хорошо одетый молодой человек) скрылся. Красин сказал сотруднику «Известий», что убийцу Ратенау следует искать среди монархических групп.

Появились ягоды. Не покупаю, но «справляюсь». Начали с 2 млн. за фунт (клубника или вишня). Сегодня слышал цену 1.200.000.

16/29 июня. Какой-то Андрей Иркутов пишет сегодня в «Известиях», что красноармейцы на докладах о процессах церковников и эсеров задают записками такие вопросы: «Почему до сих пор не расстреляли Патриарха Тихона?», «Почему РКП до сих пор терпела таких негодяев?» и т. п. А рабочие жел.-дор. мастерских на таковых же докладах засыпают такими вопросами: «Почему нам не дают пайка?» и «Почему мало жалования?» и т. д.

Хоть и «Андрей», а дурее всякого Андрея-красноармейца (ясно, что требование расстрела Патриарха кажется ему признаком высокого культурного развития красноармейцев, а вопросы штатских «мыслителей» — отсталыми, мещанскими). И такому идиоту, поди, гонорар заплатили?!

17/30 июня. «Питерская хроника»: «Уехал на пароходе за границу Шаляпин»… Теперь понятно, к чему у него завелась сахарная болезнь. Так-то, видно, начальство не отпускало этого пролетария к буржуям. Не успели еще согласно с клубно-красноармейским желанием расстрелять Патриарха, как Антонин возвел себя в сан «Архиепископа Московского», а Епископа Леонида пожаловал в «Архиепископы Крутицкие». Сегодня об этом чинно, без кавычек, сообщается в их органе «Известиях Вс. Центр. Исп. Комит.» под заголовком «У новоцерковников», где сказано еще, что «идеи новой церкви постепенно завоевывают симпатии и признание на местах», что «вся Сибирь пошла за новой церковью и считает ее вождем и выразителем ее мнений Епископа Антонина», и что «последний получил признание также всех представителей восточного Патриарха и зарубежных православных групп верующих и духовенства» и что, дескать, в связи с этим «высшее церковное управление по ходатайству Московского Епархиального управления» постановило возвести Антонина и Леонида в Архиепископы.

«Ласковое дитя двух маток сосет», — часто говаривала моя покойная матушка.

История повторяется. В Православной Церкви новый раскол. Я чувствую себя «старообрядцем», а потому меня уже не злят, а смешат «деяния» нового Архиепископа Московского. Так и видно страстное желание попасть в Патриархи. Но как бы Илиодор не подставил ножку.

20 июня/4 июля. На заседании Гаагской конференции 30-го июня Литвинов заявил, что советской России требуется кредитов на сумму 3 млрд. 224 млн. золотых рублей, из коей суммы 1 млрд. 50 млн. — на восстановление транспорта, 750.000.000 — на восстановление различных отраслей промышленности, 904.000.000 — на нужды земледелия и 320 млн. — на восстановление банковой системы и стабилизацию рубля. И эти суммы выражают, по словам Литвинова, «лишь минимум необходимого», причем подчеркнул, что кредиты должны быть оказаны непосредственно государству.

В Баварии провозглашен королем принц Рупрехт. Нужно отметить, что это сообщение напечатано в «Известиях» нарочито незаметно бледным некрупным шрифтом и имеет этакий насмешливый заголовок: «В Испании отыскался король», а в «Правде» об этом событии ни словечка.

5/18 июля. Последние две недели погода прекрасная. Жара и дожди умеренные; все как следует: злаку на потребу и человеку в удовольствие. Ночи тихие, красивые. Тянет на воздух, но «на воздухе» убийства, грабежи и ад музыкально-вокальных звуков. Поют и играют в домах, на бульварах, во дворах, и больше всего — в бесчисленных кабаре, кафе, «уголках», ресторанах, чайных, столовых; в наших местах у Сухаревой по Сретенке в каждом доме какое-нибудь «заведение», а по переулкам «самогон». Самогон распивочно, самогон на вынос (4–5 млн. бутылка). Были бы деньги, а жить любящему и могущему «жить» можно не хуже, чем в копеечные времена. На Кузнецком мосту и в Рядах, или на Тверской, да на Петровке завелось много магазинов, по роскоши обстановки и товаров мало чем уступающих довоенным. Давно ли я отмечал бедность и бледность нарядов, физиономий и фигур. Теперь другое — на каждом шагу можно встретить и шикарную женщину, и франта по-европейски. Откуда-то явились и жирные фигуры, и красные носы. В газетах тысячи реклам о пьяных напитках, о гастрономии и об увеселениях самого легкого жанра. По содержанию этих реклам видно, что существует теперь и Яр, и Стрельна, и всякие шантаны, только разве не под прежними названиями. Новые-то, пожалуй, оригинальнее. Что-нибудь вроде «Не рыдай» или «Стоп-сигнал!». Недавно разбирался процесс о содержательницах домов терпимости. Значит, все «восстановилось». И стоило огород городить?

Но в это же время видим, слышим и чувствуем, что в России страшный голод. Картины его демонстрируются не только там, куда ездит «всероссийский староста» Калинин (т. е. «в голодных краях»), пишущий в своих путевых записках с откровенностью «какого-нибудь Короленко», что «одни умирают, другие хоронят, третьи, более счастливые, стремятся использовать остатки от умерших, вплоть до мягких частей их тела», айв самой Москве, по всем ее улицам, не исключая и центральных. Особенно красочны такие картины на Каланчевской площади и прилегающих к ней улицах и переулках. Голодному человеку, должно быть, очень спится, или он до того обессилен, что только как будто спит. Таких по тротуарам тысячи: лежат в одиночку, лежат и целой семьей, прямо на камнях, подчас на грязных, на мокрых. Одеяние — лохмотья, подобие какого-то дорожного «багажа», тоже лохмотья. Обуви никакой, но обязательно рваная шапка или фуражка, лежащая около хозяина. Хочешь — клади в нее советские тысячи или сотни, хочешь — бери из нее то, что туда брошено сердобольными спекулянтами. Для владельца ее это, должно быть, безразлично. Ему хлеба нужно. Даже, вероятно, не только одного хлеба и воды, а щец каких-нибудь, кваску или молочка. И подло сознавая, что никто этого ему не доставит, сам спешишь перейти на другую сторону, где нет такой тротуарной ночлежки, или «приемного покоя» (вследствие «солнечности» этой стороны или «тени», смотря по температуре дня), и тоже ничем ему не поможешь ни сегодня, ни завтра, за исключением вычетов из жалования в Помгол, что в сущности какая-то фикция, ибо не все ли для нас равно, сколько нам платят жалования в месяц: сто ли миллионов или 96.

Просмотрел сейчас кучу газет за последние две недели. Скучно и нерадостно. Больше всего «нэповских» объявлений да отчетов о процессе эсеров. О Гаагской конференции тоже пописывали, но не так рьяно, как о Генуэзской. Да она ни к чему и не привела. Признано «бесполезным продолжать дальнейшие переговоры». В среду на этой неделе — последнее заседание. Французская печать говорит о невозможности какого-либо компромисса с советской Россией и устанавливает, что «после опыта, произведенного по требованию Ллойд Джорджа британским народом, теперь остается понять, что восстановление Европы должно бы начать не с востока, а с запада». А затем — о делах литературных и… церковных. (Последним теперь уделяются целые фельетонные рамки.)

По литературе — о Горьком. Его последние писания сильно забеспокоили господ коммунистов. Не иначе критикуют их, как под заглавием «На дне» или «Почти на дне». Смотри-ка, мол, как опустился Максим Горький. Сегодня в «Правде» С. Зорин пишет, что Максим Горький своими заграничными политическими выступлениями вредит русской революции, «и вредит сильно». Между прочим, за границей напечатано письмо Горького к Рыкову, по которому выходит, что Горький «тысячу раз за время революции указывал советскому правительству на бессмысленность и преступность изничтожения интеллигенции в безграмотной и невежественной стране».

Наплевал М. Горький в лицо «прекрасной Франции», и не пустили его в Ниццу. Но все-таки он сейчас где-то во Франции и плюет оттуда в лицо «красивейшей из красивейших» русской революции. После этого все-таки его в Москву пустят, но только едва ли безопасно это будет для него. Зорин намекает уже, что М. Горький — больной зуб и что его надо запломбировать, а то и просто вырвать.

Да наплевать нам, невежественным и безграмотным, на Максима, у нас теперь Антонин есть, глава «обновленческого движения Православной Церкви», творец «живой церкви», и самопоставленный Архиепископ Крутицкий. По информации Ив. Трегубова, извлекаемой мною из «Известий» от 11 числа, видно, что на собрании «живой церкви» агенты Антонина на страже революции. Протоиерей Красницкий, только что вернувшийся «из командировки», докладывает собранию, что «Петроград является центром контрреволюции в лице кадетов, профессоров, адвокатов и др. реакционеров». «Мы, — говорит Красницкий, — послали туда сначала протоиерея Введенского, но ему там камнем проломили голову», но вот поехал туда Красницкий и «безболезненно» преобразовал там «епархиальное управление», т. е. как-то отделался от епископской власти, и произвел протоиерея Гремячевского в «уполномоченные ВЦУ по Петроградской Епархии», а затем устроил избрание протоиерея Николая Соболева на пост управляющего епархией, но, добавляет информатор, «так как управлять Епархией может только Епископ, то протоиерей Соболев прибыл в Москву и 9-го июля в Троицком подворье рукоположен в Епископы, и даже возведен в сан Архиепископа Петроградского».

Столь радостное событие смягчило чекистов из «живой церкви» и они в тот же день подали высшей советской власти прошение о помиловании 11 человек, приговоренных в Петрограде к расстрелу по делу изъятия церковных ценностей (в том числе и митрополита Вениамина). Дальше Трегубов сообщает, что в Ростове, Азове, Таганроге и Новочеркасске образовалась группа прогрессивных священников, но Ростовский Епископ Арсений, «отказавшийся благословить дело этих священников, арестован, и тогда они обратились к соседнему Донскому Митрополиту Митрофану, который благословил их» (и, значит, не арестован, — догадываюсь я).

«Заштатный священник Соловьев из Самары сообщил, что большинство самарского духовенства пока еще молчит.» Ну молчал бы и ты, ваше заштатное преподобие!

Одним из последних «деяний» ВЦУ (вцу? — тьфу!) постановление «раскассировать» причт храма Христа Спасителя за неприятие мер к прекращению мер против ВЦУ со стороны «мирянских организаций». Три его протоиерея и один дьякон уволены за штат. Один протоиерей, протодьякон, два дьякона и три псаломщика переведены в другие епархии. На их место назначены сторонники нового церковного движения.

Есть ли какая «церковность» в таком «циркуляре», разосланном по «всем, всем, всем» епархиям: «Организуйте немедленно местные группы «живая церковь» на основе признания справедливости социальной революции и международного объединения трудящихся. Лозунги: белый епископат, пресвитерское управление и единая церковная касса», и т. д. Что поделаешь! Штаты везде сокращаются, и даже в чекушках. Вот какой-нибудь спец по лозунгам и перекочевал из ГПУ в ВЦУ. Свои люди!

10/23 июля. Немало тоже пишут о предстоящем возобновлении Нижегородской ярмарки. Подумаешь, какое «завоевание революции»! В свое время (т. е. по случаю «поднятия флагов») будут речи, тосты, телеграммы Ленину, Троцкому и разные радио прямо в нос прегордой Антанте, а пока что Петр Ашевский вот что пишет с ярмарки под заголовком «Украденный город»: «Скоро съедутся на ярмарку люди с разных концов России, и получится неминуемый всероссийский конфуз… Ни одной живой души, ни человека, ни собаки; ни одного целого дома, нет крыш, полов, окон, дверей. Торчат голые стены, и это — в лучшем случае. Часто попадаются целые кварталы, где не осталось и голых стен, просто валяются груды искрошенного камня и груды мусора… В чем дело? Бои здесь были? Не было боев. Землетрясение было? — Не было землетрясения. Пожар? — И пожара не было… А внутри-то добра сколько было. Прилавки, шкафы, разная мебель, конторки, несгораемые кассы. Остатки товаров были, — куда все девалось?»

Вот и писал бы Ашевский только о таких «изъятиях», и благо бы ему было не только на этом, но и на будущем свете!

Брюханов поведал «Известиям», что, по имеющимся в Наркомпроде сведениям, урожай хорош, и очень хорош в большинстве районов. О плохом урожае яровых так и совсем нет ниоткуда известий. Несмотря на сокращение площади посевов даже против прошлого года (процентов на 30), валовой сбор хлебов на 85 % выше прошлогоднего, т. е. с лишним 2.700.000 пудов (в 13-м году было сбора с лишним 4 млрд. пудов).

18/31 июля. Об урожае вести утешительные, а почему-то хлеб опять стал дорожать: белая мука 23 млн. пуд.

Прискучили дожди: не проходит ни одного дня без них. Лето кончается, а самой, что называется, «разлетней погоды» так и не бывало нынешним летом.

Между прочим, узнал сегодня, что проезд из Москвы в Петроград в международном вагоне обходится теперь в 41.850.000 р.

Все ходили слухи, что Ленин неизлечимо болен, что у него «кровоизлияние в мозг», «паралич», и даже сумасшествие. Дабы рассеять эти слухи, сам Троцкий сообщает сегодня в «Известиях», что он был у Ленина и беседовал с ним около часа. Ленин (будто бы) «на положении выздоравливающего, но фактически принимает активнейшее участие в работе: за всем следит и в полной мере в курсе дела по всем существенным вопросам».

Архиепископ Кентерберийский в защиту нашего Патриарха просил Красина о разрешении приезда в Россию «небольшой группе представителей различных церквей в Англии для обследования положения на месте» (т. е. советских гонений на Православную Церковь), а Красин категорически отказывает в этом, сопоставляя неприемлемость Англией такого, например, советского предложения «отправить в Англию небольшую комиссию для обследования того, в какой мере английская иерархия эксплуатирует морально и духовно трудящиеся массы для поддержания господства эксплуататоров».

Вздорожание хлеба — не следствие ли остроумия тов. Красина?

В преддверии Нижегородской ярмарки, открывающейся завтра, все газеты пестрят громаднейшими объявлениями. «Мосполиграф», «Госанонс», «Кустпромторг», «Сельмаштрест», «Петрогоскожтрест», «Вукоптранс», «Фондкомбалт», «Погарз», «Горзав», «Стеклофарфортрест», «Моссельпром», «Севзапгосторг», «Центропробизоль», «Всекопромсоюз», «Фосфатотук», «Укртрестсельмаш», «Петрораспредхладбаза» и еще добрая сотня подобных тарабарских «фирм» делают разные заманчивые обещания продать на ярмарке чего только пожелает русская душенька. И все как у господ (эксплуататоров), со всеми «нашими удовольствиями», т. е. и с кредитом, и с гарантией, и с доставкой на дом, и с отменной свежестью, либо с поразительной прочностью. Удобства для покупателей сулятся небывалые и «оборудованные общежития и столовые». При этом сотни посреднических заведений: и артели, и транспортные, и биржевые, и банковские, и комиссионные. Цены у всех и на все «вне конкуренции». А как почитаешь еще, что в «казино», бывшей гостин. «Германия», и концертная программа, и игры: лото, карты; первоклассный ресторан, оркестр, да о том, что в Нижний теперь не только можно ехать, идти или плыть, но и лететь (Москва — Нижний, полет 2,5 часа, плата 120 млн. р.), то и скажешь… а что скажешь? Да не больше Репетиловского: «Шумим, братец, шумим!», т. е. ни рта не разинешь, ни ура не закричишь. Шуму много, а толку мало!

18 июля/1 августа. Юбилейный день. Исполнилось восемь лет, как наша «страждущая держава» (так кое-где по церквам возглашается на ектеньях) вступила в полосу войны, революции и сопряженных с ними ужасов. За эти годы столько всеми пережито, досталось и мне, маломощному, порядком. Ах эти сербы, этот Вильгельм! Что они наделали. Сколько крови, сколько слез, сколько недожитых жизней! И точку еще нельзя поставить: что начато в этот недобрый день, т. е. 19 июля 1914 года, то все еще продолжается, и неизвестно, когда кончится.

19 июля/2 августа. Я «сглазил» плоховатую погоду; как пожаловался на нее, так сейчас же и тучи разбежались, и ветер смолк.

Бывший (во времена Керенского) Обер-Прокурор Святейшего Синода В. Н. Львов оказался обер-провокатором — заделался теперь членом ВЦУ, т. е. антониновского предприятия, как Брусилов во время польской войны проголодался и попал на какое-то спецсодержание РСФСР. Напрасно из-за таких пустяков душу свою губят: шел бы лучше хоть к нам в Северолес на какую-нибудь агентную должность, вроде моей, и делать нечего и никого этой службой не обидишь, а опричь всего — в месяц 40 ф. белой муки, 9 ф. сахару, 1 1/4 ф. чаю, 500 шт. сигарет, 15,5 ф. мыла, 20 ф. рису, 2 ф. сала, 2 ф. соли, 10 коробок спичек, да деньгами миллионов 80.

Суд над эсерами, тянущийся уже 44 дня, близится к концу. Обвинители (Луначарский, Покровский, Крыленко и Клара Цеткин) уже сказали свои длинные-предлинные речи. Все в один голос: смерть эсеровской партии, и в первую голову Гоцу, Тимофееву и К°. Один из подсудимых, Гендельман, даже не просил ни оправдания, ни снисхождения, а только «вынесения одинакового приговора для всех членов первой группы эсеров, так как никто из них не желает пережить друг друга». «Мы думаем, — воскликнул он в заключение, — что для разоблачения вашей диктатуры (большевицкой) мы сделали этим процессом больше, чем если бы находились на воле, а мертвые сделаем больше, чем живые.»

Тимофеев и Гоц во время процесса и в своих последних речах твердо заявили, что их партия вела и ведет правильную линию. И ничто ее и их не запугивает, «и дальше мы будем работать так же, как работали до сих пор». Т. е. всеми средствами добиваться свержения большевицкой власти, и взять власть в свои руки, в эсеровские.

8/21 августа. С погодой конец лета в ладу. Всего в меру: и дождя, и тепла.

Трамвайная станция теперь обходится в 200.000, так что поехать куда подальше от центра (например, в Симоново) и обратно нужно целый миллиончик, а запоздаешь — и того дороже. С 10-ти вечера тариф удвоенный. Извозчики же совсем для меня недоступны. Впрочем, случается по службе нанимать и их. На днях заплатил от Варварских ворот к Красным 4 млн., и то поторговавшись.

Из газетных корреспонденций: «Неказистый город Ангора, но там есть здание великого национального собрания Турции». (Вернее сказать, только Ангорской республики.) Должно быть, великое-то турецкое все еще в Константинополе, а в Ангоре только «неказистое». Но в Константинополе еще сидит Султан, а потому о той Турции мы и не слышим ничего, зато об Ангоре больно много разговоров, как видится, «нестоящих».

† Ужасно расправляются с Отцами, осмелившимися «свое суждение иметь». ВЦИК утвердил смертный приговор Петроградского трибунала для Митрополита Вениамина, архимандрита Сергия Шейна, профессора Новицкого и присяжного поверенного Ковшарова. Не знаю, какие люди были второй, третий и четвертый, но Митрополит пользовался давнишней репутацией кроткого, благостного и популярного архипастыря. Может, вот этим-то свойствам он и обязан за свой преждевременный отход к праотцам. Вечная им память!

Верховный трибунал закончил процесс эсеров смертным приговором А. Р. Гоцу, Д. Д. Донскому, Герштейну, М. Я. Гендельман-Грабовскому, М. А. Лихачу, Н. Н. Иванову, Е. М. Ратнер-Элькинд, Е. М. Тимофееву, С. В. Морозову, В. В. Агапову, А. И. Альтовскому, Е. А. Ивановой-Ирановой, и ВЦИК тотчас же утвердил этот приговор, но исполнение приостановил, оставив их, видимо, заложниками за дальнейшее поведение партии социалистов-революционеров, грозя расстрелять их при проявлении партией «фактически и на деле подпольно-заговорщицкой, террористической, военно-шпионской, повстанческой работы против власти рабочих и крестьян». При этом приговоренные к расстрелу и к долгосрочному заключению по постановлению ВЦИКа остаются в «строгом заключении». Что же касается Семенова, Коноплевой и других, в сущности одинаково преступивших против советской власти с Гоцем и К°, но предавших последних, то им дано полное освобождение от наказания.

Демьян Бедный «летал» на ярмарку и бренькает теперь на своей балалайке о своих впечатлениях о Нижегородской ярмарке «образца 1922 года»:

Пока шли речи на торжественном открытии ярмарки, «красные купцы», должно быть, времени не теряли, ибо после реплик из речи Д. Бедный так бряцает на своей лире:

Дальше:

И вот, среди этих нетвердых гордецов, может быть, были такие особы, голоса которых имеют решающее значение при утверждении ужасных приговоров ужасных трибуналов. О революция! О Крупская! Она не была ли на этом красивейшем из красивейших открытии ярмарки?

5/18 сентября. «Бабье лето». Погода без сюрпризов. В меру (по утрам) прохладно, и в меру (дневной порой) тепло. Иногда проходят скучные, без гроз, дожди, но чаще ведрено.

Писать, ей-Богу, не хочется. Все идет не по-нашему, или «не по-моему». Наружно посмотреть — совсем стало как до октябрьской революции; даже большие дома начали строить, игорные и «любовные» дома открываются, палаток везде понатыкали, где и без них тесно; в особняках стали селиться богатые нэпманы и заводить собственные автомобили и выезды. Тотализатор открыто действует; ходящие рекламы возобновились; швейцары, лакеи и всякая другая прислуга завелась; даже нарядилась в прежние ливреи, когда-то так оскорблявшие «рабоче-крестьянское» достоинство. На улицы, в присутствия, по театрам и во всякие заведения проникли совсем буржуазные замашки: целование дамских ручек, перчатки не от холода и не для «носки картошки и пилки дров», а ради франтовства, а также роскошь или изящество наряда, и все это уж не потаенно и без опасливой оглядки. Рабочий выглядит прежним рабочим. Такой же, как был. Если маляр или трубочист, то и видно, что это не министры, не директора, да они и сами «помалкивают» об этом. Видно, похвалиться нечем: с портфелями не справились и возвратились к своим разлюбезным старым занятиям. И вот в такое-то время, на рубеже, так сказать, переустройства жизни почти на старый лад, наши попы и монахи, страха ради иудейска, или по своему же неверию (а стало быть, и бессовестности) вздумали переустроить церковь на новый лад, и сейчас происходят такие там события, которые дают повод сказать о попах, что это они «христопродавцы-то»! Но, впрочем, я лучше сделаю несколько выписок из газет, чтобы показать если не гнусность, то странность их поведения. Есть такой журнал, «православнохристианский, посвященный обновлению церкви на евангельских началах», и, может быть, даже субсидированный советской властью, называющийся «Живая Церковь». В номерах 6 и 7 так и пишет там какой-то пресвитер Владимир Градусов: «Мы — церковники — должны как можно скорее отрешиться от своей подозрительной замкнутости, изолированности в отношении советской власти, и открыто заявить, что во Власти (большая буква, это не от меня, а от самого пресвитера) теперешней советской мы действительно видим подлинную нашу власть государственную, все распоряжения коей мы признаем, и им подчиняемся.»

Значит, превращение многих церквей в театры и клубы, а кладбищенских и монастырских садов — в увеселительные, и их оград в тюремные застенки, — тоже признается и приветствуется «церковниками»?

Там же архиепископ Евдоким восклицает: «Да будут же благословенны дни октября, разбившие рабские узы и даровавшие народу истинную свободу.»

Какую свободу? — спрошу я преосвященного. Не ту ли, которая дала возможность некоторым хулиганам порыться в раках с останками чтимых русским народом угодников Божьих, и массу священных предметов перенести из церквей в музеи, или продать их за границу, где наши святыни тоже, видно, не в большом почете. Здесь, кстати, приведу выписку из ноты народного комиссариата по иностранным делам польскому правительству. Эта нота отвечает на протест Польши против изъятия ценностей из католических церквей, находящихся в России, и вскрытия мощей католического святого Андрея Боболи. В этой ноте советские дипломаты поддевают польских вот чем: «достаточно упомянуть о сносе православного собора в Варшаве, якобы нарушающего своей византийской архитектурой общую панораму Варшавы как католического города; о взрыве динамитом на первый день Пасхи церкви свв. Кирилла и Мефодия, в Холме, для постановки памятника Вольности, и о срытии православной церкви в Уяздовской аллее в Варшаве для постановки памятника Шопену», и т. д.

Есть в «Живой Церкви» рецензия о суде над «князьями Церкви», имеющая такой заголовок: «Справедливый приговор». В чем же заключается этот «справедливый приговор»? Смотри, что было сказано у меня раньше по Петербургскому процессу (т. е. трибунал приговорил к расстрелу 10 человек, в том числе и Митрополита Вениамина), но этого мало. Живая Церковь, обновленная на евангельских началах, извещает, что высшее церковное управление, «заслушав приговор Петроградского рев. трибунала», вот этот-то «справедливый», постановила: Вениамина лишить священного сана и монашества, а других «преступников» кого — «отлучить от Православной Церкви», кого — «уволить от должностей», кого — «отлучить от Св. Причастия», и т. д.

Это уж я не знаю, по-каковски, но во всяком случае — не по-евангельски. Просто по-крыловски, ослиное лягание. А ведь в этом же журнале по другому какому-то поводу ВЦУ само напоминает о словах Божиих: «Да не отомстите дважды за едино.»

Но Господь не без милости. Кажется, началось «вавилонское столпотворение». 2-го сентября в «Известиях» господин Ив. Трегубов (говорят — толстовец) сообщает, что между архиепископом Антонином и протоиереем Красницким «произошло настолько сильное трение, что повело к почти полному разрыву», и следствием этого группа, предводимая Антонином, отмежевалась от группы «Живая Церковь» и образовала новую, под названием «Церковное возрождение». И она отошла от ВЦУ, заседающего на Троицком подворье, и организовала новое «временное высшее церковное управление с еп. Антонином во главе, из прот. Владимира Страхова, прот. Георгия Чиннова, еп. Вассиана, гр-на Алексея Викторовича Соловьева и гр-на Ивана Васильевича Пеутина, с привлечением со временем авторитетных иерархов, духовенства и мирян по выборам, избирая лиц, не опороченных перед советской властью».

В это же время группа «Живая Церковь» постановила уволить Антонина «со всех занимаемых должностей и выслать его из Москвы». Но самое любопытное дальше. «Когда обо всем этом было сообщено представителям советской власти, то последние, придерживаясь принципа отделения Церкви от государства и невмешательства в церковные дела, заявили, что они ничего не имеют против образования других церковных обновленческих групп, и даже второго Высшего церковного управления.»

Неужто святые отцы (не Красницкий, не Антонин, а те, которые идут за тем или другим) не поймут глумления советской власти над всякими церквями, и живыми, и мертвыми, и неужели им не стыдно пред Патриархом, заточенным в темницу и, как говорят, тяжко больным. Хотя бы продолжали молиться за него, как «за болящего», за «заключенного», а то теперь на ектеньях за Патриарха совсем не молятся. Если это запрещено советской властью, то тут ничего не поделаешь, но если этими «высшими церковными управлениями», то это до такой степени отвратительно, что лучше бы ходить в храм Божий, когда там никакого попа нет: ни старого, ни живого, ни возрожденного.

Пока идет война в русской церкви, турки громят греков. Одержаны блестящие победы. Чуть ли не вся греческая армия в плену у турецкой. Но какая Турция воюет — султанская или советская, — не поймешь и не разберешь. Попробовал спросить об этом приятелей, читающих газеты от доски до доски, и знают с мое же. Оно, может, и больше знают, да только и им не хочется ни о чем говорить. Все всем осточертело, потому что нет в жизни никакой планомерности. Нет связи сегодняшнего дня со вчерашним и завтрашним. Если эта летопись — как книга с затерянными или вырванными листами, — так и сама жизнь теперешняя — валяющаяся где попало книга, испачканная, без начала, без конца, непонятная, бестолковая.

16/29 октября. Последняя неделя завершила собой длинную, невеселую, грязную осень, и со вчерашнего дня как будто подлинная, молоденькая зима со снегом, маленькой вьюгой и пятиградусным морозом. В «Известиях» иногда появляются стихотворные творения некой Марии Притыкиной. Вот, я вам доложу, поэтесса-то! Что называется, «за словом в карман не полезет»:

и т. д. («Изв.», 23.09.22 г., № 214). Ближе бы к такой словесности называться ей не Притыкиной, а «Перетыкиной».

Кемаль-паша разбил греков окончательно. Там переворот. Король Константин вынужден был отречься от престола, и новым королем объявлен его сын Георг.

По трамвайной части оказались «достижения». Линия до Петровского парка фактически удлинена до Покровского-Глебово-Стрешнево.

10 октября в газетах ликующее описание торжества по поводу выпуска из московского автомобильного советского завода первого автомобиля. Завод начат постройкой еще в 16-м году, и вот только «первая ласточка». По признанию одного из рабочих завода (почерпнутого мною из статьи В. Федоровича, «Изв.» № 228), этот автомобиль «гудит, сопит, как самовар, и тяжел, черт, — 75 пудов». Но, тем не менее, на торжестве — Калинин, главком, речи, интернационал, ура и все прочее.

С. И. Зимин с компанией возобновил свое оперное дело. Фирма называется так: «Свободная опера С. И. Зимина».

В Турции отрекся от престола Магомет. Как будто она теперь едина. А впрочем, что там делается, известно только Аллаху, да, может быть, Чичерину, а я ничего не могу понять.

«Известия» рассказывают, что в Москве организовалась и открыла действия новая церковная группа «Союз древнеапостольской Церкви». Ах, как противны эти новые группы! Не к возвеличению Церкви, а к сокрушению ее хлопочут умствующие попы. Это какие-то Мейерхольды, Фердинандовы, а не святые отцы.

Вот я теперь повадился на Валаамское подворье — на Второй Тверской-Ямской, — а почему? Потому что там служат по-старому, поют настоящим, старомонастырским напевом, речей не говорят, электрического освещения нет, монахи, может быть, и пьющие, и блудящие — но умеющие и читать, и петь, и крестное знамение класть. Нет у них стриженных бород, бритых шей и щек. Все как 20, 40, 100 лет тому назад. И как там легко строится длинная, трехчасовая служба, как примирительно себя чувствуешь там, и видишь кругом — церковь полна, и все понимают, что они не на концерт пришли, не на эксперимент каких-нибудь Антонинов и Красницких, а в Храм Божий!

Самое сенсационное за последние дни — падение Ллойд Джорджа. Новый премьер в Англии — Бонар Лоу. Французская печать говорит, что уход Ллойд Джорджа является победой Франции. Наша печать разразилась признаниями, что Ллойд Джордж был «блестящим парламентским деятелем», «несравненным знатоком внутренних пружин парламентской жизни», «бесподобным ловкачом, мастером, умеющим играть людьми», «превосходящим всех своих современников чутьем настроений английских обывательских масс». И т. д., и т. д.

«Могубкустромсоюз», «Укрэспедпечать», а есть и покороче в новом нашем языке. Вот, например, «Блаунаш», и это означает, что инженеры Блауберг и Нашатырь совместно завели техническую контору, и она зовется «Блаунаш». Жалко все-таки, что такая сногсшибательная фамилия, как Нашатырь, растворилась без присущего ей аромата в каком-то «Блаунаше».

После долгих переговоров с Японией и борьбы с последним белогвардейским генералом Дитерихсом красные войска Дальневосточной республики вступили во Владивосток. Конечно, по поводу этого — приказы Троцкого, речи Калинина, поздравления Ленина и разная другая помпа.

Ленин после многомесячного пребывания в больных опять появился у кормила власти. Есть декреты уже за его подписью, но публично пока еще нигде не появляется. Должно быть, приберегает эту помпу ко дню пятилетней годовщины его самодержавия.

Жизнь по-прежнему тесна, грязна, страшна, черства и тосклива, — но есть и простор, и лоск, и сытость, и разгулье, только все в каких-то нездоровых, неестественных формах. Вот хоть бы я: стал покуривать папиросы по 50.000 р. за шт., угощать на своих именинах десяток родных и друзей на сумму, может быть, миллионов 200, сооружать в своей квартире кирпичную печку за 300 млн. (положим, на «общий» заработок, т. е. мой и сына), ходить в электрический театр за 3 млн., в Малый театр за 5 или 6 млн., баловаться яблочками по 100–150 тыс. за шт., давать нищим по 100 тыс., покупать белый хлеб по 1.100.000 р. за ф., шоколад по 15 млн. р. ф., платить за бритье по 1,5 млн., проезжать на трамвае по путешествию в субботние и воскресные дни по миллиону рублей (теперь одна станция 300.000), и т. д. Но, как и прежде, зябнем, ютимся с сыном в одной небольшой комнате, ходим без калош (они, кажется, теперь 25 млн. пара), в рваных засаленных пальто или шубах, и мяса или рыбы «не вкушаем» иногда по месяцу. Попробую запечатлеть современную обывательскую жизнь позаимствованием наблюдательности от фельетонистов советских газет. Это будет во всяком случае грамотнее, да и живописней. Я лишь буду отбирать только правдивое, не увлекаясь писательскими увлечениями бытописателей — поддужных Стеклова.

«Москва залита электричеством, снуют трамваи, автомобили, витрины магазинов полны самыми разнообразными товарами, — заграничные и наши ткани, шелка, хрусталь, старина, Драгоценные безделушки, гастрономия, в бывшем магазине Елисеева на Тверской и дичь, и рыба, и фрукты, и галантные приказчики, к каждому слову прибавляющие «с», — все на старых местах. Как прежде, лакеи в перелицованных фраках делают «стойку», а хорошие господа покрикивают «Че-оэк!». В бесчисленных кафе, ресторанах, миниатюрах, на бульварах гремят оркестры, у дверей кондитерских поет нищета в образе пожилой охрипшей певицы или семьи слепых артистов. Звонко выкрикивают названия новорожденных «сатириконов», утренних и вечерних газет мальчишки-газетчики, соперничая с продавцами «Иры» и ириса. У театров барышники. На Трубной, на старом месте, лихачи; у цирков, у «гранд-электро» на Арбатской площади — длиннейшие хвосты. Летние сады и оперетка делают полные сборы; бега, тотализатор, рулетка, ночные чайные и подпольные кабачки… Вот шумная Тверская, небоскреб со светящимся по вечерам на крыше «маяком», крыша-ресторан и эстрада «эксплуатируются» в пользу дома (НЭП); круглый купол с красным флажком — бывшее здание судебных установлений, ныне верховное управление республики ВЦИК; кремлевские башни с двуглавыми орлами, оловянные сердца которых, вероятно, расплылись от негодования и злобы, наблюдая новую жизнь и новых хозяев в устланных красным сукном и коврами палатах дворцов, с позолоченной парчевой мебелью и портретами мировых вождей пролетарской революции на местах икон и портретов бывших царей… В общественных местах — на лекциях, в театрах, в ресторанах — «бывшие люди» не бывают из опасения очутиться рядом с «плебеем», «хамом» или «парвеню». Но их можно встретить в притонах, кабачках, за рулеткой. Ежедневно они собираются в домашних столовых на Арбате и в его переулках. Вход в эти столовые «только по рекомендации», хозяйка столовой — бывшая генеральша или баронесса, или кисловская львица… «Бывшие люди» не то забавляются, как старые дети, не то, разыгрывая какой-то старомодный водевиль, титулуют друг друга: «Ваше сиятельство», «Ваше превосходительство», «Граф», «Княжна». Все по молчаливому уговору стараются не заметить, что граф продает последнюю трость с золотым набалдашником, а княжна является прямо из Смоленского рынка в стоптанных веревочных туфлях на босую ногу и в кольцах, надетых бриллиантами внутрь, к ладони, чтоб не привлечь внимания кого не следует, что баронесса «готова на все» за флакон заграничных духов… Нэпман старой формации — бывший делец, прошедший достаточный стаж в Бутырках. Он спец, он делец, и полезный РСФСР человек. Его ценят главки, которые дорожат им, конечно «пока». Он, в свою очередь, уважает коммунистов за прямолинейность, силу, умение добиться своего, что, впрочем, не мешает ему втайне мечтать о перевороте… Нэпманы новой формации — мелкие хищники. Работают компаниями по 3–5 человек. Торгуют всем: мануфактурой, сырьем, химическими товарами, гвоздями и т. п., — что подвернется. Пользуются кредитом Госбанка. Капитала не имеют, но делают миллиардные обороты… Нэпман — завсегдатай бегов и тотализатора (и я разок был там. Вход — 4 млн., ставки — 1 млн., 5 млн., 10 млн., проиграл 8 млн. из любопытства), за столом рулетки проигрывают и выигрывают в один вечер миллиарды. Дамы его сердца — в мехах и бриллиантах… Некоторые из них, правда, очень немногие, нажили капиталы 3–5 млн. золотых р. Стали меценатами, вошли в дирекции театров, покровительствуют художественному обществу… Но чаще берутся за торговлю сейчас люди самых разнообразных профессий, и, почти как правило, бывший суконщик торгует кожей, а галантерейщик электрической арматурой, и наоборот — кто чем попало… На Ильинке пред белым зданием биржи стояла тоже толпа: раньше в этой толпе преобладали картузы, суконные камзолы, английские короткие пальто, крахмальные пластроны и цилиндры, — купцы и маклера более или менее известные «всей Москве», а теперь кого-кого нет в этой ажиотированной жаждой наживы и привычкой хорошо пить и есть, подвижной как ртуть, толпе: тут вся «темная» и половина «сокращенной» и безработной Москвы: авантюристы, адвокаты, акушеры, инженеры… Сегодня их разогнали перед биржей, а назавтра они собираются в сквере у Ильинской площади… Только и слышишь: «Что продаете?», «Покупаю золото», «Беру за 90», «Продаю за 100».»

Из газеты 25 октября на сегодня по котировке Госбанка 1 золотой рубль значится уже 8.400.000 р.

13/26 ноября. Вот и еще месяц прошел. Все «движется» вперед. Золото уже 110 млн. за десятку, — а погода топчется на одном месте: ни морозов, ни снегу; чаще всего слякоть, грязь, изморось.

В Италии на смену министерства Факта воссел Муссолини, получивший премьерство вследствие успехов фашистов. Фашисты — патриоты-демократы (по номенклатуре Стеклова — «черносотенцы»).

В пятилетнюю годовщину Советской революции (7 ноября) все было, что полагается, но Ленин нигде не показался и, по-видимому, молчал, но пред этим — 31 октября — он выступил на последнем заседании Четвертой сессии ВЦИК. Сказал небольшую речь, ничем не знаменитую. Оригинальную только, что он отметил в ней странные результаты «сокращений»: по переписи советских служащих в августе 1918 г. их насчитали 231 тыс. чел., а в октябре сего года (1922), после неоднократных сокращений «нашего раздутого аппарата», в нем оказалось 243 тыс. человек. «Вот вам итоги всех сокращений!» — воскликнул «Ильич».

К слову сказать, и меня «сократили» в Северолесе. С 15 октября; но потом предложили остаться в «проводниках», т. е. в должности 7-го разряда, и пришлось остаться. А не так давно мне предлагали должность генерального агента морского пароходства республики. И я, дурак (или очень умный), от этой «генеральной» карьеры сам отказался. Вот каково мое душевное состояние. Стал всему предпочитать тишину, диван и сон. Пользы от меня никакой — ни себе, ни людям. Как говорится, «напрасно копчу небо».

В Москву приехал германский посол, граф Брокдорф-Рантцау. Смотрите, какой почет большевикам! Граф, бывший министр иностранных дел, и — к Калинину с дипломатическим нижайшим поклоном!

Ангорское правительство в лице Великого национального собрания Турции объявило о прекращении существования константинопольского правительства и об уничтожении власти Султана, но Султан от престола не отрекается, хотя и уехал на английском пароходе в Мальту.

При всем этом, т. е. при симпатии советско-русской власти к ангорскому правительству, к его вождю Кемаль-паше и к так называемому Великому турецкому национальному собранию, понимавшемуся нами как собрание самых левых, красных турок, в русских газетах стали раздаваться жалобы на «преследование коммунистов в ангорской Турции». Видно, разные правительственные депеши Кемаля к Чичерину и обратно, обмен посольствами и прочие дипломатические или агитационные штуки не мирят правоверных турок с коммунистами. И ихние, якобы тоже «коммунисты», может, ближе к фашистам, чем к нашим большевикам.

Ленин выступил еще 14-го ноября на Четвертом конгрессе Коминтерна. На этот раз — речь длинная, но очень скучная. Конечно, не без помощи солдат Троцкого, Дальний Восток совсем покраснел, и Дальневосточная республика в Народном собрании (Чита, 14 ноября) прекратила свое существование и воссоединилась с РСФСР. После такого «самороспуска» Троцкий и Ленин уже говорят, что их власть простирается до Великого океана.

В «Известиях» на днях была статья И. Назаренко о царских дворцах. Цель статьи, конечно, — показать, как омерзительно и расточительно жили цари, а впечатление от нее — сколько было вкуса у них, красоты, и как они берегли свои сокровища для веков, для бывшей Великой России, и как варварски, нагло и похабно хозяйничали этим добром красавцы русской революции.

«Исчезли некоторые предметы искусства и ценности. Портреты Андреевских кавалеров и мягкая мебель были проткнуты штыками. Караул нередко пытался проникнуть в комнаты, где находились драгоценности. В апартаментах Александра Второго сломаны шкафы, ящики, столы и пр.

На полах валялись разорванные исторические письма, заметки, записные книжки, рисунки В. А. Жуковского, миниатюры, портрет Императрицы Елизаветы Алексеевны работы Виже-Лебрен, сломанный оклад и вырванное из него Евангелие, и многочисленные пустые футляры от ювелирных вещей. В так называемых «собственных покоях» Николая Второго и Александры Федоровны погром носил характер крайнего ожесточения, проявившегося с особенной наглядностью в беспощадном истреблении всех изображений Царской Семьи: изорвана картина, на которой изображена коронация Александра Второго, разорван в клочья портрет Николая Второго работы Серова. Незабываемую картину погрома, разрушения и грабежа представляли комнаты Александра Третьего. Все стихийно опрокинуто, кабинет усеян изорванными бумагами важнейшей государственной ценности, тут же во множестве валялись книги, обломки мебели, осколки стекол. В кладовых обнаружено было расхищение некоторого количества обиходного утилитарного серебра и фарфора, не имеющего большого значения. Несравненно ощутительнее — утрата целого ряда реликвий. Незаменимые мелочи придворной жизни 19-го века, отмеченные своеобразным бытовым отпечатком, яркими следами наклонностей и вкусов целого поколения исторических личностей, безвозвратно, по-видимому, для истории утрачены.»

Но «красавцы революции» (а может быть и комиссия по восстановлению исторических ценностей Зимнего дворца) по своему вкусу приставили кое-что к обстановке дворца. Так, например, по словам Назаренко, в уборных царей, а также «в специальном отделении, куда и царь пешком ходит», «крайне безобразные картинки порнографического содержания, разжигающие, по-видимому, сладострастные чувства самодержца».

Я видал в том отделении запасного дворца, «куда и Дзержинский (Нарком пути) пешком ходит», — крайне бесстыжие рисунки и надписи, но не думаю, чтобы они находились с ведома нынешнего самодержца русских путей сообщения. Впрочем, то ли делается в известных целях у нас в совдепии: в эпоху «изъятий» сообщали откуда-то, что под ризой Богоматери оказался портрет какой-то шансонетной певицы.

19 нояб./2 декабря. Сегодняшний день можно отметить как первый настоящий зимний день. С утра 13° мороза, днем на солнце 5°, накануне подсыпало снежку, образовав недурной санный путь. Ясно, сухо, тихо.

Чичерин поехал в Лозанну на конференцию о Дарданеллах. Поехать-то поехал, а Антанта все-таки отказывается допустить Россию к «полному» участию в работе конференции.

1-го декабря трамвай — 1 млн. станция, газета — 400.000 за номер. (Не могу молчать о театре и о… самогонке: у Корша 13-й ряд партера 11.500.000 р., 35-градусная — 60.000.000 р. четверть, а настоящий спирт, говорят, 80.000.000 бут.) Молоко — 1 млн. кружка.

По части театра. Читаю сегодня в «Известиях» критику на «самого» Мейерхольда, друга Луначарского. Так начинается: ««Свобода, сколько преступлений совершено во имя твое!» — так воскликнул один из деятелей французской революции. Левый фронт, сколько безобразий совершено и совершается и будет совершаться во имя твое! — так хочется воскликнуть при виде того балаганного шутовства, которое вчера преподнес нам В. Мейерхольд своей постановкой «Смерть Тарелкина». Что Мейерхольд ничего другого дать не может, в этом мы никогда не сомневались. Но вчера он воочию доказал это даже тем неврастеникам, которые считали себя последователями «революционного новаторства» в области сцены… И когда подумаешь, что на это тратятся государственные деньги, хочется громко протестовать против этого шутовства.» И т. д.

И чего это «революционные новаторы» для своих экспериментов тревожат Островского, Сухово-Кобылина, когда хоть пруд пруди «революционными новаторами» и в сфере самой Драматургии?!

31 дек. 1922 г./13 января 1923 г. Зима «сиротская», и при этом — до самых Рождественских праздников с частыми и длинными оттепелями. К Рождеству дорога совершенно испортилась, и еще в Сочельник было мокро, как весной, но потом пошло на мороз. Однако больше 12 градусов мороза пока не было.

Созванная в Москве конференция Эстонии, Финляндии, Латвии и Польши по сокращению вооружения не столковалась с советской Россией, и конференция разъехалась, сваливая друг на друга ответственность за «срыв».

† В Польше выбрали президентом республики Нарутовича (еврейского происхождения), а через несколько дней его президентствия он был убит художником Невядомским, считавшим выбор президента неполяка — позором для Польши.

Впоследствии состоялись выборы нового президента, каковым избран уже поляк Войцеховский. Управлявший до этих дней Польшей Пилсудский взял на себя пост Начальника главного штаба польских войск.

Между прочим, наши газеты отмечают растущий успех фашизма и в Польше.

Мих. Горев (Галкин) сообщает, что по всей республике серебра собрано немного более 23.997 пудов, и восклицает при этом: «Цифра до смешного пустяковая.» Дальше он предлагает устроить «неделю поверки церковного имущества». Вот человек, специально посвятивший себя «выворачиванию» православных душ. Недобрый это человек!

23-го декабря (н. ст.) в Большом театре открылся 10-й съезд советов. Главный доклад делал Л. Б. Каменев, а Ленину врачи, дескать, «установили режим и пока не разрешили выходить». И Ленин не только не был на съезде, но и письменно себя никак не проявил. Ни ответа на приветствие съезда, и никаких других церемоний. Видно, тут не «невыхождение», а лежание в постели.

Съезд закрылся 27-го декабря, оставив после себя массу торжественных резолюций и другой испорченной бумаги в виде хвастливых докладов и речей делегатов. «Изюминки» не было. Да! Надо признать, что Ленин, как великий актер, выносил иногда на своих плечах очень скверные пьесы. Троцкий, Калинин, Каменев, Бухарин и Луначарский — как ни пыжатся, а до «Ильича» им далеконько.

А в Германии фашизм принимает реальные формы. Долго ли до греха и в нашей стране?!

Секретарем ВЦИКа вместо Енукидзе избран Сапронов. Калинин, комиссары и все прочие «правители» переизбраны вновь.

После съезда в газетах появилась небольшая статейка Ленина от 2-го января под заглавием «Странички из дневника». Она трактует о положении учителей и вообще о школьном деле. И тут интересное признание: «В то время, как мы болтали о пролетарской культуре и о соотношении ее с буржуазной культурой, дела у нас обстоят очень слабо. Оказалось, что, как и следовало ожидать, от всеобщей грамотности мы отстали еще очень сильно, и даже прогресс наш по сравнению с царскими временами (97-м годом) оказался слишком медленным. Это служит грозным предостережением и упреком по адресу тех, кто витал и витает в эмпиреях пролетарской культуры.»

В Париже состоялась конференция Антанты о «репарационном вопросе». Бонар Лоу не согласился на французский проект, и английская делегация уехала из Парижа. Пуанкаре сказал, что разрешение вопроса по английскому проекту даст Германии восстановить свою экономическую жизнь за счет стран, ею же разоренных. Практическое предложение Пуанкаре заключалось в сокращении периода мораториума вместо 4 до 2 лет.

Если верить корреспондентам наших газет, вся наша советская бессовестная Русь, с благословения антонинов, евдокимов и прочих пустосвятов, в отношении церкви совершенно разнуздалась. И не поймешь, кто кощунственнее: поп, верующий или коммунист. В с. Чистоводке Изюмского уезда собрание верующих устроило «чистку святых», т. е. исключило Сергия Радонежского из святых за благословение царей на кровопролитные войны, Иосифа Белгородского за то, что он был «помещик, сын полковника», и вообще постановило: «Исключить из числа святых всех так называемых праведников буржуазного происхождения». Корреспондент деловито прибавляет, что «выполнение резолюции поручено особой комиссии».

Ну, а за сим началась активная борьба советской власти с церковными празднованиями. Впервые попробовано противопоставить церковным торжествам уличные антирелигиозные демонстрации. Поручено такое безбожное дело подрастающей России, так называемым комсомольцам (от «российского коммунистического союза молодежи»). После Рождественских праздников газеты и журналы вышли битком набитые описаниями «комсомольского Рождества». На улицах этого нового явления не изучал, а что касается самих храмов, то могу свидетельствовать, что они были необычайно переполнены молящимися. А когда вы почитаете линов, криницких, ашевских, леповых и разных горе-галкиных, — то подумаете, что бесстыдные представления мальчишек и девчонок переманивали к себе молящихся, — те выходили во время службы из храмов и присоединялись к карнавалам, хулящим Божество.

У комсомольцев были свои попы, «зычно воспевающие акафист Марксу». «Все вышло по-писанному. И боги, и черти, и ангелы, и представители всех религий и богов на земле. И… даже полицейский был. Комсомольцы не только вывели на улицу двадцать тысяч молодежи, но и вытянули на улицу несколько сот тысяч обывателей.» «Важно шествует какая-нибудь религиозная процессия, — встречной доброй старушке как раз впору перекреститься, — а вокруг залихватски несется: «Ах вы сени, мои сени»… Пляски, смех, настоящий народный карнавал… Здесь и желтый Будда с покорюченными ногами и благословляющий руками, и изможденно-плутоватый и раскосый вавилонский Мардух, и православная Богородица, китайские бонзы, католические попы, в желтой тиаре Римский Папа, благословляющий новых своих адептов с пестрого автомобиля, протестантский пастор на длинном шесте, русский поп в типичной епитрахили предлагает за небольшую мзду повенчать кого угодно. А вот монах, верхом на черном гробе с мощами. Он тоже восхваляет свой товар для невзыскательного покупателя. Еврейский раввин-кантор, воздевая руки, печально истошным голосом рассказывает о том, как «у попа была собака, он ее любил».»

Тут и «поэзия»: «Стройной колонной проходят молодые девушки, мелькая разрумяненными на морозе лицами. Мерзлый пар вырывается вместе со звуками песни:

Несут гигантский плакат: «1922 раза Мария рождала Иисуса, на 1923 родила комсомольца», и тут же рядом на руках Марии младенец в красноармейском шлеме. Иосиф в ужасе шарахается… Хор монашенок поет:

И не в одной Москве были эти безобразия. Несколько дней печатались телеграммы из провинции, сообщавшие и не такие еще программы комсомольского усердия. В Ростове-на-Дону комсомольцы, наряженные в костюмы «богов и жрецов», демонстрировали перед церквями, синагогами, мечетями, костелами с антирелигиозными песнями и частушками. Из Рыбинска телеграфируют: «Улицы были полны народа. В церквях было пусто.» В Бердянске «во время богослужения против храмов состоялись тысячные демонстрации и митинги с фейерверками, факелами, ряжеными. После митингов было произведено сожжение богов. Молящиеся покинули храмы и присоединились к демонстрантам.» В Борисоглебске «комсомольцы выждали момент начала служб и подошли к церквям с оркестрами музыки.» В «пандант» к этим подвигам коммунистической молодежи нужно бы выписать из рубрики «происшествий» целую серию налетов, убийств, вооруженных грабежей и прочих деяний молодежи. Вот, например, 12-го января (н. ст.) «Известия» сообщают, что «МУРом арестованы бандиты П. Мякишев, 17 лет, А. Левкович, 16 лет, В. Зайцев, 16 лет, и С. Демин, 20 лет». Почему-то думается, что эти граждане немало потрудились и для успеха комсомольского Рождества. Может, пап и раввинов изображали, от Луначарского благодарность получали за свою просветительную деятельность?!

К Пасхе эта комсомольская банда еще более подрастет и расширится. Горевы и апашевские постараются развить это «движение». Впрочем, чем хуже, тем лучше!

Итак, прошел еще год, а за ним наступит еще год, в конце которого (если доживешь) придется записать о какой-нибудь новой пошлости. Никаких показаний просвета в русской жизни. С одной (властвующей) стороны — болтовня, хвастовство, с другой (подданной) — шепот и плевание. Нет ни богов, ни России, ни свободы. Остались одни частушки, мейерхольды, нэпы, маяковские, «красные» слова, названия, города, села, и красные дела, не от красоты природы, людей, поступков, а от красноты беспощадного, безразборного кровопролития в бывшем и будущем (см. выше, что поют краснощекие комсомолки: «бей буржуазию, дави кулаков»).

Дрожжи в конце года — 16 млн. р. ф., самогонка — 75 млн. р. 1/4 ведра.