Здравствуй, Миша Кульчицкий, товарищ и брат, Мы с тобою пройдем через весь Сталинград. Нас с тобою московские улицы ждут. На бульваре Тверском — наш родной, институт. Помнишь, как в Лианозово мы на двоих Все делили по-братски — от хлеба до книг. Мог ли знать я, что час приближается наш, Что за Волгу, за город мой жизнь ты отдашь? Харьковчанин, поверь: я свой долг не забыл. Ты был в сердце, когда я в твой Харьков входил. Я на Конную площадь вступал поутру. И вдруг встретил твою там Олесю, сестру. Нелегко уцелевшим бывает порой Повстречаться с погибшего друга сестрой. И приходом своим боль усиливать ран. Четверть века прошло. Спит Мамаев курган, Но не дремлет бессмертная память знамен. Я читаю: «Кульчицкий». Я вижу, что он Жив! Его к неумолкшим, к живым Причисляет Россия — воспетая им!

Вот, покинув Перловскую, прибыли мы В Лианозово утром с Кульчицким вдвоем. На руках есть письмо, и у чьей-то кумы Мы вольготно, роскошно теперь заживем. От предчувствия благ мы сходили с ума. Но хозяйка нас вышла встречать на крыльце, Все, что ждать мы могли, иронично весьма На надменном ее отразилось лице. Все черты говорили заранее «нет!», И в глазах отрицанье и в линиях рта. — Свет зажечь? Чай согреть? Ишь чего!                                              И в ответ — Все нельзя! И Кульчицкий сказал: — Красота! Вызов принят. Вчера ведь девчонка одна Искушала в своей озорной красоте: Если жаждет ее он, как сам сатана, Пусть с ней ночь просидит на могильной плите.

Но азартные годы не все кувырком. И студенты реально входили в беду. И Отрада с Копштейном в сороковом Разве умерли на романтическом льду?.. Разве Миша Кульчицкий — поэт и солдат — Был угодливо тих, деловито умен? Нет, совсем не тихони спасли Сталинград И остались на вечном граните знамен.