Нью-Йорк

Губернаторский остров – один из трех небольших островов, что находится чуть к югу от Манхэттена в нью-йоркской гавани. Посещение этого острова, на котором расположился штаб береговой охраны США, строго ограничено днями открытых дверей по уик-эндам в теплые месяцы года. Частные поездки запрещены. Групповые поездки разрешаются только в том случае, если вы заблаговременно уведомите об этом письменно начальство береговой охраны.

Остров получил свое название в 1698 году, когда законодательное собрание Нью-Йорка выделило эту землю «для блага и удобства губернаторов его величества». Помимо домов губернаторов колонии, на острове находились также охотничий заповедник, овцеводческая ферма, ипподром и карантинный пункт для иммигрантов. Губернаторский остров со своими лесными массивами, коттеджами колониального стиля и домами девятнадцатого века остается единственным районом Нью-Йорка, сильно напоминающим сельскую местность.

К достопримечательностям острова можно отнести также форт Джей и замок Уильямс – укрепления, построенные для защиты Нью-Йорка девятнадцатого столетия от атак британского военно-морского флота. Вдоль крепостных валов выстроилось множество пушек, которым так и не суждено было поучаствовать в боевых действиях. Британская угроза так никогда и не осуществилась, и пушки эти стреляли только на учениях и в честь памятных дат.

Губернаторский остров сохраняет защитные функции и по сей день, только об этом известно немногим. Свидетели по федеральным уголовным делам, особенно связанным с организованной преступностью, содержатся на острове под охраной.

Дав показания в федеральных судах Манхэттена, некоторые свидетели попадают под программу перемещения свидетелей Министерства юстиции, которая включает получение ими новых документов, переезд в другой город или за границу, а иногда и пластическую операцию. Программа эта, получившая также название «Под чужим именем», имеет своих критиков, которые утверждают, что она не обеспечивает надежной защиты свидетелей. Стрелы критики были направлены и против самих свидетелей, которые, находясь под защитой правительства, умудрялись продолжать совершать такие преступления как ограбления банков, подделка ценных бумаг, поджоги, изнасилования и убийства.

Однако программа перемещения свидетелей продолжает существовать. Кажется, никакая критика и полемика вокруг нее не смогут положить ей конец. Преступники будут пользоваться неприкосновенностью за показания против своих приятелей. А некоторые вопросы этического характера останутся без внимания или без ответа.

Эта программа будет продолжать существовать, потому что свидетели, помогающие следствию, остаются главным источником информации при раскрытии преступлений.

* * *

Было уже далеко за полдень, когда Фрэнк ДиПалма ступил на крыльцо двухэтажного кирпичного помещичьего дома на Губернаторском острове и позволил обыскать себя двум охранникам.

– Я не ношу оружия, – сказал ДиПалма. Они знали об этом и знали, кто он, но все равно обыскали его, похлопав по нему сверху донизу.

Один из охранников, молодой широкоплечий пуэрториканец с короткой шеей, был в коричневом капральском кителе, выцветших джинсах и ковбойских черных сапожках с серебряными накладками на носках. В одной руке, опустив ствол на плечо, он держал чешский пистолет-пулемет «скорпион» и, обыскивая ДиПалму, пританцовывал на месте.

Его партнером был тощий, средних лет, негр с дружелюбным взглядом карих глаз, но настроенный явно недружелюбно. На нем был серый фланелевый костюм-тройка и двубортный бежевый плащ с хлопчатобумажной клетчатой подкладкой. На его правом плече висел пистолет-пулемет «беретта» модели 12С. Был конец зимы, и оба охранника ходили без головных уборов и в черных кожаных перчатках. Оба не желали тратить время на пустую болтовню. ДиПалма подумал, что пуэрториканец смахивает на преступника, а его напарник похож на руководящего работника.

Фрэнку ДиПалма было сорок пять. Это был крупный мужчина ростом шесть футов с глубоко посаженными глазами, седыми волосами и некрасивым, с мелкими чертами лицом, которое казалось привлекательным благодаря уверенному выражению. Его жена (он был женат второй раз) говорила, что у него очень сексуальная внешность. Проработав двадцать лет в нью-йоркской полиции, он заработал лейтенантскую пенсию и небольшую хромоту – напоминание о том, что преступность, выражаясь словами Рэймонда Чандлера, отнюдь не благословенный мир. Последние три года он работал на одну крупную телевизионную компанию в качестве репортера, занимающегося расследованиями.

Он приехал на Губернаторский остров, чтобы поговорить со своим бывшим партнером, агентом нью-йоркской сыскной полиции Грегори ван Рутеном, который был свидетелем, находившимся под охраной. Чтобы избежать тюрьмы, ван Рутен давал властям информацию о деятельности в Америке Линь Пао, китайского торговца наркотиками, известного как Черный Генерал. Как правило, контакты с осведомителями ограничивались членами семьи и адвокатами. ДиПалма сумел обойти это правило, вернее ван Рутен помог ему в этом, заявив сотрудникам министерства юстиции, что если они не будут выполнять его требования, то он может расхотеть давать им информацию. Он хотел, чтобы ему позволили один на один встретиться с Фрэнком ДиПалмой. Он потребовал, чтобы эту встречу устроили немедленно.

ДиПалма не был желанным гостем на Губернаторском острове. ФБР и АБН не любили, когда их охраняемые свидетели общались с прессой. Чем меньше людей знают о ван Рутене, тем лучше. Средствам массовой информации не было известно о его аресте, и фэбээровцы хотели сохранить это в тайне. И вот появляется Фрэнк ДиПалма, готовый раздуть это дело до небес, во всяком случае так им кажется.

ДиПалму попросили посодействовать и сознательно, по собственной воле отказаться от встречи со своим бывшим партнером. Его ответ на это был таким: какого черта? Тогда, может быть, ДиПалма пожелает встретиться и поговорить об этом с министром юстиции США? Не желает. А не хочет ли он пообедать с министром юстиции? Опять нет. Встреча с ван Рутеном состоится. Если у АБН и ФБР какие-то проблемы, то пусть разговаривают с самим свидетелем – это его инициатива.

Последней ДиПалме позвонила испанка с голосом, холодным, как лед, и заявила, что является представительницей ФБР. Она начала было укорять его в нежелании сотрудничать, когда он перебил ее. «Мне кажется, вы мне нравитесь, – сказал он, – я только что заметил, что у меня в штанах кое-что зашевелилось». Она бросила трубку.

ДиПалма не ожидал, что на него будут оказывать такое давление, и не собирался мешать полицейским проводить расследование. В бытность свою полицейским он сам не раз сталкивался с самодовольными ублюдками. Поэтому он позвонил министру юстиции США Лоугану Пилу и пообещал не распространяться насчет предстоящей встречи с ван Рутеном. Встреча их будет иметь сугубо личный и конфиденциальный характер, и ни одно слово из их разговора не попадет в телевизионные новости.

Ты будешь говорить с ним о жене? – спросил Пил. Замечательно, подумал ДиПалма, об этом известно уже всему чертову свету. Он оставил вопрос без ответа. Все хорошо, сказал Пил, но ты знаешь этих упрямых республиканцев. Некоторые ребята из ФБР и АБН и смотрят на ДиПалму не как на бывшего копа, а как на штатского. Как на худшего из штатских. Как на хренова журналиста – вот так. Согласно их социальной градации ниже журналистов находятся только адвокаты и насильники. Для них ДиПалма был врагом.

Но пока ван Рутен нужен фэбээровцам, он будет делать, что захочет. Можешь поставить свои последние деньги, дорогуша, на то, что встреча ДиПалмы с его бывшим партнером состоится. Она состоится потому, что ван Рутен много знает о Линь Пао – человеке, который заправляет героиновым рынком Нью-Йорка. Красавчик Грегори намеренно удерживал в своих руках все козыри.

ДиПалма знал, что какой бы информацией ни обладал ван Рутен, Линь Пао никогда не попадет под суд в Америке. У Черного Генерала были мощные и прочные политические связи на его родине в Тайване; скорее луна упадет на землю, чем его выдадут иностранному государству. Тайваньские лидеры скорее предпочтут отправить Пао на тот свет, чем в зал американского суда.

Но стоит воспрепятствовать операциям Черного Генерала в Америке, его самом прибыльном рынке, и этот ублюдок потерпит непоправимый урон. Срубите это денежное дерево – и тайваньские тузы вмиг запаникуют. Ван Рутен, если он разговорится, может свалить Линь Пао с «Золотой горы».

Из собственных расследований ДиПалма знал, что мафия в Америке ослаблена. Настойчивое судебное преследование, хорошая секретная работа, первоклассные осведомители – все это приносило свои плоды. Однако едва только итальянцев отправили в федеральные исправительные учреждения, как на смену им пришли новые игроки. Игроки хитрые, жестокие и честолюбивые.

Возросшая иммиграция – легальная и нелегальная – дала китайцам преимущества по сравнению с их соперниками и увеличила скорость их экспансии в Америке. Китайцы стали контролировать такие сферы преступного бизнеса как торговля наркотиками, вымогательство, проституция и контрабанда оружия, деятельность их вышла за пределы манхэттенского китайского квартала и распространилась на всю страну: на Филадельфию, Бостон, Даллас, Хьюстон, Орегон, Лос-Анджелес.

Организованная преступность из Азии ошеломила ФБР своей дерзостью. Один источник в бюро сообщил ДиПалме, что более двух десятков агентов были отвлечены от ведения дел, связанных с итальянскими мафиози, с тем, чтобы они перекинулись на китайцев. Нужен ли фэбээровцам ван Рутен? Конечно, бывший партнер ДиПалмы подонок, но как осведомителю ему нет равных.

Источник в ФБР сказал:

– Недели две назад твой ван Рутен загулял: нюхнул кокаину, глотнул таблеток, добавил спиртного, все такое, и – понеслось: он и его приятель полицейский, детектив сержант Олонсо Ла Вон. А в карманах у них – полтора миллиона денег Линь Пао. Представь себе окосевших от наркотиков секретных агентов. Они должны были отвезти эти деньги в Панаму и поместить их в некий банк, но вместо этого отправились в Атлантик-Сити, где просадили большую их часть. Неразумно. Очень, очень неразумно.

– Я с тобой согласен, – сказал ДиПалма.

– Если бы Ла Вон был сейчас с нами, я уверен, он бы тоже со мной согласился. Примерно неделю назад на острове Стейтэн нашли то, что от него осталось. Ему отрезали руки и ноги, выкололи глаза, а член – тот вообще не нашли. Мораль сей истории такова: не связывайся с деньгами Черного Генерала.

– Не понимаю, как Грег мог накачаться наркотиками перед столь ответственной поездкой. Кажется, он не настолько глуп.

– Однажды отец сказал мне, что на свете есть два сорта женщин: богини и подстилки. Ван Рутен попал в сети к богине. Из-за нее, суки, – китайской певички по имени Тароко он и накачался наркотиками. Впрочем, твой приятель всегда был болен желтой лихорадкой: его как магнитом тянет к азиатским красоткам. Не может мужик без женщин – и точка. Как бы там ни было, Тароко, возможно, одна из роскошнейших женщин, созданных когда-либо Богом. Настоящая суперзвезда в китайской общине, как ни банально это звучит. Пользуется огромной популярностью в Атлантик-Сити. Китайские игроки за ней табунами ходят. Вот и твои транжиры попались ей на крючок. В казино любят этих раскосых маленьких потаскушек.

ДиПалма сказал:

– Ты хочешь сказать, Грега сгубила баба?

– Вот именно.

– Ван Рутен погорел из-за бабы – вот умора!

Ван Рутен был назначен в полицию нравов и попал в специальную секретную группу по борьбе с наркоманией. Это был красивый, обаятельный, с хорошим чувством юмора мужчина, но вскоре ДиПалма увидел, что ван Рутен использует людей, а женщин в особенности, в своих интересах. Он выжимал из них все, что было можно, и когда ничего не оставалось, легко бросал.

Первые слова, которые он сказал ДиПалме, были: «Я не желаю быть, как другие, и не поступлюсь даже самой отвратительной своей привычкой». Еще один горлопан-максималист – подумал тогда ДиПалма. Но новичок ему понравился. Да и как мог не понравиться парень, который так хотел стать копом, что ушел от отца, чей годовой доход составлял десятки миллионов долларов.

Красавчик Грег. Дружелюбный и внушающий симпатию, пока не узнаешь его лучше и не раскусишь, какая он мразь. Молодой, думал ДиПалма, еще наберется ума, но ума пришлось набираться самому ДиПалме. Постепенно ДиПалма разобрался, что ван Рутен отличается от других людей своими взглядами на жизнь. И репутация у него была отнюдь не безупречной.

Он был виртуозом по части использования женщин в своих интересах, и не было в Манхэттене копа, который бы не завидовал ему в этом. Жены, любовницы, дочери и женщины – партнеры торговцев наркотиками. Ван Рутен эксплуатировал их всех с религиозным пылом и со всеми спал, за что многие его хвалили и многие же осуждали.

Каких только прозвищ ему не давали: Рональд-распутник, гинеколог, Фредди Фурбургер – лишь некоторые из них, ДиПалма называл его Акулий Глаз за его немигающий, бесчувственный – как у убийцы – взгляд, от которого у людей мурашки шли по коже. Впрочем, называй как хочешь, а парень умел вершить дела.

Начинал ван Рутен совсем неплохо. Он слушался ДиПалму, следовал его примеру и делал все как положено. ДиПалма не мог припомнить другого молодого копа с таким же талантом к секретной работе. Ван Рутен был прирожденный игрок, артист, нашедший для себя идеальную роль. ДиПалма, который до него намучился с несколькими партнерами, решил, что ван Рутен тот человек, которого он искал всю жизнь. Вдвоем они могли провернуть все, что угодно.

В секретной работе действовало единственное правило: все дозволено. Ты мог лгать, обманывать, предавать – делать все, что нужно, чтобы обнаружить преступников и проникнуть в их организацию. Цель оправдывает средства. Наплюй на этические нормы, иди только вперед и делай все, что хочешь, лишь бы выполнить поставленную задачу.

ДиПалма усвоил, что копы, занимающиеся секретной деятельностью, должны быть мошенниками-виртуозами, торгашами, способными продать кота в мешке, которые выживали благодаря обману. Усвоил он и то, что раз ложь является единственными способом остаться в живых, то, следовательно, нужно перестать замечать ее. Жизнь секретного копа висит на волоске: одно неосторожное слово – и можешь уйти из жизни с выколотыми глазами или с отрезанным и засунутым в горло членом. Так что ко лжи нужно было относиться спокойно.

Секретная работа имела свои достоинства. Черт возьми, в некоторых отношениях это была шикарная жизнь. В какой другой жизни, кроме этой, которую ежедневно превозносит пресса и криминальные телевизионные сводки, сможешь ты осуществить свои самые смелые мужские мечты?

Но если ты не будешь осторожен, секретная работа может тебя засосать. Преступный мир имеет свои соблазны; честная жизнь не идет с ним ни в какое сравнение по части секса, наркотиков, денег и власти. И где еще вы так свободны от всяких правил, принципов и этических норм, от всяких ограничений? В мире организованной преступности ты можешь поступать так, как тебе заблагорассудится, и живущим другой, обыденной жизнью лучше не путаться у тебя под ногами. Заманчиво? Да, сэр. Но ДиПалма предостерег ван Рутена: не пресекай черты. Пересечешь – и можешь не вернуться обратно.

Однако предостережения ДиПалмы не помогли, и Акулий Глаз потерял всякий интерес к обычному миру, к семье, друзьям, к нормальной жизни. Он поверил в этот маскарад и сжился с ним, став обычным копом, не способным распознать собственную ложь.

Азиатский преступный мир, казалось, совсем его зачаровал, и азиатские женщины стали его страстью.

ДиПалма первым почувствовал, что маленькие компромиссы его партнера стали большими. Один такой компромисс был связан с охраняемым свидетелем, сорокалетним китайцем по имени Джордж Хинь, который снабжал оружием молодежные группировки китайских кварталов по всей стране. Хинь помог копам посадить несколько человек, и затем он и его семья получили новые документы и переехали в Аризону. Шесть месяцев спустя, в канун Рождества, двое вооруженных бандитов в масках застрелили его на лужайке пред домом в пригороде Феникса. Ван Рутен был настроен к Хиням очень благожелательно. ДиПалме показалось, слишком уж благожелательно.

Затем ДиПалма получил информацию от одного своего осведомителя, мелкого гарлемского торговца наркотиками по имении Хани Форчен. Ваш парень продал его, сказал Хани. Ван Рутен продал адрес Хиня очень нехорошим людям. Цена: 250 тысяч долларов. Но прежде, чем ДиПалма успел воспользоваться этой информацией, кто-то позаботился о Хани Форчене. Хани исчез, и никто его больше не видел. Без его показаний ДиПалма не мог возбудить дело против ван Рутена.

Дальше последовало дело сына Черного Генерала. Джули Керт, манхэттенская проститутка, курившая сигары и предпочитающая китайских клиентов, потому что те хорошо платили и имели пристрастие к, сексуальным экспериментам, вознаградила ДиПалму информацией за то, что он отшил от нее одного венесуэльского сутенера, угрожавшего изрезать ей лицо, если она не будет на него работать. Один постоянный клиент сказал ей, что Линь Пао собирается приехать в Америку. Он едет на «Золотую Гору» с миссией милосердия, сказала Джули Керт.

Он хотел последний раз увидеться со своим единственным сыном, который умирал. Юноша, студент Гарвардской школы бизнеса, ехал на велосипеде, и его сбил пьяный шофер, бостонский пожарный по имени Сет МакДаниел. В крови МакДаниела обнаружили также следы кокаина, его лишили водительских правки он ожидал допроса и гражданского суда. А сыну Пао тем временем оставалось жить два дня, как утверждали врачи.

Связавшись с АБН и бостонской полицией, ДиПалма подстроил для Пао ловушку в бостонской больнице. Однако Пао так и не появился в больнице, и затея провалилась. Какой-то коп предупредил его, сказала ДиПалме Джули Керт. Ван Рутен? Керт сказала, что не знает имени, но обещала выяснить это.

Через неделю ее труп обнаружили во дворе перед высотным зданием в парке Грэмерси: Джули Керт бросилась, упала, или ее столкнули с балкона ее квартиры на двадцать втором этаже. Самоубийство, постановили в офисе коронера. Через месяц МакДаниел, освободившись под залог и ожидая суда, исчез в центре Бостона, когда направлялся в консультацию для алкоголиков. Его не смогли найти, но осведомители сообщили ДиПалме, что его похитили, накачали наркотиками и вывезли из страны в Тайвань, где Линь Пао распилил его на куски электропилой.

После этого ДиПалма наотрез отказался работать с ван Рутеном. Он также попытался привлечь его к служебной ответственности. Рассерженный ван Рутен сказал: «Что это за чертов вздор ты несешь?» Если ДиПалма выбирает войну – прекрасно. Ван Рутену больше не нужен наставник. К тому же ДиПалма уже не тот, что прежде, и выезжает на ван Рутене. С этого момента ДиПалма будет работать без него. Я в прекрасной форме и обойдусь без тебя, сказал ван Рутен.

Он возмущен, чертовски возмущен тем, что ДиПалма за его спиной пошел в департамент внутренних дел и хотел, чтобы ему предъявили обвинение. Это дерьмовый поступок по отношению к своему партнеру. Если ДиПалма докажет, что ван Рутен предал их – прекрасно. Если нет – тогда берегись. Ван Рутен никогда этого не забудет. Скоро я с тобой рассчитаюсь, сказал он. Можешь в этом не сомневаться.

* * *

Главный источник ДиПалмы в ФБР сказала:

– Тебя это заинтересует. Тароко, женщина, что разбила сердце ван Рутена, является любовницей Линь Пао. Любопытное совпадение, не так ли? Очевидно, она обрабатывала его по приказу Линь Пао, а он в нее втрескался. Она с ним поиграла и бросила. Пронзила сердце этому болвану. Рональд-распутник очень сильно переживал. Он старается не касаться этой темы, но мы пытаемся его уломать и чувствую, он скоро расколется.

Акулий Глаз. Человек, который не узнает правды, даже если она упадет с неба и укусит его за зад. Тогда почему ДиПалма согласился встретиться с ним? Потому что внутреннее чутье подсказало ему, что ван Рутен был искренен, когда позвонил ему и сказал, что женщина по имени Джан Голден находится в опасности.

Ван Рутен сказал:

– Это произошло по моей вине, но все, что я могу, – это предупредить тебя. Я не могу говорить об этом по телефону. Нам нужно встретиться и поговорить наедине. Я и ты. С глазу на глаз. Будет интересно.

Джан Голден была женой ДиПалмы, у ван Рутена был с ней роман.

* * *

На крыльце помещичьего дома чернокожий охранник сказал ДиПалме:

– Ты знаешь, что надо делать.

ДиПалма кивнул, затем снял свою шляпу, пальто и протянул их для осмотра. Через несколько секунд их ему вернули. Затем чернокожий охранник протянул руку к трости ДиПалмы и сказал:

– Ты сможешь забрать ее, когда закончишь свой разговор.

Кэндо, японское фехтование и арнис, филиппинский бой с палками были страстью ДиПалмы. Эта трость была его любимым оружием.

Трость эта была вручную вырезана из черного дуба, а на конце ее имелся массивный серебряный набалдашник, украшенный тонкой работы драконами. Трость эту он получил в Гонконге. Ему подарила ее медсестра Кэтрин Шэнь, когда он приехал туда за торговцем героином, китайцем по имени Ники Ман, которого гонконгские власти выдали американцам. Ники действовал за пределами манхэттенского китайского квартала и был человеконенавистником, безумным, который обливал своих врагов бензином и бросал на них горящую спичку. Он ворвался в дом ДиПалмы в Квинсе, взял в заложники его первую жену и девятилетнюю дочь и затем застрелил их.

Тринадцать лет назад в Гонконге.

Влажная дождливая августовская ночь.

Промокший до нитки ДиПалма с пробитым пулей животом и раздробленной левой рукой лежит в вонючей канаве рядом с опустевшим шоссе, связывающим остров Гонконг и аэропорт Кайтак. У него кружится голова от потери крови, но мысли заняты только Ники Маном. Ники Маном, которого у него только что забрали четверо вооруженных китайцев.

Теперь они находились в бежевом «крайслере» и уезжали. Про ДиПалму они забыли – он для них уже был в прошлом. Но под проливным дождем он выполз из вонючей канавы на шоссе, не выпуская из виду «крайслер», положил смит-и-вессон на грудь распростертого на дороге сержанта Арнольда Йехэа из гонконгской королевской полиции, который тоже был в засаде и которому ДиПалма прострелил правый глаз.

Обессилевший ДиПалма выпустил всю обойму в задние фонари «крайслера». Пули попали в бензобак. Через какие-то доли секунды он почувствовал ударную волну и услышал взрыв: ба-бах! Он почувствовал жар на лице, когда «крайслер», взорвавшись, превратился в огромный шар, осветил ночь и зазвенел по мокрому шоссе кусочками раскаленного металла. Ники Ман покинул этот мир как настоящий наркоман.

Спустя десять дней в коулунской больнице ДиПалма впервые с тех пор, как люди Ники Мана чуть не убили его, попытался встать на ноги. Это было ужасно. Не в силах держать костыли, он потерял равновесие и упал на колени. Боль была невыносимой. Не смогу, подумал он. Никогда не смогу встать на ноги.

Он уже хотел ползти обратно к своей кровати, но его ждала неожиданность. Дорогу ему преградила медсестра Кэтрин Шэнь.

– Ползи к окну, – приказала она. – Или катись к окну. Но к кровати ты не вернешься.

– Уйди с дороги, черт возьми, – простонал ДиПалма.

– Можешь меня ударить, – сказала она, – но к кровати ты не подойдешь.

ДиПалма сказал, что еще не может ходить, что, возможно, он никогда уже не сможет ходить. Ему бы сейчас полежать. Его бесило собственное бессилие, бесила перспектива навсегда остаться калекой и зависеть от других людей. Она была рядом, почему бы не сорвать на ней свою злость? Волевая женщина – эта красавица Кэтрин Шэнь. Не плакала, не выходила из себя, но не уступала.

Кэтрин стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на него. ДиПалма ее понял. Подтянув к себе костыли, он поднялся на ноги и заковылял к окну. Он проклинал ее за то, что она заставляла его, но он одолел эти десять футов. Черт, ему показалось, что он прошел десять миль. Ему хотелось бросить костыли и упасть на пол, но он не доставит ей такого удовольствия и продолжал идти, пока измученный, испытывая тошноту и головокружение, не достиг окна, не достиг солнца, слушая воркование голубей на карнизе и ощущая под собой твердый пол. Неожиданно горячие слезы потекли по его лицу, он оглянулся и посмотрел на женщину, не боясь, что она увидит его плачущим. Кэтрин Шэнь тоже плакала.

Впоследствии он мысленно не раз возвращался к этому дню, понимая, что если бы тогда не сумел встать с колен и вернулся к кровати, он никогда бы уже не смог ходить. Никогда бы он не смог любить.

ДиПалма вернулся в Нью-Йорк, не зная, что Кэтрин Шэнь родила от него сына, Тодди. Затем она вышла замуж за крупного гонконгского банкира, Йана Хэсарда, самодовольного маленького англичанина, который был подвержен необузданным вспышкам ярости и представлял собой лишь себялюбивого прожектера. Убийство Японскими ультраправыми Кэтрин и Йана Хэсарда послужило причиной приезда ДиПалмы в Гонконг, где он впервые встретился со своим сыном.

К тому времени Тодду было уже двенадцать. Печальное лицо с большими темными глазами было красиво почти женской красотой. Глаза его были удивительны: один – темно-лилового цвета, другой – замечательно синего. И характер его был чрезвычайно изменчивым: то он был весел, то угрюм; энергичный и живой, он в один момент мог стать неподвижным и бездеятельным.

Каким-то образом Тодд сумел выучить японский язык, умел предсказывать будущее и владел приемами кэндо на уровне, которому мог позавидовать сам ДиПалма. Забудьте про его молодость и невнушительную внешность. С деревянным мечом или палкой в руке Тодд был опасен. Смертельно опасен. Он мог одолеть соперников, участвующих в соревнованиях по японскому фехтованию. Он запросто справлялся с этими так называемыми чемпионами, но что там они, ДиПалме, одному из лучших кэндоистов восточного побережья стоило огромных трудов победить ребенка.

Чудно? Еще как. Но ведь Тодд был уникальным, необыкновенным ребенком. Его необычность была непонятна только ДиПалме и Джан. Тодд был таким необычным, потому что им иногда завладевала душа Бенкаи, свирепого и безжалостного самурая шестнадцатого века, феноменально владевшего искусством фехтования. ДиПалма, который был упрямым реалистом, не желал верить тому, что его единственный сын является воплощением безжалостного убийцы феодальных времен. Не может быть, черт возьми.

Но однажды теплой ночью в Токио дюжий головорез якудза с острым ножом балисоном напал на Джан и Тодда в безлюдном тупике, и ДиПалма был свидетелем тому, что за этим произошло. Находясь от них слишком далеко, чтобы прийти на помощь, он бросил Тодду свою трость и стал беспомощно смотреть, как якудза будет убивать его близких. Тодд и Джан погибли, сказал себе ДиПалма. Чтобы они спаслись, Тодду нужно будет одолеть опытного убийцу, весившего в несколько раз больше, чем он. А это невозможно.

Оказалось, возможно. Тодд был непобедимым. И беспощадным. Он сокрушил якудзу. Сломав сперва тому руку и ногу, он прикончил его страшным ударом в горло. ДиПалме пришлось поверить тому, что он совсем не знает своего сына. Тодд был непостижимым по той причине, что находился за пределами человеческого понимания.

В Японии ДиПалма сломал четырехсотлетний меч Бенкаи, который был у Тодда. Меч этот выковал Мурамаса, великолепный кузнец, но непостоянный человек. Говорили, что человек, обладающий мечом Мурамасы не может жить, не убивая. ДиПалма думал, что когда меч Бенкаи перестанет существовать, демоны Тодда исчезнут и забудутся.

Однако с тех пор мальчик потерял покой. Видно было, что он страдает. По ночам он стал плохо спать, метался и ворочался на кровати, иногда вскрикивал и просыпался весь в поту. ДиПалме и Джан стало трудно с ним общаться: он все время молчал и заговаривал только тогда, когда к нему обращались.

Встревоженный ДиПалма опасался, что в нем может снова проснуться чужой. Если это произойдет, что тогда?

Тодд и Джан. ДиПалма любил их обоих. Но обоих отнимает у него судьба, заставляя ДиПалму остро почувствовать свое бессилие.

* * *

Помещичий дом. Поднявшись на второй этаж, ДиПалма вошел в просторную комнату и подумал, что Грег, как всегда, сумел добиться для себя привилегий. Акулий Глаз не позволил поместить себя в какой-нибудь вонючий барак на острове, где свидетели пользовались общей кухней и ванной, спали на двухъярусных койках и нюхали чужое дерьмо. Ему с самого начала создали первоклассные условия, и теперь он жил в здании, где раньше проживали офицеры береговой охраны.

Держа в руке пальто и шляпу, ДиПалма остановился спиной к двери и оглядел комнату. Комната действительно была уютной и удобной. Низкий деревянный потолок, стулья с резными спинками, шкафчики вишневого дерева, на стенах – вышитые изречения. В углу, на натертом дубовом полу светится электрический обогреватель. На небольшом сосновом столике возле кровати с пологом стоит коротковолновый радиоприемник «сони», настроенный на станцию, круглосуточно передающую последние известия. Позади ДиПалмы, в коридоре, кто-то запер дверь. Он остался один на один с Грегори Ван Рутеном.

Коп-мошенник стоял у окна и пристально смотрел на круглые, красного песчаника, стены соседнего замка Уильямс. Это был стройный мужчина лет тридцати пяти, чуть выше шести футов, с редеющими каштановыми волосами и красивым, полногубым лицом, глядя на которое, можно было подумать, что он не способен на ложь. Как обычно, он вырядился в дорогие шмотки. В этот день на нем были кашемировый свитер цвета бронзы, желтый шелковый шарф, черные брюки и черные кожаные туфли. На пальцах обеих рук блестели золотые кольца, на запястье левой руки красовались золотые часы «роллекс». Вот так же он мог стоять на веранде своего дома на побережье в Малибу, размышляя над тем, чем ему лучше заняться: идти на пляж загорать или заказать витражное стекло для своего гаража.

Курящий одну сигарету за другой, небритый ван Рутен нервно постукивал указательным пальцем по подоконнику и смотрел на чаек, летавших над проливом Батермилк, – водным путем, отделяющим Губернаторский остров от Бруклина. Наконец он прицелился указательным пальцем в чаек и произнес: «Бах, бах». Затем он повернулся к ДиПалме и улыбнулся.

Улыбка его осталась прежней, подумал ДиПалма. Человек, который однажды пытался убить ДиПалму, по-прежнему кокетливо обнажал свои ослепительно белые зубы. Но сам ван Рутен изменился с тех пор, как ДиПалма видел его последний раз. Он прибавил в весе. Загар сошел, лицо округлилось, и под дорогим свитером ДиПалма заметил появившееся брюшко. Рука, державшая сигарету, слегка дрожала, на лбу пролегли хмурые складки. Он слышал звук шагов и с большим трудом удерживался от того, чтобы не повернуться.

Никто из них не протянул руки для пожатия.

Ван Рутен кашлянул и сказал:

– Ба, кто к нам пришел. Сам буддист из «дзен» пожаловал. Ты еще не оставил дикого мира боевых искусств? Я сказал ребятам на дверях о твоей трости, о том, что ты можешь с ней натворить. Я не боюсь, что ты можешь раскроить мне череп или еще что. Просто чувствую себя лучше, зная, что они забрали твою маленькую игрушку. Ощущаю душевный покой, понимаешь?

Почти закрыв глаза, ДиПалма склонил голову набок.

– Ты будешь говорить мне о Джан?

– Ой-ой, началось. Его величество ДиПалма. Взгляд, который способен заставить преступников наделать в штаны и почаще посылать письма мамам. Беда с тобой, Фрэнк. Ты как безопасный секс или костюм-тройка: абсолютно предсказуем.

– Ты сказал, она в опасности.

– Остынь, гроза преступников. Следующий паром в Манхэттен будет не раньше, чем через час. Я тебя долго не задержу. Может, выпьешь что-нибудь? Дьюарс, Реми Мартен. Ах, да, ты же не пьешь. У тебя слабый желудок с тех пор, как тебя чуть не прикончили в Гонконге.

ДиПалма повернулся и посмотрел на дверь. Да, он собирался уходить. Нужно уйти, пока он не совершил какого-нибудь бессмысленного и опрометчивого поступка, например, не выколол ван Рутену глаза.

Ван Рутен сказал:

– Я тебе не врал. Джан действительно в опасности. А теперь остынь. Ты меня не перевариваешь, и я тебя тоже. Вряд ли наши чувства друг к другу изменятся. Но выслушай меня, прежде чем уйдешь. Я думаю, ты можешь сделать это ради Джан.

Хриплым шепотом ДиПалма произнес:

– Не надо, говорить мне, что я должен делать ради своей жены, ладно?

Поникший ван Рутен закивал головой: большой даго не треплется, когда разговаривает с тобой таким тоном. Кто-кто, а Фрэнк ДиПалма был специалистом по части нанесения телесных повреждений. Он же, синьор ДиПалма умел как никто разгадывать его маленькие хитрости. Ван Рутену придется постараться объяснить большому даго, почему возникла необходимость в их встрече. С другой стороны, можно ли быть откровенным с человеком, с женой которого ты спал?

ДиПалма сказал:

– Может, ты прекратишь свою муру и наконец скажешь, зачем позвал меня сюда?

Ну что ж, подумал ван Рутен и посмотрел на полосатый половик под ногами.

– Не выношу, когда ты умничаешь, – сказал ДиПалма. – Джан действительно в опасности?

Ван Рутен кивнул:

– К сожалению, да. И ты прав, ты мне действительно нужен. Нужен для меня самого. Я поклялся, что никогда не буду просить тебя об услуге, но сейчас у меня нет другого выбора.

Он взглянул на дверь справа от себя. ДиПалма тоже посмотрел на нее. Через секунду ван Рутен подошел к двери и открыл ее. Дверь вела в небольшую тесную ванную с полом, покрытым ромбовидным черным и белым кафелем. Раз уж я пришел сюда, подумал ДиПалма, то почему бы и не войти? Он направился к ванной.

Они вошли в ванную, ван Рутен запер дверь и спустил воду в туалете. Затем жуликоватый коп открыл кран над раковиной и над ванной. В заключение он несколько раз подпрыгнул и приземлился на всю ступню – простой и быстрый способ вывести из строя подслушивающие устройства.

Ван Рутен бросил сигарету в унитаз, опустил крышку и сел.

– Они говорит, моя комната не прослушивается. Так я им и поверил. Извините, я никому не доверяю, кроме себя. О'кей, давай поговорим о Джан.

Он уставился в пол, покусывая ноготь большого пальца.

– Я слышал, вы с ней больше не живете. Она ушла от тебя. Если тебе интересно, то между нами тоже все кончено. По ее инициативе. Вторая женщина, которая бросила меня за последнее время. Конечно, ты можешь подумать, что я морочу тебе голову, но дело не в этом. Дело в том, что есть люди, которые полагают, что Джан знает о Линь Пао то, чего не должна знать.

ДиПалма нацелил указательный палец на ван Рутена.

– Ты хочешь сказать, что Линь Пао может убить ее из-за тебя. Я хочу знать, черт возьми, что такого ты ей рассказал, что теперь ей угрожает опасность?

Не поднимая глаз от пола, ван Рутен сказал:

– Ничего. Ровным счетом ничего. Зачем я должен был что-то ей рассказывать. К сожалению, некоторые считают иначе. Послушай, я сейчас так откровенен с тобой, потому что не хочу всю оставшуюся жизнь прятаться от тебя. Я тебя знаю. Если с Джан что-то случится, ты решишь, что виноват я, и мне крышка. Знаю, что куда бы меня не переселили, ты найдешь меня и прикончишь. Клянусь тебе, я не лгу. Первый раз в жизни я говорю с тобой от чистого сердца.

ДиПалма сказал:

– Ты неисправимый лжец.

– Прошу тебя, дай мне шанс. Выслушай меня прежде, чем начнешь ломать мне ребра. Для начала скажу, что за ней охотится не Линь Пао, а один из его приятелей. Тот, кто не хочет, чтобы люди знали, что они с Линь Пао закадычные друзья.

– Назови имя.

Ван Рутен улыбнулся ДиПалме.

– Это будет нелегко, приятель. Имя этого человека стоит первым в списке "А". Кстати, он американец, а не китаец. Тароко сказала мне, что они с Пао знакомы очень, очень давно. Хотела меня удивить. Я, конечно, удивился, но не очень. Понимаешь? Я отличный сыщик, ты это знаешь. Я сам навел справки о друзьях Пао. Этот человек опасен. Очень опасен. Ты должен заняться им, потому что только такой человек, как ты, может дать ему настоящий бой. Кто бы ты ни был, приятель, ты прежде всего хороший коп. Не важно, что ты уже не работаешь в полиции. Мы с тобой знаем, что коп всегда остается копом.

Продолжая улыбаться, ван Рутен скрестил на груди руки и принялся качаться взад и вперед на унитазе.

– Ах, приятель, это будет замечательно. Возьми его за шкирку. Кстати, приглядись повнимательнее к пуэрториканцу, что стоит внизу на дверях. К этому безмозглому сукиному сыну по имени Чакон. Приятель Пао платит ему, чтобы он наблюдал за мной. Это значит, Чакона можно купить. Боже, ну и урод же он. Как глядишь на него, так сразу вспоминаешь, что некоторые люди занимаются скотоложеством.

Ван Рутен закачался быстрее.

– Фрэнк ДиПалма. Седой и мрачный человек, но коп хороший. Превосходный коп. Пусть я потерпел неудачу, но знай, я не сложил оружия. Я сделаю из тебя великого человека. Помогу получить тебе пулитцеровскую премию или какую другую дурацкую награду, которую тебе вручат за успешно осуществленное дело. Достань этого человека, приятель. Уничтожь этого паразита.

– Я жду когда ты назовешь имя.

– Нельсон Берлин. Мой отец.

– Господи, я смотрю, ты так и не поумнел. Неужто ты думаешь, что я поверю в то, что Нельсон Берлин сотрудничает с Линь Пао? Честное слово, мне жаль тебя.

– А я-то считал итальянцев толковыми ребятами. Не заставляй меня думать, что ты разучился соображать. Послушай, мы с тобой знаем, что жулики не тем плохи, что делают деньги, а тем, что прячут их. «Отмывают» их. Скрывают от копов и сборщиков налогов. Линь Пао ничем не отличается от них, приятель. Ему нужна такая помощь, и мой старик помогает ему в этом.

Ван Рутен перестал качаться.

– Черт возьми, Нельсон Берлин и Линь Пао. Я хочу сказать, старику должно быть стыдно, но разве этот мерзавец знает, что такое стыд. Полагаю, ты догадываешься, что я спровоцировал Тароко, и она случайно проболталась, сообщив мне сведения, которые не должна была давать. Как бы там ни было, мой отец прослушивает телефоны Джан, и мне остается только посоветовать тебе действовать осторожно, потому что мой старик – настоящая барракуда.

В голову ДиПалмы пришла мысль и вслед за ней вопрос который следовало задать.

– Допустим, ты сказал мне правду о своем отце и Линь Пао. Тогда твой старик охотится за Джан, потому что опасается, что она может передать информацию мне.

– Ты не так глуп, как кажешься на первый взгляд, амиго, на этот раз ты попал в яблочко. Он знает, что у тебя с женой проблемы, но не знает, поддерживаешь ли ты с Джан связь. И ему, конечно, легче наблюдать за ней, чем за бывшим копом, осторожным и умным, являющимся к тому же известным телерепортером. Свяжешься с репортером, и он в один миг сделает тебя главным виновником третьей и четвертой мировых войн – этого мой старик боится. Зачем ему связываться с тобой, если с Джан ему легче совладать.

– Она мне ничего не говорила о Линь Пао. Да и ты раньше помалкивал. Видно, ты здорово осерчал на своего старика.

– Еще как, приятель. Еще как. За то время, пока я нахожусь под арестом, я видел его чаще, чем за последние десять лет. Когда он появляется, я весь трясусь от ярости.

Человек, который ненавидит своего отца, обречен на поганую жизнь, подумал ДиПалма. Акулий Глаз ненавидел своего отца всем сердцем. Ненавидел настолько, что отказался носить его фамилию и взял девичью материнскую фамилию. Судя по тому, что рассказывал ван Рутен, папочка тоже не питал к нему нежных чувств. Как он сказал ДиПалме, его старик считал, что профессия полицейского недостойна интеллигентного человека.

Иногда ДиПалма задавал себе вопрос, есть ли в этих двоих – отце и сыне – вообще что-то человеческое. Оба страстно желали, чтобы ими восхищались. Оба полагали, что имеют право быть эгоистичными, и оба обладали отвратительным тщеславием.

Нельсон Берлин не отличался благожелательным и великодушным нравом. У него была репутация занудного ублюдка, который покупал убыточные компании и превращал их в прибыльные, выгоняя с работы сотни рабочих и сокращая до предела эксплуатационные расходы. Его корпорация имела ежегодный товарооборот в миллиарды долларов от гостиничного, страхового бизнеса, электроники и торговли наркотиками. Берлин также владел акциями телекомпании, в которой работал ДиПалма, и входил в совет директоров. Ходили слухи, что он собирается взять телекомпанию под контроль, и это приводило в ужас ее персонал. За скупость и маленький рост – в нем было всего пять футов пять дюймов – Берлина прозвали Мерзким Карликом.

ДиПалма сказал:

– Почему ты мне рассказываешь о своем отце? Твой рассказ охотно выслушали бы АБН и ФБР. Я исхожу из того, что ты по-прежнему не желаешь, чтобы тебя бросили за решетку.

– Пусть это тебя не волнует. Старина Грег знает, как держать федералов на взводе. А вот с моим отцом нужно обращаться либо правильно, либо никак. У него очень большие связи, у моего старика. Вплоть до Белого дома. Он знает всех, в самом деле всех. И всех купил. Он щедро осыпает баксами республиканцев, демократов, черных, голубых, феминисток. Все в его руках.

Ван Рутен потер небритый подбородок.

– С его капиталами можно купить всех. Не представляю только, как он купит тебя или заставит тебя пойти на попятный. Ты тот человек, с которым ему придется считаться. Ты был лучшим копом из всех, кого я знал. Черт возьми, ты и сейчас лучший коп из тех, кого я знаю. Иногда я сожалею о том, что между нами не сложились отношения. Но теперь уже ни черта с этим не поделаешь. Но я чувствую, что мой отец получит то, что ему причитается.

ДиПалма сказал:

– Некоторые говорят, ты сдался, потому что знал, что тебя вот-вот арестуют. Почувствовав, что запахло керосином, ты, герой, решил из двух зол выбрать меньшее. Вы с детективом ЛаВоном задержались в Атлантик-Сити, гульнули, просадили деньги Линь Пао, и ты сдался копам штата, чтобы не попасть в лапы фэбээровцам. ЛаВону повезло меньше.

– Это тебе так кажется. Я из двух зол выбрал меньшее, говоришь. А с чего ты взял, что меня должны были арестовать?

ДиПалма сказал:

– Две недели назад на Лонг-Айленде агенты АБН устроили облаву на дом одного китайского бизнесмена по имени Самьюэл Чай. Они обнаружили там секретные документы, устанавливающие связь Чая с Линь Пао. На этих бумагах были твои отпечатки пальцев. Они нашли также пакеты для улик, в которых находился конфискованный героин, и код к замку сейфа министра юстиции США, где хранился этот наркотик. И на всем были твои отпечатки. Так что ты попал в переплет. Разве не так?

Ван Рутен ухмыльнулся.

– А если я скажу тебе, что все это подстроено?

– Я тебе не поверю.

– Понятно. Ладно, слушай меня внимательно, потому что возможно, и тебе придется отвечать на вопросы. Когда я займу свидетельское место в суде, то в первую очередь начну говорить о том, как конфискованные наркотики и оружие снова попадают в руки преступников. О том, как копы справляются в автомобильном бюро о номерных знаках, чтобы потом сообщить преступникам, кому принадлежит едущий за ними автомобиль: копам или штатским. АБН, ФБР – все взвоют, как только я открою рот.

ДиПалма сказал:

– Не рой другому яму.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Клевета на полицейских ничего тебе не даст.

– Мы еще посмотрим, кто клевещет, умник. Подумай, как ко мне могли попасть эти секретные бумаги, конфискованные наркотики и код к замку сейфа. Но это не важно. Кроме Линь Пао, наверняка, еще многие перекрестились бы, если бы я отправился на тот свет. Ну и черт с ними! Плевать мне на них! На Линь Пао, на копов, фэбээровцев, моего старика. Я еще до них доберусь.

Ты уж доберешься, подумал ДиПалма. Но надо решить, что ему теперь делать. Часть того, что наговорил Акулий Глаз, легко проверить. Нужно будет поискать в номере отеля и в офисе Джан подслушивающие устройства, и если они обнаружатся, – выяснить, кто их установил.

У ДиПалмы были превосходные источники информации, но он ни разу не слышал, что Берлин и Черный Генерал являются партнерами по бизнесу. С другой стороны, зачем ван Рутену сейчас лгать? Он должен знать, что ДиПалма проверит, подслушивается ли телефон Джан. Если нет, значит и все остальное, сказанное ван Рутеном, – ложь. Он должен был понимать это.

Между тем ДиПалме надоело сидеть в ванной. Здесь было слишком шумно и тесно. Льющаяся вода начинала действовать ему на нервы. К тому же после ранения в Гонконге он бросил курить и теперь отнюдь не разделял пристрастия Акульего Глаза к табаку. Ван Рутен как раз открыл новую пачку сигарет «Уинстон». Великолепно.

С сигаретой, свисающей из уголка рта, ван Рутен поднялся.

– Что-то ты плохо выглядишь, приятель. Пора нам, видно, переходить в соседнюю комнату. Но прежде, чем мы выйдем отсюда, я дам тебе кое-какую информацию, которую ты сможешь проверить и убедиться, что я не морочу тебе голову.

ДиПалма ослабил галстук и подумал, что по-прежнему не верит ван Рутену. Ван Рутен сказал:

– Первое. Ты можешь заняться тем, о чем я тебе только что рассказал, а можешь и забыть, как только покинешь этот дом. Но если с Джан что случится, не говори потом, что я тебя не предупреждал. Если же ты все-таки возьмешься за моего старика и будешь действовать напористо, вполне сможешь сделать репортаж, за который тебе вручат премию. Кто знает, может, ты станешь тем благородным рыцарем, который помешает ему прибрать к рукам телекомпанию. Если тебе это удастся, то ублюдки в белых воротничках, с которыми ты работаешь, будут всю жизнь тебя на руках носить.

И наконец, когда мой отец узнает, что ты разнюхиваешь о его делах, он попытается тем или иным способом от тебя избавиться. Если это ему не удастся, он привлечет к делу Линь Пао, и когда это случится, ты сможешь поселиться в комнате рядом по коридору, где будешь чувствовать себя значительно спокойнее. Я буду рад компании.

Ван Рутен поднял крышку унитаза, бросил в него наполовину выкуренную сигарету и опустил крышку. Затем он закурил новую.

– Слушай внимательно, босс. Ровно через две недели несколько очень влиятельных главарей Триад соберутся на встречу в Гонконге. Встречу эту организовал Линь Пао. Они хотят договориться и разделить между собой красавицу-Америку, не убивая друг друга. Поспрашивай своих знакомых об этой встрече. Посмотрим, что ты выяснишь. Заодно можешь разведать, собирается ли мой старик находиться в это же время в Гонконге. Я еще не рассказывал об этой встрече федералам. Посмотрим, как тебе удастся использовать эту информацию.

Вытащив сигарету изо рта, ван Рутен внимательно поглядел на зажженный конец.

– Кстати, когда осмотришь комнату в гостинице и офис Джан и найдешь там «уши», поинтересуйся Дейвом Стэммом. Он возглавляет службу безопасности у моего старика.

– Я его знаю, – сказал ДиПалма. – Мы работали с ним раза два, когда он был заместителем местного директора ФБР. Он по-прежнему носит дешевые парики?

Ван Рутен рассмеялся:

– Самые худшие. Разберись с ним сам, безо всякого суда, относительно подслушивания телефонов твоей жены. И вот еще что...

Ван Рутен замолк и поднял руку, призывая ДиПалму к молчанию. Он прислушался.

ДиПалма тоже услышал. В соседней комнате кто-то был. Слышны были мужские голоса. Их было двое, возможно, трое. Он взглянул на ван Рутена, который казался испуганным как никогда. Жуликоватый коп прошептал:

– Проклятие, это мой отец. – Через мгновение он сказал: – С ним Минтзер, мой адвокат. И этот ублюдок Чакон, – он посмотрел на ДиПалму и добавил: – Значит, старик знает, что мы с тобой встретились. Черт!

Ван Рутен приблизился к ДиПалме, почти приложив губы к его левому уху.

– Манила. Талтекс, – прошептал он. – Талтекс. Китай. Сестра моего отца. Он сделал это. Со своей родной сестрой.

Ван Рутен, вдавив ДиПалму в стену, протиснулся к двери, открыл ее и вышел в комнату с криком:

– Какого черта вы здесь делаете?

ДиПалма слышал, как Нельсон Берлин закричал ему в ответ удивительно зычным для такого коротышки голосом:

– Ты разговаривал с ДиПалмой, я знаю. Я говорил, чтобы ты держался в стороне от этого ублюдка. Я хочу знать, о чем вы с ним говорили. Хочу знать сейчас же, понятно тебе?

ДиПалма вышел в комнату.