Белые тени парили над городом Аскитош, выстраивая меж серыми городскими постройками сложными узорами. Идущий по бледной и смутной дороге человек, казалось, сливался с нею. Таков уж был ускутский «илистый туман», «взбитые сливки», тонкое, но успешно ослепляющее все и вся покрывало сухого воздуха, опускающегося с плато, берущего начало сразу за городом.
Над головой сверкал Фреир, подобный гигантской искре в бесконечности. Сиборнальский «сумеречный» день был в полном разгаре. Через час-два должен был взойти Беталикс. Сейчас же в небе властвовало только одно великое светило. Беталикс должен был подняться прежде, чем Фреир опустится за горизонт, - и, раз поднявшись (в это весеннее время), сесть, так и не достигнув зенита.
Завернувшись в непромокаемый плащ, СарториИрвраш смотрел на медленно исчезающий за белесой пеленой город-призрак. Погружаясь в илистый туман, город приобретал вид остаточных очертаний, превращался в скелет и наконец исчез полностью. «Золото дружбы» был не одинок в тумане. Укрытый где-то в молочном мареве впередсмотрящий наверняка видел весельную лодку: сидящие в ней двурогие гребцы-рабы, напрягая все силы, выводили из гавани военный корабль. Справа и слева по борту можно было различить тени других призрачных кораблей с повисшими как мертвые шкуры парусами - ускутский флот начинал свой великий поход, чтобы завоевать весь мир.
Корабли шли через узкий канал, когда легкое мерцание на западном горизонте возвестило о близком восходе Беталикса. Немедленно поднялся ветер. Над головой бывшего советника, наполняясь дыханием мира, затрепетали полосатые паруса. Все на борту испытали общий прилив облегчения; все приметы предвещали доброе и благополучное плавание.
Советнику СарториИрврашу приметы сиборнальцев мало о чем говорили. Он пожал плечами под кидрантом на теплой подкладке и спустился по трапу с палубы.
Внизу, в коридоре, ему встретился Ио Пашаратид, бывший посол Сиборнала в Матрассиле.
– Поздравляю вас, все приметы говорят о благополучном плавании, - вежливо поклонившись, приветствовал его дежурной фразой Пашаратид. - Мы выбрали для отплытия верное время.
– Вот и прекрасно, - зевнув, ответил СарториИрвраш.
В число ускутских воинствующих священников-моряков во время боевых походов как правило включали, среди прочих членов команды, астрологов, деутероскопистов, астромантов, уранометристов, хиромантов, метеорологов, метемпиристов, а также собственно священников, способных не только с легкостью определять местоположение корабля в любой обстановке, но и точно указывать тот год, теннер, день, час и минуту, когда «Золоту дружбы» лучше всего совершать тот или иной маневр. Сочетание знаков зодиака команды, сорт дерева, из которого изготовлен корабельный киль, - все принималось во внимание. Самым же надежным и убедительным знаком, предвещающим мореплавателям всяческие успехи, было появление в небесах кометы ЯрапРомбри, пролетевшей высоко в северной части неба и пересекшей зодиакальное созвездие Золотого корабля утром, ровно в шесть часов одиннадцать минут и девятнадцать секунд. Именно в этот миг были отданы швартовы, и анципиталы-гребцы налегли на весла.
В борлиенском дворце СарториИрвраш обычно вставал гораздо позже. На перспективу долгого и скорее всего опасного плавания он взирал спокойно. От качки его слегка мутило. Навязанная ему роль совсем его не устраивала. Ко всем прочим неприятностям оказалось, что на одном корабле с ним плывет Пашаратид, внезапно начавший выказывать подозрительное желание подружиться, будто в Борлиене ничего особенного не произошло. Как может мужчина так себя вести?
Возможно, что все это от начала до конца было делом рук Денью Пашаратид. Возможно, что таким образом, найдя способ использовать отвергнутого дворцом бывшего советника и вовлечь его в грядущие военные планы, она сумела добиться поблажки для своего мужа, избавив его от суровой кары. Посол Пашаратид плыл на «Золоте дружбы» на равных с остальными матросами, в качестве обыкновенного капитана моряков-пехотинцев - хотя могло быть и так, что для него, привыкшего к высшему свету, плавание в неизвестность на борту 910-тонного флагмана было наказанием не менее суровым, чем пожизненная тюрьма или даже Великое Колесо Харнабхара.
Несмотря на всю глубину своего падения, Пашаратид держался на редкость надменно. Он хвастал СарториИрврашу, что по прибытии в Оттассол под его командой окажется целый полк солдат; в перспективе он должен стать начальником оттассольского гарнизона.
Улегшись в своей каюте на койку, СарториИрвраш закурил вероник. Волна головокружения моментально захлестнула советника. Во время плавания в Аскитош он ни разу не испытывал приступов морской болезни. Теперь, как видно, та наверстывала упущенное.
В течение трех дней бывший советник отвергал всякую пищу. На четвертый день он проснулся здоровехоньким, испытывая необыкновенный прилив сил, и, поднявшись на ноги, поспешил на палубу.
Море и горизонт были совершенно чистыми. Висящий низко над северным горизонтом Фреир светил водным путникам своим блистающим оком - «Золото дружбы» шел прямо навстречу светилу. Тень корабля весело бежала по смальте умеренно волнующегося моря. Воздух был напитан светом и восхитительно бодрил. С наслаждением потянувшись, СарториИрвраш вдохнул полной грудью.
Уже показалась земля. Беталикс, по всей видимости, совсем недавно скрылся за горизонтом. Из кораблей, сопровождавших их после выхода из бухты в качестве караула, необходимого или просто почетного, сейчас осталось только одно судно, которое неотрывно следовало за ними в паре лиг справа и чуть позади, с развевающимся на мачте флагом. Вдалеке виднелись едва различимые полосочки - рыбачьи лодчонки.
Так прекрасно было чувствовать силу, играющую в туго натянутых парусах, так славно забыть о тянущем и скручивающем ощущении в животе, что в первый миг советник не расслышал обращенного к нему приветствия. Его окликнули снова, и только тогда он повернулся. И увидел перед собой Денью и Ио Пашаратидов. Вместе.
– Мы узнали, что вам нездоровилось, - проговорила Денью. - Примите мои соболезнования. По правде сказать, этого следовало ожидать, ведь борлиенцы не слишком хорошие мореходы. Как вы считаете?
– Но теперь вам, похоже, гораздо лучше, - быстро вставил Ио. - Это плавание будет не более чем увеселительной прогулкой для укрепления здоровья и улучшения самочувствия. Ускутошк и нашу цель разделяют каких-нибудь тринадцать тысяч миль, и при попутном ветре мы доберемся до Оттассола через два теннера и три недели - вот так.
Втеревшись к СарториИрврашу в доверие, Пашаратид в последующие дни стал его неразлучным спутником в прогулках по палубе и постоянно развлекал его подробными рассказами об устройстве различных служб и частей корабля. Кое-что вызывало у СарториИрвраша интерес, и тогда он делал в своей книжечке небольшие пометки, от души сожалея о том, что его родина - не столь передовая держава в области мореплавания и кораблестроения. Ремесла и сельское хозяйство в Сиборнале и Ускутошке по уровню и эффективности мало чем отличались от того же в Кампаннлате, однако в мореплавании и оружейных ремеслах сиборнальцы не имели себе равных, обгоняя всех по количеству оружия и его качеству. К тому же все население Сиборнала обладало могучим здоровьем, что позволяло/позволит им в будущем (поскольку продолженно-субъективная форма времени была здесь наиболее уместна) без особых потерь пережить Великую Зиму. А на севере, по словам Пашаратида, зимы бывали особенно суровыми. В продолжение самых холодных времен года Фреир едва поднимался над горизонтом. Зима навеки поселилась в сердцах сиборнальцев.
– Не сомневаюсь, - мрачно ответствовал СарториИрвраш.
В многовековой сезон жестокой Зимы жители скованных льдами северных земель окончательно становились заложниками моря. От моря зависело, выживут они или нет. Вот почему в собственности Сиборнала находилось несколько кораблей. Все они принадлежали гильдии воинствующих монахов-мореходов. Сложная эмблема гильдии украшала паруса, превращая функциональный атрибут в предмет искусства.
На главном парусе был изображен герб Сиборнала - два концентрических круга, соединенных меж собой волнистыми спицами.
«Золото дружбы», трехмачтовые судно, имело фок-, бизань- и грот-мачту. При попутном ветре на носу, над фигурой духа-защитника, для увеличения скорости хода поднимали дополнительный парус, артеменон. Во время их прогулок Ио Пашаратид в подробностях объяснил, сколько квадратных футов парусов может быть поднято и в каких именно случаях.
СарториИрвраш не возражал против постоянно журчащего у него над ухом потока сухих фактов. Посвятив всю жизнь выяснению того, чем простое предположение отличается от бесспорного факта, он всегда относился ко второму с добродушной симпатией. Тем не менее размышления о том, для чего Пашаратид с такой настойчивостью выказывает свою дружбу, тревожили его; подобная навязчивость никогда не была свойственна сиборнальцам. Появление этой черты нельзя было объяснить и долгим пребыванием посла в Борлиене.
– Дорогой, ты уже, наверно, наскучил советнику Ирврашу своими рассказами, - заметила Денью Пашаратид на шестой день плавания.
Сказав так, она ушла, оставив их на возвышении на корме, где они стояли у бортового поручня, втиснувшись в тесный закуток у клеток с самками аранга. Кстати сказать, каждый квадратный фут палубы использовался и имел свое предназначение - повсюду лежали бухты канатов, стояли ящики с ядрами, были закреплены пушки. Два боевых расчета в любую погоду, будь то жара или дождь, обязаны были попеременно стоять на посту у пушек, мешая вахтенным матросам, то и дело вносящим небольшие уточнения в курс корабля и постоянно перемещающимся по палубе.
– Вы, наверно, скучаете по Матрассилу? - внезапно ровным голосом поинтересовался Пашаратид, глядя в морскую даль и подставив лицо ветру.
– Да, я привык работать, мне не хватает моей науки, - отозвался СарториИрвраш.
– Охотно верю, но догадываюсь, что это наверняка не все. Сам я, и это, вероятно, вам известно, проводил время в Матрассиле достаточно приятно, в отличие от большинства моих соотечественников-ускутов. Ваша страна необыкновенна и полна экзотики. Там довольно жарко, но я хорошо отношусь к жаре. Я сумел познакомиться там с отличными людьми.
СарториИрвраш не сводил глаз с ближайшего аранга, который пытался развернуться в тесной клетке. Молоко арангов шло к столу офицеров. Наконец-то Пашаратид заговорил о том, почву для чего он готовил так давно.
– Королева МирдемИнггала всегда была и остается жемчужиной вашей страны. Король Анганол поступил крайне необдуманно, отправив ее в изгнание, как вы считаете?
Вот оно что. Прежде чем ответить, СарториИрвраш немного помолчал.
– Король обязан сделать все, что потребуется для блага его страны…
– С вами он тоже обошелся не лучшим образом. Думаю, у вас есть все основания ненавидеть его?
Это СарториИрвраш оставил без ответа. Помолчав, Пашаратид сказал, а вернее прошептал ему на ухо, следующее:
– Как у короля хватило сил отказаться от такой красавицы, как королева МирдемИнггала?
СарториИрвраш только поджал губы.
– Ваши соотечественники называют ее «королева королев», если не ошибаюсь?
– Совершенно верно.
– Прекраснее женщины я в жизни не видел.
– Брат королевы, ЯфералОборал, был моим очень близким другом.
Услышав это, Ио Пашаратид почему-то замолчал. Казалось, у него пропало настроение продолжать разговор, но вдруг, с внезапно прорвавшимся чувством, он проговорил:
– Одно присутствие королевы МирдемИнггалы… один взгляд на нее… делает мужчину… превращает его…
Он не договорил.
Погода стояла переменчивая. Постоянные перепады атмосферного давления порождали туманы, горячие коричневатые дожди, похожие на тот, в который они попали во время плавания к Сиборналу - обычную «ускутскую илистую болтанку», - чередующиеся с короткими промежутками просветления, когда по правому борту открывалась далекая, неясная линия побережья Лорая. Вместе с тем на скорость хода жаловаться не приходилось - попутные ветры дули беспрестанно, либо теплые с юго-запада, либо холодные, северо-западные.
От скуки СарториИрвраш тщательно изучил и исследовал все до последней части корабля. Он собственными глазами увидел, какая невероятная теснота царит на борту - матросам приходилось спать либо на палубе на бухтах каната, либо внизу, взгромоздив ноги высоко на переборку. На корабле не было ни дюйма свободного места.
День за днем корабельный дух становился все крепче. Для большой нужды людям приходилось, балансируя, вставать на выступающую за борт доску, где, сняв штаны и держась за специально привязанную для этой цели к борту веревку, сидеть, словно птица на жерди, над качающимся морем. Малую нужду справляли гораздо проще, прямо с борта, под леер, с кормы или в любом другом месте, где было в данный момент поукромней. Офицеры поступали так же, как и матросы. Скидка на удобства делалась только женщинам.
Через три недели плавания курс с зюйд-зюйд был переложен на зюйд-ост, а еще через несколько дней команда «Золота дружбы» увидела перед собой бухту Осужденных.
Бухта Осужденных была единственной, зато большой и спокойной каверной на тысячемильном протяжении берега Лорая, отлогого и прямого как стрела. Они вошли в бухту через узкую горловину, и море мгновенно успокоилось, ветер и жара спали. Вскоре корабль уже продвигался сквозь перламутровую дымку, и тишину нарушали только редкие выкрики матросов, промеряющих глубину. Шли почти вслепую.
СарториИрврашу скоро наскучило однообразное зрелище. Покинув мостик, он вернулся в каюту, почитать и покурить. Но и здесь он не находил покоя, ему не сиделось на месте, желудок бурчал, как злобный пес. Однообразный корабельный рацион уже начинал сказываться на пищеварении. И без того считавшийся худощавым в лучшие времена, он затягивал ремень на штанах все туже. К столу мужчинам подавали соленую рыбу, лук, оливки или рыбий жир с хлебом на завтрак, суп на обед и повторение завтрака на ужин, иногда с заветрившимся сыром вместо рыбы. Дважды в неделю на каждого мужчину полагался кувшин фигового вина или йудла.
Моряки разнообразили стол свежей рыбой, которую удили прямо с борта. Офицеры столовались немногим лучше матросов, разве что время от времени пробавляясь едким молоком арангов, куда для тех, кто заступал на вахту, положено было добавлять бренди. Стойкие сиборнальцы никогда ни словом не жаловались на пищу, словно не знали иной с рождения.
Продвигаясь вперед на скорости в пять узлов, они пересекли 35 градус северной широты и вышли из окрестности тропика в узкую северную область умеренного климата. В тот же день из тумана до слуха мореплавателей долетели звуки ужасных ударов, сопровождаемые треском и скрежетом и плеском огромных волн. Вслед за чем снова наступала тишина. Высунув голову из дверей своей каюты, СарториИрвраш поинтересовался у проходящего мимо матроса, в чем дело.
– Берег, - ответил матрос. Решил прояснить ситуацию, сделав скидку на неопытность новичка-чужеземца, и добавил: - Ледники.
СарториИрвраш понимающе кивнул. После чего моментально сунул нос в свою записную книжицу, которую, за неимением лучшего занятия, превратил в дневник.
«Пускай ускуты не цивилизованны, однако с их помощью мне удалось расширить свой горизонт. Как хорошо знают люди ученые, наша планета имеет форму шара с ледяными шапками на полюсах. На крайнем севере и крайнем юге начинаются земли, состоящие только из снега и льда. Сиборнальский материк переполнен этим неприятным материалом, явившимся причиной гибели многих сонмищ его обитателей. Время от времени мне начинает казаться, что, сжившись с холодом и снегом, северяне тянутся к ним, вместо того чтобы бежать подальше, на юг, в теплые моря.
Что может быть причиной такого отклонения от нормы, мне неизвестно - я не рискую задавать по этому поводу вопросы и обращаться за объяснениями к моему личному демону, Ио Пашаратиду. Как бы ни было, это путешествие позволило мне увидеть необозримый простор, разделяющий ледяные шапки планеты, ее альфу и омегу».
К вечеру внезапно налетел свирепый шторм. Деваться было некуда - «Золото дружбы» безостановочно качалось на волнах, то взлетая к небесам, то проваливаясь в пучины. Могучие волны разбивались о борта корабля, взметая брызги высоко к небесам. Откуда-то снизу доносился четкий зловещий стук - казалось, какой-то ужасный обитатель глубин просится на борт, желая избавиться от объятий волн, - так думал бывший советник борлиенского двора, пугливо вжимаясь в самую глубину своей койки.
Следуя приказу, он задул единственный масляный светлячок, разгоняющий в его каюте тьму. Не видя ни зги, он лег и принялся попеременно то поносить ужасными словами ЯндолАнганола, то возносить молитвы Всемогущему. Поднявшийся из глубин гигант наконец сумел накрепко вцепиться в борта корабля и принялся раскачивать его, как великан-маньяк детскую люльку с единственной целью выбросить из них младенца. К своему величайшему удивлению, в самый разгар качки СарториИрвраш заснул.
Когда он проснулся и встал, корабль снова был неподвижен и тих и его скольжение по волнам было едва заметно. За иллюминатором по-прежнему клубился подсвеченный сверху солнцем туман.
Выбравшись на палубу, советник мимо спящих матросов двинулся к мостику, время от времени поглядывая на небо. Наверху, между волнистыми, растертыми ветром дорожками сияла начищенная серебряная монета. Глядя на лик Фреира, он с улыбкой вспомнил свой рассказ, который так любили королева МирдемИнггала и принцесса ТатроманАдала, сказку о серебряном оке в небе, в конце концов уплывшем навсегда.
Время от времени предупреждающе покрикивал впередсмотрящий. В море плавали крупные осколки ледника, бесформенные глыбы неопределенных очертаний. Некоторые из них напоминали поваленные недоразвитые деревья, другие - гигантские грибы, словно порожденные ледяным богом, задавшимся целью на разные лады передразнивать природу, создавая гротескные противообразы ее творений. Глыбы отламывало от кромки ледников штормами, и можно было только благодарить создателя за то, что ледяные горы величиной почти с половину корабля попадались крайне редко. Неожиданно выныривая из тумана, эти чудовищные творения природы проплывали навстречу, лишь для того чтобы снова погрузиться в непроглядное марево за кормой.
По прошествии некоторого времени что-то привлекло внимание СарториИрвраша, и он взглянул вверх. На некотором расстоянии от корабля, отделенные от него полоской воды, высоко на склоне стояли два фагора. Двурогие не смотрели на проплывающий мимо корабль, их глаза были устремлены друг на друга… У фагоров были удлиненные лица с крепкими челюстями и защищенными роговыми надбровьями, ненавидящие все и вся, увенчанные парами загнутых гладких рогов.
Ужас пришел и ушел. Еще прежде чем название этих животных всплыло в памяти, СарториИрвраш понял, что ошибся. Фагоров здесь не было и не могло быть. Перед ним были два диких зверя, сцепившиеся в схватке рогами.
Продвижение корабля заставляло туман свиваться вихрями, расступаться, отчего кое-где показывались небольшие острова, скудные пятачки суши посреди моря, голые, с миниатюрными гранитными пиками. На одном из таких островков, на его бесплодной нагой вершине и застыла пара четвероногих копытных. Их густая шерсть была коричневого цвета. За исключением окраса и передвижения на четырех конечностях, животные почти во всем походили на анципиталов.
Вблизи сходство оказалось не столь разительным. В противоборствующих животных не было заметно ни упрямства, ни независимости, свойственных фагорам. Причиной, приведшей СарториИрвраша поначалу к неверному заключению, были именно рога.
Наконец один из зверей повернул голову и взглянул на корабль. Улучив момент, другое копытное, склонив могучую голову, с силой бросилось вперед и врезалось сопернику в бок. Звук мощного удара достиг слуха бывшего советника. У животного было всего три фута для разбега, но на его стороне была тяжесть тела, прибавленная к силе задних ног.
Второе животное пошатнулось. Потом постаралось удержаться на ногах, развернуться и встретить соперника, склонив голову и выставив рога. Однако, прежде чем ему удалось это сделать, за первым ударом последовал второй. Задние ноги копытного заскользили. Оно начало валиться назад, все еще пытаясь удержать равновесие. С громким всплеском животное рухнуло в воду. «Золото дружбы» без устали шло вперед. Сцену схватки затянуло туманом.
За все время плавания адмирал воинствующих священников, Оди Джесератабхар, лишь считанные разы удостаивала СарториИрвраша короткой беседой. Тем не менее возможностей наблюдать за ней при исполнении, командующей кораблем, у него было хоть отбавляй. Ее превосходительство адмирал отличалась здравым умом и справлялась со своими обязанностями великолепно. Ее лицо было сурово, но движения полны живости, и мужчины, матросы и офицеры, исполняли все ее приказы быстро и рьяно. Отлично сидящая форма и четкий голос выдавали в ней неординарную личность, наделенную серьезной властью и влиятельную; но с подчиненными адмирал держалась, как правило, неформально, а в ее тоне часто слышалась приветливость и даже веселье. СарториИрврашу адмирал нравилась.
– Какой одинокий и пустынный берег, госпожа.
– Да, это необитаемый край. Но я видела и похуже. В старину ускуты ссылали сюда преступников, оставляя их на вечное поселение, практически на произвол судьбы.
Ее светлые волосы выбились из-под козырька морской фуражки, которую она обычно носила.
– И поселенцы выживали?
– Выживали, и даже многие. Находили себе жен из местных лораек. Кстати, через час на берег отправляется шлюпка. Чтобы попытаться загладить свою вину перед вами - ведь все эти недели я уделяла вам ничтожно мало внимания - приглашаю вас принять участие в этой короткой экспедиции в качестве моего личного гостя. Вы сможете собственными глазами увидеть, как выглядит Берег Осужденных.
Пожав плечами, адмирал улыбнулась, как будто отрекалась от пережитков прошлого.
– С благодарностью принимаю ваше приглашение.
Только теперь СарториИрвраш понял, до чего рад возможности хоть ненадолго покинуть корабль.
«Золото дружбы» и следующий за ней невдалеке «Союз» принялись медленно приближаться по спокойной воде к берегу. Туман вскоре поредел, и стала видна убогая мрачная суша с гранитом утесов и скал, серовато-бесцветная. Там, где скалы источила эрозия, берег спускался к самой воде пляжем. К одной из таких узких пляжных полос и держали сейчас курс корабли, огибая по пути каменистые островки - не более чем груды крупных булыжников. Выступающие из воды острые гранитные рифы вызывали некоторую тревогу и суету на палубе, когда суда лавировали между ними. На одном из таких рифов висели догнивающие останки - ребра какого-то древнего судна. Но наконец был отдан приказ бросить якорь. После того как «Золото дружбы» замерло на месте, с борта спустили гребную шлюпку. Крики матросов, отражаясь от пустынного берега, эхом доносились обратно на корабль.
Проявив истинное рыцарство, Оди Джесератабхар помогла СарториИрврашу спуститься по веревочному трапу в шлюпку. За ними последовал Пашаратид и с ним шестеро вооруженных мощными мушкетами матросов-пехотинцев. Фагоры-гребцы взялись за весла, и лодка медленно заскользила к пологой, усыпанной галькой части берега, лавируя между рифами.
На берегу уже были хозяева, - стадо фагороподобных фламбергов. Два крупных самца стояли друг напротив друга, сплетясь рогами, сражались, топтались, взрывая гальку; их плоские копыта с оглушительном треском давили вылинявшие ракушки. Гривы у самцов были меньше, чем у самок. По иным признакам пол животных различить было невозможно. Как и у большинства других видов гелликонских животных, здесь половые различия потеснили различия, возникающие и исчезающие со сменой времен года. Окрас и самок и самцов фламбергов варьировался от черного до красно-бурого с редкими белыми подпалинами. От земли до лопаток рост фламбергов не превышал четырех футов. Гладкие рога у всех без исключения животных загибались вперед. Выражение морд, а скорее «лиц», было разным.
– Сейчас у фламбергов гон, - объяснила СарториИрврашу священница-адмирал. - Только в пылу схватки за самку эти ленивые создания могут зайти в воду.
Шлюпка ткнулась в берег, куда и была вытащена покорными фагорами, после чего вся экспедиция успешно высадилась на сушу. Прибрежную гальку быстро сменили острые камни. Откуда-то издалека то и дело долетало эхо падения в море глыб, откалывающихся от великого ледника. Над головой плыли серые как сталь облака. Сжав в руках весла, фагоры-гребцы неподвижно застыли у самой воды, ожидая дальнейших приказов.
К высадившимся людям по камням немедленно метнулась целая армия крабов, выставляющих асимметричные клешни в недвусмысленном выражении угрозы. Но угрозой все и ограничилось - ни один из крабов не решился напасть. Матросы выстрелили в крабов из мушкетов дробью, убив нескольких, - остальные крабы немедленно принялись пожирать своих погибших собратьев. Но не успело начаться пиршество, как из моря выпрыгнула зубастая рыбина и, схватив самого незадачливого панцирника, уползла, извиваясь по-змеиному, обратно в воду.
Выстроившись на этом тихом, идиллическом берегу в стрелковую цепь, матросы разбились на пары: один поддерживал дуло мушкета, покуда другой наводил оружие на цель. Мишенью были самки фламбергов, глупо суетящиеся по гальке всего в нескольких футах и не обращающие на прибывших с корабля никакого внимания. Пашаратид скомандовал «Огонь!», и ружья дали залп. Две самки фламбергов упали на камни, дергая ногами.
Стрелки сменили позиции и ружья. Последовал новый тройной залп. На камне забились еще три особи. Остатки стада обратились в бегство.
Под поощрительные крики с рей, усыпанных зрителями, фагоры и матросы бросились к добыче, вздымая брызги сапогами и копытами.
Две самки еще были живы и пытались встать, чтобы бежать вслед за стадом. Один из стрелков, вытащив из ножен короткий широкий нож, быстрым резким движением перерубил раненым животным хребты.
Учуявшие смерть крупные белые птицы снялись со скал и принялись кружиться над местом охоты в восходящих потоках воздуха, вертя шеями в обе стороны и высматривая поживу. Неожиданно решившись, птицы спикировали на матросов, пытаясь ударить их мощными крыльями. Одна из птиц ухитрилась поранить стрелка, на лету больно клюнув его в голову.
Пока несколько человек свежевали добычу, остальным приходилось отбиваться от наседающих со всех сторон крабов и птиц одновременно. Одним длинным ударом ножа свежевальщики вспарывали убитым фламбергам брюхо. Засунув внутрь руку, они вытаскивали дымящиеся кишки и печень и отбрасывали их в сторону. После этого от туловищ отделяли задние ноги. На руки свежевальщиков обильно лилась золотистая кровь. Над их головами кричали голодные птицы.
Нагруженные ногами и тушами фламбергов, фагоры были отправлены обратно к шлюпке.
Отбежав, глупые фламберги остановились неподалеку. Подобраться к ним не составило особого труда. Охота и разделка туш продолжились. Тем временем фагоры под командой Пашаратида вытащили лодку повыше на берег, туда, где ей не угрожали бы никакие штормы. Из шлюпки были извлечены припасенные там волокуши, в постромки которых впряглись фагоры. Экспедиция была готова к отправлению. СарториИрвраш получил официальное приглашение присоединиться к прогулке.
– Хочу, чтобы вы сумели составить хотя бы поверхностное впечатление о здешних краях, - сказала ему со скупой улыбкой Джесератабхар. Бывший советник сообразил, что, скорее всего, адмирал и ее подчиненные тоже рады ступить после корабля на твердую землю и готовы найти любой предлог для того, чтобы продлить свое пребывание здесь. Адмирал двинулась вперед вслед за волокушами, и СарториИрвраш поспешил за ней.
Впереди их ожидал сильный запах скотного двора. Пока белые птицы сражались неподалеку за падаль, туповатые фламберги бродили как ни в чем не бывало. От берега начинался крутой подъем, и, чтобы втащить на него волокушу, двурогим рабам пришлось напрячь все силы. Вскоре на пути им встретились другие копытные, с более длинной и густой шерстью, чем у фламбергов, сероватого окраса, с изогнутыми кольцами рогами. Это были лойси. Денью Пашаратид с сожалением заметила, что вместо фламбергов следовало устроить охоту на лойсей. Красное мясо лучше желтого.
Никто не ответил жене бывшего посла, а ныне офицера морских пехотинцев. СарториИрвраш покосился на Ио. Лицо Пашаратида было непроницаемо. Казалось, его мысли витают где-то очень далеко от происходящего. О чем он думает - неужели по-прежнему о королеве?
Их путь пролегал мимо огромных валунов, вывороченных из земли и принесенных сюда когда-то давным-давно ледником, теперь исчезнувшим. На некоторых валунах можно было заметить нацарапанные имена и даты, иногда очень древние, - сосланные в здешние края таким образом пытались оставить о себе память.
Постепенно подъем закончился, и почва стала более ровной. Остановившись, участники экспедиции осмотрелись, глубоко дыша и утирая пот. Внизу у края черной глади моря, смыкающейся у горизонта с темным куполом небес, виднелись два корабля. Тут и там по воде плыли айсберги; некоторые стояли неподвижно, некоторые, подхваченные течением, двигались достаточно быстро и заметно для глаз, направляясь в мрачную перспективу - эти издали можно было по ошибке принять за паруса. Куда ни глянь, нигде не было видно следов человеческого обитания.
Слева лежали земли лораев, простиравшиеся, казалось, в бесконечность. Туман все еще держался и скрадывал подробности местности, лишая равнину каких-либо черт, за которые мог бы зацепиться глаз. Но и в однообразном пейзаже крылось свое величие. Земля под ногами была голой, почти лишенной травы, во вмятинах от тысяч и тысяч копыт.
– Эти равнины принадлежат фламбергам, лойсям и двулойсям, - проговорила Денью Пашаратид. - Больше здесь никто не живет. И не только равнины - весь здешний край принадлежит зверю.
– Людям тут жизни нет, - подхватил Ио Пашаратид.
– Внешне фламберги и лойси очень похожи, но анатомически отличаются очень сильно, - заметила в свою очередь Оди Джесератабхар. - Лойси - некрогены. Молодь рождается и развивается в трупах родителей, вместо материнского молока питаясь продуктами разложения. Фламберги же живородящие.
СарториИрвраш промолчал. Охота на берегу моря, точнее, безжалостная бойня, потрясла его, и он все еще находился под ее впечатлением. Снизу почти через равные промежутки времени все еще доносились ружейные залпы - шла заготовка мяса. Корабли зашли к Берегу Осужденных, попросту чтобы запастись свежим мясом.
На равнине люди уселись в волокуши, и фагоры повезли их вперед. Равнина была сырой, то и дело попадались лужи, небольшие озера или болотца, что очень замедляло продвижение. На горизонте начинались горчичного цвета холмы, на склонах которых произрастал карликовый шпорник и прочие неприхотливые растения. Среди бесплодия равнины корявые деревца были роскошью, их ветви были усыпаны неряшливыми с виду гнездами птиц, свитыми из прутьев и кусочков плавника с морского берега. Листва деревьев была белой от наслоений гуано.
Край берегового утеса заслонил корабли. Похолодало, и запах моря ослаб, сменившись вездесущим зловонием гниющих останков копытных. Звуки пальбы постепенно тоже утихли. В течение почти целого часа пути все молчали, упиваясь ощущением необъятности окружающего.
Возле испещренного бороздами валуна охряного цвета адмирал воинов-священников объявила наконец остановку. Поднявшись с волокуш, люди прошлись, разминая ноги и размахивая затекшими руками. Огромный валун нависал над ними, как миниатюрная скала. Вокруг не было слышно ничего, кроме криков птиц да завывания ветра, но постепенно они различили доносящийся откуда-то издалека тихий гул.
Услышав новый звук, СарториИрвраш подумал только о леднике - о том, как отламывающиеся от него глыбы продолжают падать в море. Наслаждаясь ощущением твердой земли под ногами, он тут же забыл о новом звуке. Адмирал же и Денью Пашаратид, встревожено переглянувшись, быстро полезли на валун и, взобравшись, застыли на вершине. Вглядевшись в горизонт, они криком предупредили оставшихся внизу об опасности.
– Эй, двурогие, быстро оттащите волокушу под защиту камня! - приказала фагорам Оди Джесератабхар.
Постепенно гул превратился в громовой, схожий с ревом урагана топот. Ураган поднимался от самой земли, наступал отовсюду. С западной стороны холма приближалось что-то огромное. Мгновенно все, и люди и фагоры, пришли в движение. С прытью того, кто шестым чувством распознал близость явления природы, выходящего за рамки его представлений и бесспорно ужасного, СарториИрвраш бросился к валуну и принялся карабкаться на его вершину. Ио Пашаратид помогал ему, и наконец все они, две женщины и двое мужчин, оказались на вершине, где на площадке едва хватало места для всех. Фагоры оцепенело стояли по сторонам валуна, в их ноздрях хлюпали белые молоки.
– Придется переждать здесь, пока они не пройдут, - проговорила Оди Джесератабхар. - Тут мы в безопасности.
Голос адмирала дрожал.
– Что это? - спросил СарториИрвраш.
Сквозь призрачную дымку даль катилась на них подобно темному колеблющемуся ковру. Замершие на вершине люди были бессильны что-либо сделать, они могли только стоять и смотреть. Постепенно ковер превратился в лавину фламбергов, приближавшихся широким фронтом.
СарториИрвраш попытался пересчитать животных. Десять, двадцать, пятьдесят, сотня - дальше считать было невозможно. Ширина стада составляла не менее мили - как потом оказалось, это было ошибкой, ширина лавины густо, бок о бок, идущих животных составила три, а то и все пять миль. Очень скоро всю равнину затопило колышущееся море спин и рогатых голов фламбергов и лойсей, среди которого валун с четверкой людей на вершине высился как остров.
Все, и земля, и камни, и само небо, дрожало от монотонного гула.
Вытянув к небу шеи, выпучив глаза, раззявив рты, из которых капала слюна, полчища копытных мчались мимо. Достигнув валуна, живой поток обогнул его с обеих сторон и сомкнулся за ним, устремляясь дальше. Белые птицы-коровы, редко взмахивая крыльями, летели над стадом, легко поспевая за ним.
Потрясенные люди в восторге вытягивали руки и размахивали ими, громко крича.
Море копытных под ними, изливаясь из самого горизонта с одного его края, к горизонту же и уходило. Ни одно из животных не подняло морду и не взглянуло на застывших людей; все понимали, что сбиться с шага означало немедленно погибнуть под копытами сородичей.
Очень скоро возбуждение, охватившее людей, прошло. Они присели на камень, прижавшись друг к другу и с тоской глядя на простирающееся вокруг насколько хватал глаз живое море. Стаду не было ни конца ни края. Взошел и канул за горизонт в сиянии концентрических кругов зари Беталикс, а поток рогатых голов все не иссякал. Тысячи тысяч животных продолжали идти мимо валуна.
Где-то вдали, у моря, часть фламбергов останавливалась и бессмысленно толпилась некоторое время у берегового склона, в то время как большинство животных с ходу бросалось в воду. Таких было множество - животные во весь опор целеустремленно неслись к обрыву, навстречу неминуемой гибели. Шли часы. Нашествию не было конца, как не было конца глухому топоту копыт, напоминающему частый бой множества барабанов.
Над головами пойманных в ловушку людей развертывались сверкающие световые покровы, восходящие к зениту. Надежда на спасение медленно таяла, приходило отчаяние: жизнь, которую они с такой легкостью и небрежностью недавно уничтожали, теперь, с не меньшей легкостью и небрежностью, грозила уничтожить их самих. Сидя на вершине, они обнялись, чтобы чувствовать друг друга и сохранять тепло; чуть ниже, прижавшись спинами к камню, стояли фагоры, выставив перед собой для защиты волокушу.
Медленно и величаво начал свой полет по небу Фреир. Зарядил дождь, поначалу неуверенный. Постепенно морось разошлась и превратилась в ливень, потушив свет, льющийся с небес. Земля раскисла, и звук бьющих по ней копыт изменился.
Ледяной дождь не утихал много часов. Раз набрав силу, ливень, подобно нескончаемому стаду внизу, продолжал низвергаться с монотонной настойчивостью. Тьма и шум ливня объяли СарториИрвраша и Оди Джесератабхар и укрыли их от соседей. Спасаясь от сырости и холода, они тесно прижались друг к другу.
Неутомимый молот стихии и животных добирался до них. Прижавшись щекой к плечу адмирала, СарториИрвраш ждал смерти, вспоминая свою жизнь.
«Всю жизнь я был одинок, - думал бывший советник. - Расчетливо, продуманно одинок. Намеренно отдалился от братьев. Пренебрегал женой». Конечно, он был одинок. Наградой за одиночество стали знания - или, вернее, общество людей было принесено в жертву знанию, а приобретя знания, он еще больше отдалился от сородичей. Почему? Что за страсть владела им?
И почему он так долго терпел ЯндолАнганола? Что его заставляло? Неужели в короле он распознал ту же муку, что снедала и его самого? Он восхищался ЯндолАнганолом - король мог позволить себе излить свою боль, дать ей подняться на поверхность. Но когда Орел поднял на него руку, это было как насилие. Этого он не мог стерпеть - как не мог простить злобных проклятий в адрес своих рукописей и их сожжение на дворцовой площади. Орел предал огню единственное оправдание его одиночества. Орел сжег бы дотла его мир, если бы мог…
Но теперь советник изменился. Стал другим. Распрощался со своим одиночеством. Если им суждено будет спастись, то он станет другим. Эта женщина, Оди, он любит ее. И должен сказать ей об этом сейчас же.
Где-то в необъятном и диком просторе жизни найдется способ низвергнуть короля ЯндолАнганола, найдется непременно. Годами он сносил его оскорбления и глотал обиды. Но теперь - ведь он еще не стар - во имя мира он сделает все от него зависящее, чтобы власти Орла пришел конец. Король пытался растоптать его. Но выйдет наоборот - он растопчет короля. В этом нет возвышенного благородства, но и в нем самом благородства больше нет. Благородство - удел трусов.
Он рассмеялся, и от ледяного ветра заломило передние зубы.
Почти сразу же после этого он обнаружил, что Оди Джесератабхар плачет и, похоже, уже давно. Решившись, он покрепче обнял ее и, чуть подвинувшись на камне, прижался щекой к ее щеке. Неумолчный топот миллионов копыт безостановочно гремел вокруг, заглушая все звуки. Чернильная тьма окутывала мир.
Приблизив губы к уху женщины, СарториИрвраш принялся шептать ей слова утешения, почти бессвязные, но горячие.
Оди повернулась к нему, и их губы почти соприкоснулись.
– Это я во всем виновата. Нужно было предвидеть - в это время года гон обычное дело…
Она сказала что-то еще, но ветер сорвал слова с ее губ и унес. СарториИрвраш поцеловал эти губы. Этот поступок был его последним сознательным действием. Внутри его разлилось тепло.
Побег от короля ЯндолАнганола изменил советника. Он снова поцеловал Оди. На этот раз она ответила ему. Капли дождя летели на их слившиеся губы, и они вместе ощущали их вкус.
От холода и неудобств люди на вершине камня впали в некое подобие ступора, лишь отчасти напоминающее сон. Когда они проснулись, дождь уже утих, превратившись в мелкую морось. Стадо по-прежнему двигалось мимо них, из-за дальнего горизонта к морю, простираясь в обе стороны насколько хватал глаз. Они по очереди опорожнились, осторожно устроившись на корточках на краю валуна. Пока они спали, фагоры и волокуша исчезли, сметенные стадом. От них не осталось и следа.
Следующей напастью стало нашествие тучи насекомых, неустанно следовавших за стадом. Как в стаде шли не только фламберги, но и другие копытные, так и разнообразие насекомых не ограничивалось одним видом, хотя все они без исключения были кровососущими. Терпеть их атаки, сидя, как прежде, на корточках, было невозможно. Тысячи тысяч летающих созданий жадно набросились на людей, и спасение от них было одно: собравшись в кружок и тесно прильнув друг к другу, укрыться плащами и кидрантами. Любой клочок кожи, оставшийся без прикрытия, подвергался немедленной атаке безжалостных хоботков и жал.
Тесно прижавшись друг к другу, они лежали совершенно неподвижно, в отчаянии от безвыходности положения, чувствуя, как валун под ними дрожит, словно все еще едет на спине великого ледника, принесшего его сюда в незапамятные времена. Так прошел еще один день. Снова наступил «сумеречный» день, а за ним опустилась темнота ночи.
Взошедший Беталикс осветил затянутый клубящимся туманом и поливаемый дождем ландшафт. Стадо наконец-то постепенно начало редеть. Сердцевина, самая густая, уже прошла. Теперь шли слабые или больные животные, а также самки с телятами. Кровососов тоже поубавилось. С северо-востока по-прежнему доносился грохот устремляющихся в море копытных. Как и раньше, в воду бросались не все - некоторое количество фламбергов оставалось на берегу и бессмысленно бродило там в полной растерянности.
Дрожа, люди с трудом сползли с камня на землю. Волокуши исчезли, и им ничего не оставалось, кроме как идти к берегу пешком. Изнемогая от вони бесчисленных животных, они двинулись в обратный путь, едва держась на ногах, шатаясь и без конца отмахиваясь от наседающих насекомых. Говорили мало, больше молчали - сил осталось в обрез.
Корабль продолжил свое плавание. Бухта Осужденных осталась позади. Четверка вырвавшихся из когтей слепой смерти, немедленно по прибытии на борт свалилась в лихорадке, вызванной простудой и укусами насекомых.
Перед закрытыми глазами СарториИрвраша в сжигаемом болезнью мозгу бесчисленные полчища фламбергов продолжали бежать вперед без всякой надежды на избавление. В его горячечных видениях фламберги заполонили весь мир. Спасения от копытных не было, как не было и надежды на то, что они когда-нибудь уйдут, и он сражался с ними, как мог. Сны о фламбергах остались даже тогда, когда он полностью поправился.
Как только бывший советник достаточно окреп, чтобы вставать с кровати и ходить по палубе, он без церемоний отправился к Оди Джесератабхар поговорить. Госпожа адмирал воинствующих священников была рада видеть его. Она приветствовала его как старого друга и даже протянула руку, которую он с удовольствием пожал.
Оди сидела на койке, прикрытая только одеялом, неприбранные светлые волосы свободно лежали на плечах. Без морской формы она казалась не такой представительной и недоступной.
– Все сиборнальские корабли, отправляющиеся в дальние походы, всегда заходят в бухту Осужденных, - сказала она. - Всем известно, что здесь можно запастись провизией, дармовым мясом. Среди морской гильдии воинов-священников почти не бывает вегетарианцев. Мы едим рыбу. Тюленей. Крабов. Раньше мне уже приходилось видеть гон фламбергов. Это моя ошибка, нужно было проявить б?льшую осмотрительность. Фламберги хотели заманить нас в ловушку. А вы, что вы о них думаете?
СарториИрвраш уже обратил внимание на эту привычку адмирала. Сплетая из сибиша кружево временных форм, она могла внезапно прервать свою речь и обратиться к собеседнику с вопросом, приведя его в замешательство.
– Я даже представить себе не мог, что на свете может быть столько фламбергов…
– На самом деле этих рогатых бестий гораздо больше, чем вы можете вообразить. Больше, чем кто-либо мог/сможет вообразить. И все они обитают в областях, граничащих с полярной шапкой, в этом почти бесплодном краю. Их здесь многие миллионы. Да что там - миллионы миллионов.
Оди увлеченно улыбнулась. СарториИрврашу она нравилась все больше и больше. Увидев ее улыбку, он ощутил свое одиночество особенно остро.
– Но что это было - какая-то сезонная миграция?
– Насколько я понимаю, не совсем. Они стремятся к воде, но не для того, чтобы здесь остаться. Фламберги кочуют в любое время года, и к тому, чему мы были недавно свидетелями, весна не имеет никакого отношения. По-моему, их гнало вперед отчаяние. Видите ли, у них есть только один враг.
– Волки?
– Нет, не волки.
Оди по-волчьи оскалилась, довольная тем, что глаза ее собеседника удивленно округлились.
– Главные враги фламбергов - насекомые. Но не все, а только один особый вид. Это крупная муха, размером с сустав пальца человека. Отличить эту муху очень легко - на брюшке у нее желтые полоски. Она откладывает яйца прямо в шкуру несчастных копытных. Когда яйца созревают, то появляющиеся из них личинки прогрызают себе дорогу к кровеносным сосудам, добираются до спины и там дозревают в особых полостях, устроенных ими в плоти животных. На конечной стадии цикла развития личинок вздутия на спинах фламбергов достигают размера яблока; шкура животных лопается, и личинки высыпаются на землю, чтобы тут же превратиться в молодых мух. Почти в каждом убитом нами фламберге мы нашли следы этого паразита - и нередко таких гнезд было несколько!
Я часто своими глазами видела, как измученные желто-полосатой мухой животные бежали до тех пор, пока не загоняли себя до смерти, или бросались с утесов и разбивались о камни, лишь бы избавить себя от страданий.
Адмирал замолчала и с улыбкой взглянула на своего ученого слушателя, явно довольная тем, что смогла просветить его.
– Госпожа, то, как безжалостно ваши люди убивали самок там, на берегу, потрясло меня. Но теперь я понял: это ничто по сравнению с жертвами, которые одним мановением своей длани приносит природа. Почти ноль.
Оди кивнула.
– Фламберги глупы, они просто одно из явлений природы. Им нет конца. Нет конца. Рядом с ними вся сила людей ничего не значит. По данным последней переписи, в Сиборнале живет двадцать пять миллионов человек. Обитающих на том же континенте фламбергов больше, гораздо больше, в сотни, а может, и в тысячи раз. Фламбергов так же много, как, например, деревьев. Иногда мне кажется, что в конце концов вся Гелликония будет населена только желто-полосатыми мухами, гоняющимися за фламбергами, которые мчаться через материки в вечной муке, от которой не суждено избавиться никогда.
Они помолчали, представив себе эту картину. СарториИрвраш встал и вернулся в свою каюту. Через несколько часов Оди Джесератабхар пришла к нему сама. Жилище бывшего советника было тесным и душным, и неожиданный визит смутил его.
– Вы так внезапно помрачнели - я расстроила вас своим рассказом о бесчисленности фламбергов?
– Напротив, я был рад возможности поговорить с человеком, проявляющим интерес к процессам жизнедеятельности мира. Всю свою жизнь я посвятил тому, чтобы лучше понять эти процессы и объяснить их другим людям.
– В Сиборнале знают о сути мира гораздо больше, чем в любой другой стране.
Внезапно спохватившись, адмирал решила оставить хвастливый тон.
– Возможно, причина кроется в том, что мы, северяне, испытываем больше тягот, связанных с переменой климата, чем вы, кампаннлатцы. Великим Летом ваш Борлиен вообще забывает о том, что такое зима. А у нас каждое лето только и думают, как пережить следующую зиму, ведь если к ней не готовиться заранее, то расплатой может стать смерть, - вдруг мороз будет на несколько градусов крепче, чем в прошлом году? Если похолодание застанет людей врасплох, то уцелеют только фагоры и бессчетные стада безмозглых фламбергов. Иногда мне думается, что человечество - всего лишь ошибка природы, случайная, но легко ею же самой исправимая.
СарториИрвраш внимательно посмотрел на адмирала. Ответив ему открытым взглядом, та откинула волосы с лица.
– Я согласен с вами - иногда такие мысли посещают и меня. Я ненавижу фагоров, но должен признать, что они выносливее нас, людей. Остается утешаться тем, что участь человека все же лучше, чем доля фламбергов, проводящих всю жизнь в бессмысленном бегстве от надоедливых насекомых. Хотя и у нас есть свой желто-полосатый враг - если поискать, обязательно найдется…
СарториИрвраш выжидательно замолчал, желая испытать остроту и тонкость ума Оди.
– Когда я впервые увидел фламберга, меня поразило, до чего сильно тот похож на фагора.
– Да, действительно, сходство необычайное, я согласна. Вот что я хочу спросить у вас, мой дорогой друг. Вы известны как человек ученый. Какой вывод вы можете сделать из схожести фламбергов и фагоров?
Не он ее, а она испытывала его - и снова в утонченно-издевательской манере. СарториИрвраш предложил гостье присесть рядом с ним, и она не замедлила воспользоваться приглашением.
– Мади похожи на людей, так же, как нондады и другие, хотя сходство между нами и этими последними менее разительно. Между мади и людьми нет родственной связи, хотя иногда браки людей и мади дают приплод. Пример тому - принцесса Симода Тал. Не так давно я слышал о том, что иногда фагоры сожительствуют с фламбергами.
Советник усмехнулся, сухо и неуверенно.
– Предположим, божественные творцы, создавшие нас, устроили так, что между мади и человечеством возможна родственная связь. Почему тогда нельзя предположить, что по замыслу тех же творцов может существовать родственная связь между фагорами и фламбергами? Это можно легко проверить опытным путем.
СарториИрвраш уже решил рассказать об экспериментах по межвидовому скрещиванию, которыми он занимался в Матрассиле, но потом решил отложить этот рассказ до более подходящего случая.
– Родственная предрасположенность видов должна проявляться и во внешнем их сходстве. У фагоров и фламбергов кровь одинаково золотистая, а кроме того, и те и другие хорошо приспособлены к тому, чтобы переносить холода…
– У меня есть другое доказательство, для чего мне не понадобились никакие эксперименты. В отличие от многих других людей я не верю в то, что все виды животных, и люди в том числе, были созданы каждый по отдельности богом Азоиаксиком.
Говоря это, адмирал понизила голос.
– По-моему, границы видов со временем размылись, как размылись границы между людьми и мади, к чему теперь приложил руку и ваш король ЯндолАнганол, взявший за себя Симоду Тал. Вы понимаете, к чему я клоню?
Что же получается: адмирал - тайная атеистка? К удивлению СарториИрвраша, эта мысль так поразила его, что он почувствовал возбуждение, в том числе и сексуальное, даже эрекцию.
– Слушаю вас.
– Я не стану утверждать, будто верю в сожительство фагоров и фламбергов, хотя и не отвергаю такой возможности. В то же время я не исключаю и мысли о том, что когда-то давно действительно было так, как я говорила: мир населяли только фламберги и мухи, и те и другие в невероятном изобилии. Но прошло время, и от фламбергов произошли фагоры. Фагоры - это следующая ступень развития фламбергов. Как вам такая гипотеза? По-вашему, это возможно?
Отвечая, СарториИрвраш попытался подстроиться под тон ее рассуждения.
– Сходство между двумя этими видами несомненно, но по большей части это сходство поверхностное, если, конечно, не принимать во внимание цвет крови. С таким же успехом можно утверждать, что люди и фагоры суть один и тот же вид, лишь на том основании, что и те и другие способны говорить. Как и мы, фагоры ходят на двух ногах. У них есть сознание, отличное от нашего, но все же бесспорное. Ничего подобного у фламбергов нет - в их бесконечном безумном галопе по северным просторам нет ни капли смысла. Ни о каком разуме тут и речи нет.
– Способность анципиталов к прямохождению и речь проявились после того, как от главного ствола, фламбергов, отделилась ветвь фагоров. Попробуйте вообразить, что фагоры произошли от тех фламбергов, которые попытались найти иной способ борьбы с мухами, отличный от бесконечного бегства по равнине.
Советник замолчал, и некоторое время он и госпожа адмирал горящими от восторга глазами рассматривали друг друга. У СарториИрвраша язык чесался рассказать Оди о своем открытии относительно полосок хоксни.
– О чем вы говорите?
– Например, они могли начать прятаться в пещерах. Или забираться под землю, в подземные пещеры. Освободившись от мучительного преследования мух, они со временем стали разумными. Прямохождение выработалось как средство, необходимое для того, чтобы дальше видеть и освободить передние конечности для труда. Звуковая форма общения, иначе говоря, язык, возник из-за темноты как замена зрению. Когда-нибудь я покажу вам свое сочинение по этому вопросу. Я его еще никому и никогда не показывала.
СарториИрвраш рассмеялся, представив себе фламбергов, вытворяющих подобные штучки.
– Для этого потребовалось не одно поколение, мой дорогой друг. Времени на это ушло много, не один век, скорее всего несколько тысячелетий. Поколения сменялись за поколениями. Выживали самые способные и сметливые. Не смейтесь надо мной.
Оди шлепнула его по руке.
– Пускай я ошибаюсь, но что вы скажете вот о чем: почему, по-вашему, период созревания плода у гиллот фагоров и самок фламбергов совершенно одинаков и составляет один год Беталикса? Разве это не доказывает их родственную связь?
Продолжая плавание, корабли зашли в несколько маленьких портов Лорая, находящихся около тропика. В порту Идживибир к ним присоединилась каравелла «Добрая надежда», отважное торговое судно с парусами в вертикальную полоску. Флагман приветствовал каравеллу залпом из бортовых орудий, матросы громко кричали и махали руками. В пустынном океане трем кораблям не так опасно, как двум.
Другое любопытное происшествие случилось с ними на 29 градусе восточной долготы, в самой западной точке маршрута. Было десять минут двадцать пятого часа. Фреир вот-вот должен был взойти, и его близость возвещало абрикосовое зарево, занимающееся над горизонтом. Линия горизонта словно бы растворялась в предрассветном сиянии, исходящем из воды. Вскоре из этого светового пятна должно было взойти солнце. Где-то в той стороне, скрытая сиянием, лежала священная страна Шивенинк; в Шивенинке, в горах, простирающихся от самого моря вплоть до северного полюса, находилось Великое Колесо Харнабхара.
Рог протрубил «все наверх». Три корабля сошлись борт к борту. Были прочитаны молитвы, играла священная музыка, все присутствующие молились молча, прижав указательные пальцы ко лбу.
Из абрикосового сияния внезапно родился парус. Благодаря преломлению света, появившись, парус растворился, как мираж. Над мачтами неизвестного судна вились птицы - невиданное дело вдали от суши.
Корабль был сплошь белый, и паруса и свежевыкрашенные борта. Когда судно подошло ближе, из его пушек дали приветственный залп, и сиборнальцы увидели, что корабль этот не больше каравеллы «Добрая надежда»; на парусах неизвестного красовалась идеограмма Колеса - его внешний и внутренний круги, соединенные волнистыми спицами. Это был «Жрец Ваджабхара», названный по имени главного порта.
Четыре корабля сошлись вместе - так голубки тесно рассаживаются на ветке. Адмирал воинов-священников прокричала приказы своей небольшой флотилии. Заскрипел такелаж, и паруса снова были подняты. Флотилия продолжила плавание.
Цвет воды изменился на темно-голубой - глубина под килем увеличилась. В кильватерной колонне корабли покинули Панновальское море и вышли в северную окраину океана Климента. Тотчас поменялись погода и ветер. Шторм налетал за штормом, водяные валы вздымались до самого неба, выл неутихающий ветер. Стихия швыряла сиборнальские корабли как скорлупки. Днем мореплаватели не видели солнца.
Когда наконец они вышли в спокойные воды, Фреир висел в небе гораздо ниже, в то время как Беталикс поднимался выше, чем прежде. По левому борту лежали утесы Кампаннлата, его западный редут, мыс Финдовил. Обогнув мыс, корабли сиборнальцев подошли к берегу тропического континента и сразу же встали на якорь, на двухдневный отдых. Плотники принялись за устранение повреждений, причиненных штормами, воины-священники морской гильдии штопали паруса или купались в теплой воде лагуны. Мужчины и женщины купались нагими, в чем мать родила, - удивляя ярых пуритан-сиборнальцев - и, не выдержав, СарториИрвраш, оставшись лишь в шелковых подштанниках, тоже бросился с борта в воду.
Доплыв до пляжа, он улегся на песке отдохнуть в тенечке, где его не могло достать ни одно, ни другое солнце и, прищурив глаза, принялся рассматривать выбирающихся на берег из воды, один за другим, членов команд всех трех судов. Большинство команды «Доброй надежды» составляли женщины, крепкие и атлетически сложенные, как на подбор. Жаль, что я уже не молод, вздохнул про себя советник. Рядом с ним улегся Ио Пашаратид и замогильным шепотом заметил:
– Вот если бы королева королев была здесь, да?
– И что тогда? - лениво поинтересовался СарториИрвраш, не сводя глаз с купающихся в надежде на то, что голая Оди тоже покажется.
Ио Пашаратид совсем не по-сиборнальски ткнул его кулаком в ребра.
– Что тогда, вы спрашиваете? Тогда этот практически райский уголок превратился бы в настоящий рай.
– По-вашему, сил на наших судах хватит, чтобы завоевать весь Борлиен?
– Если считать, что на войне более половины успеха определяет чистой воды удача, то да, считаю, хватит, да что там - уверен. Мы организованы и хорошо вооружены, орды ЯндолАнганола нам в подметки не годятся.
– Ну что ж, тогда вы вправе рассчитывать, что рано или поздно королева королев действительно может оказаться под вашей опекой.
– Льщу себя подобной надеждой. Иначе зачем бы мне, по-вашему, рваться в самые горячие точки, на опасный фронт новой войны? Оттассол мне нужен как собаке пятая нога. Королева МирдемИнггала - вот о ком я мечтаю. И она будет моей, помяните мое слово.