Брайан Олдисс

ВРЕМЯ ЧЕЛОВЕКА

Жанет Вестермарк сидела в кабинете и смотрела на трех мужчин, каждый из которых сыграл определенную роль в ее жизни. У хозяина кабинета эта роль оказалась эпизодической, и он вот-вот должен был ее завершить, другой же, наоборот, только выходил на сцену. Ну а жизнь третьего, ее собственного мужа, давно уже текла параллельно с ее жизнью.

Один из мужчин, психолог Клемент Стэкпоул, согнулся в кресле, обхватив колено большими корявыми руками, и внимательно следил за тем, как ведет себя его новый подопечный Джек Вестермарк. Главврач психиатрической клиники доброжелательно и деловито давал прощальные наставления. И только Джек Вестермарк, если судить по его отсутствующему взгляду, совершенно не интересовался происходящим. Жанет подумала, что душа его сейчас находится где-нибудь в ином месте, с другими людьми. Лишь однажды он, казалось, перехватил ее взгляд, но тут же снова ушел в свои мысли.

— Мистер Стэкпоул пока только знакомится с вашим не совсем обычным случаем, — говорил главврач. — Но у него огромный опыт.

— По-моему, нам не стоит прибегать к его помощи, — сказал Вестермарк, складывая руки на груди и слегка покачивая головой.

Главврач спокойно сделал пометку карандашом в блокноте и продолжил:

— Он выдающийся специалист, и я уверен, что очень скоро вы, мистер Вестермарк, по достоинству оцените его. Не забывайте: он будет рядом для того, чтобы помочь вам и вашей жене.

Жанет попыталась улыбнуться одновременно главврачу и Стэкпоулу и сказала из глубины своего удобного кресла:

— Не сомневаюсь, что все будет именно так, однако…

Но тут муж прервал ее, поднявшись:

— Вы не возражаете, если я попрощаюсь с медсестрой Симмонс? — спросил он, уставившись в пространство и ни к кому конкретно не обращаясь.

— Все будет в порядке, я не сомневаюсь, — торопливо закончила она, хотя думала сказать иное, и главврач кивнул ей в знак одобрения.

— Мы все трое, безусловно, найдем общий язык, — подхватил Стэкпоул.

Главврач одарил Жанет улыбкой — той самой, которую она получала от многих людей с того момента, как Вестермарка подобрали в океане недалеко от Касабланки.

А муж тем временем продолжал общаться с пространством:

— Конечно, я должен это помнить.

Его правая рука остановилась на полпути ко лбу (или сердцу?), а потом снова безжизненно упала, и он добавил:

— Возможно, она будет иногда к нам заглядывать, — он повернулся и слабо улыбнулся пустому месту, по-прежнему покачивая головой и будто бы немного заискивая. — Ты ведь будешь рада, правда, Жанет?

— Конечно, милый.

Солнце пробивалось через окно и освещало один из углов кабинета. Поднявшись из кресла, она поймала взглядом профиль мужа в ореоле солнечных лучей. Она и раньше считала Джека человеком несколько не от мира сего. Но теперь он словно совсем ушел из реальной жизни. Она вспомнила слова одного из психиатров: «Вы должны понять, что перевозбужденный мозг всегда находится под диктатом подсознания».

— Вы мне очень помогли, — выговорила она, обращаясь к бесподобной улыбке главврача. Эта улыбка, должно быть, сыграла немалую роль в его продвижении по службе. — Без вас я бы не пережила все эти долгие тяжелые месяцы. А теперь нам лучше уйти. — Она старалась выговаривать слова как можно отчетливее, чтобы не сбиться, если Вестермарк снова невпопад вторгнется в их беседу. — Спасибо вам за помощь.

Прощаясь, главврач тоже поднялся:

— Не забывайте нас, обращайтесь, если возникнут трудности. А вас, Джек, мы бы хотели видеть здесь каждый месяц. Регулярные обследования вам не помешают. Вы ведь наш… гм-м… первый звездный пациент, — он снова улыбнулся и бросил взгляд на свои бумаги, проверяя ответ Вестермарка. А сам Вестермарк уже повернулся к нему спиной и медленно шагал к двери. Он давно со всеми попрощался и вновь окунулся в свое одиночество.

Жанет беспомощно смотрела на главврача и Стэкпоула. Ее раздражал их равнодушный профессионализм. Стэкпоул посмотрел на нее добрым обезьяньим взглядом и взял ее ладонь в свою громадную длань.

— Поехали? Машина ждет у подъезда.

Она молча кивнула, размышляя про себя: «Да- да, это относится к тому, что муж сказал раньше: «Вы не возражаете, если я попрощаюсь с медсестрой — как ее? — Симпсон?» Она училась ступать по его следам. Он был уже в коридоре, дверь за ним закрылась, так что главврач говорил в пустоту:

— У нее сегодня выходной.

Она высвободилась из цепких пальцев Стэкпоула, сжимавших ее ладонь. И старательно пыталась вспомнить, что произошло всего каких- нибудь четыре минуты назад. Джек что-то сказал ей, но что?

— Спасибо! — произнесла она, пожимая главврачу руку.

— Удачи вам обоим, — сказал он, последовательно взглянув на часы, свои заметки, Жанет и дверь. И тут же добавил: — Разумеется. Если мы вообще что-либо обнаружим. Мы очень надеемся.

Он снова поправил галстук и снова посмотрел на часы.

— Все это время вы вели себя исключительно достойно и мужественно, миссис Вестермарк, — продолжал он своим вкрадчивым голосом, провожая ее к двери. — Если позволите, хотел бы посоветовать вам последовать нашему со Стэкпоулом примеру и делать записи, отмечая в них точное время.

Стэкпоул добавил:

— Ему очень легко почувствовать себя отрезанным от мира, Жанет. Очень важно, чтобы именно вы отвечали на его вопросы.

— А как быть с детьми? — спросила она.

— Давайте посмотрим, как Джек будет чувствовать себя в домашней обстановке, — ответил главврач. — А через пару неделек подумаем, может быть, можно будет привезти к нему и детей.

— Так лучше и для них, и для Джека, и для вас, Жанет, — добавил Стэкпоул.

Она кивнула и быстрыми шагами направилась к выходу. Следом за ней пошел Стэкпоул.

Вестермарк забрался на заднее сиденье, она села рядом. Вдруг он судорожно откинулся назад.

— Что с тобой, милый? — спросила она, но не услышала ответа.

Стэкпоул еще не вышел из здания. Видимо, ему нужно было обменяться с главврачом новыми впечатлениями. Жанет наклонилась и поцеловала мужа в щеку, понимая, что ее призрачный двойник уже сделал это раньше..

— Вокруг полно зелени, — сказал он, хотя глаза его в этот момент уперлись в серый бетон здания напротив.

— Да, — согласилась она.

Стэкпоул торопливо сбежал по ступенькам, сел за руль и резко рванул с места. Жанет поняла, из- за чего Джека совсем недавно отбросило на спинку сиденья. Теперь ускорение подействовало на него еще раз. Его тело опять безо всякого сопротивления подалось назад. По дороге ему пришлось крепко держаться за подлокотник, потому что тело его качалось не в такт движению машины.

Они выехали из ворот клиники на загородное шоссе. Был обычный для середины августа теплый солнечный день.

Усилием воли Вестермарк сумел подчинить себя законам времени, из которого прибыл. Когда машина подъехала к его собственному дому и остановилась у парадного (очень знакомо, хотя выглядит непривычно: никаких признаков детей, да и сад порядком запущен), он просидел на своем сиденье еще три с половиной минуты, прежде чем отважился открыть дверь. Потом осторожно, недоверчиво выбрался из машины на гравий, внимательно его изучая. Ему хотелось знать, действительно ли этот гравий реален, как и раньше.

Он увидел рядом с собой жену, которая держалась подальше от него — на всякий случай, чтобы не столкнуться. Он вяло улыбнулся ей и сказал:

— Да, это я, но я не хотел бы сейчас ни о чем говорить. — Он зашагал к дому, отметив про себя, что сыпучий гравий даже не шелохнулся под его шагами. — Я отношусь к газете «Гардиан» с большим уважением, но предпочел бы в данный момент воздержаться от беседы.

На веранде их ожидал мужчина, встретивший Вестермарка улыбкой просителя. Он направился к появившейся из машины троице:

— Простите, вы ведь капитан Джек Вестермарк? — Он отступил в сторону, потому что Вестермарк шел прямо на него и казалось, вот-вот столкнется с ним. — Я репортер «Гардиан» и хотел бы, если это возможно, просить недолгой беседы.

Мать Вестермарка стояла у распахнутой парадной двери и улыбалась сыну, нервно приглаживая рукой седые волосы. Однако сын прошел мимо, не обратив на нее внимания. Газетчик изумленно смотрел ему вслед.

— Вы должны извинить нас, — нервно сказала Жанет. — Мой муж уже ответил вам, но вы этого не услышали.

— Когда же он ответил, миссис Вестермарк? — удивленно спросил журналист. — Еще до того, как я успел вымолвить хоть слово?

— Извините, но я не могу этого объяснить.

— Он ведь действительно живет впереди времени, правда? Не могли бы вы уделить мне минуту и рассказать о своих ощущениях.

— Еще раз прошу прощения, но мне нужно идти, — сказала Жанет, обойдя репортера. За спиной она услышала голос Стэкпоула:

— Возможно, я смогу вам помочь. Мне поручено наблюдать за состоянием капитана Вестермарка. Меня зовут Клемент Стэкпоул. Может быть, вам знакома моя книга «Стабильность человеческих отношений?» Так вот, не следует говорить, что Вестермарк живет впереди времени. Это, по меньшей мере, некорректно. Единственное, что можно сказать, — это то, что некоторые из его физиологических и психологических процессов каким-то образом обгоняют время.

— Кретин! — выругалась Жанет про себя. Она остановилась на пороге, чтобы послушать объяснения Стэкпоула, но словеса врача привели ее в бешенство. Она вошла в дом.

За ужином все чувствовали себя неуютно, хотя Жанет вместе со свекровью постарались создать хотя бы видимость теплой домашней атмосферы… Поставили на стол два скандинавских канделябра (трофеи проведенного в Копенгагене отпуска) и удивили обоих мужчин обилием закусок. Но разговор за столом был, как отметила про себя Жанет, похож на эти самые закуски: маленькие соблазнительные кусочки, которые лишь пробуждают аппетит, но не утоляют голод.

Старшая миссис Вестермарк исподтишка поглядывала на сына, однако не отваживалась заговорить с ним, отдавая это право Жанет.

— Как дети? — спросил он мать, но та, боясь, что он уже слишком долго ждет ее ответа, ответила невпопад и уронила на пол нож.

Чтобы снять царившее за столом напряжение, Жанет хотела сказать что-то о главвраче психиатрической клиники, но тут Вестермарк произнес:

— Он довольно умен и образован. Редкое сочетание для людей его типа. У меня сложилось впечатление, что он предан работе. Пожалуй, он мне понравился. Впрочем, вы, Стэкпоул, знаете его лучше. Что вы о нем думаете?

— Ну, не знаю, — пробормотал Стэкпоул, раскатывая между ладонями шарики из хлебного мякиша, что, как он надеялся, должно было скрыть брошенный украдкой взгляд на часы. — Трудно сказать.

— Он очень мил, правда, Джек? — заметила Жанет, пытаясь помочь обоим мужчинам выпутаться из ситуации.

— Он, должно быть, неплохой игрок, — произнес Вестермарк таким тоном, будто согласился с чем- то.

— О, да! — сказал Стэкпоул. — Этот малый знает, что делает.

— Нет, мама, спасибо, — сказал Вестермарк.

— Я не очень-то хорошо с ним знаком, — признался Стэкпоул. — Хотя я и сыграл с ним пару раз в крикет. У него хороший удар.

— Возьми еще соус, — сказала мать, глядя в глаза сыну, и вдруг осеклась на полуслове, поняв, что уже получила ответ раньше. От этой мысли она чуть было снова не выронила нож и больше не прикасалась к приборам.

— Я и сам заядлый игрок в крикет, — продолжал Стэкпоул, хотя и не очень кстати. Никто ему не ответил, но он упрямо развивал любимую тему.

Жанет, едва справляясь с выскользавшими из рук подушками, встретила Стэкпоула в коридоре на втором этаже.

— Разрешите вам помочь, Жанет?

— Нет, нет, мистер Стэкпоул, мне нужно только постелить постель.

— Разве вы спите с мужем в разных комнатах?

— Он хотел бы провести ночь один, мистер Стэкпоул. А я пока переберусь в детскую.

— Тогда позвольте мне все же помочь вам. И зовите меня просто Клем.

— Извините, но у нас когда-то был терьер по кличке Клем.

Он положил подушки на голубую кровать Питера, включил настольную лампу и сел на угол кровати, попыхивая сигарой.

— Я должен вам кое-что сообщить, Жанет, хотя это и не очень приятно. — Стэкпоул говорил, уткнувшись глазами в пол. — Мы считаем, что психическое состояние вашего мужа может быть опасным. Хотя спешу вас заверить, что сейчас у него нет никаких признаков потери психического равновесия, но в будущем…

Он замолчал, разминая пальцами сигару, потом посмотрел на Жанет и сказал:

— Честно говоря, миссис Вестермарк, мы считаем, что вам следовало бы иметь с мужем… хм-м более… интимные отношения. Это ему пошло бы на пользу.

— Представьте себе, — она немного смутилась, но тут же взяла себя в руки, — это целиком зависит от мужа. Я не так уж для него недоступна.

— Извините меня, миссис Вестермарк.

Она погасила свет и легла в кровать Питера. Конечно, она желала близости с мужем. Очень желала. Теперь она могла себе в этом признаться. Все эти долгие месяцы, пока он был на Марсе, она даже запрещала себе думать об этом. Она занимала себя детьми, каталась на машине по окрестностям, готовила статьи для женских журналов и давала интервью телекомпаниям. Так продолжалось до тех пор, пока корабль не вылетел с Марса на Землю.

Потом поползли слухи, что связь с кораблем утеряна. От нее тщательно скрывали этот факт, хотя вскоре это перестало быть секретом: одна из газет сообщила сенсационную новость о том, что все девять человек команды сошли с ума. В результате корабль проскочил точку снижения и упал в Атлантический океан. Первая мысль, пришедшая ей тогда в голову: Джек никогда больше не будет лежать рядом. От этой мысли она чуть не умерла. Но его спасли — единственного из всей команды. Она пыталась представить, какой будет их любовь теперь. Джек испытает все еще до того, как она почувствует его близость. Нет, невозможно! Хотя, конечно, возможно, если они сначала все хорошо продумают. А потом она всего лишь вытянется на кровати…

Она привстала с постели, замерла на несколько секунд, вскочила и открыла окно. Ей показалось, что она задыхается.

Следующие два дня прошли спокойно, без особых событий. Теперь все они осторожно открывали двери и держались левой стороны, чтобы не столкнуться друг с другом. Прежде чем войти в ванную, каждый должен был постучать условленным стуком. Все сошлись на том, что не стоит задавать вопросов Джеку, если это не вызвано крайней необходимостью. Гуляли порознь. Словом, вскоре каждый из них научился не пересекаться с жизнью другого.

— Не так уж это и сложно, если придерживаться определенны;: правил, — сказала миссис Вестермарк-старшая, обращаясь к Жанет. — А бедный Джек так терпелив…

— Иногда мне даже кажется, что ему все это нравится.

— Ну что ты, милая, как это может нравиться? Такое несчастье!

— Мама, вы хоть понимаете, как мы все здесь существуем? Это так ужасно! Я даже говорить об этом не смею.

— Брось ты эти глупые мысли. До сих пор ты была такой мужественной, и теперь не время расстраиваться, раз уж дела пошли на поправку. Если тебя что-то тревожит, ты должна рассказать Клему. Его для этого к нам и приставили.

Она выглянула в окно и увидела Джека, который гулял в саду. Тот взглянул вверх, улыбнулся, что-то сказал самому себе, вытянул вперед руку, потом опустил ее и с той же самой улыбкой на лице подошел к скамейке на лужайке, присев на краешек.

Тронутая этим зрелищем, Жанет кинулась вниз.

На полпути она внезапно остановилась, осознав, что уже наперед знает последовательность своих действий, потому что Джек только что продемонстрировал свой ответ на них. Она выйдет на лужайку, окликнет его и пойдет ему навстречу. Потом они вместе подойдут к скамейке и сядут подальше друг от друга.

Она отметила, что здесь есть явное противоречие. С одной стороны, если судить по реакции Джека, она все это уже проделала. С другой стороны, она только собирается это сделать. А если не сделает? Ну, например, вернется сейчас в дом и пообщается со свекровью? В этом случае Джек как последний дурак останется на лужайке наедине со своими фантазиями, которым не суждено сбыться. Пусть Стэкпоул увидит это. Тогда им придется пересмотреть свою теорию, согласно которой Джек живет впереди времени, и заняться чем-нибудь более естественным — скажем, лечить его от галлюцинаций.

Но все действия Джека свидетельствовали, что она должна подойти к нему. Не сделать это — безрассудство. Безрассудство? Не то слово. Она чувствовала, что ее неумолимо влечет на улицу. Она просто обязана подчиниться законам Космоса. Вне этих законов только Джек, потому что на Марсе он попал под действие других, никому пока на Земле не известных норм и правил. Несомненно, они обнаружили нечто очень важное — такое, чего невозможно было ожидать или предвидеть. А она пошла наперекор… Нет, еще можно успеть.

Она выбежала на лужайку, окликнула Джека и повторила все проигранные только что движения, сев в итоге на скамейку. Только сам Джек в этой сцене не участвовал, потому что был уже впереди событий.

— Не огорчайся, Жанет, — промолвил он. — Все могло быть гораздо хуже.

— Что? — спросила она удивленно и тут же получила ответ:

— Нас могли бы разделять и сутки. А 3,3077 минуты позволяют нам, по крайней мере, хоть как-то общаться.

— Занятно, как философски ты к этому относишься, — парировала она и тут же решила, что ее ирония была совершенно неуместна.

— Наверное, нам нужно поговорить?

— Джек, я давно уже хочу с тобой поговорить, но никак не могу поймать тебя одного.

Высокие буковые деревья, замыкавшие сад с севера, были так спокойны, что она невольно подумала: «Он видит их сейчас точно такими же, как и я».

Он посмотрел на часы, обнажив тонкое запястье. Джек выглядел еще более больным, чем в тот день, когда его забирали из клиники.

— Я понимаю, дорогая, как тебе тяжело. Мы изолированы друг от друга из-за этого дурацкого смещения во времени, но я, по крайней мере, утешаю себя тем, что испытываю на себе действие необычного и важного для науки феномена, в то время как ты…

-Я?

— Я хотел сказать, что ты по-прежнему живешь в привычном для человека мире, и все происходящее для тебя необычно и тягостно.

Жанет хотела что-то ответить, но остановилась на полуслове, потому что Джек раздраженно поднял палец и сказал:

— Пожалуйста, следи за часами, иначе мы всегда будем говорить о разных вещах. И вообще, дорогая, почему ты не записываешь, что и в какое время мы говорим, как советовал Клем? И постарайся излагать свои мысли коротко и сжато.

— Ну… Я всего лишь хотела… мы не можем вести себя как на официальном приеме. Я хочу знать твои чувства, твои мысли, я хочу помочь тебе снова жить нормальной жизнью.

Он следил за часами и поэтому ответил почти сразу:

— Я совершенно здоров и уже пришел в себя после катастрофы. Но я не питаю иллюзий насчет того, что смогу вернуться в привычное для вас время. С тех пор как корабль покинул поверхность Марса, все члены экипажа жили на 3,3077 минуты впереди земного времени.

Он замолчал. «На моих часах теперь около 11.03, — подумала она, — а для него 11.06 с небольшим, и он уже знает, что мне нечего ответить. Господи, что за мука! С таким же успехом мы могли бы беседовать сквозь межзвездное пространство».

Очевидно, он тоже потерял нить разговора. Он лишь улыбнулся и вытянул руку, держа ее в воздухе. Жанет огляделась вокруг. К ним приближался Клем Стэкпоул… В руках он нес поднос с напитками. Врач осторожно поставил поднос на землю, взял мартини и вложил бокал в руку Джека.

— Ваше здоровье! — улыбнулся он Джеку. — А это вам, — Клем протянул Жанет джин с тоником. Себе он взял бутылку пива.

— Клем, не могли бы вы объяснить Жанет мое положение? Похоже, она еще многое не понимает.

Жанет сердито повернулась к психологу:

— Мистер Стэкпоул, у нас с мужем был частный разговор.

— Тогда мне очень жаль, что он, кажется, не клеится. Возможно, мне удастся вам помочь. Знаю, как это все непросто. Мы всегда были убеждены в том, что все сущее движется вперед во времени в одном и том же режиме, — произнес он, потягивая пиво. — Говоря о течении времени, мы подразумеваем, что оно движется для всех одинаково. Более того, мы предполагаем, что все живущее на других планетах, в какой бы точке космоса оно ни находилось, существует в том же масштабе времени. Другими словами, хотя из теории относительности нам и известны некоторые странности времени, мы все-таки не смогли избежать ошибок мышления. А теперь нам приходится признать свои просчеты и изменить точку зрения. Вы меня понимаете?

— Вполне.

— Может быть, Космос действительно напоминает тот самый ящик, каким представляли его древние философы. Очень может быть, что наряду с гравитационным полем каждое отделение в этом ящике имеет и свое поле времени. Судя по всему, поле времени Марса на 3,3077 минуты опережает земное. Этот вывод следует из того факта, что ваш муж и остальные восемь членов экипажа жили в одном времени, и все было в порядке, пока они не отправились обратно и не вышли на связь с Землей. Ведь только тогда и обнаружился временной сдвиг. В результате мы не смогли понять друг друга и корабль потерпел катастрофу. Ваш муж и сейчас живет в марсианском времени.

— Почему же подобное не произошло с американцами, когда они вернулись с Луны?

— Можно предположить, что Луна, будучи спутником Земли и находясь с ней в одном гравитационном поле, имеет и то же самое поле времени. Но пока у нас слишком мало информации. Вот когда вернется экспедиция с Венеры, у нас будет гораздо больше данных для анализа.

— Что? Экспедиция на Венеру? — переспросила она, вздрогнув.

— На ее подготовку брошены все силы. Экспедиция даст нам поистине бесценные сведения.

— Но после всего, что случилось, неужели они будут такими идиотами, чтобы… — Жанет остановилась. Она поняла, что именно такими идиотами они и будут. Она вспомнила слова Питера: «Я тоже хочу быть космонавтом. Я хочу быть первым человеком, который полетит на Сатурн».

— Это число -3,3077 — несомненно, величина не постоянная. На каждой планете может быть свое время. На мой взгляд, оно каким-то образом зависит от солнечной активности. И если это так, то можно предположить: те, кто вернется с Венеры, будут жить немного позади земного времени. — Он вдруг испуганно вскочил на ноги. — Эта мысль раньше как-то не приходила мне в голову. Необходимо учесть все обстоятельства. Думаю, мы сумеем решить эти проблемы, и тогда экспедиция, несомненно, обогатит культуру человечества. Правда, существует вероятность, что…

— Вы все сумасшедшие! — закричала Жанет. Она вскочила со скамейки и побежала к дому.

Джек двинулся следом за ней. На его часах было 11 часов 18 минут и 12 секунд. Он уже не раз подумывал о том, что ему нужно купить вторые часы. Он поставил бы на них марсианское время и надел на правую руку. Впрочем, он будет носить их на левой руке. Потому что он привык носить часы на левой руке, а живет он все-таки по марсианскому времени, и оно для него важнее — даже когда он общается с людьми, знающими только время Земли.

Он понимал, что, с точки зрения Жанет, он идет впереди нее. Он подумал, что было бы неплохо, если б кто-нибудь жил впереди него. Это было бы очень интересно, хотя и лишило бы его пальмы первенства.

Сейчас он купался в лучах этого странного света— света Марса! Он застыл на лугу, любуясь красотой пейзажа. Сквозь траву пробивались блики света, так что каждый стебелек казался хрустальным, играя всеми цветами радуги. Интересно, если бы он жил, еще больше опережая земное время, был бы свет Марса для него ярче, а Земля прозрачнее? Какое прекрасное зрелище! Тогда после длительного межзвездного путешествия можно было бы вернуться на Землю живым воплощением света, чем-то вроде призмы. Он мог все это отчетливо представить себе, хотя, помимо интуиции, нужны были еще и знания, которых явно не хватало.

«Если бы я только мог попасть в состав экспедиции на Венеру! — подумал он. — Если верить специалистам Института, я был бы минут на шесть или пять с половиной впереди времени Венеры. Я должен туда полететь!»

Он так увлекся своими мыслями, что даже не заметил, как Стэкпоул слегка коснулся его руки, проходя за его спиной в направлении к дому. Он стоял, взирая на Землю и сквозь нее на каменистые долины Марса и неизведанные пока ландшафты Венеры.

Жанет собралась поехать вместе со Стэкпоулом в город. Ему нужны были новые туфли для крикета, а ей пришла в голову мысль купить пленку для фотоаппарата и сделать несколько снимков Джека. Дети будут рады увидеть отца — пусть хотя бы на фотографии, если пока нельзя иначе.

Машина мчалась по узкой дороге, усаженной с двух сторон деревьями, и у Жанет рябило в глазах от пятен тени и солнца. Стэкпоул легко крутил баранку, насвистывая под нос какую-то мелодию. Странно, но дурацкая эта привычка ее нисколько не раздражала, хотя в другой ситуации ее бы это, несомненно, вывело из себя.

— Мне кажется, что теперь вы понимаете моего мужа намного лучше меня, — произнесла она.

— Почему вы так считаете? — встрепенулся Стэкпоул.

— У меня такое чувство, что он нисколько не страдает от своего ужасного одиночества.

— Просто он мужественный человек, и этим все сказано. Тем более что мы пока не в состоянии изменить ситуацию.

Прошла уже неделя с тех пор, как Вестермарк приехал домой. Но с каждым днем они все больше отдалялись друг от друга, он все реже разговаривал и в основном стоял, как вкопанный, на лужайке, глядя в землю. Жанет снова подумала о том, что побоялась недавно сказать свекрови. Но с Клемом Стэкпоулом она чувствовала себя гораздо спокойнее.

— Вы знаете, почему мы все-таки вместе? — спросила она. Стэкпоул сбавил скорость и искоса глянул на свою спутницу. — Мы никогда не вспоминаем нашу совместную жизнь. Иначе бы мы каждую минуту ощущали бы пропасть, которая нас разделяет.

— Вы такая же мужественная, как и он, Жанет.

— К черту такое мужество! Я не могу больше выносить всего этого!

Стэкпоул посмотрел на дорожный знак, взглянул в зеркало заднего вида, переключил передачу и снова засвистел.

— Мы слишком разошлись во времени. Я имею в виду всех нас, а не только себя и Джека. Время — это чисто европейское изобретение. Один только Бог знает, как далеко мы зайдем если… если все это не прекратится, — она почувствовала, что теряет равновесие, и это ее еще больше разозлило.

Стэкпоул съехал на обочину, в тень деревьев.

— Время — это изобретение Бога, — он нежно посмотрел на Жанет и лицо его расплылось в улыбке. — Если вы, конечно, верите в Бога. А мы лишь наблюдаем за временем, пытаясь использовать его, насколько возможно.

— Используем, — произнесла она с усмешкой и тут же осеклась.

— Не стоит думать, что мы смиренно склоняем голову перед будущим, — рассмеялся он и тут же переключился на другую тему. — Отличная погода, не правда ли? В воскресенье я собираюсь играть в крикет в соседнем предместье. Не хотите ли посмотреть на этот матч? А потом мы могли бы выпить где-нибудь по чашке чая…

Утром она получила письмо от пятилетней дочери. Всего лишь несколько слов: «Дорогая мамочка! Спасибо за игрушки. Я тебя люблю. Джейн». Но эти несколько слов заставили ее задуматься. Жанет знала, сколько трудов стоило этому маленькому и бесконечно дорогому для нее созданию вывести такие огромные, занявшие почти всю страницу буквы. О, Господи, сколько же еще она сможет все это выдерживать? Сколько еще ее дети будут вдали от дома?

Она знала, что Джек находится по-соседству в своем кабинете. День сегодня холодный. Слишком холодный и сырой, чтобы совершать обычный для него моцион в саду. Она знала, что Джек все глубже погружается в одиночество, но не спешила ему на помощь. Она боялась принести себя в жертву этому одиночеству и потому старалась подольше оставаться вне его.

В комнату вошла свекровь.

— Я ищу тебя по всему дому, — начала миссис Вестермарк-старшая, но тут же осеклась, увидев состояние Жанет. — Ты так несчастна, дорогая!

— Мама, люди всегда стараются скрыть от окружающих свои страдания.

— От меня не нужно ничего скрывать. Тем более что это тебе все равно не удастся.

— Но я же не знаю, насколько сильно страдаете вы, а здесь должна быть взаимность. Зачем скрывать весь этот ужас? Чего мы боимся? Жалости и насмешек?

— Возможно, помощи…

— Помощи? Может быть, вы и правы.

Обе женщины стояли, глядя друг на друга, пока старшая не сказала:

— Не часто мы беседуем по душам, Жанет.

— Да, не часто, — согласилась Жанет, хотя хотела бы сказать гораздо больше. Возможно, со случайным попутчиком в поезде она была бы откровеннее. Но свекрови она не могла высказать всего, что накопилось на душе.

Понимая, что от Жанет уже больше ничего не услышишь, миссис Вестермарк произнесла:

— Я хотела тебе сказать, дорогая, что, на мой взгляд, будет лучше, если дети пока останутся у твоих родителей. Может, ты съездишь к ним на недельку? А я присмотрю за мужчинами.

— Вы очень добры, мама. Я подумаю. Я обещала Клему. Я сказала мистеру Стэкпоулу, что, возможно, приду завтра днем посмотреть крикет. Он будет играть в этом матче. Конечно, это не так уж важно, но я обещала. А детей я смогу проведать и в понедельник, если вы справитесь одна с хозяйством.

— Ты можешь поехать туда даже сегодня. У тебя есть еще время, чтобы добраться засветло. Не сомневаюсь, что мистер Стэкпоул оценит материнские чувства и не обидится.

— Пожалуй, я все-таки поеду в понедельник, — ответила Жанет немного натянутым тоном, потому что поняла подозрения свекрови.

Джек Вестермарк отложил в сторону журнал «Сайентифик Америкэн» и посмотрел на крышку стола. Его левая рука ощущала удары сердца. В журнале была статья о нем. Эта хорошо продуманная и взвешенная статья в корне отличалась от всех остальных опубликованных о нем заметок, в которых была лишь погоня за сенсацией и где его обычно называли Человеком-Который-Сделал-Для-Космической-Науки-Больше-Эйнштейна. Из этой статьи он сам узнал много нового и даже по- иному взглянул на некоторые аспекты проблемы.

Стэкпоул сидел рядом с Джеком у камина, курил сигару и ожидал его указаний. Он методично через определенные интервалы времени переворачивал страницы, после чего Джек мог их прочесть. Сам он не мог этого сделать: для него они были покрыты какой-то желеобразной глазурью, по которой скользили пальцы. Несомненно, это была галюцинация, вызванная непреодолимой космической инерцией.

Эта инерция придавала особый блеск поверхности стола, когда он, отвлекаясь от статьи, смотрел на него, пытаясь оценить размышления автора. Проанализировав все известные факты, автор пришел к заключению, что в Космосе существует «местное время». Затем он перешел к обсуждению проблемы, которая смущала его коллег. Если Вестермарк потерял земное время на Марсе, он неизбежно должен был вернуться в него, попав на Землю. И это больше, чем все остальное, подтверждало то, что «местное время» не является чисто механическим понятием, а имеет еще и психобиологические функции.

Вестермарк надеялся, что ему предложат снова отправиться вместе со следующей экспедицией на Марс — туда, где поток времени по каким-то необъяснимым причинам на 3,3077 минуты опережает земной. Интересно, уйдут ли стрелки его биологических часов еще больше вперед. Или Космосу достаточно выкинуть эту шутку лишь однажды?

Он живо представил себе, как на Земле возникает множество местных времен, что вполне возможно, когда путешествие в различные точки космического пространства станет обычным делом. Пока, конечно, эта ситуация просто не укладывается в прокрустово ложе человеческого сознания. Но, как говорится, лиха беда начало.

Джек ощущал себя первым представителем новой расы. Теперь он мог не бояться врага, который больше, чем сама смерть, страшил человечество. Он сумел обмануть само Время. На Землю прибыл не какой-то там Джек Вестермарк, на Земле появился Сверхчеловек.

Новоявленный супермен заерзал в своем кресле. Он просидел в нем так долго, что ноги затекли и перестали слушаться своего хозяина.

— Я хочу, чтобы вы сделали… — произнес он и с нетерпением стал ждать, пока его слова дойдут до сидевшего у огня Стэкпоула. Он хотел сказать нечто очень важное, и его раздражала необходимость этого дурацкого ожидания…

По привычке он поднялся и начал расхаживать вокруг стола, бросая короткие обрывистые фразы.

— Сознание дискретно и не совпадает во времени… На заре цивилизации могло существовать множество временных точек… Психически больные люди часто оказываются в другом масштабе времени… Для некоторых из них день кажется бесконечным… Из опыта мы знаем, что дети видят время в кривом зеркале, которое искажает фокус, — он внезапно замолчал, увидел в окне лицо жены, заглянувшей в кабинет, но затем снова продолжил, — и все же человек по невежеству своему убедил себя в том, что время есть общий для всех однородный поток. Наша концепция существования человека… Нет, не так… Эта ошибочная концепция стала основой человеческого бытия.

Мать Вестермарка обычно не предавалась философским рассуждениям, но, покидая комнату, сказала снохе:

— Знаешь, что я иногда думаю? Не расходятся ли мужчины и женщины с каждым новым поколением все дальше в своих мыслях и действиях? Ну, почти как биологические виды. Мое поколение предприняло грандиозную попытку сделать оба пола равноправными, но, похоже, это ни к чему не привело.

— Джек поправится, — сказала Жанет и тут же осеклась, почувствовав, что сама в этом далеко не уверена.

Свекровь закрыла за собой дверь. А Жанет машинально взяла со стола записку от следующего поколения женщин: «Дорогая мамочка! Спасибо за игрушки».

В конце концов он их отец. Может быть, Джейн и Питеру лучше вернуться домой, хотя это и рискованно. Нет, нет, ни за что! Он такой раздражительный, такой непредсказуемый. Она не будет рисковать детьми.

Жанет вышла в коридор и направилась к черному ходу, когда услышала зовущий ее голос свекрови.

— Сейчас приду, — откликнулась Жанет.

Луч солнца пробился сквозь окутанный сыростью сад. Да, похоже, уже наступила осень. Она повернула за угол дома, обошла клумбу с розами, заглянула в кабинет мужа и… замерла от неожиданности и испуга. Джек стоял, наклонившись над столом и закрыв лицо руками, кровь стекала между пальцами и капала на страницу лежавшего на столе журнала. Она была уверена, что Стэкпоул при этом невозмутимо сидел у камина.

Жанет вскрикнула и кинулась бежать вокруг дома, пока не столкнулась с миссис Вестермарк-старшей.

— Что случилось, Жанет?

— Джек! Быстрее! Нужно позвонить в клинику… Я пойду к нему!

— Может быть, нам лучше положиться на мистера Стэкпоула? — Миссис Вестермарк нервно взяла Жанет за руку.

— Мама, Джеку плохо! Пустите!

— Нет, Жанет, нет! Это их дело. Они позовут, если понадобится наша помощь. — Она в испуге еще крепче сжала руку Жанет. Но Жанет вырвалась и бросилась в кабинет.

Муж теперь стоял в дальнем углу у окна. Из носа по-прежнему шла кровь.

— Джек! — крикнула она и побежала к нему. И вдруг получила удар по лбу — ниоткуда, просто из воздуха. Удар был настолько сильным, что она отшатнулась и налетела на стеллаж, который одарил ее градом книг с верхней полки. Стэкпоул вскрикнул, выронил свой блокнот и побежал на помощь Жанет. При этом он чисто машинально посмотрел на часы: 10.24.

На шум прибежала мать Вестермарка.

— Не двигайтесь! — крикнул ей Стэкпоул. — Иначе можно натворить еще немало бед. Вот видите, что вы наделали, Жанет! Уходите, пожалуйста, уходите. Джек, я иду к вам на помощь. Один только Бог знает, что вы чувствовали, оставаясь без помощи в эти дурацкие три минуты.

Ворча, он прошел через комнату и остановился на расстоянии вытянутой руки от своего подопечного.

— Принесите полотенце. И позвоните в клинику, пусть немедленно пришлют врача, — скомандовал он.

К полудню бригада врачей успела уехать, и Вестермарк лежал в своей комнате на кровати. Ничего серьезного, только небольшое кровотечение из носа, которое удалось быстро остановить. Едва закрыв за врачами дверь, Стэкпоул строго посмотрел на обеих женщин и сказал:

— Должен предупредить вас, уважаемые дамы, что подобное происшествие могло бы иметь и гораздо более тяжелые последствия. На этот раз мы легко отделались. Если подобное еще когда- нибудь случится, мне придется рекомендовать Совету вернуть мистера Вестермарка обратно в клинику.

— Вряд ли он захочет вернуться, — парировала Жанет. — И вообще не будем драматизировать. Это всего лишь досадная случайность. Я пойду наверх, посмотрю, как он себя чувствует.

— А я вас уверяю, что это вовсе не случайность. По крайней мере, не случайность в нормальном понимании этого слова. Ведь прежде чем столкнуться со своим мужем, вы видели результаты этого столкновения через окно кабинета, но не проявили абсолютно никакой осторожности. Так кого же винить в том, что…

— Но это же абсурд! — обе женщины взвились одновременно. А потом Жанет продолжила уже одна:

— Я никогда бы не ворвалась в кабинет, если б не увидела в окно, что Джек нуждается в помощи!

— То, что вы увидели через окно, лишь результат вашего столкновения.

— Я уже совсем ничего не могу понять, — обессиленно произнесла миссис Вестермарк. — С кем же столкнулась Жанет, если в этот момент Джек уже был с разбитым носом?

— Она столкнулась, уважаемая миссис Вестермарк, с тем местом, где за 3,3077 минуты до этого стоял ее муж. Судя по всему, вы уже успели забыть о существующем между нами и Джеком сдвиге во времени? — Стэкпоул сделал небольшую паузу и решил сменить тему. — Пожалуй, нам лучше пойти в гостиную. Я бы лично чего-нибудь выпил.

В гостиной он налил себе виски и снова обратился к женщинам:

— Я вовсе не хочу читать вам нотации, уважаемые дамы. Но пора бы уже понять, что теперь вы живете не в старом привычном и безопасном для вас мире, подчиненном законам классической механики. Все, что здесь происходит, вполне объяснимо, хотя и не укладывается в эти законы и тем более в ваше женское понимание.

— Мистер Стэкпоул! — возмутилась Жанет. — Не могли бы вы сменить тон? И почему вы говорите, что этот… инцидент не был случайностью? Я увидела в окно своего мужа, пострадавшего от столкновения, которое произошло за три с лишним минуты до этого. Для меня это столкновение должно было произойти спустя три с небольшим минуты. Но в тот момент я была так взволнована, что забыла…

— Нет, нет, ваши цифры неверны. 3,3077 минуты — это суммарное время расхождения наших ритмов. Когда вы увидели вашего мужа, с момента столкновения прошла лишь половина этого срока — примерно 1,6 минуты. А еще через 1,6 минуты вы ворвались в кабинет и столкнулись с Джеком.

— Но она же не ударяла его! — вскричала старшая из женщин.

Стэкпоул надолго задумался, прежде чем ответить на эту реплику.

— Они столкнулись в 10 часов 24 минуты по земному времени, — наконец произнес он. — Или в 10 часов 20 минут и около 36 секунд марсианского времени, или примерно 9 часов 59 минут времени планеты Нептун. Ну и так далее. Вселенная огромна, миссис Вестермарк, и в каждой ее точке свое время. Пока вы этого не поймете, вы не сможете общаться со своим сыном. А теперь присядьте-ка и выпейте чего-нибудь. Сейчас это будет в самый раз.

— Хорошо, хорошо! Давайте оставим в покое цифры. — Жанет снова пошла в атаку. — Но как вы смеете утверждать, что это неприятное событие не случайно? Надеюсь, вы не считаете, что я ударила мужа умышленно?

— Оставим в покое цифры… — повторил он задумчиво. — Конечно же, я не считаю, что вы это сделали нарочно. Но в окно вы увидели результат своих действий. Впрочем, к тому времени вы уже не могли их не завершить. Ну хотя бы потому… хотя бы потому, что к этому моменту они уже были завершены, — закончил свою мысль Стэкпоул, чем привел своих собеседниц в полное замешательство.

— Абсолютно ничего не понимаю! — сказала Жанет, вытирая пот со лба.

— И не пытайтесь понять, милочка! Все это так сложно… — посоветовала свекровь и протянула ей сигарету. Жанет благодарно взяла ее, прикурила, сделала глубокую затяжку и продолжила, так и не вняв совету старшей Вестермарк.

— Предположим, я увидела Джека в окно, взглянула на часы и подумала: «Сейчас четыре часа двадцать минут или сколько там было на самом деле. Джек пострадал от моих действий, поэтому мне лучше не входить в его кабинет». И не вошла бы! Так что же тогда? Значит ли это, что его нос тут же оказался бы цел и все было бы так, будто ничего не случилось?

Все молчали.

Перевел с английского Михаил КОМАРОВСКИЙ

 

Марина Арутюнян,

кандидат психологических наук

МИЛЫЕ БРАНЯТСЯ…

— Наверное, нет такой идеальной семьи, которую бы совершенно миновали бури, ссоры, непонимание в каких-то ситуациях — словом, конфликты. Марина Юриковна, конфликты между близкими людьми — это норма или отклонение от нее?

— И то и другое. Потому что «конфликт» не обязательно бытовая ссора, это и понятие экзистенциальное, сущностное: именно конфликт лежит в основе любых качественных изменений, в том числе и в семье. Если изменения — это норма, то и конфликт — норма, потому что, когда все идет ровно и гладко, тенденции меняться нет. Но есть и обывательское толкование смысла слова: споры, ругань, побои, отчужденность; такой конфликт может быть проявлением объективного изменения ситуации, а может быть и знаком того, что в семье существует какая-то патология.

— Так сказать, конфликты конструктивные, связанные с достижением нового качества, и деструктивные, разрушительные?

— Именно так они и классифицируются в теории конфликтов. Есть такое понятие в психологии — «жизненный цикл семьи»: это время, которое проходит от создания семьи до ее распада, будь то развод или смерть одного из супругов. Конструктивные конфликты как бы встроены в этот цикл — они связаны с возрастом родителей, появлением и взрослением детей и т. д. Например, у нас в России средний брачный возраст для женщин — 22 года, для мужчин — примерно 24. Это рекордно низкие цифры, если сравнивать с развитыми странами. В Европе семьи образуются в среднем лет на пять позже, а уж такое явление, как «студенческая семья», типично только для нас. На Западе, пока люди учатся, они обычно не вступают в отношения, когда двое, живя вместе, связаны определенными обязательствами.

К чему я это говорю? Первое, что требуется от поженившихся молодых людей, — измениться. Сын своих родителей и дочь своих родителей должны стать мужем и женой, а это принципиально иные роли и связанные с ними ожидания. Конфликт новой и старой роли неизбежен. Психологическое напряжение, которым сопровождается всякий конфликт, может при этом не выливаться в острые формы, если мужчина внутренне готов к роли мужа, а женщина — жены. Но в ином случае возможны ссоры, споры в момент «притирки», перехода людей из одного состояния в другое.

Один из главных моментов, определяющих жизненный цикл семьи, — дети. Были два свободных человека, и вот появляется третий, полностью зависимый от них.

Я считаю, что сам факт беременности жены — момент чрезвычайной важности, во многом определяющий дальнейшую жизнь семьи. Беременность не просто физиологическое состояние, женщина чувствует себя сосудом, «инкубатором», а это сложное, не всегда приятное ощущение. Нередко оно рождает тревогу. И тут муж может либо психологически разделить ее состояние, либо остаться «нетронутым», не задетым им, в то время как она уже не меняться не может.

В традиционной семье, кстати, будущего младенца «вынашивали» всем миром — бабки, дедки, тетки… Эдакая «матрешка», когда женщина сама так же хорошо защищена, как и ее будущий отпрыск.

Родился ребенок — это опять объективный конфликт.

— Столько раз описанный в художественной литературе…

— Классическая ситуация, когда диада «мать — дитя» сменяется треугольником «отец — мать — ребенок», «нагруженным» ревностью. Двое определяются по отношению к третьему, и здесь опять-таки многое заложено для их будущей жизни, либо ее гармонии, либо дисгармонии.

Приведу пример, всем понятный. Жили-были супруги, и жили они отлично, в полном ладу. Но вот появился ребенок, и начались скандалы. В таких случаях нередко оказывается, что жена по отношению к мужу играла роль матери — заботилась о нем, объясняла, что такое «хорошо» и что такое «плохо», обслуживала его, и это обоих устраивало. Но родился «настоящий» ребенок, и началось как бы соперничество «братьев». Вместо того, чтобы стать отцом, муж пытается остаться «сыном» собственной жены, а она не принимает его в этой роли. Вот конфликт, который непременно требует разрешения. Либо муж изменится, либо конфликт обретет «вязкую» форму — тогда можно говорить о застое в развитии семьи, который может длиться годами.

И то, что извне выглядит как плохие отношения между супругами — взаимная холодность либо ссоры, — на самом деле результат не конфликта, а его нерешения.

Возможен противоположный пример, когда юная женщина не желает развиваться в мать, ей нравится быть «цветочком», девочкой, баловницей и любимицей, и для обеспечения этой роли привлекаются папа, мама, бабушка и т. д. Ее муж тоже, конечно, вытесняется из «отцовской» роли… Отношения искажаются, и в такой противоестественной форме могут оставаться годами.

Ребенок часто оказывается в центре супружеских разногласий. Прежде всего потому, что он задает определенную «планку общения». Один американский психотерапевт писал, что «есть люди, способные любить только домашних животных»; это справедливо. Немало родителей так и относятся к своим детям — для них это существа, о которых надо заботиться, кормить, а в ответ они оказывают преданность и любовь, почти не предъявляя индивидуальных требований. Но, если до поры до времени подобного обезличенного внимания достаточно, то уже в подростковом возрасте родителей ждет крах; приласкать, накормить, но отодвинуть ребенка с его потребностями и желаниями невозможно.

Этого можно добиться только за счет превращения сына или дочери а инвалида, с чем и приходится сталкиваться врачам. Любящие родители, не желающие терять контроль над детьми, калечат их чрезвычайно сильно. И появляются невротики, шизофреники, иногда соматические (то есть не психические) больные, которые постоянно нуждаются в родительской опеке.

— У меня есть знакомые, интеллигентная семья, которая состоит из матери, чуть старше пятидесяти лет, ее сына и дочери: брату и сестре уже под тридцать. Отец давно с ними не живет, и меть всеми силами пытается сохранить семью в ее нынешнем виде, ту, где она «глава», играет ключевую роль. Как только сын пытается познакомить ее с девушкой, та тут же оказывается «девицей», разумеется, недостойной; таких уже целая череда. Либо кто-то начинает ухаживать за дочерью — она очень хороша собой, хотя матери почти удалось ее в этом разубедить, — тогда либо мать находит «веский» повод для упреков, либо заводит речь, что «устала от жизни», белый свет ей не мил и т. п. В результате дети при ней. Но сын сильно выпивает, а в характере дочери появилась нервозность, истеричность, подозрительность… И хотя со стороны отлично видно, что причина всех несчастий этих красивых и умных людей — их собственная любящая мать, объяснить им это невозможно…

— Потому что тогда рухнет «опорный столп» всей жизни — любовь матери — и откроется ее эгоизм, получится, что мать приносит детей в жертву решению каких-то собственных проблем, для того, чтобы заглушить чувство тревоги… А этого вынести никакой ребенок не сможет. Вообще возможность эмоционального шантажа есть в любой семье, а эта — яркий пример того, что люди не способны пережить необходимых изменений, избегают решения конфликта любой ценой.

— И какова же цена?

— Всегда разная, и этот вопрос всегда стоит для семьи. Порочное стремление удержать во чтобы то ни стало когда-то сложившуюся форму может быть настолько патологическим, что цена — сама жизнь. В буквальном смысле слова. Чтобы конфликт разрешился, один из членов семьи должен умереть.

— Люди это осознают или искренни в своем эгоизме?

— Как правило, искренни. Они исходят из собственной неудовлетворенности, внутренней потребности, которая спроецирована на окружающую их реальность. На близких.

Вот, скажем, непереносимая вещь для родителей — самостоятельная жизнь детей, когда они находят себе партнера. Другой пример: человек, которому трудно принять свой собственный возраст, не примирится с взрослением детей, его будет раздражать все, что об этом напоминает. А если человек остро ощущает страх старости и смерти, если с какого-то момента он перестал получать удовольствие от жизни — он может попытаться воспроизвести опыт юности: начнутся романы, адюльтеры… Это попытка удержать ускользающее время. Печально известный «кризис сорокалетних» — вряд ли чисто возрастное понятие, он связан именно с утратой чувства перспективы, с тем, что человек ощущает груз прожитых лет и не ждет радости и новизны от предстоящего.

Пытаясь решить собственные внутренние проблемы, люди иногда совершают малопонятные для посторонних действия или устраивают «необъяснимые» скандалы. Я помню одну бабушку, которая, живя вместе с дочерью и внучкой, постоянно на них куда-нибудь жаловалась. Девочку требовала исключить из пионеров за то, что та грубо разговаривает с ней, на дочь жаловалась в милицию, потому что та захламляет балкон и тем самым нарушает общественный порядок.

— При чем же тут милиция?

— Ни при чем, конечно. Просто бабушка была довольно деспотичной женщиной и всю жизнь повелевала безропотной дочерью, совершенно с ней не считаясь. Но когда та сама стала матерью, самостоятельной женщиной, вдруг обнаружилось, что у нее есть собственные желания. Это возмутило и испугало бабушку — ну, как если бы взбунтовалась ее рука или нога. И она помчалась «призывать к порядку». А как этого добиться? Надо смутить. Напугать!..

— Эта история напоминает известные меры по сохранению советской семьи: чтобы «загулявший» муж перестал пить или вернулся домой, жены обращались в партком, профком и нередко добивались своего.

— Подобные меры опасны тем, что члены семьи входят в стойкие враждебные отношения между собой, однако не могут расстаться.

— Что значит «не могут»? Милиция не позволяет?

— Играют роль и внешние препятствия — скажем, некуда разъехаться. Но в первую очередь я говорю о психологическом симбиозе, таком союзе, где два существа неотторжимы друг от друга.

Мы все иногда нуждаемся в эмоциональной поддержке, ласке, и даже чувстве «растворения» в другом человеке, но такого рода симбиотические отношения у взрослых людей возможны только в момент стресса. А «тотальный» симбиоз, когда один человек постоянно чего-то ждет и жаждет от другого, вообще не может без него обходиться, разрушителен. Есть такое выражение — «симбиоз убийц», когда люди необходимы друг другу для того, чтобы был объект враждебности, ненависти, которую каждый из них не может в себе удержать.

— Это супружеские пары, где жена «ведьма», а муж «подлец»?

— Более изысканный литературный пример — Настасья Филипповна и Рогожин из «Идиота». Жертву и мучителя влечет к друг другу, и нередко роли меняются… Вообще у Достоевского мы встретим почти все возможные виды симбиозов.

— А банальные ссоры по житейским поводам — это что такое? Знак отдаленности, отсутствия взаимопонимания?

— Не обязательно. То есть, конечно, в данный момент человек добивается от партнера того, что он дать не готов. Но и тут можно увидеть разные уровни.

Предположим, мой муж не хочет, чтобы я ходила в гости к подруге. Означает ли это, что мы не понимаем друг друга? Скорее всего, нет. Он знает, что я хожу к подруге, а не к любовнику. Он прекрасно понимает, что мне надо поболтать, что у женщин есть свой особый вид трепа… Он понимает также, что подруга обидится, если я не буду навещать ее. В защиту своей позиции он предъявляет какие-то рациональные аргументы: «Не хочу, чтобы ты поздно возвращалась». Или: «Мне не нравится твоя подруга. И я знаю за ней целый ряд недостатков…»

О чем же говорят люди, когда они говорят о взаимопонимании? Меньше всего они имеют в виду «умственный», когнитивный, понятийный уровень. Они говорят о том, что другой человек не чувствует их душевного мира.

Речь о взаимочувствии. Либо он не чувствует моих желаний, либо боится меня чувствовать, либо я не хочу его чувствовать, потому что иначе пойму, какая это для него боль — мои отлучки, и ограничу свою свободу. Здесь огромный пласт человеческого недоверия и скрытых тревог…

— И вот люди приходят к психотерапевту. Кстати, насколько доступны такие консультации, много ли их в Москве?

— Сейчас, насколько я знаю, четыре. Конечно, это смехотворная цифра… Когда мы были с коллегами в США, меня спросили, сколько в Москве практикующих психотерапевтов. Я ответила — наверное, человек двести… Они решили, что ослышались. «Две тысячи, — переспрашивают, — или двадцать тысяч?» — «Да нет, две сотни». — «Но, кажется, в Москве около десяти миллионов жителей…» С их точки зрения это выглядит дико.

— Так с какими проблемами к вам идут?

— По статистике большинство людей обращаются к специалисту, чтобы обсудить конфликты, связанные с воспитанием детей. Но это повод, который сами родители принимают за сферу конфликта. А потом оказывается, что суть вовсе не в ребенке, просто это наиболее безопасный «громоотвод»…

— Пожалуйста, поподробнее.

— Иногда родителям бывает полезно спросить себя: а чем бы мы занимались, если бы у нас не было проблем? Если бы наш ребенок не получал двойки и вовремя ложился спать? Ведь то время, которое уходит на воспитание ребенка, окажется пустым — и тут обнаружится, что мама (или папа) просто не в состоянии быть наедине с собой (или с партнером), тревога ищет объект приложения. И другие члены семьи из любви к ней (или к нему) нередко становятся «козлами отпущения».

Вот мама сердится на дочь. Она не так одевается, не так разговаривает, плохо себя ведет… Постепенно выясняется, что девочка вызывает раздражение матери в определенные моменты, когда она напоминает матери ее свекровь. Скажем, побывала в гостях и вернулась оттуда «похожая» на бабушку. Сама женщина совершенно искренна; но она инстинктивно скрывает от мужа всю глубину неприязни к его матери, потому что это может разрушить семью. А критиковать ребенка с этой точки зрения более безопасно.

— Часто подлинные проблемы маскируются выдуманными?

— Очень. Для того чтобы принять истину, от человека требуются колоссальные усилия. Гораздо проще думать, что причина в ком-то другом: муж думает, что в жене, жена винит ребенка, а ребенок обижается на родителей, и все это в узлах взаимных претензий и непонимания.

Семья, как правило, стремится к самосохранению. И люди инстинктивно переводят конфликт в ту сферу, где они могут ссориться вечно, но жить вместе. Истинные причины, из-за которых существует напряжение, в таких семьях стараются не называть: иначе семья либо должна будет перестроиться, что, как я уже говорила, требует больших усилий, либо распадется.

— А какими могут быть эти скрываемые узлы напряжения?

— Скажем, супружеская измена. Либо абсолютная сексуальная неудовлетворенность одного из супругов, с его точки зрения настолько безнадежная, что и обсуждать не хочется. Очень болезненная проблема — отношения с родителями супруга. Теща и свекровь — отнюдь не анекдотические персонажи.

— А как влияют на отношения внешние обстоятельства, например, нынешняя экономическая ситуация, когда «средний» мужчина еще меньше, чем раньше, способен прокормить семью? В газетных объявлениях очень интересно смотреть, кто с кем желает познакомиться. Девушки надеются встретить «обеспеченных» мужчин, лучше иностранцев, которым обещают красоту и верность, а «состоятельные мужчины» ищут подруг «с внешностью фотомодели», обещая им жизнь без проблем и поездки, скажем, в Европу. Это, с вашей точки зрения, что — суперпрагматизм или романтизм?

— Да нет, прагматизмом это, конечно, не назовешь. Прагматик просчитывает последствия, в том числе дальние, и никогда не рискует всем состоянием. А здесь человек «ставит на кон» себя… Это скорее ложное ощущение того, что чем-то одним можно заменить все. Раньше «общим знаменателем» считалась любовь — «с милым рай и в шалаше». Теперь на этом месте оказались деньги. Но это еще менее прочное основание для человеческой жизни, если оно окажется единственным.

Вообще люди нередко выходят замуж или женятся не на живом человеке, а на своих представлениях, и при столкновении с реальностью «идеал» начинает трещать, а значит, и отношения портятся.

Что касается экономики… Мы с коллегами делились наблюдениями о том, как изменился контингент людей, которые обращаются к нам за помощью. Раньше это были ИТР, то есть люди с высшим образованием, не получавшие удовлетворения от своей работы, с амбициями, семейными проблемами и небольшим достатком. Сейчас значительная часть клиентуры — жены «новых бизнесменов», у которых появилась возможность бросить работу, холить себя, носить дорогие вещи, заниматься только домом и светской жизнью. Вот с этими-то ролями они и не справляются…

— Казалось бы, что тут особенно сложного — такое возрождение дворянского образа жизни, традиционная семья.

— Суть именно такова. Глава семьи — муж, он осуществляет связь с внешним миром, зарабатывает деньги, а женщина хранит очаг. Мужские и женские занятия строго разделены; в таком доме отец, скажем, никогда не станет что-то делать на кухне. Как бы домострой. Но при всей внешней похожести отличие этих семей от традиционных огромно, потому что традиция была прервана. За это время изменилось отношение мужа к неработающей жене: ее обеспечивают, но с ней перестают считаться. Вооруженный тугой мошной мужчина, имеющий возможность «купить» женщину, своим поведением как бы говорит ей: «Терпи! Уплочено!» А женщина, привыкшая к равноправию, самоутверждению в браке, чувствует себя обманутой, разочарованной.

— Достигнутый идеал оборачивается кошмаром?

— И она пытается мстить, изменяя. Это, конечно, удар «ниже пояса». При этом оба чувствуют свою правоту: она — потому что он-то первым начал! А он говорит: ты же сама хотела такой жизни… Существование превращается в систему взаимных провокаций. И у детей из таких семей, по моим наблюдениям, очень остро стоит вопрос половой идентификации, потому что муж и жена не просто полярны — они антиподы. Но ребенок- то живет в реальном мире, который делится гораздо сложнее, чем по половому признаку, лежащему в основе традиционной семьи; он бывает дома у одноклассника, где папа спокойно надевает фартук и помогает маме, и никто от этого не падает в обморок…

— Вы полагаете, порочна сама модель семьи, которую они пытаются воспроизводить?

— Весь опыт развитых стран, у которых не было прерванной эволюции, показывает, что эта модель себя изжила. Они исчерпали ее до конца, а мы в России стосковались и вновь обращаемся к ней, не понимая ее несоответствия изменившемуся миру.

— Кроме традиционной, какие еще существуют виды семей?

— Вообще-то это чисто социологическая терминология. Есть, условно говоря, «демократические», как бы двухголовые семьи, где и муж и жена имеют решающие голоса, оба вправе зарабатывать деньги, заниматься детьми и т. д. А посредине огромный спектр моделей, которые характеризует борьба за власть, причем часто семья камуфлируется: та, что внешне выглядит как «традиционная», может оказаться даже «матриархальной» (как в анекдоте: «У нас муж решает глобальные проблемы — будет ли война, а я занимаюсь мелочами — домом, покупками, детьми»).

— «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», — знаменитое начало «Анны Карениной», романа, в котором автор любил «мысль семейную». Мы сегодня говорим исключительно о неблагополучных семьях. А счастливые пары — они вам известны? И в чем они похожи друг на друга?

—Ну, одна такая пара… сейчас они уже умерли… они вырастили троих детей, дети разошлись по своим жизням, а их мать и отец дожили в мире и согласии до очень преклонного возраста. Романтическое чувство любви, которое они вовсе не стремились сохранить «любой ценой», сменила духовная близость. Знаете, чем такие пары отличаются? Им. как ни плоско это звучит, всегда есть что сказать друг другу. Многолетняя привычка делиться своими эмоциями, мыслями означает прежде всего полное доверие. Они не боятся быть неправильно понятыми, или выглядеть глупыми, или обидеть друг друга. Для общения им не нужны посредники — гости, телевизор. В молодости, когда жизнь полна событий, знакомств, ее внешняя сторона может заменять собою истинное общение. Но когда бок о бок прожиты годы и вы известны друг другу до последней черточки, быть вместе — все равно что постоянно находиться на ярком свету И здесь главное, что это за свет — беспощадный, чтобы лучше прицелиться и больнее ударить, либо это теплый свет, который нужен, чтобы смотреть на тебя, какой ты есть.

— К чему же сводятся усилия психотерапевта? Раскрывать людям глаза, чтобы они могли увидеть вещи и отношения в их истинном свете?

— И либо принять их такими, как они есть, либо не принять. Это единственный выход. Пытаться «подтесать» партнера под свои представления — бессмысленное занятие.

— Вы придерживаетесь той точки зрения, что человека изменить нельзя?

— Изменить нельзя. Но он может измениться сам, если захочет.

Два сердитые субъекта

Николай Олейников. «Прощание»

расставались на Расстанной,

Потому что уходила

их любови полоса.

Был один субъект — девица,

а другой был непрестанно

Всем своим лицом приятным

от серженья полосат.

П очему же он сердился,

коль в душе его потухли

Искры страсти незабвенной

или как их там еще?

Я бы там на его месте

перестал бы дуть на угли,

Попрощался бы учтиво,

приподняв свое плечо.

Но мужчина тот холерик

был, должно быть, по натуре,

А девица — меланхолик,

потому что не орет.

И лицо его большое

стало темным от натуги,

Меланхолик же в испуге

стыдно смотрит на народ.

В чем же дело в этом деле?

Что за дьявольская сила

Их клещами захватила?

Почему нейдут домой?

На трамвай пятиалтынный,

попрощавшись, попросил он, Н

о монеты больше нету,

лишь последняя — самой!

И решили эти люди,

чтобы им идти нескучно,

Ночевать у сей красотки,

и обоим — чтоб пешком.

И кончается довольно

примитивно этот случай,

И идут к ней на квартиру,

в переулок, на Мошков.

Ну, а нам с тобой, поссорясь…

Нам похожими вещами

Заниматься не придется —

мы с тобою мудрецы:

Если мы да при прощаньи

на трамвай да не достанем,

То пешком пойдем до дому.

Но — в различные концы.

 

ЗАВТРА

Космический мусор

В апреле 1993 года в Дармштадте Европейским космическим агентством была организована первая международная конференция по проблемам космического мусора. На сегодня в космосе болтаются около семи тысяч обломков станций, ракет, которые представляют собой все большую и большую опасность, по крайней мере для спутников на низких орбитах. Так как они не поддаются применению современной «техники возвращения», то надо придумать средства зашиты от уже существующего мусора, с одной стороны, а с другой — избежать его прогрессирующего накопления в будущем. Что касается защиты, то тут все зависит от размеров мусора. Если кусок больше 10 см, то радар засекает его за время, достаточное для легкого отклонения спутника или орбитальной станции, чтобы избежать столкновения; разумеется, это требует дополнительного расхода горючего. Если обломок меньше одного сантиметра, можно загородиться щитами. Если же размеры промежуточные — делать нечего… Многочисленность этих последних — результат взрывов ступеней одноразовых ракет-носителей. К концу своей «службы» они никогда не бывают абсолютно пустыми, и вместо больших «тел», которые можно было бы «отметить» на орбитальной карте, после взрыва остается масса мелких осколков, движущихся со значительными скоростями по беспорядочным траекториям. Извлечение остатков топлива стоит больших денег, а следовательно, увеличивает стоимость пуска. Поэтому, чем больше конкуренция на рынке носителей, тем более выгодным оказывается «свинячить» на орбите. Улучшить ситуацию может лишь единодушное осознание этой проблемы и чувство моральной ответственности.

Немцы любят чистый воздух

Министерство охраны природной среды Германии опубликовало план, предусматривающий сокращение выброса «парниковых» газов в атмосферу, который соответствует требованиям международной Конвенции о климате, принятой на конференции глав государств, состоявшейся в 1992 г. в Рио-де-Жанейро. К 2005 году масса выбрасываемой в атмосферу двуокиси углерода должна снизиться на 25–30 %. Решением охватываются также метан, окись азота, закись азота, летучие углеводороды и окись углерода. Сюда не включены хлорфторуглероды, применение которых уже запрещено специальным договором об охране озоносферы Земли. Один из разделов плана посвящен мерам по повышению эффективности отопления зданий. Считается, что именно это причина выброса трети всего объема двуокиси углерода в воздух в Германии. Новый закон призван улучшить теплоизоляцию помещений, что к 2000 году поможет сократить количество горючего, сжигаемого в отопительных системах, на треть.

В новом году будет значительно повышен налог на средства транспорта, а к 2005 году предполагается ввести положение, согласно которому допускается эксплуатация лишь автомашин, расходующих не более 5–6 литров горючего на 100 километров пробега. Эти меры неизбежно повлекут за собой подорожание всех транспортных средств, что вызывает противодействие Министерства финансов и части общественности страны. С другой стороны, партия «зеленых» критикует эти планы как «недостаточные» для серьезного противодействия последствиям «парникового эффекта».

Моллюски предсказывают землетрясения?

Японское агентство по науке и технологиям разработало программу изучения и наблюдения при помощи видеокамеры за съедобными ракушками в бухте Сагами (на юго-востоке от Токио).

Это научные исследования не по зоологии, а по сейсмологии. Моллюски начинают группироваться перед землетрясениями. Возможно, такое поведение связано с их пристрастием к сероводороду, испускаемому из щелей между сдвигами горных пород вулканических зон, например, при столкновениях тектонических плит. Это исследование — не первая попытка сейсмопредсказаний по поведению животных. У китайцев, например, была программа по изучению поведения домашних животных, которая подавала большие надежды, но была отменена после неожиданной катастрофы в Маньчжурии в начале 70-х годов — число жертв составило по меньшей мере 600 тысяч человек, а домашние животные ничего не почувствовали… Будем надеяться, моллюски окажутся более «чуткими».

ТЭЦ вместо АЭС: цена перестройки

Еще в 1986 году филиппинское правительство, возглавляемое Корасон Акино, под давлением общественности прекратило строительство Батаанской атомной электростанции, расположенной в 80 километрах к западу от Манилы. Ученые, в частности, указывали, что неподалеку от АЭС проходит крупный разлом земной коры и высока вероятность землетрясения. С тех пор энергетический кризис на Филиппинах усугубился, и даже в столице страны электричество сейчас отключается ежедневно примерно на 4 часа. Часть населения теперь считает принятое ранее решение ошибочным. Все это привело к тому, что новый президент страны Фидель Рамос принял решение превратить недостроенную Батаанскую атомную станцию в тепловую, работающую или на нефтепродуктах, или на каменном угле. По подсчетам специалистов из государственной Национальной энергетической корпорации, перестройка этой электростанции мощностью 605 мегаватт на ископаемое топливо обойдется в сумму, превышающую те миллионы долларов, которые были бы необходимы для завершения ее сооружения в качестве АЭС.

Опасный сосед

Мехико с его 18-миллионным населением стоит почти у самого подножия вулкана Попокатепетль, всего в семидесяти километрах от него. По другую сторону горы, еще ближе к вулкану, — двухмиллионный город Пуэбла. За последние 600 лет здесь произошло двадцать извержений, правда, в основном слабых, сопровождаемых небольшими взрывами на самой вершине, а иногда и возникновением лавовых потоков, готовых скатиться ениз по склонам. В последний раз такое наблюдали ровно полвека назад.

В конце февраля прошлого года ученые отметили, что на высоте около 4500 метров над уровнем моря активно «заработали» фумаролы — отверстия в земле, скеозь которые вырываются на поверхность раскаленные пары и газы. Из кратера медленно поднялся белый столб пара, диаметром примерно равный самому кратеру. Снег на северо-восточной стороне его кромки потемнел, появился «адский» запах серы. Группа туристов, осмелившихся выйти на вершину, сообщила, что кратер заполнен плотным «туманом», также пахнущим серой. Однако близлежащая телеметрическая сейсмическая станция Фламакас регистрировала лишь обычные слабые подземные толчки. Вулканологи полагают, что активность Попокатепетль связана с обильными осадками, существенно пополнившими подземный запас влаги, вступивший во взаимоотношения с раскаленными недрами. С конца 80-х годов, отмечают ученые, на стенках кратера откладывается все больше слоев серы. Что-то будет?..

 

Джеймс Уайт

БОЛЬШАЯ ОПЕРАЦИЯ

Возможно, так оно и должно было случиться: когда долгожданные признаки существования на Митболле разумной жизни наконец обнаружились, большинство корабельных наблюдателей смотрело в другую сторону. Эти признаки стали заметны не в нацеленные на поверхность планеты телескопы, появились не на пленках, отснятых планетарными зондами, — нет, они возникли на обзорном экране ближнего действия в рубке управления «Декарта».

— Что за черт! — воскликнул капитан, вызвав по интеркому дежурного офицера связи.

— Сэр, мы сейчас настраиваем телескоп. Изображение передается на экран «пять». Объект представляет собой двух- или трехступенчатую ракету с химическим двигателем, вторая ступень еще не отработана. Таким образом, мы можем достаточно точно определить траекторию полета и место запуска. Объект испускает сильное радиоизлучение, что свидетельствует о наличии высокоскоростных телеметрических каналов. Вторая ступень только что отошла. Третья, если она третья, не включилась! Внимание!

Инопланетный корабль, изящный, сверкающий цилиндр, острый с одного конца и утолщенный с противоположного, принялся вращаться, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.

— Боевая часть? — спросил капитан.

— Если не считать вращения, — ответил размеренный голос, — с объектом все в порядке. Он движется по круговой орбите, настолько выверенной, что случайность исключается. Сравнительная примитивность конструкции и тот факт, что объект приблизится к нам на расстояние самое большее около двухсот миль, указывают на то, что перед нами либо искусственный спутник, либо орбитальная станция с экипажем, но никак не ракета, выпущенная с целью уничтожения «Декарта». Если на корабле имеется экипаж, — в голосе говорившего послышались сочувственные нотки, — то сейчас ему приходится несладко.

— Да уж, — пробормотал капитан. Он не любил многословия, поэтому его распоряжения были короткими и отрывистыми: — Штурманская, рассчитать орбиты сближения и перехвата. Машинное, быть наготове.

Когда громадина «Декарта» придвинулась к крошечному инопланетному звездолету, стало ясно, что тот, помимо того, что продолжает вращаться, течет по всем швам. Вращение корабля не позволяло определить природу утечки: либо это было топливо из аварийной третьей ступени, либо воздух из жилого отсека. Прежде всего следовало замедлить лучами тяготения вращение звездолета, аккуратно, чтобы не повредить корпус, затем откачать топливо из аварийной третьей ступени и состыковать корабль с «Декартом». Если выяснится, что утекает не топливо, а воздух, тогда можно будет завести суденышко в грузовой трюм «Декарта», где и начнутся спасательные работы, причем особых ухищрений при экипировке спасателей не потребуется — ведь воздух Митболла годится для дыхания людей. В общем, спасательная операция должна была пройти безо всяких осложнений…

— Сэр, сообщение от башенных установок шесть и семь. Инопланетный звездолет не желает останавливаться. Они притормаживали его три раза, но он включает тягу и возобновляет вращение, то есть противится любым попыткам остановить его. Судя по типу и быстроте реакции на наши действия, корабль управляем. Можно увеличить мощность лучей, но тогда повышается опасность повредить корпус, который по сегодняшним меркам, сэр, удивительно хрупок.

— Я предлагаю все-же остановить его, слить топливо в пространство и завести корабль в наш грузовой трюм. При нормальном воздушном давлении экипаж будет в безопасности, а мы…

— Сэр, говорит штурманская. Мы возражаем, сэр. Наши вычисления показывают, что корабль стартовал с моря — вернее, со дна моря, поскольку на поверхности воды не заметно никаких плавучих стартовых площадок. Мы можем воспроизвести атмосферу Митболла, ибо она не слишком отличается от нашей, однако не ту кашицу, которая заменяет тамошним обитателям воду, а обитатели планеты, судя по всему, живут в воде.

Капитан отозвался не сразу. Он размышлял о причинах странного поведения инопланетянина, или инопланетян. Впрочем, эти причины, какой бы характер они ни носили — технический, физиологический, психологический или какой-либо еще, отступали на второй план перед главной задачей: оказать терпящим бедствие помощь, и как можно скорее. Если такая задача будет экипажу «Декарта» не по плечу, тогда крейсер доставит чужое судно туда, где найдется все необходимое. Транспортировка проблемы не составит, потому что буксировать неизвестный корабль можно и без остановки его вращения, достаточно применить магнитный захват и сделать так, чтобы гнездо буксирного троса тоже вращалось — тогда он не запутается и столкновения двух звездолетов не произойдет. А гиперполе «Декарта» можно расширить, и оно охватит оба корабля.

Сильнее всего капитана заботили утечка и то, что он понятия не имел, как долго чужак намерен оставаться на своей орбите. К тому же, принимая решение, ему приходилось думать, как установить дружеские отношения с населением Митболла. Капитан знал, что на заре космонавигации утечка была обыденным явлением, ибо зачастую пилоты предпочитали не утяжелять корабли герметизацией и брали с собой дополнительный запас воздуха. С другой стороны, вращение инопланетного звездолета и утечка некоей субстанции из его корпуса являлись, должно быть, признаками аварийной ситуации, а времени на ликвидацию аварии было в обрез. Поскольку инопланетяне не желали останавливать свое суденышко и поскольку воспроизвести их среду обитания представлялось невозможным, решение напрашивалось само собой. Может статься, колебания капитана объяснялись тем, что он, как ни крути, вынужден был ущемить собственное профессиональное достоинство.

Отбросив сомнения, капитан быстро и как всегда скупо отдал необходимые распоряжения, и вскоре, менее чем через полчаса после обнаружения инопланетного звездолета, корабль уже находился на пути к Космическому Госпиталю.

— Старшего врача Конвея просят связаться с майором О'Марой, — повторил вкрадчивый голос в системе радиооповещения. Конвей с одного взгляда оценил ситуацию в коридоре, увернулся от слоноподобного интерна-тралтана, кое-как разминулся с гусеницей-келгианкой, что двигалась в противоположном направлении, прижался к стене, чтобы не угодить под колеса передвижной холодильной установки, и схватил трубку коммуникатора. Едва он сделал это, система радиооповещения принялась упрашивать кого-то другого связаться с кем- то еще.

— Вы заняты чем-то серьезным, доктор? — спросил с ходу Главный психолог. — Возможно, проводите уникальные исследования или выполняете сложнейшую операцию? Вы, конечно, понимаете, — прибавил О'Мара, помолчав, — что мои вопросы — чисто риторические…

— Я собирался пообедать, — ответил Конвей со вздохом.

— Прекрасно, — произнес О'Мара. — В таком случае вас обрадует известие о том, что обитатели Митболла вывели на орбиту космический корабль. Судя по тому, как он выглядит, раньше они себе подобной глупости не позволяли. Он в аварийном состоянии — подробности уточните у полковника Скемптона, — и «Декарт» буксирует его сюда, чтобы мы разобрались. Он прибудет в течение трех часов. Я предлагаю вам взять спасательный бот и отправиться навстречу. Заодно захватите с собой докторов Маннена и Приликлу.

— Понятно, — проговорил Конвей.

— Отлично, — заключил майор. — Признаться, доктор, я рад, что вы сознаете: еда — не главное в жизни. Психолог, уступающий мне в опыте и способностях, наверняка бы задумался, ибо всякий раз, когда врач получает важное задание, у него вдруг просыпается зверский аппетит. Но я-то догадываюсь, что дело тут не в страхе, а в ненасытной жадности. Дерзайте, доктор. У меня все.

Кабинет Скемптона помещался сравнительно близко, и Конвею потребовалось всего пятнадцать минут — с учетом того, что ему пришлось надевать скафандр, чтобы преодолеть двести ярдов хлорной атмосферы в отделении илленсанов.

— Доброе утро, — сказал Скемптон, едва Конвей вошел в кабинет. — Скиньте вон с того стула всю эту ерунду и присаживайтесь. О'Мара уже поставил меня в известность. Я решил отправить «Декарт» обратно сразу же после того, как он передаст нам инопланетный корабль. Митболлцам может показаться, что их судно увели, даже похитили, так что «Декарт» должен будет уверить их, что все в порядке. Я буду вам весьма признателен, если вы сумеете вылечить пациента в кратчайшие сроки, поскольку наши специалисты по культурным контактам угодили на планете в очень неприятное положение. Вот копия отчета, переданного по радио с «Декарта», — продолжал полковник, не переводя дыхания. — А вот анализ воды на месте запуска корабля. Образцы прибудут вместе с «Декартом». За более подробной информацией о Митболле обращайтесь к лейтенанту Харрисону, он назначен ответственным и охотно поможет вам. Постарайтесь не хлопать дверью.

Полковник углубился в чтение бумаг, которыми был завален его стол. Конвей молча повернулся и вышел. В приемной он попросил разрешения воспользоваться коммуникатором и принялся за работу.

Он решил поместить нового пациента в пустующую палату в отделении чалдеров. Громадные обитатели Чалдерскола-2 относились к вододышащим, хотя та тепловатая, зеленоватая вода, в которой они жили, была чуть ли не стопроцентно чистой по сравнению с кашицей митболлских морей. Анализ позволит Службе экологического контроля и питания воссоздать пищевое содержание воды, но не живые организмы, которые ее наполняют. С этим придется подождать до прибытия образцов, которые можно будет изучить и размножить; впрочем, так или иначе, окончательные параметры среды обитания можно будет установить лишь после появления пациента в Госпитале. Затем Конвей договорился насчет спасательного бота с экипажем и необходимого медицинского оборудования. Боту предстояло принять с крейсера пациента с неведомой физиологической классификацией, который скорее всего будет к моменту прибытия в крайне тяжелом состоянии; поэтому Конвей выбрал экипаж, имеющий опыт транспортировки пострадавших в кораблекрушении.

Он собрался было связаться с Торннастором, заведующим отделением патологии, но передумал, ибо засомневался в том, чего ему на самом деле хочется — получить ответ на конкретные вопросы или поплакаться кому-нибудь в жилетку. Что ж, если он вылечит пациента, тогда можно будет рассчитывать на благодарность митболлцев, которая, возможно, выразится в предоставлении Госпиталю… ну, допустим, большего количества управляемых мыслью хирургических инструментов. Однако на что похожи те, кому принадлежат эти инструменты? Маленькие ли они, лишенные определенной физической формы, подобно своим инструментам, или, учитывая уровень развития, который требуется для создания подобной техники, всего-навсего огромные мозги, которые буквально во всем зависят от своего чудесного оборудования? Конвею очень хотелось знать, чего ему ждать. Однако обращаться за советом к Диагносту не хотелось, поскольку Диагносты, как известно всем и каждому, на дух не выносят долгих размышлений и превосходят в своей нетерпимости даже Главного психолога….

Нет, подумал Конвей, лучше подождать, лучше сначала посмотреть на пациента, который будет здесь через час с небольшим, а уж потом начну приставать к кому бы то ни было с расспросами. А пока есть время, необходимо почитать отчет «Декарта» и перекусить.

Крейсер корпуса Мониторов вынырнул из гиперпространства, вытянув за собой инопланетный звездолет, который вращался у него за кормой подобно оторвавшемуся пропеллеру, отцепил буксир и тут же отправился в обратный путь к Митболлу. Спасательный бот приблизился к чужаку, подобрал оставленный «Декартом» буксир; облаченные в скафандры доктора Маннен и Приликла, а также Конвей и лейтенант Харрисон наблюдали из шлюза за тем, как спасатели крепят конец буксирного троса к вращающемуся гнезду на корпусе бота.

— Он по-прежнему протекает, — заметил Маннен. — Хороший знак. Выходит, давление внутри сохранилось….

— Если утекает воздух, а не топливо, — возразил Харрисон.

— Что вы чувствуете? — спросил Конвей.

Хрупкое тельце «Приликлы и шесть тоненьких лапок судорожно затряслись, что означало, что эмпат что-то улавливает.

— На корабле находится одно живое существо, — проговорил Приликла. — Его эмоциональное излучение состоит в основном из страха, чувства боли и удушья. Я бы сказал, что эти чувства оно испытывает в течение многих дней. Излучение слабое и неотчетливое вследствие того, что существо теряет создание. Однако характер излучения не оставляет сомнений в разумности существа, Оно не является подопытным животным…

Меня утешает, что мы спасаем не ящик с инструментами и не митболлскую родственницу морской свинки, — буркнул Маннен.

— У нас мало времени, — сказал Конвей. Он думал о том, что пациент сейчас, вероятнее всего, на грани жизни и смерти. Страх его вполне объясним, а боль, удушье и потеря сознания связаны, по- видимому, с ранением, сильным голодом и загрязнением воды, которой ему приходится дышать. Бедняга, мысленно подытожил Конвей, представив себя на месте пациента.

Разумеется, непрерывное вращение не могло не помутить рассудок пилота, однако неизвестное существо сумело-таки помешать попыткам команды «Декарта» остановить его корабль. Оно, видимо, сообразило, что судно, которое вертится как юла, никак нельзя будет поместить в грузовой трюм крейсера. Вполне возможно, что оно само замедлило бы вращение, если бы «Декарт» не ринулся к нему на помощь на всех парах. Однако что толку гадать… Вращение не прекращается, утечка не устранена, пилот при смерти, Конвей решил, что может рискнуть и напугать пациента чуть-чуть сильнее, приказав остановить вращение, завести звездолет в бот и переправить больного как можно быстрее в палату с водой, где его можно будет осмотреть. Но едва к чужому кораблю потянулись невидимые щупальца силовых лучей, по телу Приликлы прошла судорога,

— Доктор, — произнес эмпат, — существо излучает ужас. Оно близко| к панике и, кажется, вот-вот умрет!..

— Отставить! — рявкнул Конвей, обращаясь к операторам силовых установок. Инопланетный корабль, который на мгновение застыл было в неподвижности, начал вновь медленно вращаться пОд воздействием вырвавшегося из боковых дюз на носу и на корме пара. Через пару минут выхлопы сделались слабее, а потом совсем исчезли; корабль продолжал вращаться на скорости примерно в половину той, какой обладал раньше. У Приликлы по-прежнему был такой вид, словно он превратился вдруг в трепещущий на ветке листок.

— Доктор, — сказал Конвей, — зная о том, какие у тех существ имеются инструменты, я беспокоюсь, не случилось ли вам попасть под психический Удар?

— Мысли существа не были обращены к кому-то в отдельности, друг Конвей, — голос Приликлы в трансляторе, как того и следовало ожидать, утратил всякую выразительность. — Его эмоциональное излучение состояло в основном из страха и отчаяния] Излучение становится все менее ощутимым…

— Вы думаете о том же, что и я? — спросил Маннен.

— Да, если вы предполагаете ускорить вращение, — ответил Конвей. — Однако есть ли в таком поступке логика?

Несколько секунд спустя операторы изменили полярность силовых лучей, и те увеличили скорость вращения инопланетного звездолета. Почти сразу после этого Приликла перестал дрожать, как лист на ветру.

— Ему намного лучше, — сказал эмпат, — по сравнению с тем, что было. Однако его жизнь все еще под угрозой.

Неожиданно Приликла задрожал вновь. Конвей знал, что причиной тому было исходившее от врача раздражение. Он попытался успокоиться, но о каком покое могла идти речь, когда они не Продвинулись ни на шаг, и пациент оставался практически в том же состоянии, в каком его обнаружил радар «Декарта»? Впрочем, кое-что сделать, кажется, можно.

Во-первых, надо проанализировать состав пара, который вырывался из дюз, и определить, Что это такое — топливо или выброс воды из системы жизнеобеспечения. Но, конечно, наиболее ценные сведения могут/ быть получены при взгляде на самого пациента, пускай даже через перископ, раз уж на кораблике отсутствует экран прямого наблюдения. Потом нужно выяснить, как проникнуть внутрь, чтобы обследовать пилота до того, как перевести его сначала в бот, а затем в палату.

Сопровождаемый лейтенантом Харрисоном, Конвей, держась за буксирный трос, поплыл к вращающемуся судну. Из-за того, что трос тоже вращался, им почудилось, что сам корабль неподвижен, а мироздание выписывает вокруг них головокружительные спирали. Маннен остался в шлюзе бота, заявив, что слишком стар для акробатических упражнений; Приликла избрал иной способ передвижения: он применял для маневрирования движитель скафандра.

Теперь, когда пациент находился почти в бессознательном состоянии, Приликле, чтобы чувствовать изменения в эмоциональном излучении, следовало быть как можно ближе к нему. Однако Конвею стало страшно за эмпата, такого маленького рядом с инопланетным кораблем, вращавшемся в пространстве этаким крылом громадной ветряной мельницы. Правда, вслух он своих опасений не высказывал, ибо в том не было надобности.

— Я ценю вашу заботу, друг Конвей, — заметил Приликла, — но мне вряд ли суждено быть раздавленным.

Конвей с Харрисоном отпустили буксирный трос и прицепились к корпусу звездолета с помощью магнитных присосок на подошвах и перчатках скафандров. Магнитный захват «Декарта» сильно повредил корпус чужака: из многочисленных трещин клубами вырывался пар. Похоже, металл обшивки не толще бумаги, подумал Конвей, глядя на вмятины, оставленные его башмаками; ему даже показалось, что неосторожным движением он рискует проделать в обшивке дыру.

— Не все так плохо, доктор, — сказал лейтенант. — На заре наших космических полетов, до того как контроль гравитации, гиперпространственные перемещения и атомные двигатели позволили не учитывать весовые характеристики, мы тоже старались насколько возможно облегчить корабли.

— Тем не менее, — отозвался Конвей, — у меня такое чувство, будто я лежу на тонком-тонком льду и слышу, как журчит подо мной вода — или топливо. Проверьте, пожалуйста, корму, а я пойду на нос.

Они взяли образцы замерзшего пара, постучали по обшивке, прослушали через высокочувствительные микрофоны доносившиеся изнутри корпуса шумы. Приликла сообщил, что неведомый астронавт не замечает гостей. Все шумы, которые раздавались в наушниках скафандров, имели, следовательно, механическое происхождение. Судя по ним, на борту звездолета размещалось довольно много оборудования.

Конвей с Харрисоном постепенно отдалялись друг от друга. Чем дальше они расходились, тем сильнее действовала на них центробежная сила. Она так и норовила оторвать их от корпуса корабля. Поскольку Конвей двигался к носу, ему приходилось сражаться с отрицательным потенциалом. Впрочем, особых неудобств он пока не испытывал, если не считать зрелища, которое являли собой спасательный бот, Приликла и огромная рождественская елка, какой выглядел со стороны Космический Госпиталь: все они вращались вокруг застывшего в неподвижности носа чужого звездолета. Стоило ему закрыть глаза, как головокружение ослабевало, но тогда он не видел, куда идет. Он вынужден был шаг за шагом увеличивать мощность магнитных присосок, несмотря на то, что опасался повредить хрупкую металлическую обшивку. Впереди, в нескольких футах от него, из корпуса выдавалась короткая трубка, должно быть, перископ — Конвей осторожно направился к ней. Внезапно он поскользнулся, упал и инстинктивно ухватился за трубку. Та начала гнуться, и он тут же разжал пальцы и полетел прочь от корабля, как выпущенный из пращи камень.

— Куда вас понесло, доктор? — буркнул Маннен. — Вы что, провалились внутрь?

— Скорее, наружу, — фыркнул Конвей, включая один из аварийных фонарей скафандра. — Видите меня? — Ответ пришел немедленно: он ощутил, как скрестились на нем и повлекли к спасательному боту силовые лучи. — Нелепо все это, нелепо и смешно! Мы что-то слишком долго возимся. Лейтенант Харрисон, доктор Приликла, возвращайтесь на борт. Попробуем иначе.

Пока шло обсуждение его нового предложения, Конвей распорядился сфотографировать инопланетный корабль под всеми мыслимыми углами и отдал в лабораторию бота на анализ взятые им и Харрисоном образцы. Обсуждение затянулось, оно еще продолжалось, когда принесли снимки и результаты анализа.

Лаборатория установила, что предметом утечки является не топливо, а вода, которая используется только для дыхания, потому что в ней не содержатся те организмы, что кишат в морях и океанах Митболла. Кроме того, в ней присутствует избыточный процент С02, то есть, другими словами, она здорово застоялась.

Внимательно изучив фотографии, Харрисон, который оказался специалистом по истории космоплавания, объявил, что на корме звездолета имеется тепловой отражатель с энергоустановкой, работающей на твердом топливе. Теперь ясно, что на корабле есть не только система жизнеобеспечения, которая, исходя из размеров корпуса, должна быть весьма примитивной. Лейтенант прибавил, что, в отличие от дышащих воздухом астронавтов, которые могли брать с собой запас сжатого воздуха, вододышащие такой возможности лишены. На носу звездолета виднелись люки, из которых, очевидно, выбрасывались при посадке на планету тормозные парашюты. Футах в пяти от них располагалась панель около пятнадцати дюймов в поперечнике. Харрисон уверял, что это не что иное, как входной люк, ведущий в кабину пилота. Он заметил: примитивность конструкции звездолета исключает вероятность того, что за панелью находится переходник шлюза; она, по-видимому, открывается прямо в кабину. Лейтенант предостерег Конвея от того, чтобы пытаться проникнуть в корабль через этот люк, поскольку центробежная сила немедленно вышвырнет в пространство всю воду, которой заполнено судно. Вернее, произойдет выброс половины объема, потому что на корме вода останется; однако астронавт наверняка находится в носовой части корабля.

Конвей широко зевнул и потер глаза, потом проговорил:

— Мне нужно осмотреть пациента, чтобы определить, как его лечить и куда поместить. Предположим, лейтенант, я проделаю отверстие посредине, в центре вращения корабля. Значительное количество воды так или иначе уже утекло, а остаток благодаря влиянию центробежной силы распределился между носом и кормой, поэтому середина, вполне возможно, пуста, и мои действия не причинят астронавту серьезного вреда.

— Согласен, доктор, — ответил Харрисон. — Однако может случиться так, что вы нарушите герметизацию секций, где еще есть вода.

— Если мы наложим на корпус металлическую заплату, — возразил Конвей, — в которой будет воздушный шлюз, достаточно вместительный для человека моего роста, и загерметизируем ее по краям, все будет в порядке. Сварку, разумеется, применять нельзя. Тогда я сумею попасть внутрь без…

— По-моему, — заметил Маннен, — вы забываете, что корабль вращается.

— Пусть его, — отмахнулся Харрисон. — Мы установим легкую опорную раму, которая будет крепиться к корпусу магнитами, и все пойдет как по маслу.

Приликла промолчал. Цинрусскины отнюдь не отличались выносливостью или избытком физических сил. Маленький эмпат повис под потолком каюты и, похоже, погрузился в сон.

Договорившись, Маннен, Харрисон и Конвей принялись уточнять детали. Они запросили из Госпиталя необходимое оборудование и бригаду монтажников. Работа была в самом разгаре, когда радист бота сказал:

— Вас вызывает майор О'Мара. Экран «два».

— Доктор Конвей, — произнес Главный психолог, едва появившись на экране, — до меня дошли слухи, что вы стараетесь — и, возможно, преуспели в своих стараниях — побить рекорд продолжительности перемещения пациента из корабля в палату. Думаю, мне нет нужды напоминать вам о важности и срочности задания, но я возьму на себя смелость напомнить. Доктор, задание важное и срочное. Все.

—Да вы… — начал было Конвей, испепеляя взглядом меркнущее изображение, однако вовремя спохватился и умерил свой пыл, заметив, что Приликла задергался во сне.

— Пожалуй, — проговорил лейтенант, задумчиво поглядывая на Маннена, — я еще не оправился от перелома ноги при высадке на Митболл. Понимающий врач отправил бы меня обратно в Госпиталь, в палату четыре на двести восемьдесят третьем уровне.

— Тот же самый врач, — отозвался Маннен сухо, — может решить, что причиной вашей болезни является некая медсестра из палаты номер четыре, и направить вас, скажем, в палату семь на уровне двести сорок один. Вы получите незабываемые впечатления от общения с медсестрой, у которой четыре глаза и множество ног.

— Не обращайте внимания, Харрисон, — рассмеялся Конвей. — Временами он ведет себя хуже О'Мары. Денек выдался тяжелый, все, что могли, мы сделали, так что пошли спать.

Следующий день также не ознаменовался какими-либо существенными достижениями. Бригада монтажников торопилась установить опорную раму; спешка привела бы к тому, что рабочие теряли инструменты, упускали в пространство секции опоры, а иногда уплывали туда сами. Их тут же вылавливали силовыми лучами, но вот инструмент и секции опоры приходилось заменять новыми, поскольку на них, естественно, не имелось сигнальных огней. Люди ворчали, крыли на все лады того, кому взбрело в голову заключать в каркас инопланетную космическую карусель, однако худо-бедно работа продолжалась. Количество царапин и вмятин, оставленных на корпусе чужого звездолета инструментами и башмаками скафандров, мало-помалу возрастало, утечка воды из корпуса становилась все сильнее.

Стремясь ускорить работу, Конвей пропустил мимо ушей возражения Приликлы и попробовал снова замедлить вращение корабля. Эмпат сообщил, что на этот раз страха он не уловил — потому что пациент был без сознания. Приликла добавил, что хотя и не может описать эмоциональное излучение пациента, но настаивает на восстановлении прежней скорости вращения, а иначе не ручается за жизнь больного.

Сутки спустя раму установили, после чего монтажники взялись за заплату. Тем временем Конвей с Харрисоном обследовали корпус звездолета. Лейтенант, заинтересовавшись конструкцией, сопел, Конвей же либо разглядывал входной люк корабля, либо пытался что-нибудь увидеть в крохотный, два-три дюйма в диаметре, иллюминатор, снабженный изнутри створкой, которая открывалась буквально на долю секунды.

Только на четвертый день они проникли в инопланетный корабль, пилот которого, по заверениям Приликлы, едва дышал. Как и ожидалось, в средней части звездолета воды почти не было; центробежная сила оттеснила ее в концевые отсеки. Впрочем, спасателей встретила плотная завеса тумана, из которой проступали в свете фонарей многочисленные звездочки и цепи. Соблюдая осторожность, чтобы не угодить рукой между шестеренок или не пробить ненароком дырку в корпусе судна, лейтенант двинулся на корму, а Конвей направился на нос. Они разошлись сознательно, чтобы не сместить центр тяжести корабля, поскольку в противном случае немедленно возникала угроза крушения опорной рамы.

— Я понимаю, что для очищения и циркуляции воды требуется оборудование посложнее системы воздухообмена, — сказал Конвей в коммуникатор скафандра, — и, насколько мне известно, электрических цепей должно быть больше, чем механических. А тут — сплошные шестерни да приводные ремни. Вдобавок меня сносит течением, и я того и гляди напорюсь на что-нибудь этакое.

Туман скрадывал очертания предметов и значительно сужал поле зрения, однако на какой-то миг Конвей различил сквозь него нечто не относившееся к оборудованию — бурое, скрученное, словно бараний рог, с намеком на щупальца, словом, нечто органическое. Со всех сторон существо окружали работающие агрегаты, да и само оно, похоже, тоже вращалось. Правда, видимость была никудышная, так что Конвей не мог утверждать с уверенностью.

— Я вижу его, — проговорил он в коммуникатор. — Установить классификацию пока не удастся. Но пилот без скафандра, вероятно, здешние условия его вполне устраивают. Однако нам не подобраться к нему, если мы не разберем корабль по винтику. — Он выругался, затем прибавил — Что прикажете делать? Мне предписано обездвижить больного, доставить его в палату и заняться лечением. Но как обездвижить эту проклятую тварь, если…

— Может, вышла из строя система жизнеобеспечения? — предположил лейтенант. — Какие-нибудь нелады с гравитацией? Если мы сумеем починить ее…

— Почему? — пробормотал Конвей, хватаясь за идею, которая уже давно присутствовала в его сознании, но до сих пор предпочитала не заявлять о себе. — С чего мы взяли, что тут обязательно должна быть неисправность? — Помолчав, он добавил: — Мы откроем клапаны пары кислородных баллонов и проветрим помещение, то бишь освежим пациенту водичку, а потом возвратимся на бот. Меня одолевают довольно-таки странные мысли, и я хочу их проверить.

В рубке бота, куда они ввалились, не потрудившись снять скафандры, их поджидал Приликла. Эмпат сообщил, что состояние больного как будто немного улучшилось, однако он по-прежнему без сознания, возможно, потому что ранен, изнурен голодом и едва не умер от удушья. Конвей принялся рисовать на листе бумаги план чужого звездолета.

— Вот центр вращения, — указал он на рисунок, — расстояние от этой точки до пилота такое-то, скорость вращения — столько-то оборотов. Ну, можете вы мне сказать, сильно ли отличается гравитация в кабине корабля от той, что на его планете?

— Секундочку, — отозвался Харрисон, взяв ручку Конвея и углубившись в расчеты. Несколько минут спустя, проверив собственные вычисления, он ответил: — Она практически одинакова, доктор.

— Из чего следует, — произнес Конвей задумчиво, — что мы имеем дело с существом, которое по своим физиологическим характеристикам не может жить без гравитации, невесомость для него равнозначна смерти…

— Прошу прощения, доктор, — вмешался радист бота. — Вас снова майор О'Мара.

Конвей почувствовал, что идея, которая было посетила его, словно канула в небытие. Вращение, подумал он, стремясь вернуть мысль, центробежная сила, колесо внутри колеса. Тем временем на экране «два» появилось изображение, и думать о чем-либо, не связанном с Главным психологом, стало невозможно.

— Ваши действия, доктор, произвели на меня впечатление, — заметил О'Мара чуть ли не ласково, что являлось очень плохим признаком, — особенно метеоритный рой из инструментов и деталей конструкции. Однако меня заботит ваш пациент. О нем тревожится, кстати, и капитан «Декарта», который вернулся к Митболлу. У капитана неприятности, — продолжал майор. — Его корабль приветствовали тремя ракетами с ядерными боеголовками. Одна из них упала обратно, загрязнив немалый участок поверхности митболлского океана, а от двух других «Декарту» пришлось уворачиваться на полной аварийной тяге. Капитан уверяет, что в подобных обстоятельствах установить контакт с местным населением не представляется возможным, ибо оно, то есть население, судя по всему, полагает, что мы похитили их астронавта для каких-то грязных целей; капитан убежден, что, возвратись астронавт живым и здоровым, появится надежда на благополучный исход, но иначе… Доктор Конвей, почему у вас открыт рот? Скажите что- нибудь или закройте его!

— Извините, сэр, — откликнулся Конвей. — Я задумался. Мне бы хотелось проверить одну свою догадку. Вы мне не поможете — я имею ввиду, не рискнете ли вы уговорить полковника Скемптона?

До сих пор мы попусту тратили время и силы. Я хочу завести звездолет внутрь Госпиталя, причем не останавливая вращения. Грузовой шлюз номер тридцать достаточно вместителен и к тому же расположен близко от заполненного водой коридора, который ведет в палату, приготовленную нами для пациента. Я боюсь, что полковник заупрямится…

Полковник и в самом деле заупрямился и не желал прислушиваться ни к доводам Конвея, ни к просьбам О'Мары.

— Я понимаю, что нужно принимать неотложные меры, — заявил он после того, как отказал им в третий раз, — что от результатов лечения зависят наши дальнейшие отношения с Митболлом, что вы столкнулись в серьезными трудностями. Но вы не введете, слышите, не введете в шлюз Госпиталя звездолет с незаглушенным химическим двигателем! Стоит только ему заработать, как мы получим пробоину, которая приведет к катастрофическому падению давления на добром десятке уровней! Или, еще хлестче, корабль может врезаться в центральный компьютер или в отсек управления гравитацией!

— Прошу прощения, — буркнул Конвей и обернулся к Харрисону: — Вы можете запустить двигатель чужака со спасательного бота? Или хотя бы отсоединить его?

— Отсоединить будет сложно. Вы ведь не хотите, чтобы я изжарился заживо, правда? Но можно установить реле и… Да, мы сумеем запустить его из этой рубки.

— Тогда займитесь этим, лейтенант, — велел Конвей и спросил у глядящего на него с экрана Скемптона: — Если я правильно понял, вы не возражаете принять корабль, раз им можно управлять из бота, и снабдите меня необходимым оборудованием?

— Обратитесь к офицеру-интенданту нужного вам уровня, — ответил Скемптон. — Желаю удачи, доктор.

Пока Харрисон устанавливал свое реле, Приликла следил за состоянием пациента, а Маннен с Конвеем пытались определить приблизительные размеры и вес инопланетного больного, чтобы подготовить специальный транспортер и вращающуюся операционную.

— Доктор, я все еще здесь, — напомнил О'Мара. — Объясните-ка мне вот что. Вашу идею относительно того, что пациенту нужна гравитация, естественная или искусственная, я усвоил, но чего ради грузить его на карусель?..

— Не на карусель, сэр, — поправил Конвей, — а, скорее, на «чертово колесо».

— Надеюсь, доктор, вы отдаете себе отчет в своих действиях? — осведомился майор, шумно выдохнув через нос.

— Ну… — начал было Конвей.

— Виноват, — буркнул Главный психолог, — задал дурацкий вопрос. — Он отключился.

На установку реле лейтенанту понадобилось больше времени, чем он думал, и Приликла доложил, что состояние пациента быстро ухудшается. Но наконец из сопел звездолета вырвалось пламя, он сошел со своей орбиты и сопровождаемый спасательным ботом, который поддерживал его вращение силовыми лучами противоположного направления, поплыл к грузовому шлюзу Госпиталя.

Без осложнений обойтись не удалось: едва двигатель корабля заглох, из носового отсека вылетел тормозной парашют, который через несколько секунд обмотался вокруг корпуса судна. Вдобавок, короткое ускорение причинило дополнительный ущерб обшивке.

— Течет, как решето! — воскликнул Конвей. — Подведите к нему второй магнитный захват! Давайте, давайте! Как там больной?

— Пришел в себя, — отозвался, весь дрожа, Приликла. — Излучает панику…

Не перестававший вращаться звездолет осторожно завели в шлюз номер тридцать. Гравитационные решетки внутри шлюза, под палубой, были отключены, так что в нем царила невесомость. Головокружение, не покидавшее Конвея с той поры, когда он впервые увидел инопланетный корабль, стало еще сильнее от явившегося его глазам зрелища: чужое судно торжественно вращалось в замкнутом пространстве шлюза, время от времени выстреливая белыми струйками пара. Внезапно наружный люк шлюза с лязгом закрылся, силовые лучи остановили вращение зведолета, а гравитация в тот же миг была приведена в соответствие с митболлской. Корабль опустился на палубу.

— Как дела? — спросил Конвей встревоженно.

— Страх, — отозвался Приликла, — нет, крайняя обеспокоенность. Теперь излучение стало достаточно четким. Мне кажется, существу лучше, — похоже, эмпат не верил своим собственным словам.

Звездолет аккуратно подняли и подвели под него длинную и низкую тележку на надувных колесах. Затем в шлюз подали воду; она поступала из соседнего коридора. Приликла взбежал по стене, промчался по потолку и застыл в нескольких ярдах над носом звездолета. Конвей, Маннен и Харрисон направились к нему. Сперва они шагали, а потом вынуждены были пуститься вплавь. Добравшись до корабля, они сгрудились у носовой секции, не обращая внимания на монтажников, которые крепили ракету к тележке, чтобы вывезти ее в коридор отделения вододышащих, и одновременно снимали с корпуса обшивку, следя за тем, чтобы не повредить ненароком систему жизнеобеспечения. Постепенно от носовой секции остался один скелет, и тогда все смогли разглядеть пилота. Он напоминал бурую гусеницу, угодившую между шестеренками гигантских часов, и лежал, свернувшись кольцом. К тому времени корабль полностью погрузился в воду, которая была предварительно насыщена кислородом, и Приликла сообщил, что пациент беспокоится и испытывает замешательство.

— Он в замешательстве! — произнес знакомый голос. Обернувшись, Конвей увидел О'Мару, рядом с которым сидел в шлюпке полковник Скемптон. Заметив удивление Конвея, Главный психолог прибавил: —Не забывайте, доктор, задание срочное и важное, отсюда наш пристальный к нему интерес. Но почему бы вам не разобрать этот часовой механизм и не извлечь из него пациента? Вы доказали, что ему и впрямь нужна гравитация, и мы можем…

— Нет, сэр, — возразил Конвей, — пока рано…

— Очевидно, вращение существа внутри капсулы, — сказал Скемптон, — связано с вращением корабля и позволяет пилоту как бы оставаться в неподвижности относительно окружающего мира.

— Не знаю, — проговорил Конвей. — Параметры того и другого вращения совпадают не целиком. Мне кажется, мы должны подождать до тех пор, пока не сможем переместить больного на чертово колесо, которое почти в точности воспроизведет корабельные условия. По-моему, мы все же пока еще не вышли на правильный путь.

— Но зачем тащить в палату корабль, когда можно в несколько секунд доставить туда пациента?..

— Нет, — отрезал Конвей.

— Он врач, ему виднее, — произнес майор, не давая разгореться спору, и отвлек внимание полковника, переведя разговор на систему лопастей, которая обеспечивала циркуляцию «воздуха» пациента. Огромную тележку на надувных шинах Вручную выволокли в коридор и довезли до огромного резервуара — палаты-операционной для вододышащих. Здесь внезапно возникло новое осложнение.

— Доктор! Смотрите!

Кто-то из монтажников нажал, должно быть, кнопку катапультирования, ибо узкий входной люк раскрылся, а шестерни, звездочки и приводные ремни пришли в действие. К образовавшемуся в корпусе отверстию устремились три предмета) походившие на автомобильные шины пяти футов в диаметре. Средней шиной был пилот звездолета, а те, что катились по бокам от него, имели металлический отблеск. От них к пациенту тянулось множество трубок. Вероятно, пищевые баки, подумал Конвей. Это две шины остановились у люка, а пациент, из тела которого по-прежнему торчала одна из питательных трубок, вывалился из корабля и, не переставая кружиться, медленно пошел ко дну, вернее, к полу, что располагался восемью футами ниже. Харрисон, бывший к нему ближе всех, попытался поймать его, но не преуспел в своем намерении. Существо плашмя ударилось об пол, колыхнулось — и застыло.

— Оно снова без сознания! Оно умирает! Скорее, друг Конвей! — обычно вежливый и тихий Приликла включил коммуникатор своего скафандра на полную мощность. Конвей махнул рукой в знак того, что слышал, и, плывя к астронавту, крикнул Харрисону:

— Поставьте его! Переверните!

— Что… — Харрисон не договорил. Плюхнувшись в воду, подсунув под существо обе руки, он начал поднимать его. Маннен, О'Мара и Конвей подоспели к нему на помощь одновременно. Вчетвером они быстро поставили существо на, если можно так выразиться, ребро, но когда, по настоянию Конвея, попробовали покатить его, оно сразу как-то обмякло. Приликла совершил посадку рядом с ними и принялся во всеуслышание твердить об эмоциональном излучении пациента, которое в настоящий момент практически отсутствовало. Конвей велел остальным поднять существо над полом и вертеть его. Майор тянул, Маннен толкал, а Конвей с лейтенантом изо всех сил раскручивали громадное кольцеобразное тело.

— А ну тише, Приликла! — рявкнул О'Мара. Потом он раздраженно справился: — Кто-нибудь из нас знает, что тут происходит?

— Как будто, — отозвался Конвей. — Поднажмите, в своем корабле он вертелся куда быстрее. Приликла?

— Ему очень плохо, друг Конвей.

Стараясь всячески ускорить вращение существа, они повлекли его в предназначенную для него палату, где было установлено чертово колесо и где вода содержала синтетические организмы, точь-в-точь соответствовавшие кашице митболлских морей (разумеется, о соответствии можно было говорить только применительно к калорийности). Наконец он очутился там, куда его направляли; привязанный к «сиденью» колеса, он вращался в том же направлении и с той же скоростью, что и на звездолете. Маннен и Конвей с Приликлой расположились как можно ближе к центру колеса и пациенту и начали обследование, применяя специальные инструменты, диагностическое оборудование и «мыслескоп» с Митболла. Миновал час. Пациент по-прежнему находился без сознания.

О'Мара и Скемптон уступил свои места на колесе санитарам, поэтому Конвею пришлось через коммуникатор описывать им то, что остальные видели своими глазами.

— Даже на близком расстоянии эта плавучая гадость затрудняет наблюдение, однако, поскольку пациент в тяжелом состоянии и долго страдал от нехватки воздуха и пищи, я рад тому, что работаю не в чистой воде.

— Самое мое любимое лекарство, — заметил Маннен, — это еда.

— Интересно, как развилась подобная форма жизни? — продолжал Конвей. — Я полагаю, она возникла на мелководье, причем вода там под воздействием приливных сил двигалась не вперед-назад, а по кругу. Предки нашего-пациента кружились вместе с водой и попутно поглощали пищу. Постепенно у них сложилась особая мускулатура, появились, органы, которые позволяли им вертеться самостоятельно и не зависеть от приливов и течений, а также отростки в виде щупальцев, что выступают, как вы видите, из внутренней окружности тела между жабрами и глазами. Зрительный аппарат нашего пациента должен действовать по принципу силеостата, поскольку предметы, которые попадают в его поле зрения, постоянно вращаются. Размножение происходит, вероятно, путем деления клеток. Вращение же не прекращается никогда, ибо остановиться значит умереть.

— Но почему? — вмешался О'Мара. — Почему он должен вертеться, хотя мог бы есть и дышать в свое удовольствие в неподвижности?

— Вы знаете, чем болен пациент, доктор? — спросил Скемптон и прибавил озабоченно: — Его можно вылечить?

Маннен издал звук, напоминающий сразу презрительное фырканье, сдавленный смешок и приглушенный кашель.

— Да и нет, сэр, — ответил Конвей. — Вернее, да— на оба ваши вопроса. — Он искоса поглядел на Главного психолога. — Это существо должно кружиться для того, чтобы жить. Мы столкнулись с уникальным способом смещения центра тяжести при сохранении тела в вертикальном положении за счет надувания той его части, которая оказывается наверху в тот или иной момент. Постоянное вращение обеспечивает циркуляцию крови, то есть наше существо вместо мышечного насоса пользуется, да простится мне моя вольность, гравитационной системой подачи жидкости. У него нет и намека на сердце. Когда существо останавливается, кровь застаивается, и через несколько минут оно умирает. Вся беда в том, что мы, может статься, слегка переусердствовали в своем стремлении заставить его лежать спокойно.

— Я не согласен с вами, друг Конвей, — заявил вдруг Приликла, который, как правило, обычно соглашался с любым его мнением. По телу эмпата временами проходила дрожь, как то бывает у цинрусскинов, когда они воспринимают приятные эмоции. — Пациент быстро обретает сознание. Сейчас он полностью ожил. Я ощущаю тупую боль, которая почти наверняка является следствием голода, но она понемногу слабеет. Он чуть- чуть беспокоится, сильно взволнован и испытывает любопытство.

— Что? — удивился Конвей.

— Любопытство — одно из важнейших чувств, доктор.

— Наши первые космонавты, — заметил О'Мара, — тоже были людьми со странностями…

Примерно через час митболлский астронавт, кажется, полностью пришел в себя. Врачи выбрались из скафандров. Лингвист корпуса Мониторов взобрался на чертово колесо и присоединился к инопланетянину с намерением ввести в память главного транслятора Госпиталя новый язык. Полковник Скемптон отправился сочинять весьма занимательное по содержанию послание капитану «Декарта».

— Все не так уж страшно, — губы Конвея сами собой расползлись в усмешке. — Во-первых, наш пациент мучился всего-навсего, несварением желудка, да еще у него возникли незначительные трудности с дыханием. Пострадал он в основном из-за неправильного с ним обращения после того, как его спас, вернее, похитил «Декарт». Но, к сожалению, он, по-видимому, не имеет ни малейшего представления об управляемых мыслями медицинских инструментах. Отсюда мы, как мне кажется, вправе сделать вывод, что на Митболле, обитает вторая раса разумных существ. Когда наш друг заговорит, я думаю, мы сможем убедить его помочь нам отыскать эту расу — похоже, он отнюдь не в обиде на нас за то, что мы несколько раз чуть было его не прикончили. По крайней мере, так утверждает Приликла. Честно говоря, я не знаю, как мы выберемся из лужи, в которую сами себя посадили.

— Если вы рассчитываете добиться от меня похвалы за свои блестящие способности к логическому мышлению или, что вероятнее, за случайную удачную догадку, — произнес О'Мара, — то сильно заблуждаетесь.

— Пошли обедать, — сказал Маннен.

Поворачиваясь к двери, О'Мара прибавил:

— Вам известно, что я не ем на людях, поскольку иначе не замедлит сложиться впечатление, что я такой же простой смертный, как и все. Кроме того, я слишком занят: мне предстоит разработать тест для еще одного вида так называемых разумных существ.

Перевел с английского Кирилл КОРОЛЕВ

 

Александр Громов,

член-корреспондент РАМН

МЕДИЦИНА СТАВИТ ВОПРОСЫ. КОМУ РЕШАТЬ?

— Александр Петрович, вы помните, Олдос Хаксли в книге «О дивный новый мир» нарисовал картину жизни в стране, где воспроизведение потомства человека осуществляется только искусственным путем. Кажется, мы уже на пороге этого «дивного мира». Искусственное оплодотворение яйцеклетки женщины — либо непосредственно в ее теле, либо слиянием половых клеток в лабораторной пробирке — стало реальностью. Уже не одно десятилетие хирурги пересаживают печень, легкие, сердце, открывают все новые тайны генные инженеры. Наше сознание, восприятие не поспевают за этим стремительным бегом. Тысячи вопросов, моральных коллизий, правовых казусов…

— И в самом деле вопросы эти чрезвычайно важны. Ими занимается биоэтика — наука, получившая признание в начале 70-х годов. Сфера ее интересов — взаимоотношения врача и пациента в проблемных ситуациях, вызванных применением новейших технологий в медицине. Оценивается не столько медицинский аспект — ситуация рассматривается с позиций морали, права, философии. Возьмем, например, одну из самых жгучих проблем — так называемое «суррогатное материнство». Расскажу вам историю, наделавшую во второй половине 80-х годов много шума в Америке. В штате Нью-Джерси судились Мэри Бэт Уайтхед, кстати, замужняя женщина, и супружеская пара Стернов. Мзри родила ребенка после того, как ее яйцеклетка была искусственно оплодотворена спермой Уильяма Стерна. Когда девочка появилась на свет, Мэри («заменяющая», или «суррогатная» мать), вопреки заключенному между сторонами договору, отказалась отдать дитя «заказчикам». Спорящие даже по-разному назвали девочку: одна семья — Сарой, другая — Мелиссой. Газеты же, сохраняя «нейтралитет», дали ей имя Бэби М.

Процесс породил множество вопросов. Кого наделить родительскими правами — Стернов, в соответствии с контрактом, или Мэри, как родившую ребенка? Можно ли признать суррогатное материнство нравственным? Ведь оно подразумевает, что женщина должна заведомо отказаться от своих материнских чувств. Это лишь малая часть проблем, которые предстояло решить судьям. Поначалу верх взяли Стерны: им передали родительские права, а Мэри лишили материнских прав, предоставив их Элизабет Стерн. Но Верховный суд штата своим решением от 3 февраля 1988 года, сохранив права Стернов на опекунство, отклонил прежнее решение о наделении Элизабет материнскими правами, а Мэри Уайтхед наделил правами «матери-визитера». Суррогатный контракт, как противоречащий законам и ведущий к деградации женщин, признали недействительным, а материнство в такой форме аморальным.

— Кажется, в судебной практике США это не единственное дело, когда «заменяющая» мать отказывалась отдать ребенка или, наоборот, «заказчик», нарушая договор, не хотел брать его потому, что у новорожденного имелась какая-то патология. Судьи всякий раз сталкиваются с массой трудноразрешимых проблем, идут как бы наощупь. Вероятно, биоэтика в силу новизны и сложности возникающих проблем тоже вынуждена выступать в роли сапера, прокладывающего путь в царстве случаев. В этой связи хотелось бы затронуть вопрос об эвтаназии, вокруг которой не утихают споры. Наше новое законодательство об охране здоровья граждан, принятое в июле 1993 года, запрещает любые формы безболезненного приведения к смерти неизлечимых больных. И пассивную эвтаназию, когда врач просто прекращает лечение, то есть дает умереть безнадежному больному или неизлечимо дефективному новорожденному. И активную эвтаназию, при которой он, скажем, вводит пациенту смертельную инъекцию какого-нибудь препарата. Вы оправдываете этот запрет?

— Несомненно! И это решение, с моей точки зрения, совершенно справедливо, особенно если учесть уровень нравственности в стране, обнищание граждан. Наше общество сегодня не готово к принятию эвтаназии. Достаточно высока вероятность диагностической ошибки при оценке состояния пациента и прогноза течения болезни. Велика и ноша, которую берет на себя врач, принявший решение об эвтаназии. Помню, на заседании круглого стола в журнале «Вопросы философии» один философ говорил о «кошмаре Раскольникова», который нависнет над медиком, совершившим «убийство из милосердия». Признание эвтаназии, как мне думается, может стать и тормозом в развитии медицины. Зачем искать способы избавления больного от боли, продления его жизни, когда все решается простым отключением респиратора? А ведь то, что медицина не может сегодня, завтра ей окажется по силам. Во время войны я служил на корабле, и меня контузило. Я все ощупывал себя и думал: если потеряю ногу — выброшусь за борт. Как можно жить без ноги? Так думал не один я. А сегодня сколько людей живут полноценной жизнью с протезами, колясками.

— Но вот наш известный детский хирург С.Я.Долецкий за эвтаназию! Естественно, с четко очерченными правовыми границами. Говорят, что знаменитый Кристиан Барнард, первым пересадивший сердце, использовал эвтаназию для облегчения последних минут жизни своей матери. Известный в США специалист по этике Дж. Рейчелс возражает против существующей в его стране практики, когда за активную эвтаназию врача могут привлечь к уголовной ответственности и строго наказать, пассивную же не запрещают. Он приводит довольно- таки смелое и острое доказательство морального «равенства» обоих видов эвтаназии. Некто Смит, стремясь получить большое наследство, хочет избавиться от своего шестилетнего кузена. Такая же ситуация у Джонса. Но Смит, зайдя в ванную комнату, утопил ребенка, инсценировав несчастный случай. А Джонс, войдя в ванную комнату с тем же намерением, вдруг увидел, что кузен поскользнулся, ударился головой и упал в воду. Ребенок утонул сам, в то время как Джонс наблюдал, но ничего не сделал, чтобы спасти мальчика. Итак, Смит убил ребенка, а Джонс «просто» дал ему умереть. Мотивы и цель у обоих одинаковые, и было бы нелепо говорить, что Смит «хуже» Джонса. Оба преступники. У врачей, прибегающих к эвтаназии, совсем иные мотивы и цели, они имеют дело со случаями, когда жизнь становится для пациента ужасным бременем. И надо дать врачу право, говорит Рейчелс, самому выбирать между пассивной и активной эвтаназией, поскольку морального различия между ними нет.

— И все равно отношение к эвтаназии за рубежом более чем осторожное. Заметьте, пассивную не запрещают, но и не формулируется право на нее. Восемь лет назад американский доктор Джон Краай покончил с собой, введя смертельную дозу лекарства. Уважаемый горожанами врач незадолго до этого решил облегчить уход из жизни своему другу, 80-летнему Фредерику Вагнеру, страдавшему очень тяжелой болезнью и уже никого не узнававшему. Краай ввел ему тройную дозу инсулина, после чего тот умер. Вскоре врач был арестован и через неделю выпущен под залог. Он предпочел смерть мукам защиты на суде и доказательствам правильности своего решения. Жесткость нашего закона в отношении эвтаназии продиктована реалиями жизни, в частности, и опасностью возможных злоупотреблений.

— Александр Петрович, биоэтика, судя по приведенным вами примерам, тесно связана с правом. Ученые и в первую очередь философы высказывают мнение, что эта наука не диктует врачу общеобязательных норм и правил поведения, как медицинская деонтология (наука об ответственности, долге). Биоэтика, считают они, лишь осмысливает случай, предельную ситуацию, сопряженную с риском для жизни, нередко на грани смерти. Рассмотрение, анализ этой ситуации с нравственных, правовых позиций как бы создает прецедент для разрешения похожей коллизии в будущем.

— Действительно, конфликты и проблемные ситуации, попадающие в поле зрения биоэтики, как правило, имеют уникальный характер и с юридической и моральной точек зрения представляются иногда трудноразрешимыми. Около семи лет назад мне довелось побывать в Чехословакии на Национальном конгрессе по медицинскому праву. Юрист из Германии рассказал участникам историю одного преуспевающего бизнесмена цветущего возраста. Избалованная роскошной жизнью жена лет 37, взрослый сын. Супруга однажды заявляет мужу: мол, хочет сделать операцию, чтобы стать мужчиной. Муж, будучи уверен, что это минутная прихоть, шутя дает согласие. И даже подписывает соответствующую бумагу. Жена операцию сделала, повергнув мужа в состояние шока. Когда «дым рассеялся», он начал бракоразводный процесс. Не тут-то было! Документ, который он подписал, закрыл ему путь к разводу: ведь он добровольно согласился на операцию. Попробуйте решить эту юридическую задачку…

— Во всяком случае, если взять моральную сторону дела, традиционная медицинская этика в этом случае тоже стала бы в тупик. Сейчас все чаще приходится слышать, что медицинская деонтология как профессиональная этика уходит в прошлое. Что клятва Гиппократа с ее торжественным стилем («в какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного») выглядит устаревшей риторикой. Кажется, вы против такого отрицания…

— Да, не боясь прослыть старомодным, утверждаю, что клятва не потеряла своего значения. Она, как и раньше, обязывает врача честно, бескорыстно выполнять свой долг. Медицинская деонтология — учение о правильном поведении врача, его взаимоотношениях с пациентами и коллегами — возникла в самом начале развития медицины. В ведийскую эпоху в Индии, а это свыше трех тысячелетий назад, кодекс призывал врача быть терпеливым, внимательным, скромным, лечить больного, не требуя ни жертв, ни блага для себя. И заметьте, деонтология существует только в одной сфере деятельности — медицине, принципиально отличающейся от других. Врач лечит не болезнь, а больного, значит, при множестве разработанных схем и стандартов его подход в каждом конкретном случае остается сугубо индивидуальным (если, конечно, это хороший, знающий врач). В медицине все начинается не с научного озарения, а с практики, с отдельных случаев и наблюдений. В этой области деятельности утрата трудоспособности и смерть не противоестественны и в большинстве случае не противоправны, являясь результатом течения патологического процесса, которое врач по мере сил стремится скорректировать.

— Что же нового внесло недавно принятое законодательство об охране здоровья граждан России в отношения «врач-пациент»?

— Вводится принцип информированного согласия пациента. То есть, он вправе потребовать от врача, персонала разъяснения, зачем ему назначены такие-то таблетки, инъекции, процедуры и отказаться от любого медицинского вмешательства. При желании он имеет право получить доступ к медицинской документации, относящейся к его болезни. И даже пригласить со стороны любого специалиста, чтобы удостовериться в правильности лечения.

— Вам не кажется, что это может привести к своеобразному диктату пациентов? Ведь потребитель, придя на завод или в ремонтную мастерскую, не вмешивается а технологию мастера. Почему же профессиональное поведение врача должно вот таким образом контролироваться пациентом?

— Речь идет о сохранении здоровья, и это неоспоримое право каждого. Принятая ООН Всеобщая декларация прав человека, постановление Всемирной организации здравоохранения о «защите человеческой личности и ее физической и интеллектуальной целостности с учетом достижений биологии, медицины и биохимии» отстаивают право человека на жизнь, на здоровье, на ответственное и свободное самоопределение. Я люблю слова Сократа о том, что здоровье это еще не все, но все без здоровья — ничто.

Что касается опасений о «засилье» пациентов, то существующие в лечебных учреждениях внутренний распорядок, обязанности поступающих сюда больных не позволят конфликтным пациентам диктовать свою волю в ситуациях, где все решает компетенция врача и персонала. Но совершенно очевидно, что новый закон потребует серьезной психологической перестройки медиков. Раньше статья об ответственности за неблагоприятный исход лечения имелась лишь в Уголовном кодексе. Теперь в законе предусмотрена ответственность — материальная и моральная, что существенно именно сейчас, когда мы стоим на пороге медицинского страхования.

Недавно в наш институт обратился один известный хирург. Делай в прошлом году серьезную внутри- полостную операцию, он по небрежности зашил и салфетку. Обнаружилось это через год, когда пациент проходил обследование в другой больнице. Забывчивость профессора не имела никаких неблагоприятных последствий для здоровья пациента, однако его дочь предъявила хирургу иск на очень большую сумму. Дело будет решать суд.

— В своих книгах, выступлениях вы постоянно призываете к тому, чтобы в медицине гуманизм и безопасность для человека стояли на первом месте. Но гуманизм, оказывается, палка о двух концах. Аборт в отношении эмбриона не гуманен: убийство! Но запрет на аборт немилосерден к женщине, игнорирует ее право на свободное материнство. Гиппократ учил: не навреди. Но заповедь постоянно наруша ется. Почка, взятая у родственника больного, спасает последнего, а как же быть с тем, кто ее дает? А в истории с Бэби М.? Гуманность по отношению к одной семье оборачивается ущербом для другой. Наконец, мы требуем сердобольного отношения к глубоко дефективным детям, безнадежным больным, запрещаем эвтаназию. Но каковы мучения родственников, матерей! И часто на всю жизнь. Благоговение перед жизнью вещь хорошая, каждому понятная и близкая, но вам не кажется, что эта этика несколько абстрактна и ради высокого принципа проходит мимо страданий конкретных людей, чья жизнь становится тяжким испытанием? Какой же подход выбрать: «кантианский», когда действия врача оцениваются, исходя из их соответствия долгу, нравственному императиву, или «утилитарный», признающий высшей ценностью реальное благополучие человека?

— Однозначного ответа нет и быть не может. Биоэтика побуждает нас заглядывать в такие бездны, где простые, ясные решения подчас невозможны. Но я исхожу из того, что побеждать все-таки должно гуманное начало.

«— Батюшка! Павел Иванович! — удивляется токарь, видя перед собой доктора. — Вашескородие! Благодетель!

Антон Чехов. «Горе».

Хочет он вскочить и бухнуть перед медициной в ноги, но чувствует, что руки и ноги его не слушаются.

—  Ваше высокородие! Ноги же мои где? Где руки?

— Прощайся с руками и ногами… Отморозил! Ну, ну… чего же ты плачешь? Пожил, и слава Богу! Небось, шесть десятков прожил — будет с тебя!

—  Горе!.. Вашескородие, горе ведь! Простите великодушно! Еще бы годочков пять — шесть…

—  Зачем?

—  Лошадь-то чужая, отдать надо… Старуху хоронить… И как на этом свете все скоро делается! Ваше высокородие! Павел Иванович! Портсигарчик из карельской березы наилучший! Крокетик выточу… Доктор машет рукой и выходит из палаты. Токарю — аминь!»

 

Черри Уайлдер

ЛЕТО

ДВОЙНИКОВ

 

1

От службы безопасности не было спасения даже в лаборатории. Только профессор собрался исследовать обломок горной породы, как из-за двери послышался голос его старшего помощника Кэртойса. Скрипя зубами, тот давал пояснения двум агентам СБ. Да, сам Хьюбри Холл построен был еще в средние века. Оранжерея появилась в девятнадцатом столетии, водопровод прочистили и подновили в двадцатом, а лаборатория — Кэртойс широко распахнул дверь — возникла совсем недавно.

Увиденное произвело на инспектора СБ Брюстера сильное впечатление. Особенно его поразило то, сколько тут всяких разных компьютеров, причем явно заокеанского производства. Он искоса поглядел на Адамсона, своего коллегу, которому поручено было оценить возможности профессорской аппаратуры.

— Нас ждали, — пробормотал Адамсон.

Брюстер огляделся и увидел камеру из разряда

тех, что до сих пор устанавливают в банках, и записывающее устройство. Проследив за взглядом агента, Кэртойс слабо усмехнулся.

У приборов возился молодой здоровяк в белом комбинезоне — должно быть, младший лаборант Эд Грей из Кальтека. Профессор, чье кресло стояло на помосте в дальнем конце комнаты, оторвался от работы и поднял голову.

— Доброе утро! — бросил он, ехидно ухмыльнувшись. — Чем обязан?

Брюстер вздохнул. Ему уже приходилось иметь дело со стариком, и он понял, что тот настроен весьма воинственно.

— Профессор Лэтэм…

— Он самый! — воскликнул профессор. — Он самый и есть. Сидни Иразмес Лэтэм… запомнили? А вы, верно, посланцы небес?

Брюстер предъявил удостоверение и сделал было шаг к помосту, но профессор замахал руками.

— Подождите! Мне нужен еще один свидетель. Она будет стенографировать наш разговор.

Он наклонился к интеркому. Эд Грей быстро подошел к стеклянной двери, которая выходила в сад. Агенты СБ и Кэртойс последовали его примеру.

Когда-то это был настоящий сад, а теперь буйно разросся и пришел в запустение. Под деревьями с книгой в руках сидела девушка. Она читала. Тени, которые отбрасывали ветви и листья, причудливым узором ложились на ее обнаженные руки и на раскрытые страницы книги.

— Верити! — позвал профессор. — Зайди, пожалуйста, сюда.

Девушка отложила книгу и направилась к лаборатории, отводя в сторону преграждающие путь ветки.

Брюстер был очарован. Верити Лэтэм, дочь профессора Лэтэма. Разумеется, он ознакомился с ее досье: из воинствующих «зеленых», свихнулась на защите окружающей среды, специалист то ли по современной английской литературе, то ли по классической. Защитила диссертацию во время шестимесячного пребывания за решеткой, потом для восстановления сил была отправлена в Кенийский заповедник. Вон, загар до сих пор не сошел, да и длинные светло-русые волосы выгорели. Пару раз ее допрашивали по поводу отца, но она упорно отмалчивалась. Интересно, что она на самом деле думает о папаше, который врезал интерком в ствол дуба?

Эд Грей отворил стеклянную дверь, и Верити вошла в комнату. Сняв с крючка на стене белую куртку, девушка набросила ее поверх зеленого сарафана. Перевоплотившись в стенографистку, она села, взяв в руки блокнот.

— Профессор Лэтэм, — произнес Брюстер, — у нас есть основания полагать, что нынешним утром вы побывали в районе Окдина.

Профессор, впившись пальцами в засаленные лацканы старомодного халата, подался вперед.

— Ошибка, — язвительно сообщил он.

Брюстер поглядел на Адамсона. Тот моргнул и проговорил:

— Профессора Лэтэма видели на месте происшествия несколько свидетелей, а также полицейские из Чиппинг Дина, которые стояли в оцеплении. Появившись там через двадцать минут после событий, он пытался подобраться к кратеру и собрать образцы…

— Блестяще! — перебил профессор. — Какой слог! Главное — не упоминать никаких имен, правильно? Я, пожалуй, могу описать эту картину поживее. Раннее утро, могучие деревья окутаны туманом. Пятеро или шестеро полисменов мнутся около своего неуклюжего бензинового тарантаса. Кратер разверзся, точно пасть ада. Среди деревьев на глазах изумленных фермеров шныряет фигура в белом халате. Кто знает, может, то был переодетый министр национальной безопасности в парике?

Профессор провел пятерней по копне седых волос и расхохотался; помощники поддержали его.

Адамсон сказал безучастно:

— Вы были там, сэр. Я лично вас видел.

— А вы, разумеется, ошибаться никак не можете? — осведомился профессор.

— Нет, отец, — не сдержав улыбки, вставила Верити. — Он ошибаться не может.

— Что ты хочешь сказать, Вериги? — раздраженно спросил профессор. — Ты, верно, что-то перепутала.

Верити вздохнула, поглядела на агентов СБ — и выдала Адамсона.

— Он не ошибся, — повторила девушка. — Он видел именно тебя. Он просто не способен ошибаться.

В наступившей тишине отчетливо слышалось гудение генераторов. Кэртойс, не сводя с Адамсона взгляда, вертел в руках колбу.

— Великое Небо! — вполголоса проговорил профессор.

— Да, — сказала Верити. — Он робот на службе у СБ.

Брюстер внутренне сжался. Узнавая правду, люди обычно пугались или приходили в ярость. Но Лэтэма явно охватил восторг. В нем проснулось любопытство ученого. Он соскочил с помоста, крепко пожал Адамсону руку и представил ему своих помощников и дочь.

Потом весело объявил:

— Естественно, я там был. Как вам хорошо известно, мистер… э… если не ошибаюсь, Брюстер, за последние двенадцать месяцев я побывал на всех кратерах. Должен сказать, вертолет — отличная штука!

— Извините, что донимаю вас, профессор, — сказал Брюстер, — однако ваша лицензия…

— Знаю, знаю, но что мне оставалось делать?

Профессор мечтательно разглядывал Адамсона,

точно мальчишка витрину магазина игрушек.

— Думаю, если мистер Адамсон проверит ячейки своей памяти, он сможет подтвердить, что я не брал образцов внеземного происхождения.

Адамсон кивнул, не делая больше попыток якобы свериться с записной книжкой.

— В последнем случае это были растения, камни, мертвый дрозд, а еще две белки, которых я подобрал метрах в двадцати от кратера.

— Белки? Какие, рыжие? — требовательно спросила Верити.

— Серые, — отозвался профессор. — Грей… покажите-ка нам серых белок.[1]Игра слов: грей (англ. grey ) — серый (здесь и далее прим. перев.)

Эд Грей подбежал к помосту, взял одну из клеток и поднял над головой.

— Ужасно! — бормотала между тем Верити. — Если эти проклятые метеориты убивают белок…

— Тихо, детка! — сказал Кэртойс. — Белки вовсе не мертвы.

Профессор жестом пригласил агентов подойти.

— Разумеется, животным приходится несладко. Около одного из кратеров я обнаружил дохлую ласку, около другого — труп овчарки. Впрочем, обращаю ваше внимание на то, что громадному количеству животных падение метеоритов не причинило ни малейшего вреда. Мне сообщили об овцах, которые остались живы и здоровы, а месяца три назад я сам натолкнулся на пару кроликов…

— Что вы делаете с животными? — поинтересовался Брюстер. Он не верил такой удаче. Адамсон совершил чудо: куда только девалось былое недоверие старика к службе безопасности!

— Да, отец, — поддержала инспектора Верити, — что ты с ними делаешь?

— Проверяю на радиоактивность, что же еще? — сердито ответил профессор. — Как, по-твоему, что я могу с ними делать? Препарировать? Вечно ты выдумываешь невесть что, Верити; нельзя же доходить до таких крайностей. Никто на твою экологию не посягает!

Эд Грей установил клетку с белками в большую демонстрационную камеру на конце рабочего стенда. Он включил в камере свет, а потом нажал рычажок. Клетка открылась. Теперь все могли видеть белок: они спали, свернувшись калачиком, уткнув мордочки в пушистые хвосты.

— Спят? — спросил Адамсон, который по любопытству, похоже, не уступал профессору.

— Отходят от шока, — пояснил Лэтэм. — В остальном оба зверька на данный момент абсолютно здоровы. Никаких следов радиации.

— Ты проверил их? — спросила Верити.

— Да, но боюсь, весьма поверхностно, — сказал профессор. — Мне едва хватило времени на то, чтобы покрутить над ними счетчиком Гейгера. Нужно более детальное обследование. Если тебе так интересно, милочка, займись этим сама. Попроси Грея помочь.

Он повернулся к Адамсону с Брюстером.

— Живого инвентаря нам не хватает, — сказал он. — Сейчас мы работаем с металлами. Кстати, раз уже зашла о них речь, то так называемая оболочка, найденная на участке номер пять близ Гастингса, есть, на мой взгляд, не что иное, как кусок магматической породы!

— Вы не обнаружили ничего такого, что подтверждало бы… — начал быстро Брюстер.

— …популярную теорию «инопланетного зондирования?» — докончил, фыркнув, профессор. — Нет… ничего… если не считать регулярного распределения метеоритов по площадям.

— Ваша гипотеза «решетчатой структуры», — проговорил Адамсон.

— Совершенно верно, — профессор кивнул Кэртойсу. — Пойдемте выпьем кофейку в демонстрационном зале. Я покажу вам фильм, который поясняет мою гипотезу.

 

2

Чарлз Кэртойс приобрел привычку каждое утро после завтрака заходить в оранжерею и угощать белок орехами. Изящным стеклянным куполам оранжереи разительно не соответствовали джунгли проржавевших труб на полу. Но деваться некуда: без системы центрального отопления замерзли бы пальмы и нежный древесный папоротник. Верити развесила в оранжерее клетки и уделяла белкам значительную часть своего времени. Кэртойс удивлялся такой заботливости: белки были симпатичными зверушками, но не более того. Он решил, что девушка, должно быть, старается завоевать расположение отца, демонстрируя преданность науке. Перепады настроения профессора тем временем настораживали: то он был ласков с Верити, хваля ее усердие, то вызывал сердечные спазмы у экономки миссис Фернесс, заявляя, допустим, что у одной из белок будто бы выросла вторая голова. Но, что гораздо серьезнее, он отказался от услуг Эда Грея в качестве лаборанта, хотя работа со сплавами и новым трансформатором приближалась к наиболее ответственной стадии.

Нащупав в кармане орехи, Кэртойс вошел в оранжерею, насвистывая на ходу. Одна из белок оказалась совершенно ручной, и потому Верити выпустила ее из клетки. Сейчас зверек сидел на ветке над головой девушки, глядя, как она страница за страницей печатает отчет о результатах наблюдений.

— Иди к Чарлзу, — ласково приказала Верити, не отрываясь от машинки.

Зверек прыгнул к Кэртойсу и схватил у того с ладони угощение. Кэртойс погладил животное и вдруг заметил, что Верити как-то странно поглядывает на него. Он смутился.

— Что такое, Верити?

— Есть новости, — сказала она.

Девушка произнесла эту фразу таким тоном, что Кэртойсу стало ясно: она собирается сообщить ему нечто экстраординарное, но боится слишком взволновать. Верити забрала у него белку и пересадила в большую клетку, где на толстом суку примостилась другая. Кэртойс достал еще один орех. Зверушка осторожно спустилась, робко приняла лакомство и опрометью кинулась обратно.

— Боязливая, — заметил Кэртойс. — Наверное, самка.

— Они обе самки, — сухо ответила Верити. В ее голосе прозвучали профессорские нотки.

— А я-то считал их доброй супружеской парой, — хмыкнул он. — Думал, сидели они рядышком на ветке, а тут — бац! — метеорит.

Верити перелистала отчет.

— Я подчеркнула отдельные места, — проговорила она. — Когда Эд проводил предварительный осмотр, то не сумел сразу определить пол белки, той, которая ручная. То, что она самка, как и другая, выяснилось уже потом.

— Ты разве их никак не назвала?

— Нет, — сказала Верити. — Чарлз, что сталось с парой кроликов, которых нашли у кратера под номером двенадцать?

— Помнится я отдал их своему другу, местному учителю Дейву Дженкинсону, — отозвался Кэртойс. — На том участке у нас как раз вышло небольшое столкновение с полицией. И не лень, понимаешь, оцепление выставлять! Может, твоему отцу удастся заполучить через Брюстера лицензию получше. О чем бишь я?.. Ах, да. Мы на месте проверили кроликов счетчиком Гейгера, а потом я отдал их Дженкинсону. Он преклоняется перед стариком и помогал нам отбиваться от полицейских.

— Кролики были живы?

— Разумеется. Он отнес их в школу. Обыкновенные кролики, бурые такие… Когда я наткнулся на них, они выглядили точь-в-точь как дохлые. Наверное, долго не протянут. Недавно один из них исчез.

— Меня это не удивляет, — сказала Верити.

— Подожди! — воскликнул Кэртойс. — Не будешь же ты утверждать, что они все-таки облучились?

— Не буду, — подтвердила Верити. — Они оба одного пола?

— Да, — ответил Кэртойс. — Похоже, что так. Дженкинсон надеялся, так сказать, наглядно продемонстрировать ученикам спаривание животных, но кролики оказались Биллом и Бобом, а вовсе не Биллом и Бетти.

Верити сделала пометку и принялась собирать бумаги.

— Чарлз, как бы вы поступили, если бы никто не согласился с вашей гипотезой?

— Наверное, постарался бы доказать ее.

— Если бы вы сделали открытие, в которое трудно поверить, — проговорила девушка нерешительно, — вы бы обязательно его обнародовали?

— Все зависит от ситуации, — сказал Кэртойс. — А то может так аукнуться!..

Он начал понимать, в чем дело. Бедная девочка начиталась сказок об инопланетянах. Обнаружив в своих паршивых белках какую-то крохотную мутацию, какую-то особенность в поведении, она немедленно приписала ее влиянию внеземных сил.

— Верити, — сказал Кэртойс мягко, — я проработал с твоим отцом бок о бок много лет. Я знавал твою матушку. Я часто думаю о том, что ей понравился бы Хьюбри Холл…

Он чувствовал себя виноватым, однако это его долг — отвлечь девушку. Старику сейчас просто не до того. Работа вступила в решающую фазу и требует полной концентрации внимания.

— Я вот что хочу сказать, — продолжал он торопливо. — Я уверен, что тебе не хватает подготовки. Нескольких месяцев с доктором Нгумой в заповеднике недостаточно. По правде сказать, никто из здесь присутствующих не обладает достаточной квалификацией для того, чтобы правильно оценивать поведение животных.

— Я поняла, Чарлз, — проговорила Верити устало.

Она выглядела разочарованной, но отнюдь не удивленной. Странная девушка.

— Почему бы тебе не вернуться к литературе? — спросил он. — Или тебя больше не интересуют монографии семнадцатого века, по которым ты писала диссертацию? А Марвелл, Эндрю Марвелл[2]Эндрю Марвелл (1621–1678) — известный английский поэт.
— разве он не твой любимец?

Она открыла клетку, и белка выскочила наружу. Прыгнув девушке на плечо, зверек удобно устроился в ее длинных, выгоревших на солнце волосах и как будто зашептал что-то ей на ухо. Кэртойсу стало немножко не по себе: где это видано, чтобы белка была такой доверчивой? Надо бы переговорить с Греем, может, он заметил что-нибудь из ряда вон…

— Я попозже выпущу белок в сад, — сказала Верити.

— Значит, конец эксперименту? — обрадовался Кэртойс. — Весьма разумно с твоей стороны.

Он поглядел на часы.

— Мне пора. Время не ждет, и все такое прочее.

— Возьмите папку, Чарлз! — не попросила, а скорее приказала Верити. — Я хочу, чтобы вы прочитали отчет.

Не в силах отказаться, он повиновался.

— Твоя гипотеза как-нибудь называется? — спросил он. — Я имею в виду, к какой области она относится?

Верити погладила белку.

— Я про себя называю ее «теорией мимезиса».

— Что? Это что-то связанное с театром?[3]Мимезис (дреенегреч.) — подражание, имитация

— Слово «мимезис» можно перевести как «мимикрия» или, если хотите, как «метаморфоза».

— Изменение формы? — пробормотал Кэртойс. — Боюсь, ты меня окончательно запутала.

Он лгал. Его поразила масштабность идеи. Каковы естественные процессы? Гусеница превращается в бабочку, личинка — в стрекозу, головастик — в лягушку… Инопланетное существо — в белку, белка — в…

— Во что-нибудь органическое, — подсказала Верити.

— Но во что именно? — недоумевал Кэртойс. — Нужно ведь принять во внимание размеры…

— Что есть общего у всех участков падения метеоритов, Чарлз? — перебила девушка.

— Безлюдны, — принялся перечислять Кэртойс, — пустынны, окружены лесом…

— Тот-то и оно, — сказал Верити.

— Деревья! — вскричал Кэртойс, — если только поблизости не было, других форм органической жизни, годных для… для…

— Для копирования, — докончила Верити.

— Ерунда! — сказал Кэртойс. — Оставь в покое белку, Верити, и пойди прогуляйся.

Он поспешно вышел из оранжереи. Да, девочка, вне всякого сомнения, сошла с ума. Он заметил вдруг, что вцепился в ее зеленую папку с такой силой, что заболели кончики пальцев.

 

3

Лежа на кровати под пологом в своей комнате в восточном крыле здания, Эд Грей говорил в микрофон мини-фона:

— Меня продолжает воротить от того, чем мне приходится заниматься.

С политической точки зрения старик, то бишь профессор, ничего из себя не представляет, если не считать присущего ему стихийного социализма. Он не связан ни с какой подпольной организацией и не является шпионом какого-либо государства, разве что сотрудничает с нашими приятелями из известной вам транснациональной корпорации, которой его теперешние исследования могут принести прибыль. Его интересуют сплавы, а вовсе не шпионаж; можно сказать, он накрепко припаян к своей работе. Он не щадит ни себя, ни Кэртойса вместе с вашим покорным слугой.

Он высоко ценит личную преданность и, если узнает, кто я такой, вышвырнет без промедления. Самое время упомянуть об этих клоунах из СБ: Брюстере и его механическом дружке Адамсоне. Утверждение службы безопасности, будто эксперименты профессора Лэтэма субсидируются правительством, лишено оснований и вызывает у старика приступы бешенства. Он заявляет, что всему виной бюрократы; он потерял право на лицензию А покинув Институт и начав работать как независимый исследователь на средства, полученные им по завещательному отказу имущества де Люши, он привлек внимание СБ тем, что крутился у метеоритных кратеров.

Зачем ему это? Перечитайте условия завещания. Громадная сумма, оставленная вдовой де Люши, может быть израсходована только на исследования, связанные с… цитирую… «инопланетными явлениями и установлением возможности сообщения с другими мирами». Потому профессор лезет из кожи, и, надо сказать, концерн де Люши не ошибся в выборе: их деньги окупаются с лихвой. Стоит лишь упасть очередному метеориту, как старик прыгает в свой драндулет и мчится на место падения; теория решетчатой структуры, которая ныне принята повсеместно, — его рук дело. В сообщениях он указывает название местности, размер метеорита, уровень радиации и все остальное, что мы можем и что нам разрешают зафиксировать. Для независимого ученого он — образец активности. До сих пор мы не обнаружили никаких следов «инопланетного проникновения» — ни тебе лучей смерти, ни зондирования мысли, ни даже пресловутых зеленых человечков.

Однако покрывало секретности (шучу) слишком уж плотное да и шито белыми нитками. Повсюду снуют газетчики; того и гляди, окажешься засвеченным. Если тут происходит что-нибудь такое, что затрагивает меня, — ради всего святого свяжитесь с СБ и дайте мне знать! И отзовите Брюстера с Адамсоном, пока они, сами того не желая, меня не выдали. У того, кто додумался отправить к Сидни Лэтэму робота, видно, семь пядей во лбу. Профессор от Адамсона без ума, раз в неделю приглашает его к обеду и пытается обыграть в шахматы. Но мне-то каково? Я же не деревянный идол… Кстати, о деревьях: пора охарактеризовать Верити Лэтэм.

Насколько мне известно, после возвращения из Кенийского заповедника она не имела никаких контактов со своими соратниками по Зеленой Гвардии. Я знаю, что она по-прежнему разделяет их взгляды, но вот уже три месяца как она не принимала участия в их акциях, разумеется, если не брать в расчет ее разговоры с деревьями.

Мне будет несколько затруднительно говорить о том, чем она занимается изо дня в день. Она красивая девушка, и у нас с ней установились близкие отношения. Я не то чтобы сгораю от любви, но она мне очень нравится. Ее чувств я не знаю. Старик постоянно изводит ее; наверное, в этом причина ее замкнутости.

Вы удивитесь, узнав, что Верити Лэтэм выдвинула довольно-таки бредовую гипотезу, касающуюся метеоритов. Все свои заключения она сделала на основе наблюдений за поведением двух белок, которых оглушило во время катаклизма на участке 14. Я кое в чем поначалу ей помогал, и мне не составило труда снять ее отчет на микрофильм. Передам его в следующий раз. Мои комментарии? Лихо закручено, весьма лихо…

Однако недели три назад она бросила разработку гипотезы и выпустила белок на свободу. Верити много времени проводит в саду, читая вслух поэтов-метафизиков[4]Поэты-метафизики — направление в английской поэзии XXVII века (Д. Донн, Д. Герберт, Г.Воэн, Э.Марвелл и другие).
семнадцатого века. Она — самая красивая из всех сумасшедших, когда-либо мной виденных, и мне кажется, я ее люблю. Раз я натолкнулся на нее, когда она читала учебник по ботанике, обращаясь к большому, похожему на дуб дереву, которое растет с восточной стороны здания и достает ветвями до балкона моей комнаты. Она сказала мне, что делает это для того, чтобы «оно поняло, что такое ксилема[5]Ксилема — ткань высших растений, служащая для проведения воды и растворов минеральных солей от корней к листьям и ветвям.
, и наилучшим образом использовало ее свойства при мимезисе».

Когда бы мне повезло поймать Верити после ужина, я не сочинял бы отчет, а занимался бы любовью. Я обшарил весь дом сверху донизу, но ее не нашел. Не думаю, что она отправилась останавливать химический завод. Должно быть, гуляет в саду при луне, читая деревьям Эндрю Марвелла. Из-за нее я выучил наизусть стихотворение этого парня, которое называется «Сад». Он там говорит, что:

«… мне бы сей жестокий пыл — Я б имена дерев чертил»[6]

Судя по всему, капитан Марвелл тоже был из «зеленых».

Эд замолчал и прислушался. С улицы донесся тихий протяжный свист. Эд сунул минифон в укромное местечко и выглянул наружу.

— Верити?

Она стояла под балконом, прислонившись к дереву, обхватив рукой его массивный ствол и прижавшись щекой к коре. Лунный свет серебрил ее длинные распущенные волосы.

— Спускаешься?

— Ты уже закончила свои занятия ботаникой? — подразнил он.

Верити рассмеялась и провела ладонью по стволу.

— Изучили вдоль и поперек, — отозвалась она, пародируя его манеру выражаться. — Теперь проходим биологию.

— Я размышлял о твоем приятеле…

Девушка, дерево, лунный свет… Эду хотелось продлить «сцену на балконе».

— О каком таком приятеле? — спросила Верити.

— Об Эндрю Марвелле.

— А, — обняв ствол, она процитировала:

«И только зелень, безусловно, Одна воистину любовна».

— Ну, как сказать, — пробормотал Эд.

— Спускайся!

— Лучше ты поднимайся ко мне.

— Мне больше нравится внизу, — сказала она. Спускайся. Возьмись вон за ту ветку.

— Сумасшедшая! — с улыбкой проговорил он.

Грей перелез через балконные перила и протянул руку к ветке.

— Так, — сказала Верити, — дай ей ощутить твой вес.

— Что?

— Повисни на ней, — пояснила Верити. — А теперь…

Очутившись в мгновение ока на земле, Эд обнял девушку. Его вдруг обуяло желание рассказать Верити, кто он такой на самом деле, и попросить прощения, но он переборол себя.

— Эд?… — Девушка погладила его по лицу.

— Я твой друг, — сказал он торжественно. — Даже если наши взгляды расходятся, ты все равно можешь доверять мне. Пожалуй, мне следует объяснить…

Она приложила палец к его губам.

— Не надо, — сказала она, — не надо душещипательных признаний.

Верити всем телом прижалась к юноше; они поцеловались, потом медленно опустились на землю. Трава была сухой и теплой. Серебристыйлунный свет выхватил из темноты разбросанную на земле одежду, однако так и не смог проникнуть в глубокий мрак под кроной. Листья дерева возбужденно трепетали.

 

4

Профессор Лэтэм серебряным фруктовым ножичком отрезал от яблока ломтик за ломтиком.

— Вам известно мое мнение, — он посмотрел на Адамсона. — Должен упасть еще один метеорит.

— Только один? — спросила Верити у Кэртойса.

— Говори громче! — прикрикнул профессор. — Не изображай из себя мышку, Верити.

— Только один метеорит, отец?

— Согласно решетчатой структуре, да, — ответил Чарлз Кэртойс.

— Иначе решетка начнет расширяться в другом направлении, — пояснил Эд Грей.

— Надеюсь, профессор не ошибается, — заметил Брюстер.

Дело было вечером. В Овальном Зале горели свечи, придавая комнате своеобразное очарование. Адамсон покончил с блюдом, которое по внешнему виду напоминало заливное, и теперь потягивал янтарно-прозрачную жидкость. Профессор наслаждался обществом, но видно было, что ему неймется. Он принялся подразнивать дочь.

— Об этом надо спрашивать не меня, — сказал он. — У Верити лучше налажен контактх… э… инопланетянами.

— Разве что я прочла больше книг, — попыталась отшутиться Верити.

Профессор заметил, как передернулся Чарлз Кэртойс, и удвоил старания.

— Не скромничай! — воскликнул он. — Твоя теория открыла мне глаза!

— Теория инопланетного проникновения? — поинтересовался Адамсон и внимательно поглядел на Верити, которая надела к ужину тыквенно-желтое платье.

— Вовсе нет, — решительно ответила девушка.

— Да! — вскричал профессор. — Не скромничай, детка! Мимезис! Великая теория мимезиса, созданная современным Овидием, насмотревшимся Уолта Диснея!

— Чарлз? — спросила Верити.

— Извини, Верити, — отозвался Кэртойс. — Извини, пожалуйста. Чистая случайность… она… папка лежала на столе, ну и…

— Заметьте, я ничуть не удивлен, — профессор подлил себе вина, — ничуть не удивлен, что мне не хотели ее показывать.

— Я не хочу говорить об этой папке, — сказала Верити. — Я бросила работу на полпути.

— Ну нет! — фыркнул Лэтэм. — Так просто ты от меня не отделаешься. Про мимезис стоит потолковать.

— Мимезис? — переспросил Брюстер.

Он посмотрел на Адамсона: тот возился с манжетой рубашки. Эд Грей не сводил с робота настороженного взгляда.

— Подражание, мимикрия, — объявил Адамсон.

— Способ приспособления к окружающим условиям.

— Одним словом, — заключил профессор, — метаморфозы.

— Отец! — Верити встала. — Я не хочу обсуждать мои заметки!

— Обсуждать? — взревел профессор. — Не смей применять слово «обсуждение» к своим бихевиористским[7]Бихевиоризм — направление в психологии и лингвистике, ставящее во главу угла исследование человеческого поведения.
фантазиям! Домыслы не обсуждаются! Они… они из разряда сказок и мифов! Всякие там оборотни да духи…

— Успокойся! — одернула его Верити.

— Белка, которая не белка, — гнул свое профессор. — Сначала внешнее подобие, затем дублирование метаболизма… Вы в этом тоже замешаны, Грей.

— Нет, — с несчастным видом возразил Эд Грей, — никак нет, сэр.

— Что же дальше? — осведомился профессор. — Скалы, деревья… я, кстати, заметил, что ты только не ночуешь в саду, Верити… А почему бы не люди? Но тогда, господа, мы с вами подвергаемся опасности! Зловредный инопланетянин может скопировать любого из нас!

— Нет, отец, — язвительно поправила Верити, — не любого…

— То есть как? — весело спросил профессор. — Или я в чем-то ошибся?

— Адамсону ничто не грозит, — сказал Верити. — Его нельзя скопировать, как нельзя скопировать камень. Он состоит не из органической материи.

— Тем хуже! — рявкнул профессор. — Адамсон у меня в гостях…

— Он офицер службы безопасности, — проговорила Верити. — Он записывает на пленку все наши разговоры. Я не собираюсь излагать свои умозаключения в его присутствии.

— Твои умозаключения, — профессор презрительно покачал головой.

— Когда я сидела в тюрьме, — продолжала Верити, — меня допрашивал Адамсон или кто-то, весьма похожий на него. Их интересовало, чем ты, отец, занимаешься тут, в Хьюбри Холле. Я не сказала ни слова.

— Черт побери, — профессор наконец утихомирился.

— Знаешь, как в Институте называют наш дом? — спросила Верити, не сводя с отца глаз.

Чарлз Кэртойс невольно улыбнулся.

— Хрычли Холл! — воскликнула Верити. — А все из-за твоего интеллектуального высокомерия. Хрычли Холл! Попроси Адамсона, пускай он тебе растолкует, что это значит!

Девушка выскочила из комнаты. Мужчины услышали, как она взбежала по лестнице на второй этаж.

 

5

Профессор провел пятерней по волосам и осушил бокал с вином. Кэртойс осторожно прокашлялся. Эд Грей считал секунды: бедное старичье! Они до сих пор ничего не поняли.

— Неуравновешенная, — пробормотал профессор.

Брюстер и Адамсон разом поднялись. Брюстер задул свечи и включил электрический свет; Адамсон закрыл двустворчатые, доходившие до пола окна и опустил шторы. Брюстер отрывисто кивнул Эду Грею.

— Иди за ней! — приказал он. — Задержи ее наверху.

— Прошу прощения, — начал было профессор.

Брюстер не обратил на него внимания.

— По-вашему, ситуация настолько обострилась? — спросил Грей.

— Да, — бросил Брюстер. — Тебя разве не проинструктировали? Марш за девчонкой!

— Брюстер, — вмешался профессор Лэтэм, — Грей состоит у меня на службе…

— Не только у вас, — отозвался Брюстер.

Эд Грей бросил на профессора с Кэртойсом исполненный отчаяния взгляд и выбежал в коридор. Нарочито шумно поднявшись по лестнице, он затем на цыпочках спустился обратно, подкрался к двери Овальнрго Зала, достал из кармана миникордер и прислушался.

Профессор бушевал:

— … чертовщина тут происходит?

— Эд Грей — агент ЦРУ? — в голосе Чарлза Кэртойса слышалось вежливое недоумение.

— Объявляется тревога! — рявкнул Брюстер и отчеканил: — Нам нужны материалы мисс Лэтэм о белках! Немедленно!

— Сначала объясните, в чем дело, — потребовал профессор.

— Ваша лицензия, — произнес Брюстер, — не…

— Плевать я на нее хотел! — взорвался Лэтэм. — Вам нужен отчет Верити. Будьте любезны объяснить зачем.

— Только не горячитесь, — неожиданно вмешался Кэртойс. — Профессор — человек науки. Ему невдомек, что означает объявление тревоги.

Наступила пауза. Эд Грей готов был поклясться, что слышит, как щелкают и жужжат электронные цепи в мозгу Адамсона.

— Профессор, — сказал Брюстер, — на четырех участках падения метеоритов произошли документально подтвержденные случаи «копирования», в том числе — человеческих существ.

Профессор рассмеялся.

— Массовая истерия, — хмыкнул он. — Уж от полиции-то я не ожидал. Студенты шутят, не иначе, раздобыли себе роботов и — извините, Адамсон, — забавляются в свое удовольствие.

— На каких именно участках? — спросил Кэртойс.

— Номер три, девять, десять и двенадцать, — ответил Адамсон.

— Участок номер три далеко на севере, — проговорил профессор, — неподалеку от Ламмермура.[8]Ламмермур — населенный пункт и местность в Шотландии
Что там случилось?

— Человек по имени Рэб Мензис, — сказал Адамсон, — пастух, часто ходил через лес, где был кратер.

— Ну и что? Да продолжайте же! — воскликнул профессор. — Или прикажете клещами из вас слова вытаскивать?

— Его видели в двух местах одновременно, — сообщил Брюстер.

Профессор не то засмеялся, не то застонал.

— А что произошло на двенадцатом участкё? — встревоженно спросил Кэртойс.

— Самый достоверный случай, — сказал Адамсон.

— Дэвид Дженкинсон, местный учитель. Его двойник…

— Кролики! — выдавил Кэртойс. — Верити спрашивала про кроликов с этого участка. Я лично передал их Дженкинсону!

— Помню, — проговорил профессор.

— Один из них удрал, — сказал Кэртойс. — Дженкинсон… он в порядке?

— Расстройства здоровья у объектов воздействия не отмечено, — сказал Адамсон. — Обычно человек на какое-то время засыпает или теряет сознание.

— Профессор, нам нужны материалы, — напомнил Брюстер.

— Хорошо, я отдам их, — вздохнул Лэтэм. — Еще один вопрос. Как ведут себя двойники?

— Они покидают места, где происходит дубляж, — ответил Брюстер.

— Ну разумеется! — фыркнул профессор. — Но как? Каким образом? С помощью машины времени? Или ковра-самолета?

— Чаще всего пешком или на общественном транспорте. Один нанял автомобиль.

Адамсон прочистил горло.

— Участок номер девять, — сказал он. — Госпожа Силия Фармер, вдова сэра Ашера Фармера, местного промышленника. Ее поместье находится в Йоркшире, в двадцати милях от кратера. Видели, как она нанимала автомобиль в Хаддерсфилде.

— Мы заподозрили мошенничество, — добавил Брюстер, — устроили засаду. Но у нас ничего не вышло.

— В операции принимала участие Специальная Служба,[9]Специальная Служба — отдел Департамента уголовного розыска с функциями политического сыска и охраны высокопоставленных лиц Великобритании.
— Адамсон слегка выделил голосом последние два слова. — Оба ее офицера потом жаловались на галлюцинации.

— Сущий бред! — воскликнул профессор. — Ну, ну… что же им привиделось?

— Две фермерские повозки, — сказал Брюстер. — А еще карета. Карета, запряженная шестеркой.

— Участок десять? — поинтересовался Кэртойс.

— Самый сомнительный случай, — сказал Адамсон. — Мохаммед Али Дас, пакистанский студент из ливерпульского политехнического института Маккартни. Прогуливался неподалеку от кратера. Свидетели показывают, что его двойник якобы сел в лондонский поезд. Однако особенной уверенности у них нет…

— Потому что все азиаты на одно лицо, — вздохнул профессор.

— Да, — согласился Адамсон. — Профессор, ситуация чрезвычайная.

Профессор развел руками.

— Чего вы опасаетесь? — спросил он. — Адамсон, это полная белиберда!

— А вдруг, — заговорил Кэртойс, — а вдруг мы столкнулись с деятельностью иного разума?

— Который размножается спорами или черенками, — пробормотал профессор. — Нет, не пойдет. Не пойдет! Какие двойникам передаются качества? Какие свойства?

— Вот именно! — многозначительно заметил Брюстер.

— Где материалы лаборатории? — спросил профессор.

— Мне придется обыскать все вокруг, — сказал Адамсон. — Время поджимает.

Эд выключил миникордер и поднялся на второй этаж. Двойники? Чудики из службы безопасности совсем свихнулись. Они доконают старика. А может, речь шла о «зеленых»?

Он нашел Верити в картинной галерее. Девушка нетерпеливо мерила шагами длинный зал. В своем желтом платье она казалась сошедшей с одного из холстов.

— Ты в порядке?

Она кивнула.

— Эд, тебя не удивило, что службу безопасности заинтересовала моя теория?

— Не особенно, милая, — ответил он. — Должно быть, у Адамсона просто что-то внутри разладилось.

— Не доверяю я агентам СБ, — проговорила Верити.

— Не заводись.

Он легонько подтолкнул девушку к выходу из галереи. Пока все идет неплохо. Она ни о чем не догадывается. Надо проследить за Адамсоном, а потом сочинить отчет. Представив, как СБ гоняется по саду за белками, Эд едва удержался от смеха.

На пороге комнаты Верити он остановился.

— Мне надо возвращаться, — сказал он печально. — Я кинулся за тобой, забыв про все на свете.

— Не волнуйся за меня, — сказала Верити.

Он огляделся. Ее комната казалась меньше той, которую отвели ему. В помещении было темно. Окно выходило на огороженный кирпичной стеной дворик позади дома. Эд спросил девушку, не принести ли ей теплого молока или валерьянки, но она отказалась, улеглась на постель и застыла в позе Спящей Красавицы.

— Как бы мне хотелось остаться… — прошептал он.

— Посмотри, что они там делают, — сказала Верити.

Он вышел из комнаты, подержал на ладони тяжелый ключ — и запер дверь снаружи.

 

6

Быстро миновав галерею, Эд направился к себе. На темной лестнице, ведущей в восточное крыло, он задержался: по коридору шли Адамсон и Кэртойс.

— …огнеметы? — донесся до Грея встревоженный голос Кэртойса.

Оказавшись в своей комнате, Эд облачился в подходящую для задуманного одежду, переобулся и проверил оружие. Все это время он говорил в минифон. Не выключая аппарата, Грей вышел на балкон.

— … в данный момент объявлена малая тревога. Мое прикрытие разлетелось вдребезги. Адамсон обыскивает окрестности нашего дома в поисках инопланетян. СБ уверена, что в доброй старой Англии их высадился целый выводок, что они ездят в поездах и выглядят точь-в-точь как мы с вами. Неужели СБ не понимает, что делает? Если газетчики пронюхают о том, что здесь творится, на ближайшие сто пятьдесят лет нам обеспечен грандиозный инопланетный бум. Не забывайте, что первым узнал обо всем я, Эд Грей — Белка-Летяга!

Луна пряталась за тучами, но его глаза уже привыкли к темноте. Он различал извилистые тропинки, заброшенные дорожки, заросли кустарника и группы деревьев. Вдалеке у стены, которой обнесен был огородик при кухне, мелькнул огонек. Должно быть, Адамсон с факелом или с фонарем. Эд перелез через поручень и ухватился за ветку. Он соскользнул с балкона и повис в воздухе, раскачиваясь туда-сюда. Дерево дрожало и тряслось.

— Эй! — он удивился собственному голосу. Глянул вниз, попытался взобраться обратно на балкон. Ветка качалась все сильнее. Наконец Грей упал. Пролетев метров шесть, он свалился на землю, а сверху на него обрушился сук. Теряя сознание, он почувствовал, как листья щекочут его лицо.

 

7

Кэртойс сражался с заржавевшим засовом железных ворот, ощущая спиной пронзительный взгляд Адамсона.

— Что-нибудь видите?

— Тихо!

Адамсон резким движением направил луч фонаря на заросшую травой лужайку, где была когда- то крокетная площадка. Ворота раскрылись с протяжным скрипом, от которого Кэртойса бросило в холод. Звук был отвратительнее того, что возникает, когда проведешь ногтем по грифельной доске. Кэртойс отодвинулся, пропуская Адамсона вперед.

Под ногами пружинила трава. Они вошли в старый сад, обнесенный по кругу стеной. От огорода его отделяли эта самая полуразвалившаяся стена и деревянная решетка. Верити иногда заглядывала сюда, а в прошлую среду даже посадила кресс- салат и горчицу. Их молодые побеги виднелись рядом со стеблями душицы и тимьяна.

— Что вы рассчитываете найти? — спросил Кэртойс. Адамсон, который уже перебрался в огород и расхаживал там, освещая фонарем грядки с луком, не услышал вопроса. Продравшись сквозь заросли розмарина, Кэртойс на ощупь отыскал в стене дверцу. Он был почти уверен, что Адамсон движется ему навстречу, и потому, увидев, что огонек фонаря мелькает в другом конце сада, с досадой покачал головой. Как видно, робота ничуть не заботило то, способны ли смертные ориентироваться в темноте без источника света.

Протиснувшись в дверной проем, Кэртойс оказался во фруктовом саду. Однако прохладно. Он сунул руки в карманы куртки и заторопился дальше. Что-то подгоняло его, заставляло прибавить шаг. Небо прояснилось. Надо спешить… Становилось все светлее. В отдалении голос одинокого петуха возвестил рассвет.

Тропа пошла в гору, и вот Кэртойс стоит на гребне холма, рядом со старой айвой. Он услышал перезвон колоколов. Значит, сегодня воскресенье.

От этого на душе у него стало еще радостней. Он припомнил стихотворение, которое когда-то безуспешно пытался выучить; в нем описывался рассвет. «Тридцатый год под небом я…» Если бы тридцатый, а то ведь уже под шестьдесят. Ну да ладно, надо идти, пока видимость хорошая и ветер, если верить флюгеру над посадками хмеля, северо-западный, и полицейских нигде не видно.

Вроде как автомобиль… Кэртойс бегом спустился с холма, по приступкам перемахнул через изгородь и, тяжело дыша, выскочил на обочину дороги. Видавший виды зеленый «Ровер» притормозил. Из окошка высунулся водитель.

— Утречко-то какое, а!

— Дженкинсон! — радостно воскликнул Кэртойс.

— Я так и знал, что встречу тебя…

 

8

Настойчиво запищал зуммер. Брюстер, смущенно поглядел на профессора, достал из кармана переговорное устройство. В лаборатории было тепло; сонно урчали компьютеры. Инспектор СБ сидел на помосте рядом с профессором, который просматривал материалы, подготовленные его дочерью.

— Что там? — пробормотал Брюстер.

Динамик проквакал что-то неразборчивое. Профессор оторвался от бумаг.

— Повтори, — попросил Брюстер. — А? Конечно, записываю. Послушай, Адамсон…

— Барахлит? — осведомился профессор.

Брюстер отнял приборчик от уха.

— Нет, — ответил он, — с техникой полный порядок. Адамсон, немедленно в лабораторию! Слышишь?..

Ответа не последовало: Адамсон отключился. Брюстер, который не успел сказать Адамсону, чтобы тот не паниковал, повернулся к профессору. Вид у него был до крайности озадаченный.

— Чарлз Кэртойс исчез!

— Вы хотите сказать, Адамсон не может его найти?

— Он исчез! — воскликнул Брюстер. — Исчез! Словно растворился!

Профессор Лэтэм с истерическим смешком вскочил на ноги.

— И как вы это объясняете? Еще одна галлюцинация?

— У Адамсона?

— Но не думаете же вы, в самом деле, что Кэртойс…

— Он исчез на глазах у Адамсона! — крикнул Брюстер. — А ему я верю. Должен верить. Он не способен ошибаться. Он обыскал место…

Раздраженно фыркнув, профессор забегал по лаборатории.

— Почему вы так уверены в его непогрешимости? — проворчал он. — Вероятность поломки существует всегда. Если он не совершает человеческих ошибок, значит, его ошибки — нечеловеческие, только и всего.

— У него был такой голос… — сказал Брюстер, — очень взволнованный.

— Словно он на куски разваливался, — пробормотал профессор. — Извините, не надо понимать меня буквально.

Постучав пальцами по круговой шкале прибора, он спросил:

— А вы не допускаете, что восприятие Адамсона подверглось какому-нибудь, так сказать, воздействию?

— Возможно, — согласился Брюстер. — Нечто воздействовало либо на моего напарника, либо на Кэртойса.

— Где этот мальчишка? — воскликнул профессор. — Где этот змееныш, которого я пригрел на груди? Грей! Где Грей?

— Наверное, там же, где ваша дочь, — отозвался Брюстер.

— А должен быть здесь, — сказал профессор, — и готовить аппаратуру.

Бормоча что-то себе под нос, он подошел к пульту и включил наружное освещение, застав Брюстера врасплох. Потом внезапно раздвинул створки стеклянной двери и вышел в сад.

— Кэртойс! — позвал он. — Чарлз! Хватит играть в прятки!

Брюстер сорвался с места.

— Остановитесь, сэр! Остановитесь!

Профессор, не обращая внимания на его крики,

двинулся дальше по широкой дорожке, направляясь к Говорящему Дубу, — дереву, к которому он, чтобы доставить удовольствие Верити, приделал интерком и скамейку. Он вертел головой, надеясь, что Кэртойс вот-вот вынырнет из темноты. Волосы его растрепались, к пиджаку прилипли листья.

Да, подумал он, в пиджаке, пожалуй, жарковато. Ночь выдалась ясная и теплая; дождик, которым весь день пугала метеослужба, так и не собрался. Ярко сияла луна, серебря верхушки молодых деревьев и цветочные клумбы. Пахло свежевскопанной землей.

Дойдя до пересечения двух посыпанных гравием дорожек, профессор остановился и с удовлетворением оглядел великолепный фасад Хьюбри Холла.

Сидни Лэтэм сразу понял, что с ним происходит нечто необычное. Сначала он было разозлился, потому что не взял с собой ни диктофона, ни ручки с блокнотом. Наклонившись, он подобрал с земли несколько травинок, опавший лист, пару камешков и желудь и рассовал все это по карманам.

Завидев направляющихся к главным воротам четырех конных, он отступил в тень. Мощь лошадиных крупов и громкое цоканье копыт вселили в него страх. Клацнули доспехи; послышался резкий окрик. Из дома донесся ответный клич. Мимо профессора, едва не отдавив ему ноги, прошел грум, ведя в поводу оседланного коня. Окна дома слабо светились.

Из дома высыпали люди, мужчины и женщины, и сбились в кучку на самом краю залитой светом лужайки. Одна из служанок вытирала о фартук руки. Влекомый любопытством профессор рискнул придвинуться поближе. Из-за спин слуг он увидел, что на ярко освещенном факелами крыльце стоит какой-то человек. На глазах у профессора этот человек вскочил на серого в яблоках коня и присоединился к поджидавшим его четверым всадникам. Под прощальные возгласы маленький отряд взял с места в галоп.

Слуги разошлись. Профессор, стараясь ступать как можно тише, двинулся в обход лужайки. Его внимание привлекли солнечные часы.

— Сэр?

Он настороженно взглянул на обратившихся к нему ребятишек. Их было двое: мальчик в плаще, из-под которого торчала рубашка, и девочка лет двенадцати. Наверное, брат с сестрой. Девочка что-то вежливо спросила. Профессор едва понял ее речь.

— Вы капеллан Гленстера?

— Нет, — ответил профессор решительно. — Я — бродячий ученый.

Маленький мальчик засмеялся, видно, потешаясь над произношением Лэтэма. Сестра дернула его за локоть. Пытаясь загладить промашку, по- прежнему на каком-то диком английском мальчуган сообщил:

— Мой отец стоит за Граммла.

Профессор положил ладонь на холодный металл солнечных часов.

— За Граммла? — переспросил он. — Что ж, я… э… желаю ему удачи.

Кажется, угадал. Дети радостно заулыбались.

— Сэр, — спросила вдруг девочка, — а далеко до Солнца и до Луны?

Все трое запрокинули головы, чтобы взглянуть в небо. Профессор с тоской смотрел на только что народившуюся луну. Подумать только, даже положение звезд зарисовать нечем!

— Ну, — проговорил он, — Луна…

И замолчал. При виде устремленных на него невинных детских глазенок ему открылась та сторона познания, о которой он прежде и не помышлял. Остановившие его соображения были едва ли научными — скорее уж этическими или психологическими. Он не мог, он просто-напросто не мог обрушить на детишек цифры, что готовы были сорваться у него с языка мгновением раньше.

— Луна гораздо ближе к нам, чем Солнце, — сказал он, стараясь выиграть время. — Вы знаете, какую форму имеет Земля?

— Она круглая, — сказал мальчик. — Orbis mundi.[10]Мировой круг (лат.)

— Хвастун! — бросила девочка.

— До Луны много тысяч миль, — сказал профессор Лэтэм. — А кое-кто… кое-кто утверждает, что до Солнца много миллионов миль.

Он так и не узнал, поняли его дети или нет. В дверях дома появилась женщина и позвала ребятишек. Те побежали к ней. Глядя им вслед, профессор ощутил легкое головокружение. Земля поплыла у него под ногами.

 

9

Верити лежала в постели, сонно размышляя о том, каким гладким, розовато-коричневым был ствол Говорящего Дуба до того, как дерево научилось менять свой облик. На дворе послышались шаги; приятную дремоту нарушили возбужденные голоса. Верити подбежала к окну. Яркий луч фонаря одно за другим вырывал из темноты деревья на шпалерах у стены гербария. Должно быть, Чарлз Кэртойс с Адамсоном. Девушка подергала дверь и ничуть не удивилась, обнаружив, что та не открывается. Где Эд Грей? Зачем он запер дверь, зачем связался с СБ? Внезапно девушку охватила паника. Собрав разбросанные по комнате вещи и снаряжение, Верити распахнула окно и выбралась наружу. Сад был погружен во мрак; стало быть, единственная трудность заключается в том, чтобы проскользнуть незамеченной мимо фасада дома. Перебегая от дерева к дереву, Верити гладила их стволы, не в силах совладать с одолевавшим ее беспокойством. Достигнув восточного крыла здания, она вгляделась в темноту, нашла нужный балкон…

Ты здесь? Ты сможешь уберечься? Объявлена тревога…

Дерево пропало.

Верити смотрела на балкон, чувствуя себя беспомощной дурочкой. Приступ паники миновал. У нее было такое ощущение, как будто она доказала ложность некоторой гипотезы, которую все остальные считали истинной. Ей было не по себе, она остро осознавала нелепость своего положения: одна в саду в столь поздний час.

Хрустнула ветка, издалека донесся чей-то стон… Затрепетали кусты; с громким шумом через них ломилось нечто массивное.

Верити не могла пошевельнуться. Она словно вросла в землю, словно превратилась из человека в дерево.

— Кто там?

Она удивилась, услышав собственный голос.

— Холодно! — громко пожаловался ей на ухо Эд Грей. — Холодно. Это ты? Подошвы ног так чувствительны, и ступать так болезненно. Помоги мне. Запутавшись в цветах, паду я на траву.

Верити не могла пошевелиться; некая сила пригвоздила ее к месту.

— Эд?.. Где твоя одежда?

— Нелегко контролировать голос, — раздался ответный шепот. — Это ты? От тебя исходит тепло.

Она ощупала его плечи и сильную шею, провела рукой по лицу и по волосам. Волосы были мягче прежнего и сильно напоминали беличий мех. Верити поняла, что ее предположение подтвердилось.

— Закрой глаза, — приказала она. — Ты в безопасности. Я помогу тебе.

Она осветила карманным фонариком его лицо — лицо Эда Грея — и тело.

— Я вижу тебя, — его веки слегка подрагивали. — Зрачки сокращаются.

— У тебя здорово получилось, — тихо проговорила Верити. — Где Эд?

— В двух метрах от нас, за колючим кустом. Лежит без сознания.

— С ним ничего не случилось?

— Его организм функционирует нормально.

— Оставайся тут…

— Подожди!

Его глаза мерцали в темноте. Она вспомнила белку: как та научилась менять свой облик, как потемнели сначала кончики ушей…

— Стоя рядом с тобой, я ощущаю тепло и радость. Их порождает участок мозга, который я достраиваю…

— Гипофиз, — сказала Верити.

— Я начинаю гораздо лучше разбираться в поэзии.

Девушка мягко, но решительно высвободилась и отправилась на поиски Эда Грея. Юноша, свернувшись клубочком, лежал за кустом розмарина. Волосы на голове слиплись от крови. Верити увидела пистолет, миникордер, подслушивающее устройство. Она направила луч фонаря на его красивое, по-детски румяное лицо. Значит, Эд Грей тоже из полиции. Как она раньше не поняла этого! Верити сняла с него ботинки, носки и комбинезон.

 

10

Ей казалось, что она еле двигается. Оказывается, не так-то просто одевать человека. Или не человека.

— Нам надо торопиться. Теперь другую ногу. Полицейские… и их робот… они разыскивают тебя.

— Успокойся, — он погладил ее по голове.

— Ну пожалуйста, поспеши, — сказала Верити. — У нас мало времени.

— Почему? У нас его вполне достаточно. А у наших друзей даже в избытке.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Представь себе круг… Будь добра, выведи меня на дорожку.

Она повела его через сад.

— Куда мы направимся? — спросил он. — И на чем?

— Возьмем «Электру» Брюстера, — ответила Верити. — Я умею водить машину. Мы обратимся в ближайшее отделение «Зеленой Лиги», а оттуда я свяжусь со штаб-квартирой. Только бы Адамсон не помешал…

— Адамсон в лаборатории вместе с Брюстером, — сказал он. — Пока про них можно забыть. Они носа наружу не высунут.

— А мой отец и Чарлз Кэртойс… как ты обошелся с ними?

— Не волнуйся и доверься мне. Я все объясню.

Они вышли на лужайку, где стояли старые солнечные часы. Облачный покров на небе разошелся, и сквозь него проглядывали звезды. Двойник — все его движения были исполнены беличьего изящества — взял руки Верити в свои ладони.

— Риска не избежать, — проговорил он. — Тем не менее мы не можем отступиться.

Верити молча поглядела на него и погладила по лицу. Он вполголоса продекламировал:

—  Чудно Любви моей начало И сети, что она сплела: Ее Отчаянье зачало И Невозможность родила.[11]

 

11

В половине пятого профессор разбудил Кэр- тойса и предложил ему чашечку чая. Они находились в лаборатории; кроме них, в доме никого не осталось. Теперь Хьюбри Холлом безраздельно владели призраки и тени прошлого. Как давно это было: дети, слуги, Эд Грей в нижнем белье, неразборчивое бормотание Адамсона, у которого замкнулись логические цепи.

— Ну как тебе тот денек? — спросил профессор.

Взяв фонарь, он как был, полуодетый, направился в ванну. Генераторы в лаборатории были выключены, всякие исследования приостановлены. Субсидий больше не выделяли.

Профессор, сидя за рабочим столом, попивал чай и слушал по радио последние известия.

— Ничего новенького не передавали? — спросил Кэртойс, выходя из ванной.

— Да как сказать… про нас молчат, — ответил Лэтэм. — Говорят в основном про Верити и ее приятелей. Их новый вожак…

— Эндрю Грин.[12]Игра слое. Грин {англ. green ) — зеленый.

— Грин цветет и колосится, — буркнул профессор.

— С ним носятся, как с писаной торбой.

Хотя он отпустил бороду, — заметил Кэртойс, — он здорово похож на Эда Грея.

— Так он и есть Эд Грей, — бросил профессор. — Проник, понимаешь, в парня, скопировал его, а Грею потом досталось на орехи от начальства. Куда он, кстати, подевался?

— Улетел домой и сгинул, — сказал Кэртойс. — Однако Грин все-таки не Грей, и вам это известно.

— Грин — болотный дух! — проворчал профессор.

— Ходячая гипотеза — вот что он такое!

Он вздохнул.

— Надеюсь у Верити хватит ума вести записи.

О Сидни, по-моему, нам нечего опасаться…

— Не изводи меня, Чарлз, — покачал головой Лэтэм. — Моя забота стара, как мир. Что бы ты чувствовал, если бы твоя дочь выкинула этакий фортель?

Наступила пауза. Кэртойс порылся в карманах куртки, потом протянул профессору рюкзак с запасной одеждой.

— Как прошла заправка? Без проблем?

— Да, — сказал профессор. — Всякая слежка прекратилась. После того шурум-бурума СБ наконец- то оставила нас в покое.

— А уж как они старались, прямо землю рыли, — хмыкнул Кэртойс. — Вот только Адамсона жаль…

Они помолчали, размышляя об участи Адамсона.

— А Брюстер? — спросил профессор. — Ты вроде про него упоминал.

— Его перевели в группу охраны туннеля под Ла-Маншем, — мрачно сказал Кэртойс. — Он проверяет металлоискателем багаж пассажиров на вокзале в Дьеппе.

Бок о бок они вышли из лаборатории.

— Чарлз, — проговорил профессор, — я хочу сказать тебе большое спасибо. Ты промолчал… а иначе у них ничего бы не вышло.

— Ерунда, — отозвался Кэртойс, явно польщенный. — Я объяснил полиции, что несколько часов, когда я был в саду и Адамсон меня потерял, просто выпали у меня из памяти. Внезапно я обнаружил, что уже утро…

— Но ты уже понял тогда…

— Да, я понял, — ответил Кэртойс. — И потому ни словом не обмолвился про Дженкинсона.

— Кто бы им ни был, — пробормотал профессор.

— Неважно. Главное, что он ехал в Литтлмарш.

Профессор достал из кармана сморщенный, почерневший шарик, который когда-то был желудем, и покатал его между пальцами.

— То, что мы видели, — сказал он, — что пережили…

— Кстати, вы мне так и не рассказали о своих приключениях, — заметил Кэртойс сухо.

— Мне думается, в тех средневековых картинах было скрыто некое наставление… или поучение.

— Литтлмарш восполняет пробел в решетке, — сказал Кэртойс.

— Грубо говоря, да.

— Ну и как? Не попробовать ли опередить службу безопасности?

Профессор кинул на Кэртойса безумный взгляд.

— Нам нечего терять! — воскликнул он. — Я готов отправиться хоть к черту в пасть, чтобы раздобыть новые образцы!

Остановившись посреди большой и пустынной кухни, они обменялись рукопожатием. Профессор Лэтэм поставил ногу на ступеньку лестницы, что вела на крышу, где располагалась посадочная площадка для вертолета.

Кэртойс пересек вымощенный плитами двор и через заскрежетавшие ворота проник в сад. Он выбрал извилистую тропку, которая бежала через лужайку и терялась в глубине. Мокрая ветка дерева хлестнула его по лицу. Холодало. Он сунул руки в карманы куртки и двинулся дальше, лавируя между деревьями. Небо прояснилось. Надо спешить… Становилось все светлее… В отдалении голос одинокого петуха возвестил рассвет.

Перевел с английского Кирилл КОРОЛЕВ.

 

Олег Орлов

ПРОДАЕТСЯ

 

СЛАВЯНСКИЙ

 

ШКАФ

Проблема «двойников» является частным случаем другой, более широкой — двойной жизни. Каждый человек играет в жизни какую-то роль, но в наивысшей форме это проявляется в игре актеров, а с другой стороны, в работе, как это ни парадоксально, агентов спецслужб. И не важно, какими мотивами руководствуется агент — идейными или меркантильными, поскольку его жизнь — жизнь человека в маске. Со временем маска так прирастает к лицу, что становится невозможно разделить, где кончается подлинная сущность человека и начинается образ, который он вынужден играть.

Термин «двойник» — определение, прочно вошедшее не только в шпионские романы, но и в научные разработки.

Например, существующий словарь разведывательных терминов, который был подготовлен специалистами Краснознаменного института ПГУ КГБ СССР, определяет двойника как агента, работающего по собственной инициативе на две и более иностранные разведки, которые могут не подозревать о всем спектре его контактов.

Феномен двойника в классическом значении скорее характерен для европейских реалий Средневековья, Возрождения и до определенной степени нового времени. Атмосфера интриг основных европейских дворов выталкивала на поверхность такие колоритные фигуры, как граф Калиостро, Бомарше, Талейран.

Именно они, пожалуй, и стали первыми гражданами мира, космополитами, им были безразличны национальные интересы и то, кому продавать информацию.

Торговля секретами, слухами, информацией становилась не только источником денег, но и образом жизни. И не имело значения, что одни и те же сведения «двойники» могли продавать в Санкт-Петербург или Вену, Лондон или Мадрид. В какой-то степени их можно сравнить со свободными художниками, занимающимися своим делом не столько из желания набить карман, сколько из любви к высокому искусству.

Золотой век двойников в каноническом понимании закончился первой мировой войной. Последний цветок этого поля — знаменитая Мата Хари, голландка, одновременно работавшая на немцев и англичан. Обстоятельства гибели этой легендарной шпионки не ясны до сих пор. Ее расстреляли быстро и безо всякого следствия. Очевидно, кто- то хотел замести следы.

Времена, последовавшие за победой революции в России, во многом изменили работу разведок и дали им новое измерение. На смену агенту-двойнику в соответствии с новыми политическими реалиями появляется агент-«подстава».

«Подстава» — одно из наиболее эффективных орудий в войне между советскими и западными разведывательными сообществами, которая длилась на протяжении 70 лет. Этот термин на профессиональном жаргоне означает разведчика, который целенаправленно внедряется а агентурную сеть противника, естественно, не подозревающего, с кем имеет дело.

Такой подход позволяет определять интересы противника к тому или иному объекту, от применяемых им шифров, кодов и до целенаправленной дезинформации и сбора компромата на кадровых офицеров вражеских разведслужб. Поэтому советские разведчики с легальным прикрытием крайне боялись наскочить на американскую, например, «подставу». Учитывая наши реалии, это влекло за собой досрочную отправку на родину и соответствующие оргвыводы.

Тем не менее и наше время дало несколько выродившиеся образцы агентов-двойников, близких к традиционному пониманию этого термина. Одним из них стал Александр Огородник, сын отставного адмирала, бывший нахимовец, выведенный в романе Юлиана Семенова «ТАСС уполномочен заявить…».

Будучи агентом 2 управления КГБ и переданный затем на связь в управление «К» ПГУ (внешняя контрразведка, тогда возглавляемая генералом Калугиным), Огородник, находясь в роли атташе посольства СССР в Колумбии, предложил свои услуги ЦРУ. По возвращении в Москву он жил в доме рядом с Зубовской площадью и успешно работал на два фронта, числясь в управлении по планированию внешней политики МИДа СССР. Фактически он имел доступ ко всей информации, которая поступала на Смоленскую площадь как. из посольств, так и заинтересованных ведомств. В дальнейшем ПГУ сумело определить утечку информации и вычислить ее источник. Однако во время ареста Огородник покончил с собой при весьма темных обстоятельствах.

В ситуации противостояния Восток — Запад использование определения «двойник» не только вносит терминологическую путаницу, но и ставит много вопросов. Многие кадровые офицеры советских спецслужб, начиная с полковника ГРУ Генштаба СССР Олега Пеньковского, расстрелянного в 1963, и кончая полковником КГБ Олегом Горди- евским, и.о. резидента КГБ в Лондоне, бежавшим в 1986 году, пошли на сотрудничество с Западом. Был ли это осознанный политический выбор или меркантильный расчет, понять уже, наверное, не дано. Им противостоит блестящая «оксфордская семерка» во главе с Кимом Филби и один из руководителей британской разведки Джордж Блейк, которых на Западе считают предателями. Однако не может быть ни малейших сомнений в том, что их сотрудничество с советской разведкой было основано на чисто идеалистических представлениях. Заместителю начальника британской разведки мало что можно было предложить в материальном плане.

Филби речь не идет о двойниках, поскольку они были кадровыми сотрудниками. В принципе использование кадрового офицера в качестве «подставы» исключено. Спецслужба противника использует его в первую очередь для получения информации о резидентуре и работе центрального аппарата разведки.

Впрочем, выведенные в повести Черри Уайлдера образы полностью мимикрирующих под окружающую среду агентов в большей степени, нежели двойникам, соответствуют другой категории работников спецслужб, а именно «нелегалам».

Управление «С» по работе с нелегалами всегда было одним из самых привилегированных и законспирированных подразделений КГБ. Если обычный агент действует в более-менее привычной среде, то — нелегал должен стать своим среди чужих. Это человек, который меняет свое «я», чтобы войти в принципиально новую среду обитания, отказываясь при этом от прошлой жизни, семьи, привязанностей. Их отбирали и готовили специально, даже не из кадров высшей разведывательной школы.

Наши первые нелегалы — бывшие коминтерновцы — были, несмотря на свой героизм, любителями. Тот же Рихард Зорге, Шандор Радо, Леопольд Треппер и другие. Эти убежденные коммунисты считали своим долгом продолжать борьбу против гитлеризма. И как правило, если не погибли в борьбе, как Зорге, то попали после войны в ГУЛАГ.

После войны на передний план вышли нелегалы-профессионалы, кадровые офицвры советской разведки, военной либо политической. Это полковники Рудольф Абель и Конон Молодый, известный как Гордон Лонсдейл (сюжет фильма «Мертвый сезон» основан именно на его истории). Молодый-Лон- сдейл приехал в Англию через Канаду, открыл собственное дело и стал преуспевающим бизнесменом. Он сумел вовлечь в свою сеть группу офицеров военно-морского ведомства Великобритании, разрабатывавшего новые виды оружия. После провала Абеля в 1963 году обменяли на сбитого летчика Пау- эрса, а Молодого-Лонсдейла в 1965 — на Винна, связника Олвга Пвньковского.

Вообще конец 50-х — начало 60-х — время расцвета советской разведки, когда для нее не существовало никаких секретов. Одновременно наша разведка была самой дешевой, поскольку ни Филби, ни Блейк, ни Берджес и Маклин (аристократы, работввшив на Советы С 1939 по 1960 год) за свою работу денвг не требовали.

Нелегалы, такие как Лонсдейл, считаются выдающимися образцами. В жизни же, как правило, все обстояло прозаичнее и драматичнее. Нелегальная свть создавалась не столько для активной работы, сколько как резервная система на случай чрезвычайной ситуации — войны, разрыва дипломатических отношений. Их использовали для вербовки «под чужим флагом» в странах третьего мира, некоторых агентов нелегалы привлекали, представляясь сотрудниками западных спецслужб. Многие из тех, кто оставил в Москве семьи, годами ждали «своего мгновения», которое так никогда и не пришло. Другие, когда над ними нависала реальная угроза провала, бежали, бросая все, иногда даже родившихся на вражеской территории детей.

Практически все нелегалы — это люди со сломанной судьбой. Они были чужими там, куда их забросила «рука Москвы», а вернувшись, стали чужими у себя дома. Существовало железное правило: бывших нелегалов сразу ставили под контроль службы наружного наблюдения. Считалось, что они могли быть перевербованными, поэтому их устраняли от активной работы и помещали в тихие «отстойники». Спутниками многих вернувшихся нелегалов стали депрессия и алкоголизм. Поскольку основным стимулом их деятельности были идейные мотивы, многие, оказавшись в СССР и столкнувшись с реальной действительностью, не выдерживали краха собственных иллюзий. Единственным исключением в этом печальном перечне является Василий Зарубин (прототип героя романа «Рекламное агентство господина Кочека»). Проввдя всю войну в Германии, он стал единственным нелегалом, получившим генеральское звание.

Распад двухполюсного мира привел к тому, что мы вновь возвращаемся к геополитической схеме начала века. До сих пор борьба с «Главным противником» (в официальных документах значилось — ГП) была единственным и достаточным основанием для безбедного существования разведок и спецслужб. Его исчезновение поставило в деликатное положение не только остатки некогда всесильного КГБ, но и их коллег-соперников. Они вынуждены доказывать свою необходимость попытками борьбы с утечкой радиоактивных материалов или атомных технологий и умов в пороговые страны, а также борьбой с наркобизнесом. Между СВР, ЦРУ, Интеллвнджес Сервис, Моссад и даже южноафриканской БОСС идут активные контакты.

В некогда монолитном сообществе западных спецслужб уже сейчас видны трещины. Разведки активно «разрабатывают» друг друга и охотятся за секретами вчерашних соратников. Американцы жалуются на французских и японских коллвг, пытающихся проникнуть в их технологические секреты. В новых политических условиях на первый план может выйти уже знакомая нам фигура двойного, а то и тройного агента. И новая демократическая Россия, где девизом значительной части населения стало: «Спасайся, кто может!», — похоже, становится хорошим компостом для их произрастания.

Потребителем информации из России могут стать не только несколько объевшиеся нашими секретами шпионы стран Запада, но и третьего мира, начиная с Ирака (в Москве всегда очень активно работала резидентура иракской военной разведки) и. кончая Китаем. Как ни парадоксально, но в последнее время Россия становится полем борьбы между спецслужбами Ирака и Израиля. Кстати, наши подпольные торговцы ядерными компонентами и технологиями, как огня, боятся не столько родное Министерство безопасности, сколько ребят из Моссада.

Российская разведка оставляет завоеванные ранее позиции. Причина все та же — нет денег. Сокращение кадрового состава в бывшем ЛГУ приобрело хронический характер. Многие из тех, кто имел возможности и способности, ушли в солидные фирмы и банки, либо обзавелись собственными. Остаются сотрудники, дожидающиеся пенсии, да не имеющая опыта молодежь. В наших «западных» резидентурах царит страх быть сокращенным, многие из-за этого боятся даже уходить в отпуск.

Существует, пожалуй, поле, где потребность в политической разведке сохраняется. Это «ближнее» зарубежье. Обмен любезностями глав бывших союзных республик не должен вводить в заблуждение — Москве нужно знать, что говорят и чем дышат в Ташкенте, Киеве или Кишиневе. Другой вопрос, что служба внешней разведки (СВР) в нынешнем состоянии для этого малопригодна. Министерство безопасности (а в нем остались и пограничники со своей собственной разведкой, и бывшее Третье управление военной контрразведки КГБ), поступающей по его каналам информацией делится неохотно. Вот и приходится работникам СВР черпать сведения, например, о Таджикистане из газет или отчетов резидентов в Пакистане.

Структурно для сбора информации по СНГ, конечно, больше подходит Министерство безопасности, но вряд ли оно уступит военной разведке даже часть ассигнований, которые могло бы получить само. Лучше же всех из бывших советских спецслужб живет ГРУ Генштаба МО. Сокращения до них не докатились. Если ПГУ обвиняли в политическом сыске, то военный шпионаж — дело, в принципе, аполитичное, и особых претензий к ГРУ у демократов не было. А теперь, после октябрьской трагедии в Москве, с армией вряд ли кто-то захочет ссориться. И политики, вне зависимости от своего окраса, средств на нее не пожалеют.

«Я, Дубов Сергей Дмитриевич, считаю своим долгом заявить следующее по вопросам, связанным с моей работой на ЦРУ…» На мгновение Дубов задумался, поднес ручку ко рту и свалился на пол, лицо его стало синеть; «скорая помощь», вызванная из Склифосовского, констатировала отек легких; три часа Дубова пытались спасти. В десять часов он умер; вскрытие показало идентичность яда, от которого погибла Ольга Винтер и он, агент ЦРУ, «Умный». Доктор, проводивший вскрытие Дубова, потерял сознание, вдохнув пары яда, вторая бригада работала в противогазах».

Юлиан Семенов. «ТАСС уполномочен заявить…»

 

Мак

Рейнольдс

 УТОПИЯ

Проснувшись во второй раз, он убедился, что пища стала более разнообразной и обильной. А вскоре они выкатили его кресло на веранду. Он сразу узнал это место. Никаких других зданий вокруг не было видно, но сомневаться не приходилось: он находился примерно в миле от мыса Эспартель, на вершине горы, которая возвышалась над Танжером, и откуда открывался вид на Испанию и Атлантический океан.

Все остальное было для него новым. Архитектура дома — фантастическая. Кресло, в котором он сидел, не имело колес, но везло его куда угодно по малейшему мановению руки человека, назвавшегося Джо Эдмондсом.

Вся троица — девушку, как оказалось, звали Бетти Стайн — сопровождала его на террасу, обращаясь с ним, как с хрупкой фарфоровой вазой. Несмотря на слабость, Трейси Когсуэлл еще был способен испытывать нетерпение и любопытство.

— Мой локоть… — сказал он. — Локоть стал меня слушаться. А ведь он вышел из строя в… в 1939 году.

Академик Стайн встревоженно склонился над ним:

— Главное, не волнуйтесь, Трейси Когсуэлл, вам нельзя переутомляться.

Тот, что помоложе, — Эдмонс — сказал с ухмылкой:

— Прежде чем привести вас в сознание, мы позаботились и о локте и о других ваших, гм, слабых местах.

У Трейси на языке вертелся вопрос: «Где я?» Но он ведь знал, где находится. Несмотря на всю ирреальность происходящего, он точно определил свое местонахождение: в трех милях от Танжера, в самом странном доме, какой ему приходилось когда- либо встречать. И в самом роскошном — это он сразу почувствовал. Видимо, он попал в руки противников; только мультимиллионер мог позволить себе такое великолепие, а в их движении мультимиллионеров не было.

Он взвесил слова Джо Эдмондса и принял их к сведению. Но от этого ситуация не прояснилась. Он ведь помнил, что в Лондоне его рукой занималось некое светило хирургии. Тогда профессор спас ему локоть, однако предупредил, что рука никогда уже не будет в порядке. А теперь она была в порядке — впервые после той передряги на Эбро.

На третий день он поднялся на ноги, начал ходить и попытался проанализировать ситуацию. Более отдаленные аспекты его пока не занимали. Возможно, со временем объяснение появится. Теперь же ему необходимо понять, на каком он здесь положении.

На плен это не похоже, хотя видимость бывает обманчивой. Несвобода не обязательно должна ассоциироваться со стальными решетками и запорами. Эти три типа в странных одеяниях, опекавшие его, выглядели вполне миролюбиво. Однако Трейси Когсуэлл много чего повидал на своем веку, вращаясь в разных политических сферах, и знал, что милейший добряк, который обожает детей и свой маленький садик, не моргнув, может приговорить тебя к газовой камере или к расстрелу.

Мелькнула мысль о побеге. Нет, еще рано. Начать с того, что ему это просто не под силу. Слишком слаб. И потом, нужно выяснить, что же здесь происходит. Может быть… вряд ли, но возможно- то, чего не понимает он, понимает Исполнительный Комитет.

Он самостоятельно добрался до террасы и занял нечто вроде шезлонга — один из немногих здешних предметов, назначение которого было ему понятно. В интерьере этого сверхавтоматизированного дома обычная мебель казалась инородным телом.

Ленивой походкой на террасу взошел Джо Эдмондс. При виде Трейси он вопросительно поднял брови. Сегодня на нем были шорты; шорты и шлепанцы, непонятным образом державшиеся на ступнях без помощи какого бы то ни было ремешка. Джо то и дело щелчком, как монету, подбрасывал вверх плоский зеленый камешек.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Что это у вас за штуковина? — раздраженно спросил Когсуэлл вместо ответа.

— Это? — мягко переспросил Эдмондс. — Это нефрит. Вам приятны осязательные ощущения?

Когсуэлл хмуро покосился на него.

— Китайцы веками изучали свойства нефрита, — продолжал Эдмондс. — Общение с камнями они возвели в ранг искусства. У меня неплохая коллекция нефрита. Я вожусь с ней не меньше двух часов в день. Умение получать тактильное удовольствие от поглаживания нефрита приходит отнюдь не сразу.

— Вы хотите сказать, что вам больше делать нечего, кроме как поглаживать эту зеленую гальку?

Тон Когсуэлла заставил Джо Эдмондса покраснеть.

— Конечно, есть и менее безобидные способы проводить время, — сказал он.

В дверях появился Уолтер Стайн и озабоченно поглядел на Трейси:

— Как вы себя чувствуете? Надеюсь, вы не утомились?

«Вылитый Пол Лукас, — решил про себя Трейси. — Пол Лукас в роли доктора медицины».

Вслух он сказал:

— Ну вот что: если мне не объяснят, что здесь происходит, у меня, я чувствую, крыша поедет. Я понимаю, что так или иначе, но вы вытащили меня из какого-то безумного кошмара, в который я влип. Похоже, я совсем сломался, нервы не выдержали.

Джо Эдмондс снисходительно хмыкнул.

Когсуэлл повернулся к нему:

— Что тут смешного?

Академик Стайн поднял руку:

— Не надо обижаться. Джо определенно не блещет чувством юмора. Видите ли, мы не спасали вас от нервного кризиса. Напротив, это мы вам его устроили. Пожалуйста, простите нас.

Трейси Когсуэлл уставился на него.

Стайн поежился и спросил чуть ли не с робостью:

— Мистер Когсуэлл, вы догадываетесь, где находитесь?

— Конечно. Вон там за проливом — Испания.

— Это не совсем то, что я имею в виду. Будем говорить без обиняков, мистер Когсуэлл. Если б мы по-прежнему пользовались не совсем удачным летосчислением ваших времен, мы бы сказали, что сейчас примерно 2020-й год.

«Странно, — подумал Трейси, — кажется, меня это не очень удивило. Как будто я догадывался о чем-то в этом роде».

— Путешествие во времени, — произнес он вслух. Подобные вещи никогда его не занимали, хотя смутное, представление о них он все же имел — из пары каких-то фильмов, из рассказа, прочитанного много лет назад.

— Ну, не совсем, — Стайн насупил брови. — Хотя… в определенном смысле можно сказать и так.

Джо Эдмондс негромко рассмеялся:

— Ну, Уолтер, ты явно не блещешь определенностью.

Его старший товарищ, сидевший на низком каменном парапете террасы, наклонился вперед, уперся локтями в колени и сцепил пальцы:

— Насколько нам известно, путешествие во времени невозможно.

— Но вы же сами только что сказали…

— Вы, в сущности, находились в состоянии анабиоза — или приостановленной жизнедеятельности, так будет, пожалуй, понятнее.

Вещи быстро становились на свои места. Узел еще не распутан, но уже видны свободные концы.

— Но вам нужно было вернуться назад во времени, в мои дни, чтобы… чтобы сделать то, что вы со мной сделали. Чтобы управлять моими действиями.

— Вернуться — но не нашим телам, мистер Когсуэлл. Материя не может путешествовать во времени. Разумеется, не считая ее нормального движения, в естественном ритме жизни. Однако разум способен путешествовать во времени. Ведь именно так работает наша память. Во сне разум даже заглядывает в будущее — правда, так беспорядочно, что проанализировать и обобщить полученную информацию практически невозможно.

Джо Эдмондс добавил:

— В данном случае нам необходимо было вернуться в прошлое, взять под свой контроль ваш разум и тело, чтобы заставить произвести действия, которые привели бы к вашему… э-э… к приостановке жизнедеятельности, как изволил выразиться академик.

Тон его почему-то вызвал у Когсуэлла раздражение. Какими бы благими намерениями ни руководствовалась эта парочка, ей придется ответить кое за что. И до чего они ухоженные, упитанные, безмятежно уверенные в себе. Уж эти-то урвали от жизни все. А в доме, небось, не меньше дюжины обслуги, готовой выполнить любое пожелание холеных самоуверенных господ. А сколько народу трудится, не разгибая спины, где-то на заводах или в офисах, чтобы эти двое купались в сказочной роскоши?

Паразиты!

— Так вы, значит, разработали способ возвращаться в прошлое, — бесстрастным голосом произнес Трейси, — чтобы передать моему загипнотизированому телу некую команду. И вам было наплевать, что, скрывшись из виду, я невольно прихватил с собой около двадцати тысяч долларов. Может, для вас это небольшие деньги, но они сложились из тысяч и тысяч малых пожертвований на общее дело. На попытку сделать мир чуть лучше.

Стайн растерянно хмурился и негромко пыхтел; зато на лице Эдмондса играла довольная усмешка.

Когсуэлл оскалился:

— Дайте мне поднабраться сил, Эдмондс, и я попытаюсь стереть эту самодовольную усмешку с вашей смазливой физиономии. А пока я хочу знать только одно: для чего вы это сделали?

Тут вошла эта девушка, Бетти, и остановилась, переводя взгляд с одного лица на другое.

— Господи, — недовольно воскликнула она, — вы, что, не видите, в каком состоянии мистер Когсуэлл? Я-то думала, вы не станете обсуждать наш проект, пока пациент окончательно не придет в себя.

Когсуэлл сверкнул на нее глазами:

— Я желаю знать, что они из себя представляют — эти ваши замечательные проекты. Меня просто-напросто выкрали. И вдобавок я оказался виновен в краже двадцати тысяч долларов.

Он чувствовал, что кровь приливает к его щекам.

— Вот видите? — возмущенно крикнула Бетти Стайну и Эдмондсу.

Те растерянно глядели на Трейси.

— Виноват. Ты права, — сказал девушке Эдмондс, круто развернулся и вышел.

Стайн опять засуетился, засопел. Он попытался пощупать пульс у Трейси, но тот выдернул руку:

— Я хочу знать, в чем дело, черт побери!

— Позже, позже, — попытался ублажить его Стайн.

— Послушайте, Трейси, — вмешалась девушка. — Вы среди друзей. Дайте нам возможность действовать по-своему, и скоро вы получите ответ на все ваши вопросы. — И добавила тоном заботливой няни: — Завтра я, пожалуй, возьму вас с собой в поездку к Гибралтару и вдоль Солнечного Берега.

Утром Трейси Когсуэлл впервые завтракал вместе с ними в небольшой комнате, которую он окрестил про себя «утренней трапезной». Чем ближе он знакомился с домом, тем сильнее впечатляло его сочетание великолепия с продуманной рациональностью. Впрочем, «впечатляло» — не то слово. Биография Когсуэлла даже в перспективе не сулила ему доступа к подобной жизни, да он к ней и не стремился. «Движение» и его идеи — в них была вся жизнь Трейси Когсуэлла. Пища, одежда и кров были чем-то вторичным, необходимым лишь для поддержания работоспособности. Роскошь? — он мало ее видел на своем веку, а жаждал и того меньше.

Он ожидал, что подавать на стол будет марокканская прислуга, может быть, даже французская или испанская. Но, похоже, его пребывание здесь хранилось в глубокой тайне — их обслуживала Бетти, носившая тарелки и блюда из кухни.

Еда, надо признать, была просто неземная. Интересно, подумал он вдруг, это она сама готовила, или нет? Нет, конечно, нет. Бетти Стайн слишком хорошо смотрелась, чтобы обладать еще и полезными качествами впридачу.

Разговор за столом был какой-то беспорядочный — по-видимому, не без умысла. Однако в глазах Джо Эдмондса поблескивали веселые искорки.

Ближе к концу завтрака Стайн спросил:

— Как вы себя чувствуете, мистер Когсуэлл? Что вы думаете о небольшой прогулке, которую предлагала Бетти?

— Почему бы и нет.

Чем больше информации он получит о своем окружении, тем лучше будет подготовлен к побегу, если до этого дойдет.

Он самостоятельно добрел до гаража, хотя Стайн всю дорогу озабоченно суетился рядом.

Когсуэлла усадили на переднем сиденье транспортного средства, которое с виду почти ничем не отличалось от автомобиля — разве что отсутствием колес; Бетти заняла место водителя.

Отличие от автомобиля обнаружилось после того, как они выкатили из гаража, проскользили несколько метров и плавно взлетели, несмотря на отсутствие крыльев, винтов, реактивных сопел или еще каких-либо атрибутов летательного аппарата.

— Что случилось? — Бетти заметила озадаченную физиономию Когсуэлла.

— Я не ожидал такого прогресса за столь короткое время. В наши дни для полета требовались крылья.

По всем повадкам Бетти чувствовалось, что она опытный водитель — или, точнее, пилот.

— Я не очень сильна в датах, — сказала она, — но мне казалось, что в ваше время уже появились устройства типа автомобилей и катеров на воздушной подушке.

Когсуэлл разглядывал пейзаж, расстилавшийся под ними. Танжер сильно изменился. Видимо, его превратили в курортную зону для богатой верхушки. Исчезла Касба с ее марокканскими трущобами. Исчезла базарная площадь, когда-то кишевшая тысячами нищих арабов и берберов.

Когсуэлл сердито фыркнул. Надо полагать, европейские и американские богачи успели оценить климатические и живописные достоинства северного Марокко и взяли его на мушку. Они-то, наверное, и вытеснили отсюда туземную голытьбу, рядом с которой немногочисленная состоятельная публика из местных всегда чувствовала себя неуютно. Вид бедноты действует богачу на нервы, поэтому он норовит убрать ее с глаз долой.

В воздухе там и сям парили летательные аппараты, похожие на тот, на котором летели они. Эти штуки, видно, были в моде. Придерживаясь разных уровней, они, судя по всему, не боялись дорожных «пробок». Но, как и всякая новинка, наверняка создавали непредвиденные транспортные проблемы.

Бетти прибавила скорость, и минут через пятъ-десять они уже кружили над Гибралтаром. Что и говорить, Гибралтар — самая впечатляющая картина, какую может вообразить путешественник, взирающий на сушу с моря. И здесь тоже — виллыбогачей и роскошные многоквартирные дома.

— А где же магазины, гаражи, всякие там деловые учреждения? — спросил Когсуэлл.

— Под землей.

— Чтобы не мозолили глаза своей неприглядностью, верно я говорю?

— Совершенно верно.

Бетти явно не оценила его сарказма.

Они летели на север вдоль побережья, минуя Эстепону, Марбелью и Фуэнхиролу. Зрелище открывалось впечатляющее. Даже во времена Когсуэлла этот район процветал, но теперешний его вид просто потрясал.

— Слишком скученно живут здесь люди, — заметила Бетти. — Меня всегда удивляло, что многие тяготеют к теплому климату.

— Ничего удивительного, — тут же возразил Трейси. — Каждый хотел бы жить здесь, будь у него такая возможность,

— Но почему? Разве так уж плох континентальный климат с его резкой сменой времен года? А какие-то сезоны можно даже проводить На дальнем Севере. И снег, и стужа, несомненно, имеют свой аромат. А комфортабельные жилища можно построить где угодно.

— Вы похожи, — проворчал Когсуэлл, — на королеву, как бишь ее звали… на ту, что сказала: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные».

Бетти задумчиво нахмурилась — она не поняла.

— Вы про Марию-Антуаннету? Что вы хотите этим сказать?

— Послушайте, — вскипел Трейси. — Люди вроде вас, с бабками, никогда Не поймут человека, у которого этих бабок нет. Он может только мечтать о том, чтобы на старости лет поселиться в теплых краях, погреть кости на солнышке, но массе незадачливых работяг это не по карману.

Бетти взглянула на него:

— Бабки — при чем здесь бабки?

— Бабки — значит, деньги, — раздраженно сказал Трейси. — Конечно, если у вас денег куры не клюют, вы можете строить роскошные дома хоть на Аляске и жить там с комфортом. С кучей денег в кармане вы можете жить где угодно как у Христа за пазухой. Но для большинства людей, которые почти всю свою жизнь проводят в трущобах огромного вонючего города, для них предел мечтаний — перебраться в теплые края, обзавестись домиком и дожить в нем свой век.

Бетти вдруг рассмеялась.

Трейси Когсуэлл застыл, его лицо превратилось в каменную маску. А ведь еще недавно эта девица ему нравилась.

Бетти показала на шикарные виллы внизу. Теперь они летели над Торремолинос.

— Так вы решили, что у этих людей, там, под нами, куча денег?

Он недоуменно покосился на нее:

— По вашим меркам, может, и нет. По моим — да.

— Ни у кого из них денег вообще нет, — сказала Бетти. — Так же, как и у меня.

Трейси даже рот разинул: ну это уж слишком!

— Денег, как таковых, больше не существует, — продолжала девушка. — Их отменили довольно давно.

Понятное дело, решил Когсуэлл.

— Ну и что это меняет? Значит, есть кредитные карточки или еще что-нибудь в этом роде.

Бетти опять рассмеялась. Она хохотала с неподдельным удовольствием, но без намека на снисходительность. В голосе ее зазвучала нежность:

— Трейси Когсуэлл! Вы отдали себя вашему движению, долгие годы работали как одержимый — разве вы в глубине души не верили, что мечта сбудется? Что наступит Золотой Век, блаженная Утопия?

Холодок пробежал по его спине.

Он захлопнул рот, но взгляд его говорил, что поверить до конца он не в состоянии.

— Трейси, — ласково сказала она, — ваше движение победило.

Он долго молчал. Потом сказал:

— Может, вернемся? Мне бы сейчас не повредило чего-нибудь выпить.

И они вернулись.

Реакция Трейси развеселила всю троицу, но это было дружеское веселье. Правда, он уловил какой- то странный оттенок, какую-то неестественность в этом смехе, но какую, никак не мог понять. И не удивительно: в голове у него творилась такая неразбериха, так много вопросов рвалось наружу, что ему было не до исчерпывающих ответов.

— А русские? — допытывался он. — Что там у них происходило?

— Примерно то же, что везде, — отвечал Джо Эдмондс. — Противоречия, накопившиеся за десятки лет существования этой нелепой и жестокой системы, разом прорвались наружу. Это было одно из немногих мест, где пролилась кровь. Большевики причинили зло слишком многим, чтобы рассчитывать на мирный уход со сцены.

Бетти затрясла головой.

— Иногда это было просто ужасно.

В памяти Трейси Когсуэлла тут же всплыла картина: члены тайной полиции, висящие на фонарных столбах вниз головой. Он был в Будапеште во время восстания 1956 года.

— Да, — только и сказал он, поежился и продолжал расспросы:

— Ну а страны вроде Индии, африканские народы, Южная Америка?

Академик Стайн довольно хихикнул:

— Ну, для нас это предания старины глубокой. Сказки, способные заинтересовать разве что малого ребенка. Теперь никому и в голову не придет называть их отсталыми. Получив щедрую поддержку наиболее развитых стран, они поднялись до всеобщего уровня за каких-нибудь десять-двадцать лет.

— Зато и энтузиазм был всеобщим, — добавила Бетти. — Все работали, не покладая рук.

— Да-да, конечно, — скороговоркой отозвался Когсуэлл. — Послушайте… а демографический взрыв, как с этой проблемой?

Джо Эдмондс (он сидел у камина, откинувшись в кресле, с бокалом в одной руке и с неизменной нефритовой безделушкой в другой) сказал непринужденно:

— Не такая уж это проблема при всемирном правительстве и высоком всеобщем уровне образования. Если вы помните, большие семьи почти всегда возникали в наименее развитых странах или в самых отсталых слоях развитых стран. Образование и эффективные методы регулирования рождаемости стали залогом успешного решения этой проблемы.

— Ну и ну, — выдохнул Когсуэлл. — Налейте-ка мне еще на радостях. Смогу ли я все это пережить! Ей-Богу, все равно, как если бы святой Павел проснулся, скажем, в 1400 году и увидел Церковь в самой ее силе.

Все трое дружно рассмеялись в ответ, а Джо Эдмондс подошел к буфету и налил для него очередной бокал.

— Это напомнило мне еще кое о чем, — сказал Трейси Когсуэлл. — А как насчет слуг? Сколько же горничных надо, чтобы содержать в порядке дом вроде этого.

Бетти состроила пренебрежительную гримасу.

— Ерунда. Вы не очень-то сильны в экстраполяции. Вспомните, в развитых странах уже при вас бытовая техника позволяла обеспеченным людям спокойно обходиться без домашней прислуги. Сегодня вообще быт — не проблема. При желании вы можете обзавестись домом любой величины, а уход за ним займет всего несколько минут в день.

Все это плохо укладывалось в его голове.

— Выходит, каждый, буквально каждый может позволить себе такой шикарный дом?

Вновь наступил черед Стайна. По традиции он начал свое объяснение с добродушного смеха.

— Какой еще может быть ответ при автоматизации и дешевой, чуть ли не даровой энергии? Полное изобилие для каждого. И перспектива такого изобилия наметилась уже в ваши дни. Дай цели вашей организации именно в этом и заключались, не так ли?

— Да, — согласился Когсуэлл, качая головой. — Да, конечно.

И добавил, понизив голос почти до шепота:

— Ах ты, разрази меня гром!

Компания вновь дружно рассмеялась.

Джо Эдмондс вручил ему еще бокал, и Когсуэлл опорожнил его залпом. Потом задумался о чем-то своем.

— Вот что, — сказал он через минуту. — Может, кто-нибудь из вас помнит, что случилось с парнем по имени Дан Уайтли? Хотя вряд ли…

— Уайтли? — Стайн нахмурился.

— Он был членом нашей организации.

— Дан Уайтли, — протянула Бетти. — Что-то я о нем читала. Постойте, а он, случайно, не из Канады?

— Совершенно верно. Из Виннипега.

— Вы его знали? — спросила Бетти странным голосом.

— Да. Да, я хорошо его знал, — медленно ответил Трейси, непроизвольно поглаживая свой левый локоть. Все остальные в ту ночь были за то, чтобы бросить Когсуэлла. А Дан подхватил его и полночи нес на себе, то так, то эдак, то на спине, то волоком. К утру подоспели полицейские собаки. Они с Даном слышали лай за спиной совсем недалеко, в полумиле.

Бетти осторожно сказала:

— Коммунисты схватили его, когда он пытался вступить в контакт с китайской интеллигенцией и организовать ваше движение в Китае. Это ему удалось, но позже его арестовали и расстреляли, кажется, в Ханькоу. Он у нас причислен, так сказать, к «когорте мучеников». Впрочем, историки, изучающие тот период, могут рассказать о нем подробнее.

Трейси Когсуэлл глубоко вздохнул.

— Другого конца он и не ждал. Нельзя ли плеснуть мне еще?

— Смотрите, не переборщите! — встревожился Стайн.

— Да нет, что вы. Ну а как обстоят дела с раком, расовыми проблемами и подростковой преступностью? Как с проблемой освоения космоса?

— Остановитесь! — рассмеялся Джо Эдмондс. Опять Трейси уловил в его смехе напряженную, неестественную нотку и опять не смог понять, что она означает.

— Вы могли бы и сами догадаться, — сказал Стайн, — что произошло со старыми болезнями, когда наук& посвятила им время и энергию, которые ранее расходовались на разработку методов уничтожения человека.

Бетти добавила:

— Да, у нас есть обсерватории и всевозможные лаборатории на Луне. И еще-

Тут Джо Эдмондс принес бокал. Трейси Когсуэлл сделал затяжной глоток и затряс головой.

Уолтер Стайн тут же поднялся с кресла.

— Послушайте, — сказал он, — да вы бледны! Вы слишком много выпили, — он озабоченно щелкнул языком. — И 3ta утренняя прогулка с Бетти… Мы слишком рано подвергли вас нервным нагрузкам. Давайте-ка побыстрее в постель.

— Да, я немного устал и захмелел, — признался Когсуэлл.

Лежа в постели, готовый мгновенно провалиться в сон, он глазел в потолок. На что все это было похоже? На далекое детство там, в Балтиморе, когда он в сочельник дожидался Рождества.

Он уже засыпал, когда в мозгу всплыла какая-то тревожная мысль, но ему никак не удавалось уловить ее.

Но подсознание упорно продолжало работать.

Когда на следующее утро он вышел к завтраку, они уже ждали его за столом. Все трое были, как обычно, в самых немыслимых облачениях. Когсуэлл уже пришел к выводу, что моды и фасоны здесь давно канули в прошлое; люди одевались, как им в голову взбредет, но с максимальным комфортом. Он предположил даже, что мода его времен в основном была предназначена для сбыта залежалого товара.

Проснувшись сегодня, он впервые почувствовал себя в хорошей форме, душевной и физической, в полной боевой готовности. После утреннего обмена приветствиями и ответов на вопросы о его самочувствии Трейси Когсуэлл сразу взял быка за рога.

— Вчера я, так сказать, расплылся в энтузиазме. Думаю, мало кому удавалось собственными глазами увидеть, что их представления об Утопии сбылись. Лично я что-то не припомню ни одного такого случая. Но так или иначе, а я сейчас хотел бы прояснить несколько принципиальных вопросов.

Эдмондс допил свой кофе, откинулся на спинку кресла и принялся вертеть в пальцах нефритовую безделушку.

— Валяйте, — бросил он вроде бы непринужденно, но со скрытым внутренним напряжением.

— Как я понимаю, — начал Когсуэлл, — благодаря методу, разработанному вами, Стайн, вам удалось мысленно вернуться в мое время, загипнотизировать меня и заставить предпринять шаги, благодаря которым я оказался, скажем, в глубокой заморозке.

Уолтер Стайн пожал плечами. Он по-прежнему напоминал Когсуэллу актера Пола Лукаса в роли вечно озабоченного ученого.

— Что ж, вполне удовлетворительное объяснение, — заметил он.

Когсуэлл подозрительно посмотрел на него:

— А что означают упоминания о памятнике, о гробнице под ним?

— Нам нужно было надежно спрятать ваше тело, чтобы его не смогли обнаружить за несколько десятилетий. Камера под гробницей святого — довольно остроумное решение. Такие монументы почитаются до сегодняшнего дня.

— Ясно, — сказал Когсуэлл. — Есть у меня пара головоломных вопросов насчет кое-каких странных парадоксов, но они могут подождать. А пока я хотел бы знать: что произошло после моего исчезновения? Как его объяснили? Что предпринял Международный Исполнительный Комитет? Что сообщили рядовым членам движения?

По мере того как он говорил, голос его крепнул.

Инициативу взяла на себя Бетти.

— Помните, Трейси, я говорила вам вчера, что Дан Уайтли считается одним из мучеников движения?

Он молча ждал продолжения.

— Так вот, вы известны не менее: Трейси Когсуэлл, «Несгибаемый», непревзойденный организатор. — Она произносила слова, словно читала их по книге: — Юношей сражался в Испании. Друг Джорджа Оруэлла. Провел три года в нацистских концентрационных лагерях, откуда бежал. Активно участвовал в ниспровержении Муссолини. Сражался в рядах революционеров в 1956 году в Венгрии. Помог Джиласу бежать из Югославии. Наконец, получив назначение на пост секретаря Международного Исполкома, координировал деятельность движения из Танжера. — Она перевела дыхание, затем продолжила. — Был захвачен франкистской полицией и тайком доставлен в Испанию. Умер под пытками, не выдав никого из своей организации.

Трейси Когсуэлл вскочил. Его голос напрягся, как струна.

— Но… но ведь Дан Уайтли знал, что это не так, что конец был совсем другим. Он-то знал, что я исчез с двадцатью тысячами долларов из кассы движения. Наверное, это был практически весь фонд Исполкома.

— Очевидно, вашей организации мученик был нужнее, чем деньги, — заметил не без ехидства Эдмондс. — Вы вошли в историю как Трейси Когсуэлл-Неподкупный, Несгибаемый, Идеальный Организатор.

Когсуэлл рухнул в кресло. Значит, получается, что сотня друзей так и не узнала о его предательстве. Пусть не по его воле — и все же предательстве.

— Ладно, — сказал он. — Теперь переходим к гвоздю нашей программы.

Он поглядел поочередно на каждого. Они догадывались, о чем он собирается спросить.

Джо Эдмондс — наконец-то! — сунул свой нефрит в карман и открыл было рот, но Стайн остановил его кивком.

— Предоставьте это мне, Джо. От того, как мы это подадим, зависит успех или провал всего нашего плана.

— Какого еще плана, черт побери? — рявкнул Когсуэлл.

— Минутку, — засуетился слегка ошарашенный Стайн. — Позвольте мне сперва ввести вас в ситуацию.

— Меня уже который день вводят в ситуацию. Я хочу знать, для чего я здесь понадобился!

— Одну секундочку, прошу вас!.. Вы знаете: человек был агрессивным животным, с тех пор как вынырнул из туманной древности. Сравнительно слабый физически, он мог положиться лишь на свои мозги и на свою хитрость, чтобы одерживать победу над хищниками. Выжили только те, у кого хватило ума, чтобы перехитрить саблезубого тигра, пещерного медведя и множество других зверей, физически более сильных и опасных, чем человек.

— К чему эта лекция? — проворчал Когсуэлл.

— Одну секунду, прошу вас. А когда его собратья по животному миру были покорены, человеку все еще предстояло сражаться с природой. Он по-прежнему должен был заботиться о пропитании, одежде, жилище. Ему требовалось преодолеть зависимость от времен года. От холода и ночной тьмы, от наводнения и бури, от чумы и холеры. Он утаптывал тропу прогресса шаг за шагом. И это не всегда было легко, Трейси.

— Это не было легко никогда, — нетерпеливо перебил Трейси Когсуэлл.

— На всем своем пути, — продолжал Стайн, — человек сражался не только как вид, но и как индивид, особь. Каждый человек сражался не только с природой, но и со своим собратом-человеком, так как благ на всех никогда не хватало. А уж когда появились священники, воинство и наконец аристократия, история человечества превратилась в сражение за обладание вожделенной вершиной. А там хватало места лишь для ничтожной части общества.

Тут академик покачал головой.

— Да, выживали наиболее приспособленные, — сказал он. — Сплошь и рядом это. означало: самые жестокие, самые коварные, самые бессовестные. Но это и помогало укреплению рода. Когда правящий класс переставал быть самым агрессивным и смышленым элементом народа, он недолго оставался правящим классом.

Уолтер Стайн умолк в нерешительности.

— Короче, Трейси, на протяжении всей своей истории человек вынужден был сражаться против чего-то или за что-то. — Он скривил губы в гримасе, которая, видимо, по его мнению, окрашивала высказывание в юмористический тон.

— Но ведь это все известно, — сказал Когсуэлл.

Его раздражение частично остыло, но он не мог понять, куда клонит академик.

— Я полагаю, — как-то неуверенно продолжал Стайн, — первые признаки появились в ваше время. Я читал ваших социологов и педагогов, они подметили эту тенденцию еще-в середине двадцатого века.

— Какую тенденцию? — нахмурился Когсуэлл.

— Тенденцию, наблюдавшуюся среди вашей молодежи. Причем в наиболее развитых странах. Молодежь перестала заниматься точными техническими дисциплинами в школе — они были слишком трудны, чтобы вызвать интерес. Молодому человеку незачем было пробивать себе дорогу, его будущее было обеспечено. Что важнее всего? Приятное времяпрепровождение. Подыщи себе дельце, чтобы получать те же материальные блага, что и остальные, но без большой затраты сил. Не лезь в интеллектуалы. Не высовывайся. Приноравливайся. Твоя жизнь надежно расписана от колыбельки до могилки. Не трепыхайся. Счастье уже у тебя в кармане.

Впервые за долгое время Когсуэлл услышал негромкий голос Бетти Стайн:

— А в странах, самых развитых с точки зрения социального прогресса, был самый высокий процент самоубийств.

— Именно так, — кивнул Стайн. — Не с чем и не с кем стало бороться, а ведь человек — животное, рожденное для борьбы. Лишите его стимула к работе, борьбе, и он превратится в унылое существо, не верящее в свои силы.

Когсуэлл начал понимать — и ему стало страшно.

Он глядел на них чуть ли не с отчаянием.

— Для чего я вам понадобился? — хрипло произнес он.

Не обращая на него внимания, Стайн гнул свое.

— Благодаря успеху вашего движения, Трейси Когсуэлл, было создано всемирное правительство. Исчезли войны и расовые конфликты. Повсюду изобилие, преступления канули в прошлое. Система правления неузнаваемо изменилась. Нет у нас и тех политиков, с которыми вы привыкли иметь дело.

— Вот вы вчера спросили об освоении космоса, — с горечью сказал Джо Эдмондс. — Верно, у нас есть небольшая база на Луне, но вот уже поколение на ней не ведется никаких новых работ. У нас тьма- тьмущая дилетантов, — он ловко подбросил в воздух свою изящную нефритовую безделушку, — ценителей искусств, гурманов, но мало кто желает стать ученым, строителем, исследователем.

— Для чего я вам понадобился? — повторил Когсуэлл.

— Нам нужен ваш опыт, — бесстрастно произнес Джо Эдмондс.

Глаза Когсуэлла глядели устало.

— Мой опыт?

— Трейси, — мягко сказала Бетти, — когда мы стали прочесывать историю в поисках того, кто указал бы нам дорогу, мы нашли Трейси Когсуэлла, Неподкупного, Несгибаемого. Человека, всю жизнь посвятившего своей организации.

Трейси Когсуэлл уставился на нее:

— Что вы за люди? Что у вас на уме?

Ему ответил академик Стайн, и Когсуэлл заранее знал, что он скажет.

— Мы — члены нового подполья. Род человеческий, Трейси, на глазах превращается в слизняков. Что-то нужно делать. Сейчас мы имеем все, о чем мечтали утописты на протяжении истории человечества. Демократия в самой завершенной форме. Всеобщее изобилие. Положен конец раздорам между народами, расами и даже между отдельными индивидами. Человечество как вид прямым путем идет к своему концу. Трейси, нам нужен ваш опыт, ваши познания, чтобы вести нас. Вы должны возглавить новое движение.

Джо Эдмондс наклонился вперед и сформулировал тезис на иной лад:

— В конце концов это вы — вы и ваше движение— впутали нас в эту историю. Вот и выпутывайте нас из нее.

Перевел с английского Юзеф ПРЕСНЯКОВ

 

Симон Кордонский,

кандидат философских наук

НА РУИНАХ «СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО»

СССР и наследовавшие ему независимые государства — реализованная на шестой части суши утопия. Советские люди (которыми мы и остаемся) живут в своем времени, начавшемся 7 ноября 1917 года и организованном циклически (а значит, внеисторически) — соответственно периодам государственной отчетности. Пространство их жизни до недавнего времени было свернуто в «шестую часть суши», разделенную на административно-территориальные единицы. Внутренняя динамика жизни советских людей определялась искусственной социальной структурой, состоящей из классов — рабочих и крестьян и «прослойки», интеллигенции.

Советские пространство, время и социум — при всей логической простоте своего устройства многоуровневы и сложно организованы прежде всего потому, что поколения людей обустроили их, приспособив для собственного выживания. Пространственно-временные основы социального бытия не могут исчезнуть мгновенно, они растворяются послойно, постепенно, где-то почти незаметно, а где-то и с шумовыми эффектами. Вместе с ними исчезают и те чисто советские приспособления, без которых невозможно жить. Существование становится невыносимым, и поэтому советские люди, начавшие заниматься политикой, организуются в соответствии с социалистическими формами, такими как Советы, классы, социалистические предприятия. Они надеются, что вместе с формой удастся воспроизвести и то содержание, которое обеспечивало привычный уровень социального комфорта.

Постперестроечную эволюцию можно представить как поворот времени исторической утопии к историческому времени (историзация), как реорганизацию советского пространства в нормальное пространство человеческой жизни (регионализация) и как распад социалистической социальной структуры.

Эти процессы в какой-то степени автономны друг от друга и параллельны. Однако бывают точки, где они пересекаются. Это исторические события, такие, как августовский путч 1991-го, октябрьское «кровавое воскресенье» 1993 года, своеобразные «горлышки», через которые в будущее просачивается только часть элементов прежней системы.

Оставляя за скобками динамику изменений между двумя этими событиями, остановимся на реалиях, сложившихся после октября. Здесь наиболее интересно распределение населения России по относительна слабо связанным слоям экономического пространства.

ЧЕРНЫЙ, КРАСНЫЙ, ЗЕЛЕНЫЙ

Новые социальные слои возникают в отношениях потребления. Это не марксовы производящие классы и не страты современного постиндустриального общества, а промежуточные состояния распадающейся системы.

Слой, совершенно новый для России (назовем его «зеленым»), образован людьми, пользующимися во взаиморасчетах мировыми валютами. Внутри он неоднороден, в частности, в нем есть держатели валютной «налички» и безнала. Капиталы «зеленых» образованы в основном за счет в той или иной степени нелегального экспорта госсобственности. Потребности членов этого слоя удовлетворяются за счет импортируемых товаров и услуг, и деньги эти люди вкладывают в те отрасли и предприятия, продукцию которых импортировать невозможно.

Именно поэтому «зеленые» так зависят от политического устройства государства: фискальная и налоговая политика являются для них начальными условиями. При определенных «исходных данных» существование этого слоя становится невозможным.

Второй слой назовем «красным». Люди, в нем живущие, пользуются во взаиморасчетах рублем. Это основная часть населения городов, все так называемые госбюджетники. Конвертируемая валюта для представителей этого слоя — сокровище, способ сохранить свои сбережения и защитить их от фискальной агрессии государства. Вполне возможно, что бездефицитный бюджет и существование «красных» несовместимы.

Третий слой назовем «черным». К нему принадлежат люди, для которых даже рубль является труднодоступным или дефицитным средством обмена. Это прежде всего те, кто в последние годы перешел к выращиванию продуктов питания на собственной или арендованной земле и к натуральному обмену. Представители этого слоя мало зависят от рынка и политических поветрий.

Разумеется, представители этих слоев комбинируют доходы для удовлетворения своих потребностей, потому возможны «красно-черное» и т. п. сочетания.

Еще раз повторю, что «цветное» расслоение связано с потреблением, а не с отношениями производства. Основные инвестиционные потоки в российское производство будут, очевидно, определять потребности слоев с зелеными оттенками. Другого основания для развития производства, похоже, нет.

ИСТОРИЧЕСКОЕ ВРЕМЯ: БЕЗ ПОЧВЫ, БЕЗ ИДЕОЛОГИИ

Из всех измерений времени сейчас актуальным становится настоящее. Будущее неопределенно, а прошлое за- несколько октябрьских дней потеряло свое структурообразующее значение. Сегодня не действуют никакие моральные нормы и оценки, историческое обоснование политических действий становится ненужной роскошью, и вопрос о том, что подумают потомки, просто не возникает.

Остатки социалистических мифологем, которые служили основанием для объединения групп, называвших себя постперестроечными политическими партиями, изжили себя и уже вряд ли смогут стать основой для их идеологической консолидации. Новые мифы, в основе которых лежит деление на «наших» и «демократов», конструируемые сейчас и победителями, и побежденными, лоскутны, ситуативно выгодны. Однако они слишком одиозны, чтобы заместить реальность, основные конфликты в которой связаны совсем с иными. социальными отношениями.

Очевидно, основной особенностью политической жизни до следующего фазового перехода будет деидеологизация, переход к чисто расчетным методам формирования как элементарных политических партий, так и политических союзов и блоков, сочетающаяся с видимой аморальностью политиков, их продажностью в прямом и переносном смысле этого слова.

Прямое построение политических идеологем из потребительских интересов «цветных» экономических слоев вряд ли будет приемлемым даже для самих представителей этих слоев.

Поэтому идеологическое конструирование в предвидимом будущем не получит легальной социальной базы и останется беспочвенным в прямом смысле этого слова.

ПРОСТРАНСТВО ЖИЗНИ

После октябрьских событий радикально меняется и логика регионализации, то есть развертывания административно-территориальной структуры реального социализма в пространство человеческой жизни. С августа 1991 года процесс шел как противопоставление периферии центру, как борьба с центром за статус в отношениях присвоения-отчуждения. Это были простые отношения «перетягивания каната», когда в каждом политическом действии центра периферия усматривала для себя новые возможности (и стремилась их использовать), и новые ограничения, против которых тут же выступала, угрожая ростом политического суверенитета. В конечном счете эта логика должна была привести к распаду России как государства.

После октября центр перестает определять направление регионализации. Власти регионов тепёрь будут, наверное, исходить из экономической целесообразности, что обещает гораздо более сложные отношения… За два года сформировалось рыночное пространство, в котором связи между регионами в куда меньшей степени, чем ранее, опосредуются центром. Тем не менее эти связи контролируются через транспортные тарифы и межрегиональную транспортно-энергетическую инфраструктуру. Вполне возможно, что в ближайшее время регионализация примет формы хозяйственного объединения соседних областей, краев и республик, рамки которых будут определяться транспортными и энергетическими издержками и совместной борьбой этих объединений за приватизацию энергетики, транспорта и связи.

В то же время усилятся деструктивные процессы внутри субьектов федерации. Города бывшего федерального и областного подчинения, сельские административные районы гораздо более активно включатся в политическую жизнь России, следуя логике регионализации дооктябрьского периода. Вполне возможно, что в конце концов в результате административной реформы (или революции) сегодняшние субьекты федерации распадутся на свои административно-территориальные субъединицы, но последние останутся интегрированными в хозяйственные обьединения, сформированные исходя из минимума транспортных и прочих издержек. Они, возможно, станут новыми субьектами российского государственного устройства.

ВЛАСТЬ НА ФЕДЕРАЛЬНОМ УРОВНЕ

Структура управления государством в результате октябрьских событий становится в значительной степени авторитарной, а идеологией носителей исполнительной власти становится монетаризм в его крайнем варианте.

Федеральные органы исполнительной власти в октябре 1993-го потеряли внутреннюю основу своего существования, которая определялась противостоянием Верховному Совету и съезду. Началось оформление полярных группировок.

До октября искатели привилегий и льгот маневрировали между правительством, Верховным Советом (Центробанком) и администрацией президента. Теперь поле маневра сузилось.

Вполне возможно, что администрация президента сейчас заменит Верховный Совет в его роли лоббистской структуры, представляющей интересы промышленников и аграрников. Вследствие неоднородности состава правительства возможны внутренние конфликты, которые скорее всего закончатся переходом представителей аграрного и промышленного лобби в администрацию президента, что усилит разногласия между правительством и администрацией.

В принципе можно представить некое идеальное образование из полностью монетаристского правительства, полностью популистской администрации президента и новых представительских органов власти, маневрирующих между министрами-монетаристами и чиновниками-популистами в поиске наиболее выгодных ситуаций для предприятий, отраслей и регионов. Органы представительской власти федерального уровня, сформированные в ходе декабрьских выборов, вряд ли просуществуют долго. Сам состав депутатов будет отражать еще дооктябрьскую стадию политического развития. Для организационного оформления результатов процессов историзации, регионализации и социальной дифференциации, в результате которых лицо России вновь изменится, в ближайшем будущем потребуются новые представительские органы власти, переход к которым может быть плавным, а может принять форму очередного путча.

Еще одно новое качество, появившееся после подавления путча: политизация силовых министерств. Каждая из сторон конфликта между ветвями власти на федеральном уровне будет стараться использовать силовые структуры в своих целях. Монетаристы попытаются использовать их для контроля за поведением «новых бедных», для подавления путчей «на местах» и т. п., а то время как администрация президента будет стараться привлекать их для борьбы с коррупцией, налаживания силового контроля за политической жизнью.

Таков, по моему мнению, наиболее вероятный ход событий.

Наши предки лезли в клети

Саша Черный. «Потомки».

И шептались там не раз:

«Туго, братцы… Видно, дети

Будут жить вольготней нас».

Дети выросли. И эти

Лезли в клети в грозный час

И вздыхали: «Наши дети

Встретят солнце после нас».

Нынче, так же, как вовеки,

Утешение одно:

Наши дети будут в Мекке,

Если нам не суждено.

Даже сроки предсказали:

Кто лет двести, кто пятьсот.

А пока лежи в печали

И мычи, как идиот.

Разукрашенные дули,

Мир умыт, причесан, мил…

Лет чрез двести?

Черта в стуле! Разве я Мафусаил?

 

ЗАВТРА

Лампы, затмевающие звезды

Сколько нужно политиков, чтобы сменить электролампочки? Смотря где; например, в Сан-Диего (штат Калифорния) пятеро. Дело в том, что девяти членам тамошнего «горсовета» предстоит голосовать, следует ли оснащать уличные фонари более яркими лампами, чем нынешние. Почему же событие районного масштаба всколыхнуло не только местное население, но и научную общественность? Всего в шестидесяти километрах к северу от города расположена принадлежащая Калифорнийскому технологическому институту известная Маунт-Паломарская обсерватория с ее третьим по величине оптическим телескопом во всем мире. Если улицы Сан-Диего станут намного светлее, небесные тела в их свете «померкнут», наблюдать и фотографировать звездное небо станет едва возможным. Со «световым загрязнением» (таков термин) астрономы борются, как только могут. Еще в начале восьмидесятых им удалось убедить «отцов города» Сан-Диего вывинтить из уличных фонарей натриевые лампы высокого давления, дающие желтовато-белый свет, «загрязняющий» весь видимый диапазон излучений. Им на смену пришли натриевые же лампы низкого давления, — по яркости они ничем не уступают прежним, зато светятся лишь желтым светом, а его можно «отфильтровать», так что остальной спектр остается в распоряжении ученых. Казалось бы, и волки сыты, и овцы целы! Но потом исследователи установили, что желтоватый свет вызывает у жителей чувство беспокойства, а на освещенных им улицах, свидетельствует полицейская статистика, преступления происходят чаще.

Видный местный бизнесмен Рон Оливер развернул бурную кампанию за возвращение к лампам высокого давления. А его тезка Рон Анджионе, директор небольшой обсерватории Маунт-Лагуна, расположенной неподалеку, убеждает, что однозначных доказательств связи желтого освещения с уровнем преступности вовсе нет.

… Пока дело повисло в воздухе. Надолго ли?

«Туфельки» в Ла-Манше

Моллюск малопривлекательного вида Crepidula fornicata (улитка-туфелька) размножился в Ла-Манше, потеснив устриц, съедобных моллюсков, рыб и вообще все и вся, что не является улитками.

Прибыв в прошлом веке из Америки в Великобританию за компанию с виргинскими устрицами (ох, эти английские гурманы…), моллюски пересекли Ла-Манш и для начала устроились в военных портах Шербура и Бреста, чтобы затем использовать их как базу для методичного нашествия. Сегодня они повсюду. Как от них отделаться? Чтобы оценить весь объем проблемы, достаточно сказать, что в одном только районе Гранаилля общая масса улиток возросла с 150 ООО тонн в 1985 году до 750 ООО в 1992. Они, конечно, съедобны, но, по мнению специалистов, для извращенных гастрономических вкусов…

Любопытны комментарии, намекающие на их «похотливость». Да и само научное название моллюска (fornicata) вызывает ассоциации не только с их формой (fornix), но и редкостной способностью к воспроизводству — ведь это название в некоторых языках созвучно слову «блуд». Так что свое название моллюски вполне оправдывают.

«Вон из моей машины!»

Оказывается, автомобили угоняют и в США, да еще как! В 1992 году только в Лос-Анджелесе, этой «автостолице» мира, где на пешехода смотрят с изумлением, была похищена 4761 легковушка.

Однако метод угонщиков в солнечной Калифорнии почище нашего отечественного и скорее смахивает на грабеж и бандитизм, чем на примитивное воровство. Стоит затормозить на красный свет, как подскакивает некто, влезает в салон и силой вышвыривает на улицу законного владельца. Запертая дверь не помогает: в этом случае бандит просто наставляет на водителя «ствол». Правоохранительные органы пасуют перед этой наглостью, значит, дело за техникой. Так компания «Протект энд Дифенд» («Защита и оборона») из города Меррифилд, что в штате Вирджиния, приступила к проекту «Лассо». Главный элемент в предлагаемой ею системе — таймер. Всякая попытка открыть дверцу при работающем моторе включает часы. Ровно через 75 секунд на машине загораются огни тревоги, а «синтезированный» голос железным тоном возвещает: «Немедленно убирайся. Сейчас мотор встанет и завоют сирены. Пошел вон из моей машины!» Причем с учетом полицейской статистики преступности, все это говорится не только по- английски, но и по-испански. Через минуту сирены действительно оглашают окрестности воем, а на сто двадцатой секунде двигатель замирает. Впрочем, законный владелец может отключить противоугонное устройство, нажав одновременно две секретные кнопки в салоне автомобиля. Фирма-изготовитель настолько уверена в своем «Лассо», которое стоит всего 200 долларов, что гарантирует каждому покупателю, кому устройство не помогло, вдесятеро большее возмещение.

Ветвистые молекулы

Недавно на ежегодном конгрессе Американского химического общества в Денвере (Колорадо) голландское объединение DSM представило новые подходы к производству дендримеров. Эти любопытные молекулы — полимеры, которые вместо того чтобы выстраивать линейные цепи, разветвляются; их форма напоминает деревья из шариков. Они стабильны в воде и стойки к высоким температурам. Дендримеры — прекрасные смазочные материалы, пластики. Более того, особенности структуры, позволяют им эффективно служить в качестве оболочек; они «ловят» органические соединения и оставляют их снаружи, отфильтровав, что может иметь важное применение в медицине.

Астероид промахнулся

20 мая 1993 года известный американский астроном Томас Герелс из университета штата Аризона в Тусоне открыл неизвестное науке малое небесное тело. Это был астероид поперечником всего в несколько метров.

Важность открытия состоит и в том, что астероид «проскочил» всего в 150 тысячах километров от Земли, то есть вдвое ближе, чем находится от нас Луна. До сих пор не было известно ни одного случая прохождения астероида в такой близости. «Новичок» был также самым тусклым из всех известных астрономам; его удалось заметить только благодаря малому расстоянию, разделявшему нас.

Открытие состоялось через несколько часов после максимального сближения астероида с нашей планетой, уже когда он был в 700 тысячах километров и быстро удалялся от нее. Вычисления показали, что «пришелец» явился со стороны Солнца.

Запретные игры

Технический комитет международной организации гражданского транспорта (IATA) предложил компания. м-членам — а ими являются все крупнейшие авиакомпании мира — запретить при вылете и приземлении самолетов использование пассажирами различных электронных устройств — карманных калькуляторов, игр и т. п. Дело в том, что все они взаимодействуют с бортовой электроникой самолетов; пилоты могут обнаружить на своих экранах биржевые сводки, тетрис или битву самураев…

 

Гарри Гаррисон

СТАНЬ СТАЛЬНОЙ КРЫСОЙ!

Роман-игра

#i_007.jpg

Добро пожаловать!

Эй, ты. Да, да, ты! Шаг вперед. Не робей, парень. Мы вроде прежде не встречались? Неудивительно, ведь Корпус с каждым годом разрастается.

Мое имя — Джим ди Гриз. Иногда меня называют Скользким Джимом, часто — Стальной Крысой, а бывает — Илом Титано ди Аккаио или Рашиноксом.

Если ты впервые слышишь обо мне, то как тогда попал в Корпус?!

Ну, ладно, ладно, не дергайся, просто я иногда горячусь, когда приходится возиться с новобранцами. Как тебя-то зовут?

Н-да, ну и имечко. А что у тебя во фляжке?

Что?!

Что ты в таком случае делаешь в Корпусе?!!

Ну, ладно, вы, новобранцы, год от года становитесь все моложе… Или, может, это я старею?

НЕ ОТВЕЧАТЬ!

Если у тебя нечем промочить горло, то давай ради знакомства просто пожмем друг другу руки.

Так, где-то у меня тут бумажка. А-а, вот она. Ну, внимай.

Добро пожаловать в Специальный Корпус, о, новобранец. Ты держишь сейчас в руках свое первое задание. Да-да, эта вот книжица, чьи страницы изготовлены из супертвердого импервиума… Не дергай страницу, порежешься!

Все-таки вырвал? Что ж, первый тест ты провалил. С этой минуты выполняй мои приказы не мешкая. Рефлекторно! Помни, что ты — агент Корпуса. Слушай приказ!

НЕМЕДЛЕННО ОТПРАВЛЯЙСЯ К ТРИДЦАТОЙ ГЛАВЕ!

1

Если ты сказал, что сестренка чудища отравилась серной кислотой, то отправляйся сразу на 229.

Если ты сказал что-нибудь другое, то на 347.

2

Знаю, что ты чертовски устал. Так отдохни немного. Это — приказ!

Теперь чувствуешь себя лучше?

Тогда ступай по тропинке, что взбирается на холм. Похоже, она ведет к Зловонному замку. Ведь именно туда тебе и надо.

Но, прошу, будь на этот раз поосторожней, помни: в волшебном ремне осталось всего два заряда.

Тише! Шум веток за холмом.

Если побежишь по тропке назад и скроешься в кустах, то ты — на 4.

Если останешься на месте и выяснишь, что произойдет дальше, то на 138.

3

Берег совсем близок. И ты вполне благополучно выбираешься из воды. Возможно, мои опасения были беспочвенны.

Ну, посмейся, может, я это заслужил…

Но что за треск в кустах?

Узнаешь на 218.

4

Возможно, слух меня подвел, но мне послышался стон из тех кустов слева. Слышишь, опять кто-то подает голос?

Согласен, двигаясь на звуки, ты можешь угодить в хитроумную ловушку. Но не исключено, что в эту минуту кто-то отчаянно нуждается в твоей помощи. Взглянешь, кто там стонет?

И ты смеешь именовать себя полевым агентом Спецкорпуса?

Приказываю, медленно и осторожно отправляйся на 134 и выясни, кто там стонет!

5

Ты попал! Но если Роббин Гут тоже, то ты проиграл. Ты смотришь на его мишень. Ура! Он промахнулся! Счет равный: два-два.

Соберись и стреляй!

Окажешься на 343 или на 342.

6

— Стой! — хрипло орет стражник. — Кто идет?

— Я, — без затей отвечаешь ты.

— Пароль! — приказывает стражник.

Ты неохотно подходишь ближе и бормочешь:

— Пароль — антидисестаблишментарианизм.

Подняв над головой дубину, стражник несется

на тебя с криком:

— Пароль вчерашний! Шпион!

Как поступишь? Увернешься от удара дубины? Тогда ты — на 232.

Или, может, выхватишь меч? В этом случае ты — на 76.

7

Жизнь так редко дарит нам второй шанс. Вернись на 94 и хорошенько подумай.

8

Бредя по следам в пустыне, ты незаметно для себя оказываешься среди руин города столь древнего, что он был разрушен, еще когда наши с тобой предки вычесывали из меха блох и прыгали с ветки на ветку в джунглях на легендарной планете Грязь. Подумай о бренности всего сущего во Вселенной, но не погружайся в философские мысли слишком глубоко, помни, что ты на службе.

Смотри! Следы обрываются у норы в песке! Что же случилось с профом?

Ты подходишь ближе и читаешь надпись на камне рядом с норой:

ОСТОРОЖНО!

ЗЫБУЧИЕ ПЕСКИ!

МНОГИЕ, ПРОВАЛИВШИСЬ,

ПОПАДАЛИ В ПЕЩЕРЫ, ОТКУДА НЕТ ВОЗВРАТА.

ПОМНИ, ТЫ МОЖЕШЬ СТАТЬ СЛЕДУЮЩИМ!

Что за странный шорох? Осторожно, ведь ты можешь стать следующим!

Ты опускаешь глаза, но поздно!

Песок под тобой проседает, и ты падаешь на 253.

9

Опять попал! Победа! И не просто победа, а победа всухую!

Со счастливой улыбкой ты переносишься на 311.

10

Проф нажимает на спусковой крючок, и ты получаешь в лицо облако газа.

У тебя кружится голова, и ты без чувств падаешь на 82.

11

У тебя есть еще три золотые монеты! Ура!

Ты трясущейся от нетерпения рукой достаешь их из левого сапога.

Как ты их используешь?

Конечно, купишь интересующую информацию! Повесь на указателе у дороги объявление с предложением награды в три золотые монеты всякому, кто на рассвете придет к виселицам у города и сообщит тебе местонахождение безумного профессора Гейстескранка.

Сделано! А теперь хочешь совет мудрой Стальной Крысы?

Вокруг полно бандитов. Закопай монеты и, пока не найдешь профа, не говори никому, где они. Как тебе моя идея?

Вот и отлично! Так где ты закопаешь золото?

Ты не хочешь говорить даже МНЕ?!!

Но я ведь все равно увижу это твоими глазами на 140.

12

К счастью, тебя услышали. Кто-то ломится сквозь лес, направляясь к тебе. Вытаскивает тебя за шиворот из болота. Ты спасен!

Но рад ли ты этому? Узнаешь дикий смех?

Я-то ее сразу узнал. Твой спаситель — Бетси На-Все-Руки-Мастерица, и ты снова ее раб.

Ты вырываешься и кричишь, но она, сковав твои руки и ноги, тащит тебя через лес. На твое счастье, из кустов выскакивает Арбутнот Отверженный. Теперь-то ты знаешь, на чьей стороне выступить, так что скорее двигай на 65.

13

Ты достаешь стрелу, натягиваешь тетиву, внимательно целишься и…

Монстр бросается на тебя!

Ты стреляешь и переносишься на 88.

14

А ты, оказывается, стреляный волк! Действительно, неизвестно, кто на этой планете-тюрьме заслуживает доверия, а кто нет. Так что иди своей дорогой и…

Что это?.. Слышишь?.. Шелест листьев. Кто-то обходит тебя справа.

О, да это та самая грациозная девушка. Ну что, побеседуешь с ней?

Согласен: девушка симпатичная. И раз не поленилась догнать тебя, то ты ей, без сомнения, понравился.

Отправляйся на 99.

15

Фрукты растут высоко, с земли их не достать. Ты взбираешься на дерево. Оранжевые фрукты и размерами, и формой напоминают грейпфруты, различие лишь в цвете. Ты хватаешься за ближайший,

тянешь, вначале слабо, потом что есть сил, но длинный прочный стебель, которым фрукт прикреплен к ветке, не поддается. Выхватив меч, ты рассекаешь стебель. Отлично, но плод падает на землю и, разбрызгивая сладкий сок, с хлопком лопается. Собирай урожай аккуратней!

Ты обхватываешь шершавый ствол дерева ногами, левой рукой берешься за фрукт, зажатым в правой руке мечом перерубаешь стебель. Вернув меч в ножны, с фруктом в руке сползаешь по стволу на землю. Снова забираешься на дерево и повторяешь операцию. И так вновь и вновь.

Часа через три изнурительной работы на земле набирается оранжевая горка. Ты связываешь длинные стебли узлом и, перекинув фрукты через плечо, шагаешь по тропинке к 113.

16

Ты торчишь у таверны уже битый час, а из нее так никто и не вышел. Тебя мучит жажда, слух раздражают звон пивных кружек и веселое пение. Не мучайся, отправляйся в таверну на 139.

17

Ты ползешь по тоннелям уже не первый час. Хорошо, что ты не подвержен приступам клаустрофобии…

Не ругайся и извини, что напомнил о твоих болезнях.

Представь, что ты на поверхности, а вокруг — темная облачная ночь.

Как нельзя кстати впереди забрезжил свет. Ты бежишь к нему и оказываешься на 115.

18

Сознаюсь, попав в подобную переделку, я бы тоже вспотел. А может, поднапряжешься и попытаешься отбиться от четырех громил, которые волокут тебя на кухню?

О, новобранец, я краснею. Где ты только нахватался таких слов?

Ты уже на кухне. Тебя подтаскивают к огромному закопченному котлу, подвешенному над открытым очагом. Похоже, прежде чем кинуть тебя в кипящее масло, стражники собрались поживиться твоей одежонкой. Тебя швыряют на пол, и два громилы стягивают с тебя ботинки.

Так я и думал, что ты наконец вспомнишь! Конечно, воспользуйся ремнем-невидимкой! Жми быстрей кнопку на пряжке, и ты — на 87.

19

Ты бредешь по широкому светлому тоннелю, и неприятности тебе вроде бы здесь не грозят.

Согласен, вырезанные на стенах мерзкие монстры, пожираемые еще более мерзкими монстрами, портят настроение.

Но вот тоннель расширяется, упираясь в каменную лестницу. Она ведет как вверх, так и вниз. На стене нарисованы две стрелки. Над той, которая указывает вниз, надпись «ТАМ ЛЕЖБИЩЕ ЗВЕЗДНОГО ЧУДОВИЩА», а над той, которая направлена вверх, «БЕЗОПАСНЫЙ ПУТЬ НАРУЖУ».

Правдивы ли надписи? Не знаю.

Решай, отправишься ли вверх на 124.

Или пойдешь вниз на 49.

20

Заморил червячка?

Вот и отлично. Отправляйся на перекресток дорог к 339, а там уж решишь, в какую сторону шагать дальше.

Ты получаешь именно то, что заслужил, доверившись Волосатому Гарри. Едва вас скрывают деревья, Гарри швыряет тебя на землю и, навалившись всем телом, вонзает в твое горло острые зубы. Надеясь, что жадность возьмет верх над его голодом, ты шепчешь, где зарыл золотые, и он с довольным урчанием убегает. Ты встаешь, понурив голову и размышляя о будущем.

У тебя не осталось ни золота, ни оружия. Один, на Богом проклятой планете…

Слушай, сынок, что тебе скажет Стальная Крыса. Когда ты был под гипнозом…

Ты не помнишь, что был под гипнозом? Неудивительно, ведь Корпус свято хранит свои секреты!

Так вот, когда ты был под гипнозом, спецы Корпуса вживили в сустав твоего указательного пальца на правой руке машину времени.

Щелкни пальцами, и перенесешься во времени на 80.

22

Твой план принят. Что там принят — подхвачен с восторгом! Все рабы, потерявшие когда-то друзей из-за неумеренного аппетита Волосатого Гарри, горят желанием посчитаться с ним, а заодно и сделаться владельцами Зловонного замка, у тебе же появляется реальный шанс схватить безумного профа.

Твой план прост и вполне выполним. Слюя приковывают к общей цепи, он в гневе ревет, но от немилосердных ударов своей бывшей собственности быстро теряет сознание и умолкает. Тебя приковывают к той же цепи, и процессия, возглавляемая теперь Дрбутнотом, направляется к Зловонному замку на 34.

23

— Откуда я знаю, что тебе нужно? — спрашивает Роббин Гут.

Ты тихо бормочешь: «Да, откуда?».

— Да каждому в джунглях известно, что Сейди-Садистик послала тебя в тайный храм за Рубином Джунглей. У тебя только один шанс найти его и остаться в живых. Иди по этой тропинке, в конце встретишь того, кто поможет тебе. Большего сказать не могу, опасаясь за собственную жизнь. Прощай!

Стараясь не поворачиваться к властелину леса спиной, ты идешь к указанной им тропе и следуешь по ней на 340.

24

Над твоей головой — безоблачное голубое небо, под ногами — желтый в красных пятнах песок. Красные пятна — кровь?!

Не спрашивай меня, я знаю не больше твоего и советую выкинуть красные пятна из головы. Прислушайся к реву толпы на трибунах. Интересно, почему она так возбуждена?

Да, теперь и я вижу. Через небольшую дверцу на арену выходит огромный лев. Он зевает и осматривается. К несчастью, он видит тебя и с ревом приближается. Тебе кажется, что хищник улыбается. Или, может, он демонстрирует свои острые клыки? В твоей руке лишь птичье перо. Согласен, не самое надежное оружие, хотя… Внимание, лев готовится к прыжку.

Если ты полагаешь, что, пощекотав льва, вызовешь у него смех и в благодарность он оставит тебя в покое, то отправляйся на 332.

Если, дождавшись прыжка хищника, отскочишь в сторону, то на 302.

25

С чего это старушка так шарахнулась от тебя? У тебя угрожающий вид? Или, быть может, ты давно не принимал ванну?

Думается, она так испугана оттого, что вы оба — на планете-тюрьме, где царят жестокость и насилие, где все против всех.

Что предпримешь?

Вывернешь старушке руку и спросишь, цедя сквозь зубы, где найти профа Гейстескранка? Тогда ты окажешься на 167.

Или предложишь серебряную монету за интересующую тебя информацию? Тогда ты — на 90.

26

Согласен, золотая монета — многовато за переправу через реку. Но что поделаешь?

Вот ты уже на середине реки. Ты переводишь взгляд с противоположного берега на лодочника и, заметив в его глазах алчный блеск, сразу понимаешь его намерения. Но сделать уже ничего не успеваешь.

Удар веслом по голове… Боже, какая боль! Бултых! Ты за бортом на 205.

27

Ты промахнулся, а Роббин Гут попал. Не беда! Пока — ничья, один-один.

Ты целишься, стреляешь, и стрела со свистом рассекает воздух, а ты оказываешься на 163.

Или на 289.

28

Проиграв очередной бой, ты, связанный, лежишь на полу в подвале Зловонного замка.

Но тише, сюда кто-то идет.

Стражники. Они грубо поднимают тебя на ноги и волокут в зал на 121.

29

Понимаю, понимаю, тебе не очень приятно. Поверь, я искренне сочувствую тебе. Все мы совершаем ошибки. Возможно, тебя утешит то, что я бы на твоем месте поступил точно так же. В самом деле, в галактике найдется немного людей, наделенных природным иммунитетом к сонному газу. Если честно, то дылда-охранник, который тебя избил, первый такой человек, встреченный мною.

Если, конечно, слово «человек» уместно по отношению к нему.

Да не скули хотя бы секунду. Слышишь, дверь снова открывают?

На этот раз воспользуйся дымовой гранатой и окажешься на 64.

30

Итак, хочешь ты того или нет, но в соответствии с заданием ты отправляешься на планету Скралдеспецц. На место тебя доставит недавно изобретенный и до сих пор толком не опробованный передатчик материи. Задача у тебя несложная: найдешь профессора Гейстескранка… Повторяю по слогам: Гейстескранка. Значит, найдешь профессора, пожмешь ему руку, одновременно надавишь на кнопку портативного передатчика материи (держи его в правом кармане), и вы оба перенесетесь сюда.

Есть вопросы?

Нет-нет, в Корпусе вовсе не занимаются похищением. Назовем твое маленькое дельце превентивным арестом. Дело в том, что с виду он профессор как профессор — взлохмаченная седая шевелюра, высокий морщинистый лоб, глаза навыкате — но, к сожалению, в голове у него не хватает как минимум половины винтиков. Старый безумец изобрел оружие такой разрушительной силы, что при одной лишь мысли о нем меня бросает в дрожь. Тебе тоже лучше задрожать…

ДРОЖИ! ЭТО ПРИКАЗ.

Так-то лучше. Знай, что если ты не справишься с заданием, то, весьма вероятно, погибнет Вселенная. Не подкачай, ладно? Я врубаю передатчик материи, а ты немедленно переносишься на 42.

31

Если ты ответил, что слон тут же вскарабкается на ближайшую пальму, то получаешь еще двадцать пять очков.

Дракон ревет:

— Вопрос был очень простым! Теперь загадка по- сложней.

Если ответишь на нее, то сразу получишь сто очков. Что такое клиренс?

Если ты считаешь, что клиренс — многоцелевая деталь в двигателе межзвездного корабля, то отправляйся на 346.

Если одна из характеристик автомобиля, то на 292.

Если устройство для спуска воды, то на 344.

32

Сержант заявляет о своих подозрениях, но Арбутнот, не растерявшись, с ходу предлагает ему крупную взятку, и они уединяются в будке стражи. Ты стоишь рядом и потому слышишь из будки глухой удар.

Запомни на будущее, как Арбутнот вручал начальнику стражи взятку и, применяя на практике его прогрессивный метод, сэкономишь кучу денег.

Незначительное препятствие на пути устранено, быстрее в замок на 118.

33

Говори громче, а то твои губы то и дело скрываются в болотной жиже, и я слышу только бульканье.

Все еще тонешь? Так отбрось посох, от него уже нет никакого толку.

И кричи громче, призывая на помощь, пока не окажешься на 12.

34

Впереди показывается замок. Рабы стирают с лиц счастливые улыбки и приближаются к воротам. Неожиданно Слюй приходит в себя и начинает во всю глотку вопить, предостерегая стражу, но дубинка в руке Арбутнота описывает короткую дугу, и голос бывшего работорговца умолкает. Садисты-стражники на высоких стенах громко гогочут, и ты выдавливаешь из себя подобие улыбки.

Начальник стражи — крутой парень (настолько крутой, что свои сержантские лычки он пришил не к одежде, а прямо к собственным плечам), — чувствуя в поведении рабов подвох, приближается к колонне.

Быстрее подкинь ДОСП, или, как ты его называешь, монету.

Если выпадет орел, то начальник стражи громко заявит о своих подозрениях, и ты вместе с рабами очутишься на 32.

Если ДОСП покажет решку, то начальник стражи откроет перед вами массивные, окованные железом ворота, и ты с рабами — на 118.

Проф опять перехитрил тебя. Оказывается, он затаился за дверью, и как только ты выскочил в коридор, огрел тебя чем-то тяжелым по голове.

Через некоторое время ты приходишь в себя, нехотя встаешь, мотаешь головой и обнаруживаешь, что тебя занесло на 197.

36

Ты, никак, рехнулся?!

Пулей лети на 120!

37

Ты следуешь за профом из тронного зала, но судьба вновь немилостива к тебе.

— Нет! — кричит Волосатый Гарри и плотоядно облизывается. — Сначала желудок, а уж потом наука! На кухню его!

Ничего не поделаешь, отправляйся на 18.

38

— Благородный Сир, — говорит тебе юноша. — Приятно, что хоть кому-то небезразлична моя судьба, но, к сожалению, помочь мне никто уже не в силах. Я был рабом кошмарно жестокого Слюя Работорговца. Когда я, обессилев, уже не поспевал за остальными рабами, он жестоко избил меня, затем хладнокровно сломал мне ногу и оставил умирать. Но уж лучше смерть здесь, под кустом, чем в Зловонном замке, куда вел нас бессердечный Слюй.

История несчастного до глубины души трогает тебя. Ты достаешь из кармана походную аптечку и прижимаешь ее к поврежденной ноге юноши. Автоматическое устройство тут же ставит диагноз «закрытый перелом голени и многочисленные ушибы и ссадины», вонзает в мышцы парнишки иголки, впрыскивает антибиотики и обезболивающее. Два высунувшихся из аптечки манипулятора выворачивают ногу так, что кость занимает предписанное ей природой положение, третий накладывает на ногу мгновенно твердеющий на воздухе материал. Через минуту нога срастается, манипуляторы снимают уже ненужный гипс. Парнишка удивленно смотрит на ногу, затем шевелит ею и встает. Из его голубых глаз потоком хлещут слезы радости, и он снова и снова целует твою руку.

— Ты мой храбрый спаситель! (Чмок-чмок.) Если бы ты вызволил из рабства и моих товарищей, то слава твоя не померкла бы в веках! (Чмок-чмок.)

Его лесть вскружила тебе голову. Ты встаешь и, стирая носовым платком его слюну с руки, шагаешь сквозь заросли к тропинке, а затем по ней к 216.

39

Ты бежишь, обливаясь потом, коридору не видно конца, повсюду обглоданные до зеркального блеска кости. Похоже, Волосатый Гарри был настоящим обжорой.

Слышал?

Да-да! Впереди хлопнула дверь! Жми же!

Вот и дверь. Не выясняя, заперто ли, ты вышибаешь ее мощным ударом дубины и бежишь дальше.

Перед тобой метрах в десяти — безумный профессор. Прибавь скорости!

Проф шмыгает в дверь направо. Ты сворачиваешь за ним, влетаешь по крутой лестнице на чердак и видишь его выползающим через крошечное, размером со вход в крысиную нору, слуховое окошко. Ты стремглав кидаешься к окошку. Поздно! Проф уже на крыше замка.

Но если пролезть через окошко удалось пожилому профессору, удастся и тебе!

Ползи за ним на 255.

40

Ты промахнулся, не попав даже в дерево. Ты переводишь взгляд на мишень соперника. Он попал в самую середину и снова целится. Ты тоже натягиваешь тетиву, прицеливаешься, вы одновременно стреляете.

Попал ли ты?

Узнаешь на 254.

Или на 284.

41

В ответ на твою просьбу Сейди кивает.

— Ты прав, чужак. В Эндсвилле живут такие отпетые негодяи, что мои Сыны и Дочери садизма в сравнении с ними сущие ангелы.

Сейди отдает приказ, и крутобедрая широкоплечая дочь садизма вмиг приносит и раскрывает перед тобой большой кованый сундук. В сундуке — оружие.

— Выбирай, чужак, что тебе больше по сердцу, — говорит Сейди.

Если возьмешь лук и колчан со стрелами, то ты — на 315.

Если «утреннюю звезду», то на 54.

Если же «дымовые гранаты», то на 50.

42

Вот мы и на солнечной Скралдеспенде.

Что значит: «здесь жуткий ветер и снег пополам с дождем»? Заруби на носу, нытиков мы в Корпусе не держим! У тебя ответственное задание по спасению Вселенной — я это проделывал неоднократно.

Теперь — некоторая информация, которую я по рассеянности не сообщил тебе прежде. Скралдеспенд — планета-тюрьма, на нее отправляют преступников более тысячи миров… Нет-нет, не жми на кнопку в кармане! Пока ты второй рукой не держишь за руку профессора Гейстескранка, передатчик материи не работает.

Нет, пистолет тебе не положен. Из него можно убить кого-нибудь, а скорее всего, пристрелить себя самого. В твоем распоряжении экипировка, которой обычно на заданиях пользуюсь я: дымовые гранаты и «лимонки» с сонным газом, обезвоженный питьевой спирт, перочинный нож, фильтры в нос, чтобы тебя не свалил сонный газ из твоих собственных гранат, пять серебряных и пять золотых монет, миниатюрная аптечка, а если вдруг заскучаешь, (что, конечно, маловероятно) — две книжки комиксов.

Итак, удачи тебе и до встречи. Бог даст, увидимся.

Да, чуть не забыл. Из доклада нашего нештатного агента на Скралдеспенде следует, что безумного профа последний раз видели в городишке с названием Гроаннсвилль.

Двигай туда на 62.

43

Ты совершил ошибку. Склон слишком скользкий и крутой, на берег по нему не выкарабкаться.

Выбора нет, плыви к дальнему, но пологому и песчаному берегу 63.

44

Роббин Гут с удовольствием наблюдает, как ты, швырнув на землю лук, с остервенением топчешь его. Возможно, активный выход эмоций поможет тебе справиться с моральной травмой. Минут через пять властелину здешнего леса надоедает этот спектакль.

— За мной должок, — с улыбкой напоминает он. — Я обещал оказать тебе услугу в качестве утешения за проигрыш и сдержу свое слово. Я даже знаю, что ты ищешь.

Откуда он знает, что тебе нужно?

Этот вопрос разъяснится на 23.

45

Одумайся, новобранец! Разве полевой агент Спецкорпуса лишит жизни безоружного старика?

Почти рыдая, ты размышляешь, сколь чудовищную ошибку чуть было ни совершил, дружески похлопываешь стражника по плечу и отбываешь на 215.

46

А надзиратель-то оказался вполне приличным человеком. Он сообщил: чтобы попасть в Гроаннсвилль, нужно отправиться на 193, и сразу повесил трубку.

Правда, не исключено, что он соврал.

Если ты не поверил, то ступай на перекресток 339, а там уж решишь, в какую сторону двигаться.

47

Не без основания боясь поскользнуться, ты медленно спускаешься по мокрым ступеням. Вскоре лестница кончается, перед тобой — темный тоннель. Ну, ты знаешь, что делать. Ползи. Ты ползешь по тоннелю, к счастью, вскоре впереди появляется свет. Ты прибавляешь скорость и оказываешься в комнатенке с металлическими стенами. Кроме дыры, через которую ты сюда попал, других выходов вроде бы нет. Ты уже было решаешь возвращаться назад, но внезапно тоннель перед тобой с ужасным грохотом обваливается. Ты в ловушке!

Но что это? Там, в темном углу комнатки?

Ты направляешься в угол и видишь на стене ярко-красную ручку с искусно вырезанным человеческим черепом на конце. Над ручкой в металле вытравлена инструкция на тридцати четырех языках, по крайней мере половина из которых давным давно забыта. Ты находишь понятную тебе надпись. Она проста: «Дерни за меня».

Хорошенько поразмыслив и сообразив, что выбора все равно нет, ты протягиваешь к ручке дрожащие пальцы, хватаешься за нее, дергаешь, и…

Пол под тобой расходится, и ты падаешь, падаешь, падаешь, до самой 98.

48

Мрачно, сумрачно, вокруг темный, дремучий лес… Что-то мне это напоминает. А, вот что:

Дремуч вокруг и темен лес,

Но верен клятве буду век

И прошагаю сотни миль

Я, не сомкнув усталых век.

Это четверостишие написано тысячелетия назад на легендарной планете Грязь. Или планету называли Землей? Неважно. Лучше вспомни, кто автор этих строк.

Если, по-твоему, это Роберт У. Сервис, то отправляйся на 61.

Если Роберт Фрост, то на 67.

49

По-моему, ты выбрал верный путь. Ведь если вспомнить, почти все указатели на этой чертовой планете обманывали тебя.

Весело перепрыгивая через ступеньку, ты сбегаешь по лестнице. Перед тобой — распахнутая дверь. Загляни в нее.

Ты видишь вроде бы безопасную ярко освещенную комнату, посередине стоит кресло на колесиках, следы от колесиков ведут в тоннель, конец которого освещен ярким солнечным светом, рядом с креслом на полу надпись. В переводе с эсперанто она гласит:

СПАСИБО, ЧТО ЗАГЛЯНУЛИ К НАМ,

НО, К СОЖАЛЕНИЮ, ЗВЕЗДНОЕ ЧУДОВИЩЕ ДАВНО МЕРТВО.

ПОЖАЛУЙСТА, СЯДЬТЕ В КРЕСЛО,

НАЖМИТЕ КНОПКУ НА ПОДЛОКОТНИКЕ -

И ОКАЖЕТЕСЬ СНАРУЖИ.

ПРИЯТНОГО ВАМ ПУТЕШЕСТВИЯ.

Я, как и ты, не знаю, насколько были правдивы какалоки.

Решай, сядешь ли в кресло и, нажав кнопку, отправишься на 304.

Или побредешь по тоннелю вдоль следов от колес на 337.

50

Ты, беззаботно насвистывая И помахивая сумкой с дымовыми гранатами, идешь по тропе, усеянной черепами.

Сейди не соврала — часов через пять ты видишь на ближайшем холме прогнившие крыши, а у дороги указатель: «Эндсвилль. 467 жителей».

Тут издалека доносится жуткий вопль, в указателе что-то щелкает и число жителей сокращается до 466.

Ничего не скажешь, пренеприятный городишко этот Эндсвилль! Но выбора у тебя нет, шагай дальше!

Ты направляешься к городку и вскоре слышишь за поворотом тяжелое дыхание и громкие проклятия. К тяжелому дыханию и проклятиям тебе не привыкать, и, достав из сумки гранату левой рукой, а правой крепче сжав рукоять меча, ты смело поворачиваешь на 164.

51

Ты победил!

Стражник на коленях молит тебя о пощаде:

— О, могущественный незнакомец! Ты победил! И теперь можешь разрубить меня на части и пошвырять их с моста в реку! Но смилуйся над пожилым человеком! Через полгода я выхожу на пенсию. Сохрани мне жизнь, и я поведаю, как тебе избежать верной гибели у дальнего конца моста.

Если пожалеешь старика, то ты — на 215.

Если будешь до конца непреклонен и, устраняя опасность с тыла, разрубишь его на части, ты — на 45.

52

Ты поешь, вкладывая в песню всю душу. Неудивительно, ведь от успеха выступления зависит твоя жизнь!

Песня кончается, и ты тяжело переводишь дыхание. Кабан, роя землю копытами, смеется:

— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Хрю-хрю-хрю! До чего же слаб и пуглив человек! Не бойся, я помог бы тебе, какую бы ты песню ни исполнил. Твое приключение на планете-тюрьме подошло к логическому концу. Отправляйся с триумфом на 307!

53

Что с того, что деревенька перед тобой напоминает городскую свалку? Ведь на табличке, прибитой к придорожному столбу, ясно написано «Хестелорт».

Нет, не разворачивайся и не убегай! Ты же явился сюда не квартиру снимать, а разузнать о профессоре Гейстескранке.

Вон и таверна. Как там она называется? А… «Вздернутый легавый».

Нет-нет, это вовсе не дурное предзнаменование. Ведь ты же не рассчитываешь, что жители этой планеты любят блюстителей закона?

Если зайдешь в таверну и за кружечкой холодного пивка расспросишь местных о профе, то ты окажешься на 139.

Или, может, опасаешься, что в таверне столкнешься с дурно воспитанными посетителями? Тогда подожди на 16, а как только из «Вздернутого» кто- нибудь выйдет, подойди к нему и узнай, где проф.

54

Ты, беззаботно насвистывая и вращая над головой «утреннюю звезду», идешь по тропе, усеянной черепами.

Сейди не соврала — часов через пять ты увидишь на ближайшем холме прогнившие крыши, а у дороги указатель «Эндсвилль. 467 жителей».

Тут издалека доносится жуткий вопль, в указателе что-то щелкает, и число жителей сокращается до 466.

Ничего не скажешь, пренеприятный городишко этот Эндсвилль! Но выбора у тебя нет, шагай дальше!

Ты направляешься к городку и вскоре слышишь за поворотом тяжелое дыхание и громкие проклятия. К тяжелому дыханию и проклятиям тебе не привыкать, и ты, лишь крепче сжав ручку «утренней звезды», смело поворачиваешь на 71.

55

Перед тобой крутой подъем. Но ты не слабак, взберешься!

Вот ты и на вершине холма. Отдохни минут пять.

Теперь спустись с холма и вновь углубись в джунгли.

Тропа сворачивает налево, вливается в другую, ты попадаешь на 206.

56

Удивляюсь, новобранец, как с такой дырявой головой можно попасть в Специальный Корпус!

Ну, пошевели, пошевели мозгами! Вспомни, Сейди-Садистик наградила тебя десятью золотыми монетами, семь из них ты сунул в карман, остальные спрятал. Куда?

Вспомнил наконец?

Конечно, в левый сапог!

Теперь отправляйся на 11.

57

Впереди слышна частая дробь шагов! Ты выбрал верное направление! Быстрей же!

А вот и безумный проф. Стоит в дверном проеме, за ним — голубое небо. Он в ловушке!

Забавно, но его вдруг не стало. Будто корова языком слизнула. Ты опасливо выглядываешь из дверного проема и видишь, как проф, уцепившись за веревку, карабкается вверх и скрывается на крыше замка.

Рядом с тобой болтается веревка. Что предпримешь? Полезешь, презрев опасность, за старым безумцем на крышу?

О, да ты храбрец!

Преодолев головокружение, ты окажешься на 255.

58

На трибунах беснуется толпа, вопит, орет и швыряет на арену пустые бутылки из-под пива. Ты не обращаешь на дурно воспитанных зрителей внимания, твой взгляд прикован к противнику — безобразному, давно небритому верзиле, чье мускулистое тело покрыто шрамами от сотен битв. В левой руке верзилы щит, в правой, которую он занес над головой, короткий меч. Верзила, испустив боевой клич, бросается на тебя.

Не стой же столбом, защищайся, дерись за свою жизнь! Продемонстрируй, на что способен полевой агент Спецкорпуса!

Если попытаешься накинуть сеть на меч, которым размахивает верзила, то ты на 283.

Если швырнешь сеть ему под ноги и рванешь что есть сил, то на 160.

59

— В твоих жилах, не иначе, течет королевская кровь! — говорит Роббин Гут, ведя тебя от завистливо глядящих вслед преступников. — Все они — отъявленные лгуны, мне же ты можешь верить. Во всяком случае, при нормальных обстоятельствах. К сожалению, в делах, касающихся золота, я, как и все, блюду свою выгоду.

Он пребольно бьет тебя кулаком в висок. Очнувшись на земле, ты видишь нацеленную тебе в переносицу стрелу. Объяснения излишни.

Тяжело вздохнув, ты говоришь Роббину Гуту, где зарыл золотые. Он, улыбаясь, убегает прочь. Ты встаешь, понурив голову и размышляя о будущем.

У тебя не осталось ни золота, ни оружия. Один, на Богом проклятой планете…

Слушай, сынок, что тебе скажет Стальная Крыса. Когда ты был под гипнозом…

Ты не помнишь, что был под гипнозом? Неудивительно, ведь Корпус свято хранит свои секреты!

Так вот, когда ты был под гипнозом, спецы Корпуса вживили в сустав твоего указательного пальца на правой руке машину времени.

Щелкни пальцами, и перенесешься во времени на 80.

60

Отлично сработано!

Ты уворачиваешься от сети, ударом щита по голове опрокидываешь верзилу на землю. Миг, и твоя нога на его груди, меч — у горла.

Как поступишь с врагом? Убьешь ли на месте или даруешь жизнь?

Ты смотришь на Королевскую ложу, ждешь указаний Сейди-Садистик. Она медленно поднимает правую руку.

Ее решение узнаешь на 91.

61

Видимо, поэзия — не твой конек. Четверостишие принадлежит перу Фроста. Ну да ладно, полевой агент Корпуса не обязан быть докой в древней литературе (хотя образование — дело не лишнее). Словом, отправляйся на 67.

62

Ну, что я говорил, неопытный и слегка напуганный новобранец? Вот мы и свиделись.

Что?

Ты меня не видишь? Неудивительно. Ведь я сижу в главном здании Специального Корпуса, в руке у меня стакан с джусом, на голове металлический шлем, провода от которого тянутся к машине, именуемой Межмозговой Подкорковый Интерпретатор, модель четыре, сокращенно МПИ-4.

Что?

Сейчас объясню, как работает эта хитрая машина. С помощью электроники наши мозги соединены накоротко, и теперь я, глядя твоими глазами, вижу то, что видишь ты, слушаю твоими ушами то, что слышишь ты, и даю мудрые советы.

Нет, никакой помощи, только советы, а решение всех проблем — за тобой. Ну что ж, начнем, в детали вникнешь по ходу дела.

Сейчас ты бредешь по тропинке в лесу. Тропинка извивается среди деревьев, дождь кончился, но ветер усилился, так что берегись падающих веток.

Говоришь, они тебя не беспокоят? Правильно, новобранец, все мы — славные ребята из Специального Корпуса — смеемся над опасностями.

Прекрати хихикать! Впереди что-то движется. Кто-то идет навстречу. Остановись и подожди.

Так, хорошо. Появилась человеческая фигура. Да еще какая! Фигурка-то принадлежит юной грациозной девушке. У тебя есть шанс показать, из какого теста ты слеплен. Можешь отойти в глубь леса или приблизиться к ней и заговорить.

Выбирай!

Если уходишь, то отправляйся к 14.

Если остаешься, то — к 99.

63

Благополучно выбравшись на берег, ты отряхиваешь с себя вонючие зеленые водоросли и оглядываешься. В полумиле от тебя приземлился воздушный шар.

Беги к нему на 130, согреешься по дороге.

64

Ты отлично сработал. Не затворив дверь, стражник с криками мечется по камере, ты же, встав на четвереньки, выползаешь в коридор.

Дым рассеивается, так что поднимайся на ноги и беги!

Длинный коридор еще не кончился, а ты почему- то встаешь, как вкопанный.

Теперь и я слышу голоса. И вижу надвигающихся на тебя шестерых тяжеловооруженных охранников.

Быстрее швырни гранату с сонным газом и беги на 114!

Или дымовую гранату и ползи на 345.

65

Бой был жаркий, и твоя помощь пришлась кстати. Как только ты кусаешь Бетси за коленку, она с воем бросается в лес. Громила поворачивается к тебе, кошмарно рычит, заносит над головой дубинку…

Бежать? Но ты сидишь на земле, даже вскочить не успеешь…

Слушай, это он:

— Благодарю тебя, отважный незнакомец. Я пришел, чтобы подарить тебе свободу, и ты вовремя подоспел на помощь.

Он отшвыривает дубинку и, точно гнилые нитки, разрывает цепи на твоих руках и ногах, после чего торжественно продолжает:

— Я Арбутнот Отверженный. Я вел жизнь преступника, и мир отверг меня в наказание за преступления, говорить о которых мне не дозволено.

Я был сослан на планету-тюрьму. Ты поступил со мной как истинный друг, пришел на помощь, и я этого не забуду до гробовой доски. Ступай же, друг, с миром и помни, что всегда можешь рассчитывать на меня.

На прощание ты машешь благородному Арбутноту рукой и отправляешься на 48.

66

Ты с комфортом спускаешься, стоя на движущейся ступеньке.

Проходит пять минут, десять, пятнадцать.

Согласен, присесть — неплохая идея.

Ты садишься на ступеньку: усталые мышцы ноют.

Но что это? Почему вдруг твои глаза заливает обильный пот?

Встань, посмотри вперед.

Боюсь, что я тоже вижу озеро расплавленной лавы, куда сползает движущаяся лестница.

Что ж, ступай назад. Ведь эскалатор опускается совсем не быстро.

Спасибо, что поправил меня. Действительно, эскалатор ОПУСКАЛСЯ не быстро, а сейчас несется, как угорелый, и с каждой секундой наращивает скорость. Воздух становится все жарче, озеро лавы — все ближе…

Но ты видишь свой единственный шанс на спасение — крошечный каменный островок в озере лавы.

Приготовься!

Прыгай на 181!

67

С поэзией мы разобрались, ты-оказался прав, но лес по-прежнему мрачен и неприветлив. Не торопись, внимательно смотри по сторонам; неизвестно, какие создания скрываются в чаще.

Вот так сюрприз! Дорога перед тобой разбегается в четырех направлениях. Надеюсь, ты не забыл свою задачу? Ты направляешься в Гроаннсвилль, чтобы выяснить, где находится безумный профессор Гейстескранк. Но по какой дороге двигаться? Вопрос, как говорится, не в бровь, а в глаз.

Не спрашивай меня. Я, как и ты, впервые на этой негостеприимной планете.

Чу… Слышишь? По-моему, приближаются чьи- то шаги?

Так и есть, сюда кто-то идет. Спрячься в придорожных кустах и выясни, кто это.

Ну, это всего лишь опирающийся на посох старик.

А не срезать ли и тебе посох? Вокруг полно подходящих веток. Достань нож, нажми на кнопку. Прекрасная сталь, правда?

Если ты, срезав посох и убрав нож в карман, выйдешь навстречу старику, то двигайся на 97.

Если, демонстрируя, что ты вооружен, выйдешь с раскрытым ножом в руке, то отправляйся на 146.

68

Ты поешь, вкладывая в песню всю душу. Неудивительно, ведь от успеха зависит твоя жизнь!

Песня кончается, и ты тяжело переводишь дыхание. Кабан, роя землю копытами, смеется:

— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Хрю-хрю-хрю! До чего же слаб и пуглив человек! Не бойся, я помог бы тебе, какую бы песню ты ни исполнил. Твое приключение на планете-тюрьме подошло к логическому концу. Отправляйся с триумфом на 307!

69

Ты громко взываешь о помощи, но роботы — жалкие трусы! — вопя от ужаса, разбегаются кто куда.

Ты тоже разворачиваешься и, не чуя под собой ног, удираешь, но гигант оказывается гораздо проворнее, чем ты предполагал. Он бежит за тобой, грязно ругаясь, наступает на пятки, вот-вот схватит! Выбора нет, поворачивайся и принимай бой!

Тут тебе на плечо ложится грязная волосатая ручища. Ты извиваешься, силишься вырваться, но в медвежьих объятиях гиганта беспомощен^ как дитя. Гигант обыскивает тебя и, найдя Рубин Джунглей, оглашает лес победным ревом. Тычок его кулака в спину, и ты оказываешься на земле. Детина грубо хватает тебя за ноги, подтаскивает к дереву, привязывает к стволу лианами.

Если желаешь знать, что дальше, немедленно отправляйся на 70.

70

Плохи твои дела!

Ты напрягаешься, пытаешься освободиться, но лианы держат крепко. Неужели тебе конец?

— Тебе конец! — рычит гигант, полируя Рубин Джунглей о набедренную повязку. — Я ведь не случайно такой волосатый! Волосатый Гарри Убийца Каннибалов приходится мне двоюродным братом, и я полностью разделяю его гастрономические пристрастия. С братом во мнениях мы не сошлись только относительно метода приготовления пищи. Он предпочитает мясо, сваренное в котле, я же поклонник жаренного на открытом огне.

Довольно урча себе под нос, гигант собирает сухие сучья, заваливает тебя ими по самую шею, затем достает из складок в набедренной повязке газовую зажигалку и, щелкнув кремнем, подносит к веткам.

Ничего не поделаешь, новобранец, видимо, быть заживо изжаренным за сотни световых лет от дома тебе написано на роду.

Все еще сопротивляешься? Перекусываешь лианы зубами?

Что ж, посмотрим на 278, что у тебя получится.

71

Навстречу тебе выезжает ковбой на шестиногой лошади.

— Отдай мне, чужак, все, что у тебя есть! — орет ковбой, размахивая над головой веревкой.

Видя, что он безоружен, ты презрительно хмыкаешь и бросаешься на ковбоя в атаку, но шестиногий скакун увозит его на безопасное расстояние.

Был бы у тебя лук, ты пристрелил бы наглеца, но «утренней звездой» и мечом тебе его не достать.

Ковбой взмахивает рукой, летит лассо, ты пытаешься увернуться, но не успеваешь. Петля обвивает тебя, ковбой дергает за конец веревки, ты, полуоглушенный, падаешь. Ковбой спрыгивает на землю и разоружает тебя.

Неужели тебе конец?!

Узнаешь на 161.

72

А Сейди-Садистик не такая уж садистка, как о ней говорят. Ты видишь ее кулак, большой палец направлен вверх. Толпа громко восхваляет милостивую правительницу и тебя — победителя.

Ты раскланиваешься и, пнув напоследок поверженного врага, удаляешься на 348.

73

Тропа вьется среди холмов, вокруг мрачные джунгли, из чащи доносятся таинственные звуки,

но ты ничего не боишься, идешь себе, помахивая мечом и весело насвистывая.

Почему ты остановился?

Вижу, вижу. Тропу перед тобой пересекает образованный землетрясением разлом. Трещина в земле слишком широка, чтобы перепрыгнуть, и слишком глубока, чтобы спуститься вниз. Как поступишь? Учти, что возвращение назад — пустая трата времени.

Да, теперь и я вижу узенькую тропку, которая взбирается на холм справа от тебя.

Что ж, следуй по тропке на 313.

74

Отлично сработано!

Робот по инерции проносится мимо, а ты, воспользовавшись этим, бьешь его рукоятью меча по затылку. Он падает, но с удивительным проворством вскакивает на ноги и вновь атакует тебя. Примерившись, ты наносишь ему удар мечом в грудь.

Что дальше, узнаешь на 320.

75

Гигант оказался гораздо проворнее, чем ты предполагал. Грязно ругаясь, он бежит за тобой, наступает на пятки, вот-вот схватит. Выбора у тебя нет, принимай бой!

Ты поворачиваешься. Меч против дубины — у тебя приличные шансы на победу. Но тут же выясняется, что ты вновь недооценил гиганта — он ловким ударом дубины выбивает меч из твоей руки. Все потеряно?

Ты разворачиваешься и вновь удираешь от него, но через секунду тебя останавливает грязная волосатая ручища на плече. Ты извиваешься, пытаешься вырваться, но в медвежьих объятиях гиганта ты беспомощен, как дитя. Гигант обыскивает тебя, находит Рубин Джунглей и оглашает лес победным ревом. Тычок его кулака в спину, и ты — на земле. Детина грубо хватает тебя за ноги, подтаскивает к дереву, привязывает к стволу лианами.

Если желаешь знать, что дальше, смотри на 70.

76

Отлично сработано!

Ты перерубаешь дубину в руке стражника пополам. Бормоча проклятия, он отступает, затем вдруг выхватывает из-за пояса кинжал и вновь бросается на тебя.

Если, отступив на шаг, ударишь его мечом по ногам, ты — на 310.

Если по голове, то на 237.

77

Одумайся, новобранец! Разве полевой агент Спецкорпуса лишит жизни беспомощного ржавого робота?

Почти рыдая, ты размышляешь, сколь чудовищную ошибку чуть было ни совершил, дружески похлопываешь робота по плечу и отбываешь на 78.

78

— Благодарю, о, могучий и благородный чужестранец! — скрипит робот. — В награду за доброту я помогу тебе! Когда перейдешь мост, увидишь, что дорога разделяется надвое. Если свернешь налево, то в считанные секунды умрешь мучительной смертью от укусов ядовитых змей, которых там превеликое множество. Правая же дорога безопасна. Иди же, и вечная тебе благодарность от старика!

Пожелав старику сто лет без капитального ремонта, ты идешь к противоположному концу моста на 128.

79

Полагая, что с тобой кончено, стражник с победным воплем кидается на тебя, но ты бьешь его обеими ногами в грудь. Он падает на край моста, ты приставляешь острие меча к его горлу, и вы оба переноситесь на 51.

80

Ты вновь под виселицами среди преступников, алчущих твоего золота. Они не знают главного: тебе уже известно, что по крайней мере один из них обманщик.

Говоришь, ты с самого начала это знал? Просто, разыскивая безумного профа, ты был вынужден им верить? Так продолжай свои попытки, несмотря ни на что! Но не доверяй одному и тому же проходимцу дважды! Итак, напоминаю тебе варианты выбора.

Герцог выглядит респектабельным, ему не нужно твое золото. Если вспрыгнешь на его лошадь, то галопом помчишься на 330.

Арбутнот не раз спасал тебе жизнь. Ты — единственный, кто не отверг его. Не отвергай же и сейчас, а не то он расплачется. Иди с ним на 149.

Но и Роббин Гут не обманул тебя. Если примешь его предложение, то отправляйся на 59.

Сейди-Садистик тоже вела с тобой честную игру. К тому же в разорванной одежде она выглядит весьма сексуально. Может, отправишься с ней на 159?

И, наконец, Волосатый Гарри. Он, конечно, людоед, но не лгун. Если позволишь ему проводить себя к безумному профу, то ступай на 21.

И последний совет…

Сожалею, но ты получишь его на 168, а туда ты попадешь только после того, как выяснишь, что известно о профе каждому преступнику, и не раньше.

81

Ничего хорошего не получилось!

Ты промахнулся, а стражник молниеносно нанес дубиной скользящий удар по твоему шлему. Оглушенный, ты падаешь: взревев от гнева, он обрушивается на тебя, но ты пинаешь его сразу двумя ногами в грудь и оказываешься на 51.

82

Сознание возвращается к тебе, и ты с горечью обнаруживаешь, что на крыше, кроме тебя, никого нет. Безумный профессор исчез. Что же ты медлишь — скорее в погоню! Ты с трудом поднимаешься и, еле передвигая ноги, проходишь через чердачную дверь, оказываясь на 148.

83

И ты называешь себя новобранцем Специального Корпуса? Разве не слышишь жалобных стонов старика?

Ну-ка возвращайся в таверну на 170 и швыряй в громил гранату!

84

Ты опять попал, а твой соперник промахнулся! Счет — два ноль в твою пользу! А он не такой уж хороший стрелок, как хвастал!

Вы вновь стреляете и оказываетесь либо на 166, либо на 9.

85

Если ты сказал, что на сосне сидит ворона с автоматом, то получаешь еще тридцать очков, если нет, то ноль.

Ты с тоской глядишь на цель своих мучений — безумного профа. Он, похоже, утомившись от вашей игры в вопросы-ответы, улегся на полу клетки и сразу же сладко засопел.

Но не отвлекайся, ибо снова, непроизвольно из- рыгая пламя, вступает дракон:

— Как поступит слон, увидев, что перед ним перебегает дорогу маленькая серая мышка?

Хорошенько подумав, отправляйся на 31.

86

Ты взобрался на стену. Оглядись. Никого?

Тогда быстро прыгай вниз.

А теперь, беспечно насвистывая, шагай по улице до ближайшего угла. Теперь сворачивай направо, к центру города.

Похоже, ты на базарной площади. Вокруг только грязные оборванцы, по виду — закоренелые преступники. Хотя нет. Вон те двое — босоногий мальчуган и одетая в черное, надменная старушка — кажутся вполне приличными людьми. Поговори с одним из них.

Если ты обратишься к мальчику, то направляйся на 137.

Если к старушке, то на 25.

87

До чего же мастерски ты пнул двух громил ногами, с которых они стаскивали ботинки! Взгляни, как потешно отвисли челюсти у этих кретинов.

Правильно, отползи от того места, где они видели тебя в последний раз. Быстро на цыпочках беги к двери и дальше по коридору к выходу из замка. Шевелись же! Через несколько секунд заряд кончится, и тебя вновь можно будет увидеть.

Опять ты ругаешься…

Да, вижу, вижу. Коридор перед тобой заполнен охранниками, позади них — начальник стражи. Быстро оглядись. Посмотри вправо, налево, вверх, вниз. Заметил в полу рядом с собой ручку?

Дерни ее на себя!

Под люком — непроглядный мрак. Но у тебя нет выбора, так смелей же прыгай вниз на 306.

88

Великолепный выстрел! Прямо в Зеленый Пупок! Бездыханный монстр падает у твоих ног.

Полюбовавшись поверженным врагом, ты оглядываешься и видишь рядом едва заметную тропу. Достаешь компас и карту и, сверившись с ними, убеждаешься, что тропинка ведет в нужном направлении, к руинам. Ты продолжаешь путь.

Почему ты остановился?

А, теперь и я слышу приближающиеся шаги за твоей спиной.

Быстро решай!

Спрячешься ли в кустах на 249?

Или, может, тебе надоело скрываться, и ты встретишь опасность лицом к лицу на 131?

89

Звездному чудищу забава пока не наскучила, и оно задает тебе очередной вопрос:

— В технике ты не силен. Посмотрим, каковы твои познания в химии. Моя сестренка в детстве отравилась, выпив из склянки с надписью H2S04. Что было в склянке?

Думай быстрей, отвечай и Двигай на 1.

90

Взятка вроде сделала свое дело. Указания достаточно ясны: дойти до первого переулка, свернуть направо, на следующем углу налево, затем…

Ты оказываешься прямо перед вооруженными стражниками. Твой вид почему-то вызывает у них приступ ярости. Они хватают тебя и волокут на 175.

91

А Сейди-Садистик не такая уж садистка, как о ней говорят. Ты видишь ее кулак, большой палец направлен вверх. Толпа громко восхваляет милостивую правительницу и тебя — победителя.

Ты раскланиваешься и, пнув напоследок поверженного врага ногой под ребра, удаляешься на 348.

92

Впереди показалась деревенька. Похоже, ты на верном пути, и перед тобой — Хестелорт. Хотя нет. Вон побледневшая от дождей и солнца табличка на придорожном столбе, на ней написано «Свинлорт». Что предпримешь?

Войдешь в деревеньку и осмотришься? Тогда отправляйся на 200.

Или вернешься к перекрестку и направишься по другой дороге? Тогда ты — на 53.

93

Ты падаешь на мягкий пыльный матрас. Клубы пыли постепенно рассеиваются, и ты, прочихавшись и утерев слезы, оглядываешься и обнаруживаешь, что попал в огромную комнату, где прямо перед тобой клетка, а в ней — возмущенный и растрепанный проф Гейстескранк. Лучшей расстановки сил не придумаешь! Ты открываешь было рот, собираясь поздравить себя с успешным выполнением задания, как позади раздается свирепый рык, а спину тебе обдает волна нестерпимо горячего воздуха. Ты резво поворачиваешься. В десятке футов от тебя огромный, безобразный, покрытый склизкой чешуей крылатый дракон!

Ты проворно откатываешься на несколько футов. Вовремя! Дракон с шумом выдыхает, и над тем местом, где ты только что сидел, проносится огненный смерч. Дракон, мотнув головой, замирает, челюсти его, выпустив клуб зловонного дыма, распахиваются, и он говорит:

— Посмотрим, кто к нам пожаловал на сей раз. — В тебя впиваются его крошечные горящие красным светом глазки. — А-а-а, еще один сладенький, вкусненький млекопитающий! Слушай, будь пай-мальчиком: пока огонь не угас, подбрось мне в топку угольку.

Дракон шире прежнего распахивает пасть, ты с готовностью вскакиваешь, хватаешь из стоящего рядом угольного бункера лопату и, как сумасшедший, принимаешься за работу. Вскоре ты с ног до головы покрыт угольной пылью, но не отвлекаешься даже на то, чтобы отереть пот со лба. Наконец дракон, пыхнув для пробы огнем, показывает взмахом похожего на ятаган когтя, что ему вполне достаточно, и ты удовлетворенно переводишь дух.

— А ты компанейский парень, — говорит меж тем дракон. — Если проголодался, то подкрепись. Харч там, на столе.

Поскольку к дискуссиям с драконами ты пока не привык, то послушно поворачиваешься к столу и видишь на нем два блюдца, на каждом лежит кусок торта, шоколадного и песочного.

— Законченный думкопф! — кричит тебе из клетки безумный проф. — Не ешь! Чудище собирается отравить тебя. Откусишь от шоколадного торта — тут же отбросишь коньки, от песочного — станешь до конца своих дней идиотом.

Если прислушаешься к совету безумца, то ты на 103.

Если, не поверив ему, откусишь от шоколадного торта, то на 221.

Если же считаешь, что напасти, обрушившиеся в последние часы на твою голову, и так превратили тебя в идиота, и попробуешь песочный торт, то ты на 158.

94

Бой был жаркий, и твоя помощь пришлась кстати. Как только ты кусаешь громилу за коленку, он с воем бросается в лес.

Ну хватит, хватит, ты уже выплюнул изо рта все волосы. Да и к тому же к тебе подходит Бетси. Она говорит:

— Спасибо, сосунок! Но что бы новичок ни сделал, все равно он мой раб. Уразумел?

Смеясь, она берется за конец цепи и тащит тебя по дороге дальше.

Жалеешь, что выступил в схватке на ее стороне? Может, громила не оказался бы такой неблагодарной тварью, как Бетси?

Но сделанного не вернешь…

Что это за шум в лесу? Кто это там? О, да это тот самый громила! Кажется, он опять готов сразиться с Бетси.

Перед тобой новый выбор. Кому поможешь?

Если громиле, то отправляйся на 65.

Если опять неблагодарной Бетси, то на 7.

95

Ты выскакиваешь на крошечный балкончик. Оказывается, по винтовой лестнице ты взобрался на самую высокую башню замка. Вокруг порхают, щебечут птички, твое разгоряченное лицо обдувает ласковый бриз. Идиллия. Но взгляни с балкона вниз.

Черт возьми, под тобой по крыше главной постройки замка ползет безумный проф. Выбора у тебя нет, так что, преодолевая головокружение, спускайся по вертикальной стене и преследуй его.

Цепляясь за трещины между камнями, ты ползешь, ползешь по башне вниз. Если бы твои пальцы не потели, то спуск шел бы гораздо легче. Но что поделаешь, такова полная трудностей жизнь полевого агента.

Карабкайся, не опуская глаз, пока не спустишься на.255.

96

С трудом переставляя ноги, ты входишь в древний лабиринт. Тебя окружают инопланетные чудеса: твердый пол пружинит, точно мох, скользкие на ощупь стены испускают мягкий люминесцентный свет…

Почему ты остановился?

Хочешь знать, что значит люминесцентный свет?

Вернешься домой, загляни в словарь, а пока без лишних вопросов выполняй задание.

Льющийся отовсюду люминесцентный свет скрадывает тени, поэтому ты ориентируешься с величайшим трудом. Внимание: в конце коридора что-то появилось… Что-то таинственное и чужое.

А, вот оно в чем дело: коридор заканчивается, из тупика четыре пути, и ни один из них не кажется привлекательным. И вот еще что-то… А, надписи, причем я узнаю почерк рехнувшегося профа.

Должно быть, надписи он сделал, чтобы не заблудиться.

На краю дыры в полу с вертикальным шестом, какие бывают на пожарных вышках, он написал 105.

На стене, рядом со спускающейся в неизвестность лестницей, ступени которой покрыты чем-то липким, скользким, холодным, цифра 47.

Над узким темным тоннелем, в который едва- едва можно пролезть, корявая надпись 123.

У движущегося эскалатора, похожего на те, что ты не раз видел в космопортах, 66.

Куда направишься? Решай живее!

97

Старик хоть и выглядит настороженным, но, увидев тебя с посохом в руке, останавливается. Остановись и ты, не подходи к нему слишком близко. Так, теперь спроси, куда ведут дороги.

— Что-что, молодой человек?

Говори громче, похоже, старик глуховат.

— Дорога на Гроаннсвилль? Гроаннсвилль — ужасный, ужасный город! Тамошний герцог — ужасный, ужасный тиран. Его любимое развлечение — пытки. Говорят, подвалы его замка — камеры пыток, оборудованные по последнему слову техники. Я бы, молодой человек, на вашем месте туда не ходил.

Скажи, что тебе очень надо попасть туда.

— Говорите, вас зовет в Гроаннсвилль долг? Похоже, что вы — благородный юноша, но, сказать по правде, я вам не завидую. Ну, если вам так приспичило в Гроаннсвилль, то идите по дороге, что ведет на юг.

Спроси, куда ведут остальные дороги.

— Громче, молодой человек, я слаб на ухо.

Говори громче.

— Остальные дороги? Пойдя по северной дороге, вы попадете в непролазные топи. Ужасное, ужасное место, скажу я вам! Дорога на восток ведет к дому тюремного надзирателя. Надзиратель — ужасный, ужасный человек. С ним лучше не связываться. Ну а если вы проголодались, я бы советовал вам податься на запад. В конце той дороги найдете бесплатную робокухню. Не благодарите меня.

Приятный старичок. Или он только с виду такой? Можно ли ему верить? Можно ли верить хоть кому-нибудь на планете-тюрьме?

По какой дороге пойдешь? Решай.

Если по северной, то двигай на 193.

Если по восточной, то на 174.

Если по южной, то на 186.

Если по западной, то на 129.

98

Ты — в огромном наклонном желобе, по которому струится грязная вонючая вода. Зажав нос, скользишь по нему. Вскоре наклон желоба уменьшается, и ты уже сидишь в нем. Ты всматриваешься вперед и напряженно вслушиваешься. Из темноты доносятся скрежет и шипение. Что значат эти звуки?

К сожалению, очень скоро ты выясняешь их природу. Оказывается, чуть впереди в желобе дыра, под ней — огромное озеро лавы. Вода сливается вниз и, едва коснувшись раскаленной лавы, с шумом вскипает. И что самое досадное, тебя медленно, но неотвратимо несет к дыре.

Пора прощаться с жизнью? Ты с надеждой вглядываешься, в облака пара, и… о, радость! Видишь посреди озера лавы крошечный каменный островок. Он — твой единственный шанс на спасение!

Приготовься!

Прыгай на 181!

99

Все мы совершаем ошибки.

Почему так темно? Да просто девица выпустила тебе в ноздри струю наркогаза. А теперь открой глаза и оглядись. Тебе не по нраву то, что ты увидел? Считаешь наручники на запястьях и цепи на лодыжках излишествами? Представь на минуту, что они из чистого золота. Не помогло? Ну, тогда… Стоп: пленившая тебя девица подала голос. Что ж, послушаем.

— А ты, красавчик, здесь, никак, новенький?

Ты неохотно киваешь, девица, расплывшись в довольной улыбке, продолжает:

— Ну я-то сразу догадалась! Ведь только новички настолько глупы, что подпускают к себе незнакомцев. Мое полное имя — Бетси-На-Все-Руки-Мастерица, но ты, как и все здесь, зови меня просто Бетси.

На-Все-Руки-Мастерицей меня прозвали потому, что я была мастером по подделке банковских счетов, кредитных карточек и банкнот. Когда меня заловили легавые, то почему-то назвали воровкой и отправили на эту планету мотать срок. Они ошиблись дважды. Во-первых, я не воровка. Наоборот, практически из ничего — кусков пластика и листов чистой бумаги — я создавала полезные вещи: кредитные карточки и банкноты. Во-вторых, ссылка сюда для меня вовсе не наказание. Здесь я ловлю раззяв вроде тебя и заставляю их работать, а когда они мне надоедают, продаю за приличные бабки. И ты, дорогуша, будешь работать на меня, а иначе… Лучше не спрашивай, что иначе. От одной только мысли, что с тобой произойдет, если ты откажешься работать, у меня мороз по коже. А сейчас вставай, пошли.

Она рывком поднимает тебя на ноги и, продолжая говорить, тащит на цепи за собой.

— Эта дорога в Гроаннсвилль. Тамошний граф набирает войско и за тебя мне отвалит солидную сумму серебром. Да пошевеливайся же!

Она дергает за цепь, а ты спотыкаешься и думаешь, до чего же повезло. Именно повезло! Ведь зная, что всех заключенных отсылают на планету-тюрьму с пустыми руками и карманами, Бетси не обыскала тебя, но ты-то не заключенный, у тебя-то с собой целый арсенал!

Незаметно сунь руку в карман. Нащупал гранату? Доставай ее. А теперь рви чеку и швыряй!

БУ-У-УМ!

Интересно, какая граната тебе попалась. Дымовая или с сонным газом?

Для выяснения своей дальнейшей судьбы воспользуйся Двусторонним Определителем Случайных Процессов.

Ты никогда не слышал о ДОСПе? Да у тебя в кармане их целый десяток. Возьми один.

Да, правильно, ДОСП в просторечии называют монетой.

Ты не знаешь, как им пользоваться?

Подбрось ДОСП в воздух и, поймав на раскрытую ладонь, посмотри.

Если выпадет решка, отправляйся к 106.

Если орел, к 189.

100

Ты берешь сеть в левую руку, трезубец в правую; дверь перед тобой распахивается, в глаза бьет яркий солнечный свет. Ты распрямляешь спину и, гордо подняв подбородок, выходишь на 58.

101

Ну и что с того, что он пнул тебя ногой в коленную чашечку, едва ты с ним заговорил? Ведь ты же в долгу не остался и уложил его отработанным на тренировках в Корпусе апперкотом.

Теперь не дергайся, стой в очереди, пока не попадешь на 20.

102

Ты попадаешь в светлую чистую комнату. Посередине стоит стол, рядом с ним удобное мягкое кресло, на столе большущая ваза с фруктами. Рот твой наполняется слюной. Неудивительно, ведь ты даже не помнишь, когда ел в последний раз. Но будь осмотрителен, вдруг фрукты отравлены!

Извини, не понял, что ты говоришь, набив рот.

В считанные минуты ты съедаешь все фрукты, пол вокруг тебя покрывается слоем кожуры и огрызков. Не кажется ли тебе, что на этой планете ты приобрел слишком много дурных привычек?

Но ш-ш-ш. Открывается дверь!

Готовый к очередным неприятностям, ты разворачиваешься на каблуках. В комнату входит… цветущая стройная женщина! И ты ее, вроде бы, видел прежде. Но где?

— Привет, незнакомец, — говорит она. — Вижу по твоим округлившимся глазам и отвисшей челюсти, что ты узнал меня. Да, именно я сидела в Королевской ложе. Я — Сейди-Садистик, главарь Сынов Садизма. Правда, в моей банде женщин не меньше, чем мужчин, и я даже одно время подумывала переименовать банду в Дочерей и Сынов Садизма, но новое название слишком длинно и неблагозвучно, и потому отказалась от этой мысли. Да и не в названии дело, главное, что все мы обожаем насилие!

Ты дрожишь и делаешь усилие, чтобы не свалиться на пол, а Сейди одобрительно кивает.

— Мне понравился твой стиль на арене, поэтому предлагаю тебе вступить в нашу банду. Ты согласен?

Воистину царское предложение, но ты почему- то подавленно молчишь.

— Давая ответ, помни, что либо ты наш человек, либо покойник! — подбадривает тебя Сейди.

Ты неохотно киваешь.

— Рада, незнакомец, твоему мудрому решению. Но не волнуйся, ты пробудешь с нами недолго. Мне известно, что ты преследуешь безумного профессора Гейстескранка. Я тебе помогу, но лишь после того, как ты окажешь мне услугу.

Интересно, какую?

— Ты отправишься через Непроходимые Джунгли к священному храму среди руин и принесешь мне Рубин Джунглей. Непроходимые Джунгли кишат свирепыми хищниками, и двенадцать посланных туда добровольцев погибли, но ты, уверена, справишься, ведь ты тринадцатый, а тринадцать — счастливое число. К тому же я видела, как лихо ты управился с хищником на арене, справишься и с его родственниками в джунглях.

Выбора у тебя нет. Так что следуй за Сейди-Садистик по коридору к 109.

103

Дракон за твоей спиной, взвыв, изрыгает струю пламени, и ты, почувствовав, что волосы на затылке опалены, хватаешь кусок первого попавшегося (шоколадного) торта, откусываешь от него и переносишься на 221.

104

Тропа расширяется, ты идешь по ней, бодро насвистывая песенку. Еще бы, ведь у тебя приличные шансы стать полноправным полевым агентом Спецкорпуса!

Вскоре ты попадаешь в фруктовый сад, ветви деревьев сгибаются под тяжестью аппетитных на вид фруктов, зеленых и оранжевых.

Какие же из них предпочитает птица Рок?

Я, хоть убей, не знаю! Принимай решение самостоятельно.

Если надумаешь набрать оранжевых фруктов, то ты — на 15.

Если зеленых, то на 314.

Если же, перестраховавшись, решишь запастись и теми, и другими, то ты — на 155.

105

Скользить по шесту вниз несложно и даже приятно. Но когда же он наконец кончится?

И вернуться ты не можешь. А воздух меж тем так и пышет жаром. Ты всматриваешься в красноватый полумрак под собой и что есть сил стискиваешь пальцами шест. Не мудрено. Ведь шест кончается в озере расплавленной лавы.

Не спрашивай меня, что тебе предпринять. Решение за тобой. Но если настаиваешь, что ж, дам тебе совет. Открой глаза и уйми дрожь в коленках. Видишь под собой и чуть правее крошечный каменный островок в озере лавы?

Он — твой единственный шанс на спасение. Ослабь хватку, медленно скользи по шесту вниз.

Так, теперь приготовься!

Прыгай на 181!

106

Уж не везет, так не везет. Тебе, как назло, попалась дымовая граната. Дымовая завеса тебе не поможет, ведь руки и ноги — скованы, а конец цепи от оков в руке Бетси. За причиненные неприятности она награждает тебя подзатыльником, и ты вновь на пути в Гроаннсвилль.

Но что это там впереди?

Ужасный громила! Кулачищи, как молоты, глаза — щелки, на губах — презрительная ухмылка. Размахивая дубиной, он быстро приближается, Бетси поспешно занимает каратистскую стойку. Между ними неминуемо произойдет потасовка. Кажется, они друг друга стоят.

Если ты придешь на выручку одному из них, то противник обречен.

Так не стой же столбом, действуй!

Если ты поможешь Бетси, то отправляйся на 94.

Если незнакомому громиле, то на 65.

107

Уже в самом низу ты кое-как сумел замедлить падение. Вокруг — вязкое болото. Ты поднимаешься. Смотри, куда ставишь ноги. Попадешь в болото, вовек не выберешься!

Какие звуки? Я ничего не слышу.

Да, действительно, утробный рык и довольное ворчание. И источник этих таинственных звуков прямо перед тобой на тропе, в огромной грязной луже. Я не совсем уверен, но, кажется, звуки эти издает огромный кабан.

Как поступишь?

Обойдешь ли опасного зверя, взобравшись на холм 145 справа?

Или свернешь в болото 111 слева от тропы?

А может, спрятавшись за деревьями на 110, понаблюдаешь за резвящимся в грязи красавцем?

108

Ты попытался обойти кабана, но не смог. Что ж, отдохни немного, а потом подберись к деревьям на 110 и понаблюдай за животным.

109

— Выдайте добровольцу оружие и экипировку! — распоряжается Сейди.

Сыны и Дочери Садизма кидаются выполнять приказ. Через пять минут на тебе тяжелая, но надежная кольчуга из нержавеющей стали, на голове медный шлем с красивым красным пером, на поясе меч в ножнах, за спиной колчан со стрелами, в правой руке лук, через плечо сумка, в ней бутылка вина, два сандвича и коробка печенья. Чего еще желать?

Ах, тебе бы хотелось побыстрее убраться с этой осточертевшей планеты? Нет ничего проще. Найди безумного профа, и ты — дома. Сейди протягивает тебе свернутый в трубочку пожелтевший лист.

— Вот тебе, незнакомец, секретная карта Непроходимых Джунглей. Не медли же, отправляйся в путь. Удачи тебе!

Ты с гордым видом покидаешь здание, переходишь мост и углубляешься в джунгли 125.

110

Господи! Столь омерзительного создания не увидишь даже после дюжины бокалов Специального Альтаирского!

Кабанище плещется в грязи и громко булькает.

Незаметно подойди к следующему дереву на 207 и присмотрись к нему повнимательнее.

111

Ты бредешь, с трудом выдергивая ноги из трясины. С каждым шагом идти все тяжелее.

Согласен, тебе здесь не пробраться. Но смотри: впереди и чуть правее над болотом возвышается холм.

Если сумеешь дойти до него, окажешься на 108.

112

Хищник вновь промахнулся. Но, согласен, хотя он и слегка неуклюж, рано или поздно его могучие челюсти достанут тебя, и тогда… Не будем говорить, что будет тогда.

Что ты делаешь? Пытаешься доказать, что человек — царь природы? Полагаешь, твой пристальный взгляд остановит волка?

Бредовая… я имею в виду, великолепная идея! Волк ревет, роет песок лапами, приближается, его острые зубы сияют в лучах солнца. Удачи тебе в твой безнадежной затее!

Ты стоишь, широко расставив ноги, и пристально смотришь в желтые зрачки хищника до самой 305.

113

Тропинка петляет по джунглям, твоя спина все больше сгибается под тяжестью фруктов. Но ты идешь! Не останавливаешься, даже когда тропинка приводит тебя к огромным ступеням, вырубленным в стволе дерева-гиганта. По ступеням ты взбираешься на ветвь, шириной с шестиполосную автостраду. На ее конце гнездо, в нем сидит птица

размером с самолет. Не спуская с нее настороженных глаз, ты пятишься, но поздно! Заметив тебя, она поднимается в воздух, затмевая солнце. Крылья хлопают, будто громовые раскаты в грозу.

Птица садится рядом с тобой, ветвь под ее тяжестью сгибается. На тебя смотрит круглый желтый глаз величиной с карточный столик. Открывается гигантский желтый клюв, и птица вопрошает:

— Кто это к нам пожаловал?

Ты молчишь, будто язык проглотил.

— А-а, крошка-млекопитающий, увешанный, будто рождественская елка! Скажи, а зачем тебе столько вкусных фруктов?

Не стесняйся, предложи ей фрукты и назови свою цену.

Услышав твои слова, птица Рок еще ближе придвигается к тебе и зло кричит:

— Взятка?! Пытаешься всучить мне, древней птице Рок, взятку?!

Тебя бросает в жар, ты молча дрожишь.

— А, впрочем, почему бы и нет? — задумчиво говорит древняя птица. — Швырни один фрукт в воздух, я его поймаю на лету, остальные съем по дороге.

Ты подкидываешь фрукт, птица, щелкнув клювом, проглатывает его, затем берет тебя за шиворот, сажает на спину, взлетает и устремляется к 199.

114

Понимаю, тебе досталось, и ты рассержен на жестоких охранников. Но ходить по бесчувственным телам? Не слишком ли ты очерствел?

Что значит, «заткнись»? Вспомни, что разговариваешь со старшим по званию! Живо отвечай, что намерен предпринять!

Да, действительно, открытое окно. Правильно, осторожно выгляни из него.

Никого не видно?

Тогда быстро прыгай вниз.

Так, теперь, беспечно насвистывая, шагай по улице до ближайшего угла. Сворачивай направо, к центру города.

Похоже, ты на базарной площади. Вокруг только грязные оборванцы, по виду — закоренелые преступники. Хотя нет. Вон те двое — босоногий мальчуган и одетая в черное надменная старушка — кажутся вполне приличными людьми. Поговори с одним из них.

Если ты обратишься к мальчику, то направляйся на 137.

Если к старушке, то на 25.

115

Ты попадаешь в вырубленную в скале комнату, но прежде чем успеваешь оглядеться, пол под тобой исчезает, и ты падаешь, падаешь…

Бух! Удачно, что ты приземлился на кучу песка, а то бы костей не собрал…

Но что это?! Ты вновь перед воротами в лабиринте, построенном давно вымершей расой.

Ничего не поделаешь, придется тебе еще раз войти в него на 96.

116

Навстречу тебе идет закованный в латы громила. Латы примитивные, тяжелые, неудивительно, что он надсадно дышит.

— Отдай мне, чужак, все, что у тебя есть! — доносится до тебя голос из-под шлема.

Ты натягиваешь лук, стреляешь, но стрелы толстой броне нипочем. Неумолимо надвигаясь на тебя, громила гогочет. Ты размахиваешься и рубишь его мечом, меч ломается надвое, а громиле хоть бы что. Ты разворачиваешься, собираясь бежать, но тебя поперек тела обхватывают здоровенные ручищи, поднимают в воздух, с силой швыряют на землю. Ты лежишь полуоглушенный и беспомощный.

Неужели тебе конец?!

Узнаешь на 185.

117

Ты с трудом поворачиваешь голову птицы Рок так, чтобы клюв был направлен к левой башне. Птица на секунду заваливается на левое крыло, и вы летите прямо к цели. Но слишком низко! Сейчас птица врежется в каменную громадину, и…

Должно быть, птица Рок, как летучая мышь, имеет ультразвуковой сонар и, даже не просыпаясь, взмахивает крыльями и мягко опускается на крышу. Едва она складывает крылья, как ты соскакиваешь с ее спины, выхватываешь меч и бежишь к слуховому окну. Позади раздается:

— Стой, отравитель! Сейчас тебя настигнет заслуженная кара!

Это проснулась птица Рок и в гневе семенит к тебе — клюв разинут, острые кривые когти оставляют в каменной крыше глубокие борозды.

Ты распахиваешь слуховое окно и, не раздумывая, ныряешь в таинственный полумрак. Прокатившись по полу, вскакиваешь и, перепрыгивая через две ступеньки разом, несешься по лестнице вниз. Позади слышен грохот, стены башни сотрясаются. Птица настигнет тебя в считанные секунды! Ты прыгаешь уже не через две, а через три ступеньки; за тобой катятся камни.

Ты достигаешь нижнего этажа башни. Перед тобой обшарпанная дверь. Из-за нее доносится громкий угрожающий рык. Времени на колебания нет, башня вот-вот обрушится. Резонно решив, что лучше неизвестная опасность, чем верная смерть, ты с мечом наготове распахиваешь дверь и попадаешь на 142.

118

Пройдя с рабами по длинным коридорам Зловонного замка, ты вновь попадаешь в мрачный тронный зал. Волосатый Гарри возмущается худобой товара, но, получив дубинкой Арбутнота по голове, оседает на троне. Рабы, скинув цепи, дубасят изумленных стражников, ты же, не теряя ни секунды, бросаешься на поиски профа Гейстескранка. Его ты находишь в примыкающей к тронному залу лаборатории, но, завидев тебя, старый безумец грязно ругается и бросается наутек.

Быстрее за ним! Через набитую непонятными приборами лабораторию к двери!

Но профессор, черт его дери, захлопывает дверь перед самым твоим носом! Ты дергаешь ручку, но тщетно. Заперто!

Если попытаешься найти среди груд хлама в лаборатории ключ, то живее на 36.

Если надумал высадить дверь обшитой железными пластинами дубиной, которую кто-то позабыл в углу, то на 120.

119

Ты поворачиваешь ручку, плечом надавливаешь на дверь, она с щелчком распахивается, одновременно с ней под тобой открывается люк в полу.

Классный прыжок! Вместо того, чтобы свалиться в люк, ты перепрыгиваешь его и оказываешься в комнате. На столе перед тобой — оправленный в золото рубин размером с куриное яйцо. Без сомнения, это Рубин Джунглей! Он идеально гармонирует с цветом глаз Сейди-Садистик, не удивительно, что она так жаждет его заполучить.

Ты подходишь к столу, протягиваешь к рубину руку и вдруг, наморщив лоб, замираешь.

Правильно, прежде чем взять рубин, подумай, что произойдет потом.

Но если ты, пренебрегая опасностью, все же схватишь рубин, то окажешься на 248.

Если же, опасаясь подвоха, отойдешь на шаг и тронешь рубин острием меча, то ты — на 165.

120

Удар! Бах-ба-бах! Дверь рассыпается в щепки!

Сообразив, что дубина — ключ к решению многих (если не всех) проблем, возникающих перед полевым агентом при выполнении задания, ты с дубиной в руке бросаешься в коридор.

Коридор перед тобой разделяется на три. Куда бежать?

Не спрашивай меня. Решай сам!

Если свернешь налево, то очутишься на 57.

Если направо, то на 276.

Если побежишь вперед, то на 39.

Не стой же, как истукан! Действуй!

121

Перед тобой на троне из человеческих костей восседает Волосатый Гарри Убийца Каннибалов. Должно быть, он погубил немало невинных душ! Он обнажен, но кудрявые рыжие волосы до колен служат ему неплохой одеждой. Он говорит, и голос его — будто звон крышки мусорного бака:

— Хо-хо, кого я вижу! Аппетитный смертный! В кухню его!

Но прежде чем стражники выполняют приказ господина, в зал вбегает седовласый старик с моноклем в глазу.

Да это же профессор Гейстескранк собственной персоной!

— Голубчик Гарри, — говорит проф, — ты, как всегда, думаешь только о собственном желудке. Отдай этого смертного мне. Он будет добровольцем в смертельно опасном опыте.

Видишь, как порой бывает сурова с нами судьба!

Быстрее подкинь ДОСП!

Если выпадет орел, ты отправляешься с профом на 37.

Если решка, в печь на 18.

122

Ты допрыгиваешь, но тонкий слой застывшей лавы под твоими ногами трещит, крошится.

А ты шустрый парень, когда захочешь! Подскочив, ты карабкаешься на скалу, ругаясь, когда из- под ноги вылетает камень.

Рядом с тобой в скале вход в тоннель 333.

Быстрей полезай в него!

123

Из тоннеля доносится ужасная вонь. Набери в легкие побольше воздуха и ползи.

Тоннель понемногу расширяется, потолок становится выше. Ты ползешь уже не на животе, а на четвереньках. Еще несколько метров, и потолок становится еще выше. Ты продолжаешь путь, хотя и наклонив голову, но на ногах. Чтобы хоть как-то ориентироваться в кромешной тьме, пальцами правой руки ты касаешься стены. Кажется, тоннелю нет конца.

Отдохни немного, а если хочешь, вздремни.

Проснувшись все в том же мраке, ты продвигаешься дальше.

Тоннель все не кончается. Ты в отчаянии решаешь повернуть назад, и тут в конце тоннеля появляется свет.

Полагаешь, свет — иллюзия, вызванная уставшими от темноты глазами?

Нет, это действительно свет! Ты бежишь к нему и, неожиданно выскочив из тоннеля, оказываешься в пустой просторной комнате, из которой ведут два низких, темных тоннеля.

Тоннели похожи, как две капли воды, и чтобы выбрать, по которому отправишься дальше, подкинь ДОСП.

Если орел, ползи левым на 191.

Если решка, правым на 17.

124

Действительно, зачем древним врать?

Ты медленно и осторожно поднимаешься. Перед тобой — распахнутая дверь. Загляни в нее.

Ты видишь вроде бы безопасную ярко освещенную комнату, посередине стоит кресло на колесиках, следы от колесиков ведут в тоннель. В дальнем конце его видно пятно света. Рядом с креслом надпись на полу. В переводе с эсперанто она гласит:

СПАСИБО, ЧТО ЗАГЛЯНУЛИ К НАМ,

ОДНАКО ЗВЕЗДНОЕ ЧУДОВИЩЕ ДАВНО МЕРТВО.

ПОЖАЛУЙСТА, СЯДЬТЕ В КРЕСЛО,

НАЖМИТЕ КНОПКУ НА ПОДЛОКОТНИКЕ -

И ВЫ ОКАЖЕТЕСЬ СНАРУЖИ.

ПРИЯТНОГО ПУТЕШЕСТВИЯ.

Я, как и ты, не знаю, насколько какалоки — правдивая раса.

Решай, сядешь ли в кресло и, нажав кнопку, отправишься на 304.

Или побредешь по тоннелю вдоль следов от колес на 337.

125

Несмотря на солнечный день, здесь царит мрачный полумрак. Но это тебя не страшит. Действительно, тебе с твоей амуницией, оружием и боевым духом сам черт не брат! Да и выпитые тобою полбутылки крепленого вина придают дополнительный заряд храбрости.

По сторонам тропы шелестит листва, трещат сучья. Должно быть, дикие звери при твоем приближении пускаются наутек, прячутся, зарываются в норы. В гуще ветвей над головой галдят птицы.

Почему ты вдруг остановился?

А, теперь вижу. Ты попал на перекресток, тропа перед тобой разделяется на три. Ты разворачиваешь секретную карту, пытаясь разобраться, что к чему. Карта не помогает, на ней даже нет этого перекрестка. Решай сам, куда отправишься. Все три тропы, кажется, ведут в нужном направлении, к руинам.

Если выберешь левую, то попадешь на 107.

Если среднюю, то на 206.

Если правую, то на 55.

126

Бывает, что не ладится все, что бы ни предпринял. Вот и сейчас прежде чем ты добираешься до низа корзины, проф перерезает веревку, и ты, отчаянно вопя, падаешь к 136.

127

Найдя в кустах надежное убежище, ты сооружаешь из травы и цветов мягкую подстилку, ложишься на нее, с удовольствием допиваешь вино, съедаешь сандвичи и полпачки печенья и погружаешься в глубокий сон без сновидений.

Посреди ночи тебя будят громкие звуки — похоже, поблизости бродит крупный хищник. Ты беспокойно озираешься, но, не увидев горящих во тьме глаз, вновь засыпаешь и просыпаешься лишь на рассвете с головной болью и сухостью во рту — закономерными последствиями выпитого накануне дешевого вина. Облизнув пересохшие губы, ты лезешь в сумку, но печенье за ночь доели муравьи, и твое и без того неважное настроение окончательно портится. Ты подползаешь к краю обрыва и, глянув вниз, тихо ругаешься. Страж на мосту, как ты и предполагал, за ночь удалился, но его место занял огромный ржавый робот, вооруженный устрашающих размеров дубиной.

Ничего не поделаешь, и, набравшись храбрости, ты спускаешься с холма и идешь к мосту на 252.

128

Перейдя через мост, ты обнаруживаешь, что тебя в очередной раз надули — тропинка вовсе не разделяется, а заканчивается у обрыва; вниз ведет деревянная лестница. Решив было вернуться и убить наглого лжеца, ты отказываешься от этого намерения и начинаешь спуск по лестнице. Вскоре ты попадаешь в густое облако. Спустившись еще на два десятка метров, ты явственно слышишь плеск воды внизу, а выбравшись из облака, видишь под собой реку.

Очень интересно. Особенно то, что лестница внезапно обрывается, а до воды еще добрых полсотни метров.

Повесь лук, меч и колчан со стрелами на деревянную перекладину, а сам присядь рядом и подумай, как поступить.

Согласен, можно забраться по лестнице на утес, с которого ты только что спустился, но учти, что ты устал и вряд ли одолеешь подъем.

Можно, конечно, спрыгнуть в реку, но тяжелая железная кольчуга потянет ко дну, а сняв ее, ты станешь беззащитным против острых мечей и стрел многочисленных врагов.

Решай же!

Если полезешь вверх, то окажешься на 301.

Если нырнешь в реку — как есть, в кольчуге, то на 336.

А если, прежде чем прыгнешь вниз, снимешь кольчугу, то на 271.

129

Дороге не видно конца. Пыльно, жарко, но ты настойчив и бесстрашен, так что продолжай путь.

Выбора у тебя нет: шагай, покуда не окажешься на 180.

130

Чем ближе ты к воздушному шару, тем медленнее твой бег.

Немудрено, ведь тебе известно, что безумный проф вооружен большущим черным пистолетом.

Ты уже совсем рядом с осевшим на землю баллоном.

Если осторожно обходишь его справа, то отправляйся на 256.

Если слева, то на 192.

131

Перед тобой одетый во все зеленое высокий незнакомец. Он трясет рукой с зажатым в ней длинным луком и говорит:

— Как посмел ты вторгнутся во владения Роббин Гута?! (К слову, Роббин Гут — это я.) Я краду у богатых и бедных и коплю награбленное. Немедленно отдавай все, что у тебя есть, путник, а иначе будешь иметь дело со мной, храбрым и непобедимым!

Но ты уже не тот зеленый юнец, который совсем недавно прибыл на планету-тюрьму. Решив, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, ты соглашаешься иметь дело с храбрым и непобедимым и смело заявляешь об этом. Он торопливо вставляет стрелу в свой лук, ты — в свой, он натягивает тетиву, ты — тоже, он целится тебе прямо в глаз и видит нацеленную в его глаз твою стрелу… Без видимых причин он слегка опускает свой лук, ты — свой, но напряжение не спадает, вы стоите с нацеленными друг в друга луками, пока он наконец со вздохом не опускает свой. Ты как истинный джентльмен следуешь его примеру.

— А знаешь, — говорит Роббин Гут, — мне вовсе не хочется умирать. Тебе, как я вижу, тоже.

Ты соглашаешься.

— Прежде я имел дело с пожилыми леди или стрелял из-за кустов, — неожиданно признается повелитель джунглей. — Но мне бы не хотелось прослыть слабаком. — Задумчиво потерев покрытую синеватой щетиной нижнюю челюсть, он вдруг восклицает: — У меня появилась отличная идея! Устроим состязание в стрельбе из лука! Я лучший в лесу стрелок, и если ты все же выиграешь (во что я, конечно, не верю), то с меня услуга, а если проиграешь (что гораздо вероятней), то за твою храбрость я все же окажу услугу тебе. Ну как, согласен?

Ты мычишь нечто вроде «да», Роббин Гут рисует углем на двух соседних деревьях по глазу, отсчитывает от них двадцать шагов, носком сапога рисует на земле черту и объясняет:

— Условия поединка самые простые. Стрелять будем одновременно. Кто первым трижды поразит свою мишень, тот и победил. Начали!

Вы одновременно натягиваете луки, целитесь каждый в свою мишень и спускаете тетиву.

Что дальше, узнаешь на 257.

Или на 40.

132

— Хочешь получить информацию задарма? — ревет верзила. — За такую наглость я бы пришил тебя на месте, да, убив сегодня уже двоих, порядком утомился. Воспользуйся моей добротой, купи интересующие тебя сведения, а заодно и собственную жизнь! Цена смехотворная — всего-то серебряная монета!

Блуждая по древним руинам, ты тоже утомился, и оттого, улыбаясь, протягиваешь ему монету. Верзила, с подозрением взвесив монету на руке, прячет ее в карман и говорит:

— Я вид ел ободранного старикана там, на дороге. — Он тычет пальцем куда-то себе за спину. — Парни Сейди-Садистик волокли его на арену.

Прежде чем ты успеваешь выяснить, кто такая Сейди-Садистик, верзила вскрикивает и бросается наутек.

Выругавшись, ты идешь по дороге дальше, пока не попадаешь на 190.

133

Ты промахнулся, а твой соперник, к сожалению, попал. Счет равный, два-два.

Не вешай голову, соберись и стреляй!

Окажешься на 343 или на 342.

134

Юноша привалился спиной к стволу дерева, его левая нога вывернута под неестественным углом. Его нога — это его проблема, твоя же задача, если ты вдруг запамятовал, спасти всю галактику.

Забудь о бедняге и двигайся по тропе к 169.

Если же ты все-таки решишь сунуть нос не в свое дело, то иди к юноше на 38.

135

Из последних сил ты доплываешь до берега, вылезаешь из воды и пластом ложишься на теплый мягкий песок. Неожиданно дает о себе знать выпитая бутылка дешевого вина. Голова кружится, на тело тяжелой волной наваливается усталость. Но ты молод, полон сил, и твое здоровье пока не подорвано алкоголем. Вскоре ты приходишь в себя, встаешь на ноги и…

На тебя в упор смотрит безобразное чудище: глаза крупней суповых тарелок, пять рядов острых, как кинжалы, зубов, толстенные, словно канаты, щупальца.

Ты не знаешь, с кем столкнула тебя судьба?

А вот я, к сожалению, знаю. Это весьма редкий в Галактике, ядовитый и смертельно опасный монстр Зеленый Пупок.

Внимание, он готовится к атаке!

Если сломя голову побежишь от него, то очутишься на 230.

Если же выстрелишь в него из лука, то на 13.

136

Ты падаешь, падаешь…

Нет-нет, и не надейся. Под тобой вовсе не озеро. Скорее, маленький пруд.

Бултых! О, счастье! Ты угодил именно в него!

Решай!

Поплывешь ли к близкому, но глинистому и заросшему камышами левому берегу 43.

Или к дальнему, но пологому песчаному правому 63.

137

С чего это парнишка так шарахнулся от тебя? У тебя угрожающий вид? Или, может быть, ты давно не принимал ванну?

Думаю, он так испуган оттого, что оба вы — на планете-тюрьме, а здесь царят жестокость и насилие, и все боятся всех.

Как поведешь себя?

Вывернешь пареньку руку и спросишь, цедя сквозь зубы, где найти профа Гейстескранка? Тогда ты окажешься на 167.

Или предложишь пареньку серебряную монету за интересующую тебя информацию? Тогда ты — на 90.

138

Беги как можно быстрей на 4!

Оставаться на месте — смертельная ошибка.

139

Настороженно озираясь, ты входишь в таверну. Видишь, как у стойки четверо громил избивают хозяина таверны. Громилы поднимают глаза и, гнусно ухмыляясь и помахивая дубинками, наступают на тебя.

Решай быстрее!

Если с максимальной скоростью покинешь таверну, то будешь на 83.

Если швырнешь в громил гранату с сонным газом, то на 170.

140

Поздний вечер, ты сидишь под виселицами, сова на ближайшем надгробном камне ухает:

— By! Ву-у!

Ты закопал монеты под самой высокой виселицей, присыпал ямку землей, сверху забросал опавшими листьями, а на них для реализма кинул дохлого жука. Отлично сделано! Теперь жди рассвета.

Ты, закрыв глаза, привалился спиной к виселице.

У тебя, новобранец, не нервы, а стальные канаты!

Говоришь, что не в нервах дело, а просто ты чертовски устал…

Ты засыпаешь, а просыпаешься уже на 179.

141

Прием отлично сработал на арене, сработает и здесь. Ты пристально смотришь в налитые кровью глазки, а кабан, будто не замечая железной воли во взгляде, по-прежнему неотвратимо приближается. Ты взмахом руки приказываешь ему остановиться.

О, как больно! Пятачком кабан подбрасывает тебя на 260. Оказавшись там, прими другое, более мудрое решение!

142

Ты захлопываешь за спиной дверь. Как раз вовремя! Башня с оглушительным грохотом рушится, дверь с той стороны заваливает камнями.

Услышав неприятный скрежет, ты поворачиваешь голову и видишь… гигантского крысольва. Учуяв тебя, крысолев прекращает точить о каменный пол и без того острые, как бритвы, когти, поворачивается и, издав яростный рык, бросается в атаку. Ты поднимаешь меч — игрушку против гиганта, каждый зуб которого длинней оружия в твоей руке. Знаешь, а у меня возникла неплохая идея…

Говоришь, тебе нет дела до моих бредовых идей? Что ж, тогда и мне на тебя плевать. Оставайся на 177.

Если все же передумаешь и решишь выслушать добрый совет, то быстрей беги к 171.

143

У тебя сильные мускулистые руки, но мышцы устали, пальцы скользят по веревке. Ты с надеждой смотришь вверх. Приближается грозовое облако, вот-вот начнется дождь.

Солнца не видно, ледяные капли дождя охлаждают баллон, и воздушный шар идет на снижение. Отлично! Твое невольное путешествие подходит к концу.

Проф Гейстескранк перегибается через край корзины и видит тебя.

— Доннер веттер! Кишки выпущу! — кричит он и длинным тупым ножом пилит веревку, на которой висишь ты.

Как поступить?

Если будешь, разинув рот, ждать, пока он перережет веревку, то ты — на 136.

Если судорожно поползешь по веревке вверх, к корзине, то на 126.

144

На трибунах беснуется толпа, вопит, орет, швыряет на арену пустые бутылки из-под пива. Ты не обращаешь внимания на дурно воспитанных зрителей, твой взгляд прикован к противнику — безобразному, давно небритому верзиле, чье мускулистое тело покрыто шрамами от сотен боев. В левой руке верзилы сеть, в правой, которую он занес над головой, трезубец. Верзила, испустив боевой клич, бросается на тебя.

Не стой же столбом, защищайся, дерись за свою жизнь! Продемонстрируй, на что способен полевой агент Спецкорпуса!

Если попытаешься разрубить сеть, которую на тебя накидывает верзила, то ты — на 282.

Если увернешься и обрушишь на противника меч и щит, то на 60.

145

Согласен, в тяжелой кольчуге с вооружением под обжигающими лучами солнца тебе не взобраться на этот крутой холм.

Почему ты орешь, точно резаный?

Понимаю, твоя нога соскользнула с камня, и ты кубарем катишься вниз к 108.

146

Ты до сих пор так и не понял, что насилием ничего не добьешься?

Конечно, старик, увидев в твоей руке нож, насмерть перепугался, огрел тебя посохом по голове и, пока ты поднимался с земли и тряс головой, убежал. Запомни на будущее, что эту планету населяют преступники, и их неписаные законы гласят, что приближающийся с оружием в руке — враг.

Ну, не глупи, спрячь нож.

Нет, подожди, срежь сначала посох. Он хоть и не выглядит оружием, но им, как только что тебе убедительно продемонстрировал старик, можно с успехом пользоваться.

Срезал? Отлично. А теперь решай, по какой дороге отправишься.

Если по северной, то двигай на 193.

Если по восточной, то на 174.

Если по южной, то на 186.

Если по западной, то на 129.

147

Сейди сует в твою ладонь десять золотых монет и показывает на горизонт.

— Иди по тропе, отмеченной человеческими черепами и костями, и через день окажешься в Эндсвилле. Именно там, по слухам, обитает сейчас профессор Гейстескранк. Сделай милость, избавь нашу планету благородных преступников от этого ублюдка. А пока подкрепись.

По указанию Сейди один из Сынов Садизма приносит корзинку с жареными цыплятами. Ты усаживаешься под раскидистым деревом, ешь и думаешь.

У тебя теперь есть золотые монеты, но вокруг закоренелые преступники. Не доверяя им, ты незаметно суешь три монеты в сапог.

Вскоре от цыплят остаются лишь обглоданные косточки. Тебе пора в путь. Но прежде реши, попросишь ли ты на 41 у Сейди дополнительной помощи в твоей нелегкой миссии, или, быть может, удалишься на 319, просто поблагодарив ее за доброту.

148

Преследуя Профа по длиннющим коридорам и широченным залам замка, ты неожиданно выскакиваешь во двор, в глаза бьет ослепительный солнечный свет. Ты зажмуриваешь веки, а когда открываешь глаза, то…

Оказывается, профа во дворе ожидал воздушный шар. Он забирается в корзину и перерезает веревку, которая удерживала шар у земли. Шар поднимается в воздух.

Беги же! Хватайся за свисающий конец веревки!

Ты успел! Ты вместе с шаром взмываешь в небо. Из корзины высовывается голова профа. Ты сдерживаешь дыхание, но, к счастью, проф смотрит по сторонам, а не вниз, и оттого, не замечая тебя, бодро и фальшиво насвистывает старинную немецкую мелодию. Умолкает. Вроде бы что-то жует. На тебя сыплются обглоданные куриные кости. От пронзительного, холодного ветра твои руки деревенеют.

Когда же наконец шар сядет?

Похоже, твоим мучениям придет конец лишь на 143.

149

Со слезами на глазах, Арбутнот обнимает тебя за плечо и уводит от завистливо глядящих вслед бандитов.

— Дорогой друг, я безгранично благодарен тебе! — говорит он. — Сюда, сюда, по тропинке в лес. Не хотелось бы, чтобы остальные слышали то, что я скажу. Потому что я сейчас скажу такое, отчего, видишь, уже краснею. Мне неприятно быть жестоким с тобой — единственным человеком, который не отверг меня в этом ужасном мире.

Прежде чем ты понимаешь, о чем он ведет речь, он швыряет тебя на землю и заносит над твоей головой дубину:

— У тебя только две секунды, чтобы сказать мне, где золото!

Выбора нет, и ты говоришь ему, где зарыл золотые. Он убегает прочь. Ты встаешь, понурив голову и размышляя о будущем.

У тебя не осталось ни золота, ни оружия. Один, на Богом проклятой планете…

Слушай, сынок, что тебе скажет Стальная Крыса. Когда ты был под гипнозом…

Ты не помнишь, что был под гипнозом? Неудивительно, ведь Корпус свято хранит свои секреты!

Так вот, когда ты был под гипнозом, спецы Корпуса вживили в сустав твоего указательного пальца правой руки машину времени.

Щелкни пальцами, и перенесешься во времени на 80.

150

Похоже, надпись в очередной раз обманула тебя — ты прошел через дверь, но мгновенной смерти не последовало. Ты ступаешь по узкому коридору и слышишь, как из-под ног с писком разбегаются невидимые в полумраке крысы. Вскоре ты оказываешься перед очередной дверью, из щели в стене рядом с ней струится свет, и ты, хоть и с трудом, но все же читаешь надпись на двери:

ЕСЛИ ДОРОЖИШЬ ЖИЗНЬЮ,

ТО ДЕРЖИСЬ ОТ ЭТОЙ ДВЕРИ ПОДАЛЬШЕ!

Судя по устрашающей надписи, именно за этой дверью и находится Рубин Джунглей.

Открывай же дверь и смело иди на 119.

151

Узнав от твоем решении, роботы воют от горя, целуют твои руки, молят не покидать их, но ты непреклонен. Робот-ремонтник, поклявшись, что знает кратчайший путь к владениям Сейди-Садистик, указывает направление. Ты благодаришь его, прощаешься с роботами и отправляешься своей дорогой, а как только роботы скрываются из глаз, стираешь с рук и одежды их слезы и слюни — смазку.

Ты идешь через джунгли на запад и перед самым закатом оказываешься на 270.

152

Согласен, щекотать хищника — не слишком эффективная идея. Животное просто отшвырнуло тебя ударом лапищи и теперь, приблизившись, вновь готовится к прыжку.

Самое время отпрыгнуть на 112.

153

Мог бы перелезть через стены и в другом месте, получше!

Спрыгнув со стены во двор замка, ты оказываешься перед дюжиной грозных стражников. На тебя обрушиваются болезненные удары кулаков и дубин слева, справа, спереди, сзади.

В сознание ты приходишь уже на 28.

154

Верзила хмуро глядит на тебя из-под косматых бровей, ты отвечаешь ему таким же тяжелым взглядом, он выразительно трясет дубиной, ты поднимаешь руку с зажатым в ней посохом, он обзывает тебя неприличными словами, ты не остаешься в долгу. Похоже, ни он, ни ты не расположены к бою, и вы благополучно расходитесь.

Опасаясь, что здоровяк передумает и последует за тобой, ты непрерывно оглядываешься, пока не оказываешься у развилки дороги.

Решай, направишься ли на восток к 176.

Или на запад к 190.

155

Фрукты растут высоко, с земли их не достать. Ты взбираешься на дерево. Оранжевые и зеленые фрукты и размерами, и формой напоминают грейпфруты, различие лишь в цвете. Ты хватаешься за ближайший, тянешь, вначале слабо, потом что есть сил, но длинный прочный стебель, которым фрукт прикреплен к ветке, не поддается. Выхватив меч, ты рассекаешь стебель. Отлично, но плод падает на землю и, разбрызгивая сладкий сок, с хлопком лопается. Собирай урожай аккуратней!

Ты обхватываешь шершавый ствол дерева ногами, левой рукой берешься за фрукт, зажатым в правой руке мечом перерубаешь стебель. Вернув меч в ножны, с фруктом в руке сползаешь по стволу на землю. Снова забираешься на дерево и повторяешь операцию. И так вновь и вновь.

Часа через три изнурительной работы на земле набирается оранжево-зеленая горка. Ты связываешь длинные стебли узлом и, перекинув фрукты через плечо, шагаешь по тропинке к 113.

156

Ты слышишь глухой удар. Волосатый Гарри, взревев от боли, отпускает тебя. Сзади него с дубинкой в руке оказывается твой старый знакомый — Арбутнот Отверженный. Он говорит:

— Рад снова тебя видеть, дорогой друг! Я пришел, чтобы отвести тебя к профессору Гейстескранку и честно заработать три золотых. Идем же!

Прежде чем ты трогаешься с места, рядом с Ар- бутном появляется очаровательная Сейди-Садистик.

— Послушай же, чужестранец, мой печальный рассказ! — говорит она. — Землетрясение разрушило наш великолепный цирк, неблагодарные Сыны Садизма отвернулись от меня, и я, несчастная, без гроша в кармане проделала долгий трудный путь. О, если бы у меня были три золотых! Верь мне, ведь именно я освободила тебя! Я отведу тебя к безумному профессору и получу награду!

Тут с ближайшего дерева сыплется листва, и на землю спрыгивает Роббин Гут.

— Не слушай ты эту садистку! — восклицает он. — Помнишь, я ведь никогда не лгал тебе. Не лгу и сейчас! Я единственный, кому доподлинно известно, где находится безумный проф!

Поднимается жуткий крик, каждому хочется получить твои золотые. Крик заглушает цокот копыт, рядом с тобой появляется элегантно одетый всадник. Он снимает шлем и говорит:

— Я герцог Гроанн, и мне ни к чему твое золото, а они все преступники и лжецы. Садись же позади меня в седло, и я отвезу тебя к безумному профу из одного лишь желания избавить нашу планету от его дьявольских козней.

Поднимается невообразимый гвалт, ты же размышляешь.

Герцог выглядит вполне респектабельным, и вряд ли ему нужно твое золото. Если вспрыгнешь на его лошадь, то галопом помчишься на 330.

Арбутнот не раз спасал тебе жизнь, ты единственный, кто не отверг его. Не отвергай же и сейчас, а не то он расплачется. Иди с ним на 149.

Но и Роббин Гут не обманул тебя. Если примешь его предложение, то отправляйся на 59.

Сейди-Садистик тоже вела с тобой честную игру. К тому же в разорванной одежде она выглядит весьма сексуально. Может, возмешь ее за руку и пойдешь на 159?

Последний кандидат на награду — Волосатый Гарри. Он, конечно, людоед, но не лжец. Если позволишь ему проводить себя к безумному профу, то ты — на 21.

157

Меч против дубины — у тебя неплохие шансы на победу. Но тут же выясняется, что ты недооценил противника — ловким ударом дубины он выбивает меч из твоей руки.

Побежишь ли ты от него на 275?

Или, может, позовешь с 69 на помощь роботов?

158

На вкус — очень даже недурственно. Видимо, проф солгал тебе. Ты с аппетитом доедаешь песочный торт, а затем принимешься за шоколадный и, одолев его, поворачиваешься к дракону на 299.

159

Сейди, лучезарно улыбаясь, ведет тебя в лес.

Но почему она остановилась, едва деревья скрыли вас от любопытных взоров остальных? Куда подевалась ее многообещающая улыбка? И что у нее в руке?

Заподозрив недоброе, ты бьешь ее в челюсть, но она — мастер карате — с легкостью уворачивается от удара, и через миг ты на земле, ее нож — у твоего горла, ее губы шепчут тебе в ухо:

— Говори, сосунок, где спрятал золото!

Выбора нет, и ты говоришь. Шелест шелка, и она

уже скрылась. Ты сидишь на земле, понурив голову и размышляя о будущем.

У тебя не осталось ни золота, ни оружия. Один, на Богом проклятой планете…

Слушай, сынок, что тебе скажет Стальная Крыса. Когда ты был под гипнозом…

Ты не помнишь, что был под гипнозом? Неудивительно, ведь Корпус свято хранит свои секреты!

Так вот, когда ты был под гипнозом, спецы Корпуса вживили в сустав твоего указательного пальца правой руки машину времени. Щелкни пальцами, и перенесешься во времени на 80.

160

Отлично сработано!

Сеть захлестнула ноги противника, ты резко дергаешь ее на себя, и верзила опрокидывается на землю. Миг, и твоя нога на его груди, а меч у его горла.

Как поступишь с врагом? Убьешь ли на месте или даруешь жизнь?

Ты смотришь на королевскую ложу, ждешь указаний Сейди-Садистик. Она медленно поднимает правую руку.

Ее решение узнаешь на 72.

161

Ковбой, обыскав тебя, выбрасывает передатчик материи, так и не разобравшись, для чего он служит, и забирает «утреннюю звезду», меч и все содержимое твоих карманов, включая семь золотых монет, затем, неприлично обозвав тебя, запрыгивает на лошадь и уносится прочь.

Как только он скрывается из виду, ты встаешь на ноги, отряхиваешься, поднимаешь с земли передатчик материи и обнаруживаешь, что оказался на 328.

162

О, КАКОЙ УЖАС!

Место, куда тебя занесло, столь чудовищно, что даже не поддается описанию.

Быстрее возвращайся туда, откуда прибыл!

163

Промахнулся. А Роббин Гут? Он попал. Н-да, и счет: один-два не в твою пользу. Но расслабься! Спокойно целься и стреляй, окажешься на 5 или на 342.

164

Навстречу тебе попадается безобразный детина — все тело в шрамах, на кулаках медные кастеты. Детина оценивающе оглядывает тебя и презрительно хмыкает. Ты же, разглядев обвившего шею детины огромного питона, подавленно молчишь. Удав высовывает раздвоенный язык и тоже хмыкает.

— А ну-ка гони все, что у тебя есть. А иначе мой Папси переломает все косточки в твоем жалком тельце! — орет детина. Была бы у тебя «утренняя звезда», ты бы вмиг разделался с дерзким грубияном и его змеей. А был бы лук, ты бы их пристрелил на месте. Но у тебя лишь меч и дымовые гранаты.

Ты грозно вопишь и швыряешь гранату. Детина, выругавшись, отступает на несколько шагов, опускает удава на землю и приказывает:

— Займись им, Папси!

Ты швыряешь еще гранату-другую — детину и удава скрывает от тебя облако дыма, но, оказывается, змеи неважно видят, зато великолепно улавливают запахи. Перед тобой из дыма появляется Папси, ты поворачиваешься, но сбежать не успеваешь. В мгновение ока удав обвивает тебя и, коснувшись раздвоенным влажным языком твоего уха, сжимает смертельные объятия. Ты падаешь и лежишь на земле оглушенный и беспомощный.

Неужели это конец?!

Узнаешь на 329.

165

Едва ты притрагиваешься острием меча к рубину, как слышишь тихое «дзинь» — срабатывает скрытый механизм, и в пол, где ты только что стоял, пытаясь взять рубин голыми руками, вонзается копье.

Сунув рубин в карман, ты поспешно покидаешь негостеприимную комнату, проходишь по коридору до места, где из дыры в стене бьет солнечный свет. Ударом ноги ты расширяешь дыру. Путь наружу открыт!

Но ты достаточно долго пробыл на этой планете, чтобы вот так запросто соваться с ходу в незнакомое место. Правильно, прежде чем выберешься из башни, выгляни наружу. Ты пытаешься рассмотреть ландшафт за стеной, но видишь джунгли и тропу. Реальной опасности вроде бы нет.

Ты выбираешься из пролома в стене и смело идешь по тропе. Тропа широкая и прямая, как стрела; шагая по ней, ты размышляешь.

Отдать Рубин Джунглей Сейди-Садистик, узнать у нее, где скрывается безумный проф, затем схватить его — и все, задание выполнено!

Очень надеюсь, что все так гладко у тебя и получится. Сказать по правде, мне эта мрачная планета осточертела не меньше.

Согласен, согласен, все удары и затрещины доставались твоей, а не моей голове, поэтому мне эта планета осточертела немного меньше, чем тебе. Но все же…

Услышав громкий треск веток впереди, ты останавливаешься, как вкопанный. Звуки быстро приближаются.

Как поступить?

Если встретишь опасность лицом к лицу, то ты — на 325.

Если, устав от бесконечных потасовок, спрячешься в джунглях, то на 308.

166

Промахнулся. А Роббин Гут? Он попал. Но не страшно, счет — два один в твою пользу. Спокойно целься и стреляй, окажешься на 133 или на 343.

167

Постепенно вживаешься в роль? Становишься садистом?

Да, понимаю, ты не был таким, пока тебя не занесло на эту планету. Но по крайней мере желаемых результатов ты добился.

Действуй, как тебе и было сказано. Выходи из города по южной дороге, добравшись до перекрестка, сворачивай туда, куда показывает указатель с надписью «Хестелорт», и там, если тебе не наврали в очередной раз, околачивается безумный проф.

А вот и перекресток. Но на столбе два указателя, на том, что показывает налево, коряво выведено «Свинлорт», а на смотрящем направо — «Хестелорт». Но веришь ли ты указателям?

Если веришь и свернешь направо, то попадешь на 92.

Если нет, то на 53.

168

Все пятеро обманули тебя? Ты вновь стоишь среди них. К счастью, им неизвестно, что, совершив пять прыжков по оси времени, ты выяснил, чего стоит каждый из них.

Извинись, скажи, что сейчас принесешь золото и отправляйся в лес. Ты — в лесу. Теперь беги во весь дух!

Позади — возмущенные крики, треск сучьев. Но ты перехитрил хитрецов и убежал! Скрывайся в лесу до сумерек, затем вернись и откопай золотые.

Убедившись, что погоня отстала, ты засыпаешь под деревом, а проснувшись, видишь, что солнце уже склонилось к горизонту.

Опасливо озираясь, ты бредешь через лес к виселицам. Все твои недруги ушли!

Откопав золотые, ты вновь идешь в лес. Но что это?!

Позади — громкий треск сучьев! Тебя кто-то преследует! Он все ближе и ближе!

Тебе не убежать! Ты оборачиваешься и видишь…

Что предстало твоим глазам, узнаешь на 323.

169

Приятный для прогулки денек — над головой сияет солнце, в ветвях мило чирикают птички.

Говоришь, тебя гложет совесть?

Неудивительно. Ведь ты бросил на произвол судьбы парнишку, у которого, судя по всему, сломана нога. Настоящий полевой агент так бы не поступил.

А кто тебя заставляет следовать всем моим советам?

Ладно-ладно, свое мнение обо мне выскажешь позже, сейчас же вернись к парнишке на 38.

170

Отлично сработано! Граната с оглушительным грохотом взрывается, все громилы, как один, валятся на пол. Очухавшись, они обнаружат, что связаны своими же собственными ремнями. Обыскав их, ты обзаводишься шестью ножами, двумя дубинками, двумя пистолетами, медным кастетом, распечатанной пачкой жевательного табака, календариком с голыми девицами, «утренней звездой» и шестью медными монетами. Хозяин таверны очнулся, и ты вручаешь ему трофеи.

— О, добрый самаритянин, — с пафосом говорит он. — Не думал, не гадал, что встречу на этой мерзкой планете столь благородного юношу. В награду за твой славный подвиг я подарю тебе волшебный ремень, в котором осталось три заряда невидимости. Нажмешь кнопку на пряжке — и ты невидим целые три минуты.

Ты благодаришь старика, подпоясываешься ремнем и спрашиваешь, где найти профессора Гейстескранка.

— Того сумасшедшего гения, которого знает весь мир?

Ты поспешно киваешь.

— Он сейчас на службе у Волосатого Герри Убийцы Каннибалов.

Ты спрашиваешь, где разыскать Волосатого Гарри.

— Волосатый Гарри — владелец Зловонного замка, названного так после того, как его прежнего владельца — инженера городской санитарной службы — спустили в унитаз, отчего канализация в замке засорилась. Заклинаю тебя, держись от замка подальше!

Ты заверяешь владельца таверны, что найти профа — твой долг.

— Если так, то, благородный юноша, отправляйся на 214. И удачи тебе!

171

Не дерись с хищником, а используй в борьбе мозги!

Не делая резких движений, подберись к двери, через которую ты сюда вошел. Так, остановись, возьмись за ручку, подожди, пока полосатая косматая бестия подойдет ближе…

Пора! Двигай к 213.

172

Ты бежишь от монстра, и я не виню тебя. Перед твоими глазами мелькают кусты, деревья, ты взбираешься на холм, спускаешься с него, огибаешь другой… Глаза твои заливает пот, каждый вдох дается с великим трудом. Ты боязливо бросаешь взгляд через плечо. Никого!

Ты тяжело опускаешься в тени раскидистого дерева, приваливаешься спиной к стволу, обмахиваешь лицо раскрытой ладонью. Несколько отдышавшись, поднимаешь глаза, и…

Метрах в пятнадцати от тебя к прыжку готовится смертельно опасный монстр Зеленый Пупок!

Встать ты уже не успеешь! И размышлять некогда!

Ты выхватываешь стрелу, натягиваешь тетиву и, почти не целясь, стреляешь и переносишься на 88.

173

Ты берешь щит в левую руку, меч — в правую; дверь перед тобой распахивается, в глаза бьет яркий солнечный свет. Ты распрямляешь спину и, гордо подняв подбородок, выходишь на 144.

174

Смотри-ка, походная кухня, вокруг нее суетятся роботы, а рядом выстроилась очередь из грязных оборванцев. Ты уже проголодался?

Тогда становись в конец очереди. Пока ждешь, почему бы тебе не спросить приятного мужчину впереди себя, где находится Гроаннсвилль?

Если задаешь вопрос, то отправляешься на 101.

Если нет, то стой в очереди, пока не попадешь на 20.

175

Ты так ничему и не научился! Впредь держись подальше от жителей этой Богом проклятой планеты.

Конечно же, стражники схватили тебя и, малость попинав ногами, швырнули в тюремную камеру. Если срочно что-нибудь не предпринять, то останешься до конца своих дней рабом.

Верно, покопайся в карманах, там у тебя полная экипировка полевого агента.

Нет, для комиксов сейчас не самое подходящее время.

Слышишь шаги. К двери твоей камеры подошел стражник и уже вставляет в замочную скважину ключ.

Действуй быстрей!

Доставай гранату с сонным газом и отправляйся на 29.

176

Ты чертовски устал, а дороге не видно конца.

Ноги у тебя буквально отваливаются; зевая, ты идешь, пока не оказываешься на 190.

177

Удар лапищи хищника, и ты отлетаешь в один угол комнаты, твой меч — в другой. А ты хоть и кретин, но в храбрости тебе не откажешь!

Ты хватаешь меч, вновь занимаешь боевую стойку, а крысолев, хлеща себя по бокам длиннющим хвостом, вновь приближается.

Может, все же выслушаешь мой совет и поживешь еще малость?

Выбираешь жизнь?

Отлично, тогда быстрее к 171.

178

Доски под твоими ногами скрипят, грозя рухнуть в любую секунду. Иди медленней, держись за поручни. Далеко под тобой — стремительная река. Но лучше не смотри вниз! Преодолеть осталось всего метров пять…

Осторожней!

Да, сразу три доски под тобой сломались. По- моему, агенту Спецкорпуса не пристало орать так громко, даже падая в реку Гремучих Змей!

Ты падаешь, падаешь, падаешь, пока… Бултых! Ты — на 205.

179

Просыпаешься ты от сильнейшего удара в скулу. Прокатившись по земле, ты встряхиваешь головой и поднимаешь глаза. Перед тобой — Волосатый Гарри Убийца Канибалов! Ты поспешно вскакиваешь на ноги, бежишь, но он хватает тебя и рычит:

— Тебе конец! Давай сюда золото, или я сожру тебя живьем!

Не дожидаясь ответной реплики, он впивается в твое предплечье острыми, как иглы, зубами, ты дергаешься, но убежать не в силах.

Тебе в самом деле конец?

Узнаешь на 156.

180

Все так же жарко и пыльно, но у тебя, видимо, открылось второе дыхание, и ты шагаешь довольно ходко. Впереди показалось здание из блестящей стали. Приблизившись, ты обходишь его: ни дверей, ни окон у здания нет, зато на гладкой стене висит телефон, а над ним табличка:

НАДЗИРАТЕЛЯ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ БЕСПОКОИТЬ.

ПОДОБРУ-ПОЗДОРОВУ СТУПАЙ СВОЕЙ ДОРОГОЙ.

Что ж, перед тобой небогатый выбор.

Можешь развернуться и отправиться на перекресток к 339.

Или можешь снять телефонную трубку и поговорить с надзирателем, и тогда сразу очутишься на 46.

181

Ты приземляешься посреди крошечного островка и, хотя скользишь, но, взмахнув руками, умудряешься удержаться на ногах. Ты жив, но припекает изрядно. Скорее протри слезящиеся глаза и оглядись. Метрах в пяти справа и слева от островка — отвесные скалы, у их подножий тонкими каемками застыла лава.

Не теряй времени, а то изжаришься.

Прыгай либо к подножию левой скалы на 204.

Или к подножию правой на 122.

182

Ты бежишь, но парни не отстают, вот-вот догонят.

Ты, подобно загнаному в угол зверю, разворачиваешься, и на 194 между вами разгорается жаркая схватка.

183

Твоя уловка сработала, волк прыгнул, но ты вовремя отступил в сторону, и он промахнулся. Но он вновь приближается!

Самое время отпрыгнуть на 112.

184

Ты попал, а соперник промахнулся! Правда, счет пока — два-один не в твою пользу. Расслабься! Спокойно целься и стреляй, окажешься на 5 или на 342.

185

Рыцарь, обыскав тебя, отбрасывает на дорогу передатчик материи, так и не разобравшись, для чего он служит, и забирает лук, оставшиеся стрелы, меч и все содержимое твоих карманов, включая семь золотых монет, затем, неприлично обозвав тебя, грубо забрасывает на ближайший утес и тяжелой поступью уходит.

Как только он скрывается из виду, ты грозишь ему вслед кулаком, хватаясь за свисающие корни, спускаешься с утеса на дорогу, отряхиваешься, поднимаешь с земли передатчик материи и обнаруживаешь, что оказался на 328.

186

Становится темно — похоже, приближается гроза. Холодно, ветрено и сыро.

Говоришь, промочил ноги? И дорога исчезла, а ты стоишь по колено в грязи? И не можешь сдвинуться с места? И болотная жижа медленно засасывает тебя?

Сдается мне, что ты угодил в непролазные топи.

Спрашиваешь у меня совета?

Ну, ты можешь закричать во все горло, зовя на помощь, и тогда сразу окажешься на 12.

Или можешь, опираясь на посох, попытаться выбраться сам, и окажешься на 33.

187

Знаешь, похоже, твое истинное призвание — подмостки.

Нет, я серьезно. С таким голосом тебя ожидает блестящая карьера в шоу-бизнесе. В будущем, конечно. А пока разберись с кабаном.

Услышав песню, кабан, обдав тебя грязью, резко тормозит и устремляет на тебя изумленный взгляд, ты же одну за другой исполняешь все шестнадцать вариаций «Полковника Кабансона», а когда заканчиваешь, вы дуэтом исполняете лиричную «Кози обожает Свинку», трогательную «Когда же мама возвратится из Свинляндии?» и бодрую «Я — кабан, и выгляжу на все 100». Кабан усаживается на корточки и говорит:

— Для человека у тебя вполне приличные вокальные данные. Тебе, конечно, не передать всей глубины чувств кабана, но все мы не без греха. Но слышишь?

Слыша ужасный треск ветвей, ты киваешь.

— Это ломится среди джунглей тиранозаврус рекс, — сообщает кабан. — А я как раз голоден. Так что мне пора. Но на прощанье я тебе помогу. Если мне не изменяет память, ты охотишься за Рубином Джунглей?

Ты удивленно соглашаешься.

— Мост через Большой Каньон разрушен, добраться к тайному храму можно только по воздуху, — продолжает кабан. — Следуй по той тропе и в конце ее найдешь самую большую и самую древнюю на свете птицу Рок. Если ты накормишь ее, то она отнесет тебя к храму.

Ты спрашиваешь, чем питается птица Рок?

— Сорви, сколько унесешь, фруктов, что растут на деревьях вдоль тропинки. Прощай, человек.

Удачи тебе.

С этими словами кабан устремляется через джунгли к источнику шума, а ты отправляешься по тропинке к 104.

188

Ты попал в длиннющий пыльный коридор, из щелей в его стенах и потолке льется призрачный свет, на полу мусор, камни, в углах скребутся здоровенные крысы. Обнажив меч, ты осторожно идешь по коридору. Поворот, еще один, и ты в тупике у лестницы. Выбора у тебя нет, спускайся.

Через пять пролетов лестница кончается, ты оказываешься в каморке с двумя дверями. На левой — радующая сердце надпись:

ПУТЬ К БЕСЦЕННОМУ РУБИНУ ДЖУНГЛЕЙ.

На правой — леденящая душу:

ВОЙДИ СЮДА И МГНОВЕННО УМРЕШЬ!

Итак, за одной дверью тебя ожидает смерть, за другой — цель твоего многотрудного путешествия, драгоценный камень. Но не исключено, что надписи врут. В какую дверь пойдешь?

Не знаешь?

Тогда подкинь ДОСП.

Если выпадет орел, то войдешь в левую дверь и окажешься на 267.

Если решка, то в правую на 150.

189

Уж не везет, так не везет. Тебе попалась граната с сонным газом, но Бетси — шустрая девушка — хватает тебя за руку, выворачивает запястье и, поймав на лету гранату, швыряет ее далеко прочь. Но ты тоже не лыком шит, вмиг выхватываешь и приводишь в действие дымовую гранату. Но, к несчастью, дымовая завеса не помогает. Твои руки и ноги скованы, а конец цепи от оков в руке Бетси. За причиненные неприятности она награждает тебя подзатыльником, и ты вновь на пути в Гроаннсвилль.

Но что это там впереди?

Безобразный громила! Кулачищи, как молоты, глаза — щелки, на губах — презрительная ухмылка. Размахивая дубиной, он быстро приближается, Бетси поспешно занимает каратистскую стойку. Между ними неминуемо произойдет потасовка. Как видно, они стоят друг друга.

Если ты придешь на выручку одному из них, то его противник обречен.

Так не стой же столбом, действуй!

Если ты поможешь в схватке Бетси, то отправляйся на 94.

Если незнакомому громиле, то на 65.

190

Ты слышишь позади себя быстрые шаги по булыжнику.

Опасность! Может, прибавишь шагу?

Ты так и поступаешь, почти бежишь, но вскоре слышишь дробный топот не только позади, но и впереди. Прежде чем ты прячешься в придорожных кустах, на дороге появляются парни, одетые в черные кожаные куртки.

Выбор у тебя небогатый.

Либо прячься в лесу на 182.

Либо останься на 194 и прими бой.

191

Ты ползешь по тоннелю, но вскоре впереди появляется свет.

Ты прибавляешь скорость и оказываешься в комнатенке с металлическими стенами. Кроме дыры, через которую ты сюда попал, других выходов вроде бы нет. Ты уже было решаешь ползти назад, но тоннель перед тобой с ужасным грохотом обваливается. Ты — в ловушке!

Но что это? Там, в темном углу комнатки?

Ты направляешься в угол и видишь на стене ярко-красную ручку с искусно вырезанным человеческим черепом на конце. Над ручкой в металле вытравлена инструкция на тридцати четырех языках, по крайней мере половина из которых давным- давно забыта. Ты находишь понятную тебе надпись. Она проста:

«Дерни за меня».

Хорошенько поразмыслив и поняв, что Выбора у тебя нет, ты протягиваешь к ручке дрожащие пальцы, хватаешься за нее, дергаешь и…

Пол под тобой расходится, и ты падаешь, падаешь, падаешь до самой 98.

192

Затаив дыхание, ты крадешься вокруг шара. Эх, если бы в твоей руке была окованная железом дубинка! Но, ухватившись за свисающую с воздушного шара веревку, ты расстался с верным оружием. Не отчаивайся, у тебя же есть сила, храбрость и полная экипировка полевого агента. Услышав подозрительный звук, ты замираешь. Не бойся, это всего лишь ветер теребит ткань полуспущенного баллона. Ты продолжаешь движение и тут видишь на песке свежие отпечатки подошв.

Следы, без сомнений, оставил профессор!

Следуй за ним на 225.

193

Что это там впереди?

Если меня не подводят твои глаза, то перед тобой городская стена. Остановись, прислушайся. Слышишь гул людской толпы? Судя по всему, ты рядом с Гроаннсвиллем. А вон и городские ворота. Но их охраняют вооруженные стражники.

Спрашиваешь меня, как поступить?

Можешь отправиться к воротам на 175.

Или попытаешься перелезть через городскую стену 86.

194

Ты силен и храбр, но ты устал. Кожаные парни окружают тебя и сбивают с ног. Как только перед твоими глазами рассеивается багровая пелена, ты обнаруживаешь, что руки твои заломлены за спину и крепко связаны, а кожаные волокут тебя к 334.

195

Ты хватаешь стрелу, натягиваешь тетиву, целишься и…

Монстр бросается на тебя!

Ты стреляешь и переносишься на 88.

196

Да ты, оказывается, не только отличный пловец, но и превосходный боец. Любо-дорого было смотреть, как ты уложил верзилу всего двумя мощными ударами в челюсть и пах!

А теперь беги помедленней. Что там за холмом?

Обшарпанные серые стены с бойницами, над ними — башенки…

Да это Зловонный Замок! И главные ворота нараспашку.

Мотаешь головой? Не желаешь идти в ворота? Да, уроки этой планеты не прошли для тебя даром.

Правильно, дождавшись темноты, перелезь через стену, и ты — на 153.

197

Ты слышишь топот убегающих шагов в тоннеле. Позабыл о задании?

Беги же быстрей за профом на 242!

198

Тебе пришлось нелегко, но ты справился. Знай же, я горжусь тобой!

И не бубни под нос, что одним достается вся работа, а другие только языком трепать горазды. Учти, я слышу твои проклятия, и они, может статься, весьма пагубно отразятся на твоем личном деле.

Так-то лучше. А теперь малость пробегись вдоль берега — быстро обсохнешь и согрешься.

Но кто это? Очередной громила!

Да, согласен, у него устрашающий вид, но и у тебя видок тоже, будь здоров!

По-моему, самое время подбросить Двусторонний Определитель Случайных Процессов и выяснить свою дальнейшую судьбу.

Если выпадет орел, то ты на 28.

Если решка, то на 196.

199

Этот полет ты не забудешь до конца своих дней!

Гигантские крылья хлопают, в лицо бьет ураганный ветер, внизу крошечные, словно игрушечные, деревья. Птица поминутно требует фруктов. Ты послушно подкидываешь их в воздух, она ловко ловит плоды на лету.

Впереди показывается черное, как смоль, облако. Птица Рок каркает:

— Приближается шторм! Но мы смеемся над всеми штормами! Держись крепче, летим через тучу!

И она ныряет в самое сердце шторма. В мгновение поднимается такой ветер, что не вздохнуть. Ты мертвой хваткой вцепляешься в перья и молишь Бога, чтобы древняя птица линяла в любое другое время года, но не сейчас. Сверкающие молнии слепят тебя, гром оглушает. Одна из молний бьет в правое крыло, и птица с криком боли камнем устремляется вниз. К счастью, дождь тушит пылающие перья, и птица Рок, заложив крутой вираж, покидает штормовую тучу.

— Что-то меня в сон клонит, — заявляет птица. — Так куда, говоришь, мы летим?

Ты открываешь рот, но птица горланит:

— Подожди! Сама вспомнила! Тебе нужен Рубин Джунглей, который в храме, а тот храм…

Ты с ужасом видишь, что глаза птицы затягивает поволока, ее крылья складываются, и вы падаете к земле.

— Эй!!! — в отчаянии вопишь ты.

У самых вершин деревьев птица приходит в себя, расправляет крылья и, как ни в чем ни бывало, продолжает полет.

— Смотри же, млекопитающий, — минуты через две говорит птица. — Под нами — те самые руины.

Ты смотришь вниз, но видишь лишь верхушки деревьев.

— Не туда смотришь! — восклицает птица. — Справа! Видишь, две башни над джунглями?

Ты поворачиваешь голову и действительно видишь башни, сложенные из потемневшего от времени камня.

— Если опустимся на крышу нужной башни, ты отыщешь Рубин Джунглей, а если приземлимся на другую, умрешь страшной мучительной смертью. Нужная нам башня…

Птица умолкает, глаза ее вновь закрываются. Неожиданно она вздрагивает и в гневе кричит:

— Глупое млекопитающее! Ты скормил мне фрукты не того цвета — это же сильнейшее снотворное! Боже, до чего хочется спа-а-а…

Птица умолкает на полуслове, ее огромные крылья замирают, из загнутого клюва несется громкий мерный храп. К счастью, на этот раз она не складывает крылья, и вы планируете в сторону храма.

Ты полагаешь, что угодил в безвыходную ситуацию?

Не паникуй раньше времени! Проползи по спине птицы к ее шее и слегка поверни ее голову.

Отлично, птица летит туда, куда нацелен ее клюв. Ты способен управлять полетом! Теперь посади ее на крышу нужной башни, отыщи Рубин Джунглей и…

Ты не знаешь, какая башня тебе нужна? К несчастью, я тоже. Ну, пусть выбор определит случай. Подбрось ДОСП.

Если выпадет орел, направь спящую птицу к левой башне на 117.

Если решка, к правой на 327.

200

Не теряй напрасно времени, ведь и дураку ясно, что указатели на перекрестке были перевернуты и ты попал вовсе не туда, куда надо.

Сейчас же беги на 53.

201

— Начало, и неплохое, положено, — говорит звездное чудище. — За верный ответ — десять очков. Посмотрим, как ты справишься с остальными вопросами. Кто черный, смертельно опасный сидит на сосне?

Знаешь ли ты ответ или нет, отправляйся на 85.

202

Ты на дне глубоченной ямы, высоко над тобой крошечный квадратик светлого неба. Стены ямы гладкие и скользкие, как стекло, тебе по ним не взобраться. Да и стоит ли? Ведь долг по-прежнему призывает тебя преследовать безумного профа. Над тобой бешено кружатся стаи похожих на орлов птиц. Самая злобная пикирует прямо на тебя — крылья сложены, заостренный хищный клюв разинут, и ты уже чувствуешь на лице ее зловонное дыхание.

Быстрее решай, куда побежишь.

К двери на восток 226?

Или к другой на юг 210?

203

Неужели ты столкнулся с очередной иллюзией, вызванной механизмами древних чужаков? Или действительно в конце ведущего на север тоннеля 208 виден солнечный свет?

А, может, не станешь рисковать и отправишься обратно на юг к 264?

Решай же!

204

Ты допрыгиваешь, но тонкий слой застывшей лавы под твоими ногами трещит, крошится.

А ты шустрый парень, когда захочешь! Подскочив, карабкаешься на скалу, ругаешься, когда из- под ног летят камни.

Рядом с тобой в скале вход в тоннель 333.

Быстрей полезай в него!

205

Хорошо, что ты отличный пловец. Но смотри! Прямо перед тобой гремучая змея!

Не паникуй. А вон справа еще одна. Все равно не паникуй!

Разве ты забыл, как называется река?

А еще скромничал! Да ты не просто отличный, ты великолепный пловец. Ох и быстро же ты плывешь! Или развиваешь такую поразительную скорость, только когда соревнуешься со змеями?

Направляешься прямо к берегу?

Согласен, выбраться из воды здесь несложно, но, смотри, берег зарос густыми кустами, и неизвестно, кто в них прячется.

Может, лучше проплывешь немного по течению и, оказавшись на 198, выберешься на крутой, каменистый, но зато голый, как колено, берег?

Или поспешишь к грозящему неизвестными опасностями берегу 3?

206

Тропа все поднимается и поднимается; следуя по ней, ты вскоре забираешься на гребень крутого холма, и…

Споткнувшись, ты летишь вниз к 107.

207

Кончай ковырять пальцем в ухе и трясти головой!

Да, я тоже слышу, что кабан поет приятным баском, и даже узнаю мелодию. Послушаем, о чем же он поет.

— Грязь, грязь, любимая грязь, мне душу согреет милая грязь…

Да, своеобразные вкусы…

Что делать?

Можно, обнажив меч, выйти из-за деревьев на 224 и сразиться с чудовищем.

А может (только не иронизируй), подойдешь к кабану и споешь с ним дуэтом на 266?

208

Наконец-то! Ты перелезаешь через полуобвалившуюся стену и выбираешься из древних руин. Позади со страшным грохотом рушится потолок тоннеля, из которого ты только что выполз. Ты шагаешь вдоль цепочки хорошо знакомых следов за безумным профом.

Следы приводят тебя к 261.

209

Ты счастливчик!

Сейди-Садистик выставляет правую руку, ее большой палец направлен вверх. Всхлипывая, ты отправляешься на 348.

210

Люди порой ошибаются. Даже я.

Ты попал не в соседнюю комнату, а всего лишь в небольшую нишу в стене. Рядом с тобой, грозя смертью, носятся хищные птицы.

Но другого выхода нет. Набери в грудь побольше воздуха и мчись на 202.

211

Господи, до чего удивительные звери нарисованы на стенах в этой комнате! Ты идешь, а звери крадутся, играют, едят, спят. Воистину, древние творили чудеса!

Но не отвлекайся, ищи выход.

Нашел?

Целых три?

Куда же пойдешь?

На север к 297?

На запад к 241?

Или на восток к 281?

Решай быстрей!

212

Ты ударяешься головой о низкий потолок и, придя в себя, потерянно озираешься. Света здесь нет, силы тяжести тоже. Хватаясь руками за многочисленные скобы и выступы, торчащие из потолка, ты обследуешь комнату. Оказывается, отсюда два выхода.

На север к 240.

Или на юг к 296.

Поспеши выбраться через любой!

213

Ты рывком распахиваешь дверь и отступаешь в сторону. На крысольва с грохотом обрушиваются тонны камней и пыли. Пыль вскоре оседает, и ты видишь торчащий из-под камней кончик облезлого розового хвоста. Хвост судорожно дергается и замирает.

Ты победил! Убил хищную тварь!

Вложи меч в ножны, пересеки комнату, открой дверь в дальней стене и смело шагай через нее на 188.

214

Хорошенько закусив и выпив в таверне, ты снова бредешь по дороге. Вот ты подходишь к длиннющему подвесному мосту. По словам хозяина таверны, этот мост — единственный путь через Ущелье Смерти. Ты смотришь вниз и видишь бегущую по дну ущелья отравленную реку Гремучих Змей. Ты с содроганием переводишь глаза на шаткий мостик. Большинство досок от времени и непогод прогнило и сломалось, путь на ту сторону ущелья смертельно опасен. Ты видишь внизу тропу вдоль реки, у ее конца — покачивающуюся на воде лодку, в ней — человека.

Если свернешь на тропу и попытаешься пересечь реку в лодке, то иди на 26.

Если на свой страх и риск воспользуешься хлипким мостом, то на 178.

215

— Благодарю, о, могучий и благородный чужестранец! — хрипло говорит стражник. — В награду за доброту я помогу тебе! Когда перейдешь мост, увидишь, что дорога разделяется надвое. Если свернешь налево, то в считанные секунды умрешь мучительной смертью от укусов ядовитых змей, которых там превеликое множество. Правая же дорога безопасна.

Иди же, и вечная тебе благодарность от старика!

Пожелав стражнику крепкого здоровья и долголетия, ты идешь к противоположному концу моста на 128.

216

Ты догоняешь колонну рабов, скованных массивной цепью.

Рядом безобразный громила избивает дубинкой паренька, корчащегося в пыли. Я узнаю громилу, он не кто иной, как Слюй Работорговец. Его сослали на планету-тюрьму за преступления, рассказывать о которых у меня не поворачивается язык.

Что?

Как же я его сразу не узнал? Действительно, избиваемый парень — твой верный друг Арбутнот Отверженный.

Искренняя дружба требует от тебя немедленных действий, и ты, приблизившись, оскорбляешь Слюя, что при его безобразной внешности сделать несложно. Он, размахивая окровавленной дубиной, с ревом несется на тебя. Ты спокойно суешь в ноздри крошечные фильтры. Он ревет совсем близко, и ты даже сквозь фильтры чувствуешь его зловонное дыхание. Ну и воняет же от него! В последний миг ты суешь газовую гранату ему под нос и поспешно отступаешь от падающего тела.

Мертвая тишина длится секунду, другую, третью, затем ее разрывает радостный крик рабов, приветствующих тебя. От смущения ты слегка краснеешь. С земли поднимается Арбутнот и обращается к тебе:

— Избавитель! Как мне тебя благодарить? Я сделаю для тебя все что угодно! Все мы навеки твои преданные слуги. Приказывай же, и мы с радостью подчинимся твоим самым безумным прихотям!

Ты на секунду задумываешься над его дельным предложением и, приняв решение, оказываешься на 22.

217

Да, мне тоже не по душе наполненная едким, сизым дымом и пропитанная серной вонью комнатенка с раскаленными докрасна стенами, в углах которой то вспыхивают, то угасают багровые языки пламени. Опасливо осмотрев ее, ты выясняешь, что здесь только одна-единственная дверь. Та, через которую ты попал сюда.

Ничего не поделаешь, возвращайся на запад к 300.

218

Громилы! Да как много!

Они с легкостью подавляют твое сопротивление, сбивают с ног, ударом дубины по голове прерывают на полуслове проклятие в мой адрес. В сознание ты приходишь уже на 28.

219

Рекрут, клянусь, ты мне нравишься!

Ты не слышишь меня? Нет?.. Так освободи уши от грязи!

Теперь слышишь?

Если считаешь, что битва — единственный шанс на спасение, дерись с кабаном, а я, чтобы не видеть героической гибели своего любимца под копытами разъяренного зверя, отвернусь.

А может, ты все-таки споешь? Споешь с кабаном дуэтом несколько тактов и проследуешь на 266?

220

Удивительно, каких высот достигла наука древней расы!

Отлично зная, что находишься глубоко под землей, ты неожиданно попадаешь в окруженную скалами долину, по голубому небу над тобой плывут белые барашки облаков, под ногами шелестит мягкая фиолетовая трава. С улыбкой на устах ты бродишь по долине и выясняешь, что отсюда три выхода.

На запад через огромные, украшенные резьбой деревянные ворота 240.

На север через такие же ворота 235.

И на юг через короткий тоннель в скале 234.

Как ни гостеприимна чудесная долина, пора и честь знать.

С тоскою в сердце ты отправляешься выполнять задание.

221

На вкус — очень даже недурственно. Видимо, проф солгал тебе. Ты с аппетитом доедаешь шоколадный торт, а затем принимаешься за песочный и, одолев его, поворачиваешься к дракону на 299.

222

В кромешной тьме ты сваливаешься в воду. Вода какая-то странная, плыть в ней не удается, и ты бредешь по скользкому дну, а над поверхностью виднеется только твоя голова.

Согласен, надо быстрей выбираться отсюда: хотелось бы попасть в помещение посуше.

Ступай либо на звук падающей воды на восток к 228.

Либо на юг к 235.

223

Набрался сил?

Ну, судьба не ждет, отправляйся за профом в лабиринт на 96.

224

Громадный толстый кабан, не пропустив ни единой ноты, опрокинул тебя в грязь ударом копыта. Вот он приближаемся вновь, неотвратимый, словно локомотив, но уже не поет, а утробно рычит. Подними же свой меч, сразись с чудовищем!

Полагаешь, что твоим коротеньким мечом не пробить толстую шкуру борова?

Тогда увернись от него и сразу попадешь на 219.

225

Следы уходят за горизонт. Ты устал, но упорно бредешь и бредешь по ним. Наконец следы приводят тебя к высоченным воротам в стене громадного просевшего от времени здания. Стена, насколько хватает глаз, покрыта причудливой резьбой, изображающей полчища омерзительных зубастых, клыкастых, ушастых, рогатых и хвостатых, мохнатых и облезлых монстров. В мрачное же местечко тебя занесло, не находишь?

К сожалению, ты прав — следы профа заканчиваются на каменном полу у распахнутых ворот. Но почему ты медлишь?

А-а, теперь и я вижу выбитые над воротами буквы. Очень интересно…

Что значит, ты не можешь прочесть надпись?! Она же на эсперанто, языке, который знают в Галактике все. Слушай, как красиво звучит: «Ви алвенас йе ла пордо де ла теруро де…»

Нет, сынок, я вовсе не выпендриваюсь. А тебе приказ: как только покончишь с этим заданием, сразу же выучи эсперанто.

Так-то лучше. А надпись над воротами означает примерно, следующее:

ЧУЖЕСТРАНЕЦ, ТЫ У ВРАТ В ЛАБИРИНТ, ГДЕ ЗАКЛЮЧЕН УЖАСНЫЙ ЗВЕЗДНЫЙ ЗВЕРЬ. БУДЬ НАЧЕКУ! ПОМНИ, ВОЙТИ В ЛАБИРИНТ ДЛЯ ТЕБЯ — ВЕРНАЯ СМЕРТЬ. МЫ КАКАЛОКСЫ, ДРЕВНЕЙШАЯ РАСА ВО ВСЕЛЕННОЙ, ПОСТРОИЛИ СЕЙ ЛАБИРИНТ, СПАСАЯ ГАЛАКТИКУ ОТ УЖАСНОГО ЧУДОВИЩА, НО РАЗУМНЫЕ СУЩЕСТВА ЭТОЙ ГАЛАКТИКИ — НЕБЛАГОДАРНЫЕ ТВАРИ. ДОКАЗАТЕЛЬСТВО — ТОТ ФАКТ, ЧТО, ЗАКОНЧИВ СТРОИТЕЛЬСТВО, МЫ ИСЧЕРПАЛИ ВСЕ ФИЗИЧЕСКИЕ И ДУШЕВНЫЕ СИЛЫ И ПОГИБЛИ, НО ТАК И НЕ ДОЖДАЛИСЬ НИ ЕДИНОГО СЛОВА БЛАГОДАРНОСТИ. ЗНАЙ ЖЕ, ЧУЖЕСТРАНЕЦ, ЧТО И НАМ ТЕПЕРЬ ВСЕ РАВНО, ВОЙДЕШЬ ЛИ ТЫ В ЛАБИРИНТ ИЛИ НЕТ, ОСТАНЕШЬСЯ ЖИВ ИЛИ УМРЕШЬ.

Согласен, звучит не слишком обнадеживающе.

Но ты, наверное, забыл, что последовать за безумным профессором в ужасный лабиринт на 96 тебе придется независимо от твоих желаний?

Но если настаиваешь, что ж, отдохни на 223.

226

Темная комнатенка. Скорее даже не комнатенка, а чулан. Ты быстро нащупываешь три двери с ручками.

Одна на юг к 294.

Другая на запад к 202.

Третья на восток к 296.

Ты поворачиваешь ручку, распахиваешь ближайшую дверь и выходишь.

227

Огромный зал с величественными колоннами, подпирающими высокий резной потолок. Испещренные трещинами и выбоинами колонны по виду — ровесники планеты, от звуков твоих шагов они понемногу осыпаются. Следуя на цыпочках по залу, ты находишь три двери.

На север 253.

На запад 341.

На юг 297.

Боясь, что обвалится потолок, ты спешишь.

228

Надо же, вода выливается из небольшого отверстия под потолком, а выход из комнаты только один.

Возвращайся на запад к 222.

229

Утомленное непривычно долгим разговором звездное чудище повалилось на пол и захрапело. Ты замечаешь, что безумный проф, напротив, вовсе не спал, а усердно открывал клетку и сейчас, преуспев в своей затее, убегает во все лопатки к двери с надписью «ВЫХОД».

Если ты сломя голову кинешься за ним, то окажешься на 35.

А если будешь стоять, разинув рот, то на 197.

230

Ты бежишь от монстра, и я не виню тебя. Перед твоими глазами мелькают кусты, деревья, ты взбираешься на холм, спускаешься с него, огибаешь другой… Глаза твои заливает пот, каждый вдох дается с великим трудом. Ты боязливо бросаешь взгляд через плечо. Никого!

Ты тяжело опускаешься в тени раскидистого дерева, приваливаешься спиной к стволу, обмахиваешь лицо раскрытой ладонью. Несколько отдышавшись, поднимаешь глаза и…

Метрах в пятнадцати от тебя к прыжку готовится смертельно опасный монстр Зеленый Пупок!

Встать ты уже не успеешь! И размышлять некогда!

Ты выхватываешь стрелу, натягиваешь тетиву и, почти не целясь, стреляешь и переносишься на 88.

231

Атакуешь! Прыгаешь прямо на пистолет! Да ты, оказывается, смельчак! Или безумец!

Но ты слегка опаздываешь — проф нажимает на курок, и ты получаешь в лицо облако газа.

У тебя кружится голова, и ты без чувств падаешь на 82.

232

Отлично сработано!

Стражник по инерции проносится мимо, и, воспользовавшись этим, ты бьешь его рукоятью меча по затылку. Он падает, но с удивительным проворством вскакивает на ноги и вновь атакует тебя. Примерившись, ты наносишь ему удар мечом в грудь.

Что дальше, узнаешь на 81.

233

Ты счастливчик!

Сейди-Садистик выставляет правую руку, ее большой палец направлен вверх. Всхлипывая, ты отправляешься на 348.

234

Ты попал в здоровенное, наполненное огромными ржавыми механизмами гулкое помещение — скорее всего электростанцию древних чужаков. Зная, что остановка — верная смерть, ты несколько часов бродишь среди давно бездействующих механизмов. В конце концов выясняешь, что отсюда есть два выхода.

На север к 220.

И на восток к 241.

235

Ужасное место! В лицо летят подхваченные порывами ураганного ветра колючие песчинки. Жара, духота, пыль!

Прикрой ладонью глаза и беги!

На ощупь ты находишь два пути.

На север к 222.

И на юг к 220.

Быстрее выбирайся!

236

ОХ! АХ! КАКОЙ КОШМАР!

Быстрее туда, откуда попал сюда.

237

Не слишком удачный прием!

Стражник, размахивая кинжалом, отливающим в лучах заходящего солнца багровым светом, уклоняется от твоего меча и через миг оказывается рядом с тобой. Ты уворачиваешься, но недостаточно проворно.

Удар кинжалом приходится по твоему шлему, и ты, оглушенный, падаешь на 79.

238

Ты попал в крошечную, увешанную паутиной и пропыленную каморку всего с одним выходом. Именно тем, через который ты сюда и вошел.

Ну хоть погрейся немного. А потом ступай в комнату-холодильник на 241.

239

Ты в комнате с двумя дверями, из-за них доносятся приглушенные крики толпы, перед тобой стоит дрожащий старик. Прислушайся, что он говорит сдавленным голосом.

— Салют тебе, осужденный на скорую смерть! Выйдя на арену, помни, что умираешь во славу великолепной Сейди-Садистик!

Ты спрашиваешь, почему он сам не торопится умереть во славу великолепной Сейдй-Садистик, и старик поспешно отвечает:

— Я бы с превеликим удовольствием, но посмертные почести… Боюсь, пока я к ним не готов. — Он плавно переводит разговор в другое, более безопасное русло: — Обрати внимание, над одной дверью надпись «ЛЬВЫ», над другой — «ВОЛКИ». Ты сам кузнец своей судьбы, так что отправляйся через любую.

Ты надменно интересуешься, какое оружие тебе полагается.

Смотритель отвечает:

— У меня лишь одно оружие, и оно твое.

Покопавшись в складках грязной тоги, он достает большущее птичье перо и с гордым видом протягивает его тебе. Ты изумлен до такой степени, что молча принимаешь перо из старческих рук. По-моему, нет смысла откладывать решение своей судьбы.

Выбирай, пойдешь ли ты на арену через дверь с надписью «ЛЬВЫ» на 24.

Или с надписью «ВОЛКИ», тогда — на 318.

240

Ты абсолютно прав! Металлический пол в этой комнате красный именно от жара.

Не жди, пока прогорят подошвы твоих ботинок, беги дальше.

Или на восток к 220.

Или на юг к 212.

241

В этой комнате темно и чертовски холодно, вокруг покрытые льдом и занесенные снегом туши животных. Наверное, ты попал в огромный холодильник. Ты недостаточно голоден, чтобы разбираться, справедлива ли твоя догадка. К тому же, судя по размерам, под снегом погребены туши тиранозавров, а вкусовые достоинства мяса древних ящеров весьма сомнительны.

На негнущихся от жуткого мороза ногах ты обходишь обширную комнату и обнаруживаешь три выхода.

На запад к 234.

На восток к 211.

И на юг к 238.

Ты спешишь выбраться из царства холода через один из них.

242

Оставив наконец за спиной мрачное лежбище звездного чудища, ты выскакиваешь из тоннеля в ослепительно яркий день.

Перед тобой на песке цепочка следов. Их, конечно же, оставил безумный проф!

Не забывая об опасности, следуй за ним на 8.

243

Ты счастливчик!

Сейди-Садистик выставляет правую руку, ее большой палец направлен вверх. Всхлипывая, ты отправляешься на 348.

244

Пол в комнате мягкий, как перина. Так и хочется улечься на него. К тому же ты чертовски устал, и тебя ни с того ни с сего одолела зевота. Но спать нет времени.

Поспеши на север к 259.

Или на восток к 295.

245

Солнце уже коснулось горизонта, а тропинке все нет конца.

Может, приляжешь отдохнуть?

Да, я тоже слышу журчание воды.

Пройдя еще немного, ты раздвигаешь кусты и осторожно выглядываешь. Тропа кончается у обрыва, внизу течет стремительная река. К счастью, пересечь реку несложно — неподалеку ты видишь каменный мост.

Отлично! Опасения внушает лишь вооруженный стражник на мосту. Незамеченным тебе мимо него не пройти.

Может, расположиться в кустах на 127, допить вино, выспаться, а к утру, глядишь, стражник и уйдет?

Или прямо сейчас бесстрашно ринуться через мост к 6?

Решай сам!

246

Отлично сработано!

Ты перерубаешь дубину в руке робота напополам. Он отступает, бормоча скрипучие механические проклятия, затем вдруг достает из-за крышки на груди молот и вновь бросается на тебя.

Если, отступив на шаг, ударишь его мечом по ногам, ты — на 258.

Если по голове, то на 262.

247

Уф! До чего здесь приятно дышится после комнаты с воздухом-киселем. Ты находишься в длиннющем коридоре со множеством изгибов. Ты несешься по нему, лихо вписываясь в повороты. Пол под ногами заметно идет под уклон, и ты еще больше прибавляешь прыти. Ты беззаботен и счастлив, как вдруг…

Поверь, я рыдаю вместе с тобой.

Дальше пути нет. Ты уперся в стену. Внимательно осмотрись, может, отыщешь потайные двери.

Дверей нет?

Ничего не поделаешь. Иди по коридору назад к 296 до самой ненавистной комнаты с густым воздухом.

248

Ты вновь протягиваешь к рубину руку и вновь замираешь.

Да, я тоже вижу тонюсенькие провода, которые тянутся от рубина к дырке в столе. Если ты поднимешь рубин, провода оборвутся, и тогда…

Будь осторожен и останешься цел! Отступи на шаг, вытащи из ножен меч и поддень рубин. А дальше — на 165.

249

Ты забираешься под куст и убеждаешься, что с тропы тебя не видно. Шаги приближаются и вдруг замирают. Раздается шелест листвы, затем хриплый голос:

— Я — властелин этих джунглей, от меня здесь не скроется никто! Выходи, чужак! Я знаю, где ты!

Выбора у тебя нет, и, дрожа, ты вылезаешь из кустов на 131.

250

Полагая, что с тобой кончено, робот с победным воплем бросается на тебя, но ты бьешь его обеими ногами в грудь. Он падает на край моста, ты приставляешь острие своего меча к его горлу, и вы оба переноситесь на 316.

251

Ты в комнате, освещенной лишь тусклой вонючей свечкой.

Здесь жарко, душно, тесно, низкий потолок почти физически давит на тебя…

Да не бейся же, как сумасшедший, плечом в дверь! Ведь слышал, как в замке за твоей спиной повернулся ключ.

Есть ли отсюда другой выход? И это спрашивает полевой агент Спецкорпуса! Немедленно обойди комнату и выясни.

Так, окон нет, дверей нет, кроме той, через которую ты вошел.

Мне понятны твои чувства, новобранец. Заперт без пищи, без воды, без будущего… Остается лишь сесть на каменный пол и впасть в депрессию.

Именно так ты и поступаешь.

Ты тоже заметил?

Не отвечай, мне ясен ответ по тому, с какой скоростью ты вскакиваешь на ноги и кидаешься к стене. В едва видимой нише — ручка! Дерни за нее, и в стене откроется потайной ход, который выведет тебя на свободу! Прямо как в телесериалах для домохозяек!

Извини, я не заметил надпись под ручкой. Что там? Понятно: ЗА РУЧКУ НЕ ДЕРГАТЬ!!!

Хорошенькое дело! На стене ручка, но дергать за нее нельзя! Что ж, посиди, раскинь мозгами.

Кстати, как ты думаешь, сколько времени ты уже провел в этой комнате?

Не знаешь?! Так взгляни на свечу.

Я тоже считаю, что не меньше трех часов.

Согласен, пробил час, пора действовать.

Да, ты можешь сделать только одно: дернуть злополучную ручку.

Ты встаешь, медленно подходишь к стене, сжимаешь ручку и, набравшись храбрости, дергаешь ее на себя.

Под твоими ногами открывается потайной люк, и ты падаешь прямиком на 239.

252

— Стой! — хрипло орет робот. — Кто идет?

— Я, — без затей отвечаешь ты.

— Пароль! — приказывает робот.

Ты неохотно подходишь ближе и бормочешь:

— Пароль — антидисестаблишментарианизм.

Подняв над головой дубину, робот несется на

тебя с криком:

— Пароль вчерашний! Шпион!

Как поступишь? Увернешься от удара дубины? Тогда ты — на 74.

Или, может, выхватишь меч? В этом случае ты — на 246.

253

Ты падаешь на кучу песка посреди обширного, вырубленного в монолитной скале зала. Поднимаешь глаза. Песок насыпался сюда через дыру в потолке, но дыра высоко, до нее не добраться, даже и не пытайся. Ты в ловушке! Растерянно осматриваешься. Гольте стены зала украшены как бы светящимися изнутри, явно инопланетными, абстрактными росписями, которым по виду не меньше сотни тысяч лет. На присыпанном песком полу — цепочка хорошо знакомых тебе следов. Проф опять сбежал!

Не сиди же сиднем! Выполняй задание!

Да, песок покрывает пол только рядом с кучей, в которую угодили и ты, и проф, а дальше — лишь гладкий камень, следы обрываются. Из зала ведут две двери, одна — на восток, другая — на юг.

Да, чуть не забыл. Вот тебе совет, который, возможно, спасет тебе жизнь! Достань из кармана компас, карандаш и клочок бумаги. Достал?

Отлично. Пойдешь по лабиринту, рисуй план. С его помощью ты не попадешь дважды в одно и то же место и отыщешь выход, если он, конечно, существует.

Теперь иди.

Или через восточную дверь на 269.

Или через южную на 227.

254

Классный выстрел! Ты поразил свою мишень в самую середину, а твой соперник на этот раз не попал даже в дерево.

Пока ничья, один-один, посмотрим, как поединок пойдет дальше.

Победно улыбаясь, ты вновь натягиваешь лук, целишься, Роббин Гут делает то же самое, и вы одновременно выпускаете стрелы.

Что дальше, узнаешь на 163.

Или на 289.

255

Ты жив и ты на крыше. Размахивая над головой дубинкой, ты преследуешь безумного профа. Он в страхе бежит от тебя.

Спотыкается и падает!

Он твой! Сейчас ты схватишь его за руку, нажмешь кнопку в кармане, и дело сделано! Вселенная спасена, ты со стаканчиком виски в руке нежишься в теплой ванне, вокруг вьются стройные полуобнаженные девочки с пышными формами, и…

Проф, приподнявшись, нацеливает на тебя огромный черный пистолет и цедит сквозь зубы:

— Еще шаг, думкопф, я нажимаю дер крючок, и ты — покойник! Кхе-кхе-хе!

Что ж, диспозиция понятна.

Если, презрев опасность, бросишься на профессора, то ты — на 231.

Если остановишься в нерешительности, то на 10.

256

Затаив дыхание, ты крадешься вокруг шара. Эх, если бы в твоей руке была окованная железом дубинка! Но, ухватившись за свисающую с воздушного шара веревку, ты расстался с верным оружием. Не отчаивайся, у тебя есть сила, храбрость и полная экипировка полевого агента.

Услышав подозрительный звук, ты замираешь. Не бойся, это всего лишь ветер теребит ткань полуспущенного баллона. Ты продолжаешь движение и тут видишь на песке свежие отпечатки подошв.

Следы, без сомнения, оставил профессор!

Следуй за ним на 225.

257

Прекрасный выстрел! Ты поразил свою мишень в самую середину, а твой соперник не попал даже в дерево. Победно улыбаясь, ты вновь натягиваешь лук, целишься, Роббин Гут делает то же самое, и вы одновременно стреляете.

Попал ли ты?

Узнаешь на 84.

Или на 27.

258

Не слишком удачный прием!

Робот, бешено вращая молотом, перепрыгивает через твой меч и вмиг оказывается рядом с тобой. Ты уворачиваешься, но недостаточно проворно.

Скользящий удар молотом приходится по твоему шлему, и ты, оглушенный, падаешь на 250.

259

Попался, как мышь в мышеловку!

Прекрати истерику и еще раз внимательно осмотрись!

Что я говорил? Незапертая дверь! Та самая, через которую ты сюда и попал.

Отправляйся назад на юг к 244.

260

На тебе все еще невидимый пояс. Нажми кнопку на пряжке и перенесешься на 312.

Или беги от чудовища наутек к 287.

Ты уже приобрел опыт укрощения диких зверей. Воспользуйся им. Расправь плечи, расставь ноги и укроти кабана взглядом на 141.

Или спой с двенадцатитонной громадиной на 187.

Кабан приближается. Решай быстрей!

261

Пройдя по следам профа между холмами, ты неожиданно оказываешься на мощенной крупными булыжниками дороге. Здесь следы обрываются.

В какую же сторону направился старый безумец? Спросить не у кого. По-моему, самый подходящий случай воспользоваться ДОСПом, или, как ты его по-прежнему называешь, монетой. Достань его из кармана, подбрось, поймай на раскрытую ладонь. Теперь смотри, что выпало.

ДОСП стоит на ребре? Невероятно!

Что ж, попробуй еще раз. Подкинь, поймай. Что выпало?

Если орел, то отправляйся по дороге на север к 190.

Если решка, то на юг к 277.

262

Не слишком удачный прием!

Робот, бешено вращая молотом, уклоняется от твоего меча и через миг оказывается рядом с тобой. Ты уворачиваешься, но недостаточно быстро.

Скользящий удар молотом приходится по твоему шлему, и ты, оглушенный, падаешь на 250.

263

Из последних сил ты доплываешь до берега, хватаясь за ветки кустов, вылезаешь из воды и пластом ложишься на мягкую траву. Неожиданно о себе дает знать выпитая бутылка дешевого вина. Голова твоя кружится, на тело тяжелой волной наваливается усталость. Но ты молод, полон сил и твое здоровье пока не подорвано алкоголем. Вскоре ты приходишь в себя, встаешь на ноги и…

На тебя в упор смотрит безобразное чудище: глаза крупней суповых тарелок, пять острых, как кинжалы, зубов, толстенные, как канаты, щупальца.

Ты не знаешь, с кем столкнула тебя судьба?

А вот я, к сожалению, знаю. Перед тобой весьма редкий в Галактике, ядовитый и смертельно опасный монстр Зеленый Пупок.

Внимание, монстр готовится к атаке!

Если сломя голову побежишь от него, то очутишься на 172.

Если же выстрелишь в него из лука, то на 195.

264

Согласен, при проливном дожде, ослепительных вспышках молний и оглушающих раскатах грома мысли сами собой путаются в голове. Но напрягись и, осмотревшись, выбирайся отсюда.

При очередной вспышке ты замечаешь два темных провала-выхода.

На восток к 294.

И на север к 203.

Выбирай любой.

265

Бултых!

Ты погружаешься все глубже и глубже. Наконец начинаешь медленный подъем к поверхности. Твои легкие от недостатка воздуха горят огнем. Но не открывай рта, не вдыхай! Иначе конец твоей карьере в Спецкорпусе…

Но тебе нужен воздух!

Подожди! Еще немного, и…

Воздуха!!!

Ты выплыл! Воздух! Ты судорожно ловишь его широко раскрытым ртом, наслаждаешься каждым вдохом. Жизнь восхитительна!

Подхваченный стремительным течением, ты плывешь вниз по реке. Наконец ты чувствуешь, что силы вернулись к тебе, и гребешь к берегу.

Но в каком месте выбираться на берег?

Можно на песчаном пляже 135, что прямо перед тобой.

А можно, проплыв по течению чуть дальше, вылезти у тех кустов под защитой деревьев на 263.

266

После того как вы с кабаном на два голоса исполнили «Ферму старика Макдонольда» и «Свинка идет в магазин», то сразу сделались закадычными приятелями. Ну до чего же он чувствительная натура! У него в глазах слезы! Слушай, что он тебе говорит:

— Рад приятной встрече, незнакомец! Я не пел с таким удовольствием с тех пор, как был маленьким поросенком. Да, много с той поры пересохло болот… Петь меня и моих обожаемых братьев и сестер научила дорогая матушка. Она не раз рассказывала нам, что прежде была человеком, оперной певицей, обладала божественным меццо-сопрано и даже выступала в Ла Скала, но однажды вместо обычного си пропела си-бемоль, и дирижер, который в свободное время занимался колдовством, превратил ее в кабаниху. Растерзав его на куски, матушка убежала через оркестровую яму… А ты, незнакомец, веришь в чудесную историю?

Ты поспешно киваешь. Правильно, не спорить же с этакой громадиной!

— Веришь? — удивляется он. — Это удивительно, ведь, сказать по правде, я нашей семейной легенде не доверяю. По-моему, матушка была романтичной натурой и все до последнего слова выдумала. Но кто из нас без греха?.. Приятно было спеть с тобой. Будет свободная минутка, заходи, споем еще. А теперь до свидания. Тебе по этой тропе к 73.

267

Надпись не обманула — ты прошел через дверь, но мгновенной смерти не последовало. Ты идешь по узкому коридору и слышишь, как из-под ног с писком разбегаются невидимые в полумраке крысы. Вскоре ты оказываешься перед очередной дверью, из щели в стене рядом с ней струится свет, и ты хоть, и с трудом, но все же читаешь очередную надпись:

ЕСЛИ ДОРОЖИШЬ ЖИЗНЬЮ,

ТО ДЕРЖИСЬ ОТ ЭТОЙ ДВЕРИ ПОДАЛЬШЕ!

Судя по всему, именно за этой дверью и находится Рубин Джунглей.

Открывай же и смело иди на 119.

268

Едва ты удаляешься на несколько шагов, как до тебя доносятся глухие удары, жалобный плач и презрительный смех — гигант избивает несчастных роботов. Твое сердце не выдерживает, ты разворачиваешься и с криком гнева бросаешься в бой на 157.

269

Ты попал в шестиугольную комнатенку. Ну и росписи на стенах! Не иначе создавшая их раса поголовно состояла из одних извращенцев! Не обращая внимания на безвкусные росписи, огляди комнатенку.

Так, три двери.

Можешь пойти на запад к 253.

Или на восток к 293.

Или на юг к 341.

270

Впереди ты слышишь тяжелую поступь, и, прежде чем успеваешь спрятаться в кустах, на тропинку выбегает волосатый гигант с огромной дубиной в руках. Гигант широк в плечах, мускулист и высок, так что вряд ли ты одержишь над ним победу в бою, но сомнительно, чтобы он был быстр на ногу. Не опасаясь прослыть трусом, беги от него!

Прямиком на 75.

271

От шлема ты избавляешься без проблем, но вскоре выясняешь, что, держась одной рукой за шаткую деревянную лестницу, снимать с себя тяжелую кольчугу — весьма нелегкое занятие. Не просто нелегкое, а даже и вовсе непосильное. Как выпутаться из этой затруднительной ситуации?

Великолепное решение! Повесив лук и колчан на перекладину лестницы, ты, подобно заправскому акробату, переворачиваешься вниз головой — и кольчуга слетает с тебя сама!

Сделано! Теперь, вновь приняв вертикальное положение и набрав в легкие побольше воздуха, ты разжимаешь пальцы. Сначала левой руки, потом…

Не трусь же, отпускай руку!

Поморщившись, как от зубной боли, ты справляешься с непослушной правой рукой, отталкиваешься от лестницы и летишь, летишь…

До самой 265.

272

Ты в комнате, освещенной лишь тусклой вонючей свечкой.

Здесь жарко, душно, тесно, низкий потолок почти физически давит на тебя…

Да не бейся же, как сумасшедший, плечом в дверь! Сам же слышал, как в замке за твоей спиной повернулся ключ.

Есть ли отсюда другой выход?

И это спрашивает у меня полевой агент Спецкорпуса!

Немедленно обойди комнату и выясни, что тут есть!

Так, окон нет, дверей тоже.

Мне понятны твои чувства, новобранец. Заперт без пищи, без воды, без будущего… Остается лишь сесть на каменный пол и впасть в депрессию.

Именно так ты и поступаешь.

Ты тоже заметил?

Не отвечай, мне ясен ответ по тому, с какой скоростью ты вскакиваешь на ноги и кидаешься к стене. В едва видимой нише — ручка! Дерни за нее, и в стене откроется потайной ход, который выведет тебя на свободу! Прямо как в телесериалах для домохозяек!

Нет, я не сразу заметил надпись под ручкой, но теперь вижу: ЗА РУЧКУ НЕ ДЕРГАТЬ!!!

Хорошенькое дело! На стене ручка, но дергать за нее нельзя! Что ж, посиди, подумай, как поступить.

Кстати, как полагаешь, сколько времени ты уже провел в этой комнате?

Не знаешь?! Так взгляни на свечу.

Я тоже считаю, что не меньше трех часов.

Согласен, пробил час, пора действовать.

Да, в твоих силах лишь одно: дернуть злополучную ручку.

Ты встаешь, медленно подходишь к дальней стене, сжимаешь ручку и, набравшись храбрости, дергаешь ее на себя.

Под твоими ногами открывается потайной люк, и ты падаешь с небольшой высоты прямиком на 280, поспешно встаешь и оглядываешься.

273

Ты оказываешься в небольшой пыльной комнате с четырьмя дверями в дальней стене, на дверях цифры: 1, 2, 3, 4. За спиной звучит гнусный голос толстяка:

— Выбирайте свою судьбу! Выбирайте, какой смертью умрете! Выбирайте дверь, входите и умирайте! Удачи вам! Ха-ха! Но помните, что в дверь под номеров четыре можно войти, только после схватки на двух аренах. Так что выбирайте из первых трех!

Не спрашивай меня. Как и ты, я не имею ни малейшего понятия, куда идти. Решай сам.

Войдешь ли в дверь под номером один, ведущую к 285?

Или встретишь свою судьбу на 239, воспользовавшись второй дверью?

А, может, ты предпочтешь третью дверь и, чем черт не шутит, выиграешь на 251?

274

Ты счастливчик!

Сейди-Садистик выставляет правую руку, ее большой палец направлен вверх. Всхлипывая, ты отправляешься на 348.

275

Ты прав — на помощь нытиков рассчитывать не стоит. Едва между тобой и гигантом завязался бой, как роботы, вопя от ужаса, разбежались кто куда.

Не чуя под собой ног, ты удираешь, но гигант оказывается проворнее, чем ты предполагал. Он бежит за тобой, грязно ругаясь, наступает на пятки, вот-вот схватит. Выбора у тебя нет, поворачивайся и принимай бой!

Тут тебе на плечо ложится грязная волосатая ручища. Ты извиваешься, силишься вырваться, но в медвежьих объятиях гиганта беспомощен, как дитя. Гигант обыскивает тебя и, найдя Рубин Джунглей, оглашает лес победным ревом. Тычок его кулака в спину, и ты оказываешься на земле. Детина грубо хватает тебя за ноги, подтаскивает к дереву, привязывает к стволу лианами.

Если желаешь знать, что дальше, смотри 70.

276

Что есть духу ты несешься по коридору, который приводит тебя к винтовой лестнице.

Ты колеблешься? Почему?

А-а-а, теперь и я слышу. Действительно, похоже, что на верхних ступенях скребутся крысы.

Ты полагаешь, что звуки сверху скорее напоминают частую дробь человеческих шагов? Что ж, задание твое: что делать — решай сам.

Ты несешься вверх по ступенькам, с каждым шагом бежать все труднее, дыхание становится хриплым и прерывистым.

Похоже, сынок, ты не в лучшей спортивной форме?

Ясно, ясно. Ты бы предпочел, чтобы по крутым лестницам бегал я, а ты бы, сидя в удобном кресле, комментировал мои действия. Что ж, мне твоя точка зрения понятна, но, нравится тебе или нет, пока не выполнишь задания, каждый из нас останется на своем месте.

Осторожно, перед тобой дверь!

Ты бьешься в нее плечом. Заперто.

Но вспомни, что в твоей руке верная дубинка. Высади дверь и ты — на 95.

277

Уже третий час ты бредешь по дороге, вокруг — ни души.

Ветер колышет ветви сухих деревьев, и они скрипят, будто жалуясь.

Впереди показался длинный старый мост через бездонное ущелье, середина моста обвалилась.

Как же ты переберешься на противоположную сторону?

Действительно, и ребенку ясно, что раз перебраться на ту сторону не по силам даже тебе, то старому профу и подавно.

Следовательно, ты пошел по дороге в неправильном направлении.

Ничего не поделаешь, поворачивай на сто восемьдесят градусов и отправляйся к 290.

278

Дрожащий язычок пламени зажигалки все ближе, смех злодея все громче-

Внезапно руку гиганта пригвождает к земле трезубец.

Гигант ревет и ругается, но едва успевает высвободиться, как на него падает сеть. Джунгли оглашает садистский смех.

Садистский?.. Похоже, тебе на помощь как нельзя вовремя явились Сыны Садизма! А вместе с ними — Сейди-Садистик! Она перерезает лианы. Ты свободен!

— Ты украл Рубин? — нетерпеливо спрашивает она. — Говори же!

Ты указываешь туда, где валяется на земле Рубин Джунглей, Сейди хватает его и со смехом кружится вокруг тебя в безумной пляске.

— Ты добыл его! — кричит она. — И Сейди-Садистик сдержит свое слово! Ты получишь награду!

Интересно, чем она наградит тебя.

Об этом узнаешь на 147.

279

Удар лапищи хищника, и ты отлетаешь в один угол комнаты, твой меч — в другой. А ты хоть и кретин, но в храбрости тебе не откажешь!

Ты хватаешь меч, вновь занимаешь боевую стойку, а саблезубый тигр, хлеща себя по бокам длиннющим хвостом, вновь приближается.

Может, все же выслушаешь мой совет и поживешь еще малость?

Отлично, тогда быстрее к 326.

280

Ты оказался в комнате без дверей и окон. Не бубни под нос проклятия в мой адрес. Лучше выпрями спину, подними подбородок и встреть судьбу, как и подобает полевому агенту Спецкорпуса, бесстрашно и гордо!

Слышишь?

Да, приближаются шаги. Из темного прохода, которого ты прежде не заметил, появляется детина, по виду типичный орангутанг. В левой руке детина держит круглый шит и короткий меч, в правой — сеть и трезубец. Он говорит тебе:

— Эй, червяк, тебе выпала честь умереть на арене во славу несравненной Сейди-Садистик! Гордись, своей смертью ты укрепишь ее и без того безграничное могущество и, быть может, увеличишь ее банковский счет. А теперь выбирай оружие. Если возьмешь трезубец и сеть, то отправляйся на 100. Если щит и короткий меч, то на 173. Решай живее!

281

Пользуясь удивительными возможностями своей давно забытой науки, древние строители изобразили на потолке тучу, из тучи моросит настоящий дождь, комнату продувает пронизывающий ветер. Бр-р-р!

Согласен, я тоже сыт здешними чудесами по горло!

Быстро обойдя негостеприимную комнату, ты обнаруживаешь две двери.

На север к 300.

И на запад к 211.

Решай быстрее, куда направишься.

282

Не слишком удачный ход!

Сеть оказалась прочной, и противник ударом ноги в пах опрокидывает тебя на землю. Его нога на твоей груди, трезубез — у горла; он обращается к королевской ложе:

— Скажи, о несравненная Сейди-Садистик, прикончить ли мне этого слабака на месте или подарить ему его никчемную жизнь?

Как поступит Сейди-Садистик?

Хороший вопрос. Подбрось ДОСП и узнаешь.

Если выпадет орел, ты — на 209.

Если решка, на 233.

283

Не слишком удачный ход!

Верзила разрубает сеть острым, как бритва, мечом и ударом щита по голове опрокидывает тебя на землю. Его нога на твоей груди, меч — у горла; он обращается к Королевской ложе:

— Скажи, о несравненная Сейди-Садистик, прикончить ли мне этого слабака на месте или подарить ему его никчемную жизнь?

Как поступит Сейди-Садистик?

Хороший вопрос. Подбрось ДОСП и узнаешь.

Если выпадет орел, ты — на 274.

Если решка — на 243.

284

Ты опять промахнулся, а Роббин Гут опять попал. Но не отчаивайся! Собери волю в кулак и стреляй.

Ты целишься, отпускаешь тетиву, и твоя стрела со свистом рассекает воздух, а ты оказываешься на 184.

Или на 286.

285

С убийственным звуком дверь за тобой захлопывается. Не царапай ее ногтями, путь к отступлению отрезан. И не бубни под нос проклятия в мой адрес. Лучше выпрями спину, подними подбородок и встреть судьбу, как подобает полевому агенту Спецкорпуса, бесстрашно и гордо!

Слышишь?

Приближаются чьи-то шаги. Из темного прохода, которого ты прежде не заметил, выходит детина, по виду — вылитый орангутанг. В левой руке он держит круглый щит и короткий меч, в правой— сеть и трезубец. Он заявляет:

— Эй, червяк, тебе выпала честь умереть на арене во славу несравненной Сейди-Садистик! Гордись, своей смертью ты укрепишь ее и без того безграничное могущество и, быть может, увеличишь ее банковский счет. А теперь выбирай оружие. Если возьмешь трезубец и сеть, то отправляйся на 100. Если щит и короткий меч, то на 173. Решай живей!

286

Опять промахнулся, а Роббин Гут опять попал! Ты проиграл поединок, и не просто проиграл, что само по себе обидно, а проиграл всухую!

С перекошенным от злости лицом ты переносишься на 44.

287

Спастись бегством — не такое уж разумное решение, каким казалось поначалу. Кабан не только пыхтит, как локомотив, но и несется с той же скоростью. Ты уже ощущаешь на затылке его зловонное дыхание.

Ударом пятачка он отбрасывает тебя на 260. Оказавшись там, прими другое, более мудрое решение!

288

Тебя, не иначе, занесло в преисподнюю!

Быстрее возвращайся туда, откуда начал путь!

289

Ты попал, а соперник промахнулся! Счет стал два-один в твою пользу. Спокойно целься и стреляй, окажешься на 133 или на 343.

290

Ты вовремя замечаешь, что навстречу тебе идет верзила и лихо помахивает окованной медью дубиной.

А ты шустрый парень, когда захочешь! И неглупый к тому же!

Ты подскакиваешь к ближайшему придорожному кусту, вытаскиваешь из кармана нож, проворно срезаешь довольно толстый посох и прячешь нож. Верзила меж тем подходит ближе.

Решай, спросишь ли его на 132, не видел ли он взлохмаченного седовласого старика.

Или, сделав вид, что не замечаешь его, пройдешь мимо к 154.

291

Похоже, невзгоды, перенесенные тобой на этой планете, действительно превратили тебя в идиота!

Быстрее вернись на 350 и хорошенько раскинь мозгами!

292

Ты совершенно прав, действительно, клиренс — расстояние между низшей точкой корпуса автомобиля и дорогой. Получай в актив еще сто очков и двигай сразу на 229.

293

Заполненный ржавыми пыльными механизмами склад. Обойдя его, ты обнаруживаешь две двери.

На север к 295.

И на запад к 269.

Решай быстрей, куда направишься.

294

Действительно ли твое лицо обдувает свежий ветерок, или ты принимаешь желаемое за действительное? Я не знаю, а ты и подавно. Время покажет, а пока продолжай поиски безумного профа.

Или на юг к 226.

Или на запад к 264.

295

Погруженная в багровый полумрак комната действует тебе на нервы. Поспеши же отсюда.

На запад к 244.

Или на юг к 293.

296

От усталости ты едва не валишься с ног. Неудивительно, ведь умершие тысячелетия назад ученые изменили физические свойства воздуха в этой комнате, и он стал густой, как кисель.

На каждый тяжелый вдох у тебя уходит минута, на шаг, как тебе кажется, — час. Но не падай духом, иди, борись, раздвигай грудью неподатливый воздух. Остановка — верная смерть!

Знай, что я горжусь тобой! Как ни был труден путь, но ты справился — обошел комнату и отыскал три выхода.

На восток к 247.

На запад к 226.

И на север к 212.

Выбирайся отсюда!

297

Длинная комната, вдоль стен груды неизвестных тебе предметов, пол залит буро-коричневой зловонной водой. Похоже, тебя занесло на свалку. Шлепая по щиколотку в ледяной воде, ты обнаруживаешь две двери.

На север 227.

И на юг 211.

Выбирайся через любую.

298

Если ты ответил, что в 1492 году от рождества Христова Колумб открыл Америку, отправляйся на 229. Если нет, считай себя уволенным и выбирайся как знаешь.

299

Одобрительно кивнув, дракон заявляет:

— А ты, парень, гораздо умней, чем тот идиот, который топал ногами и орал на меня, пока я не швырнул его в клетку. Слушай же внимательно. Я — то самое звездное чудовище, что было заключено сюда миллионы лет назад злодеями какалоками. После того как они сотни тысяч лет назад вымерли, я мог преспокойно уйти отсюда, но, уже привыкнув к этому месту, остался.

Действительно, стоит ли от добра добра искать? На воле у меня нет ни приличного логова, ни верных жен, а здесь цветной телевизор, стереоустановка, практически неограниченный запас угля, приличная сервировка… Чего еще желать на старости лет? Знай же, что к прочим моим достоинствам я наделен способностью читать мысли и знаю, что тот профессор в клетке задумал уничтожить Вселенную. Поскольку сам я живу в этой самой Вселенной, то его замыслы мне не очень нравятся; ты же, явившись сюда с намерением доставить его в суд, мне по душе. Обещаю, что ты получишь своего профессора и благополучно выберешься отсюда, если только, ответив на мои вопросы, наберешь сто очков. Если же откажешься от испытания, то я тебя, извини, съем. Ну что, согласен?

Ты неохотно киваешь и оказываешься на 350.

300

Ты оказался в комнате, наполненной газом счастья. Ты смеешься, как идиот, плачешь от счастья, бесцельно бродишь по кругу.

Сейчас же возьми себя в руки!

Так-то лучше.

Истерично хихикая, ты отыскиваешь две двери.

На восток к 217.

И на юг к 281.

Быстрее выбирайся отсюда через любую из них.

301

Ты карабкаешься, карабкаешься, карабкаешься вверх, пальцы твои деревенеют, мышцы не слушаются, ноги соскальзывают с перекладин… Наконец ты понимаешь, что подъем по длинной вертикальной лестнице тебе не по силам и что казавшаяся вначале блестящей идея вовсе не такая уж гениальная. Присев на ступеньки и отдохнув, ты спускаешься до того места, где обрывается лестница.

Теперь решай, прыгнешь ли сразу в реку на 336?

Или предварительно на 271 снимешь кольчугу?

302

Твоя уловка сработала, лев прыгнул, ты вовремя отступил в сторону, и он промахнулся. Но он вновь приближается и вновь готовится к прыжку!

Тебе самое время отпрыгнуть на 331.

303

Глазам не верю! Твоя идея сработала! Царь зверей свернулся калачиком и униженно лижет твои руки. Зрители на трибунах, не видевшие прежде ничего подобного, награждают тебя бурей восторженных аплодисментов. Будь доволен собой — ты оказался на высоте! Поклонись публике и незаметно сотри слюну льва с рукава.

Ты нежно хлопаешь своего нового друга по спутанной гриве и, улыбаясь и кланяясь, гордо следуешь на 335.

304

Ты поудобней устраиваешься в кресле, нажимаешь кнопку и…

В полу открывается люк, кресло сбрасывает тебя вниз, и ты летишь, летишь, пока не достигаешь главы 93.

305

Глазам не верю! Твоя идея сработала! Беспощадный зверюга свернулся калачиком и униженно лижет твои руки. Зрители, не видевшие прежде ничего подобного, награждают тебя бурей восторженных аплодисментов. Ну что ж, ты вправе гордиться собой. Поклонись публике и незаметно сотри слюну волка с рукава.

Ты нежно хлопаешь своего нового друга по лохматой спине и, улыбаясь, гордо следуешь на 335.

306

Ты съезжаешь в темноте по скользкому каменному скату. Не правда ли, похоже на детскую забаву — спуск с ледяной горки?

Считаешь, что положение, в которое ты угодил, вовсе не забавно? И снова костеришь меня на чем свет стоит?

Погоди… Слышишь? Похоже на журчание воды.

Ты уже не чувствуешь гладкого камня под собой, ты летишь, летишь… Набери в легкие побольше воздуху. Бултых!

Быстрее на поверхность. Да не глотай так жадно воздух, дыши спокойнее, размереннее.

Вокруг все та же непроницаемая тьма. Ты угодил в подземную реку. Тебя подхватывает стремительное течение и несет куда-то.

А что тебе остается? Конечно, плыви по течению и надейся на лучшее.

Вижу, вижу. Впереди — свет.

Вот ты и выплываешь из подземной реки в обычную реку, на безоблачном небе над тобой светит яркое солнце. Впереди показывается мост. Он, вроде, выглядит знакомо. Как береговая линия.

Если ты устал, то плыви прямо к берегу — пологому, но поросшему густым кустарником и, возможно, таящему смертельные опасности. Тогда — на 3.

Или проплыви немного по течению и, оказавшись на 198, выбирайся на крутой, каменистый, но зато голый, как колено, берег.

Или плыви еще дальше, пока течение не вынесет тебя за поворот реки, а там уж выбирайся на песчаную косу 2.

307

С внезапным проворством двадцатитонный кабан подпрыгивает, разворачивается в воздухе и оказывается к тебе тем местом, из которого готовят так горячо тобой любимый окорок. Прежде чем ты отходишь в сторону, кабан говорит:

— Мало кому известно, что у кабанов, как и у домашних свиней, есть очаровательный маленький хвостик. Хватайся же за него, приятель, и мы немедленно отправимся в путь.

Ты вцепляешься в хвост двумя руками, и кабан, непринужденно напевая, устремляется через джунгли. Мимо тебя мелькают ветки, кусты, деревья, валуны, холмы… Твои руки вскоре устают, но, к счастью, кабан останавливается, и до тебя доносится крик ужаса. Ты бежишь на крик и оказываешься на 309.

308

По тропинке мимо кустов, где ты сидишь, бредет колонна роботов. Их не меньше пятидесяти, они стонут и рыдают. Причина масляных слез понятна — через дыры в их головах продета толстая стальная цепь, конец которой держит в руке грозный надсмотрщик. В другой его руке пистолет, в третьей — хлыст.

Не сомневайся, я умею считать до трех. Я сказал, в третьей руке, потому что у огромного робота-надсмотрщика именно три руки, и он…

Берегись! Услышав наш с тобой спор, он наводит на тебя пистолет. Беги! Дерись! Делай же что- нибудь!

Поздно! Пока ты решал, как поступить, он нажал на курок.

Что с тобой случится дальше, узнаешь на 324.

309

Великолепно! Перед тобой поверженный в грязь гигантским копытом безумный проф Гейстескранк! Он вооружен и очень опасен, но сейчас, опрокинутый в грязь, беспомощен.

— Дело сделано, старый приятель! — говорит кабан. — Пора прощаться. Я знаю, что у тебя в кармане передатчик материи, и как только ты правой рукой коснешься безумного негодяя, а левой нажмешь кнопку передатчика, вы оба перенесетесь на другую планету. Но прежде чем ты покинешь меня, давай споем «Поросячий хор».

И ты с восторгом затягиваешь «Поросячий хор», а кабан подхватывает.

Песня кончается, кабан снимает копыто с груди профа, проф нацеливает на тебя пистолет, ты хватаешь его за руку, он нажимает на спусковой крючок, и…

Чем кончится дело, узнаешь на 338.

310

Не слишком удачный прием!

Стражник с поблескивающим в лучах заходящего солнца кинжалом перепрыгивает через твой меч и вмиг оказывается рядом с тобой. Ты уворачиваешься, но недостаточно проворно.

Удар кинжалом приходится по твоему шлему, и ты, оглушенный, падаешь на 79.

311

Ты с удовольствием наблюдаешь, как Роббин Гут, швырнув на землю лук, с остервенением топчет его. Видимо, активный выход эмоций помогает ему справиться с моральной травмой. Минут через пять разыгрываемый им спектакль надоедает тебе, и ты с улыбкой напоминаешь, что за ним должок.

— Да, да, — говорит он. — Я обещал тебе в качестве приза за выигрыш услугу и не обману. Я даже знаю, какая услуга тебе требуется.

Откуда он знает, что тебе нужно?

Этот вопрос разъяснится на 23.

312

Откуда я знал, что так выйдет?! В конце концов ты сам решил использовать второй заряд невидимого пояса! И, как оказалось, напрасно! Теперь остался всего один.

Ведь общеизвестно, что у свиней слабое зрение, зато прекрасный нюх! Кабанище, даже не заметив, что ты невидим, направляется прямиком к тебе.

Быстрее возвращайся на 260 и там принимай другое, более мудрое решение!

313

Склон холма оказывается весьма крутым. Ты, цепляясь за пучки травы, настойчиво ползешь вверх, соленый пот заливает тебе глаза, дыхание с хрипом вырывается из горла. Не отчаивайся, осталось всего несколько метров.

Что я говорил? Ты уже на вершине 245.

314

Фрукты растут высоко, с земли их не достать. Ты взбираешься на дерево. Зеленые фрукты и размерами, и формой напоминают грейпфруты, различие лишь в цвете. Ты хватаешься за ближайший, тянешь, вначале слабо, потом что есть сил, но длинный прочный стебель, которым фрукт прикреплен к ветке, не поддается. Выхватив меч, ты рассекаешь стебель. Отлично, но плод падает на землю и, разбрызгав сладкий сок, с хлопком лопается. Собирай урожай аккуратней!

Ты обхватываешь шершавый ствол дерева ногами, левой рукой берешься за фрукт, зажатым в правой руке мечом перерубаешь стебель. Вернув меч в ножны, с фруктом в руке сползаешь по стволу на землю. Снова забираешься на дерево и повторяешь операцию. И так вновь и вновь.

Часа через три изнурительной работы на земле набирается зеленая горка. Ты связываешь длинные стебли узлом и, перекинув фрукты через плечо, шагаешь по тропинке к 113.

315

Беззаботно насвистывая и помахивая луком, ты идешь по тропе, усеянной черепами.

Сейди не соврала — часов через пять ты видишь на ближайшем холме прогнившие крыши, а у дороги указатель «Эндсвилль. 467 жителей».

Тут издалека доносится жуткий вопль, в указателе что-то щелкает, и число жителей сокращается до 466.

Ничего не скажешь, пренеприятный городишко этот Эндсвилль! Но выбора у тебя нет, шагай дальше!

Ты направляешься к городку и вскоре слышишь за поворотом тяжелое дыхание и громкие проклятия. К тяжелому дыханию и проклятиям тебе не привыкать, и ты, достав стрелу, смело поворачиваешь на 116.

316

Ты победил!

Ржавый робот на коленях молит тебя о пощаде:

— О, могущественный незнакомец! Ты победил! И теперь можешь разрубить меня на части и отправить их на переплавку!

Но смилуйся над пожилым роботом. Через полгода я выхожу на пенсию.

Сохрани мне жизнь, и я поведаю, как избежать тебе верной погибели у дальнего конца моста.

Если пожалеешь старика-робота, то ты — на 78.

Если будешь до конца непреклонен и, устраняя опасность с тыла, разрубишь его на части, ты — на 77.

317

Роботы, восторгаясь твоим мудрым решением, подпрыгивают от восторга. Лишь минут через десять ты ценой неимоверных усилий наводишь относительный порядок и строишь роботов в колонну. Робот-ремонтник уверяет, что ему известен кратчайший путь к владениям Сейди-Садистик, ты ставишь его во главе колонны, и вы трогаетесь в путь.

Ваш марш продолжается уже полдня, твои ноги устали, Рубин Джунглей натер кожу у пояса под ремнем, куда ты его спрятал.

Робот-ремонтник клянется, что вы достигли владений Сейди-Садистик, и ты надеешься, что он не ошибается.

Внезапно передние роботы кричат в панике, и ты видишь впереди на тропе волосатого гиганта с огромной дубиной. Гигант хрипит:

— А-а-а-хр-р! Убирайся, чужак, пока цел! Я реквизирую твоих роботов! Будут вкалывать на моей фабрике собачьих консервов!

Решай, сразишься ли ты с гигантом, отстаивая права роботов, на 157.

Или, предоставив нытиков их собственной судьбе, отправишься на 268.

318

Над твоей головой безоблачное голубое небо, под ногами желтый в красных пятнах песок. Красные пятна — неужели это кровь?!

Не спрашивай меня, я знаю не больше твоего. Прислушайся к реву толпы на трибунах. Интересно, чем это люди так возбуждены?

Да, теперь и я вижу. Через небольшую дверцу на арену выходит огромный волк. Он зевает, осматривается, замечает тебя и приближается с грозным воем. Тебе кажется, что хищник улыбается. Или, может, он демонстрирует тебе свои острые клыки? В твоей руке лишь птичье перо. Согласен, не самое надежное оружие, хотя… Внимание, волк готовится к прыжку.

Если ты полагаешь, что, пощекотав волка, ты вызовешь у него смех и в благодарность он оставит тебя в покое, то отправляйся на 152.

Если, дождавшись прыжка хищника, ты отскочишь в сторону, то на 183.

319

Раскинь еще раз мозгами, новобранец!

У тебя против всех преступников Эндсвилля всего лишь короткий меч. Не глупи, попроси у Сейди какого-нибудь оружия на 41.

320

Ничего хорошего не получилось!

Ты промахнулся, а робот молниеносно наносит дубиной скользящий удар по твоему шлему. Оглушенный, ты падаешь; взревев от гнева, робот обрушивается на тебя, но ты пинаешь его сразу двумя ногами в грудь и оказываешься на 316.

321

Ты захлопываешь дверь. Как раз вовремя! Башня с оглушительным грохотом рушится, дверь с той стороны заваливает камнями.

Услышав неприятный скрежет, ты поворачиваешь голову и видишь… гигантского саблезубого тигра. Учуяв тебя, тигр прекращает точить о каменный пол и без того острые когти, поворачивается и, издав яростный рык, бросается в атаку. Ты поднимаешь на него меч — игрушку против гиганта, клыки которого длинней меча в твоей руке.

Знаешь, у меня возникла неплохая идея…

Говоришь, тебе нет дела до моих бредовых идей? Что ж, тогда и мне на тебя плевать. Пожалуйста, дерись на 279.

Если все же передумаешь и решишь выслушать добрый совет, то быстрей лети к 326.

322

Ты рывком распахиваешь дверь и отступаешь в сторону. На саблезубого тигра с грохотом обрушиваются тонны камней. Пыль вскоре оседает, и ты видишь торчащий из-под камней кончик полосатого хвоста. Хвост судорожно дергается и замирает.

Ты победил!

Вложи меч в ножны, пересеки комнату, открой дверь в дальней стене и смело шагай на 188.

323

Тобой безраздельно овладевает страх! Ты стоишь, не в силах пошевелиться. А рядом падают многовековые деревья, к земле пригибаются густые кусты. К тебе выходит…

Гигантский кабан! Он грозно склоняет голову и, оценивающе наставив на тебя налитый кровью левый глаз, говорит:

— Ты, парень, непревзойденный гений по части неприятностей. Я уже давненько наблюдаю за твоими приключениями, так что знаю, что тебя предали все спутники. По сравнению с ними так называемый низший зверь — воплощение добродетели! Я скажу тебе нечто важное, но прежде спой! Если споешь нужную песню, то конец всем твоим передрягам, если же нет — извини, я тебя съем. Итак, что ты исполнишь? «Вальс родного свинарника» или «Свинг очаровашки-кабанихи»? Решай же!

Если споешь вальс, то ты — на 68.

Если же свинг, то на 52.

324

Ты вскрикиваешь! Но не от боли, а от неожиданности. Ты с головы до пят облит водой. Пистолет надсмотрщика предназначен для устрашения роботов и оттого стреляет не пулями, а водой!

Сообразив, что допустил промашку, надсмотрщик с проклятием отбрасывает пистолет и тянется к сабле на поясе.

Но он опаздывает! Ты бросаешься на него, валишь с ног, проделываешь мечом в его жестяном корпусе дыру. Он вскакивает и, не разбирая дороги, бросается в джунгли.

Ты выдергиваешь цепь из голов ликующих роботов. Роботы окружают тебя, дружески похлопывают по плечам и спине, говорят восторженные комплименты. Самый большущий робот падает перед тобой на колени и, целуя тебе руки, упоенно скрипит:

— О, благородный воин! Ты освободил нас, когда мы уже простились с надеждой!

Из вежливости ты интересуешься, что с ними приключилось.

— Мы были собственностью бессердечного герцога Гроанна, — расказывает робот. — Хозяин относился к нам как к неодушевленным предметам, постоянно бил, смазывал только самым дешевым маслом, не заряжал вовремя наши аккумуляторы и снабжал только бывшими уже в употреблении запчастями, а за малейшую провинность в работе обзывал нас неприличными словами. Взгляни на царапины и вмятины на наших телах! Не в лучшем виде и наши электронные мозги! О, герцог был настолько к нам бессердечен, что…

— Герцог был свирепым монстром! — перебивает железную громадину крошечный робот с шестью ручками-манипуляторами, которыми он размахивает столь проворно, что становится похож на ветряную мельницу. — Он не только бил и бранил нас, но и, слыша наши жалобы, смеялся над нами! И мы, устав от унизительных насмешек и побоев, сбежали, но нас поймали, сковали и, как ты сам видел, повели к озеру. Если бы не ты, наш доблестный спаситель, то нас бы живьем кинули в воду, где бы мы за месяц проржавели до винтика.

Услышав об озере, роботы в ужасе завопили и зарыдали.

Удивительно, как герцог многие годы терпел электронных нытиков и почему не утопил раньше.

Решай, пойдешь ли, попрощавшись со спасенными, дальше один на 151 или с роботами на 317. Они, конечно, плаксы, но все же железные, может, и помогут в бою.

325

Звуки с каждой секундой приближаются, становятся громче, твои же коленки начинают дрожать.

Нет-нет, я вовсе не утверждаю, что они дрожат от страха.

Скорее от усталости. Почему бы тебе не отдохнуть в джунглях?

Ты соглашаешься с разумным предложением и бесшумно прячешься в кустах на 308.

326

Не дерись с хищником, используй с борьбе с ним мозги!

Не делая резких движений, подберись к двери, через которую ты сюда вошел. Так, остановись, возьмись за ручку, подожди, пока саблезубая бестия подойдет ближе…

Пора! Двигай к 322.

327

Ты с трудом поворачиваешь голову птицы Рок вправо, так, чтобы клюв был обращен к башне. Птица на секунду заваливается на правое крыло, и вы летите прямо к цели. Но слишком низко! Сейчас птица врежется в каменную громадину, и…

Должно быть, у птицы Рок, как и у летучей мыши, есть ультразвуковой сонар, и она, даже не просыпаясь, взмахивает крыльями и мягко опускается на крышу. Едва она складывает крылья, как ты соскакиваешь с ее спины, выхватываешь меч и бежишь к слуховому окну. Позади раздается:

— Стой, отравитель! Сейчас тебя настигнет заслуженная кара!

Это проснулась птица Рок и в гневе семенит к тебе — клюв разинут, острые кривые когти оставляют в каменной крыше глубокие борозды.

Ты распахиваешь слуховое окно и, не раздумывая, ныряешь в таинственный полумрак. Прокатившись по полу, вскакиваешь и, перепрыгивая через две ступеньки разом, несешься по лестнице вниз. Позади слышен грохот, сотрясающий стены башни. Птица будет здесь через считанные секунды! Ты бежишь вниз, а рядом, обгоняя, катятся камни.

Ты достигаешь нижнего этажа башни. Перед тобой обшарпанная дверь. Из-за нее доносится громкий угрожающий рык.

Времени на колебания нет, башня вот-вот опрокинется. Резонно решив, что лучше неизвестная опасность, чем верная смерть, ты с мечом наготове распахиваешь дверь и попадаешь на 321.

328

Не огорчайся, новобранец, в конце концов не можешь же ты одержать верх над всеми бандитами этой планеты.

Тебе вовсе не нужна победа над всеми? Тебе бы хотелось побеждать хоть изредка?

Ну, ладно, ладно, подведем итог твоему очередному приключению. У тебя остался передатчик материи, но пока ты не встретишься с безумным профессором, тебе им пользоваться нельзя. Оружия у тебя нет, костюм порван, левый сапог натер ногу…

Может быть, ты знаешь, из-за чего?

Если знаешь, то отправляйся на 11.

Если же нет, то напряги мозги.

Так и не вспомнил?

Тогда загляни на 56.

329

Хозяин удава, обыскав тебя, выбрасывает рубин, так и не разобравшись, для чего он служит, забирает оставшиеся дымовые гранаты, меч и все содержимое твоих карманов, включая семь золотых монет, затем, неприлично обозвав тебя, свистит, и удав вновь обвивает его толстую шею.

Как только детина с удавом скрывается из вида, ты встаешь на ноги, грозишь ему вслед кулаком, отряхиваешься, поднимаешь с земли передатчик материи и обнаруживаешь, что оказался на 328.

330

— Мудрое решение, — одобряет твой выбор герцог, сажает позади себя в седло и пускает лошадь в галоп.

Вскоре вы оказываетесь на берегу реки. Герцог спрыгивает на землю, помогает слезть тебе и говорит:

— А теперь узнай правду, доверчивый глупец!

Тебе вовсе не по душе дьявольский огонек в его глазах.

Собираясь бежать, ты поворачиваешься, но он, выхватив кинжал, сбивает тебя на землю и приставляет острие клинка к горлу.

— Знай же, что я банкрот! Замок пошел в уплату за долги, мои доспехи проржавели, лошадь я украл. Но твои золотые монеты положат начало моему новому богатству. Где ты их спрятал? Говори, а не то я наколю тебя на кинжал, как свинью!

Выбора нет, и ты говоришь ему, где зарыл золотые. Он с победным криком вскакивает в седло и уносится прочь. Ты встаешь, понурив голову и размышляя о будущем.

У тебя не осталось ни золота, ни оружия. Один, на Богом проклятой планете…

Слушай, сынок, что тебе скажет Стальная Крыса. Когда ты был под гипнозом…

Ты не помнишь, что был под гипнозом? Неудивительно, ведь Корпус свято хранит свои секреты!

Так вот, когда ты был под гипнозом, спецы Корпуса вживили в сустав твоего указательного пальца на правой руке машину времени.

Щелкни пальцами и перенесешься во времени на 80.

331

Хищник вновь промахнулся. Но, согласен, хоть он и слегка неуклюж, рано или поздно его могучие челюсти достанут тебя, и тогда… Не будем говорить, что будет тогда.

Что ты делаешь?!

Пытаешься доказать, что человек — царь природы? Полагаешь, твой пристальный взгляд остановит льва?

Бредовая… я хотел сказать, великолепная идея! Зверь ревет, роет песок лапами, приближается, его острые зубы сияют в лучах солнца. Удачи тебе в твоей безнадежной затее!

Ты стоишь, широко расставив ноги, и пристально смотришь в зеленые зрачки хищника до самой 303.

332

Согласен, щекотать хищника — не слишком умная идея.

Животное просто отшвырнуло тебя ударом лапищи и теперь, приблизившись, вновь готовится к прыжку.

Самое время отпрыгнуть на 331.

333

Хотя и основательно поцарапавшись, ты все же влезаешь в узкий тоннель. Считай, что зачет по альпинизму ты сдал.

Теперь глубоко вздохни. Надеюсь, что проф — не менее ловкий парень, чем ты, а иначе…

Передохнешь?

Правильно, скорее ползи по прямому, но чертовски узкому тоннелю.

Почему ты остановился?

Действительно, стены тоннеля перед тобой расступаются.

Осторожно высунь голову из отверстия, медленно, внимательно осмотрись.

Перед тобой — небольшая, залитая светом, пустая комната, у ее противоположной стены — выход, на стене небрежно намалевана стрелка, указывающая острием на вход, рядом со стрелкой надпись «АЛ ЛА СТЕЛБЕСТО», что значит — «звездный зверь». Не дрожи, как осиновый лист. Зверь был заключен сюда более миллиона лет назад и, поди, давным-давно сдох.

Да, я тоже слышу глухой раскатистый рев. Не обращай на него внимания, наверное, это проседает грунт.

Мой тебе совет: расправь спину, гордо подними подбородок и ступай в тоннель на 19.

Тем более, что выбора у тебя все равно нет.

334

Солнце жарит нестерпимо, ноги твои поминутно спотыкаются о грубые булыжники, впившаяся в запястья веревка вызывает жгучую боль. Перед тобой бредет безобразного вида громила и непрерывно дергает за веревку, к которой привязаны и другие пленники; его брат-близнец дышит тебе в затылок, наступая на пятки.

Да, прогулка не из приятных. Но не кляни меня, не я причина твоих злоключений. И знай, новобранец, что я всей душой с тобой.

Ваша маленькая процессия останавливается, и ты вместе с пленниками садишься на землю у обочины. Кошмарного вида громила — тот, что шел впереди, — заговаривает с тобой:

— Надеюсь, нечестивец, ты помолился лживым богам, в которых веришь? Ведь твоя жизнь подходит к концу…

Он назвал тебя нечестивцем! Посмотрел бы лучше на себя! Но не обращай внимания на оскорбление — для схватки слишком жарко. Лучше выясни, о чем он толкует.

— С арены Сейди-Садистик еще никто не возвращался живым. В какой дыре ты обитал последние годы, что впервые слышишь о Сейди-Садистик?

Ты объясняешь, что прибыл на эту планету совсем недавно.

— Вот как, ты новичок! Тем хуже для тебя. Кстати, за что тебя сослали?

Ты отвечаешь.

— Многочисленные убийства с использованием лучевого и атомного оружия?.. — переспрашивает здоровяк и, получив утвердительный ответ, бледнеет и отодвигается.

Молодец, новобранец, действуй так и впредь. Я тоже считаю, что безобидная ложь облегчает жизнь. Ты спрашиваешь у громилы, кто такая Сейди-Садистик. С минуту потаращив на тебя глаза, он хрипло рассказывает:

— Сейди-Садистик, сир, как следует из ее клички, очень жестокая девица. Она возглавляет банду Сынов Садизма, и под каблучком ее туфельки весь этот район планеты. Своими бандитами она управляет, пользуясь старым верным методом кнута и пряника. Следы побоев вы заметите на спине любого из наших стражников.

— А пряник? — спрашиваешь ты.

— Пряник — это пиво и цирк. Как в древнем Риме, только хлеб она заменила пивом. А зрелища… Как только мы доберемся до арены, то ты станешь их участником и увидишь все, как говорится, изнутри.

К вам подходит громила-охранник, взмахивает плеткой, и прежде чем она опускается, вы уже на ногах. Ваше скорбное путешествие к цирку продолжается. Вскоре впереди появляются приземистые серые здания. Ты вместе с остальными пленниками проходишь в мрачные ворота и оказываешься в темном зале без окон с низким потолком; помещение освещает лишь едва тлеющие факелы на стенах. Ворота за вашими спинами захлопываются, страж разрезает веревки. Но вы окружены стражниками, вооруженными мечами, и бежать не можете. На пустую бочку в середине зала влезает толстяк (судя по обилию блестящих железяк на кожаной куртке — начальник стражи). Толстяк говорит:

— Запомните: здесь у вас столько же прав, сколько у крыс. С этой минуты ваша жизнь в руках Сейди-Садистик.

Услышав это имя, твои товарищи по несчастью глухо стонут, и ты вторишь им, но стражники взмахивают плетками, и вы замолкаете.

— Молчать, свиньи! — кричит толстяк. — Через минуту вы выйдете на арену, где вас ждет смерть.

— Всех?.. — глухо выдыхает толпа рабов.

— Статистика утверждает, что в живых остается лишь один из девяноста девяти тысяч девятисот девяноста девяти, — с явным удовольствием объясняет толстяк. — Так умрите же с улыбкой! А теперь выбирайте арену. Ну, пошли. А ну быстро через ту дверь в конце зала на 273.

335

Ты вновь в комнате с четырьмя дверями, вооруженные стражники внимательно следят, чтобы ты не воспользовался одной дверью дважды.

Выбирай между оставшимися.

Напоминаю, что дверь с цифрой один приведет тебя на 285.

Дверь под номером два — на 280.

Дверь три — на 272.

Дверь четыре — на 102, но в нее можно войти после двух побед на арене.

Решай быстрей, куда направишься!

336

Слушай меня внимательно, новобранец! Если ты нырнешь в кольчуге, то камнем пойдешь ко дну и, соответственно, уже никогда не станешь настоящим полевым агентом Спецкорпуса!

Взвесь еще раз печальные последствия чуть было ни совершенного тобой опрометчивого поступка и двигай на 271.

337

Обойдя кресло, ты входишь в тоннель и двигаешься к свету. В полу под твоими ногами распахивается люк, ты падаешь в него, и летишь, летишь, пока не достигаешь главы 93.

338

ПОЗДРАВЛЯЮ!!!

Ты справился с заданием! Преуспел там, где другие спасовали! Доставил живым и невредимым безумного профа в штаб-квартиру Специального Корпуса!

Профа уводит вооруженная охрана, и его проклятия в твой адрес для тебя слаще всякой музыки.

Итак, сынок, шаг вперед. Я приколю к твоей груди крылышки полноправного полевого агента Специального Корпуса!

Вздернув подбородок, ты краснеешь от гордости Еще бы, ведь ты уже не слабый и глупый штатский, поющий с кабанами на два голоса. Ты агент Корпуса!

Ты изменил мир! Ты победитель!

339

Ты вновь на перекрестке. Вокруг ни души, дорогу спросить не у кого. Что ж, почеши в затылке и реши, куда направишься.

Если на север, то двигай на 193.

Если на восток, то на 174.

Если на юг, то на 186.

Если на запад, то на 129.

340

Ты идешь по тропе, которая петляет среди деревьев. Ты уже было подумываешь, а не соврал ли тебе Роббин Гут. Тропка узкая, часто теряется среди травы, но на деревьях и камнях вдоль нее — красные метки, и ты ни разу не сбиваешься с пути.

Спрашиваешь, чем же нанесены метки? Уж не кровью ли? Не знаю, но ты лучше не думай на эту тему.

Ты продолжаешь путь. Тебе попадаются уже не только бесформенные красные пятна, но надписи типа:

ВСЕ ЕЩЕ ИДЕШЬ?

А Я-ТО ДУМАЛ, ЧТО ТЫ ДАВНО МЕРТВ.

Или:

БЕРЕГИСЬ! ВПЕРЕДИ ПАУК-ЛЮДОЕД!

И даже:

НАДЕЮСЬ, ТЫ НАПИСАЛ ЗАВЕЩАНИЕ!

Ничего не скажешь, пикантно. Но ты ведь не трус, страх и усталость полевому агенту Спецкорпуса неведомы!..

Устал, говоришь?

Что ж, присядь, вреда от непродолжительного отдыха не будет.

Вот это да! В жизни не видел, чтобы кто-нибудь так высоко подпрыгивал!

Говоришь, камень, на который ты сел, впился в тебя острыми зубами и откусил от правой ягодицы приличный кусок?

Извини: говоря, что вреда не будет, если ты присядешь и немного отдохнешь, я не предполагал, что ты усядешься на кусачий камень.

Пришел в себя?

Тогда иди дальше.

Ты шагаешь дальше. К тропе вплотную придвигаются непроходимые джунгли, густые кроны деревьев и лианы смыкаются над твоей головой так, что уже не виден солнечный свет, со всех сторон доносится рев неизвестных, наверное, смертельно опасных животных, с ветвей капает густая, видимо, ядовитая жидкость. Впереди раздается отчаянный вопль боли, затем трещат кости, и звук обрывается на высокой ноте.

Нет-нет, не убегай! Что бы ни подстерегало тебя впереди, ты с ним встретишься. А иначе остаток своей, без сомнения, короткой жизни проведешь на этой планете. Не скрипи зубами и не ругайся! Лучше смело ступай вперед.

Решился-таки? Вот и славно.

Ты медленно идешь к источнику страшных звуков, раздвигаешь перед собой листву и видишь небольшую поляну, на ней кабанище — как минимум вдвое больших размеров, чем встреченный тобой прежде, — с утробным рыком пожирает убитого им только что бронтозавра. Ну и аппетит у чудовища!

Меньше всего на свете тебе улыбается знакомство с огромными клыками. Ты медленно отступаешь… Но поздно! Кабан, втянув носом воздух, фыркает, отшвыривает полуобглоданный скелет ящера и рысью направляется к тебе. Он тебя учуял! Как поступишь? Не спрашивай меня, ведь это твоя работа.

Ну, хорошо-хорошо, помогу, перечислю все возможные варианты твоего поведения в данной ситуации. Тихо, чтобы не зашуршал ни единый листок, отправляйся за списком на 260.

341

Я так и знал: ничего не видно. Что, ты потерял дверь?! Идиот, зачем было ее закрывать? Ищи дверь на ощупь. Еще-еще… Нашел? Твое счастье. Теперь ступай на 269.

342

Промахнулся! А Роббин Гут? Роббин Гут попал! Ты проиграл поединок. Хотя и не всухую, но все равно обидно!

С перекошенным от досады лицом ты переносишься на 44.

343

Ты попал, а Роббин Гут промахнулся! Победа! Правда, не всухую, но все же победа!

Со счастливой улыбкой ты переносишься на 311.

344

Ты опять ошибся. Двигай быстрей на 89.

345

Коридор был слишком узок. Охранники поймали тебя, выволокли из тюрьмы, а у городских ворот отключили ударом древка копья по голове. Что с тобой произошло дальше, ты не знаешь. Поскольку твой мозг был на время вырублен, то я тоже ничего не видел.

Открывай быстрее глаза и, оказавшись на 339, выясняй, куда ты угодил.

346

Ты опять ошибся. Двигай быстрей на 89.

347

Чудище в негодовании рычит:

— Даю тебе последний шанс, немощный смертный! Какое великое событие произошло на планете Земля в 1492 году от рождества Христова?

Понял вопрос?

Тогда отвечай и смотри 298.

348

Ты вновь в комнате с четырьмя дверями, вооруженные стражники внимательно следят, чтобы ты не воспользовался одной дверью дважды.

В первой комнате ты уже побывал, так что выбирай между оставшимися.

Напоминаю, что дверь с цифрой два приведет тебя на 239.

Дверь три — на 251.

Дверь четыре — на 102, но в нее можно войти, только если ты дважды одержишь победу.

Решай же быстрей, куда направишься!

349

Ну и дела!

Одумайся, новобранец!

Быстрее возвращайся туда, откуда явился!

350

Дракон задает первый вопрос:

— Отвечай быстро или станешь завтраком. Чей прах покоится в гробнице Гранта?

Если ты полагаешь, что там похоронен генерал Грант, то ты на 201.

Если не знаешь ответа, то на 291.

Перевел с английского Александр ЖАВОРОНКОВ

© Публикуется с согласия литературно-издательского агентства «Александрия», обладателя экслюзивного права на публикацию романа на русском языке.

 

Андрей Родионов

ИГРА —

ДЕЛО

СЕРЬЕЗНОЕ

Начнем с классификации игр.

Сначала я предложу вам свою личную, а затем обратимся к общепринятой.

Для себя я делю современные компьютерные игры на два больших класса: игры для игровых автоматов и для индивидуального домашнего пользования.

Начнем с первых, причем игровым автоматом будем называть устройство, предназначенное для сбора денег за возможность играть. Поскольку автомат — часть бизнеса, это определяет особенности игр: машина предлагает темп и сложность, а смена игроков должна происходить как можно чаще.

Подобные игры должны как можно более жестко «давить» на игрока по времени, имея задачу быстрее «выбросить» его из игры. При этом первая стадия должна быть достаточно простой и привлекательной для новичков, но и весьма непродолжительной; логическая схема игры должна быть освобождена от случайности, чтобы играющий при повторной попытке мог использовать опыт прохождения всех предыдущих уровней; при достижении очередного этапа игра должна поощрять игрока оригинальной графикой, музыкой, а в случае победы — призовой игрой.

Это важно и для привлечения болельщиков, которые являются потенциальными игроками; наконец, игра должна быть популярной длительное время, так как игровой автомат дороже персонального компьютера, а частая смена программ в нем обычно не предусматривается. Некоторые автоматы выпускаются с управлением для конкретной игры, например, кабина автомобиля или самолета со штурвалом, педалями и экранами, расположенными панорамно.

Прежде чем будет создан игровой автомат, базовая версия программы обычно проходит обкатку на персональных компьютерах и, только набрав устойчивый рейтинг в профессиональных журналах, пройдя экспертизу изготовителей игровых автоматов, попадает туда, куда, возможно, и предназначалась первоначально. Реже фирмы-изготовители автоматов предлагают оригинальные разработки игр (иногда вместе с уникальной аппаратурой для них), которые не встречаются на персональных компьютерах.

Что же это за игры? В первую очередь, так называемые «аркадианские» (Arcadiangames), в которых приходится много стрелять и сражаться. Действие может разворачиваться где угодно, но цель почти всегда благородна: спасти кого-то (но в первую очередь самого себя), и для этого победить врага. Темп задает компьютер.

Во-вторых, я отношу к этому классу абстрактные игры типа РАСMAN и TETRIS, которые, подчиняясь «закону игрового автомата», постепенно сокращают врвмя на обдумывание ситуации. Когда же время реакции опытного играющего становится соизмеримым с временем опроса органов управления игровой программой, у человека возникает понятная реакция — «Так нечестно!» — так как с этого момента машина чаще всего начинает реализовывать собственную стратегию.

Наконец, игры, выполненные в классе высококачественных трехмерных тренажеров (в частности, упоминавшиеся автомобили и самолеты), требующие высокопроизводительных центрального и видеопроцессоров, специальной аппаратуры и органов управления. Спрос на такие игры поддерживается в основном за счет того, что они практически невоспроизводимы на обычных персональных компьютерах.

Таким образом, доминантой игр для игровых автоматов является все возрастающий темп и сложность игры, которые диктуются компьютером. Воля и возможности игрока подчиняются единственной универсальной цели — «как можно дольше продержаться».

Позволю себе небольшое личное замечание: этот класс игр никогда меня не только не привлекал, скорее наоборот — отталкивал, так как любое давление всегда будит протест. А в этих играх на меня «давил» собственный компьютер!

Условно я называю эти игры «злыми» по отношению к играющему.

Теперь о второй группе — играх «для индивидуального домашнего пользования»; их я называю «добрыми». Этот класс игр гораздо более обширен и разнообразен, чем предыдущий. Однако во избежание недоразумений исключим из него все игры, относящиеся к разновидности «злых», несмотря на то, что некоторые из них вы могли видеть на персональном компьютере.

В «добрых» играх «давление» (в виде временных ограничений либо активно нападающих врагов, от которых необходимо обороняться и т. п.) — не самоцель, а лишь одно из множества средств для взаимодействия с играющим, и его почти всегда можно смягчить, а иногда даже полностью избежать, так что игра может продолжаться, давая возможность размышлять, а иногда и сохранять промежуточные стадии для того, чтобы позже продолжить с выбранного вами момента.

КООРДИНАТЫ ЧУДЕС

Общепринятое деление игр на типовые (жанровые) классы, хотя и используется достаточно широко во всем мире, тем не менее является весьма условным, так как многие игры обладают сразу несколькими признаками, а иногда включают в себя и элементы обучения, программирования, фрагменты фильмов, книг и многое другое. Попытаемся спроектировать на эту классификацию понятия «добрых» и «злых» игр.

К «добрым» относятся практически все так называемые «приключенческие» игры (Adventure), где известна цель, но не конкретные способы ее достижения. По ходу действия играющему предоставляется возможность исследовать окружающий мир, находить и использовать различные предметы, общаться с обитающими в нем живыми и неживыми существами и т. д. Естественно, это требует много времени, внимания.

С «приключенческими» играми тесно смыкаются «ролевые» (RPG). Здесь играющий может выступать в качестве любого персонажа, а за остальных в это время действует компьютер. Особенно популярные сюжеты подобных игр — различные детективные расследования.

Интересной разновидностью «добрых» игр являются «стратегические» игры (Strategygames), из самого названия которых следует, что играть в них надо, тщательно продумывая собственную стратегию. Примером могут служить долговременные планы разработки экономической политики, ведения войн и другие.

«Симуляции» (Simulations) включают в себя моделирование как относительно небольших объектов (подводных лодок, самолетов, космических кораблей), так и более крупных (предприятий, городов, стран, планет и целых планетных систем). Во всех случаях играющему предоставляется возможность достичь какой- либо цели путем определенных воздействий на различные системы, которым свойственна сложная логика развития, и наблюдать за их реакцией.

В «спортивных» играх (Sportgames) успех обеспечивает хорошая реакция и быстрота действий: такие игры могут быть как «добрыми», так и «злыми». Примеры — всевозможные «олимпиады», «многоборья», не слишком сложные «авто- и моторалли» «горные лыжи», «теннис» и другие.

Компьютерные версии традиционных «настольных» игр (Boardgames) чаще всего принадлежат к классу «добрых» игр (шахматы, го и другие). Карты в зависимости от степени «стратегичности» игры и конкретной реализации, могут попадать и в «добрый», и в «злой» классы.

«Головоломки» (Puzzles), обычно требующие определенных размышлений, пополняют список «добрых» игр.

«Абстрактные» игры типа «тетрис» с одинаковым успехом могут попадать в оба класса в зависимости от критериев финала.

Уже упоминавшиеся «аркадианские» игры практически полностью относятся к классу «злых».

Функцию «обучения» (Learninggames) могут нести игровые программы любого из приведенных выше типовых классов, но при этом в них преследуется конкретная цель — научить играющего чему-либо практически полезному: быстрому счету, знанию электронных схем или дорожных знаков, иностранному языку, печатанию на машинке, оптимальному взаимодействию с деловыми партнерами или учреждениями и так далее. Конечно же, почти все обучающие игры «добрые», так как предполагают вдумчивые и целенаправленные занятия. Отдельную группу здесь образуют «тренажеры», выполняемые чаще всего в типовом классе «симуляции».

С КЕМ ИЛИ С ЧЕМ МЫ ИГРАЕМ?

Ответ может быть тривиальным: «С компьютером!»

Или более сложным: «С программой, реализующей алгоритм игры».

Но лично я предпочел бы развернутый и, как мне кажется, более содержательный ответ: «Каждый раз мы играем с некоторой Вселенной, сконструированной авторами игры. Участвующие в ней объекты подчиняются определенным законам, описывающим их поведение, и могут взаимодействовать как друг с другом, так и с играющим. Законы и объекты этой Вселенной описываются алгоритмами и данными, совокупность которых реализована в виде игровой программы».

Это справедливо по отношению к любым компьютерным играм, и каждый, думаю, согласится с этим, вспомнив известные ему игровые программы.

А главное — с помощью этого ответа, на мой взгляд, можно попытаться разобраться в том, чем же является компьютерная программа вообще и игровая в частности.

Для этого нам необходимо понять, чем принципиально отличается практически любая компьютерная программа, предусматривающая ввод (управление), обработку и вывод (отображение) данных, от других видов творчества.

Любая творческая деятельность в области науки, литературы, изобразительного искусства, кино или музыки состоит из «озарений», которые всегда непредсказуемы и внезапны, и из систематического конструирования. Соотношение элементов «озарений» и «конструирования» может быть различным в разных произведениях даже одного и того же автора, но на практике не оно является критерием ценности конечного результата — ее определяет цельность. уникальность и внутренняя непротиворечивость нового произведения, будь то поэма или новая физическая теория. В результате творческого процесса происходит «отчуждение» продукта творчества от самого творца.

Не является исключением и разработка программ для компьютеров: те же озарения и конструирование, тот же критерий качества. Но имеется и существенное отличие: продукт «отчуждения» авторского «я» обладает поведением, которое автор описывает в виде алгоритма работы программы, предусматривая ее реакцию на разнообразные внешние воздействия, в том числе с памятью о результатах предыдущих воздействий (конечный автомат).

Это единственное отличие компьютерных программ от других продуктов творческой деятельности человека является принципиальным.

Создание компьютерной программы ближе к акту сотворения живого организма, чем рождение, например, новой научной теории или художественного фильма. И мы имеем право сделать такой вывод в силу того, что граница между «живым» и «неживым» определяется в том числе и степенью сложности самостоятельного поведения того и другого. Конечно, нельзя утверждать, что компьютерная программа является «живой» в полном и привычном понимании этого слова, но ее самостоятельная «жизнь» после отчуждения от автора должна являться предметом внимательного разбора и изучения.

Кроме поведения, компьютерная программа обладает еще одним свойством «живого» — способностью к размножению. Чаще всего этот процесс совершается опосредованно при участии человека, который «клонирует» объектный код программы при ее перезаписи, но в случае распространения исходных текстов программы, возрастает и число ее «мутаций» — видоизменений, выполненных другими программистами.

Существуют и саморазмножающиеся программы, примером которых является печально известный класс программ-вирусов.

Большинство программ подвержены еще и действию «естественного отбора», опосредованного через человека, при котором лучшие программы вытесняют более слабых конкурентов. При этом долгожители часто задают начальный уровень качества и определяют ключевые идеи, широко используемые в дальнейшем.

Многие программы обладают большими или меньшими способностями к самоорганизации (еще одна особенность, присущая живой материи). Они способны самостоятельно упорядочивать те данные, которые накапливаются в их памяти за время взаимодействия с внешним миром и даже «отчуждать» их в виде отчетов, файлов, баз данных, а иногда и в виде целых «организмов», способных к дальнейшему самостоятельному существованию.

Большие программные системы вообще могут вести себя столь сложно и разнообразно, что даже их разработчики часто не представляют себе детально и точно, какие процессы в данный момент происходят в такой системе или предсказать в точности ее дальнейшее поведение. А если в системе используются критерии вероятностного выбора поведения в зависимости от обстановки, эта задача может быть затруднена принципиально.

Итак, компьютерная программа вообще похожа на живое существо. А компьютерные игры?

«ВСЕ К ЛУЧШЕМУ В ЭТОМ ЛУЧШЕМ ИЗ МИРОВ»

Создавая компьютерную игру, автор определяет законы, по которым существует игровая Вселенная, разрабатывает объекты, подчиняющиеся этим законам, наделяет их поведением, проектирует их внешний вид, трансформации и прочее.

Как уже говорилось, иногда этот мир может быть простым и жестко детерминированным, а иногда весьма сложным, подчиненным вероятностным законам и способным к продолжительной жизни даже без участия играющего.

Объекты, существующие в таком мире, могут, в частности, быть сконструированы и как самостоятельно взаимодействующие друг с другом существа, обладающие сложным поведением, способностью к размножению, смерти, самообучению и многими другими свойствами.

Лет десять назад на «больших» компьютерах был очень популярен целый класс игр под названием «StarTrek» («Звездный путь»). Игры с таким названием писались разными авторами и для разных машин, но в основном под влиянием одного и того же одноименного популярного тогда телесериала. Действие происходило в далеких мирах, где космический корабль «Enterprise» с большим экипажем на борту под командованием капитана Кирка путешествовал среди звезд, сражался с вражеским флотом, защищал свои Звездные базы, заправлялся энергией и ремонтировался на них, снова сражался и т. д.

Конечно, компьютерная графика в те времена была менее совершенна, чем теперь, и в лучшем случае предоставляла возможность работать с символами на алфавитно-цифровых дисплеях, но все равно «StarTrek» захватывал воображение, и многие из нас ностальгически вспоминают о нем до сих пор. А чего стоили «разборы полетов» с разгоряченными после игры коллегами-программистами по дороге домой в метро! Соседи по вагону с удивлением прислушивались к нашим разговорам:

«…и как только я вышел из гиперпространства, смотрю — Клинтонов штук пять, а с ними еще и Ромулан. Дай, думаю, не снимая защиты, врежу им всем фотонными торпедами, а надо-то было сразу бить фэйзером — близко они стояли… Потом еле до базы добрался, но только вошел в док — атаковали и базу…»

Романтика звездных сражений настолько увлекала, что в определенный момент кто-то из нас начинал мечтать о своей собственной игре «StarTrek». Не всем удавалось воплотить эту мечту в новую работающую программу, но многие до сих пор безуспешно ищут на персональных компьютерах свой старый «игровой идеал».

Не устоял перед искушением написать собственный «StarTrek» и я — и он оказался моей первой игровой программой, на которой я ощутил всю необыкновенную прелесть такой работы. Программа имела специальный генерационный файл данных, содержащий около пятисот параметров, относящихся к различным объектам игры, с вероятностными критериями их поведения. Это гарантировало невозможность точного предсказания дальнейшего развития событий в любой игровой ситуации даже для автора, что и придавало игре привлекательность в моих глазах.

Звезды и планетные системы зарождались и умирали, подчиняясь сложным параметрическим законам с вероятностными критериями: взрывались сверхновые, отказывало оборудование космического корабля, а поведение экипажа и врагов могло оказаться совершенно различным в сходных ситуациях. Наконец на каком-то этапе разработки стало возможным предоставить игру самой себе на длительный промежуток времени, например на ночь, и, вернувшись утром, узнать, как развивались события. Примерно в это же время я решил добавить в программу возможность одновременной работы с нескольких терминалов для разных участников одной и той же игры, и на этом этапе (примерно через год после начала работы) разработка закончилась.

Итоги были подведены мной значительно позже и, честно говоря, обрадовали и даже немного испугали. Я был рад, что написал большую и сложную программу, в полном объеме выполнив поставленную задачу. Но одновременно стало ясно, что на сей раз я соприкоснулся с чем-то большим, чем обычное программирование. Я приобрел некоторый опыт, который совершенно не предполагал получить в процессе работы и сделал некоторые выводы, не имеющие прямого отношения к программированию в общепринятом понимании этого слова.

Во-первых, мне довелось на практике убедиться в справедливости концепции, носящей название «Лучший из миров». Суть этой философской и физической концепции, как известно, заключается в том, что мы живем в «лучшем из миров» в том смысле, что наша Вселенная является устойчивой в силу вполне определенного соотношения значений таких физических констант, как скорость света, постоянная Планка, заряд электрона и т. п. Соответствующими расчетами показано, что лишь в очень небольшой области изменений мировых констант множество вселенных, в которых они существуют, остается устойчивым. В случае больших отклонений значений этих констант материя превращается в хаос или, что то же самое, вовсе не может организоваться из первичного хаоса. Так что нашей Вселенной повезло…

Как я уже говорил, моя игра имела около пятисот параметров, включая вероятностные характеристики их отклонений от стандартных значений. В процессе проектирования и настройки выяснилось, что возможные устойчивые игровые вселенные также занимают очень небольшой объем в многомерной области допустимых значений всех параметров. А при выходе одного или нескольких параметров за границы этого объема игровая Вселенная начинает стремительно деградировать и становится однородной и неинтересной для играющего. Например, сверхновые звезды вспыхивают слишком часто и сжигают все вокруг себя, новые звездные системы зарождаются слишком редко или слишком часто, враги вымирают или уничтожают друг друга в братоубийственных конфликтах, оборудование корабля становится ненадежным, а команда то бунтует и плохо выполняет приказы, то проявляет излишнюю самостоятельность… Таким образом понятие «Лучший из миров» здесь приобрело сугубо практическое значение, и мне пришлось выбирать его аналитически, интуитивно, а также на основе множества проб и ошибок. Более того, стало особенно важным попасть в один из «самых лучших миров» для того, чтобы игровая Вселенная могла самостоятельно существовать без моего участия.

Когда я впервые задумался над этим, то, к сожалению, уже не имел доступа к тому компьютеру, на котором создавал игру. Поэтому не имел и возможности попытаться дополнительно запрограммировать эти черты их «личности» и посмотреть, что же получится на практике (а на сегодняшний день, имея дело с персональными компьютерами, я вынужден почти всю их память использовать под графику и в первую очередь думать о красивом и правдоподобном отображении информации на экране в ущерб программированию «личностных» характеристик персонажей, иначе на игру никто и смотреть не захочет). Однако чисто теоретически эта задача не представляется мне особенно сложной, учитывая опыт разработки обучаемых программ, синтезирующих связный русский текст с расширяемым в процессе обучения запасом понятий и оперирующих морально-этическими категориями. Ведь развитой язык понятий — один из основных критериев степени уровня интеллекта и его знаний об окружающем мире.

ВОПРОСЫ ТВОРЦУ

Дальнейшие размышления на эту тему привели меня к некоторым неожиданным религиозно-философским аналогиям. Я задавал себе вопросы и пытался отвечать на них. Итак:

— Зачем я создавал эту программу? Отчасти ради самого удовольствия от процесса ее создания и предвкушения удовольствия от дальнейшей игры с ней. Отчасти для увеличения разнообразия окружающего меня мира. Отчасти для удовлетворения чувства творца, живущего в каждом человеке.

— Почему я вынужден был искать для этой игры свой «Лучший из миров»? Потому что хаос неинтересен. Мне нравится уменьшать энтропию, идти от хаоса к упорядоченности.

—Зачем «живут» мои персонажи? Для того чтобы, изменяя в бесконечных сочетаниях и вариациях свой мир, доставлять мне постоянную радость исследования и познания.

— Как я отношусь к самоуничтожению своих персонажей? Резко отрицательно. Любое «самоубийство» персонажа, с моей точки зрения, есть невыполнение возложенных на него надежд на участие в игре.

— Как я отношусь к персонажам своей игры? Конечно, мне приятнее иметь дело с «хорошими», «добрыми» и «умными», но без «плохих» игра бы выродилась и стала неинтересна. Это особенно заметно, когда я лично не участвую в игре и выступаю лишь в качестве наблюдателя. В итоге можно сказать, что мне необходимы ВСЕ персонажи и я как творец одинаково ЛЮБЛЮ их ВСЕХ, хотя, безусловно, больше сочувствую «хорошим».

— Как поведет себя мой персонаж, если в результате рефлексии вдруг придет к выводу, что является «существом», а я — творцом его мира? Предположительно, он захочет задать мне вопросы и получить ответы. Но большая часть моих ответов в той или иной степени будет соотноситься с МОИМ миром, о котором этот персонаж не имеет НИКАКОГО представления! Какая бездна новых знаний и понятий I Захочет ли он после этого возвращаться в свой простой игровой мир или будет все время стремиться «медитировать», общаясь со мной? Интересно и то, что большая часть знаний, которые я мог бы ему сообщить, оказалась бы совершенно неприменимой в рамках его Вселенной.

— Как поступать с машинной па мятью и хранящимися в ней упорядоченными за время «жизни» персонажа данными, остающимися после его «смерти»?.. Каждый читатель может сам поразмыслить на эту тему и предложить решение, наиболее отвечающее его пониманию проблемы и вкусам.

От себя могу добавить, что разработка и анализ этой игры в свое время так сильно повлияли на мое мировоззрение, как не смогли повлиять до этого никакие теоретические концепции. Согласитесь, одно дело — рассуждать о чем-то схоластически, а другое дело — попробовать.

На этом я мог бы поставить точку, но просится скорее многозначительное многоточие…

* * *

Итак, что же может принести нам дальнейшее развитие компьютерных игр и игровых вселенных?

Игровые вселенные будут усложняться и дальше, а вместе с увеличением производительности современных компьютеров все больше походить на реальность.

Не за горами то время, когда, надев специальные очки, наушники, перчатки и обувь, которые передают ощущения прикосновения к существующим в компьютерном мире предметам, человек сможет «войти» в игру. Он сможет действовать в этой виртуальной реальности и встречаться с ответной реакцией. Сможет видеть, слышать и осязать виртуальные объекты, ощущать тепло, холод, а может быть, даже боль.

Где границы человеческих возможностей и насколько процесс творения игровых вселенных приближается к акту Творения нашей Вселенной?

Никто пока не в силах дать нам ответы, но вопросы уже поставлены…

«С тех пор, стремясь сохранить очарование новизны, я начал точно делить свой день: две партии утром, две партии после обеда и краткий разбор партий вечером. Так мой день, до этого бесформенный, как студень, оказался заполненным. Мое новое занятие не утомляло меня; замечательная особенность игры состоит в том, что ум, строго ограничив поле своей деятельности, не устает даже при очень сильном напряжении, напротив, его энергия обостряется, он становится более живым и гибким».

Стефан Цвейг. «Шахматная новелла».

 

PERSONALIA

ОЛДИСС, Брайан (ALDISS, Brian).

Классик английской НФ. Родился в 1925 г. в г. Ист-Дерехэм, гр. Норфолк. В 1943–1947 гг. служил в Королевских войсках связи. Был продавцом в книжном магазине, редактором в газете «Oxford Mail», с 1969 г. — профессиональный литератор (первая публикация — рассказ «Преступная репутация» в журнале «Science Fantasy», июль 1954 г.). Создал не один десяток произведений, выделяющихся своеобразным, несколько мрачным взглядом на мир и зачастую не укладывающихся в рамки фантастического жанра (трилогия о Гелликонии, романы «Без остановки», «Труды земные», «Отчет о вероятности «А», «Освобожденный Франкенштейн», «Другой остров доктора Моро», сборники рассказов «Звездное тепло», «Купол времени», «Слюнное дерево»). Обладатель множества наград и призов (в т. ч. премий «Хьюго», «Небьюла», «Дитмар», «Комета д'Арженто», приза Жюля Верна), вице-президент Стэплдоновского и Уэллсовского обществ, член правления организации «Всемирная НФ». Продолжает работать.

УАЙТ, Джеймс

(см. биобиблиографическую справку в № 11–12 за 1993 г.).

Из комментария, помещенного в энциклопедии «Писатели-фантасты двадцатого столетия»:

«Мне всегда казалось, что из всех литературных произведений лучшими являются те, в которых обычные люди попадают в необычные ситуации, поэтому первым, что меня прельстило в НФ — сначала как читателя, а затем и как писателя, — было то, что это единственный жанр, который позволяет обычным людям попадать в действительно необычные ситуации. Из фантастических же произведений меня более всего привлекают те, в которых земляне сталкиваются с представителями инопланетных рас. Попытки понять поведение и образ мыслей чужаков нередко проливают свет и на нас, людей…»

УАЙЛДЕР, Черри (WILDER, Cherry).

Новозеландская писательница. Родилась в 1930 г. в Окленде. В 1954–1976 гг. жила в Сиднее (Австралия); была учителем, редактором, театральным режиссером. С 1964 г. регулярно публиковалась в газете «Morning Herald» и журнале «The Australian». Ее первое научно-фантастическое произведение (рассказ «Ковчег Джеймса Карлайла») увидело свет на страницах антологии «Новая НФ» (вып. 24, 1974 г.) английского издательства «Dobson Books». На сегодняшний день ее перу принадлежат восемь романов и несколько десятков рассказов, созданных в жанрах хоррор, фэнтези и традиционной НФ (в т. ч. адресованные подросткам трилогии о планете Торин и о волшебном мире Хайлора, романы «Вторая натура» и «Жестокие намерения», рассказы «На Кладбищенской улице» и «Пряничный домик»). По единодушному мнению литературной критики, на их композицию и образный строй сильное влияние оказал австралийский и новозеландский фольклор. В настоящее время писательница проживает в Германии.

РЕЙНОЛЬДС, Мак

( см. биобиблиографическую справку в № 3 за 1993 г.).

Из автобиографии:

«Писать я начал сразу после войны; и вскоре мой рассказ уже появился в «Эсквайре». Затем состоялось еще несколько публикаций, в основном детективных, и я решил отдаться этому делу целиком, благо моя жена обещала два года поддерживать меня материально. Мы условились: если я к тому времени не смогу зарабатывать себе на жизнь, то вернусь в газету и забуду о литературе. Мы переехали в Таос, штат Нью- Мексико, и там-то Фредрик Браун и сказал мне, чтобы я не валял дурака, весь день пытаясь сочинять детективные рассказы, а по вечерам наслаждаясь чтением фантастики. Это было в 49-м. С тех пор я пишу НФ… Наверное, я люблю этот жанр, потому что в нем почти нет табу. Я могу говорить буквально обо всем, о чем хочу, — и делаю это. Я чувствую, что должен многое сказать…»

ГАРРИСОН, Гарри

(см. биобиблиографическую справку в № 4 за 1993 г.).

Из интервью, опубликованного в справочнике «Литература научной фантастики и фэнтези»:

«Я написал «Мир смерти» еще и потому, что считал тогдашнюю фантастику слишком напыщенной и абсолютно лишенной действие и развлекательности. Читательская реакция на этот роман, кажется, подтвердила мою правоту. Он неоднократно переиздавался и был переведен на семь языков. Однако спустя годы мои ощущения изменились, и теперь я вовсе не считаю, что острый сюжет и яркие краски — это все, что надо. Я стал тратить больше времени, чтобы лучше писать, лучше придумывать, стал уделять больше внимания профессиональному мастерству. Размышляя об этом, я издал и отредактировал (вместе с Б.Олдиссом) «Горизонты НФ» — первый журнал НФ-критики. Мы сделали только два номера; импульс, впрочем, оказался достаточно сильным, чтобы другие люди начали мыслить и действовать в том же направлении».

Подготовил Александр РОЙФЕ