Морские Пещеры представляли собой гигантскую естественную систему. Эйндиукс вел их по узкому высокому коридору. Сталактиты, свисавшие с потолка, походили на огромные зубы. Черные металлические поручни местами скрывались под полуметровым слоем белесых натеков, и Руиз подумал, что люди давно не пользовались этим путем.

Тропинка разветвлялась и петляла.

— Ты уверен, что не забыл, куда идти? — спросил нывший агент.

— Житель Компендиума не может забыть дорогу, — ответил Эйндиукс. — Иначе мы бы потерялись в переплетениях лабиринта.

Наконец перед ними возник лаз, в котором можно было продвигаться только ползком: Потолок едва не сливался с полом, а вход напоминал сморщенный полуоткрытый рот. Эйндиукс остановился и окинул Руиза критическим взглядом.

— Боюсь, ты слишком крупный. Однако попробовать стоит. Давай, ложись на живот. Ты — первый, я — за тобой. Так будет удобнее вытаскивать тебя, если застрянешь.

Руиз глубоко вздохнул. Ему всегда были не по душе сильно ограниченные пространства, но он лег на пол и заполз под нависающий козырек потолка, пролагая мучительный долгий путь по острой гальке. Его зажало только один раз. На миг показалось, что не удастся вдохнуть, и он чуть не всхлипнул, пытаясь наполнить легкие воздухом. Камень давил на спину, и человека посетила страшная мысль, что потолок специально просел, пытаясь раздавить его многотонной массой А вдруг на острове проснулась сейсмическая активность? Он безуспешно боролся, ворочаясь, как жук под гигантским пальцем.

— Руиз Ав! Слушай меня! — рявкнул Эйндиукс. — Выдохни. Слева места больше.

Взяв себя в руки, бывший агент сообразил, что задержал дыхание, словно крохотный глоток воздуха а легких мог остановить камень, если бы тому действительно вздумалось упасть. Он сосредоточился на выдохе, и гора отпустила его.

Они вылезли в следующей комнате с высокими потолками, и разведчик испытал невероятное облегчение. Они несколько минут отдыхали на плоском возвышении, хотя на Эйндиуксе, несмотря на преклонный возраст и очевидную хрупкость, преодоление тесного лаза как будто никак не отразилось.

Здесь сквозь, толщу скал проникал рокот моря. Ощущалась постоянная, настойчивая вибрация, словно камень под руками Руиза на самом деле был кожей какого-то животного, которое вздыхало и ворочалось.

— Далеко нам еще? — спросил он.

— Мы уже близко, — ответил Эйндиукс. Он нахмурился и пристально глянул на Руиза. — Там, на спасательной шлюпке, после крушения «Лоракки», я подумал, что ты кое-что смыслишь в навигации. Правильно?

— Я ходил по многим морям, — ответил бывший агент. — Не претендую на звание морского волка, но | плаваю достаточно хорошо, чтобы добраться до берега.

— Спасательные шлюпки несложны в управлении, но они старые и довольно хрупкие, — Эйндиукс приподнялся и ткнул пальцем вперед, — Надо идти и надеяться, что родеригианцы настам не поджидают.

Они прошли последние несколько метров по скользкой от конденсированной влаги гальке и вышли в большой купол Морских Пещер, которые теперь заполнял холодный серый свет зари. Мужчины стояли среди развалин портовых складов, от которых ныне осталось только несколько невысоких стен. Среди руин к высоченным потолкам поднимались огромные колонны. Похоже, это были естественные образования, некогда покрытые декоративными рельефами. Руиз подошел поближе к одному из них, но резьбу скрывали тонкие кальцитовые натеки, видимо образовавшиеся после разрушения Компендиума.

Когда-то от складов отходили в море длинные волнорезы и причалы. Теперь они лежали грудами битого камня, по большей части залитые водой. По Морским Пещерам перекатывались мягкие волны. Видимо, самые страшные удары прибоя обрушивались с наветренной стороны острова, восточнее древней гавани. Звук был очень громким, словно сводчатые анфилады каким-то образом подхватывали и усиливали рокот моря.

Руиз разглядел в проеме арки кусочек горизонта. Море покрылось белыми барашками, а небо становилось угрожающе темным.

— Похоже, погода нам не благоволит, — проворчал Эйндиукс. — Но, по крайней мере, благоволят родеригианцы — своим отсутствием.

— Мне надо уходить как можно скорее вне зависимости от погоды, — нахмурился бывший агент. — Гетманы станут меня искать.

— Совершенно верно. Поэтому следуй за мной.

Эйндиукс углубился в развалины, без труда прокладывая извилистый путь между колоннами. Руиз пошел за ним, чувствуя себя последним идиотом. Разве могло в этой мерзости запустения уцелеть что-либо полезное?

К тому моменту, когда проводник остановился перед колонной, беглец как раз гадал, каковы были шансы у обитателей Компендиума сохранить рассудок после того, как провели столько лет в подземных укрытиях?

Эйндиукс поднял зазубренный камень и принялся аккуратно сбивать кальцитовые наросты. Через мину ту он очистил крошечный и старательно вырезанный в камне силуэт русалки.

— Ага! — буркнул он и нажал на рисунок. Ничего не произошло.

Старик нахмурился и несколько раз деловито постучал по резьбе, затем снова нажал на рельеф, и тот вошел в камень. Потом изображение отодвинулось в сторону, а колонна зашипела. Кальцит отваливался с ее боков блестящими чешуйками. Обозначился шов между панелями. В колонне открылась узкая высокая дверь и обнажила длинный сверток, завернутый в зеркальный монолин.

— Спасательная лодка, — объявил Эйндиукс с явным удовлетворением. — Помоги мне ее собрать.

Когда они справились с этим делом, на влажный камень лег изящный катамаран. Семи метров в длину, он был сделан из дерева с водоотталкивающей пропиткой, два полых баллона походили на длинные ножи, а соединяла их сетчатая платформа из углеродного волокна. Руизу это сооружение показалось экстравагантным и прекрасным, но очень уж броским. Над платформой вздымалась тонкая парусная мачта с крылышками, сделанная из какого-то прозрачного, но прочного материала. Она поворачивалась и складывалась при помощи специального штурвала в маленькой рубке.

— Это очень быстроходная лодка, — сказал Эйндиукс. — Когда-то она была еще и очень прочной. Осторожнее с ней, Руиз Ав. В свое время ее покрыли инертными смолами, особенно под ватерлинией, но прошло слишком много времени.

Потом маленький человечек объяснил, как управлять лодкой, продемонстрировал беглецу спасательную капсулу, к которой прилагались древние канистры с водой, кубики питательного рациона, карты, компас и секстант. Руиз улыбнулся при виде навигационного журнала, давно и безнадежно устаревшего. На карте Эйндиукс показал ему предстоящий путь.

— Ты направишься прямо в Моревейник?

— Да, — ответил бывший агент. — Если я не ошибаюсь, пираты все еще пускают суда в город. Им нужны солдаты и рабы. Моя главная забота — не оказаться слишком близко к берегу Нампов. Если в этом повезет, то все со мной будет в порядке, разве что столкнусь с охотниками на маргаров.

— Лодка не ловится радарами, но в остальных отношениях невидимкой не является, — напомнил Эйндиукс, похлопывая суденышко по борту. — Тебе понадобится все твое везение, Руиз Ав.

Прежде чем они подхватили катамаран и спустили его на воду, Руиз взял крохотную лапку Эйндиукса в свои ладони.

— Ты остаешься? — спросил он.

— Да, — ответил старик. — Тут мое место. Пусть даже только для того, чтобы умереть. Но мы, люди Компендиума, живем долго. Какой толк был бы от библиотекарей-однодневок? — он рассмеялся, — Поэтому я надеюсь увидеть кончину Родериго прежде собственной.

— Я тоже в это верю, — сказал Руиз. — Ну что же, спасибо тебе. И поблагодари от моего имени Джо.

Странное выражение скользнуло по лицу Эйндиукса.

— Его никогда не звали Джо, Руиз Ав. Тебе следует понять: в давние, давно забытые времена… в давным-давно мертвом месте… и очень далеко от здешней печали его звали Сомнир Прославленный.

Эйндиукс слегка потряс его руку.

— Удачи тебе, Руиз Ав, и до свидания.

Геджас похоронил жалкие и страшные останки Желтого Листа под курганом из тяжелых камней, чтобы стервятники не добрались до нее, пока прах не перевезут на Родериго. После, не зная, за что еще приняться, он взобрался на гору, откуда просматривался весь остров. Отсюда он увидит Руиза Ава, когда наемник наконец вылезет из своего укрытия.

Солнце взошло и снова село, а убийца все не показывался.

К середине следующего утра Геджас начал уставать и занервничал. Что ему делать, если враг пал жертвой какого-нибудь несчастного случая в руинах? Вдруг на него напала банда пьяных от жажды убийства наемников с Дельта? Или он провалился в какую-нибудь яму? Остров был весь изъеден пещерами, своды которых могли обрушиться в любую секунду. Может быть. Желтый Лист нанесла убийце какую-нибудь рану, способную привести его к медленной смерти, и теперь Руиз Ав лежал в каком-нибудь недоступном месте, сгорая в лихорадке или обессилев от потери крови.

Эти мысли порождали в сердце Геджаса страшную ярость.

— Нет!. — вскричал он, подняв лицо к небу. — Ты будешь жить, пока я не найду тебя!

Бросив очередной взгляд на северную оконечность острова, он увидел, как выскочила из-за рифов крохотная лодка. Кто еще это мог быть, как не Руиз Ав? Бешенство захлестнуло родеригианца. Что он мог сделать, чтобы предотвратить бегство наемника? Ничего, ничего! Голова гудела. Он до скрипа сжал зубы. Все, что он мог, — это наблюдать, как убийца уплывает безнаказанным.

Лодка двинулась к востоку, обогнув оконечность острова в нескольких сотнях метров от берега, а затем взяла курс с тем расчетом, чтобы миновать остров с наветренной стороны. Чуть позже Геджасу удалось разглядеть крохотную фигурку беглеца, который скорчился у руля, стремясь поймать в паруса как можно больше ветра. Лодка оказалась очень быстрой и маневренной: она так и мчалась по морю, отбрасывая длинные петушиные хвосты воды и брызг на несколько метров назад.

Через несколько минут Руиз Ав пропадет из виду. Но тут Геджаса посетила некая мысль, вернувшая ему Надежду. Лодка направлялась на юго-запад, то есть к пиратской столице.

Моревейник. Раздражение пропало, уступив место злорадному удовлетворению. Вскоре Родериго пришлет за ним лодку. Они накажут его за то, что он потерял Желтый Лист, они заставят его страдать, рассчитывая сломить разум. Так всегда поступали на Родериго, и это был достойный путь.

Но он выживет. Потому что Желтый Лист и соответственно ее «Голос», Геджас, были самыми страстными на всем острове Родериго исследователями древнего города башен. Может быть, в конце концов ему позволят повести туда войска.

Туда же, в Моревейник, по неизвестным причинам отправлялся и Руиз Ав. Может быть, из-за своей бабы с грязной маленькой планетки? Или из-за похитительницы рабов Кореаны? Неважно.

Геджас отвернулся от моря, устроился поудобнее и стал ждать.

Руиз сосредоточился на управлении катамараном. Левый поплавок глубоко ушел в воду, потому что ветер дул справа. Эйндиукс особо предупреждал, чтобы он не позволял суденышку зарываться носом в волны: очевидно, лодка могла кувырнуться через нос. Второй поплавок шипел, рассекая воду. Беглец нутром чувствовал готовность этого поплавка подняться кверху и перевернуть лодку боком.

Он немного развернул мачту, чтобы ослабить давление ветра на паруса, и баллоны более-менее выровнялись. Руиз постепенно привыкал к ощущению руля в руках, начинал понимать, как именно реагирует лодка на его прикосновения, и напряжение оставило его. Если погода не испортится, он справится с управлением.

Вскоре после полудня ветер стих, и беглец смог на какое-то время оставить рулевое весло. Он проглотил глоток древней воды из канистры, но не смог заставить себя попробовать питательные кубики. Они чем то напоминали мумии и отдавали затхлостью. Насколько он знал подобные рационы, они другими и не бывали, но при теперешней скорости он достигнет Моревейника задолго до того, как столкнется с проблемой голода.

Руиз произвел замеры старинным секстантом, нанес свое положение на карту и сверил с заданным изначально курсом. Пройденное расстояние он отметил с большим удовольствием: в последние три часа катамаран делал в среднем по четырнадцать узлов в час. Затеплилась смутная надежда, что ему удастся выжить и добраться до Моревейника, и это было хорошо. Но там он окажется лицом к лицу с практически неразрешимой задачей.

Беглец отвязал рулевое весло и сосредоточился на насущных проблемах, черпая в этой сосредоточенности силы и вдохновение. Остаток дня он провел легко и бездумно. К ночи ветер стал крепчать, и к западу поплыли низкие тучи. Волны сделались выше и разбивались о поплавки катамарана с шипеньем и гулом.

Руиз поежился и переставил парус так, чтобы замедлить ход, приспосабливаясь к усилившемуся ветру и непогоде. И все же суденышко рвалось вперед в клочьях пены, перескакивая с волны на волну. Бывший агент чувствовал дрожь палубы под ногами, и ему делалось все тревожнее.

Когда сгустилась тьма, скорость стала еще страшнее, а волнующееся море выглядело зловещим. Беглец сражался с рулевым управлением, пытаясь сделать так, чтобы волны били в скулу лодки, не круша, а подталкивая ее вперед. Но ветер ревел в парусах, и Руиз опасался, что лодка взлетит с одной волны и зароется носом в глубину следующей.

Он пытался сообразить, что нужно делать, вызывая в памяти давно минувшие дни, когда воевал на планете, покрытой океанами, и наконец вспомнил. Дождавшись затишья, он слегка переставил кливер по ветру и перенес рулевое весло левее.

Лодка замерла, чуть развернулась и закачалась на волнах, словно уточка. Руиз закрепил руль, вытер с лица пену и прополз по койке размером с тесный гроб к подветренному поплавку. Он аккуратно захлопнул задвижку каюты и вытянулся на тонком матрасе.

По телу прошла дрожь удовольствия — он и сам не понял почему. Лодка бешено подпрыгивала, ветер визжал, барашки скакали по волнам. Но путешественник заснул, невзирая ни на что.

Беглец проспал до тех пор, пока солнце не поднялось высоко над горизонтом, и разбудила его в конце концов именно тишина. Выйдя на палубу, он обнаружил, что ветер утих до легкого дуновения и лодка покачивается на стеклянной поверхности моря. Оставшееся волнение мягко поднимало и опускало суденышко, и Руиз снова порадовался, что никогда не страдал морской болезнью.

Он отвязал руль и двинулся своим курсом далее, к Моревейнику.

Продвижение вперед уже не было таким впечатляющим, как накануне. Несмотря на все ухищрения, у стихшего ветра удалось вымолить лишь три-четыре узла. Беглец попробовал закинуть удочку, но безрезультатно, потом сделал все необходимые замеры и принялся изучать карты. Он не знал точно, насколько ночной шторм снес его к востоку, пока не вычислил свое положение еще раз, днем. Глаза его постоянно обшаривала горизонт, особенно справа, словно ожидая, что там вот-вот покажутся очертания берега Нампа.

После полудня в двух километрах по правому борту Руиз заметил маргара — одинокого самца, который поднялся на поверхность, чтобы прочистить дыхательные отверстия. Огромная рептилия вырвалась на поверхность в вихре пены, воздух с шипеньем выходил из ноздрей, а на поднятом гребне плясали солнечные зайчики.

Пока зверюга не погрузилась обратно в воду, Руиз старался не дышать. Заинтересует ли хищную тварь утлая лодчонка? Время шло, но никто на него пока не нападал.

Беглец уже было расслабился, когда заметил на вое точном горизонте обтекаемое черное тело. Силуэт резко повернул в его сторону, и горе-мореход почти по жалел, что не пошел на обед маргару. «Нет, — тут же свирепо одернул он себя, — ничего подобного, и хватит подобных шуточек». И проверил свой вибронож.

Через несколько секунд Руиз уже мог разглядеть горящие злобой маленькие глазки, нарисованные на носу приближающегося корабля. «Замок Дельт», — подумал он, цепенея. Судно оказалось маленькой, быстрой реактивной лодкой с открытой рубкой. Такие суда обычно использовали для разведки и проникновения в тыл врага. За стеклом, которое защищало рубку от брызг, угадывались две фигуры в броне.

Бывший агент погладил вибронож — на редкость бесполезное в подобной ситуации оружие. Он лихорадочно искал выход из создавшегося положения, но на ум ничего не приходило. Наконец он решил, что лучше всего притвориться совершенно безобидным и беспомощным и надеяться, что дельтанцы проявят беспечность в обращении с подобным пленником.

Он пощипал щеки, пока покалывание и тепло не подсказали ему, что они порозовели, и расчесал пятерней волосы, чтобы они легли гладкими волнами.

Катер подошел боком, послав волну, которая перехлестнула через палубу катамарана. Двигатель взревел и перешел на низкие обороты. В поплавки впились абордажные крючья, а затем тросы втянулись, сблизив рывком оба судна.

Руиз приветливо улыбнулся экипажу лодки — двум дельтанцам в черно-красных масках и легкой броне в черную и ядовито-зеленую полоску. Значки на масках показывали, что перед ним члены офицерской касты, называемые субдоминаторы: молодые, неопытные, не выше взводных. Шлемов на них не было. Вероятно, его сочли легкой добычей.

Один держал в руках осколочное ружье и беззаботно поигрывал предохранителем.

— Привет! — крикнул Руиз, сложив на груди руки. Он постарался сделать свой голос тонким и высоким, с оттенком кокетства. — Я так рад, что вы меня нашли! Один из дельтанцев рассмеялся с напускной жестокостью. Бывший агент легко мог представить его сидящим в классе, где покрытый шрамами ветеран объяснял командным тоном: «Смеяться надо так, чтобы кровь в жилах сворачивалась! Теперь все вместе: смейтесь!»

Надежда вспыхнула в нем с новой силой.

— Да, — прощебетал беглец. — Я уже просто не знал, что делать.

Он состроил им глазки, изогнул бедро и постарался придать своему телу как можно более мягкий и уязвимым вид.

— Что ты тут делаешь, сопляк? — рявкнул тот, что держал осколочное ружье.

Бывший агент придал своему лицу театрально трагическое выражение.

— Родеригианцы разграбили нашу деревню, добрый господин. Я убежал благодаря счастливой судьбе, так мне, по крайней мере, казалось тогда… А потом я очутился в море, совсем один… И защитника у меня никакого нет. — Руиз облизнул губы и захлопал глазами.

Второй дельтанец снова попробовал издать леденящий кровь смех, на сей раз с большим успехом.

— Мы тебя защитим, — сказал он. — Полезай на борт.

Беглец перебрался к ним, стараясь двигаться мелкими неуклюжими шажками и покачивать бедрами.

— Ой, спасибо вам, добрые господа! Ой, какое вам спасибо, — лепетал он.

Владелец осколочного ружья снял его с предохранителя и экономным залпом разнес катамаран надвое.

Руиз попытался скрыть гримасу сожаления: он успел сродниться с утлой посудинкой.

— Может быть, у вас найдется что-нибудь поесть: меня носило несколько дней, а эти аварийные запасы такие невкусные. — Бывший агент закатил глаза и улыбаясь, пристроился между двумя дельтанцами.

Весельчак встал и начал расстегивать нижнюю половину бронированного костюма.

— Сейчас я тебя покормлю, — сказал он бодро.

— Ну уж нет, — вскинулся тот, что держал ружье. — Мне надоело подбирать за тобой объедки. Я первый, — и не то чтобы прицелился в товарища, но ствол почти уперся тому в живот.

— Господа, господа, — нервно вмешался Руиз. — Зачем ссориться? Я наверняка смогу удовлетворить вас обоих одновременно. Зачем иначе боги даровали нам несколько отверстий для сладостных утех плоти? Женщинам, конечно, в этом отношении повезло больше, но ведь вас только двое.

Оба дельтанца расхохотались, но уже мягче. Руиз уловил в их смехе нотки облегчения. Ружье вернулось на портупею, и они принялись расстегивать броню. Смешливый расположился спереди, а второй пристроился сзади, любовно поглаживая сам себя.

Это было слишком просто, но Руиз принял везение как должное — как ему теперь и подобало. Вибронож выскочил из ножен и вонзился в пах стоявшему позади. Беглец повернул оружие и вырвал его из тела конвойного, затем перехватил поудобнее и вспорол бок весельчаку. Прежде чем солдаты успели отреагировать, он перепилил пополам того, что лежал спереди, и развернулся, чтобы прикончить заднего.

Он почти не обратил внимания на их предсмертные вопли; куда более жуткие, чем звучавший до этого хохот.

Покончив с врагами и перевалив трупы за борт, Руиз исследовал доставшиеся ему трофеи. Залитый кровью реактивный катер оказался в прекрасном состоянии: указатель топлива замер на отметке «полный бак», мотор ласково урчал. Бывший агент порылся в многочисленных ящиках и рундуках и за правой створкой одного из шкафов обнаружил целый арсенал: осколочные ружья и парализаторы, монолиновые гарроты и топорики, контузионные гранаты и нейронные кнуты. С левой стороны были сложены пакеты облученных для сохранности рационов и ящики с консервами.

Руиз открыл жестянку с рагу и самоохлаждающуюся банку пива, но есть почему-то совсем не хотелось. Взгляд блуждал по рубке, останавливаясь то на потеках крови, то на сваленной в кучу броне, снятой с более рослого солдата. Беглеца чуть не стошнило. Он допил пиво и выбросил рагу за борт. Затем собрался и принялся за необходимую работу.

Руиз отмыл броню и напялил на себя. В одном из карманов обнаружилась пачка наличности в валюте Моревейника. Видимо, субдоминаторы как раз направлялись в увольнение. Бывший агент попытался грубо расхохотаться, но для его собственных ушей этот смех прозвучал гораздо страшнее, чем ржание салаги-дельтанца.

— Ну что ж, я-то — опытное чудовище, — ответил он невидимому собеседнику и улыбнулся. Гримаса веселья вызывала странное ощущение, и он убрал ее с лица. Потом разыскал ведро и смыл оставшуюся кровь в шпигат, откуда автоматическая помпа с урчанием выгнала ее в море.

Несмотря на то, что проспал всю предыдущую ночь, Руиз чувствовал страшную усталость. Но он плюхнулся в кресло рулевого и, включив монитор, обнаружил, что в бортовой компьютер уже введены координаты Моревейника. Прежде чем коснуться клавиатуры, он на секунду задумался и нырнул под пульт. Там он нашел черный ящичек дистанционного управления: очевидно, катер можно контролировать и из Дельты. Новый хозяин с наслаждением оборвал все провода: теперь суденышко принадлежало только ему. По крайней мере, он на это надеялся.

Беглец пристегнулся и разогнал лодку до предела. Ощущение было такое, будто мчишься верхом на пущенном «блинчиком» по воде камешке со скоростью семьдесят узлов в час. При условии, что удастся ускользнуть от более быстроходных противников, он вместе с синяками, которые непременно образуются от подобной езды, прибудет в пиратскую столицу на рассвете.

Руиз вел катер всю ночь, пребывая в полусонно-настороженном состоянии. Он потопил все мысли в ощущении скорости, сузив границы восприятия до педали газа, руля и мерно вздымающейся перед глазами поверхности моря. Поэтому гонщик был весьма удивлен, когда на заре над горизонтом появились верхушки башен Моревейника. Он убрал ногу с педали, и судно прекратило бешеную скачку, ухнув на воду в облаке брызг. Рев моторов сменился мягким бормотанием.

Каков же план действий? В голове у бывшего агента царила пугающая пустота. Кажется, он что-то обещал Сомниру? Нет, если быть точным, он не говорил ему, что обязательно сделает то-то и то-то. Сомнир сказал, что он, Руиз, должен поступать так, как велит сердце.

Сердце же в данный момент приказывало ему со всех ног бежать подальше от Моревейника и вообще с Суука в надежде, что сам он тысячу раз успеет умереть, прежде чем человечество будет пожрано тем, что таится и зреет под крепостью Юбере.

Руиз вздохнул. Heт, это говорит не сердце, а здравый смысл.

Почему-то он вспомнил свою глупую юность, когда звал себя Освободителем и верил еще, что рабство можно победить. Он думал о боли, о разочаровании и предательстве, о пролитой крови, о проданной дружбе — и все это во имя безнадежной химеры. И, размышляя, он заметил, что больше не испытывает к своему более раннему «я» обычного горького презрения. Что-то переменилось, что-то растопило лед, который так долго сковывал его сердце. И теперь это сердце требовало, чтобы он остался на Сууке и сделал все возможное, чтобы разрушить Механического Орфея.

— Странно как, — произнес он вслух и заметил, что голос слегка дрожит.

Беглец рассмеялся, к нему вернулась надежда. Может, Кореана продала Низу куда-нибудь. Может, ему удастся просмотреть каталоги новых поступлений — если, конечно, рынок выжил в условиях таких потрясений. Вдруг ему еще удастся ее найти. Пока бывший агент соображал, как подключиться к базе данных рынка, в голове у него начал зреть план — пока просто крохотная искорка надежды, но все лучше, чем ничего.

Руиз вынул из рундука дельтанский шлем и надел его, затем глубоко вздохнул и вдавил педаль газа в пол.