В проеме появился широкоплечий силуэт. Леха осторожно опустил слиток в сумку и встал.

– Принес? – от двери спросил Иван. Королев вместо ответа приподнял слитки. – Че забился-то в самый угол?

– Деньги? – негромко спросил Леха.

Иван прошел через всю душевую, взял сумку и сунул туда руку. Пошуршал газетой и взял слиток. Поднес его к глазам и осмотрел в поисках пробы. Пока он проделывал это с остальной платиной, Леха успел почувствовать, что сквозняк окончательно победил и в душевой стало ощутимо прохладней.

– Как будто влажные все.

– От влажности, – не придумал ничего умнее Леха.

Иван неспешно кивнул и пошел к выходу.

– Э, а деньги?! – выкрикнул Леха.

– Будешь орать, прибью тебя, – остановился на середине душевой Иван. – Затем место и выбрано, чтоб кровь легко смывалась. Забудь про деньги, зачем они вам, дуракам. Тебе же без слитков спокойнее будет, менты до них теперь не доберутся.

– Давай деньги! – почти прохрипел Леха, выбрасывая из ладони нож.

Иван как будто радостно усмехнулся, поставил сумку на пол и пошел на него. Что делать дальше, Леха не знал, в отличие от своего противника. Тот ловко перехватил его руку с ножом, сжал ее и крутанул. Лезвие глухо ударилось о пол. Королев взвизгнул от боли в запястье, но от удара правой увернулся. Противник разжал хватку, Леха рванул ему под ноги, и Ивану пришлось инстинктивно отступить. Поскальзываясь, Королев метнулся к сумке, схватил ее и, сделав широкий замах, метнул вверх. Окно разлетелось, осколки полетели наружу, а внутрь ворвался ветер.

Леха перевел взгляд на Ивана. Он стоял в звуке неритмично падающих капель, пока не услышал, как на улице под чьими-то торопливыми шагами захрустело стекло. Оттолкнув Королева, он бросился через предбанник вниз по лестнице. Леха, не раздумывая, побежал за ним. На улице Иван бросился налево, а Леха направо, и бежал так долго, пока не почувствовал во рту вкус крови.

* * *

Когда Королев остановился, то понял, что никакого тумана вокруг больше нет. Улица просматривается четко. Он понял, что бежал по прямой, и поспешил свернуть во дворы, чтобы укрыться. После забега ноги налились свинцом и не хотели подчиняться, Леха петлял между сараями, домами и газончиками, пока совсем не выдохся. Он огляделся, сел на скамейку и закурил. После тумана воздух как будто стал чище и прозрачней. Сзади раздался шум. Королев оглянулся и успел заметить только хвост шмыгнувшей в подъезд кошки. Зачем Ивану его преследовать? В общем, незачем. Он вспомнил, как быстро выскочил из бани. Успел Игорь уйти с платиной? Если слитки разлетелись, успел все собрать? Что с ними теперь делать? Ответов у Лехи, как обычно, не было, он чиркнул по штукатурке папиросой и пошел к дому. В родном дворе огляделся – вокруг было тихо. Осторожно, стараясь не шуметь, прошел в подъезд, попытался заглянуть на верхнюю площадку, там никого не было. Он быстро открыл замок, проскользнул в квартиру и так же стремительно заперся.

– Ты не пил? – спросила Люська из-за спины, и Леха вздрогнул от неожиданности.

– Нет, ложись спать, Люсь.

Сестра прошлепала босыми ногами в зал, и под ней скрипнула кровать. Леха задержался в коридоре, прислушиваясь, как мгновенно уснувшая Люська ритмично посапывает, из комнаты матери раздался всплеск храпа. После этого Королев вошел в свою комнату. На спокойный сон он не рассчитывал.

* * *

Солнце пыталось спрятаться за облаками, налетал ветер и на несколько минут отгонял их, словно не давая испортить день. Флажки перед Дворцом спорта на улице Физкультурной от порывов начинали трепетать, и Леха переводил уставшие с недосыпа глаза от этого мельтешения на толпу школьников. Взгляд отдыхал на спокойной синей форме первоклассников-мальчишек, но как только солнце снова появлялось, от невыносимой белизны девчачьих фартуков становилось больно.

Впереди Леху еще ждал целый рабочий день, но думать об этом было невыносимо. С другой стороны, не отдохнувшая голова не справлялась с оценкой ночного провала, и хотя бы эта проблема отступила.

С маленькой трибунки произносились какие-то дежурные слова о свете знаний, о надеждах, о светлом будущем. Королев даже не пытался вслушиваться, пока не появился делегат от комсомола. Леха не сразу обратил внимание на Илью с новоселья, но тот гремел на всю площадь, как будто выступал перед вокзалом революционных матросов, а не первоклашек. Взвалив на плечи детей ожидания комсомола, партии и всей страны, он напоследок сверкнул улыбкой и покинул трибуну. Директриса, ослепительно крашенная хной, пожелала: «В добрый путь», и самый плечистый старшеклассник понес самую милую первоклашку обзванивать утро колокольчиком.

Королев нашел в строе довольную Люську и перевел взгляд на комсюка. Тот сверкал приклеенной улыбкой, потом обернулся куда-то влево и помахал рукой. В суматохе Илья оттерся от трибуны и зашагал к автомобилю, в понятном желании уехать прежде, чем школьников колоннами поведут через дорогу. Не успел Леха позавидовать казенной «Волге», как сердце его криво стукнуло и упало: рядом с машиной комсюка ждала Ира. Дыхание Королева оборвалось и возобновилось жаркой волной ярости. Кто-то дернул его за рукав:

– Леш, ты чего? Строиться пора.

Королев посмотрел на Люську, потом на отъезжающую машину. Рассеянно кивнул и позволил сестре себя вести.

* * *

Планерка по проваленной сделке состоялась в сумерках на теннисном корте за сараями. Еще не облысевшие деревья и кусты окружали площадку стеной тишины. Когда Леха подошел, Ринат и Игорь продолжили разговор:

– Как с запорожским «Металлургом» сыграли?

– «Крылья» выиграли, два ноль.

– Нормально, что ли, сыграли?

– Нормально.

– У тебя все нормально. – Игорь бросил взгляд на Королева и, словно получив подкрепление, заговорил другим голосом: – Ты и про этого еврея говорил, что нормально, а вон как все обернулось.

– Вы все просрали, не я.

– Мы за тебя все сделали, я на завод залез, Леху чуть в бане не прибили, а ты не при делах, еще и недоволен.

– Я к вам в долю не напрашивался, сами предложили, я помог, покупателя нашел.

– Так помог, что чуть без платины не остались.

– Я че, знал?! Я с Берензоном не разговаривал, в бане с его бандитом не встречался, че ты от меня хочешь?!

– Хочу, чтоб ты рот закрыл и с упреками не лез.

– Че, вас похвалить, что ли? В говно меня втянули какое-то, еще и крайним делают.

– Говно – это ты, Наташка, думаешь только, как жопу свою прикрыть.

Ринат шумно засопел и встал перед Цыганковым. Игорь был почти на голову ниже и чуть ли не вдвое уже в плечах.

– На хер пошел, Цыганков, – сказал Наташка, и кулак Игоря врезался в его скулу.

Голова Рината даже не качнулась. Он схватил Цыганкова за плечи и толкнул. Тот почти пролетел несколько метров и упал на пыльную площадку. Тут же вскочил и бросился на Рината и пару раз ударил его в корпус, прежде чем Наташка снова схватил его и бросил сильнее, на этот раз на жесткую сетку, огораживавшую корт. Игорь сдавленно рассмеялся и снова пошел вперед.

– Все, хорош, пацаны, – встал между ними Леха.

Ринат кивнул, отвернулся и пошел к дырке в ограждении, пролез в нее и не спеша скрылся за сараями направо.

– Вот это было на хера? – спросил Леха.

Игорь с усмешкой посмотрел на свои ободранные ладони, стряхнул пыль со штанов и ушел через ворота, потом за сараи и налево.

Королев затянулся папиросой и, закинув голову, долго смотрел на клочок неба, не отмеченный ни светом луны, ни звездой, ни облаком.

* * *

Леха не заметил, что первая половина сентября выдалась холодной и дождливой. Не глядя по сторонам, не замечая отражений и разноцветных листьев в лужах, он шел на работу. Принимал задания от Альбертыча и растворялся в шуме фрезерного станка, иногда даже забывая про обед. Если работа кончалась, он брал бракованные болванки и делал дверные ручки, крючки для одежды и прочий хлам. По выходным он пристраивал их в квартире, когда кончился дом – перешел на улучшение сарая.

Больше всего Леха старался не думать про Ирку, и потому она почти не покидала его голову. Иногда ему хотелось подстеречь Илью, хотелось объяснений с Ирой, хотелось, чтобы Ветка невзначай встретила его у подъезда и сказала: «А че ты к Ирке не заходишь, она соскучилась». Когда шел домой, боялся с ней встретиться, на самом деле не зная, что ей сказать. Кто он? Взрослый мужик в дурацкой кепке, без денег, без квартиры, без теплых штанов, без возможностей, без будущего, без перспектив, без желаний, без красоты, без ума, доходил до полного самоуничижения Леха. Платина не вспоминалась. Поначалу появлялся страх, что Иван подстережет вечером, что вновь объявится майор, – но ничего не происходило. Это тоже было обидно. Кому Королев может быть нужен?

Цыганков как будто испарился. Рината Леха иногда встречал. Они перекидывались парой фраз о работе и быстро прощались. По вечерам Королев смотрел телевизор в комнате Люськи. Когда она засыпала, он убавлял звук и сидел в темной комнате, наполненной светлым мерцанием, не вглядываясь в экран, не всматриваясь в картинки. Потом глаза уставали, шел на кухню, курил в форточку, смотрел на засохшую в пол-литровой банке луковицу, каждый раз хотел ее выкинуть, но после стакана теплой кипяченой воды забывал и ложился спать, чтобы утром встать на смену и опять включить станок.

– Королев, ты уже на премию наработал, – в один из дней с незнакомым уважением сказал Альбертыч. – Хочешь не хочешь, а я тебя на повышение разряда записываю.

– Не надо, – привычно отозвался Леха.

– Не дури. Ты по факту лучше всех в цехе работаешь. Все с тех пор, как дружка твоего придурочного уволили. В общем, записываю тебя. С октября будешь учиться.

– Меня в ноябре в армию заберут.

– Вот доучишься, и заберут. Армия-то не навсегда, а разряд на всю жизнь. В войсках тоже люди рукастые нужны. Вот здесь подписывай.

Октябрь показался таким же далеким, как и возвращение из армии. Королеву не хотелось спорить с Альбертычем. Он подписал.

* * *

Игорь уже собирался спать, когда в дверь постучали. Он тихо прошел в коридор, чтобы не разбудить мать, повесил цепочку и открыл дверь. В узкую щель знакомо пахнуло перегаром. Цыганков открыл, глядя на промокшего насквозь пьяного отца. Из кармана торчала бутылка, заткнутая бумажкой. Отец виновато улыбнулся и развел руками, уверенно балансируя на одной ноге.

– Добро пожаловать. – Игорь отступил от двери, и Толя бесшумно запрыгнул в дом.

Отец сел на скамеечку в прихожей, снял ботинок, после чего они молча прошли на кухню и сели, стараясь не шуметь.

– Будешь? – шепотом спросил отец, доставая бутылку.

– Давай по маленькой, – деловито кивнул Игорь и беззлобно добавил: – Еще раз уйдешь – не впущу.

– Куда я денусь, сынок, куда я денусь, – стряхивая капли с волос, отвечал Толя.

Цыганков звякнул стаканами, табуретка скрипнула по полу, шум дождя за окном стал тише. Дверь в комнату матери открылась.

– Приполз, гнида? Ползи обратно, – сказала мать из темноты и захлопнула дверь.

Толя смиренно улыбнулся, принимая это и все грядущие оскорбления. Сказано с обидой, но это было единственное уместное приветствие. В любом другом случае, несмотря на позднее время, последовал бы скандал с вышвыриванием ботинка.

– Как у тебя дела-то, сынок? – после первой спросил отец.

– Хреново. На работу со следующей недели пойду.

– Куда?

– Грузчиком на станцию, там к заводам всякое привозят, руки всегда нужны.

– Говеная работенка, – вздохнул отец, разливая по второй.

– Другой нет. Куда еще с судимостью после увольнения возьмут? Грузчиками всех берут, вон Виталий только откинулся, и его взяли. Он и пристроил.

– Так скоро ж кончится твой срок.

– Там и посмотрим, – спокойно изрек Игорь.

Что-то было в этой ночи, может, проливной дождь за окном и сырая прохлада в квартире, а может, вся осенняя тоска разом, что Цыганкову захотелось поделиться с отцом всеми тревогами, обидами и страхом. Послать вслух все неудачи и тех, кто в них виноват. Сегодня отец бы выслушал и все понял, но вместо этого Игорь разлил по третьей.

– В зале тебе постелю, – сказал он и ушел с кухни.

* * *

За отсутствием ножа Виталик бил напильником между растопыренными пальцами. Глухой ритмичный стук раздражал, пока не смешался с шумом приближающегося поезда. Все грузчики зашевелились, но грохот колес прошел мимо и затих.

– Бригадир бы пришел, если груз, – поделился мыслями Виталий и продолжил совершенствоваться в дурацкой игре.

– Когда ж ты себе пальцы отобьешь? – приоткрыл глаза Игорь.

Вся работа заключалась в изнурительном ожидании груза, в идеале обязанного приходить по расписанию, а на практике прибывавшем как придется, чаще всего – неожиданно. Долгие часы бездействия, потом аврал с матом, взаимными оскорблениями, лихорадочными поисками тележек, инструментов, ключей, места на складе. Бригадир вечно путался в документах, и без скандала ни одна приемка груза не заканчивалась. Это было одним из немногих плюсов работы. Грузчики за путевые листы и накладные не отвечали и, закуривая после тяжелого труда, наблюдали за словесной схваткой бригадира и начальника состава.

Были у этой работы и другие положительные стороны. Абсурдность амбиций сводила на нет любое неравенство среди грузчиков. Привыкшему к строгой заводской иерархии Игорю это поначалу казалось диким, но потом понравилось.

Долгие ожидания иногда оживлялись картами или домино, чтением газет вслух или обсуждением злободневных тем. Участие во всем этом было исключительно добровольное, а отказ не означал ничего. Даже в день аванса никто не склонял к коллективному распитию. Бригада просто расползалась в разные стороны.

– Че разлеглись, паразиты? Не помните, что в полседьмого разгрузка на первом пути?! – влетел, как сквозняк, в каморку бригадир, принося с собой прохладу и запах креозота.

– Надо к холодам печку нам поставить, отморозимся, – сказал кто-то из темного угла.

Цыганков мысленно с этим согласился, но, как и все остальные, вслух ничего не сказал и пошел курить. Он смотрел на ряды вагонов с облупившейся бурой краской, на цистерны с маслянистыми темными подтеками и на щебень, рассыпанный между путями. Маленькая безжизненная каменистая пустыня, разрезанная рельсами. Игорь запустил в нее окурок, тут же пропавший. За его спиной в каморку снова забежал бригадир.

– Ну че, ебеныть, каждому особое приглашение нужно?! Говорю, на выход, на разгрузку, человекоподобные, блядь!

Грузчики лениво вылезали из каморки, вздыхали, матерились, сплевывали и закуривали.

– Че разгружать-то будем?

– Че скажут, то и будете, – отрезал бригадир. – Так, Виталик, Игорек, вам к голове поезда, второй вагон будете разгружать.

Цыганков не спеша поплелся за Виталием. В трещинах на перроне остались черные лужицы недавнего дождя. Почти в каждом из этих маленьких водоемов плавали окурки.

Дверь второго вагона была раскрыта, рядом стоял «Урал» с навесом. Раскрытый борт грузовика ждал товара.

– У вас тут санаторно-курортный режим, сам бы быстрей погрузил, – выходя из кабины, бросил водитель, и Цыганков с удивлением узнал Веткиного отца, Васю. – Здорово, Игорян, давайте поторопимся.

В вагоне оказались листы фанеры, чистые, еще сохранившие запах сосны. Носить их было нетяжело, но неудобно. Мелкие занозы пытались впиться в пальцы, но обламывались о мозоли.

Вася спокойно и без советов следил за погрузкой. Когда фанера кончилась, он неспешно закрыл борт и протянул грузчикам пачку «Беломора».

– На что фанера, Вась? – отряхивая с себя труху, спросил Виталий, явно пытаясь близким знакомством произвести впечатление на Цыганкова.

– На болгарские серванты пойдет, – просто ответил Вася. – Вот ковры еще ждем, их вообще с руками отрывают, а это говно собирать еще надо.

– Вот меня бы лучше на сборку взяли, а то здесь охуеваю, – сплюнул Виталий.

– Каждый на своем месте нужен. На пару слов, Игорь, – по-хозяйски сказал Вася и посмотрел на Цыганкова. Виталик безропотно пошел назад в каморку. – Говорят, ты с завода золото-бриллианты украл?

Цыганков вместо ответа шмыгнул носом. Вася вроде как оценил молчание.

– Дело твое, конечно, можешь их под подушкой хранить, но если надумаешь продать, кивни Виталику, он нам скажет, а мы с тобой уже договоримся. Ценой не обидим, если у тебя товар дельный. Это как с фанерой: пизженная доска недорого стоит, а собранный сервант можно под тысячу продать. Смекаешь? Если твои сокровища переплавить в колечки-брошки, в десять раз дороже обернется.

Глаза Цыганкова против воли зажглись, от Васи это не укрылось.

– Пацан ты правильный, молчаливый, если с нами работать будешь – далеко пойдешь. Думай только быстрей, такие дела растягивать не надо.

Игорь пожал протянутую руку и неопределенно кивнул.

* * *

Проходная завода, трамвай, площадь Кирова, пешком налево по Победе, поворот направо на Краснодонскую. Солнечный свет грел, воздух был свеж, тополя шелестели остатками лимонно-желтых листьев. Все вокруг наслаждалось бабьим летом в спокойном ожидании, когда октябрь прольется дождями. Королев каждый день шел этой дорогой, но хорошего не замечал. В один день деревья станут голыми, пройдет снег, потом сойдет, будет грязь, она застынет, снова выпадет снег и останется на шесть месяцев, на пять, если повезет, и весна будет ранней.

– Молодой человек, не поможете старику? – Леха вздрогнул и замер. Немногочисленные прохожие обтекали странную пару. Берензон чуть заметно улыбнулся и взял Королева под руку. – Не бойся, я тебя не зарежу, просто поговорим. Давайте только не так быстро, молодой человек, это просто прогулка, а не парад физкультурников. Не спешите, осмотритесь, какая кругом осень, ежегодное чудо воскрешения лета. Покурите, что ли, если вас это успокоит, хотя я бы на вашем месте просто глубоко вдохнул, чувствуете, какой запах?

Леха подчинился и сделал глубокий вдох. Пахло действительно хорошо, как если бы у солнечного света был запах сухой листвы и теплой пыли.

– Люблю Безымянку за то, что все рядом. Куда угодно можно дойти пешком, а по дороге обязательно встретишь кого-нибудь знакомого, а если долго здесь жить, то даже запомнишь, кого где можно встретить. – Королев пообещал себе каждый день менять маршруты. Берензон, читая его мысли, продолжил: – Можно даже разными путями ходить, но если конечная цель одна, а у всех живых существ, молодой человек, она одна, то, как ни петляй, все равно никуда не денешься. Ходишь, ходишь по одним и тем же улицам, как зверь в клетке. Не задумывались?

Королев внимательно слушал Берензона, ожидая какого-то подвоха. Они вышли на улицу Свободы и медленно приближались к Лехиному дому.

– Обещаю, сегодня вы вернетесь домой целым и невредимым, – прихватывая Лехину руку, сухо рассмеялся Берензон. – Какая странная теперь молодежь. На Ивана не побоялся с ножом бросаться, а меня аж до дрожи боитесь. Давайте вот здесь встанем, немного передохнем. Вы знаете, кто ваш дом строил?

– Пленные немцы, говорят, – ответил Королев, понимая, что страх приковал его к старику.

– Некоторые из этих домов – пленные немцы, другие – трудмобилизованные из деревень, а третьи – лагерные зэки. Такие непохожие люди, а все строили дома, и неплохо ведь вышло, что поразительно. Пойдемте дальше. – Берензон медленно побрел по тротуару, Леха поплелся за ним, стараясь сдерживать шаг. – У нас с вами вышло нехорошо, и это надо исправить. Я много говорю, а сейчас скажу еще больше, старости это простительно. Вам кажется, что это я поступил нечестно. Но знаете, молодой человек, я за свою долгую жизнь понял одну странную вещь. Трудно это простыми словами объяснить, но я попробую: все, что с нами ни случается, мы сразу кладем на весы: хорошо – нехорошо, удача – неудача, и только спустя долгие годы понимаем, к добру ли это с нами случилось или к худу. Главная же мудрость в том, что происходит все не хорошо и не плохо, а так, как надо, ведь иначе и быть не может.

– Я не понимаю, – честно признался Леха.

– Я вам на примере объясню. Жил-был на свете маленький еврей и, как все умные и хитрые люди, считал себя самым умным и самым хитрым. Он прилежно учился, и все говорили, что это очень хорошо. После он пошел на работу, и оказалось, знания его никому не нужны, а вроде как даже и мешают. Пришлось заниматься плохими делами, прикрывать плохих людей, и знаете, молодой человек, жизнь того еврея с тех пор пошла в гору. Он иногда мучился, мол, нельзя воровать, обманывать и воров покрывать, но деньги – такая вещь для совести… Потом тех плохих людей поймали и вместе с ними – того еврея и отправили в лагерь. Он думал, в жизни ничего не может быть хуже, а оказалось, в тюрьме он еще нужнее. Как он тогда жил, как никогда не жил. Простой зэк, а было больше, чем у начальника. Сколько там в лагере было плохого, ой-ой-ой, молодой человек, ой-ой-ой. Расстрелы, убийства, голод, холод, из-за каждого угла на тебя смерть смотрит. Потом лагерь закрыли, и это казалось так хорошо. Иди куда хочешь, делай что пожелаешь. Новый мир, молодой человек, новая жизнь, а у того еврея тяжелей времени и не было. Работы нет, никому не нужен, тратил, что скопил, как ни старался, прежнего не вернул. Вот и судите, молодой человек, знают люди, что для них хорошо, что плохо? Не знают. Правильно ли этот еврей жизнь прожил или неправильно? Не знаю. Зато жил он долго, здесь, молодой человек, надо жить долго. Время все меняет, даже если кажется, что это невозможно, запомните мои слова. Время все меняет. Если б мне кто-нибудь тогда об этом сказал, я бы все сокровища за это отдал. Кстати, о делах.

Они остановились в сквере, недалеко от дома Берензона. Леха, утомленный непонятными рассказами, совсем перестал бояться и закурил.

– Вы думаете, к чему я вам все это рассказываю, молодой человек? К тому, что платина вам не нужна. Милиция ее ищет до сих пор, в кругах криминальных про нее говорят, не по вам это дело. Отдайте ее мне и живите спокойно. – Берензон чуть заметно улыбнулся, щурясь на теплое солнце, и протянул Лехе руку. Королев инстинктивно пожал протянутую ладонь, в ней лежали деньги. – Это извинения за сорванную сделку. Мне пора, молодой человек, приятно было поговорить. Вот Ваня, он вам сейчас все детали объяснит.

– В прошлый раз не попрощались. – Леха обернулся: за его спиной стоял Иван, в руках у него был выкидной нож. – Ты в бане оставил, забирай, хорошая вещь, если пользоваться умеешь. Сам сделал?

Королев быстро схватил нож и зачем-то кивнул.

– Хорошая работа, такой умелец на зоне не пропадет. Готов слушать? – Леха уже устал молчать и слушать, но выбора ему никто не оставлял. – Принесешь слитки, скажем, через месяц. В любой день, как достанешь. Оставишь их охраннику в бане.

– Че?! – Королев не мог понять только что услышанное.

– Ниче. Возьмешь и принесешь слитки.

– Это мне зачем?

– У тебя есть мать, сестренка младшая, ты ж не хочешь, чтоб с ними несчастье произошло? – Только в этот момент до Лехи начала доходить суть происходящего. – Мало ли что? Один раз у твоей мамки сумку на улицу вырвут, а в другой раз встретят после ночного дежурства. Ты ж до этого доводить не будешь, верно?

– Нет у меня слитков.

– У друга своего забери. Вы ж вместе на дело ходили?

– Он не отдаст.

– Потому мы с тобой, а не с ним разговариваем. Понятно?

– Я тоже не отдам, – оглядевшись в поисках прохожих, сказал Леха.

– Отдашь, обязательно отдашь, – спокойно возразил Иван и, не прощаясь, пошел по тропинкам скверика в сторону арки.

Голова Лехи была забита обрывками разговоров с Берензоном. Только в подъезде, когда полез за ключами, он вспомнил, что взял у него деньги. Пятьсот рублей сотенными бумажками. «Как же я их разменяю?» – подумал Королев и вошел в квартиру. В прихожей стоял запах валерьянки. Из маминой комнаты выскочила Люська.

– Маму ограбили, сумку отобрали, там ключи, документы, аванс был.

– Твари, – застонала мать из своей комнаты. – Средь бела дня из рук вырвали. В день получки подстерегли.

– Мама в милицию ходила, – подняла упавшее знамя истерики Люся. – Там сказали, документы, может, подкинут, а деньги точно не вернешь, и замок надо менять. Леш, смени замок.

* * *

Игорь задремал в каморке под перестук дождя по шиферу. Через темный полусон он слышал обрывки разговоров, пока кто-то бесцеремонно не пнул его кресло ногой.

– Вставай, грузчик, состав пришел. Вася тебя одного к голове зовет, – доложил Виталик.

На улице мелкой пылью шел дождь, ветер гонял ее в разные стороны, чаще всего в лицо Цыганкова. Игорь попытался закурить на ходу, но спички трижды гасли. Он выкинул на перрон промокшую папиросу и ускорил шаг. Вася ждал его в кабине грузовика.

– Грузи по-быстрому, чтоб не промокло, – бросил он через полуоткрытое окно.

Цыганков забрался в первый вагон, привыкая к полумраку. Пахло внутри приятно. Небольшие аккуратные мешки были нетяжелыми, он быстро переносил их в кузов, где уже стоял Вася, раскладывая их по ящикам. Погрузка заняла полчаса.

– Садись, прокатимся.

– Так у меня работа, – неуверенно возразил Игорь.

– Я твоя работа, – усмехнулся Вася, заводя мотор.

– Че это такое легкое было?

– Это кофе. Не унюхал?

– Я не пробовал никогда, – глядя в окно, ответил Цыганков.

– Ну и не хуй привыкать, – с добрым смешком ответил шофер.

– Откуда вы все это везете?

– Тебе этого знать не надо и трепаться про это не надо.

– Понятно, – угостился сигаретой Игорь и закурил, глядя, как мелкие капли слетают со стекла.

Вася потянулся к дворникам, но потом решил оставить все как есть. Они заехали во дворы и остановились.

– Посиди пока, – сказал шофер и вышел из кабины.

В зеркало заднего вида Цыганков видел, как Вася стучится в дверь и ему открывает приличного вида женщина. «Это же тетя Зина, Иркина мать», – узнал Игорь и сообразил, что они подъехали к универмагу. Шофер махнул ему рукой. Пора грузить.

Игорь начал переносить мешки в подсобку, Вася ему помогал, и дело пошло гораздо быстрее. В небольшой комнате ярко горела лампа и стоял густой запах кофе. Они складывали в один угол, а когда закончили, Вася указал на почти такие же мешки в другом углу:

– Эти в машину.

Тетя Зина им на пути не попадалась. «Наверное, специально никого нет», – думал Цыганков, а потом просто устал и носил мешки механически. Когда все было сделано, они с Васей снова поехали.

– А в этих мешках что?

– Тоже кофе. Только хороший, – ответил шофер, выезжая на Победу, и, глядя на дорогу, спросил: – Надумал со своим добром? Продашь нам?

– Не обидите? – спокойно спросил Цыганков, закуривая папиросу.

– Своих не обманываем, – усмехнулся Вася. – Пацан ты дельный, с тобой еще работать. Сколько у тебя?

– Пять слитков.

– Сколько хочешь?

– Пять тысяч.

– Дорого, – помотал головой Вася. – Товар паленый, значит, переплавка, потом ювелирам еще башлять. Давай две с половиной, как своему. Все равно никто, кроме нас, брать его не станет.

– Давай, – кивнул Игорь.

Машина остановилась. Дождь усилился, капли бежали по стеклу плотным потоком, скрывая улицу.

– Недолго эту слякоть перетерпеть осталось, скоро холода придут, – рассмеялся Вася, протягивая руку для прощания. – Домой тебя привез. Твой рабочий день закончен. С товаром тебе Виталик объяснит потом, че да как.

* * *

Леха ждал Игоря под козырьком подъезда, глядя, как дождь срывает с тополей листья и топит их в колее от Васиного грузовика.

– Ты че? – без приветствия спросил Цыганков, появляясь из-за угла.

– Разговор есть. Пойдем прогуляемся.

– На хер, я промокну. Говори здесь.

Королев отрицательно помотал головой, Цыганков сплюнул, достал ключи и, перебежав двор, открыл свой сарай.

– Здесь всяко посуше, – позвал он друга.

Леха бежать не стал, боясь поскользнуться на мокрой земле, и, пригнувшись, вошел в сарай. Внутри было темно, пахло старой пылью, отсыревшей бумагой и прелыми овощами. У задней стенки был мусорный завал с погребенным в нем детским велосипедом. Цыганков открыл крышку, спустился в погреб и чиркнул там спичкой.

– Огурцов че-то захотелось, – раздался его глухой голос из-под земли. Снова загорелась спичка. – Говори, че.

– Берензон меня поймал.

– Не слышу. – Цыганков погремел банками, потом его рука поставила огурцы Лехе под ноги. Вслед за этим появилась голова.

– Говорю, Берензон меня поймал, требует платину.

– С чего это? – с усмешкой ответил Цыганков, выходя из подполья.

– Говорит, нам без нее лучше будет, – неуверенно начал Леха и, осознав, что даже примерно не сможет пересказать содержание их разговора, разозлился: – Да по херу, че он говорит. Главное, Иван мне угрожает. С мамы сумку сорвали.

– Это как? – угостился протянутой папиросой Игорь.

– Иван меня встретил, отдал нож твой. Сказал, отдавай платину, а то с твоей мамой что-нибудь случится, сначала сумку отберут, а потом че похуже. Я пришел домой, а у матери правда сумку в этот день отобрали.

– Че ты ему сказал? – Игорь забрал у Лехи протянутый нож и скинул в карман.

– Че я ему скажу? Сказал, что нет у меня платины.

– Скажи ему, что я ее продал, – выпуская дым под дождь, ответил Игорь.

– Он не поверит.

– Я ее правда продам, я нашел покупателя.

– Где?

– На складе у себя.

– Не Виталику? – Игорь даже не ответил. – Почем?

– За полторы.

– Че так мало?

– Че-то покупатели в очередь не выстраиваются, – шмыгнул носом Цыганков. – Тысячу мне, пятьсот тебе. Штаны хоть себе купишь.

– Мне-то че с Берензоном делать?

– Че ты до этого делал? – Цыганков передал Королеву грязную банку и начал возиться с замком сарая.

– Ниче. – Леха отдал огурцы и подставил пыльные ладони под дождь.

– Вот и продолжай в том же духе, – усмехнулся Игорь и пошел к себе в подъезд.

* * *

– Как дела?

– Кое-как. – Случайно встреченный Ринат выглядел усталым.

– Работа?

– На работе в порядке все, руби с утра до вечера, по холоду мясо хорошо расходится, а будет еще лучше.

– Как девушка твоя? – уловил Королев и задал точный вопрос.

– Пьет. Я думал, она перестанет, а она все время. Сначала говорила, мол, уйду от мужа, а теперь вижу, что она вместе с ним и бухает. Просто деньги с меня тянула. – Ринат покрутил в пальцах сигарету и спрятал ее обратно в пачку. – Жалко ее.

– Сам как?

– Че я? Мне отец татарку найдет, – невесело усмехнулся Наташка. – Сам че делаешь?

– Тоже на работе, на повышение разряда записался. Говорят, премию выпишут, – с улыбкой, но и с затаенной гордостью ответил Леха.

– Молодец, – без иронии сказал Ринат. – С армии вернешься, дома сидеть не будешь. Лучше, чем воровать.

Друзья помолчали, думая об одном и том же.

– Игорь сказал, что нового покупателя нашел. – Наташка насторожился, и от Королева это не укрылось. – К тебе майор больше не заходил?

– Частенько захаживает. – Ринат снова достал пачку и закурил. – Мясо повадился брать, а с разговорами больше не лез.

– Где ж ему еще брать? Рядом с работой же, – тоже закуривая, спокойно изрек Леха.

– Не связывайся ты с Игорем. Заметут его, – тихо сказал Ринат.

– Я не связываюсь. Он сам там у себя на складе покупателей нашел, сам сторгуется.

– Виталику, что ли? Он же ссученный.

– Игорь же не дурак с Виталиком связываться. Хотя кто его знает? Он же ничего не говорит никому.

– Ладно. Ты домой? Мне на работу надо вернуться, обрезки свои забыл. – Ринат протянул руку.

Он посмотрел, как Леха уходит вдаль по Свободе, вернулся на уже пустой рынок, прошел мимо мясных рядов, овощей, накрытых брезентом, вспугнул воробьев, клевавших корку, попрощался со сторожем и вышел с другой стороны. Редкие фонари вокруг бараков освещали лужи, наполненные жидкой тьмой. Ринат быстро выкурил еще одну сигарету, перешел улицу Свободы и выбросил окурок перед самой дверью милиции.

– Майора как найти?

– Какого тебе майора, парень? – озадаченно посмотрел на него дежурный.

– Того, который «ночную тварь» поймал. У меня к нему разговор, серьезный.