Как я надеялся, сегодня нас должны были сменить. Или завтра. Словом — последние сутки в худшем случае. У меня осталось две ампулы морфия. Три употребил генерал. Вместе с кардиологом мы вышли покурить на задний двор. Там был Шамсуддин, еще кто-то и человек с камерой.

— Надо дать интервью, — сказал он.

Кардиолог как-то ловко вытолкнул меня вперед.

— Когда лампочка загорится, говорите.

— Что говорить?

— Вы врач? Говорите о раненых.

— Но раненых нет…

Загорелась красная лампочка. Ярко светило солнце, я говорил что-то о необходимости перевезти запасы лекарств из Гарма в Душанбе, потому что там они нужнее.

— …и лечить раненых из оппозиции тоже, — говорил я в микрофон.

Солнце слепило, и я думал, что не слышал о раненых ваххабитах, которых выхаживали бы в нашей больнице. О пленных тоже не слышал.

На заднем дворе, усеянном нечистотами, пулями из кассетных бомб, неразорвавшимися кассетами и гильзами, стояло дерево — вернее, ободранный остаток ствола с несколькими ветками. Труп толстячка в синем костюме убрали. На одной из ветвей дерева и подвесили зарезанного барана. Солдат умело свежевал его.

— На ужин будем печень есть, — сказал Шамсуддин.

Печенки на ужин мы не получили — баран оказался болен эхинококкозом. Это паразитарная болезнь, при которой могут быть поражены разные органы — глаза, мышцы, часто и печень, легкие. Деликатес, а баранья печень в Средней Азии — это деликатес, был напичкан круглыми образованиями разной величины. На ужин отварили мясо.

Работы для меня не было. Раис и Шамсуддин днем устроили врачебный прием — выстроилась целая очередь солдат. Вечером привезли нескольких раненых, но все равно обходились без меня, кололи новокаин и резали, перевязывали. Я оказался наблюдателем.

За ужином у нас был гость — худой тип в штатском, он представился замполитом. Спирт был давно выпит, но оказалось, что на втором этаже в штабе можно разжиться «чертом» — лимонадной эссенцией крепостью градусов семьдесят.

Шамсуддин сказал мне, что Раис ходил по просьбе замполита осматривать девочку-подростка, которую прятали в одной из дальних комнат со стороны, где жили солдаты. Вроде девочку замполит держал для собственных нужд, проще говоря — насиловал ее, и в результате сильно травмировал.

Замполит пил лимонадную эссенцию, ел баранину и говорил, что все мы герои, как во время Гражданской войны, что он напишет бумагу, чтобы нам дали медали, а когда война закончится, обязательно будет издана книга, где все герои будут упомянуты.

— Против басмачей воюем! Как тогда!

Я не пошел спасать девочку. Мне это даже не пришло в голову.