Как вы уже поняли, дело запутывалось нелегкое.

Никак нельзя было решить, к какой из двух сторон можно было отнести здравый смысл, да так, чтобы и самому не остаться в дураках. Но вот беда, сколько я не внимал обоим участникам междоусобного конфликта, сколько не воображал я, что этот самый конфликт есть по сути миф и подлейшая фикция, а все толку было нуль, и в конце концов я запутался совершенно.

Трудно описать вам во всех тонах и красках тот обиход моих мыслей, который уносил меня в бескрайние дали неведения, который не оставлял меня ни на миг и с головою поглощал своей интересностью и странностью. Никак нельзя было решить, кто из них двоих был опаснее и в чем могла заключаться сила и влияние каждого из них: один был властен над мною и над многими существами как в мире, так и вне мира, то есть вне мира потому, что мог убить меня спящего; другой же напротив, был вовсе не властен над мною, и даже проявлял видимое дружелюбие, однако предприятие и цель, им установленные, а также их исход и вероятный союзник, которого даже побаивается сам Тенетников, да еще и масса, то есть как бы контингент, противопоставленный всего лишь одному, но сильному человеку, все это ставило Арсюшкина на равную планку со Львом Борисовичем.

Однако я решил обратить всю свою харизму и прочие способности на подобострастие к каждому из них, и проверить наверно: каков будет исход, помоги я обоим, но странное предчувствие кололо меня в самое сердце.

Итак, придя к Тенетникову за новой порцией почти на следующий же день, я застал его в весьма озадаченном состоянии.

– Ах, братец, входи конечно! – Радостно встретил он меня у себя в кабинете, но тут же вновь принял задумчивое выражение своего лица.

– Какие-то разве случились проблемы? – Деликатно осведомился я.

– Да, случились, но давай ка ты для начала курнешь опия?

– С удовольствием. – Отвечал я ему, но попросил также подать все нужное в самую курильню, поскольку заметил там свободное место в углу подле печи, которое было весьма удобное, чтобы не падать, не опрокидываться назад, не претерпевать от горячего и жидкого воска, словом, весьма дельное место, а потому оно всегда почти было занято, но только теперь оно стало свободным и я решил опробовать порцию опия там.

– Ступай, я сейчас все принесу. Бумажку оставь здесь.

Я выложил к нему на стол одну государственную ассигнацию, и отправился в залу, где тут же удобно и уселся в углу самой печи. Вскоре явился Тенетников, дал прикурить огоньку, прождал, покамест я приду в себя, и, снова отведши меня в свой кабинет, уж находясь в мире, заговорил с небывалым энтузиазмом:

– Поверить невозможно, Иван Андреевич! Случилось колоссальное событие.

– Какое же? – Заволновался также и я сам.

– Да вот, весьма странное обстоятельство случилось нынешней ночью, а именно: некто из этих подлых расхитителей пробрался в одно наше тайное и укрепленное место, да что уж греха таить, на Новодевичье кладбище, и выкрал оттуда одну из священных скрижалей, которая сохранялась нами в самом конфиденциальном отношении.

– А что же это за такие скрижали? – Лупил я дурака.

– Эти скрижали, как я уже и говорил, составляют единую карту. Они сделаны в виде металлического треугольника, золотом и серебром на котором нарисован путь к некроманту. Если эти три скрижали будут найдены и собраны вместе, возможно случится страшная беда.

– Но как же они могли ее выкрасть и что же будет теперь, когда они найдут все скрижали?

– Пока не знаю, но случится страшное. Выкрали же они ее хитрым образом, но ничего толком еще не ясно, поскольку страж кладбища найден мертвым.

– Какой еще страж?

– Как какой? – Удивлялся Тенетников. – Ведь не могу же я оставить скрижаль без опеки, разве ты полагал меня за такого дурака?

– Нет конечно, многочтимый Лев Борисович. Но как же он был найден мертвым? Разве так легко убить особого стража, который охраняет столь ценную вещь?

В самом деле, это было очень интересно для меня, поскольку Смотритель убил меня, и я никак не мог предположить, как Арсюшкин мог расправится с ним.

– Да какой особый страж? – Издевательски усмехался Тенетников. – Да это пьянь чернющая, расфуфыренная, просто мы акцент-то ставили на секретности самого места. Вот как они могли догадаться?

– Без понятия. – Врал я как школьник. Ну так как же они убили его?

– Я не сказал, что они убили его, а сказал, что он был найден мертвым. Он застрелился сам, когда понял, что сокровище пропало. И правильно сделал, ей Богу, а то я ему бы так все бока отделал!

– И больше ничего? Что ж, это весьма тяжелая потеря для нас. Боже, потерять скрижаль… Что ж теперь будет-то?

И хотя я на деле играл полного недоразвитого дурачка, то все же в душе немерено удивлялся хитрости и коварству плута Арсюшкина.

– Но вся сложность состоит теперь же не в этом.

– А в чем же?

– Сложность в том, что эта самая первая скрижаль должна привести их ко второй, а вторая же в свою очередь приведет их к третей.

– То есть это своего рода путеводитель?

– Именно, и тогда, раз уж они заполучили первую, то, хоть и не просто, обязательно попытаются отыскать все остальные, освободив самого Аментро.

– Ну так в чем же здесь сложность? – Поражался я. – Неужели нельзя просто перепрятать две другие, да и концы в воду?

– Вот именно, братец, что ни я, ни кто-либо другой не знает, где находятся остальные скрижали. Дело в том, что эти реликвии были спрятаны еще много лет назад до моего появления, ибо никому не дано знать эти запретные знания. Но нам, то есть мне, и всем тем существам, порученным мне самим Богом, было известно лишь только одно местонахождение, которое, как вышло, оказалось не столь надежным. Его мы знали постольку, поскольку основная скрижаль должна находиться в известном месте, и именно ее должно использовать для того, чтобы в дальнейшем мы смогли отыскать и остальные скрижали. Мы даже не знаем, как хорошо защищены другие две, но нам также станет известно, если их похитят расхитители или случится что-нибудь еще.

– И что же вы теперь предполагаете делать? – Спрашивал его я с чрезвычайной заинтересованностью.

– А теперь, братец, я предполагаю действовать решительно и карательно: теперь же на шайку расхитителей нужно будет пустить наших охотников, нужно также предупредить всех остальных об опасности, и позаботиться об сохранности остальных священных кладезей. Ведь не напрасно же я, святый ангел Божий, есть посланник Небес и заступник Честного Креста.

– Но каких же охотников вы собираетесь выпускать на них, и как я могу помочь вам в этом?

– А сейчас ты сам все увидишь, иди же за мной и ничего не бойся.

Дело, как видимо, становилось нешуточным. К вашему сведению надо заметить, что я давно ожидал уже появление накалившегося между двумя сторонами противостояния, но я никак не мог предположить, что в самом наискорейшем времени поступит начало настоящей войны, в которой мне очень не хотелось бы принимать участие.

О эти славные чувства, когда мне приходилось бывать наедине со своими фантазиями, когда мне удавалось лицезреть прекрасных женщин и сражаться с врагами за доблестную славу. Все это кануло теперь как в пропасть, ибо ни один, ни второй из этих двух супротивников, не дают постигать мне этот мир и вкушать сладкие и беспечные свои грезы. Оба они заставляют меня принимать участие в междоусобной распре и быть, как говорится, сидячем на бочке с порохом. О мои мечты, как мне не хватает вас.

Так думал я тогда в то время, а между тем Тенетников приказал мне следовать за ним, и сию же минуту отправился через одну из запретных дверей куда-то вниз. Там было весьма светло, поскольку всюду находились факела и красивые барельефные рисунки, в виде средневековых рыцарей и европейских королей со своими скипетрами и богатыми престолами.

Все это помещение показывало мне, что здесь ранее происходили некие рыцарские сборы или верховные советы, так как, спустившись вниз, я обнаружил зал непомерной величины, со многими статуями в доспехах, с большим количеством оружия в виде мечей, арбалетов, клинков, щитов и булав. Везде висели знамена и хоругви, факела, картины, тайнописные барельефы, гравюры, кубки, и много еще чего.

Зал уходил в глубь на много ярдов, но посреди его стоял огромный и круглый каменный стол, как какой-нибудь круглый стол бриттских рыцарей, со своим королем Артуром, с Борсом, Ланцелотом, Персивалем, и сказочным волшебником Мерлином. На столе лежало около десяти больших двуручных мечей, которые, если я не ошибаюсь, в те времена назывались цвайхандерами. Было же еще множество каменных плит и дверей, конечно же закрытых, был камин и высокие своды, колонны, готические вырезки и красивая художественная выделка из камня, оружие из дерева, рога и горны, а также щиты и много зеркал, уходящих в самый пол.

– Где мы находимся, Лев Борисович? – Спрашивал я его, удивляясь и осматривая помещение с открытым ртом. – Что это за зала?

– Это великий зал Ордена Охотников, которые испокон веков служат добру, которые некогда поклялись защищать этот мир от таких сорванцов, как Арсюшкин. И сейчас ты в этом совершенно убедишься.

Тут Тенетников, подойдя к особому столу из камня и металлических вырезок, изъял оттуда искусный на вид каменный амулет, нажавши на который двумя пальцами, из него тут же появились остроконечные резцы по всему кругу и прочим конечностям.

– Что это такое? – Спрашивал я его, дивясь изящности и красоте данного предмета.

– Это печать Ордена Охотников, сейчас мы разбудим древних стражей, ты должен помочь мне, иди же сюда.

– Мы подошли к одному подобию пьедестала, где были также пазы, походящие на фигуру самого амулета. Тенетников сдул с него обильный слой пыли и схватился за круглую кладь, походящую как бы на штурвал, но только на манер рычага. Схватившись за него обеими руками, он попросил меня также ухватиться за него и перекрутить его в другую сторону. Я схватился с правой стороны, напряг усилия, и гребенчатое колесо поддалось повороту.

Тут же эти самые пазы, которые были не столь глубоки, углубились, поскольку мы провернули самое основание этого колеса и оно сошло вниз как бы по резьбе. Тенетников вложил в него амулет, также провернул его и даже сильно вдавил своею рукой. Тут уже сработал другой механизм и стена, стоявшая подле нас и вмещавшая в себя каменный барельеф с изображением какого-то великого сражения, с драконами, и могучими рыцарями, в одну минуту отворилась и внутри нее показался проход куда-то в темную глубину.

– Вот, значит, братец Иван Андреевич. – Говорил мне Тенетников, указывая на эту тень. – Там живет древний дракон, который охраняет источник жизни. Этот источник дает возможность пробудить всех охотников на расхитителей, но прежде всего ты должен будешь зачерпнуть из него целую хрустальную чашу, вот она, держи(он дал мне весьма красивую чашу из кристально чистого хрусталя и показал как зачерпывать ею), а когда ты зачерпнешь из истока, явись тут же сюда. Я буду ждать тебя здесь и готовить все необходимое.

Я поспешил вниз, взяв один из факелов и принялся спускаться по каменистым ступеням, которые шли вниз весьма круто и прерывисто. Зайдя в помещение я увидал там клеть со спящим огромным драконом, у которого из ноздрей вытекали сопли, поскольку он спал, а помимо этого все здесь сотрясалось от его вздохов и даже слабый ветерок прогонялся по всему этому подвалу.

Вдали я заметил источник, который бил из самого потолка, состоящего из природных камней и трещин, и который также светился необычайно голубым или бирюзовым светом, так, что даже свет излучался от воды и падал на клеть с драконом.

Я хотел было обойти дракона с одной стороны, но он неожиданно проснулся, открыв свои желтые глаза и оскалив длиннющие клыки, видимо, решив полакомиться мною за столь долгое здешнее времяпрепровождение без единого кусочка мяса. Я обомлел, смекая, что дракон и впрямь хочет съесть меня, и что самый Тенетников даже не предупредил меня об его столь голодном состоянии.

Дракон уж поднялся на задние лапы окончательно, упираясь спиною, крыльями и гребнем в каменный потолок, и быстро направился ко мне, открывая пасть и стараясь схватить меня. Я приготовился умереть ужасной смертью, чуть не обронил чашу с факелом и в миг отошел к стене, произвольно закрываясь руками от его страшной и клыкастой пасти.

Но тут оказалось, что дракон не мог дотянуться до меня и что цепь, с одной стороны замкнутая на его шее, а с другой прибитая к стене, попросту не давала ему сделать это, и в конце концов вышло так, что его зубы зычно щелкнули подле самого моего лица, затем еще, и еще, и еще, покамест он сам не понял всю тщетность своего предприятия.

Я не растерялся, и, сильно размахнувшись горевшим факелом, страшно потряс его об самую драконью морду, так что искры полетели во все стороны. Дракон ретировался обратно, прижал уши, приосанился и как-то заунывно запищал, что совсем было не свойственно его дюжей стати и грозному виду.

Я не стал упускать подходящей минуты и, находясь под воздействием смелости и отваги, быстро направился к истоку с голубой водой, тут же окунул в него чашу, набрав ее почти до самого края, и стремительно заторопился обратно, воображая, что дракон смекнет теперь же схватить меня на короткой дистанции. Но вскоре я увидел, что дракон вовсе не собирался этого делать, а напротив того, сидел почти неподвижно, дрожал и попискивал, и даже слезы лились у него из глаз.

– Ну все, все, я больше не буду, малыш, иди же сюда. – Говорил я ему, подзывая к себе, поскольку мне и впрямь стало жалко дракона, которого я так жестоко обидел.

Дракон же, прижав хвост и сострив жалкую гримасу, неуверенно подошел ко мне, подставляя свою морду, чтобы я погладил его. И я действительно гладил его, успокаивал и шептал ему приятности в самое ухо, стараясь успокоить его. Однако ж, даже стыдно говорить, немерная злость стала изъедать меня изнутри, поскольку этот самый дракон ведь собирался только что съесть меня, не подумав об вероятной моей семье, которой никогда и не было, об том, что я также человек и хочу прожить свой век в счастии, и наконец об том, что я и сам был беззащитным и не причинил ему никакого зла, а что он сам спровоцировал злость, породив произвол, дав мне при том и самому породить его, дабы еще раз наказать его.

Я стал сомневаться и, резко замахнувшись горящим факелом, вновь ударил дракона по самой морде, который никак не мог ожидать теперь же такого вероломного удара с моей стороны. Искр полетело еще больше, дракон с визгом испарился за одну секунду в темноте, а я же в свой черед, глумясь и посмеиваясь, помчался с чашею на самый верх.

– Ах, вот и она! – Сказал Тенетников, устроив здесь какое-то сооружение из стеклянных труб, шестерен, сосудов, и множества других деталей, которые составляли один единый механизм подачи воды в разные настенные сосуды по всему этому коридору и помещению.

– Что же будет теперь? – Любезно спросил его я, отдавая ему чашу с водою.

– А теперь смотри сюда. – Отвечал он также любезно, с улыбкой и в миг влил содержимое чаши в другой большой сосуд из стекла. Голубая жидкость засветилась и в одну минуту разлилась по всем мизерным трубочкам, а шестерни, которые чудесным образом завертелись в этом механизме, тут же принялись разгонять эту жидкость по длинным и стеклянным трубкам, уходящим в самые стены.

Все эти потоки жидкости, видимо, втекали позднее в самые статуи в латах, потому что все они начали, к моему великому удивлению оживать, сходить со своих постаментов, громко и грузно передвигать ногами, греметь и скрежетать каменными суставами. Все они были ужасно грозны и величавы, и походили своим обличием более на крестоносцев времен Папы Бонифация, но только латы их, которые были сложены очень красиво и сразу несколькими слоями, совершенно скрывали нагие каменные тела и члены, создавая им невиданную доселе защиту из стали.

Они в миг вышли все со своих мест и начали подходить к большому круглому столу и хватать с него мечи, и другое оружие; хватали они также и то оружие, которое располагалось на стенах в виде трофеев или на оружейных стойках. Обмундировавшись с ног до головы и став похожими на лютых убийц и головорезов, они выстроились в бесконечный ряд и звонко преклонили колени пред господином Тенетниковым.

– Охотники, – начал он свою речь, – настало время, когда бессовестные расхитители позабыли меру и нагло стали расхищать священные кладези, которые были дарованы нам самим Богом. Итак, пришло время постоять за свою честь и нанести им решительный и сокрушающий удар. Принесите же мне голову проклятого негодяя Арсюшкина!

Все войско ответствовало ему одобрением и в миг двинулось куда-то, порождая в бесконечном зале мощные металлические отзвуки по камню.

– Что ж, теперь ты можешь идти, – говорил мне Тенетников, – спасибо тебе большое за помощь.

– Я всегда благодарен вам и готов помочь всеми силами. – Отвечал я ему с подобострастием уже совершенным, так как уже тогда я распознавал в его власти доминирующую над властью Арсюшкина черту.

– Выход там, проводи время в свое удовольствие, любезнейший друг.

Я вернулся в общую курильню и решил теперь же уж точно позабавиться и дать волю своей фантазии, воображая в своей голове какую-нибудь красавицу или принцессу, надвигаясь к другой незапрещенной двери, где я еще не успел побывать в связи с возникшими тогда трудностями.

Я зашел в нее и оказался в таком же как и в остальных дверях коридоре, оббитым всюду досками и с настенными светильниками в виде свеч. Пройдя несколько шагов далее, коридор начал петлять и наконец привел меня к комнате с загороженным занавесью входом. Я немного отодвинул занавесь и заглянул внутрь, где, к долгожданной своей радости, обнаружил весьма недурную спальню этакой вассальной владычицы, которая, по-видимому имела сильное паблисити в этом мире.

Но прежде всего опишу самое помещение. Была еще одна парадная дверь, сделанная на манер стиля ампир, такой же стол с батистовой скатертью, на коем стояли цветы и склянки с духами, еще была маленькая кушетка, к которой прилагался столик из стекла, с хрустальными вазочками, наполненными фруктами, с картами Европы и множеством мехов на самой кушетке; стояли еще серванты и ковры из медвежьей шкуры на полу. Было еще очень много всяческих мизерных вещичек, которые теперь же трудно упомнить.

Надо полагать, что вы хотите узнать и убранство самой владычицы, кто бы она не была? Что ж, этого убранства попросту не было, ибо самая владычица располагалась в большой и античной ванне, наполненной горячей молочной жидкостью и лепестками красной розы. Ванна была сделана из мрамора, а чудесная девица, которая была в нее погружена по самую грудь, время от времени умащала себя бальзамами и маслами.

Лицо ее было божественно очаровательное и в то же время властное, черные и бархатные волосы ее доходили лишь только до плеч, а впадинки на щеках и подбородке были чрезмерно несочетаемы с большими и повелительными глазами, с такими же бровями и персидским носом с горбинкой, но зато высокий лоб и чуть выпирающая нижняя губа весьма исправляли эту несовместимость, так что всем своим видом она и впрямь походила на персидскую принцессу.

Так я смотрел на нее и дивился, что моя фантазия сама сработала мне сей чудесный плот сновидения, и непомерно радовался в душе, что наконец смогу отвлечься от всех этих суетных дел и опасностей, которые появляются в связи с сотрудничеством с двумя молодыми людьми. Наконец-то я мог преспокойно действовать и ощущать себя полновластным строителем своей доблести и плутовства.

Я уже хотел было войти внутрь, как вдруг принцесса встала сама и струи горячего молока потекли по ее обнаженному и румяному телу. Она обтерла руками свою грудь, вышла из ванной и направилась к кушетке, где, уж усевшись, принялась как-то пространно рассматривать все вокруг. Но ее тело, Господи, это божественное и сладкое ее тело, просто сводило меня сума; я изгорал изнутри.

– Что ж, – думал я, глядя не эту сказочную принцессу, – обнаженная женщина потирает свои груди и сидит на кушетке? Да чего же может быть лучше? Натурально я хочу эту владычицу.

Тут я хотел было снова пройти внутрь сквозь полупрозрачную занавесь, за которой я рассматривал ее все это время, как вдруг в парадные двери раздался стук, после чего в комнату вошел молодец в жандармской форме, с усами в аршин, с винтовкой и абсолютно патриотичной физиономией, которая бывает только у бравых ребятушек.

– Милостивая государыня моя-с, – так начал он чинно и построившись в струнку. – Как и полагается, спешу-с доложить вам, госпожа царица, что по адъютантской должности моей-с и обязанности должно делать мне рачительно-с, об готовности донести вам-с последние-с известия.

– Докладывай. – Сухо отвечала госпожа царица, а я же тем временем наблюдал за столь потрясающей сценой (подумать только, адъютант, и обнаженная царица тут же).

– Спешу-с доложить вам-с об задержании и скорейшем-с аресте двух виновных ослушников государевых, кое есть на деле-с ваше светлое превосходительство-с.

– Ну так что же они? Здесь что ли?

– Да-с, ваше высокоблагородие! – Бойко отчеканивал адъютант, силясь встать еще более в струнку.

– Ну так введи же их! – Скомандовала царица и приняла еще более непринужденную позу, а затем и вовсе раздвинула свои бедра.

– Потрясающе, Господи, в раю ли я? – Думалось мне тем временем, плотоядно рассматривая ангельскую царицу уже чересчур нагло.

– Ввести ослушников государевых! – Скомандовал адъютант, после чего четверо простых жандармов ввели в комнату двух связанных в руках людей. Оба были взволнованны, но затем, увидев какова была царица, чуть даже оробели и изумились как никогда.

– Встаньте же на колени, бездельники! Вот я вас сейчас палашом-то! – Зарычал на них адъютант, после чего те оба немедленно упали на них.

– Итак, признаете ли вы меня своей царицей? – Говорила царица надменно, все также сидя на кушетке.

– О, безусловно, царица наша! – Отвечали те двое, кланяясь ей в ноги.

– Что ж, тогда встаньте.

Оба встали, а царица приняла еще более знойную позу, чем там, с которой она наблюдала за присягой.

– А теперь честно ответьте мне: кто из вас двоих негодников желает обручится со мною и почить теперь же?

Тут уж и самый тон, принятый в обращении с монархами исчез совершенно. Вместо этого, один из тех двоих ослушников, а именно тот, что был и годом старше и внешностью солидней, сделал шаг вперед, быстро поднял руку и, лихорадочно и опережая своего товарища, сказал:

– Я, о царица!

Тогда царица в одно мгновение ока схватила со столика совершенно обоюдоострый крис, и, подскочив также быстро к дерзкому грубияну, кровожадно и стремительно вонзила клинок ему в самое сердце.

– Подлый и гнусный сладострастник, получи то, чего ты так алкал! – Говорила царица, провернув клинок в его сердце, так, что даже вся ее рука испачкалась кровью, после чего тот замертво упал, а царица обратилась к его товарищу. – Ты же, получаешь от меня в дар свободу и жизнь, за твое, о великий трезвенник, непостижимое воздержание.

Великий трезвенник, непостижимое воздержание которого заключалось в секундном опоздании от своего мертвого товарища, был бледнее смерти. Да я и сам стоял за занавесью весьма напуганный таким странным поворотом событий. Видимо, не дано мне в этом мире найти обоюдное согласие с какой-либо монархиней или богиней, а однако ж хорошо, что мое непостижимое воздержание оказалось еще выше тех двоих, иначе я и сам бы мог пасть замертво в этих хоромах.

– Это что еще там такое? – Гневно обратилась царица к адъютанту, а затем круто обернулась в мою сторону, прищуриваясь и присматриваясь в полупрозрачную занавесь.

– Что за черт! – Заверещал адъютант. – Стража, стража! Убийцы госпожи нашей проникли в ее хоромы!

Тут сразу же человек шесть вбежало в помещение и принялись панически искать убийцу, тогда как я сразу же кинулся обратно в общую залу, не желая помирать в столь ранний час. Но жандармы вдруг сообразили, где я мог находиться, после чего все кинулись за мною. Я бежал по коридору, а затем приметил, что забежал не туда, тогда как самый этот второй коридор также начал размножаться на множество ходов.

Где-то через несколько минут я предположил, что оторвался от них, после чего остановился и начал обсматривать окружающую меня обстановку, но вдруг один из жандармом, видимо тот, который весь путь бежал позади меня и всем своим видом он походил на офицера, резко схватил меня за шиворот моего сюртука и поволок меня обратно.

– Вот ты, проклятый шельм, вот ужо тебе будет, ослушнику! – Зловеще говорил он, и мое спасение, казалось, было обречено.

Но вдруг из-за тенька пред нами явился самый Арсюшкин, который держал в руке револьвер, один только Бог знает откуда взявшийся, быстро приложил дуло к жандармскому виску и спустил курок. Мощный выстрел положил жандарма на том же самом месте, а Артем Александрович тем временем быстро потащил меня куда-то.

– Господи Пресвятый, друг мой я… я признателен вам, но откуда у вас револьвер, я еще никогда не видел как убивают офицера жандармерии…

– Не стоит делать на этот счет каких-либо замечаний, ведь и не такое еще придется увидеть.

– Вы… вы так внезапно появились, так решительно действовали… Куда же вы ведете меня?

– Нет времени на разговоры, – говорил он, быстро оглядываясь по сторонам, и уводил меня, ведя меня по некоему тайному проходу. – Сейчас я вам все объясню, вот только усядемся в экипаж.

– Но позвольте, – чуть с волнением и еще с оставшимся на сердце страхом отвечал я ему, – какой же экипаж, куда, зачем?

– Нам нужно спешить, иначе мы можем потерять вторую скрижаль. Видите ли, наши тайнописцы смогли обнаружить на первой карту, которая привела нас ко второй, сейчас наши ополченцы взяли в окружение ее место пребывание; сейчас начнется резьба не детская.

Я еще ничего не успел разъяснить у него насчет каких-то там ополченцев и резьбы, как вдруг он вывел меня в ту же самую дверь с открытым оконцем, через который мы вылезли из курильни в прошлый раз. Так мы дошли до того же самого черного экипажа, но только теперь он уже стоял на другом переулке, и помчались незнамо куда, но очень быстро.

– Куда же мы направляемся?

– На Ладожское озеро. Все наши уже в сборе, не хватает только вас одного, друг мой.

Я молчал и поражался его напористости. Долго я еще не мог прийти в себя после столь разнообразных видений на сегодняшний раз в мире. Сначала каменные охотники, которые поклялись присягою уничтожить Арсюшкина, затем обнаженная царица, на которую я чуть было не покусился стать ее мужем, убийство жандарма и теперь же путешествие к Ладоге, ради все более опасных и сложных испытаний. Все это с трудом укладывалось в моей голове, но исход последних событий, казалось бы, приближается к своей всеобщей кульминации; что-то должно было скоро случится.

– Ах, виноват! – Восклицал Артем Александрович. – Я чуть не забыл было отблагодарить вас, мой дорогой друг, за помощь в получении первой скрижали, ведь мы с вами расстались так внезапно. Спасибо вам, любезнейший, за то, что вы рядом с нами, вы нам так дороги.

Я вспомнил как мы внезапно расстались с ним и промолчал, не став оспаривать свою собственную дороговизну.

– Как вы выбрались оттуда? – Вопрошал я его, не обращая внимание на похвалу.

– Я дождался появления рассвета и сумел отыскать дорогу обратно, однако же все это такие мелочи по сравнению с вашим геройством. Но тем не менее, не стоит отвлекаться на уже минувшие дни, а переключим лучше свое внимание на настоящую авантюру. Знаете ли вы, что там ожидает нас?

– Что же?

– Там проживает древняя ладожская ведьма, про которую сочинено было множество народных сказок. Это древний демон, который живет в проклятой избе в лесу, как бы на отшибе подле озера. Путь туда весьма опасен, но наши войска уже окружили ее место жительство, не дав ей уйти.

– В самом деле? – Изумлялся я, услышав что у него есть даже собственные войска.

– Натурально.

– Но как же скрижаль могла оказаться у этой ведьмы? Неужели самый Тенетников отдал ее ей на сохранность.

– О нет, только не Тенетников. Скрижаль эта попала к этой ведьме еще давно в древности…

– То есть этот самый Аментро такой старый? – Перебил я Арсюшкина.

– Очень старый, уж сколько веков мы, мертвецы, стараемся освободить его, но многие уже давно пали, пытаясь сделать это. Сейчас же, с появлением новых технологий, а в том числе и самого пороха, нам удается переменить баланс сил. Злые силы решили спрятать эту скрижаль у ведьмы, полагаясь на наши тщетные усилия, но с тех пор, как я стал возглавлять наше ополчение, все практически изменилось, и мы теперь же имеем сильную и мощную армию.

– Боже мой.

– Но и Тенетников тоже не слаб. У него есть в распоряжении много зловещих сил, которыми он оперирует в борьбе против мертвецов.

– Но позвольте, тогда получается, что Тенетников не знает, где находятся все скрижали?

– Разумеется, что нет, ведь мы и ставим акцент именно на этом, на внезапности нашего предприятия. Ведь и сейчас мы тут же окружили избу ведьмы, дабы она никак не смогла связаться с ним или с кем-либо другим.

– Послушайте, знаете ли вы, кто такие охотники на расхитителей, то есть Орден Охотников?

При этих словах лицо Арсюшкина сильно изменилось и он быстро обратился ко мне:

– Откуда вам известно про них? О, говорите всю правду, друг, вы можете помочь нам.

– Я слышал от него, что он пытается пробудить их, – снова начал врать я. – Что ему нужна какая-то священная чаща, чтобы сделать это.

– О да, все вы верно говорите. Давно ли он затеял такое свое предприятие?

– Не знаю, на какой день, но слышал я от него сегодня же, что он теперь же пробудит их.

– Что ж, дела плохи, но ваше предостережение даст нам некоторое преимущество. Благодарю вас, мой милый друг (тут он обнял меня).

– Но кто они такие?

– Это древние падшие ангелы, которые не принимали участие ни в восстании против Бога, ни в его подавлении. Их не принимает ни Небо, ни Ад, поэтому им суждено остаться здесь, на земле, и нести никчемную службу земным владыкам.

– То есть они могли бы, получается, служить даже добру?

– Могли бы, но не думаю что станут теперь, поскольку они давно уже примкнули к силам Вельзевула, и на вряд ли отступятся теперь же от него.

– Ну а теперь-то вы, я чай не сильны будете справится с ним и с его войском?

– С кем? С Тенетниковым? Что ж, я думаю, теперь он с нами на равных. – Отвечал с чувством гордости Арсюшкин.

– Да, – думал я, – а ты, оказывается, та еще бестия. – После чего добавил в слух: – И что же, мой друг, вы будете с ним биться? Нельзя ли избежать этого?

– Увы, дорогой Иван Андреевич, этого никак нельзя избежать, поскольку зло непременно нужно пресечь. Но тем не менее, сейчас нам с вами нужно думать об захвате второй скрижали, поскольку ведьма может каким-либо тайным и хитрым путем послать к Тенетникову за подмогой.

– Сильна ли эта ведьма? Как мы сможем ее одолеть? Да и что собственно зависит от самого меня?

– Разумеется, что она не из слабых, поскольку силы зла позаботились об том, чтобы она охранялась как следует. Как мы сможем ее одолеть, вы спрашиваете? Что ж, не мудрено, однако и не так чтобы просто. На данный момент мы держим избу в оцеплении, но прорваться вовнутрь не можем, поскольку у ведьмы есть весьма сильные приспешники, нападающие на наши войска; впрочем вы и сами все сейчас увидите. Что же касается вас лично? Ответ здесь прост, вы – наш символ победы, наш талисман; ваше присутствие в войске укрепит боевой дух и поднимет всеобщее настроение. Впрочем, мы приехали.

И в самом деле, не успело минуть и четверти часа, как экипаж остановился и мы вышли в глухом лесу, по-видимому, недалеко от самого Ладожского озера, где было не то чтобы темно, а как-то тускло. Нужно же было еще идти сквозь маленькую чащобу по досочному настилу, и оказаться наконец в месте, потрясающим любое сознание. Вдалеке стояла эта самая изба и какие-то фонари горели вокруг некой нее, а дымчатая пелена так эффектно застилала всю площадь подле самого яра, на коем возвышалась это строение, что было очень жутко.

Самая же изба выглядела далеко не избой, а каким-то старым и трухлявым особняком из дуба, который располагался большим строением на всем яру и выходил многими окнами во все стороны леса и озера. Но эти самые окна, за которыми просвечивался свет, были изнутри закрыты ставнями, а каменная труба, один бок которой уже подкосился, также испускала клубы дыма. Была еще закрытая наглухо дверь, бельведер, на вершине которого кто-то передвигался и прятался, много мрачных кустарников и больше ничего.

Вокруг яра оцеплением располагалось десятка три-четыре солдат, все очень дюжие, с бородами, в самодельных доспехах и кирасирских доспехах, весьма усиленных, а также много стальных пластин, устроенных на броне как бы на подобии сарматовских панцирных доспехов. Мощные железные сапоги, железные поножи, такие же рукавицы, каски на подобии тех, что были у старинных европейских стрелков с пищалями, у которых задняя часть сходила плавно до самой шеи, да еще в них было встроено как бы рыцарское забрало с двумя металлическими окулярами и стеклами для просмотра.

Оружие их также походило на нечто нереальное: огромные палаши с уширенными лезвиями, одним которым можно было с легкостью разрубить человека пополам; были еще ножи и топоры, а также и мощные тесаки, но больше всего меня подивили их огнестрельные винтовки. Они были очень большие, мощные, увесистые, с широкими дулами, а самый патрон для этих винтовок был в три пальца толщиной.

Все они передвигались грузно, но когда надо было, то могли и ускориться, а также действовать маневренно. Оружием оперировали искусно, и действовали между собою как в разговоре, так и в бою на весьма милитаристический манер, то есть по-военному, все как в высшем командовании. Один такой вполне мог сойти хорошим оппонентом для тенетниковского охотника.

Оцепление состояло из бревенчатых перекрытий и столбов, из насыпей и траншей, то есть попросту в виде застав и баррикад, которые оцепляли совершенно ведьминский яр и несли на себе множество факелов и светильников. Все ополченцы периодически стреляли в сторону избы, а на встречу к ним также периодически выбегали зловещие существа, похожие на упырей из народных сказок, с которыми они быстро и люто расправлялись.

Мы подошли к самому главному очагу оцепления, где один из дюжих солдат, подошедши к Арсюшкину, вытянулся перед ним в струнку, затем отдал честь и уже потом только пожал мне руку, так, что мне даже пришлось чуть претерпеть от такого сильного рукопожатия.

– Знакомься, – говорил мне Артем Александрович, – это мой заместитель и во всем мне первый товарищ. Его зовут Перепонкин; вот это Бочонкин, наш главный разведчик, а это Печенкин, наш лучший стрелок, а вон там Прозвонкин, наш криптолог и тайнописец, а это вот передовой деятель, Догонкин, ну а с ним-то уж никогда не отступающий в бою, наш ветеран Солонкин.

– А очень приятно. – Отвечал я, а между тем видел, что боевой дух в отряде поднялся и все как-то чересчур приободрились и повеселели.

– Перепонкин, докладывай. – Говорил ему чинно Арсюшкин.

– Как прикажете, господин генерал-аншеф. Стоим на позициях уже второй час, а упыри все продолжают нападать. Не прикажете ли начать наступление?

– Печенкин, сделай предупредительный выстрел, а там посмотрим. – Говорил Арсюшкин одному из стрелков.

Тут этот самый Печенкин, у которого винтовка была особого, самодельного строения, зарядив патрон в дуло и подошедши к стрельбищу, крикнул громко и отчетливо:

– Выходи, старая сука! – После чего он нажал шишечку спуска, раздался сильный выстрел, картечина с визгом рассекла воздух и мигом снесла кусок доски от подоконника. В ответ на это выбежало несколько уродливых упырей, которых еще несколько солдат нашпиговали свинцовым горохом, и даже самый Арсюшкин палил из своего револьвера Кольт.

– Что ж, – говорил он, – какова же статистика нападения?

– Вероятны многие сложности, изба хорошо укреплена, а треклятая ведьма может использовать свои отравляющие зелья и снадобья. Но главной же проблемой остается то, что она может повредить скрижаль, увидев наши действенные вылазки. Нам нужно атаковать ее внезапно.

– Бочонкин, – говорил генерал-аншеф, – что с разведкой?

– Так есть господин командующий, – бойко докладывал тот. – Нами был найден потайной лаз под землей, ведущий в самую избу ведьмы; видимо, она использовала некогда этот лаз для тайных передвижений. Мы уже оккупировали его и вполне можем использовать для диверсионной вылазки.

– Перепонкин, – быстро говорил господин командующий, – можем ли мы использовать этот маневр в качестве главного удара? Что если вы атакуете всеми силами ведьму, а мы тем временем возьмем ее с тыла?

– Идеально, господин генерал-аншеф.

– Что ж, тогда выступаем, пять минут до начала наступления! Бочонкин, Семечкин, за мной!

Я возмутился.

– Но я полагал что мое присутствие в отряде увеличит боевой дух, полагал, что, покамест вы будете убивать ведьму, я тем временем останусь здесь и буду способствовать чем смогу и помогать, перевязать кому-нибудь рану, ну или, скажем, подать патроны…

– Нет времени на разногласия, Иван Андреевич! – Перебивал меня Арсюшкин. – Вы должны помнить, что где бы вы не были, все мы знаем, что вы и душою и телом рядом с нами. Сейчас же главное то, что вы должны всем им преподать пример послушания и судьбоносного предназначения. Идемте же с нами и да пусть силы света помогут нам. Вот вам револьвер.

Делать было нечего. Все мы быстро спланировали наступления, я примерял револьвер и учился его заряжать, поскольку никогда еще в жизни не держал его, Арсюшкин назначил последние свои команды и приказы, и все мы втроем побежали под самый яр, но только с другой стороны, где под обрывом была найдена как бы шахта.

Несколько времени нам нужно было идти почти в темноте, так как путь нам освещала лишь только керосиновая лампа, но потом, когда мы отыскали старинную деревянную дверь и сняли ее с петель, то, оказавшись в подвале, обставленном большими глиняными сосудами и церковными горящими свечами, тут же и потушили лампу, поскольку света нам вполне хватало сколько надо.

Мне почему-то сразу вспомнились сказки моей приемной матушки, но больше вспомнился некто по имени Карповский, один наш профессор, который как-то разъяснил мне отчего к слову «избушка» прибавляют всегда и слова «на курьих ножках». Так вот, это от того, что раньше древние славяне весьма своевольным способом сжигали своих мертвецов или коптили их, и помещали останки в сосудах в подвал под самый дом. Так что, смотря на эти сосуды, мне почему-то думалось, что там не провиант, а покойники.

Тут вдруг на улице раздался долгий и сильный натяг горна, после чего бравые солдатушки побежали в атаку со всех сторон. Помимо этого множество упырей полезло из дверей и окон на улицу, дабы сразиться насмерть с захватчиками. Выстрелы по избе и звуки рукопашного боя с упырями застлали мой слух, стены избы задрожали и кажется даже что бельведер покосился на одну сторону еще больше. Крики и звуки агонии раздавались снаружи, а ведьма, как мы и полагали, пустила все свои силы на защиту избы; отвлекающий маневр сработал отлично.

Тем временем Арсюшкин достал револьвер и приказал приготовиться к атаке нам. Мы резко выломали входную дверь и вбежали вверх по лестнице в самую избу, и обнаружили худую, старую и зловещую ведьму одну, без единого упыря. Вид избы был как и полагается: все гнилое, старое, везде кости, ритуальные и жертвенные приборы, куски гнилого мяса, зелья, сыворотки, крысы, черви, но более всего наше внимание привлекла скрижаль, совсем как новенькая, но находилась она в руках у ведьмы, которая собиралась швырнуть ее в полыхающий камин.

– Отойдите все! – Заорала она ржавым голосом, поняв, что попала в ловушку. – Иначе я брошу ее в огонь!

– Врешь дура! – Кричал Арсюшкин и выстрелил в ее сторону.

Ведьма заметалась по всей избе и начала прыгать по стенам и по потолку; наконец кто-то из нас попал ей в самую руку и скрижаль упала на пол. Тогда ведьма присвистнула что-то на своем и тут же, в один единый миг, из всех тех сосудов, которые стояли в подвале, полезли и впрямь живые и обгоревшие мертвецы.

– Плохи дела, ребятушки! – Кричал Арсюшкин. – Бочонкин, доставай палаш и бери ведьму на себя; мы же с Иваном Андреевичем позаботимся об мертвецах.

Начался неумолимый бой. Никогда в своей жизни я еще не испытывал такого потрясающего, но поражающего чувства: я стрелял по мерзким созданиям и иногда даже попадал в цель; Арсюшкин был немилосерден, он метко отстреливал покойникам головы и увертывался от их ударов, бился с ними и успевал даже говорить со мною. Бочонкин крепко сцепился с самой ведьмой, которая порядочным образом изрезала его своими когтями, но он стоял намертво и бился до последнего. Наконец мы истратили все свои пули и сцепились с покойниками голыми руками.

Неизвестно, чем бы закончилась наша вылазка, если бы в конце концов в избу не ворвались все остальные солдаты, которые окончательно разделались с упырями на улице. Через какой-то миг баланс сил перешел на нашу сторону и все покойники уж точно были мертвы, Бочонкин нанес сокрушительный удар по ведьминскому черепу и, толкнув ее в нутро камина своим железным ботинком, закрыл его и ведьма тут же завыла как псина. Скрижаль была спасена.

Все мы безумно радовались нашей победе, а я же тем временем был на седьмом небе от счастья, ибо для меня тогда было неважным за какую сторону выступать в битве, а важно было то, что я получал незабываемые удовольствия. Я бранился, веселился, со всеми обнимался и снова бранился, целовал Арсюшкина, Перепонкина, Бочонкина, и даже Солонкина.

Но вдруг, толи от того, что Бочонкин плохо закрыл дверцу камина, толи Бог знает от чего, оттуда показалась горящая рука все еще живой ведьмы. Она быстро и цепко вцепилась в того, кто стоял к ней ближе всех, то есть в меня, и потащила вовнутрь. Меня никто не успел спасти, и не успели даже опомниться, потому что всем было дело до победы и скрижали. Я попал внутрь камина и злой и жгучий огонь охватил меня с ног до головы. Я стал испытывать безумную боль по всему телу, а особливо в части спины, и так как, придя к Тенетникову, я уселся именно спиной к печи, и именно в этот раз ее решили затопить немилосердно, я тут же вспомнил это и с болью от ожога подскочил со стула и стал даже расхаживать по курильне, проклиная и без того уже проклятую печь.

Пришедши в себя, я отправился домой, с Тенетниковым я прощаться уже не стал, да и не хотел, поскольку власть его и сила таяли у меня на глазах; дома я обнаружил всю свою спину покрасневшей и жестоко болевшей, так, что надо было использовать особый бальзам, имеющий необычайное воздействие на поврежденную кожу тела.