Феди не было, этот гад умотал с Рашидом и остальной гоночной компанией на Керченский мост. Ночные покатушки у них, видите ли. Маше пришлось после учебной поездки добираться до дома на извозе.

«Веселовский, тебе это еще отольется, – подумала она, шлепая по пальцечуйной пластине. – Да открывайся, железяка!»

Пластина наконец обработала ее отпечатки и открыла калитку.

Мария вошла в дом, разулась, прошлепала по прохладной плитке из прихожей на кухню. Тихо. Отец еще на работе, Алина в солнцегрее – она по субботам всегда там прожаривается.

Мария вытащила пару персиков из чаши на столе, стукнула по фигурке ангела, качающегося на качелях под настенным бра. Навезла из Дубаев Алина фигни, весь дом захламила.

– Галина Федоровна, привет! – она выглянула во внутренний дворик, где возле чайных роз хлопотала их домработница.

– Машуля, уже приехала? – обрадовалась Галина Федоровна. – Есть хочешь? Есть лапша по-сычуаньски, Алина готовила…

Мария скривилась.

– Нет, я лучше персиками перекушу.

– Разве это еда? – покачала головой домработница. – Алина старалась, я пробовала – вкусно.

– А я после шести не ем, – Мария показала язык, закрыла дверь. Бегом поднялась по открытой, почти невидимой лестнице из вспененного стекла – особенно красива она была вечером, пузырьки газа начинали сверкать, вся лестница становилась похожа на Млечный путь. При солнечном свете она почти исчезала, и было чувство, что ступаешь по воздуху.

Алена дико боялась этой лестницы.

«Потому что дура, – подумала Мария, поднимаясь на третий верх, в свою комнату. – и что в ней отец нашел, не понимаю. Разве что ноги… ноги хороши. Как шея у жирафа. Как две шеи».

Она упала на диван, дотянулась до тумбочки, уложила умник на рабочую подставку.

Умник пискнул, сверяя данные.

– Ну давай, чего там, – утомленно сказала Маша, потягиваясь. Она проверяла входящие полчаса назад, но могло уже набежать. Умник вошел в ее личные «Облака», высветил на воздушном экране страницу.

Так и есть. На полстены расплылась Федина виноватая рожа. Позади него, в опорах Керченского моста, запуталось вечернее солнце.

«Мария, сердце мое…»

– Выключить звук! – отреагировала Маша. – Не посылать уведомление, что сообщение прочитано. Нет, Веселовский, так легко не отделаешься. Давай дальше.

Несколько продажных сообщений, школьная рассылка, напоминалка от Марфы Александровны о ее дурацком сочинении.

Мария фыркнула.

Однако к понедельнику надо наколотить десять тысяч, а к Локотьковой она обращаться не будет. Нет, эту козу следует хорошенько наказать. Выкрасить бы ей рога, как той зверюге на гляделе…

Обнаглела Локотькова. Она думает, что раз прошла по доле и язык у нее хорошо подвешен, то может себя вести как равная.

«Дольщицей была, ей и останется, – подумала Мария. – Наглая, настырная рыжая дрянь. Прилипла к новенькому, не оторвешь».

Впрочем, Ярцев тоже хорош. Маша ему и через Анжелу с Викой крючки кидала, и сама намекала, что он не ту компанию себе выбрал, а москвич все мимо ушей пропускает. Доиграется…

Что делать с сочинением?

– Поиск. Сочинения на заказ.

– Отказ, – отреагировал умник. – Ваш запрос нарушает указ ПОРБ…

– А, умолкни! – Маша лениво потянулась, вытащила из тумбочки отцовский сетевой допуск, шлепнула по рабочей подставке. У папы этих допусков – полный стол, она взяла один. Незаметно, надо будет, объяснит зачем. Она же не окраинские страницы просматривает или какую-нибудь похабщину. Просто облегчает себе учебу.

– Запрет снят, вам предоставлен допуск к сетевым хранилищам разряда А.

– Повторить предыдущий запрос, – Мария нашарила персик, укусила от души, облилась соком и завалилась на подушку. Нет, этот день точно не ее. Черная кошка перешла дорожку.

– Выборка по Суджуку.

– Найдено сто сорок три совпадения, наиболее подходящие итоги выведены отдельным списком. Номер первый, имярек «Борзыйписец», число для связи…

– Следующий, – быстро сказала Мария. Знала она, чей это имярек. Одной наглой и рыжей.

– Номер два, имярек «Лотреамон», число…

– Отставить! – Мария села на кровати, приблизила список, прокрутила первую страницу. – Вот ведь Локотькова, вот зараза!

Катька умудрилась забить своими поддельными страницами весь целевой поиск.

«В ПОРБ на нее стукнуть? – подумала Мария. – В образовательную безопасность?»

Она некоторое время обваривала в голове эту мысль, потом с сожалением отказалась. Нет, это тяжелое вооружение, его надо приберечь на крайний случай, если Локотькова совсем берега потеряет.

– Входящий запрос, отправитель Светлана Хаитова.

– Мама! – подскочила Мария. – Входящий перевести на второй умник, уведомление о запросе стереть. Удалить историю запросов, закончить работу.

В тумбочке запищал второй умник, Мария вытащила его, набила ключслово. Серый умник с левой связью ей Тема подогнал. Это, конечно, все незаконно, но иначе папа узнает. Будет очень большая беда.

– Мам! – Мария вышла на открытую приступку.

– Привет, Машуля, – картинки не было, над умником Тема поработал, сказал, что вызов на него идет через два тайных узла. Поэтому только голос, да и тот какой-то стертый. Усталый. – Как у тебя дела, зайчик?

– Ой, да все хорошо, – махнула Мария. – Вчера в учебную поездку ездили всем классом, на Колдун-гору! Там, оказывается, научное глядело, которое прослушивает землю…

– Маш, ты лучше про учебу расскажи, – напряглась мама. – Не надо по телефону про такое…

– Мам, ты чего? Нас же повезли от гимнасия, – засмеялась Мария. – Значит, ничего тайного там нет.

– Ну и ладно, – обрадовалась мама. – Но ты про учебу скажи. Ты готовишься? У вас же экзамен весной?

– Мам, не экзамен, а испытание! Как ты не выучишь? Ты не переживай, ничего со мной не случится. Я же в верхних строчках грамоты успеваемости! – Мария упала в плетеное кресло, под тень навеса.

– Я волнуюсь, зай, просто волнуюсь. Сама же знаешь, от этого испытания зависит, пройдешь ты в десятый или нет. Ты девочка умная и гимнасий у тебя хороший, но сердце не на месте все равно. Сама же знаешь, сейчас ничего обещать нельзя. Вон недавно порбовский глава выступал, сказал, что если кто-то в школах первой ступени завалит испытание, то вылетит из высшего общественного разряда. А потом что – на долевое пособие тебе придется жить? Переходить в общенародную школу?

Голос ее изменился.

– Мам, ты что там, плачешь? – возмутилась Мария. – Чего не хватало! Самой не смешно? Ну ты же знаешь, что папа такого не допустит. Закончу девятый и приеду к тебе.

– Он не отпустит, – чуть успокоившись, сказала мама.

– А я и спрашивать не буду, – решительно сказала Мария, хотя особой уверенности не испытывала. – После испытания в девятом классе дают временное удостоверение, я могу выезжать в пределах Югороссии. Сяду на возок и приеду.

– Маша-Маша, – вздохнула мама. – Не надо отца злить, ты же знаешь, что будет.

– Да ничего не будет! – воскликнула Мария. – «Времянка» дает ограниченные права гражданина НоРС. Забыла, что я на правоведа буду учиться? Я все Гражданское уложение уже вызубрила.

– Конечно, не забыла, – Маше казалось, что мама там, далеко, улыбается. Стоит, наверное, у какого-нибудь дерева и отколупывает старую кору. Вот странно, она помнила ее лицо только по редким снимкам, которые не выкинул папа. Смутно помнила, какая она высокая и стройная. А длинные пальцы, которые отщипывают полоски-завитушки старой коры с сирени, до сих пор в памяти.

– Ты у меня умница, Машуля. Только отца не зли, ты же понимаешь – есть закон, а есть судебный обвинитель.

Маша закусила губу.

– А у тебя как дела?

– Да все хорошо, – вздохнула мама. – Все хорошо. Бабушка тебя целует-обнимает, хочет тебе варенья абрикосового передать, не знаю, получится ли.

– А работа? – перебила ее Мария. – Ты все там же, на этом дурацком складе работаешь? Бинты мотаешь?

– Машуль, ну что за выражения? – обиделась мама. – Нет сейчас работы в Винодельном, и это не склад, это лечебное производство. Мы на военных работаем, между прочим.

– Ага, – сказала Мария. – Весь мир давно на искусственную кожу перешел, а мы все бинты крутим и портянки мотаем.

– Все, Машка, хватит такие разговоры вести, – рассердилась мама. – Не нашего это ума дело, зачем военным бинты. Наши и без этой кожи всем жару дадут. Главное, заказы есть, работа есть…

– Ага. И хозяева твои вторую ладью в Туапсе прикупили. Хорошо, наверное, Ахмеду там.

– Да и пусть плавает, – отмахнулась мама. – Чем дальше от нас, тем лучше. Ой, все, меня зовут. Целую, золотце, обнимаю крепко-крепко. Все, трям, зайчик.

– Трям, мама, – сказала Маша, положила умник на столик. «Трям» – это из мультика, старого советского мультика про медвежонка, ежика и бочонок меда. Медвежонок хотел съесть бочонок, а ежик – сделать из него лошадку. В детстве Маша очень любила этот мультик.

Она не очень хорошо помнила, когда ушла мама. Она была, они смотрели мультики, читали – много читали, мама любила сказки Андерсена, они гуляли по набережной и кормили лебедей.

А потом вдруг мама исчезла, и с Машей стала гулять Галина Федоровна. Последний вечер, который она помнит, – мама расчесывала ей волосы и все время повторяла, что все хорошо, все в порядке. Что ей надо уехать ненадолго, потому что Машина бабушка сильно заболела и мама ей должна помочь. Но она скоро вернется, а пока они будут по умнику каждый день разговаривать. Маша не помнила. Наверное, она тогда плакала.

Поначалу так и было, мама каждый день с ней разговаривала, а Маша ей рассказывала, что случилось в саду или что они с Галиной Федоровной сегодня готовили. А потом мама все реже стала появляться. Маша просила, но папа сказал, что поехать к бабушке они сейчас не могут, Маше надо готовиться к гимнасию. Может быть, попозже.

Потом появилась Алина. И Маша все поняла. Она больше не разговаривала с отцом о маме, не просилась к ней – потому что каждый раз папа начинал сильно кричать. Маша его не хотела расстраивать, он и так на работе устает…

Мария спрятала серый умник, включила обычный.

– Есть обновления ваших подписок, – известила система. – Русло «Все для веселья», русло «Это русские!», русло…

– В топку.

– Русло «Хельга».

– А это выведи, – сказала Мария, села на кровать. По экрану поплыли строки, одна за другой, они находили краями друг на друга, сталкивались, как льдины. Спокойный монотонный девичий голос начитывал:

– Сохранить, – сказал Мария.

– Безопасность русла не подтверждена ПОРБ, оно, возможно, имеет вредное для вас содержание разряда 16+. Обращаю ваше внимание, что эти вирши содержат запретные слова…

– Сохрани, – крикнула Мария, хлопнула отцовским допуском по подставке. – Достала, железка.

Погасила картинку, упала на кровать. К черту это сочинение – с Марфой она договорится, потом сдаст. Что-то было не так, внутри что-то сдвинулось, словно она начинала заболевать.

Мария спустилась на второй этаж, села в лечебное кресло. Дорогая штуковина, в гимнасии образец попроще будет. Если она заболевает, кресло выдаст подтвержденное решение, отошлет его в гимнасий, и про сочинение на время можно будет забыть. Поболеть дня два было бы совсем неплохо. И Федя помучается.

Кресло запищало, передвижная дуга просвета двинулась, замерцала. Маша прикрыла глаза, поморщилась, когда палец кольнула игла.

– Мария Шевелева. Быстрая проверка закончена. Уровень телесного здоровья – в зеленом поясе. Текущий уровень душевного здоровья – в границах зеленого пояса, наблюдается легкое расстройство уровня железистых веществ, возможна нестройность чувств. Советуем…

– Да замолкни, – Мария соскочила с кресла, хлопнула отказ.

«И поболеть не дадут».

– Галина Федоровна, я вернулась, – долетел снизу веселый голос. – Маша уже пришла? А почему никто не ел мою лапшу?

Мария сморщилась, бегом поднялась в свою комнату.