Хороши они с Шандором – калеки беспамятные! Шлепают по дорогам Франции, вернее Джейн едет со зверем непонятной породы в корзинке – кстати, он там едва помещается, лапы свешиваются, а хвост так и норовит в спицы колеса залететь, – а Шандор шлепает. Мерно, спокойно, сзади, огромными ножищами – топ-топ, а оглянешься – вот он, за спиной маячит. Как ему только удается?

Смешно, солнышко в ручьях блестит, улыбается, вода журчит под каменными мостиками, и деревни пустые навстречу выкатываются, тоже улыбаются – распахнутыми дверями, выбитыми окнами. Они вступили в разоренные области зоны отселения. Здесь Джейн не нравилось и сильно хотелось повернуть обратно. Такие чудесные мирные городки были там, возле леса, где она проснулась. А здесь… Джейн отводила взгляд, но это попадалось слишком часто. Сгоревшие дома и машины, брошенные в спешке вещи, тела, обезображенные, объеденные собаками или кем похуже. Хорошо, что нет детей, детей спасли, твердила себе Джейн, но внутри билась подлая мысль – если ты не видишь тел детей, это не значит, что их нет. Опомнись, куда ты идешь, там, впереди, война и разорение. Поверни обратно.

– А может, повернуть? – спросила она, когда вечером они подъехали к очередной деревне. Миновали черный остов трактора, который кто-то опрокинул набок и перегородил дорогу. Рядом с трактором притулились две машины – крыши их были смяты, словно на них присел слон. Вокруг деревни возводили баррикады, поняла Джейн, все подходы перекрыли чем смогли – машины, мешки с песком, даже шкафы и комоды из домов вынесли. И не только шкафы…

Она остановилась за трактором, прошла по закопченному, в бурых пятнах засохшей крови асфальту – она уже научилась узнавать ее цвет, различать ее разлагающийся сладковатый запах.

Тронула лакированный бок, подняла черную крышку. Пианино. Кто вынес на дорогу пианино?

На черных досках белели глубокие параллельные борозды. Очень-очень большой пес провел лапой по этой лакированной игрушке, прислушался недоуменно к глухому звону внутри этого ящика и помчался дальше – в нем не было ничего интересного.

Джейн слезла с велосипеда, тронула пальцем белую клавишу, потом черную. Нажала на педаль, пробежалась по клавишам.

Нет, она не умела играть на пианино, но как красиво оно звучало. И как страшно – в этой мертвой деревне.

– Может, повернем?

Шандор пожал плечами:

– Думаешь, старик идет за нами? Может быть… – Он посмотрел на солнце. Оно клонилось к горизонту. – Нам надо переночевать, а спать в поле плохая идея. Сегодня полнолуние.

– И что? – не поняла Джейн.

– Не знаю, – нахмурился мужчина. – Но мне это не нравится. Я ничего не помню, доверяюсь чутью. А оно мне четко говорит – лучше ночевать здесь. А завтра повернем. Мне все равно, куда идти.

– Хорошо, – вздохнула Джейн. – Пошли искать целый дом. Вот бы он был с душем, и чтобы душ работал… Ты куда?!

Тоби выскочил из корзинки и поскакал по дороге вперед.

– Он найдет, – оскалил зубы Шандор. – Твой кот умный.

– Ага, – согласилась Джейн. – Иногда мне кажется, что слишком умный.

Тоби действительно нашел им дом. И что характерно – с целыми окнами и душем! Душ был с водонагревателем, света в деревне не было, но в баке была вода.

– Тоби, ты меня пугаешь, – сказала Джейн. – Ты, наверное, мутант. Жертва генетических экспериментов.

Питомец прищурился. Девушка сжала зубы – опять эти чертовы мотыльки вернулись. Почему, как только заговаривает с этим зверем, у нее начинает зверски болеть голова?

Он точно мутант. Облучает ее.

Жертва генетических экспериментов махнула хвостом, протопала на кухню. Девушка поплелась следом, потирая виски. Ужас, надо какую-нибудь таблетку найти.

– Что?

Тоби поцарапал дверцу кухонного шкафчика. Джейн выжидательно смотрела на него. Вздыхающего кота она раньше не видела, это был первый. Тоби страдальчески сморщил морду, подцепил лапой дверцу снизу и открыл ее. Выкатил под ноги Джейн консервную банку.

«Фуа-гра. Лучшая утиная печень, только для вас», – ошарашенно прочла девушка. – Это мне?!

Тоби фыркнул, нырнул в шкафчик. Выволок пакет «Вискаса» и удалился через открытое кухонное окно в садик.

– Точно мутант, – заключила девушка, заглядывая в шкаф. – О, тут и хлебцы есть. И… все. Ну, не так уж и плохо, хлебцы с фуа-гра, правда Шандору это на один укус, если из банки не вынимать. Если вынимать, он и не заметит, что что-то съел.

…Впрочем, голод они слегка утолили. Темнело быстро, а свечки Джейн берегла. Пожелала Шандору спокойной ночи и пошла наверх – не то чтобы она ему не доверяла, но спать все же предпочитала в отдалении. Мало ли, вдруг его опять безумие охватит. Вон какие лапищи: он ей шею свернет, она и пискнуть не успеет. Долго потом убиваться будет, наверное, но Джейн от этого легче не станет.

Она проснулась за полночь. Резко, мгновенно, в холодном поту. Нет, ее разбудили не странные сны, не образы существ и битв, которые не давали покоя. Острое чувство опасности, словно к горлу приставили нож и она чувствует бритвенное лезвие кожей. Джейн отогнула занавеску.

Полная луна торжествовала в небе, проливала на землю потоки молочного сияния, в этом свете все дрожало, края предметов делались немного зыбкими, словно луна отрицала их бытие, делала их только возможными, а не существующими. Длинные черные тени протянулись от домов, в черных их глазницах сверкали уцелевшие острые осколки – как зубы. Ни облачка на небе, бархатная чернота неба и звезды, бледнеющие перед царственным светом ночного солнца. Лес темной полоской прижался к горизонту, тусклым зеркалом сверкает пруд за деревней, а по выжженному серебряным светом полю – каждая травинка там чернеет, охваченная пламенем серебра, – мчатся тени, голубовато-серые, огромные, чудовищные. Стая летит, бесшумно, только зрачки пылают желтым (и как она их различает с такого расстояния?), могучие легкие мерно прокачивают воздух, ловя запахи ночи, мощные лапы ударяются о землю, все чаще и чаще – или это стучит ее сердце, все громче, оно оглушает ее?!

Это не волки, это не могут быть волки – разве бывают волки размером с легковой автомобиль, на тонких, почти паучьих лапах, поросшие голубой шерстью, с серебряными гривами на горбатых спинах?

Кошмарная стая промчалась как сон, как ветер и скрылась в лесу, откуда долетел дальний вой.

Девушка осела на пол, руки никак не могли отцепиться от подоконника. Она всхлипнула, ее колотила крупная дрожь.

– Господи, куда я попала?! Что это такое, почему все это вокруг?! Почему это со мной…

Ворчание.

Джейн окаменела, стиснула зубы, задавила дыхание.

Внизу. Она. Слышала. Ворчание.

Это не Тоби, этот голос она слышала впервые. Шорохи, стуки, потом посыпалась дробь ударов. Внизу был зверь, крупный, большой зверь, он втягивал воздух, встряхивал головой, он ворочался и опрокидывал мебель. Где Шандор, куда он делся? Он уже должен был заметить эту тварь! Не могла же она убить его во сне!

Джейн очень тихо натянула джинсы, рубашку, набросила лямки рюкзака. Осторожно отодвинула задвижку окна, потянула его и похолодела, когда старое дерево пронзительно заскрипело.

Спотыкающийся топот по лестнице, ему неудобно, оно торопится подняться наверх, но эти лапы не приспособлены для бега по ступенькам…

Джейн рывком распахнула окно, вынырнула на крышу. Закачалась на узком козырьке и прыжком перелетела на старую сливу во дворе – луна обрисовывала каждую ветку, руки ее точно поймали ветвь, она погасила скорость и спустилась вниз. Мягко приземлилась, словно делала это всю жизнь, и, не сбавляя скорости, рванулась к забору. Под ладонь лег шершавый камень – опля! – она перебросила тело через забор, приземлилась на полусогнутые и кинулась бежать вдоль по улице.

Стекло разлетелось со звоном, что-то большое вывалилось из окна, с рычанием заворочалось на земле. Смертный ужас, а не любопытство поворачивал ее голову назад, но она летела как стрела по улице, не оборачиваясь – каждое лишнее движение сокращает дистанцию до этой твари, уменьшает шансы на спасение. А шансов у нее очень мало, она ощущала это яснее ясного.

Тень вылетела ей под ноги, Джейн завизжала – впервые с начала этого ужаса ее прорвало, рука сама по себе прыгнула к бедру, и нож улетел прямо в сгусток ночи, пляшущий в тени. Тень подлетела вверх, нож ударился о камни, существо выкатилось на свет…

– Тоби! – Она бы его поцеловала, если бы было время. Зверь летел рядом с ней, сверкая глазами, потом нырнул в переулок, призывно ворча.

Джейн колебалась недолго – она слышала, как когти стучат по мостовой, тварь позади набирала разгон – и юркнула в переулок. Черепичные крыши пляшут в глазах, луна качается фонарем безумцев, слепит, стены справа, стены слева – куда ты ведешь меня, зверь? Воздух, ей нужен воздух, она должна бежать еще быстрее, а это значит, должна выйти за свои пределы. А для этого ей нужно быть спокойной, беречь дыхание…

Вой ударил в спину, прокатился по спине волной мороза, вой был совсем близко, он рядом, он ее нашел!

Джейн вылетела на маленькую площадь, заметалась в ужасе и кинулась в магазинчик – спрятаться, укрыться от ужаса на мягких лапах, наверняка это одна из тех тварей, которых она видела…

Тварь вылетела из соседнего переулка, перегородила дорогу. Тоби припал к земле, сверкая янтарными глазами – он был раз в пять меньше этой твари, она могла перекусить его пополам, но он не отступал. Джейн почудилось, что по шерсти его скачут искры – яркие, быстрые, как блохи.

– Дж… Джейн, – прохрипела тварь, выступая из тени на лунный свет.

У девушки отнялись ноги.

У твари было лицо Шандора – искаженное в страшном спазме, с чудовищно увеличенными челюстями, зубами, которые не помещались в исковерканном рту. Тело его крутила судорога, медленная и оттого еще более жуткая, как будто змеи сплетались под кожей, кости трещали, меняя положение, грудная клетка распухала от узлов мышц, спина изогнулась горбом и уже пошла серебристой шерстью, задние лапы вырывали булыжники из мостовой, но в передних еще угадывались человеческие руки. И лицо, особенно глаза – они еще принадлежали Шандору, в них еще горел разум.

– Бе… ги… – прохрипел он, делая еще шаг – словно против своей воли, лунный свет вспыхнул на его гриве, высинил каждую шерстинку на боку, лунный свет словно ластиком прошелся по его лицу, стирая черты человека.

Джейн не могла пошевелиться, Тоби сжался как пружина, он выбирал верный момент, чтобы ударить, пламя танцевало на его шерсти, и весь он казался уже не тенью, а золотым слитком в лунной ночи, когда из-за спины Джейн ударила серебряная молния. С шорохом она распорола холодный ночной воздух, развернулась в металлическую сеть и опутала существо – в котором уже ничего не осталось от прежнего Шандора. Тварь взвыла, заметалась по площади, но бойцы в черном камуфляже, в черных шлемах взяли ее в кольцо, послышались хлопки, в тварь разом вонзилось с десяток дротиков. Движения ее стали неуверенными, она приподнялась на передних лапах и рухнула на мостовую.

– Отличная работа, Франческо. – Голос, кто-то за ее спиной говорит. Кажется, это итальянский, но она его все равно понимает. Ее спасли. Кто ее спас?!

Боец кивнул, подошел к Джейн. Панель шлема просветлела, Джейн увидела темные глаза. Человек, это человек!

– Тут свидетель, сэр.

– Зачем нам девчонка-симпл? Оставь ее. Перевертыши Гильдии все равно до нее доберутся. Нам нужен только этот образец, я хочу понять, как Аурин Штигель смог наладить производство новых перевертышей.

– При всем почтении, сеньор Скорца, мы тратим драгоценные время и ресурсы на ерунду. – А это другой голос, тоже мужской, властный, сухой.

– Кто бы говорил, господин Фламмель! – возмутился первый. – Кто недавно устроил дуэль с собственным сыном прямо на трассе?

– Это наше семейное дело!

– Пытаясь уладить свое семейное дело, вы угробили четыре броневика.

– Это мои броневики!

– Это наши общие силы, – вмешался третий голос – низкий, женский, грудной. – Вы, мужчины, везде одинаковы – на Востоке, на Западе. Будете даже в аду спорить, кто первый на сковородку запрыгнет.

– Да, госпожа Вонг, вы, пожалуй, правы, – рассмеялся первый, – Франческо, что ты встал, пакуйте же этого зверя, и едем. Ночь коротка, а у нас полно дел. И приведите предателя.

– Зачем он нам сейчас? – удивился второй.

– Мы его пытали, и он нам ничего полезного не сказал, – сказал первый – сеньор Скорца. – Может, стоит надавить на жалость? Используем все рычаги.

– А что это был за второй зверь? – поинтересовалась госпожа Вонг. – Такой маленький, он еще сверкал?

– Второй? Я его не видел, – удивился сеньор Скорца. – На записи захвата посмотрим. Сейчас столько всего расплодилось, ох уж эти миньоны… они не понимают, что творят.

Боец присоединился к товарищам, которые с натугой подняли существо и пронесли мимо.

Джейн обернулась.

В узкой улице стояла колонна из четырех военных броневиков, позади которых темнела туша трейлера. Возле первого стояли трое.

Высокий человек с узким лицом, черноволосый, с цепкими стальными глазами, приземистый итальянец с короткими волосатыми руками, лысеющий, похожий на хозяина ресторанчика из какой-нибудь комедии, и стройная китаянка в черном платье с высоким воротником восточного покроя.

Два бойца подволокли к ним четвертого – старика в хламиде, с растрепанной бородой и взбитыми патлами, вздернули повыше – ноги старика не держали.

– Вот, Беренгар, полюбуйся, что творит твой дорогой господин, – Скорца патетически обвел разоренную деревню рукой. – Смерть и запустение. И твари, рвущие на куски бедных симплов. А ведь у нас было все.

Он приблизился к бледному лицу Беренгара. Сказал раздельно:

– У тебя все было. Почет. Уважение. Неплохой доход. Но ты захотел камень мудрецов. Захотел власти. И каково тебе сейчас, Беренгар?

Старик клевал носом, смотрел под ноги.

К Джейн наконец вернулся дар речи.

– Простите… – пролепетала она. – А… вы кто?

Троица даже не посмотрела на нее.

– Джузеппе, это бессмысленно, нам нужен пентотал натрия, – сказал второй – господин Фламмель. – А мои запасы, как на грех, иссякли. Поехали.

– Да, мы теряем время, – согласилась госпожа Вонг.

– Пентотал, пентотал, – проворчал Джузеппе. – У него наверняка ментальный блок стоит. Старые добрые пассатижи и молоток – и он запоет соловьем. Так нет же, надо сберечь Беренгара, он пригодится нам для торговли. Как будто Фреймуса заботят его люди. Он даже детей…

Голос его дрогнул, Скорца повернулся, пошел следом за остальными.

Беренгара потащили следом.

Джейн шагнула, мотыльки, мотыльки забились в ее голове, зашумели, она увидела Тоби, яростно сверкающего глазами из подворотни, и с языка сорвалось снова:

– Кто вы? Что вы здесь делаете? Вы меня бросите?

Беренгар вздрогнул, качнул грязными волосами, повернул голову… и забился, как дельфин в сетях, в железных руках конвоя.

– Стойте! – закричал он страшным хриплым голосом. – Стойте! Это она! Я вам все расскажу!

Джейн остолбенела, не отводя взгляда от ликующего, полного безумной радости взгляда старика, который вырвался и торжествующе указывал на нее кривым пальцем:

– Это она, она! Я нашел ее, нашел Видящую!