Стены таяли, как сахар в горячем чае, белые глыбы распадались, и на изломах камня танцевали синие языки. Пламя камня выгрызало ей путь. Мэй стояла в образовавшемся проеме, а перед ней распахнулось безмолвное нутро Башни Дождя. Безмолвный визг каких-то невиданных тварей наполнял воздух, они жили в стенах, они стягивали тело Башни горячими струнами, и теперь они стонали – потому что Мэй нанесла им тяжелый удар.

Она свернула свою пламенную мантию, втянула ее, как моллюск втягивает мягкое тело в жесткую раковину, и не без сожаления отпустила ураган на свободу – лети, мой жгучий мотылек, танцуй над землей, без меня ты скоро погаснешь.

Как нелепо возвращаться, как нелепо быть этим двуногим существом, запертым в клетку из мяса и костей, вместо того чтобы…

Мэй остановилась, потерла лоб. Нет-нет, она не станет как Зорич, она пришла сюда, чтобы отомстить и чтобы найти клона.

Она протянула руку – и из горячего каменного варева сгустились фигуры, оформились, поднялись под ее ладонь невиданные прежде твари – частью собаки, частью обезьяны. Тела их – камень и металл, в каждом искра ее пламени. Они – ее многопалая рука, которую она запустила в эту Башню, чтобы вывернуть ее хитрое нутро наизнанку, обнажить все секреты СВЛ. Ее свора гончих.

Гончие расстелились у ее ног. Мэй уронила каплю крови из пробирки, и существа столкнулись лбами, слизывая ее с пола.

– Найдите, – велела миньон. Царапая стены, пол и своды алмазными когтями, свора прыснула во все стороны.

Мэй огляделась – как жаль, что все Ловцы разбежались при ее появлении. Она так долго сюда добиралась, проломить их Кольцо Магуса было труднее всего, что ей пришлось делать сегодня, но она прошла. И что же? Пустой орех Башни, полный лишь следов поспешного бегства. Ей даже время скоротать не с кем.

Она прошла по залу, подняла стул, села, свернув свой пламень в клубок в самой сердцевине – иначе бы стул и минуты не выдержал, даром что из мореного дуба. Свора обшаривала этаж за этажом, растекалась вверх и вниз по Башне, Мэй следила за ней краем сознания.

Сегодня она убила десятки, может быть, сотни живых существ. Уничтожила прекрасный остров. Взяла штурмом Башню Дождя, перед которой отступил сам Альберт Фреймус. Так почему же ей так пусто и холодно?

Под ногами валялась тряпичная кукла. Здесь были дети? Она подняла ее, пламя вспыхнуло в ладони, и кукла преобразилась – не ткань, а фарфор стал ее телом, она оделась в шелк. Мэй погладила темные волосы, провела по знакомым чертам лица. Зорич, каким она его помнила, лежал в ладони.

Впервые она чувствовала холод, где-то глубоко внутри. Она так далеко зашла, оставила родителей, отказалась от своей жизни – а зачем? У нее больше ничего нет, остался только долг перед мастером.

Мэй встала, убрала куклу в поясную сумку. Все верно. Есть долг, и она должна его выполнить. Свора почуяла след клона, он вел вниз, гончие чуяли, что там, за многими запорами, таилось подземелье. Ловцы ушли туда, гончие прогрызали двери, но даже алмазные зубы и когти не могли одолеть этот металл.

Она двинулась к лестнице, но остановилась. Горячий ветер гулял по залу, ворошил бумаги на каменных плитах, играючи трогал ее волосы и тут же отдергивал невидимую руку. Ветер боялся.

Шелест и шорохи, едва слышные шаги.

Гибкий пламенный клинок родился в ее руке.

– Выходи! – велела она.

Тишина в Верхнем зале, молчит Башня Дождя, скрывает свои секреты. Ты можешь вломиться в нее, но тебе не выпытать ее тайн, миньон.

Мэй взмахнула рукой, клинок обратился в огненный бич, пронесся по залу – по кругу: если получилось один раз, то выйдет и второй. Воздух рвался под ее бичом, в прах и пепел сгорало все на его пути.

Зеркальная фигура поднялась за ее плечом, Мэй отпрянула в сторону, развернулась…

Холод, страшный холод ожег ее запястье, пламя погасло, Мэй Вонг упала на пол, вцепившись в руку.

Ее ладонь!

Ровный дымящийся срез, запекшаяся кровь.

Мэй зарычала и отпрыгнула прочь – белый меч рассек лишь каменные плиты.

Больно, как же больно!

Ловец двигался быстро, клинок прошивал воздух, и Мэй едва успевала уворачиваться. В левой руке он держал губную гармонику и ухитрялся наигрывать во время боя какую-то злую мелодию. Эта музыка швыряла ей под ноги вещи, заставляла пригибаться к полу, ноги путались, и тело не слушалось Мэй.

Клинок ударил и обжег левый бок, Мэй отпрянула, но недостаточно быстро – второй удар перечертил грудь.

Ее вопль призвал гончих, но они ушли так далеко вниз. Теперь они мчались обратно, к своей хозяйке. Надо лишь продержаться… Мэй высвободила пламя, развернула мантию вокруг себя, сжала Ловца в огненной ладони.

Тот качнулся, меч засвистел, создавая невидимую сферу, и Мэй не поверила глазам – этот клинок рассекал ее пламя. Так вот как погибла Ви!

Меч ударил вновь, распорол правую руку, Мэй покачнулась и упала, хлестнула огненным жгутом, проламывая каменные плиты под ногами Ловца.

Тот отпрыгнул назад.

Свора ворвалась в зал, закружилась вокруг врага, алмазные когти срежетали по доспехам, но туманный меч отсекал каменные лапы, крушил стальные хребты, свора редела на глазах…

Горячие слезы текли по лицу и дымились, Мэй хватала гончих за загривок, и они менялись под ее ладонью – плоть рождала крылья, пасти, клыки и жвалы, она поднимала изрубленные тела, пересотворяла их и бросала в бой снова. Ее пламя, оно почти оставило ее, сжалось в самой сердцевине как испуганный котенок, и она не могла достучаться до него. Как ее посмели ранить?!

Гончие разлетались в стороны, Ловец метался по залу призрачной тенью, но они уже пробили доспехи, они уже почуяли кровь, и теперь их не обмануть.

Пламя камня проснулось, задвигалось в жилах, Мэй рванулась вперед, выталкивая из раны новую, огненную ладонь, расшвыряла гончих и припечатала Ловца к потолку. Сжала его тело в огромном кулаке, грянула об пол. Ее врага наконец стало видно – зеркальные доспехи разошлись трещинами, рыжие волосы расплескались по полу, зеленые глаза сверкали от боли.

– Умри! – велела Мэй, опуская кулак, но девушка каким-то чудом увернулась, плиты под тяжестью огня просели, а Ловец одним прыжком вскочила на ноги и вновь бросилась к ней. Клинок заплясал вокруг, рассекая гончих, Мэй ударила пламенным крылом, отшвырнула ее к дальней стене, засыпала обломками.

Но она встала.

Внутри у Мэй шевельнулось нечто похожее на страх. Свора, повинуясь ее призыву, сомкнула ряды, заслоняя миньона. Она испепелит ее!

– Вернись ко мне, Мэй!

– Мастер! Она посмела ранить меня!

– Мы достигли своей цели. Клон больше не нужен. Ты необходима мне здесь. Дженни Далфин в наших руках.

– Мастер…

– Не медли ни минуты, не трать пламя на Ловцов, они более не опасны. Ступай ко мне, Мэй Вонг!

Приказ господина настиг ее, багровая нить натянулась до предела. Мэй взвыла, сопротивляясь – ее жгла жажда мести! Но она была не в силах противиться мастеру, она должна уйти.

Миньон свернула огненные крылья.

– Я обязательно вернусь за тобой, Ловец, – сказала она. – Я разрублю твое тело на тысячу кусков, но ты будешь жить – и чувствовать все до самого конца.

Ловец не ответила, она молча рванулась вперед, но Мэй ударила в потолок, обрушила водопад белого камня, перегораживая зал. Она выиграла для себя время.

Уцелевшие гончие слепились в один комок, плоть их текла и менялась, лапы, хвосты, головы сливались воедино, камень преображался в металл, и вот на плитах пола распростерся китайский дракон, чернее самой ночи, с багровыми глазами.

Он склонил рогатую голову, Мэй вступила на морду, прошла и села на шею.

– Я вернусь, – повторила она, встретившись взглядом с Ловцом, уже разметавшим камни резким аккордом.

Черная лента вырвалась из зияющего пролома в стенах Башни Дождя и скрылась за облаками.

Алиса Мак Фи закрыла глаза и опустилась на обломки.

Все было зря. Она проиграла.

* * *

Мастер ждал ее в своем кабинете, нетерпеливо расхаживал из угла в угол.

– Наконец-то! – воскликнул он. – Почему так долго, Мэй?

– Простите, господин, – миньон пошатнулась, боль пронзала все тело, раны от белого меча не затягивались.

– Главное, что ты здесь, – сказал Фреймус. Глаза его сияли, он был переполнен силой, он почти танцевал – господин всех темников был счастлив.

– Теперь мы можем открыть Врата! Наконец-то, Мэй, сколько лет я ждал этого дня!

– Мастер, но как… кто из миньонов нашел Дженни?

– Полагаю, что никто, – сказали из угла.

Мэй повернулась.

В кресле – единственном уцелевшем в кабинете после нападения Ловцов – с высоким бокалом в руке сидела Дженни Далфин. За ее спиной стоял огневолосый туата. Аодх-Ветер.

– Ты… – Мэй двинулась к Дженни, передвигая деревянные, чужие ноги. – Ты здесь…

Как же больно. Нет, она справится.

Аодх выступил вперед.

– С дороги, эльф, – устало сказала миньон. – Эта двуличная дрянь…

– Мэй, дорогая, она наш гость, а не пленник, – сказал Альберт Фреймус.

– Гость? – повторила Мэй. – Она же сбежит, она предаст…

– О нет, – голос беловолосой девушки изменился, стал низким и властным. Она подняла руку, полюбовалась массивным кольцом с крупным сапфиром. – Теперь наши цели совпадают, не так ли, господин Фреймус?

– Несомненно, госпожа Маха.

Аодх опустился перед ней на одно колено:

– Маха, дочь Эрнмас, одна из семи владык извечного народа. Я приветствую твое возвращение, пусть даже в чужом облике, но ты наконец с нами.

– А где Дженни? – спросила Мэй, уже ничего не понимая.

Маха посмотрела на нее ясными синими глазами:

– Там, откуда она уже не вернется.