«Все, пора на пенсию», – подумал Гарри Торнфельд, промокая лоб носовым платком.

Джип прыгал на ухабах, хотя Гарри пытался вести его как можно мягче, чтобы не растрясти шефа. Что Фреймусу здесь понадобилось?

Это дело молодых и глупых – махать кулаками и лезть под пули. Пусть один из его новых любимцев, Зорич, командует высадкой. Он же все продумал, как уверял шефа, – колонна будет идти походным порядком при поддержке беспилотников, разведгруппы по флангам, при обнаружении противника задействуем корабельную артиллерию. Максимум эффективности, минимум потерь.

– На бумаге-то у вас все всегда гладко, стратеги, – пробурчал Гарри, поглядывая вперед, на командную машину, в которой сидел Зорич. Юркая, с хищным узким носом, она напоминала бронированного муравья с огромной антенной. Туда к Зоричу стекались все данные от разведчиков, там разворачивалась вся картина боя в реальном времени. Вот и прекрасно, все карты ему в руки. А вот зачем они пылят в хвосте колонны, совершенно непонятно. Шеф никогда не рисковал без необходимости, а теперь очертя голову вместе с вояками рвется в бой. Странно…

Неладно с Альбертом, совсем неладно. Когда-то Гарри сел на поезд «Фреймус инкорпорейшн», полагая, что купил счастливый билет, но теперь этот поезд мчался на всех парах, а впереди, кажется, разобрали пути и взорвали мост. Можно ли спрыгнуть с этого поезда, не сломав шею? Вот вопрос, которым задавался Гарри Торнфельд, нервно поглядывая на глянцево-черные туши големов проекта «Шива», идущих тяжелой рысью.

В каждой из четырех рук големов был зажат изогнутый клинок, длиной примерно с половину джипа. Ожившие чудовища из черной бронзы, они были почти неуязвимы, но не слишком быстроходны. А скорость каравана, как известно, равна скорости самого медленного верблюда, поэтому они тащились вслед за големами, глотая белую пыль.

Жара, песок на зубах, серебристые травы колышутся под легким ветром, словно здесь кто-то сеял траву, а взошли арбалетные болты. Наверное, они звенят на ветру, но Гарри не слышит. Он ничего не слышит, кроме рева мотора и грохота «Шив».

Равнина кончилась, пошли холмы – белые, лишенные всякого намека на растительность: здесь не было воды, только пыль и белый камень.

Когда ближайший холм рассекла трещина, Гарри резко принял вправо и встал на обочине.

– Шеф, не вставайте, – он схватил винтовку. – Засада!

Холмы открывались, скалы двигались, расходились все шире…

В провале что-то блеснуло, и один из големов покачнулся, завалился на правую сторону, опираясь на две руки. В боку его шипело короткое толстое копье, черная бронза плавилась и опадала хлопьями на землю Авалона. Голем бросил мечи, схватился за копье, потянул, вырвал и отбросил. Нагнулся за мечами и замер, когда перед ним упала одна из его рук. Подогнув колени, он рухнул на землю. В боку его расширялась рана, оставленная неизвестным оружием, как язва она сжигала тело в черную пыль.

Големы разворачивались, немые и неустрашимые, они двинулись к провалам, из которых летели копья. Брошенные с чудовищной силой, они сбивали с ног многотонные тела големов, но «шивы» не останавливались, и навстречу выступил противник.

Трехметровые создания, гиганты, чьи металлические тела сверкали на солнце. Рука, сжимающая зубчатую шестерню – таков был герб на груди у каждого из гигантов.

Гарри заслонил шефа, выставил винтовку, поймал в оптический прицел ближайшую фигуру, нажал на спусковой крючок. Он попал, он видел вспышку на лбу великана, но гигант даже не сбился с шага. Гарри посмотрел в его глаза, где горело белое пламя, и отбросил винтовку. Торопливо полез в оружейную сумку.

Нужен большой калибр.

Впереди загрохотали выстрелы, колонна разворачивалась в боевой порядок. Один за другим раскатисто ударили танки, загремели пулеметы. Холмы тянулись несколько километров. Если они открылись все разом, в засаду угодила половина колонны.

– Шеф, надо уходить!

Фреймус повернулся в изумлении:

– Гарри, тебя испугали эти самоходные солдатики?

– Сам Шекспир не мог бы сформулировать точнее, сэр.

– Так не бойся.

– Легко сказать! – воскликнул Гарри, глядя, как гигант схватился врукопашную с големом. Одним ударом молота он снес «шиве» две руки, а вторым вогнал молот ему в грудь. Молот застрял в ране, голем качнулся, обрушил два клинка на голову гиганта. Один из мечей обломился о выставленную руку, но другой рассек голову почти наполовину. Глаза гиганта вспыхнули и погасли, он рухнул на землю. Из раны вытекала сверкающая ртутным блеском жидкость. Искалеченный голем выдернул молот из груди и двинулся в гущу боя – туда, где гремели сталь и бронза, где плакал металл и безмолвные великаны безжалостно уничтожали друг друга.

– Вот видишь, их можно убить.

Гарри ничего не ответил, он вскинул револьверный гранатомет. Хлопок – и граната по дуге улетела в сторону гиганта, который прикончил недавнего голема-победителя и направлялся к ним.

Взрыв заставил его покачнуться, стальные пластины на груди разошлись, Гарри различил сложное движение каких-то механизмов… Вторая граната отбросила великана, он потянулся встать, но Торнфельд, которого охватил азарт, запрыгнул на капот джипа и начал вгонять ему в грудь все оставшиеся гранаты, одну за другой, пока гигант, распростертый на земле, не перестал двигаться.

Дымящиеся гильзы отлетали от капота, а Гарри, отщелкнув барабан, вкладывал новые гранаты. Холодно, спокойно, методично.

Он вспомнил, почему решил следовать за Фреймусом. На самом деле.

Потому что рядом с ним всегда ходила смерть. А смерть была давней подругой Гарри Торнфельда.

Багровый столб пламени взметнулся впереди, поднялся вверх, изогнулся и как атакующая змея упал вниз, обтекая холмы тончайшим огневым покрывалом.

– Рано! – Фреймус вскочил с пассажирского кресла. – Рано, мальчик мой!

Он прикрыл глаза, отрешился от битвы, не слыша увещеваний Гарри, и тому ничего не оставалось, кроме как лихорадочно вертеть головой, отслеживая секторы обстрела и молясь, чтобы их джип не заметили в этом великанском бардаке.

Вспышка света справа! Гарри развернулся и рефлекторно, не думая, нажал на спуск.

Граната с шипением ушла на вершину холма, на которой возникли четыре фигуры. Взрыв поднял облако белой пыли… Гарри прищурился, шагнул вперед.

Что-то ударило его в грудь, холодное, безжалостное. Торнфельд покачнулся, тупо глядя на хвост арбалетного болта в груди, и упал возле джипа. Белая горячая пыль обожгла щеку.

«Стратеги…» – подумал Гарри Торнфельд, когда белая пыль заволокла глаза, закружилась в горячем вихре и потянула за собой.

Пыльный смерч закрутился на дороге, набирая силу, ветер шел от моря и нес песок, нес частицы камня, перетертые траками танков и ногами големов, пока не набрал такую силу, что превратился в бурю. Она накрыла своим крылом поле битвы, и ясный день сменился вечером.

Юноша на холме отнял варган от губ:

– Быстрее, пока колдун нас не видит!

Ловец наложил еще один болт на тетиву арбалета.

Туата шли, опираясь на копья. Длинные щиты висели за спиной, доспехи – белые как снег – слепили глаза.

Талос летел впереди них, четыре стимфалиды, сцепившись ногами, образовали диковинную колесницу. Он восседал на этом троне и не отрывал взгляда от Башни Дождя. Ясное небо над Авалоном, везде солнце ласково и нежен ветер, но над Башней Дождя клубятся тучи, сизым, почти черным кажется там небо. Там в воздухе гремят и сталкиваются камни, высекая искры, там собирается буря.

Туата пели песнь. Удивительно, но он не понимал слов, хотя на Авалоне ему был ведом любой язык – такова уж здешняя природа.

Он не понимал слов, но понимал смысл. Туата пели о прошлом, которое становится будущим, о мести первых, которая никогда не торопится, но всегда настигает обидчика. Пели они о пряхах и узоре, который те плетут, – далеко за краем Великого океана. И пели они о том, чего Талос уже не постигал, – о великой радуге, которая скрепляет миры, которая есть конец и начало мира.

«Они ликуют! – с горькой злобой подумал Талос. – Думают, Судья Авалона – это кукла, которой можно управлять? Полагают, что раз Красная печать в руках темника, то мне некуда деваться? Я буду послушно играть роль, назначенную мне?»

Талос стиснул зубы. Башня Дождя, надо добраться до ее подвалов и кладовых, где столько артефактов, надо привести СВЛ под свою руку. Тогда все изменится, тогда он все вернет.

Старейшина не оглядывался, не смотрел на пыльную змею войск Фреймуса. Он не хотел думать, что, быть может, уже слишком поздно. Каких чудовищ он привел на Авалон? Чем он отплатит им за эту помощь, если у него ничего не осталось?

В черных облаках блеснул белый свет, верные стимфалиды, реявшие над головой, тут же закружились, поднялись выше, зауживая круги вокруг сверкающей точки…

Точно молния ударила в скалы перед Талосом, он заслонился от слепящего света.

– Господин Судья, разве вежливо являться без приглашения? – спросил звонкий голос.

Старейшина опустил ладонь.

Юная невысокая девушка преграждала им путь. В левой руке она сжимала горло стимфалиды, и на железном лице застыла гримаса ужаса. Еще одна железнокрылая птица корчилась под ее ногами.

– Ты…

Девушка улыбнулась и отпустила стимфалиду:

– Ваши слуги напали на меня. Ваши союзники вторглись на мой остров.

Эти глаза, эта улыбка…

– Юки Мацуда?! – Талос пожирал ее глазами: черные как смоль волосы, белая кожа, фиалковые глаза и… девять белоснежных хвостов, которые веером расходились за ее спиной.

– Ты первая! – потрясенно сказал Судья. – Ты оборотень, подлая лиса, проклятая душа, кицунэ! Как ты смела обманывать людей Магуса?! Как ты смела…

– Я первая, а вы предатель, – продолжая улыбаться, сказала Юки. – Кто из нас хуже, господин Талос? Не я привела темника на Авалон.

– Ты меня вынудила… – Талос захлебнулся злобой, обернулся к туата. – Убейте ее!

– Ты не враг нам, оборотень, – сказал Аодх, предводитель Белого копья, первый из военачальников туата, служивших Талосу. – Уйди.

– Вам не нужна Башня Дождя, – склонила голову Юки. – Если вы знаете, кто я, то знаете, на что способна. Многие из вас полягут, прежде чем вы хотя бы коснетесь стен Башни.

Долго туата смотрели на лису-оборотня, долго янтарные глаза вели безмолвный разговор с фиалковыми, а после первые повернулись и двинулись прочь, к легкокрылым кораблям.

Талос онемел. С мертвым лицом он смотрел, как уходят те, кто толкнул его в пропасть самоубийственной войны, потому что взяли от него все, что им было нужно.

Молчала и Юки. Наконец старейшина дал знак, и стимфалиды опустили его на землю. Он встал, сгорбленный и постаревший.

– Еще не поздно остановиться, – сказала Юки. – Я признаю свою сущность и покину пост директора, Судья. Сложи и ты полномочия, Талос. Призови на помощь все службы, и мы выкинем прочь темника с его тварями. Ты выбрал не ту сторону, Старейшина.

Талос покачал головой. Повернулся, посмотрел на облако бури, в котором сверкали выстрелы, гремела сталь, ворочался багровый огонь. Голова колонны достигла Нижних ворот – они раскрывались навстречу противнику. На горизонте появилось темное облачко и стало стремительно приближаться. С грохотом с корабля стартовала ракета и ушла в сторону тучи.

– Ты создала хорошую службу, оборотень, – сказал Талос. – Как они бьются за тебя… Я так не сумел. Меня предали.

– Ты человек, но почему-то полагался на первых, – сказала Юки. – Наша сила заворожила тебя. Но ты забыл, кто победил на поле Тальтиу.

– Почему… – Талос смотрел уставшими глазами на битву. – Почему они бьются за тебя? Ты обманула их…

– Они знают, что я первая.

– Тогда почему?!

– Это наш дом, Талос. Любой будет защищать свой дом.

Талос сжал губы. В руке его появились четки, он покрутил одну из бусин и решительно раздавил. Стимфалиды, кружившие вокруг, взмыли ввысь, разом, все – стальные стрелы наполнили небо ликующими криками, шумом крыльев гремящих и, слепившись в громогласную тучу, двинулись прочь.

– Я дал им свободу, – сказал Талос. – Ты права. Нельзя полагаться на первых.

– Не надо, Судья, – впервые Юки смотрела с тревогой. – Не стоит.

– Я Властный Магуса Талос Далфин! – повысил голос старик, и воздух и земля Авалона отозвались едва уловимой дрожью. – Все еще Властный, оборотень!

– Я не хочу с тобой сражаться, Талос. – Девушка отступила, ветер завился у ног, готовый поднять вверх…

– Но ты будешь, лиса! Не смей убегать от меня, не смей унижать своей жалостью! – Талос выбросил руку, тень накрыла Юки, развеяла ветер.

– Из уважения к тебе… – Юки сверкнула глазами, вспышка заставила Талоса заслониться, а когда вскинул глаза, перед ним поднялась огромная белоснежная лисица с девятью хвостами:

– Да будет так, Талос Далфин!

Судья разорвал четки, черные бусины взлетели в воздух и закружились над его головой. Он выдохнул, одна из бусин ударила в скалы под ногами лисицы, раскалывая утес надвое…