Так не бывает. Так не бывает!

– Помогите!

Пусть ее услышат Эдвард и Эвелина, Людвиг, Джеймс, пусть ее отыщет Брэдли или даже его медведь, пусть появится хоть кто-нибудь из цирка.

Тишина и тьма.

Девушка села на пол и положила голову на руки. Происходило что-то непонятное, «ни-за-что-на-свете-не-возможное». И она не знала, что делать.

– Так не бывает, – всхлипнула девушка.

Тьма молчала. И Дженни почудилось, что она висит в непроглядной черноте глубочайшего космоса, куда не попадает ни капли света от всех звезд Вселенной. Как она здесь очутилась и где находится это «здесь»? Она чувствовала, что сейчас Дед, Эвелина, Эдвард, цирк «Магус» и все его обитатели далеко-далеко от нее, потерявшейся в неизвестной бесконечности.

– Не бывает так! – Дженни ударила кулаком о пол. – Выпустите меня!

От удара заныли пальцы, но девушка неожиданно обрадовалась. Пол! Как же она могла забыть – ведь по-прежнему под ногами у нее картонное днище этой чертовой коробки, метр на метр в сечении, чтоб его так. Выкрашенное черной краской! Она знала каждый миллиметр этого «шкафа» – сама же красила его в прошлом году! По крайней мере хотя бы частица дома все еще с ней.

«Хорошо!» – девушка решительно встала.

– Я не знаю, где я, не знаю, как тут оказалась и почему. Но я найду выход, – ей казалось, что там, в темноте, ее слова слышат и слушают. Внимательно слушают. – У меня нет ни меча, ни светильника, – продолжила она, уже не совсем понимая, что говорит. – Я сама себе меч и светильник, и нет тьмы, которая меня погасит. Пустите меня, или я пройду сама!

Нет ответа. Тьма обнимает ее, обертывает лицо мягким покрывалом, обволакивает, тянет вниз. Не слышно ничего, кроме дыхания Дженни и стука сердца.

Девушка шагнула вперед. Первый шаг дался легко. Второй – будто подвесили по десять килограммов на каждой ноге. А третьего не было, словно кто-то прибил ее к полу, схватил, как мошку, вклеил в липкую смоляную тьму. Жужжи-трепыхайся, никуда тебе не деться.

Не знал этот неведомый, кто такая Дженнифер Далфин. А может, и знал, да недооценил.

– Де-ла-ем раз… – выдавила Дженни и, стиснув зубы, невероятным усилием сдвинула правую ногу. Чуть-чуть, буквально на пару миллиметров, но сдвинула!

– Де-ла-ем два. – И левая нога, преодолевая чудовищное притяжение, переступила вперед.

Она перевела дух. Что происходит, где она? Как вообще возможно потеряться в маленькой картонной коробке за кулисами цирка?! Дженни знала только одно: что-то или кто-то не пускает ее, не хочет, чтобы она прошла, и, значит, идти – надо. И со всей решимостью Дженни рванулась вперед, вложив в этот бросок усилие каждой мышцы. Рванулась до звона в ушах и хоровода белых искр, вспыхивающих в глазах. Рванулась так, что словно выпрыгнула из собственного тела, и белые искры, кружащиеся вокруг, сложились в ослепительную радужную вспышку.

…Картонная стенка отлетела с грохотом, и Дженни рухнула прямо на грязный пол.

– Кого там черт принес? – возмутились на манеже. – Джеймс, если это Брэдли…

– Это я! – восторженно завопила Дженни, не помня себя от восторга. Она узнала этот голос – голос Людвига Ланге, узнала этот тусклый свет лампочек в коридоре, узнала еще не развеявшийся медвежий запах. Она дома! Невероятный непонятный кошмар закончился.

– Джен? – Джеймс заглянул в коридор. – Где тебя носит? Марко уже с ног сбился – пятый час тебя ищет.

– Как это? – опешила девушка. – Меня минут десять не было.

– Сейчас уже семь вечера, а тебя никто не видел с двух.

– Сколько-сколько? – Дженни в растерянности присела на остатки «волшебного шкафа», но моментально подскочила. Нехорошие чудеса вовсе не прекратились вопреки ее ожиданиям, и лишний раз прикасаться к этой коробке ей не хотелось. Чувствовала она себя не слишком хорошо – на руках засохла горчица и перец, трико в пыли, а в глазах до сих пор плавают белые искры от удара о стенку.

– Семь вечера, – повторил Джеймс, разглядывая ее, как редкий вид динозавра. – Шла бы ты домой, Джен. И еще – Людвиг еды накупил, так что те хот-доги я тебе дарю. Брэдли ты классно уделала.

– Да, неплохо получилось, – пробормотала девушка. – Значит, семь вечера? И вы с Людвигом репетируете? Ну да, вы же всегда в шесть часов начинаете. Ладно, я тогда пойду, хорошо?

– Так иди, – с легким недоумением разрешил мальчик и вздрогнул от крика, прокатившего по коридору.

– Доннерветтер, Джеймс!

– Иду, Людвиг! – мальчик исчез.

Девушка осталась одна в пустом коридоре. Над головой висела тусклая лампочка в облаке слабого света. А за пределами его темнота была только гуще. Она таилась в углах, хватала за ноги длинными тенями, оборачивала покрывалом привычный реквизит, превращая лица давно знакомых вещей в гримасы ужаса – будто из них полезла пугающая, неведомая людям изнанка. У Дженни слегка закружилась голова. Голоса Людвига и Джеймса начали затихать и отдаляться, а лампочка тревожно заморгала. С каждой вспышкой коридор перевоплощался, будто вещи пользовались кратким мигом полумрака, чтобы измениться еще больше. «Ничего не кончилось!» – с ужасом поняла девушка и кинулась к выходу. Мрак позади прибавил в объеме. Он расползся во все стороны, как пухлое черное тесто, уперся в стены и волной покатился следом за девушкой.

Раньше она пробегала служебный коридор от входа в шапито до выхода на манеж секунд за десять, но сейчас Дженни Далфин никак не могла добраться до выхода, словно каждый ее шаг удлинял коридор, прибавляя лишние метры. Ей было жарко и зябко от ужаса, обжигающие волны холода одна за другой поднимались от поясницы к лопаткам, она летела по коридору стрелой, выпущенной из лука, а следом – Дженни знала это, хотя ни за что на свете не обернулась бы, – следом накатывал вал тьмы, выплеснувшейся из останков «волшебного шкафа». В левом глазу суматошно билась какая-то белая искорка, будто стрелка компаса, указывая точно на темный прямоугольник выхода. Больше всего Дженни пугала абсолютная необъяснимость происходящего и полнейшая тишина.

– Мамочки, – простонала она. – Да пустите же меня!

Чья-то злая и властная рука бросала ей под ноги густые тени, гасила свет, протягивала из углов черные щупальца тьмы и водила по спине ледяным пальцем ужаса. Чья-то недобрая воля заступала ей путь и путала все дороги. И эта же рука кинула ей под ноги мячик – обыкновенный жонглерский мячик в синюю и желтую полоску. Дженни поскользнулась.

– Марко! – завопила она с таким чистым отчаянием, что даже тьма, подобравшаяся сзади, готовая к хищному прыжку, на миг замешкалась. А в следующее мгновение искорка в левом глазу Дженнифер Далфин взорвалась радужной вспышкой и затопила все вокруг.

– Дженни, ты как?

Она открыла глаза.

Бешеная радуга перед глазами померкла, сжалась до отблеска в перстне на левой руке Марко Франчелли.

– Дед, – слабо отозвалась девушка. – Привет…

Марко поддерживал ее за плечи. Взгляд у него был напряженный.

– Что случилось?

– Темнота… – всхлипнула девушка. – В нашем «шкафу»… Там что-то странное.

– Ты о той старой коробке?

– Я домой хочу, в наш вагончик, – пробормотала девушка. – Уйдем отсюда.

…С чашкой чая с молоком Дженни с ногами сидела в кресле на кухне. Марко улегся на кушетке, читал книгу и изредка отпивал по глоточку из маленькой серебряной фляжки. Он не мучил Дженни расспросами, а девушка так устала, что даже не удивилась, а была благодарна ему за тишину и молчание.

Она всячески гнала от себя воспоминания о произошедшем, потому что просто не понимала, как это можно объяснить. Но в левом глазу все еще плавала едва заметная белая искорка, которая появилась после удара о стенку «волшебного шкафа». Все вещи, которых она касалась, начинали слегка светиться по краям – словно включалась некая неоновая подсветка. И это тоже нельзя было объяснить.

«И зачем я залезла в этот шкаф?» Дженни зевала, клевала носом, но продолжала тупо сидеть в кресле. Чтобы лечь спать, надо встать! Умыться! Почистить зубы! Переодеться. На такие подвиги она была не способна. Неизвестно, чем бы кончилось ее великое сидение, если бы Марко не погнал ее в кровать.

Посреди ночи Дженни резко проснулась, будто ее подбросили чьи-то сильные руки, и она одним прыжком выскочила из сна в реальность.

Было темно и тихо, как обычно и бывает ночью. Над головой, на потолке мерцали звезды из фольги. Марко наклеил их, когда они купили этот фургончик. Да, тогда она была совсем мелкая, еще четырех не исполнилось. Но она отчетливо помнила листы цветной фольги, в которых так смешно все отражалось, звезды, отклеивающиеся по трафарету, Марко, который с шутками лепит их над кроватью. Наверное, она это запомнила, потому что Марко впервые на ее короткой памяти улыбался и шутил. А может, она просто впервые это запомнила?

Из другого конца вагончика доносилось легкое похрапывание. Дженни улыбнулась. Такая мелочь ее не могла разбудить. Нет, ее разбудило таинственное предчувствие – этой ночью должно было произойти что-то очень важное, о чем она позабыла за всей этой суматохой и мистическими происшествиями.

– Брэдли! – осенило девушку. – Неужели проспала?

Она бесшумно вскочила с постели и быстро оделась. Затем тихо открыла окно и гибкой тенью выскользнула из вагончика, не выдав себя ни единым звуком. Ставень осторожно опустился с наружной стороны, и Дженни растворилась в ночи. Она и заметить не могла, что Марко лежит с открытыми глазами.

– Надо было повременить, – пробормотал он. – Что-то нехорошее начинается.

Луны в ту ночь не было, и звезды скрылись за облаками. Дженни уходила от света редких фонарей на фургоничках, держалась подальше от еще не погасших окон, так что никто в ночи не мог оценить ее костюм: черные с искрой легинсы, темно-синее платье с юбкой-шортами, коротким рукавом и стоячим воротничком, перчатки до локтя и ботинки на легкой толстой подошве, которые скрадывали звук шагов.

Вот и вагончик Брэдли. В окнах не горел свет, значит, Брэдли уже производит обмен. А может быть, она проспала, и все уже кончилось?

Дженни по широкой дуге обошла клетки, пройдя по полю. Колючая стерня шелестела под ногами и больно уколола колени, когда она присела на землю. Черная туша джипа с выключенными фарами прокатила мимо и остановилась в шагах двадцати.

Дальний свет фонарей еще больше затемнял здесь ночь, и клетки со спящими животными сливались в одно непроглядное пятно. Оттуда вышел Брэдли. Дженни не видела, а больше угадывала движения мужчин по звукам – вот они хлопнули по рукам и обменялись парой фраз, вот с легким шипением открылась задняя дверь джипа, и стукнулись о землю клетки, обмотанные тканью. Шелест купюр, ровный стук мотора, ночь, тишина и две мрачные фигуры. Может быть, другая на ее месте занервничала бы, побежала прочь, набрала бы 911 дрожащими пальцами, но Дженнифер не боялась. Это они должны бояться! Ей только свистнуть, полцирка сразу сбежится. Жаль, что фонаря нет – на эти бандитские рожи полюбоваться.

«Хоть бы покурили, что ли, – злилась Дженни. – Вообще ничего не видно».

Чуть заметная искра возле левого века девушки медленно поплыла, словно подгоняемая ресницами, и встала точно на линии взгляда.

«Вот ведь странно, до сих пор не проходит…»

И ночь вспыхнула светло-голубым светом, словно само ее вещество подожгли изнутри тысячами светодиодных фонариков. Легкий неоновый контур очертил все вокруг – джип, вагончики, клетки. Холодной зеленью пылала трава, а вдали в небо мощно поднималось изумрудное сияние. Дженни поняла, что это лес. Она задохнулась собственным криком, зажала рот, запрокинула голову, но лучше бы она этого не делала. Куда только делись облака?! Немыслимое число звезд обрушивало вниз яростный великолепный свет. Казалось, там, среди потоков невыносимого сияния, что-то двигалось, перетекало и тянулось к ней, что-то шептало и манило… Дженни зажмурилась. Ей было страшно.

«Что со мной? Я заболела?!»

Она попробовала открыть глаза… Нет, все так же. Будто она сова, кошка, летучая мышь какая-то! Ее заштормило от ужаса. Дженни зажмурилась, вцепилась в колкую стерню. Легкая боль ее слегка отрезвила. «Все хорошо, все в порядке… Нет, ничего не в порядке. Что со мной случилось?!» Она еще раз приоткрыла глаза. Осторожно, на полреснички. Огляделась. Было непривычно, страшновато, но не больно. «А ведь совсем не похоже на темно-зеленую муть, которую в боевиках показывают, – подумала Дженни. – Там герой с прибором ночного видения на голове как будто сквозь немытый аквариум смотрит». Она же видела мир совсем иначе.

Внутри джипа, на месте двигателя, вертелся клубок голубого огня. Фигуры мужчин светились мутно-желтым – одна еле мерцала, другая горела устойчивым грязно-оранжевым, две клетки – большая и маленькая – казались темно-синими, внутри них дрожали два сгустка пламени. В маленькой клетке бился чистый янтарный огонь, а в большой бросалось на стенки злое льдистое пламя.

Мужчины отнесли клетки к стационарным вольерам, где спал весь зверинец цирка-шапито «Магус»: два меланхоличных медведя Барри и Ларри, три неугомонные лайки Гог, Магог и Демагог – Дженни их вечно путала, и стадо дрессированных белок, запомнить которых девушка и не пыталась.

Затем сообщники молча разошлись, не попрощавшись. Хлопнула дверь машины, джип отъехал и растворился в ночи. Роджер подождал, пока звуки мотора окончательно затихнут, присел возле маленькой клетки, постучал по дверце.

– Ну что, красавец, мы с тобой поладим?

Зверь зашипел – зло и предостерегающе. Брэдли едва успел отдернуть руку.

– Зараза, – он недобро засмеялся. – Хорошо, что вы у меня не задержитесь. Отгружу вас «темнику», и до свидания.

Он подкатил тележку, погрузил на нее сразу обе клетки и покатил вперед.

Дженни лежала на земле и чувствовала себя полной дурой. Она понятия не имела, что же делать дальше. «И почему я не стукнула в полицию?! Сейчас бы их уже лицом по капоту возили. Нет, решила взять с поличным! И как?» Девушка от досады подергала себя за мочку уха. Продавец уехал, а она не догадалась даже номера машины переписать. А теперь что делать? Выскочить на Брэдли с криком «Я все знаю»? Ага. Он только посмеется, а потом за шиворот притащит домой. А там дед… Дженни поежилась. Нет уж, это вариант отпадает. Лучше подождать, пока Брэдли ляжет спать, и попробовать освободить зверей. То-то будет утром у него лицо – проснется, а семь тысяч фунтов улетучились. «Точно! Так и сделаю! – решила Дженни. – Свободу всем зверям, а особенно редким!»

Она подобралась ближе, стараясь не шуметь. Звук – единственное, что ее могло выдать. Ночь была безлунная, и шансов, что Роджер увидит ее без фонаря, не было. А вот Дженни благодаря своему новому зрению без труда проследила, куда именно он отвез клетки. Дрессировщик прошел рядом, в шести шагах, но не заметил Дженни – тлеющая сигарета слепила его, сужала поле зрения до одной огненной точки, пульсирующей в такт дыханию.

«Господи, как ЭТО можно курить! Бедные звери, они этого монстра каждый день обо… обаня… тьфу, обнюхивают».

Когда дрессировщик ушел, она выждала еще немного – для надежности, чтобы он улегся в постель и задремал, и только потом проскользнула к вольерам. «Нет подготовки – нет трюка», – приговаривал Марко, так что девушка решила сначала посмотреть, что за зверей «приконтрабандил» Роджер, а уж потом принимать решение.

Дженни прошла между двух рядов клеток. Сердце колотилось. И медведи, и собаки, и белки, и прочая живность Брэдли мирно спали, но все равно от когтей, зубов и клыков ее отделяли лишь решетки. А главное, если кто-то из животных ее почует, то может занервничать. А тогда начнется шум, гам и неизбежный позор, если она вовремя не удерет. Она поравнялась с медведями, в нос ударил запах мочи, пыльной шерсти и протухшей рыбы. В глубине вольера грузно заворочался багрово-бурый огонь – так для Дженни сейчас выглядел Барри.

– Тсс, – прошептала девушка, мягко перекатываясь с носка на пятку. – Тихо, тихо. Хороший мишка.

Барри послушался: опустил голову и затих. Дженни выдохнула и двинулась дальше к вольеру с лайками. Псины спали, разбросавшись по всей клетке, дергая лапами и потявкивая.

«Наверное, ловят полярных куропаток или гонят северного оленя, – пожалела их Дженни. – А проснутся – вокруг тесная клетка, где не развернуться».

Клетки, звери, фургончики – все это было ей знакомо, но сейчас Дженни изрядно нервничала – ведь она ворует чужих зверей! «Они не чужие, а контрабандные, – успокаивала себя девушка. – Так что я восстанавливаю справедливость». Дженни склонилась над пластиковой клетушкой, в таких обычно перевозят кошек или небольших собак. Внутри затаился клубок янтарного огня.

«Что же, я и сквозь стены видеть могу?» Дженни уже было приспособилась, но тут ей опять подурнело. Что-то нехорошее с ней произошло в «волшебном шатре».

Дженнифер глубоко вздохнула. Нет, ну глупо же отступать, когда все получилось. «Я подумаю об этом завтра, – решила она. – Обо всех страшных ужасах, таящихся в моих глазах, и прочем. А сейчас…»

– Наверное, ты химера, – прошептала Дженни, вынимая карманный фонарик (он же лазерная указка, он же авторучка, в общем, незаменимая вещь). Девушка подняла с клетки покрывало, помедлила… и включила фонарик, направив его луч сначала в сторону, чтобы не испугать животное. Удивительно, но зрение тут же вернулось в норму, словно в голове щелкнул переключатель.

«Вот как…»

Она провела острым лучом по клетке, но прорези в дверце и стенках были такими тонкими, что пропускали только воздух, но никак не любопытный взгляд Дженни Далфин. Таинственный зверь завертелся юлой, царапая коготками пластиковый пол.

– Тсс, нас же услышат! – Дженни покусала губы. – Как же на тебя посмотреть?

На клетке висел довольно большой замок, но сами петли были из плотного пластика. Было ясно, что замок повесили, чтобы зверь не выбрался, а не в качестве защиты от грабителей.

– Ай, ладно! – Она махнула рукой и вынула кусачки, которые позаимствовала на полке с инструментами Марко. После недолгой борьбы петли сдались, она бросила кусачки на траву, приоткрыла дверцу и посветила в проем фонариком.

…Когда Дженни принимала решение, то тут же начинала его воплощать в жизнь. О последствиях она обычно начинала думать, когда те ее настигали. Как-то она в Бирмингеме сунула метлу в колесо мотоцикла: женщина с ребенком запирала машину, а воришка сдернул сумочку с ее плеча. Дженни выхватила метлу у рабочего и – тынц прямо в колесо! Как этот ворюга летел – через всю улицу, удивительно, что шею не свернул. Метла, правда, в щепки. Зато преступник не ушел от возмездия.

Едва она открыла дверцу, как зверь бросился вперед. Дверь сотряс мощный удар – энергично работая всем телом, он просунул в проем узкую морду. Рыжего цвета с коричневым отливом, машинально отметила Дженни, пытаясь сдержать напор редкого животного, которое, утробно рыча, рвалось на волю.

– А ну цыц! Я тебя спасаю! – Дженни щелкнула зверя по лбу. Тот отскочил в глубину клетки.

– Так-то лучше. – Девушка приоткрыла дверцу шире.

Зверь зарычал. «Только подойди», – недвусмысленно предупреждали пылающие янтарные глаза с узкими прорезями зрачков, а когти расцарапывали пластиковый пол. «Тогда уж живого места не оставим», – обещали сверкающие клыки в приоткрытой пасти.

– Ты не очень похож на химеру, – озадачилась девушка. – Нет в тебе ничего такого… химерического. Значит, ты мадагаскарский лев. На кошку больше смахиваешь.

Услышав ее, зверь мяукнул. Голос у него был хриплый, простуженный.

– Не хочешь быть кошкой? – улыбнулась Дженни. – Ладно, будешь львом. Львенком. Договорились?

Мадагаскарский львенок пристально сверлил ее янтарными глазами и ожесточенно колотил по бокам длинным хвостом. Света фонарика не хватало, чтобы хорошенько разглядеть животное, Дженни, недолго думая, сунула руку в клетку и схватила его за шкирку.

Зверь растерялся от такой наглости и даже позволил себя вытащить. Однако когда Дженни подняла его (надо сказать, что зверюга оказалась довольно тяжелой), львенок начал вырываться. Дженни пришлось схватить его двумя руками, и она забыла и о фонарике, и об осторожности. И вот тут-то контрабандное животное себя и показало. Зверь схватил Дженни за левую руку и с рыком пустил в ход разом и зубы, и когти. Девушка с трудом сдержала вопль и уже было замахнулась на зверя, но в последний момент сдержалась и прижала его к груди. Было страшно и больно, но она отчего-то знала, что надо вытерпеть, выстоять, а иначе все будет очень плохо.

– Ну что ты, маленький, все хорошо. – Она пригладила взъерошенную шерсть, круглые ушки, и он ослабил хватку, перестал рычать.

Львенок разжал челюсти и неуверенно лизнул руку. Дженни выдохнула, опустилась на землю. Львенок выпрыгнул, сел рядом.

Девушка зажала фонарик в зубах, сняла с руки разодранную перчатку и перевязала разорванное предплечье. Крови было много, и Дженни старалась не глядеть на нее. В цирке она и не такое видала, но при виде собственной крови ей стало дурно.

– Что, монстр из Мадагаскара, доволен?

Львенок ударил гибким хвостом по земле. Зверь был странный: напоминал кошку, куницу, собаку и даже медведя одновременно, но сейчас Дженни было не до зоологических исследований.

– Пойдешь со мной, кровопийца? – она с опаской протянула ладонь. А ну как опять бросится?

Зверек обнюхал руку, потерся об нее мордой и сел умываться, как обыкновенная домашняя кошка.

– Отлично, договорились.

Все шло отлично: мадагаскарский лев на свободе и, кажется, в хорошем расположении духа.

«Всего-то немного крови, и тебя любят, – подумала Дженни. – Надеюсь, с химерой все будет проще… Или не будет?»

Девушка осветила вторую клетку. Такого она не ожидала. Меньше всего металлический ящик, в котором не было даже вентиляционных отверстий, походил на клетку для перевозки животных. Массивные стенки, толстые заклепки, блестящая панель электронного замка. Ящик с химерой больше напоминал банковский сейф.

– Зачем ее в такой ящик запихивать? – Дженни подступила к ящику и осторожно потрогала крышку. – Бедное животное, оно же задохнется.

Она выключила фонарь, чтобы лучше разглядеть клетку своим «вторым зрением».

…И отшатнулась, когда к ней рванулось синее пламя, ударилось и отлетело от стальной двери. Клубок живого янтаря прижался к ее ноге, хрипло, угрожающе зарычал. Ледяной огонь химеры умерил свою ярость, откатился к дальней стенке ящика. Девушке даже показалось, что с некоторым испугом.

– Вот так химера. Как же тебя оттуда вытащить?

«Шифр от замка Брэдли вряд ли скажет. Значит, надо придумать, как распилить этот сейф. Кусачками тут явно не обойдешься».

– Ты что думаешь, зверь?

Мадагаскарский львенок все еще рычал на ящик, в котором затаилась химера, и Дженни почувствовала, как в воздухе нарастает напряжение, между янтарным и синим пламенем протягивается незримая нить…

– Все, хватит! – Девушка поняла, что устала. Она подхватила львенка и решительно пошла домой. Сегодня она сделала все, что могла.

– Прости, дорогая химера, я вернусь завтра, – извинилась она перед сейфом, в котором томилось неведомое существо.

– А с тобой мы дома поговорим, – обратилась она к зверю. Львенок продолжал глухо рычать, но чем дальше они уходили от химеры, тем больше он успокаивался.

– Надо придумать тебе имя и объяснить Марко, откуда ты взялся. Будем думать вместе, иначе он нам не поверит.

Дженни шла в кромешной темноте, но все вокруг сияло для нее. На руках сопел мадагаскарский лев. День начинался обыкновенно, а заканчивался удивительно. Она ни разу не обернулась на ящик с химерой, а иначе увидела бы, как по металлической стенке с тихим звоном расходится паутина мельчайших трещин.