Глава первая

Дом на вершине холма был стар, труба треснула и покосилась, камни его стен давно просели и разошлись, и если бы не мох, затянувший дыры, то ветер бы вовсю гулял внутри. Впрочем, крыша, крытая каменной черепицей, еще удерживала дождь снаружи, а тепло внутри, а в маленьких окошках уцелели стекла, и этого было достаточно человеку, пришедшему с гор однажды днем.

Человек снес замок на двери, принес дров, разжег камин, швырнул туда добрую лопату угля, и в доме затеплилась жизнь.

Он поставил на старый стол большую клетку, накрытую тканью, налил воды в блюдце, насыпал…

С человеком пришел пес, серый, с рыжими подпалинами, он лег возле камина, вытянул лапы и стал смотреть в огонь.

Это был крупный пес, с мощной грудью и длинными лапами, он очень походил на волка – но разве волки ходят вместе с людьми?

В его глазах плясали отблески пламени, он положил морду на лапы и не шевелился.

Солнце уже опускалось за горы, с востока наползала ранняя серая мгла, там гремел гром, облака отарами небесных овец ползли в ущелья. Надвигался грозовой фронт.

Человек протер окна, вымел мусор из углов, достал из рюкзака початую бутылку виски и от души приложился. А после стал делать нечто такое, чего дом не видел очень давно, с самой зари своей юности.

Человек обошел вокруг дома, заключив его в двойной круг соли. Он просыпал все пороги и подоконники и щедро разбросал черные бобы снаружи перед дверью и окнами.

Вынул из рюкзака обрез дробовика, сел на стул, поставил бутылку на пол.

Впереди была еще одна бессонная ночь.

– Устал я, брат, – сказал Роджер Брэдли. – Сколько мы бегаем от этой твари? Два месяца, три? Четыре? Я сбился со счета. Хорошо, хоть ты перестал на меня бросаться. Хотя… – Роджер задумался. – Может, стоило тебя отпустить? В конце концов от судьбы не уйдешь, но ты бы прожил остаток жизни вольным волком. Только что делать с ним?

Он кивнул в сторону большой клетки:

– Эй, малыш, ты как?

Существо зашуршало, отозвалось переливчатым свистом.

Роджер нахмурился:

– Ему нужен воздух и вода Авалона. Здесь он не вырастет, не наберет полную силу. Верно, Дьюла?

Волк, повернув голову, смотрел в темноту за дверьми.

Роджер поставил бутылку, осторожно перехватил ружье. Подошел к окошку.

Там над горами сверкали молнии, кружился ветер. Вот он сбежал вниз, едва касаясь пятками зеленого склона, пронесся над домом, завыл в трубе, разыскал трещину, хлебнул теплого дыма, закашлялся, расхохотался да полетел дальше. А за ним пришел дождь, зарядил мелким, монотонным перестуком по крыше.

– Нет, брат, еще нет. Это только гроза.

Роджер сел на стул, прислонился к стене, положил дробовик на колени. Закрой глаза, Роджер, все в порядке, покой в доме твоем, пусть даже это твой дом всего на день, пели капли.

Закрой глаза, трещал огонь в камине, жизнь продолжается, и время отдохнуть, разжать пальцы на цевье ружья, откинуть голову на прохладный камень стены.

– Посторожи чуток, – пробормотал дрессировщик и прикрыл глаза – всего на минуту, как обещал себе, а потом он проснется, потому что эта тварь идет за ними, и Роджер не был уверен, что сбил ее с их следа в ущелье…

* * *

Человек в ярком халате вошел в зал, мягко ступая мокасинами.

– Надеюсь, ты плохо спал, колдун.

– Спасибо, вполне хорошо, – Фреймус посмотрел на посетителя. – Пришли просить о мире, старейшина?

Талос прошелся по комнате, оглядывая каменные стены, задержался возле стола. Посмотрел на потеки воска.

– Тысячи лет прошло. И ваша ненависть не утихла?

– Ненависть? – удивился колдун. – Мы не испытываем к Магусу ненависти. В чем смысл ненавидеть камень, мешающий тебе пройти, реку, разлившуюся на твоем пути? Вы нам мешаете, вы просто проблема. А проблемы надо решать.

Глаза Талоса потемнели:

– Это не получилось у твоих предшественников, не удастся и тебе.

– Окончательное решение вопроса Магуса не за горами. Что скажут твои эльфы, когда узнают, что Красная печать Фейри, которую твой род должен был охранять, по вине твоего сына…

Старейшина взмахнул рукой – и Фреймуса распластало по стене.

– Никто не найдет твоего тела, колдун, – процедил Талос. – Ты пытался бежать, и мне пришлось тебя убить!

Альберт Фреймус тяжело дышал, но взгляд его был спокоен, и это противоречие между мукой тела и тишиной духа выводило Талоса из себя. Колдун беспощадно и холодно смотрел на старейшину, будто продолжая размышлять.

Талос ослабил хватку, Фреймус с хрипом схватил воздух.

– Если я умру, – просипел он, – Темная ложа уничтожит все Магусы Внешних земель.

– Вы ошибка человеческой природы, – устало сказал Талос, опуская руку. – Вы сбили людей с пути.

– Мы указали им путь к могуществу, – колдун поднял стул, сел, принялся растирать грудь. – Так как мы будем решать нашу проблему?

– Мне нужны гарантии, – Талос смотрел на Фреймуса с ненавистью. – Мне нужны обе печати, которыми ты…

– Тсс! – колдун поднял палец. – Всякое слово рано или поздно попадает на Дорогу Снов. Имеющий уши может услышать.

Владыка Медного дворца скривился:

– Я не так глуп.

– Но слишком самонадеян, – заметил колдун. – Гордыня и привела к потере артефакта, о котором идет речь. Разумеется, я не отдам печати, иначе зачем я их собирал?

– Тогда будет суд!

– На котором все узнают, что владыка Талос еще больший преступник, чем Марко Франчелли? Тот хотя бы пытался помочь своей внучке, а ты допустил, чтобы твой сын передал темникам одну из семи реликвий Магуса?

– Что ж, если у меня нет выбора…

Колдун рассмеялся:

– Старейшина, не волнуйтесь, не надо таких жертв. Я пойду навстречу, учитывая ваше затруднительное положение. Вы меня отпустите, а я, так и быть, не буду выдвигать никаких претензий к Магусу.

– Отпущу?!

– Отпустите. И до Внешних земель проводите, и извинитесь за нарушение наших договоренностей. Иначе все узнают, что судья Талос Безупречный не такой уж безупречный.

Старик оперся о стену, черные глаза его сверкали.

– Мне нужны гарантии, – упрямо повторил он. – Не твое слово, а слово всей Темной ложи, что мир с Магусом будет нерушим. Тогда ты получишь свободу.

Колдун улыбнулся:

– Думаю, Ложа подтвердит нерушимость прежних договоров. Так когда я вернусь домой?

Талос вышел не ответив.

 

Глава вторая

Две девушки стояли перед серой стеной, перегородившей мир. Та, что старше, была в черном платье-стрейч с зеленой искрой, плотных темных гетрах и тяжелых армейских ботинках с высокой шнуровкой. У нее были короткие черные волосы и серые с отблеском стали глаза.

Вторая, моложе, блондинка, имела вид несколько расхристанный. Ее легкая замшевая курточка была вся в мелких прорехах, будто кто-то выпустил в нее заряд дроби. К розовому топику присохли брызги чешуи. На руках запекшиеся следы укусов. Волосы разлохмачены, синие глаза полны возмущения. Она яростно пилила черным стилетом лохмотья, в которые превратились ее джинсы ниже колена. Отпластав одну штанину, принялась за другую.

– Спасибо, – превратив джинсы в бриджи, Дженни вернула стилет. – Хотя бы на этом.

– Я тебя предупреждала – не лезь в заводи, – Германика аккуратно обтерла стилет, убрала в рукав.

– Кто же знал, что у этих рыбок такой прикус. Могла бы предупредить.

– Не лезь в заводи. Умный бы понял сразу.

– На что ты намекаешь?!

– Тсс, – опер-Ловец повела ладонью. Дженни замолчала, хотя все еще кипела от возмущения.

Она бы предпочла отправиться на задание с кем угодно, только не с Германикой! Лучше всего с Арветом. Но только у Дженни и Германики были веские причины, чтобы попасть в Замок Печали на свидание с Марко. Хотя на самом деле им был нужен вовсе не он.

Маргарет Дженкис, убийца и психопатка, одержимая – вот кто был их целью. Только демонии в ее теле могли указать, где сейчас их собратья – те, кого колдун послал в погоню за близнецами Ларкин и Брэдли с Вадашем.

И теперь ей придется снова увидеть это чудовище.

…Гнилой покосившийся зуб, серая падающая башня. Замок Печали. Рифовое мелководье. Оплывшие глыбы мертвых кораллов наваливаются друг на друга, сверкая кристаллами соли. Коралловая крошка хрустит под ногами. Солнце слепит глаза, отражаясь в тысячах мелких и глубоких заводей, перетекающих друг в друга. В горячей воде с хищной ленцой колышутся липкие плети водорослей, меж которых снуют юркие разноцветные рыбки с неприятно выдающимися челюстями. В одну из таких заводей и сунулась Дженни.

Жара, ни облачка. Сводящее с ума синее небо. Синий цвет называют холодным. Но синий значит жаркий и душный. Цвет сумасшедших.

Когда они вступили в тень Замка Печали, Дженни стало чудиться, что верх и низ поменялись местами. Будто Замок внизу, а лагуна – вертикальная стена, и они как две мухи ползут вниз, в клейкую ловушку.

Глаз искал зацепок и ориентиров, с которыми человек мог бы соотнести себя, но циклопическая архитектура не давала такого шанса. Черные провалы келий изрыли стену без всякой системы и смысла.

– Это здание строил безумец, который упивался своим безумием, – эхом ее мыслей откликнулась Германика.

– Как здесь могут кого-то лечить?

– От болезни Магуса нельзя вылечить. Как заставить ходить того, кто научился летать? Те, кто отринул принцип расплаты, вступили на путь, откуда возврата нет.

– Это не совсем так, – мягко заметили позади.

– Нехорошо так подкрадываться! – сказала Дженни, слезая с ближайшей глыбы и выкидывая отломанную по пути ветку коралла.

Худощавый человек с аккуратной редкой бородкой смотрел на них с любопытством.

У Лекаря была смуглая кожа и волосы с легкой проседью. На Авалоне люди стареют совсем иначе: вон Германика точь-в-точь как на рюгенской фотографии, а ведь двадцать лет минуло. И этот человек – виски седые, а волосы черные, тяжелые свинцовые веки и легкие морщинки возле глаз. Будто тонкая пленка на них лежит от осевшего за века света… Старые глаза.

Круглая мягкая шапочка, сумка у пояса, серая холщовая рубаха, такие же штаны, стоптанные мягкие сандалии. Он был похож на странствующего средневекового травника.

– Вы не правы, госпожа Ловец, – повторил человек. – У нас бывали случаи ремиссии и даже полного излечения.

– Опер-Ловец, с вашего позволения, – заметила Германика. – Германика Бодден из СВЛ. А это Дженни Далфин, член Магуса Англии. Мы прибыли, чтобы увидеть Марко Франчелли.

– Аббероэт, – представился человек, и брови у Германики взлетели вверх.

– Какая честь… Сам глава Лекарей вышел навстречу?

– Просто прогуливался, – пожал плечами Аббероэт. – В это время я всегда хожу вокруг лечебницы, чтобы подумать.

– Нам необходимо попасть к Марко Франчелли.

Аббероэт поглядел куда-то вверх:

– Вот и стража. Нерасторопны они сегодня.

Дженни стало дурно. Сверху по стене спускались огромные мохнатые пауки, поросшие белым с серыми подпалинами мехом. Размерами со здоровую рыцарскую лошадь. Пальцы у Германики нервически дернулись.

– Мы не пускаем к пациентам посетителей, – сказал Аббероэт. – вам лучше удалиться.

– Он не пациент, – возмутилась Дженни. – Его несправедливо обвинили и посадили в вашу психлечебницу до суда. А вы его тут пауками травите!

– Простите, а вы кем приходитесь мистеру Франчелли? – полюбопытствовал глава Лекарей.

– Я его внучка!

– А я подруга. Друг.

Пауки шустро приближались.

Аббероэт прикрыл веки:

– Мистер Франчелли помещен сюда по решению Великого Совета. И на него распространяются правила пребывания в Замке Печали. А правила однозначно гласят: всякие посещения без санкции запрещены.

– Вы препятствуете судебной процедуре и нарушаете его права на честный суд. Я официальный помощник защиты и могу вернуться с предписанием Великого Совета! – вскипела Германика.

Пауки встали за спиной Аббероэта. Воздели передние лапы, усаженные острыми крюками. Распахнули челюсти, вылупили россыпи черных глаз.

Дженни колотила дрожь. Она НЕНАВИДЕЛА пауков, особенно после встречи с демониями.

– Поскольку случай исключительный, я готов пойти вам навстречу, – мягко сказал глава Лекарей.

Один из пауков подошел, присел на толстых лапах, заелозил по крошке волосатым брюхом.

– Он отвезет вас к мистеру Франчелли и вернет обратно.

Дженни в панике попятилась, на лице Германики промелькнуло мгновенное отвращение:

– Зачем? Вы что, поместили его…

– Да, он в камере особой изоляции.

– Это переходит всякие границы, – процедила опер-Ловец. Пальцы ее подрагивали все сильнее, и Дженни, хоть и была близка к обмороку от предстоящей перспективы путешествия на этом жвалистом монстре, не могла этого не заметить. Вот-вот в ладонь к Германике выпадет стилет или флейта – и кто знает, что смертоносней?

– Таково было требование Великого Совета, – вкрадчиво сказал Аббероэт.

– Куда вы входите, господин старейшина!

– Вы просили о праве на посещение. Я его предоставил.

Германика расслабила ладонь. Повернулась к Дженни:

– Мы поедем на пауке.

Девушка отпрыгнула назад:

– Никогда, хоть убейте!

– ЗАЧЕМ, по-твоему, мы здесь?! – Германика смотрела на нее с гневом и презрением.

Дженни с трудом отвела глаза от чудовища. То есть она на него залезет и будет касаться голыми руками и ногами…

Ее замутило, она завертелась и едва успела пригнуться за ближайший камень, как ее вырвало.

Пошатываясь, добрела до ближайшей заводи и зачерпнула сверхсоленой горячей гнилостной воды, раздраженным щелчком отшвырнув хищную рыбку. Умылась. Вытерла лицо рукавом.

– Я поеду, – сказала она, старательно глядя под ноги. – Только завяжи мне глаза.

Германика вытянула из кармана шарф – как специально припасла!

 

Глава третья

…Удар сотряс дверь, старые доски затрещали.

Роджер подскочил, подхватил дробовик, ударил картечью от бедра. В пробитую дыру заглянула ночь. В оконное стекло заскреблись, Роджер послал второй заряд туда, и ветер засвистел в выбитом проеме.

Прислушался.

– Нашел, мертвечина чертова, – сказал он волку, который отступал от двери.

Дрессировщик перевернул стол, забаррикадировал дверь. Дослал патроны в патронник.

– Досидим до утра, как думаешь? При свете он слабеет… Хотя шансов нет. Позвать мне здесь некого. Жаль, я не зверодушец. Обернулся бы гризли и выгрыз его гнилое сердце.

Ливень лупил по крыше, ветер вцепился в трубу и шатался вместе с ней, как пьяный саксофонист с инструментом.

– Ишь орет, чисто баньши, – неодобрительно заметил Брэдли. – Ливень, Дьюла. Чертов ливень смыл соль.

Роджер зубами открыл бутылку виски, взвесил в руке, закупорил и отставил в сторону.

– Приберегу, – пояснил он.

Волк смотрел на него, и что-то в зверином взгляде удивило дрессировщика.

Он потянулся к нему и впервые за долгие месяцы не услышал сдавленного рыка безумия, который встречал все его прошлые попытки достучаться до разума товарища.

Дьюла Вадаш был еще очень далеко, так далеко, что если бы Роджер стоял на вершине горы, то не увидел бы его малой точкой глубоко внизу, но он уже там был. Исчезло чувство пустоты, сводившее Роджера с ума, когда он протягивал руку другу, а его встречал только зверь – умный, чуткий, сильный, но только зверь.

Скрежет по стене. Ловец тут же повел стволом.

– На крышу лезет, гад. Соль у дверей и окон мешает войти.

Стропила затрещали. Кто-то тяжелый шагал по крыше, каменная черепица лопалась.

– Жили-были три поросенка, – Роджер выстрелил в потолок. Шаги загрохотали прочь.

– Спрятались они в доме, а волк залез на крышу…

Выстрел.

– И решил он залезть в каминную трубу…

Черепица разлеталась в стороны, Роджер подкатился и двумя залпами отшвырнул существо. Сквозь прорехи в крыше отвесно падал ливень, крупные капли попали в глаза, Ловец заморгал…

– Черт!

Волк сбил его с ног, они откатились в сторону, а следом рухнули стропила, стрехи, и каменные плитки как шрапнель ударила по комнате.

Из обломков выросла коренастая темная фигура в изорванной одежде, под которой кишели серые бумажные черви. Пришелец метнул кусок черепицы, выбил дробовик из рук. Ловец оттащил оскаленного волка к камину.

Одержимый скрипуче рассмеялся:

– Как ты нам надоел, человек.

Роджер выхватил раскаленную кочергу:

– Подойти поближе, я выжгу свое имя на твоем лбу, мертвечина!

Одержимый мгновенно прыгнул, схватил за его горло, другой рукой перехватив кочергу.

Зашипело, запахло горелым мясом, волк повис на мертвой руке. Одержимый отпустил Роджера, швырнул зверя в сторону:

– Глупая скотина, ты еще жива!

Брэдли разбил о его голову бутылку виски и с размаху ткнул кочергой.

Одержимый вспыхнул синим огнем, завертелся юлой, повалился на пол. Роджер выхватил мешок с солью и обежал вокруг. Он едва успел завершить круг, как одержимый выбросил руку – и тут же отдернул.

Ловец отбросил мешок, утер лицо:

– Отдыхай.

Он горестно пошевелил мыском ботинка осколки бутылки:

– Пятнадцать лет выдержки…

Ливень стихал, гроза шла дальше, гремела на перевалах, высекала искры небесным кремнем, а над домом на вершине холма рождался новый день.

* * *

– Я не могу отпустить тебя до суда.

– Очень и очень плохо, потому что у меня много дел. Каждый час промедления обходится мне крайне дорого. Ты получил подтверждение Ложи?

– Получил. Но есть вещи, которые я не могу решать самовластно.

– Иными словами, от владыки Талоса мало что зависит на Авалоне?

– Не твое дело, колдун.

– Поторопись, старейшина. Будешь тянуть, пострадает не только твоя репутация, но Магусы Внешних земель. Если я с помощью всего одной ледяной химеры сумел поставить Магус Англии на грань уничтожения, что могут сделать сотни таких химер?

– Это блеф. Нам кое-что известно о химеротворении. Создание каждой химеры – это процесс, который занимает десятки лет.

– Уже нет, владыка Талос, уже нет.

 

Глава четвертая

Они поднимались целую вечность. Как же все это скорее забыть? Это омерзительное чудовище с омерзительной шерстью – это было отвратительно даже с закрытыми глазами!

Дженни ощутила под ногами твердый пол, упала на четвереньки и сорвала повязку.

И отшатнулась от края. Камера вырублена в скале, вход один, и он же выход – провал в пропасть. Высота – метров пятьдесят. У глухой стены на каменной кровати сидел Марко. Лицо у него серое, осунувшееся.

Германика четко сказала в антрацитовые глазки-пуговки паука:

– Спасибо. А сейчас оставь нас.

Паук защелкал жвалами, но Германика была категорична:

– И куда мы денемся?

Сторож с угрозой клацнул челюстями, но из камеры убрался.

Германика бросила Марко крохотную фляжку. Он глотнул, закашлялся, постучал кулаком по груди. Движения его обрели четкость, лицо порозовело, взгляд прояснился:

– Корень аквилона…

– Ешь! – Германика сунула Дженни пушистый комок.

Девушка изумилась:

– Это же местный одуванчик!

– Это авалонский одуванчик, которому я спела песню ветра.

Дженни послушно принялась жевать пушистый шар. Одуванчиковые пушинки лопались во рту, как пузырьки газировки, холод потек по горлу, спустился в живот и там взорвался, наполнив тело летучей силой.

Она шагнула и подлетела в воздух.

– Авалонские одуванчики на время почти лишают веса, – сказал Марко. – Вы решили незаконно допросить кого-то в Замке? Лекари будут в бешенстве.

Германика торопливо проглотила свою порцию, поймала плавающую под потолком Дженни, притянула на пол. Прислушалась к шуму внешнего мира, затекающего в открытую раковину камеры.

– У нас нет выбора, по твоей милости. Только одержимая может указать, где искать циркачей.

– Ты знаешь, где ее держат?

– Подсказали. У меня есть небольшие связи в Замке, – Германика потащила Дженни за собой, они обернулись на краю.

– Дженни, что бы Маргарет ни сказала, что бы ни потребовала… – с нажимом сказал фокусник, – не верь ей.

Девушки в обнимку рухнули в пропасть.

Марко прикрыл глаза. Он совершенно не отреагировал, когда страж-паук засунул голову в камеру, потом залез целиком, выскочил и со стрекотом принялся описывать круги вокруг камеры. Фокусник только чуть улыбался краешками губ.

Открыл он глаза, когда понял, что перед ним стоит Лекарь.

– Подслушивал?

– Зачем? – удивился Аббероэт. – И без того ясно, что они приходили, чтобы помочь тебе.

– Они хотят сражаться…

– А ты уже готов сдаться? Я видел многое. Но чтобы люди были готовы идти до конца – против Замка Печали и против воли Великого Совета, желая спасти одного человека… Таких, как эти девочки, я не видел.

– Совету нужен козел отпущения. Тот, на кого можно все свалить.

– Ты помнишь, что значит «козел отпущения»?

Марко помедлил, потом сказал:

– Тот, кто возьмет грехи народа. Искупительная жертва тьме, бродящей в пустыне.

– Хочешь оставить их в наступающей тьме?

– А тебе что с того? – проснулась в фокуснике неожиданная сила. – Сколько веков ты запираешь силу Магуса в этих стенах? Сколько душ ты обессилил, но так и не помог?

– Люди Магуса опасны для мира и для самих себя, – спокойно возразил глава Лекарей. – Договор ограничил нашу силу, но не сделал нас обычными людьми. Слишком крепко, слишком глубоко сидит в Магусе волшебство. Лекари так же охраняют мир, как и Ловцы.

– Вы ничего не можете, – Марко привалился к стене, закрыл глаза. – Просто прячете под замок самых ярких, самых талантливых, тех, кто не удержался. И лишаете их смысла жизни. Нет, Аббероэт, убивать было бы честнее. Уходи, я не хочу на тебя тратить силы.

Лекарь медлил:

– Девочка довольно интересна. Такого пламени жизни я не видел давно.

– Есть некоторые аберрации, но в целом ничего особенного, – небрежно сказал Марко. – Ты знаешь историю ее матери. Это не могло не сказаться на ребенке.

– Возможно… – задумчиво отозвался Аббероэт.

Он исчез бесшумно.

«Значит, Лекари включились в игру».

Марко сжал ладони. Ждать труднее всего. Следует торопиться медленно, как говорил Людвиг. Надо удержать колдуна здесь, пока Калеб ищет улики. Надо действовать по плану.

 

Глава пятая

– Вот погодка, а? – старший смены сотрудник охранной фирмы «Балор» Уилл Мартин захлопнул дверь и стянул дождевик. Его напарник кивнул, склонившись над кроссвордом.

– Ты самый душевный собеседник, Ларри, – заметил Уилл. Он утер лицо, нацедил из кофейника чашку дрянного кофе. Сел за стол. Впереди была долгая ночь дежурства. Очередной рутинный день, из каких складывается жизнь охранника.

Открывай, закрывай, проверяй допуск, осматривай грузы, сверяй документы. Уилл работал на объекте с самого начала раскопок. Раньше было веселее: то местная полиция шумела, требовала показать документы на проведение археологических работ, то экологические активисты осаждали периметр с плакатами, то журналисты пытались всеми правдами и неправдами проскочить на территорию. И всех приходилось ловить, уговаривать, иногда для профилактики немного телесно наказывать. Всем вокруг страсть как хотелось узнать, что же такое раскапывал Хозяин под этими курганами.

Но последние месяцы вся суматоха сошла на нет, так что Уилл не понимал, какой прок в усилении охраны. А машины все прибывали и прибывали. С охранным оборудованием, с электроникой, кабелями, строительными материалами, химическими реактивами и техникой, медицинским оборудованием, а в довершение тянули дополнительную линию энергоснабжения.

Электронная схема комплекса, висевшая в офисе охраны, насчитывала уже шесть подземных уровней, и, похоже, ребята копали седьмой.

Чтобы ни затевалось там, в глубинах, это было штукой грандиозной, и раскопки были только прикрытием. Одного персонала в списках триста с лишним человек. Но Уилл давно понял: меньше знаешь – крепче спишь, и не проявлял излишнего любопытства. В «Балоре» оно не поощрялось. Конечно, слухи ходили – о бойне в Дартмуре, о том, что хозяин пропал, о смене руководства – вместо мистера Хампельмана кресло шефа занял мистер Санчес, но Уилл не задумывался над этим. Его дело простое – сидеть пить кофе и следить за периметром, ввысь он не рвался.

Охранник пробежал глазами по ряду мониторов – привычные черно-белые картинки: периметр, подъездные пути, входы и выходы, проверил датчики ограждения. Ночная смена – самая долгая и тоскливая, если не запастись кроссвордами, как Ларри. Но у Уилла был свой рецепт борьбы со скукой. Выход в Сеть со служебных компьютеров был запрещен, так что он вынул смартфон и углубился в изучение особенностей чайных роз гибридных сортов. Уилл был в душе садовник и лелеял дома чудесный образец флорибунды карминной.

«У моей крошки появились подозрительные белые пятна на листьях, подозреваю гниль», – написал он в сообществе и с головой ушел в обсуждение проблемы.

Он не заметил, как мгновенная тень пересекла луч прожектора, затем некое существо, похожее на гигантскую летучую мышь, прилепилось к вентиляционному люку, взломало решетку и исчезло в шахте.

Очнулся Уилл Мартин, когда взвыла тревожная сирена, а с постов внутренней охраны посыпались сигналы о незаконном проникновении. На схеме комплекса было отчетливо видно, как кто-то стремительно движется наверх по шахте пассажирского лифта к нижним слоям раскопок.

– Ларри, ты к выходу на склад, а я встречу его у шахты! – Уилл выхватил из оружейного шкафа дробовик и, грохоча по железным лестницам, бросился наружу.

Ларри выронил кроссворд.

…Уилл замер за колонной. Руки у него тряслись, ружье ходило ходуном. За соседними колоннами стояли парни с соседних постов: пока он бежал, успел стянуть сюда почти всю наружку. На служебном наладоннике высвечивались все позиции. Двенадцать человек блокируют шахту, еще десять – все остальные выходы из ангара, который был построен у подножия курганов. Снаружи, у периметра, еще десяток. А с нижних этажей сейчас подтянутся остальные. Нарушителю деваться некуда.

«Ловкий, черт, – подумал Уилл. – Лифт заблокирован, а он по шахте вверх шпарит быстрее кабины. Чем он пользуется? Ручной лебедкой?»

Красная точка мигала уже совсем рядом.

– Стрелять по моей команде! – распорядился Уилл. – Постарайтесь взять живым.

Из шахты в потолок ударила кипящая струя тумана, заволокла глаза. Уилл вдохнул чертовски холодный воздух, закашлялся. Видимость упала до нуля, он сейчас в двух шагах не то что вора, авиалайнер бы не разглядел.

Уилл щелкнул рацией:

– Не упустите его, парни! Он где-то рядом.

Датчики движения отрубились, наладонник показывал только позиции охранников, но Уилл Мартин чувствовал, что нарушитель совсем близко. Охранник выступил из-за колонны, двинулся к шахте, раздвигая туман ружьем…

Желтые огни вспыхнули перед ним, лапа, увенчанная длинными прозрачными когтями, вцепилась в ствол. Уилл вздрогнул, но выстрелить не успел – ружье на глазах покрылось коркой льда, палец примерз к спусковому крючку. Дыхание у охранника перехватило, когда из тумана выдвинулась отвратительная плоская морда – громадные желтые глаза, широкая пасть, полная острых мелких зубов, вывороченный, как у летучей мыши, нос. Лед сковал его руку, подобрался к горлу, чудовище взмахнуло лапой и отбросило Уилла Мартина прочь. Раскинуло широкие прозрачные крылья, взмыло вверх и, пробив крышу, в клубах тумана вылетело в дождливую ночь.

* * *

– Мастер?

– Речь о девушке. Есть все основания полагать, что она Видящая.

– Разве четыреста лет назад мы не устранили эту угрозу?

– Мы неоднократно устраняли любой намек на нее. Незыблемость мироздания превыше всего. Однако в этот раз угроза больше, чем когда-либо…

– Значит, она Смерть мира?

– Она может ею стать. Нельзя допустить этого.

– Я готов исполнить вашу волю, мастер.

 

Глава шестая

Дженни бежала вниз по отвесной стене. Впереди длинными прыжками летела Германика.

Дженни держала наготове веревку с крюком, которая ей пару раз уже пригодилась, чтобы резко поменять направление их скоростного спуска. Если бы не удивительные свойства авалонских одуванчиков, они обе давно лежали бы у подножия Замка Печали с переломами.

Пауки не замечали их, но времени было совсем немного. Нужная камера находилась чуть ниже и правее, если смотреть снизу и отсчитывать от камеры Марко, которого сердобольные Лекари запечатали на самой верхушке Замка Печали.

Соленый воздух свистел в ушах, и Дженни старалась не думать о том, что ей сейчас предстоит.

Маргарет Дженкинс, психопатка и убийца, которая пыталась прикончить ее в отеле возле города Бакленд. Она стала вместилищем для клубка демониев и едва не убила ее при штурме Фреймус-хауса. И теперь им надо войти в ее камеру… Нет, пусть с ней разговаривает Германика, а Дженни по своей воле с этим существом больше никогда не встретится.

Германика махнула рукой и нырнула на очередное по счету окно-вход в камеру. Дженни зацепила крюк за край стены и принялась расхаживать по стене вокруг кельи Маргарет.

Ее задача была проста – следить, когда появятся стражи-пауки, пока Германика будет допрашивать одержимую.

Припекало. Дженни качалась на веревке, обливаясь потом и проклиная все на свете. Горячий воздух поднимался от лагуны, струился вдоль стены Замка Печали, и уже Дженни была готова закипеть.

«А там, в камере, прохладней… Привет, Марго, не обращай на меня внимания…»

Дженни вяло бредила, болтаясь на веревке, как сушеная хурма.

Когда они были в Стамбуле с гастролями, она такую видела на базаре: сморщенную, темно-серую в светлых пятнах. Хурма походила на засушенную голову пигмея, павшего в неравном бою. Продавалась на веревках, с десяток сушеных голов в ожерелье – любой пигмейский воин обзавидуется.

Кстати, была вкусная. Если зажмуриться.

«Вот и меня, если зажмуриться, наверное, можно будет съесть». Не воздух, а сироп обтекал ее. Дженни задыхалась, земля внизу простерла ладонь, пылала белым соляным светом, небо сверху накрывало выжженной голубизной, и эти ладони вот-вот были готовы схлопнуться. Дженни оттолкнулась от стены, чтобы хоть как-то охладиться, и уловила движение.

Припала к стене, пригляделась.

Стражи-пауки! Два поднимались от земли, их очертания скрадывала белая земля, два справа, два слева и еще пара спускалась сверху.

Дженни залетела в камеру. Темнота ее не остановила, она не заметила, как перешла на ясный взор.

Маргарет стояла у стены в кругу синей святящейся пыли, руки скованы цепями. На бледном лице черными цветками пылали глаза: черные колодцы зрачков, красно-серые белки. Германика чертила стилетом в воздухе голубоватые знаки, те прижимали Маргарет к стене.

– В твоих рунах нет силы! Если бы не этот Замок, мы бы растерзали тебя, – шипела одержимая. – Такая же пустышка, как и двадцать лет назад…

Германика взмахнула стилетом, руна врезалась в грудь Маргарет, впечатав ее в стену.

– Где твои братья?!

– Будь нежнее, может, скажу…

Маргарет осеклась, уставила жерла пушечных зрачков на Дженни:

– Ты?!

– Пауки, – сказала Дженни. – Надо уходить.

– Рано! – Германика скрипнула зубами. – Тварь молчит.

– Ей скажу, – Маргарет раздвинула синие губы. – Если договоримся.

– Чего ты хочешь? – преодолевая тошноту, спросила Дженни.

– Нельзя договариваться с демониями! – Германика стиснула ее локоть. – Уходим. Найдем другой способ.

– У нас нет времени! – Дженни вырвалась. – Чего ты хочешь?

– Разве ты не знаешь, чем угощают тени? – Маргарет подалась вперед, натянула цепи. – Один глоток твоей крови, и я скажу, где искать ваших циркачей. Всего лишь глоток, только глоток…

Ее голос дробился на множество голосов, менял тональность, оттенки, тембр, будто изнутри Маргарет разом, перебивая друг друга, кричали десятки человек.

– Нельзя, Дженни! – Германика потащила ее назад. – Она лжет!

– У нас нет выбора! – девушка выхватила у нее стилет.

Она ударила острием в ладонь, охнула от боли, выронила стилет.

– Пей! – Дженни пересекла круг синей пыли, ткнула кровоточащую ладонь в черный провал на бледном лице. – Пей!

Холодные липкие губы жадно припали к ее руке, Дженни зажмурилась…

– Довольно! – Германика рывком вытащила ее, Дженни обмякла.

Голова кружилась, чей-то далекий хохот гремел и выгибал небеса, а может быть, это гремели когти пауков, которые сшиблись над камерой, мешая друг другу протиснуться внутрь. Дженни уже не слышала этого, не осознавала, о чем Германика говорила с Маргарет, не видела, как над ними нависла чудовищная головогрудь стража-паука. Глаза его пылали черным огнем, со жвал капал прозрачный яд.

Опер-Ловец Бодден громко сказала ему то, что обычно в обществе говорить не поощряется, и переломила табличку-переноску о колено.

 

Глава седьмая

Дженни очнулась на террасе Зала Советов. Села, тяжело дыша. Поперек ладони багровел свежий шрам. Германики не было, но ее резкий голос – хвала науке акустике – разносился по всему Залу.

– Юки, мне нужно окно на ближайшее время, точка выброса – Северная Шотландия! Да, Маргарет поклялась. Одержимый там, он идет по следу. Ты же знаешь демониев, они как пчелы – всегда держатся вместе.

Дженни взялась за перила, с трудом поднялась. Глянула и обмерла.

Падение из скалистого «Гнезда» Фреймуса казалось сущей ерундой в сравнении с падением с вершины Башни Дождя.

– …нужно снаряжение для трех человек из личных запасов Сатыроса. Я возьму Жозефа и этого стража. Он неплох, хоть и стар. Тадеуш слишком слаб. У этого мальчика нет опыта. Дженни? Ей бы сейчас отлежаться. Она такое там устроила…

Дженни встала в дверях, вцепилась в полотнища синего шелка.

– Я пойду, – упрямо сказала она.

Германика досадливо поморщилась:

– После того что ты натворила…

– Я иду.

Юки хлопнула, шелковые завесы задрожали, с шелестом заструились, как водопады невесомой воды, и их синий цвет сменился на фиалковый.

– Ближайшее окно откроется вечером. Фалет уже ждет.

– Нам нужен греческий огонь, – сказала Германика. – Одержимых возьмет только он.

* * *

Роджер встал, размял спину, поморщился. Стар он на голом полу ночевать, в его возрасте надо спать на теплой постели, и в обнимку не с волком, а с кем-то поинтересней.

Волк поднял голову, вопросительно поглядел на него. Брэдли не слышал отклика от него, но был готов поклясться – только что глаза у него были человеческими.

Или просто Ловцу этого очень хотелось?

«Устал я…»

– С добрым утром! – глумливо приветствовал его одержимый, кучей осевший на полу. Одежда изрядно обгорела, сквозь прорехи виднелись серые бумажные клочки. Обрывки суетливо шевелились, без устали пробуя границу соляного круга.

– Можешь напоследок поцеловать песика.

Роджер швырнул гильзу, попал одержимому в голову, довольно крякнул:

– Чтоб ты сдох, отродье.

– Уже, – одержимый вытянулся вверх. – Теперь ваша очередь.

– Из круга выберись сперва, вампир хренов, – посоветовал Роджер и подобрался, увидев, как бумажные клочки строят вертикальный мост от вытянутых рук одержимого до потолочных балок.

– Мы можем выйти так, – сказал одержимый. – А можем вот так.

Бумажный водопад ударил в доски пола, разбрызгал их в щепки, глаза ловцу заволокла земляная пыль.

– Вот падла, – с чувством сказал Роджер. Соляной круг остался нетронутым, а в дощатом полу зиял провал.

Стены задрожали.

Роджер одной рукой схватил волка за загривок, клетку другой. Смел с дороги стол, выбил дверь и вылетел на улицу.

Дом обрушился с грохотом, волна мелких камней, щепок и прочего сора ударила в спину. Ловец помотал головой, проморгался. Клубилась пыль, трещало умирающее дерево, с холма катились камни.

– Валим, друг, валим! – скомандовал Роджер. Волк затрусил вниз по склону.

Роджер оглянулся.

Из облака пыли выходил одержимый.

– Поднажми, Дьюла!

Волк блеснул зелеными глазами и рванулся назад.

– Стоять! – Роджер плюнул, побежал следом. – Зачем я с тобой, дурнем, возился?! – Ловец подхватил обломок доски. – Отдал бы в питомник, там присмотр, уход, жрачка вкусная!

Волк прыгнул на одержимого, тот отбросил его ударом.

– Зараза! – Ловец добежал, ударил доской наотмашь. Одержимый выставил локоть, доска разлетелась на куски, он схватил Брэдли за горло.

Роджер захрипел, заколотил по ледяной руке, тут на спину одержимому прыгнул Дьюла, впился зубами в шею, и они все кубарем покатились с холма.

…Роджер прижал ледяную голову к камням. Одержимый захрипел, изо рта полезли бумажные клочья, но мертвец поднялся и отбросил его в сторону. Пинком отшвырнул неуемного волка.

Дрессировщик поглядел в белесые глаза мертвеца и вытащил нож. Шансов не было никаких.

– Вали отсюда! – он махнул рукой, отгоняя волка. – Беги, дурак блохастый.

Дьюла даже ухом не повел.

Не сговариваясь, они вместе бросились вперед. И тут же отшатнулись.

Огонь упал сверху, обтек одержимого, тот вспыхнул, как хворост на ветру. Завизжал, шагнул вперед… мимо пронесся валун, вмял его в землю.

Роджер обернулся.

– Еле успела! – объявила черноволосая девушка, убирая в рукав вороненый стилет. – Вы, англичане, больные на всю голову.

Рядом с ней трусил огромный леопард, лениво глядя на них желтыми глазами. Волк оскалился, Роджер машинально положил ладонь ему на холку, успокаивая, как делал это долгие месяцы.

«Еще рано, пусть подойдут ближе…»

– Авалон. Служба Вольных Ловцов, опер-Ловец Германика Бодден, – отрекомендовалась девица. – А это Ловец Жозеф Квамби.

– Ага, – сказал Роджер.

– Для начала можете сказать спасибо, что мы вас спасли.

– Да мы его живым хотели взять, – сказал дрессировщик.

Германика сбилась с шага:

– Что?!

– Полгода за ним гонялись, – продолжал Роджер. – А тут вы. Авалон, как всегда, напортачил.

«Первым надо вырубать Барда, – он перехватил нож. – Зверодушец тоже проблема, но Бард такой квалификации может нас обоих за пятки подвесить, не напрягаясь. Она – первая цель. Поймет ли Дьюла, что его цель – леопард?»

Волк чуть отступил в сторону, примериваясь к пятнистому горлу большой кошки.

Девица нахмурилась:

– Мистер Брэдли, мистер Вадаш, вы неверно понимаете наши намерения.

– Чего уж непонятного, дорогая, – сказал Ловец. – Все как кристалл ясно. Явились вы по наши души…

– Жозеф, стоп, – Германика сдержала леопарда. – Не спешите с выводами, мистер Брэдли. Мы друзья.

Она кивнула за спину, и Роджер увидел, что у берега озера стояла старинная ладья. По склону поднимался высокий человек с молотом на плече.

– Ланге… – растерянно сказал дрессировщик.

А рядом – Дженни Далфин собственной персоной со своим надоедливым рыжим зверем, мадагаскарским львом, черти бы его взяли!

Дженни увидела Роджера, отчаянно замахала руками и кинулась вперед.

– Значит, вы пришли нас спасать? – Роджер утер ладонью клочковатую бороду, которую отпустил в целях конспирации, и убрал нож в карман. Недалеко.

– Вы нужны нам. Как свидетели.

Роджер поскреб в затылке.

– Марко Франчелли под Высоким Судом Магуса, – продолжала Германика. – Нам нужны свидетели защиты.

– Где ж вы раньше были… – пробормотал Роджер.

Полгода они прятались, как крысы по щелям, полгода по пятам за ними шла эта мертвечина, а теперь является эта девочка с Авалона и снимает с них обвинения!

– Вы нам нужны на процессе, – терпеливо повторила опер-Ловец. – Готовы отправляться? Окно скоро закроется. У вас есть еще вещи?

– Да какие, к чертям, вещи! – возмутился Роджер. – Волк, рюкзак и клетка – вот все мое имущество. Это у вас на Авалонах у каждого по пятнадцать пар подштанников, и все в кружавчиках. Ах, черт!

Он спохватился, кинулся к клетке, откуда слышался возмущенный писк.

– Что за зверь? – прищурилась Германика.

– Канарейка.

Леопард принюхался к клетке, фыркнул.

Германика присела возле дымящегося тела одержимого, поддела клинком тлеющую бумажку.

– Эту гадость придется забрать. Нет гарантии, что все демонии изгнаны. Да и носителя надо похоронить, а то, не приведи старые боги, восстанет. И еще…

Тут до Роджера добежала Дженни, прыгнула на него, и остальное он не расслышал.

 

Глава восьмая

Песок сыпался из ладони, летел по ветру мелкой пылью.

Здесь был очень мелкий песок.

– Как хорошо, что ты привез нас сюда, Эд. Здесь так тихо. Только море и ветер.

Эвелина положила голову на колени, стала смотреть на серое море.

Низкие волны лизали пляж, стирали цепочку узких следов. Мягкие белые дюны, меж гребней которых стлался низкий кустарник и рыжая трава, тянулись на многие километры.

Там, за холмами песка стоял их дом. Небольшой дачный домик, который они сняли через один из туристических сайтов. Перевели деньги, забрали ключи из ячейки хранения, никаких контактов, полная анонимность.

Только едва ли это поможет.

Эвелина прикрыла глаза.

Море шелестело нежно-нежно, затекало в ушные раковины. Ветер летел по дюнам, звенел тончайшими гранями кварца.

– Стеклянный ветер, – сказала она. – Красиво.

– Как твоя музыка, Эви? – Эдвард сидел рядом, серебряный арбалет лежал у него на коленях.

Эвелина зачерпнула еще горсть песка, небрежно высыпала:

– Слышишь? Это вся музыка, которая мне доступна.

– Что-нибудь придумаем, – сказал Эдвард. – Может, он потерял наш след?

– Вряд ли. Ты потрепал его, но не убил. А сам почти месяц играть не мог. В другой раз нам так не повезет.

– Тогда нас спасет твой хранитель.

Эвелина не улыбнулась:

– Ты не устал шутить на эту тему?

– Шутить – все, что нам остается, Эви.

– Как так вышло, Эд? Как так получилось, что у нас не осталось ничего, кроме песка? Все наши надежды, планы, идеи? Помнишь, мы хотели поехать в Китай?

– Ты хотела, – поправил брат. – Я твоей тяги к Поднебесной никогда не разделял.

Эвелина чертила на белоснежной поверхности иероглифы. Смазывала рукой, снова писала.

– Время, – Эд растер песчинки между пальцами. – Когда-то это были могучие горы до небес. Земля вынесла их из своего нутра, подперла облака как забором. Магма горела в сердце, могучие звери бродили по склонам. Потом пришли вода и ветер, пролетели миллионы лет – и только для того, чтобы какая-то Бардесса в меланхолии рассыпала их останки? Ты стоишь на бывших горах, Эви.

– Всему есть время рождаться и время умирать. Может, и наше время пришло? – Эвелина поправила выбившуюся прядь.

Акробат сердито фыркнул.

– Тогда смерти придется потрудиться, чтобы убедить меня. И потом… – он едко улыбнулся. – Зачем ты спасла парня? Его время явно вышло.

Эвелина не ответила.

Она смотрела вдаль, где по линии пляжа шел широкоплечий человек в рубашке с короткими рукавами и в солнечных очках. Штаны у него были закатаны по колено, на плече висела сетка, полная ракушек.

Легкая улыбка тронула ее бледные губы:

– Джей…

– Много наловил? – первым делом спросил Эдвард, когда Джей Клеменс поравнялся с ними.

Сержант покачал сеткой:

– На ужин хватит.

– Спасибо, Джей, – поблагодарила Эвелина. – Садись.

– Отлично, – Эдвард хлопнул по коленям. – Жаль, что море не выбрасывает бутылки вина. У нас осталась последняя бутылка божоле. Придется ехать в город. И кто же это будет?

– Я вот подумал. Вы же Барды, – сказал Джей. – Из Магуса.

– И?

– Ладно, Эви больна, но вот ты мог бы сыграть крабам какую-нибудь песенку? Чтобы они сами в сетку залезали?

Эдвард поморщился.

– Это же пустяк, – сказал Джей. – Сыграй, Эд.

– Не дразни меня, солдат, – Эдвард повел арбалетом. – Все может кончиться не так, как ты рассчитываешь.

– Хватит, мальчики, – Эвелина вскочила, отряхнула юбку. – Я есть хочу.

 

Глава девятая

На полигон Ловцов ночь упала сразу. Едва солнце село, она задернула бархатный полог, выгребла из карманов и рассыпала звонкую мелочь и жемчужную звездную пыль.

Они с Тадеушем разбили лагерь на гранитном останце, поднимающемся над сосновым бором. Арвет любил сосны. Сосны Внешних земель.

Но чего ждать от лесов Авалона?

Дриад не было, но он слышал, как кто-то бродит кругами вокруг их стоянки, то приближаясь, то отходя, не пересекая некоторого незримого круга. Так и должно быть, это же безопасная зона.

По ту сторону костра спал волк с белой грудью. Тадеуш предпочитал находиться в этом облике, говорил, что так быстрее заживают раны.

Он был неплохой парень, этот Тадеуш, но Арвету все равно было немного не по себе в его обществе.

Странное место – полигон Ловцов. Тут все странное. Люди, нелюди, волшебные существа, их действия и поступки. Чтобы привыкнуть, Арвет старался подобрать подходящие примеры из прошлой жизни.

Служба Вольных Ловцов походила не на какое-то государственное учреждение, а скорее на клуб по интересам. Так мог бы выглядеть школьный кружок охотников за нечистью.

На первый взгляд буйная вольница, где каждый сам по себе, и эта ветхая японка ни с чем не может управиться, кроме своего веера. Но когда требуется, СВЛ превращалась в организацию железной дисциплины.

Арвет привык наблюдать и думать, на Севере кроме этого часто нечем заняться. Он видел, как смотрят на Юки Ловцы. Они верили ей, и слов «Так велела госпожа Мацуда» хватало, чтобы самые буйные сотрудники СВЛ смиряли свой нрав.

Было немного обидно, что на первую вылазку их с Тадеушом не взяли.

«Довольно обидно, – признался себе Арвет. – Ладно Тадеуш – на его раны взглянуть страшно. Но я бы точно смог присмотреть за Джен не хуже Ласа».

Но приказ есть приказ. Они остались на Авалоне.

– Махнем на полигон? – предложил тогда Тадеуш. – Чего штаны зря просиживать? Поучишься с мечом обращаться. Только нормальную рукоять сделаем.

Меч сделали в мастерских Сатыроса, Арвет был доволен. Ничего лишнего. Короткая гарда, рукоять, обтянутая кожей авалонской акулы или какого-то волшебного гада, он забыл уточнить. Широкие ножны.

Кузнец сказал, что Арвету повезло. Отброшенные перья стимфалид быстро распадаются, если не окунуть металл в их же кровь.

Так что случайно он добыл неплохой артефакт, на рынках Авалона за него дадут два веса жемчуга. Кузнец и сам был готов купить, не сходя с места, предлагал меч, щит и полный легкий доспех, но Арвета никогда не прельщали ролевые средневековые игры. Он просто хотел привести в порядок добытое перо.

Но все-таки, пока Дженни бьется с чудовищами, он с оборотнем резвится на тренировочном полигоне.

«Это дело священника – сражаться с демонами, – подумал он. – Только какой из меня теперь священник?»

Арвет сел на камень, вытянул меч из ножен. Посмотрел в зеркальную поверхность.

Черный силуэт, ни черт лица, ни возраста, ни пола. Только в глазах две звездные искры.

Он встал перед лицом ночи.

– Я ошибся, да? – выпад, защита, выпад. – Мне надо было оставить ее умирать в пещере? Это было бы по-христиански?

Он не учился фехтованию и наверняка со стороны смотрелся нелепо. Но его не видел никто, кроме зверей из леса. А им достаточно знать, что этим мечом он поверг на землю не одну стимфалиду.

– Или спасти ее от смерти, а потом отдать Хампельману с Бьорном? – удар, разворот, удар. – Пусть полиция разбирается? Она бы не справилась – ну и что? Зато я был бы чист перед Тобой.

Он опустил меч.

– Нет, наполовину не спасают. Значит, я был не прав, когда решил идти за ней на Авалон? – меч рассек ночь. – Ты велик, держишь мир в ладони, не даешь упасть во тьму. Разве идти за своим сердцем – это грех, Господи?

Его ясный взор ножом распорол брюхо небу, и оттуда вывалилась сверкающая звездная искра, хрустальный водопад света прошел сквозь Арвета.

Он успел увидеть, как молнии сшивают края небосвода, а больше не смог… отвернулся, утер лицо.

«Делай, что должен, и будь, что будет, – подумал он. – Но что делать теперь? Сказать Дженни, кем она может стать? Молчать? Станет ли она Видящей, и как быть, если станет? Господи…»

Он убрал меч в ножны.

Надо развести костер. Ночь будет холодная.

 

Глава десятая

Далеко на севере, на плоскогорье Скандинавских гор, пришла весна.

Снег схлынул, отступил к вершинам гор до пределов ледников. Холодный апрель норвежских гор дарил надежду на новую жизнь. Звенели талые ручьи, прилетели птицы.

Зайцы играли на прогретых весенним солнцем полянах и кидались прочь, едва тень ястреба пересекала их путь или на краю зрения размашистой рысью пробегала лисица. Мыши шуршали в опавшей листве, мостя гнезда из мха и древесного мусора. Соседки-куропатки вили их из стеблей и выстилали сухим мхом, чтобы отложить два-три пестрых яйца. Всякое живое существо радовалось свету и весне, в каждом пела жизнь, и плоскогорье все больше расцветало.

Черная трещина, провал, морщина скал, заполненная спрессованным льдом, одна не поддавалась весне, одна хранила клятву зимней стуже. Вокруг уже цвели цветы, а от трещины и в полдень тек холод.

Звери не приходили пить воду, которой исходил ноздреватый чернеющий снег. Плесень и темный мох одни были свидетелями, как внутри расщелины день ото дня все явственней проступал высокий костистый силуэт.

Однажды на исходе дня лед треснул. Существо выпростало наружу мощную костистую руку, обтянутую бледной кожей. Заостренные ногти сверкали кармином. Рука медленно повернулась, лед брызнул, из трещины поднялся человек. Встал, качаясь, высокий и худой, словно мера длины. Изорванная куртка хлопала за спиной, сквозь разодранные штаны проглядывало голое тело, отросшие светлые волосы трепал холодный ветер. Человек раздвинул смерзшиеся ресницы и взглянул на запад.

Это был день, когда Дженни заплатила одержимой Маргарет Дженкинс за информацию своей кровью.

* * *

– Погоди, Дженни… – Роджер сделал затяжной глоток из большой кружки, утер рот. – Дай минутку. Два дня назад главные проблемы у нас были – где найти еду, укрытие и как оторваться от этой нечисти. А тут вы как снег на голову, да еще с такими новостями.

Он поставил кружку:

– Я-то дам показания, конечно. Остальных вы пока не нашли?

– Германика говорит, они где-то во Франции.

– А суд через два дня? – Роджер покачал головой. – Нам бы собрать всех.

Он посмотрел в темноту, за спину Дженни. Она не оборачивалась, знала, что там, в темноте. Два зеленых огня.

– Он по-прежнему не отзывается?

Дрессировщик устало вздохнул:

– Нет. Я уже переговорил со всеми зверодушцами в Башне. Никто понятия не имеет, как и где Фреймус запер его душу. Завтра пойду в библиотеку, может, накопаю что-нибудь.

Роджер Брэдли с книгой в руках? Дженни не могла этого представить.

– А если спросить у колдуна? – сказала она. – Поторговаться…

– Хочешь дать Фреймусу лишний козырь? – усмехнулся Роджер. – Глупая затея. Не бойся, прорвемся. Главное, тварь с хвоста сбросили… Лучше скажи, что с тобой-то?

– Третий глаз вырос? – устало улыбнулась девушка.

– На маму очень стала похожа. В первый раз, когда она приехала в цирк с Робом, я был немного не в форме… – Роджер ухмыльнулся. – Помню, сильно перебрал накануне. Сижу на пороге, башка трещит, как будто там рота пьяных барабанщиков, и так хреново, хоть в пасть к медведю лезь. Сижу я, значит, ненавижу все, что движется. А тут Эдна. С чемоданом. Красным. На колесиках. Едрить твою налево. Просто тростиночка, талия – двумя пальцами переломить можно, глазищи синющие. И вот посмотрела она, и тут мне как ладонь на лоб положили – холодную, мягкую, нежную. И все разом прошло. А главное, знаешь что?

Роджер убедился, что в кружке кончился эль, и вновь наполнил ее до краев.

– Главное, детка, что она не просила. Она меня просто пожалела, и башка моя кучерявая прошла. Понимаешь?

– Нет.

– Вот и я не понимаю, – дрессировщик сделал глоток. – Помню, она тогда грустная была, но и светлая при этом.

Взгляд его зажегся.

– Эй, черноглазая! – махнул он. – Хороший эль. Еще бы бутылочку, и я буду счастлив.

– Меня зовут Сирена, – подбоченилась хозяйка. – Мало же тебе надо, Ловец.

– Мы празднуем, Сирена, – хрипло рассмеялся Роджер. – Мы сегодня остались живы.

Сирена тряхнула копной черных волос, газовые фонари смазали их жирным блеском.

– За такое стоит выпить, Ловец.

Дженни оставила его в надежной компании Сирены и Людвига, а сама пошла прогуляться. В звездной темноте смутно белела каменная тропа. Она шла к Башне, из сотен бойниц и окошек лился навстречу теплый свет.

Тень пересекла дорогу, замерла на миг. Дженни поймала изумрудный отблеск зрачков, услышала шумное дыхание. Она потянулась к нему, но не услышал отклика человеческого разума, только дружелюбный отзыв зверя.

– Дьюла… – растерянно сказала Дженни.

Волк смотрел на нее еще полсекунды и исчез.

* * *

– Мастер, она не остается одна. После неудачи Талоса за ней присматривают.

– Я выбрал тебя, потому что ты лучший из хирургов. Не разочаровывай меня.

– Я вас не подведу. Однако операция потребует больше времени, чем предполагалось.

– Не тяни, ситуация очень неопределенная. Если СВЛ ее упустит и она достанется любой другой стороне, все крайне осложнится.

 

Глава одиннадцатая

– И чего ты ревешь? Когда в меня пулю всадили, ты так не ревела.

– Потому что ты был рядом! Тебя Смор спас. А Дьюле жизнь оставили, а душу убили, понимаешь? Он теперь навеки волком останется!

Арвет вздохнул и прошелся по комнате. Бросил вопросительный взгляд на Тадеуша. Тот развел руками:

– Я о похищении душ не слышал. Может, бабушка Ядвига или Мимир…

– Это долго-долго-долго, как ты не понимаешь! – Дженни вскочила. – Он же может вообще не вернуться!

– Для начала надо понять, где она, его душа, – решил Арвет. – Может, ваш Фреймус заточил его душу в какой-то предмет? Что точно сказал колдун в тот момент?

Дженни растерялась:

– Я не знаю.

– Будет твой дух скитаться, забыв дорогу в свое тело, оборотень.

Все разом оглянулись.

– Я и забыл, что ты здесь, Людвиг, – удивился Арвет.

Атлет отложил книгу:

– Я был в библиотеке, когда Фреймус руками Хампельмана наложил проклятие на Дьюлу. Он сказал именно так: будет твой дух скитаться, забыв дорогу в свое тело.

– А где может скитаться дух? – спросил Арвет.

Людвиг захлопнул книгу и процитировал название:

– «Искусство хождения по снам», Авалон-пресс.

– Надо искать вашего товарища на Дороге Снов, – подытожил саам. – Элва рассказывала, что шаманы часто раньше так делали. В древности похищение душ было делом обычным.

«Это может сработать, – безмолвно подтвердил Лас. – Я слышал от кошек, что на Дороге бывают такие места. Места, где томятся пойманные души».

Дженни распахнула шкаф Марко, вытащила черный зонт. Она давно приметила, где дед его прячет. Вот наблюдательность и пригодилась.

– Готовы?

– Что это? – хором спросили Арвет с Тадеушем, с подозрением глядя на зонт.

– Зонт Аргуса, универсальное снотворное, прямой лифт на Дорогу Снов!

– Дай хоть сяду поудобнее, – взмолился зверодушец.

– Может, подушек постелить? – возмутилась Дженни. – Каждая минута на счету.

– Я вообще-то раненый.

– Честно, подушки бы не помешали, – поддержал его Арвет. – Меня после такого путешествия чуть не парализовало, отлежал все.

Людвиг поднялся, ушел широкими шагами в комнату Дженни и вернулся с охапкой пледов и одеял. Вывалил их на пол возле камина.

– От меня на Дороге Снов толку мало. Я лучше вас спящих посторожу, чтобы никто не мешал.

– Ну теперь-то все? – Дженни прыгнула на пол между Арветом и Тадеушем, взяла на колени Ласа. – И раз, два, три! Людвиг, крути!

Страж повернул раскрытый зонт, золотые глаза на черном фоне вспыхнули, и поисковая команда провалилась в глубокий сон.

* * *

– А почему мы в Шотландии? – озадаченная Дженни запахнула плотное пальто.

– Последнее место, где ты была, притянуло, – пояснил Тадеуш.

– А откуда у меня пальто?

– Это же сон.

– Как будто это хоть что-то объясняет, – Дженни поглядела на волка с белой грудью, остановившегося рядом ней на утесе. Зверь двигался скованно, прихрамывая на переднюю левую лапу.

Полежать бы тебе еще.

– А я что сейчас делаю, как думаешь? – волк сел, вывалив язык. – Мы все лежим. Ничего, работать буду носом, он не пострадал.

Тадеуш лег на узкий скальный выступ, окунул голову в поток ветра, который поднимался над долиной.

– Я так и не успела сказать тебе… – Дженни замялась. – Тебя же убить могли из-за меня.

Зверодушец поднялся, глаза его смеялись:

– Ага. С тебя фирменный стейк Сирены. Так мы будем искать твоего Дьюлу?

– Будем! – решительно сказала Дженни. – Нам нужен самый сильный из волков, которых я видела. Дьюла Вадаш из Магуса Югославии.

Его образ толкнулся внутри ее – громадный волк, серый с рыжими подпалинами, зеленые искры зрачков, вздыбленная шерсть – каким она запомнила его на дартмурских болотах, когда он схватился с адским псом Фреймуса.

– Дьюла Вадаш! – она встала на утесе, бросила призыв в просторы Северной Шотландии: в узкие долины, где клинками таились озера, гладь которых полировали облака и ветер, в горные пустоши, дымящиеся фиолетовым цветом вереска, в туманные рощи, где нашли себе приют кукушка и дрозд, в выцветшие развалины замков и церквей. Ее голос плыл над серым камнем и рыжим мхом, над бугрящимися приземистыми горами, мрачными ущельями, куда срывались быстрые речки.

– Дьюла Вадаш!

Клоун-хромец, чьи шутки были полны скрытой боли. Его улыбка во время игры с детьми озаряла хмурое лицо. Таким она его тоже помнила.

Тадеуш повел носом:

– Его дух далеко.

Дженни подняла руку. Ветер, как неведомый и очень длинный зверь, ластился к ладони.

– Где сердце Дьюлы?

– Далеко, – волк запрыгал по утесу. – Жжется, не пускает!

Он припал к земле, закрыл лапами нос.

– Возьми себя за шкирку, – строго приказал Лас, прыжком поднимаясь на утес. – Ты можешь его учуять.

– Что у вас? – Арвет завис над утесом, «осуществлял патрулирование», как он выразился. Хотя, на взгляд Дженни, он страшно рисовался.

– Тадеуш не может выйти на след. Что-то, говорит, жжется. Не иначе, кто-то табаку на Дорогу Снов насыпал.

– Такое со мной в первый раз, – волк поднялся. – Его дух скрыт в темном месте. На юго-восток от Шотландии. Где-то на континенте.

Дженни запрыгнула Ласу на спину, фосс только крякнул.

– Веди. Мы за тобой.

– Такую стаю я еще не водил, – одобрительно оскалился волк. – Не отставайте.

– Не рухни по пути, предводитель, – заметил Лас.

Волк заскакал по камням, следом прыжками помчался огнегривый мадагаскарский лев, а замыкал кавалькаду Арвет на Зарнице, высекая блики северного сияния.

– Дьюла Вадаш! – призвала в третий раз Дженни, и горы поднялись им навстречу, расстелив облачную дорогу – над Северным морем, над береговой линией Франции, а дальше разворачивался единый пестрый ковер Европы, разлинованный нитями шоссе, прошитый ветками железных дорог и венами рек. Огни деревень и городков, жирные светящиеся пауки мегаполисов, над которым клубился черный туман, дальше, еще дальше… Они прошли над высокими горами. Ледники и снега встретили их лазоревым салютом, глубоко в недрах льда Дженни видела спящих вечным сном драконов – родичей Сморстабббрина, а еще глубже, под гранитной скорлупой, чернели ходы, пробитые в стародавние времена нечеловеческими руками, и в глубине шахт двигались смутные тени, облик которых был ей знаком.

Они летели дальше, и вот миры смешивались, на лицо Внешних земель накладывался лик земель Скрытых. Они входили друг в друга, как клинок в ножны, и Дженни не могла разделить, где что: посреди человеческих поселений вставали замки фейри, тысячелетний лес рос на месте пашен, из глубин водохранилищ поднимали сверкающие башни древние города, и драконы распахивали крылья над полями электрических ветряков.

Волк сбился с шага, рухнул вниз, на мягкие отроги гор, поросшие изумрудной зеленью.

Арвет подхватил его, опустил на землю. Лас приземлился, Дженни подбежала к Тадеушу.

– Это там, – зверодушец, приняв человеческий облик, тяжело дышал. – За той горой. Он там.

Невысокая гора, поросшая редким черным ельником. Лысая каменная макушка блестела на солнце.

А за ней…

Дженни побледнела.

– Лысая гора, – Арвет встал рядом. – Ты понимаешь? Лысая…

– Не очень, – призналась Дженни. – Но я чувствую. Там что-то очень злое.

– На вершинах Лысых гор колдуны и ведьмы собирались на шабаш, – пояснил юноша.

Тадеуш встал, потирая бок, страдальчески посмотрел на гору.

– Не ходила бы ты туда, – посоветовал он. – Бабушкой Ядвигой тебя заклинаю: отступись. У нас ни знаний, ни опыта для таких дел.

– Я очень уважаю твою бабушку, Тэд, но как я откажусь?! Это же Дьюла!

Зверодушец смотрел жалобно:

– Я не смогу тебя там уберечь…

– Ты меня уже уберег! – Дженни схватила его за плечи. – Если бы не ты, я бы до сих пор была у Талоса. Если бы не ты, мы бы не нашли Дьюлу. Да если бы не ты… ничего этого не было бы.

– Вот именно, – зверодушец сел. – Все сидели бы сейчас у Сирены в кафе и ели мороженое. В гиды я не гожусь.

– Зато годишься в друзья, – твердо сказала девушка. – Ты сделал свою часть дела.

Арвет хлопнул зверодушца по плечу:

– Все будет хорошо, обещаю. Жди здесь.

Рыжий лев и белый олень в один прыжок перескочили долину, приземлились на верхушку Лысой горы.

– Друзья? – Тадеуш опустил руки в траву. – Я не хотел быть твоим другом, Дженни. Юки-сама, как вы угадали?

 

Глава двенадцатая

– Господи… – выдохнул Арвет. – Дженни, ты это видишь?

Она молчала. Она видела.

Будь они во Внешних землях, она не смогла бы различить с горы деталей, но на Дороге Снов все было иначе, Дженни как в увеличительном стекле видела скорбную немоту разоренного города.

Дым бурлил над городом. Горела резина и бензин, лопалась и стреляла волнистая серая черепица на сарайчиках, из окон и дверей которых гудящее пламя выбрасывало рыжие языки. Тек и исходил белым вонючим дымом линолеум и пластиковые обои в коробках квартир, дым выползал через выбитые стекла, жирной гусеницей стелился по мостовой. Ветер подхватывал его, с тряпками и бумажками, а потом набегал на неподвижные тела на земле и летел прочь уже отравленным.

– Они… все…

– Да.

– Что это, Арвет?

– Война. Здесь всегда война.

Резкие вопли резали слух, в дымных небесах кружились хищные тени – слишком большие и быстрые для птиц.

– А это кто?

– Отец Олаф говорил: где война – там стервятники, – сказал Арвет. – Он воевал в Африке. Я раньше думал, что он это про птиц. Но эти твари похожи на детей Роты. Ты помнишь их, Лас?

– Заметят – нападут сразу, – Лас встряхнул гривой.

Юноша запрыгнул на оленя, выхватил меч:

– Как думаешь, помнят меня?

– С чего бы? Такая мелкая сошка у них даже между зубов не застревает.

– Я застряну, – пообещал Арвет, и олень прыгнул в небо.

Лас схватил оторопевшую Дженни за шиворот, как котенка, забросил на спину.

– Вы что делаете? – взвизгнула она.

– Расчищаем путь. Шаман в небе, я на земле. Ты найдешь Дьюлу быстрее всех.

– Надо же план придумать?! Вы чего все без меня решаете?

– План простой – мы отвлекаем нечисть, а ты ищешь серого волка, – лес пронесся мимо единым черным тоннелем, и фосс, встав на тихой улочке, заколотил по пыли толстым хвостом.

Не медли! – Лас запрыгнул на остроконечную крышу, помчался прочь, сшибая черепицу. Тени наверху заволновались, разомкнули вихрь, потянулись вниз.

«Где я?»

Под ногами хрустело битое стекло. Дженни бежала мимо уличных клумб: астры, пионы, розы раскрыли бутоны, на лепестках блестела вода – ночью их полили. От их нетронутой красоты хотелось выть.

Окна, выбитые рамы, закоптелые зубы-осколки. Кирпичные стены в рытвинах от пуль.

Сгоревшие машины, брошенный скарб – чемоданы сумки, бумаги, много бумаг, целая пропасть бумаг, словно это был город одних писателей.

Бежала по улице и не могла ни слова разобрать на вывесках и надписях.

«Что за алфавит? Кириллица? Может, я на Балканах?»

Ни следа Дьюлы.

«Он из балканского Магуса, – мысли были короткие, как выстрелы. – Я в его прошлом?»

Как красив был этот городок…

По утрам жители выходили и пили кофе в беседках, а те, кто попроще, ставили столики в закрытых дворах, под пологом винограда и плюща. Дети звали друг друга играть, стуча мячом в закрытые ворота. Жасмин и розы цвели в палисадниках, старушки поливали их по утрам. Коты спали на подоконниках, дергая хвостами, и свежий ветер с горы затекал в дома.

Дженни миновала горящую машину.

За машиной лежало тело. Девочка. Лет восемь. Розовые сандалии не сгорели.

Девушка села на горячий асфальт, протянула руку, но коснуться так и не смогла. Она обвела глазами площадь, она не хотела, но считала – раз, два, три… восемь… двенадцать.

Двенадцать тел.

Дженни дотянулась до сандалии, сжалась от острой боли, пробившей сердце.

Выпрямилась:

– Мама и папа хотели увезти тебя. Посадили в машину. Стреляли уже за школой, а папа улыбался и говорил, что все ерунда, вы сейчас уедете, быстро-быстро и далеко, а потом ваши солдаты выбьют этих гадов из города…

Девушка вытерла щеки.

– А потом ты уже не помнишь. Спи, Марушка. Все кончилось, не плачь.

Кто плачет? Мертвая девочка льет в темноте слезы, или это она, живая, плачет за нее?

Дженни повернулась к автомобилю, отвела взгляд от горящих глазниц мертвецов.

– Вы не успели. На город напали еще до рассвета. Когда началась стрельба на блокпостах, вы хотели увезти дочку. Но они уже вошли в город… Спите, здесь нет вашей вины.

Ветер налетел, погасил огонь в машине, подхватил и понес по ветру пыль, которой стали Марушка и ее папа с мамой.

Дженни вышла на площадь:

– Вас всех убили. Весь город. За что?!

«Это кажется, – толкнулась спасительная мысль. – Это же Дорога Снов, это ловушка. Ищи Дьюлу, не обращай внимания…»

«Как я могу? Закрыть глаза и не видеть их боли? Кто это сделал?!»

Надо делать дело. Плакать она будет потом!

«Лас сказал, что война. Черт, да я слышала про эту войну где-то на Балканах. Но что за война, на которой убивают детей?»

Она побежала. Чем сильнее было желание на Дороге Снов, тем быстрее оно выполняется. Дома слепились в размытые стены тоннеля, а она все разгонялась, пока воздух не уперся ладонью в лицо, да так, что не вздохнуть.

Город кончился. Дальше пустырь, накатанное торжище, на каких испокон веков проводили ярмарки и праздники. Здесь праздник дыма, огня и смерти.

На одно мгновение ей показалось, что это их цирк, английский «Магус».

Горел и рушился цирковой шатер. Пылали взорванные фургоны – здесь был реквизит, здесь жили униформисты и механик, те почерневшие, оплавленные клетки – хозяйство местного дрессировщика, а вот тлеют рассыпанные булавы жонглеров…

А эти искрошенные тела – циркачи Магуса Югославии.

Дженни осторожно вынула обломок флейты из мертвой ладони. Белая флейта, почти как у Эвелины.

– Это были не солдаты, – сказала девушка. – Вас убила не человеческая война.

Что-то мелькнуло в шатре, Дженни повернула голову и сразу оказалась внутри.

Здесь длилось одно и то же гибельное мгновение: огонь вечно рвал ткань купола, балки трещали, тросы лопались, трапеции и страховочные пояса летели вниз. Искры танцевали в дымном воздухе.

Дженни прошла меж дымящихся деревянных скамей, на них застыли обугленные тени.

Почти весь Магус Югославии собрался в цирке, чтобы посмотреть последнее представление о собственной гибели.

Тени шевелили сгоревшими губами, потрясали костлявыми кулаками и гремели костяшками рук. Тени жаждали крови, они взывали к отмщению.

А на арене метался серый волк. Он рвал зубами, бил грудью и лапами страшных тварей, летучих мышей с лицами старух, но его удары не достигали цели. Старухи хохотали, полосовали его длинными черными когтями, хлестали железными бичами, старухи были неуязвимы.

Дженни перемахнула бортик. Горящие опилки закружились вокруг, она зажмурилась, а когда открыла глаза, Дьюла исчез. Лишь издевательский хохот затихал вдали. Дженни рванулась следом, но споткнулась.

В центре шатра была вбита черная полая труба, в которой исходила ленивыми пузырями какая-то мерзкая жижа.

Дженни выбила трубу, запустила руки в горячие опилки.

«Не может быть… Нет».

– Есть… – Она выудила конверт из старинной цветной ткани. Конверт, вышитый металлической нитью, с некогда прочным каркасом внутри, украшенный по углам неизвестными ей знаками. Древняя земля Магуса.

Дженни распахнула мешочек, коснулась земного праха, который поедала черная бурлящая плесень. Древняя земля умирала у нее на руках, исходила белым паром.

– Кто… – зашелестел слабый шепот.

– Дженни Далфин. Я из Магуса Англии. Что…

– Беги! Он не пощадит!

– Все кончилось. Вы на Дороге Снов.

– Совсем… юная, – шепот то стихал, то набирал силу. – Беги, пока не осталась… место вечной боли…

– Здесь мой друг, как мне освободить его?

– Никак… Кто пойман… будет вечно… этот день.

– Что случилось?

– Смерть. Тьма. Они… пришли до зари. Забрали печать.

Дженни прошиб холодный пот:

– Печать Фейри?!

– Зеленую… печать. Забрали его.

– Его?

– Не знаешь? – голос Древней земли слабел, в нем не было удивления, только констатация. – Я ухожу… меня освободила… нет смысла скрывать. В семи печатях… семь вождей фейри… семь могучих воинов, плененных… Красная печать – Маха, Желтая – Бадб, Синяя…

Голос умолк, с ладоней белым облаком полетел пепел. Древняя земля Магуса Югославии наконец-то была свободна.

Шатер затрещал, балки посыпались вниз, ткань захлопала на ветру. Шатер падал.

– Арвет! – закричала она, и солнечный олень пробил купол, ступил на горящие опилки.

– Нашла?! – юноша тяжело дышал, куртка была изорвана, с меча падали густые черные капли.

– Почти. Подними меня! – она запрыгнула на спину оленю, схватилась за Арвета.

«Тот, кто попал сюда, вынужден вечно проживать этот день, – вспомнила она. – Значит, надо прожить его до конца вместе с ним…»

– Дженни, огонь…

– Я освобожу вас, – пообещала она мертвецам. – Всех вас. Поднимай!

Зарница ударил копытами, скакнул в синюю прореху в пылающем занавесе, который опускался за последним представлением балканского Магуса.

Дженни указала на серую точку, которая мчалась, обегая по кругу город: через огороды со спеющими сливами, черешней и вишней, сквозь оранжевые звезды абрикосов и желтые звезды подсолнухов, ломая плетеные заборы, через дворы с забытым бельем, на котором оседала сажа и гарь, сквозь следы обычной человеческой жизни.

А следом вихрем летели старухи на мышиных крыльях, подгоняя его ударами бичей.

– Я от них еле отбился! – изумился Арвет.

– Быстрее!

Арвет пришпорил оленя, они ринулись наперерез погоне, поравнялись с волком:

– Дьюла!

Волк и глазом не повел, он мчался вперед, вздрагивал от каждого удара когтистых бичей.

– Прямо над ним пролети и останови старух! Я его разбужу!

Юноша только глаза округлил от такого предложения, а Дженни на полном скаку соскользнула, схватила Дьюлу за мощную шею, и они кубарем покатились по земле.

Зарница прянул навстречу рою старух, выставив сияющие рога.

Арвет одним ударом срезал мохнатое крыло одной из дочерей Роты – оказалось, что это не труднее, чем бить острогой лосося.

«Только лосось не пытается тебя убить», – подумал он, когда черные когти вцепились ему в бок.

Камни, палки, доски, земля!

«Больно, как больно, Марко!»

Волк одурело мотал головой, она болталась у него на шее как нелепое украшение. Рук она не разжала, да что толку – зверь пятился, рычал, желтые глаза смотрели на нее и не узнавали.

Мотнул головой, зубы щелкнули над самым ухом, ее обдало жарким дыханием.

– Дьюла, это же я, Дженни! Ты что, не помнишь меня?!

Она затараторила, выстреливая все, что помнила, все, что могло оживить спящую человеческую память:

– Помнишь, как мы приманивали птиц на болотах, когда следили за Фреймусом? Как я заказала тирамису в кафе перед уходом в поле? Мы чуть не поругались, а потом решили помочь туристам, а потом ты загрыз этого страшного колдовского пса? Совсем не пом…

Волк стряхнул ее, придавил тяжелыми лапами, распахнул пасть.

– А еще ты учил меня слышать, – с усилием сказала Дженни, глядя прямо в желтые глаза. – Слышать весь мир, и птиц, и зверей. Так услышь меня, Дьюла Вадаш!

Зверь завертелся, повалился на землю. На шерсти проступил отпечаток черной ладони. Горлом пена пошла, пена безумия, волк хрипел и захлебывался.

Дженни села, положила большую лобастую голову себе на колени.

– Вспоминай, – велела она. – Вспоминай, кто ты, Дьюла Вадаш, возвращайся к себе, оставь это место. Все прошло, все кончилось.

…Дженни — волк смотрел на нее словно из глубокой пещеры, голос его был не сильнее эха.

– Дьюла! – девушка обняла его. – Наконец-то, возвращайся же!

…Беги… отсюда… он… не пощадит…

С воем еще одно дитя Роты низвергнулось вниз, Арвет описал круг почета, салютуя пером.

– Как дела? – весело крикнул он, но увидел выражение ее лица и напрягся. Развернулся…

Старухи слепились в один громадный шар, взвыли так, что по городу пронесся смерч, вышибая оставшиеся стекла. Шар потек жидким дымом, оплыл, упал на землю потоком черного огня. Из него шагнула дымная фигура до небес.

Повела огнистыми очами, махнула рукой, и их накрыл темный ветер.

 

Глава тринадцатая

Кто-то кричал. Девочка. Пронзительно, безнадежно.

«Вот дура…» – подумала Дженни и поняла, что это кричит она.

Воздух клокотал в горле, сорванные связки сипели. Девушка села.

Как она стерла пальцы до крови?

Когда успела искусать губы?

Когда успела выплакать слезы?

И где Арвет, Лас, Дьюла? Что произошло?

Над мертвым городом плыли жаркие дымные сумерки. По земле струились серые тени, листва вяло шевелилась. Сандалии тонули в серой пыли. Темная фигура до облаков, внутри которой клубился дым, брела по городу. Останавливалась, протягивала бескостную руку к земле. Поднимала ее к провалу в области головы. А в другой руке сжимала темный шар с искрами внутри. Искрой солнечной и искрой огненной.

Дженни пригляделась… рванулась с места.

«Это не Фреймус. Это не может быть Фреймус, он заперт на Авалоне, а я на Дороге Снов, неведомо где…» – Дженни вылетела на бульвар, затормозила. Великан стоял на другом конце.

Жарко.

Дженни облизнула губы.

– Эй!

Он медленно повернул голову. В черном провале рта исчезало человеческое тело. Он ел мертвецов.

Дженни замутило. Ветер ударил ей в спину, потащил вперед, призраки древесных ветвей расступались и смыкались сзади, вихрь мчал ее по бульвару прямо во мрак.

Дженни ударила ногами в мостовую, уперлась, закусила губу:

– Нет!

Она четко увидела у него в руках сферу, а в ней огонь рыжей гривы и сияние оленьей шерсти. Лас, Арвет и Зарница были в ловушке.

Колосс протянул руку, тьма захлестнула, потащила ее вверх.

– Тебя здесь нет! – закричала Дженни в колеса мрака и огня, которые вращались в глазницах дымного черепа, так похожего на лицо Фреймуса. – Ты на Авалоне! У тебя нет власти на Дороге Снов!

Колосс распахнул пасть, отшвырнул ее, точно щепку, Дженни раскинула руки и упала вниз, на острые шипы антенн, горбатые хребты черепичных крыш, в объятья деревьев, приготовивших сотни пик.

Зажмурилась – смерть страшна даже во сне – и поняла, что падение ее длится и не кончается.

Девушка открыла глаза. Она скользила по воздуху.

«На Дороге Снов чем сильнее желание, тем быстрее оно исполняется».

Она очень не хотела падать.

«Лечу!»

Дженни чистой волей ударила о воздух, набирала высоту. Облетела колосса. Тот лениво повел очами, выглядывая мертвых. Она его не интересовала, она была живой. Дженни поняла, что он движется к месту гибели балканского Магуса.

«Нельзя! – вспыхнуло в ней понимание. – Нельзя дать ему пожрать мертвецов, тогда они снова попадут в ловушку дурной бесконечности, снова и снова будут проживать день своей смерти».

Дженни стрелой упала в пылающий купол цирка шапито.

Купол все рушился и горел, и не сгорал. Мертвые члены Магуса Югославии смотрели на дымящийся манеж.

– Я пришла, – она глядела в глаза собратьев. – Что можно сказать умершим, чьи муки никак не закончатся?

Они были так похожи.

Мальчик чуть старше ее. Вообще не обгорел, только на рубашке пятно растеклось, как от джема.

– Вы не знаете меня, но я знаю вас, – сказала Дженни. – Я не могу дать вам жизнь. Все ведь уже случилось.

Прости, Матиаш, – она встретилась с мальчиком глазами. – Из тебя вышел бы отличный акробат и Бард.

Мальчик рассыпался в пыль и пепел.

– Прости, Агнешка, – бестрепетно обратилась она к обгоревшему телу, в котором можно было узнать женщину лишь по оплавившимся серьгам. – Ты была хорошим Ловцом…

Прости, Стефан, – она коснулась следующего, – ты сильный Страж, но твоих сил не хватило.

Прости, Арни… Люция… Мирослав… Бранко… Инесса…

Когда она обернулась, зал был полон пепла. С этими людьми она только что прожила и попрощалась навсегда, освободив их тени, пойманные на Дороге Снов.

Они не достались этому монстру.

Шатер смели в сторону, как младенцы сгребают песочные куличики.

Разгневанный череп заслонил половину неба. Чудовище было голодно.

– Кто ты такой?! – прокричала Дженни.

Колосс неторопливо повел рукой, как муху отгонял.

– Сурт! – выдохнул он, черный ветер придавил Дженни к земле, но она устояла.

– Отпусти моих друзей! – потребовала девушка.

Колосс неторопливо опустил голову, с удивлением воззрился на хрустальный шар в ладони. Сжал его – и не смог раздавить.

Ей показалось или огонь Ласа вспыхнул ярче?

«Он ослаб! Чем меньше поглотит мертвых, тем меньше его сила?»

Дженни видела, что это не Фреймус. Но и он тоже. Частица темника жила в этом существе, но чьей силой распоряжался колдун, чьей силой он создал эту ловушку и сотворил этого Стража?

В глубине души она знала ответ. Тень Господина Охоты все чаще вставала на ее пути.

Она не успеет найти и отпеть всех оставшихся мертвецов. Дженни взмыла вверх, потом по спирали устремилась вниз, а затем понеслась над печными трубами – быстрее, еще быстрее!

Черепица разлетается под ногами, Дженни бежит по крышам.

Какой красивый городок у подножия горы. С этой горы потом пришла смерть.

С горы.

Дженни застыла на коньке крыши.

Этот город и родной Магус Дьюлы погибли так давно. Так почему же мертвый город все еще существует на Дороге Снов? Не создали же его специально для Дьюлы?

«Это тюрьма для духов, созданная Фреймусом очень давно, – подумала Дженни. – Монстр – ее страж».

Дженни оттолкнулась, перепрыгнула на следующую крышу.

Дорога Снов текуча, она меняется каждый миг. Некоторые места могут отражать реальные, но быть привязаны к ним условно, связь эта похожа на рифму, а не на отражение. Так объяснял Марко, и Дженни сама была тому свидетелем – мысли, чувства, желания людей лепили из легкой плоти Дороги все, что пригрезится человеку. Дорога Снов похожа на океаническое течение, неизменное в своем вечном стремлении, но каждый миг изменчивое по своей природе.

Но что надо сделать, чтобы в таком месте создать устойчивую форму, причем на десятилетия?

«Воля, – ответила сама себе Дженни. – Злая и очень сильная воля…»

Под силу ли такое человеку, пусть даже такому, как Альберт Фреймус?

Девушка поднялась в воздух, увернулась от медлительного взмаха дымной руки, облетела колосса.

Он весь – клубящийся мрак, чем его поразишь? У нее нет даже меча, как у Арвета. Хотя пытаться убить колдовской дым – все равно что колоть иглой воду.

«Игла!» – Она потеряла равновесие, провалилась метров на десять вниз. В голове все разом сложилось в стройную теорию: и загадка нападения Фреймуса на Магус Югославии, и ловушка для душ на Дороге Снов, и причина, по какой этот мертвый город все еще существует здесь, в этом иллюзорном мире.

Дженни спикировала прочь от города, на верхушку Лысой горы, на каменистую проплешину посреди ельника.

Подскочил Тадеуш с глазами как автомобильные колеса:

– Что это?

– Хранитель мертвецов, – Дженни была лаконична. – Это должно быть где-то здесь…

– А где Арвет и Лас? Вы нашли Дьюлу?

Дженни его прекрасно понимала – сама бы вела себя так же. Но сейчас он жутко мешал.

– Они в ловушке, – Дженни встала посередине проплешины.

По городу шел колосс из клубящегося дыма, дома были ему по щиколотку.

– Что ты ищешь?

– Смерть! И якорь. Сундук и утку.

Тадеуш отшатнулся, но Дженни ухватила его за ворот, терпеливо объяснила:

– Есть русская сказка. Один колдун спрятал свою смерть в игле, иглу в яйце, яйцо в утке, утку в зайце, зайца в сундуке, а сундук на острове.

Тадеуш захлопал светлыми ресницами.

Дженни запрыгала от такой зверодушной непонятливости:

– Сундук – это якорь. То есть игла…

Колосс остановился. Завертел головой. Дженни чувствовала, как его глаза обшаривают город. Он искал ее.

– Это не город! – она схватила зверодушца за плечи. – Это ловушка для душ!

Монстр двинулся к горе, заслоняя солнце.

– Тадеуш, миленький, ты же нюхач. Это должно быть здесь! Они встали здесь и смотрели на ночной город, – Дженни почти плакала. – Они готовили нападение с этой горы. И они оставили здесь якорь. Понимаешь? Якорь, который удерживает этот город на Дороге Снов, якорь, который держит все души. Это ключ, это якорь, это игла со смертью, которая убьет его!

Тень накрыла их. Колосс вращал огнистыми очами, во мраке черепа кружились хороводы искр.

– Найди его! – велела Дженни, разбежалась, прыгнула с горы навстречу колоссу.

…Тадеуш увидел, как серебряная стрела пронзила дымный мрак, великан взмахнул руками, выронил шар с пленниками, и тот расплескался в черные волокна.

Лас с Арветом вырвались на волю, закружили вокруг чудовища.

Зверодушец мчался по поляне вслед за сладким гнилостным запахом, пока не оказался у сухого дуба. Там, под черным камнем!

Волк уткнулся мордой, заработал лапами. Земля запорошила глаза, попала в нос, земля жгла, как перец. Он чихал и плевался, но продолжал рыть, пока не нащупал толстое продолговатое тело, исходящее противной дрожью. Сомкнул челюсти, борясь с тошнотой, рванул – и выдернул наружу.

Только миг корчилось безглазое существо, белесый корень, похожий на уродливого человечка, – и Тадеуш разорвал его в клочья.

Он пал на землю и без сил смотрел, как страж мертвых рушится в себя, как дым его тела лавиной растекается по земле и тает в воздухе.

 

Глава четырнадцатая

…Утренний рейс был заполнен наполовину, и шофер не обратил внимания на худого паренька в черном пальто, который уселся в самом конце салона. Была середина рабочей недели, и ему полагалось быть в школе, но мало ли, какие у людей бывают обстоятельства. Может, он едет проведать любимую бабушку или к своим родным на побережье. Парень невесел, но тихий – не под кайфом, и проблем от него ждать не придется. Заплатил за билет, пусть едет.

Калеб следил, как мимо проплывают рабочие кварталы, затем аккуратные пригороды с уютными домиками, потом потянулись поля с ветряками, за ними холмы, разлинованные бесконечными рядами виноградников. Автобус пересекал Францию, накручивал километры, часовая стрелка ползла по кругу, а мальчик все смотрел и смотрел в окно.

Шкатулка с Синей печатью оттягивала карман.

Верно ли он делает, помогая Марко? Сможет ли он избавить его от власти Хозяина?

Он пробыл в «Чертоге» недолго, но увидеть успел достаточно.

Он не понимал, что увидел там, под Венсброу. Реактор? Ускоритель? Обсерваторию? Циклопическое сооружение: этажи решетчатых ферм и балок, километры кабелей, тонны электронного, электрического и даже химического оборудования. Какие-то цистерны, баки, автоклавы. Целый подземный завод – но что он должен производить? Зачем в центре завода располагался древний дольмен?

Сколько же денег и ресурсов сумели сосредоточить в своих руках темники, если им по силам создавать такие вещи! И как Магус сможет им противостоять, когда за спиной колдунов все деньги и технологии Внешних земель?

От этого места веяло нежизнью, этот запах напомнил Ллиюр место ее рождения, химероварню где-то в Европе, в горах, где она была сотворена. Там пахло так же.

Сможет ли он дать ей свободу? Когда-нибудь? Сдержит ли Марко свое обещание?

Калеб прикрыл глаза, понемногу задремал. Ехать было еще далеко, а силы ему понадобятся.

Автобус двигался на юг.

* * *

Паром принял последнюю машину, створки грузовой палубы закрылись. Пассажиры покинули свои места и потянулись наверх – к шезлонгам на смотровых палубах, к кафе и магазинам, барам и бильярду. Техник Густав Олавссон прошелся последний раз по трюму, проверяя, все ли заглушили двигатели и покинули автомобили, за время работы он всякого насмотрелся. Мимо черного «Рэндж Ровера» в крайнем ряду он прошел со спокойным сердцем, но остановился. Мотор был заглушен, но водитель сидел в машине. Руки в черных перчатках на руле, лицо скрыто шляпой и темными очками.

Густав постучал в стекло:

– Простите, сэр, правила запрещают пассажирам…

Стекло опустилось, и у техника перехватило дыхание. Он услышал:

– Все в порядке, все, как обычно, все покинули трюм.

– Все в порядке, я могу идти наверх, – повторил Густав, повинуясь взгляду алых глаз.

Техник повернулся и пошел к лестнице. Ноги он слегка подволакивал.

«Поработать над контролем моторики, – заметил Охотник, некогда бывший Клаусом Хампельманом. – Не дотягиваю».

Он закрыл глаза, солнечный свет даже в том малом количестве, что просачивался в трюм, раздражал.

Подняться наверх, в стада этих жрущих и пьющих потных обезьян? Прежде чем солнце убьет его, он в бешенстве убьет немало людей.

Нет, он проведет время здесь. Есть над чем поразмыслить.

Пробуждение далось тяжело. Ледяная ловушка, куда он угодил после схватки с этой мерзкой мадагаскарской кошкой, уберегла до весны, но он до того ослабел, что едва мог передвигаться. Двигаясь ночами, он добрался до ближайшего городка и прошелся по магазинам. Полиция прибыла очень удачно – он как раз заканчивал сборы. Они охотно отдали ему автомобиль и оружие.

В Швеции он сменил машину на внедорожник. Конечно, мог бы угнать, но предпочел арендовать. Автосалон был серьезным испытанием сил – ему пришлось контролировать сразу пятерых, чтобы никто из них не отвлекался на его внешний вид и воплями не мешал ему спокойно оформлять поддельный договор аренды.

Хорошо, хоть бывший хозяин перестал ломиться в голову. Охотник давно не ощущал, как тот скребется в запоры его разума. Подевался куда-то Альберт Фреймус.

Сгинул, и пусть бы вовсе не возвращался. Охотник более никому не подчинялся, у него была цель и смысл – найти ее, беловолосую ведьму. Она исчезла, он перестал слышать ее запах и, значит, мог спать во льду спокойно, но вот она появилась, как звезда вспыхнула на западе, и его мерзлое сердце забилось сильнее. Он проснулся.

Она вспыхнула на северо-западе и вновь исчезла, но теперь он ее не упустит. Единожды вернувшись во Внешние земли, она вернется вновь.

После перерождения многие знания стали ему доступны, Клаус не задумывался отчего. Так было, и он просто этим пользовался. Даром суггестии и контроля над разумом, ночным зрением, тончайшим нюхом, необычайной физической силой и многим другим.

Он принимал это так же, как и тягу к человеческой боли, страху и смерти. Чтобы питать тело, ему годилась любая пища, но чтобы питать внутренний огонь, нужна была пища иного рода. Чужое страдание, и чем сильнее, тем лучше.

Паром вздрогнул, зашумели двигатели, и винты медленно принялись перемалывать плоть Балтийского моря. Паром плыл в Данию.

 

Глава пятнадцатая

Первым, кого увидела Дженни, когда открыла глаза, был Роджер. Он сидел над ней, и девушка поразилась, с какой неожиданной нежностью он смотрел на нее.

Над головой его струился синий шелк, как замена небесам. Дженни сразу поняла, где находится.

Дрессировщик нахмурился и пробормотал в сторону:

– Она проснулась.

Дженни села. Голова кружилась, перед глазами стоял жадный дым, пожирающий мертвецов.

У стены сидел худой осунувшийся человек, он кутался в плед и жадно пил из пиалы тонкого фарфора.

Тонкие губы, острый нос, запавшие желтые глаза.

Дженни что-то просипела. Беспомощно огляделась, хотела встать – и чуть не упала, Роджер едва успел ее подхватить.

И голос, и ноги ее не слушались.

– Привет, волчонок, – сказал Дьюла.

«Дьюла!»

Дженни беспомощно раскрывала рот, пока Юки не вложила ей в руки горячую пиалу.

– Пей, – велела она.

Дженни послушалась. Тут любые указания будешь выполнять, если паралич грозит!

Арвет, Тадеуш, Лас – все здесь, в Зале Советов, и все не в лучшем состоянии. Лас лежал на боку, вытянув все четыре лапы, Арвет с Тадеушем шатались, как камыш на ветру.

Что случилось? Кто их сюда перенес?

Над ней склонился Людвиг, потрогал пульс прохладными пальцами. На длинном породистом лице отразилось удовлетворение:

– Приходишь в норму. У вас началась аритмия, у всех сразу. И давление сильно упало. Понимаю, что ты хотела сделать все сама, но дело могло кончиться печально. Я позвал Юки.

– И правильно сделал! – Дженни впервые видела, чтобы директор СВЛ была рассержена. – Эта авантюра вам могла обойтись очень дорого. Ты хотя бы понимаешь, что могла остаться там навсегда?

Дженни покачала головой.

– Нет. – Честность – лучшая политика, с недавних пор начала понимать она. Не надо стараться казаться кем-то другим. Тут бы сил найти остаться самим собой.

– Ничего я не думала. Дьюлу хотела найти. А там такое….

Зверодушец поймал ее взгляд, чуть заметно, заговорщицки улыбнулся, и Дженни стало гораздо теплее.

Они же сделали это! Осталось только Эдварда и Эвелину найти – и все свидетели в сборе!

Юки повела веером, и шелк закружился вокруг них, они были вместе со всеми – и в то же время отдельно, ни единого звука не проникало в синий шелестящий кокон.

– Расскажи подробно, что ты видела, – велела госпожа директор.

…Когда Дженни закончила, Юки щелкнула пальцами.

– Август, – сказала она в пространство. – Сообщи Германике, что она отправляется завтра за Эвелиной и Эдвардом Ларкин.

Дженни подскочила.

– …со всей своей командой, – успокоила ее Юки. – И передай Сатыросу, чтобы ускорил расконсервацию оружейных складов.

Что ответил Август, Дженни не расслышала, но Юки, видимо, осталась довольна.

– У тебя будет отдельное задание, – напомнила ей директор. – Калеб Линдон, мальчик-химера. Ты должна с ним встретиться и забрать Синюю печать и весь компромат на Фреймуса, который он отыщет. Германику я предупрежу, она даст тебе свободу. Но учти – в этом случае с тобой будет только Лас.

Дженни кивнула:

– Справлюсь. С Калебом у нас… сложные отношения. Но не такие сложные, как с Фреймусом.

Юки задумалась:

– Ты уверена, что четко поняла слова Древней земли? Зеленая печать уже давно в руках темников?

Дженни кивнула:

– Почти двадцать лет назад. Кажется, в этом напрямую замешан Альберт Фреймус. Я хочу сказать, видели бы того хранителя мертвых…

– С такими доказательствами, Синей печатью и уликами Калеба мистер Фреймус задержится на Авалоне, – сузила глаза Юки.

– А СВЛ тем временем перевернет вверх дном все его резиденции. Зеленая печать должна вернуться в руки Магуса. Я сильно сомневалась в плане Марко, но его удача сильнее самого черта.

Шелковые полотнища развернулись, и они снова оказались в одном пространстве со всеми.

* * *

После короткого инструктажа Дженни еле улизнула от Арвета, Тадеуша и Ласа. Этой троице не терпелось обсудить, что же случилось на Дороге Снов, а Дженни, наоборот, обсуждать это не хотела. Ни под каким соусом.

Она хотела выдохнуть и хоть немного поговорить с Дьюлой.

Хорошо, что она успела нагнать его на лифтовой площадке.

Они ехали долго, до самого низа. Дьюла молчал и вел себя так, словно был в Башне Дождя сто раз и она ему до смерти надоела.

Дженни тоже молчала. Как-то непонятно, с чего начинать разговор с человеком, в теле которого полгода жил волк, а душа томилась в ловушке для мертвецов. Туго с темами для общения в таких ситуациях.

Клоун вышел на нижнем уровне, над причальными пирсами и пошел над темным морем краем опасной тропы.

Они ушли довольно далеко, когда Дьюла сказал:

– Значит, Марко судят Высоким Судом. Мы дадим показания. Надеюсь, поможет.

Звезды перемигивались над ними, лили далекий свет с черно-бархатного неба.

– Ты сомневаешься?

– Я не верю Авалону, – ответил зверодушец. – Они мягко стелют, но жестко спать. Здесь слишком много первых. Здешний Магус стал слишком похож на них. Они забыли, как мы живем во Внешних землях.

– Вольные Ловцы не забыли…

– СВЛ только молоток, которым забивают гвозди, – усмехнулся Дьюла. – Они выполняют решения Совета. Иначе бы твоего деда не изгнали двадцать лет назад. Ты же уже знаешь об этом?

Дженни кивнула.

– Посуди – в чем он провинился?

Девушка молчала.

– Ты это видела. Мертвый город. Убитый Магус.

– Лучше бы не видела.

– Примерно за полгода до того к нам пришел человек с глазами убийцы. От него пахло смертью, но нас это не испугало – время было смутное, оружие было у многих. Но это был посланец темников.

– Он пришел за Зеленой печатью?

– К нашему директору, Бранко. Никто и не догадывался, что его род был родом Хранителей.

Зверодушец помолчал, потом продолжил:

– Человек предложил нам простую сделку. Мы отдаем им Зеленую печать, а они не трогают нас. У нас был сильный Магус, мы в любой момент могли скрыться от любого человеческого врага. Но темники… совсем другое дело. Нам дали на раздумье два месяца, и он ушел. Мы обратились к Авалону. Нам никто не ответил. Поэтому я не верю в правосудие Великого Совета. Старейшины делают то, что выгодно им, а не нам.

Она и не заметила, как они описали круг и добрели до другого входа в Башню. Дьюла вознамерился было нырнуть в его провал, подсвеченный «вечными свечами», но Дженни придержала его:

– Как же это случилось?

Клоун прислонился к стене, припал к темному пологу плюща, слился с ним, только глаза упрямо сверкали:

– Мы держали Большое кольцо, мы опустили дымку Фед Диада, они просто не могли нас найти. Но нашли. И начали убивать. Я единственный вырвался оттуда. Надеялся, что все кончилось, думал, в Англии все начну сначала. А повернулось все иначе. Если бы не ты, я бы до скончания веков проживал этот день. Ты не знаешь, что ты сделала для меня, Дженни.

Он шагнул в сторону и пропал, только быстрая тень промелькнула и скрылась за стеной Башни.

«Наверное, в облике волка легче все перенести, – подумала она. – У зверей не так болит сердце».

Она вспомнила, как плыла по морю, слушая песни Солнца и Луны, закусила губу.

«Нет. Если есть сердце, неважно, в чьей груди оно бьется. Оно всегда болит».

Что-то позвало ее из темноты, где над черным морем шумел бриз.

Дженни обернулась.

Золотой огонек плясал в ночи, взлетал и припадал к земле, точно невесомый фонарик в руке эльфа. Не настоящего туата, а волшебного эльфа из детских книжек. Свет теплый, зовущий, в нем таилось сказочное обещание всего на свете, самого желанного. Того, о чем она мечтала в пять лет, одна в своей постели в их старом вагончике.

Дженни двинулась во тьму. Травы цеплялись за одежду, камни подворачивались под стопу, словно желая остановить. Едва она приблизилась, огонек отлетел прочь.

– Подожди, – позвала Дженни. – Что ты такое? Ты откуда?

Свет качнулся, точно погладил ее. Переливы его были как музыка.

– Не уходи, – шепнула девушка. – Я не хочу быть одна. Устала…

Она пошла напролом, не глядя, что под ногами, потом побежала.

Огонек плясал прямо перед лицом, протяни руку – и коснешься, ухватишь счастье за хвост.

А это счастье, это было оно, тут Дженни и не раздумывала, это же видно, вот же, разве не видите – она на коленях у мамы, мама красивая, папа большой и сильный, а в доме у них тепло и спокойно, вот же оно…

В ночи вспыхнул свет ярче солнца, пламя отшвырнуло темноту, и Дженни отшатнулась. Она на краю утеса, а внизу ревет море, точит белые клыки о белые камни!

Из ночи выскочил Лас, он был в своем втором облике гигантского льва. Тряхнул пылающей гривой, обводя тьму взглядом.

Огонек исчез, будто его и не было. Все исчезло.

Дженни опустилась на камни.

– Будь осторожна, хозяйка. Не надо гулять одной.

– Что это было, Лас? – Дженни ткнулась в его горячий бок. – Что со мной?

– Кто-то ходит рядом, – зверь был напряжен. – Давно за тобой ходит по пятам. Хитрый, незаметный. Никто его не видит, один я чую. Сейчас ушел.

– Отнеси меня домой, – попросила Дженни. – Устала очень.

Лас опустил голову, она залезла на спину. Схватилась за теплую шерсть, поплыла на живом огне прочь от провала в шумящую влажную бездну.

«А ведь для кого-то я тоже такой далекий огонек, – подумала Дженни. – Вдруг свет Ласа долетает до Внешних земель? И кто-то смотрит на нас и мечтает о чудесах?»

Удивительно, но ей отчего-то стало легче.

 

Глава шестнадцатая

– Я не могу подобраться к ней, мастер. Проклятый зверь все время начеку!

– Неужели я тебя переоценил? Какая жалость…

– Два раза я был близок к успеху. Во Внешних землях все сорвалось из-за этого алхимического монстра, создания темников. А на острове я почти довел ее до края. Если бы не ее проводник, Далфин была бы уже мертва!

– Неважно, как ты был близок, если цель не достигнута. Пустой разговор.

– Мастер, поверьте, я не отступлю, пока она не погибнет.

– Похоже, тебе нужны ассистенты для проведения этой операции.

Это был странный день. Германика сказала, что высадка откладывается на день, и у нее образовался неожиданный выходной. Дженни совершенно не понимала, на что его потратить.

«Как можно тянуть?! – возмутилась она. – Через два дня у Марко первое слушание в суде!

– Это Великий океан, – пожала плечами Германика. – Что ты хочешь?»

О, Дженни хотела много, но не сказала. Едва ли Германика смогла бы исполнить хоть одно ее желание.

Как там дед? О нем ни слова, ни весточки с тех пор, как они навещали его в Замке Печали. Дорога Снов молчит, и она не видит даже его тени. Словно дед затаился, ожидая чего-то или кого-то.

Да и саму Дорогу Снов после их прогулки в город мертвецов штормило, как Великий океан: проносились неизвестные Дженни сущности, привычные ландшафты в одночасье менялись, немногочисленные проверенные ею тропы вели совершенно в иные области, и Дженни в какой-то момент стала опасаться, что потеряется. Так же, как Дьюла. От греха подальше она решила пока туда не соваться. Не зря же дед предупреждал, что это опасно.

Но вот что делать, когда есть свободное время, он не сказал. Раньше она бы завалилась с книжкой на диван или пошла трепаться с Джеймсом. Или завалилась к Эвелине и Эдварду. Она бы завалилась и к приятелям в Башне, благо их прибавилось и нет таких крепостей, какие не могла бы взять Дженни Далфин. Но вот беда: вся мужская компания, включая Ласа (у-у-у, предатель!), отправилась на полигон. А ее не взяли. От такой подлости опускались руки и замирали все жизненные соки в организме.

Даже Тадеуш, насквозь раненный, даже Дьюла, который, считай, с того света вернулся, даже Арвет со своим бубно-оленем – все ее бросили.

И что делать, совершенно непонятно. Она так привыкла сражаться, что чувствовала себя военным кораблем, ржавеющим в мирное время у причала.

«К черту. Я не пушка и не танк», – решила Дженни.

Она поняла, чего хочет. Сердце просило нарядов и праздника, сердце томилось. Дженни бросила в его топку один из нарядов с острова Королевы Медб: свободная кофта, скроенная из кусков разных тканей – легкая шерсть, хлопок и лен, все в серых тонах, черные шаровары в тонкую белую полоску, черные сапожки на высоком каблуке.

Покружилась перед зеркалом.

«Да, это должно быть красиво».

Радости не было. Она вышла, оставив дверь открытой.

Кого ей опасаться в Башне Дождя? Разве что себя самой. Хотя после странной ночной истории с огоньком… Она никому не рассказала об этом, просто не понимала, что это было. В энциклопедии она читала про «манящие огоньки», но эти духи жили на болотах. Как он мог очутиться прямо у Башни Дождя?

Дженни шла пустыми галереями, где стучало эхо шагов, шла по высоким узким коридорам со стрельчатыми окнами, из которых падали косые столбы света, разлиновывали коридор на свет и тень, свет и тень. Как клавиши пианино.

«Умеют ли Барды Магуса играть на таких инструментах?»

Суд, Марко, история с мамой, Талос, мертвый город, похищенные печати, заговоры и тайны – она будто была на дне колодца в старой электронной игрушке, а сверху падали и падали бетонные блоки, один другого тяжелее, и не было сил ни увернуться, ни сдвинуть их с места.

Дженни вышла на верхушку одной из боковых башенок (по извилистому, как кротовья нора, ходу) и вдруг встала.

Арвет. Сидел на складном стульчике и рисовал.

– Привет, – он поднял глаза. – Классно выглядишь. Как ты?

– Спасибо, так себе, – Дженни села на нагретый на солнце камень. – Ты же на полигоне?

Арвет огляделся:

– Разве?

Дженни не сдержалась, улыбнулась. Вышло смешно.

– Не, эти танцы с волками не для меня, – его карие глаза блеснули на солнце, сбили ей дыхание.

Они молчали довольно долго. Арвет щурился и легко и быстро касался карандашом бумаги. Дженни смотрела, как он рисует, а солнце золотит его ресницы и плавит воздух на профиле, и из сердца у нее никак не уходило напряжение, она думала сразу обо всем, что случилось с ее жизнью за прошедший год, и оттого не могла закончить ни одной мысли до конца.

– Я запуталась, – сказала девушка. – Слишком много всего, слишком быстро.

Арвет показал рисунок.

Мягкие холмы, обрывистая линия утеса, облака и чайки. Ничего необычного.

– Зачем люди рисуют, когда есть фотоаппараты?

– Ни один фотоаппарат не увидит того, что видит человек. Фотография – это застывший свет, комбинация электронов на карте памяти. А картина несет след того, кто ее нарисовал, она светит светом самого художника. Портреты, марины, пейзажи, натюрморты – это слова и фразы художника, его алфавит – краски.

Это как ясный взор, только у каждого художника он свой, и никто, кроме него, не сможет написать картину именно так. Иначе – смогут, но вот так, как видит он, и увидеть то, что видит он, – не смогут. Понимаешь? Рисунок – зеркало для художника, только зеркало, которое меняется само.

– Ты же не учился рисованию? Почему так уверен?

– Учился немного, – Арвет прищурил глаз, поглядел на вид, потом на рисунок. – Но это неважно, учился ты или нет. Важно, кем ты себя сам считаешь. Я раньше не понимал, а теперь вот понял…

Он повернулся:

– Пока плыл сюда, на Авалон, думал. Я все никак не мог понять, кто я.

Дженни улыбнулась:

– Ты Арвет Андерсен, внук шаманки Элвы…

– Да, шаман, прошедший посвящение старика Мяндаша. Я скачу по небу на солнечном олене и держу в руке железное перо. Но еще я – служка в церкви Святого Олафа, а еще – сын своей мамы и своего отца. Так кто я на самом деле?

– Ты тот, кто спас меня. Кто всегда спасал меня и приходил за мной. Даже туда, куда не мог прийти.

– Для тебя я такой. Но для себя кто я есть? Что я значу, что я могу? Раньше я не сомневался, жизнь была как прямая дорога. А теперь все…

– …как в тумане, – закончила она. – Все непонятно. Это я виновата. Во всем, что происходит, во всем виновата я! Люди гибнут, судьбы ломаются, жизнь летит под откос. Если бы я не открыла ту дурацкую клетку, ничего бы не было!

Дженни, видно, посмотрела прямо на солнце, оттого глаза заслезились.

– Есть и хорошие вещи.

– Какие?!

– Я снова начал рисовать, – улыбнулся саам. – Думал, совсем бросил. А после похода в мертвый город как прорвало. Всегда есть хорошие вещи, во всем.

– С тех пор, как ты приплыл, мы почти и не были вместе вот так, как сейчас, – вздохнула Дженни. – Все на бегу, все время спасаю или спасаюсь. Нет времени, чтобы просто посидеть на ветру, поглядеть на море. Всегда должно быть время поглядеть на море.

Арвет протянул набросок.

– Уже закончил?

Картина не изменилась, только в углу выросла башенка, на которой можно было различить две маленькие фигурки.

– Допустим… Если все картины о чем-то говорят, тогда о чем твой рисунок?

Арвет задумался:

– О свободе. Об одиночестве. О готовности к молитве.

– Ты до сих пор веришь в Бога?

– А что поменялось? – Арвет пожал плечами. – Оттого что я стал шаманом, с Богом ничего не случилось.

Девушка только руками развела:

– Вот упертый!

Она встала, уперла кулаки в бока:

– Эй, Бог! Ты там, наверху! Если ты там, всемогущий и всеведущий, скажи – зачем все это?

– Джен, он так не ответит, – мягко сказал Арвет.

– Да он вообще не ответит! – Дженни начала кипятиться. – Это же глупо – полагаться на какого-то всемогущего дядю, который решит твои проблемы. Если он есть, как допустил, чтобы маму унесли в Тартар? Чтобы Марко лишился половины жизни? Чтобы погиб город и весь Магус Дьюлы?

– Джен…

– Каким жестоким надо быть, чтобы ничего не делать, когда на войне гибнут дети?!

– Или Бог садист, или его нет, – перебил ее Арвет. – В любом случае, молиться ему бессмысленно. Так?

– Пусть он ответит, если есть! – не сдавалась Дженни. – Сам подумай, сколько мы всего видели, а Бог на глаза не попадался.

Зачем смерть, Бог?! Зачем ты всех убиваешь, Бог? Что мы тебе сделали?!

Ее знобило, сердце колотилось сильно-сильно и хотелось плакать. Этот мертвый город она не забудет никогда.

Арвет встал, обнял ее.

Стало немного теплее.

– Думаешь, мне бы не хотелось, чтобы он был? – сердито сказала Дженни. – Тебе плохо – помолился, и легче стало, наверное. А мне куда идти?

– Ко мне, – серьезно сказал Арвет.

Его дыхание грело затылок, и мурашки ползли по шее, и Дженни хотелось стоять так вечно, и уже не спорить, а просто слушать море.

– Завидую я, – буркнула она, остывая. – Ты со своим Богом как в шубе на морозе. А я голышом.

– А может, он не садист, – сказал Арвет. – Может, он слишком любит людей.

– Любит?! – Дженни аж задохнулась. – Как же он может стоять в стороне, если убивают ребенка?!

– Один раз вмешаешься – придется вмешиваться всегда и везде. Нельзя спасти в одном месте, а в другом уберечь, придется спасать еще и еще. И тогда что останется от свободы человека? Мы будем просто игрушками в его руках. А ты представь, каково это – мочь все, и видеть, и понимать всех людей и их поступки, любить всех и при этом добровольно ограничить свое всемогущество ради свободы всех. Ты подумай, какая это мука.

Дженни недовольно засопела. Она все равно была не согласна – нельзя, нельзя допускать зла! Но понимала, что этот спор сейчас можно закончить только ссорой.

А ссориться она не хотела. Она хотела стоять вместе с ним.

– Арви?

– Чего?

– Я бы не хотела никого спасать, – шепнула она. – Хотя бы годик.

Юноша положил подбородок ей на плечо.

– Смотри – закат. Каждый вечер солнце опускается в бездну, и где гарантия, что вернется? Но оно проходит круг и восходит снова. Раз за разом. Просто делает, что должно. Лучше быть, как солнце…

– Смешной ты. Солнце – огромный шар газа. И это мы вокруг него вращаемся.

– Тем более, – с жаром возразил он. – Ты подумай – болтается в черном космосе, одно, в компании каких-то мелких камешков. И ведь не устает, светит. Если бы я стал пастором, то вместо проповедей рисовал бы картины.

Дженни хихикнула:

– Представляю зрелище – все собрались послушать слово святого отца, а тут ты на треноге выносишь холст. И сдергиваешь покрывало.

– А что? Я слыхивал проповеди и хуже.

– Арви, Арви, ну зачем ты приплыл, глупый ты саам.

– Чтобы тебе было кого шпынять, разумеется.

 

Глава семнадцатая

Черный «Рэндж Ровер» уткнулся носом в дюну, энергично заработал колесами, но не продвинулся вперед. Водитель сдал назад, загнал машину в тень чахлого деревца.

Раздраженно опустил шторки, затемнил окна. Дальше – пешком, когда зайдет солнце. Та его часть, которая некогда была демонием, слышала хор бывших собратьев, они шли по следу.

С севера прилетал другой запах, он говорил о дерзком мальчишке, который должен был послужить пищей химеры, а стал ее братом.

Самый зыбкий след заставлял дрожать сердце. Дженни скоро ступит во Внешние земли.

– Будет весело, – сказал своему красноглазому отражению в зеркале Охотник Клаус Хампельман. – Будет вкусно.

* * *

Вечерний океан шумел, солнце уже увело колесницу за край горизонта, и в небе остывали заревые отблески копыт его коней.

Эвелина лежала в шезлонге. Кто-то накрыл ее пледом.

– Спасибо, – Эвелина подняла голову. – А где Эд?

– В доме, остался допивать божоле, – Джей сел рядом прямо на песок.

Эвелина молчала, Джей осторожно взял ее узкую белую ладонь.

– Холодные, – сказал он.

– Прости.

– За что?

– Что не могу дать тебе настоящей человеческой жизни. Что ты вместе с нами бегаешь и прячешься. Мы обрекли тебя на свою судьбу, не имея права…

– Моя прошлая жизнь кончилась тогда, на автостоянке, – сказал Джей. – Ты мне дала еще один шанс. Теперь у меня есть цель…

– Быть все время рядом? – печально улыбнулась Эвелина. – Делить жизнь изгнанницы?

– Быть живым, – твердо сказал Джей. – Видеть, как восходит солнце, чувствовать ветер и дождь, злиться и радоваться. Это самый большой подарок, какой можно дать человеку.

Эвелина тревожно сжала его руку.

– Что?

– Что-то не так, – она села. – Когда я потеряла музыку, то стала больше слышать. Я слышу ветер, слышу волны, слышу чаек и сверчков. И слышу, как что-то меняется. Он приближается.

Джей подскочил, в руках у него появился пистолет:

– Иди в дом.

– Зачем? – спросила Эвелина устало. – У нас нет силы, чтобы его остановить. Уходи, тебя он не тронет.

– Ты же знаешь, что наши жизни теперь связаны! – Он поднял ее с шезлонга. – Быстрее!

Джей повел ее к дому, но двери распахнулись перед ним.

Серебряная лира сияла в руках Эдварда:

– Довольно прятаться!

– Ты пьян! – Джей оттолкнул его. – Эта тварь нас убьет! Собирайся, я заведу машину.

Эдвард скривился:

– Хватит суетиться, солдат.

– Он мой хранитель, Эд, – сказала Эвелина. – Он делает то, что должен.

– И я, Эви, и я, – акробат вышел на улицу. – Какая ночь, какая луна! Пойдем, сыграем в последний раз.

– Вы с ума сошли! Хотите здесь умереть?!

– Беги, ты все время путался под ногами.

– А ты…

– Хватит! – закричала Эвелина. – Вам не надоело?!

Мужчины замолчали. Эдвард смотрел в сторону, Джей потер виски.

– Что будем делать?

– Бежать!

– Драться!

– Он совсем рядом, – Эвелина смотрела на дюны, облитые молочным светом. Ветер шел с севера, звенел сухими листьями кустов.

– Надо слушать, надо верить, – сказала она. – Мы можем его остановить.

– У нас не хватит сил на такую просьбу.

– Песок, Эдвард, – она присела, взяла белую горсть. – Это бывшие горы, сам же сказал. А теперь посмотри на дюны, они как волны. Песок хочет быть морем, понимаешь? Поможем ему?

Эдвард облизнул губы:

– Это мысль.

– Да о чем вы?! – закричал Джей Клеменс. – Я ни черта не понимаю!

– У Эви есть идея.

Они шли так давно, они истомились. Жажда вела по следу, воля призвавшего была непреклонна – «найти и уничтожить».

Белая костяная флейта указывала цель, они брели, отвлекаясь лишь на редкие трапезы – кровь бродяг и туристов на время утоляла вечный голод. Но затем он возвращался, вновь бросал к цели.

Они шли так давно, что стало казаться, что их насытит только хрупкая плоть и сладкая кровь этой женщины Магуса. Внутри пойманной птицей томилась ее музыка, за поясом была ее флейта.

Они замерли на гребне дюны.

Женщина внизу запрокинула голову, говорила с луной.

За ее спиной – человек, в руке его – оружие, но против них оно бесполезно.

Они прыгнули с высокого склона. Они ее нашли!

Человек начал стрелять.

Их тело содрогалось, но они гнали вперед! Вперед! Мир полон юных тел, которые примут демониев.

Их жертва совсем рядом, раскинула руки, принимая судьбу, она тоже устала от долгой погони. Скоро они будут сыты!

…Что-то изменилось. Музыка! Ее брат играл на лире, он все еще пытался что-то сделать, хотя этим людям было отмерено умереть здесь.

– Мы заберем и твою музыку, – пообещали они, – скоро все кончится.

Им перебило обе ноги, они рухнули на песок, поползли.

Дева нараспев сказала:

– Луна над пустыней плывет, как белый лотос, что ветром в море унесло.

Их уставшее коренастое тело извивалось змеей, загребало широким клинком, приросшим к ладони, но песок слабел, отказывался держать их.

– У тебя нет силы! – завопили они, перебивая друг друга, борясь за обладание голосовыми связками. – Мы забрали твою музыку!

– Вы оставили сердце. А музыка живет там. Вам здесь не место.

Змея зыбучих песков затягивала добычу, вот скрылись ноги, вот одержимый ушел по пояс, по грудь, вот над чавкающими песками осталась лишь голова, вращающая глазами, с пеной, воплями и проклятьями на синих губах. Бумажные черви пошли горлом, демонии облепили мертвую голову, но не могли покинуть обреченное тело. Эдвард тронул струны, и песчаная волна погребла одержимого.

По песку несколько раз прошла крупная рябь, и все кончилось.

Джей с опаской шагнул вперед:

– Оно сдохло?

Эвелина схватила его за локоть:

– Это место теперь могила, пески проглотят любого.

– Нам пришлось извратить их природу, – Эдвард коснулся пальцами песка. – Одержимый глубоко внизу. Пески будут держать его, пока тело не истлеет и демонии не обретут свободу.

– Когда это случится? – Джей с палкой прошел по краю, проверяя границы зыби.

– В песках тела хранятся веками, – пожал плечами Эдвард. – На некоторое время мы от него отвязались.

– Шутишь? – Джей глянул на него и переменился в лице. Эдвард и Эвелина медленно валились на землю.

Джей в два прыжка оказался рядом, поймал их, оттащил от зыбучих песков.

– Просьба, – шепнула Эвелина. – Слишком большая. Думали, сможем разделить. Не вышло…

Она провела рукой по его колючей щеке:

– Прости, Джей, твоя вторая жизнь оказалась недолгой. И не такой счастливой…

– Эви! – Джей Клеменс потряс ее за плечи. – Эви, перестань! Эви…

Он обнял ее. Эвелина закрыла глаза.

– Не повезло, – пробормотал Эдвард, пальцы его царапали струны верной лиры. – А был шанс…

Луна кружилась в небе, как белый цветок по черным водам. Ветер нес звенящие песчинки в море, засеивал морские грядки, будто надеясь на неведомый урожай. И море родило плод.

Джей Клеменс баюкал горе у груди и не видел, как искра двинулась по лунной дорожке, превратилась в сверкающую ладью, разрезала пески острым носом. На берег спрыгнули люди.

 

Глава восемнадцатая

– Авалон. Служба Вольных Ловцов, – терпеливо повторила черноволосая девушка с холодными стальными глазами. – Что здесь произошло? Вы меня понимаете?

– Эта тварь гналась за нами от Англии, – Джей поднялся, растерянно огляделся. Он был в летнем домике, который они арендовали.

– Но они ее утопили в песках. Я не знаю как…

Эд и Эвелина лежали на кроватях, Джей увидел лицо Эвелины, бледное, как белый цветок ночью, пошел к ней.

Уперся в преграду. Поднял недоуменно глаза.

– С ней все будет хорошо, – мягко сказал высокий широкоплечий человек. Он сочувственно смотрел на него светло-голубыми глазами и осторожно придерживал за плечо. Пальцы у него были стальные.

Джей нахмурился, но Людвиг положил ему руку на плечо и бережно усадил на стул:

– Посиди тут.

– Германика… – Людвиг отвел ее в сторону, она вскинула голову, недоверчиво поглядела на Джея.

– Хранитель… – с сомнением сказала она. – Это не сказки?

– Он спас их, – сказала хрупкая девушка-подросток с мягкими светлыми волосами. – Если бы не его силы, Эвелина бы уже умерла, а вместе с ней и Эдвард. Разве ты не видишь – пламя их жизни переплетено, это один огонь?

– Думаю, ему лучше отдохнуть, – нахмурилась черноволосая, махнула рукой, и Джей Клеменс провалился в сон без сновидений.

…Германика коснулась носком морщинистых песков, и те дрогнули, качнулись, будто подбадривая – не бойся, ступи всей стопой.

– Они изменили природу песков, – сказал Людвиг.

– Не такая большая просьба, – сказала Германика, – я думала, ваши Барды сильнее.

Силач покачал головой:

– Ты не видишь? Они навсегда ее изменили. Здесь всегда будут зыбучие пески. Это вечная могила для одержимого.

– И ловушка для всех людей, которые здесь пройдут. Мы можем извлечь его оттуда?

– Это слишком долго, – пожал плечами Людвиг. – Окно на Авалон открывается на рассвете.

– Тогда поставим постоянное Кольцо Магуса, чтобы туристы не угодили, – решила Германика.

– Ты сумеешь?

Германика прищурилась:

– Жозеф, Тадеуш, Людвиг – вы мне поможете. Арвет – в охранение, Дженни – присмотри за Бардами и этим хранителем.

Девушка кивнула, поймав ее взгляд.

У нее не так много времени до рассвета. Юки сказала, что Калеб сам ее найдет, в чем Дженни не сомневалась – химеры и не на такое способны. Но для этого ей надо уйти от остальных.

Какие Эд с Эвелиной молодцы! Сумели одолеть одержимого в одиночку! И этот парень, когда Эд с Эвелиной выложились в просьбе, только Джей их вытянул.

Такое Дженни видела впервые, дед даже не упоминал, что можно связать пламя жизни обычного человека и члена Магуса, но вот оно – перед глазами пляшет удивительным цветком, одним на двоих. Джей и Эвелина. Они горели одним светом, были связаны теснее, чем влюбленные, ближе, чем близнецы.

Дженни прошлась по комнатам.

Им пришлось тяжело. Обстановка в домике была самая спартанская, и вещей с собой они прихватили совсем немного – чемодан Эвелины, сумка Эда, еще сумка этого парня.

– Да, дружок, и тут мы успели вовремя, – сказала Дженни. Лас сидел на стуле и хмуро смотрел в окно. Дженни определила его настроение по уныло опущенному хвосту. Зверь хотел побегать.

Девушка вздохнула:

– Ты прав, пора идти.

Лас соскочил, побежал к задней двери. Девушка оперлась о косяк.

Луна катится по черному небу, белые волны песка прорезаны густыми чернильными тенями.

– Как-то страшновато, нет? – спросила она у зверя.

Фосс удостоил ее лишь недовольным ворчанием.

«Дожила, – опечалилась она. – Теперь и питомцы на меня фыркают…»

Холодно. Дженни накинула плед, пошла вслед за зверем.

Вокруг было тихо, она слышала всех живых существ в пределах взгляда и никого крупнее ястреба не находила.

Калеба не было.

– Лас, как ты там? – спросила она.

Фосс показался на гребне, в пасти он держал безжизненное тельце мыши. Положил у ног. Вот, хозяйка, ешь. А то бледная.

– Тебя что, плохо кормят? – укорила Дженни. – Ведешь себя как какая-то кошка.

Лас переступил толстыми лапами и явно хотел что-то сказать, но вздрогнул. Присел, прижал уши и длинными прыжками помчался во тьму меж высоких дюн.

Дженни всплеснула руками, сердобольно присыпала мышку и побежала следом:

– Куда тебя несет, Лас?

«Он здесь!» – ударили ее слова фосса, но Дженни и сама почувствовала прикосновение к позабытому огню жизни, который разом ей вспомнился. Да разве можно забыть призрачный свет, прозрачный пламень цвета ледникового льда, чувство ледяной химеры?

Широкая ложбина между дюн.

Калеб. Стоит, подняв воротник пальто, развел руки перед Ласом. А тот сверкает злым янтарем глаз, лупит по бокам хвостом.

«Все в том же пальто, – невпопад подумала девушка. – Еще больше вытянулся, похудел. А когда-то Эд называл его Пятачком. Вот бы сейчас увидел…»

– Привет, Дженни, – голос у него стал высокий, звонкий. – С тобой только Лас?

– Здравствуй, Калеб, – девушка подошла, присела, погладила Ласа.

– Тише, милый. Конечно, как договаривались. Остальные в домике, здесь недалеко…

Калеб дернул острыми плечами:

– Знаю. Я за этим местом наблюдаю уже сутки.

– Ты не помог Эвелине с Эдом?!

– Не мое дело, – хмуро сказал мальчик. – Они справились.

– Но какой ценой!

– Не мое дело, – повторил Калеб. – Любой человек Магуса убил бы меня, пытаясь разлучить с Ллиюр, или упрятал бы в экзопарк.

Дженни покусала губы. Взывать к его совести бесполезно, он давно мыслит в своей особой логике.

– Но ведь сейчас помогаешь?

– У нас договор с Марко.

Он вынул небольшой ларец.

«Синяя печать!»

…И что-то изменилось. Глаза Калеба сузились, Дженни распахнулась, стараясь понять, в чем дело…

Лас сорвался с места, сунулся в темноту, отлетел обратно. Подпрыгнул – упругий, злой, но Дженни схватила его, прижала к себе.

У нее шевелились волосы.

Высокая фигура выступила из песка. Глаза ее светились алым огнем.

– Еще вкуснее! – восторженно воскликнуло существо, не сводя глаз со шкатулки. – Я это съем.

Дженни продрал мороз.

– Ты умер, – убежденно сказал она. – Ты сгинул во льдах. Тебя больше нет!

– А я вернулся. – Гость погладил лунный воздух карминными когтями. – Вижу, не рада. А ведь было весело.

Худой, обтянутый бледной кожей череп. Острые скулы. Грязные слежавшиеся светлые волосы. В запавших глазницах тлеет пламень, луна пытается заглянуть под шляпу и отшатывается.

Из Клауса Хампельмана неведомая сила вытопила весь жир, оставив костяк, жилы, узлы стальных мышц, злобу и ярость.

За спиной Калеба раскрылись два крыла прозрачной плоти, туман змеей завивался вокруг него.

– А не надо возвращаться, Хампельман.

Лас вырвался, заслонил Дженни, по шерсти его заметались злые искры.

– Обед из трех блюд, – умилился Охотник и прыгнул.

 

Глава девятнадцатая

Все случилось очень быстро. Хампельман отшвырнул Калеба далеко в пески. Лас бросился ему наперерез, клыками распорол бок черной куртки.

Клаус двигался быстрее, сверкнул клинок – и фосс отлетел к ногам Дженни. Захромал на трех лапах, поджимая правую переднюю. Черная в лунном свете кровь капала на песок.

– Второй раз у тебя не получится, – заметил Клаус. Поднял ларец. – Спасибо. Такого подарка не ждал.

– Беги! – шипел фосс. – Я задержу его.

Дженни не могла сдвинуться с места. Не могла пошевелиться. Не могла отвести глаз.

– Стой, милая, никуда не уходи, – сказал Хампельман.

Крышка ларца отлетела. На ладони сверкнул перстень с сапфиром.

Хампельман поднял его к ночному небу.

– Деликатес…

Свет гневно блеснул на гранях сапфира, возмущенный шепот коснулся слуха Дженни.

– Не сопротивляйся, – сказал охотник, – тебе понравится быть мной.

В темноте под шляпой распахнулось отверстие, хищный провал, ограненный белыми клыками, и туда потек свет сапфира.

Клубы тумана поднялись, запеленали Хампельмана, ударила холодная волна, и с ног до головы его обнял лед.

– Ты… – синие губы едва двигались, лед нарастал, сцеплялся гранями, топорщился белыми иглами, превращая Хампельмана в статую.

Калеб упал на колено:

– Печать, быстрее!

Едва глаза Хампельмана скрыл иней, Дженни почувствовала, что может двигаться.

Она схватила перстень с его ладони, отступила. Для надежности надела его на большой палец – другие были слишком тонки. Сердце уколола игла, в глазах помутилось, и многоголосый шум, как голос далекого моря, прихлынул к ушам.

На кратчайший миг чувства ее обострились, круг восприятия расширился до невероятных пределов. На нее рухнула лавина образов живых существ, заключенных в объеме пространства, который она неожиданно захватила: тысячи насекомых, сотни мелких животных и птиц, пламень ее спутников, черная дыра одержимого, погребенного в песках, ледяной огонь Калеба-химеры, багровое пламя Хампельмана и еще странный зеленовато-желтый сполох на горизонте, он мгновенно исчез.

Дженни замутило.

Лед затрещал, осыпался крошкой.

– Я не отпускал вас! – Хампельман раздраженно смахнул ледяную крошку, мгновенным взмахом метнул клинок в бедро Калебу.

Тот заорал, упал на землю.

– Молодец, – сказал Клаус. – Попытался. Ты, давай сюда мою печать.

Дженни хлопнула в ладоши.

– Забери! – отчего-то теперь его глаза не пугали ее.

Хампельман шагнул, протянул руки и оказался в стороне. Безмерно удивленный, размахнулся, располосовал карминными когтями воздух и схватил пустоту. Попробовал в третий раз – и опять промахнулся.

– А ты чему-то научилась… – усмехнулся он. – Прячься. Я займусь твоим другом.

– Зачем он тебе? – Дженни сдерживала Ласа, она заживила рану, но ему нельзя было сражаться. Она бы накрыла и Калеба малым Кольцом Магуса, но он был слишком далеко.

– Я вас всех люблю, – отозвался Хампельман. – Вы все вкусны. Раз тебя достать не могу, начну с него. Но ты можешь выиграть немного времени, если отдашь печать.

– Фреймус ее не получит!

– Фреймус? – Клаус улыбнулся. – Я не служу этому самодовольному ублюдку. Я служу только своему голоду. А он говорит: съешь это и станешь сильнее. Намного сильнее. Ты ведь не знаешь, кто живет в перстне. Что мотаешь головой, не дашь? Хорошо…

Он выбросил костистую руку, будто подцепил когтями Калеба:

– Встань!

Мальчик с трудом поднялся.

– Ко мне!

Подволакивая ногу, Калеб приблизился к Хампельману.

– Вот так, – удовлетворенно сказал тот. Выдернул клинок из раны – мальчик с криком упал. Хампельман примерился к горлу… Но остановился, прислушался.

– Вот ведь не вовремя, – сказал он с сожалением. – Жаль, дети, придется отложить наш ужин. Береги перстень, я за ним вернусь.

И исчез в темноте.

Дженни кинулась к Калебу. Зажала руками рану, зашептала.

– Они рядом, твои друзья, – Калеб выдохнул клуб пара. – Мне надо уходить.

– Ты же ранен!

Мальчик закряхтел, сел.

– Отвернись, – попросил он, – это… пугает.

Дженни сначала не поняла, потом смутилась. Отвернулась. Из-за спины потек густой туман.

Она кусала губы. Это все из-за нее.

– Как ты живешь… с этим?

– Мы привыкли, – коснулся ее его шепот. – Многое дали друг другу.

– Но ты перестал быть человеком! – Она обернулась. В тумане горели желтые глаза ледяной химеры.

– Я стал кем-то, у кого есть цель, – ответил Калеб. – Мне пора. В шкатулке, кроме перстня, распечатки файлов Фреймуса. Он сооружает что-то громадное под курганами Венсброу. И он собрал все Печати Фейри. Кроме твоей.

Дженни онемела.

– Прощай.

Глаза погасли.

– Подожди!

На гребне дюны появился силуэт волка, Тадеуш легко сбежал вниз, следом за ним Арвет и Людвиг, последней появилась Германика.

Дженни держала на коленях Ласа. На руке ее синим светом засиял перстень.

Людвиг почтительно склонил голову:

– Приветствую, Хранительница Синей печати.

– Нам срочно нужно вернуться на Авалон, – сказала Дженни. – Я должна поговорить с Юки.

 

Глава двадцатая

Остров Вольных Ловцов бурлил. Из-под стрехи крыши то и дело вылетали вороны, разнося свитки с указаниями.

Август Додекайнт, который по совместительству был и смотрителем почтовых воронов, совсем сбился с ног, сортируя и подготавливая свитки, подписанные Юки.

Команда прибыла утром, и Дженни, даже не переодевшись, направилась к директору СВЛ. Новости ждать не могли. После краткого доклада она получила пиалу с чаем и блюдо с горой крохотных, с ноготок, печенюшек. Юки медлила, не отпускала ее и все выписывала на прозрачной рисовой бумаге тонкой кистью аккуратные строчки.

Дженни зачерпнула горсть печенек и, хрустя ими как семечками, вышла на смотровую террасу.

Все склады Сатыроса распахнули ворота. Сновали механические помощники. Стажеры разносили готовое снаряжение по отдельным площадкам. Дженни насчитала десять отрядов.

За дальними холмами гремела бронза, гудел пар, в клубах пыли блистали огни. Там Эвклид Сатырос тренировал своих механических чудовищ.

У причалов тоже кипела работа – оперативники готовили флотилию десантных кораблей времен Второй мировой.

Суета началась задолго до того, как Дженни ворвалась с жуткими новостями в Зал Советов. Судя по объему развернутых мероприятий, глава СВЛ подозревала нечто подобное и готовилась к крупномасштабной войсковой операции. Во всяком случае, распечатки она прочла с каменным лицом.

А Дженни до сих пор потряхивало.

«Шесть печатей у Фреймуса! Если бы не Калеб, конец света уже бы начался!»

Из дымящейся бездны Нижних залов выходили блистающие шеренги меднокожих великанов.

– Как Лоцманы перебросят этих ребят в Англию?

– Они будут охранять Башню.

– От кого?! Темники же не могут сюда проникнуть?

– Опасны не только темники, – Юки не дала ей обдумать эти слова, перевела разговор: – Что ты чувствуешь, став хранителем Печати Фейри?

– Ужас. Панику. Спрятаться хочу.

– Это хорошо, – Юки свернула свиток, точным движением опустила его в медную пасть дракона, протянувшего узкое тело по стенам Зала Советов. Драконий хвост исчезал в нише над тяжелыми дубовыми дверьми и кончался где-то в приемной Августа Додекайнта.

«Чего уж тут хорошего, – подумала Дженни. – Мало мне было проблем».

Когда они плыли обратно, взяв на борт Эвелину, Эда и Джея, Людвиг порадовал ее этим известием, так что она до сих пор оправиться не может.

Теперь она – Хранительница Синей печати! Когда Марко отдал печать колдуну, ему пришлось отречься от нее. Это единственный способ помимо смерти, когда хранителя можно разлучить с печатью. Так что Дженни просто не может отдать перстень деду, теперь она защищает Синюю печать. И печать бережет ее. Наверное, это и помогло ей в схватке с Хампельманом, спасло от его гипноза.

Радости Дженни не испытывала. Скорее смутную тревогу по поводу еще одной непонятной штуковины, которая свалилась на голову и с которой придется разбираться.

«Печать нашлась, и с Марко снимут все обвинения! – в который раз вернулась она к единственной светлой мысли. – А Фреймусу придется несладко – с таким-то компроматом. Шесть печатей умыкнул!»

– Завтра все решится, да?

– Я хотела отправить Ловцов в Венсброу прямо сейчас, не дожидаясь одобрения Великого Совета, – сказала Юки. – Ставки слишком высоки. Но Лоцманы говорят, что ближайшее окно откроется только завтра вечером.

Дженни вздохнула. Она никогда не умела ждать.

– Ты совсем не готова к суду.

– В каком смысле? – заморгала Дженни. – Мы столько всего сделали!

– Ты – не готова, – Юки отложила кисть, та поплыла по залу, сиреневым цветком по красно-алому залу. – Твой дед предстает перед Высоким судом. Нужно проявить уважение. Тебе нужно одеться. Сирена поможет.

Дженни развела руками. Она привыкла к разнообразным чудачествам авалонцев, но это было уж слишком.

– Какой в этом смысл?

– Учись сражаться разным оружием, – глава СВЛ повела рукой, и Дженни овеяла радужная пыль из широкого рукава.

– Погодите! – завопила Дженни, но ее уже перенесло к стенам кафе «Последняя песня». – Ненавижу, когда она так делает! Сирена!

* * *

– Значит, помочь собраться, – Сирена тряхнула хвостом. – И что ты наденешь?

Дженни поковыряла мороженое в вазочке серебряной ложечкой.

– Костюм Бэтмена. Оглушу всех гранатами и унесу Марко на веревочке. Не знаю, я не об этом все время думала!

– Суд Магуса – это необычный земной суд. На Авалоне это состязание воли, готовность сражаться за свои убеждения. Это не скучное заседание, а ритуал, где важна каждая деталь. Кто пришел на процесс, как был одет, как держался, что сказал. За судами Магуса следят все обитатели Авалона, делают серьезные ставки, кто победит.

– Это гадко!

– Это реальность. На Авалоне не так много развлечений. Так что давай взглянем, что ты купила на острове Королевы Медб.

– Хватит меня переносить как мебель! – вспылила Дженни, но Сирена уже цепко схватила ее за руку и переломила табличку.

Комната Дженни.

Девушка надулась, села на стул и принялась изучать коллекцию письменных ручек Марко Франчелли. Сирена принялась изучать ее шкаф. Периодически она начинала смеяться, как будто услышала хорошую шутку. В первый раз Дженни видела, чтобы человека так веселил платяной шкаф.

– Ужас, ты совершенно не готова к процессу, – Сирена откинула очередной комбинезон из разряда «семь карманов, пятнадцать заплат и одна застежка». – Это прекрасная одежда для выступлений в цирке или охоты на какого-нибудь смилодонта, но она абсолютно не годится для суда.

– А что не так с комбезом? Отличный крой, смотри, еще и карман на спине есть!

Сирена закатила глаза.

Девушка задумалась:

– Что мне нужно, чтобы сразить судей наповал?

– Цвет Ловцов – зеленый, – Сирена застыла над распахнутым гардеробом, как дирижер перед оркестровой ямой.

Это! – Она выхватила платье – зеленый цветок с фиалковыми прожилками.

– Не помню, чтобы покупала его…

– Хотя бы обувь есть, – Сирена одобрительно повертела плетеные сандалии. – Легко, изящно, античная классика. Зачатки вкуса у тебя есть. Немного диковатого, конечно, учитывая твои безумные комбинезоны, но сейчас вообще время эклектики.

Дженни взметнула брови. О вкусе ей говорит женщина, в гардеробе которой есть красные лаковые туфли?

– Что такое эклектика?

– Выгребная яма, нимфа, не более. Яма, в которую сваливают все вещи без разбору в надежде, что однажды выудят шедевр. Это как смешивать все блюда в одном котле и думать, что получится вкусно. Обычно тошнит… Примерь!

Дженни надела платье. Посмотрела на отражение, поправила узкие бретельки. В холодном прямоугольнике зеркала она была как зеленая орхидея в вазе. Выглядело непривычно, но интересно. Узкий простой верх, тонкие лямки нежно-салатового цвета и от талии широкая, веером, юбка из воздушного шифона.

Девушка закружилась, юбка взметнулась, пустилась в пляс лесной ведьмы, поплыла музыкой летнего леса и нежными переливами изумрудных холмов.

– Пройдись, привыкни к нему, – откликнулась Сирена. – Глупы те, кто думает, что платье – это только кусок ткани, скроенный тем или иным образом. Глупы те, кто думает, что неважно, что ты носишь, а важно, кто ты есть.

– А разве это не так?

Сирена даже плечики уронила:

– Нимфа, кто вложил тебе в голову эту идеалистическую чушь? Человек – это живая гармония, он прекрасен, только когда совпадает облик внешний и облик внутренний. Форма без содержания – зловонный сосуд, содержание без формы – туманная нелепость.

– А почему важен цвет?

– Цвет – это символ принадлежности к службе Вольных Ловцов. – Сирена встала позади нее, взлохматила ей волосы. – Что с прической делать, ума не приложу.

– Это же не вечерний прием! Просто суд, – Дженни на скорую руку причесалась. – Вот так пойду!

Ветер повеял из окна, зашелестел шторами, девушка отошла от зеркала. Там сияло море, его жемчужный блеск успокаивал сердце.

– Спасибо! – обернулась она. – Я пройдусь…

– Да, только переоденься, – строго сказала Сирена. – И сандалии смени, а то вмиг гардероб испортишь.

Дженни послушалась.

– Советую взять пару провожатых и прогуляться на Янтарный остров, осмотреться, заглянуть в Зал Высокого Суда, – посоветовала хозяйка кафе. – Завтра там будет толпа, все будут на тебя глазеть. Не ровен час, споткнешься прилюдно.

Девушка решила, что в ее словах есть резон.

 

Глава двадцать первая

«Кого взять на прогулку? – прикидывала она. – Ясно дело, Арвета и еще Ласа, если я поймаю этого хвостатого. Совсем от рук отбился. Но где взять табличку? Придется к Тадеушу идти. Нет, пусть отсыпается…»

После чая Юки ей не хотелось отдыхать, но остальных наверняка не поднять. Дело сделано, теперь все решит схватка на суде.

Странное чувство не оставляло ее, словно к подошвам прилипла вторая тень и ее малый, ничтожный вес чуть заметно, но замедляет шаг. Дженни потерла плечи. Пустынные коридоры Башни впервые показались ей неуютными.

Едва дождалась лифта, заскочила внутрь. Удивительное дело, поняла она, пальцы ищут стилеты, которые подарил ей Марко.

Она так давно не использовала оружие. У Арвета есть меч, у Германики вообще флейта-нож, у Тадеуша с Жозефом зубы и клыки, у Мимира кулачищи и мудрость, а ей даже палки не досталось, даже кривой коряги чаклингов…

Лифт открылся на этаже, где располагался зал, который отвела Юки для их команды. Дженни заглянула туда наугад, но, удивительное дело, Арвет стоял в коридоре.

Как ждал!

Увидел ее, разулыбался, стал махать рукой. Он продолжал так же недоуменно улыбаться, когда Дженни выпрыгнула, как тигр из клетки, затащила его в лифт и защелкала тумблерами.

– И тебе привет, – озадаченно сказал он.

– Ага, – девушка добилась взаимности от лифта, тот потащил их куда-то наискосок вниз. – У тебя же нет планов на ближайшие часа три?

Арвет выдержал паузу.

– Были, но, я так понимаю, ты их отменила?

– Вот за что я тебя люблю, так это за догадливость, – сказала Дженни. – В Норвегии есть поговорка – смышлен, как саам?

– Поворачивай, я без меча и бубна с тобой никуда не поеду.

– Ты нормальный вообще? – возмутилась Дженни. – Это что тебе, лошадь? Это лифт! Немного странноватый, но лифт. И потом… тебе не надоело мечом махать?

– Ты что задумала?

– Почему сразу задумала? – Лифт распахнулся, Дженни схватила его за руку и потащила по коридору. – Небольшая прогулка на один из островов Авалона.

Арвет прикипел к месту:

– Тогда нам нужны Тадеуш и Лас. И еще…

– …Людвиг, Жозеф, Германика, Дьюла с Роджером, – продолжила в тон ему Дженни. – Эда и Эвелину прихватим, конечно. И еще роту медных дуболомов Сатыроса. Тогда ты будешь спокоен?

Арвет явно сомневался, что одной роты будет достаточно.

Дженни фыркнула.

– Джен, тебя чуть не убили, – напомнил он. – Если бы мы не спугнули Хампельмана, он довел бы дело до конца. А Талос и стимфалиды? Да кругом одни убийцы!

– Хампельману на Авалон ходу нет, – отмахнулась она. – А Талос не посмеет напасть накануне суда. К тому же ты будешь со мной. Мы тихонечко сплаваем…

На лице Арвета отразились все эмоции, которые он испытывает по поводу этого предложения.

– Черт возьми, у меня может быть нормальное свидание?! – вспыхнула она. – Хоть раз в жизни? Без убийц и толпы волшебных охранников?!

– А… – сказал Арвет. – Э…

– Я поторопилась со смышленостью, конечно. Так что, будем звать всю ораву?

Юноша огляделся. Пробитый в скале наклонный коридор вывел их к нижним пристаням, где теснилась толпа яликов, плоскодонок, шлюпок, резиновых лодок, челноков и прочей плавучей мелкоты. На глаза попался его каяк, и Арвет обрадовался ему как родному.

– Значит, не будем, – Дженни деловито огляделась, хмыкнула и почесала куда-то в дальний край причала.

– Как ты ее нашла? – изумился Арвет, увидев Элвину кережку.

– Есть способ, потом расскажу. – Девушка запрыгнула в кережку, покопалась, вытащила какую-то корягу. – Вот она, родная!

Кривая отполированная палка показалась Арвету смутно знакомой:

– Это что?

– Привет от Смора. Чаклинги подарили.

– Далеко же она заплыла. Может, выберем лодку покрепче? – предложил Арвет. Он бы в этой лоханке и мышь не отправил в плавание. С ума Элва сошла, что ли?

– Я с другими лодками не знакома, может, они все дырявые. А в этой Океан Вероятности переплыла. Садись!

Арвет опасливо забрался в кережку, кое-как устроился – ноги под подбородком. Места для двоих было маловато.

– Довольно странное свидание, – заметил он, наблюдая, как лодка вырулила от пристани и резво пошла в море.

– Тебе понравится, – сказала Дженни, перехватила корягу на манер весла. – За борта возьмись.

Арвет подавил желание прыгнуть в воду и потребовал самым суровым голосом, какой был в наличии:

– А ну греби к берегу!

Девушка ударила по воде, кережка прыгнула вперед, расшибая волны в пыль.

Когда Арвет высунул голову, остров Ловцов уже исчез из виду. Море выкатывалось навстречу блистающей дорогой, лодка ударялась о гребни волн как о камни.

– Куда мы?! – закричал он, борясь с ветром.

– Все не так должно было быть! – закричала Дженни, но Арвет ей совершенно не верил. Волосы развеваются, глазищи сияют, и светится она ярче солнца. Как же, «не так».

– Ну что ты за человек! – разозлился Арвет. – Никакого контроля!

Дженни чуть растерянно улыбнулась, нервно поправила прядь волос, и Арвет только махнул рукой.

Стряхнул раздражение, выдохнул, улыбнулся. И что он, в самом деле, психует? Когда они так с ней куда-то плавали?

«Так – точно никогда…»

– Скажи хоть, куда плывем?!

Дженни указала глазами. Арвет обернулся.

Остров. Одинокая сверкающая гора, точно отлитая из стекла, возносилась в небо, а ниже, в изумруде лесов, вставали белые дворцы, павильоны, беседки, карабкались по склонам холмов заборы усадеб.

Оперенные разноцветными парусами, мимо заскользили ладьи с лебедиными шеями, засновали челноки с лихо заломленными косыми парусами, степенно проплывали длинные крытые суда, откуда доносились смех и музыка.

Пассажиры в одеждах всех эпох и народов, люди и фейри, меж лодок резвились русалки и дельфины, а над судами реяли флаги и мерцали разноцветные огни.

– Что они празднуют?

Дженни пожала плечами:

– Мне кажется, они и сами уже забыли.

Маленькая кережка незамеченной прошла вечный карнавал.

– Янтарный остров, – сказала Дженни, сбавляя ход. – Столица Авалона.

Впереди Арвет уже различал широкие пирсы, вдоль которых выстроились ряды лодок и яхт…

Лодка завернула в укромную бухточку, спрятавшуюся меж двух позеленевших скал, коснулась мягкого песка. Арвет выскочил, распугивая крабов, затащил кережку за россыпь каменных глыб. Проверил, на месте ли нож. Без меча и бубна ему было не по себе.

– Не знал, что столица рядом с островом Ловцов.

Дженни пожала плечами:

– Мне кажется, Янтарный остров сам вышел нам навстречу. Как – не спрашивай.

– И не думал, – Арвет подал ей руку, помог выбраться из лодки. – Все равно не пойму.

– Вперед, на прогулку? – Дженни с чаклинговой палкой наперевес, в мешковатом комбинезоне из мягкой ткани, усеянном карманами, смотрелась на пять баллов. Если бы речь шла об экспедиции в джунгли в поисках какой-нибудь чупакабры, а не визите в столицу Авалона.

– Так и пойдешь?

– Что-то не нравится? – Дженни легко закрутила палку над головой.

– Ты прекрасна, как роза Востока, – Арвет окинул пляж последним взглядом. Что-то его тревожило.

Дженни фыркнула и толкнула его в спину – дескать, дуй давай.

Каменистая тропа вывела их наверх, где начинались холмы, поросшие светлой травой. Холмы тянулись далеко, до темного леса, за которым поднимались белые башни.

Юноша скептически поглядел на Дженни.

– Далековато высадились, – признала она. – Зато как полезно прогуляться.

– Точно, мы так мало гуляем в последнее время.

– Зануда!

– Да и ладно, – неожиданно согласился Арвет. – Раз уж приплыли, давай пройдемся. Ну что с нами здесь может случиться, это же столица?

Дженни вновь улыбнулась той же неуверенной улыбкой. Он ее не узнавал – та ли это Дженни, которая только что сорвалась с ним в «самоволку»?

«Надеюсь, мы не нарушаем никаких запретов, – подумал Арвет. – Черт его знает, как тут, в Магусе, все устроено. С одной стороны – вольная вольница, делай что хочешь, а с другой – переступишь черту, и мало не покажется. Как дед Дженни…»

Они пошли, приминая травы, путь их был отмечен осыпавшимися лепестками луговых цветов – молочно-белыми, как фарфор, нежно-васильковыми, светло-алыми…

– Почему мы здесь?

– Завтра все начнется. Я хотела поглядеть на Зал суда. А он в столице.

– Ты так сильно любишь Марко?..

Дженни задумалась.

– Наверное, – сказала она. – Иной раз дед страшно достает. Но кроме Марко, у меня никого нет. Я не думала про любовь. Просто хочу вытащить его.

– Ты поставила на уши всю Дорогу Снов и половину Внешних земель, не думая про любовь?

Дженни не ответила. Все чаще с Арветом ее настигало чувство, что она проваливается, будто под ногами не земля, а тонкий лед и дальше идти нельзя, а можно только плыть. А кинуться в эту неведомую воду страшно. Слова, шутки, взгляды сплетались в зыбкую сеть, которой они ловили что-то неуловимое, еще, быть может, не родившееся.

Что-то между ними вот-вот должно или возникнуть, или расточиться в воздухе, так или иначе, но напряжение должно разрешиться.

…Идти по траве. Слышать, как звенят и выстреливают из-под ног кузнечики. Шершавые стебли царапают голую кожу. Просто жить и чувствовать ветер между лопаток. Это непривычно, это пугает. Проще драться, проще воевать и не гадать, почему Арвет так на нее смотрит, почему так светло улыбается.

– Ты садовые ножницы не припасла? – растерянно спросил Арвет.

Тропинка вывела их к лесу, но дальше ходу не было. Высокая стена живой изгороди закрывала лес, выбрасывала усаженные шипами ветви, грозила морскому простору зелеными кулаками…

Дженни коснулась шипов, сапфир блеснул в перстне.

– Терн ползучий. Дело рук Магуса, – сказала девушка. – Граница владений. За лесом резиденция Великого Совета Магуса. Вот видишь, я вывела точно!

– Не то слово, – Арвет достал нож, примерился к первой лозе толщиной в два пальца.

– Ты что! – Дженни схватила за руку. – Они живые!

– Мы тоже, – сказал юноша.

– Она не виновата, что колючая, – Дженни погладила шипастую лозу. – Да, зеленая? Ты не бойся, он не обидит, это он для виду ножиком размахивает, а так добрый.

Девушка пошепталась с лозой, потом легко отодвинула ее в сторону:

– Они нас пропустят. И никого рубить не надо.

Арвет нехотя убрал нож. Все-таки железом надежней, железом наверняка. А здесь передумает эта верблюжья колючка – и нанижет их на шипы, как жуков на булавки.

Дальше все было обычным. Обычный лес, только слишком тихий. Даже птицы и те поют будто вполголоса.

Арвет беспокоился.

Они явным образом нарушили границу охраняемых владений. Такие изгороди гостеприимные хозяева не ставят.

Но Дженни шла и совсем не боялась, даже под ноги не смотрела, а все больше на небо, на шумящие кроны, которые расчесывали волосы ветрам. Арвету казалось, что он различает прозрачные лица существ, полные свирепой радости, их извилистые длинногривые тела. Сторожа Великого Совета дремали на кронах и видеть не видели странную парочку. Их дело – небеса, внизу найдутся другие стражи.

Но и земная охрана будто не отличала их от пары заплутавших оленей, бредущих лесной тропой.

Резиденцию Великого Совета, в отличие от Медного дворца Талоса, не охраняли туата, она была доверена силам более древним.

Вода смотрела на них тысячами глаз, и ручей далеко разносил вести. Стража камней и деревьев была готова остановить их в любое мгновение, но древние дубы в глубине леса молчали.

Они ждали, что будет дальше.

Дженни шла по лесу, как по канату, запрокинув голову, белый цветок в зеленом сумраке, ее шаг был нечеток и заторможен. Арвет шел следом, она слышала все, и стук его сердца тоже. Как вопрос, на который она боялась отвечать. Поэтому она шла и шла, она не хотела уже найти Зал Суда, она хотела уйти от Арвета, но он ее не оставлял.

Черный дуб встал перед ней.

– Ты что… – растерянно сказала Дженни. – Откуда ты взялся?

Дорога прежде ложилась под ноги, а теперь дуб прервал ее текучий бег, заставил ее, разбросанную всем сердцем по лесу, собраться в одной точке.

Арвет поймал узкую прохладную ладонь, притянул ее к себе, и Дженни проснулась.

Подняла глаза.

Арвет осторожно поцеловал ее. Нежно, как собирают губами росу с цветка.

Дженни долго стояла, его дыхание текло сквозь губы, и она легонько касалась их, словно проверяя – на месте ли они, не исчезли ли, и каждый раз это чувство было немного иным. Ветры раскачивали ветви старого дуба, и свет и тень кружились над ними, что-то вокруг, а может, внутри у них колотилось. Дженни не понимала границ, где она, где он, где лес, где небо, все разомкнулось, мир тек сквозь нее и не кончался, как не кончалось его дыхание.

Его можно было пить бесконечно, но она оторвалась, отступила на шаг, не разрывая связи рук.

Глаза у Арвета были большие, яркие и совершенно ненормальные.

Он хотел сказать что-то, Дженни махнула рукой – не надо, повернулась…

– Зал Суда, – растерялась она. – А где дуб?

Неведомым образом они оказались на краю леса. Дальше – холмы, а на холмах башни и белокаменные дворцы, созданные из сгустившегося тумана.

Дженни рассмеялась и пошла вперед, ведя Арвета.

Как же ей хотелось жить!

Белая лестница водопадом текла до подножия холма, и в ней было, наверное, с полтысячи ступенек, но они одолели их шутя, словно их забросил вверх прибой своей великаньей ладонью. Ра-а-аз – и они наверху! Дженни колотит пятками в закрытые ворота, а Арвет уговаривает ее не шуметь, иначе их посадят на скамью подсудимых рядом с Марко. А самому ему смешно и щекотно, оттого что солнце просвечивает Дженни насквозь и она сама, как кусочек живого янтаря, который никогда не хочется отпускать.

Два – и откуда-то выныривают Талосовы служители в алом, бледные огневолосые туата, но Арвет хватает Дженни в охапку, и они бегут, бегут по пустынному лабиринту меж белых стен, а над ними все выше нависает стеклянная гора, а позади огнями горит и не отстает погоня.

Может быть, туата ничего и не сделают им, но Арвету не хочется проверять.

Он подгоняет Дженни как строптивую козочку, а она все норовит развернуться и ка-а-ак врезать этим настырным фейри, которые мешают им гулять, но саам ведет ее в глубину дворцового комплекса, пока они не пересекают некую черту, после которой Арвет прекращает чувствовать погоню.

Туата отказались от преследования.

Арвет уронил руки, тяжело дышал. Дженни, сгибаясь от хохота, сползла по стене.

– Ты… – возмутился Арвет. – Ах ты мелкая…

Палка чаклингов поехала по стене вслед за Дженни, загремела на камнях. Арвета минуты на две выбило из реальности. Он отвернулся и закашлялся, пытаясь подавить смех, но едва поднимал глаза и видел красную и взъерошенную Дженни, как снова срывался в хохот.

– Ты вообще понимаешь… – сделал он еще одну попытку.

– А что вы тут делаете? – точно воспроизвела изумленную интонацию стражника девушка. Арвет хрюкнул и отвернулся.

– Ох… – вытер он глаза. – Я не доживу до шестнадцати. Ты меня угробишь.

Дженни ткнула его палкой в бок:

– Даже и не думай. Я тебе не прощу. Нет, это ты меня похоронишь и будешь плакать на могиле. Горько, понял?

– Идет, – легко согласился Арвет. – Но только после того, как твоя праправнучка родит внука.

– Да я мхом покроюсь ждать столько! – возмутилась Дженни.

– Ты куда-то торопишься?

Дженни закусила губу, словно ее что-то укололо. Улыбка у нее вышла болезненная.

– Вот еще…

Арвет что-то почувствовал, взял за руку:

– Перестань.

– И не подумаю, – она сердито посмотрела на него, но руку не убрала. – Так, накатило.

– Вот пусть и откатывает, – строго сказал Арвет. – Есть идеи, как нам вернуться к лодке?

– Это же остров. Иди куда-нибудь и обязательно найдешь берег. А где берег, там и лодки.

– Мудрость веков сверкает в твоих фразах. Факт.

– Записывай, а то неучем помрешь.

– Так пошли, чего тянуть, – Арвет неуверенно огляделся. – Только где мы?

Широкая площадь, вымощенная белой плиткой. Все здания остались позади, а впереди – хрустальная гора, обнесенная стеной.

В стене – широкий проход, закрытый белыми воротами. Над вратами герб.

– Это знак Короля, – сказала Дженни. – Давай заглянем и туда, раз уж…

Солнце сияло на хрустальных гранях, слепило Арвета.

Он облизнул губы.

Идти не хотелось.

– Площадь была залита светом, а куда больший свет еще совсем недавно переполнял его, но сейчас даже это острое чувство счастья – острее какого он не испытывал никогда, – даже оно померкло и отошло на задний план.

Ему. Не надо. Туда.

Это было так же ясно, как то, что для дыхания нужен воздух, люди ходят на двух ногах, а подброшенные предметы падают на землю. Закон природы. Ему туда не надо.

– Давай в обход, – сказал он. – Не хочу.

– Ты чего, это же король Артур! – Дженни потащила его за собой, но едва Арвет сделал шаг, как его накрыл дикий, непредставимый ужас, от которого подкашивались колени. Здесь, на пустой площади, залитой солнцем, в двух шагах от его недавнего счастья, творилось что-то запредельное.

Он вырвал ладонь, прижал ее к сердцу, отшатнулся как раненый.

Он не мог ничего ей сказать, не мог ее обидеть, но и шагу ступить больше не мог.

За этими воротами начиналось что-то худшее, чем смерть.

– Ты что? – Дженни заглядывала в его лицо, глаза ее бегали туда-сюда, тревожно, как вспугнутые птички. – Арви?!

Он осел на теплый камень, его колотило. Смутные образы вставали перед глазами – лица, которых он никогда не видел, битвы, где он не бывал, в уши толкались слова, которых он никогда не говорил. Арвет был как спичечный коробок, куда пытался уместиться весь мир.

Арвет умирал.

– Что вы делаете, дети?

Дженни обернулась. Возле них стоял человек.

Нет. Это был не человек. Это был мастер Теодорус Додекайнт, в фиолетовой тунике и широком плаще с капюшоном.

«Цвет Короля», – растерянно подумала Дженни, но пролепетала только:

– Мастер Теодорус, помогите. Арвету плохо…

Теодорус взглянул на Арвета, на миг лицо его стало белым, белее света солнца на хрустале, он ударил посохом о камни, и Арвета с Дженни швырнуло сквозь радужную мглу.

… – Моя терраса – не грузовой терминал для детей в беспамятстве. Ты бы мог перенести их в покои Марко.

«Это Юки…»

– Моя госпожа, думать было некогда. Я нашел их на Тронной площади. Еще немного…

«А это Теодорус…»

– Эти дети себя погубят! Зачем она взяла с собой Арвета?

– Зачем же вы это допустили? Вы понимаете, что происходит? Вы понимаете, кто этот мальчик?

– Нет. И никто не понимает, Теодорус. И ты будешь молчать об этом, потому что каждое твое слово меняет вероятности, даже этот разговор перекраивает их. Если мы тронем нити его судьбы, поднимется буря, которая сметет Авалон.

«О чем они? Об Арвете? Он же просто глупый саам… Что с ним не так?!»

Дженни выбиралась из сна, как карабкалась по стене скалодрома, – все выше и выше, вот-вот и наверху…

– Поэтому вы не вмешиваетесь? Боитесь?

– Не боюсь. Верю.

 

Глава двадцать вторая

Служитель в чем-то фиолетовом что-то говорил. Дженни от волнения не разбирала его слов, и что на нем надето – туника, плащ, сапоги с загнутыми концами или какая-нибудь гонобея, – ей было все равно, по моде какого века он одевался.

Единственное, что волновало – это Марко перед высокой судейской кафедрой, на скамье, огороженной светящейся синей пылью. Она уже видела такую пыль. По краям его охраняли туата из личной гвардии Талоса, сегодня они были в алых туниках с медной искрой.

На возвышении сидел сам Талос в церемониальной алой мантии, по правую и левую руку от него – представители всех старейшин. Ловцов представлял неизвестный Дженни Степан Верлиока – большой грузный мужчина с грустно повисшими усами.

Адвокатом выступала Юки, а прокурором так же неизвестный Дженни человек из Службы Высокого Суда.

– Высокий Суд Магуса начинается, – пролетело над залом, но шум и толкотня все не утихали.

Дженни сидела как на иголках, хотя еще ничего не случилось.

Огромный зал был забит до отказа, до самого потолка поднимались скамьи, полные публики. В глазах рябило. Зеленый цвет Ловцов бился с красным цветом судей Талоса. Желтый цвет Лекарей смешивался с темно-синим Лоцманов и голубым Сновидцев. Редкими вспышками проскальзывал фиолетовый цвет служителей Спящего Короля. А в задних рядах волновалось и трепетало дивное пестроцветье, там собирались первые, чтобы тоже поглазеть на суд над человеком.

Арвет сидел рядом. После вчерашней прогулки на нем лица не было, и Дженни требовала, умоляла и заклинала, чтобы он остался в Башне. Ведь Зал Суда совсем недалеко от той самой Тронной площади, где он свалился. Но упрямый саам никого слушать не хотел.

«Хоть бы Юки его заперла, что ли, – с тоской подумала Дженни. – Грохнется в обморок на суде, вытаскивай потом…»

Но у старушки были свои соображения.

Едва Арвет пришел в себя, Юки их выставила в покои Марко. Сказала, чтобы на километр не приближались к гробнице Короля и что в следующий раз они так легко не отделаются и служители вытаскивать их не будут. А что, зачем, отчего? Почему именно Теодорус оказался в этом месте и в это время, да еще и в одеждах служителя Спящего Короля?

Никаких ответов и одно разочарование.

От волнения и всех этих вопросов Дженни до утра заснуть не могла, и сейчас ее слегка пошатывало. Хорошо, хоть Арвет фиксирует плечом.

Девушка покосилась на друга. Тот времени зря не терял, уже набрасывал карандашом контуры зала – тоже мне, судебный рисовальщик.

Служитель ударил в небольшой гонг, его голос поплыл под куполом, оседлав медную волну, придавил шум:

– Слушается дело Марко Франчелли, Властного Магуса Англии, бывшего сотрудника Службы Вольных Ловцов! Обвиняется в измене, предательстве интересов Магуса, преступных действиях, поставивших под угрозу безопасность Магуса, в незаконном проникновении, а также нарушении общественного порядка и препятствовании в общении родственников.

«Это Талос про меня? – изумилась Дженни. – Он бы еще Марко приписал злостное невозвращение книжек в библиотеку!»

– Прежде чем мы перейдем к слушаниям, есть ли какие-либо заявления сторон? – спросил Талос. – Обвинение?

Прокурор покачал головой:

– Нет, ваша честь.

– Защита?

– Мы хотим представить суду новых свидетелей по делу, – сказала Юки, светло-зеленая бабочка на черной скамье.

Талосу подали список, он посмотрел на него, как на собственную долговую расписку.

Слегка поморщился.

– Роджер Брэдли!

Дрессировщик поднялся, тяжело ступая, двинулся по ступеням вниз.

Представление свидетелей.

Новые обстоятельства, вскрывшиеся в связи с этим.

Допрос свидетелей защиты.

Подробный ответ на вопросы прокурора и защиты.

Сначала Дженни было интересно, потом скучно, потом она начала засыпать, слушая по десятому разу рассказ о тех событиях в Дартмуре, потом она начала злиться:

«Почему сразу нельзя выложить козыри, которые у нас есть? Почему тянем время?»

– …а потом появились одержимые, – глубокий баритон Людвига разносился под куполом.

Она в бесчисленный раз вздохнула, поерзала.

Тадеуш коснулся плеча, шепнул:

– Ты же знаешь…

Да, она знала. Прямо сейчас сотни Ловцов в полной боевой готовности выходят в Океан Вероятности. Их цель – Венсброу, их задача – вернуть печати! Может быть, лодки уже штурмуют океанские валы, и чем дольше протянется слушание, тем больше времени у них будет. Прежде чем Великий Совет узнает об очередной авантюре СВЛ.

Половина личного состава Вольных Ловцов брошена на эту операцию, вот почему их так мало сегодня в Зале Суда. Если бы пришли все, они бы закрасили зеленым весь огромный зал!

Судьи Талоса провели немалую работу, собрали немало данных, о которых Дженни и не догадывалась. Например, они проследили маршрут всех сбежавших зверей из экзопарка Фреймуса, скрупулезно подсчитали весь ущерб, какой был нанесен людям, и приплюсовали его к обвинению.

Все эти сломанные изгороди, задушенные собаки и задранные овцы одна за другой ложились на чашу весов обвинения. Прокурор, надо признать, излагал талантливо. Дженни бы, будь она присяжной, непременно засадила бы таких хулиганов. Но в Высоком Суде не было присяжных.

– При чем тут овцы! – кипятилась она. – Почему все молчат о туристах, которых чуть не загрызли псы Фреймуса? Почему вообще эти глупости обсуждают? Ведь волшебных зверей нельзя держать, если следовать договору Магуса с темниками? Где Фреймус? Это его надо судить!

Сзади на плечо легла тяжелая ладонь.

– Дело колдуна будет рассматриваться отдельно, – шепотом сказал Людвиг. – Ты же понимаешь, что нам это на руку?

О да, она понимала. Дженни с тревогой посмотрела в прямую спину деда. Как свеча, как шпага сидел Марко. Готов ли он ко всему?

«А вдруг не получится? – подумала она, и во рту пересохло. – Если что-нибудь сорвется?»

Она сжала кулаки.

Получится. Должно получиться. Фреймус должен получить по заслугам за все – за Калеба, за Марко, за нее, за маму с папой, за всех людей Магуса, от имени всех темников, которые их преследовали и убивали.

Но как же долго…

– Дженни Далфин!

«Пора!»

Арвет сжал ее ладонь.

Дженни благодарно взглянула на него, вздохнула, встала. Удивительное дело, спускаться к трибуне адвоката – всего три ступеньки. Три ряда лиц, три сотни глаз.

Марко невозмутим, лишь улыбается уголками губ. Он-то знает, что они приготовили. Совсем скоро давняя шахматная партия Франчелли – Фреймус завершится. Главное, она не должна дать промашку.

Вот и трибуна, Дженни заволновалась, едва не споткнулась, но устояла.

Послышалось или по залу пролетел смешок?

«Все это чертово платье!» – она хотела найти глазами Сирену, но та сидела где-то на задних рядах. Вот отполированный деревянный поручень трибуны толкнулся ей в руки, она сжала его, глубоко вдохнула.

Суд смотрел на нее. Позади подковой выгнулись трибуны, взгляды зрителей сошлись на ней, как лучи солнца, прошедшие через линзу.

«Все в норме, работаем, – подумала она. – Я на арене и сейчас покажу такой трюк, какого еще никто не видел!»

– Представьтесь, – холодно произнес Талос, сверля ее черными глазами.

«А то ты не знаешь!»

– Дженни Далфин, член Магуса Англии, – сказала девушка. – Я требую снять с Марко Франчелли обвинение в измене и предательстве.

– На каком основании?

Дженни сорвала перчатку, подняла руку.

– Я Хранительница Синей Печати Фейри, и она возвращена Магусу.

Ропот и волнение пролетели по залу, ударились в стены, как прибой.

– Марко не передавал печать Альберту Фреймусу, следовательно, он не виновен! – торжествующе сказала Дженни.

– Суд примет ваши показания к сведению, – скучно сказал Талос. – Это все?

Девушка растерялась.

– Мы требуем снятия обвинений в преступных действиях, – пришла на помощь Юки. – Нападение на особняк темника было обосновано защитой интересов Магуса, что можно доказать. Остальные пункты обвинения не являются тяжкими, и я ходатайствую о праве судить его как бывшего сотрудника СВЛ, в Башне Дождя…

Шум в зале нарастал, многие из зрителей вскочили с мест.

– Это все? – ровным голосом спросил владыка Медного дворца.

– Также мы требуем в дополнение к текущему процессу начать специальное расследование в отношении темника Альберта Фреймуса, – продолжила Юки, обмахиваясь веером, – на голубом небесном фоне летел золотой олень. – Требуем созвать экстренное совещание Совета, поскольку СВЛ располагает неопровержимыми уликами, что Альберт Фреймус собрал шесть из семи Печатей Фейри!

Зал взорвался. Дженни накрыла волна криков, свиста, воплей, ей было страшно оборачиваться – судя по звукам, там уже началось смертоубийство. Но перед ней было зрелище страшнее – судья Талос все больше темнел лицом, левая его рука все чаще перебирала четки.

– Тишина!

Талос ударил молотком о кафедру, раскат грома прокатился по залу, цветные витражи под потолком мелко задребезжали, люстры «вечных свечей» закачались.

– Франчелли останется под стражей, – тяжело сказал он. – Что до тебя, Юки, то после слушаний я вынесу на голосование Великого Совета вопрос о лишении тебя членства в Совете и снятии с должности главы СВЛ.

– Основание? – поинтересовалась Юки.

– Заговор с целью захвата власти на Авалоне! – сухой палец, обтянутый пергаментной кожей, уперся в нее. Талос уже забыл о строптивой внучке и о мятежном фокуснике. Главная его цель безмятежно обмахивалась веером.

– Сколько лодок ты вывела в море, Юки Мацуда?!

– Это команда по захвату печатей, – сказала директор. – Надо ударить, пока Фреймус на Авалоне!

– Атака на резиденцию Фреймуса – это начало новых темных войн. Кто дал тебе право единолично решать такие вопросы?

– Магус под угрозой, медлить нельзя, – веер двигался чуть быстрее, Дженни бы нипочем не заметила, если бы не смотрела ясным взором. Перешла на него инстинктивно, едва родной дед начал размахивать судейским молотком.

Они ждали, что Талос разозлится, будет обескуражен, но события развивались неверно. Талос знал об их операции. Это очень плохо.

– Отныне ни один Вольный Ловец не попадет во Внешние земли до особого решения Совета! – провозгласил судья. – Мы не дадим тебе набрать сторонников или развязать войну. Навсикайя?

Старейшина Лоцманов, Дженни поняла это с первого взгляда. В первых рядах. Невысокая женщина в темно-синих одеждах, расшитых золотой нитью, кивнула. Неловко поправила черные с проседью кудри.

– Лоцманы отозваны, мы не поддерживаем решение СВЛ. Нам не нужна война, Юки…

Директор внимательно оглядывала зал.

– Шесть из семи печатей, подумайте! Врата под угрозой! – попробовала она еще раз воззвать к разуму членов Великого совета. – Фреймуса нужно обезвредить.

– Довольно лжи, все Печати Фейри у своих владельцев, – сказал Талос. – А Альберт Фреймус вчера покинул Авалон.

Эта новость выморозила Дженни, она схватилась за перильца, чтобы не упасть.

Все планы шли прахом! Что делать, что теперь будет с Марко, что вообще начнется?!

Она поймала взгляд Марко, тот чуть заметно шевельнул рукой, как делал это всегда, когда что-то на представлениях шло не так.

«Делай свое дело, не отклоняйся от сценария. Публика не должна заподозрить, что у тебя что-то не ладится».

Легко сказать – «делай дело»! Больше всего Дженни хотелось прыгнуть к нему – плевать на стражников-туата! – схватить за грудки и переместиться в Башню. Если бы табличка в кармане была, она так и сделала бы.

Юки аккуратно сложила веер. Медленно поднялась.

– Я добился мира! – продолжал Талос. – Темная ложа подтвердила договоренности, Магусам ничего не угрожает. Угроза новой войны, в которую нас едва не втянул твой помощник, устранена. А теперь ты лжешь, что колдуны собрали все печати, и хочешь начать бойню? В ответ на такое нападение темники способны уничтожить все Магусы Внешних земель!

В Зале Суда стояла странная тишина, вроде и молчат все, а шум, шорохи, какие-то позвякивания… Дженни не выдержала, обернулась, провела по залу ясным взором и охнула.

Каждая из служб разделилась по секторам. За спиной Дженни – зеленый сектор Ловцов. Слева и справа два сектора, вперемешку закрашенные желтым, красным и темно-синим цветом, там собрались Лекари, Судьи и Лоцманы. Остальные службы, Сновидцы и люди Короля, покидают зал. Фейри тоже исчезли в зале, остались только туата, носящие цвета Талоса.

Марко неслышно шевелил губами, синяя пыль вокруг его скамьи мерцала все ярче.

Как же так? Разве все они не на одной стороне, разве они не должны сражаться с колдунами?! Почему все так?!

– Слушание досрочно прекращается! – Талос торжествующе поднял молоток. Юки спросила:

– Где Красная печать, владыка Талос? Твой род хранит ее. Покажи, что она на месте, и я соглашусь.

– Арестовать ее!

Туата обнажили клинки, Дженни обмерла, но тихий голос остановил их:

– Совет не голосовал за это решение. И Король не подтверждал его.

Теодорус Додекайнт, невысокий человечек в фиолетовых одеждах, возник словно ниоткуда. Не было его в первых рядах, но вот он стоит перед кафедрой судьи, поводит своим громадным носом, как парусом, смотрит черными глазами.

Судья опустил молоток.

– Службу Высокого Суда Артур создал для защиты закона, – сказал со значением Талос. – Мы выполняем волю Короля. Ловцы ставят всех нас под удар своими необдуманными действиями.

– Волю Короля объявляем мы, – напомнил Теодорус. – Стражи Спящего. И пока он не давал разрешения на такие действия. К тому же тебя поддержали не все члены Совета.

– Юки Мацуда вывела в море весь оперативный состав СВЛ, – сузил глаза Талос. – Она готовилась нанести удар по Янтарному острову! Нельзя медлить!

– Решение должен принять Великий Совет, а Король его подтвердить. Или у нас уже другой Король?

Страшно посмотрел на карлика Талос, черно и тяжело, но Теодорус спокойно встретил его взгляд.

– Слушание дела Марко Франчелли приостанавливается до особого распоряжения, – сказал судья. – Вскоре Великий Совет соберется и решит судьбу Юки Мацуда.

Молоток ударил, и напряженная тишина Зала Суда взорвалась криками. Судьи, Лоцманы, Лекари препирались с Ловцами, злоба клокотала в Зале, как перегретый пар в котле машин Сатыроса. Взрослые мужчины и женщины орали друг на друга, кое-где уже хватали за грудки, и все дело шло к нехорошей развязке с использованием холодного оружия и горячих слов.

Талос торжественно спускался с трибуны, не глядя в ее сторону, туата выстроились в живой коридор. Остальные члены судебной коллегии тоже покидали кафедру.

– А Марко… – растерянно спросила Дженни. – Что с ним? Как же…

Дед вскинул глаза, улыбнулся – понимающе и спокойно, словно вокруг не происходило бог знает что.

Дженни не видела, как у самого выхода Талос тревожно повел глазами, обернулся…

Барьер из синей пыли вспыхнул и взорвался, окутав стражу фейри облаком блистающих искр. Эти облака словно заморозили их, вырвали на некоторое мгновение из общего тока времени. Движения их стали тягучими, медленными, как в фильмах.

– Юки! – долетел возмущенный крик Талоса, но старуха ударила веером о раскрытую ладонь. Мир сдвинулся, как в радужном калейдоскопе, и стал как книга. Его страницы наложились друг на друга, и горстка буковок-людей перетекла с одной страницы на другую.

Перила исчезли, под пальцами дрогнула пустота, Дженни полетела вперед и едва успела схватиться за шелковую занавесь.

Башня Дождя. Покои Юки Мацуда.

Девушка выбежала на террасу, огляделась, ее била крупная дрожь. Словно боевые барабаны стучали в крови.

В море под утесом стояли на рейде корабли Ловцов, а под поверхностью вод текла и не кончалась змеиная лента живого огня, которая обнимала весь остров. Сторожевые огни горели по всему побережью, Дженни слышала: Башня Дождя гудела, как струна, жизнь кипела в ней, жизнь напряженная и встревоженная.

Дым и грохот поднимались из Нижнего зала, откуда лентой выдвигались механизмы Сатыроса.

Остров Ловцов на глазах превращался в осажденную крепость.

– Как же так, – растерянно пробормотала она. – Мы же все сделали! Что же случилось?!

Шаги позади. В дверях стоял Марко.

– Это война, Джен. На Авалон пришла война.