Мне нравилось, как велись занятия в Институте Магии. В отличие от университета, где я училась раньше, здесь любая тема проходила не для галочки. В конце каждого занятия приобретался новый навык, а дальше уж от ученика зависело, станет навык умением или нет.

Но, с другой стороны, магия, которой владели местные преподаватели, обеспечивала им возможности, недоступные учителям моего мира. Нельзя не отметить, что в Институте Магии обучались дети аристократов, чего не скажешь о воронежском университете. И, хотя в нашем демократическом обществе официального разделения на высшие и низшие касты не было, по факту они всё равно существовали. Очень может быть, что в заведениях для золотой молодёжи всё было построено не на нудных, мало кому интересных и чаще всего невразумительных лекциях, а коэффициент полезных знаний был в разы выше.

В тот день помимо сражения с утопцем в памяти ярким воспоминанием осталось ещё одно занятие: «Полёты».

Урок проходил на открытом воздухе. Огороженное пространство, напоминало цирковую арену, только в три раза большую по размерам. Землю застелили батутом.

Я никогда не забуду этого зрелища. Оно было прекрасней самого великолепного шоу. Яркая, словно на фарфоре нарисованная голубизна небес с тучными барашками курчавых облачков, а между небом и землёй парящие фигуры в разлетающихся одеждах.

Не знаю, был ли смысл в рукавах, ниспадающих с кистей почти на метр, но было это красиво. Мягко колышущиеся по воздуху материя наводила на мысль о золотых рыбках с сияющими хвостами.

– Зачем этот шлейф? – спросила я у Азы.

Девушка явно не горела желанием со мной общаться. Она смерила меня неприязненным взглядом и процедила сквозь зубы:

– Для баланса.

То ли всерьёз, то ли подколка такая? Кто ж разберёт?

Могла же эта усовершенствованная смирительная рубашка нести чисто декоративную функцию или нет?

Из инструкции учителя я поняла, что в непомерно длинных рукавах и развевающихся шлейфах действительно был особый смысл. Они активизировали магию таким образом, что левитация становилась в принципе возможной. В зависимости от цвета и кроя костюма набиралась высота и скорость перемещения. Самый низкий полёт обеспечивался синим, зелёный – средним, желтый – высокий, красный – очень высоко.

– Доброе утро, мисс Дарк. Решили всё-таки посетить занятия по левитации?

Выходит, Эмма их избегала? С чего бы это? Может быть потому, что практической пользы от левитации нет? В чём-то полёты были сродни спорту или верховой езде. Удовольствие приносило, развивало мускулы не хуже плавания, но для чего использовать это в жизни, честно слово, затрудняюсь придумать.

Перед тем как выпустить на манеж, инструктор повторил со мной все базовые жесты, позволяющие подниматься, менять направление, приземляться.

Пружинящая поверхность манежа подталкивала вверх при каждом шаге. Вскинув руки я словно на качелях плавно воспарила вверх метра на три, не выше.

Ощущения были своеобразные, но, безусловно, приятные. Немного похоже на то, что чувствуешь, катаясь на лодке, когда рядом проплывёт моторка и тебя подбрасывает, раскачивая на волнах. Только волны были чуть выше и круче, а тело – невесомым.

Лёгкий взмах рукой и я, словно на салазках, заскользила в выбранную мной сторону.

Ветер дул в лицо, полоскал на теле одежду. Ощущение полёта – это чудесно! Не даром словосочетание «я лечу» означает восторг даже у того, кто никогда этого не делал. Кажется, тело теряет вес, становится легче воздуха, ты поднимаешься без всякой опоры, вокруг только небо.

Пять минут я прямо-таки наслаждалась чувством невесомости и парения, а минут через пятнадцать чувствовала себя уставшей. Это как езда на велосипеде. Первоначально – драйв и кайф! Кажется, можешь ехать целую вечность, а потом на педали будто навешивают гири. Каждый новый километр даётся тяжелее предыдущего. И под конец тебе уже легче идти пешком, чем крутить педали.

– У вас отлично получается, мисс Дарк. Не желаете ли в этом году записаться в команду «Танцующих с Ветром»?

– Что за команда?

Учитель насупился, потом, видимо, вспомнив о моей проблеме, понимающе закивал:

– Простите, совсем забыл! Впрочем, я надеялся, что ваша потеря памяти не затронула такие мелочи?

– Как раз в мелочах она проявляется чаще всего, – горько вздохнула я.

– «Танцующие с Ветром» наша гордость. Это особенный вид спорта, сочетающий в себе элементы танца, полёта и воздушной магии. Очень красивое зрелище! Подумайте над моим предложением.

– Подумаю, – пообещала я.

На самом деле думать особенно было не о чем. Если я чем-то занимаюсь, я отдаю этому всю свою душу и свободное время, а на данный момент в приоритете были совсем другие планы.

Когда я заходила в раздевалку, то в дверях почти столкнулась с Азой. На ней платье было зелёного цвета, а забранные в пучок волосы заколоты большой деревянной заколкой. Стиль в памяти незамедлительно вызывал японский.

– Дарк! – протянула она презрительно, суживая глаза.

От неё волнами исходила ненависть. Острая, как иголки. Чуть кожу не сдирала.

– Слышала, ты получила предложение влиться в наши ряды?

– Ты одна из Танцующих с Ветром?

– Ветер моя профилирующая стихия. А вот каким образом ты собираешься с этим справляться?

– Успокойся. Летать мне понравилось, но тебе не придётся делить со мной ещё и небо. Я отлично понимаю, что предложение сделано не мне, а фамилии, и не собираюсь им пользоваться.

– Как мило! Как будто раньше тебя это не смущало?

– Не смущало. И возможно, не станет смущать в будущем. Но сейчас у меня каприз: хочу добиться чего-нибудь исключительно своими силами.

– А возможно, ты просто не хочешь участвовать в чём-то, в чём первой тебе никогда не стать?

Я не видела смысла продолжать разговор. Чтобы я не сказала, Аза примет это в штыки. Тут уж ничего не поделать. Каждое новое слово как охапка сухого хвороста в костёр – лишь делает пламя выше.

Я посторонилась, давая возможность ей пройти. Что Аза и сделала с воинственно задранным подбородком.

Оставшуюся часть дня я провела в библиотеке, выискивая новые заклинания.

Набрала книг и заперлась в уютном кабинете с креслицами и читала-перечитывала, листала-перелистывала, пытаясь найти идею извне. Надеясь, что, согласно закону дидактики, количество непременно перерастёт в качество и ко мне придёт озарение. Я, наконец, соображу, как мне одолеть условного противника.

Но идея не приходила. И интуиция молчала. Даже просто обрывками хвостиков ничего не пролетало мимо. Полный штиль.

Я пыталась увидеть картинку со стороны. Вот я прихожу на этот шабаш. Мы разговариваем, или, быть может, Хант делает вид, что меня не знает. Вот он, так или иначе, заставляет нас с Блэйдом встать друг против друга и – всё!

Дальше картинки не было. Сплошные помехи.

От заклинаний, умственного напряжения и духоты дико разболелась голова. А ведь впереди предстояла встреча с Ретом. Хотелось перед ним выглядеть собранной, внимательной, сообразительной и (чего уж греха таить), привлекательной. А это затруднительно с синяками под глазами и туманом в голове.

Плюнув на все добрые и недобрые начинания, прихватив с собой на перекусон вкусняшек в буфете, подкормив мозг глюкозой, а язык – сладеньким, я прилегла вздремнуть на пару часиков.

И кошмар повторился. Я опять оказалась на месте, где боролась с утопцем. Снова сумерки окутывали окрестности.

Стоя у кромки воды, я дрожала от ужаса при мысли, что рано или поздно утопец набросится, а у меня с собой ничего, чем можно ему противостоять.

Когда ужас достиг апогея, вода взорвалась мириадами зеркальных осколков, острых и тёмных. Из глубин возникла окутанная тёмным облаком женская фигура.

Я бросилась бежать, но река, степи, деревья – всё пропало. Меня окружили стены узкого, бесконечного лабиринта. Так же, как на уроке, ледяные пальцы сжались вокруг лодыжки и дёрнули назад.

Я попыталась лягаться (успешный приём быстро закрепляется и в сходных ситуациях ты интуитивно действуешь точно так же), но на этот раз успехом мои начинания не увенчались. Рывок повторился, заставив меня перевернуться на спину.

Черная фигура с распущенными, закрывающими половину лица волосами угрожающе нависла надо мной.

– Не убегай от меня! Мы нужны друг другу. Я помогу тебе, если ты поможешь мне, – задышала она мне в лицо.

Я затихла, с подозрением глянув на преследующую меня тварь:

– Эмма?

– Эмма! Эмма! Да проснись ты уже, наконец!

Открыв глаза, я встретилась взглядом с Эвелин:

– Ты кричала так, словно тебя сам Цербер преследовал.

– Бывают кошмары и похуже, – буркнула я, садясь и пытаясь привести в порядок растрепанный костюм и волосы. – Который час?

– Половина восьмого, – рыжая глянула на часы. – Ну, или около того.

– Вот чёрт! – подорвалась я. – Не могла разбудить меня раньше?

Я металась по комнате, собираясь, под саркастичным взглядом рыжей.

– Опять куда-то намыливаешься? Если так пойдёт, я подумаю, что у тебя свидания с Блэйдом.

Она говорила об этом как о чём-то невообразимом.

– Свидание. Пока что – деловое. А там посмотрим.

– Ты с ума сошла?!

– Всё в мире относительно. И понятие ума тоже.

– Это безумие!

– Безумие это или нет, но кроме тебя Блэйд единственный человек, которому я могу в вашем мире доверять.

Эвелин надула губы:

– По крайней мере, не задерживайся. Не забывай, я беспокоюсь.

– Хорошо, – кивнула я и, набросив на плечи плащ, скользнула в дверь.

Поднимался ветер. Потревоженные им деревья шептали над головой различными голосами прощальные слова отцветшему лету. Макушки сосен полоскались на фоне словно гаснущего неба. Солнце уже не было видно, лишь его алые отблески играли на краях облаков.

Блэйд меня уже дожидался. Я вздохнула с облегчением, заметив, как он поднимается, отряхиваясь от земли, налипшей на камзол.

– Извини, – запыхавшись, выдохнула я. – Опоздала немного.

– Совсем чуть-чуть, – пожал плечами он, как бы говоря «не стоит извинений».

– День выдался сложным, я устала и…

– Не оправдывайся, – прервал он меня. – Это лишнее, правда. Не будем терять на это время.

А я бы с удовольствием потеряла.

Мне хотелось поболтать о чём-нибудь неформальным, не относящемуся к делу. И плевать на то, что времени в обрез! Чем меньше его остаётся, тем с большим толком оно должно быть потрачено.

К сожалению, Блэйд считал иначе.

Конкретный парень. На ерунду не распыляется.

– На позицию, – распорядился он, слегка поморщившись при виде того, как я путаюсь в пышных юбках. – Алина, можно совет?

Мое имя в его устах звучало для меня музыкой.

– Конечно!

– В брюках тебе будет удобнее. В крайнем случае надеть амазонку.

– Разве это будет прилично?

– Эмму такие мелочи, как приличия, не останавливали. Особенно если речь шла о жизни и смерти.

– Меня тем более не остановит. Не проблема. В следующий раз приду в брюках.

– Начнём с повторения, – кивнул Блэйд. – Атакуй.

Я покорно выполнила всё, что усвоила.

Минут десять он гонял меня по кругу, ловко увертываясь от моих атак.

Потом стало сложнее. Роль атакующего Блэйд взял на себя, а мне пришлось отбиваться. Действовал он монотонно и точно, словно машина.

В конце концов я выдохлась, пропустила шаг, оступилась и выронила Стило.

– Подними, – кивнул он.

Я повиновалась без лишних слов.

Не хотелось выглядеть нытиком, но мне требовалась передышка. От взятого им темпа я задохнулась, грудь ходила ходуном, как кузнечные меха, и даже холодный северный ветер не мог остудить вспотевшую кожу.

– Передохнём?

Блэйд присел на поваленный ствол дерева. Я почти кульком повалилась рядом, тяжело дыша.

– Думаешь, у нас может хоть что-то получиться?

– У нас должно получиться.

– Ты говоришь так, будто появился план?

– Он появился с самого начала.

– Но ты же говорил…

– Всему своё время. Человек не может концентрировать внимание на нескольких объектах сразу. В общем план, с одной стороны, не сложен. С другой он потребует от нас немало сил и концентрации. А главное, тебе придётся делать вещи, которые тебе совершенно точно не понравятся.

– Что ты имеешь в виду?

Блэйд смотрел в мою сторону, но темнота скрывала выражение его лица.

– Алина, как думаешь, почему Вейл выбрал Эмму на роль своей Чёрной Дамы?

– Потому что она умная, коварная и сильная?

– Верно. Ещё?

– Потому что она такая же сумасшедшая и кровожадная, как он сам. Они в чём-то похожи.

– Верно. Но ты упорно отказываешься понимать то, к чему я не менее упорно тебя подвожу. Какие отношения связывают Эмму и Ханта, как ты думаешь?

– Они… любовники? – мой голос упал почти до шёпота.

– Верно.

А вот голос Блэйда так и сочился язвительной весёлостью.

– Они любовники. Тебе стоит быть готовой к тому, что Хант потребует привычной доли удовольствий. Тебе придётся соответствовать его сексуальным аппетитам, иначе могут возникнуть ненужные вопросы.

– Ты хочешь, чтобы я с ним спала?

Я очень старалась, чтобы голос мой звучал без лишних эмоций. Но ни к чему мои старания не привели. Всё, чего удалось – не орать дурниной, как баба на базаре, а говорить интеллигентно и тихо.

– Не то чтобы это было моей тайной мечтой, – со смешком сказал он. – Но я плавно подвожу тебя к мысли о том, что сделать это, возможно, придётся.

– А не пойти ли тебе с твоим предложением к чёрту?

– Я так и думал.

– Что ты думал? Что я пошлю тебя к чёрту? Правильно думал. Радуйся – не ошибся.

– Алина, – он повернул голову и глаза его блеснули во мраке каким-то кошачьим отсветом, отчего мне сделалось жутко. – Ты – девственница?

В ответ на его деликатно прозвучавший прямо в лоб вопрос я не нашла ничего остроумнее, чем тупо переспросить:

– Что?

– У тебя мужчины были?

Я набрала в себя побольше воздуха. Потом тихонько выдохнула:

– Я знаю, кто такая девственница.

– Прекрасно. Теперь давай выясним, что у тебя с нею общего?

– Ты издеваешься?

– Нет, к сожалению. Я серьёзно.

– Тем хуже.

– Не спорю. Ну так?..

– Нет! Нет! Нет! Доволен?

– Нет, –

Меня разобрал истеричный смех. Всё это напоминало клоунскую буффонаду.

– И что мне теперь делать, чтобы тебе угодить? Пойти отдаться первому встречному?

– Твой гнев и смущение вполне понятны. Я и сам не в восторге от сложившейся ситуации. Но, хотя я и волшебник, некоторых реалий жизни мне не отменить. Ты не сможешь до бесконечности игнорировать Ханта.

– Правда? И что мне помешает?

– Сам Хант. Сказочка о потери памяти не сможет действовать вечно. В любом случае при вашей следующей встрече он попытается освежить кое-какие воспоминания.

– А если я возьму и скажу «нет»? Эмма, по-моему, была не слишком постоянно в своих привязанностях. Ей и Хант мог надоесть?

– Её козырная карта? Проходной билет в королевский дом? – сощурил глаза Блэйд и медленно покачал головой. – Вряд ли. Эмма приложила слишком много усилий, чтобы его заполучить. И, хоть я не фанат твоей второй половины, но вынужден признать – ей удалось запустить когти и в Ханта, насколько это вообще возможно с такими людьми.

Ты должна понять одно, Алина, эти люди мыслят совсем не так, как ты. Я понимаю, тебе трудно, но если хочешь выжить, придётся с этим считаться. Они любят не так, как любят другие люди: из симпатии, чувства одиночества, желания обрести цель жизни в ком-то другом. Это отъявленные эгоисты. Чтобы они не делали, чтобы не думали, как бы не чувствовала – всюду, как в зеркале, в полный рост отражено их больше «Я». В отношениях Эммы и Ханта взаиморасчёт и взаимовыгода. Но это не отменяет страсти.

– Почему я должна продолжать разыгрывать из себя эту женщину? Зачем я должна притворяться?

Он повернулся ко мне всем телом и теперь, если бы не темнота, мы могли бы легко читать по лицам друга друга. А так приходилось только воображать и домысливать.

– Ты помнишь, с чего начался наш союз, Алина? Ты предложила месть.

– Но как это поможет отомстить? Я не понимаю!

– Мы соберём неопровержимые доказательства, предъявим их в Совете и, поставленный перед фактами, король вынужден будет наказать своего непутёвого сына. Он просто не сможет поступить иначе. Но для того, чтобы компромат возможно стало накопать, Хант должен тебе доверять. Должен быть уверен, что вы с ним заодно.

– Мне всё это не нравится. Это похоже на то, как если бы я шпионила. Тебе не кажется, что всё это как-то… подло?

Глаза Блэйда сверкнули:

– Подло? Подло приписывать человеку деяния, которые он не совершал. Мы же не собираемся перетрясать прилюдно его грязное бельё, Алина. Мы хотим предать огласки свершённые убийства, тем самым предупредив новые. И ещё раз напомню – тебе принадлежала идея сделать это. Но если бы даже ты решила, что вся эта игра ни к чему, рискну предупредить – Хант тебя в покое ни за что не оставит. Тебе всё равно придётся стать его игрушкой. С той лишь разницей, что в этом случае за твоей спиной я уже не встану, – холодно закончил Блэйд.

– Я не говорила, что отказываюсь!

– Но ты не слишком уверенна в том, что хочешь идти до конца?

– Ты же сам сказал: у меня не особенно богатый выбор. Пожалуйста, не сердись.

Я коснулась его руки, словно ища утешения. Ладонь его дрогнула, но Блэйд её не отнял:

– Я не сержусь.

– Ну так что? Снова – союзники?

– Союзники, – пожал он протянутую ему руку.

– Мне было бы спокойней, будь мы друзьями.

– Для того, чтобы стать другом, я слишком мало знаю тебя. Как и ты – меня. Но, с другой стороны, это и к лучшему. Тебе придётся быть жестокой, Алина. Если мы оба хотим, чтобы Хант нам поверил (а он совсем не дурак) всё должно выглядеть натурально.

– Ты хочешь сказать, отделав тебя как следует, я должна буду пойти и отдаться этому человеку?

– Я предупреждаю о том, что, если всё пойдёт хорошо, именно так оно и будет. И будь я на твоём месте, я бы начал с кем-нибудь другим. Твой кузен Винтер отлично подойдёт для этой цели.

– То есть… прости, ты мне и с кузеном предлагаешь переспать?!

– Как один из вариантов. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы ночь с Хантом осталась в твоей памяти первой.

Краска стыда и негодования бросилась мне в лицо. А ещё было очень горько. Так горько, что сдержать слёзы унижения и разочарования просто не получилось.

– Интересно, если бы на моём месте была Иланта, ты давал бы ей такие же «добрые» советы?

Блэйд вздрогнул и процедил сквозь зубы:

– Сравнение не корректно.

– Ну, конечно, – покивала я головой. – Не корректно. Зато так корректно предлагать мне, словно куртизанке со стажем, подстелиться под двух одинаково чуждых мне людей для достижения твоей цели!

– Нашей цели, – жёстко напомнили мне. – Извини, такова жизнь. Иногда приходится чем-то жертвовать.

– Легко говорить, когда жертвовать будет кто-то другой!

– Так, для справки, мне придётся дать изрубить себя практически в лапшу. Согласись, что это по-своему тоже неприятно? Пусть это тебя утешит.

Слёзы уже текли потоком, и я была вынуждена отвернуться, чтобы смахнуть их, хлюпнув носом.

– Эй, ты чего? Плачешь?

– Нет.

Мой голос опровергал мои слова.

Когда, ухватив за руку, он попытался развернуть меня к себе, выдержка мне изменила:

– Зачем ты так со мной?! – разревелась я. – Что я тебе сделала?!

– Алина, успокойся.

– Пусти меня! Какая я была дура! Я думала, что… а ты?! Ты по-прежнему меня ненавидишь!

– Да нет же. Извини, если был груб. Я не хотел тебя задеть или расстроить. Пытался честно предупредить, чтобы не стало неожиданностью. Миндаль разводить я не умею. Куртуазность манер – тоже не ко мне. Ну всё-всё! Успокойся. Сегодня неприятных разговоров больше не будет, обещаю.

Он обнял меня за плечи, погладив по волосам. И сразу стало легче.

Но вместе с тем впервые рядом с Блэйдом я поняла, что одна. Он будет помогать мне ровно настолько, насколько я буду ему нужна.

– Ну что? Успокоилась? Уже поздно. Пора возвращаться. Продолжим занятия завтра.

Вернувшись в комнату, заверив Эвелин, что всё хорошо – просто чудесно, я нырнула в кровать, опустила балдахин, отгородившись от посторонних взглядов и долго и горько плакала.

Я хотела домой.

Хотела в тихий безопасный мир, в котором обо мне позаботились бы. Или хотя бы просто немного попереживали бы за меня. Ну элементарно просто посочувствовали, а не передвигали бы бездушно, как пешку на доске.

Да, я хотела сочувствуя, хотела позволить себе быть слабой. А Блэйд был жестоким и не желал это право на слабость за мной признавать. Это один из минусов цельных и сильных натур – они попросту не понимают, что другие сделаны вовсе не из того же сплава, что они сами.

И хотя во многом он был прав, всё же… всё же, как много я дала, чтобы в его глазах появилась хотя бы капелька тепла.

Может быть, когда-нибудь придёт время, и его взгляд не будет скользить по мне, как по пустому месту?

Может быть, когда-нибудь он не станет мне предлагать развивать отношения с другими мужчинами, говоря об этом как о чём-то само собой разумеющимся?

Может быть, когда-нибудь…

Главное, суметь до этого дня дожить и не сойти с ума.

И не превратиться ещё в одну змею, такую же, как все в этом серпентарии.