Я перенеслась к воротам перед Институтом, отделяющих замок от окружившего его со всех сторон леса. Было темно и тихо, если не считать привычных шорохов, наполняющих лес после захода солнца. Час был столь поздний, что даже фонари уже погасили. Лишь кое-где в окнах светился приглушённый свет – редкие полуночники так и не легли в кровати.

– Ты пришла раньше, чем думал, но всё же позже, чем я надеялся.

Голос Блэйда заставил вздрогнуть.

Он стоял на дороге, расставив ноги, скрестив руки на груди и, склонив голову, словно бы с любопытством меня рассматривал.

– Ты отвергла предложение Ханта остаться на ночь? Или вы развлеклись по-быстрому?

Злость вскипела внезапно и быстро. Я подскочила к Блэйду, замахнувшись, чтобы отвесить ему пощёчину. Перехватив мою руку и больно сжав кисть так, что по пальцам прошла дрожь, Блэйд медленно покачал головой в знак отрицания. Мол, не смей. Даже и не думай.

– Ты… ты… – задыхалась я от негодования.

В голове от стоял багровый туман. Слова, потерявшись в нём, не желали находиться.

Бровь Блэйда вопросительно изогнулась, вопрошая: что – я?

– Негодяй!

Слава богу, в порыве эмоций я хоть не кричала. Уж сильно больно мелодрамой попахивало. Всё – декорации в виде ночного леса, наполненного таинственными шорохами, мой чёрный костюмчик, Блэйд в роли злодей. Вот только переполняющие меня эмоции были настоящими. Обида, разочарование, надежда разувериться в собственных подозрениях как угольки жгли сердце.

– Пусти! – рванулась я, пытаясь вытащить руку из его пальцев.

Он не стал настаивать. Отпустил, выжидающе глядя на меня сверху вниз:

– По какому поводу взрыв негодования?

– Считаешь, не с чего?! Считаешь нормальным набрасываться на меня, пытаясь убить?!

– Если бы я собирался тебя убить – убил бы. Ты же в этом не сомневаешься, правда?

Я втянула воздух сквозь зубы. Очень хотелось истереть, кричать, топать ногами и доказывать свою правоту. Но скорее интуиция, чем жизненный опыт, подсказывали – это путь в никуда. Блэйд просто развернётся и уйдёт. Или постоит и посмеётся. Он из тех парней, кому пофиг бабские истерики и слёзы. Хочешь истереть? Истери. Хочешь вести диалог? Говори. Но вставать на задние лапки и утирать жемчужные слёзы платочком он не будет в любом случае.

Крутые парни – они такие.

Можно устраивать сцену Винтеру – спектакль оценят. Насколько я поняла Ханта – и там можно попытаться. С Блэйдом игру в блондинку не стоит даже и начинать. Не оценит.

Очень часто женщины ратуют за равноправие. Но вот передо мной как раз один из ярких примеров того, как мужчина держится с женщиной на равных. Никакой форы. Никакого снисхождения. Можешь держаться на равных – вперёд, не можешь – не суйся, отойди в сторону.

Я не собиралась заканчивать разговор, поэтому взяла себя в руки. Так или иначе, Блэйд всё-таки меня дождался? Дождался. Значит, хотел либо что-то объяснить, либо в чём-то убедиться. С этим и будет работать. А желание проявить характер во всей красе, спустить собак с поводка и дать норову волю придётся засунуть… сами-знаете-куда.

– Когда ты начал швыряться в меня всеми этими ужасными проклятиями я усомнилась в твоих намерениях, – честно призналась я. – Ещё как.

– Заклятия шли в отработанной связке. Не моя вина что у тебя из головы всё сквозняком вынесло, – холодно ответил он. – Или явление прекрасного Ханта совсем голову затуманило.

– Её затуманил страх! Ты стал драться с Эммой, забыв, что я – не она. И в какой-то ужасный момент я подумала, что пленных брать не намерен. Ты всё сделал не так, как было намечено.

– Я импровизировал.

– Отлично. Только я от твоей импровизации чуть не поседела. Ты меня удивил, Блэйд. В очередной раз. И не сказать, чтобы приятно.

– Ну, мне твоя внезапная забота о Ханте тоже не пришлась по душе.

– Вряд ли больше, чем мне летящие в лицо взрывы, – парировала я.

– Тебя так впечатлило его заступничество?

– Смотрелось неплохо, если честно.

– И было крайне неожиданно. Его поступок в корень поменял мои планы.

– Вот как, значит? А я, было, решила, что план был другим с самого начала. Просто ты не удосужился им со мной поделиться. Что только я не передумала, выслушав от Ханта, что Иланта никогда не была твоей девушкой!

– А она никогда ею и не была.

Я не поверила своим ушам.

– В смысле, она никогда ею не была?! Хант сказал, что ты способен заставлять души подчиняться тебе… неужели всё, что случилось тогда на озере, было тонкой игрой?

– Любопытно ты мыслишь. И к чему бы мне понадобилась такая игра?

– Ты с самого начала собирался использовать Эмму, чтобы подобраться к Ханту, – осенило меня. – Я не удивлюсь, если к тому, что с ней случилось, ты же руку и приложил. Использовать незнакомку, дезориентированную в новом мире и лишённую магической силы несложно. Сначала ты застращал меня, потом прикинулся другом, а я и повелась…

Я ждала, что Блэйд станет всё отрицать. Высмеет меня за богатое воображение. Но он молчал, глядя спокойно и отрешённо.

– Так всё это правда? – выдохнула я.

На сердце стало тяжело. В душе бурным цветом распускалась полынь-трава.

– Это правда? Это ты поменял нас с Эммой местами?!

Блэйд медленно кивнул.

– Но зачем?! Господи, зачем? Чего ты хотел этим добиться? Ведь не сумасшедший же ты, в самом деле?

– Ты знаешь ответ, – вздохнул Блэйд. – Я сказал тебе правду. Я хочу отомстить.

– Кому отомстить? Ханту? Да и за что ты мстить? Ты же сам сказал, что смерть Иланты ничего для тебя не значила?

Блэйд дёрнулся и зло посмотрел на меня:

– Я такого не говорил.

– Ты только что заявил, что с нею не встречался!

– Разе люди имеют значения только тогда, когда трахаешься с ними? Или хочешь их трахнуть? – глаза Блэйда зло сузились, ноздри трепетали от гнева. – Мы выросли с Илантой. Я любил её, как родную сестру. Я был слепцом, – с горечью добавил он. – Я не замечал, что её чувства ко мне иные. Я влюбился в дьяволицу Дарк, а эта высокомерная шлюха думала, что может играть со мной так же безнаказанно, как со своим жалким кузеном Винтером и слабаком Хантом, променявшим остатки разума и величия на опиаты. Сможет позабавиться, высмеять и выкинуть из своей жизни!

– Выходит, с самого начала твоей целью был не Хант? Ты мстил Эмме?

Тьма словно подёрнулась рябью – это на глаза навернулись слёзы. Не злые. Просто слёзы разочарования. Даже не знаю, в нём ли? Или в себе, что была такой глупой?

Хотя что плохого в том, чтобы верить людям? Тянуться к ним? Как верно замечено, если человека удастся обмануть это не значит, что ему не хватает ума. Это значит, что кто-то не достоин доверия.

А ведь меня предупреждали! Но я не хотела слушать. Ладно, Алина. Спокойно. Крики не помогут.

– А Иланту было не совестно мучить? Вы же, вроде как, были друзьями? Как ты посмел связывать её душу?

– Связывать? – нахмурился Блэйд. – Это ты сейчас вообще о чём? – спросил он недоумённо.

– Ты использовал её, желая втереться ко мне в доверие. И у тебя получилось. Я-то, дурочка, думала, что ты в самом деле хочешь покончить с собой, там, на башне…, наверное, не мало позабавился, наблюдая за моими попытками оказать тебе моральную поддержку?

– Алина, у тебя в голове такая каша, что я сам в ней запутался. Давай я расскажу тебе историю целиком? Так, для восстановления общей картины?

– Давай, – согласилась я. – Хотя не пойму, зачем тебе так себя утруждать? Будешь оправдываться?

– Считаешь, мне есть в чём оправдываться?

– А ты считаешь – не в чем?

– Что ж, возможно и буду. Я просто хочу, чтобы ты оставалась в моей команде.

– После всего случившегося? Это вряд ли. Но чем чёрт не шутит? Рассказывай.

Заметив мой жест, Блэйд сделал шаг вперёд:

– Перед рассветом температура падает. Наверное, стоит войти внутрь? Там теплее.

– А здесь – безлюднее.

– Алина, – проникновенным голосом сказал Блэйд, – если ты думаешь, что некромант-отличник не сумеет укрыться, отыскав для себя укромный уголок в любом месте, ты ничего не поняла в нашем мире. Доверься мне.

– Я уже доверилась.

– И что такого страшного с тобой случилось? Ты жива, здорова и неплохо выглядишь. Разве что причёска растрепалась? Ну так это тебе даже к лицу. Не упрямься, дай руку. В любом случае без моей помощи тебе на территорию института не попасть. Заартачишься – оставлю здесь, – голос Блэйда зазвучал тверже и резче. – Не только останешься без истории, так ещё вдобавок будешь объяснять директрисе, что делала за воротами после отбоя.

– Я и сама прекрасно могу войти.

Бровь Блэйда взлетела с привычным сарказмом, как бы говоря: «Ну-ну, попробуй».

– Раньше же проходила?

– Раньше, фея, мы возвращались до полуночи. А сейчас уже скоро рассвет. Так что граница под заклятием и, если не знать код, её не почём не перейти.

– А ты его откуда знаешь?

Больше не тратя время на спор, Блэйд взял меня за руку.

Стоило коснуться его сухой ладони как мы перенеслись внутрь. Это ощущалось иначе. Не так, как в случае с маской Ханта. Не было внезапных рывков.

Передо мной словно выключили, а потом снова включили свет.

Я с любопытством огляделась.

Судя по повышенной влажности воздуха, мы находились в подвальном помещении. Воздух был спёртый, вентиляции явно не хватало, но зато тепло. А то наверху я успела замерзнуть до такой степени, что теперь так и распирало от желания чихнуть, что непременно знаменовало собой начало насморка.

– Присаживайся, – кивнул Блэйд на продавленное кресло, стоявшее у очага, где буквально по мановению его руки весело трещал огонь.

Выглядело кресло далеко не самой камфорной мебелью на свете. Но ноги устали от долгой ходьбы, ныли от узких туфель, так что я не стала привередничать. Устроилась поудобнее.

– Я слушаю, – кивнула я Блэйду, раскинувшемуся напротив в кресле-близнеце. – Давай соберём пазлы в одну картинку и окончательно определимся, кто мы – враги или союзники?

Блэйд тонко улыбнулся:

– Вижу друзьями ты нам стать уже не предлагаешь?

– По-моему, ты не очень хорошо представляешь, что такое дружба.

– А, по-моему, ты всю свою жизнь очень хорошо представляла, что это такое. Но готов съесть собственную единственную шляпу, настоящих друзей у тебя никогда не было.

Его замечание больно меня задело. Потому что было правдивым. Но такой уж мир в моей действительно. Большинство друзей теперь – это аватарки и сообщения в соцсетях, ми-ми-мишность, лайки, рисованные подарочки. Всё виртуальное, суррогатное. Вроде, как и есть вокруг люди, но не во плоти.

– Ты обещал всё объяснить. Я жду, – продолжила я. – Было ли хоть слово правды из того, что ты говорил раньше?

Блэйд кивнул:

– Не стану говорить лишнего, сотрясать впустую воздух. Я знаю, многие считают месть неблагодарным делом. Ах, это ведь так трогательно – всё простить! Пусть мерзавцы и дальше гадят по углам к собственному удовольствию. А по мне такое псевдо-добро отвратительно, в первую очередь тем, что даёт злу безнаказанно плодиться и преумножаться. На грядке, стоит взойти плевелу, хороший хозяин будет его выкорчёвывать. Так почему в жизни мы играем в белые перчатки? Зло должно быть наказано.

– По-моему, ты путаешь законное наказание и месть.

– Для таких, как Эмма Дарк, законного наказания не существует. Она богата, красива. У неё могущественные союзники. Она чувствовала себя защищённой, потому что закон таких, как она, не трогает. Да и за отсутствие души не судят.

– А в чём, если не секрет, состояло её преступление? В том, что, переспав с тобой, она в тебя не влюбилась? Сотни мужчин поступают так с женщинами на каждом шагу. И что? Ничего! Женщины утирают нос платочком и живут дальше. За что тут мстить? Ну, не любила она тебя – имела права. Мстить за это мелко.

– Не всё так просто, Алина. Существуют люди, покорить которых невозможно не потому, что вершина слишком высока, а потому, что вершина иллюзорна как высота неба, отражённого в луже. Стоит потянуться – вместо бескрайней высоты ты по уши в грязи.

За красивым личиком Эммы Дарк пряталась пустая, как погремушка, самовлюблённая до крайности, сущность. Она меня не любила? Это весьма досадно, но рано или поздно я сумел бы это переварить. Но то, как жестоко она развлеклась за мой счёт – нет.

У Эммы Дарк не было причин уничтожать меня. Но именно это она и сделала. Довела до самоубийства Иланту. Подстроила ту встречу с безобразной дракой, из-за которой меня отчислили из Института. Всё это без всякой причины. Ей было скучно. Ей нравилось бороться со мной характером. Как тебе это?

Она считала, что может себе это позволить. Думала, что я такой же глупый щенок, как её драгоценный кузен Винтер или такая же слабовольная тряпка, как её проходная карта ко дворцу, Вейл Хант. Но я – не они. В отличие от них мне судьба ничего не преподносила на подносе. За всё приходилось драться. Я привык на удар отвечать ударом.

Затаив дыхание, я слушала Блэйда, стараясь как можно лучше понять его. Прав или не прав – это уж потом буду думать или решать. Сейчас хотелось просто понять мотив и узнать, что же им двигало?

– Сказать, что гнев душил меня и жаждал выхода это практически ничего не сказать. Я обдумывал план мести и так, и эдак, пытаясь решить каким образом прижать эту вертихвостку. Но как не изобретательны бываем мы порой, жизнь куда хитрее. Она расставляет всё по полочкам лучше нас.

Даже не берусь судить, с чего это дух идиотизма заставил Эмму вызвать меня к себе, заключив в круг, словно демоническую сущность. Она действовала в своей обычной манере. Насмехалась, унижала, била в самое уязвимое место – проходилась по памяти Иланты. А я, слушая её в пол-уха и заходясь от злости, невольно отмечал ошибки в плетении заклинания переноса. А потом словно пришло внезапное озарение: использовать построенную ею же формулу против неё самой. Задумка была проста по своей гениальности: щелкнуть Эмму по её вечно задранному носу самым больным для неё образом. Она ведь считала себя незаменимой и непревзойдённой? Я бросил ей вызов, активизировав арканы, вплетённые в знаки вызова. Они переместили её через систему зеркал в некое подобие клетки, из которой Эмма может следить за нашим миром, но не может в него войти.

– Я не совсем понимаю – что ты сделал?

– Я запер её душу, не давая ей возможность покинуть этот мир. Это чёрная и запрещённая магия, за которую никто по головке не погладит, но в тот момент игра, казалось, стоит свеч.

– То есть ты практически вырвал душу Эммы из тела, но не дал ей уйти, как бывает после смерти, а привязал, словно призрака?!

– Именно так. Эмма могла в полной мере насладиться тем, что всем её кавалерам на самом деле плевать на то, что в её теле, словно в чужом платье, расхаживает незнакомка. Никто из них и не подумал прийти на помощь её заточённой душе. По большому счёту всех устраивает её красивое тело и милое личико.

– Форма оказалась важнее содержания? – с горьким сарказмом фыркнула я.

– Я бы сказал, что никогда раньше форма не была в таком равновесии с содержанием, как сейчас.

Это прозвучало, как комплимент. Но отчего-то не грело. Напротив.

– Ты не вынашивал этот план? Он родился спонтанно. Так?

Блэйд кивнул:

– А почему именно я очутилась в этом теле?

– Случайно. Когда я активировал арканы и меня выбросило из комнаты Эммы, я поначалу решит, что напортачил и у меня ничего не вышло. В доме Дарков всё было тихо и я решил, что в кое-то веки облажался. Что у меня ничего не вышло. По моему плану, тело Эммы должно было находиться в летаргическом состоянии, так что я не сразу сообразил, что в её тело затянуло чужую душу. И только когда мы с тобой поговорили, всё сошлось.

– Ты сможешь отправить меня обратно домой?

– А ты уверена, что хочешь вернуться?

– Ты ещё спрашиваешь?! Конечно, я хочу вернуться!

– Чем тебе плохо с нами? В этом теле? У тебя уже появились друзья. И, поверь мне, впереди у тебя отличные перспективы. Самое худшее осталось позади.

– Ты вот это сейчас серьёзно сказал? – насупилась я.

– Вполне.

– Ты сможешь вернуть меня домой? – повысила я голос, словно боясь, что меня не услышат или просто проигнорируют мой вопрос. – Или это невозможно?

Блэйд с глубоким вздохом кивнул:

– Смогу.

– Но как это может быть возможно? Я тут третий месяц. За это время тело без души не просто труп – оно разложившийся труп!

Я никогда раньше не думала, что мне попросту может быть некуда возвращаться. При активации чёртовой формулы я могу угодить в клетку для душ, в которой сейчас заперта Эмма. Ведь в моей родной реальности меня, скорее всего, уже похоронили! При этой мысли мне стало так страшно, что практически этого не описать словами. Слёзы навернулись на глаза:

– Господи Боже, Блэйд! Что же ты со мной сделал? Со мной-то ты так за что?!

– Спокойно, Алина. Что за истерика?

– Теперь я понимаю, откуда по ночам все эти ужасные кошмары про утопленников! Это Эмма пытается выбраться из своей клетки! И рано или поздно ей это удастся, потому что во всех мирах неправильно занимать чужое место. Но когда она получит возможность вернуться домой, что со мною будет?

– Вернёшься в своё тело.

– Спустя полтора месяца в лучшем случае я в глубокой коме. В худшем – меня уже похоронили и оплакали.

– Не обязательно, – в тёмных глазах светилось желание меня успокоить. – Мы вернём тебя в тот же временной поток, с какого всё началось.

– Я… я не понимаю…

– Представь, что Вселенная – это океан, миры в нём – острова. Время в привычном для нас понимании движется привычным ходом на островах, но попадая в океан всё обнуляется. Именно поэтому и говорят, что для мертвых времени нет. Понимаешь?

– Не совсем, – нахмурилась я.

– Время отсчитывает мгновения жизни. То есть, внутри наших тел мина замедленного действия, которая, рванув однажды, высвободит душу и выкинет её в поток Вечности, туда, где смерти нет. Есть лишь поток вечного существования. А там, где нет смерти, время не имеет значения, потому что в нём нет смысла. Попросту нечего отсчитывать. Субъективно для души есть прошлое и есть будущее, но нет ограничительных рамок. Ровно до того момента, как душа снова не попадет на острова Жизни. Так понятней?

– Ну, с мировоззренческих позиций, да. Непонятно, как это лично мне поможет?

– Смотри! Когда твою душу моё заклинание вырвало из тела, ты попала сначала в Поток, а потом – в наш Мир.

– Ну и?

– Представь коридор и множество дверей по правую и левую сторону.

Для пущей наглядности Блэйд схематически набросал то, о чём говорил.

– За дверями новые коридоры. Смотри, ты вышла из этой двери своего мира и вошла в эту в нашем. Прошла по коридору до другой двери, вернулась в общее пространство между мирами. Потом вошла в первую дверь, очутившись в исходной точке.

Я кивнула, улавливая логику в сказанном:

– Это возможно?

– Возможно.

– Я забуду всё, что со мной произошло?

– Нет, будешь помнить. Опыт, пережитой душой, останется с ней. Так же, как остаются большинство снов с людьми после пробуждения.

– Очень часто люди забывают, что им снилось.

Блэйд поднял голову, глянув на меня в упор и усмехнулся:

– Мы так запали тебе в душу, что ты не хочешь расставаться? А может быть, всё же решишь остаться?

– Эмма была сильным некромантом. Она найдёт способ вырваться.

– Как некромант я сильнее Эммы. И у меня преимущество: она – дух, я – во плоти. Согласись, остаться с нами, и я сделаю всё, чтобы она не смогла вернуться. Уверен, у меня получится.

Я замерла, пытаясь понять, что во мне вызывает его предложение? Откровенно говоря, по сравнению с жизнью Алины Орловой теперешняя жизнь куда интереснее. Тут всё было ярче, красочнее, как красочнее и ярче мир мультипликации в сравнении с реальностью.

Но это был чужой мир. Чужое тело. Чужое место.

И не важно, что Эмма Дарк кого-то в чём-то не устраивала и в чём-то была на самом деле виновата.

Я поглядела на Блэйда и сердце сжалось. Я никогда его больше не увижу. Разве только во сне?

При мысли об этом стало больно.

– Рет?

Он вздрогнул и удивлённо посмотрел на меня, когда я поднялась и подошла к нему. Потянула за руку, безмолвно прося подняться.

Он покорно встал. Тёмные глаза глядели вопросительно.

– Поцелуй меня. Пожалуйста.

Он не колеблясь притянул меня к себе.

Я ощутила одну его руку у себя на талии, а другая мягко скользнула по шее, поднимаясь к затылку.

Притянув к себе, Блэйд коснулся моих губ с уверенностью опытного мужчины, не желающего спугнуть излишней страстью и, в то же время, с нежностью.

Его губы были сухими, чуть шероховатыми, пахли осенним дымом. Чуть горьковатый запах с ноткой грусти. И пусть грусть светлая, прозрачная, как облако, тающее в небесной дали, это всё равно грусть.

Соприкосновение наших губ было похоже одновременно и на знакомство, и на прощание.

Поцелуй был невинен, как проклёвывающиеся первые клейкие листочки по весне. Их так легко сбивает внезапными заморозками.

Чуть отстранившись, Блэйд пытливо заглянул мне в глаза

– Ты останешься?

Я покачала головой:

– Не могу. Причинить такую боль маме, занимать чужое место – это неправильно. Я должна вернуться.